шторм или как я провел лето бесплатное чтение
Глава 1
Кассета.
Я проснулся, от того, что наша кошка Муся, или скорее котенок, залезла ко мне в сальник. Она вошкалась там, пыталась бороться с ладонью моей руки.
Свободной от борьбы рукой, я достал часы. Десятый час, пора вставать. Сегодня был первый «выходной», с утра ехать никуда не нужно, выезд намечался только ночью.
Целый день можно было отдыхать. Сходить в баню, постираться или заняться другими хозяйственными делами. Машиной занимается было не нужно, она была после ремонта, в идеальном рабочем состоянии с полным боекомплектом. Моя машина «бэха», она же БМП-2. Одна из десяти в нашем отряде.
В «бунгало», кроме нас с Мусей, никого не было, все парни уже ушли куда-то, по своим делам. Наш блиндаж он же бунгало, был выкопан и построен почти по всем правилам военной инженерии. Располагался в лесу, примерно в часе езды от поселка Кременная, на Луганщине. В длину бунгало было метров пять, а в ширину метра три. От входа вдоль левой стены из досок были сбиты двухярусные нары, застеленные туристическими ковриками, на которых спокойно размещались около шестнадцати здоровых мужиков. Спали мы все в спальных мешках, под голову, вместо подушки, хорошо ложился походный рюкзак. У правой стены стоял стол и пару стульев, на стене над столом, на вбитых в стену гвоздях, висели походные армейские котелки. Тут же, справа, у входа в бунгало, ютилась самодельная печка «буржуйка», работающая на соляре. И тридцатилитровый, пластиковый, бак с питьевой водой.
На улице шёл август месяц двадцать третьего года, было очень тепло, градусов двадцать восемь, поэтому дверь в бунгало была открыта. Шум леса и щебетание лесных птиц, было хорошо слышно, а в проеме двери блиндажа был виден новый, солнечный наступающий день.
Девятое августа… Завтра ровно девяносто суток, символично чёрт возьми, – подумал я. Я натянул на себя камуфляжную футболку, расцветки «мох», свои любимые камуфлированные треники. Босые ноги, я обул в мои любимые, чёрные шлепки «адидас» с тремя белыми полосками, привезенные мною сюда из дома. Подошел к столу. Очень мучала жажда. На столе стояла открытая полторашка негазированной воды, я сделал прямо из горла несколько больших глотков. Воды изрядно поубавилось. Вчера вечером, у «Дока», душевно посидели – вспомнил я.
Тут же на столе на походной плитке стоял горячий чайник, кто-то из пацанов недавно трапезничал. Я сделал себе кружку растворимого кофе, отпил пару глотков бодрящего напитка. Положил Мусе в ее миску говяжьей тушенки, она ее очень уважала. Взял свое кофе, и хромая пошел по ступенькам на верх, на выход, покурить. На улице было тепло, светло и спокойно.
Как ни странно, но на улице рядом никого не было, хотя было слышно, что в расположении лагеря кипит жизнь. После выпитого кофе и выкуренной сигареты, стало появляться чувство голода. Захотелось есть. И тут из неоткуда появляется «Наум», с полной миской горячего горохового супа с говяжьей тушенкой.
– Наум, братан, это где так угощают? – поинтересовался я.
– «Буддист», братан, прикинь, сегодня кухня заработала.
– А кто там кашеварит, «Отвёртка»?
– Не братан, там «Паёк» сегодня на хозяйстве, иди пока всё горячее.
– Что-то лень идти, а у нас там есть чего съесть?
– Ну я вчера харчо варил, из консервов, вроде в кастрюле еще осталось, но его греть нужно -ответил Наум.
После этих слов, Наум поспешил по ступенькам вниз в бунгало. Следом за Наумом прибежал «Ахун», тоже с полным котелком горячего супа. И с прибаутками, причмокивая спустился в бунгало.
«Ахун» и «Наум», это экипаж бэхи 10/9. Интересные они, самые взрослые из нас, механов, им каждому по 58 лет.
– И что они забыли тут…? Но это отдельная история…
Я пошел следом за ними в бунгало, Наум и Ахун уже сидели за столом и с удовольствием кушали горячий гороховый суп с говяжьей тушенкой, обильно приправленный майонезом. От такого умиления, есть мне захотелось еще сильнее.
