Очарование тьмы бесплатное чтение

Mary E. Pearson

THE BEAUTY OF DARKNESS

Copyright © 2016 by Mary E. Pearson

© Л. Прокопенко, перевод на русский язык

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава первая

Темнота всегда казалась мне прекрасной. Поцелуи теней. Ласка, мягкая, словно лунный свет. Она была моим убежищем, местом, где я могла укрыться, независимо от того, пробиралась ли я на крышу, освещенную лишь звездами, или же спускалась в полуночный переулок, чтобы встретиться с братьями. Темнота была моей союзницей. Она заставляла меня забывать о мире, в котором я жила, и приглашала погрузиться в грезы о другом.

Я тонула в ней, ища утешения. Сладкий шепот будоражил меня. В жидкой тьме сиял лишь кусочек золотой луны – плывущей, качающейся, всегда пребывающей в движении, но всегда такой недосягаемой для меня. Вот ее изменчивый свет озарил луг, и мой дух воспарил. Я увидела там Вальтера, танцующего с Гретой. А чуть поодаль, с рассыпавшимися по плечам длинными волосами, под музыку, которую я не могла расслышать, кружилась Астер. Неужели Праздник Избавления уже наступил?

– Не задерживайтесь, госпожа, – окликнула меня Астер.

А потом все цвета закрутились в вихре, россыпь звезд стала пурпурной, и края луны растворились в черном небе, словно мокрый сахар. Темнота стала еще глубже. Теплой. Приветливой. Мягкой.

Если не считать качки.

Ритмичных волн, которые накатывали снова и снова. Требуя:

«Останься».

И голоса, который не давал уйти. Холодного и резкого.

«Держись».

Я помню широкую твердую грудь, морозное дыхание, когда мои глаза открывались, голос, который постоянно сдергивал с меня покрывало забытья, и боль, сковывающую настолько, что я не могла дышать. Чудовищная яркость вспыхивала, колола мои глаза и, когда я уже не могла больше терпеть, наконец угасала.

А потом была снова темнота. Она приглашала меня остаться в ней. Не дышать. Не делать вообще ничего.

И когда я уже находилась на полпути между мирами, меня наконец настиг момент озарения.

Так вот что значит умереть.

«Лия!»

Уют темноты снова рассеялся. Мягкое тепло обернулось нестерпимым жаром. Вокруг зазвучали голоса. Резкие. Громкие. Грубые. Их было слишком много.

Санктум. Я опять оказалась в Санктуме. Солдаты, наместники… Комизар.

Моя кожа была словно объята огнем – раскаленной, зудящей, влажной от пота.

«Лия, открой глаза. Ну же».

Где-то рядом раздались приказы.

Они нашли меня.

– Лия!

Я распахнула глаза. Помещение вокруг меня сразу же закружилось пламенем, тенями и множеством лиц. Окружена. Я попыталась отпрянуть, но от жгучей боли перехватило дыхание. Перед глазами поплыло.

– Лия, только не двигайся.

И тут на меня обрушился шквал голосов:

– Она пришла в себя.

– Придержи ее.

– Не дай подняться.

С трудом набрав в легкие воздуха, я попыталась сфокусировать взгляд. Оглядела лица, взирающие на меня сверху вниз, – наместник Обраун и его стража. Значит, это был не сон. Они и правда схватили меня. И тут чья-то рука осторожно повернула мне голову.

Рейф.

На коленях рядом со мной стоял Рейф.

Я снова бросила взгляд на остальных, припоминая. Наместник Обраун и его люди сражались на нашей стороне. Они помогли нам бежать из Санктума. Но почему? Я заметила рядом Джеба и Тавиша.

– Наместник, – шепнула я, слишком слабая, чтобы сказать что-либо еще.

– Свен, ваше высочество, – представился он, опускаясь на одно колено. – Пожалуйста, просто зовите меня Свеном.

Это имя показалось мне знакомым. Я уже слышала его в своем лихорадочном забытьи. Тогда к нему обращался Рейф. Пытаясь сориентироваться, я обвела взглядом пространство. Я лежала на земле на какой-то подстилке, а поверх меня громоздились кучи тяжелых плотных покрывал, пахнущих лошадьми. Попоны, догадалась я.

Я попыталась приподняться, оперевшись на руку, но меня снова пронзила боль. Комната закружилась, и я упала назад.

– Нужно вытащить остатки стрелы.

– Она слишком слаба для этого.

– У нее лихорадка. Дальше она будет только слабеть.

– Рану нужно очистить, а потом наложить швы.

– Мне еще не приходилось штопать женщин.

– Какая разница? Плоть есть плоть.

Я прислушивалась к спору, а потом наконец вспомнила: Малик выстрелил в меня и попал в бедро. А следующая стрела уже угодила мне в спину. Однако последним моим воспоминаем было то, как я лежала на берегу реки, а Рейф сжимал меня в объятиях, приникая прохладными губами к моим. Как давно это было? И где мы теперь?

– Она выдержит, Тавиш. Давай.

Рейф наклонился ближе и обхватил мое лицо.

– Стрела засела слишком глубоко, Лия. Нам придется вскрыть рану, чтобы вытащить обломок.

Я кивнула.

Его глаза влажно заблестели.

– Двигаться будет нельзя. Поэтому мне придется держать тебя.

– Все хорошо, – прошептала я. – Я выдержу. Как ты и сказал.

Даже мне было слышно, как слабость моего голоса противоречила словам.

Свен содрогнулся.

– Жаль, у меня нет для тебя живой воды, девочка. – Он протянул Рейфу какой-то предмет. – Вот, дай ей закусить.

Я знала, для чего это было нужно, – чтобы я не кричала. Значит ли это, что враг где-то поблизости?

Рейф сунул мне в рот кожаные ножны. Потом Тавиш откинул одеяло, обнажая мое бедро, и на голую кожу хлынул прохладный воздух. Я сразу же поняла, что под одеялами на мне почти ничего нет. Разве что нижняя сорочка. Должно быть, они сняли с меня промокшее платье.

Пробурчав извинения, Тавиш не стал терять времени. Рейф прижал мои руки к земле, а кто-то третий стиснул мне ноги. В мое бедро погрузился нож, и моя грудь содрогнулась. Сквозь плотно сжатые зубы вырвался стон. Мое тело выгнулось против воли, и Рейфу пришлось придавить сильнее.

– Смотри на меня, Лия. Не своди с меня глаз. Скоро все закончится.

Я впилась глазами в его – голубые, пылающие. Его взгляд удерживал меня, подобно пламени. С его лба стекал пот. Но вот нож вонзился глубже, и я потеряла концентрацию. Из моего горла вырвалось невнятное бульканье.

«Смотри на меня, Лия».

Лезвие копалось во мне. Разрезало плоть.

– Есть! – наконец воскликнул Тавиш.

Захлебываясь, я выдохнула. Джеб промокнул мое лицо прохладной тканью.

– Хорошая работа, принцесса, – произнес кто-то, кого я не видела.

Наложение швов прошло легче, чем вскрытие и поиск щепок. Каждый раз, когда игла входила в меня, я считала. Получилось четырнадцать.

– Теперь спина, – объявил Тавиш. – И это будет гораздо неприятнее.

Когда я очнулась, рядом со мной спал Рейф. Его рука покоилась на моем животе. Я плохо запомнила, как Тавиш трудился над моей спиной, разве что то, как он сказал, что стрела попала мне в ребро, и, быть может, именно это и спасло мне жизнь. Я ощутила надрез, как нож вошел глубже, а затем боль – такую яркую, что больше я уже ничего не могла видеть. А потом, словно с расстояния в сотню миль, Рейф наконец прошептал мне на ухо: «Вот и все».

Неподалеку от себя я заметила небольшой костерок, обложенный камнями. Он освещал ближайшую к нему стену, однако остальная часть нашего убежища по-прежнему оставалась в тени. Мы находились в какой-то просторной пещере. До меня донеслось ржание лошадей – они тоже были здесь, с нами. На противоположной стороне кострового кольца я разглядела Джеба, Тавиша и Оррина; они спали на своих одеялах. А чуть левее меня, привалившись спиной к каменному своду, сидел сам наместник Обраун Свен.

И тут я впервые в полной мере осознала: все четверо были людьми Рейфа. Четверо, которым я не доверяла. Наместник Комизара, его оруженосец, слуга Санктума и строитель плота. Я и понятия не имела, где мы сейчас находились, но каким-то непостижимым образом они все же сумели переправить нас через реку. И все мы остались живы. За исключением…

Чем больше я восстанавливала события в своей голове, тем сильнее она раскалывалась. Наша свобода была оплачена большой ценой, кровавой. Интересно, кто же еще погиб, а кто выжил в этой бойне?

Я сделала попытку убрать руку Рейфа со своего живота, чтобы сесть, но даже это небольшое движение отозвалось в моей спине ослепительной дробью. Настороженный моим движением, Свен сразу же выпрямился и прошептал:

– Не пытайтесь встать, ваше высочество. Еще слишком рано.

Я согласно кивнула, переводя дыхание, пока боль наконец не отступила.

– Скорее всего, от удара стрелы ваше ребро треснуло. А в реке вы, должно быть, сломали себе еще несколько костей. Так что отдыхайте.

– Где мы? – уточнила я.

– В укромном местечке, которое я обнаружил много лет тому назад. И я был рад, что все еще способен его найти.

– Как долго я была без сознания?

– Два дня. Чудо, что вы вообще еще живы.

Я вспомнила, как тонула. Как барахталась в волнах и потом меня выбросило на поверхность, как краткий порыв воздуха наполнил мои легкие и меня снова затянуло под воду. И так продолжалось раз за разом. Мои руки цеплялись за валуны, бревна, все ускользало из-под моих пальцев… А потом пришло смутное воспоминание о том, как надо мной склонился Рейф. Я повернула голову к Свену.

– Рейф нашел меня на том берегу.

– Да. Он нес вас двенадцать миль, пока мы его не нашли. Это его первый отдых с тех пор.

Я повернула голову к Рейфу. Его лицо выглядело исхудавшим и тоже было все в синяках. Левая бровь рассечена. Река и на нем оставила свой след. Свен рассказал мне, как он, Джеб, Оррин и Тавиш провели плот до намеченного места. Их лошади и еще полдюжины венданских, которых они захватили в бою ранее, дожидались нас в импровизированном загоне, однако, как потом выяснилось, многие из них сумели сбежать. Поэтому они собрали все, что смогли, достали припасы и седла, которые припрятали в ближайших развалинах, и двинулись в обратном направлении, прочесывая берега и лес. А когда наконец заметили наши следы, то пошли по ним. Чтобы достигнуть этой пещеры, пришлось скакать всю ночь.

– Но если вы нашли наши следы, то…

– О, не беспокойтесь об этом, ваше высочество. Прислушайтесь. – Он склонил голову набок.

По каменным сводам пещеры пронесся тяжелый свист.

– Метель, – подсказал он. – Никаких следов не останется.

Но я не была уверена, благословение ли или затруднение для нас эта буря. Ведь она могла помешать нашему путешествию. Мне сразу вспомнилось, как тетушка Бернетта рассказывала нам с братьями о великих белых буранах у себя на родине: они заслоняли собой небо и землю, и снега наметало столько, что порой они с сестрами могли выйти наружу только со второго этажа своей крепости. А их сани по сугробам тянули собаки с перепончатыми лапами.

– Но они все равно будут преследовать нас, – в конце концов произнесла я. – Обязательно будут.

Свен кивнул.

Потому что я убила Комизара. Гриз поднял мою руку перед всеми кланами, на которых держалась Венда. И на одном дыхании объявил меня королевой и новым Комизаром. И люди возрадовались. Так что доказать право моего преемника на власть можно будет, лишь добыв мой труп. Я предположила, что этим преемником станет Малик. О том, что случилось с Каденом, я старалась не думать. Я не могла позволить своим мыслям унести меня туда, но его лицо все равно возникло передо мной. Те обида и боль от предательства, что отразились в его чертах в самый последний миг, когда я его видела. Убил ли его Малик? Или это сделал кто-то другой из его соотечественников? Он поднял меч против них ради меня. Предпочел меня Комизару. Неужели вид мертвого тела Астер на снегу окончательно подтолкнул его к краю? Меня – да.

Я убила Комизара. И это было легко. Я не испытала ни колебаний, ни угрызений совести. Будет ли моя мать теперь считать меня не более чем животным? Ведь я ничего не почувствовала, когда погружала в него свой нож. Когда вонзала его снова. Ничего, кроме легкого трепета его плоти и кишок. И я ничего не испытала и после, когда убила еще троих венданцев. Или их было пять? Их потрясенные лица для меня слились воедино в далеком хаосе боя.

Но ничто из этого не смогло спасти Астер.

И теперь перед моими глазами стояло ее лицо, и этого вынести я уже не могла.

Сказав, что мне необходимо подкрепиться, Свен поднес к моим губам чашку с отваром. Однако в тот момент я уже чувствовала, как тьма снова надвигается на меня, и потому с благодарностью позволила ей овладеть мной.

Глава вторая

Проснулась я в полной тишине. Завывания бури стихли.

Лоб был мокрым, а пряди волос липли к коже, и я понадеялась, что потливость – первый признак того, что лихорадка идет на убыль. А потом я услышала напряженный шепот. Осторожно разомкнув веки, я глянула из-под ресниц. Пещера была залита теплым мягким светом, и в нем я увидела своих попутчиков, тесно стоявших рядом. Что за секретные планы они строили?

Тавиш качал головой.

– Метель кончилась, и скоро они пустятся в погоню. Нам тоже нужно ехать.

– Но она слишком слаба, чтобы ехать сейчас, – тихо возразил Рейф. – Кроме того, мост поврежден. Они не смогут перебраться через него. У нас есть время в запасе.

– Верно, – согласился Свен, – но есть еще и другая переправа. Они перейдут на этот берег там.

– Эта дорога из Санктума заняла у нас неделю, – возразил Джеб.

Рейф отпил из своей кружки.

– А теперь, с учетом выпавшего снега, займет вдвое дольше.

– Мы тоже замедлимся, – напомнил Тавиш.

Оррин переминулся с ноги на ногу.

– Чтоб меня повесили, а разве они не думают, что мы все мертвы? На их месте я бы так и сделал. Еще никто не смог перебраться через эту демоническую реку.

Рейф потер затылок, а затем покачал головой.

– Но мы это сделали. И если они не увидят ни одного тела, плывущего вниз по реке, все поймут.

– Хорошо, пусть даже они переправятся на этот берег, но они же понятия не имеют, где нас искать, – пробурчал Джеб. – Мы могли высадиться где угодно. А это сотни миль, которые придется прочесать, не имея никаких следов.

– Пока никаких следов, – напомнил Тавиш.

Свен отвернулся от них и приблизился к костру. Я сразу же закрыла глаза, но услышала, как он наливает в свою оловянную кружку что-то из чайника. А потом я почувствовала, что он стоит прямо надо мной. Понял ли он, что я больше не сплю? Я не смела открыть глаз до тех пор, пока не услышала, что он вернулся к остальным.

Они продолжили обсуждение, взвешивая все варианты; Рейф выступал за то, чтобы подождать, пока я не окрепну. Неужели он собирался подвергнуть риску себя и всех остальных только ради меня?

Я сделала вид, будто только что проснулась, и негромко пробормотала:

– Доброе утро. Рейф, ты не поможешь мне встать?

Они прекратили совещаться, повернулись и выжидающе уставились на меня.

Рейф поспешно опустился на колени рядом со мной. Прижал руку к моему лбу.

– Ты горишь. Еще слишком рано…

– Мне уже лучше. Я просто…

Но он продолжил упорствовать, удерживая мои плечи.

– Мне нужно в туалет, Рейф, – жестче произнесла я.

Это его отрезвило. Он неуверенно оглянулся через плечо на остальных. Но Свен лишь пожал плечами, будто не зная, что ему и посоветовать.

– Я боюсь даже вспоминать о том, какие унижения мне пришлось пережить за последние несколько месяцев, – заверила я его. – Но сейчас я пришла в себя и хотела бы сделать это как полагается.

Наконец Рейф кивнул и осторожно помог подняться. А я изо всех сил постаралась не подавать виду, насколько мне было больно. Я поднималась на ноги долго, мучительно и неловко. Малейшая нагрузка на мое теперь уже зашитое бедро отправляла огненные разряды по всей ноге и к паху. Чтобы удержаться в вертикальном положении, я с трудом оперлась на Рейфа. Голова кружилась, на верхней губе выступили капельки влаги, но я знала: все присутствующие наблюдают за мной, оценивая мои силы. И я заставила себя улыбнуться.

– Ну вот, мне уже лучше.

Чтобы сохранить достоинство, я прижала к себе одеяло, ведь на мне до сих пор была только одна сорочка.

– Твое платье уже высохло, – заметил Рейф. – Я могу помочь тебе надеть его.

Я уставилась на свое свадебное платье, расстеленное на камне. Багровые краски многочисленных лоскутков ткани сливались воедино. Тогда в реке его вес утянул меня под воду и едва не погубил. И единственное, что я могла видеть, глядя на него теперь, был Комизар. Я снова ощутила, как его руки проводят по моим, объявляя меня своей собственностью.

Уверена, они почувствовали мое нежелание надевать его снова, но выбора у меня не было. Мы все спаслись, имея только то, что было на нас.

– У меня в седельной сумке есть запасная пара штанов, – предложил Джеб.

Оррин в недоумении вытаращил на него глаза.

– Запасные штаны, серьезно?

Свен закатил глаза.

– Ну конечно же, у тебя есть запасные штаны.

– Можно отрезать юбку от платья и соорудить из верха рубашку, – подхватил Тавиш.

Казалось, им всем не терпелось занять себя чем-то еще, тем, что отвлекло бы их от более насущной общей проблемы. Они дружно двинулись к выходу.

– Постойте, – воскликнула я. Парни остановились на полушаге. – Я хотела сказать спасибо. Рейф говорил, что вы – лучшие из солдат Дальбрека. Но теперь я и сама вижу, что он нисколько не преувеличивал. – Я перевела взгляд на Свена. – И прости, что грозилась скормить твое лицо свиньям.

Свен усмехнулся.

– Ну, того требовали обстоятельства, ваше высочество, – отозвался он и поклонился.

Я устроилась между ног Рейфа и прислонилась к его груди. Его руки обняли меня, нас обоих накрыло мое одеяло. Мы расположились у устья пещеры и сейчас любовались горным хребтом, наблюдая, как между его вершинами опускается солнце. Назвать этот закат прекрасным было никак нельзя. Небо было туманно и серо, а над горами нависала мрачная пелена облаков, но все же где-то там был наш дом.

Я оказалась намного слабее, чем думала, и, пройдя несколько шагов самостоятельно вглубь пещеры, чтобы уединиться, рухнула у стены. Там я и сделала свои дела, но потом пришлось снова позвать Рейфа, чтобы он помог мне вернуться. Он подхватил меня на руки, словно я ничего и не весила, а затем принес сюда; я попросила его показать, где мы. Но все, что я могла видеть на протяжении многих миль перед собой, – только белое полотно, пейзаж, преобразившийся всего за одну снежную ночь.

Когда последний отблеск солнца погас, у меня сдавило горло. Больше мне было не на чем сосредоточиться, и перед глазами снова замелькали образы. Я видела собственное лицо. Как я могла представить собственное испуганное выражение? Но я видела его – видела так, будто лично наблюдала за происходящим с какой-то высокой точки. Быть может, даже с позиции бога, который мог вмешаться в происходящее. Я прокручивала в голове каждый свой шаг, пытаясь понять, что я могла или что должна была сделать по-другому.

– Это не твоя вина, Лия, – внезапно произнес Рейф, словно углядев образ Астер в моих мыслях. – Свен был тогда на площади, и он видел, что произошло. Ты ничего не могла сделать.

Моя грудь встрепенулась, и я подавила рыдание. У меня еще не было возможности оплакать ее. Было лишь несколько всхлипов неверия, а потом я заколола Комизара, и все вышло из-под контроля.

Рука Рейфа под одеялом переплелась с моей.

– Хочешь, поговорим об этом? – прошептал он, прижимаясь к моей щеке.

Но я не знала как. Слишком уж много чувств переполняло мой разум. Вина, ярость и даже облегчение – огромное безусловное облегчение оттого, что я была еще жива, что Рейф и его люди живы; благодарность за то, что я была сейчас здесь, в объятиях Рейфа. Что мы получили второй шанс. На лучшую концовку, которую он мне и обещал. Но уже на следующем вдохе меня захлестнула волна вины за эти чувства. Как я могла испытывать облегчение, когда Астер была мертва?

Во мне снова вспыхнула ярость на Комизара. Он мертв. Я сама убила его.

И с каждым ударом сердца я желала, чтобы его можно было убить еще раз, два раза, три…

– Мои мысли носятся по кругу, Рейф, – произнесла я. – Как птицы, заплутавшие между стропил. И кажется, будто нет пути, чтобы выбраться отсюда, нет окон, через которые можно было бы вылететь на волю. В моей голове нет способа все исправить. Если бы я…

– Если бы ты что? Осталась в Венде? Вышла замуж за Комизара? Стала бы его пророком? Втолковывала бы Астер его ложь до тех пор, пока она не стала бы такой же грязной, как и они все? При условии, что ты прожила бы так долго, конечно. Лия, Астер работала в Санктуме. И она всегда была в шаге от опасности – еще задолго до того, как туда попала ты.

Я вспомнила слова Астер, что в Санктуме всюду небезопасно. Поэтому она так хорошо знала его секретные туннели. Чтобы всегда иметь возможность быстро сбежать. Вот только в этот раз она спасала не себя, а меня.

И черт возьми, я должна была это предвидеть!

Должна была знать, что она меня не послушает. Я велела ей идти домой, но, конечно же, этого оказалось недостаточно. Астер всегда хотела быть в гуще событий. Всегда стремилась угодить. Будь то гордое вручение мне начищенных ботинок, рискованная вылазка за старой книгой в подземелье, сопровождение меня по туннелям или сокрытие моего ножа в ночном горшке – она всегда хотела мне помочь. «Я умею громко свистеть», – сказала она тогда, и это была ее просьба ко мне, чтобы остаться. Астер так жаждала любого…

Шанса. Да, ей нужен был только шанс. Лучшая концовка, чем та, что была написана для нее. «Скажите моему бапе, что я старалась, госпожа». Ей нужен был шанс распорядиться собственной судьбой. Однако для нее, в отличие от меня, побег был невозможен.

– Она принесла мне ключ, Рейф. Она пошла в комнату Комизара и просто взяла его. А если бы я не попросила ее…

– Лия, не только ты сомневаешься в своих решениях. Я прошел много миль с тобой на руках, полумертвой. И с каждым шагом я все больше думал, что бы я мог сделать по-другому. Я спрашивал себя сотни раз, почему проигнорировал твою записку. Ведь все могло быть иначе, если бы я просто нашел две минуты, чтобы ответить тебе. Но потом мне пришлось выбросить все это из головы. Если мы будем тратить слишком много времени на сожаления о прошлом, это никуда нас не приведет.

Я снова прислонила голову к его груди.

– Но именно там я и нахожусь, Рейф. Нигде.

Рейф высвободил руку и провел костяшками пальцев по линии моей челюсти.

– Лия, когда битва проиграна, следует перегруппироваться. А потом снова двигаться вперед. Выбрать другой путь, если нужно. Но если зацикливаться на каждом своем действии, то это покалечит тебя, и вскоре ты вообще не сможешь предпринимать никаких действий.

– Звучит как слова солдата, – заметила я.

– Так и есть. Я и есть солдат, Лия.

И принц. Который, несомненно, был нужен сейчас Совету не меньше, чем принцесса, собственноручно зарезавшая Комизара.

И я могла только надеяться на то, что кровавая бойня, которую мы учинили, уничтожила худших из них. Лучших она точно забрала.

Глава третья

Я поцеловал ее и осторожно опустил на одеяло. Лия заснула прямо в моих объятиях, на полуслове, все еще настаивая на том, что сможет вернуться в пещеру самостоятельно. Я тщательно укрыл ее и вышел наружу – туда, где Оррин жарил наш сегодняшний ужин.

«Питай свою ярость, Лия, – сказал я ей. – А потом обрати ее в силу».

Потому что иначе, я знал, чувство вины уничтожит ее, а я не мог допустить, чтобы она пострадала еще больше, чем уже выпало на ее долю.

Оррин развел костер под скальным выступом, чтобы дым рассеивался. Просто на всякий случай. Но небо было серым и туманным, и даже если бы на горизонте кто-то и рыскал, то дым все равно было бы не разглядеть. Сам Оррин поворачивал вертел, а остальные грелись у углей.

– Как она? – спросил Свен.

– Слаба. Страдает от ран.

– Однако она неплохо держалась, – заметил Тавиш.

Никого из них не одурачила ее улыбка, меня в первую очередь. Ведь у меня и самого все тело было в синяках и кровоподтеках, костяшки пальцев растрескались, мышцы ныли – а это еще учитывая, что меня не пронзали две стрелы. Лия потеряла много крови. Неудивительно, что, когда она вставала, голова у нее шла кругом.

Оррин одобрительно кивнул на жарящегося барсука, который мерно покрывался золотисто-коричневой корочкой.

– Это ее вылечит. Хорошая еда и…

– У нее болит не только тело, – возразил я. – Еще ее тяготит смерть Астер. Теперь она сомневается в каждом своем действии.

Свен потер протянутые к огню руки.

– Так и надлежит поступать хорошему солдату. Анализировать прошлые поступки, а потом…

– Да знаю я, Свен. Знаю! – взорвался я. – Перегруппироваться. И идти дальше. Ты говорил мне это тысячу раз. Но она не солдат!

Свен убрал руки в карманы, и остальные настороженно посмотрели на меня.

– Может, она и не такой солдат, как мы, – сказал Джеб, – но все же солдат.

Я окинул его ледяным взглядом. Мне не хотелось этого слышать. Я устал оттого, что она вечно подвергается опасности, и не хотел, чтобы это продолжалось и дальше.

– Пойду проверю лошадей, – бросил я, отходя.

– Ага, хорошая идея, – буркнул мне вслед Свен.

Они отлично знали, что лошади в проверке не нуждались. Мы нашли для них заросли горького гороха, и, надежно привязанные, теперь они могли пастись сколько угодно.

Но, как и лошадей, состояние солдат тоже нужно проверять.

Пока я шел те двенадцать миль, размышлял не только о том, почему не ответил на записку Лии. Перед моими глазами снова и снова вставал Гриз, поднимающий ее руку и объявляющий ее королевой и новым Комизаром Венды. Я видел тревогу на ее лице, вспоминал, какая ярость захлестывала меня самого в тот момент. Варвары Венды пытались вонзить в нее свои когти еще глубже, а они и так уже нанесли достаточно вреда.

Но Лия не была ни их королевой, ни Комизаром, как не была она и солдатом. И чем скорее я смогу доставить ее в Дальбрек, тем лучше.

Глава четвертая

Один за другим они опускались передо мной на колени, официально представляясь. Хотя каждый из них уже видел меня полуобнаженной и прижимал к себе самым фамильярным образом, пока меня штопали. Быть может, в тот первый раз они действительно не думали, что я проживу так долго, чтобы запомнить все это.

Полковник Свен Хаверстром из Королевской гвардии Дальбрека, уполномоченный стюард наследного принца Джаксона. Остальные посмеялись над этим титулом; они свободно отпускали шутки и подколки даже в адрес офицера, превосходившего их по званию, а сам Свен отвечал им тем же.

Офицер Джеб Маккэнс из отряда специального назначения Фалворта.

Офицер Тавиш Бэрд, тактик, четвертый батальон.

Офицер Оррин дель Арансас, первый штурмовой отряд лучников Фалворта.

Я нерешительно закусила край губы и подняла брови.

– И на этот раз я могу поверить, что это ваши настоящие имена и род занятий?

На какое-то мгновение они неуверенно переглянулись, а затем рассмеялись, поняв, что я смеюсь вместе с ними.

– Да, – произнес Свен, – но тому парню, на которого вы опираетесь, я бы доверять не стал. Он утверждает, что якобы принц, хотя на самом деле он всего лишь…

– Довольно, – объявил Рейф. – Не стоит утомлять принцессу своей бездумной болтовней.

Отдав должное их беззаботности, я улыбнулась, однако за ней я ощутила тревогу, некую попытку развеять мрачность нашей ситуации.

– Обед готов, – провозгласил Оррин.

Рейф помог мне принять сидячее положение на импровизированном стуле, сооруженном из седла и одеял. Садясь, я подогнула ногу, и ее сразу же пронзил страшный огненный толчок, как если бы в меня снова вонзили стрелу. Я с трудом подавила стон.

– Как раны? – спросил Тавиш.

– Лучше, – отозвалась я, переведя дыхание. – Думаю, к списку твоих титулов нужно прибавить звание опытного полевого хирурга.

Пока мы ели, Оррин наблюдал за мной так, словно каждый кусок, который я отправляла себе в рот, служил мерилом его кулинарного мастерства. Помимо жареного мяса, еще он сварил суп из костей и репы, а следовательно, Джеб, судя по всему, был не единственным, кто прятал в своей седельной сумке кое-какие роскошества.

Разговор шел о еде и прочей дичи, которая была запримечена на будущее, – оленях, опоссумах и бобрах. В общем, все придерживались деликатных тем. Совсем не похожих на их утреннее обсуждение, которое от моих ушей пытались утаить.

Но, когда я покончила с едой, я все же перевела беседу на более насущные вопросы.

– Похоже, у нас неделя форы, да? – заметила я.

Ребята сразу же оторвались от еды и переглянулись, поспешно анализируя, как много было сказано утром и что именно я могла услышать.

Рейф вытер уголок рта.

– Две. Из-за сильного снегопада.

Свен прочистил горло.

