Зачарованная бесплатное чтение

Sylvia Mercedes

ENTRANCED

* * *

Эта книга посвящается Кларе Дарлинг,
моему бесконечному источнику вдохновения

Пролог

Должники живут по трем правилам:

‡ Никогда не зли фейри.

‡ Никогда не доверяй фейри.

‡ Никогда не влюбляйся в фейри.

При соблюдении этих правил у нас есть хоть какой-то шанс.

Шанс исполнить свой Долг до конца и искупить наши преступления против высокородных фейри.

Шанс вернуться домой.

Правила кажутся довольно простыми. Нужно лишь не поднимать головы. Не привлекать к себе излишнего внимания. И не позволять своему сердцу глупить.

Я переживу это. Я вернусь домой.

И притворюсь, что моя жизнь здесь – не что иное, как дурной сон…

А точнее, кошмар.

Глава 1

Я охочусь на пикси с зари.

И это самая пренеприятная обязанность младшего библиотекаря Рассветного двора. Семейка пикси проникла в библиотеку прошлым вечером. Технически такого не должно было случиться, но когда я отперла дверь и вошла в ослепительный белоснежно-золотой холл, то сразу почувствовала неладное.

В библиотеке всегда стоит тишина, особенно ранним утром, но сегодня было как-то слишком тихо. Оглушительное безмолвие, казалось, звенело от чьего-то еле сдерживаемого хихиканья.

Вероятно, пикси пробрались сюда через нору гноллера или оставленное открытым окно. В общем, способом, не подпадающим под официальное правило библиотеки: «Вход только по читательским билетам». Нужно будет или полностью перекрыть пикси доступ в библиотеку, или внести в правило поправку. Существа Эледрии – ярые приверженцы любых письменных требований. Даже пикси. Записанное должным образом правило они нарушить не могут. Однако все они – от низших пикси до высших лордов фейри – эксперты по части обходных путей.

Ладно, с составлением правила я потом разберусь. Сейчас необходимо поймать этих пикси.

Мой слух, хоть и не такой острый, как у фейри, чутко улавливает малейшие звуки, нарушающие священную тишину библиотеки. Таддеус за прошедшие годы натренировал меня так, что я различаю задержанное дыхание или предстоящий чих в десяти стеллажах от себя. Таддеус называет это «библиотекарским слухом». Мне нужно уловить еле слышимое жужжание крыльев пикси прежде, чем они узнают о моем приближении.

Я крадусь между книжных полок, неслышно скользя мягкой подошвой туфель по полированному мрамору пола. В одной руке у меня железная клетка, спрятанная под хлопковой тканью, чтобы пикси не почуяли ее и не разлетелись, в другой – сачок. Пикси – мои заклятые враги. И я всегда держу под рукой нужные для их поимки предметы.

Поворот за угол, и я выхожу из раздела «История гоблинов» в восточное крыло с «Пророчествами». В глаза сразу бросаются следы пикси. На полке справа от меня полное собрание сочинений глубокоуважаемого прорицателя Бенджамина Эйджда. Корешки его книг покрыты отпечатками маленьких зубов, а на полу прослеживается цепочка из выплюнутых кожаных комков. Пикси полагали, что с каждым следующим томом его книги станут вкуснее?

Я иду по следу из зубных отпечатков и жеванной кожи к концу стеллажа. Там поворачиваю за угол, выглядываю в проход и ахаю в ужасе. Пикси явно нашли себе что-то по вкусу. Пол усеян стопками книг, большая часть которых открыта. Повсюду валяются выдернутые страницы. Присев и отставив в сторону клетку, я поднимаю одну из книг и смотрю на корешок: «Диковины» мага Зуммаера Джаана из ордена мифатов. Оригинальное издание, написанное на древнем аранельском, которому более пяти сотен лет.

Мне становится дурно – эта бесценная и незаменимая книга теперь обглодана до корешка.

Поперек горла встают нехорошие слова. Я их сглатываю. Мама всегда говорила, что леди никогда не ругаются. Леди владеют собой, раскладывают свои чувства по полочкам и, если необходимо, закрывают их под замком. Она уж точно не давала волю непристойным эмоциям, даже когда рядом не было никого, кто мог бы ее услышать.

Поэтому я не ругаюсь, а, стиснув зубы, яростно шиплю:

– Пикси!

Слегка отпускает.

Среди пикси прижилось бредовое убеждение, что пожирание книг помогает увеличивать силу. Пикси – магические существа, как и остальные исконные обитатели Эледрии. Но магические способности у них необычайно малы. Они не способны ни сплетать заклинания, ни колдовать, ни каким-либо другим образом творить магию, поэтому непрестанно ищут возможность повысить свое положение в эледрианском обществе.

Безнадежное дело. В сущности, они просто вредители.

Я иду по проходу, чуть не рыча от злости и осторожно обходя загубленные книги. Этим утром открытие библиотеки входило в мою обязанность, но вскоре ко мне присоединятся коллеги-библиотекари. Нам предстоит весь день восстанавливать книги, которые еще можно спасти: собрать остатки выдранных страниц и переписать хоть часть великолепных работ мага Джаана. Учитывая то, что никто из нас не говорит и не пишет на аранельском, сделать это будет ох как непросто. Впрочем, об этом я побеспокоюсь позже. А сейчас…

Жужжание крыльев? Я внимательно прислушиваюсь.

Прищурившись, подхожу к стеллажу слева и осторожно – о-о-очень осторожно – сдвигаю книги, открывая обзор на другой проход.

Тут же передо мной появляются проблески розового и зеленого. Это, без сомнения, пикси. Их мерцание ни с чем не спутать. Я стискиваю зубы. Добыча уже близко. Отступив, повожу плечами, готовясь к атаке. Сжимаю обеими руками сачок. На цыпочках дохожу до конца стеллажа и, вытянув шею, заглядываю в соседний проход. И вижу, как с полки слетает книга, с громким стуком падает на пол и раскрывается, обнажая страницы. С радостным писком на нее спускаются три крохотных мерцающих существа. Страницы трепещут на поднятом их крыльями ветерке.

Внутренне креплюсь. Не желаю видеть, как прямо у меня на глазах уничтожают книгу. Но если не распыляться, то можно поймать трех пикси одним махом.

Я закрываю глаза и медленно, осторожно выдыхаю.

Считаю до трех: один, два три…

С боевым кличем бросаюсь в проход, в три шага достигаю книги и прихлопываю ее сачком, накрывая ненасытных книгожор. Сеть из серебряной пряжи и русалочьих волос настолько мелка и крепка, что не по зубам даже пикси. Мгновение я смотрю на три свирепых лица. Пикси гневно сверкают глазами и скалятся на меня острыми змеиными зубами. А потом рывком, вместе с сетью, взлетают вверх, чуть не выдергивая из моих рук сачок. Я вскрикиваю, покачнувшись. Расставляю ноги для лучшей опоры и изо всех сил тяну сачок вниз. Мне не впервой сражаться с пикси. Я не сдамся!

Они уступают. На миг.

Затем, жужжа крыльями как рой рассерженных пчел, летят не вверх, а в сторону – к концу прохода. Я упираюсь пятками в пол, но они упорно тащат меня за собой. Одной рукой я хватаюсь за полку, скидывая несколько книг. Ай-яй! Я должна предотвращать порчу книг, а не портить их сама. Снова двумя руками вцепляюсь в сачок, а пикси тем временем выдергивают меня вместе с ним из прохода в зал.

И тут чья-то ладонь ложится на ручку сачка.

Мы с пикси резко тормозим.

Охнув, я таращусь на чужую руку. Сильную и в то же время изящную, с длинными красивыми пальцами. Мой взгляд скользит по запястью и мускулистому предплечью к шелковому вышитому рукаву и широким плечам. Жилет расстегнут, и свободная белая рубашка с глубоким V-образным вырезом открывает значительную часть точеной мужской груди с теплым оливковым цветом кожи. Мой взгляд поднимается выше – к ключицам, горлу, волевому подбородку и насмешливо изогнутым полным губам.

Наконец я смотрю еще выше. В ярко-фиолетовые глаза.

Меня накрывает волной страха. Или… не совсем страха. Какого-то странного, непонятного чувства. Внутри все переворачивается от жуткого ощущения узнавания. Но это невозможно. Я никогда раньше не видела этого мужчину. Такого раз увидишь и уже не забудешь.

Судя по роскошной одежде и прическе, он из высших фейри, а судя по идеальному лицу – магически силен. Настолько правдоподобную красоту можно создать лишь чарами, а для ее поддержания необходимо немало магии.

Его глаза – насыщенного, неестественного цвета – изучают мое лицо. Уголок губ еще сильнее поднимается в усмешке, которая почему-то лишь добавляет ему привлекательности. Взгляд проходится по изгибам моего тела – не медленно и похотливо, к чему я привыкла от развратных мужских особей фейри, – а мимолетно. Он просто оглядывает меня с ног до головы и снова смотрит в глаза.

– Ты ниже, чем я тебя помню, – замечает незнакомец.

Своими словами он приводит меня в чувство. Я делаю глубокий вдох. Сколько времени я пялилась на него, как пучеглазая лягушка? Даже рот разинула. Я поспешно захлопываю челюсть и беру себя в руки. В ту же секунду пикси, хором взвизгнув, делают рывок в сторону, чуть не вырвав сачок из наших с незнакомцем рук.

Мужчина разворачивается, крепче берется за его ручку и дергает его на себя. Свободной рукой хватает сетку и подносит к своему лицу.

– Пикси, да?

Они корчат рожи, плюются и показывают непристойные жесты.

– Мерзкие вредители, – незнакомец окидывает меня презрительным взглядом, надменно выгнув бровь. – При королеве Дазире пикси не допускались в библиотеку. Похоже, за последние пять лет, что меня здесь не было, правила изменились.

