Ловушка для горничной бесплатное чтение

Пролог

– Выйдите! – дыхание сбивается, поскольку мужчина идет на меня. Он пьян. Нет, на ногах стоит уверенно, говорит тоже чётко и ровно, но я чувствую запах алкоголя, сигарет, вижу, как блестят его темно-серые глаза. Там жажда и похоть. Сглатываю, отступая. – Андрей Сергеевич…

Он высокий, сильный, широкоплечий. Он априори сильнее меня. Физически я не справлюсь, бежать мне некуда. Остается только уговаривать и надеяться на его адекватность.

– Пожалуйста, оставьте меня, – еще пару шагов назад.

– Нет, детка, не прокатит. Хватит ломаться, назначь цену, – ухмыляется, дергая верхние пуговицы рубашки, отрывая их.

– Я уже сказала, что не продаюсь! – делаю еще шаг назад, но мужчина медленно наступает.

– Все продается, вопрос в цене, – цинично заявляет он. Отступаю ещё, натыкаюсь на кровать и по инерции лечу назад, падая на постель. Пытаюсь быстро подняться, но получается только отползти к спинке.

– Я буду кричать! – вжимаюсь в спинку кровати.

– Кричи, мне нравится, когда бабы громкие. Заводит.

Гребаный извращенец.

Дыхание перехватывает, сердце отбивает грудную клетку, когда мужчина хватает меня за руки и резко поднимает, но не отпускает, а разворачивает к себе спиной и вжимает в стену, наваливаясь всем телом. Нужно драться и кричать, но отголоски моего прошлого сковывают тело, на глаза наворачиваются слезы, и перехватывает дыхание. Во мне просыпается та маленькая девочка, которая ничего не может сделать. Которая уяснила, что если не сопротивляться, то будет не так больно.

Взрослая Василиса еще дергается и пытается кричать. Но мой насильник только сильнее вдавливает меня в стену, выбивая дыхание. И маленькая девочка с фобией побеждает. Она не может сопротивляться взрослому сильному мужчине. Особенно когда он пьян, агрессивен и неадекватен.

– Хватит набивать себе цену. Не задирай ценник, детка, – выдыхает мне в ухо, а я кусаю щеки изнутри, пытаясь начать дышать. Дыхание реально спирает, очень трудно дышать. Со мной все в порядке, это психосоматика, в прошлом я также не могла дышать. – Да, вот так, расслабься и получай удовольствие, – усмехается мне в ухо, полагая, что я смирилась.

Нет, он не противный, не страшный, в другой ситуации назвала бы этого мужика харизматичным. Но я не давала ему разрешение прикасаться ко мне, трогать и уж тем более насиловать. Только за вот этой привлекательной оболочкой скрывается гнилое нутро. Получил отказ – решил взять силой. Ненавижу! Мне казалось, за годы я выросла, поменялась, и этого со мной больше не повторится. Но нет, все снова происходит. Мужчины пользуются мной и вытирают ноги. Похотливые животные. Нет, даже не животные. Животные так не поступают. Мрази!

– Что ты сказала? – рычит на ухо мой насильник и ударяет кулаком в стену над моей головой. Вздрагиваю, сжимаясь. Сама не заметила, как обозвала его мразью вслух. – Маленькая шлюшка, – начинает злиться мужчина и резко разворачивает меня к себе лицом. В серых глазах плавится сталь, там ярость. Нет. Нет… Я не хотела его злить, я боюсь боли. Я еще помню, как это невыносимо. – Крутила передо мной задницей, а теперь решила слиться?! Я в такие игры не играю, – хватает меня за блузку, дергает ее в стороны, разрывая по шву. Зажмуриваюсь.

Ну что ты, Вася, дай ему отпор, выцарапай глаза, ты уже не маленькая девочка, а он не пьяное быдло. Но нет. Моя фобия сильнее меня. От шока я не могу пошевелиться.

Голова кружится, в глазах темнеет, все, что я могу, это только судорожно глотать воздух, пытаясь выжить.

Следом за блузкой он рвет мой бюстгальтер и задирает узкую юбку.

Что-то хрипло шепчет, рычит, вколачивает в стену, когда мои ноги подкашиваются и я начинаю сползать на пол. Жадно целует шею, кусает губы, когда я не отвечаю на поцелуи. Ругается матом за мою бесчувственность. А я чувствую только нехватку воздуха и сердце, которое заходится аритмией.

– Какая же ты сладкая, – хрипит, захлёбываясь похотью, обдавая мое лицо запахом спиртного. – Отвечай мне, – сначала просит. Но когда я не реагирую, требует, больно сжимая мою грудь. – Отвечай, я сказал, потаскушка! – Закрываю глаза, кусаю губы в кровь, когда мужчина щипает и выкручивает соски. – Сука! – снова злится.

Зажмуриваюсь и замираю, когда слышу звон пряжки мужского ремня и расстёгивающей ширинки.

Вскрикиваю, оттого что мужчина дергает мои трусики, впиваясь тканью в промежность. Разрывает их, оставляя болтаться на одной ноге. Очередной укус наполняет мой рот металлическим привкусом крови. Мужские пальцы накрывают мою плоть, пытаясь в меня проникнуть.

– Сухая! – недовольно констатирует мой насильник. Ну извини, не теку, когда меня берут силой! – Фригидная, что ли?

Может, и фригидная. Я не знаю. Все мужчины в моей жизни брали меня именно вот так.

– Ну давай, детка, реагируй, мне кайфа твоего хочется, – хрипло шепчет он, пытаясь дать нежность, аккуратно водя пальцами между моих ног, целует, окончательно лишая дыхания. Резко отворачиваюсь, глотая воздух. – Настолько противно?!

Цинично скалится, облизывает свои пальцы, смазывая меня, хватает мою ногу, задирая, прижимая к своему бедру. Горячая головка упирается в складки. Зажмуриваюсь.

– Ааа! – кричу от слишком резкого, болезного и шокирующего вторжения.

Тело само собой начинает биться в истерике, упираюсь в сильную грудь, пытаясь оттолкнуть мужчину, избавиться от этого жгучего растяжения, слёзы льются градом, застилая глаза.

– Василисаааа, – хрипло стонет мужчина, не замечая за пеленой своего похоти моей боли, либо не хочет замечать. Хотя, о чем это я, меня же насилуют.

Вскрикиваю от каждого его сильного толчка. Андрей принимает мой вой за реакцию и начинает вколачиваться в меня сильнее, быстрее, кусая кожу на шею, до синяков сжимая бедра. Я мирюсь с болью и покорно жду, когда это закончится.

– Очень маленькая девочка, невыносимо маленькая… – хрипит от удовольствия мужчина. Это не я маленькая, это он невыносимо большой, а я почти девственница. За все свои двадцать три года ни разу не занималась с мужчиной сексом по своему желанию… И этого желания во мне никогда не возникнет. Я ненавижу всех мужчин.

И вот когда мне кажется, что это уже никогда не закончится, Андрей резко выходит из меня, с хриплым рыком заливает мои живот и ноги горячей, липкой спермой. А потом утыкается носом мне в шею и глубоко дышит.

– Ты стоишь дороже, чем я думал, – говорит мне в шею. Зачётный комплимент, но я не оценила.

Несколько минут мы просто стоим на месте. Его рука по-прежнему прижимает мою затекшую ногу к бедру, между ног саднит, горит кожа на шее, в которую он дышит, но дышать мне становится легче. Наверное, потому что все закончилось, и внутри стало пусто. Нет меня больше. Я никто. Я вещь, которую все используют. Подстилка, тряпка… И теперь я ненавижу себя.

Наконец Андрей отстраняется от меня, осматривая с ног до головы. Я грязная. Вся в его сперме, и это отвратительно, но не хуже, чем было раньше. Переживала моменты и хуже. Намного хуже. Мне вообще кажется, что секс именно такой – болезненный и грязный. А все, что показывают в кино и пишут в книгах, – фантазии и сказки. Этот хотя бы ухоженный, статусный мужик, в отличие от прошлого…

Мужчина застегивает ширинку, ремень, поправляет рубашку и вынимает из портмоне деньги. Несколько крупных купюр летят на мою кровать.

– Получила бы больше, если бы отвечала мне, – кидает он, а я просто смотрю на разлетевшиеся по кровати купюры.

Столько стоит моя боль?

Раньше мне платили пощечинами, а этот мудак даже пытался быть ласковым.

– Всегда было интересно, – мой голос почему-то хрипит. Я в порванной одежде, испачканная спермой, с искусными губами и опухшими от слез глазами. То еще зрелище, но мужчина смотрит на меня. Морщится. Словно только что осознал, что сделал. Или алкоголь выветрился, и я стала ему отвратительна. Мне все равно. – Что испытывают насильники после? – спрашиваю я, сползая по стене.

– Не преувеличивай, – цокает мужчина и пьяно усмехается.

Андрей Сергеевич мой начальник, управляющий в доме, где я работаю горничной, но я уже не называю его на «вы». Уважать мне его не за что теперь. Мне теперь вообще плевать на статусы. Я тряпка, он мразь. Хорошая из нас пара.

– Ты вообще отмороженный? Или просто вседозволенность снесла крышу окончательно? Или бабы тебе не дают просто так? – специально пытаюсь поймать его взгляд и прочесть там эмоции. Ну должен же он хоть что-то испытывать. Я бью его словами, но этого мудака ничем не пробьешь.

– Прикуси язык. А я не всегда такой ласковый, могу и вырвать тебе его, – заявляет он мне.

Да мне глубоко плевать, какой он. Больнее и унизительнее уже не будет. Истерично смеюсь, запрокидывая голову. Вздрагиваю, когда дверь домика для прислуги захлопывается и я остаюсь одна…

Глава 1

Василиса

– Ты не написала причину увольнения, – произносит Андрей, рассматривая мое заявление. Такой весь стильный, ухоженный, в сером костюме, пахнущий дорогим парфюмом. Похмелье выдают только красные глаза. Общается со мной так, словно вчера ночью ничего не произошло. Хотя для таких мудаков это норма.

– Ой, простите, – ухмыляюсь, вырываю у него листок и дописываю причину.

«По причине совершения насильных действий со стороны управляющего Мудака Андрея Сергеевича».

Снова протягиваю ему лист.

Читает, хмурится. Разрывает мое заявление.

– Неправильно написала? Прислать в электронном виде? – выгибаю брови, оттягиваю ворот блузки, намеренно демонстрируя багровые засосы. Смотрит, зависая. Нет, я не сумасшедшая, язвлю, поскольку бояться мне уже, наверное, нечего.

– Прекрати! – резко обрывает меня мужчина и поднимается с места. Проходится по кабинету. А я рассматриваю его внимательнее. Привлекательный мужик, харизматичный, состоятельный. Не простая шестерка хозяина дома. Начальник охраны, управляющий, правая рука. Мне казалось, таким женщины дают по щелчку пальцев. Настолько извращен, что кончает только когда берет силой? Хотя из меня так себе психолог. Мой психотерапевт сойдёт с ума от моих тараканов.