Умыться бы. Но эта процедура была не быстрая. Необходимо было в бидончик набрать воды из бочка, который стоял тут же у входа в блиндаж. Затем взять кейс с зубной щеткой, мылом, дезодорантом и идти опять на улицу к дереву, в метрах пяти стоящем от входа в бунгало, на нем висел умывальник.
Есть хотелось еще больше. Я взял свой котелок, который висел на гвозде на стене над столом и пошел на кухню за супом.
Наша кухня, располагалась рядом, метрах в пяти за нашим блиндажом и в метрах трех, через тропинку, от блиндажа «Каптёра», куда я частенько наведывался за всякими приколюхами. Мой бывший сосед по шконке «Паек», был из нашего взвода, поварил у офицеров, а бунгало Каптёра они использовали как кухню для офицеров. Наша же кухня, это самодельный навес, покрытый маскировочной сетью, под которой стояла, на спущенных колесах, обычная военно-полевая печь на несколько баков. Тут же рядом с печью, под навесом, были складированы картонные коробки с тушенкой и другие консервы, которыми наш легендарный штурмовой отряд «Шторм», питался весь последний месяц.
Подходя к кухне, я увидел, что недавно привезли «гуманитарку», выгрузили ее у края навеса кухни, ближе к лесной дороге, которая проходила через весь лагерь. «Коржик» и «Четра» гуманитарку уже потрошили, доставали из мешков какие-то вещи. Я подошел по ближе к ним.
– Что пацаны, есть что интересное?
– Не, братан, всё как обычно – ответил Коржик.
Я окинул взглядом нераспакованные мешки и решил, что кушать я хочу больше, чем потрошить гуманитарку. И уже точно пошел к кухне.
Поравнявшись с импровизированным входом на кухню, я услышал «выход». Это было обычным делом. Последнее время, расположение лагеря обстреливали часто, раз семь, восемь на дню. Танк постреливал, арта добивала иногда, шалили минометы, и даже град прилетал. Все из-за того, что у нас в лагере сломался РЭБ. Как результат, укроповские «птички» корректировщики, стали прилетать к нам чаще.
И тут вдруг раздался свист прилета снаряда, с ужасным шипением.
– Мой… – понял я.
Такой звук ни с чем не спутаешь… За секунду, я рухнул на живот, обхватил голову руками. Время сказочно растянулось и замедлилось.
В голове промелькнула мысль: «Господи пронеси» … Но над головой, пониже верхушек зеленеющих елей, залитых солнечным светом, раздался оглушительный взрыв.
– Кассета, сука… – промелькнула подсказка в голове. Но в этот момент, мне в бедро правой ноги, повыше колена, будто кто-то, со всей силы, ударил раскаленным молотком.
– Да ну нахер…! – непроизвольно закричал я.
В следующее мгновение, непонятно как, но я оказался сидящим на земле с вытянутыми ногами. Правая штанина треников, выше колена, была кроваво бурого цвета, с приклеившейся к ней травой и грязью. Как ни странно, но боли не было…
В голове что-то шумело, звенело и гудело. Я поднял взгляд выше, туда, где что-то взорвалось. И честно говоря, охренел, от увиденной картины.
Среди залитых солнцем, зелёных деревьев, прямо на меня, оседало большое, полупрозрачное, серое облако в виде огромного шара, внутри которого вспыхивали яркие блестящие огоньки.
И запах… Запах стоял, будто рядом сварщики, что-то сваркой варят и одновременно жарят невкусное мясо…
–Как-то странно все, – подумал я.
Прямо в этот момент, я вижу, что вокруг меня начинается хаотичный дождь непонятно из чего. Только в место крупных капель воды в землю врезаются темные осколки, непонятно чего. При попадании в землю, от осколков, образуются маленькие фонтанчики из пыли и грязи. Все пространство вокруг меня, в этих фонтанчиках. Вижу, как некоторые из этих осколков, врезаются в мои ноги, на огромной скорости. От попадания, ткань на штанах рвется, а из образовавшихся дыр, с брызгами вылетает моя кровь. И все это происходит как в замедленной съёмке.
Боли нет! Но ощущение, как будто кто-то, лупит по тебе молотком, из всех сил. И это так долго…
– Да ну нахер…! – закричал я.
Упал набок, подтянул колени к животу, попытался сгруппироваться.
– Кассета, сука… – промелькнула мысль в голове.