– О нет. – Я мотаю головой, заставляя себя успокоиться и выровнять голос, чтобы не сорваться на жалкое блеяние. – Пикси по-прежнему не допускаются в библиотеку, поэтому я на них и охочусь.

Незнакомец смотрит поверх мой головы – наверняка на устроенный пикси беспорядок.

– Тогда как они сюда попали?

– Не знаю, – я продолжаю бессмысленно сжимать в ладонях ручку сачка, хватаясь за нее как за соломинку. – Но выясню это как только… – Я тянусь к сетке с пикси, но незнакомец поднимает ее выше, не давая до нее достать. Тяжело вздохнув, я выдавливаю смиренную улыбку. – Благодарю за вашу помощь, сэр. Уверена, теперь я справлюсь сама.

– Да неужели? – Не думала, что можно выразить еще большее презрение, чем было написано на его лице раньше. Но у него получилось. – А мне показалось, что ты с ними на ногах еле держишься. Мне интересно, что ты собираешься делать с этими мелкими паразитами?

У меня пересыхает во рту.

– Я… у меня есть клетка.

– Покажи.

– Ох, сэр, я правда справлюсь сама…

– Все указывает на обратное, – незнакомец наклоняет голову и придавливает меня тяжелым взглядом из-под бровей. – Я сказал: покажи.

«Никогда не зли фейри», – напоминаю я себе. А этот фейри, похоже, уже питает ко мне сильную неприязнь. Лучше не испытывать его терпения.

– Сюда, сэр.

Так и не выпустив из рук сачка, поворачиваюсь и иду назад сквозь книжное побоище. Ужас! Всюду разбросаны испорченные книги, вырванные страницы и изжеванные корешки.

Незнакомец окидывает библиотеку внимательным взглядом, мгновенно все подмечая и явно списывая учиненное пикси безобразие на мою некомпетентность. Я почти слышу скрип его зубов. Мне не по себе, но своих чувств я не показываю. Иду с высоко поднятой головой, отрешенным лицом и спокойной улыбкой.

– Где остальные библиотекари? – вдруг спрашивает незнакомец. – Тут непривычно пусто.

Я поворачиваю к нему голову, но в глаза смотреть не осмеливаюсь.

– Других нет. Во всяком случае, в этот час.

– Что? – Короткое слово звучит резко, как щелчок кнута.

– Позже ко мне присоединится мистер Таддеус Крикл. Есть еще несколько библиотекарей, но они приходят, если господа освободили их от других занятий.

– И сколько их?

– Четверо. Со мной – пятеро.

– Ты хочешь сказать, что персонал библиотеки Аурелиса сократился до Таддеуса Крикла и пятерых время от времени приходящих Должников?

Кажется, он рассердился. Интересно, почему? Фейри обычно нет дела до книг и записанных слов. Читать они не умеют. Способность передавать будущим поколениям образы и идеи посредством чернил на бумаге они зовут «магией смертных». Для них это столь же непостижимо, как для людей их чары.

Незнакомец, видно, ждет от меня ответа.

– Да, сэр, – пожимаю я плечами.

Он фыркает, вскинув голову. Длинные волосы цвета воронова крыла струятся по его плечам и спине.

– При королеве здесь было двадцать постоянных ученых библиотекарей.

– Да, – опять кротко соглашаюсь я. – Но я пришла сюда уже после смерти королевы Дазиры. И вы должны понимать, что она была человеком. Женой короля Лодирхала Связанного Судьбой. Эта библиотека была построена в ее честь. Но после ее смерти…

– Мне не нужна лекция ни об истории этой библиотеки, ни о покойной королеве.

Таким тоном можно резать железо. Я склоняю голову и бормочу извинения.

Лорды и леди Аурелиса крайне надменны, но обычно не снисходят до разговоров с человеческими Должниками, путающимися у них под ногами. Не помню, когда я в последний раз становилась объектом такого нарочитого презрения.

К моему облегчению мы наконец доходим до железной клетки, оставленной мной под хлопчатобумажной тканью в самом конце ряда стеллажей.

Я снимаю ткань и испуганно замираю. Железо плохо влияет на кровь фейри. Я украдкой смотрю на незнакомца, готовая к тому, что он разгневается на мою беспечность. Но вместо этого встречаю совершенно безразличный взгляд. Железо вообще на него не подействовало. Он не фейри? Да нет же! Обычному человеку такие магические чары не по силам. Выходит, он полукровка?

Поймав мой удивленный взгляд, незнакомец изгибает бровь.

– Я обязан твоему вниманию своей необычайной красотой или тем, что я в чем-то испачкался?

– О нет! – вырывается у меня.

– Ты не находишь меня необычайно красивым?

– Конечно, нахожу! – залившись краской, опускаю взгляд. – Я имею в виду, что вы, конечно, красивы и… и ваши чары…

– По-твоему, моя красота – результат каких-то там чар?

Я нервно облизываю губы. Ну как меня угораздило попасть в такую ситуацию? Я живу в Эледрии достаточно давно, чтобы знать, насколько опасно восхищаться высшими фейри или делать им комплименты. Фейри слишком падки на них.

– Я бы не осмелилась высказать свое мнение, – бормочу я.

Незнакомец долгое мгновение молчит.

– Хороший ответ, маленькая Должница. Безукоризненный и почтительный. Тебя отлично надрессировали.

В следующую секунду он хватает меня пальцами за подбородок.

Я замираю от его прикосновения, слишком испуганная, чтобы отстраниться. Он поднимает мою голову, заставляя посмотреть себе в лицо. Заставляя заглянуть в свои невероятные фиолетовые глаза. Черные зрачки почти затопили радужку и стали подобны бездонным колодцам, ведущим вглубь его души. Мужчина бесцеремонно рассматривает меня, поворачивая мою голову то влево, то вправо. Такое ощущение, что он копается в моих мозгах, а я ничего не могу поделать – ни высвободиться, ни отступить, ни даже вздохнуть.

– Что моя кузина с тобой сделала? – спрашивает он, недовольно поцокав языком и покачав головой.

– А? – выдыхаю, удивленно моргнув.

– Твоя сила, – задумчиво продолжает он, словно говоря сам с собой. – Ее заблокировали. Жаль.

Он отпускает меня. Я ошеломленно пячусь и чуть не падаю, споткнувшись о железную клетку. О чем он говорит? О какой еще силе? Я не владею магией. Я обычный библиотекарь. Возможно, обладающий организаторским даром и сноровкой в ловле пикси. Не считая этого, я лишена каких-либо способностей и талантов.

Дрожащими руками поднимаю клетку и открываю расположенную сверху дверцу.

– Вот, сэр. Она для… для пикси.

Он хмыкает и, к моему огромному облегчению, переворачивает сеть, высыпая ее содержимое в клетку. Пикси горохом сыплются вниз, безостановочно визжа и изрыгая поток ругательств. Я захлопываю и запираю дверцу. Мелкие вредители разъяренно бросаются на прутья. Клетка сотрясается, пахнет горелой плотью.

– Угомонитесь и сядьте в центре, – строго говорю я, буравя взглядом пикси. – Не будете касаться прутьев – останетесь целы и невредимы. Я знаю, что у вас болит голова, – обращаюсь к тварюшке, которая лихорадочно жестикулирует и хватается за лысину на своей маленькой головенке. – Так вам и надо! Так «Диковины» обглодать… Обжоры!

Я поднимаю взгляд на незнакомца. Он молча наблюдает за мной, прислонившись к стеллажу и скрестив руки на груди. Следит за каждым моим шагом и жестом. Это очень нервирует.

– Благодарю за помощь, сэр. Мне пора идти… – я умолкаю на полуслове, заметив зажатую у него под мышкой маленькую книгу. В ней нет ничего примечательного. Просто тонкая книжица, обтянутая красной кожей. Незнакомая мне… но почему-то притягивающая и удерживающая внимание. Я ощущаю исходящую от нее невидимую и почти неосязаемую для человека энергию. Какую-то жутковатую пульсирующую ауру.

– Что это? – спрашиваю я.

– Что именно? – выгибает брови незнакомец, а затем с таким удивлением смотрит на книгу под своей рукой, словно впервые ее увидел. – Это?

Я озадаченно хмурюсь и, помешкав, задаю вопрос:

– Вы… читаете?

– Нет, – невозмутимо отвечает он. – Я ношу с собой книги чисто из эстетических соображений.

Я глазею на него, не понимая, серьезно он это или пошутил.

Он ухмыляется.

– Прикрой ротик, малышка. Ты похожа на селедку, когда так на меня таращишься. И да, к твоему сведению, я умею читать.

Он точно полукровка. Это единственное объяснение. Такие полуфейри-полулюди – ибрильдианы, как их зовут на языке фейри, – явление в Эледрии редкое, но не небывалое. Когда-то само их существование считалось противозаконным, многих тогда выследили и убили. Я читала об этом в одной из множества собранных в библиотеке книг. Стоявший передо мной полукровка каким-то образом выжил в то опасное время. Непонятно только, приняли его фейри или нет.

Впрочем, не мое это дело.

– Забирать книги из библиотеки можно только по читательскому билету, – сообщаю ему я.

У него дергаются уголки губ. Едва заметная улыбка вызывает легкий трепет в моем сердце, но я стараюсь не выдать этого лицом.

– Строгая малышка-библиотекарь, – мурлычет незнакомец, – хранит свою коллекцию книг, как дракон – сокровище.

– Это королевская коллекция, – поспешно отвечаю я, – а не моя. И таково правило. Записанное правило. – Пусть он и полуфейри, но записанное правило все равно должно связывать его.

Его улыбка лишь становится шире. Он опускает ладонь в карман жилета и достает оттуда потрепанную прямоугольную карточку.