– Что прекратить? Называть вещи своими именами?

– Твое заявление я не принимаю, – холодно проговаривает он. – Компенсацию я тебе уже перевёл на счет. Не бойся, больше не повторится.

– Ммм, ну тогда ладно, – усмехаюсь я. – А компенсация-то большая? – заглядываю в телефон. – Ого. А вчера вы говорили, что я недорого стою. Не стараюсь, знаете ли, – снова язвлю. Ничего не могу с собой поделать, мне хочется ментально хлестать его по щекам.

Отшатываюсь, когда мужчина резко подходит ко мне и нависает, упираясь рукой в спинку стула. Сглатываю, дыхание снова спирает. Дура. Нельзя злить мужчину, когда точно знаешь, на что он способен.

– Не нужно язвить, детка. Вчера я совершил ошибку, – вкрадчиво проговаривает мне. – Не строй из себя невинность. Не кусай меня – зубы обломаешь. Работай. Не трону больше. Думаю, сумма на твоей карте вылечит ранимую психику, – выдаёт мне в лицо и цинично улыбается. Начинаю дышать, только когда мужчина отходит от меня и снова садится за свой стол. – Свободна, Василиса, приступи к своим прямым обязанностям, – уже официально сообщает он мне, демонстративно посматривая на часы.

Поднимаюсь со стула и быстро покидаю кабинет.

Сумма на моем счете не вылечит меня. Она легла тяжёлым грузом, вынуждая ощущать себя не просто вещью, а шлюхой. В порыве разворачиваюсь назад, подхожу к кабинету, хочется расцарапать этому мудаку лицо, хочется воткнуть в него нож и долго проворачивать, чтобы почувствовал мою боль, хочется отомстить. Но… я давно усвоила, что ничтожна перед сильными мира сего.

Вынимаю из кармана телефон и возвращаю Андрею все деньги плюс те, что он вчера кинул мне на кровать.

В деньгах я не нуждаюсь. Но эти деньги замазывают вину Андрея, снимая с него грех. Нет. Так не пойдёт, я хочу оставить его должным.

***

Я не уволилась. Все самое худшее произошло, мой страх снова воплотился, и бояться мне уже нечего. Усадьба, в которой я работаю горничной, парадоксально самое безопасное место для меня. Потому что есть мужчина пострашнее Андрея. Усадьба далеко от города, за высоким забором, с вооружённой охраной. Хозяин усадьбы довольно серьёзный и опасный человек, он намного выше и страшнее моих монстров. Сюда никто не сунется, даже если узнает, где меня искать. Возможно, меня уже никто не ищет, но я не рискую проверять.

Прошло несколько месяцев. Андрей сдержал свое слово и больше не прикасался ко мне. Только рабочие отношения, и то он их сводит к минимуму, донося до меня информацию через Любу, нашу экономику и повара.

Андрею очень хотелось замазать свой грех деньгами, он несколько раз переводил мне деньги, но все они возвращались ему. Доставляет извращенное удовольствие мысль о том, что этот мудак мне должен. Иногда я ловлю на себе его пристальный, тяжёлый взгляд. Очень говорящий взгляд.

Итак, меня зовут Василиса, мне двадцать три года, и у меня глубокая психологическая травма. Я горничная, без высшего образования, статуса, амбиций, без надежд и без личной жизни. Так вышло. Против моей воли. Наверное, отрабатываю кармический долг за свой род. Тяжёлая ноша, которую я не выбирала. Можно, конечно, проклинать судьбу, обидчиков, родственников, выть ночами в подушку и жалеть себя. Но хуже от этого будет только мне. Поэтому я принимаю свою судьбу и плыву по течению.

Сегодня хозяин принимает каких-то важных партнеров, и я мечусь между большим кабинетом для переговоров и кухней. Мужчин много, запросы у них разные: кто-то хочет чай с лимоном, кто-то – кофе, кто-то – просто воды. Прохожу в переговорную, подавая кофе. Я привыкла, что в этом доме не обращают внимания на прислугу, я просто исполняю свою работу. Андрей тоже здесь, участвует в обсуждении, не обращая на меня внимания, как и я на него. Один из мужчин хлещет коньяк и постоянно гоняет меня то за льдом, то за лимоном. И вот когда я исполняю его очередную прихоть, ставя на стол лимон, этот старый козел говорит мне спасибо и щипает за попу. Резко разворачиваюсь от неожиданности, в возмущении открываю рот, но тут же его закрываю, поскольку мужчина делает вид, что ничего не произошло, вступая в разговор с хозяином дома. Да и не имею я права возмущаться и закатывать скандал хозяину и его гостям. На несколько секунд застываю в ступоре, борясь с желанием ответить мужику.

Облить тебя, что ли, горячим кофе?

– Василиса, свободна! – одёргивает меня Андрей, но смотрит на старого козла. Недобро так смотрит, с вызовом во взгляде.

Выхожу из кабинета. Спасибо, конечно, Андрей Сергеевич, но этот жест ваш косяк не замажет. Вы на себя так в зеркало каждый день смотрите, увидите там того же козла.

Иду на кухню с грязными стаканами из-под виски.

Люба разговаривает с какой-то девушкой. Миленькая. Приятная, зажатая еще, потерянная. Это, видимо, новая горничная. Знакомлюсь с Дариной. Болтаем, пьем чай, рассказываю ей об обитателях дома. Показываю домик для прислуги, оставляю осваиваться и убегаю убирать переговорную. Хозяин дома, Демьян Ростиславович, уходит провожать гостей, а Андрей остается в кабинете, рассматривая какие-то бумаги. Я до сих пор не поняла, какая он фигура на этой шахматной доске. Король – Демьян Ростиславович, но вот Андрей далеко не пешка. Он управляющий, начальник охраны и помощник. Но также участвует во всех переговорах. В общем мастер на все руки. Многозадачный. Но все равно мудак.

Молча убираю стол в желании быстрее избавиться от его общества. Неприятно мне. Неприятно осознавать, что с виду статусный, уверенный в себе и даже привлекательный мужчина внутри гнилой. Не может настоящий мужик с правильным нутром брать женщину силой, а потом откупаться, выставляя меня шлюхой. Хотя все мужики такие. Не верю я в существование настоящих принцев.

– Если тебе мала форма, закажи другую, – кидает он мне, не отрываясь от бумаг. Это, наверное, его первое личное обращение ко мне за несколько месяцев. А меня взрывает от его повелительного тона.

– Что не так с моей формой?

– Разве это не очевидно? – поднимает на меня свои стальные глаза.

– Мне – нет, – фыркаю я.

– Слишком обтягивает, ты провоцируешь мужчин.

– Мужчина должен держать себя в руках. Хотя откуда вам знать.

– Если женщина ведёт и преподносит себя вызывающе, у мужчин срабатывают инстинкты.

– Животные?

– Именно так. Смени форму! – кидает он мне.

– Достойные мужчины никогда не трогают то, что им не принадлежит, насколько бы вызывающая женщина ни была. Но вам этого не понять.

– Ты сейчас назвала меня недостойным? – загораются его глаза.

– Именно! – бросаю ему, хватаю поднос и вылетаю и кабинета, сгорая от злости и ненависти к этому мужику…

Глава 2

Василиса

Просыпаюсь от стука – что-то падает, с трудом разлепляю глаза, голова тяжёлая, ощущаю себя так, словно и вовсе не спала. Дарина виновато оглядывается, поднимая упавшую заколку.

– Сколько времени? – спрашиваю я.

– Шесть, – шепчет новая горничная, которая теперь делит со мной комнату.

– О, боже, – хнычу. – Ты всегда так рано встаешь?

– Нет, не спится… – виновато оправдывается.

– Разбуди меня минут через сорок, – закрываюсь одеялом с головой. Я давно здесь работаю и все никак не могу привыкнуть к ранним подъёмам. – Иди к Любе, она уже на кухне, – отсылаю неугомонную.

Дарина быстро собирается и убегает. Закрываю глаза, проваливаюсь в дрему. Но уснуть до конца не получается. Голова болит, давит на виски, пытаюсь прокашляться, горло болит. Блин. Я заболела, не нужно было вчера пить воду со льдом. Я с детства болезненная. Мое горло не принимает ничего слишком холодного. Из-за одного мороженого однажды сваливалась с ангиной. Мне двадцать три, и ничего не изменилось. Как-то бабушка сказала, что хронически больное горло – это невозможность высказаться, поделиться с кем-то тем, что гложет. Сейчас, вспоминая ее слова, я понимаю, что бабушка была права.

С трудом поднимаюсь с кровати, немного шатает, знобит. Иду в горячий душ, пытаясь согреться и прийти в себя. Не помогает. Мне хочется снова прилечь и закрыть тяжёлые веки. Открываю аптечку, но она практически пуста, пластырь и перекись мне не помогут. Я непрактичная, никогда не думаю на будущее и ничем не запасаюсь. Мне положен больничный, можно взять неделю и поехать домой, только домой я категорически не хочу. Нельзя мне туда. Да и нет никакого желания.

Закутываюсь в халат, выхожу из ванной и вижу, как в домик залетает Дарина, быстро закрывая дверь. Девушка вся мокрая, дышит глубоко, растеряна.

– Ты чего?

– Так вышло, – разводит руками Дарина – Есть еще форма?

– Возьми в шкафу, – указываю на гардероб.

– С тобой все хорошо? – подходит Дарина, прикасается рукой к моему лбу. У нее такая холодная ладонь, что я прикрываю глаза от облегчения. – Да ты горишь! – вскрикивает девушка.

– Ага, что-то как-то не очень. Есть аспирин? – хриплю и бреду к своей кровати.

– Да, – Дарина кидается к своей сумке и высыпает мне на кровать гору медикаментов. – Вот противовоспалительное и от боли в горле, а вот это нужно развести теплой водой, – протягивает мне таблетки.

– Да у тебя тут целая аптека, – вяло улыбаюсь.

– Это все мама… – отмахивается. – Сейчас принесу тебе горячей воды, – кидается к двери.

– Переоденься вначале, – хриплю я.

– Ой, – несется к шкафу, такая заполошная, как маленькая девочка. Наивная немного. И я даже ей завидую. Смотреть на мир сквозь розовые очки – хорошо.

Не глядя выпиваю все, что сунула мне Дарина. Одеваюсь и бреду на кухню в надежде, что чудо-таблетки приведут меня в норму. Не могу лежать. Даринка новенькая, ничего еще не знает.

– Так, Васька! – Люба упирает руки в бока. – Кыш отсюда! – машет на меня полотенцем.

– Да в норме я.

– Я сказала, марш в кровать лечиться. Нечего мне тут бациллы раскидывать. Пока не выздоровеешь, не появляйся! – отсылает меня Люба.