– Верно. Две недели, ваше…

– Лия. Просто Лия, – перебила я. – Давайте без формальностей. Мы ведь уже давно перешагнули этот рубеж, не так ли?

Все посмотрели на Рейфа, словно бы спрашивая у него дозволения, и он кивнул. Надо же, а я уже и забыла, что он был их правителем. Их принцем. И стоял выше их по положению, даже включая Свена.

Свен тоже кивнул.

– Хорошо. Лия.

– По меньшей мере две недели, – подтвердил Оррин. – Что бы Рейф ни сунул в механизм моста, это сделало свое дело.

– Вообще-то эту штуку дала мне Лия, – ответил Рейф.

Отряд с удивлением воззрился на меня, быть может думая, не наколдовала ли я какую-нибудь особую морриганскую магию, и тогда я рассказала им об ученых в подземельях под Санктумом, которые разгадывали там секреты Древних; они-то и создали эту могущественную прозрачную жидкость, что я дала Рейфу. Еще я поведала им о тайном городе Комизара, где он держал свою армию, и о том, чему именно я стала свидетелем, – взрывающихся, подобно огненной буре, зарядах на спинах брезалотов.

– Сначала Комизар планировал напасть на Морриган, а потом и на остальные королевства. Он хотел завоевать их все.

Свен пожал плечами и частично подтвердил мой рассказ, добавив, что Комизар и вправду говорил что-то о силе, финансируемой наместниками и их провинциями.

– Но по крайней мере половина наместников отнеслась к его замыслу скептически. Они думали, что он преувеличивает численность и потенциал войска Венды, чтобы выбить из них побольше средств.

– Значит, ты видел город? – уточнила я. – Он ведь нисколько не преувеличивал.

– Лично я – нет, но другие наместники видели. И все равно не были в восторге.

– Быть может, они хотели, чтобы он укрепил их собственные позиции? Я же знаю, что я видела. И у меня нет никаких сомнений в том, что с армией и оружием, которые он создал, Венда легко могла бы разгромить Морриган. Да и Дальбрек тоже.

Оррин фыркнул.

– Никто не в силах одолеть армию Дальбрека.

Я пристально посмотрела на Оррина.

– И все же Морриган делал это много раз в нашем непростом прошлом. Или в Дальбреке не изучают историю?

Оррин бросил на меня полный неловкости взгляд, а затем снова опустил глаза в кружку с супом в своих руках.

– Это было очень давно, Лия, – вмешался Рейф. – Задолго до правления моего отца. И твоего тоже. С тех пор многое изменилось.

От меня не ускользнуло, что он невысокого мнения о политике моего отца, и, как ни странно, это разожгло во мне оборонительную искру, побуждавшую встать на защиту родителя. Хотя, впрочем, это было правдой. Я ведь и понятия не имела, какова была сейчас армия Дальбрека. Но я знала: за последние несколько лет армия Морригана значительно сократилась. И теперь я задумалась, а не это ли и было замыслом канцлера – сделать нас более уязвимой мишенью? Хотя вряд ли, будучи хранителем казны, он был способен добиться всего этого в одиночку, пусть и с поддержкой Королевского книжника. Значит ли это, что с ним в сговоре были и другие члены Совета?

Словно почувствовав резкость своего замечания, Рейф опустил руку мне на колено.

– Сейчас это уже не имеет значения, – добавил он. – Если такая армия действительно существует, то без расчетливых амбиций Комизара она рассыплется в прах. Малику не хватит мудрости, чтобы возглавить войско, а уж тем более чтобы сохранить расположение Совета. Скорее всего, он вообще уже мертв.

Видение того, как надменная голова Малика катится по полу Санктума, согрело меня. Я пожалела о том лишь, что не была той, кто оправил ее в этот путь. Но кто еще мог занять место могущественного Комизара? Чивдар Ставик? Наместник Янос? Или, может быть, рахтан Терон? Из тех, кто остался в Совете, они, бесспорно, были самыми мерзкими и властолюбивыми, однако – я была просто уверена в этом – ни один из них не обладал достаточной хитростью или изощренностью, чтобы завоевать преданность остального Совета, а чтобы воплотить в жизнь ошеломляющие амбиции Комизара – и подавно. Но если на карту было поставлено так много, разве не сгодилось бы и такое допущение? Морриган должен был быть предупрежден о возможной угрозе и подготовиться к ней.

– Да, две недели форы, – произнес Джеб, пытаясь вернуть разговор к более приятной теме о нашем преимуществе во времени. Он отломил себе еще ломоть барсучьего мяса. – Когда мы уходили, в Санктуме царил хаос, а учитывая, что за власть сейчас развернется нешуточная борьба, они не смогут сразу выдвинуться к переправе.

– Но они сделают это. – Свен пристально взглянул на Рейфа холодными серыми глазами. – Вопрос не в том, как скоро это произойдет, а в том, сколько их будет. Теперь враг будет охотиться не только за принцессой. Ты тоже станешь желанным трофеем. Кронпринц Дальбрека, не просто укравший то, что им дорого, но и уязвивший их гордость обманом.

– То была гордость Комизара, – поправил его Рейф, – а он мертв.

– Предположительно.

Я недоверчиво оглянулась на Свена; сердце сжалось в холодный тяжелый комок.

– Нет, это точно. Я дважды всадила в него нож и провернула лезвие. Его кишки рассыпались на ленточки.

– А вы видели, как он умер? – уточнил Свен.

Видела ли я?

Я замерла, не желая торопиться с ответом.

– Он лежал на земле, задыхаясь. Делая последние вдохи, – сказала я. – И если он не истек кровью, то яд, попавший в его кишечник, точно должен был его прикончить. Это очень мучительная смерть. Да, способ медленный, но всегда эффективный.

Присутствующие обменялись настороженными взглядами.

– И нет, я еще никого не пыряла ножом раньше, – пояснила я. – Но у меня три брата, и все они солдаты. Они ничего от меня не скрывали. У Комизара не было шансов выжить после этого ранения.

Свен сделал долгий глоток из своей кружки.

– А вы были ранены стрелой в спину и свалились в бушующую ледяную реку. Не самые лучшие шансы, и все же вы здесь. Когда мы покидали площадь… Комизара там уже не было.

– Это еще ничего не значит, – ответила я, сама слыша, как в моем голосе нарастает паника. – Его тело мог унести Ульрикс или кто-нибудь еще. Он мертв.

Рейф поставил свою кружку на камень, и ложка в ней со звоном ударилась о стенку.

– Она права, Свен. Я сам видел, как Ульрикс тащил тело в проход. И я узнаю труп, когда вижу его. Комизар, вне всяких сомнений, мертв.

Повисло напряженное молчание, а затем Свен тихо уступил, опуская подбородок.

Я и не заметила, как подалась вперед, но теперь, ослабев от усталости и с влажной от пота спиной, я откинулась обратно на гору одеял, которые принес для меня Рейф.

Он вытянул руку и пощупал мой лоб.

– У тебя снова жар.

– Это всего лишь огонь и горячий суп, – воспротивилась я.

– Что бы это ни было, тебе нужно отдохнуть.

Тут я спорить не стала. Я поблагодарила Оррина за ужин, и Рейф помог мне добраться до моей постели. Последние несколько шагов вымотали меня окончательно, я едва могла держать глаза открытыми, пока Рейф помогал мне устроиться. Подумать только, это был самый приятный разговор и самое приятное мое времяпровождение за все последние дни.

Он наклонился ближе, убирая пряди влажных волос с моего лица, и поцеловал меня в лоб. Но когда он начал вставать, я остановила его, заинтересовавшись тем, что еще он видел.

– Ты уверен, что он был мертв?

Рейф кивнул.

– Да. Не волнуйся. Ты точно убила его, Лия. А теперь отдыхай.

– А что с остальными, Рейф? Как ты думаешь, они выжили? Наместник Фейвелл, Гриз, Каден?

При упоминании Кадена челюсть Рейфа напряглась. Он помедлил с ответом.

– Нет, – наконец произнес он. – Я не думаю, что они выжили. Ты же видела сама, когда мы уходили, от солдат там было не протолкнуться. Кадену и остальным было некуда бежать. А еще там был Малик. В последний раз, когда я видел Кадена, он дрался именно с ним. А раз Малик добрался до реки, то нетрудно предположить, что произошло с Каденом.

От слов, которые он не стал произносить вслух, меня пронзила боль. Каден больше не являлся преградой для Малика.

– Он получил по заслугам, – тихо отозвался Рейф.

– Но он помог нам сбежать.

– Нет. Он сражался, чтобы спасти твою жизнь, и за это я ему очень благодарен, но он вовсе не пытался помочь нам сбежать. Он даже не знал, что мы это планируем.

Я знала, он был прав. И Каден, и Гриз хотели удержать меня в Венде по своим собственным причинам. Помочь мне покинуть ее не было мотивом, из-за которого они обратили мечи против своих собратьев.

– Он был одним из них, Лия. И умер так же, как и жил.

Я закрыла глаза, от усталости веки были слишком тяжелы. Мои губы горели от жара, а произнесенные слова будто жалили их еще больше.

– В этом и ирония. Он не был одним из них. Он был из Морригана и имел благородное происхождение. Он пришел в Венду только потому, что его предали его же сородичи. Как и я.

– Что ты сказала?

Как и я.

Я слышала, как Рейф отошел, а вслед за этим раздалась новая волна шепотков, но на этот раз я не смогла разобрать ни слова. Их приглушенные голоса сплетались с темнотой, превращаясь в сплошной шелковистый черный туман.

Я резко пробудилась ото сна и огляделась, пытаясь сообразить, что же именно меня так разбудило. Сам сон? Но я ничего не могла о нем вспомнить. Рядом спал Рейф, его рука надежно укрывала мою талию так, словно поблизости шнырял кто-то, кто мог бы отнять меня у него. Джеб сидел, прислонившись спиной к большому камню и держа наготове меч. Караулил с закрытыми глазами. Но если у нас было двухнедельное преимущество, то зачем вообще было сторожить нас? Конечно, причина могла крыться и в диких животных, которым тоже могла глянуться эта просторная пещера. Оррин сказал, что видел поблизости следы пантеры.

Судя по всему, Джеб только что подкинул дров в огонь – тот пылал жаром.

Но по моим плечам бродил холодок. Пламя мерцало под дуновениями ветра, и тени вокруг него становились все гуще.

«Не задерживайтесь, госпожа».

В голове пульсировал голос Астер, и я даже засомневалась, уж не будет ли он теперь преследовать меня вечно. Я приподнялась, опершись на одну руку, и отпила из фляги. Рейф сразу же ощутил мое движение: его рука потянулась ко мне, а тело придвинулось ближе. И я нашла утешение в этом его прикосновении. Казалось, он больше никогда не позволит чему-либо встать между нами.

Свен храпел. Оррин лежал на боку с широко открытым ртом, из уголка которого стекала тонкая струйка слюны, а Тавиш свернулся в клубок, натянув одеяло на голову, – из-под него выглядывала лишь одна прядка его густых черных волос. Все они были спокойны, наслаждаясь заслуженным отдыхом, пока тела их исцелялись от ран.

И я тоже уже было начала укладываться обратно на свою подстилку, когда вдруг меня снова охватил этот холод – и на этот раз намного сильнее. Он сдавливал грудь, мешал дышать. Тени сгустились еще больше; словно гадюка, готовящаяся к удару, в меня просочился страх. Я ждала. Я знала, было что-то…

«Не задерживайтесь, госпожа, иначе они все умрут».

Задыхаясь, я села прямо.

– Что, не спится? – спросил Джеб.

Я неверяще уставилась на него, в моих глазах вовсю плескался страх.

Он зевнул.

– Солнце встанет только через час или около того, – сказал он. – Попробуй отдохнуть еще немного.

– Нам нужно уходить, – произнесла я. – Сейчас же.

Джеб жестом попросил меня быть потише.

– Ш-ш-ш. Остальные же спят. И нам совсем не нужно…

– Подъем! – закричала я. – Давайте! Мы уходим!

Глава пятая

Найти ее. И без нее не возвращайтесь. Живой или мертвой, мне все равно. Убить всех на своем пути. Но ее – вернуть.

Мои мысли занимало лишь то, что, вполне возможно, могло оказаться последними словами Комизара. Ему нужна была ее голова. Как доказательство. Как способ раз и навсегда подавить беспорядки. Потому что беспорядочной резни ликующих кланов на площади ему было недостаточно.

Я оглянулся на хрупкий пеший мостик, по которому мы только что провели наших лошадей.

– Давай я, – сказал я Гризу, отбирая у него топор.

Он, конечно, начал протестовать, но вскоре убедился, что это бесполезно. Поднять левую руку, не бледнея как полотно, он не мог. То, на что у него ушла бы всего дюжина взмахов, когда он не был ранен, у меня отняло в два с лишним раза больше времени, но в конце концов все колья были вынуты, и, зазвенев, цепи упали в воду. Я убрал топор и помог Гризу забраться на лошадь. Все вокруг занесло снегом, и у нас не было никаких признаков тропы; все, на что мы могли опираться, – лишь догадки Гриза и смутные воспоминания.

Я поплотнее закутался в плащ. Обманщики, все они. Я должен был догадаться, что наместник Обраун – ее соучастник. Слишком уж легко он сдался во время заседания Совета. Он знал: ему не нужно будет платить никакую десятину. А принц – проклятый лжец, он оказался кронпринцем! Мои руки в перчатках стиснули поводья намного крепче, чем это требовалось. Теперь-то все сходилось. Каждая мелочь, начиная с самого начала. Он был обученным бойцом, как я и подозревал, причем, возможно, прошедшим самую лучшую подготовку, которую только мог предложить Дальбрек. А когда Гриз признался мне, что все это время он знал, кем Рейф являлся на самом деле, мне захотелось убить и его – за вероломство. Но Гриз напомнил мне о моем собственном предательстве. И с этим поспорить я уже не мог. Я отступился от своей клятвы еще несколько месяцев назад в Терравине, когда не перерезал ей горло, пока она мирно спала в своем коттедже.

Вернуть.

За то, что она сделала, Комизар так или иначе увидит ее мертвой. За то, что сделали они все. Однако, я знаю, он предпочел бы вернуть ее живой – чтобы прилюдно заставить страдать за свое предательство самым ужасным образом.

Найти ее.

И с последним моим венданским вздохом я собирался сделать именно это.

Глава шестая

Мы проснулись, встревоженные ее криком. Вскочили на ноги, выхватили мечи, оглядываясь в поисках неминуемой опасности.

Джеб уверял, что это была ложная тревога и все в порядке, но каким-то образом Лия сумела сама подняться на ноги; ее глаза были дикими и молили срочно уходить. Я с облегчением выдохнул сквозь сжатые зубы и опустил меч. Видимо, ей приснился плохой сон. Я шагнул к ней.

– Лия, это был всего лишь кошмар. Давай я помогу тебе лечь.

Однако она решительно отступила назад, на лице ее блестел пот, а рука вытянулась, чтобы удержать меня на расстоянии.

– Нет! Собирайся. Мы выдвигаемся сегодня же утром.

– Да ты посмотри на себя, – принялся уговаривать ее я. – Ты шатаешься, словно пьяная. Ты не в состоянии куда-либо ехать.

– Я в состоянии, и я еду.

– А куда вы так спешите, ваше высочество? – поинтересовался Свен.

Она перевела взгляд на мой отряд. Все оставались на своих местах; никто никуда не собирался, даже невзирая на ее безрассудные требования. Неужели у нее опять началась лихорадка?

Ее лицо сразу погрустнело.

– Пожалуйста, Рейф, ты должен мне верить, когда я так говорю.

И тогда я понял, что она имеет в виду. Она говорила о своем даре, но я все еще колебался. Я мало что знал о нем и еще меньше понимал, как он работает. А чему я должен был доверять больше: своему опыту и солдатской выучке или какому-то дару, который даже она не могла толком объяснить?

– Что ты увидела? – спросил я.

– Я не увидела. Я услышала – голос Астер, велевший мне поторопиться.

– А разве она не говорила тебе это по меньшей мере дюжину раз?

– Много больше, – ответила она, и ее взгляд остался непоколебим.

Значит, вся эта спешка из-за призыва «поторопиться»?

С тех пор как я заключил ее в объятия там, на берегу реки, я постоянно оглядывался через плечо в ожидании опасности. Я знал, мне не кажется, она существует. Однако эту неуверенность приходилось соизмерять с необходимостью исцеления.

Я отвернулся, собираясь с мыслями. Я не был уверен, что принимаю правильное решение сейчас, но тем не менее все равно обратился к своим людям:

– Собираемся.

Глава седьмая

Город был полностью задрапирован черным, выделялись только вдовы. На них были их белые шелковые платки, знак траура, который всего несколько месяцев назад носила и я. Последние дни для Сивики обернулись настоящим кошмаром, впрочем, как и для меня. Морриган потерял не только целый взвод молодых солдат, включая самого кронпринца, но и свою Первую дочь, принцессу Арабеллу, которую теперь клеймили самой гнусной из предательниц и обвиняли в смерти собственного брата. В тавернах ходили отвратительные сплетни, будто худшая из версий так и не была обнародована – что Лия собственноручно вонзила меч в грудь Вальтера.

Король недужил. Люд шептался, что он болен душой, не телом. Вальтер был его гордостью, но Лия – как бы они ни враждовали и как бы она ни раздражала его – всегда утверждала, что она больше дочь своего отца, нежели матери. Вот ее предательство-то его и подкосило.

А как она поступила со мной?

Я ведь так и не решилась объясниться с Микаэлем. Нет, вместо этого последние несколько дней я тщательно перебирала в памяти все наши разговоры с ним, слово за словом, словно это были речные камешки, и я искала тот самый, который сиял бы правдой.

– Конечно, Паулина, как только окончится мой последний патруль, мы обязательно поселимся в Терравине. Где бы ни был твой дом, мое сердце уже там.

– Но, Микаэль, что, если по какой-то непредвиденной случайности мне придется уехать отсюда до твоего возвращения? Теперь ты знаешь, где меня найти. Ты ведь приедешь?

– Обязательно, любовь моя. Ничто не сможет разлучить нас. А теперь давай уединимся сейчас, в последний раз перед тем, как мой взвод отбудет.

А потом он поцеловал костяшки моих пальцев и повел меня в заброшенный домик сторожа на краю мельничного пруда. Он всегда говорил правильные слова, делал правильные вещи, и его взгляд был таким пронизывающим, что я верила, будто он смотрит прямо мне в душу. Даже сейчас моя грудь горела от воспоминаний о его поцелуях. Я все еще хотела быть с ним. Хотела, чтобы его слова оказались правдой. В моем чреве рос его ребенок.

Но тем не менее я никак не могла отрицать, что в те недели в Терравине, когда я ожидала его приезда, меня постоянно одолевало беспокойство. Я полагала, что это была тревога за его безопасность, за то, что он страдал во время службы, но теперь я задавалась вопросом, не было ли это тревогой другого рода. Той, в которой я боялась признаться даже самой себе.

Но Лия знала. Каким-то образом она все знала. Наверное, это Вальтер рассказал ей о Микаэле – ужасные вещи, которые он и сам считал правдой. И все же она так мало верила в нас с Микаэлем, что даже не стала ничего рассказывать мне. А Вальтер мог и ошибиться.

Но почему же тогда Микаэль все еще не приехал за мной в Терравин? Почему я не пошла к нему сейчас? Что помешало мне открыть ему свое присутствие и увидеть облегчение в его глазах? Я принялась вязать еще яростнее.

– Планируешь ребенка с двумя головами?

Я потянула за нитку, распуская лишние петли, и подняла глаза на Гвинет. Она была одета на торжественную службу, и нам уже пора было выходить; я решила присоединиться к ней в шествии через город к кладбищу аббатства. Короля и королевы на церемонии не будет – король слишком болен для этого, а королева, разумеется, останется рядом с ним, – но Брин и Реган должны были прийти. Вначале они промолчали, и я даже испугалась, что они тоже отвернулись от своей сестры, но в конце концов Брин прислал нам записку. Они хотели поговорить. И хотя весь Морриган ополчился против Лии, братья все еще верили в нее. У Брина были и другие новости, которыми он очень хотел поделиться, – новости, которые, по его словам, было небезопасно излагать на бумаге.

Так что я отложила вязание в сторону и, выходя за дверь, подумала, будет ли Лия когда-нибудь снова в безопасности, если все-таки вернется домой.

Глава восьмая

Пока парни седлали лошадей и собирали наши сумки, они обсуждали между собой, какой маршрут будет лучше выбрать. Мы могли поехать на юг – там подъем через редеющую горную гряду должен был быть проще – или же направиться на запад, чтобы преодолеть более крутой и трудный, но быстрый переход через горы.

– Едем на запад, – решила я.

Тавиш замер и бросил нагружать лошадь. Он настаивал на южном направлении, а потому сейчас уставился на Рейфа, избегая смотреть в мою сторону.

– Мы не знакомы с этим перевалом, а в глубоком снегу переправляться через него будет еще опаснее.

Рейф пристегнул мою седельную сумку к лошади, которую мне выделили, и еще раз перепроверил застежку, размышляя над ответом.

– Но это сэкономит несколько миль до ближайшей заставы. И к тому же у нас есть преимущество: мы поедем через Долину Гигантов, а там полно руин, в которых можно будет укрыться или спрятаться.

– Ты допускаешь, что нам придется прятаться? – возразил Тавиш. – Разве не ты сказал, что у нас есть двухнедельная фора?

Все замерли, включая Рейфа. В тоне Тавиша отчетливо слышался вызов. Он не считался с этим преимуществом, и, возможно, никто из них не принимал его всерьез, внезапно поняла я.

– Мы перегруппировываемся, Тавиш, – категорично изрек Рейф. – Теперь у нас новые сведения.

Перегруппировываемся.

Я почти увидела, как это слово полыхнуло в голове Тавиша. Все еще избегая моего взгляда, он кивнул.

– Значит, едем на запад.

Мы ехали по двое, кутаясь в самодельные плащи, которые смастерили из венданских седельных одеял, чтобы защититься от холода. Свен и Тавиш ехали первыми, потом мы, а Джеб и Оррин с дополнительной лошадью – за нами. Я чувствовала: Рейф наблюдает за мной, так, будто я могла вывалиться из седла. И по правде говоря, когда я только села на лошадь, мне действительно показалось, что рана на моем бедре сейчас разойдется. Но первая волна боли утихла, и на смену ей пришла новая, обжигающе-жгучая. В плаще почти не было надобности, потому что с каждым ударом копыта на моем лбу появлялась очередная бисеринка пота. А всякий раз, когда лошадь спотыкалась на заснеженной почве, я стискивала зубы, чтобы скрыть боль, потому что мы не должны были задерживаться. «Иначе они все умрут», – эхом преследовало меня. А я не хотела, чтобы что-то, включая мой страдальческий стон, замедлило наше движение.

– Поезжай вперед, – сказал мне Рейф. – Я сейчас.

Он развернул свою лошадь и окликнул Свена, чтобы тот его подменил.

Свен замедлился, дожидаясь, пока я не поравняюсь с ним.

– Как вы, держитесь? – поинтересовался он.

Признавать, что мои спина и нога просто вопили от боли, не хотелось.

– Да, все хорошо. После того как Тавиш вынул стрелы, мне гораздо лучше.

– Отрадно слышать. А то до безопасного форпоста еще далеко.

Тавиш ехал впереди, не оборачиваясь. Я немного понаблюдала за тем, как он ориентируется на местности: каждый следующий шаг в снегу был неуверенным и засыпал ноги наших лошадей по самые бабки.

– Ему пришелся не по душе наш внезапный отъезд, – прокомментировала я.

– Пожалуй, все дело в обстоятельствах, – ответил Свен. – В своем подразделении Тавиш – уважаемый тактик. Вчера он выступал за скорейший отъезд.

– И Рейф высказался против.

– Но стоило вам сказать всего одно слово…

То, как Свен оставил недосказанное предложение висеть в воздухе, заставило меня задуматься, уж не сомневается ли и он в решении Рейфа.

– Это было не просто слово. И не мое мнение. А нечто другое.

– Да, я знаю. Но Тавиш не верит в магию.

Магию?

Я посмотрела на Свена, пока он не ощутил мой пристальный взгляд и не повернулся в мою сторону.

– Значит, у нас с ним есть кое-что общее. Я тоже не верю в магию.

Рейф знаком велел всем остановиться, и они с Оррином нас догнали. Он объяснил, что осмотрел лошадей и что у лошади Оррина более длинные, покатые попоны, спина пошире и походка плавнее.

– Поменяйтесь. Так ехать станет легче.

За это предложение я была благодарна – и особенно за то, что меняться лошадьми мне пришлось не с Тавишем. Я ведь уязвила его самолюбие. Вряд ли нашим отношениям пошло бы на пользу то, если бы он еще и отсидел задницу по моей вине.

Следующие несколько часов пути для меня прошли в гораздо более комфортных условиях. Рейф прекрасно разбирался в лошадях. И по-прежнему наблюдал за мной краем глаза.

Удостоверившись, что я устроилась поудобнее, он отправился вперед, чтобы переговорить с Тавишем. Своих людей он тоже хорошо знал, и, я была уверена, утреннее резкое замечание Тавиша он не забыл. Свен вновь пристроился рядом со мной, и мы вместе принялись наблюдать, как они едут бок о бок. Один раз Тавиш даже откинул голову назад и рассмеялся. Его длинные черные волосы рассыпались по спине. Свен сказал, что Рейф и Тавиш были близкими друзьями с тех самых пор, как стали новобранцами, и частенько попадали в общие переделки. Редко когда можно было увидеть одного из них в городе или замке без другого. И это заставило меня вспомнить о братьях и тех неприятностях, в которые мы тоже попадали; все во мне заныло. Последнее видение в зале Санктума показало мне, что весть о смерти Вальтера достигла Сивики. Может ли быть, чтобы ложь Комизара о моем предательстве тоже дошла туда? Есть ли у меня теперь вообще дом, куда я могу вернуться? Нет, скорее всего, единственным королевством, где за мою голову еще не назначили награду, был Дальбрек.

Мы разбили лагерь задолго до захода солнца, когда наткнулись на укрытие с подветренной стороны горы. Оно могло защитить нас от непогоды.

Основательно измотанная, я порадовалась ранней остановке. Меня злило то, что я не могу прогнать слабость усилием воли. Полагаться на кого-либо даже в самых незначительных услугах было новым и абсолютно унизительным для меня чувством. Я вспомнила Астер и многих других, встреченных мной, кто всю жизнь ходил по этой зыбкой грани и довольствовался благосклонностью и милостью окружающих. Истинная власть всегда находилась за пределами их досягаемости, в крепкой хватке элиты.

Я настояла на том, чтобы самостоятельно устроиться в лагере, а затем осмотрелась вокруг, пока Рейф уходил собирать хворост. А как только лошади были пристроены, Тавиш объявил, что пойдет помочь Рейфу.

– Нам понадобится немало растопки.

Ясно как день, что замечание было адресовано мне, но я все же проигнорировала его, развязывая свое одеяло.

– Лучше переберитесь поглубже, принцесса, – добавил он. – Эта пещера не такая большая, как предыдущая, и в ней будет не так тепло.

Я развернулась к нему лицом.

– Я прекрасно понимаю это, Тавиш. Но, по крайней мере, мы все останемся в живых.

За моей спиной послышалось шарканье сапог, остальные члены нашего отряда обернулись, и наступила тишина. Воздух заискрился от напряжения.

Но Тавиш отступил.

– Я ничего такого не имел в виду.

– Нет, имел. – Я решительно шагнула к нему. – У тебя есть достоинства, которыми я восхищаюсь, Тавиш. Твои навыки помогли спасти жизнь Рейфу и мне, и за это я всегда буду перед тобой в долгу. Но бывают и другие – тихие и незаметные, и они не менее ценны, даже если ты их и не совсем понимаешь.

– Так помоги мне их понять.

Я обернулась ко входу пещеры. Рейф стоял с охапкой дров в руках.

Бросив их, он приблизился к остальным.

– Помоги понять нам всем.

Они ждали, что я отвечу, и я приготовилась к знакомому ощущению неудачи, которое возникало у меня всякий раз при упоминании о даре, но вместо этого во мне вдруг зародилось новое чувство, твердое и непоколебимое. Впервые в жизни я не ощущала, как внутри меня что-то сжимается. Стыд, мучивший меня при морриганском дворе, исчез. Меня не принуждали оправдываться за то, чего они не могли – или же отказывались – понять. Это было их бремя, а не мое.

Я проковыляла к мечу Рейфа, лежащему в ножнах на полу пещеры. Быстрым движением вытащила его и подняла над головой.

– Это твоя сила, Рейф. Вот скажи мне: громкая она или тихая?

Он посмотрел на меня в замешательстве.

– Это же меч, Лия.

– Он громкий, – предложил Джеб. – По крайней мере, в бою он громкий. И смертоносный.

Свен протянул руку вперед и легонько отвел кончик меча вниз, подальше от своего лица.

– И служит тихим предупреждением, когда висит у тебя на боку.

– И хорошо заточенный металл, – прагматично добавил Тавиш.

– Так какой он? – потребовала я. – Металлический? Громкий? Тихий? Смертоносный? Упреждающий? Даже вы сами не можете сказать.

– Мечи могут быть разными, но…

– Вы определяете меч теми терминами и миром, которые знаете в формах, какие можете увидеть, почувствовать или потрогать, но что, если существует мир, который говорит с вами по-другому? Что, если существует иной способ видеть, слышать и чувствовать? Разве вы никогда не ощущали это глубоко внутри себя? Не замечали, как что-то мелькает перед глазами? Не слышали голос в вашей голове? И даже если вы не были уверены в нем, это знание все равно заставляло ваше сердце забиться чуть быстрее? А теперь усильте это в десять раз. Некоторые из нас восприимчивы намного больше остальных.