– Довольна? – протягивает ее мне.

Я несколько раз моргаю, прежде чем расплывающиеся перед глазами выцветшие слова обретают четкость: «Официальный библиотечный пропуск: Библиотека Аурелиса, Рассветный двор». Надпись сделана печатными ровными буквами. Под ней небрежная подпись: Кастиен Ладирит.

У меня округляются глаза. Мне знакомо это имя, звучавшее шепотом в разговорах Должников и придворных.

Вскинув голову, потрясенно смотрю на незнакомца перед собой.

– Но… вы…

– Принц Кастиен! – прерывает меня звонкий мужской голос. – Меня подводит зрение или это действительно ты?

Глава 2

Я резко разворачиваюсь, взметнув юбками.

В конце прохода стоит еще один фейри – высокий и широкоплечий, залитый лучами восходящего солнца, льющимися из ближайшего окна. Сравнивать его с незнакомцем рядом со мной – все одно что сравнивать рассвет со сгустившимися сумерками. В то время как незнакомец напряжен и мрачен, этот фейри расслаблен и ярок – истинный сын двора Аурелиса. Сложенный как воин, он движется с немыслимой грацией. Длинные светлые волосы водопадом струятся по его плечам.

– Старина Ивор, – отзывается незнакомец. Он небрежно прислоняется к полке и скрещивает лодыжки. – Какая неожиданная встреча.

– Я удивлен не меньше, – блистательный высокородный фейри направляется к нам, лучезарно улыбаясь. – Ты уже не нужен на своем каменистом острове троллей, принц? Или у мятежников наконец лопнуло терпение и они вышвырнули тебя оттуда раз и навсегда?

Принц – Кастиен Лодирит, сын короля Лодирхала. И это с ним я говорила. С ним охотилась на пикси, препиралась и… и читала лекцию о его покойной матери.

О боги! Мне хочется провалиться сквозь мраморный пол.

К счастью, сейчас его внимание полностью поглощено приближающимся лордом Ивором.

– Мне бы очень повезло, будь оно так. – Улыбка принца жестка и холодна, как сталь. – Увы, тролли пока всем довольны, и в Веспре спокойно. Слышал, отец вечером устраивает пир. Решил присоединиться к веселью.

Я смотрю то на одного фейри, то на другого. Мне это кажется, или от них обоих исходит неприкрытая неприязнь к друг другу? За пять лет службы в Аурелисе я не видела принца даже мельком. Будучи единственным сыном короля, он почему-то впал в немилость. Подробности мне неизвестны. А вот лорд Ивор Иллитор – воин короля, напротив, любимец не только владыки, но и всего двора.

Лорд Ивор встает напротив принца. Я с клеткой и сыплющими проклятия пикси оказываюсь между ними. Как-то не так я представляла свой рабочий день. Совсем не так.

– И что же ты забыл в библиотеке, Ивор? – интересуется принц, обводя рукой валяющиеся на полу выпотрошенные книги. – Раньше наихрабрейший воин отца вроде не посещал подобные места. Пришел окунуться в книжную атмосферу?

– Отнюдь, – улыбается Ивор. И переводит взгляд с принца на меня. Пронзает меня им. Опаляет жаром ослепительных, как солнце, глаз. – Я пришел заняться чтением с Кларой Дарлингтон.

Сердце пылает и плавится. И я ничего не могу с собой поделать. Я помню правила, но… но я не виновата! Не виновата в том, что из всех доступных в библиотеке Аурелиса библиотекарей лорд Ивор выбрал меня. Я не его Должница. Он знать не должен был о моем существовании.

И все же почти год назад – если исчислять время по человеческим меркам, чего никто не осмеливается делать, – он однажды нашел меня за работой и попросил научить его читать. От удивления я выронила стопку книг, которые собиралась расставить на полках. Я даже дар речи потеряла, ведь фейри невозможно научить читать. Они просто не способны понять, как знаки на странице могут содержать в себе какой-то смысл. Да и вообще, это человеческая магия. Наверное, единственная магия, коей могут похвастаться люди перед высшими фейри.

В еще больший ужас меня ввергло то, что попросил об этом именно лорд Ивор.

Разумеется, я замечала его, и не раз. С самого своего приезда в Рассветный двор. Как его можно не заметить? Он выделяется даже среди наипрекраснейших членов королевского двора. В отличие от большинства своих сородичей, он предпочитает одежду светлых оттенков и простого кроя, что лишь подчеркивает его совершенную красоту. Его собратья в изысканных одеяниях и драгоценностях рядом с ним блекнут. И внешние чары его намного слабее, чем у других воинов-фейри. Он не скрывает шрамы, а носит их как боевые награды за победы, завоеванные дорогой ценой.

От него захватывает дух. Буквально! Я забыла, как дышать, когда он высказал свою просьбу. И сейчас у меня снова захватило дух под пристальным, немигающим взглядом золотистых, все понимающих глаз.

Я очень мягко попыталась объяснить ему, что не смогу научить его читать. Конечно, сославшись на свою некомпетентность. Не дурочка же я, чтобы намекать на какую-либо несостоятельность с его стороны.

Лорд Ивор улыбнулся.

– Ты забываешь, Клара, что в моих венах течет пара капель человеческой крови. Хотя я обладаю лишь тенью ильбридианской магии, возможно, стану куда лучшим учеником, чем ты полагаешь.

Я снова потеряла дар речи. И уставилась на него с открытым ртом. Как идиотка. До меня только через минуту дошло, что я так ничего и не ответила. Правда, и ответ у меня вышел дурацким: «О!»

Лорд Ивор принял его за согласие. И наши занятия начались на следующий же день.

С тех пор прошел год. Ивор прилежный и усердный ученик. Он взял за правило встречаться со мной в библиотеке не меньше трех раз в месяц. Оказалось, что он и в самом деле не лишен способностей. У него получается распознавать простые слова, но то, что звучание слова зависит от набора букв, из которых оно состоит, ему понять сложно. Похоже, в нем так мало человеческой крови, что мы освоим лишь азы, доступные четырехлетнему человеческому ребенку. Однако Ивор не жалуется. И никогда не злится. И всегда возвращается.

За прошедший год я попривыкла к его будоражащей красоте и сногсшибательной харизме. Правда, восстанавливать сбившееся дыхание мне по-прежнему сложновато.

– Ну что, Клара? – Ивор склоняет голову набок, и прядь золотистых волос соскальзывает ему на грудь. Он светло улыбается мне. – Что скажешь? У тебя есть время на занятие со мной?

Я прямо кожей ощущаю на себе давящий взгляд принца. Искоса смотрю на него и вижу на его лице странное выражение. Не знаю, как его описать. Злое? Раздраженное? Ревнивое… Глупость какая.

– Серьезно? – цедит он сквозь стиснутые зубы. – Ты серьезно учишь читать этого невежу?

Происходящее выше моего понимания, и, ошарашенная, я беспомощно киваю.

– И как успехи? – Принц демонстрирует Ивору оскал. Точно тигр на охоте. – Освоил великий литературный эпос «Беги, Спот, беги»[1]? Или у тебя не столь возвышенные вкусы?

Тепло уходит из глаз Ивора. Взгляд его становится ледяным и опасным. Рука тянется к клинку на ремне.

Боги мои, они будут сражаться? С меня и пикси на сегодня хватило! Недоставало только, чтобы гордые лорды фейри устроили беспорядок, сметая то, что не успели маленькие проныры в клетке.

– На территории библиотеки запрещены драки! – выпаливаю я, останавливая вытянутой рукой Ивора, но глядя на принца. – Здесь такое правило. Записанное! – уточняю я.

Принц переводит взгляд с меня на Ивора и обратно. В его глазах плещется огонь, грозящий вырваться наружу и спалить все вокруг. Меня. Ивора. Весь мир.

Он медленно выдыхает и делает шаг назад.

Я поворачиваюсь к Ивору. Он кажется слегка поникшим и уже не напоминает ощетинившегося хищника, готового броситься в атаку.

– У меня и в мыслях не было нарушить какое-либо из библиотечных правил, – говорит он мне с улыбкой, от которой замирает сердце. – И уж тем более причинить тебе беспокойство. Раз ты сейчас занята, позанимаемся в другой день. До встречи, Клара.

Ивор низко кланяется, приводя меня этим в сильное замешательство. Я – Должница, он не должен мне кланяться. Когда он выпрямляется, я не знаю, куда деть глаза. Но Ивор и не смотрит на меня: он с недобрым прищуром бросает поверх моей головы взгляд на принца.

– Увидимся позже.

– Жду не дождусь, – отзывается принц и добавляет в спину Ивору так тихо, что я еле расслышала: – Придурок.

Но Ивор слышит. Он резко останавливается, чуть повернув голову в нашу сторону. Я напрягаюсь. Фыркнув, мужчина продолжает путь и скрывается за книжным стеллажом.

Я наконец-то свободно вздыхаю. Рядом с Ивором мне трудно нормально дышать. Я чувствую одновременно и разочарование, и облегчение оттого, что наше с ним занятие отложено. Не буду отрицать: я жду наших встреч с нетерпением. Но также… страшусь их.

Принц наблюдает за мной. Слишком пристально. Я бросаю на него взгляд. Почему он еще здесь? И зачем вообще пришел?

– Вы возьмете эту книгу, Ваше Высочество? – тихо спрашиваю я, кивнув на зажатый под его мышкой томик.

– А? Эту? – покрутив книгу в руке, он пожимает плечами. – Еще не решил. Может, присмотрю другую. Если ты не против, конечно.

Мне не нравится его ехидство.

– Как пожелаете, Ваше Высочество, – отвечаю, опустив ресницы.

– Хм, – хмыкает он. – Что насчет тебя? Ты будешь на сегодняшнем королевском пиру?