Улыбаюсь. Это такая форма заботы от Любы. Она добрая, такая манера общения. Точно знаю, что она будет заваривать мне свои лечебные травы и накормит чем-нибудь вкусным. Люба, как мама, теплая заботливая, но строгая.

– Дарина не справится, – предпринимаю еще одну попытку остаться.

– Справится, куда она денется. Я сказала, марш в кровать! – отмахивается женщина.

Снова ухожу в домик, раздеваюсь, натягиваю простую футболку и падаю на кровать. В сон клонит, слабость, но уснуть полноценно не получается. Мне то холодно, то слишком жарко, то сильно першит горло, никак не могу откашляться.

Сквозь дрему слышу, как открывается дверь. Не открываю глаза, полагая, что это Дарина. Шорох, шаги, на мою тумбу что-то составляют. А мне снова жарко, раскрываюсь, закидывая ногу поверх одеяла.

– Ну как ты там? Справляешься? – хрипло спрашиваю я, так и не открыв глаза. Веки тяжёлые.

– Я всегда справляюсь, – неожиданно раздаётся голос Андрея. Раскрываю глаза и понимаю, что он смотрит на мое оголенное бедро и черные трусики. Резко прячу ногу, закрываясь одеялом.

– Выйди! – вне стен дома я обращаюсь к нему на «ты». Нет у меня к этому мужчине уважения, тем более когда он врывается в мое личное пространство. Сколько можно, он уже и так взял, что хотел. Сейчас у меня совсем нет сил ему противостоять. Поднимаюсь выше, облокачиваюсь на подушки, снова прикрывая глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – как ни в чем не бывало интересуется он.

– Хреново. Но если ты скроешься, станет лучше.

– Василиса! – повышает тон, но осекается, а я ухмыляюсь с закрытыми глазами. – Прекрати вести себя как хабалка. Не испытывай мое терпение.

– А то что? – распахиваю глаза, смотря с вызовом. Нет, я не боюсь этого человека. Нет, я не хабалка, но не умею общаться с такими мужиками по-другому. Мне хочется лить яд и хлестать их по щекам. – Снова изнасилуешь? – хриплю я. Морщится. Не нравится ему правда. Молчит. Глубоко вдыхает, прикрывая глаза, словно пытается сдержаться.

– Не нужно преувеличивать, – уже холодно произносит он. – Ты сама спровоцировала…

– Я? Как я… – повышаю голос и закашливаюсь. Прикрываю глаза, прекращая спорить. Не хочу ни видеть, ни слышать этого человека. – Просто оставь меня в покое, – хриплю, отворачиваюсь и замечаю на тубе новые упаковки с лекарствами и коробочку с пирожными. – И вот это забери, мне ничего от тебя не нужно. Не нужно пытаться меня купить. Я все равно никому не расскажу, какой ты мудак. Выдохни и забудь о моем существовании! – взрываюсь, вкладывая в свою речь все силы. Снова закашливаюсь, становится плохо, голова кружится. Съезжаю на подушках вниз.

– Я вызову врача, – в его голосе нотки волнения. Ой, вот только не надо играть в благородного принца.

– Не нужно. Мне станет легче, как только ты прекратишь отравлять мое личное пространство своим присутствием, – шепчу я.

– Василиса, не нужно отвергать мою помощь во вред себе. Давай, когда ты выздоровеешь, тогда и покусаешь меня.

Я не просто покусаю, я загрызу. В лице Андрея вижу не просто мудака, который взял меня силой, он сейчас олицетворяет весь мужской пол, который я ненавижу.

Молчу. Игнорирую, делая вид, что его не существует. У меня и правда нет больше сил спорить.

– Люба завтрак передала, – раздаётся голос Дарины. Открываю глаза, девушка стоит с подносом. Растерянная. Андрей оборачивается. – Извините, помешала? – хочет уйти. Нет, она не помешала, она как раз вовремя. Заботу Любы и Дарины я принимаю, а Андрея нет.

– Андрей Сергеевич уже уходит! – настойчиво хриплю я.

– Я всё-таки вызову врача, – недовольно кидает мне Андрей и, наконец, покидает наш домик. Никак не могу понять, ну что еще ему от меня надо.

– Зачем ты так? Приятно, когда управляющему не плевать на здоровье подчинённых. Да и доктор не помешает, – наивно рассуждает Дарина, ставит поднос с едой и чаем на стол. Снова поднимаюсь на подушках, принимая полусидячее положение, раскрываюсь – мне снова жарко.

– А Андрей Сергеевич у нас не заботливый добродетель, он пытается косяки замазать и яйца свои ко мне снова подкатить, – отмахиваюсь я, чтобы Дарина не очаровывалась.

– Правда? – распахивает глаза, прикрывая рот рукой. – У тебя парень есть, да? Или не нравится мужчина? Вроде статный, привлекательный.

– Это только внешний лоск, Дарина. Не ведись. Внутри он не такой красивый.

– Да?

– Потом как-нибудь расскажу.

На самом деле не расскажу. Мне всегда парадоксально стыдно за то, что со мной делают мужчины. Словно я виновата. Да и не нужно этой маленькой, наивной девочке знать жёсткую правду. Может, бог ее милует, и она никогда не снимет розовые очки…

Глава 3

Василиса

Болею третий день. Уже намного лучше, но Люба еще не допускает меня к работе. В общем, распоряжается не она, а управляющий. Но Люба в этом доме – серый кардинал, по бытовым вопросам решает все она.

Андрей все-таки вызвал мне врача, как грозился. Ко мне приезжал терапевт. Ничего нового она не сказала, про ангину знаю все, и как лечить ее – тоже. Но я не стала прогонять доктора, она не виновата в том, что ее вызвал ненавистный мне человек.

Если честно, я устала лежать и слоняться по комнате. Вечера скрашивает Даринка, что-то рассказывая. Она такая забавная, искренняя и простая. Листаю очередную книгу в планшете. Нет, женских романов я не читаю. Не грежу принцами и большой любовью. Это не любовные романы – это фантастика. То, чего в жизни нет. Предпочитаю детективы, триллеры, мистику, хоррор или что-то психологическое. То, от чего приходят в восторг мои тараканы.

Вздрагиваю, когда дверь в домик резко распахивается. Марк.

Марк – сын хозяина дома. Мы общаемся. Нет, не дружим, конечно. С этим гадёнышем трудно дружить. Он высокомерен, наглый, развязный, настоящий зажравшийся мажор. Но обаятельный и прикольный, когда хочет. В свое время он тоже меня доставал, как и всех в этом доме. Но я смогла поставить его на место. Думала, меня уволят тогда за такое обращение с его сиятельством Марком Демьяновичем. Но нет, этому гаденышу зашло моё хамство. Зацепило. Он тоже мужчина, но с ним мне просто. Марк молод, еще пацан, по сути, младше меня на три года, и я воспринимаю его по-другому. Главный фактор – то, что он не лезет мне в трусы, и это огромный плюс в его карму.

– Привет, болезненная, – ухмыляется он, проходя в комнату и рассматривая медикаменты на тумбе.

– О боже, сам Марк решил опуститься до моего уровня и навестить, – закатываю глаза. Мы так общаемся. Игриво кусаясь. Нам по приколу.

– Пришел посмотреть, не померла ли, – опирается бедрами на наш стол, складывая руки на груди. Хорош, зараза. Гены у него шикарные, спортивное телосложение. Это с виду он придурок и засранец. На самом деле у него черный пояс по дзюдо. Мог бы стать хорошим спортсменом, но лень-матушка и разгульная жизнь мажора его испортили.

– Забота в стиле Марка, – усмехаюсь я. – Спасибо, пока жива, – развожу руками.

– Да какая там забота, – строит из себя «плохого мальчика». – Задрала эта безрукая новенькая.

– Дарина?

– Да плевать мне, как ее зовут. Она тупая, как пробка, и безрукая – чуть достоинства меня ни лишила, горячим кофе облила.

– Ой, было бы чего лишать, – стебусь я.

– Не веришь – могу показать, – начинает расстёгивать ремень на брюках.

– Ой, верю я, верю, прекрати! – смеюсь, закрывая лицо руками. Ведь гад покажет же. – А ты там обижаешь Дарину, да? – прищуриваюсь.

– Да она уже богом обиженная, – отмахивается.

– Прекращай. Нормальная она. Просто еще не привыкла.

– В общем, ты давай не валяйся здесь, выходи на работу, мне скучно. Я тут небольшую вечеринку устраиваю. Может, присоединишься? Побухаем – твою болезнь как рукой снимет.

– Упаси меня боже бухать с твоими друзьями. Они еще хуже, чем ты.

– Есть такое. Ну давай, не болей, – разворачивается, уходит. В дверях останавливается. – Передумаешь – присоединяйся. С девочкой познакомлю. Раз тебя мальчики не вставляют, – ухмыляется гад.

Да, как-то в шутку я ляпнула, что мужики меня не привлекают. Он теперь стебется. И ведь правду сказала. Мужчины вычеркнуты из моей жизни. Хорошо бы стать лесбиянкой. Но вот проблема в том, что это тоже не мое.

Закрываю книгу, нахожу себе сериал, чтобы скоротать вечер. Даринки долго нет. Хотя должна была уже закончить работу. Через несколько часов она влетает в домик. Растрёпанная вся, форма разорвана. Глаза огромные, испуганные.

– Ты чего?! – соскакиваю с кровати. – Что случилось?

– Я… Я… Я…

И все. Дальше истерика. Она рыдает, заикаясь и объясняя, что вечеринка у гаденыша Марка «удалась». Нет, это не он ее тронул. Его друг, но с подачи Марка. Пытаюсь успокоить Дарину. Люба прибегает с успокоительными. Отпаиваем ее, приводим в порядок, утешая как можем, укладывая в кровать.

А меня саму всю трясет. Хочется бежать в комнату Марка и расцарапать его лицо. Еще одна мразь растет. Но все бесполезно – он пьян в стельку.

Утром приезжает хозяин и вызывает Марка, Василису и охранника, который вступился за Дарину и предотвратил издевательство над девочкой.

(Кому интересна история Дарины и хозяина дома Демьяна, приглашаю в историю «Горничная для тирана»).

Все получают по заслугам. Марк – взбучку от отца, Дарина – компенсацию со счета Марка, охранник – премию. И все бы ничего. Только я никак не могу успокоиться. Мне кажется, Дарину уже не так трясёт, как меня от злости и ярости. Я все это проходила, и мне жутко оттого, что кто-то мог пережить то же самое. Я глубоко разочарована в Марке. Даже несмотря на то, что он не трогал и пальцем Дарину, Марк мог все предотвратить, но не стал…

Люба допускает меня к работе, позволяя Дарине передохнуть. Первым делом иду в спальню Марка. Шумно распахиваю дверь, подхожу к кровати и пинаю ее со всей силы. Козлина спит в одних трусах, развалившись на кровати. Шлюх тебе, что ли, не хватает, урод! Вот из-за таких козлов девочки потом становятся больными на всю голову, как я.