– Видеть без глаз? Слышать без ушей? Да ты толкуешь о магии. – Тавиш и не пытался скрыть циничных нот в своем голосе.

Странно, но он напомнил мне меня в тот первый раз, когда я встретила Дихару. Тогда она сказала мне: «Что есть магия и чего мы не в силах понять?»

Я покачала головой.

– Нет. Не о магии, – отозвалась я. – О том, что сокрыто глубоко внутри нас и является такой же нашей частью, как кровь и кожа. Так и выжили Древние. Когда они все потеряли, им пришлось обратиться к этому знанию, погребенному в глубинах их душ. Некоторые из них оказались гораздо способнее в этом мастерстве, и они-то и помогли выжить оставшимся.

Скепсис в глазах Тавиша никуда не исчез.

– Это была всего-то пара слов, которые ты расслышала в полудреме, – возразил он. – Ты уверена, что они тебе не померещились?

– А ты уверен в своих навыках и способностях? Насколько точно ты можешь сказать, как осуществятся твои тщательно разработанные планы? Всегда ли Оррин знает, как далеко и по какой траектории полетит его стрела? Когда вы взмахиваете мечом, разве вы не уверены, что сразите своего врага? Нет, я не всегда уверена в своем даре, но я знаю, что я слышала сегодня утром. Мне не померещилось.

Нахмурившись, Рейф приблизился.

– И что же ты слышала сегодня утром, Лия? Просто скажи нам.

Его взгляд приковывал меня к месту. Он знал, что моя решимость начала таять.

– «Не задерживайтесь, – повторила я, хоть уже и сказала им. А потом прочистила горло и добавила: – Иначе они все умрут».

Повисло гробовое молчание. Тавиш, Свен и Оррин обменялись взглядами. Они все еще верили в наше преимущество по времени, и, я знала, это заключение было небезосновательным. Мост был серьезно поврежден. К тому же Каден сам сказал мне, что единственным другим путем через реку была переправа далеко на юге. Впрочем, я слышала похожее не только от него.

– Я и не жду, что вы все поверите тому, что я здесь наговорила. Когда Рейф сказал мне, что вы лучшие из солдат Дальбрека, я тоже не смела поверить, что вы сможете пробраться в Санктум незамеченными, не говоря уже о том, чтобы устроить нам побег. Но вы доказали мне, что я ошиблась. Иногда бывает достаточно всего одной унции доверия, чтобы из этого выросло нечто большее. Быть может, для вас отправной точкой станут эти мои слова.

Тавиш пожевал губу и вскоре кивнул. Зыбкое перемирие между нами было наконец заключено.

Будто бы пытаясь развеять витавшее в воздухе напряжение, Рейф смахнул с рукавов листья и кусочки налипшей грязи.

– Сейчас мы вне опасности. Это самое главное, – сказал он. – И направляемся домой – если, конечно, не умрем с голоду. Так что давайте уже ужинать.

И остальные с радостью последовали его примеру, занявшись обустройством лагеря – тем, что было простым и понятным для всех.

В последующие несколько дней я все лучше узнавала своих спасителей. Мне часто доводилось ехать рядом с кем-то из них, когда Рейф сворачивал в сторону, чтобы осмотреться на местности или разведать какую-нибудь глухую тропу, что случалось с завидным постоянством. Он говорил, что проверяет, не бродят ли здесь еще венданские патрули. Но лично я склонялась к тому, что ему не сиделось на месте. После всех тех недель, что ему пришлось притворяться и насильно сдерживать себя в Санктуме, он наконец-то был свободен, и теперь, похоже, его долго копившаяся энергия требовала выхода. И если раньше его улыбка казалась мне обезоруживающей, то теперь она бередила мое сердце. Когда он возвращался со своих отлучек, его лицо разрумянивалось от жара, волосы развевались на ветру, а лицо озаряла легкая улыбка, и я так и жаждала, чтобы мы наконец оказались где-нибудь вдали ото всех, наедине.

Я часто ловила взгляд Свена, наблюдающего за Рейфом, и мне чудилось, будто в его глазах в эти моменты отражалась отцовская гордость. Однажды я спросила его, как давно он знает Рейфа. Свен ответил, что Рейф перешел под его опеку, как только был отлучен от кормилицы – плюс-минус несколько лет.

– О, это долгий срок. Ты воспитал превосходного солдата.

– Не просто солдата. Будущего короля.

Да, в его голосе отчетливо звучала гордость.

– И все же ты позволил ему пересечь Кам-Ланто вслед за мной?

Свен фыркнул.

– Ничего я ему не позволял. Я пытался отговорить, но остановить его было невозможно. Он упустил сокровище, которое непременно хотел вернуть себе.

Несмотря на морозный воздух, в моей груди разливалось тепло.

– И все же он подверг серьезному риску всех вас. Еще раз прости меня за те слова про лицо и свиней.

– Эту-то глупость? – переспросил он, указывая на свою щеку. – Пфф. Ничего страшного. И, как уже не раз отмечали эти юные плуты, пожалуй, мои шрамы скорее красят меня, чем уродуют, не говоря уже о том, что они добавляют мне авторитета. Подождите, когда их увидят новобранцы. Быть может, они даже пробудят милосердие короля.

– Он очень рассердится, что ты не остановил Рейфа?

– Безопасность наследника – моя прямая обязанность. А я вместо этого практически обеспечил ему почетный эскорт в пекло.

– Но почему тогда ты согласился?

– Как я уже сказал, это было его решение. – Он выдержал паузу, словно размышляя обо всех причинах, и тяжко вздохнул. – К тому же его час настал.

В разговоре со Свеном я очень быстро выяснила одну вещь: он совсем не был похож на высокомерного болтуна-наместника, за которого себя выдавал. Напротив, вместо того чтобы беспрестанно молоть языком, он старательно подбирал каждое слово. В Санктуме он показал себя искусным лжецом. Впрочем, как и Рейф, но, в конце концов, он ведь многие годы был его наставником. Его долгие молчаливые паузы частенько заставляли меня гадать, о чем он думает в этот момент.

А вот Оррин, наоборот, напоминал мне Астер. Едва он открывал рот, его уже было трудно остановить.

Джеб был самым предупредительным из отряда. Словно он принял меня в свою семью как одну из сестер. Я поняла, почему все остальные посмеялись над тем, что у него нашлись лишние штаны: во дворце он был тем еще щеголем и всегда одевался по последней моде. Его мать работала главной швеей при дворе королевы.

– Когда твои сундуки прибыли в Дальбрек, это вызвало большой переполох, – рассказал он мне. – Всех просто лихорадило от любопытства, что же там внутри.

Я уже и забыла, что моя одежда и другие личные вещи отослали в Дальбрек заранее в преддверии моего приезда.

– И что же с ними сделали? Предали огню? Я бы не стала их винить, если все так и было.

Джеб рассмеялся.

– Да нет же, все хотели хорошенько рассмотреть их содержимое перед тем, как избавиться от них, – поддразнил меня он. – Так что их открытие стало действительно вожделенным и тайным событием. Туда жаждал попасть весь двор. Конечно, они прислали вместо себя своих портных, но мои сестры и даже сама королева лично присутствовали, когда моя мать распаковывала твои платья. Под предлогом повесить их, на случай, если обстоятельства изменятся.

Я не смогла сдержаться и фыркнула.

– Какие еще обстоятельства? Неужто у вас посчитали, что мой побег был простым недоразумением? Или что я по ошибке приехала не в то аббатство?

Джеб усмехнулся.

– Мать сказала, что они получили не совсем то, что ожидали. Да, она сказала, что твои наряды красивы и изысканны, но… – Он поискал подходящее слово. – Слишком просты.

Я подавила смех. По меркам Морригана они были роскошны, и моя мать приложила немало усилий, чтобы сшить для меня новый, более изысканный гардероб, поскольку королевство Дальбрек широко славилось своими портными. Однако от большинства обновок я отказалась и настояла на том, чтобы взять с собой только свои повседневные наряды.

– Матушка была довольна, – продолжал Джеб. – Она посчитала, что это проявление уважения с твоей стороны и что ты не стремишься затмить остальных дам при нашем дворе. Конечно, она тут же заявила, что может внести в твой гардероб несколько изменений, которые значительно улучшат его, но королева приказала все упаковать и отправить обратно в Морриган.

И уж там их быстро сожгли, добавила про себя я. Вместе с моим чучелом.

– Я что-то не так сказал? – спросил Джеб.

Я поняла, что заметно нахмурилась.

– Нет, просто… – Я придержала лошадь и повернулась к нему лицом. – Джеб, когда ты впервые оказался в моей комнате в Санктуме, ты сказал, что собираешься вернуть меня домой. Какой именно дом ты имел в виду?

Он озадаченно взглянул на меня.

– Конечно же, я говорил о Дальбреке.

Ну, разумеется.

Позже я переговорила об этом с Рейфом, напомнив ему, что сначала мы должны отправиться в Морриган.

– Наша первоочередная задача – добраться до безопасного места, – возразил он, – а это аванпост Дальбрека. Морриган может и подождать.

Дистанция между мной и Тавишем по-прежнему сохранялась. Он был неизменно вежлив, но, когда Рейф отлучался, он никогда не предлагал мне поехать рядом. Было совершенно очевидно, что он не желает оставаться со мной наедине.

Рейф же продолжал проявлять непоседливость и постоянно куда-то уезжал, чтобы что-нибудь да проверить. Вот и сегодня мы были все вместе совсем недолго, прежде чем он заявил, что съездит на разведку, чтобы поискать дичь. Он попросил Свена присоединиться ко мне, но в этот раз Тавиш внезапно предложил свою кандидатуру. Удивился даже Рейф, с любопытством приподняв бровь перед тем, как отъехать.

Поначалу Тавиш вел со мной светскую беседу, поинтересовался, как моя спина, сказал, что сможет снять швы уже через неделю или около того, однако я чувствовала, что на уме у него было что-то другое.

– Я так и не ответил на твой вопрос, – наконец пробормотал он.

– На который? – поинтересовалась я.

Он оглянулся в направлении, куда ускакал Рейф, а затем вдруг сменил тему.

– Рейфу не понравилась идея соорудить плот из бочек, но я уверял его, что все получится. – Тавиш прочистил горло. – А в тот момент, когда мы потеряли вас из виду на реке, я ни на секунду не усомнился, что вы погибли. Те часы, что мы провели, разыскивая вас, были самыми долгими… – Его брови практически сошлись вместе на переносице. – Да, самыми долгими в моей жизни.

– Но это не твоя вина, что мы свалились с плота…

– Нет, моя, – отрезал он. – Это был мой план. И продумывать все наихудшие сценарии и способ их предотвратить было моей обязанностью. Если бы я…

– Если бы на мне не было этого платья, – перебила его уже я. – Или если бы заседание Совета не окончилось раньше времени. Если бы Комизар не убил Астер. Если бы я вышла замуж за Рейфа, как и должна была. У меня тоже полно оговорок, Тавиш. Гадать, как все могло обернуться бы, – практически мое любимое занятие, но недавно я обнаружила, что это игра с бесконечным количеством вариантов и в ней нет победителя. Каким бы выдающимся ни был мой дар или любой другой талант, предугадать исход событий невозможно.

Но Тавиш не выглядел убежденным.

– Даже когда мы нашли тебя, я все еще не был уверен, что ты выживешь. И лицо Рейфа… – Он покачал головой, словно пытаясь отогнать эти воспоминания. – Ты спросила меня, всегда ли я уверен в своих навыках и способностях. До того дня я всегда отвечал «да».

– Может, твой план и не сработал так, как ты хотел, но он спас нас, Тавиш. И я говорю это не для того, чтобы пощадить твои чувства, а потому что это правда. С ним у нас появился шанс. А без него – наша смерть была бы неминуема. Я точно знаю это, и ты тоже должен в это поверить. – Я прочистила горло, немного волнуясь. – Более того, я приказываю тебе поверить, – добавила я с надменным видом.

Торжественность момента нарушил намек на его улыбку. Дальше мы ехали в молчании – теперь более комфортном, и мои мысли обратились к чувству вины, которое он носил в себе последние дни. И чувству вины, которое все еще преследовало меня.

– Еще кое-что, – наконец сказал он. – Я не понимаю этого твоего дара, но я хочу понять. Он раньше когда-нибудь ошибался?

Ошибался ли?

На ум мне сразу же пришел Каден, рассказывающий, как он видел нас – вместе, в Венде, с ребенком на коленях. А затем я вспомнила свой раз за разом повторяющийся сон, где Рейф оставляет меня.

– Да. Иногда такое случается.

Должно случаться.

Глава девятая

Пытаться помочь Гризу спуститься с лошади было все равно что пытаться повалить медведя на землю.

– Убери от меня свои лапы! – рычал он.

– Тише! – в сотый раз приказал я. Боль делала его беспечным; его рык эхом разносился по каньону. – Они все еще могут быть здесь.

Я отпустил его ремень, и Гриз кубарем свалился вниз, увлекая за собой и меня. И вот мы оба лежали в снегу.

– Езжай дальше без меня, – простонал он.

На секунду я испытал соблазн послушаться. Но он был нужен мне. Он мог оказаться полезным. И, безо всяких сомнений, я был нужен ему.

– Прекрати жаловаться и вставай.

Я поднялся и протянул ему руку, чтобы помочь. Весил он словно бычья туша.

Гриз не привык принимать помощь и тем более признавать свою слабость. Рана на его боку снова начала сочиться кровью и точно требовала большего внимания, чем моя наспех наложенная повязка. Пробормотав проклятие, он зажал бок рукой.

– Пошли.

В данный момент мы изучали следы перед пещерой.

Гриз примял сапогом гребень снега, оставленный лошадиным копытом.

– Я был прав. Старый хрыч привел ее сюда.

Он рассказал, что с этим так называемым наместником Обрауном у них была своя история, и одной из ее частей значилась эта пещера – тут они вместе прятались, когда сбежали из застенков каторжного лагеря.

Настоящее имя Обрауна было Свен, и он числился солдатом Королевской гвардии Дальбрека. Его обман удивил меня уже не так сильно, как коварство Гриза. За свою жизнь я подозревал в притворстве немало людей, однако никогда у меня и в мыслях не возникало заподозрить Гриза в том, что он мог оказаться кем-то иным, кроме как яростно преданным рахтаном. Например, что он продает информацию другим королевствам, пусть он и принялся горячо убеждать меня, что ни разу не предавал Венду. Сотрудничество с врагом – это уже предательство.

Я склонился к путаному узору отпечатков ног и копыт и присмотрелся. Кое-какие принадлежали дальбрекским лошадям, но остальные – безошибочно были венданскими.

– Они захватили несколько наших лошадей, вот и все, – заметил Гриз.

Или их перехватил уже кто-то другой.

Проследив взглядом исчезавшие в соснах следы, я выпрямился. Они вели на восток, а значит, беглецы направились не обратно в Венду. Но откуда у них взялись венданские лошади?

Я покачал головой.

Плот. Смена лошадей. Припасы.

Судя по всему, этот план разрабатывался долго. Быть может, даже с того момента, как Лия впервые ступила на землю Венды. И единственный вывод, который я мог из всего этого сделать, – что она использовала меня с самого начала. Каждое нежное слово из ее уст служило какой-то цели. Я тщательно перебирал их. Припоминал нашу последнюю ночь, когда она сказала, что увидела нас в будущем вместе… Когда спрашивала меня о моей матери…

Желудок точно перевернулся. Лия стала единственным человеком, которому я когда-либо прошептал имя своей матери.

«Я вижу ее, Каден. Вижу ее в тебе каждый день».

Однако теперь я знал, что, глядя на меня, она видела лишь одного из них – еще одного варвара, которому не могла доверять. Но пусть она и обманула меня, поверить в то, что ее привязанность к людям Венды была притворством, я не мог. Это чувство было настоящим. Жертвуя драгоценными секундами своего побега, Лия стояла на стене, чтобы в последний раз обратиться к людям.

В самой пещере мы обнаружили на песчаной почве темные пятна – быть может, это была кровь животных, но, возможно, они могли остаться и от их собственных ран. А потом я вдруг обратил внимание на клочок ткани – размером не больше ногтя моего большого пальца – и поднял его. Красная парча. Фрагмент ее платья, еще раз подтверждающий, что она смогла преодолеть весь этот путь. А если она могла ехать верхом, значит, была еще жива. Об этой возможности еще не говорили вслух ни Гриз, ни я. Тел, плывущих по течению, так и не обнаружили, однако это вовсе не означало, что скалистые отроги не спрятали их от посторонних глаз.

– Они не могли уйти далеко, – произнес я.

– Тогда чего же мы ждем?

Найти ее.

Нельзя было терять время.

Я бросил взгляд на Гриза. Какую реальную пользу он мог мне принести? Он едва поднимал меч даже здоровой рукой, а без него я двигался бы намного быстрее.

– В одиночку ты их не сдержишь, – сказал он, словно прочитав мои мысли.

Но похоже, именно это мне и предстояло сделать. Гриз, по крайней мере, все еще внушал страх. Он мог послужить демонстрацией силы. И возможно, это и будет тем преимуществом, в котором я нуждался.

Глава десятая

Я выбралась из грота и окинула взглядом пейзаж. Встретили меня красота леса, одетого в сверкающие белые одежды, и мир, тихий и святой, словно Сакриста, – если не считать нежного бессловесного шепота, пробивающегося сквозь верхушки деревьев: ш-ш-ш, ш-ш-ш.

Последние несколько дней наконец-то подарили мне время с Рейфом, которого я так жаждала, когда мы находились в ловушке на противоположном берегу реки. Конечно, с эскортом из четырех человек мы никогда не оставались наедине, поэтому наши симпатии приходилось сдерживать, но, по крайней мере, у нас была возможность ехать друг рядом с другом.

Мы успели поговорить с ним о детстве и участии в королевских делах. Оказалось, его роль там была более осмысленная, чем моя. Я рассказала, как досаждала своей тетушке Клорис, совершенно не соответствуя ее стандартам прилежной девушки.

– А что говорила твоя мать?

Моя мать? Что ему ответить, я и не знала. Для меня она была загадкой.

– Она отмахивалась от жалоб тетушки. Говорила, что бегать и играть с братьями полезно для меня. Можно сказать, она поощряла мое поведение.

Но потом что-то изменилось. Там, где прежде она принимала мою сторону против Королевского книжника, теперь соглашалась с его советом; там, где она никогда не была со мной резка, вдруг начала терять самообладание. «Просто делай, что я говорю, Арабелла! – И затем, почти извиняясь, она притягивала меня к себе и со слезами на глазах шептала: – Ну пожалуйста. Просто сделай, как я говорю».

В день, когда я уронила первую кровь, я забежала в ее покои, чтобы расспросить о даре, который еще так и не проявился. Она сидела у огня с шитьем. Ее глаза вспыхнули от гнева, и она пропустила стежок. Игла вычертила крупную бусинку крови на ее большом пальце, и та запачкала вещицу, над которой она трудилась несколько недель. Моя мать поднялась и швырнула ее в огонь. «Он проявится, когда придет время, Арабелла. Не нужно торопить его». После этого я заговаривала о даре очень осторожно. Мне было стыдно, ведь я думала, что ей открылась моя неспособность к нему. Но мне и в голову не приходило, что причиной этому была она сама.

– Думаю, моя мать каким-то образом замешана во всем этом, правда не знаю, как именно.

– Замешана в чем?

Помимо кавы на моем плече мне было нечего предоставить.

– Она хотела, чтобы я уехала в Дальбрек.

– После того как это предложил мой отец. Это была его инициатива, помнишь?

– А она охотно согласилась, – не унималась я. – Моя печать на контрактах еще не успела высохнуть, а она уже созывала портных.

Внезапно лицо Рейфа озарилось вспышкой удивления, и он рассмеялся.

– Я и забыл. Я ведь нашел твое свадебное платье.

Я резко остановила лошадь.

– Что?

– Выудил его из зарослей, когда выслеживал тебя. Оно было порвано и испачкано, но не заняло много места, так что я положил его себе в сумку.

– Мое платье? – с недоверием переспросила я. – Оно все еще у тебя?

– Не здесь. Носить его с собой в Терравине было слишком рискованно. Я опасался, как бы его кто-нибудь не увидел, поэтому, когда представилась возможность, я спрятал его за яслями на чердаке. Наверняка Энцо уже нашел его и выбросил.

Может быть, Берди, но точно не Энцо. Он никогда не прибирался как следует.

– Но зачем, во имя богов, тебе понадобилось хранить его?

В глазах Рейфа заиграла улыбка.

– Даже не знаю. Может, я хотел что-нибудь предать огню на случай, если так тебя и не догоню. – Его бровь озорно вскинулась вверх. – Или чтобы задушить тебя им.

Я подавила усмешку.

– А может, платье заставляло меня думать о девушке, которая его носила, – продолжал он. – О той, которая оказалась достаточно храброй, чтобы утереть нос сразу двум королевствам.

Я рассмеялась.

– Храброй? Боюсь, никто в моем королевстве так не считает, да и в твоем, скорее всего, тоже.

– Тогда они ошибаются. Потому что тогда ты проявила храбрость, Лия. Уж поверь мне.

И он уже начал наклоняться ко мне, чтобы поцеловать, но нас прервало ржание лошади Джеба, ехавшего позади.

– Боюсь, мы всех задерживаем, – заметила я.

Рейф нахмурился, дернул поводья, и мы двинулись дальше.

«Достаточно храброй, чтобы утереть нос сразу двум королевствам».

Думаю, так посчитали и мои братья, но уж точно не родители и не Совет министров.

– Рейф, ты никогда не думал, почему именно мне нужно было ехать в Дальбрек, чтобы заключить этот союз? Разве нельзя было отправить тебя в Морриган? Почему всегда именно девушкам нужно отказываться от всего? Моей матери пришлось покинуть родину. Грета покинула свою. Чтобы заключить династический союз, принцессу Эйландии Хазель отправили в Кандору. Почему муж не может принять родину своей жены?

– Я не могу потому, что однажды стану правителем Дальбрека. Не могу же я управлять страной из твоего королевства.

– Но ты еще не король. Разве твои обязанности принца важнее моих обязанностей принцессы?

– Помимо этого я солдат армии Дальбрека.

Я вспомнила, как моя мать заявила, что я тоже солдат – только в армии моего отца. Такую интерпретацию обязанностей она никогда прежде не использовала.

– Как и я – армии Морригана, – возразила я.

– Ну да, – с сомнением в голосе отозвался Рейф. – Может, тебе и пришлось покинуть свою родину, но разве ты не думала, что приобретешь, став моей королевой?

– А ты подумал о том, что получишь в качестве моего короля?

– Ты планировала свергнуть своих братьев?

Я вздохнула.

– Нет конечно. Вальтер был бы прекрасным королем.

Потом Рейф расспросил меня о брате, и мне впервые удалось рассказать о нем без слез на глазах, вспомнить его доброту, терпение и все те способы, которыми он меня подбадривал.

– Метать нож меня научил именно он. Это была одна из его последних просьб ко мне – чтобы я продолжила практиковаться.

– Этим же ножом ты и убила Комизара, да?

– Ага. Вполне достойно, не находишь? А после того как я заколола его, я воспользовалась ножом, чтобы убить Джорика. Там он и остался, воткнутым в его горло. Наверное, сейчас его продают где-нибудь на джехендре. Или его носит на боку Малик – в память о своей безграничной любви ко мне.

– Ты так уверена, что следующим Комизаром станет он?

Я пожала плечами. Нет, я совсем не была уверена в этом, но из всех рахтанов он был самым безжалостным и жадным до власти. По крайней мере, из тех, кто остался в живых. Во мне снова зашевелилось беспокойство. Как сложилась судьба людей, присутствовавших на той площади, и что они подумали, когда я исчезла? Какая-то часть меня все еще находилась там, с ними.

– Расскажи мне больше о своем королевстве, – предложила я, пытаясь прогнать из головы самые страшные мысли. – Давай больше не будем тратить ни слова на таких паразитов, как Малик.

Рейф в очередной раз придержал свою лошадь, бросив через плечо предупреждающий взгляд, чтобы остальные держались на расстоянии. Грудь его вздымалась в глубоком медленном вдохе, а молчание заставило меня выпрямиться в седле.

– В чем дело? – спросила я.

– Когда вы пересекали Кам-Ланто… кто-нибудь из них… он причинил тебе вред?

А, вот оно что. Наконец-то этот момент настал.

Я все гадала, придет ли он когда-нибудь. Рейф не задал мне ни одного вопроса о тех месяцах, когда я была в пустыне одна, наедине со своими похитителями: что происходило или как я жила там, что делали они, – ничего. Он вообще избегал любого упоминания о Кадене. Словно внутри него горел огонь – так ярко, что Рейф опасался подойти к нему слишком близко.

– Кого из них ты имеешь в виду?

Его взгляд затуманился.

– Малика. Мы говорили о нем.

Но нет, речь шла не только о Малике. Где-то под поверхностью всегда таился Каден. И этот вопрос касался его куда больше, чем всех остальных.

– Переход через Кам-Ланто дался мне нелегко, Рейф. Большую часть времени я голодала. Все время боялась. Но никто из них не тронул меня. Не в том смысле, который ты подразумеваешь. И ты мог спросить меня об этом гораздо раньше.

Его челюсть дрогнула.

– Я ждал, когда ты сама заговоришь об этом. Не был уверен, что для тебя это не стало слишком болезненным опытом. Все, чего я хочу в первую очередь, – это чтобы ты выжила и мы снова были вместе.

Я усмехнулась и пнула его сапог своим.

– И вот мы вместе.

По вечерам, когда мы находили хоть какое-то укрытие, в котором можно было отдохнуть, я читала вслух «Последний завет Годрель». Меня слушали с большим вниманием.

– Похоже, Годрель была из кочевников, – заметил Рейф.

– Правда, без разноцветных повозок, – добавил Джеб.

– И без этих вкусных пирожков с шалфеем, – вставил Оррин.

– Описанные события происходят вскоре после опустошения, – сказала я. – Она и остальные были выжившими и пытались найти свой путь к спасению. Думаю, Годрель видела все воочию и стала первой из Древних.

– На историю Дальбрека это не очень похоже, – отозвался Свен.

Внезапно я поняла, что плохо знакома с историей Дальбрека. Это королевство возникло из Морригана спустя много веков после его основания, и я наивно полагала, что их взгляд на историю полностью совпадает с нашим. Но это было не так. Хоть они и признавали, что Брек являлся изгнанным принцем Морригана, их рассказ о катастрофе и ее последствиях сильно отличался, скорее всего, перемешавшись с версиями кочевых племен, которые предоставили беглому принцу безопасный проход в земли меза на юге.

Казалось, я наткнулась на еще одну хронику, противоречащую Священному писанию Морригана. В летописях Дальбрека, по крайней мере в изложении Свена, присутствовало точное число Выживших – ровно одна тысяча избранных. Они разошлись по четырем разным сторонам света, однако самые сильные и отважные из них направились на юг, как раз к тому месту, которое потом станет королевством Дальбрек. Брек сплотил их вокруг себя и заложил первый камень на месте царства, которое в будущем превзойдет все остальные. Потом же шли только истории о героях, сражениях и растущей мощи края, которому благоволили сами боги.

По сути, единственным, что объединяло наши хроники, были Выжившие и чудовищная Буря, которая опустошила все земли.

– «Я предостерегала Венду, чтобы она не отходила слишком далеко от племени, – прочитала я вслух из книги. – Сотни раз я предупреждала ее. Я была ей скорее матерью, чем сестрой. Она появилась спустя многие годы после бури и никогда не ощущала, как дрожит земля. Никогда она не видела, как солнце становится красным. Не наблюдала, как чернеет небо. Не ведала, как на горизонте вспыхивает огонь и заволакивает воздух».

Я прочитала им еще несколько отрывков, а затем закрыла книгу. Описания бури все никак не утихали в моих мыслях, и я молча перебирала в уме слова Годрель. Где же была правда? «Земля содрогнулась, и на горизонте вспыхнул огонь». Это действительно было истиной, Годрель видела это.

И я тоже видела.

Когда Комизар показывал мне свою армию: брезалоты взрывались, и огонь полыхал, земля тряслась, а испытательные полигоны окрашивали небо сизым дымом, застилающим горизонт.

Семь звезд. Быть может, разрушения пришли не с небес. Что, если у людей древности тоже был свой многоликий дракон?

Глава одиннадцатая

Вопрос Лии не отпускал меня. «Зачем, во имя богов, тебе понадобилось хранить его?»

Я искал ответ, потому что не знал его сам. Когда я нашел платье, то многократно проклял ее, пока отцеплял ткань с колючих побегов. «Ради всего святого, я же наследный принц Дальбрека. Почему я убираю за избалованной сбежавшей девицей?» – думал я. А когда все же вызволил платье и поднял его, то разозлился еще больше. Я не слишком склонен увлекаться модой, как Джеб, но даже мне была заметна его бесподобная красота. Ее пренебрежительное отношение к столь кропотливой работе только подогрело мою ярость. Но это все равно никак не объясняло, зачем я потрудился запихнуть платье в сумку.

А теперь я знал. Не для того, чтобы сжечь его или помахать им перед ее лицом. Причина крылась в другом – в том, в чем я тогда не признавался даже себе. Это был ордер на ее арест. Ее собственный отец выслеживал ее, словно зверя. И я сунул платье в сумку потому, что знал: рано или поздно его найдет кто-то еще. А я не хотел, чтобы в его руки попали это платье или она сама.

Я наконец добрался до вершины холма, откуда открывался прекрасный обзор на тропу позади нас. Изучая пейзаж, я ждал. Сколько еще отговорок смогу придумать для Лии? На этот раз я сказал, что разведываю хребет, ведущий в долину, в которую мы планируем въехать сегодня. Я не хотел, чтобы она волновалась без нужды, но теперь причина для беспокойства была. Я заметил доказательство тому, что подозревал все это время, и поскакал обратно, чтобы рассказать остальным.