Время остановилось… На мгновение как-то стало тихло. Стали слышны множественные крики людей с разных сторон лагеря.
– Я триста, я триста…!
Лежать на боку, в пыли, грязи и собственной крови мне как-то не особенно хотелось, тем более что мое сознание, покидать меня, почему-то не очень торопилось. Вдруг пришло осознание, что меня ранили.
– Как так-то!? – Было обидно.
Три месяца мясорубки, недельный штурм нацпарка, пострелялки из бэхи на минном поле, постоянные покатушки на передок. Где по тебе норовит попасть танк или пытается врезаться камикадзе. А тут в лагере, прямо на ровном месте….
Но в голове, кто-то или что то, чётко давал указание: – Кричи, ты триста!
Я попытался приподняться, в горле пересохло, но я постарался крикнуть:
– Я триста!! – Громко или тихо получилось я не понял.
Силы почему-то меня покинули. Лежал я видимо так не долго. Почувствовал, что кто-то с двух сторон, меня поднял под руки и куда-то потащил. Дальше все происходило как в тумане.
Бунгало, понял я, потому что, мы с кем-то спускались в низ, а своими ногами я пересчитал все ступеньки. Положили меня прямо на пол, тут у входа в бунгало. Здесь кто-то был, но в темноте я не видел.
Время торопиться не спешило, понимание происходящего ещё не пришло. Лежал я на полу, растянувшись во всю длину, как меня и положили. Вдруг начала болеть левая нога, под коленом. В тот момент мне показалось это очень странным.
Примерно пару недель назад, на очередном выезде, я сильно ударился коленом об руль в бэхе, когда по-быстрому уходили с передка. Выхватил так называемого «дельфина», благо лужа была не сильно глубокой. Мы ночью подвозили БК, на позицию миномётки, выгрузились, забрали, что забрать нужно было. И поехали домой, а по дороге назад по нам начал лупить миномет. Сам то я не видел и не слышал. По-походному ехал. Бэха орет, на мне шлемофон, ночь, не видно ни черта. И вдруг слышу в наушниках «Малой» орет, мой наводчик.
– «Буддист» газуй!! по нам миномет лупит…
– Малой держись. – заорал я и вдавил газ.
Разогнались нормально, вот лужу я и не заметил. В общем на скорости влетел туда. Машину так подкинуло, что я чуть из люка не вылетел, хорошо за руль держался. Так вот в тот момент, коленом и ударился.
По возвращению в лагерь, обнаружил, что колено опухло. «Жгут» это один из наших медиков, санитаров, дал мне мазь, какую-то. Я мазал, опухоль начала сходить, но до конца нога не разгибалась и побаливала.
Вот сейчас я снова почувствовал, старую боль в ноге и была она какой-то невыносимой.
А тут вдруг снова, бабах на улице, где-то рядом. Я по сторонам гляжу, ага, я в бунгало «Каптера», темно, но свет с улицы в открытую дверь падает. Слышу кто-то рядом есть, причитают и спорят. Я на них как заору:
– Вы какого хрена меня тут у прохода бросили!?
– Сейчас следующим взрывом меня еще сильнее расхерачит!
Чувствую схватили меня и в глубь блиндажа затягивают. И тут на пороге «Капля» появляется, с света в темноте не видит ничего, спрашивает:
– Трёхсотые есть?
Ему кто отвечает:
– Да… Вон лежит тяжелый.
Капля посмотрел на меня, оценивающе. Да как заорет:
– Вы суки что на него смотрите?! Срочно перевязывайте его!
И как-то все сразу ожило, зашевелилось. Со всех сторон пацаны подошли, треники срезали, давай что-то заматывать там на ногах. А я не чувствую ничего, только левая нога ноет под коленкой.
Ахун сидел рядом, справа от меня и что-то там колдовал, я не видел, так как голова моя лежала на полу. А подняться и посмотреть, мне не давали. Он что-то бормотал по-татарски, в пересмешку с русскими словами, поэтому мне было не особо понятно. Я по-прежнему ничего не чувствовал. Решил спорить у «Ахуна», как там обстоят мои дела. Страшно, почему-то совсем не было.
