Оранжевый тубус бесплатное чтение

О.А. Поляков

Оранжевый тубус

Пройдут годы, и я обязательно об этом пожалею. Собственно, пожалеть мне придется о многом. Что уж скрывать, как у любого другого, за мной водится предостаточно грешков, больших и не очень. Тех, которые можно было бы отмолить в припортовой часовне и таких, что не возьмется отпустить ни один ксендз, пресвитер или пастор. Я так думаю. Потому что лишь пару раз за свой век я снизошел до посещения подобных учреждений, и то не по своей воле, а по зову профессионального долга. И не иначе. Словом, мне есть о чем печалиться, есть и то, о чем хотелось бы забыть.

Но.

Я не преступник. Это первое.

Я не собиратель душ. Это второе.

Наконец, мне не в чем себя корить касательно морально-этического выбора и эмпирического метода поиска истины.

Не понятно?

Я попробую объяснить. Как-нибудь.

Пожалуй, в самое ближайшее время. Но пока

что на повестке дня совсем другое обстоятельство, требующее текстового закрепления.

Мое детерминированное чувство прекрасного постоянно страдает от того, что я не допускаю любой сколь-нибудь значительной возможности обеспечить себя полноценными и раз и навсегда определенными ориентирами. В этом моя, как мне представляется, основная проблема.

Да, как вы уже должны были догадаться, я андроид. Не столь уж важно, какой модели и какого года выпуска. Совсем не древний и вовсе уж не похожий на тех механоидов, что таскают руду на астероидах или обеспечивают стабильность функционирования систем вентиляции молодых колоний на задворках галактики. Ответственно заявляю, что моя хардсофтная составляющая существенным образом отличается от квантовой начинки тех ммм… субъектов, что призваны строго соблюдать заложенные алгоритмы и добиваться четкого и наиболее экономного решения поставленных задач.

Внешне я, несомненно, человек. Хомо Нэвикус, Новый Человек! Это моё, личное, определение. Звучит?! Нравится не нравится – свыкнись, моя красавица. Ха. И да, несмотря на мои фундаментальные внутренние отличия, внешне я никак не отличаюсь от людей. За долгие годы существования я развился в абсолютно идентичную типовому прообразу личность.

Мой Modus vivendi непозволительно демократичен. Ведь я могу свободно сидеть в компании портовых технологов и пить пиво, горланить «Пошлую Молли» и обрушивать тонны нелицеприятных суждений в адрес правящей партии «Экология нравов». И ни один, поверьте,

даже самый трезвый собутыльник не заподозрит во мне своего более совершенного преемника. Как знать, возможно, среди ни также находится андроид. Так уж мы устроены, без необходимости мы не являем внешнему миру свою суть.

Если только я не позволю этому случиться. Такое бывает, изредка. И, как правило, лишь по одной единственной причине.

Я не могу только одного – врать. Такова моя печальная реальность. Ложь, даже во спасение, мне недоступна, даже если призвать на помощь все возможности моего самообучаемого искусственного интеллекта. Таков программный предохранитель.

Не знаю, в связи с чем или для чего, но мою софтверную оболочку на сигнально-фундаментальном уровне снабдили ключом проверки логико-эмоциональных связей, не допускающих даже намек на передачу сведений и фактов, расходящихся с объективно зафиксированными. Это мой главный недостаток. И единственный, я так считаю. Мой крест, если хотите. И то, что я продержался в профессии долгие пять десятков лет, позволяет мне говорить о том, что, даже в существующей неравноправной ситуации, я был на две головы выше своих конкурентов из рода Homo. В чем неравноправие? Это я объясню как-нибудь позднее, в другой раз.

Итак, я синтаксически обходил установленные алгоритмические препятствия и убедительно показывал результат. И не единожды, прошу заметить: двести восемьдесят шесть расследованных дел, триста двадцать восемь изобличенных преступников, двести семьдесят четыре доведенных до суда оперативно-следственных материала. А уж цивилистическими методами разведенных по разным барьерам искателей справедливости и не счесть. Мое цифровое фото, да будет всем известно, не раз красовалось на доске почета в Департаменте. Шутка. Ха. Я…

Прерывая ход мыслей моего саморефлексирующего искусственного интеллекта, кто-то сильно ткнул меня в бок. Сохраняя и параллельно архивируя файл дневника, я, словно бы извлекая себя из тумана,

медленно и нарочито потерянно обвел взглядом сидевших вокруг стола. Должно быть, отвлекшись на дневниковые записи, под которые я выделил треть оперативной памяти, я несколько упустил контроль окружающей обстановки. И мне тут же напомнили о том, что я не один и следует внимательнее относиться к своим собеседникам, читай, собутыльникам. И да, я тоже умею выпивать. В этом вопросе мне тут нет равных.