– Пора, – шепнул я Тавишу. – Меньше четверти мили от нас. Обойдите с юга. Там есть хорошее укрытие, и будет подветренная сторона, если вдруг лошади поднимут шум. Сквозь деревья я не смог разглядеть, сколько их было. А я останусь здесь с ней.

Тавиш только кивнул, и они ускакали прочь.

Я проверил ремень ножен и как раз взялся за рукоять меча, когда Лия, прихрамывая, вернулась из непродолжительной отлучки в заросли. Она проследила взглядом наш удаляющийся отряд, и ее лоб пересекла раздраженная складка.

– И куда же они направились?

Я пожал плечами.

– Я заметил стаю гусей, и все очень захотели сочного гуся на ужин.

– Ничего не понимаю. Я думала, мы торопимся добраться до долины.

– Да, мы спешим, но еще нам нужно есть.

Ее глаза сузились.

– И им непременно нужно было поехать всем?

Я отвернулся, притворяясь, будто ищу что-то в своей седельной сумке.

– А почему нет? Не только Оррин любит охотиться.

Я услышал молчание у себя за спиной и мысленно представил ее с руками, упертыми в бедра.

Вряд ли она снова купилась.

Я повернулся; голова Лии обвиняюще склонилась набок.

– Я заметил что-то среди деревьев, когда уезжал, – признался я. – Далеко. И я уверен, что это было лишь стадо оленей, но они решили съездить проверить.

Глава двенадцатая

Я знала, это были не олени.

Прошло пятнадцать минут. Потом час.

– Может, нам поехать поискать их? – спросила я.

– Нет, – твердо возразил Рейф, хотя я и видела, как он беспокойно кружит поблизости, поправляя поклажу на лошадях. Но его рука раз за разом возвращалась к эфесу.

Наконец мы услышали за деревьями хриплое лошадиное фырканье, и оба повернулись на звук.

Ведя за собой двух лошадей, из леса появился Тавиш.

– Так, так, так, – провозгласил он. – Ты оказался прав. Смотрите, что мы нашли.

Остальные шли за ним, и, когда Свен со своей лошадью посторонился, я так и ахнула.

О боги! Этого просто не могло быть!

Я было двинулась вперед, но меня сразу же остановила вытянутая рука Рейфа.

Оррин и Джеб держали наготове луки, и стрелы с предельной сосредоточенностью были направлены в сердца Кадена и Гриза, которых теперь вели к нашему лагерю. Казалось, они не доверяли мечу справиться с Гризом, и потому лучшей стратегией было выбрано держаться на безопасном расстоянии. От оружия пленников Свен уже избавил.

Пристально глядя на Кадена, Рейф приблизился к нему. Тот ответил ледяным взглядом. Мое дыхание перехватило. В их отношениях ничего не изменилось. В их глазах по-прежнему читалась угроза, пусть Каден и не был в том положении, чтобы кому-либо угрожать.

– Вот мы и встретились снова, принц Джаксон.

– Ага, встретились, – отозвался Рейф, и голос его был так же звенящ, как воздух. – Но похоже, ты проделал этот долгий путь без всякого проку. Деревенский пентюх.

Ноздри Кадена раздулись. Он не мог не заметить иронии, с какой ему были брошены его собственные давнишние слова.

– Что нам с ними делать? – поинтересовался Тавиш.

Казалось, Рейф смотрел на Кадена целую вечность, а потом он пожал плечами, словно это не имело для него никакого значения.

– Убить, – бросил он.

И тут уже я кинулась вперед, хватая его за руку.

– Нет, Рейф! Ты не можешь просто так убить их!

– А что нам остается, Лия? Взять их в плен? Посмотри, какого размера этот! – крикнул он, указывая на Гриза. – У нас даже веревки подходящей не найдется, чтобы его связать.

– Веревка есть в их сумках, – парировала я, махнув рукой на моток, болтавшийся на боку лошади Гриза.

– А дальше? Свяжем их, чтобы они дожидались возможности перерезать нам глотки и снова забрать тебя в Венду? Зачем иначе, ты думаешь, они здесь? Просто поздороваться?

Каден сделал шаг вперед, и Оррин с Джебом сразу же приказали ему замереть, угрожающе натянув луки. Он остановился.

– Мы не собираемся забирать ее обратно, – сказал Каден. – Мы здесь только для того, чтобы сопроводить ее и защитить. Рахтанам и страже Санктума было поручено выследить ее. И они могут появиться здесь в любой момент.

Рейф рассмеялся.

– Ты – чтобы сопроводить ее и защитить? Ты что, держишь меня за дурака?

В глазах Кадена зажглась улыбка.

– Это не так существенно, правда ведь? Что важнее: твоя гордость или жизнь Лии?

– И вы преследовали нас именно поэтому? Чтобы защитить ее?

– Да, мы выслеживали венданских всадников, надеясь перехватить их до того, как они доберутся до Лии.

– И все же единственные венданские всадники, которых я вижу, – это вы.

Винить Рейфа за недоверие я не могла. Я тоже сомневалась в замыслах Кадена. Сопроводить меня? Но ведь он говорил, что мое место в Венде, рядом с ним. Он на каждом шагу уверял меня, что сбежать из Санктума невозможно. И, судя по всему, лгал. Он же нашел как пересечь реку. Во мне стремительно закипало разочарование.

Не обращая внимания на попытки Рейфа остановить меня, я прохромала вперед и, остановившись на безопасном расстоянии, сурово взглянула Гризу в глаза.

– Руки за спину. Давай.

Он неуверенно посмотрел на меня, но затем медленно сделал то, что я велела.

– Отлично, – проговорила я. – Теперь, когда тебя свяжут, ты должен дать мне слово, что не будешь пытаться сбежать, а если это попытается сделать Каден, то ты ему помешаешь.

– И как же я сделаю это со связанными руками? – поинтересовался он.

– Мне все равно, как ты это сделаешь. Упади на него. Этого будет достаточно. Ну как, даешь слово?

Он кивнул.

Рейф схватил меня под руку и попытался оттащить прочь.

– Лия, мы не будем…

Я выдернула руку.

– Нет, Рейф! Мы не станем их убивать! – Я метнула обвиняющий взгляд на Кадена и добавила: – Пока что.

Ему я тоже приказала убрать руки за спину, однако он не двинулся с места, а просто уставился на меня, сверля глазами и пытаясь переложить на меня вину за обман.

– Я не стану просить тебя во второй раз, Каден. Выполняй!

Он медленно подчинился.

– Ты совершаешь ошибку, – произнес он. – Я нужен вам.

– Связать их, – обратилась я к Тавишу и Свену.

Но ни один из них не сдвинулся с места, ожидая распоряжения своего командира.

Челюсть Рейфа напряглась от гнева.

– Рейф, – прошептала я сквозь стиснутые зубы.

И он уступил, подав Свену и Тавишу знак, а затем увлек меня к лошадям. Его ярость все нарастала.

– Да что с тобой такое? Слово Гриза ничего не стоит, а слово Кадена – и того меньше. Как мы собираемся передвигаться вместе с ними? Гриз нарушит свое обещание в первый же раз, когда мы…

– Он не нарушит своего слова.

На лице Рейфа промелькнуло отчаяние.

– Откуда тебе знать?

– Потому что я приказала ему, а он искренне верит, что я его королева.

Глава тринадцатая

Долина Гигантов оказалась совсем не такой, как я представляла. В котловине под нами, укрытой пышной порослью, на многие мили аккуратными рядами простирались громадные коробчатые храмы, облицованные зеленью и золотом и наводившие на мысли о тайниках гигантов в мшистых стволах деревьев. По словам Свена, легенды гласили, что раньше здесь располагался базар древних. Но что за сокровища были столь величественны и огромны, что для них нужно было возводить сооружения одинакового размера? К руинам подводила петлявшая по всей долине и в конечном итоге скрывающаяся за невысокими холмами тропа. Между увитыми изумрудным мхом и лианами стен высились деревья с золотыми листьями; некоторые из них уже превратились в развалины, однако многие сохранились до жути нетронутыми, как это было и в Городе Темной Магии, словно Древние до сих пор бродили меж них. Даже издалека я различала обломки указателей, которые когда-то подсказывали правильный путь. Интересно, почему это место не подверглось разрушительному воздействию времени?

Мне захотелось спросить, не являлось ли оно еще одной обителью, которую Гриз и его соратники обходили стороной, опасаясь, что здешние стены подпирают темные духи Древних. Сейчас он с Каденом шагал впереди нас по извилистой тропе, спускавшейся по склону горы. Ехать им верхом Рейф не позволил. Сказал, что будет безопаснее, если они пойдут перед Джебом и Оррином, которые все еще держали свои луки наготове, хоть руки Кадена и Гриза теперь были надежно связаны за спиной.

– Ты действительно хладнокровно убил бы их? – спросила я.

– Они бы поступили так же со мной.

– То есть глаз за глаз, да? Так и поступают солдаты?

Рейф раздраженно зашипел сквозь зубы.

– Нет, я не стал бы убивать их прямо там. Скорее всего, я подождал бы, пока Каден не наделает глупостей в самый ответственный момент – а он, несомненно, их наделает, – и только потом прикончил бы его. Ой, нет! Прости, я забыл. Нам же нечего опасаться. Гриз обещал задавить его своей тушей, если Каден выйдет за рамки дозволенного. Я же правильно все понял?

На его сарказм я ответила жестким взглядом.

– В следующий раз прикажу ему задавить тебя. Так что прибереги свой цинизм. Все, что мне требовалось, – это удостовериться, что ты не станешь убивать их на месте.

Рейф вздохнул.

– Однако им совсем не помешает думать, что я могу это сделать. Я не доверяю ни одному из них, а до безопасного форпоста нам еще далеко.

– Как давно ты в курсе, что они шли за нами?

– Я подозревал это уже несколько дней. Однажды утром я увидел дым. И догадался, что это затушенный костер. Но как они так быстро нагнали нас, я не знаю.

– Я знаю.

Как только последний узел был завязан на руках Кадена, его давнишнее заверение, что покинуть Санктум «никак иначе нельзя», больно защемило мне грудь. Это было еще одной его ложью. Он намеренно рисовал картину, которая заставила бы меня пересмотреть свое положение.

– Каден как-то сказал мне, что мост в Венду пришел на смену старой пешеходной перемычке, которая раньше перекидывалась через реку. Полагаю, старая или нет, но где-то недалеко от Санктума она все еще сохранилась. А значит, если по ней смогли перебраться Гриз и Каден, то другие отряды тоже, скорее всего, смогут. Возможно, он не лгал нам насчет погони.

Рейф запустил пальцы в волосы. Это была новость, которую он не хотел слышать. Ведь это значило, что если у нас и было какое-то преимущество, то только потому, что наши следы скрыл снегопад.

Внезапно перед нами поднялась суматоха: заскрежетал гравий, захрапели лошади, раздались испуганные крики:

– Ого!

– Назад!

– Осторожнее!

Начался настоящий хаос; лошади принялись толкаться меж собой. Меч Рейфа стремительно покинул ножны. И я тоже инстинктивно потянулась к своему, хотя и не знала, от чего именно нужно защищаться.

Лошадь Оррина рвалась назад, и оставшиеся члены нашего отряда отчаянно старались удержать своих на узкой тропе. Несколько секунд царило замешательство, а потом мы наконец увидели, что произошло: преградив нам путь, Гриз рухнул на землю. Каден стоял на коленях здесь же, рядом с ним, и требовал, чтобы кто-нибудь развязал ему руки, и он смог помочь товарищу.

Словно подозревая какую-то ловушку, Рейф приказал всем оставаться на своих местах. Он спешился, чтобы проверить, в чем дело, однако мы и так уже все видели: плащ Гриза съехал, обнажая влажную окровавленную ткань на его боку. Его лицо выглядело бледным и влажным, и я окончательно уверилась, что это был не трюк. Рана, нанесенная ему несколько дней назад Джориком, все еще не затянулась.

– Что происходит? – спросил Рейф.

– Ничего не происходит, – прорычал Гриз. – Просто дай мне руку…

– Заткнись-ка уже, – посоветовал ему Каден. Он поднял глаза на Рейфа. – Его ранили в потасовке на террасе. Меч пропорол бок. Я пытался перевязать его, но рана все время открывается.

Гриз злобно зыркнул на Кадена и снова попытался подняться, но Рейф придержал его сапогом.

– Не шевелись, – приказал он, а затем крикнул Тавишу через плечо: – Осмотри-ка его.

Пока Тавиш проверял Гриза, Оррин отвел Кадена на несколько футов в сторону и велел ему сесть. Мы застыли, наблюдая, как Тавиш задирает грязный жилет и рубашку Гриза, а затем срезает промокшие бинты с его тела.

Увидев рану, Свен застонал, а мне пришлось подавить дрожь. Восьмидюймовая рваная борозда запеклась засохшей черной кровью, а кожа вокруг нее раскраснелась и воспалилась. Из пореза сочился желтый гной.

Тавиш покачал головой, заявив, что здесь, на тропе, он ничего не сможет с этим сделать. Прежде чем зашивать рану, ее нужно промыть горячей водой.

– Придется повозиться.

И по тому, как он произнес слово «повозиться», я сразу поняла, что даже он сомневается в том, что здесь можно что-то сделать. Я опустилась на колени рядом с Гризом.

– У тебя есть с собой таннис? – спросила я.

Он покачал головой.

– У меня есть немного, – отозвался Каден со своего места в нескольких футах от нас.

– Не буду я пить таннис, – простонал Гриз.

– Молчи! – воскликнула я. – Если прикажу, то будешь.

Однако, спрашивая про таннис, я думала про припарку, чтобы вывести хотя бы часть яда из его раны, когда мы спустимся в долину.

Руки ему, конечно же, развязали, и Рейф, Джеб и Свен совместными усилиями подняли Гриза на ноги. Несколько проклятий спустя они наконец смогли посадить его на лошадь. Теперь они уже не боялись, что он выкинет что-то неожиданное. Но Каден по-прежнему был вынужден идти впереди нас. Его положение не изменилось.

Свен поехал рядом с Гризом, и, когда тот покачнулся в седле, он вытянул руку и поддержал его.

Из-за задержки, вызванной присоединением Гриза и Кадена к нашему отряду, добрались до дна долины мы только к сумеркам. Каден шел пешком уже пять часов со связанными за спиной руками. Я заметила усталость в его шагах, но, как ни странно, вместо сочувствия на меня нахлынули лишь гнев и страх. Сколько месяцев я была в том же положении – полуголодной пленницей, униженной и испуганной, не ведающей, проживу ли я еще один день? Он страдал и вполовину не так, как я. И все же. Самое неприятное заключалось в том, что он пришел сюда добровольно. Так почему же в действительности он был здесь?

Мы двинулись по центральной дороге, вдоль которой протянулись жуткие громады зданий. Многие из древних стен и крыш все еще были на месте, так что мы быстро нашли себе подходящее убежище – такое, которое легко можно было бы защитить.

Просто на всякий случай.

Посовещавшись, Рейф и Тавиш выбрали руины. Мы все собрали по охапке сухих веток и вошли в огромное сооружение, ведя за собой лошадей. Наверное, здесь мог бы уместиться целый полк.

Как только костер запылал, я приготовила Гризу припарку, взяв все необходимое в седельной сумке Кадена. Тавиш наточил свой нож, и мы приступили к обработке раны Гриза. Наше укрытие поднималось на несколько этажей вверх, и толстые каменные плиты, упавшие когда-то оттуда, густо устилали пол вокруг нас. На одной из них и лежал Гриз. Он был слаб и, как теперь оказалось, даже слегка бредил, так что удерживать его на месте, пока Тавиш чистил рану, пришлось сразу четверым.

Кадену пока было приказано сесть на открытом месте, подальше от снаряжения и огня. Я расположилась неподалеку на большом камне, присматривая за ним и положив на колени меч. Внутри меня клокотало странное чувство, словно от несвежей еды, проглоченной наспех. Я снова взглянула на его руки, все еще связанные за спиной. Во рту поднялся кислый привкус.

Теперь он был пленником, как и я прежде. Все его поступки, которые я уже было отбросила и позабыла, потому что знала – с помощью них каким-то извращенным способом он спас мне жизнь, вдруг предстали передо мной такими свежими и болезненными, словно все это произошло только вчера. Я ощутила, как веревка впивается в мои запястья, как я задыхаюсь от ужаса, пытаясь вдохнуть под черным капюшоном, который он натянул мне на голову. Мне даже было стыдно плакать, когда мое лицо погружалось в песок. Мои эмоции теперь были не ослепительно-яркими, как тогда, а обузданными и сдержанными, словно зверь, бьющийся в клетке моих ребер.

Каден встретил мой взгляд; его глаза ничего не выражали – холодные, спокойные, мертвые. Мне бы хотелось видеть в них ужас. Страх. Точно такой же, какой он наверняка прочел в моих, когда я обнаружила, что он не торговец пушниной, за которого себя выдавал, а убийца, посланный за мной.

– Каково это? – спросила я.

Он сделал вид, будто не понимает, о чем я, и я решила во что бы то ни стало заставить его страх всплыть на поверхность.

– Когда у тебя связаны руки за спиной? Когда тебя тащат по пустыне, а ты не знаешь, что с тобой будет? – Я заставила себя лучезарно улыбнуться, будто наслаждаясь поворотом судьбы. – Каково это – быть пленником, Каден?

– Мне не нравится, если ты это хотела услышать.

У меня зарябило в глазах. Я жаждала гораздо большего.

– Чего я хочу, так это увидеть, как ты умоляешь об освобождении. Чтобы ты отчаянно принялся торговаться за свою жизнь, как делала это я.

Он вздохнул.

– И это все? Один вздох?

– Я знаю, что ты страдала, Лия, но я поступал так, как считал правильным в тот момент. Я не могу отменить сделанного. Лишь попытаться загладить свою вину.

Я поперхнулась этим словом. Я с горечью выучила урок, какой ценой обходятся попытки загладить вину и как жалко они могут закончиться. Когда Грета умерла, я решила, что во всем была виновата я, и, конечно же, тоже попыталась «загладить свою вину», однако теперь поняла, что даже не знала правил игры, в которую оказалась втянута, как и ее игроков, подобным предателям в Сивике. Мое искупление ничего бы не изменило. Ложь только продолжила бы плестись дальше. Как и ложь Кадена.

– Ты солгал мне насчет моста, – сказала я. – Старый мост никуда ведь не делся.

– Да. Он в четырех милях к северу от Брайтмистских ворот. Был. Но теперь его нет. Мы перерубили его.

Всего в четырех милях? Да мы могли дойти туда пешком!

Я откинулась на плиту.

– И какую же хитроумную историю ты придумал, чтобы заставить их пощадить твою жизнь? Уверена, она была превосходной. Ты ведь мастер обмана.

Его карие глаза, глубокие и темные, словно ночь, изучали меня.

– Нет, – произнес он. – Больше нет. Думаю, этот титул давно перешел к тебе.

Я отвела взгляд. Я с радостью приняла бы этот титул, если бы он помог получить то, что мне было нужно. Я посмотрела на свет костра, пляшущий на стали меча; обе его острые грани сверкали.

– Я делала то, что должна была.

– А вещи, которые ты мне говорила? То, что ты должна была, значит?

Я поднялась, меч по-прежнему оставался в моей руке. Я не собиралась поддаваться чувству вины.

– Кто тебя послал, Каден? – потребовала я. – Почему ты здесь? Это был Малик?

Его губы искривила отвратительная ухмылка.

– Скажи мне, – повторила я.

– Если ты не заметила, Лия, в тот день на террасе Черного камня нас было несколько меньше, чем их. Мы едва спаслись. Файвел погиб. Как и другие, сражавшиеся за тебя. Мы с Гризом с боем пробились к воротам на самом нижнем уровне и запечатали за собой вход. А потом три дня прятались в заброшенных переходах. Когда нас не сумели отыскать, в Санктуме решили, что мы бежали с вами, на другом плоту.

– Откуда ты знаешь, к каким заключениям они пришли? Или то, что за нами был послан отряд?

– Один из подземных ходов, в котором мы укрылись, оказался прямо рядом с Центральным Залом. И из него было прекрасно слышно, как Комизар раздавал приказы. В том числе и о вашей поимке.

Мои колени превратились в желе. Я уставилась на Кадена во все глаза, и руины вдруг закружились вихрем теней.

– Но он же мертв.

– Вполне может быть к этому моменту. Он был очень слаб, однако Ульрикс вызвал целителей. Они пытаются выходить его.

Мои ноги окончательно подкосились, и я рухнула на пол. Я снова почувствовала, как глаза Комизара сверлят меня; дракон отказывался умирать.

– Лия, – прошептал Каден, – развяжи меня. Пожалуйста. Только так я смогу помочь тебе.

Он придвинулся ближе, наши колени почти соприкоснулись.

Я попыталась сосредоточиться, но вместо этого ощутила соленый запах крови, пролившейся на камень, увидела блеск глаз Астер, услышала крики толпы, ощутила кожей ледяную рукоять ножа, когда вытаскивала его из ножен, и тот день вновь ожил в моей памяти. Неверие, охватившее меня, секунды, изменившие все, Комизар, рухнувший на землю, и наивная надежда, что все действительно может быть окончено в этот самый момент…

Слова, сухие, как мел, застыли у меня на языке. Пытаясь набрать слюны, я сглотнула и наконец сумела хрипло прошептать:

– Что случилось с остальными, Каден? С Калантой, Эффирой, слугами?

Я перечислила еще с полдюжины имен тех, кто относился ко мне с симпатией, кто взирал на меня с надеждой. Они ждали от меня чего-то, что выполнить я так и не сумела. Они до последнего продолжали верить в меня.

Каден нахмурился.

– Скорее всего, мертвы. Кланы, которые поддержали твое пришествие, понесли немалые потери. Казни послужили посланием. Точного числа я не знаю, но их было по меньшей мере сотня. Из клана Астер убиты все, включая Эффиру.

Мои мысли закружились в стремительном вихре.

– А Ивет и Зекия? – переспросила я, не будучи уверенной, что действительно хочу знать ответ. – Эбен?

– Я не знаю. – Его тон не внушал надежды.

Он перевел взгляд на мои колени. На них все еще лежал меч.

Часть меня захотела развязать его, поверить каждому его слову, что он был здесь только для того, чтобы помочь нам, но версия Рейфа совсем не совпадала с рассказом Кадена. Он видел Комизара мертвым. Рейф сказал, что видел, как утаскивали труп.

Внезапно зал содрогнулся от пронзительного вопля. До меня донеслись ругательства Свена и возгласы остальных, старавшихся удержать Гриза. От потревоженного трепыхания птиц, гнездящихся высоко над нашими головами, вниз посыпался песчаный дождь.

Каден поднял голову, как будто в темноте этажей над нами могло скрываться нечто еще.

– Лия, развяжи меня. Пока не стало слишком поздно. Даю слово, я не лгу тебе.

И тут я поднялась, отряхивая штаны; в груди у меня зародилась знакомая боль. «Венда всегда на первом месте». Сказанные им давным-давно слова разгорелись с новой силой. Если в сердце Кадена и была какая-то правда, то только эта.

Я подняла меч и прижала острие к его шее.

– Может, ты и спас мне жизнь, Каден, но ты все еще не заслужил моего доверия. Мне небезразличны эти люди, и я не позволю тебе причинить им вред.

В его глазах отразилось разочарование. Теперь все было по-другому. На кону стояло гораздо большее, чем просто моя жизнь и ее спасение. Все, кого я любила в Морригане, все, кто был мне дорог в Венде, каждый из тех, с кем я ехала сейчас, – на всех них теперь влияли каждый мой поступок и каждая моя мысль. И поэтому они должны были стать частью и его мыслей тоже. Он должен был начать дорожить ими так же, как дорожила ими я. Венда больше не должна была быть для него на первом месте. Даже я больше не могла занимать первое место.

Я свернулась калачиком в объятиях Рейфа; усталость одолевала нас обоих. Я снова расспросила его о Комизаре, пересказав слова Кадена, а он ответил, чтобы я не волновалась. Что Комизар мертв. Однако я увидела, как он замешкался, прежде чем ответить, как дрогнула его челюсть, как он замер на мгновение, и это сказало все, что мне нужно было знать. Он солгал. Он не видел, как уносят тела. И теперь я не знала, злиться мне на него или быть благодарной. Я понимала, он просто пытался успокоить мои страхи, однако я не хотела, чтобы меня успокаивали. Я хотела быть подготовленной. Но настаивать не стала. Отдых был куда более важен сейчас. Его глаза были полны усталости.

Мы расположились в самом темном уголке развалин, что предоставляло нам хоть какое-то уединение. От остальных нас отделяли несколько упавших плит и отблески костра.

Первым на страже остался Оррин. Я слышала, как он вышагивает по усыпанному щебнем полу в нескольких футах от нас. Быть может, его настораживал шелест птиц где-то высоко над нами или далекий вой волков. Или тот факт, что теперь среди нас спал Убийца. Может, именно поэтому никто из нас так и не смог уснуть этой ночью.

Казалось, только Гриз сумел погрузиться в глубокую дрему, уплыв в какой-то темный мир, полный сновидений. Тавиш сказал, что если он переживет эту ночь, то, возможно, у него появится шанс. Но больше никто из нас уже ничего не мог сделать.

Глава четырнадцатая

Поступь Оррина сводила меня с ума. Из-за нее было сложно расслышать остальные звуки. То, к чему я и должен был прислушиваться. Я перекатился на бок, пытаясь дотянуться до веревки на лодыжках, но узлы все равно остались вне пределов моей досягаемости. От многочасового лежания в одном положении плечо болело.

На мгновение, когда я рассказал ей о Комизаре, я действительно подумал, что Лия развяжет меня. Я видел борьбу в ее глазах. Видел, как оживает наша связь. Но потом стена рухнула. И за ней оказалась новая, более ожесточенная Лия, чем та, которую я знал. Яростная и несгибаемая. Но это неудивительно, учитывая, что она пережила и какие ужасы видела.

Каково это?

Веревка впивалась в мои запястья. Лодыжки немели.

«Знакомо, – хотелось ответить мне. – Быть пленником – это знакомо».

Это единственное, кем я когда-либо был. Сегодня мое прошлое вцепилось в меня так же крепко, как и в детстве: мои возможности по-прежнему были ограничены, шаги по-прежнему скованы. Моя жизнь была овеяна ложью с самого моего рождения.

Каково это?

Да по-старому. И я так устал от лжи.

Глава пятнадцатая

Конец пути был близок. Впереди уже показались предгорья, и последние руины начали растворяться на горизонте. Величие Древних вновь покорилось времени, которое вышло в их битве окончательным победителем. Я с облегчением заметила впереди первые проблески раскинувшихся лугов, пожелтевших зимой. Долина оказалась гораздо более протяженной, чем я предполагала, что, впрочем, могло показаться мне из-за компании, в которой я ехала. Когда Рейф и Каден не перебрасывались резкими словами, я ощущала тяжесть их мрачных взглядов на себе.

Если когда-либо и существовала тройка самых незадачливых путников, то это были мы: кронпринц Дальбрека, убийца из Венды и беглая морриганская принцесса. Дети трех королевств, каждое из которых стремилось к господству над двумя остальными. И если бы наше положение не было столь плачевным, то я бы запрокинула голову и рассмеялась над этой иронией судьбы. Казалось, везде, где бы я ни находилась – в цитадели или в далекой глуши, – я всегда оказывалась в центре противоборствующих сил.

Что касается Гриза, то он не только пережил первую ночь, но и проснулся очень голодным. Тавиш ничего не сказал, но я видела, как он почувствовал облегчение и, быть может, даже вернул себе часть утраченной уверенности. С каждым днем Гриз становился все крепче и крепче, и вот уже спустя три дня румянец вернулся на лицо, а лихорадка окончательно прошла. Тавиш расспросил меня о припарке из танниса, которую я ежедневно накладывала на рану Гриза, и я рассказала ему все, что знала об этом пурпурном сорняке, в том числе и о его короткой, но смертельно опасной золотой фазе, когда он дает семена. Охотно приняв предложенный мной мешочек с остатками, тактик пообещал, что будет избегать золотистых цветов, если вдруг обнаружит их. А Гриз сказал, чтобы он не беспокоился, потому что здесь он не найдет танниса. Тот растет только в Венде. И я сразу же пожалела, что у меня не сохранилось ни одного золотого семечка, чтобы посадить его в саду Берди.

Кадену наконец-то разрешили поехать верхом. Его руки все еще оставались связанными, но, по крайней мере, теперь они находились перед ним. Отряд, который, по его словам, отправили вслед за нами, так и не показался, однако вероятность этого по-прежнему держала нас в напряжении. Я верила словам Кадена. И, я уверена, все остальные тоже, пусть Рейф ни в чем и не признавался. То, что он позволил Кадену сесть на лошадь, было уже достаточным признанием с его стороны. Он стремился как можно скорее добраться до безопасного форпоста. По его расчетам, когда мы собирались сегодня утром, до цели оставалось всего полдня пути. И Свен с ним согласился.

Названная в честь одной из их королев прошлого, застава Марабелла была ближайшей безопасной точкой к нам. По словам Рейфа, там квартировалось более четырех сотен солдат, и оборонять ее можно было бесконечно долго. В ней мы могли отдохнуть, запастись провизией, сменить лошадей, а затем снова отправиться в путь с дополнительным эскортом. Когда я думала, что убила Комизара, потребность возвращаться в Сивику казалась не такой срочной, но теперь, когда существовала даже малая вероятность того, что он выжил и все же сможет осуществить свой план по захвату Морригана, безотлагательность этого путешествия снова стала очевидной. Как бы меня ни грела мысль о нескольких днях отдыха вместе с Рейфом, долго задерживаться на заставе мы не могли. Морриган нужно было предупредить – не только о Комизаре, но и о предателях, вступивших с ним в сговор.

