Монастырь в наследство бесплатное чтение

Пылинки вальсировали в тонких лучах утреннего солнца и медленно оседали на большой и, вероятно, дорогой стол. Бумаги на нём лежали чересчур ровно и симметрично, что резало глаза. Порядок – это не моё. Человек в строгом костюме сидел напротив меня, что-то с энтузиазмом рассказывал и даже помогал себе жестикуляцией.

– … это где-то в Англии, в маленьком, богом забытом городишке…

Пылинки от взмаха рук снова поднялись и завихрились. И почему мне иногда бывает так сложно сконцентрироваться на нужных и важных вещах?

– … целый монастырь…

Захотелось кофе с круассаном.

– Вы меня слушаете?

– Да, конечно! – я подняла глаза на нотариуса и усердно закивала головой. – Монастырь, Англия. Только я одно понять не могу – при чём здесь я?

– Как это – при чём?! Вы – единственная наследница!

– Кто, я? – мне стало смешно. – Все родственники, что когда-то у меня были, оставили мне только долги и нездоровую родословную. Монастырь, ха!

– Уважаемая, я не вижу здесь ничего смешного. Завещание я вам огласил, извольте подписать документы на вступление в наследство.

– Стойте! – очухалась наконец я. – Мне что, достался монастырь в наследство?

– Я вам полчаса читал завещание и объяснял условия, – терпение мужчины начинало заканчиваться.

– Но разве монастыри не принадлежат государству или монахам, или ещё кому-то там?

– Я уже об этом говорил.

Ну вот, в кои-то веки я смогла сфокусировать внимание, а оно уже не требуется. Всегда так выходит!

– Подпишите, забирайте бумаги и как только решите, что с этим всем делать, позвоните.

Чушь какая-то, на кой мне сдался монастырь? Интересно, а он мужской или женский? И что я с ним буду делать? Управлять? Сдам в аренду? Ещё и непонятно, от кого он мне достался. Я даже не знала, что у нас в Англии есть родственники.

И если рассуждать логически, то я не справляюсь ни с чем. С работы выгнали за слишком «странный» (как они назвали) подход. Ну подумаешь, принесла на деловой кофе-брейк цветы с поминок. Там бы они и так завяли, а на мероприятии сделали кабинет немного уютнее, просто забыла ленточку сбоку снять. А потом ещё и любимая рыбка сдохла. Хотя, по-моему, когда я её покупала, она уже была больная.

Я сидела на полу своей съёмной квартирки и, обложившись бумагами, пыталась понять, что на меня свалилось и что из этого может вытечь. Само завещание настораживало своими пунктами обязанностей.

Первое: чтобы наследство полностью вступило в силу, мне нужно поехать в Англию и прожить в этом самом монастыре ровно четыре месяца. Если же я пренебрегу этим пунктом, то полностью лишусь имущества.

Второе: я не могу его продать или сдать в аренду. Монастырь функционирует и по сей день, и управлять им должны только наследники того, кто совсем недавно почил. То есть какой-то там мой дальний дядюшка.

Странно, одно с другим не вяжется. Ведь если я откажусь, то монастырь перейдёт кому-то другому. Но если соглашусь, то буду ежемесячно получать немалый доход и наконец-то смогу наладить свою жизнь.

Это было заманчивым предложением, но страх перед неизвестностью и перед совсем чужой страной заставлял меня дрожать как при лихорадке. Четыре месяца! Я даже языка толком не знаю. Вот будет позорище!

А перед сном мне представлялось, как я приезжаю в этот городок, поднимаюсь на скалы, оглядываю мистическую местность и встречаюсь взглядом с красивым англичанином. Он знает русский, завязывается разговор – и вот я уже невеста, которую держат на мускулистых руках перед алтарём.

Но через неделю я увидела совсем иную картину.

Я действительно стояла на скалах, прямо передо мной в густом молочном тумане терялась бездна, слева от меня высилось что-то страшное, корявое и совсем непохожее на здание, а холодный пронизывающий ветер забирался под мою тоненькую курточку и пронизывал до самых костей. Страшный туман окутывал буквально всё. Куда бы я ни пошла, он словно преследовал.

Если в самолёте и аэропорту было ещё как-то терпимо, то потом меня на непонятном маленьком автобусе после семичасовой тряски привезли в какую-то глухомань, и стало совсем не по себе.

Человек, который сажал меня на автобус, предупредил, что встречающий служитель монастыря будет ждать на остановке в полдень, но из-за этой серой погоды мне казалось, что уже близятся сумерки. И скоро наступит страшная холодная ночь, и какие-нибудь вампиры или оборотни повылазят из этого заброшенного места, утащат в своё логово, чтобы пить кровь и издеваться.

Каково же было моё удивление, когда из густого серого тумана возник простой человек, в штанах, тёплой куртке и шапке, а не седовласый старик в рясе с накинутым капюшоном на голову. На вид ему было около сорока, и выглядел он вполне как городской житель, что, признаться, меня немного смутило.

Он что-то произнес по-английски, и из всех его слов я поняла только, что он пожелал мне доброго вечера. Я развела руками и, растягивая слова, с улыбкой произнесла:

– Я вам весьма признательна, но я ни черта не понимаю по-вашему. Поэтому просто отведите меня в ваш зловещий замок и покажите, где можно согреться.

– Хорошо, – ответил человек по-русски без всякого акцента и быстрым шагом направился в сторону монастыря.

– Вот ведь казус вышел, – пробормотала я себе под нос. – Поди разбери их, знают они русский – не знают, а простые невинные девушки потом попадают из-за них в неприятные ситуации.

Но мои мысли быстро переключились с этого англичанина-русского на пейзаж, который раскрывался передо мной как старые книжки, которые в детстве покупала мама. Стоило их раскрыть, как картинки оживали, раскладываясь непонятным механизмом.

Так как мы поднимались всё выше и выше, туман становился всё более прозрачным. Видимость неприятная, но терпимая. Появились огромные сосны или… какие деревья растут тут, в Англии? Да и сам монастырь начинал приобретать очертания красивого сказочного замка, словно это была смесь миров Диснея и Тима Бёртона.