– О нет, – поспешно мотаю головой. – Я – Должница. Меня не приглашают на такие мероприятия. – Слава богам! Последнее, чего бы мне хотелось, – проводить время в компании лордов и леди аурелианского двора. Лучше поменьше привлекать к себе внимание.

Принц, похоже, не понимает абсурдности своего вопроса. Он молча изучает меня из-под полуприкрытых век, снова окидывая взглядом с головы до ног. Я сохраняю внешнее спокойствие, хотя в душе растеряна и взволнована.

– Ты правда ниже, чем я тебя помню, – наконец произносит он.

Затем разворачивается и уходит, взметнув волной блестящих черных волос и полами длинного расшитого плаща. Я остаюсь одна в окружении пожеванных, разорванных книг, держа клетку с разъяренными пикси. Где и когда мы встречались с принцем? И как я могла об этом забыть?

Глава 3

– Кажется, я видел выходившего утром из библиотеки лорда Ивора. Он застал учиненный тут беспорядок?

Щеки обжигает румянцем.

Я пытаюсь не обращать внимания ни на свое смущение, ни на взгляд Таддеуса Крикла – чересчур пронзительный или скорее назойливый.

Таддеус – Должник лорда Ивора, поэтому нет ничего удивительного в том, что старшего библиотекаря интересуют его визиты. И все же мне хочется, чтобы его слезящиеся старческие глаза за квадратными стеклами очков замечали поменьше.

– Да, ну… – запинаясь, начинаю я. Прочищаю горло и бережно переворачиваю лежащую на столе пожеванную страницу. Сделав вид, что внимательно изучаю ее, ровно произношу: – Лорд Ивор хотел сегодня утром позаниматься чтением.

– Правда?

Тон Таддеуса намекает на недомолвку с моей стороны. Однако мне меньше всего сейчас хочется рассказывать о неожиданном появлении принца. А также о вспыхнувшей между ним и лордом Ивором стычке, почти-оскорблениях и позерстве, которые, по ощущениям, – и это очень странно – связаны… со мной.

Меня передергивает. Что за ерунда лезет в голову. Видно, воображение разыгралось.

В любом случае говорить об этом Таддеусу Криклу я не собираюсь.

– Правда, – вежливо улыбаюсь я. – Мне пришлось рассказать ему о наведенном пикси бардаке, и мы перенесли занятие на другой день.

Таддеус неопределенно хмыкает, сощурив глаза. Мы с ним удобно устроились в подсобном помещении библиотеки, где полки ломятся от бесчисленного количества книг разной степени ветхости и износа. Тут же лежат инструменты для их реставрации. Я все утро собирала жалкие остатки томов, над которыми потрудились пикси. Мы с Таддеусом обнаружили еще несколько уголков в разных крыльях библиотеки, где гадкие прожоры наглотались письменных слов. Удивительно, сколько вреда учинила троица пикси всего за пару часов. Ненавижу этих мелких паразитов!

Сначала я обрадовалась, когда Таддеус пригласил меня в книжную мастерскую и начал аккуратно раскладывать собранные нами страницы по стопочкам – каждая для отдельной книги. Приятно думать, что он доверяет не только моим навыкам чтения и понимания различных языков, представленных в коллекции библиотеки Аурелиса, но и видит, как бережно я отношусь к такому хрупкому и ценному материалу.

Теперь же, ежась под его слишком понимающим взглядом, я задаюсь вопросом: для помощи ли он меня позвал? Я прекрасно знаю, что Таддеус не одобряет мои занятия чтением с лордом Ивором. Но чего он от меня ожидал? Что я откажу высшему фейри? Я – Должница. Делаю, что велено. И пусть я не Должница лорда Ивора, но он высший.

Усиленно сохраняя на лице нейтральное выражение, внимательно изучаю страницу перед собой. Она написана на древнем аранельском. Узнаю неразборчивый почерк мага Джаана. Очередная жалкая толика «Диковин». Переложив страницу в соответствующую стопку, украдкой бросаю взгляд на Таддеуса. Почему он все еще смотрит на меня? Хлопнув ресницами, изображаю слабую улыбку. Прошедшие годы научили меня тому, что улыбка куда эффективней маски невозмутимости. Невозмутимость – чистый холст, на котором в любое мгновение может промелькнуть непрошеное чувство. За улыбкой легче прятать то, что предпочтительнее оставить в секрете.

Таддеус опускает голову, и под его седой бородой образуются три подбородка. Очки съезжают вниз и балансируют на кончике острого носа.

– Надеюсь, моя дорогая мисс Дарлингтон, вы еще помните Мэри Уэст.

У меня все внутри сжимается.

– Я… да. Я помню Мэри, – мой тон обманчиво беспечен. – Она прибыла в Аурелис за несколько лет до меня.

– А вы помните, что с ней случилось?

Слишком хорошо.

Мэри Уэст тоже была Должницей. Как и все люди, живущие ныне в Аурелисе. Она служила фейри по имени Киирион Прекрасный – одному из самых блистательных членов королевского двора. Своим невероятным красноречием и обаянием он доводит до полуобморочного состояния не только леди, но и лордов.

Правила запрещают владельцу Долговых Обязательств привораживать Должника, поэтому лорд Киирион уж точно не укладывал в свою постель Мэри Уэст при помощи магии. Да и зачем ему? Мэри легла с ним по собственной воле и какое-то время наслаждалась плодами благосклонности Киириона. Он одевал ее в роскошные платья, сопровождал под руку на торжественные мероприятия, угощал изысканными винами и деликатесами, чарами превратил ее в неописуемую красавицу под стать любой девушке-фейри. И она была от него без ума.

Через год он устал от нее, и любовь ее превратилась в яд.

Следующие полгода Мэри работала, как и все мы – прислуживала фейри, латала им одежду, убиралась и изредка приходила в библиотеку, где мы с ней и общались. Но с каждым проходящим днем, неделей, месяцем она все больше напоминала тень от самой себя. Мэри не дожила до конца исполнения своих Обязательств.

Ее имя быстро стало нарицательным среди Должников. Она – трагический пример нарушения нашего третьего – простого, но важного – правила: «Никогда не влюбляйся в фейри». Конечно, это понятно и без всяких правил. Фейри – наши захватчики, наши хозяева. От их прихотей зависит наша судьба. Они должны вызывать желание любить не больше, чем губительные ураганы и беспощадные штормы.

А потом приходит такой, как лорд Ивор. Смотрит на тебя так, что сердце трепещет. Заставляет почувствовать себя особенной. И внезапно черта между чарами и влечением размывается.

По спине бегут мурашки, но я удерживаю на лице улыбку.

– Помню, мистер Крикл, не волнуйтесь, – твердо говорю я.

Он сводит брови. Просьбой не волноваться я взволновала его еще больше. К счастью, Таддеус пока оставляет эту тему, вернувшись к разбору обглоданных пикси страниц.

Подскочившее к горлу сердце громко стучит. Я боюсь, что старший библиотекарь услышит его стук в воцарившейся тишине. Как бы ни хотелось верить в то, что чары Ивора на меня не действуют, это не так. Рядом с ним я теряю дар речи и забываю, как дышать. Ни одну нормальную девушку не оставит равнодушной его красота. Его присутствие волнует меня, и это естественная реакция.

Опасно другое – растущая вера в то, что он видит во мне нечто особенное. Стоит ей укорениться во мне – и я уже на полпути к своей погибели, как это было с Мэри Уэст.

Меня охватывает дрожь. Я выпрямляюсь, расправляя плечи. Улыбка на месте? Да. Пора сосредоточиться на работе. Работа как раз подходящая, требующая предельной внимательности. Идеальное отвлечение. Погружаясь с головой в бумаги, я даже не слышу тихого стука в дверь.

– Войдите, – приглашает Таддеус.

Я поворачиваюсь к открывающейся двери и вижу вместо одного из наших библиотекарей кроткую мордочку, покрытую серой шерсткой, с длинными бархатистыми ушами. Зайка одета в чопорный синий костюм служанки, и ее тонкие ручки с длинными когтями на пальцах смиренно сложены на белом фартуке.

Сделав реверанс перед Таддеусом, она обращается ко мне:

– Мисс Дарлингтон.

– Здравствуй, Поппин, – отвечаю я. – Что-то случилось?

Зайка смотрит на меня нежными карими глазами.

– Принцесса требует вашего присутствия в своих покоях, мисс.

Поднятые в улыбке уголки губ тянутся вниз. Хотя большую часть рабочего времени я провожу в библиотеке, официально я – Должница принцессы Эстрильды. Она редко обо мне вспоминает – мои способности лучше всего применимы в библиотеке, а принцессу книги нисколько не интересуют.

– Что она хочет? – спрашиваю я, кидая взгляд на стопку книжных листов.

Малейшее промедление – ошибка. Я уже ощущаю приближение головной боли, которая сопровождает любое нарушение Обязательств. Я должна подскакивать и мчаться к хозяину в ту же секунду, как меня позвали.

Ничего не понимаю. Для принцессы я совершенно бесполезна. Я не готовлю, не шью, не убираюсь. Да и у нее полно для этого Должников. Я уж молчу о том, что не нравлюсь ей. Мы, люди, по сути своей не нравимся фейри. Но за множество встреч с принцессой Эстрильдой у меня сложилось стойкое ощущение, что она терпеть меня не может и считает мое присутствие оскорбительным.

– Я не вправе ничего говорить, мисс, – отвечает Поппин, делая реверанс. – Я лишь передаю ее повеление.

Острая боль в виске предупреждает: или я уже встану и пойду, или очень пожалею. Тяжело вздохнув, поворачиваюсь к Таддеусу.

– Вернусь, как только смогу.

Я придавливаю стопки разрозненных листов пресс-папье.