Марк не просыпается, еще пару раз от души пинаю кровать. Марк открывает глаза, щурится.

– Вася, ты ох*ела?!

– Да я вообще в шоке! Ты что натворил?! – шиплю, как кошка.

– Ой, скройся! – отмахивается от меня, переворачиваясь на живот. – Казнь уже состоялась, надо было присутствовать, – бурчит он, пряча голову под подушкой. Хватаю подушку, откидывая ее на пол.

– Я полагала, что в тебе есть правильное нутро. А ты такая же мразь, как все. Очень разочарована в тебе!

– Ох, бля, разочарована она. Сейчас утоплюсь в местном пруду с горя. Скройся, и так голова трещит.

– Прекрати! Ты зачем тронул девочку?! – еще раз пинаю кровать. Мне плевать, что он сын хозяина. Мне сейчас на все плевать. Я в ярости.

Еще раз пинаю кровать.

– Вася, мать твою! – ловит меня за ногу, сжимает. – Не трогал я ее! Ты всех убогих опекаешь?

– Ты позволил, чтобы ее тронули! Ты не мужик! Ты… – задыхаюсь.

– Да не помню я ни хрена! Не вопи. Принеси лучше воды со льдом.

– Щас прям разбежалась! Тебя для меня больше нет!

– А ты че такая борзая? Вылететь с работы захотела? – отпускает мою ногу, снова переворачивается на спину, смотря на меня красными глазами.

– Ну попробуй вышвырнуть меня, – ухмыляюсь, точно зная, что Демьян Ростиславович не уволит. Да и не расскажет Марк ничего. Он с отцом не в лучших отношениях.

– Пипец, Вася, и так тошно. Ну клянусь, не помню. Травка была зачётная. Меня уже поругали и в угол поставили. Все. С*ебись.

– Мало тебе, козлу, – еще раз пинаю его кровать, разворачиваюсь, чтобы уйти, но сталкиваюсь в дверях с Андреем. Хмурит свои густые брови. Хочу его обойти, но он хватает меня за предплечье и оттаскивает вглубь коридора.

Тебя мне еще не хватало.

– Не нужно меня трогать! – шиплю на него, как разъярённая кошка, дергая плечом. Отпускает, но дорогу преграждает, ставя руку на стену. Смотрит в упор с немым вопросом. – И? Вы что-то хотели, Андрей Сергеевич? – включаю холодный тон.

– Что ты делала в комнате Марка?

– Убиралась.

Снова хочу обойти его, но Андрей не пропускает.

– Ну что еще? – психую. Я и так на взводе. Мне хочется надавать ему по лощеной харизматичной роже.

– Ты слишком привольно общаешься с мужчинами. Лезешь, куда тебе не следует. А потом строишь из себя святую оскорбленную невинность, – выпаливает он мне.

Ах, да. Я же сама во всем виновата. Это не мужики – мрази, это я шлюха.

Прикрываю на мгновение глаза, чтобы не начать истерить.

– Вы, Андрей Сергеевич, сейчас пытаетесь замазать свои грехи, взваливая свою вину на меня. Вам от этого легче. Вы оправдываете свое гнилое нутро моей развязностью. Не получится. Поскольку мы оба понимаем, что это не так. А теперь выпустите меня, или я буду вопить, как сумасшедшая, о том, что вы снова меня насилуете.

– Я тебе не трогаю, – сквозь зубы проговаривает он, убирая руку со стены.

– Нет, Андрей Сергеевич, вы снова меня «насилуете», только своим присутствием в моем личном пространстве. Будьте добры, избавьте меня от своего общества. Начинает тошнить от вас.

Глава 4

Василиса

– Ирод просит завтрак в спальню, – Люба ставит предо мной поднос с кофе, омлетом и тостами. Все, как любит гадёныш.

– А почему я? Не хочу ничего ему относить, – фыркаю, подумывая плюнуть Марку в кофе.

– Ты не забывайся. Ирод сын Демьяна Ростиславовича, и наказывать его будет только отец. А мы прислуга, – осаживает меня Люба. Она, конечно, права. Моя личная неприязнь – это моя проблема. Я на работе. Беру поднос, иду наверх.

Стучу.

– Да! – раздаётся голос Марка.

Прохожу. Гаденыш сидит в кресле, что-то листая в планшете. Молча ставлю на столик рядом с ним поднос, разворачиваюсь, чтобы уйти, но парень хватает меня за руку.

– А где же «доброе утро»? «Приятного аппетита»? – ухмыляется.

Выдёргиваю свою руку из его захвата.

– Доброе утро. Приятного аппетита, – монотонно произношу. Снова пытаюсь уйти, но гаденыш соскакивает с места, обгоняет меня и облокачивается на дверь, не выпуская. – Что еще? – вздергиваю брови.

– Вась, а что у тебя с Андреем? – вдруг интересуется он.

– Я с тобой не разговариваю на посторонние темы. Выпусти! – требую.

– То есть между вами что-то есть? – не унимается он, играя бровями.

– Да с чего такие выводы?! – начинаю злиться.

– Бог дал мне глаза и уши.

– И обделил мозгами, – теперь ухмыляюсь я.

– Вася, бля, язык прикуси! – тоже злится.

– Так я же сразу сказала: не разговариваю с тобой. Только по работе. Отойди!

– Ты что от меня хочешь? Я принес извинения этой лохушке. Мою карту опустошили в её пользу. Я вообще в ближайший месяц на мели.

– Ничего, с голоду не помрешь. Меньше бухать будешь – мозги, может, на место встанут.

– Язва. Но ты мне нравишься, – смеётся.

– Ой, давай только не будем вот это… – закатываю глаза.

– Ты мне вообще-то, как «свой парень» нравишься. А не то, что ты подумала.

– Слава богу, – наигранно вздыхаю. – Все сказал? Можно я теперь выйду?

– Как только скажешь, что у тебя с Андреем.

– Нет у меня с ним ничего и быть не может.

– Ммм… – прищуривает глаза. – А смотрит он на тебя, как голодный зверь, и цепляет постоянно, потому что…

– Потому что мудак! – психую я.

– Ого. Какие сильные эмоции. У нас служебный роман? – ржет, но от двери отступает, направляясь к своему креслу. Открываю двери, но оборачиваюсь, прежде чем выйти.

– Ты бы хоть книги почитал умные или делом каким-то занялся, а то нафантазировал тут от скуки, – кидаю ему и покидаю комнату, захлопывая дверь. И, как назло, встречаюсь в коридоре с Андреем, который идет вместе с охранником в сторону спальни хозяина. Андрей снова окатывает меня недовольным взглядом. Явно слышал мою последнюю фразу, брошенную Марку. Быстро спускаюсь вниз.

Занимаюсь делами в прачечной, загружая белье в машинку, включаю музыку на телефоне, немного пританцовывая. Боже, как давно я не отдыхала, не расслаблялась, не танцевала в хорошей компании. Подруги у меня, конечно, есть. Были… Но в город пока выйти я не решаюсь. Если только по неотложным делам. Поддерживать старые связи опасно… У меня определённо паранойя. Но рисковать я пока не хочу.

– Василиса! – вздрагиваю, подпрыгивая на месте от раздающегося голоса Андрея. Убавляю музыку, оборачиваюсь. Мужчина стоит в дверях. – Зайди ко мне в кабинет, – сообщает он тоном начальника и, не дожидаясь ответа, уходит.

Ладно! Выставляю программу на сушилке, иду за ним. Прохожу внутрь кабинета, намеренно оставляя дверь приоткрытой. Не хочу быть заперта с ним в тесном помещении.

Андрей стоит возле шкафа, перебирая какие-то документы. Как всегда, собран, опрятен, свеж, в идеально отглаженной рубашке.

И ведь слышит, что я здесь, но делает вид, что меня нет.

– Я вас слушаю, Андрей Сергеевич, – привлекаю к себе внимание. Поднимает на меня свои невыносимо серые глаза. А в них претензия. Даже интересно. Разглядываю его, склоняя голову.

– Не найду в твоих документах прописку, – сообщает он мне.

– Может, потому что ее нет.

– В смысле нет?

– В прямом. Без определённого места жительства, – развожу руками, язвительно улыбаясь. – А зачем вы изучаете мои документы?

– Значит, так надо, – недовольно кидает он мне, закрывая папку. – Прописка нужна. Могу сделать временную.

– Мне она не нужна.

– Мне нужна. Для отчётности и… В общем нужна, – настаивает он.

– Ну окей, делайте временную, если вам нужно, – поднимаюсь с места, чтобы покинуть кабинет.

– Стой, я тебя ещё не отпускал!

Разворачиваюсь.

– Что еще? – мне становится душно наедине с этим мужчиной.

– Что у тебя с Марком?

– А?

– Не строй из себя дуру.

– Как интересно, Марк хочет знать, что у меня с вами, вы – что у меня с Марком. Хотите правду?

Кивает, серьёзный, словно ревнует.

– Нет у меня ничего и быть не может ни с вами, ни с Марком. Но в отличие от вас, Андрей Сергеевич, Марка я уважаю, даже несмотря на то, что он засранец! – выпаливаю, снова разворачиваюсь, чтобы уйти, но Андрей хватает меня за руку, резко разворачивая к себе. Задыхаюсь от неожиданности, его прикосновение обжигает руку.

– Достала, – проговаривает мне в лицо. – Прекрати испытывать мое терпение. Мне надоело глотать твой яд.

– Прекрати меня трогать!

Упираюсь рукой ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Но Андрей, как скала, он, наоборот, вжимается в меня теснее. На мгновение теряюсь, превращаюсь в маленькую запуганную девочку. Он слишком близко, его дыхание обжигает лицо.

– Не надо, – голос срывается на истерику. Зажмуриваюсь. Так бывает. Несмотря на то, что я сильная, меня сносит в паническую атаку. Чувствую, как его сильные руки хватают меня за талию. Рывок – Андрей сажает меня на свой стол, снова врываясь в мое личное пространство, помещаясь между моих ног, сжимая бедро. Дышит шумно, глубоко, серые глаза горят огнем, хватка на моем бедре усиливается.

Все это время он был довольно сдержан и терпелив.

Я доигралась?

Я сама сейчас спровоцировала?

Своим языком?

Получается, я и правда виновата?

– Пожалуйста, – начинаю просить, всхлипывая. От наглой и дерзкой Василисы не осталось и следа.

– Тихо, – уже шепчет мне, ослабляет хватку, начиная поглаживать мою ногу.

– Не надо. Опусти, – пищу я.

– Не бойся. Я… – сглатывает, убирая прядь волос с моего лица. – Просто поговорим. Я не возьму силой, – обещает мне, понижая голос. А я молча кусаю губы, чувствуя, как меня снова начинает душить паника. Я смирная, как дрессированная собака, которая давно уяснила, что нужно выполнять все команды хозяина, чтобы избежать наказания. – Я совершил ошибку, – говорит он мне, прикасаясь пальцами к моему лицу, так аккуратно, нежно, и это еще больше вгоняет меня в панику. – Зацепила ты меня, – голос у него становится мягкий, бархатный. – Очень сильно зацепила. Сам от себя не ожидал. Ты как бездна. И я упал в нее, – переходит на хриплый шёпот. – Давай начнём сначала? Сделаю все, что хочешь, любой каприз, Василиса.