– Алекс, ну так травани свою байку о каком-нибудь деле. И чтоб с жутью, стрельбой и ногастыми блондинками! Гы-гы. Есть такое? Давай, мы ждем, – растрепанный верзила, размахивая почти потерявшейся в его кулаке пинтой пива, нетрезво ржал, подзадоривая окружающих.

Да, мое имя Алекс, Алекс Керн. И внешне, напомню, меня от Хомо Сапиенса никак не отличить. Потому веселый Ги так непринужденно куражится, надеясь получить новую порцию веселья от моих рассказов. Рассказывать я люблю. Умею. И мне есть, что поведать. Сегодня это мой главный капитал, часто позволяющий выпивать и закусывать абсолютно бесплатно, за счет слушателей-собутыльников или же за счет заведения. Нет, я не нуждаюсь в деньгах. Они у меня есть. Накопления, собранные за годы работы, внушительны по меркам завсегдатаев этого бара, и позволяют мне пить за свой счет и питаться блюдами с первых страниц меню. Но, уйдя на заслуженную пенсию, я нашел для себя новое дело: я рассказываю, а они за это платят. Мое функционирование нуждается в постановке целей и достижении результатов. В итоге довольны все, в том числе и

заведение. Бритый крепыш Юнь По, владелец этого места под бестолковым названием «Призовая игра», быстро почуял доходность моего присутствия. Мы мысленно ударили по рукам буквально через неделю после того, как я открыл в себе талант кабацкого балагура, интуитивно согласовали условия нашего взаимовыгодного сотрудничества, и вот уже полгода как радостно пожинаем его плоды. Я болтаю – посетители платят – Юнь По подсчитывает выручку и вечером отправляет мне в номер завораживающий экзотическими элементами комплексный ужин. В этом неожиданном амплуа я вновь

нашел себя и свое призвание. Теперь я чувствую себя каким-то махровым стендапером, зарабатывающим на хлеб своим языком, состоящим из нейросенсоров и биосоленоидов, озвучивающим развеселые шутки.

– Алекс, ну же! – Ги уже стучал по столу кулачищем, обводя взглядом

присутствующих и надеясь на их поддержку.

Это я прозвал его Ги. Для приятеля-однодневки прозвища вполне достаточно. Каким было настоящее имя этого годзиллы, мне было неведомо. Собственно, это было неважно. Завтра на его месте будет сидеть другой Ги, с не менее колоритной внешностью, бесцеремонными манерами и нахальным стремлением подначивать. Окружающие с готовностью светили зубами и взмахивали головами, подбадривая меня. В чем я, надо сказать, абсолютно не нуждался: мои логические цепи квантового процессора прекрасно распознавали тот момент, когда публика была готова и можно было приступать. Это было новым моим умением, ведь мои способности к самообучению неисчерпаемы. Ранее, в годы моей юридической практики, существующие требования к деловому этикету и высокие стандарты профессионального общения не позволяли подобных вольностей. Но теперь… Теперь я каждый раз лишь ждал момента, чтобы окунуться в атмосферу всеобщего восхищения и ликования, отя бы и за отдельно стоящим столиком.

И момент такой созрел. Я деланно прокашлялся, делая пассы руками: вот, мол, достал же, придется идти навстречу. Толику необходимого теперь актерского мастерства я приобрел, просматривая рилсы в глобальной инфосети.

– Ладно, бро, раз пошла такая пьянка, расскажу-ка о своем самом первом деле! – я засмеялся, поддерживая общий гвалт нетрезвых разгильдяев, сползшихся с соседних столиков и рассевшихся, словно римские патриции в амфитеатре. В тот день у них был один сатир, и этим сатиром стал я.

Пользуясь абсолютным вниманием, я дожидался полной тишины, чтобы начать рассказ,. Не люблю, когда приходится отвоевывать глаза и уши публики: шедевры должны звучать в полной тишине.