Я не могла идти ровно и просто любоваться всеми красотами. Как всегда, споткнувшись, я полетела лицом в землю. Было не очень больно, но неприятно. Сырая земля тут же забилась под ногти, в нос ударил запах трав и в тоже время чего-то непонятного. Колени ощутили мелкие камушки, впивающиеся в кожу и разрывающие любимые джинсы.

– Во имя Одина! – в эмоциональном порыве вскрикнула я. – Ну почему это не могли быть Мальдивы или Гавайские острова? Или, на худой конец, Голливуд? Я же не прошу слишком многого!

Перевернувшись, я уселась на попу, чувствуя, как сырая земля холодит мои ягодицы, и посмотрела на поломанные ногти правой руки.

– Не ушиблись? – появился голос прямо над моей головой.

– Ааааа! – закричала я. – Блин, я совсем про вас забыла.

Я действительно слишком часто пребываю в собственных фантазиях и не замечаю людей, которые могут находиться рядом. Поэтому Максим и бросил меня: видите ли, ему было неприятно, что я периодически про него забывала. А что я могу с собой поделать? Какая есть!

Мужчина подал мне руку и помог встать.

– Вы забыли, что я нахожусь рядом с вами?

– Представьте себе! – сказала я с улыбкой. – У меня и не такое бывает.

Если честно, мне не хотелось сразу показывать себя такой, какая я есть. Внутри всегда теплилась надежда, что я могу кому-то понравиться, если буду стараться вести себя осмысленно и внимательно. Но у меня даже это не получалось.

– Мы почти пришли, – произнёс мой провожатый и снова двинулся в путь, даже не спросив, нужна ли мне помощь. А вдруг я ногу сломала? Но, закусив губу, я поплелась следом за ним.

Монастырь был просто огромным и завораживал своей архитектурой. Словно высеченный из цельного серо-чёрного камня, он был украшен башенками, балкончиками, балюстрадами. Мох и прочие растения покрыли две трети сырого основания, а на самом верху гнездились большие белые птицы.

– И давно его построили? – спросила я служителя монастыря, чуть-чуть пробежав вперёд, чтобы догнать его.

– Вы приехали сюда и даже не поинтересовались историей его происхождения?

– Да как-то времени не было. А вы русский?

– Я родился в России, но уже лет двадцать как перебрался в Англию и обосновался в этом монастыре.

– Меня Алисой зовут.

– Марк, – сухо произнёс служитель, и, всем своим видом показывая, что не хочет больше продолжать эту тему, поспешил дальше.

Я подумала, что действительно стоило разузнать об этом месте побольше перед приездом. Но я так переживала, что ни на чем не могла сконцентрироваться. Ну ладно, подумаешь – не знаю. Всё равно кто-нибудь мне об этом всём расскажет.

Мы подошли к зданию с бокового входа, но меня больше заинтересовал центральный. Огромная широкая лестница с каменными перилами поднималась к двойным дверям из дерева, на котором были вырезаны какие-то библейские сцены. Вероятно, я недостойна была пройти оттуда, поэтому пришлось, слегка пригнувшись, протиснуться в маленькую дверцу сбоку и очутиться в тёмном холодном коридоре, куда не попадало ни грамма света. Смотритель с чем-то повозился в темноте – и в глаза ударил яркий свет пламени.

– Факел? Вы что, издеваетесь? – случайно и очень громко вырвалось у меня.

– Во-первых, у нас принято жить без удобств внешнего мира. А во-вторых, сюда слишком проблематично было проводить электричество.

Я подумала о своём ноутбуке и телефоне, с горечью поняв, что умру тут от тоски.

– Пойдём. Только осторожно, здесь очень скользко от сырости.

Можно было и не говорить: мои ноги в кроссовках уже разъезжались в разные стороны. Во что я ввязалась? Этот способ по достижению хорошей суммы денег уже не казался мне таким замечательным.

Мы проплутали по этому тёмному коридору минут сорок, и я поняла, что без посторонней помощи просто не найду выход. Ещё и копоть от этого факела заставляла глаза слезиться, и я постоянно кашляла. Облегчение я почувствовала лишь в тот момент, когда мы начали подниматься по лестнице и вышли на длинный балкон, куда через маленькие окошки пробивался серый тусклый свет.

– Я сейчас покажу вам вашу комнату, а через два часа за вами зайдёт Лорианна и покажет все места, куда вам дозволено ходить. Но учтите, она не говорит по-русски.

– А вы? – со страхом в голосе спросила я.

– А у меня работа.

Мы остановились перед жуткой дверью, Марк протянул мне огромный ключ, и тут же скрылся в коридоре, поглощённый тьмой.

– Какой ужас! – простонала я. – А вдруг здесь водятся волки?

Засунув ключ в скважину, с трудом повернув его, я открыла дверь и почувствовала запах скорби, старья, страха и всех остальных плохих слов, начинающихся на «с».

– Куда ты попала, Алиса?

Келья, которую для меня выделили, оказалась не такой уж и плохой, как я ожидала. Через огромное окно с тонкой занавеской проникал мягкий свет, хоть на окне и была красивая каменная решётка. Помещение было просторное и прибранное перед моим приездом. Тут стояла большая двуспальная кровать с пурпурным балдахином на высоких ножках. Прям вырезка из романов, которые я периодически читала. Небольшой платяной шкаф, судя по всему, очень старый, возможно, даже раритет. Тумбочка у кровати, на которой стоял небольшой тазик с водой. Письменный стол у окна с набором свечей. Заглянув в ящики стола, я обнаружила бумагу, ручки, конверты. Хорошо хоть, не было баночки с чернилами. Комната мне понравилась, я словно очутилась в древней эпохе королей, прекрасных дам и рыцарей. Да я здесь сдохну! Мне захотелось плакать. За стенами завывал одинокий ветер, тоскуя по потерянной возлюбленной. Грустно. Но я уже привыкла к себе за неполные двадцать четыре года и знала, как себя немного успокоить. Из небольшого чемоданчика, который я привезла с собой, достала пакет сладостей и тут же высыпала всё на свою новую большую кровать.