– Нет-нет, не возвращайся, – отзывается Таддеус, не отрываясь от работы. – Выполняй свой Долг перед госпожой.

Головная боль утихает, как только я выхожу из мастерской. Поппин плохо ориентируется в огромной библиотеке, поэтому я иду первой. Мы пересекаем раздел Лунулирианской мифологии и выходим в широкий проход, который я про себя называю трактом. Он прямиком ведет через все библиотечные крылья первого этажа в сияющий золотой холл. За столом регистрации сидят мои коллеги – Джордж Нобблин и Лидия Тревет, давние обитатели Аурелиса. Должники, срок службы которых еще не истек. Лидия мне кивает, а Джордж делает вид, что не замечает.

Из библиотеки мы сразу выходим во дворец Аурелиса. Стены здесь, как и в библиотечном холле, сплошь золото и белизна. Все залито светом благодаря огромным окнам и открытым аркадным галереям. Рассветный двор большую часть дня объят золотым сиянием рассвета, хотя, случается, мы застаем и дневное, и сумеречное время, и даже ночь. Бывают и пасмурные дни. Однако в этом мире мгла лишь подчеркивает сияющее великолепие дворцового интерьера.

Все построено с таким размахом, чтобы вместить драконов и великанов, порой посещающих двор короля Лодирхала. Помню, как по прибытии была ошеломлена и даже напугана масштабами дворца. Сейчас, по прошествии пяти лет, я следую за Поппин, едва обращая на это внимание. Поразительно, как быстро привыкаешь к собственной ничтожности.

Маленькая горничная-зайка ведет меня в покои принцессы Эстрильды, расположенные в северном крыле дворца. Перед дверью мы останавливаемся, и, пользуясь возможностью, я оправляю юбки и расчесываю волосы пальцами. Все это пустое – принцесса и взглядом меня не удостоит. Люди не стоят внимания единственной племянницы короля Лодирхала. Но мама учила меня всегда выглядеть насколько возможно достойно, особенно когда попадаешь в трудную ситуацию.

Натянув на лицо уверенную улыбку, киваю Поппин.

Зайка кивает в ответ, открывает дверь и объявляет пронзительным писком:

– Мисс Дарлингтон, Ваше Высочество.

Затем склоняет голову, отступает и жестом приглашает меня пройти внутрь.

Я вхожу в гостиную – не такую грандиозную, как библиотечный зал, зато роскошнее его раз в десять. Каждый предмет мебели здесь позолочен и задрапирован шелками и кружевами разных оттенков розового. Живые розы вьются по колоннам и стенам, обрамляя окна не хуже занавесок. Благоухает духами.

Леди, несколько джентльменов и создание, чей пол не поддается определению, раскинулись на диванах с томностью, отнюдь не умаляющей исходящей от них ауры властности и силы. От них так и пышет чарами, которые заметны даже моим человеческим глазам.

В центре этого собрания на позолоченном кресле, лишь слегка уступающем торжественности и величавости трона, восседает принцесса Эстрильда. Она пригубляет из высокого прозрачного бокала сияющую жидкость. Три Должницы усердно расчесывают ее невероятно длинные волосы. Не убранные в одну из ее любимых затейливых причесок, они стелются за ней блестящим золотым шлейфом. Девушки работают не покладая рук, чтобы шелк ее волос сиял и мягко струился по плечам.

Я подхожу к принцессе, минуя членов ее свиты, не обращающих на меня ни малейшего внимания. Для них я пустое место, и это играет мне на руку: лучшей защиты, чем собственная никчемность в глазах окружающих, в Рассветном дворе не придумаешь.

Я опускаюсь на колени перед креслом принцессы Эстрильды, склоняю голову и тихо произношу:

– Вы меня звали, госпожа?

Принцесса не отвечает. Тихо напевая, она рассматривает свое лицо с разных ракурсов в ручном зеркале. На ее губах оттенок новой, восхваляемой всеми помады – чисто-золотой. Слишком броский, на мой взгляд.

Но один из ее спутников восклицает:

– Идеально, любовь моя! Только на твоих губах этот оттенок настолько прекрасен!

– Хм, – неопределенно отзывается Эстрильда. – Разве в макияже нам нужна идеальность?

– Но, дорогая, на тебе все смотрится идеально, – разливается соловьем еще один льстец. – С этим ничего не поделаешь.

Принцесса слегка изгибает бровь, но видно, что она довольна.

– Не сомневайся, милая, – говорит одна из леди, изящной ручкой заговорщически похлопав принцессу по плечу. – Лорд Ивор сегодня обязательно признается в любви, как только все будет решено.

У меня сжимается сердце.

Это глупо. Так глупо. Еще до приезда в Аурелис я слышала о деликатных отношениях между своей госпожой и лордом Ивором. Причем вполне закономерных. Любимый воин короля и единственная племянница короля – прекрасная, идеальная во всех смыслах пара. А я человек. Должница. Ничтожество. Пустое место. Нечего и думать о ком-то вроде лорда Ивора.

Прочь все мысли о нем. Сейчас же.

Я держу голову низко опущенной, молясь небесам, чтобы никто в гостиной не заметил охватившую меня дрожь.

Эстрильда наконец опускает зеркало на колени и обращает свой холодный взор на меня. На согнувшееся перед ней низшее существо.

– А, – выражает она удивление, словно увидела меня лишь сейчас, хотя я стою перед ней на коленях вот уже несколько минут. – Сегодня ты нужна мне, Должница. – Ее голос подобен дыханию весны – слегка прохладный и при этом душистый. – Король Лодирхал, мой венценосный дядя, просил меня устроить развлечения на сегодняшнем пиру. Ты будешь читать.

От потрясения я даже вздохнуть не могу. Я? Буду присутствовать на королевском пиру? Ни разу за все годы службы меня не просили о чем-то подобном.

– Читать, госпожа? – эхом повторяю я.

– Да. Выбери чудесный образчик человеческой поэзии. Что-нибудь волнительно-романтическое, с трагическим концом. Прочтешь гостям.

Я никогда в жизни ни перед кем не выступала. Выступать перед высшим обществом? Перед королем Лодирхалом и его гостями? Краем сознания отмечаю зачатки головной боли. Это не просьба, а требование. Выбора нет.

– Я… эм… если моя госпожа уверена, что подобное придется ей по вкусу, – говорю, вложив в голос все свои сомнения. В открытую выражать их нельзя, но, возможно, удастся заставить принцессу передумать.

Не тут-то было.

– Свободна, – отпускает меня Эстрильда, взмахнув рукой с высоким бокалом и чуть не расплескав сияющую жидкость. – В твои комнаты доставили платье. Наденешь его. И помни: стихотворение с трагическим концом. Я хочу, чтобы к концу его прочтения все гости плакали.

Склонив голову, встаю и пячусь. На губах стойко сохраняю улыбку – единственно доступный мне вид защиты. Минув всех отдыхающих гостей принцессы, разворачиваюсь к открытой зайкой двери и ныряю в безопасность коридора.

Поппин закрывает за мной, и я прислоняюсь спиной к деревянной поверхности. Коленки так трясутся, что, кажется, ноги вот-вот откажут. Второй раз за день на кончике языка вертятся нехорошие слова. С трудом сдержавшись, чтобы не выругаться, я откидываю голову и смотрю в сводчатый потолок.

– О боги, – выдыхаю я. – Всемогущие боги. Мне конец.

Глава 4

Платье, выбранное для меня принцессой Эстрильдой, пошито в аурелианском стиле. Иными словами, совсем не в моем вкусе. Пышные юбки состоят из множества слоев сине-фиолетовой мерцающей ткани, в то время как верх представляет собой обычный корсет, костяшки которого неприятно врезаются в кожу. Плечи и большая часть груди обнажены – нет ни бретелек, ни рукавов. Там, где я родилась, ни одна леди не позволит себе появиться в таком наряде на публике. В Эледрии же это привычное дело.

Я вздыхаю, пока Поппин возится с моими юбками. Эстрильда прислала зайку мне в помощь, чтобы я должным образом подготовилась к празднеству.

– Не понимаю, зачем принцесса пытается сделать меня похожей на фейри. – Я изворачиваюсь, чтобы увидеть заднюю часть юбок. – Кого она хочет этим одурачить?

Зайка цыкает на меня и прикалывает к моим волосам необычный головной убор: два маленьких изогнутых рожка с гроздью хрупких фиалок у основания. В нынешнем сезоне рога в моде. И популярными их сделала моя госпожа, появившись в прошлом сезоне на Глорандальском балу с украшением в виде прекрасной пары закрученных рогов газели. Последние росли прямо изо лба принцессы и изящными завитками поднимались над золотой копной волос на добрых два фута[2]. С того дня все больше фейри обоих полов добавляли рога к своим зачарованным образам. Одни предпочитали крошечные козлячьи рожки, другие – массивные бараньи рога или грозно-изогнутые бычьи.

Мне не под силу наложить на себя чары, поэтому вместо естественно выглядящих рогов будет искусно выполненный головной убор – максимум, который мне доступен.

– Готово, мисс Дарлингтон! – Поппин отступает и окидывает меня удовлетворенным взглядом. – Думаю, вы не опозорите госпожу.

– Твои слова да богам в уши, Поппин, – бормочу я. И при этом чувствую себя достаточно глупо: приглашена на какое-то импровизированное представление, одета как кукла. Где набраться уверенности?

Однако время пришло, и я должна исполнить свой Долг. Иного выбора у меня нет.

Я беру книгу, которую выбрала в библиотеке, – сборник стихов поэтессы Магделиты Бронвин. На мой вкус, пишет она слишком слащаво, поэтому я ее не особо люблю. Но ее самая известная работа – баллада о двух смертных возлюбленных, разлученных жестокими превратностями судьбы. Заканчивается она тем, что герои убивают друг друга из-за трагического – а по мне, так абсолютно нелепого – недоразумения: поговорить по душам они не додумались. В любом случае эта баллада отвечает всем требованиям принцессы и подойдет высшему обществу фейри. Они обожают драматичные романы.