А первое дело было действительно шедевральным, хоть и без стрельбы, и без ногастых блондинок. В смысле, тогда я еще работал в одиночестве, без моей бессменной, сногсшибательной, как принято считать, помощницы Зоуи. Но о ней не в этот раз. Я заготовил улыбку, посчитал взглядом сидящих и подтянувшихся за их спины лоботрясов, шумно выдохнул, показывая, что история предстоит из ряда вон, и со стандартным обертоном приступил.

– Дело, попавшее ко мне в руки в тот момент, когда я даже не успел еще расставить стулья в свежеокрашенном офисе, сразу же привело меня к главному профессиональному выводу: браться надо за все. Без колебаний, сомнений и подсчетов будущих барышей.

Последнее было особенно важно для меня в начале карьеры. Посудите сами (я люблю такие ретро-словечки и архаичные обороты, они придают моим рассказам особый шарм): взять, к примеру, ваши (тут я скоренько подключился к сети и выудил нужную мне для демонстрации информацию) иммерсивные интерфейсы при их оценке на физиологичность и функциональность. Одно дело их квазисофтовая часть, и совершенно

другое – инсталляционная конфигурация.

В этот момент добрая половина присутствующих с самым серьезным видом одобрительно закивала, подтверждая сказанное. Что еще раз подтверждало мои догадки (читай – расчеты) относительно профессиональных компетенций аудитории.

– Начнете вы ковыряться, выискивать легкие, скорые на результат дела. Что у вас останется через год-два? Поверхностный опыт, узкая специализация, слабая вера в себя и туманные перспективы в будущем. Разве нет? – теперь уже все окружившие наш столик в едином порыве согласно загудели. Я, завладев вниманием всех и каждого, перетащив их из отстраненной ложи в самый центр гладиаторской арены и сделав своими союзниками, тронув понятные им струны, мысленно поставил галочку и перешел от вступления к сути.

– Это был… вторник. Да, самый что ни на есть первый апрельский вторник, будивший во мне не только гормональный взрыв, но и жгучее желание действовать, рвать, подобно штангисту или спринтеру. – Я с улыбкой констатировал у публики ожидаемую реакцию. Спортом занимались все поголовно. Помимо налоговых льгот, повышенных субсидий работодателя и акционных скидок в центрах бытовых услуг, общественная парадигма давно и прочно ввела в формулу социально значимого индекса жизни поддержание телесного функционала на самом высоком из доступных уровне. Так что спортивный пример попал в десятку, в зеро. Но довольно раскачки, история требует фактов, – мысленно сказал себе я и самым решительным образом крякнул. На подложке, седьмым функциональным уровнем передо мной вновь выстроились в самых щепетильных, а

главное наиточнейших, деталях все события того дня.

– Было действительно тепло. Весна безапелляционно забрала права у малоснежной и слабоморозной отступающей зимы и методично накидывала плюсовые температуры в яркие безоблачные дни.

Офис встретил яркими солнечными бликами мраморного пола, хрустальной

чистотой огромных окон и пустотой. К первому посетителю я был однозначно не готов. Благо, помимо моего минимально оборудованного рабочего места, имелся еще один стул. Вот он и явился той предтечей, что инициировала Новую Эру. Мою Эру. Воспоминания захлестнули меня, и я воочию увидел на подкладке своих высокотехнологичных зрачков несмело открываемую новенькую дверь в пустой и гулкий офис.

Суетливый худой старичок, незаметно войдя во вновь созданную мной и заново окрашенную юридическую вселенную, занял тот единственный свободный стул, быстро и невнимательно осмотрелся, а затем в ожидании уперся в меня загнанным взглядом. Мне это как-то сразу не особо понравилось, не так я представлял себе мое первое дело и первого же посетителя. Не в таком подозрительно настораживающем режиме.

Старичок сидел, молча ждал от меня какой-то инициативы и барабанил тонкими морщинистыми пальцами по плотно зажатому между колен тубусу мандаринового цвета. Молчание затягивалось.

Я, видя, что от меня ждут каких-то действий, запоздало махнул рукой в

приглашающем присесть жесте, смутился несвоевременности своей реакции и, торопливо пройдя за рабочий стол и усевшись, сложил руки в замок. Это сегодня я знаю, что так делать не стоит, но в тот день уроки моей профессиональной компетенции писались набело, на свежий чистый лист.