Сперва начнём с шоколада, потом пусть будут орешки, и всё это завершим хорошей чашкой кофе. Надеюсь, кипяток-то мне уж где-нибудь здесь найдут. Свою чашку я привезла с собой – так же, как и несколько пакетов с крепким кофе. Лишь бы мне их хватило на четыре месяца.

С шоколадкой я уселась на холодный подоконник и выглянула в окно. Судя по виду, мы были где-то на десятом этаже, а поднимались совсем немного. Верно! Монастырь же одной стороной выходит прямо на обрыв – значит, моя комната находится с другой стороны.

– Жуть какая! Итак, Алиса, четыре месяца тебе придётся прожить в этой келье. Зарубки будем делать на кровати или на косяке? – обратилась я сама к себе, таким образом успокаивая буйную фантазию, которая обожала ужастики перед сном.

А мои руки уже взяли огромный ключ и, сговорившись с ногами, оказались у двери. Зачем мне ждать какую-то женщину? Почему, кстати, женщина работает в мужском монастыре? Разве у них не должно быть какое-то табу по отношению к противоположному полу? А ладно, не моё это дело, хоть и мой монастырь.

За дверью было всё так же сумрачно и пусто. Коридор уходил куда-то вглубь, и интерес найти что-нибудь загадочное подтолкнул меня вперёд. Впереди становилось всё темнее. Факела у меня не было, но зато был ещё не разрядившийся сотовый телефон. Я включила фонарик и посветила вглубь. Коридор разветвлялся, правый тоннель уходил вбок и чуть наверх, а вот левый имел винтовую лестницу, уходящую куда-то далеко вниз. И, конечно же, я выбрала путь налево! Спускалась очень осторожно, так как лестница была железная, и ступени уже покривились от времени.

– Раз ступенька, два ступенька…

Я вспомнила какую-то детскую песенку, на мгновение задумалась, что там было дальше по тексту и, не заметив вовремя разную высоту ступенек, полетела головой вниз. Я так и не поняла, долго падала или нет. Но за это время успела подумать, что если сильно разобью лицо, то наудачу взяла с собой много косметики – можно будет скрыть все синяки и ушибы. Потом появились мысли, что, возможно, я не должна была думать о падении во время падения. И вообще я слышала, что люди поговаривали, будто в такие моменты вся прожитая ими жизнь проносилась перед глазами.

Удар. Ещё один. Чувствую, что ногу потянуло куда-то в сторону, а тело понеслось дальше.

– Ой!

Вроде остановилась. Теперь самое главное – понять, осталась ли я в живых. А то было бы неприятно покинуть мир людей в первый же день в этом монастыре и поселиться тут бледным привидением.

Я лежала на спине, запрокинув руки за голову. Моя нога, как я поняла, застряла в чём-то, тем самым остановив падение. Так как я всё ещё была на винтовой лестнице, телефон, по ходу, будет искать бесполезно. Значит, пора тихо выбираться из темноты самостоятельно. А ещё была нога, которая держала меня. Похоже, что она застряла между камнями в стене и уже сильно онемела. Лишь бы не перелом! Подтягиваться к ноге почти в висячем положении вниз головой было очень сложно. Из правой руки шла кровь, по лбу тоже текло.

Интересно, сколько метров я прокувыркалась вниз?

– Эй! – закричала я. – Помогите! Я тут, внизу.

Тишина – прямо как в склепе. И темно, хоть глаз выколи. Как же мне отсюда выбраться? Ухватившись покрепче за одну из сломанных ступеней, я начала аккуратно вытаскивать застрявшую ногу. Это было очень больно и неприятно. Я кричала, но, кажется, меня совсем никто не слышал.

– Главное – держаться, – снова разговаривала я сама с собой вслух. – Иначе полечу дальше.

Упершись правой рукой в металл, а левой зацепившись за край ступени повыше, я смогла приподнять корпус, тем самым сдвинув зажатую ногу вперёд. Больно было до жути. Мои сопения и слёзы перемешались в нереальные звуки. С горем пополам удалось высвободить ногу. Уселась на тонкую ступеньку и несколько раз глубоко вдохнула.

– Алиса, теперь нужно просто подняться. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Как-то так!

Я приподнялась чуть-чуть на руках и перекинула свою пятую точку на следующую ступеньку, слегка оттолкнувшись здоровой ногой. Левая нога словно превратилась в огромную гирю: она была неподъёмной и причиняла сильную боль. По щекам текли слёзы и уже залили мне всю толстовку. Нижнюю губу я, кажется, прокусила в нескольких местах, причём после падения.

– Если выберусь отсюда, – сказала я сквозь зубы, – с деньгами, конечно же, то куплю себе дом. Одноэтажный, без каких-либо лестниц и даже чердака. Везде у меня будет очень много лампочек, бра и торшеров.

В этот момент внизу раздался шорох, от которого на руках вздыбились волоски. Я это почувствовала даже через ткань.

– Эй, там есть кто-нибудь?

«Может, крысы?» – подумала я. И зачем я только об этом подумала? Теперь у меня появится страх заразных грызунов. А внизу снова раздался какой-то слабый шум, и мне показалось, что я услышала тихий плач. Может, это моё эхо? Но, помолчав и даже стараясь не всхлипывать, я заметила, что плач становился громче – словно приближался. Вот тут-то у меня и поднялись уже все волосы дыбом – и на руках, и на затылке. Одно дело, когда ты смотришь ужасы по телевизору и знаешь, что это всего лишь кино. А совсем другое – находиться в полной темноте, на лестнице, ведущей непонятно куда, в зловещем монастыре, совсем далеко от родины.

– Помогите! – снова закричала я, не в силах скрывать панику и страх.

Сердце стучало как колёса набирающего скорость поезда. Внезапно где-то наверху я увидела слабый отблеск света.

– Помогите! – закричала я снова.