Рейф сделал длинный глоток из своей фляги.

– Не забывай пить воду, Лия, – рассеянно произнес он, обшаривая глазами пейзаж перед нами.

Эти дни он практически не отдыхал. И в том, спал ли он вообще по ночам, я тоже не была уверена. Его будил любой малейший шум. А с появлением в нашем отряде Кадена и Гриза ему пришлось насторожиться еще больше, и усталость уже отчетливо читалась на его лице. Ему требовался сон – такой, чтобы суметь на время сбросить груз всеобщей безопасности со своих плеч.

Неожиданно он обернулся ко мне и улыбнулся, будто знал, что я наблюдаю за ним.

– Почти добрались.

Его льдистые голубые глаза задержались на мне, и в глубине моего живота разожглось пламя, охватившее меня до самых кончиков пальцев. Взгляд Рейфа неохотно вернулся к тропе, и он снова насторожился. Мы все еще были здесь. Не отрывая глаз от дороги, он продолжил:

– Первым делом я приму горячую ванну, а потом сожгу эти грязные варварские тряпки.

До меня донесся судорожный вдох Кадена.

Разговоры об удобствах на заставе велись и за нашей спиной.

– Первым делом я подналягу на живую воду полковника Бодина, – жизнерадостно заявил Свен, словно уже ощущая вкус жгучего напитка в горле.

– А я опрокину пару кружек с тобой, – добавил Гриз.

– Кладовая у него тоже что надо, – восхищенно сообщил Оррин.

– «Варварская» она или нет, но эта одежда служила тебе достаточно хорошо, – бросил Каден Рейфу. – И тебе повезло, что она вообще у тебя была.

Рейф холодно взглянул на Кадена через плечо.

– Да, – ответил он. – Так же как и тебе – что я не отделил твою голову от шеи, когда мы упражнялись в Санктуме.

Каден промолчал.

Но затем я обратила внимание на то, что эта странная гнетущая тишина воцарилась вообще повсюду. Кончики моих пальцев закололо. Мне будто кто-то заткнул уши. К вискам прилила кровь. Я повернула голову, прислушиваясь. И тут же откуда-то издалека донеслось довольное мурлыканье животного. «Ты наша». Я перевела взгляд на Рейфа. Все окружающее было тягучим и медленным; волоски на моей шее встали дыбом.

– Стойте, – тихо произнесла я.

Рейф придержал лошадь. Его взгляд уже стал острым и настороженным.

– Ни шагу, – велел он остальным.

В замешательстве сгрудившись вместе, наш отряд из восьми человек сплелся в тесный клубок посреди окружающего молчания. Восемь пар глаз принялись обшаривать близлежащие руины и узкие просветы меж ними. Но ничто не шевелилось.

Я тряхнула головой, решив, что зря всех переполошила. Мы были на взводе и устали.

И тут воздух расколол пронзительный вой.

Все крутанулись, ища его источник; лошади начали упираться и дергаться, стараясь занять место побезопаснее в нашем кругу. А потом в конце длинной дороги, по которой мы только что спустились, мы заметили четырех всадников, равномерно растянувшихся поперек пути, словно приготовившихся к торжественному шествию – или атаке.

– Рахтаны, – произнес Каден. – Они здесь.

Они были слишком далеко, чтобы их можно было как-либо опознать, однако они явно желали, чтобы мы увидели их.

– Только четверо? – уточнил Рейф.

– Нет, их больше. Остальные где-то здесь.

Оррин и Джеб отстегнули свои луки. Рейф и Свен медленно вынули мечи.

Я откинула плащ и тоже вытащила оружие.

– Почему они ничего не делают?

Раздался еще один резкий вопль, отскочивший от руин и заставивший мои руки покрыться мурашками. Мы повернулись в противоположную сторону и обнаружили практически зеркальное отражение того, что было позади. Шестерых всадников, но эти находились уже гораздо ближе. Сидели, словно ровно расставленные статуи, холодные и неподвижные, и ничто не могло их обогнуть.

– Черт побери, – ругнулся себе под нос Свен.

– Развяжите мне руки, – прошептал Каден. – Ну же.

– Чего они ждут? – уточнил Рейф.

– Ее, – ответил Гриз.

– Они предпочли бы захватить Лию живой, нежели тащить мертвой, – объяснил Каден. – И дают тебе шанс добровольно отдать ее, прежде чем прикончат нас.

Оррин хмыкнул.

– Значит, они думают, что прикончат нас?

Однако это было бы справедливым предположением. Двоих из них я узнала по длинным белым волосам. То были Терон и Ивер, самые жестокие из числа рахтанов. Мы проигрывали по всем параметрам: десять здоровых, хорошо вооруженных мужчин против нас восьмерых, трое из которых, включая меня, к тому же были ранены.

Рейф бросил взгляд в обе стороны, обозревая развалины, но ни одно из сооружений не обеспечивало нам надежной оборонительной позиции.

– Если вы сделаете хоть малейшее движение, они нападут, – предупредил Каден.

– Что-нибудь еще, что нам стоит знать? – осведомился Рейф.

– У нас мало времени. Они в курсе, что мы разрабатываем план.

– Формируем краеугольный камень, – скомандовал Рейф тихим и спокойным голосом. – Сначала разберемся с шестеркой. Затем Джеб и Тавиш возвращаются со мной. Но только когда я дам команду. Гриз, освободи Кадена по моему сигналу.

– Оррин, заходи справа, – сразу же отозвался Тавиш. – Джеб, ты – налево.

Почуяв опасность, лошади зафыркали.

– Держитесь крепче, – шепнул мне Свен.

Они работали вместе, словно отлаженный механизм. Обменялись еще несколькими словами, и все это время их взгляды были устремлены на рахтанов.

Наконец Рейф повернулся ко мне, его усталость вмиг исчезла, а в глазах теперь пылал боевой огонь.

– Лия, сделай вид, что убираешь меч. Ты должна выступить вперед так, будто мы тебя выдаем. – Он оглянулся на всадников позади, потом снова на меня. – Медленно. На пять лошадиных длин. Не больше. Потом остановись. Готова?

На мгновение его глаза впились в меня, задержавшись. «Верь мне. Все будет хорошо. Я люблю тебя», – в его взгляде светилась целая сотня вещей, которые он так и не успел мне сказать.

Я кивнула и двинулась вперед. Время превратилось в тягучий липкий сироп, каждый стук копыта о землю был теперь громче, каждый шаг моей лошади растягивался на целую милю. Я пристально вглядывалась в силуэты рахтанов перед собой – так, будто это как-то могло удержать их на месте. Они ждали, пока я доберусь до них, не шевелясь. Да, я оказалась права: Терон и Ивер. И сейчас я также узнала Баруха, Ферриса и Гиера, прежде жестоких надзирателей, но теперь возвысившихся до того, чтобы ехать бок о бок с самими рахтанами. Шестого я не знала. Но Малика среди них не было. А если его не было здесь, то могло ли случиться так, что именно он сейчас стоял во главе Венды? Я убрала меч в ножны, как и велел мне Рейф, но нож все еще был зажат в моей ладони, спрятанный за лукой седла. Я преодолела уже две длины. Их лошади нетерпеливо перебирали копытами. Три. Рахтаны обменялись победными взглядами. Четыре. Я была уже достаточно близко, чтобы разглядеть их лица. Каждое сияло удовлетворением. Терон двинулся вперед, чтобы встретить меня. Еще один шажок. Все – пять длин. Я придержала лошадь.

– Не останавливайся, девочка, – окликнул он.

Но я не двинулась с места.

Вопросительное выражение появилось на его лице лишь на одно мгновение, а затем воздух огласил боевой клич принца-воина. Земля задрожала от грохота копыт. Мимо меня пронеслись фигуры и тени.

Рахтаны бросились вперед им навстречу, и Терон сам возглавил их стаю. Передо мной вырулил Рейф, заслоняя меня своим телом. Замелькали мечи, взметнулись вверх топоры. В суматохе моя лошадь взвилась на дыбы и попятилась. Я силилась удержать ее. Летели стрелы, их гладкий шелест проносился мимо моих ушей. Рахтаны, оставшиеся позади, теперь тоже мчались к нам, и тут Рейф и Тавиш резко развернулись; стрелы полетели в другую сторону, очерчивая круг посреди битвы, и внутри него находилась я. Пыль поднималась тучами, смертельное кольцо мечей звенело. Гриз с силой размахнулся, и даже больной рукой свалил Ивера с коня. С ним рядом сражался Каден; впервые за несколько дней его руки были свободны. Обоих уже забрызгала кровь, однако я не была уверена, кому именно она принадлежала.

Каден крутанулся в седле и сразил Баруха жестоким ударом в горло, а потом выхватил меч и этим же движением отразил атаку Ферриса. Сзади на Свена напал Гиер, и я метнула свой нож, угодив ему в шею. Обогнув наступающих со всех сторон врагов, я бросила и меч – в другого рахтана, нападающего на Оррина, но лезвие отскочило от его кожаных доспехов. Однако этот отвлекающий маневр позволил Оррину сбить противника с лошади. Я выхватила из-за пояса второй кинжал, но тут заметила среди руин какую-то вспышку. Цвет. Движение. Что-то еще, что привлекло мое внимание. Быть может, даже снаряд.

А потом я увидела: ко мне во весь опор мчалась лошадь – с Ульриксом на ее спине.

Я было вскинула кинжал, но он уже был рядом. Круп его коня протаранил мою лошадь, и от удара животное дернулось, я едва не выронила оружие. Его скакун наседал на меня, не давая времени ни перестроиться, ни восстановить самообладание; каждая часть нас – седла, стремена – казались спутанными меж собой. Однако нож по-прежнему был в моей ладони, так что я полоснула Ульрикса по руке – лезвие лишь наткнулось на кожаный наручник. Я попыталась достать что-нибудь значимое снова, но теперь мой противник заслонился мечом, а второй рукой – одним сильным рывком закинул меня на своего коня. Лука его седла врезалась мне в живот, словно кулак, выбивающий дыхание из моих легких. Затем этот толчок повторился – и так раз за разом, поскольку я по-прежнему оставалась перекинута поперек лошади. Я не могла дышать, но знала: он покидает поле боя. Мы бесследно растворялись в руинах. А потому я отчаянно старалась втянуть воздуха, сползти в сторону, освободить зажатую собственным телом руку и дотянуться хоть до чего-нибудь, чтобы ударить Ульрикса. Да где же там запропастился мой нож? Воздух. Мне требовался воздух…

Его пальцы вцепились в мои волосы, оттягивая голову назад.

– Все, что мне нужно, – это твоя голова, принцесса. Так что выбор за тобой. Уймись или потеряешь ее.

Я захлебнулась, мои легкие наконец-то наполнились, и я сумела выдернуть зажатую руку.

В ней по-прежнему оставалось что-то твердое. Я нанесла удар снизу вверх. Ульрикс отбил мою руку, отправив нож в полет, однако было уже слишком поздно. Лезвие оставило кровавую полосу от его ключицы до самого уха. Он зарычал от боли, одной рукой схватил меня за запястье, а другой вскинул меч. И у меня не было ни рычага, чтобы отодвинуться, ни возможности оттолкнуться, ни способа защитить шею от его лезвия… Но тут он исчез.

Пропал из виду.

Повернув голову, я обнаружила обмякшее тело Ульрикса на земле. Его голова катилась по камням вниз. А Рейф убирал в ножны окровавленный меч. Он бросился ко мне, обхватил за талию, усадил к себе в седло. Его сердце неистово колотилось у моего плеча. Дыхание было прерывистым от напряжения, вызванного битвой.

Я подняла глаза, чтобы взглянуть на него. По его лицу струились кровь и пот. Рейф снова притянул меня к себе, сжав так крепко, что у меня не осталось ни малейшего шанса выскользнуть.

– Ты в порядке? – прошептал он мне в волосы.

Мои слова захлебнулись в горле.

– Рейф, – только и сумела произнести я.

Его рука гладила меня по голове, перебирала пряди, а дыхание успокаивало, пока он обнимал меня.

– Ты в порядке, – повторил он, но на этот раз, кажется, больше для себя, нежели для меня.

Рахтаны были повержены, но раненых у нас прибавилось.

Когда мы вернулись к остальным, увидели, что лоб Тавиша был рассечен, – он отмахнулся, сказал, что это несущественно, и обмотал голову полоской ткани только для того, чтобы кровь не попадала в глаза; Джеб же лежал на земле, лицо его побледнело и покрылось потом. При виде него мое сердце сжалось, однако Каден заверил меня, что рана была не смертельной. Лошадь Джеба сбросила его, когда на нее обрушился удар меча, и он просто вывихнул плечо. Когда рубашку Джеба разрезали, чтобы осмотреть его, он вздрогнул.

– Это была моя любимая рубашка, дикари, – произнес Джеб, пытаясь улыбнуться, однако дыхание его было затрудненным, а на лице отражалась лишь мука.

Я опустилась рядом с ним на колени и пригладила его волосы.

– Я куплю тебе еще дюжину, – пообещала я.

– Из крувасского льна, – уточнил Джеб. – Он самый лучший.

– Хорошо, из крувасского льна.

Он скривился и бросил взгляд на Рейфа.

– Давайте уже, не тяните.

Но мы все глазели на его плечо. Это был не просто вывих. Внутри точно что-то разорвалось. Кожа опухла и стала фиолетово-синей, а из предыдущей раны, которую когда-то зашил Тавиш, снова шла кровь.

Тавиш кивнул Оррину и Кадену, чтобы они подержали Джеба, пока Рейф вправлял ему руку – в сторону и немного вверх, а затем резко дернул. Крик Джеба прокатился мощным и гортанным эхом по всей долине. У меня свело живот. Он не открыл глаз после, и я уже решила, что он потерял сознание, но, когда его дыхание восстановилось, Джеб поднял на меня глаза и заявил:

– Ты этого не слышала.

Я промокнула ему лоб.

– Я не слышала ничего, кроме того, что какие-то дикари сорвали с тебя отличную рубашку.

Мы соорудили перевязь для его плеча из плаща мертвого рахтана, а потом помогли Джебу сесть на одну из венданских лошадей: его собственная теперь лежала убитой на дороге, избавленная от седельных сумок. С головы до пят забрызганные кровью, мы снова пустились в путь. Гриз опять зажимал раненый бок, и я опасалась, что у него разошлись швы. Мертвые рахтаны остались валяться на поле битвы в беспорядке, являя собой жуткую картину растерзанных тел, некоторые из которых были лишены своего имущества. Когда мы снимали с трупов необходимые нам предметы, я почувствовала себя падальщицей – такой же, каких боялись Годрель и Морриган. И я молилась, чтобы в очередных руинах не затаились новые рахтаны.

Мне начинало казаться, что мы уже никогда не выберемся из этого ада.

Я разрыдалась и упала на колени, не в силах более продолжать этот путь…

Глава шестнадцатая

Я не мог прогнать из своих мыслей вид варвара, откидывающего голову Лии назад за волосы и поднимающего меч. В тот миг я снова увидел охотника за головами, посланного в Терравин, его нож у ее шеи, однако на этот раз я не сомневался: она умрет. Я находился слишком далеко от них. Меня всего охватил ужас. Мне было ни за что не успеть.

Но я все же успел. Каким-то чудесным образом я оказался возле них вовремя. Расстояние между нами было намного больше, чем я когда-либо преодолевал в своей жизни, а мои движения – стремительнее, чем когда-либо прежде. И теперь она ехала со мной, прижимаясь к моему телу в седле. Когда я объявил остальным, что она поскачет на моем коне, я не стал ничего объяснять. Никто и не спрашивал. Дополнительные лошади шли за нами на привязи.

Мы были в пути всего час, когда увидели вздымающуюся пыль вдалеке, а вслед за этим показался и отряд. Их всадники рассредоточились. Они тоже заметили нас. Дьявольская преисподняя! Сколько еще нам предстояло пережить? Их было никак не меньше тридцати, а мы торчали в открытом поле; руины остались далеко позади.

Я поднял руку, и наша колонна остановилась. За моей спиной раздался ропот голосов:

– Благословенные боги.

– Jabavé.

– Мать всех демонов.

– Что же нам делать?

Приказ повернуть назад и попытаться добраться до руин уже был готов сорваться с моих уст, но тут я разглядел в облаке пыли нечто, привлекшее мое внимание.

– Ваше высочество, – произнес Свен, явно ожидая распоряжений.

Это было что-то синее. Синее с черным.

– Знамя, – воскликнул я. – Это наши!

И мы было разразились облегченными возгласами, как вдруг все увидели одно и то же: всадники галопом принялись сокращать расстояние. С копьями наготове. Ошибиться в их намерениях было невозможно. Они не поняли, кто мы такие. Мы отчаянно замахали руками, но они всё не останавливались.

– Что-то белое! Срочно! – крикнул я.

К тому времени, как они обнаружат, что мы не враги, по крайней мере один из нас уже будет ранен. Однако у нас не нашлось ни единого клочка белого, чтобы соорудить флаг.

– Наши плащи, – вдруг произнесла Лия, а потом она закричала громче: – Наши плащи цветов Венды!

Седельные одеяла, которые мы накидывали на плечи, действительно были вытканы в венданских цветах и покрыты их узорами. Они решили, что мы варвары! А кем еще мы выглядели?

– Сбросьте плащи! – во всю мощь своих легких заорал я.

Дозорный патруль замедлился, словно бы совещаясь меж собой, однако их оружие по-прежнему оставалось направленным на нас. А когда они оказались на расстоянии слышимости, мы подняли руки вверх и назвались дальбрекскими солдатами. Всадники осторожно приблизились. Они остановились в шести длинах от нас, все еще готовые броситься в атаку. Я отдал приказ расступиться и держать руки на виду – подальше от оружия. Помог Лии спешиться, а затем мы со Свеном вышли вперед.

– Чертовы идиоты, – завопил Свен. – Неужто вы не узнаете своего принца, когда видите его?

Учитывая то, что наша одежда была забрызгана кровью и грязью, я и не ждал, что кто-то действительно сможет нас узнать.

Но их капитан прищурился.

– Полковник Хаверстром? Свен, это ты?

Я услышал дружный вздох остальных. Впервые за несколько недель мои мышцы наконец-то расслабились. Мы были почти дома.

– Так точно, болван, – отозвался Свен полным облегчения голосом.

– И, как бы я ни был похож на бродячего пса, принц Джаксон, – добавил я.

Капитан взглянул на меня со странным выражением, а затем переглянулся с солдатами по обе стороны от себя. Он соскочил с коня и двинулся мне навстречу. Выражение на его лице было мрачным.

– Капитан Эйзия, – представился он. – Вас разыскивает вся боевая мощь Дальбрека…

Что-то в его взгляде было не так, настораживало.

А затем, опустившись на одно колено, он добавил:

– Ваше величество.

Глава семнадцатая

Мгновения тянулись так медленно и неустойчиво, словно паучий шелк, раздуваемый ветром. Дольше. Бесконечно. Глаза Свена увлажнились. Тавиш опустил голову. Оррин и Джеб обменялись понимающими взглядами. Замерли даже Каден и Гриз, хоть я и не была уверена, что они поняли, что означают слова капитана на самом деле. Молодые солдаты по обе стороны от капитана выглядели растерянными. Даже они оказались застигнуты врасплох. Мое сердце стиснула яростная боль: все ждали, что же предпримет сейчас Рейф. То был жестокий момент. Но завершить его должен был он, и только он.

«Ваше величество».

Мне было видно лицо Рейфа лишь краешком, но и этого было достаточно. Он смотрел на капитана так, словно не видел его. И только стиснутая челюсть, все еще перепачканная грязью и кровью, выдавала его. И медленное сжатие кулака. Каждый крохотный сдержанный жест говорил о том, что новость серьезно ударила по нему, – однако он был хорошо натренирован. Подготовлен. Скорее всего, Свен готовил его к этому моменту с самого детства. Так что Рейф сделает все, что от него требуется, как и тогда, когда он прибыл в Морриган, чтобы жениться на мне. После двух выверенных вдохов он кивнул капитану.

– Тогда вы исполнили свой долг.

Так, всего в одно мгновение и несколько слов, принц стал королем. Рейф жестом велел капитану подняться и тихо спросил:

– Когда?

И только после этого Свен опустил руку на плечо Рейфа.

Капитан замешкался, глядя на остальных, неуверенный, что может говорить свободно.

Рейф окинул взглядом Кадена и Гриза, а потом попросил Тавиша и Оррина сводить их прогуляться. Он мог доверить им меч, но не секреты своего королевства.

Это случилось несколько недель назад, рассказал нам капитан, спустя считанные дни после смерти королевы. Весь двор был потрясен, и было принято решение сохранить смерть короля в тайне. Так как на троне никого не было, а кронпринц пропал без вести, кабинет министров хотел скрыть от соседних государств, что Дальбрек остался без монарха. Отсутствие публичных появлений короля они объяснили трауром по королеве. Министры Совета тайно руководили страной сами в то время, как повсюду велись отчаянные поиски принца. Вместе с ним пропали и высшие офицерские чины, а потому они предположили, что он должен быть жив, хоть и наверняка втянут в какую-то несанкционированную, но вполне заслуженную месть Морригану. Королевство все еще негодовало из-за разрыва соглашения, люди требовали возмездия. Обыскав кабинет Свена, Совет обнаружил послания принца, назначающие ему встречу в Луизевеке, однако найти что-либо еще, кроме распоряжений Свена, адресованных Тавишу, Оррину и Джебу, явиться в указанное место, не удалось. Министры опасались, что принца с его подручными могли вычислить, и те очутились в одной из тюрем Морригана, однако тщательные расследования тоже не дали никаких результатов. Все они словно растворились в воздухе. Но надежда не угасала: их навыки были хорошо известны.

А когда капитан закончил, то настала очередь объясняться уже Рейфу.

– Я введу вас в курс дела по пути, – сказал он, заметив, что мы утомились, голодны и некоторым из нас требуется медицинская помощь.

– А как быть с теми двумя? – уточнил капитан, кивнув в сторону Гриза и Кадена в отдалении.

Уголок рта Рейфа дернулся. Я напряглась, приготовившись к тому, как он их назовет. Варварами? Пленниками? Казалось, он не был уверен в этом и сам. Я взмолилась про себя, чтобы он не использовал слов «рахтан» или «убийца».

– Это венданцы, – отозвался он. – И пока что мы можем им доверять. Но за ними стоит внимательно следить.

«Пока что можем доверять»? Да они только что помогли спасти наши жизни! Причем уже во второй раз. Но я понимала, что они это сделали не ради Рейфа или благополучия Дальбрека, а только ради меня, и поэтому я с неохотой приняла его осторожность.

Взгляд капитана помрачнел, между его бровей пролегла глубокая складка.

– Несколько недель назад один из наших взводов пропал без вести. Мы выслеживали…

– Тот взвод уничтожен, – ровным тоном возразил Рейф. – Все. Я видел, как их окровавленное оружие и имущество доставили Комизару. Эти двое не причастны к произошедшему. И, как я уже сказал, я все объясню по дороге.

Капитан сразу же побледнел. Целый взвод солдат был уничтожен? Однако больше он ничего не произнес, подчинившись решению Рейфа дать объяснения в пути. Напоследок он бросил косой взгляд и на меня, но оказался слишком тактичен, чтобы поинтересоваться, а кто я такая. Наверняка он видел, что я еду на лошади вместе с Рейфом, и, скорее всего, уже предположил нечто неприличное. А смущать Рейфа или капитана правдой в этот момент я не хотела. Все мы слышали, как он отозвался о Морригане и упомянул о гневе, который тот на себя навлек. Когда капитан повернулся к своему коню, остальные солдаты тоже с любопытством воззрились на меня. В остатках традиционной одежды кланов и с кожей, все еще забрызганной кровью, я, вне всякого сомнения, выглядела в их глазах дикаркой из Венды. А что, черт побери, мог делать их король, скача вместе со мной на одной лошади?

Но пристальные и косые взгляды не ускользнули и от Рейфа. Он опустил глаза и покачал головой.

Да, ему многое предстояло объяснить.

У меня не было даже возможности обнять Рейфа. Сказать ему, как мне жаль. Выразить хоть какое-то сочувствие. Колонна немедленно возобновила движение. Быть может, Рейфу требовалось время для того, чтобы переварить эту новость самостоятельно, без моих слов, которые взбудоражили бы его эмоции еще больше.

Я видела его отца лишь однажды. Вскользь. То был старик, поднимающийся по ступеням цитадели, хромая, и нуждающийся в посторонней помощи. И от того зрелища меня охватил ужас. Ведь он был настолько стар, что годился мне в дедушки. Я предположила самое худшее и о возрасте принца, однако теперь понимала, что возраст короля Дальбрека не имел никакого значения. Мой ужас был связан с тем, что этот человек прибыл в Сивику для подписания моего брачного договора. И при виде него я ощутила, что, каков бы ни был мой выбор, теперь он будет подавлен навсегда, а мой голос навечно замолкнет в далеком чужом королевстве, о котором я почти ничего не знала. Я была объектом купли-продажи, словно телега, полная вина, – пусть и менее ценным и уж точно гораздо менее приятным. Тише-тише, Арабелла, то, что ты хочешь сказать, никому не интересно.

Я знала, у этого короля должны были обнаружиться хоть какие-то положительные качества, раз Рейф любил его, а Свен от новости о его кончине даже прослезился, но я никак не могла забыть и того факта, что этот самый король сказал своему сыну: «Если невеста тебе не понравится, возьмешь себе любовницу после свадьбы». Так что я могла оплакивать его только ради Рейфа.

Теперь, когда нас должны были сопровождать тридцать солдат, я поехала отдельно, на своей лошади. Я знала, всем будет только удобнее, если меня не окажется рядом, когда Рейф и Свен начнут объяснять, где они пропадали последние несколько месяцев. Насколько сильно рассердится на меня народ Дальбрека, узнав, что причиной исчезновения их принца стала я? Я ведь слышала, каким тоном произнес капитан слово «Морриган» – так, словно это был яд, который он хотел сплюнуть.

Вскоре поднялся прохладный ветер, и я испытала тоску по теплу Рейфа у меня за спиной. По его объятиям; по его подбородку, прижимающемуся к моей голове. Мои волосы провоняли копотью, дымом, и грязью, и даже рекой, которая едва не убила нас обоих, и все же он прижимался ко мне так, словно они пахли цветами, как будто ему все равно, была я настоящей принцессой или нет.

– Рейф выглядел потрясенным. Так понимаю, слабое здоровье короля тоже было одной из его сказок?

Я и не заметила, как рядом со мной появился Каден. Вероятно, он вел счет всем неправдам с тех самых пор, как я оставила его на террасе Черного камня.

Я бросила на него взгляд: его плечи ссутулились. Он был изможден. Однако усталость, которую я видела в его глазах, исходила откуда-то из другого источника, а именно – из обманов, что вырезали целые куски его плоти; каждую новую ложь он прибавлял к уже имеющимся. Из моего собственного коварства. Я было попыталась защититься, но в его взгляде больше не было злости, и это разом лишило меня сил. Мне было не на что опереться. У меня не осталось ни одной фигуры для этой игры.

– Мне жаль, Каден.

Его губы приподнялись в страдальческой улыбке, и он покачал головой, как бы отгораживаясь от дальнейших моих извинений.

– У меня было время подумать об этом. И я не должен был ожидать от тебя правды. Я первым солгал и предал тебя еще в Терравине.

Это была правда. Он и солгал, и предал меня, но отчего-то моя ложь выглядела в моих глазах более тяжким преступлением. Я играла на его потребности быть любимым. С сочувствием выслушивала его самые сокровенные, самые болезненные тайны, которыми до меня он еще ни с кем не делился. Он впустил меня в самый потаенный уголок своей души, и я воспользовалась этим, чтобы завоевать его доверие.

Я вздохнула, слишком уставшая перебирать виноватых, словно фишки в карточной игре. Какая разница, чья колода была больше – моя или его?

– Это было целую жизнь назад, Каден. Тогда мы оба были другими людьми. И оба использовали ложь и правду в своих целях.

– А как теперь?

Я видела, как он неуверенно протягивает мне руку, – предлагает истину, договор, начертанный в воздухе между нами. Но было ли доверие вообще возможно между нами? Я забыла, что это такое, и не знала, пришло ли время для него сейчас.

– Чего ты хочешь, Каден? Я не понимаю, зачем ты вообще здесь.

Его светлые волосы развевались на ветру. Он пристально всматривался вдаль, однако слова все не шли. Я видела его борьбу, его старания вернуть то ложное спокойствие, которое он всегда демонстрировал на своем лице. Но сейчас это оказалось ему не под силу.

– Ты ведь сам только что предложил говорить правду, – напомнила я ему.

Его губы растянула вымученная улыбка.

– Все эти годы… Я не желал видеть Комизара таким, какой он есть. Он спас меня от чудовища, и я загорелся таким же стремлением, как и он. Я был готов заставить заплатить за грехи моего отца – человека, которого я не видел уже больше десяти лет, – целое королевство. Полжизни я провел в ожидании дня, когда он умрет. Я отгородился от доброты всех людей в Морригане, которых когда-либо встречал, сказав себе, что это не имеет значения. Такова была цена войны. Моей войны. А все остальное не имело значения.

– Но если ты так ненавидел его, Каден, то почему просто не убил своего отца сам? Ты мог сделать это давным-давно. Ты же убийца. Для тебя это не составило бы труда.

Он прочистил горло, и его рука сжала поводья крепче.