До этого момента, в своей жизни, я уже очень много раз видел, покалеченных и убитых людей. Не только на войне. Лучше не описывать, что я видел. Поэтому всю реальность происходящего я понял. Сейчас даже было как-то не ловко перед ребятами. Я, «Буддист» … Авторитетный воин, в каком-то смысле… Лежу тут перед ними беспомощный… Хорошо хоть не ору от боли…
Жена, перед отправкой в Украину, сказала мне:
– Главное, фамилию не опозорь…
Видимо на подсознание это отразилось. Плюс шок от полученных ранений.
– Ахун, братан, что там, сильно меня размотало? – спросил я.
– Да не…, нормально в целом все.
– Братан, я не чувствую ни хрена, дай я посмотрю.
– Нет, братан, не нужно, не смотри. Сейчас все перевяжем, потом посмотришь.
– Блин, братан, я своих яиц не чувствую. Если яйца оторвало или там еще, что страшнее, то братан прошу тебя, кровь не останавливай.
– Буддист, ты чего гонишь? Да все в порядке у тебя, поцарапало слегка, сейчас мы все перевяжем и будет всё нормально. Так что не гони…
Я, конечно, Ахуну не поверил, но вид сделал понимающий.
Время тянулось уж как-то очень долго. Наконец-то перевязывать меня закончили и оставили в покое. Чувствительность так и не приходила, только ныло под коленкой левой ноги.
Вижу, что «Кот» суетится возле выхода из бунгало. Понимаю, что он в шоке от произошедшего. Но кроме него почему-то больше никого не вижу.
– Кот, братан, по-братски помоги, ногу левую приподними и в колене согни, а то болит зараза.
Кот быстро нашел какой-то небольшой ящик и подложил мне под ногу.
– Буддист, братан держись, не залипай. Сейчас тебя эвакуируют. Пацаны бэхи пошли заводить, отвезут тебя в госпиталь. Все будет нормально. – вдруг выдал Кот.
Тут и я услышал, что прилеты закончились, на улице были слышны голоса, заводились бэхи, одна, вторая, третья. Проскочила мысль: «Видимо не одного меня сегодня размотало». На пороге в бунгало появился Жгут, увидел меня, спросил:
– Блин … и тебя тоже зацепило… как ты?
– Я нормально, держусь. Ты то, как сам?
– Я норм. Обезбол ему сделали? – к кому-то обратился Жгут.
Нет, не делали. – кто-то ответил.
– Срочно делайте.
– Нет, нет, не нужно. – Запротестовал я.
– Если мне сейчас этот дурадол, поставят то я точно кони двину. Так что не нужно. Ты Жгут не переживай, я пока терплю. Если невмоготу станет, поставим обезбол.
Жгут выбежал из бунгало. С улицы донесся звук подъехавшей бэхи. Кто-то сверху крикнул в низ, в бунгало:
– Срочно вытаскивайте его! – имея ввиду меня.
Кто-то из парней взял меня под руки, под ноги и втащили из блиндажа на белый свет.
А на улице все также ярко светило солнце. Легкий ветерок обдувал лесной прохладой. Рядом, своими двигателями, гудели три бэхи. Все знакомые ребята из отряда, с серьезными лицами сновали туда-сюда. На улице, возле входа в бунгало, меня положили на мягкие, синие носилки, чем-то легким накрыли ноги.
Я своим взглядом встретил взгляд Кота, было видно, что он сильно переживает, за меня. У Кота это был уже второй случай, когда трехсотит потяжолому, кого-то из взвода. Первый был «Сват», его размотало, на выходе из блиндажа. Снаряд разорвался с ним рядом. Осколками ему вскрыло живот, переломало ноги…Когда Свата эвакуировали, он был еще живой. Потом, где-то через месяц, мы узнали, что Сват двести.
– Кот, братан, по-братски, рюкзак мой принеси из дома, там документы мои и трубка. А то походу я надолго уеду.
Кот побежал к нашему бунгало.
Это же я завербовал Кота, из простых штурмовиков стать механом. Как раз с ремонта пришла бэха 10/3. Водителя на ней не было. А Кот, моего возраста, ему тоже 52, он из деревни на Алтае. На гражданке, дома у него целый автопарк. Да и не в том мы возрасте уже, что-бы пешком по этим лесопилкам носится. А на бэхе, другое дело. У нас почти на всех бмп механики водители, мужчины взрослые, серьезные, пятьдесят плюс. Потому-что работа серьезная. Доставка десанта на штурмовые позиции, огневая поддержка десанта при штурме, БМП 2 для этих целей, самое то. Эвакуация трёхсотых, двухсотых и всех остальных. Доставка боекомплекта, а также всего необходимого, на передок. Доставка БК, на миномётные точки, за раз, рассыпухой, по двести мин привозили. Правда, если по дороге в машину, что-то попадет, то легко и быстро, можно превратится в облако. Поэтому в механах работали серьезные, смелые мужчины. Бэха – это на передке цель приоритетная.