Затем послышался топот быстро спускающихся ног, и передо мной возник Марк с факелом.

– Алиса, что вы здесь делаете?

– Катаюсь на попе вниз по лестнице, – съязвила я сквозь слёзы. Ну а что он задаёт глупые вопросы?

– Какие глупости!

– Неужели вы не видите, что я упала и не в состоянии сама отсюда выбраться? Неужели никто не слышал, как я звала на помощь?

Я разрыдалась с ещё большей силой. Было обидно, что никто так и не прибежал на мои вопли о спасении. Марк воткнул факел в стену, в специальное приспособление, и попытался взять меня на руки, но на этой узкой лестнице подобные манёвры были просто невообразимы.

– Пробуйте за штанину приподнять свою раненую ногу.

Я сделала так, как он просил, а затем почувствовала, как руки обхватывают меня подмышками сзади и начинают тащить волоком наверх по ступенькам. Это было неприятно и унизительно, но мне хотелось побыстрее выбраться из этого места.

– Как? Как такое могло произойти?

– Я пошла искать эту вашу… Луизиану, – я уже совсем не стеснялась и ревела в голос.

Нога давала о себе знать чудовищной болью. Любимая толстовка вся залита кровью, в голове звенит – что мне ещё оставалось делать?

А потом всё закрутилось в хлопотливом вихре. Меня уложили в кровать, вызвали доктора, сиделку и ещё нескольких подручных. В течение нескольких часов меня подвергали неприятному осмотру и даже заставили выпить крепкое спиртное, от которого сразу полегчало – и я уснула. И пошло томительное время в кровати.

Две недели тянулись в полном заточении и унынии. Не так я себе представляла каникулы в Англии. Моя вывихнутая нога заживала, конечно, быстро, но ходить было совсем трудно. В основном моим маршрутом была одна полоса от кельи до туалета, который здесь присутствовал и был весьма недурен. Сиделка, которую ко мне приставили, оказалась Лорианной. Злая седая старуха с одним побелевшим глазом. Поначалу я думала, что однажды ночью она просто придушит меня подушкой, но, угостив её кофе из своих запасов, я расположила её к своей несчастной натуре.

Оказывается, в этом монастыре они едят лишь то, что вырастили сами, а на привозные продукты и вкусняшки у них строгое вето. Но ведь иногда соблазн бывает таким сильным! И я смело этим пользовалась.

День семнадцатый. Я сижу на подоконнике и сквозь каменную решётку и туман пытаюсь рассмотреть долину внизу. Солнце плавно опускается за серые, едва видимые горы, прощаясь с ними до завтра. Внезапный стук в дверь отвлёк меня от грустных мечтаний.

– Кто? – не совсем вежливо спросила я.

Тишина. Пришлось слезть с окна и медленно доковылять до двери. Распахнув её, я выглянула наружу и, к своему удивлению, никого не увидела.

– Мда. Оказывается, англичане тоже любят розыгрыши.

Но не успела я до конца закрыть дверь, как снова раздался стук. По спине пробежал холодок, добрался до затылка, а оттуда пробрался в мозг, превращаясь в ужас. Никого ведь нет!

– Кто тут? – спросила я дрожащим голосом, опираясь телом на деревянный косяк. – Лорианна, это ты? Итс ю?

Я спросила это, вспоминая свой школьный английский и тот небольшой зубрёж, пока лежала с вывихнутой ногой и старым учебником. За пределами моей кельи в коридоре было сумрачно и гулял холодный ветер.

– А может это… – я тут же отмахнулась от этой мысли, закрыла плотнее дверь, забралась на кровать и уселась в углу, прижимаясь к холодной стене. Ну какие привидения? Такое бывает разве что в фильмах и книгах. А вживую призраков не бывает. Глупость сморозила. Но на этом странности закончились. Чуть позже зашла Лорианна, принесла мне ужин и передала записку от Марка.

«Алиса, с завтрашнего дня вы начинаете питаться на кухне около трапезной, по времени – сразу после всех остальных.

Завтрак – в шесть утра.

Обед – в час дня.

И ужин – в девять вечера.

Спасибо за понимание».

Чудеснее приглашения покушать я ещё не получала! Хорошо хоть, что он предупредил. Вдруг у них не положено, чтобы женщина появлялась во время каких-то их собраний вместе? Вот бы я наделала шуму. Ну хорошо, по времени – так по времени.

Покрывала на кровати перемешаны и скомканы из-за того, что я постоянно то ложусь, то встаю. Снова залезла в теплоту бархатных тканей и стала ждать, когда согреюсь. К моему удивлению, ждать пришлось недолго. Приятное тепло почти сразу же стало растекаться по телу.

– Не, я понимаю, что монахи должны терпеть лишения и жить в холоде, но неужели никто не мог сделать здесь камин для случайных высокопоставленных гостей?

А в комнате становилось всё теплее. Я уже скинула покрывала и, решив снова полюбоваться закатом, спустила ноги на пол. Несмотря на кроссовки на толстой подошве мои ноги тут же почувствовали жар, идущий от пола. С трудом присев на корточки и дотронувшись рукой до половых досок, я тут же отдёрнула ладонь. Стены тоже оказались горячими.

– Пожар, что ли? А где дым?

Открыв дверь, я замерла прямо на пороге. Со стороны балкона-тоннеля, с той самой, где в конце находится винтовая лестница, на меня медленно двигалось пламя огня. Это были жёлтые клубы, которые двигались строго посередине пространства, окружавшего его. Пламя дохнуло мне в лицо и, кажется, опалило брови и ресницы.

Сначала я метнулась из кельи, но быстро поняла, что не смогу убежать от огня со своей хромой ногой. Поэтому вернулась, заперла дверь, вылила воду из тазика на покрывало и с головой в него завернулась. К тому времени, как пламя добралось до моей двери, появился страшный звериный рёв. Он был настолько громким и сильным, что, согласно моим познаниям, не мог принадлежать ни одному из известных существ. Жар и рёв смешались в нечто ощутимое и телом, и душой. Не выдержав, я закричала от страха. Мне сейчас как никогда хотелось жить, но оставалось лишь кричать.