– Потому что этого было бы недостаточно. Каждый раз, когда я представлял, как мой нож перерезает его горло, это не приносило мне того удовлетворения, которого я хотел. Такая смерть была бы слишком быстрой. Чем дольше я планировал этот день, тем больше мне хотелось. Я желал, чтобы он страдал и знал, почему это происходит. Чтобы все, в чем он мне отказывал, ускользало из его пальцев по крохам. Чтобы он умирал сотней разных способов – медленно, мучительно, день за днем; так, как умирал я, когда попрошайничал на углах улиц, боясь, что не смогу собрать достаточно монет, чтобы удовлетворить алчность тех животных, которым он меня продал. Я хотел, чтобы он испытал такие же удары плетью, как и те, что наносил мне.

– Ты сказал, что тебя били нищие.

– Да, но первые шрамы нанес он, а они самые глубокие.

Я содрогнулась от жестокости, которую Каден пережил, однако ужас того, как долго он жаждал своей мести и планировал ее, поднял тошнотворный комок в моем горле. Я сглотнула.

– И ты все еще жаждешь этого?

Он кивнул – без малейших колебаний.

– Да, я все еще желаю ему смерти, но теперь появилось кое-что другое, чего я хочу гораздо больше. – Он повернулся ко мне лицом, и вокруг его глаз появились встревоженные морщинки. – Я не хочу, чтобы погибли невинные. Комизар не пощадит никого: ни Паулину, ни Берди, ни Гвинет – не уцелеет никто. А я не хочу, чтобы они умирали, Лия, и я не хочу, чтобы умерла ты.

В тот момент он смотрел на меня так, словно уже видел на моем челе бледную маску смерти.

У меня свело живот. Я вспомнила последние слова Венды, которые она нашептала мне, недостающие стихи, которые вырвала из книги чья-то неведомая рука: «Но велика надежда на ту, что Джезелией зовется, чья жизнь будет отдана в жертву». Я никому еще не рассказывала об этом стихе. Некоторые вещи нужно было держать пока в тайне. Истинная концовка была еще слишком далека для меня.

– Под угрозой целое королевство, Каден. Не только те немногие, кого ты успел узнать.

– Два королевства. В Венде тоже живут невинные.

При мысли об Астер и всех остальных, погибших на площади, у меня зарябило в глазах. Да, под угрозой было два королевства. А при мыслях о совместных происках Комизара и Совета внутри меня заклокотал настоящий гнев.

– Кланы заслуживают большего, чем то, что выпало на их долю, – проговорила я, – однако в Венде сейчас разрастается страшная угроза, которую просто необходимо остановить. И пусть я не знаю, как это сделать, но я попытаюсь.

– Тогда тебе понадобится помощь, Лия. Мне некуда возвращаться, пока у власти остается Совет. Меня так же ненавидят и на моей родине, в Морригане. И я даже не могу больше вернуться в лагерь кочевников. Но если я буду с тобой…

– Каден…

– Не придавай этому значения больше, чем нужно, Лия. Мы с тобой оба хотим одного и того же, и я предлагаю тебе свою помощь. Ничего сверх того.

Это была правда, в которую пытался поверить сам Каден. «Ничего сверх того». Но я видела в его глазах нечто большее. В них было желание. И мне будет очень непросто следовать этому пути. Я не хотела снова обманывать его или причинять ему боль. Тем не менее сейчас он предлагал мне то, от чего я не имела права отказываться. Помощь. А венданский убийца в моем распоряжении представлял собой неоспоримую ценность. Хотела бы я увидеть реакцию кабинета министров на это – особенно канцлера и Королевского книжника. «Мы оба хотим одного и того же».

– Раз так, то расскажи мне, что тебе известно о планах Комизара. С кем еще из Морригана он в сговоре, кроме канцлера и ученых?

Каден покачал головой.

– Единственный, о ком я знаю, – это канцлер. Комизар держал эти подробности в тайне, потому что делиться ключевыми контактами означало бы предоставить другим слишком много власти. И то он рассказал мне о канцлере лишь потому, что однажды мне пришлось доставлять письмо в его поместье. Тогда мне было тринадцать и я был единственным венданцем, кто говорил на морриганском без акцента. Для служанки, открывшей дверь, я выглядел как самый обычный мальчик-посыльный.

– Что было в том письме?

– Оно было запечатано, и я не читал его. Но думаю, это была просьба предоставить новую партию ученых. Через несколько месяцев после этого в Санктум прибыло несколько человек.

Все больше и больше я размышляла о том, сколько еще людей, кроме канцлера и Королевского книжника, были в сговоре с Комизаром. Я думала о смерти брата, и мои подозрения о том, что она была не простой случайностью, крепли. Что мог делать целый венданский батальон так далеко от границы? Они точно шли не к заставе или вглубь королевства, и к тому же как только отряд моего брата погиб, они сразу же развернулись и отправились домой. Они стояли там, выжидая, быть может даже не зная, когда именно произойдет эта встреча, но каким-то образом они точно были уверены, что мой брат придет. Возможно ли, что весточку об этом послал им кто-то из Морригана? Тогда его гибель была предрешена. А когда я встретилась с чивдаром в долине, он не выразил ни одного признака удивления тому, что столкнулся с вооруженным отрядом. Значило ли это, что предатели в Морригане находились даже среди военных чинов?

Внезапно рядом раздался громкий стук копыт. К моему боку пристроился один из конных солдат.

– Госпожа?

Слово застыло у него на языке, словно он не был уверен, как ко мне обратиться, и он очень старался не допустить в своем голосе каких-либо неприятных интонаций. Судя по всему, Рейф еще не все рассказал капитану.

– Да?

– Король желает, чтобы вы ехали рядом с ним. Мы уже почти на месте.

Король. Новая реальность ударила меня под ребра. Ближайшие несколько дней для Рейфа будут трудными. Помимо того, что он должен как-то справиться со своим горем, еще он будет находиться под таким же пристальным вниманием, как и я. А это могло перевернуть все, изменить все наши планы. Мои планы. И не было никакого способа обойти это.

Я снова взглянула на Кадена.

– Мы договорим позже.

Он кивнул, и я проследовала за солдатом к началу нашего каравана.

Я смотрела на Рейфа, но никак не могла представить его восседающим на троне. Я видела его лишь на спине лошади, солдатом, его волосы, выбеленные солнцем и развевающиеся на ветру, огонь в его глазах, угрозу в его взгляде и меч в его руке. Это был тот Рейф, которого я знала. Но теперь он был чем-то большим. Он был лишь наследником, но теперь стал правителем могущественного королевства. Его веки были плотно сомкнуты, как будто все потерянные дни сна наконец-то одолели его. А ни один человек, даже такой сильный, как Рейф, не может вечно отдыхать урывками.

Капитан ехал по другую сторону от него, беседуя с каким-то солдатом. Я не представляла, как Рейф объяснил свое долгое отсутствие, но была уверена, что большинство подробностей Терравина он упустил. Да и какое дело было капитану до трактирной служанки, прислуживающей простому батраку?

Зная, что я на него смотрю, Рейф повернулся и улыбнулся мне.

– Первым делом горячие ванны для нас обоих.

Разве это плохо, что мне хотелось, чтобы ванна для нас была всего одной? Я просила лишь несколько благословенных часов, которые мы могли бы провести вместе, забыв о существовании всего остального мира.

Неужели после всего, через что мы прошли, мы не имели на это права? Я так устала ожидать завтрашнего дня и надеяться, надеяться, надеяться.

– Вон она! – донесся до меня оклик Оррина откуда-то спереди.

Приглядевшись, я различила вдали возвышающееся на пологом холме строение. Чтобы сообщить о нас, вперед послали двоих солдат. Неужели это и была застава?

– Это Марабелла? – уточнила я у Рейфа.

– Не то, что ты ожидала увидеть?

Вовсе нет. Просто я ожидала увидеть море палаток. Быть может, несколько деревянных баррикад. Укрепление из дерна. В конце концов, это же Кам-Ланто, и здесь не дозволялось возводить какие-либо капитальные сооружения. И это было не просто устной договоренностью, а частью очень старого договора между королевствами.

Но я видела перед собой огромное каменное строение со сверкающими белыми стенами, легкими и изящными, расходящимися в обе стороны от высокой привратной башни, словно прекрасные лебединые крылья. И только когда мы подъехали ближе, я заметила палатки и повозки, кучками сгрудившиеся за стенами. Это был настоящий город.

– Что это?

И Рейф объяснил мне, что внешний периметр форпоста служил убежищем и безопасной остановкой для всех торговцев, направлявшихся в другие королевства. Кочевники тоже укрывались у их стен, особенно зимой, когда северный климат становился слишком суровым для них. Здесь они могли разбивать грядки и выращивать урожай. Приходили сюда и те, кто торговал с солдатами, поставляя им провизию, безделушки и всевозможные развлечения. Город постоянно менялся; купцы то приезжали, то уезжали.

Солнце стояло еще довольно высоко, и возвышающаяся каменная стена ярко поблескивала на фоне темной поверхности земли, навевая мысли о чем-то волшебном из детских сказок. Вот ворота открылись, и через них хлынул поток людей – далеко не все из них были солдатами. Но еще больше их толпилось на стенах башни, жаждая полюбоваться происходящим. Судя по всему, новость уже дошла, и никто из обитателей заставы не мог в нее поверить. Потерянный принц нашелся. Чтобы посмотреть, в чем дело, к самим воротам пробирались и любопытствующие торговцы из ближайших обозов. Их сдерживала вереница солдат – дорога должна была быть свободна для въезда.

Казалось, если мне и суждено было что-либо делать в своей жизни, то это производить ошеломляющее и неприятное первое впечатление, как в тот раз, когда я переступила порог таверны Берди, мое появление в Зале Санктума или моя сегодняшняя встреча с поддаными Рейфа.

Внезапно я словно заново прочувствовала, насколько липкая моя шея, как скрипит песок за ушами, как размазана грязь по моему лицу, и пожалела, что у меня не было хотя бы тазика, чтобы умыться. Я попыталась пригладить волосы, однако мои пальцы лишь запутались в колтунах.

– Лия, – произнес Рейф, протягивая ко мне руку и возвращая мою на место, – мы дома. В безопасности. И это все, что имеет сейчас значение. – Он лизнул свой большой палец и потер им мой подбородок, как будто это могло что-либо поправить, затем улыбнулся. – Вот так. Теперь идеально. Ты выглядишь именно той, кем и являешься.

– Ты размазал мою грязь, – заявила я, притворяясь раздраженной.

Его глаза сверкнули ободрением, и я кивнула. Да. Мы были в безопасности. Вместе. И только это и имело значение.

Пока мы приближались, помимо грохота копыт, стояла мертвая тишина. Казалось, все затаили дыхание, не веря и будучи убежденными, что посланники просто ошиблись в своем донесении, но затем раздался ропот узнавания, и кто-то с высокой стены башни прокричал:

– Ублюдки! Это и вправду вы!

Рейф улыбнулся, а Свен помахал рукой. Сначала я замерла, но затем до меня дошло, что это была не насмешка, а приветствие – одних солдат другим, не королю. Джеб, Оррин и Тавиш тоже ответили своим товарищам. А потом я с удивлением обнаружила, что среди собравшихся были и женщины. Изящно одетые. С полуоткрытыми ртами и взглядами, устремленными на меня, а не на их нового короля. Когда мы прошли через ворота, солдаты, ожидавшие, чтобы увести наших лошадей, приняли у меня поводья, и Рейф собственноручно помог мне спешиться. Раненая нога занемела, и я споткнулась при первом же шаге. Рейф сразу же подхватил меня, не убирая руки с моей талии. Его внимание ко мне не осталось незамеченным, и в приветствиях воцарилось затишье. Разумеется, солдаты, отправленные вперед со спешным донесением о возвращении принца, не стали упоминать о присутствии в караване девушки.

Сквозь толпу пробился высокий, подтянутый мужчина, впрочем, все поспешно расступались перед ним сами. Его походка была тщательно выверенной, ничем не покрытая голова блестела на солнце, а к одному из его плеч был пришпилен широкий золотистый шнур. Он остановился прямо перед Рейфом и покачал головой. Его подбородок сморщился, точно чернослив, а затем, подобно капитану на равнине, он опустился на одно колено и громко, чтобы все слышали, провозгласил:

– Приветствуйте своего государя Его Величество короля Джаксона Тайреса Рейфферти Дальбрекского.

Повисла полная тишина. Несколько человек тотчас склонились, большинство офицеров присоединилось к чествованию короля Джаксона, однако основная часть солдат замешкалась, потрясенная новостью. То, что старый король почил, было секретом. Постепенно осмысление происходящего начало приходить, и люди дружно принялись преклонять колени.

Рейф удостоил их легким кивком, однако для меня было совершенно очевидно, что лично он предпочел бы обойтись без всех этих формальностей. Он чтил традиции и протокол больше, чем я, но сейчас он был лишь уставшим юношей, нуждающимся в отдыхе, мыле и достойной еде.

Встав, офицер с минуту поизучал Рейфа, а потом протянул руки и крепко обнял его, совсем не заботясь о том, что его грязная одежда испачкала свежий китель и хрустящую рубашку.

– Мне очень жаль, мальчик, – тихо промолвил он. – Я любил твоих родителей. – Он выпустил его из объятий и отстранился на расстояние вытянутой руки. – Но, проклятье, солдат, ты совсем оборзел. Где ты, черт возьми, пропадал?

Рейф ненадолго прикрыл глаза, на него снова навалилась усталость. Теперь он был королем и не должен был ничего объяснять, но в первую очередь он все же оставался солдатом, преданным своим товарищам.

– Капитан сможет ответить на некоторые из твоих вопросов. Но сначала нам нужно…

– Разумеется, – прервал незнакомец, осознав свою ошибку. Он повернулся к солдату, стоявшему рядом: – Нашему королю и его офицерам необходимы ванны и свежая одежда. И подготовленные покои! И… – Его взгляд упал на меня, быть может, впервые обратив внимание на то, что я женщина. – И… – Он неуверенно замялся.

– Полковник Бодин, – вмешался Рейф, – она и была причиной моего отсутствия. – Он оглядел собравшихся, обращаясь теперь не только к полковнику, но и к остальным. – Важной причиной, – добавил он с ноткой суровости. Он вытянул руку в мою сторону. – Позвольте представить вам принцессу Арабеллу, Первую дочь дома Морриган.

Все взгляды обратились на меня, и я почувствовала себя голой, словно очищенная виноградина. Несколько юных солдат подавили смех, но затем все внезапно поняли, что Рейф говорит серьезно. Улыбки исчезли. Капитан Эйзия вытаращился на меня во все глаза, и лицо его раскраснелось, вероятно при воспоминании о каждом бранном слове, сказанным им в адрес Морригана.

Уголок рта полковника Бодина неловко дернулся.

– Она… ваша пленница?

Учитывая обстоятельства, нынешнюю вражду между нашими королевствами и мой жалкий вид, такой вывод был вполне закономерен.

Оррин фыркнул. Свен кашлянул.

– Нет, полковник, – ответил Рейф. – Принцесса Арабелла – ваша будущая королева.

Глава восемнадцатая

Гриз издал низкий рык; Рейф только что узурпировал его заявление. Как только Гриз поднял мою руку перед кланами в Санктуме, для него я стала королевой одного единственного королевства.

Я бросила на него суровый взгляд, и Гриз схватился за бок, поморщившись так, словно это и стало причиной его несвоевременного проявления недовольства. Однако оно потонуло в последовавшей за этим тишине. Взгляды людей буквально душили.

Казалось, сейчас быть венданцем в стенах этого форпоста было гораздо предпочтительнее, чем дерзкой принцессой, бросившей своего драгоценного жениха-принца у алтаря.

Я расправила плечи и подняла подбородок выше, пусть это и обнажило еще несколько колец грязи на моей шее. Мне вдруг стало больно от всех этих попыток, больно за то, что я всегда оставалась не при делах, больно, что, когда Паулина, Берди и Гвинет были рядом и обнимали меня, тесно прижимаясь друг к другу, я была непобедима. Меня захлестнула тоска по сотне утерянных и ушедших вещей, которые я уже не смогу вернуть, включая Астер, которая беззаветно верила в меня. И эта боль была настолько глубокой, что мне внезапно захотелось пролить кровь наземь и исчезнуть.

Но моя пытка все никак не прекращалась. А потому я выпрямила спину и по-королевски выдвинула челюсть. Мой голос стал твердым и уверенным; я будто слышала, как это говорит моя мать, хотя шевелились мои собственные губы.

– Уверена, у вас всех накопилось немало вопросов, на которые, я надеюсь, мы сможем ответить позже, когда приведем себя в порядок.

Оттолкнув полковника в сторону, вперед сразу же шагнула худая белокожая женщина с выразительными скулами. Ее волосы цвета воронова крыла были тронуты серебром и стянуты в неумолимо тугой пучок.

– Покои для ее высочества тоже будут подготовлены, – подчеркнуто обратилась она к Рейфу. – А пока она может отдохнуть в моих, где мы с другими девушками займемся ее нуждами.

Женщина посмотрела на меня исподлобья, и ее тонкие губы сжались в линию.

Уходить с ней мне совсем не хотелось. Скорее я предпочла бы привести себя в порядок в солдатских казармах и одолжить там еще одну пару штанов, однако Рейф поблагодарил ее, и меня выпроводили взмахом руки.

Уходя, я услышала, как Рейф приказал удвоить число часовых у ворот и сократить смены на сторожевых башнях, чтобы солдаты там все время находились начеку. Он не назвал причин, но я знала, чего он опасался, – что где-то там, за стенами, все еще могли скрываться рахтаны. После стольких недель, проведенных в напряжении, меня мучил вопрос, сможем ли мы теперь хоть когда-нибудь перестать оглядываться. Сможем ли мы снова обрести мир?

Окружающие нарочито старались держаться подальше от меня и не прикасаться. Интересно, то было из-за моей грязной наружности или все же из-за моего положения? В ответе на этот вопрос я не была уверена, но, когда я последовала за этой тоненькой угловатой женщиной, толпа широко расступилась, предоставляя мне простор. Она представилась мне как мадам Рэтбоун. Я было оглянулась через плечо, однако люди уже снова сгрудились вокруг Рейфа, и он исчез из поля моего зрения.

Пока я ожидала, когда мне наберут ванну, мне предложили присесть на табурет в гостиной мадам Рэтбоун. Две другие дамы, представившиеся как Вила и Аделина, удалились в свои собственные покои, откуда вскоре начали возвращаться с разнообразной одеждой, пытаясь подобрать что-нибудь подходящее для меня. Стояла неловкая тишина, они шаркали вокруг меня, раскладывая на стульях и столах различные предметы гардероба, оценивая их по размеру на глаз, но не поднося ко мне. Это потребовало бы еще большего сближения, а я все еще была невыразимо грязной. Их взгляды были слишком настороженны, а я слишком устала, чтобы пытаться завязать какую-либо светскую беседу.

Сама же мадам Рэтбоун сидела напротив меня на широком мягком диване. И не сводила с меня глаз.

– На вас кровь, – наконец произнесла она.

– Клянусь богами, да она вся в крови! – огрызнулась Аделина.

Вила, которая, вероятно, была всего на несколько лет старше меня, вслух поинтересовалась:

– Что, черт возьми, они могли там с ней делать?

Я опустила взгляд на свои руки и заляпанную красным грудь, затем потрогала лицо и ощутила на пальцах хрустящую шершавость засохшей крови. Венданской крови. Я прикрыла глаза. Все, о чем я могла сейчас думать, была Астер. Мне представлялось, что вся эта кровь принадлежала ей.

– Ты ранена, дитя?

Я подняла глаза на мадам Рэтбоун. В ее голосе прозвучала нежность, которая застала меня врасплох, и в моем горле поднялся болезненный комок.

– Да, но уже давно. Это не моя кровь.

Три женщины обменялись взглядами, и мадам Рэтбоун процедила длинную цепочку горячих проклятий. От ее глаз не укрылось и то, как слегка отвисла моя челюсть, и ее брови поднялись.

– Разумеется, путешествуя с солдатами, ты слышала и нечто похуже.

Вообще-то нет. Не совсем. Я не слышала подобных слов с тех времен, как играла в карты в дальних комнатушках таверн со своими братьями.

Мадам Рэтбоун сморщила нос.

– Давай-ка снимем с тебя все это, – сказала она. – Ванна уже должна быть готова.

Она провела меня в смежное помещение – по-видимому, офицерское жилище, небольшое и квадратное: гостиная, спальня и чулан для ухода за собой. Стены здесь были отделаны гладкой белой штукатуркой и украшены изящными гобеленами. Солдат поставил последнее ведро для ополаскивания с валящим из него паром рядом с медной ванной и быстро вышел через другую дверь. Мадам Рэтбоун сразу же опустила за ним засов.

– Помочь тебе принять ванну или лучше оставить в уединении? Как будет лучше?

Сама не зная, чего хочу, я уставилась на нее во все глаза.

– Тогда мы останемся, – решила она.

Я заплакала. Я не могла этого объяснить. Это была вовсе не я. Но теперь я стала другой. Той, которой никогда не была прежде. По моему лицу медленно катились слезы, пока с меня сдирали одежду, когда развязывали шнурки на моих ботинках и снимали их с моих ног, пока мыли губкой мою шею и волосы. Все до последней капли крови на моей коже было смыто в воду.

«Ты измучена. Вот и все», – сказала себе я. Но это было подобно крови из вскрытой артерии, которая отказывалась сворачиваться. Даже когда я закрывала глаза, пытаясь остановить этот поток, соленая жидкость медленной струйкой просачивалась сквозь мои веки, находила уголок рта, а затем растекалась по губам.

– Выпей это, – произнесла мадам Рэтбоун, ставя большой кубок с вином на столик рядом с ванной.

Я отпила, как и было приказано, а затем откинула голову на вытянутый медный бортик ванны, уставившись в бревенчатый потолок. Женщины загребали цитрусовые кристаллы прямо горстями и втирали их в мою кожу, очищая ее от грязи, запаха и страданий тех мест, где я побывала. Они долго трудились над моими руками и ногами, бережно обходя стороной зашитые раны. Я сделала еще глоток, и круги тепла потекли по кончикам моих онемевших пальцев, разглаживая мышцы, расслабляя шею, натягивая веки до тех пор, пока они не сомкнулись.

Вила снова поднесла кубок к моим губам.

– Глотни еще, – мягко сказала она.

Так знакомые мне места, поля с виноградниками, шелковистое небо, кожица, пачкающая мои пальцы, бархат… дом.

– Морриган, – прошептала я.

…Да.

…караваны привозят его.

…самое лучшее.

…полковник Бодин не пропустит ни единой бутылки.

…много.

Я и не заметила, как заснула, и лишь смутно запомнила, как вставала с чужой помощью, чтобы ополоснуться. Я легла на толстые мягкие одеяла, и женщины продолжили втирать в мою кожу ароматные масла. Мадам Рэтбоун внимательно оглядела зашитые шрамы на моих ноге и спине.

– Стрелы, – пояснила я. – Тавиш вырезал их.

Аделина судорожно втянула в себя воздух.

До меня опять донеслось низкое жужжание женских голосов.

Потом мадам Рэтбоун смазала рубцы маслянистым бальзамом, заявив, что это поможет заживлению. В воздухе разлился аромат ванили.

На животе, которым я ударилась о седло Ульрикса, также расцвел огромный темно-фиолетовый синяк. Массирующие пальцы нежно обводили его по кругу, и я снова ощутила, как соскальзываю в небытие, а голоса рядом стали отдаляться.

– А это что? – спросила Вила, кончиками пальцев касаясь рисунка на моем плече. Он больше не был свадебной кавой. А может, никогда ею и не являлся.

Я вспомнила, как Эффира описывала надежду Венды: «Коготь быстр и свиреп, лоза медленная и прочная, но оба сильны, каждый по-своему…»

– Это…

Пророчество безумной королевы.

Та, что будет сначала слаба и гонима…

Та, чье имя дано было втайне.

– Это их надежда, – слова сорвались с моих губ так слабо и невнятно, что даже я не была уверена, что произнесла их вслух.

Я проснулась от шепота, доносившегося из гостиной.

– Может быть, вот это и это вместе?

– Нет, думаю, нужно что-то менее замысловатое.

– Думаешь, она знает?

– Вряд ли.

– Никогда не считала это правильным.

– А принц? Принц был в курсе?

– Да, он знал.

– Вот же глупцы.

– Теперь это не имеет никакого значения. Видела, как он на нее смотрел?

– А этот его тон… Поневоле не захочешь перечить ему.

– Особенно теперь, когда он стал королем.

– А какие у него стали глаза. Человека на месте могут испепелить!

– Прямо как у его отца.

– Но это не означает, что они все еще не могут использовать ее в своих целях.

– Нет, я бы сказала, что нет. Вряд ли, после всего того, что произошло.

– А что насчет этого?

– По-моему, эта ткань лучше.

– С этим пояском, да.

Я села, подтягивая к себе одеяла. Как долго я спала? Бросила взгляд на пустой кубок, стоящий на столе, а затем на свои руки. Снова мягкие. Сияющие, чего не было с тех самых пор, как я покинула Сивику несколько месяцев назад. Ногти были подстрижены и отполированы до безупречного блеска. Но почему они сделали это для меня? Или, возможно, это делалось для их короля – того, кто… как они там сказали? «Человека на месте может испепелить»?

Пытаясь стряхнуть с себя туман сна, я зевнула и приблизилась к окну. Солнце уже угасало. Я точно проспала не меньше нескольких часов. На возвышающуюся белую стену заставы опускалась золотисто-розовая дымка. Мне было видно лишь небольшой кусочек этого военного городка, однако спокойствие сумерек придавало ему безмятежное очарование. На самом верху стены я различила какого-то солдата, но даже в нем ощущалась странная элегантность, казавшаяся мне неуместной. Золотистый свет ловил отблеск его пуговиц и отражался на аккуратно подогнанном ремне и перевязи. Все здесь казалось чистым и свежим, даже это недавно побеленное жилище. Впрочем, я находилась далеко от границы, это был уже мир Дальбрека, и он совсем не походил на Морриган. Он и ощущался иначе, чем Морриган. Здесь царил порядок, а все, что мы когда-либо с Рейфом делали, шло вразрез с ним.

Мне стало интересно, где он сейчас. Отдохнул ли наконец? Или все совещается с полковником Бодином и выслушивает обстоятельства смерти своих родителей? Простят ли товарищи его отсутствие? Простят ли они меня?

– Ты проснулась.

Я повернулась, прижимая одеяло к груди. В дверях стояла мадам Рэтбоун.

– Принц – то есть король – заходил чуть пораньше, чтобы проведать тебя.

Мое сердце радостно подпрыгнуло.

– Может, ему нужно…

Но тут в комнату ввалились Вила и Аделина, заверив меня, что у него нет никаких неотложных надобностей, и принялись меня одевать. Мадам Рэтбоун усадила меня за туалетный столик, и Аделина начала расчесывать мои спутанные волосы; ее пальцы двигались с невероятной уверенностью, перебирая прядь за прядью, словно пальцы искусной арфистки, прихватывая сразу по несколько локонов за раз и заплетая их с легкостью насвистываемой мелодии, одновременно обвивая прическу сверкающей золотой нитью.

А когда она закончила, Вила надела мне через голову свободное платье – тонкое, струящееся, кремовое, словно теплый летний ветер. И теперь-то я поняла, что все то, что я слышала о Дальбреке и их любви к изысканным нарядам, соответствовало действительности. Потом последовал жилет из мягкой кожи со шнуровкой на спине, украшенный золотым филигранным узором. Впрочем, это был скорее символический корсет, поскольку он практически не прикрывал мою грудь. Мадам Рэтбоун повязала на моих бедрах скромный поясок из черного атласа, ниспадающий почти до пола, и я поймала себя на мысли, что все это выглядело слишком уж элегантно для военного аванпоста. Мне подумалось, что если боги и носят какую-либо одежду, то наверняка они выглядят примерно вот так.

Решив, что они закончили, я уже было собиралась поблагодарить и откланяться, чтобы найти Рейфа, но они еще не были готовы отпустить меня. Девушки перешли к украшениям: Аделина надела мне на палец замысловатое кружевное кольцо с крошечными цепочками, соединяющими его с браслетом, который она также застегнула на моем запястье; Вила капнула на него духами, а мадам Рэтбоун повязала поверх черного пояса другой, мерцающий, из золотых цепочек, и – что, возможно, было самым удивительным из всего – ножны с острым кинжалом. Последним из украшений шел золотой нагрудник, который распускался на моем плече подобием птичьего крыла. Каждый изгиб его был прекрасен, но сам доспех, и это было видно даже невооруженным глазом, был скорее декоративными, нежели функциональным. Он символизировал королевство, чья история зиждилась на могуществе и сражениях. Быть может, это королевство никогда и не забывало, что все началось с одного изгнанного со своей родины принца. И теперь они хотели быть уверены, что никто больше не усомнится в их силе.

Но неужели все это было ради простого ужина на заставе? Говорить о чрезмерности я, конечно, не стала, опасаясь показаться неблагодарной, однако мадам Рэтбоун оказалась слишком проницательной, чтобы этого не заметить.

– Полковник Бодин накрывает прекрасный стол. Вот увидишь.

Я взглянула на их труды в зеркало. И едва узнала себя. Мне показалось, что мой туалет был чем-то гораздо более глубинным, нежели просто подобающим нарядом для званого обеда – каким бы изысканным он в итоге ни оказался.

– Я не понимаю, – произнесла я. – Я приехала сюда, ожидая встретить неприязнь, но вместо этого вы проявили ко мне сострадание. Я ведь принцесса, которая бросила вашего принца у алтаря. Разве никто из вас не затаил на меня обиду?

Вила и Аделина отвели взгляды – так, будто их смутил мой вопрос. А мадам Рэтбоун нахмурилась.

– Конечно, затаили. И разумеется, некоторые из нас по-прежнему считают, что… – Она прервалась и повернулась к Виле и Аделине. – Дамы, почему бы вам не пойти к себе и не одеться к ужину? Мы с ее высочеством скоро придем.