– Давайте грузить. – услышал я крик Жгута.
Посмотрев по сторонам, я увидел, что возле деревьев вдоль дороги лежат ещё пацаны, человека четыре. Жгут крутился возле них, показывая другим парням, принимавшим участие в эвакуации, что делать. Я почему-то понял, что меня первым рейсом не повезут. Но вдруг, с башни бэхи, недалеко стоящей от меня, спрыгнул «Профком», он был старшим механом, начальником, вместо «Шмеля», которого в это время на базе не было, из-за постоянных неотложных дел, в не базы. Профком крикнул парням, которые стояли рядом со мой:
–Буддиста грузите первым, ко мне. – Буддиста первым повезу!
Жгут попытался возразить Профкому, но тот непристойными жестами дал понять Жгуту, что будет так как сказал он. Парни подняли меня на носилках и стали засовывать в десант бэхи. Это уже потом, спустя какое-то время, я понял, почему Жгут не хотел везти меня первым. Я был тяжело ранен. И особой надежды, что я выживу у него не было. Жгут воевал давно и уже успел насмотреться.
– Пусть кто-нибудь со мной поедет, иначе я тут себе башку расшибу! – заорал я.
Я не понаслышке знал, что такое везти тяжелого трехсотого в десанте. Если нет сопровождающего, который будет тупо держать раненого, то шансов добраться живым и целым, у трехсотого просто нет. Когда я вывозил с передка, тяжелых трехсотых, без сопровождения, то зачастую их там держал Малой, мой наводчик. Вот именно тогда, доедем или нет, мы до места, целиком и полностью зависело от меня. Потому, что покатушки на БМП, это вам не за рулем КАМАЗа двигаться.
Сопровождать меня вызвался «Ямал», молодой парнишка из нашего взвода. У нас в штормах он бы недавно. Ямал залез первый в десант. Меня погрузили головой ему на колени.
– Молитва – вдруг вспомнил я.
– Как же я забыл. «Тунгус» же сказал повторять ее постоянно.
– Видимо я расслабился.
– Господи, Иисусе Христе, сын божий, помилуй меня грешного. – про себя прошептал я.
В шуме гудящей бэхи, этого точно никто не слышал.
Молитве меня научил мой корешок с позывным Тунгус, он моего возраста, сам он с Алтайского края. С ним мы скорешились с первого дня нашего знакомства. В отряде он выполнял роль начальника караула, так себе удовольствие, если честно. У Тунгуса была какая-то проблема с ногами. Ходить ему было тяжело. Хотя он был худой и среднего роста. Еще по началу прибытия в лагерь, Тунгус был вдохновленным бойцом, но после нескольких месяцев, проведенных в лесу, весь его идеализм куда-то растворился. Зато Тунгус был реальным «шаманом» или экстрасенсом, точно не знаю, как называются эти способности. Но в его способностях, я убедился неоднократно.
Молитве он меня научил, когда мы уходили на штурм нацпарка. Меня и «Комара».
Сказал мне:
– Повторяй ее постоянно, при любой возможности, только тогда вернешься живой и целый.
Так я и делал. Нацпарк мы штурмовали неделю, там такая мясорубка была, что полный трэш. Первые пять дней, укропы нас разбирали на запчасти, из всего что у них было. Минометы, арта, танки, град, ведьмы и камикадзе, все это там я видел своими глазами. Первый раз в своей жизни, выступая в роли «бородатой дичи». До этого штурма, по моей позиции, раньше никогда из танка не стреляли. А там, в нацпарке, как говорится, я прочувствовал все на собственной шкуре. Ощущение я вам скажу, ещё те…
Когда лежишь в броне с БК и автоматом, в ямке глубиной сантиметров пятьдесят, а по тебе херачит танк прямой наводкой… При попадании рядом снаряда тебя просто подбрасывает от земли сантиметров на десять. Вот тогда главное не закрывать рот, чтобы ушные перепонки не вылетели. Вот теперь я знаю точно, что страшнее танка. Это, сука, два танка! Когда они одновременно, прямой наводкой, отрабатывают по твоей позиции.