Я встала, выпрямилась и в тот же момент впала в леденящий ужас. Слева от меня послышалось дыхание, а на уровне моего лица в воздух начали срываться маленькие облачка пара. Они появлялись из ниоткуда и точно так же растворялись в слабом свете экрана сотового телефона. Я хотела по привычке произнести любимую фразу «мамкин ёжик», но слова комом застряли в горле. Моё собственное дыхание пропало, и искать его сейчас я даже не думала.

– Кто тут? – спросила я, делая над собой огромное усилие, чтобы не завизжать как маленькая девчонка и пулей не вылететь из комнаты.

– Помош ми плёсе.

От страха темнота заиграла яркими красками, до рези в глазах. Во рту пересохло, а пальцы почти разжались, едва удерживая телефон.

– Что?

Тонкий вопль, срывающийся на визг, взорвал мои барабанные перепонки. Казалось, что бьют стёкла и сыпят мне их на голову. Время остановилось, отдавая свои права нескончаемому аду, который поселился в моём разуме.

– Хватит! – закричала я, но голос пропал в вакханалии звуков.

Появилось ощущение, что череп раскололся, и я умерла. Растворилась среди атомов пыли. Моего тела больше не было. Кровь не текла по венам, сердце не билось. И лишь манящая темнота впереди звала с такой надеждой на покой, что я, ни минуты не раздумывая, двинулась ей навстречу.

Я долго не могла открыть глаза. Вроде мозг проснулся, тело чувствует себя неплохо. Тогда почему глаза не открываются? Я зажмурилась, а потом быстро поморгала. Ничего. Чёрт! Наверное, просто темно.

– Эээррр, – прохрипела я.

Голос словно не принадлежал мне. Попробовала сесть. Спина затекла от долгого лежания в одной позе. Замёрзла. Под руками оказался камень. Я что, лежу на полу? Нет. Есть края, а за ними пустота.

– Почему в этом году он проснулся на две недели раньше? Такого ведь никогда не случалось, – услышала я родную речь где-то неподалёку. Переговаривались, несомненно, двое мужчин.

– Может, дело в климате? В этом сезоне намного теплее, чем всегда.

– Не говори глупостей! Баргест не подчиняется ни сезонам, ни людям, ни кому-либо ещё.

Что такое «баргест»? И почему он не хочет никому подчиняться?

В стороне, на стенах, появился блеск от огня. С перепугу я соскочила с плоского камня, на котором лежала, и спряталась за ним. Свет становился всё ярче, голоса – громче. Что же мне делать?

– Эй, а где девчонка? – взвизгнул противный мужской голос.

– Какого чёрта?! – вторил более грубый и жёсткий.

– Что мы скажем Аарону?

– Не ной. Она всё равно далеко отсюда не уйдёт. А Баргест найдёт её в любом месте, она ведь отмечена.

– Давай тогда поскорее тоже покинем это место. Не люблю я псов и их собратьев.

А дальше я уже ничего не смогла понять – мужчины перешли на английскую речь. И снова меня накрыли тишина и темнота. Единственным звуком в помещении было моё сердцебиение.

– Так, Алиска, нужно взять себя в руки и попробовать найти выход. Если бы только Фил сейчас был рядом. Фил! – шёпотом позвала я – скорее всего, чтобы просто успокоиться.

Хорошо. Нужно встать и поискать выход. Это оказалось не так-то просто, потому что комната была немаленьких размеров. Под ногами хрустели веточки, которыми засыпало пол. Жалко, что сотового со мной не оказалось, свет бы мне не помешал. Добравшись до края, я выглянула – если в темноте такое возможно – и заметила вдалеке неяркий свет от небольшого факела. То что надо! Быстро пробежав по мусору, я схватила спасительный огонь, крепко сжав факел в руках. Интересно, как я сейчас смотрюсь? Ладно, потом. Более уверенным шагом я вернулась в ту комнату, из которой только что вышла.

– Ах!

Никакие это не веточки на полу. Это были кости. Их тут, наверное, сотни или тысячи. Отступив немного назад, я споткнулась о гладкий серый череп.

– Мамкин ёжик!

И посредине всего этого возвышался жертвенный алтарь – тот самый, на котором я недавно очнулась. Как я поняла, что это алтарь, а не кухонный стол? Всё просто – по бокам на камне были высечены картинки, изображавшие жертвоприношение. Всё ясно. Вот девушка лежит, а над ней склонился огромный пёс. А вот монахи, молящиеся на сытого пса. Вот куда девалась полячка Реджина! И я останусь рядом. Захотелось сесть в углу и поплакать о своей несчастной судьбе, повыть оттого, что не успела пожить как следует. В комнате почему-то становилось теплее и уютнее.

– Кар!

Возникший звук был настолько неожиданным, что я чуть не уронила факел.

– Фил?

– Кар.

Из темноты прямо на меня выпорхнул чёрный ворон.

– Филиппыч, я так рада тебя видеть, – и из моих глаз потекли слёзы.

Я и не думала, что появление этой странной птицы так меня обрадует. Сейчас я хотела его расцеловать.

– Кар.

– Ты прав! Сейчас не до эмоций. Пора выбираться отсюда. Ты же сможешь показать мне, где выход?

Ворон уставился на меня взглядом глупой кошки, склонив голову на бок.

– Ты же как-то смог найти сюда дорогу? Лети! Показывай!

Птица неподвижно осталась сидеть на моём плече. Ногам становилось теплее, а совсем скоро тут станет жарко.

– Сейчас придёт большая собака и съест тебя. Блин, и меня за компанию.

Я поводила факелом из стороны в сторону, стараясь понять, куда нам двигаться. Затем, сделав вывод, что надо идти в ту сторону, с которой раздавались голоса, я неуверенно пошла. Впереди нас послышался вой.

«Ветер. Просто ветер. За пределами монастыря, наверное, гроза начинается», – подумала я, а ноги подкосились.