Заглядываю в насыщенно серые глаза и понимаю, что не лжёт. Паника отступает. Маленькая девочка превращается в стерву. Она наслаждается его эмоциями. Губы растягиваются в ядовитой улыбке. Мне хочется отхлестать это красивое, холеное мужское лицо. Мою улыбку Андрей принимает за согласие, обхватывает пятернёй мои скулы и тянется к лицу. Подпускаю его очень близко, позволяя прикоснуться к губам.

– Такая красивая, – шепчет мне в губы. – Манящая. И я помешался, – признается. Приоткрываю рот, но не для того, чтобы ответить на поцелуй, а для того, чтобы укусить эти порочные губы. Со всей силы сжимаю нижнюю, прокусывая в кровь, и отпускаю. – Ах ты, сучка, – рычит мужчина, пытается схватить меня за платье, но я отталкиваю его со всей силы, слетаю со стола и убегаю с колотящимся сердцем…

Глава 5

Василиса

– Прости, я случайно увидела тебя и Андрея Сергеевича в кабинете, – признается Дарина, складывая со мной полотенца в прачечной.

– Ну видела и видела, – отмахиваюсь. Внутри меня словно образуется ком, он все больше и больше, дышать тяжело. Мне кажется, я заигралась в месть. На самом деле я не такая. Мне было бы легче стать незаметной для всех.

– Ты говорила, что он плохой человек. Решила дать ему шанс? – усмехается Дарина. – Выходит, не плохой, – хитрая и наивная.

– Я не говорила, что Андрей плохой. Он циничный, похотливый и считает, что ему все дозволено. А то, что ты видела… Это мои ошибки… – выдыхаю я. – Шанса у Андрея Сергеевича не будет.

Андрей, видимо, решил легализовать «насилие», завуалировав все красивыми словами. Зацепила я его, в бездну он падает. Сладко лжет подлец. Это все похоть. Не покидает ощущение, что он загоняет меня в ловушку.

– Василек… – виновато произносит Дарина.

– Да все нормально, Дарина. Переживу.

Не хочу продолжать тему. Этого мужчины стало очень много в моем личном пространстве. Теперь он еще и в голову мне залез.

– А ты чего приходила к Андрею? – перевожу тему.

– Уволиться хочу.

– Вот тебе новость! Я только привыкла к тебе. Бросаешь меня? Ты слишком впечатлительная.

Я даже рада, что розовые очки с нее так и не слетели. Ей страшно в этом доме. Тут взрослые дяденьки играют в опасные игры. Но если делать вид, что ничего не замечаешь, или принимать все, как должное, жизнь становится проще.

***

Просыпаюсь от тихого стука в дверь нашего домика. На часах шесть утра. Да господи ты боже мой! Пробуждения даются мне с трудом, а если кто-то намеренно будит, так вообще готова всех убить. Я соня, всегда такой была, но работа подразумевает ранние подъёмы. Накрываюсь одеялом с головой, но стук продолжается. Надеюсь на то, что проснется ранняя пташка Дарина, но сегодня она, как назло, крепко спит.

Поднимаюсь, натягиваю халат, распахиваю дверь и вижу на пороге одного из охранников. Он стоит с корзиной цветов. Там нежно-розовые лилии. Очень красиво. Большой, дорогой букет.

– Дима, ты женат, – напоминаю я парню, усмехаясь. – Не боишься, что Женя вырвет Даринке все волосы. Пожалей девочку.

– Ну, во-первых, это не Дарине, – улыбается парень, а во-вторых, не от меня. Просили передать тебе, – протягивает мне корзину.

– От кого? – спрашиваю, растерянно принимая корзину.

– А ты будто не знаешь, – усмехается парень, разворачивается и уходит.

Я, конечно, догадываюсь…

Заношу тяжёлую корзину, ставлю ее на подоконник. Сглатываю, трогая кончиками пальцев лепестки. Почему-то теряюсь, как школьница. Цветы очаровывают и трогают. Мне уже дарили цветы… Как и сейчас, дарили их мужчины, от которых я не хотела ничего принимать. Но там были пошлые бордовые розы или орхидеи. А здесь нежно-розовые лилии.

В той же растерянности ухожу в душ. Сон как рукой снимает. Я пустая внутри. Нет во мне сейчас ни злости, ни ярости, лишь непонятная растерянность.

Закутываюсь в халат, заматываю волосы в полотенце. Бегу через черный вход в хозяйский дом на кухню. Быстро делаю себе кофе и возвращаюсь. Пью горячий напиток, стоя у окна, продолжая рассматривать цветы. Понятно, что это просто дорогой жест. Андрей Сергеевич хочет моей расположенности и легализовать «насилие». Ну не верю я, что так сильно ему запала. Те, кому западает женщина, не берут ее силой, а потом не откупаются, как от шлюхи. Это похоть со стороны мужчин, ничего другого они испытывать не умеют. Это женщины романтичны, а мужчины – более практичны и развращённы. Только большинство маскируют свою похоть под романтику, а мудаки берут, что хотят, без разрешения.

– Ого! – позади меня раздается восторженный вздох Дарины. – Какая красота. Это тебе?

– К сожалению, да, – выдыхаю я, не оборачиваясь.

– Почему «к сожалению»? Тебе не нравятся лилии?

– Лилии мне нравятся, мне не нравится отправитель цветов.

– Это Андрей Сергеевич? – подходит ко мне, трогает кончиками пальцев лепестки цветов.

– Да, – выдыхаю, ставлю бокал на подоконник, хватаю корзину и выношу ее на улицу, выставляя на крыльцо, с грохотом захлопываю дверь.

– Зачем ты так? Красивые же цветы, – шокировано вскрикивает Дарина.

– А мне вот эти дешёвые подкаты не нужны! – нервно отвечаю ей.

Что-то я расчувствовалась. На это и был расчет Андрея. Не выйдет.

– Да что между вами происходит? Вы то целуетесь, то…

– Очень хочется, чтобы между нами ничего не происходило, – кидаю Дарине и ухожу в ванную, заканчивая разговор. Мне здесь ничего не нужно. Я просто остаюсь наедине с собой. Эти цветы пошатнули мою и так нестабильную психику.

***

Оставшийся день работаю. А корзина с лилиями так и стоит на улице возле нашего домика. Рука не поднимается просто взять и погубить цветы. Они не виноваты, что мне отвратителен их даритель. Но эти цветы – как клеймо, не дают мне покоя, постоянно мысленно возвращая к Андрею. Вот эти его жесты с барского плеча: лекарства, доктор, пирожные, которые в итоге с удовольствием съела Дарина, и цветы. Как поводки, привязывают меня к хозяину.

К вечеру возвращаясь в домик для прислуги, останавливаюсь возле корзины, рассматривая цветы, снова трогаю пальцами лепестки – даже не завяли. Специальная подложка не дает им умереть. А мне хочется, чтобы они уже сдохли, как и все мои мечты, которые разбились о чудовищ.

Со злостью хватаю корзину и несу ее к мусорным бакам. С заднего двора въезжает спортивная машина Марка. Парень выходит, снимая очки и рассматривая мой вандализм. Идет ко мне.

Только его мне сегодня не хватало для полного счастья.

– Вот так дари ей цветы, а она на помойку их выбрасывает, – ухмыляется он.

– Это от тебя, что ли? – растерянно спрашиваю, так и не выбросив корзину в бак.

– А тебе не сказали от кого?

– Нет.

– Конечно, от меня. Это в знак извинения.

– Да?! – нервно усмехаюсь. А я, идиотка, уже нафантазировала. Марк кивает.

– Так что? Извинения, смотрю, не приняты? – выгибает брови.

– Не знаю… – выдыхаю. – Но лилии красивые. Ты меня удивил этим жестом. И насторожил.

– Да прекрати. Я же как «подружка», – ухмыляется гад.

– Ладно, «подружка», – смеюсь в ответ. – Извинения приняты. Не будь больше мудаком.

– Не обещаю, – разводит руками Марк, играет ключами от машины и уходит в сторону дома.

Снова беру корзину и несу ее в домик. Ставлю цветы на подоконник, опрыскиваю их водой, вдыхаю запах. От Марка я могу их принять, поскольку в моей голове он не мужчина, а действительно «подружка».

– Чай, Андрею Сергеевичу в кабинет, – сообщает мне Люба, когда я возвращаюсь на кухню, ставит передо мной поднос с чайником, чашкой, лимоном и медом.

– А Дарина где?

– Чистит ковер в гостиной.

– Может, я почищу, а Дарина подаст чай?

– С чего это вдруг? – выгибает густые брови Люба. – Ты почему избегаешь Андрея?

– Да не избегаю я, – хватаю поднос и иду в кабинет Андрея.

Наверное, проще было уволиться и покинуть этот дом. Но не проще… Это снова побег. А бежать мне больше некуда.

Дверь в его кабинет, как всегда, приоткрыта. Мужчина стоит возле открытого окна, разговаривая по телефону. Быстро составляю с подноса чайник и чашку, в надежде быстро уйти и не встретиться глазами с мужчиной. Но, как только я составляю последний предмет на стол, мужчина заканчивает разговор и оборачивается.

– Задержись, – останавливает он меня. Ладно. Я слишком эмоциональная к нему. Неважно, что мои эмоции выражают ненависть, главное, что они есть, и это, видимо, заводит мужчин. Нужно быть равнодушной. Равнодушие бьет похлеще оскорблений. Надеваю маску безразличия. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – безэмоционально отзываюсь я.

– Я сделал тебе прописку, – подходит к столу, вынимает из папки листок, протягивая мне. Беру, читаю совершенно незнакомый адрес. Мне безразлично. Моя прописка нужна была ему. Не благодарю. – Можешь пользоваться при необходимости, все законно. Временная прописка на три года, при надобности можем продлить.

– Хорошо, – просто киваю. Я не буду ей пользоваться никогда.

– Ты давно не брала выходной. Дарина уже справляется, можешь взять положенные тебе три дня.

– Хорошо, но выходные мне пока не нужны, – сдержанно отвечаю ему.

– Ты практически не покидаешь пределы усадьбы. Есть причины? – серьёзно спрашивает он. Ага, сейчас прямо рассказала ему все свои причины.

– Нет причин, – четко отвечаю я.

– У молодой, красивой девушки нет причин взять выходной?

– Андрей Сергеевич, если у вас нет больше рабочих вопросов, позвольте мне вернуться к работе.

– После того, как ты ответишь мне, понравились ли тебе лилии.

И тут моя отстранённость и холодность дает сбой.

Марк гаденыш! Обманул! Внаглую. Подружка-то у меня врушка. Ношусь тут с этими цветами, как дура.