Я прижимаю книгу к груди, поворачиваюсь к Поппин и, мимолетно улыбнувшись, прошу:

– Пожелай мне удачи.

Зайка приседает в реверансе, и ее длинные уши опускаются на плечи.

– Да пребудут с вами боги, мисс Дарлингтон. Да пребудут с вами боги.

Такое говорят воинам, выходящим на поле боя.

Король Лодирхал устроил пиршество в зале Бирорис. Я бывала там, но не во время празднеств. Разумеется, в самом веселье я принимать участия не буду. Я займу место на верхней галерее вместе с другими артистами и выйду на всеобщее обозрение лишь на время своего небольшого выступления. Что не может не радовать.

На галерею я пробираюсь задними коридорами, которыми всегда пользуются слуги и Должники. Для этой части дворца я до нелепости разодета и не раз ловлю на себе неодобрительные взгляды чопорных матрон и – к своему стыду – восхищенные взгляды лакеев и официантов. Я игнорирую их игривые движения бровями и посвисты вслед.

С верхней галереи, длинной и закрытой занавесом, открывается вид на весь зал Бирорис. Она уже забита музыкантами, танцорами, певцами, жонглерами, акробатами и другими артистами, ожидающими своей очереди выступить перед высшими лордами и леди. Тут даже есть фейри из разных уголков Эледрии. Но большая часть собравшихся – люди-Должники, как и я.

Музыканты со своими инструментами занимают одну сторону галереи. Они перебирают струны и дуют в трубы, играя тихую убаюкивающую мелодию, не перекрывающую гомон разговоров внизу. Я замечаю два незанятых стула рядом с молодым лютнистом и, пробравшись к ним, сажусь через стул от юноши. Заняв место, смотрю сквозь прозрачные занавески в зал.

Внизу стоят девять больших низких столов, вокруг которых раскиданы подушки. На них с элегантной небрежностью возлегают леди и лорды. Их чары слепят – рога разнообразных форм и размеров сияют золотом и драгоценными камнями. Наряды их столь откровенны, что мое платье в сравнении с ними скромно и сдержанно. Большинство мужчин полуобнажены, а одеяния женщин, несмотря на обилие прозрачных тканей, почти ничего не скрывают.

Стол короля Лодирхала установлен выше остальных, а сам владыка восседает на троноподобном кресле. В отличие от большинства своих гостей, он облачен в бархатное платье бордового цвета с золотой отделкой. Широкие рукава одеяния имеют небольшой вырез у локтей и ниспадают через подлокотники кресла. Заплетенные и убранные назад золотистые волосы подчеркивают жесткую линию скул и подбородка.

Я редко и мельком вижу короля Рассветного двора. Сейчас при взгляде на него на меня накатывает страх, от которого сжимается горло и учащается пульс. Не знаю, что со мной. Король вызывает у меня инстинктивное желание спасаться бегством. Я судорожно вцепляюсь в стул, сдерживая порыв сорваться с места и, расталкивая локтями артистов, сломя голову бежать с галереи.

Вместо этого я перевожу взгляд с короля на свою госпожу, сидящую по правую руку от него. Сегодня у принцессы Эстрильды изящные ветвистые рога с серебряными кончиками и свисающими с них капельками драгоценных камней. Она является центром всеобщего внимания и прекрасно это осознает. Уже завтра залы дворца Аурелиса будут пестреть ветвистыми рогами. А пока жадно разглядывающие ее гости жалеют, что не предвосхитили новейшее веяние моды.

По левую руку короля сидит Ивор. Я стараюсь не смотреть на него… но, боги, я же простой человек! Как и на других лордах, на нем нет рубашки, а причудливая золотая цепь и накидка лишь еще больше притягивают взгляд к его широким мускулистым плечам. По своему обыкновению, он не прикрыл чарами шрамы, покрывающие его точеные мускулы на торсе и руках. Длинные волосы распущены и волной обтекают пару тонких рогов из слоновой кости.

Замечаю, что Ивор и Эстрильда не смотрят друг на друга. Оба поглощены разговорами с рядом сидящими. Уверена, принцесса намеренно общается с другими – она лучше умрет, чем позволит кому-то поймать ее на попытке привлечь внимание лорда Ивора. Что же касается Ивора… невозможно понять, так ли он безразличен к Эстрильде, как кажется со стороны. Или я по глупости своей выдаю желаемое за действительное?

Я опускаю взгляд на лежащую на коленях книгу. Нельзя потакать себе. На галерее я скрыта от глаз высшего общества, но это не значит, что Ивор не узнает о моем тайном наблюдении за ним. В галерее полно Должников. Есть и принадлежащие ему. Сплетни любой может разнести. Не хотелось бы мне, чтобы прекрасному лорду фейри доложили о том, что я все празднество глазела на него.

Запоздало понимаю, что не вижу принца. Он ведь говорил, что прибыл в Аурелис на сегодняшний пир. Возможно, готовит грандиозное появление? Полагаю, такое в его характере.

– Видишь? – раздается шепот за спиной.

– Не особо. Возможно, он и выглядит болезненно, но чтобы прям умирающим… А король фейри вообще может умереть?

– Это все Узы Судьбы, – вмешивается третий голос. – Поговаривали, что после смерти королевы он долго не протянет.

– Пять лет уже прошло. Немалый срок.

– Не для фейри. По их меркам он быстро увядает, – низкий хрипловатый голос с легким акцентом принадлежит женщине. – Говорят, что он не доживет до конца года. Такова цена Уз.

Я снова смотрю сквозь занавески на короля. Не вижу никаких признаков болезни или утомления. С другой стороны, у меня ведь нет магии. Возможно, все это видно магическим зрением.

– А еще говорят, – снова шепчутся за спиной, – король устроил пир, чтобы сегодня вечером объявить имя наследника.

А вот это интересно! Я выпрямляюсь и, слегка развернув голову, вслушиваюсь в шепот позади. Обычно меня не интересуют дворцовые интриги, но моя госпожа, принцесса Эстрильда, – единственная племянница короля. Она мечтает стать королевой Рассветного двора, и, возможно, сегодня вечером ее надежды и чаяния наконец оправдаются.

– Наследника? Разве у короля нет сына? – раздается еще один голос, и он мне знаком!

У меня перехватывает дыхание, и кровь стынет в жилах.

– О да, – в женском голосе слышится скрытая насмешка. – Однако кто же будет ожидать, что король объявит своим наследником принца? Это просто нелепо!

– Почему же? – требовательно вопрошает знакомый голос. – Он уродлив? Неотесан? У него две головы или крысиный хвост?

– Он полукровка, – отвечает женщина. – Фейри со смешанной кровью не может править Рассветным двором. Лорды и леди восстанут против него.

– Что ж, если этот тип настолько омерзителен, полагаю, не стоит их в этом винить.

– Я не говорила, что он…

– Ты так и будешь заунывно бренчать, малец? Жужжишь как муха: жжж-жжж-жжж, жжж-жжж-жжж. Чего тоску нагоняешь? Ты на пиру играешь или на похоронах? Король вроде еще умирает, а не уже умер.

За моей спиной поднимается суматоха, по спинке стула что-то ударяет. Переведя дыхание, оборачиваюсь, и перед глазами мелькает синий рукав.

В следующее мгновение принц Кастиен выхватывает лютню из рук сидящего через стул от меня музыканта и плюхается на свободное место между нами. Он откидывается на спинку стула, скрещивает вытянутые ноги и начинает настраивать лютню умелыми пальцами.

– Боги всевышние, что за кислые лица! – восклицает он, осмотревшись. Его взгляд лишь на миг останавливается на мне и тут же возвращается к скучковавшимся позади музыкантам. – И так вы развлекаете гостей? Да вы унылы, как промокший под дождем павлин. Неудивительно, что там внизу такая скукота.

Он перебирает струны лютни, громко наигрывая веселый мотив, перекрывающий тихое звучание инструментов других музыкантов. Стоящий чуть в стороне дирижер резко взмахивает палочкой, веля ему замолчать. Принц прожигает его уничижительным взглядом и бренчит еще громче.

А затем выдает:

«По полям прогуливался я, тра-ла-ла,
И она, красивая моя, рядом шла.
Я ее по заду хлоп, по лицу она мне шлеп
Копной каштановых волос – влет.
С места лихо сорвалась и галопом унеслась,
И вот так, мои друзья, потерял кобылу я.
И вот так, мои друзья, потерял кобылу я».

Его голос разносится не только по галерее, но и эхом спускается в зал. Там обрываются разговоры. Лорды и леди, чье величавое пиршество так бестактно прервали, высказывают недовольство.

– Мой господин! – шипит дирижер, боясь повысить голос. Его от происходящего чуть удар не хватил. – Мой господин, это галерея для артистов. Для людей. Если вы пришли на пир, лестница…

Принц опускает лютню и пристально смотрит на дирижера. Я не могу разобрать его взгляд: в нем нет ни презрения, ни злости. Скорее легкое веселье. Но что бы ни прочитал в нем дирижер, бедняга замолкает на полуслове.

– Меня не пригласили на пир, – ровно произносит принц. – Но не переживай, мой друг. Я тоже часть сегодняшнего развлечения, хотя и выступлю гораздо позже. Пока же не обращайте на меня внимания. Продолжайте играть свои погребальные песни.

С этими словами он бросает лютню музыканту, у которого ее отобрал. На хмурый взгляд юноши принц отвечает ухмылкой, отчего тот вспыхивает и опускает голову. Склонившись над лютней, музыкант по мановению дирижерской палочки вновь начинает играть торжественную камерную мелодию.