– К чёрту, Фил. Бежим!

И я рванула по тоннелю со скоростью, которую мне позволяли узкие стены и темнота. Смотрела лишь перед собой, а не под ноги, и в какой-то момент, споткнувшись, полетела кувырком с горочки.

– Аааааа!

Ворон кувыркался со мной вместе, и, кажется, я сломала ему крыло. Потому что он издал крик, которого никак нельзя было ожидать от птицы. Факел не потух, а лишь раскидал искры. Мы же оказались перед разветвлением тоннеля. Три коридора уводили в разные стороны. И как найти верный путь к свободе? Рёв и вой раздавались совсем рядом, только непонятно, с какой стороны.

– Фил, ты живой? – я подобрала птицу: голова свисала на бок. – Нет… Я что, убила тебя?

Для меня это оказалось страшнее какого-то там пса. Я убила друга.

– Каким птичьим богам нужно помолиться, чтобы они вернули тебя? – смахнула я слёзы.

Мягкое тельце было тёплым, и под пальцами я ощутила слабое биение сердца. Аккуратно, чтобы не навредить ещё больше, я завернула ворона в свою толстовку и, взяв факел, побежала в центральный тоннель.

– Только не умирай!

Коридор петлял и постоянно сворачивал, но больше не разветвлялся. Нельзя было предугадать, что появится за следующим углом, но я не сбавляла ход. И вот за одним из таких поворотов я резко выскочила в огромную, ярко освещённую залу, посреди которой стоял страшный пёс колоссальных размеров. Он стоял спиной, но, почувствовав меня, резко развернулся. Из его пасти капало пламя, морда была уродливой, с содранной в некоторых местах кожей. Глаза горели адским огнём, а когти на лапах взрыхляли каменный пол с жутким скрежетом. Баргест был втрое больше меня, и шансы на спасение свелись к полному нулю. Прощай, дурная жизнь! Я буду по тебе скучать. Наверное.

Пёс издал рёв, переходящий в вой, и одним прыжком пересёк залу. Его горящая морда нависла над моей головой, и мне ничего не оставалось, кроме как сжаться в комочек и ждать смерти.

– Ааааааа! – закричала я напоследок и умерла.

Я с трудом разлепила глаза. Вокруг меня резвилось красное пламя, облизывая своими языками каменные стены. Мамкин ёжик, я попала в ад?! Мои ладони горели словно от ожогов, но ничего такого заметно не было. Я резко села – и с меня покатилось кубарем что-то чёрное. Фил? Я что, и ворона за собой потянула в чистилище? Птица шмякнулась на пол, не подавая признаков жизни. Голова раскалывается, во рту сухо, как с похмелья, хочется лечь обратно и ждать своей участи. Ну, или встречи с дьяволом.

Огонь, окружавший меня, не утихал и сильно раздражал, так что в какой-то момент я просто психанула и закричала:

– Хватит уже гореть, задолбал! – и со всей силы ударила ладонями по каменным плитам. Каково же было моё удивление, когда пожар начал стихать, оставаясь лишь маленькими кусочками по углам, давая достаточно света, чтобы не вглядываться в темноту.

– Ой-ёй! Это как понимать?

Я посмотрела на свои ладони – они были такими же, как и прежде. Никакой волшебной силы в них не замечалось. Травмированная нога давала о себе знать тихой ноющей болью.

– Странный ад какой-то.

А потом мне стало казаться, что со мной что-то не так. Полное ощупывание себя ни к чему не привело. Но, проведя рукой по волосам, я в испуге вскочила. Где мои волосы? Не сказать, что они были суперски длинными и красивыми, но зато свои, русые, средней длины. Они всегда были моей гордостью. А теперь я ощущала какие-то короткие завитки. Я зажмурилась и вспомнила нависшую надо мной пасть Баргеста, из которой стекал огонь. Эта псина опалила мои любимые волосы! Кстати, куда он делся?

Существо, желавшее убить меня, пропало. Я ему не понравилась? Давно не стирала толстовку? Ну простите, в этом жутком местечке многого не хватает. И стиральная машина – одно из главных лишений.

– Ну всё!

Аккуратно подняв Фила и убедившись, что его сердечко ещё бьётся, я направилась искать выход. Ад это или всё тот же монастырь, но мне надоело быть жертвой! Я вытащила из стены факел, и мои ноги устремились к выходу из горевшей комнаты. Фил всё так же лежал у меня на руке и лишь иногда поворачивал голову на шум, который я издавала при движении.

Пока я шла, решила поразмышлять. Значит так: эти монахи заманивают девушек в монастырь, чтобы принести их в жертву какому-то Баргесту, который, вероятно, живёт здесь очень давно и, возможно, что-то даёт им взамен. Например, вечную жизнь или плодородные земли.

Поворот налево.

Ладно, жертвы жертвами, но почему я до сих пор жива? То, что я не умерла, мне казалось абсолютным фактом. Я это знала – и всё тут. Волосы только жалко, столько лет отращивала.

Ещё один поворот.

И если подумать, то зачем заманивать девушек из других стран? Что, не смогли соблазнить деньгами местных?

Тупик! Как так?

Я повернулась и посветила на тот путь, по которому только что пришла. Значит, придётся вернуться и осмотреться – где-то я упустила выход. Спустя, наверное, час, я, совсем выбившаяся из сил, рухнула в той же комнате, откуда начала побег. Как же быть? Ворон на моих руках начал шевелиться, чем меня сильно обрадовал.

– Филушка, ты как?

Молчаливое похлопывание чёрными глазками.

– Кажется, мы тут застряли.

Мне стало грустно от безысходности. Пустая комната с маленькими костерками по углам да барельефы на стенах. Так. На первой стене изображён рыцарь в доспехах, воюющий с огнём, за которым стоит огромный пёс. Это, кажется, наша собачка. Потом на второй стене этот же рыцарь побеждает Баргеста и заточает в подземелье замка. Ага! Нам открывается начало истории!

– Фил, смотри, а вдруг эти рисунки нам чем-нибудь помогут?