А после того как Аделина затворила за собой дверь, мадам Рэтбоун вздохнула и снова посмотрела на меня.

– Полагаю, я допустила небольшой промах вначале и теперь пытаюсь это компенсировать.

Я обернулась к ней в замешательстве.

– Я встречалась с твоей матерью. Много лет назад. Ты очень на нее похожа.

– Вы были в Морригане?

Она покачала головой.

– Нет. Это случилось до того, как она переехала туда. Тогда я была служанкой на постоялом дворе в Кортенае, а она – дворянкой из Гастино, которая собиралась выйти замуж за короля Морригана.

Я присела на краешек кровати. Я так мало знала о том путешествии. Мать никогда мне о нем не рассказывала.

Мадам Рэтбоун пересекла комнату, затыкая духи пробкой. Пока говорила, она продолжала собираться на ужин сама.

– Мне тогда было двадцать два года, и с приездом леди Реджины в трактире воцарился настоящий хаос. Она пробыла в нем всего одну ночь, однако хозяин послал меня в ее комнату с кувшином теплого подслащенного молока, чтобы ей лучше спалось.

Теперь женщина смотрелась в зеркало, распуская узел и принимаясь расчесывать свои длинные волосы. Суровые черты ее лица смягчились, а глаза сузились, словно она снова видела перед собой мою мать.

– Входя в комнату, я нервничала, все же мне очень хотелось увидеть ее. Я никогда раньше не видела дворян, а тем более – саму будущую королеву самого могущественного королевства на земле. Но вместо царственной женщины в драгоценностях и короне я обнаружила лишь девушку моложе себя, измученную дорогой и напуганную до ужаса. Конечно, она не говорила этого вслух и натянуто улыбалась, но я видела отчаяние в ее глазах и то, насколько крепко были сплетены ее пальцы на коленях. Она поблагодарила меня за молоко, и я уж подумала, не сказать ли мне ей что-нибудь ободряющее или веселое или даже протянуть руку и потрепать ее по плечу. Я стояла так очень долго, а она – все это время выжидающе смотрела на меня, словно желая, чтобы я осталась с ней, но я не стала переступать границы дозволенного, и в конце концов просто сделала реверанс и вышла.

Мадам Рэтбоун в задумчивости поджала губы, а потом повернулась к шкафу и достала из него короткий меховой плащ. Она накинула его мне на плечи.

– Я старалась не вспоминать об этом, но тот короткий разговор преследовал меня еще очень долгое время после того, как она уехала. Я придумала дюжину вещей, которые могла бы сказать ей, но не сказала. Простых, которые вполне могли бы облегчить ее путь. И тех, каких я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне. Но тот день и тот шанс уже упущены, и я не могу их вернуть. Так что я поклялась, что больше никогда не стану беспокоиться о том, переступаю ли я границы дозволенного, и не позволю невысказанным словам мучить меня.

По иронии судьбы, именно это меня и грызло – слова, которые моя мать так и не сказала мне. Все то, что она скрывала от меня. То, что могло бы облегчить мой путь. И когда я вернусь в Морриган, так или иначе, между нами больше никогда не будет недосказанных слов.

Глава девятнадцатая

Это был первый раз, когда я нарушила таинство обряда, и, когда каждую Первую дочь призвали выйти вперед, зажечь красный стеклянный фонарик и возложить его у основания мемориального камня, я взмолилась, чтобы боги поняли меня. Затем пропели Поминовение усопшего принца и его товарищей по оружию – ту же молитву в Терравине пела и я по Микаэлю. День за днем. Но неужели все эти молитвы были напрасны, ведь на самом деле Микаэль не умер?

Я вонзила ногти в собственную ладонь. Я даже не знала, на кого мне следует гневаться. На богов? На Лию? На самого Микаэля? Или на то, что когда-то я занимала почетное место при дворе королевы, а теперь была не более чем беглянкой, прячущейся в тени букового дерева, не имеющей возможности открыть кому-либо свое лицо или даже сделать шаг вперед и вознести свой голос к богам? Я опустилась ниже, чем когда-либо могла предположить.

Когда отзвучала последняя молитва и жрецы отпустили Первых дочерей к своим семьям, толпа начала редеть. Я и не надеялась увидеть среди людей свою тетю – ей полагалось находиться подле королевы, – но все равно искала ее глазами. Расспрашивать о ней Брина или Регана я боялась. Она всегда строго придерживалась правил и прививала это отношение и мне с тех самых пор, как я переехала к ней в цитадель. Так что я даже задумываться не хотела о том, как она отреагировала на мое попрание протокола или мой новый статус соучастницы государственной измены. Вначале Брин и Реган поговорили с одной закутанной в вуаль вдовой, потом с другой, а затем они наконец направились и к нам – осторожно, чтобы никто не заподозрил, что на самом деле мы были не просто случайными участницами траурной церемонии.

Выжидающе молча, они вопросительно посмотрели на Берди.

– Вы можете говорить свободно, – ответила я. – Берди можно доверять. Она любит Лию так же сильно, как любим ее и мы. Она пришла помочь.

Но Реган по-прежнему смотрел на нее с подозрением.

– И она хорошо умеет хранить секреты?

– О, без сомнения, – отозвалась Гвинет.

Прищурившись, Берди склонила голову набок и окинула его внимательным взглядом.

– Вопрос в том, можем ли мы доверять вам?

Тут Реган одарил ее усталой улыбкой и даже слегка поклонился.

– Простите меня. Последние несколько дней выдались непростыми.

Берди ободряюще кивнула.

– Я понимаю. Примите мои соболезнования в связи с потерей брата. Лия была о нем высокого мнения.

Брин судорожно сглотнул, а Реган кивнул. Лишившись брата и сестры, они оба теперь чувствовали себя потерянными.

– Вам удалось поговорить с родителями о Лии? – спросила я.

– Нет, поскольку пришли новости о Вальтере, – ответил Брин. – А потом отец заболел. На фоне всего этого матушка просто впала в отчаяние. Выходит из своих покоев только для того, чтобы проведать отца, впрочем, лекарь твердит, что она ничем не может помочь ему, а потому просит ее не тревожить короля. По его словам, ее присутствие лишь усугубляет его состояние.

На этом месте Берди осведомилась о здоровье короля, на что Брин ответил, что он все так же слаб, однако держится. Придворные медики говорят, что причиной всему стало его слабое сердце, и если он будет достаточно отдыхать, то непременно поправится.

– Вы сказали, что у вас есть новости, – напомнила Гвинет.

Брин вздохнул и смахнул со лба темные локоны.

– Солдат, принесший весть о предательстве Лии, мертв.

Я в ужасе ахнула.

– Но он же не был ранен. Я слышала, только истощен. Как такое могло произойти?

– Никто не знает наверняка. Мы задали целую сотню вопросов – лекарь сказал, что у него случился припадок, предположительно вызванный обезвоживанием, – ответил Реган.

– Обезвоживанием? – задумчиво протянула Гвинет. – Он должен был пересечь не менее дюжины ручьев и рек на своем пути.

– Да, – вздохнул Реган. – Однако он умер до того, как его смог допросить кто-либо другой, кроме канцлера.

Глаза Берди сузились.

– Полагаете, доклад солдата был изменен?

– Что еще важнее, – добавила Гвинет, – канцлер может быть как-то причастен к его смерти.

Реган потер переносицу, в глазах его промелькнула досада.

– Я этого не говорил. Просто хочу заметить, что сейчас происходит слишком уж многое – и очень стремительно, – а ответов на наши вопросы, по всей видимости, уже не найти. До тех пор, пока мы не вернемся, вам стоит соблюдать большую осторожность.

– До тех пор, пока вы не вернетесь?

– Да. Это еще одна вещь, которую вам стоит знать. На следующей неделе мы отбываем в Град Священных Таинств, а после мой отряд отправляется в Гитос, а отряд Брина – в Кортенаю. Мы планируем заглянуть в несколько городов по пути.

– Вы оба покидаете столицу? – воскликнула я слишком громко, и Гвинет предупредительно прочистила горло. Я сразу же понизила голос до шепота. – Но зачем, учитывая то, что Вальтер мертв, а твой отец болен? Теперь ты наследник короны, а Брин – следующий в очереди. Вам нельзя покидать Сивику. Протокол требует, чтобы хотя бы один из вас…

Брин вытянул руки и крепко стиснул мои ладони.

– Настали нелегкие времена, Паулина. Морриган в очень уязвимом положении. Все малые королевства в курсе, что мы рассорились с Дальбреком; наш кронпринц был убит вместе с сыновьями важных лордов и вельмож; мой отец болен, а сестра, предположительно, вступила в союз с врагом. Капитан королевской стражи говорит, что сейчас не время забиваться в угол и трусить, нам нужно показать силу и уверенность. Таково решение Совета министров. Мы с Реганом тоже усомнились вначале, однако отец с этим согласился.

– Вы разговаривали с ним лично? – поинтересовалась Берди.

Реган и Брин быстро переглянулись, в их взглядах промелькнуло что-то невысказанное.

– Да, – отозвался Реган. – Он кивнул, когда мы спросили его о приказе.

– Но он же нездоров! – с недоверием воскликнула Гвинет. – Он плохо соображает. А если ему станет хуже, то это поставит под угрозу сам трон.

– Лекарь заверил нас, что ему ничего не грозит. И, как сказал капитан королевской стражи, ничто так не укрепляет доверие войск и соседних королевств, как появление самих сыновей короля.

Я взглянула в лица Брина и Регана, выражение которых отражало сейчас множество смешанных чувств. Они буквально разрывались, не зная, как поступить. Дело определенно касалось не просто восстановления доверия соседей.

– Это нужно, чтобы доказать, что вы все еще верны короне, в отличие от вашей сестры, так?

Реган кивнул.

– Раскол в королевской семье порождает анархию и страх. А это последнее, в чем мы сейчас нуждаемся.

И упаднические настроения уже ходили в народе. В чем-то их миссия действительно имела смысл, но все равно это было так неправильно. Я видела беспокойство в их глазах.

– Но вы оба все еще не сомневаетесь в Лии, да?

Взгляд Брина смягчился.

– Тебе нет нужды спрашивать это, Паулина. Мы любим нашу сестру и знаем ее. Вам не стоит волноваться на этот счет. Пожалуйста, просто доверьтесь нам.

Было что-то странное в том, как он это произнес, и Гвинет тоже это заметила. Она с подозрением уставилась на принцев.

– Вы что-то не договариваете.

– Нет, – твердо возразил Реган. – Это все. – Он опустил взгляд на мой живот, едва скрытый просторным плащом. – Обещай, что затаишься. Будешь держаться подальше от цитадели. А мы вернемся, как только сможем.

Берди, Гвинет и я обменялись взглядами, а затем дружно кивнули.

– Вот и хорошо, – произнес Брин. – Мы проводим вас до ворот.

К тому моменту кладбище уже почти опустело. Оставалось лишь несколько скорбящих, в то время как остальные разошлись по своим домам, чтобы приготовить поминальный стол. На коленях перед мемориальным камнем застыл лишь один юноша; облаченный в полные воинские доспехи и с оружием наперевес, он стоял, склонив голову, и в каждом положении его тела сквозила невыразимая мука.

– Кто это? – спросила я.

– Андрес, сын вице-регента, – ответил мне Реган. – Он единственный из отряда Вальтера, кто остался в живых. Когда они отбыли, он лежал с лихорадкой и не смог отправиться с ними. С тех пор как поставили камень, он приходит сюда каждый день, чтобы зажечь свечу. Вице-регент сказал, что Андреса очень терзает чувство вины, что он не был там со своими товарищами.

– Но тогда он бы тоже погиб!

Брин лишь покачал головой.

– Или они все могли выжить.

Мы все посмотрели на него, и, вероятно, каждый из нас в этот момент задался одним и тем же вопросом: мог ли один-единственный солдат что-либо изменить?

Когда принцы ушли, я попросила Гвинет и Берди меня подождать. Я отлично понимала чувства Андреса, те муки, которые он испытывал, перебирая в памяти отдельные фрагменты и пытаясь понять, что он мог бы сделать по-другому. После похищения Лии я сотни раз переживала то утро, когда Каден оттаскивал меня к кустам, и постоянно думала, что должна была выхватить нож, ударить его, сделать что-нибудь такое, что могло бы все изменить, но вместо этого я лишь дрожала, застыв от ужаса, когда он приблизил свое лицо к моему и пообещал нас убить. Если бы у меня был второй шанс, я бы все сделала иначе.

Когда я вернулась на кладбище, Андрес все еще стоял на коленях у мемориального камня. Быть может, я смогу воспользоваться этим шансом для достижения сразу двух целей, чтобы помочь нам обоим? Если он так сильно был привязан к их отряду и Вальтеру, то он также должен был знать, насколько близки были Вальтер и Лия. Возможно, он даже был одним из тех, кто помогал Вальтеру оставлять ложные следы Лии, когда мы бежали из Сивики. Как только я приблизилась, Андрес поднял голову, вглядываясь в тень под моим капюшоном.

– Они были хорошими людьми, – промолвила я.

Он лишь сглотнул и кивнул в знак согласия.

– Никто не верил в них так, как Лия. Уверена, она никогда бы их не предала.

Я следила за ним во все глаза, чтобы проверить, не отшатнется ли он при упоминании ее имени. Он не отшатнулся.

– Лия, – задумчиво произнес он, словно бы вспоминая. – Только ее братья называли принцессу этим именем. Вы хорошо ее знали?

– Нет, – ответила я, осознавая свою ошибку. – Но однажды я видела принца Вальтера, и он с большой нежностью отзывался о ней. Он очень подробно рассказывал об их преданности друг другу.

Андрес кивнул.

– Да, вся королевская семья была дружна. Я всегда им завидовал. Мой единственный брат умер, когда я был маленьким, а сводный… – Он покачал головой. – Впрочем, это неважно.

Он поднял на меня глаза и придвинулся ближе, словно бы пытаясь разглядеть получше.

– Кажется, я не расслышал вашего имени. Как я могу вас называть?

Я поспешно принялась перебирать имена; первым на ум пришло имя моей матери.

– Марисоль, – ответила я. – У моего отца свечной магазин в соседней деревне. Я пришла сюда отдать дань уважения и услышала, как в толпе обмолвились, будто вы единственный, кто остался в живых. Надеюсь, я не слишком помешала вам. Я лишь хотела выразить вам сочувствие. Во всем повинны эти безжалостные варвары, и никто иной. Вы ничего не могли сделать.

Он протянул ко мне руку и бесстрашно сжал мою ладонь.

– Это сказали мне и другие, в том числе мой отец. И я пытаюсь поверить в это.

Когда часть муки пропала с его лица, я почувствовала, что уже вознаграждена.

– Я буду помнить о них и о тебе, – пообещала я.

И, высвободив руку, я поцеловала два пальца, чтобы вознести их к небесам, после чего повернулась и поспешила прочь.

– Спасибо тебе, Марисоль, – воскликнул он мне вслед. – Надеюсь, мы еще увидимся.

Определенно увидимся, Андрес, определенно.

Однако когда я вернулась, глаза Гвинет вспыхнули гневом.

– Решила поболтать с сыном вице-регента? И каково это – опуститься на самое дно?

Я ответила ей плутоватой улыбкой.

– Хоть раз поверь в меня, Гвинет. Разве не ты сказала, что мне пора перестать строить из себя хорошую девочку? Он может знать что-то, что нам пригодится. Возможно, теперь шпионкой побуду я.

Глава двадцатая

Я вошел в казармы хирурга.

Тавиш, Джеб, Гриз и Каден лежали на койках – им всем была оказана медицинская помощь. Каден скрыл, что тоже ранен; рваный порез на пояснице. Небольшой, но все же требующий наложения швов. А в креслах напротив, закинув ноги на койки пациентов, сидели Оррин и Свен.

Как только они увидели меня, Тавиш и Оррин разразились оскорбительным освистом, словно я был чванливым франтом. Однако Джеб одобрил мое преображение.

– А мы-то уже привыкли к твоей помятой физиономии, – проворчал Свен.

– Это называется «принять ванну и побриться». Тебе тоже стоит как-нибудь попробовать.

Плечо Джеба обильно покрывали мази и компрессы. Врач сказал, что у него порваны мышцы, и теперь плечо придется держать неподвижным несколько недель. Ни конных прогулок, ни дежурств. Постельный режим три дня. За спиной хирурга Джеб корчил рожи, всем своим видом показывая, что ни за что на это не пойдет, и я пожал плечами так, словно никак не мог оспорить распоряжение врача. Джеб тотчас нахмурился.

Гризу тоже предписали несколько дней отдыха, а вот раны Тавиша и Кадена оказались несущественными и не требовали никаких ограничений. Каким-то образом врач упустил из виду то, что Каден был не из наших, и попросту принял его за очередного солдата.

– Эти двое смело могут отправляться в душ, – произнес он. – Я займусь перевязкой уже после того, как они приведут себя в порядок.

Он отвернулся, чтобы проверить Гриза.

Каден расположился у самой дальней стены, в полутьме, однако, когда он потянулся за рубашкой, на него упал свет, льющийся из окна, и тут я увидел его спину: короткую линию черной нитки, которой хирург зашил его поясницу, а затем – шрамы. Глубокие.

Его били кнутом, сразу понял я.

Когда он повернулся, то увидел, что я смотрю. Грудь была покрыта точно такими же рубцами.

На секунду он замер, а потом просто вернулся к рубашке, как будто это не имело никакого значения.

– Старые ранения? – поинтересовался я.

– Ага. Старые.

Но насколько давними они были? По его отрывистому ответу было понятно, что он не желает ничего уточнять. Мы были примерно одного возраста, а значит, «старые» могли означать, что он получил их, еще будучи совсем ребенком. Лия как-то обмолвилась, что когда-то он жил в Морригане, вспомнил я. Но тогда она металась в лихорадке и уже наполовину провалилась в сон, и я счел такую возможность маловероятной. И все же сложно было представить, чтобы он так хранил верность Венде, хотя был искалечен там. Он закончил возиться с пуговицами.

– Снаружи есть несколько людей, они покажут тебе, где душевые. И дадут свежую одежду.

– Мои стражи, ты имеешь в виду?

Он был прав, я не мог позволить ему свободно разгуливать по городу – не только потому, что все еще не доверял ему, но и ради его собственной безопасности. Весть о гибели отряда быстро распространилась по лагерю. И любой венданец, даже тот, которому, по словам короля, можно было доверять в меру, здесь не приветствовался.

– Давай будем называть их эскортом, – ответил я. – Ты ведь помнишь это слово, не так ли? Обещаю, твои сопровождающие будут куда более вежливыми, чем Ульрикс и его свора грубиянов, которых приставили ко мне.

Он бросил взгляд на свой пояс с мечом, все еще лежащие на столе.

– И их тебе придется оставить.

– Сегодня я спас твою королевскую задницу.

– А я сейчас спасаю твою, венданскую.

Обычно, когда я получал назначение в Марабеллу, я спал в казарме вместе с солдатами, но полковник сказал, что теперь, когда я стал королем, это будет неуместно.

– Ты должен уже сейчас начинать играть эту роль, – посоветовал он, и Свен с ним полностью согласился.

Поэтому они приказали разбить для меня шатер. Один из тех, что предназначались для приезжих послов и высокопоставленных лиц, использовавших заставу в качестве перевалочного пункта. Само собой, он оказался просторнее, роскошнее и, вне всяких сомнений, намного более уединенным, чем тесные казармы, в которых ютились солдаты.

Я распорядился подготовить такой и для Лии и вошел в ее шатер, чтобы удостовериться, что все в порядке. На полу лежал толстый цветочный ковер, а ее кровать была устлана мягкими одеялами, мехами и множеством подушек. Круглая печь стояла полная дров и только и дожидалась того, когда ее разожгут; под куполом болтался масляный светильник.

И цветы. Невысокая ваза была доверху полна каких-то ярких пурпурных цветов. Должно быть, полковник отрядил целый взвод, чтобы прочесать купеческие повозки в их поисках. На покрытом кружевами столике возвышался разноцветный кувшин с водой, а рядом с ним стояла шкатулка с лепешками. Закинув одну в рот, я закрыл крышку. Ни одну деталь не обошли вниманием. И ее палатка была обустроена гораздо лучше моей. Наверняка полковник знал, что я проверю это.

На полу рядом с кроватью я заметил седельную сумку Лии – я распорядился принести ее сюда, как только приготовления будут закончены, – она тоже была испачкана кровью. Быть может, именно поэтому конюх и оставил ее на полу. Намереваясь отдать ее почистить, я высыпал содержимое на прикроватный столик. Мне хотелось стереть все напоминания о днях, которые мы оставили позади.

Я присел на кровать и пролистал одну из книг. Это была та самая, о которой она рассказывала, – «Песнь Венды». И в ней упоминалось имя Джезелия. Я откинулся назад и погрузился в мягкий матрас, вглядываясь в слова, которые не имели для меня никакого смысла. Как Лия могла быть уверена в том, что они говорят? Она же не была книжницей. Я вспомнил выражение ее лица в Санктуме, когда она пыталась объяснить мне всю важность хранящихся в этой книге истин.

«Может быть, то, что я оказалась здесь, не случайность».

Когда она произнесла эти слова, у меня по шее пробежал холодок. Я ненавидел то, как Венда – будь то женщина из прошлого или королевство – играла на ее страхах, однако я помнил и толпы, которые она собирала, то, как они росли с каждым днем. Было в этом что-то неестественное, что-то неправильное, что-то, что не мог контролировать даже сам Комизар.

Я отложил книгу в сторону. Теперь все было позади. Санктум, Венда – все. Включая нелепое заявление Гриза, что она королева Венды. Скоро мы отправимся в столицу Дальбрека, и я проклинал тот факт, что мы не могли отбыть туда сразу же. Полковник сказал, что сейчас он не в состоянии выделить нам надлежащий эскорт, который удовлетворил бы пожелания Свена, однако через несколько дней он ожидает прибытия смены войск, и вот тогда мы сможем преспокойно уехать вместе с отбывающими в столицу. А пока он распорядился отправить в Фалворт быструю тройку вальспреев с вестью о моем благополучии и скором возвращении.

Он сказал, что так у него будет время проинформировать меня о текущих делах государства. «Подготовить» – такое предостережение я увидел в его глазах, даже если он и не произнес его вслух. Да, мое возвращение легким не будет. Я знал это уже давно. И все еще пытался осознать тот факт, что мои худшие опасения сбылись. Мои мать и отец скончались, так и не узнав о судьбе своего единственного сына. Чувство вины пронзало меня. По крайней мере, они знали, что я любил их. Они это знали…

Мы сошлись на том, чтобы приступить к делам завтра, когда я отдохну и буду готов обсуждать детали их смерти и всего, что произошло в королевстве с тех пор. Наверняка Совет будет в ярости, когда узнает, где я был и на какой риск пошел. Придется потрудиться, чтобы вернуть их доверие.

Но Лия была жива, и я с готовностью пошел бы на это снова, если бы пришлось. Свен и парни поняли меня. А когда мои министры познакомятся с Лией, то поймут и они.

Глава двадцать первая

Я шел за охранниками так, словно не знал, куда меня ведут, однако я помнил каждый дюйм заставы Марабелла – и особенно то место, где находились уборные и душевые. Когда мы проходили мимо ворот, ведущих в загоны, я обнаружил, что они пристроили еще одну сторожевую башню к дальней стене. Это была их единственная слепая зона. Маловероятно, что из-за крутого и скалистого подъема с бурной рекой внизу в аванпост мог проникнуть кто-то извне, но тем не менее она все еще оставалась местом, позволившим мне попасть сюда.

Лия как-то спросила меня, скольких людей я убил. Их было слишком много, чтобы помнить всех, но все же я их помнил.

Здесь.

Я бросил взгляд на отхожее место в закутке. Отличное место, чтобы умереть.

– Подожди тут, – велел мне Тавиш.

Я послушно остановился, в то время как солдаты скрылись в бараке.

Уверен, если бы они узнали, что я перерезал горло одному из их командиров, то не стали бы предлагать мне душ и свежую одежду. Это случилось два года назад. Я не помнил, в чем именно заключались его грехи, лишь то, что под его командованием погибло немало венданцев, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы Комизар послал за ним меня.

«За Эбена», – сказал я ему, прежде чем чиркнуть лезвием, хоть и не знал, был он причастен к убийству его родителей или нет. И теперь я жалел, что не поинтересовался. Мне хотелось знать все.

«Это было целую жизнь назад, Каден. Тогда мы оба были другими людьми».

– Что-то не так? – спросил Тавиш.

Солдаты уже вернулись с вещами и ждали, когда я пойду за ними.

– Нет, – ответил я. – Все в порядке.

И мы возобновили свой путь к душевым. Я буду благодарен, если вода окажется теплой. Конечно, вряд ли она будет похожа на горячие источники кочевников, которые практически выпаривали из кожи грязь, однако для больных мышц она была намного желаннее, чем ледяная вода из Санктума. Приятно было смыть с себя кровь людей, которые когда-то были моими товарищами, с которыми всего несколько месяцев назад я ехал бок о бок, – а сегодня собственноручно помог их убить.

– Похоже, с Гризом все будет в порядке.

Я подержал голову под водой, делая вид, что не слышу слов Тавиша. Он что, напрашивался на похвалу? Только потому, что он зашил Гриза в пустыне?

Я повернулся, чтобы ответить ему – что-нибудь прохладным тоном; Тавиш изучал меня, тщательно моя руки. Рейфа и его друзей-обманщиков я недолюбливал, это правда, но Тавиш действительно спас жизнь Гризу, и за это его все же стоило поблагодарить. Гриз все еще был моим товарищем – быть может, единственным оставшимся.

– Ты умеешь обращаться с иглой, – скупо заметил я.

– Только когда это необходимо, – ответил он, закручивая воду. – Больше за это никто не берется.

Он вытерся полотенцем и принялся одеваться.

– Забавно, но Рейф ни за что не воткнет крошечный осколок стали кому-нибудь в щеку, зато легко может положить троих одним взмахом меча, даже не вспотев. Но ты ведь уже знаешь об этом, верно?

Не слишком деликатное предупреждение. Я вспомнил, как он наблюдал за нашим с Рейфом обменом мнениями во врачебной части. Он явно не оценил отсутствие у меня почтения к царственной особе.

– Он не мой король. И я не стану преклонять перед ним колено, как все вы.

– Но он неплохой парень, если дать ему шанс.

– Я ожидал, что ты скажешь что-то подобное, но я здесь не для того, чтобы давать кому-либо шансы или становиться чьим-то другом. Я здесь ради Лии.

– Тогда ты здесь не по той причине, Убийца.

Он затянул пояс и поправил ножны на них. Глаза его стали горячими черными лужами.

– И еще один совет: будь осторожен, когда захочешь воспользоваться отхожим местом. Особенно поздно ночью. Я слышал, они могут быть опасны. Удивительно, не правда ли?

А потом он повернулся и ушел, приказав солдатам подождать, пока я не закончу, снаружи.

Что ж, он изучил меня гораздо лучше, чем я полагал. Всего один простой взгляд на нужник, но он заметил его и собрал картину воедино. Он будет присматривать за мной, это вне всяких сомнений, или же позаботится о том, чтобы это сделал кто-то другой. Быть может, он уже рассказал Рейфу о своих подозрениях.

Запомнил ли кто-нибудь из них, что сегодня я сражался на их стороне?

Я продолжил обливаться водой, совсем не торопясь вернуться к ожидающим меня охранникам. Я гадал, когда увижу Лию снова и увижу ли вообще. Рейф явно не хотел, чтобы это было легко, особенно теперь, когда он…

Я снова погрузил голову под воду. Я еще даже не успел свыкнуться с мыслью, что он принц, а теперь он стал полноправным королем. Я выплюнул воду и вытер грудь. Неужто Лия действительно думала, что он всю дорогу будет таскаться за ней?

Я перекрыл поток воды.

Он не поедет в Морриган.

Однако ее это не остановит.

И тут, при этой мысли, во мне разлилось что-то теплое.

Я снова ощутил надежду.

Он знал ее не так хорошо, как я.

Он вообще многого не знал.

Существовала даже вероятность, что Лия использовала его так же, как и меня.

Эта мысль перетекла в следующую: она тоже многого не знала о нем, и, возможно, пришло самое время это исправить.

Глава двадцать вторая

Темнота наступила рано, и до меня донесся далекий гул. Неужели это была песня? Быть может, вечера здесь тоже сопровождались воспоминаниями о девушке по имени Морриган? Это представлялось маловероятным, и все же мы ведь имели одни и те же истоки. Насколько сильно они разошлись в веках? Ночь манила меня, и я уже было хотела поддаться ей, но тут впереди нас наконец замаячили сияющие золотым светом окна офицерской столовой.

Я поднялась вслед за мадам Рэтбоун по ступенькам большого деревянного строения с широкой верандой по всему его периметру.

– Подождите, – спохватилась я, поймав ее за руку. – Мне нужна минутка.

Она нахмурила брови.

– Тебе некого бояться.

– Знаю, – ответила я, чуть задыхаясь. – Я скоро подойду. Прошу вас.

И она ушла, а я повернулась к перилам.

С чужими ожиданиями я всегда справлялась без должного терпения, срываясь на всех, кто так или иначе давил на меня, но теперь мне предстояло столкнуться с требованиями иного рода, которые, признаться, я не вполне понимала. Они были сложны, и я не знала, как поступить правильно. «Ваша будущая королева». Когда я войду в дверь столовой, они увидят именно ее. Я сказала Кадену, что как-нибудь справлюсь, но в глубине души знала, что у меня ничего не выйдет. Это было просто невозможно. Кто-то всегда оказывался в проигрыше. И я не хотела, чтобы этими кем-то оказались мы с Рейфом.