Именно тогда мне было очень страшно, но про молитву я не забывал, повторял ее постоянно, путал слова, но повторял. Повторял, когда в семерном ходили в лесок, на штурм укроповских позиций. Повторял, когда через минное поле, под минометным обстрелом, эвакуировал затрёхсоченого Комара. Повторял молитву, на каждом выезде на передок и обратно, на протяжении всего времени пока был тут. Повторял до сегодняшнего дня.
А тут проснулся, расслабился. И вот результат. Обидно, конечно. За три месяца ни одной царапины, хотя столько всяких возможностей было, а тут сразу бац и по тяжёлому. Вот лежу я в десанте бэхи Профкома, за рулем бэхи «Ман», голова моя на коленях Ямала, он держит меня за руку. А под нами на дне десанта лежит лента на сто пятьдесят выстрелов от пушки и нам ещё до Кременной в госпиталь доехать нужно. Через весь лес полный приключений.
Я много раз по этому маршруту ездил. Знаю каждый поворот, яму и пригорок, сколько времени занимает эта дорога. А сейчас вот лежу в десанте и шепотом молитву про себя повторяю…. Наконец то тронулись….
Метров двадцать по прямой и налево поворот, выехали из лагеря, теперь опасный участок пару километров, его постоянно обстреливают, но Ман топит на третьей. Бэха несется как по волнам, меня и Ямала постоянно подбрасывает с места. Понимаю Мана, необходимо побыстрее проскочить этот участок, держусь и про себя шепчу молитву:
– Господи, Иисусе Христе….
Ну всё поворот налево, проскочили, можно выдохнуть…
Теперь сюда только арта добивает, а для Бэхи это не угроза. Нерасторопные они. А бэха, да под управлением профессионального механа, с прицела арты всегда соскочит.
Теперь примерно минут тридцать дороги, и мы в Кременной. Хотя какие дороги в лесах под Кременной. Это не дороги – это направления. Один раз я даже видел застрявший танк, после затяжного дождя, он врюхался в большую глубокую лужу из грязи. Так и стоял в этой жиже на половину затопленный. А ещё говорят, танки грязи не боятся. Так что нам предстояло ещё доехать…
От монотонной тряски и видимо от большой потери крови, мысли в моей голове стали как-то путаться. Что было самое удивительное, боль в организме не ощущалась, перестала ныть даже левая нога. Хотя обезбол, я так и не принял. Но организм сам собой стал расслабляться, почему-то захотелось спать. Промелькнула мысль, что я так и не вышел на связь с женой, молчал уже дня три. В лагере были проблемы с интернетом.
В общем, в какой-то момент, я всё-таки отключился видимо, шепча молитву и путаясь в своих мыслях.
В себя я пришел от боли в кисти левой руки, которую в своих руках держал Ямал. Он тряс мою руку и орал мне в ухо:
– Буддист, братан не засыпай!!
Очухавшись, я закричал ему в ответ:
– Да нормально всё! – Не сплю я! Угомонись, а то ты мне сейчас руку сломаешь!
Ямал хватку ослабил.
«Братан» – раньше я не особо понимал значение этого слова, но тут на фронте все братаны. Не зря все это называется «фронтовое братство». Сто процентов на гражданке, с многими из этих людей, я бы и общаться не стал. А теперь они для меня настоящие «братаны». И в этом слове очень много смысла для меня появилось.
Ямал все не унимался, опять начал орать мне в ухо:
– Держись братан, скоро приедем!
По нему было видно, что он переживает за меня, больше, чем я сам. Ну это и понято, молодой ещё.
По ощущениям неровности дороги и по маневрам бэхи, я понял, что до асфальта Кременной нам ехать ещё минут десять. Вдруг весь организм начал болезненно ныть, особенно ноги и живот, но боль была тупая, ноющая. Терпеть ее было можно. Я про себя прошептал молитву:
– Господи, Иисусе Христе… И подумал: вот тебе и очередное испытание на прочность Буддист.
Какое-то дежавю. В моей жизни, уже аналогичное испытание было…
Поворот влево, заезд в глубокую яму и под траками бэхи ощутился асфальт Кременной.