В зале стихает недовольство. Гости успокаиваются и чинно продолжают трапезничать.

Принц скрещивает руки и тяжко вздыхает.

– Нечасто приходится бывать на столь утомительных аурелианских пирах, – говорит он уголком рта. – От празднеств я обычно ожидаю бурных танцев, потасовок, танцев-переходящих-в-потасовки, льющихся рекой напитков и гама, заглушающего этих ребят за работой, – указывает он пальцем на музыкантов.

Он со мной говорит? Наверное. После встречи в библиотеке принц воспринимает меня как свою… знакомую? Я не знаю, что ему ответить. Неужели никто здесь не осознает, кто он такой?

Принц смотрит в зал через занавеску. Стискивает челюсти и поджимает губы. Медленно втянув воздух через ноздри, откидывает голову назад. И, не глядя на меня, бросает:

– Прекрасно выглядишь сегодня.

– Что? – ошарашенно моргаю я. – Вы… Вы хотите сказать…

Он неопределенно машет рукой, все еще не смотря в мою сторону.

– Цвет. Тебе идет.

Жар опаляет щеки. Но прежде чем я успеваю придумать ответ, внизу резко хлопают в ладоши. Музыканты разом перестают играть, и в следующую секунду голос принцессы Эстрильды взлетает до потолка и эхом отскакивает от стен:

– Лорды и леди Аурелиса, почтенные собратья, подданные нашего прославленного и великого короля Лодирхала – да сиять ему как тысяча солнц! – сегодня в знак уважения и привязанности к вам, в особенности – к моему любимому дяде, я приготовила скромное развлечение.

Ну это она переборщила. Всем известно, что имя ее любви к королю Лодирхалу – корысть. Впрочем, именно ради нее в Рассветном дворе плетутся интриги и заключается большая часть союзов. Сомневаюсь, что Лодирхал принимает это близко к сердцу.

– Чтобы усладить ваши уши и взволновать воображение, – продолжает Эстрильда, – я дарю вам превосходное произведение человеческой поэзии. Историю любви, тоски и необратимой потери, исполненную моей Должницей.

Внизу слышится одобрительный шепот. Фейри любят, когда им читают.

От нервов у меня сводит желудок.

– Твой выход, – пихает меня локтем принц.

Я испуганно перевожу на него взгляд, но он по-прежнему не смотрит на меня. Нарочито не смотрит на меня.

– Ни пуха ни пера.

В устах человека эти слова были бы пожеланием удачи. От него же…

Я поднимаюсь, оправляю пышные юбки – если позориться, так с достоинством – и прижимаю книгу к бешено колотящемуся сердцу. Артисты почтительно расступаются, пропуская меня к концу галереи и маленькой лестнице, ведущей к месту выступления. Я бы предпочла читать поэму с галереи, скрытая от глаз высшего общества, но здесь такое недопустимо.

Принцесса Эстрильда ждет меня у подножия лестницы. Это меня удивляет. Я думала, она вернулась за стол. Она хочет дать мне последние наставления? Посмотреть, какую поэму я выбрала для выступления? Принцесса внимательно осматривается, но на меня ее взгляд даже не падает. Я слишком незначительна для нее.

Когда же я останавливаюсь рядом, едва доставая макушкой головы до ее плеча, Эстрильда хватает меня за горло. Вздрогнув, пытаюсь отступить. Сердце чуть не выскакивает из груди. Что происходит?

– Не дергайся, дуреха, – рычит принцесса.

Сила Долга связывает меня по рукам и ногам, и противиться этому невозможно. Я застываю, и пальцы Эстрильды сжимаются на моем горле, а глаза, которые она всегда отводит при виде меня, смотрят прямо в мои.

Я чувствую чуждое вторжение. Словно в голове копаются ножом. С губ срывается вздох, а вместе с ним меня покидает какое-то странное напряжение, которого до этого я не ощущала. Будто вдруг расслабилась годами напряженная мышца. По венам течет необъяснимое тепло. Ощущение это, поначалу сильное, пропадает со следующим вздохом.

– Ну вот и все. – Эстрильда убирает руку с моей шеи и отступает на шаг. – Должно сработать. Читай, Должница.

Она отворачивается и плавной походкой идет к своему месту за королевским столом, улыбаясь и кивая по пути как друзьям, так и врагам.

Я остаюсь под лестницей одна, в лучах направленного на меня яркого света, остро ощущая, что в этом зале на меня не смотрит никто. Касаюсь горла там, где лежали ледяные пальцы принцессы.

Что она со мной сделала? Или же… не сделала?

Молчание затягивается. Нельзя просто стоять столбом, нужно читать.

Дрожащими пальцами нащупываю в томике Бронвин закладку и роняю ее на пол, открыв книгу. Мне уже хочется потянуться за ней, но я вовремя одергиваю себя, вспоминая о своем достоинстве. Держа книгу перед собой, прочищаю горло, а потом поднимаю взгляд. Лишь на миг.

На меня смотрит Ивор. Единственный, кто смотрит на меня в этом зале, – он.

И на его губах улыбка.

С гулко стучащим сердцем сосредотачиваюсь на расплывающихся перед глазами буквах. О боги небесные, помогите мне это пережить!

– «Печальная история о Девдоне и его возлюбленной Розалине Прекрасной», – зачитываю я подрагивающим голосом. Снова прочищаю горло, беру книгу поудобней и продолжаю:

«Убаюкивал ветер прибрежный
Лилии ярко-белые, нежные,
Луна зеркальцем в небе сияла
Свет далеких звезд отражала».

Сердцебиение не унимается, но знакомая ритмика стихов Бронвин действует успокаивающе:

«Вился лентой, плясал ручеек,
Что по долине зеленой пролег.
И с упоением сердце плясало,
Сердце лорда Девдона плясало,
И в танце пылком не уставало,
В пути полночном его окрыляло».

Что-то происходит.

Сначала я едва замечаю это, поглощенная строками на странице. Но чем дальше я читаю, тем сильнее ощущаю текущий по венам жар. Он опаляет меня изнутри, поднимается к горлу и языку. Я не прерываю чтения – к счастью, балладу Бронвин я знаю наизусть – и все чаще и чаще отрываю взгляд от книги, чтобы посмотреть на тех, кого мне велено развлекать.

Их взгляды – жадные, пристальные – все теперь устремлены на меня. На ту, на которую они без крайней нужды никогда не посмотрят.

Мне кажется, от этих сосредоточенных взоров, обращенных на меня, я вот-вот воспламенюсь. Лишь король Лодирхал сидит опустив глаза, но его внимание я тоже ощущаю кожей.

Что-то движется вокруг меня. В воздухе, на стенах обретают форму неясные образы: силуэты, похожие на бумажных кукол, только более живые и проворные, изображают сцены из прочитанных мною строк. Это магия? Эстрильда постаралась? Маленький трюк для усиления эффекта от моего выступления? Но я не чувствую в происходящем магии фейри. Такое ощущение, что все это… исходит от меня…

БАМ!

Я еле сдерживаю крик. Тени-образы мгновенно тают, и зал вновь сияет от яркого света ламп. К моему облегчению, лорды и леди переключают внимание с меня на с грохотом распахнутую дверь. Я тоже смотрю на нее, еще не опомнившись и не успев прикрыть рта.

В дверях, помятый и маленький, с квадратными очками на носу и курчавой растрепанной бородой, стоит Таддеус Крикл.

– Рейфы![3] – его голос громом разносится по залу. – В библиотеке Аурелиса рейфы!

Глава 5

Пиршественный зал взрывается криками. Орут и лорды, и леди. Все вскакивают со своих мест. Разбиваются бокалы, разлетаются подушки, развеваются юбки, стучат друг о друга рога.

Я безмолвно стою, глядя на эту неразбериху. Что происходит? Таддеуса я не вижу – повскакивавшая толпа фейри загородила вид на дверь. Что он сказал? Что-то пробралось в библиотеку? Держу пари, оно похлеще пикси.

– Тихо!

Слово мячиком отскакивает от стен – не крик, а приказ, произнесенный так властно, что все в зале замирают.

Король поднимается из-за стола и для поддержки опирается кулаком о столешницу. Я впервые вижу слабость, о которой шепчутся другие. Лодирхалу требуется много сил, чтобы просто стоять на ногах. Однако во взгляде, которым он окидывает собравшихся фейри, нет ни тени слабости. В нем лишь презрение.

Эстрильда стоит возле короля, сжимая в руке длинный клинок. Наверное, прятала его при себе… хотя не представляю, как это возможно в ее облегающем платье. Ивор застыл по левую руку от короля. Его челюсти сжаты, глаза расширены, ноздри раздуваются. Никогда не видела, чтобы он боялся. Правда, не уверена, что это страх, но можно точно сказать, что ему не по себе.

– Займите свои места, – властно произносит Лодирхал, и от его слов, как от заклинания, веет мощью. – Если дворец охватит паника, ничего хорошего не будет. Рассаживайтесь. Давайте для начала выслушаем этого человека.

Один за другим гости спешно возвращаются за столы, возмущенно глядя куда угодно, только не на короля. Вскоре я снова вижу Таддеуса, по-прежнему стоящего в дверях. Он промокает лоб влажным носовым платком. Его лицо белее простыни.

– Чей это Должник? – требовательно спрашивает Лодирхал, взмахом руки указывая на старшего библиотекаря.

– Прошу прощения, мой король, – склоняет голову Ивор. – Это мой Должник.

– Тогда вели ему подойти. Пусть объяснится.

Лодирхал опускается в кресло с легкой сутулостью. Его не держат ноги, но он выдает свою слабость за усталость. Откидывает голову на подголовник и прикрывает глаза. Золотые радужки поблескивают из-под полуопущенных век.