– Цветы были от тебя?

– Ты ожидала их от кого-то другого? – ревностно интересуется он.

– Я вообще ни от кого ничего не жду. Цветы прекрасны. Но вам не следует больше мне их дарить. Нас должны связывать только рабочие отношения, – четко проговариваю я. – Не выкидывайте больше деньги на помойку, поскольку все ваши жесты полетят именно туда, – проговариваю и, не дожидаясь разрешения, покидаю кабинет…

Глава 6

Андрей

– Пап, смотри! – малая восторженно распахивает глаза, указывая пальцем в небо. Там воздушный змей в виде жар-птицы летит по ветру. Динка хлопает в ладоши и смеётся. Перевожу взгляд на семейную пару и мальчика лет пяти, запускающего змея. Счастливые, полноценные – все, как положено: мама, папа, ребёнок; женщина беременна вторым. Идеально до тошноты, как в рекламе йогурта. А у нас не так. Нет у нас мамы и не было никогда. Точнее, Дина никогда ее не видела. Ее мама умерла при родах. Когда Дину вытащили, Карина уже была мертва.

Мы даже не были женаты. Дина появилась по залету. Я радовался ребенку и возможности жениться – Карина шикарная женщина. Но то, что она шикарная, считал не только я. А все, бл*ть, кто попадался на ее пути. И Карина выбирала. О мертвых не принято говорить плохо, только вот хорошо не получается.

Я, как идиот, бегал за ней, по врачам водил, витаминами кормил, пылинки сдувал, пока не узнал, что Карина у нас элитная шлюшка. Нет, она гордо называла себя эскортом, но, как проституцию ни назови, суть от этого не меняется.

Я тогда, наверное, месяц бухал. Ни хрена не помню, просыпался, заливался и снова уходил в алкогольную кому. Как, сука, так? Нет, великой любви не было, но тогда у меня было еще правильное нутро. Я брал ответственность за все, к чему причастен. Когда пробухался, принял решение, что все равно женюсь, забуду о ее, мягко говоря, некрасивом прошлом, попробую начать с чистого листа. Только вот Карине «отмываться» не хотелось. У нее были другие планы. И в эти планы ни я, ни ребёнок не входили.

– Ты, конечно, охрененный мужик, Покровский, – изрекала Карина, рассматривая свой маникюр. – Харизматичный, сексуальный, трахаешься на пятерку, правильный, и мама у тебя просто душка, но не герой моего романа. Я вот в это все, – указывает на свое идеальное тело, – вложила миллионы не для того, чтобы отдать даром, испортить родами, а потом печь пироги в ожидании мужа с работы и сопли детям подтирать.

Пока она говорила, я молча смотрел в окно. Смотрел и впервые в жизни испытывал желание придушить женщину. Я не утрирую. Мне реально хотелось ее убить. Ладони покалывало от желания сомкнуть их на ее идеальной шее и не отпускать, пока сука не прекратит дышать. Меня настолько переклинило, что я слова не мог сказать, только сжимал кулаки и челюсть до хруста.

– В Эмиратах меня ждет мужчина, документы давно оформлены. И вот эта беременность, – с пренебрежением произносит она, как будто внутри нее что-то гадкое, а не мой ребёнок, – все испортила. Поэтому я делаю аборт, восстанавливаюсь и улетаю. А ты найди себе другую, которая готова будет пожертвовать собой. Я искренне желаю тебе счастья. Хороший ты мужик. Жаль, не моего уровня.

Я уже тогда не бедствовал. Зарабатывал хорошо. Квартира, машина, отстроил дом для матери, в перспективе семейный. Демьян взял меня в долю, в малую, конечно, всего двадцать процентов акций, но мне хватало. Демон ценил меня и не скупился. Сейчас эти акции стоят в пять раз дороже. Но, мать ее, до арабского шейха я, безусловно, не дотягивал.

– Ну скажи уже что-нибудь! – требовательно произносит Карина.

Разворачиваюсь, заглядываю ей в глаза. Я не знаю, что она читает в моем взгляде, но ее рот закрывается. Карина меряется в лице, отступая назад. А я по-прежнему напоминаю себе, что убивать нельзя, даже если очень хочется. В ушах звенит, меня начинает потряхивать от ярости. Это даже не ревность. Я не могу понять ее по-человечески. Что за тварь-то она такая продажная?

– Счастья, значит, ты мне желаешь, – проговариваю сквозь зубы. – А я вот тебе нет, – хриплю, как загнанный пес.

– Покровский, не нужно вот этой драмы. Я освобождаю тебя от ответственности, – продолжает нести ересь. От срыва меня сдерживает только один шаг – ее беременность. Можно было бы, конечно, выдохнуть, откреститься, сделать вид, что ребенок не мой, и пойти дальше. Только я чувствую, что он мой, и не хочу превращаться в такую же тварь, как Карина.

– В общем так. Как женщина, ты мне больше неинтересна. Брезгую шлюхами! – проговариваю сквозь зубы. – Родишь мне ребёнка – и свободна. Лети в свои Эмираты и на глаза мне больше не попадайся. А сделаешь аборт или сбежишь – я, сука, из-под земли тебя достану и посажу на цепь!

Естественно, Карина мне не поверила. Не поверила в мои возможности и силу. Наверное, я всегда был слишком мягок с ней, чтобы она поняла, что злить меня не стоит. Возможностей и власти у меня было достаточно, чтобы не выпустить ее из страны и заставить сохранить жизнь моему ребёнку. Карина возненавидела меня, называя чудовищем. Она рыдала и кидалась на меня зверем. Пыталась навредить себе и ребёнку, чтобы испортить мне жизнь за то, что я испортил жизнь ей. Как следствие – преждевременные роды и смерть Карины.

Сейчас, спустя пять лет, я прихожу к мнению, что всё-таки любил ее. Любил до момента, пока не вскрылось её прошлое и нутро продажной твари. Поэтому мне так дорог ребенок.

И вот Карины нет. А Дина есть. Моя дочь. Я люблю ее, как никого и никогда не любил. Я готов сдохнуть за свою дочь, но все равно хреновый отец. Дело не в материальных благах. У моей дочери есть все: хороший дом, все условия, собственная комната, игрушки, одежда, собака, частный детский сад. Исполняю любой ее каприз. Но у нее нет главного – семьи. Я постоянно на работе. Я трудоголик, живу работой. Когда в душе нет чего-то личного, мы пытаемся заполнить пустоту работой. Дину воспитывает моя мать, за что я ей пожизненно безмерно благодарен. А я – папа выходного дня.

– Хочешь такого? – интересуюсь у дочери, отводя взгляд от чужой счастливой семьи.

– Нет, – все восхищение пропадает, Дина отворачивается, берет меня за руку и тянет на выход.

– Почему нет? – пытаюсь понять ребенка.

– Потому что… – капризно выдыхает. – Поехали домой, там Соня скучает.

Соня – это собака. Странное имя для лабрадора, но Дина так решила.

– Дин… – сажусь перед дочерью на корточки, на стоянке возле машины. – Ну что случилось? – посматриваю на наручные часы. – У меня еще есть пара часов. Не нравится в парке – мы можем пойти куда угодно, – пытаюсь заглянуть дочери в глаза, но Дина снова упрямо отворачивается.

– Не хочу куда угодно. Хочу домой, к бабушке.

Еще полчаса назад Дина была беззаботным ребёнком и искренне радовалась нашей прогулке вдвоем. Сложно. Очень сложно понять ребенка в пять лет. Еще сложнее, когда это девочка. И просто невозможно, когда ты с ней не близок. Я отвратительный отец. Дина хочет не змея, Дина хочет семью. Я не могу ее изолировать от общества, где у всех есть мамы, братья, сестры, и не могу дать это. Больно, но виноват только я.

– Ладно, давай поедем домой, пообедаем с бабушкой, посмотрим твои мультики, – сажаю дочь в машину, хмурится, отворачиваясь к окну. И внутри меня что-то скребет.

Дело во мне. Я теперь не воспринимаю женщин, как что-то личное, и уж тем более не пускаю их в семью. Такая вот деформация. Я больной. Знаю. Все бабы продажные. Вопрос в цене. Я покупаю. Мне нужен секс, и я за него плачу. Большего мне не нужно. Но дочери я этого не объясню никогда… Мы так и останемся неполноценной семьей.

Возвращаюсь в особняк к вечеру. Настроение ни к черту. Хочется все бросить к чёртовой матери: управление, охрану, документацию; акции снова продать Демьяну и начать новую жизнь. Только я важная ниточка в этой цепи, я также привязан системой, как и Демон. Да и нет никакой гарантии, что жизнь с чистого листа снова не заведет меня в тупик.

Выхожу из машины, медленно бреду к дому. Останавливаюсь возле искусственного пруда, поскольку замечаю на террасе Марка и Василису. И нет, это, как всегда, неформальное общение. Прикуриваю сигарету, наблюдаю.

Марк развалился в кресле, девушка рядом, сидит на подлокотнике, что-то смотрят в планшете. Точнее, Марк показывает – Василиса комментирует. Смеются. Она всегда с ним легкая. Никакой скованности, как с другом. Шуточки, приколы, цепляют друг друга, заигрывают. И меня это напрягает. Всегда напрягало…Сейчас особенно. Ненормально, я бы сказал.

Как только она появилась в нашем доме, я обратил на нее внимание. Нет, точнее, не так. Она обратила мое внимание на себя…

Есть просто женщины – красивые, привлекательные, обаятельные, с изюминкой, с загадкой, стервы, милые. А есть такие, как Василиса. Яркие, привлекающие внимание с первого взгляда. О которых говорят: в них что-то есть. В Василисе много всего, и одновременно ты не понимаешь, что именно будит в тебе животное желание обладать. Наверное, непокорность, несмотря на кажущуюся доступность. Женщина – игра. Постоянная азартная игра. И сложная задача. Никак не могу решить эту теорему, от этого, вероятно, и зацепила.

Она играла, она флиртовала. Улыбалась своими невыносимо красивыми зелёными глазками. Будила во мне все самые грязные и извращённые фантазии. Таких женщин мало. Чтобы посмотрел – и сразу захотелось взять.

И я взял…

Глава 7

Василиса

Примерно раз в полгода, во мне просыпается маленькая девочка лет пяти. Ей хочется капризничать, плакать, на ручки, чтобы кто-то пожалел, решил все проблемы и купил вкусняшку. Ничего не могу с собой поделать. Иногда моя психика даёт сбой. Сегодня именно такой день. Просыпаюсь без настроения. Ничего не хочется. Я маленькая девочка.

Беру выходной. Мне положено. Нужно доехать в город. Но одна туда соваться я не решаюсь. Пару раз меня любезно сопровождал один из охранников, но нам было по пути. Сегодня все заняты.

Марк развалился на шезлонге возле пруда, читая книгу. Подхожу ближе.