– Ещё минут пять, держись, не засыпай! – промелькнуло в голове.
Заехали мы прямо на территорию госпиталя в Кременной, бронедвери десанта бэхи открылись.
На улице стояли какие-то парни, они с легкостью меня вытащили наружу и понесли внутрь здания. Конечно, в это время кто-то что-то говорил и спрашивал. Но я не особо вникал, меня настигала вторая волна расслабона.
Разместили меня лежа на каталке, возле стены на котором висел стенд с разными нашивками, их там было достаточно много, но почему-то патча нашего Шторма я не увидел или не заметил. Но мне показалось это как-то неправильно… Я лично сам, много кого сюда привозил из наших. А нашивки нашей, со скорпионом нет. Тут ко мне подошла девушка, по-видимому доктор. Молодая, симпатичная. Стянула с меня блестящее покрывало. Оценивающе посмотрела. И спросила, обращаясь не понятно к кому:
– Кто перевязывал? Уставилась на меня, смотря прямо в глаз.
– Чего молчишь? Кто перевязывал? Обезболивающие тебе делали?
Во рту у меня все пересохло, ужасно хотелось пить, но промолчать от такого наглого обращения ко мне, я не мог6
– Пацаны перевязывали, обезбол не ставили, я так, на сухую терплю. А что там, что-то серьезное?
Она ничего не ответила, снова накрыла меня блестящим покрывалом, отвернулась от меня и стала давать какие-то команды подошедшим санитарам. Но от меня она не отходила. Глаза мои сами собой стали закрываться, очень хотелось спать. Привезли ещё кого-то, он орал дурниной. Да и в целом какая – то суета была в приемном покое госпиталя. Но для меня, после всего приключения, наступило умиротворенное спокойствие. И я решил расслабится.
Но вдруг девушка опять обратилась ко мне:
– Ну что, готов? Давай, тебе сейчас обезбол поставим.
– Нет, нет не нужно, не нужен мне ваш дурадол. – возмутился я. – Так лечите.
Девушка многозначительно посмотрела на меня, улыбнулась и сказала:
– Держите его. Ну дружок, тогда терпи.
И с этими словами вставила мне в член катетер.
От боли и от беспардонности этой мадам, я заорал благим матом! Дрёму и расслабон с меня как ветром сдуло. Я даже на локтях приподнялся…
И тут моему взору открылся внешний вид моего организма…
Ноги были перемотаны в разных местах кровавыми бинтами, на животе была такая же повязка, член был перемотан по всей длине, а из него торчал шланг катетера, с приклеенным к шлангу полиэтиленовым мешком. В общем, зрелище было не для слабонервных. И я, в небольшом шоке, от увиденного, рухнул обратно на каталку. Подумал: не зря Ахун, не давал мне посмотреть, когда меня перевязывали…
Девушка доктор дала указание срезать с меня футболку, срочно готовить к эвакуации в Рубежное, в другой госпиталь. Времени прошло не много, минут десять, меня и ещё какого-то парня, на больничных носилках, загрузили в будку грузовика, повезли.
В дороге, ясность мысли, меня стала покидать ещё чаще. Да и еще пришла боль, начало все болеть и боль была резкая. Сколько нас везли по времени я точно не знаю. В Рубежном, выгрузили из машины и занесли в полуподвал госпиталя.
Дальше все происходило как во сне и очень быстро. Мне быстро сделали рентген живота и паховой области, снимок доктор тут же посмотрел на экране монитора компьютера. Дал команду кому-то, срочно готовить операционную. Ещё что-то кому-то сказал и подошел ко мне. Это был молодо парень, невысокого роста, лет тридцати пяти.
– Ну ты как браток? Откуда ты? Как тебя так угораздило?– спросил меня доктор.
– Я из «шторма тридцатьпятки», механ, под кассету попал. В целом нормально я. Но слышь доктор, дай мне какой ни будь вкусный обезбол. А то терпеть уже я задолбался.
– Потерпи братан, сейчас все будет. Сейчас мы тебя починим.
После этих слов ко мне подошли несколько санитаров и перенесли в операционную. Которая была тут же за полиэтиленовыми шторами от потолка до пола с яркими операционными лампами. Меня уложили на операционный стол. Видимо анестезиолог подошел ко мне и поставил капельницу.
– Терпи братан, сейчас полегче станет.
И свет выключился.