Третья стена повествовала о девушке, идущей к Баргесту и погибающей от его пламени. На последней рыцарь толкает в подземелье других девушек, и похоже, что он сам не рад этому действию. При взгляде на печального рыцаря ворон встрепенулся и начал каркать.

– Ты чего?

Ворон не унимался, взлетел и исчез во мраке тоннеля.

– Там тупик, куда же ты?

Но, выбежав вслед за ним, я поняла, что ворона здесь нет. Как он смог выбраться?

– Фил! Не бросай меня, – уже тише произнесла я и заплакала.

Пока я не осталась одна, было не так страшно, а теперь меня сковывал ужас.

– Ладно, Алиска, соберись! Что обычно бывает в фильмах с героями, попавшими в такую же обстановку? Хотя, что бывает, тут и догадаться несложно. А вот что делать дальше? Искать тайную дверь! Ну конечно!

Вытерев слёзы рукавом кофты, я медленно двинулась по коридору, водя факелом вдоль стены и ища хоть малейший сквознячок. Какая плотная кладка! Я почти дошла до тупика, когда услышала из-за стены слабый шорох.

– Эй, помогите, я тут! – зачем-то сразу завопила я.

Шебуршание стало громче.

– Как же тут… должно же быть что-то…

Моя рука безумно шарила по стене, ища какие-нибудь тайные кнопки или рычажки. А потом я заметила небольшое отверстие почти на уровне с полом. Туда мог пролезть только один палец, да и то тоненький.

– Сунуть нужно, что ли? – спросила я вслух.

За стеной уже царила полная тишина, это настораживало и пугало одновременно.

– Поехали, мамкин ёжик!

Указательный палец идеально поместился в отверстии и упёрся во что-то упругое. Я надавила на это, послышался скрип – и стена начала медленно отъезжать в сторону. Причём звук был настолько тихим, что услышать его в паре метров отсюда было бы очень сложно.

В глаза ударил яркий свет, и я невольно зажмурилась. Прямо перед моими ногами начинался обрыв. Или заканчивался монастырь. Это с какой стороны посмотреть. Никаких коридоров, комнат, новых тоннелей. Просто обрыв. Нет. Так не бывает. Тут должно быть что-то. Зачем делать потайную дверь в никуда?

Внизу под ногами простирался мрачный лес. Деревья скрипели от сильного ветра, издавая неприятный звук. Наверное, это я и слышала из-за стены.

Солнце начинало садиться, окрашивая небо в удивительные цвета. А где-то сейчас мои сёстры живут хорошей жизнью и ни о чём не беспокоятся. Одна я всегда была паршивой овцой, не добившейся в жизни ровным счётом ничего. Ноль без палочки. Может, сигануть?

– Кар! – послышалось откуда-то сбоку.

– Фил, это ты?

Хотя кто это может быть ещё?

– Кар.

Я подошла к краю, насколько позволяла смелость, и выглянула. Справа от меня, прямо на стене, находился узкий карнизик. Судя по всему, он вёл к другой двери над обрывом. Ветер играл с остатками моих волос, которые больше не были русыми. В закатном солнце моя голова сияла как медный таз, как сказала бы моя мама. Я стала ярко-рыжей. Никогда не любила этот цвет!

– Кар.

– Нет, Фил, я не полезу. Ну не могли они привести меня этим путём. Есть другой выход, просто нужно его найти.

– Кар!

– Да чтоб тебя!

Ворон сидел на каменном карнизе на одной ноге, вторую прижимая к телу. Перья на спине и крыльях торчали в разные стороны. Тяжело ему досталось. И тут, прихрамывая, он медленно пошёл к самому краю.

– Фил, ты куда?

– Кар.

– Ты издеваешься? Я не полезу за тобой!

– Кар, – и ещё шажочек к пропасти.

– Мамкин ёжик! Стой!

Это было страшно. Тут даже и приблизительно не угадаешь, сколько этажей между тобой и сырой землёй. Я высунулась – и ветер сразу же начал дёргать мою одежду.

– Ну, Фил, если я шваркнусь, то стану твоим персональным приведением! Так и знай!

Ноги встали на край карниза, а спина прислонилась к ледяной стене. Пришлось смотреть только вверх, на облака, купающиеся в уходящих лучах солнца, и идти на ощупь. Ворон топал где-то впереди меня и периодически покаркивал. В голову лезли странные желания. Хотелось оттолкнуться и отдаться мягким порывам ветра. Словно я листок, летящий к своей судьбе.

– Алиска, выбрось из головы такую гадость. Тебе ещё для мамы внуков рожать! Ааааа! – спина потеряла опору, и я кубарем полетела в тёмную неизвестность.

Когда я была маленькой, то просто зачитывалась книгами про Алис, будь это «Алиса в стране чудес» или Алиса Селезнёва из будущего. И всегда мечтала о таких же приключениях. Кто ж мог подумать, что я буду лететь в кроличью нору словно героиня книги, сжимаясь от страха столкновения с дном.

Бум! Попа достигла твёрдой опоры и дала о себе знать болевыми ощущениями.

– Кар?

– Да в порядке я. Руки, ноги целы, голова не кружится. О!

Перед моими глазами приоткрывался занавес тайн монастыря. Это была огромная библиотека. Столько книг я не видела за всю свою жизнь. Стеллажи тянулись до самых потолков, а потолки, надо сказать, тут были до самых небес. Книги лежали на полу, на подоконниках, стопками покрывали столики. И даже на мой простецкий взгляд было понятно, что это старинные книги, а не какая-то местная бульварщина. Толстый слой пыли говорил сам за себя – тут явно давно не убирались.

– Кар.

Ворон тяжело влетел в окно, сел на глобус, который являлся важным атрибутом каждой уважающей себя библиотеки, и словно стал что-то искать. Затем подлетел к одной из полок и клюнул коричневую книгу с золотым тиснением. Название было на английском, автор не указан. Я взяла её и подошла поближе к окну. Становилось всё темнее. На обложке красовался силуэт монастыря. Много непонятного мне текста, а потом пошли картинки. Они напоминали фрески и барельефы, которые мне доводилось здесь видеть.