Я устремила взгляд на западное небо и его созвездия: Бриллианты Астер, Божья Чаша, Хвост Дракона. Те же звезды, что и над Морриганом. Я поцеловала пальцы и подняла их к небу, к дому, к тем, кого я оставила позади, – и ко всем, кого я когда-либо любила, включая мертвых.

– Enade meunter ijotande, – прошептала я, а затем повернулась и толкнула дверь в столовую.

Первым, кого я увидела, был Рейф, и я втайне возблагодарила богов за это, потому что мое сердце сразу же стало невесомым, воспарив куда-то свободно и высоко. Увидев меня, он поднялся, и, разглядев выражение его глаз, я поблагодарила также и мадам Рэтбоун с Аделиной и Вилой за их старания. Они хорошо потрудились. Взгляд Рейфа заставил мое сердце успокоиться, и теперь оно было теплым и объемным в груди.

Я смотрела туда, где он стоял в конце длинного обеденного стола, не замечая офицеров, их жен и остальных, словно завороженная. Впервые я видела на нем наряд его королевства – темно-синий офицерский китель поверх просторной черной рубашки и темной кожаной перевязи с гербом Дальбрека, опоясывающей его грудь, – и это странно нервировало, словно в очередной раз подтверждая, кем он являлся на самом деле. Его волосы были уже подстрижены, а лицо – гладко выбрито.

Я почувствовала, как головы присутствующих поворачиваются ко мне, но не могла отвести глаз от Рейфа. Ноги понесли меня в его сторону. Вот и все. Я ничего не понимала в официальных протоколах Дальбрека. Конечно, Королевский книжник пытался обучить меня самым элементарным правилам, но его занятия я чаще пропускала. Рейф протянул мне руку, и когда я приняла ее, то была немало потрясена тем, что он притянул меня к себе на глазах у всех и поцеловал. Долгим, скандальным поцелуем. Я ощутила, как к моим щекам прилила краска. Если это и являлось их обычаем, то мне он понравился.

А когда я повернулась лицом к остальным гостям, то стало ясно, что подобные приветствия здесь не соответствуют общепринятым нормам. Щеки некоторых дам тоже покраснели, а Свен прикрывал рот рукой, словно пытаясь скрыть свой хмурый вид.

– Мои комплименты и благодарность, мадам Рэтбоун, – произнес Рейф, – за то, что вы так хорошо позаботились о принцессе.

Он расстегнул меховую накидку на моих плечах и передал ее слуге. Потом я села в кресло рядом с ним и только после рассмотрела всех присутствующих. Свен, Тавиш и Оррин тоже облачились в темно-синие цвета Дальбрека; их внешность разительно преобразилась с помощью бритвы, мыла и чистой выглаженной одежды, и теперь они действительно выглядели офицерами могущественной армии, историю которой Свен рассказывал мне с такой гордостью. Свен, как и полковник Бодин, сидевший в противоположном конце стола, тоже прицепил на плечо золотой шнур. По сути, наряд Рейфа ничем не отличался от их, но, скорее всего, на заставе просто не нашлось атрибутов королевского гардероба.

Полковник Бодин поспешно бросился представлять гостей. Приветствия были сердечными, но сдержанными, а затем слуги подали первое из множества блюд, сервированных на крохотных тарелочках из белого фарфора: теплые шарики козьего сыра, обваленные в зелени; рулетики из рубленого мяса, завернутые в тонкие полоски копченой свинины; поджаренные плоские хлебцы, сложенные в съедобные мисочки и наполненные теплой фасолью со специями. Каждое угощение подавалось на свежей тарелке, а мы еще даже не перешли к основному блюду. «Вот увидишь».

Да, я видела, хоть и не была уверена, что полковник Бодин накрыл стол нынче вечером только для того, чтобы почтить товарищей, – нет, он хотел отметить возвращение короля, которого все считали потерянным. Отсутствие Джеба за столом объяснялось предписанием врача, а на отсутствие среди нас Гриза и Кадена, казалось, никто и не обратил внимания. Впрочем, я была твердо убеждена, что им обоим было бы крайне неуютно за этим столом. Временами мне казалось, что я нахожусь в сонном тумане. Только сегодня утром мы сидели на спинах лошадей и боролись за свою жизнь, а теперь я плыла сквозь море фарфора, серебра, сияющих канделябров и тысячи звенящих бокалов. Все в этот момент казалось мне ярче, громче, чем на самом деле.

Это был настоящий праздник, и от меня не укрылось, что присутствующие старались поддерживать исключительно приятные беседы. Полковник Бодин достал свою знаменитую живую воду и налил Свену бокальчик. Он поведал, что вообще-то на заставе готовится еще один праздник, в котором примут участие все. Каждый солдат на нем сможет поднять тост за своего нового короля и… – нерешительно добавил полковник Бодин – за свою будущую королеву.

– Праздники в Марабелле не имеют себе равных, – с волнением прощебетала Вила.

– Они поднимают всем настроение, – пояснил Бодин.

– А еще обычно устраивают танцы, – сказала мадам Рэтбоун.

И я заверила их, что с удовольствием приму участие.

В перерывах между подачей блюд произносились тосты, а когда вино и прочие спиртные напитки потекли рекой, об осторожности было позабыто, и уже все больше разговоров крутилось вокруг меня.

– Мадам Рэтбоун сказала, что вы накрываете прекрасные ужины, – обратилась я к полковнику Бодину, – и, должна признать, я весьма впечатлена.

– Застава Марабелла славится своей исключительной кухней, – с гордостью отозвалась Фиона, жена лейтенанта Бельмонте.

– Чем лучше кормят солдат, тем эффективнее они несут службу, – наставительно объяснил полковник Бодин. Так, будто еда была вовсе не излишеством, а боевой стратегией.

Перед моими глазами сразу же промелькнули уверенная ухмылка Комизара и высокие хранилища пищи из полированной стали в его полевом городке. Великие армии должны быть сытыми.

Я опустила взгляд в стоящую передо мной тарелку. В данный момент на ней красовались апельсиновый соус и косточка от фазаньей ножки. Перед трапезой не было ни жертвенного подноса с костями, ни выражения благодарности за пищу. Их отсутствие вызвало во мне странную пустоту, которая так и требовала того, чтобы ее наполнили. Что случилось с моей собственной связкой костей, я не знала. Скорее всего, ее выбросили вместе с моей окровавленной и разорванной одеждой, словно что-то нечистое и варварское. Я незаметно вынула косточку из тарелки и спрятала в салфетку, прежде чем слуга успел ее забрать.

– Даже не могу представить, что вы пережили от рук этих дикарей, – произнесла мадам Хейг.

– Если вы имеете в виду венданцев, то да, некоторые из них действительно были жестокими, но многие отличались исключительной добротой.

В ответ женщина подняла брови, словно бы сильно сомневаясь в моих словах.

Капитан Хейг опрокинул в себя еще бокал вина.

– Но вы, должно быть, весьма сожалеете о своем решении сбежать со свадьбы. Все это…

– Нет, капитан. Я нисколько не жалею о своем решении.

За столом воцарилось гробовое молчание.

– Если бы меня отправили в Дальбрек ранее, то я бы никогда не получила ценных сведений, которыми располагаю сейчас.

Лейтенант Дюпре наклонился вперед.

– Конечно, существуют более легкие способы усвоения уроков молодости…

– Это не уроки, лейтенант. А холодные, жесткие факты. Венда сформировала огромную армию и разработала такое оружие, которое способно уничтожить и Дальбрек, и Морриган.

Гости обменялись сомневающимися взглядами. Несколько пар глаз едва удержались от того, чтобы не закатиться. «Бедная девочка бредит».

Рейф опустил ладонь на мою руку.

– Мы можем поговорить об этом позднее, Лия. Завтра, с полковником и остальными офицерами.

И он поспешно предложил нам удалиться, попросив присутствующих извинить нас.

Проходя мимо Свена и Бодина, я бросила взгляд на почти пустую бутылку из-под живой воды. Подняла склянку, понюхала ее.

– Полковник Бодин, вы не возражаете, если я заберу остатки с собой?

Его глаза округлились.

– Боюсь, это очень крепкое пойло, ваше высочество.

– Да, я знаю.

Он вопросительно взглянул на Рейфа, и тот кивнул. К этому моменту я уже начала уставать, что, прежде чем ответить мне, все просят одобрения Рейфа.

– Это не для меня, – пояснила я, а затем бросила обвиняющий взгляд на Свена. – Мы ведь обещали кружку и Гризу, да?

Бодин по-прежнему сохранял любезность, однако некоторые из гостей настоятельно прочистили горло и уставились на полковника, ожидая его отказа делиться живой водой с варваром. И я прекрасно понимала их неодобрение. Только сегодня они узнали о гибели целого взвода от рук врага. Однако все же нельзя было игнорировать тот факт, что Каден и Гриз сами были ранены, спасая наши жизни.

Рейф забрал бутылку из моих рук и передал ее часовому, стоявшему у двери.

– Проследи, чтобы здоровяк в медицинской части получил это.

А потом, словно спрашивая, решена ли эта проблема, Рейф оглянулся на меня и поднял брови. Я удовлетворенно кивнула.

– Это твои покои, – произнес Рейф, отодвигая в сторону полог, за которым скрывался вход в шатер.

Даже в тусклом свете подвесного светильника перед моим взором развернулось буйство красок: пышный ковер цвета индиго, весь усыпанный цветами, на полу; синее бархатное одеяло, белые атласные подушки и меховые покрывала, громоздящиеся на кровати с балдахином, украшенным вырезанными в форме львиных голов фигурками; изящные голубые портьеры, подхваченные золотой тесьмой и только и ждущие того, когда их задернут. Рядом стояла приземистая пузатая печка с замысловатой решеткой, а приставной столик украшали свежие васильки. Также я разглядела в углу небольшой обеденный столик и два стула. Да эти покои были куда роскошнее, чем мои собственные дома.

– А где будешь жить ты? – спросила я.

– Вон там.

В дюжине ярдов от нас была воздвигнута точно такая же палатка, и небольшое расстояние между нашими пристанищами внезапно показалось мне невероятно далеким. С тех пор как мы покинули Санктум, мы ни разу не спали порознь. Я привыкла чувствовать его руку на своей талии, ощущать тепло его дыхания на своей шее и теперь даже представить не могла, что сегодня он будет спать не со мной, особенно после того, как у нас наконец-то появилась возможность уединиться.

Я откинула локон с его лица. Его веки были тяжелы.

– Ты так и не отдохнул, да?

– Пока нет. Позже…

– Рейф, – произнесла я, останавливая его. – Некоторые вещи нельзя откладывать на потом. Мы ведь так и не поговорили о твоих родителях. Скажи мне, как ты?

Он опустил полог, заслоняя свет лампы, и мы снова оказались в темноте.

– Я в порядке, – сказал он.

Я обхватила его лицо и притянула ближе, наши лбы соприкоснулись, дыхание смешалось, и казалось, что слезы захлестнули нас обоих.

– Прости меня, Рейф, – прошептала я.

Его челюсть напряглась под моим прикосновением.

– Я был там, где мне нужно было быть. С тобой. Мои родители все бы поняли. – Каждое его слово пульсировало в пространстве между нами. – Если бы я остался с ними, то ничего бы не изменилось.

– Но тогда ты мог бы попрощаться.

Его руки крепко обхватили меня, прижимая к себе; казалось, в них было заключено все горе, которое он когда-либо мог себе позволить. А я могла лишь думать о том, насколько жестоко было его новое положение; все вокруг него неизменно ожидали чего-то.

Наконец его объятия ослабли, и он взглянул на меня. Усталые складки в уголках его глаз обострились, а в улыбке засквозила вымученность.

– Останься со мной? – попросила я.

Его губы встретились с моими, и между поцелуями он прошептал:

– Вы пытаетесь соблазнить меня, ваше высочество?

– Безусловно, – подтвердила я и неторопливо провела кончиком языка по его нижней губе. Так, словно это было мое последнее блюдо на этот вечер.

Он слегка отстранился и вздохнул.

– Мы находимся в центре заставы, за которой наблюдают сотни глаз. И возможно, прямо сейчас – из окон столовой.

– Кажется, ты не слишком беспокоился о том, что подумают другие, когда целовал меня там.

– Я был поглощен моментом. Кроме того, поцеловать тебя и остаться на ночь в твоей палатке – две совершенно разные вещи.

– Боишься запятнать мою репутацию?

Уголок его рта дернулся в злой усмешке.

– Скорее, опасаюсь, что ты запятнаешь мою.

Я игриво ткнула его кулаком в ребра, но тут же ощутила, как улыбка исчезает с моего лица. Я прекрасно понимала, что такое протокол, особенно в королевских семьях. Ей-богу, я подчинялась ему всю свою жизнь. И также понимала, что сейчас, когда все взгляды были прикованы к нему, Рейф находился в особенно деликатном положении. Но мы оба едва не погибли. И я устала ждать.

– Я хочу побыть с тобой, Рейф. Сейчас. Такое ощущение, что ожидание – это единственное, что мы когда-либо делали. Мне все равно, что подумают другие. Что, если завтрашний день вообще не наступит? Что, если «сейчас» – это все, что у нас есть?

Он поднял руку и нежно прижал палец к моим губам.

– Ш-ш-ш. Никогда не говори так. У нас впереди целая жизнь, сто завтрашних дней, больше. Я тебе обещаю. Все было ради этого. Каждый мой вздох, каждый мой шаг – все ради нашего совместного будущего. Я ничего не хочу так сильно, как исчезнуть в этом шатре вместе с тобой, но мне не все равно, что они подумают. Они только-только познакомились с тобой, а я уже пренебрег всеми правилами, которые подобает соблюдать принцу.

Я вздохнула.

– Теперь ты уже король.

– Но я могу зайти и растопить для тебя печь. Это не займет у меня много времени.

Я возразила, что могу растопить ее и сама, однако он все равно отодвинул полог и провел меня внутрь. Больше я не протестовала. Он проверил вытяжку в высокой цилиндрической трубе, протянутой через самую вершину палатки, а затем подпалил хворост. Откинулся на спинку кровати, внимательно наблюдая за тем, как занимается огонь. Я же прошлась по шатру, ведя пальцами по занавесям балдахина и любуясь их непривычной роскошью.

– В этом не было никакой необходимости, Рейф, – заметила я через плечо.

Я услышала, как он пошевелил поленья.

– А где еще ты собиралась спать? В солдатских казармах?

– По сравнению с теми местами, где я спала, все что угодно показалось бы мне изобилием.

Я заметила свои вещи на столике – аккуратно сложенные в стопку, однако седельная сумка лежала здесь же. Извлекла свою расческу и принялась вытаскивать шпильки из волос, распутывая великолепную работу Аделины.

– Я могла бы переночевать и в гостиной мадам Рэтбоун. Хотя ее муж наверняка бы…

И тут я услышала странный глухой стук, и обернулась. Выскользнувшая из рук Рейфа кочерга теперь лежала на полу.

Похоже, мое желание все-таки могло сбыться.

– Рейф?

Но он не отвечал. Он просто лежал на моей кровати, все еще свесив ноги на пол и безвольно опустив руки. Я осторожно приблизилась и прошептала его имя снова. Рейф не откликнулся и теперь. Что ж, даже самый упрямый король может бодрствовать до поры до времени. Я стянула с него сапоги, и только тогда он едва заметно пошевелился. Затем последовала перевязь. Бороться с мертвым грузом его тела я не могла, а потому решила оставить китель и лишь подтащила его ноги на кровать. Он пробормотал несколько бессвязных слов о том, что сейчас уйдет, но больше не произнес ни звука. Затем я сняла с себя доспех и украшения. С трудом расстегнула кожаный корсет. Погасила лампу. И свернулась калачиком на кровати подле него, натянув меха на нас обоих. В отблесках печки его лицо казалось безмятежным.

– Спокойной ночи, милый фермер, – прошептала я.

Запоминая каждый дюйм его кожи под своими прикосновениями, я целовала его щеки, подбородок, губы… «Сто завтрашних дней». Я опустила голову на подушку рядом с его и обвила рукой его талию, обнимая Рейфа и все еще боясь, что он может ускользнуть от меня. И что наше завтра может никогда не наступить.

Глава двадцать третья

Посреди ночи я почувствовала, как он выскользнул из-под моей руки, но решила, что он просто перевернулся во сне, а когда проснулась рано утром, его уже не было рядом. Только служанка с настороженными глазами и подносом, полным пирожных с сухофруктами и кремом. Она опустила его на стол и сделала реверанс.

– Меня зовут Тильда. Его величество велел передать вам, что у него встреча и он заглянет к вам позже. А пока я готова помочь вам во всем, что потребуется.

Я опустила взгляд на измятое платье, в котором уснула.

– Мадам Рэтбоун скоро пришлет еще одежды, – сообщила Тильда. – Она также хотела узнать, не желаете ли вы, чтобы ваши предыдущие вещи были вычищены, или же… их надлежит сжечь?

Конечно, они предпочли бы сжечь все. И пусть мой наряд не подлежал восстановлению, однако с моими башмаками и особенно с перевязью Вальтера я не была готова расстаться. А потом, когда я подумала об этом, мне захотелось сохранить и остатки платья от многих рук и разных родов. Я сказала, что почищу все сама, если их мне принесут.

– Я сейчас же распоряжусь, госпожа.

Она сделала реверанс и выскочила из палатки.

Потом я расчесала волосы, натянула изящные туфельки, которые одолжила мне Вила, и отправилась на поиски кабинета полковника Бодина.

Толстые стены заставы ярко блестели в лучах утреннего солнца. Все в гарнизоне выглядело чинно, нарядно и просто устрашало своим порядком. От него исходила уверенность королевства, прочного до самого своего фундамента. Даже земля между зданиями была аккуратно присыпана гравием оранжевого цвета. Он мягко хрустел под моими ногами, пока я шла к длинному строению, напоминающему вчерашнюю столовую, но с маленькими высокими окнами. Скорее всего, рассудила я, обитатели этого дома не хотели, чтобы кто-либо видел, кто встречается внутри него.

Когда я открыла дверь, офицеры удивленно переглянулись между собой, но ни Рейфа, ни Свена, ни полковника Бодина там не оказалось.

– Ваше высочество, – произнес лейтенант Бельмонте, поднимаясь на ноги. – Можем ли мы чем-то помочь вам?

– Мне сказали, что мы встречаемся сегодня. Так что я пришла, чтобы продолжить наш вчерашний разговор. О венданской армии. Вы должны быть в курсе…

Капитан Хейг с громким стуком уронил на стол толстую стопку бумаг.

– Король уже сообщил нам о событиях в Венде, – сказал он, а затем, окинув взглядом мое измятое платье, добавил: – Пока вы спали.

Я разгладила юбку.

– Я уважаю то, что король, возможно, уже сообщил вам, но он не видел того, что видела я, когда…

– Вы подготовленный солдат, ваше высочество?

Он оборвал меня так резко, что с тем же успехом мог просто отвесить мне пощечину. Жало обиды с шипением рассекло воздух между нами. Так вот как все должно было быть? Я подалась вперед, уперев обе ладони в стол, и встретила его взгляд.

– Да, капитан, хотя, возможно, я обучена несколько иной разведке, нежели вы.

– О, разумеется, – произнес он, откидываясь в кресле, и в его тоне прорезалось презрение. – Это верно. Армия Морригана действует несколько иначе. По-видимому, это как-то связано с вашим «даром». – Он ухмыльнулся офицеру, сидящему рядом с ним. – Ну, вперед. Почему бы вам не рассказать нам о том, что вы видели?

Вот же задница. Судя по всему, заявление Рейфа о том, что я его будущая королева, не имело для капитана какого-то значения – по крайней мере, пока короля не было рядом, – однако я не могла позволить ни гордости, ни презрению помешать мне поделиться с ними тем, что они должны были знать. И я рассказала все, что было мне известно о военном городке Комизара.

– Сто тысяч вооруженных солдат – просто ошеломляющее заявление, – заметил капитан, когда я закончила. – Особенно для такого отсталого народа, как варвары.

– Они не такие уж и отсталые, – парировала я. – И люди, с которыми я сюда прибыла, Каден и Гриз, они могут подтвердить мои слова.

Внезапно капитан Хейг поднялся со своего кресла, его лицо приобрело новый оттенок.

– Позвольте напомнить вам, ваше высочество, что мы только что потеряли двадцать восемь человек из-за варваров. И единственный способ получить информацию от таких дикарей, как они, – это конец узловатой плети.

Я подалась вперед еще больше.

– И совершенно очевидно, что вы предпочли бы получить ее тем же способом и от меня.

Капитан Эйзия положил ладонь на руку Хейга и что-то прошептал ему на ухо.

Хейг сел.

– Поймите, пожалуйста, ваше высочество, – обратился Эйзия уже ко мне, – потеря взвода стала очень тяжелым ударом для всех нас, особенно для капитана Хейга. В этом подразделении служил один из его двоюродных братьев.

Мои руки соскользнули со стола, и я выпрямилась, делая успокаивающий вдох. Я понимала, что такое горе.

– Примите мои соболезнования, капитан. Я сожалею о вашей потере. Но, пожалуйста, не стоит заблуждаться. Я в долгу перед теми, кого вы оклеветали, и если они не будут приглашены к вашему столу, то не ждите, что я тоже там окажусь.

Его густые брови опустились к самым глазам.

– Я передам ваши пожелания полковнику Бодину.

Я уже было собралась уходить, но тут дверь в глубине комнаты отворилась, и из нее вышли полковник Бодин, Свен, Рейф и Тавиш. Увидев меня, они замерли, а глаза Рейфа на мгновение полыхнули яростью, словно я его оскорбила.

– Я как раз уходила, – заявила я. – Похоже, вы все уже уладили.

Я вышла за дверь и как раз спускалась по лестнице, когда Рейф вышел на веранду и окликнул меня.

– Лия, в чем дело?

– Я думала, что мы вместе встретимся с офицерами.

Он покачал головой, выражение его лица стало извиняющимся.

– Ты спала, а я не хотел тебя будить. Но я рассказал им все, что ты мне сказала.

– И о хранилищах?

– Да.

– Брезалотах?

– Да.

– Размере войска?

– Да, я все им рассказал.

Все. Некоторые вещи даже я утаила бы.

– А о предателях при дворе Морригана ты сказал?

Он кивнул.

– Я должен был, Лия.

Конечно, должен был. Я могла только представлять, как это понизило их уважение ко мне и Морригану еще больше. Я происходила из двора, кишащего змеями.

Я вздохнула.

– Похоже, они не поверили ни единому моему слову об армии Венды.

Он вытянул руку и взял меня за плечо.

– Если они и выглядят скептиками, то только потому, что никогда раньше не сталкивались с варварскими патрулями, насчитывающими больше дюжины человек. Но я рассказал им и о том, что видел сам, – о вооруженной и организованной дружине численностью не менее пятисот человек, которая сопровождала тебя в Венду. Поверь, мы рассматриваем все меры, которые необходимо предпринять, особенно сейчас, когда погиб целый…

Я издала тихий стон.

– Боюсь, я начала не с того с твоими офицерами, и капитан Хейг уже испытывает ко мне сильную неприязнь. Я понятия не имела, что один из погибших был его кузеном. У нас с ним случилась небольшая стычка.

– Плохие новости или нет, но капитан Хейг – это та пилюля, которую лучше запивать крепким элем. По крайней мере, так выражается Свен. Я знаю этого человека лишь мельком.

– Свен прав. Он ясно дал мне понять, что не уважает армию Морригана, да и мой дар тоже презирает. Я была для него столь же желанной гостьей, как и ободранная коленка. Вот скажи мне, во имя богов, зачем я вообще понадобилась Дальбреку, если он не уважает Первых дочерей и дар?

На мгновение Рейф показался ошеломленным, его плечи дернулись, как будто мой вопрос немало обеспокоил его. Однако он быстро пришел в себя.

– Капитан оскорбил тебя. Я с ним поговорю.

– Нет, – сразу же возразила я, покачав головой. – Не надо. Пожалуйста. Меньше всего мне хочется выглядеть обиженным ребенком, который побежал ябедничать королю. Мы сами уладим наши отношения.

Рейф кивнул, поднеся мою руку к губам, и поцеловал ее.

– Я постараюсь завершить эти собрания как можно скорее.

– Могу я чем-нибудь помочь?

В его глазах застыла усталость. Он рассказал мне, что во время его отлучки произошло намного больше событий, чем смерть его родителей. В отсутствие твердой руки Военный Совет и кабинет министров начали враждовать. Эго отдельных личностей раздувалось, генералы ставили под сомнение субординацию, а страх перед болезнью, погубившей королеву, сказывался на торговле – и все это на фоне того, что смерть короля держалась в секрете от остального мира. Рейфа ждали баталии на всех фронтах, как только он вернется во дворец.

– Когда это произойдет, Рейф? – Я ненавидела настаивать на своем, особенно теперь, но у меня не было выбора. – Ты ведь знаешь, что Морриган все еще нужно предупредить. Что мне нужно…

– Я знаю, Лия. Знаю. Пожалуйста, дай мне несколько дней, чтобы разобраться со всем этим. А потом мы сможем поговорить о…

Из-за двери высунулась голова Свена.

– Ваше величество, – позвал он, закатывая глаза в сторону комнаты за его спиной, – ваши подчиненные становятся несколько нетерпеливыми.

Рейф оглянулся на меня, задерживаясь еще на мгновение, – так, словно не хотел уходить. Я видела тени, залегшие под его глазами. Ему удалось выкроить всего несколько часов сна, несмотря на то что ему требовалась по меньшей мере неделя отдыха, и ему была предоставлена лишь минута скорби, в то время как он нуждался в гораздо большем сроке, чтобы оплакать родителей. Все, чего он просил у меня, – это несколько дней, чтобы освоиться в новой для него роли короля, однако для Морригана несколько дней казались роскошью, которую он не мог себе позволить.

Я кивнула, и он повернулся, исчезая за дверью вместе со Свеном, прежде чем я успела попрощаться.

Я застегнула последнюю пряжку лифа и поправила пояс. Я была благодарна за то, что Вила и Аделина принесли мне гораздо более практичную одежду – кожаную юбку, безрукавку и рубашку, – однако она оказалась не менее роскошной, чем мое вчерашнее платье. Тисненая коричневая кожа была настолько эластичной, что мне чудилось, будто она может растаять между моими пальцами.

На моих только что вычищенных ботинках вместо старых порванных и уже несколько раз связанных между собой шнурков появились новые, а перевязь Вальтера надежно облегала мою грудь, сверкая, как и в тот день, когда Грета только подарила ее мужу.

– Семейная реликвия? – уточнила у меня Вила.

Обе они неуверенно смотрели на меня, словно сумев прочитать что-то болезненное в моем лице, когда я надевала перевязь. Они были так же добры ко мне, как и капитан Хейг груб. Я улыбнулась и кивнула, стараясь стереть с лица печаль, которую они заметили.

– Ну, я готова.

Мне предложили провести экскурсию по большой овальной крепости, внутри которой и раскинулся аванпост. Наши с Рейфом палатки были разбиты сразу за офицерским корпусом и столовой, и по пути Вила и Аделина то и дело указывали мне на ряды солдатских казарм, солдатскую столовую, медицинскую часть, притаившуюся между ними кухню… Мы спустились к широким воротам, ведущим на самый нижний уровень заставы. После осмотра всех сараев, загонов и поварского огорода мне показали также и двор, где в клетках содержались вальспреи, поразительные птицы с белоснежным оперением, бритвенно-острыми когтями и устрашающим взглядом. Над светящимися красными глазами каждого, словно нахмуренные брови, виднелась черная полоска перьев. По словам Вилы, размах их крыльев достигает пяти футов[1].

– Они способны пролететь тысячи миль без единой остановки. Так мы передаем сообщения между аванпостами и столицей.

Я спросила, возможно ли отправить их куда-нибудь еще, но нет, их обучали летать только по определенным направлениям. Головы птиц угрожающе повернулись за нами, наблюдая, когда мы двинулись к выходу.

За дальней стеной крепости простиралась река, она огибала всю заставу полукругом. Мы вернулись на верхний уровень; тут мне показали прачечную, и она оказалась просто огромной. Что, впрочем, учитывая их любовь к одежде, было неудивительно. В конце концов мы снова оказались возле служебных помещений полковника Бодина. Я взглянула на маленькие высокие оконца и задумалась про себя, какие же «меры» они там обсуждали.

– А мы можем сходить туда? – полюбопытствовала я, указывая на ворота главной сторожевой башни.

Рейф сказал, что кочевники часто разбивают свои лагери у стен заставы. Повозок племени Дихары я не заметила, когда мы подъезжали к Марабелле вчера, но, по правде говоря, я вообще мало что видела, кроме людей, высыпавших нам навстречу. И теперь я задавалась вопросом, не могла ли она вместе с остальными находиться где-нибудь здесь, в этом импровизированном городе.

– Конечно, – оживленно отозвалась Аделина.

Небольшая дверца в массивных воротах сторожевой башни оказалась открытой, и, как и приказал Рейф, количество стражей возле нее возросло до четырех. Каждый из них держал наготове тщательно отполированную алебарду. Солдат они пропускали беспрепятственно, а вот купцам позволяли только оставлять послания, после чего отправляли их восвояси.

Когда мы приблизились, алебарды со звоном скрестились, словно хорошо отлаженный механизм, преграждая нам путь.

– Джеймс! – воскликнула Аделина. – Что такое? Пропусти нас! Мы хотим…

– Ты и Ви можете пройти, – ответил он, – но ее высочеству без эскорта туда нельзя. Приказ короля.

Я нахмурилась. Рейф все еще боялся, что снаружи могли шнырять рахтаны.

– А эти дамы не считаются моим эскортом? – спросила я.

– Вооруженного эскорта, – уточнил он.

Я с преувеличенным недоумением посмотрела на кинжалы, висящие на боку каждой из нас.

Мы были