– «Психология лжи. Обмани меня, если сможешь», – читаю вслух название его книги. – Ах, вот оно где ты учишься уверенно лгать и не краснеть.

Марк отрывается от книги, прищуривается, ухмыляясь.

– Я не учусь. Я уже могу преподавать.

– Ты реально считаешь себя таким офигенным?

– Да. Есть сомнение в моей ох*енности?

– Боже, как все запущено. Такой самоуверенный мерзавец, – закатываю глаза.

– Приятно познакомиться, – ухмыляется. – А ты чего такая красивая сегодня? – окидывает меня взглядом. Я не красивая. Просто сменила форму на рваные джинсы и белую рубашку с высоким воротником в мужском стиле. Волосы распустила, губы подкрасила. Маленькая девочка хочет быть ярче.

– Отвези меня в город, – внаглую прошу я. – Прокатимся в пару мест. И, так и быть, я прощу все твои косяки, подружка.

– Ох, мать моя женщина, – смеется. – Я водителем не подрабатываю. Что мне за это будет?

– Ну серьезно. Включи нормального Марка, помоги мне.

– Так бери такси. Я сегодня не водитель. Мне нельзя за руль.

– Кто тебе запретил?

– Вчерашняя текила, – подмигивает мне. – Нет, мне, конечно, плевать, могу и прокатиться, но, если тормознут менты, мой отец уже не отмажет, я и так последнее время в косяках по уши.

– Ясно, – сдуваюсь, присаживаюсь в кресло. Отменяется моя поездка, такси – не вариант.

– Вызвать такси?

– Нет, – качаю головой. – Мне нужен сопровождающий.

– Зачем? – Марк сводит брови.

– Не заморачивайся, – отмахиваюсь я. Беру его книгу, листая страницы. Маленькая девочка хочет топать ногами от досады.

– Так попроси Андрея. Думаю, он с удовольствием тебя покатает и сопроводит. Спорим на десять косарей – не откажет?

– Нет. Он мне не «подружка». За сопровождение придётся расплачиваться.

– Ой, ну учить меня тебя, что ли? Вроде большая девочка. Продинамь его. Пришло время расплаты, а у тебя голова заболела, и вообще ты не в настроении и не такая, – ржет Марк.

– И много тебя так динамили? Я смотрю, ты на опыте? – стебусь над ним.

– Меня не динамят. Забыла, я ох*енный?

– Ой, все, – отмахиваюсь, вручаю ему книгу и ухожу в сторону дома.

Сначала расстраиваюсь, понимая, что моя поездка сорвалась. Никто не виноват. Мои «монстры» преследует только меня, и никто не должен меня защищать. Но, проходя мимо кабинета Андрея, останавливаюсь. А собственно, почему бы и нет? Я же хочу его крови. Мне хочется тоже «насиловать». А Андрей Сергеевич у нас жаждет искупить вину. Так пусть расплачивается. Самое страшное уже произошло. Возможно, я снова нарываюсь и провоцирую. Но я уже говорила, что ненормальная. Моя шкала самосознания упала до минимума.

Стучу. Хотя сердце на мгновение замирает, а разум вопит, что у меня включился стокгольмский синдром и я сама иду в руки к своим страхам.

– Да! – раздается голос Андрея. Надеваю маску легкого цинизма и прохожу внутрь.

– Василиса? – мужчина немного удивлён. Естественно, я сама к нему пришла, чего раньше не делала. А, наоборот, сводила наши встречи до минимума, насколько это можно в моем положении. – Чем обязан?

– Мне нужна твоя… – исключаю слово «помощь». – Услуга.

– Услуга… – на его губах появляется легкая улыбка. Взмахивает рукой, призывая меня продолжать.

– Отвези меня в город в пару мест. Что-то типа сопровождения без вопросов и объяснений.

Андрей задумывается, заглядывая мне в глаза. В его взгляде интерес, азарт и недоверие.

– Откуда такое снисхождение? – цинично выгибает брови.

– Ну, нет так нет, – цокаю и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Стой! Сядь. Подожди минут пять, – указывает мне на кресло.

Триумфально улыбаюсь, разворачиваюсь, сажусь в кресло, достаю телефон, ухожу в соцсети.

Делаю вид, что мне безразличны его дела, но ощущаю каждое движение мужчины. Дело в том, что я ему не доверяю, а значит, не могу расслабиться в присутствии Андрея.

Он проходится по кабинету, шелестит бумагами, стучит по клавиатуре ноутбука. Я даже чувствую его взгляд и слышу глубокие вдохи. Глотает воздух так, словно ему не хватает кислорода, как и мне в его присутствии. Тоже неосознанно глубоко вдыхаю, пробуя запах воздуха в кабинете. Пахнет недопитым и давно остывшим кофе, немного табаком, не сильно – Андрей всегда курит в открытое окно, парфюмом – что-то древесное, немного пряное. Я помню этот запах на своем теле, когда долго отмывалась в душе. Запах будит во мне волну негативных эмоций. Маленькая девочка внутри меня сегодня нестабильна в своих эмоциях и начинает истерить. Накатывает волна обиды и душевной боли. Хочется порыдать и покричать на этого подонка. Но я стискиваю зубы. Он говорил, что я бездна, и я столкну его в эту бездну. Только лететь он будет один, пока не разобьётся.

Кусаю губы, поднимая глаза, когда наступает тишина. Андрей смотрит на меня. Внимательно, не моргая. В серых глазах плавится сталь. Так смотрят, когда… Нет, мои персональные монстры смотрели на меня по-другому, но…

– Поехали, – немного хрипло произносит Андрей. Поднимается с места, снимает галстук, расстёгивает пару верхних пуговиц на рубашке, надевает пиджак и открывает дверь, пропуская меня вперед. Выхожу. Андрей идет следом. И некомфортно, оттого что этот мужчина дышит мне в спину.

Опасную игру я затеяла.

Андрей – сама галантностью, открывает мне дверь своего внедорожника. Сажусь, пряный аромат мужского парфюма усиливается в замкнутом пространстве салона автомобиля. Он душит меня.

Андрей садится за руль и медленно выезжает за ворота. И вот мы вдвоем в замкнутом пространстве. Нет, я не боюсь этого мужчину. Есть чудовища в сотни раз страшнее, но меня все равно душит наша близость. Открываю окно, впуская в салон летний теплый воздух. Подставляю лицо ветру, волосы развиваются. Дышу.

– Закрой окно, – спокойно просит Андрей. – Если тебе душно, я включу кондиционер.

– Кондиционер не поможет. Меня душит твоя близость.

– Ты сама выбрала эту «близость». Я всего лишь исполняю твою просьбу.

– Да, поэтому окно останется открытым. Мне нужна иллюзия свободы.

– Это не иллюзия. Ты и так свободна.

– Пока ты рядом – нет…

– Ты не находишь это ненормальным?

– Нахожу, – выдыхаю я. – Если тебя это напрягает, то можешь остановиться, и я выйду.

– Ладно, поиграем в твои игры, – немного азартно выдает он, ухмыляясь. – Куда едем?

– Пограничный переулок, дом четыре, – диктую адрес.

– Окей. Можно вопрос?

– Нет.

– Зачем тебе нужно мое сопровождение? – игнорирует мой запрет. – Я неприятен тебе, но…

– Правила нашей игры таковы: ты не задаешь вопросы – я не отвечаю.

– Я могу озвучить свои правила.

– Нет, Андрей Сергеевич, эта игра в одни ворота.

– А не много ты на себя берешь, детка? – цинично ухмыляется.

– Мне кажется, что ты уже взял с меня очень много. Теперь моя очередь.

– Предлагаешь отработать кармический долг?

– Назовём это так. Включи музыку – не хочу больше разговаривать, – снова подставляю лицо ветру.

Глава 8

Андрей

В тот день…

В тот день, когда я допустил ошибку, еще не осознавал, что это приведет к столь фатальным последствиям. У Дины был день рождения. И день смерти Карины…

Тяжело, невыносимо тяжело понимать, что день рождения дочери стал для нее днем утраты матери. Можно винить в этом разные обстоятельства: судьбу, рок, клинику, медсестер, врачей, даже саму Карину, которая подрывала свое здоровье. Но…

Но со временем я все больше осознаю, что виноват именно я. Вся ответственность лежит на мне. Как я справляюсь с этой непосильной ношей? Плохо. В большинстве случаев стараюсь отвлечься, погружаясь в работу. Механически выполняю задачи, забиваю голову мыслями о делах и новых заботах. Но именно в этот день меня накрывает. Что-то ломается внутри, словно по расписанию, как по щелчку пальцев.

Никто никогда не говорил Дине, что день ее рождения, который она ждет весь год, совпадает с днем ухода ее матери. И никто никогда не скажет. Я сделаю все возможное, чтобы защитить дочь от этой правды.

Фактически, это просто день рождения. Но каждый год я прилагаю все усилия, чтобы сделать его для дочери самым счастливым и значимым днем. И я продолжу делать это.

Весь день провожу с Диной, среди ее друзей, шаров, подарков и аниматоров. Улыбаюсь, смеюсь, но внутри меня все горит, разъедая внутренности. Ради своего ребенка я улыбаюсь, прижимаю ее к себе, вдыхаю детский запах и понимаю, что никогда не расскажу ей, что в этот день ушла ее мать. В свидетельстве о смерти стоит другая дата. И когда Дина подрастет, она, возможно, никогда не узнает правду.

Честно ли это по отношению к дочери?

Должна ли она знать правду?

Возможно, я эгоистичен, но я стараюсь защитить ее от боли, как умею.

Нечестно по отношению к дочери?

Снова пытаюсь замазать свои грехи?

Пусть так…

Весь этот день я провел с дочерью. Уехал, только когда Дина уснула, обнимая щенка, которого я ей подарил. Бухать начал уже по дороге в усадьбу, глотал алкоголь из горла за рулем машины. Когда въезжал в усадьбу, бутылка коньяка опустела. Я был пьян. Парадокс в том, что мой организм понимает, что он пьян только затуманенными мозгами, планку срывает, границы дозволенного стираются, но внешне я выгляжу абсолютно трезвым. Походка уверенная, речь ровная.

Прохожу в дом, направляюсь к своему кабинету, где открываю еще одну бутылку коньяка. Мне мало этого опьянения. Нужно нажраться в хлам, чтобы погасить раздирающий жар внутри, чтобы ни одной мысли в голове и полное бессознание.

И вот я опять глотаю алкоголь из горла новой бутылки. Василиса сама пришла ко мне. Я разбил эту чёртову бутылку о стену. Василиса убирала осколки моей ярости. Как всегда, вызывающая. Даже эта чертова серая форма сидела на ней, как что-то пошлое, обтягивая ее тело. Идеальное тело. Нет, ее идеальность не в больших размерах груди и задницы. Ее идеальность в утонченных формах, в гармоничности. Не худая, как сейчас это модно, но без лишнего веса. Во всем гармония. Все при ней. Грудь, бедра, талия, ноги – все, как надо, натуральное и привлекательное. Губы немного пухлые, капризные, волосы цвета карамели, и глаза зелёные, дурманящие, манящие, обещающие бездну, в которой она меня утопит.