Вот рыцарь ловит Баргеста, под картинкой было написано само слово «Баргест». Если бы он был трёхголовым, то можно было бы подумать, что это Цербер, но тут явно что-то другое. А у рыцаря появилось имя. Филипп. Так, дальше. Вот тут, на картинке, наш Филипп женится, а тут… ого, его жена отправляется в подвал!

– Так вот, кто стал первой жертвой! А зачем тогда остальные? Или пёс обещал вернуть возлюбленную взамен других? Так ведь сколько веков уже прошло, а жертвоприношения продолжаются. Что-то тут не вяжется.

Ворон сидел со мной рядом и, не побоюсь этого слова, с грустью смотрел на картинки в книге.

– Брось, Фил, чаще всего люди сами виноваты в своих проблемах. Это я по себе знаю. А тут мужик такую красотку не доглядел. Это, наверное, было как в Синей Бороде? Он ей: не ходи в эту комнату, а то погибнешь. А она такая: ля-ля-ля, любопытная я! И умерла страшной смертью! – произнесла я жутким голосом, словно рассказывала страшилку на ночь маленьким ребятишкам.

Солнце село. Захотелось кушать и в туалет. Насколько же проще быть птичкой! Но что-либо искать в темноте монастыря было бы самоубийством, поэтому я залезла с ногами в кресло около глобуса, накрылась покрывалом, которое лежало на нём, и попробовала уснуть. А где-то сейчас ужинают. В голову лезли отвратительные мысли и против моей воли становились кошмарными сновидениями. Ночка будет жёсткой, Алиса, но ты ведь справишься, да?

– Спокойной ночи, Фил! – прошептала я, стараясь разглядеть ворона в темноте.

– Кар.

– Алиска, проснись! – услышала я сквозь сон резкий мамин голос. Мне совсем не хотелось открывать глаза и тем более – вылезать из-под тёплого одеяла. Но голос становился всё громче и настырнее. – Алискаааа!

– Чего, мам? – ответила я, пытаясь запомнить остатки сна, чтобы досмотреть его позже. Мои сны в восемь лет уже были на редкость яркими и волшебными. Я часто ложилась спать пораньше, сбегая от реального мира в свой собственный. Ведь тут не было всех нудных правил и законов, только свобода мыслей и действий да динозавры. Зверюшки юрского периода отжигали в моих снах по полной. Они и сейчас со мной.

– Алиска, давай поиграем в карты!

Силуэт матери навис над моей кроватью.

– Мне завтра в школу!

– И что? Я твоя мать, и пока ты живёшь в моём доме, ты будешь делать то, что я скажу! Или хочешь жить на улице в мусорном баке, питаясь вместе с крысами?

– Нет, – мой разум уже нарисовал всю эту картину, и она мне совсем не нравилась. – Во что играем?

– В дурака! Я уже разложила.

Я привстала с кровати, потёрла глаза и увидела карты на своём кукольном столике. На часах с кошкой, у которой хвост качался из стороны в сторону, было два часа сорок пять минут. Неизвестно, чего хотелось больше – спать или плакать.

– Давай, козырь у нас – крести. Я хожу первая. Дама пик.

– А где Маша с Анжеликой?

– Они спят.

– Может, позовём и их тоже?

Меня бесило, что они спят, тогда как я должна выполнять мамины прихоти.

– В следующий раз. Отбивайся. Я тебе сейчас расскажу последние сплетни, гуляющие по нашей улице.

Я слушала её вполуха, мой мозг просто отказывался включаться.

– Алиска, тебе неинтересно?

На лице матери начала проявляться злоба.

– Конечно, кому я нужна?! Ваш отец где-то шляется вместо того, чтобы воспитывать своих дочерей. И всё это ложится непосильным грузом на мои хрупкие плечи.

Мама сначала смахнула карты со стола, а потом принялась плакать. Мне стало жалко её, ведь только я уделяла ей хоть какое-то внимание, да и то совсем редко.

– Мам, не плачь. Хочешь, сыграем с тобой в монополию?

– Уже не хочу.

Она встала и, продолжая рыдать, пошла в свою комнату. Я нехотя поплелась за ней. Нельзя оставлять её в таком состоянии: вдруг она опять сделает себе больно, как в прошлом году? Мама легла на кровать, а я, взяв пушистую щётку, стала причёсывать ей волосы.

Спустя минут сорок она уснула, и я смогла пойти в свою комнату. На часах было пять утра. В школе опять не пойму математику и буду зевать. Но ведь мама дороже, она у нас одна. Так папа говорит!

В школу я проспала. Сёстры меня не разбудили, отправляясь на уроки без меня.

– Алиска! – донеслось с кухни. – Если прогуливаешь школу, то хотя бы займись хозяйством. В раковине гора посуды!

Я вышла из своей комнаты в пижаме и с босыми ногами.

– Мам, это Маша с Анжеликой ели и не убрали за собой.

– Конечно! Когда им! Они ведь целыми днями учатся, стараются стать полноценными людьми, а не глупой пустышкой. И не ходи без тапочек – заболеешь и умрёшь. Знаешь, сколько сейчас стоят похороны?!

Я вздохнула. Слёз уже не осталось.

– Почитай маме газету, пока варится кофе! И не жуй, а то совсем не понятно, что ты там бубнишь.

Я дочитала вслух газету, потом убрала со стола, помыла посуду и, взяв горсть печенья, втихую отправилась к себе.

На кукольном столе лежала красивая розовая скатерть до самого пола. Стараясь не шуметь, я забралась под стол, и, согнувшись в три погибели, быстро съела свою добычу. Иногда я представляла, что я пещерный житель, который должен выбираться из своего укрытия ради пропитания. Но сейчас что-то пошло не по плану. Край скатерти начал приподниматься, показывая страшное лицо, которое издавало пронзительный крик.

– Кёрсет соул! Кёрсет соул!

И я проснулась.