Я и раньше это замечал. Рассматривал, изучал, не скрывая, внаглую. И Василиса позволяла. Каждая женщина всегда понимает, что нравится мужчине. Не нужно разговаривать, объяснять, признаваться, ухаживать. Притяжение чувствуется во взглядах, жестах, вздохах. Василиса улыбалась и заигрывала. Всегда яркая, несмотря на то, что без макияжа, живая и манящая, из тех женщин, которые сразу обращают на себя внимание.

Меня переклинило. Я захотел ее взять. Просто пьяная похоть. Хотя нет, похоть родилась задолго до того дня, почти сразу, как только эта женщина переступила порог дома.

Я предложил ей плату за удовлетворение моей похоти. Вот так, напрямую и цинично, без лишних реверансов. Давно привык к такому формату. Все честно, как на рынке: я плачу за секс, без романтики, чувств, обязательств и привязанности.

Мне казалось, детка играет и набивает цену. Слышались в ее тихом «нет» кричащие «да», но я стою дороже. Поднял ценник – девочка и правда того стоила. Мне казалось, ее сопротивления и грубый отказ – это торги. Заводило и подогревало ее сопротивление, возбуждало то, как она бьётся и расцарапывает мои плечи в кровь. Все, словно в пелене животной похоти.

Цепляло то, что еще ни одна женщина настолько меня не заводила. Я трахал ее, как одержимый, ничего не замечая, и охреневал от кайфа и ощущений, которые дарила мне эта женщина. Наваждение какое-то – как наркотик – глотнул её и не смог остановиться.

Когда Василиса прекратила сопротивляться и стала меня принимать, я вообще съехал с катушек. Казалось, она тоже получает своё извращённое удовольствие.

Но мне казалось…

В себя я пришёл только после. На следующее утро.

Сожалею? Да. Но…

Я изнасиловал?

Да.

Мое опьянение и фантазии не в счет. Это не оправдание. Я всегда адекватно воспринимаю свои поступки и готов взять ответственность. Только вот Василиса ни хрена не похожа на жертву насилия. Или она ненормальная, или я что-то не понимаю в этой жизни.

Готов был расплатиться. А чем я мог искупить вину? Только деньгами. Ну нет другого варианта. Мое «прости, я был пьян» прозвучало бы лицемерно.

Кому от этого стало бы легче?

Оставались только деньги.

Да, я пытался замазать свой грех деньгами. Мне действительно стало бы легче, если бы она их взяла. Но Василиса жёсткая девочка, она швырнула этот откуп мне в лицо. И мой гештальт не закрылся.

Дальше стало только хуже. Проще было бы, если бы я больше не видел Василису. Но она рядом, и каждый новый день напоминает мне, какое я дерьмо. Девочка отыгрывается. Я по-своему глотаю. Никогда, ни одной женщине не спускал такое обращение со мной, а ей прощаю. Принимаю ее ответные реверансы.

Но мне снова не стало легче. Что может быть проще – уволить ее к чертовой матери и забыть. Но это не проще. Не могу и не хочу терять Василису из виду.

Пытался не думать о ней. Ни единой мысли, но долго не выдержал. Она здесь, рядом, если я не вижу ее, то чувствую запах. Такой нежный, сладкий, жасминовый аромат. Он душит меня, и я с удовольствием задыхаюсь. Это снова одержимость. Пока непонятная мне. Я в очередной раз ее хочу. Нет, уже не просто трахать, хочу намного больше. Нормально хочу, несмотря на то, что дал себе слово – никогда не пускать женщин в себя. Василису тоже не впускал, но она меня не спрашивала, хочу ли я. Просто ворвалась в мою голову. Играет.

Снова играет и провоцирует, мать ее!

И я ведусь, как мальчишка. Потому что не могу иначе. В ту ночь эта женщина что-то со мной сотворила такое… И я уже готов играть по ее правилам, принимая все. Хотя где-то внутри меня есть понимание, что уже невозможно сгладить все то, что я сотворил. Эта девочка всё-таки кинет меня в бездну, но лететь я буду один, на самое дно. Отыграется детка. Уже начала. Почувствовала мою слабость. Я снова выбрал не ту женщину… Но кармические долги нужно отрабатывать. Если ей от этого станет легче, то я готов.

Глава 9

Андрей

Паркуюсь возле дома. Василиса молча выходит, не сказав мне ни слова. Окей, холопы должны молчать и исполнять распоряжение барыни.

Осматриваюсь – не нравится мне ни этот район на окраине в промзоне, ни сам дом. Большой, но совсем не ухоженный: ворота ржавые, вокруг все заросшее, штукатурка осыпалась, окна грязные, словно их не мыли годами. Странное, совсем не приятное место, сильно напрягает. Особенно то, что там сейчас Василиса. Но если я вмешаюсь и внаглую пойду за ней, Василиса этого мне не простит. Я никто в ее реальности. Нет, чувства она все же ко мне испытывает. Только это чувства ненависти и презрения. Заслужил. Да… Хаваю.

Выхожу из машины, надеваю черные очки, облокачиваюсь на капот машины, прикуриваю сигарету, осматривая запущенный дом.

Что ты там делаешь, детка?

Почему попросила меня тебя сопроводить?

Логично же было вызвать такси, если я настолько неприятен. Моя близость ее душит. Но она готова задохнуться…

У меня много вопросов, но ответов я, к сожалению, не получу. Чувствую себя бродячим псом, таскаюсь за ней с виноватыми глазами, а хозяйка отталкивает. Понимаю, что заслужил, поэтому и глотаю все.

Давай, Вася, жги. Пришло твое время.

Выкуриваю сигарету, подхожу, совершая пару рабочих звонков, прикуриваю еще сигарету.

Давай, детка, выходи из этого дома.

Что ты там делаешь?

Минут через десять Василиса почти выбегает из ворот, прижимая к груди какие-то папки. За ней мужчина лет шестидесяти, может, моложе, но выглядит он плохо. Худощавый, заросший, в каком-то бесформенном старом спортивном костюме, цвет лица неестественный, желтоватый. Напрягаюсь, замечая кровь на ладони Василисы.

– Стой! Дрянь такая! – хрипит мужик, догоняет ее возле машины, хватает Василису за локоть, дергая на себя.

– Не прикасайся ко мне! – шипит девушка. – Я взяла то, что принадлежит мне, – Василиса дергает локтем, толкая мужика. – Иди на хрен, урод!

Мужик хватает ее за волосы, дергая на себя. От неожиданности у Василисы выпадают из рук папки, и бумаги разлетаются.

Ах ты, мразь!

Подлетаю к мужику и, не задумываясь, на эмоциях бью в челюсть. Так, что он теряется, отпуская девушку. Мужик начинает оседать, и я укладываю его мордой в асфальт, прижимаю, чтобы не смел рыпаться. Прихожу в ярость, оттого что эта мразь трогает девочку, словно тронули мое. Хочется постучать его грязной башкой об асфальт, но я сдерживаюсь, стискивая зубы.

– Ты кто такой, мудила? – скулит мужик. – Ааа, ты себе нового еб*ря нашла, что ли? Тимур-то знает? – скалится. – Маленькая шлюшка, – сплёвывает кровь из разбитой губы.

И все…

Хватаю тварину за волосы и впечатываю в асфальт. Я не знаю, кто эта мразь, но мне хочется крови. Это уже становится традицией, меня всегда срывает именно из-за этой женщины.

– Все, Андрей! Все! – кричит мне Василиса. – Оставь его!

Отпускаю мразь, только когда Василиса прикасается к моему плечу, сжимая его. Это в общем ее первое прикосновение ко мне. Тот момент, когда она меня трогает, а не я. Ладно. Отпускаю мужика.

Садимся в машину. На нервах и бушующем в крови тестостероне резко срываюсь с места. Обращаю внимание на Василису, которая прижимает к себе папки. Кровь с ее руки капает на белую рубашку.

Сворачиваю в проулок, торможу, молча выхожу из машины, достаю аптечку и снова сажусь за руль.

– Дай руку, – прошу ее я. Не реагирует, смотря в лобовое, словно вообще не заметила, что мы остановились. – Василиса, – стараюсь гасить свое состояние и говорить с ней спокойно. Беру ее папки, вытягивая из рук.

– Не трогай! – шипит на меня, как разъярённая кошка, прижимая к себе папки.

Замираю. Рассматриваю. Это не папки, это альбомы – торчит кусочек фотографии. Что же ты так их охраняешь от меня? Я не чудовище, ничего отбирать насильно у тебя больше не буду.

– Василиса, мы просто положим их сюда, – указываю глазами на панель. – У тебя кровь. Руку нужно обработать, – почти ласково произношу я. Не нравится мне ее состояние. Совсем не нравится. После того как я ее взял, она кусалась и била в ответ, а здесь полная фрустрация. Словно это не привычная мне Василиса вовсе.

Но самое удивительное, что она слушается, отдает мне альбомы и рассматривает свои руки.

– Вот так, малышка, – опускаю альбомы на панель, раскрываю аптечку. – Давай обработаем руку, – разговариваю с ней, как Диной. Она сейчас похожа на маленькую девочку. Такая уязвимая, потерянная, беззащитная.

И это пи*дец.

Я сам немного потерян. Вынимаю антисептические салфетки, беру ладонь Василисы, начиная аккуратно протирать. Позволяет, внимательно наблюдая за моими действиями.

Позволяет мне прикасаться!

И меня ни хрена это не радует. Уж лучше бы кусалась, чем вот эта безвольная покорность. В моей голове полный раздрай. Такую уязвимую девочку вообще нельзя трогать, а я тронул и не просто тронул…

Убираю салфетку – на ладони порез, еще немного кровоточит. Беру перекись, Василиса вздрагивает, но руку не одёргивает. Прижимаю ватный тампон к ее ладони. Мне вдруг хочется поцеловать эти дрожащие пальцы, но, боюсь, она не оценит мои порывы. Заклеиваю пластырем. Все. Но ее ладошку не отпускаю. Не могу, не хочу. Нет сейчас во мне никакой похоти, она вдруг испарилась. Эта уязвимая девочка разбудила во мне совсем другие чувства и сильно усугубила мою вину.

Я ни хрена не понимаю, что происходит. В голове куча вопросов. Кто этот мужик? О каком Тимуре шла речь? Почему Василиса вообще добровольно пришла в этот притон? Но я не решаюсь пока задать ни один из этих вопросов.

Наглею, поглаживая большим пальцем ее запястье, там, где сильно бьется пульс.

Проходит пара минут, и девочка приходит в себя, одергивая ладонь. Вновь берет свои альбомы и прижимает к себе.

Ладно, выдыхаю, завожу двигатель, выворачиваю из переулка и просто еду вперед. Тишина давит, грудную клетку распирает.