Таддеус, повинуясь жесту Ивора, спешно приближается.

– Мой повелитель! Господин, – по очереди кланяется Таддеус королю и Ивору. Затем на всякий случай отпускает поклон и принцессе Эстрильде. – У меня ужасные, ужасные вести. В библиотеке…

– Рейфы. Мы поняли, – прерывает его Лодирхал скучающим тоном. Контраст между его спокойствием и перепуганными взглядами фейри поразителен. – Но уверен ли ты в увиденном? Я не слышу ни криков ужаса за стенами этого зала, ни грохота разрушающихся до основания зданий. Прости мне мои сомнения, но я тебе не верю.

Таддеус вытирает вспотевший лоб и отвешивает еще один быстрый поклон.

– Это слабый рейф, великий король, – стуча зубами, отвечает он. – Но, боюсь, ни мои библиотекари, ни я не способны его связать. Он причинит огромный ущерб, если… если…

– Если что? Говори прямо, человек!

Таддеус поворачивается, смотрит на меня, стоящую у лестницы при галерее, и указывает в мою сторону дрожащим пальцем.

– Если не освободить ее. Пусть она свяжет рейфа.

Я холодею.

О чем он? Освободить меня? Он имеет в виду, от Долга? Нет, это бессмысленно. Ни один фейри не сочтет Долг исполненным до конца истечения срока Обязательств.

И о каком рейфе речь? И как, по мнению Таддеуса, я должна его «связывать»?

– Невозможно.

Ледяной голос Лодирхала возвращает мое внимание к нему. К моему ужасу, он теперь смотрит на меня. И вновь инстинкты кричат мне бежать, нестись отсюда без оглядки. Не знаю, почему среди дворцовых Должников король сильнее всего ненавидит меня. А он ненавидит. Сейчас я это отчетливо понимаю.

– Силы этой Должницы были ограничены ради безопасности всей Эледрии, – продолжает король. – По правде говоря, ее следовало убить годы назад.

Я тихо ахаю. Мне не верится, что речь идет обо мне. Такое ощущение, будто взгляды короля, старшего библиотекаря и приглашенных на пиршество гостей обращены не на меня, а на кого-то другого. На того, в чьей коже я нахожусь, и кто очевидно никак не может быть мной.

– Но это единственный способ! – сцепив ладони, Таддеус опускается на колени. – Великий король! Пожалуйста, подумайте о своей жене! Подумайте о милостивой королеве Дазире! Она бы не хотела, чтобы ее любимую коллекцию книг уничтожили такие алчные создания.

– Не смей прикрываться именем моей жены! – во взгляде, брошенном на Таддеуса, столько отвращения, что удивительно, как старший библиотекарь не обращается под ним в червяка.

Король открывает рот, собираясь сказать что-то еще, но его опережает Ивор:

– Мой король, не выслушаете ли вы мое скромное мнение?

Лодирхал глядит на него искоса. Он не любит, когда его прерывают, однако к своему любимцу готов проявить снисходительность.

– Да, Ивор, – холодно отзывается он. – Тебе есть что сказать?

– Только то, что преданность Должницы Клары велика. И ни в коем случае не меньше силы, которой она, возможно, обладает. Я неоднократно общался с ней и могу лично ручаться за ее надежность.

Я не смею смотреть на Эстрильду или на кого-либо другого, поэтому мои глаза прикованы к полу. Но я остро ощущаю на себе взгляды других. Моей госпожи. Короля. Гостей, что скорчились от страха за своими столами. Ивора. Он тоже смотрит на меня с невыносимым для меня выражением.

Голос короля прорывается сквозь грохот крови в ушах.

– Эстрильда, – громко роняет Лодирхал, – ты ограничила силу этой Должницы?

– Да, дядя, – отвечает принцесса, и голос ее сочится ядом.

– Тогда сними ограничение.

Глаза Эстрильды вспыхивают.

– Но дядя…

– Не спорь, – Лодирхал поднимает руку, обрывая протесты племянницы. – Делай, что велено. Не можем же мы позволить рейфу разгуливать по Аурелису?

У принцессы явно есть что на это сказать. Она долгое жуткое мгновение смотрит королю в глаза. И в это мгновение я по-новому оцениваю исходящую от нее ауру власти. Эстрильда пока еще не королева, но уже сейчас, когда она стоит рядом с дядей, видно, что королевство будет принадлежать ей. Оно ее по праву, так предназначено судьбой. Даже рядом с величественным Лодирхалом Эстрильда вызывает трепет. И страх.

Король не отводит взгляда, и Эстрильда плавно поднимается. Не выпуская из руки клинка, поворачивается и направляется ко мне. Она грациозна, как преследующая добычу пантера. Я борюсь с желанием бросить книгу, подхватить юбки и взбежать по лестнице на галерею. Но от госпожи не убежать – я ее Должница.

Эстрильда идет ко мне, прожигая взглядом. Я настолько не привыкла к ее вниманию, что ее взгляд чуть ли не хуже сжимавшихся на моем горле ледяных пальцев. Я пытаюсь не сопротивляться, но у меня вырывается жалобный стон.

– Молчи, – рявкает принцесса.

Ее приказа достаточно, чтобы любые звуки застряли у меня в горле. Опять в голову что-то проникает. Резко, уверенно, болезненно.

И что-то во мне… высвобождается.

Нечто подобное я почувствовала перед чтением. Тогда это был легкий прилив ощущений, теперь же они потоком несутся по венам, обжигая светом и жаждая вырваться наружу. Если бы Эстрильда не держала меня за шею, я бы рухнула под их напором и начала сотрясаться. Я же стою на месте и смотрю ей в глаза. Руки с ногами немеют. С громким стуком падает на пол томик поэм Бронвин. Во мне разом столько мощи и столько слабости, что, кажется, меня раздирает надвое.

Затем все ощущения резко пропадают, оставляя меня оглушенной – так после раскатов грома наступает гулкая тишина. Я ошарашенно смотрю в глаза своей госпожи. Лоб покрыт испариной.

Эстрильда кивает, угрюмо кривя рот. Она отпускает меня и встряхивает кистями, будто отряхиваясь от чего-то мерзкого.

– Готово, – сообщает она, приподняв уголок губ в усмешке. – Иди. Сделай то, чего ждет от тебя этот бородатый старик. Затем сразу возвращайся ко мне.

– Спасибо! – восклицает Таддеус Крикл и разворачивается к королю. – Разрешите мне покинуть вас, великий король?

Лодирхал кивает и отпускает его взмахом руки. Таддеус торопливо подходит ко мне и сжимает мои ладони. Я пытаюсь сосредоточить внимание на старшем библиотекаре, сфокусировать взгляд, чтобы он перестал двоиться у меня перед глазами. Но вижу только яркие отблески от стекол очков и две расплывающиеся седые бороды.

– Идемте, мисс Дарлингтон, – тянет Таддеус меня за руки. – Нельзя терять ни минуты.

– Но мистер Крикл, – задыхаюсь я, семеня за ним, подняв юбки обеими руками. – Что такое… рейф?

– Вы не знаете? – он нервно оглядывается на меня, качает головой и поджимает губы под темными усами. – Конечно, не знаете. Они забрали у вас эти воспоминания.

Меня обдает холодом, будто над местом моей будущей могилы прошел призрак. По обнаженным рукам бегают мурашки. Пурпурный сумрак, царящий здесь ночью, внезапно сгущается вокруг меня и темнеет.

Должники прекрасно знают, что фейри подавляют наши воспоминания. Мы все – нарушители Договора. Мы каким-то образом умудрились выйти за рамки договорных обязательств, установленных между нашим миром и дикими, опасными, чудесными мирами Эледрии. Большинство из нас, скорее всего, понятия не имело о том, что мы что-то там нарушаем. Договор был заключен так давно, что в мире людей о нем никто уже и не помнит. Но он остается в силе, и мы обязаны следовать его условиям.

Однако наши лорды и леди не хотят, чтобы мы помнили, как именно нарушили Договор. Это знание опасно: оно свидетельствует об уязвимости фейри. Поэтому воспоминания о случившемся заперты внутри нас и недоступны. Никогда не думала, что они важны. В конце концов, фейри не забрали у меня память о семье – о маме и моем брате Оскаре. И я довольно живо помню Дэнни с его сестрой Китти. Даже отец мелькает на задворках сознания. Чего бы мне не хотелось.

Что же еще сокрыто во мне, подавленное чарами моей госпожи? Подавленное так же, как и бурлящее в крови новообретенное ощущение. Сильно похожее на… сверхъестественную силу…

По пути нам все время встречаются Должники, и чем ближе мы подходим к библиотеке, тем их больше – они собираются группками и украдкой перешептываются. Все разглядывают мой роскошный наряд и дурацкий головной убор в виде рогов. Наверное, я представляю собой то еще зрелище в наряде наших лордов и леди! Как свинья с ниткой жемчуга, пытающаяся сойти за красавицу.

Двери библиотеки подпирают Лидия и Джордж.

– Он все еще там? – спрашивает Таддеус, тяжело дыша. Мужчине его возраста пробежка далась нелегко.

Лидия кивает, ее глаза расширены от страха. Джордж вяло моргает.

– Хорошо. Тогда у нас есть шанс, – Таддеус поворачивается ко мне и, отдышавшись, говорит: – В последний раз его видели в разделе поэзии на втором этаже. Не знаю, сколько ущерба он успел нанести, – мистер Крикл заламывает руки и молитвенно возводит глаза к потолку. – Боги всевышние, этого вообще не должно было произойти! Что-то случилось, раз он сбежал из Обреченного города.

Его слова предназначены мне, но я понятия не имею, о чем он говорит. Пока я решаю, какой вопрос задать первым, Таддеус достает что-то из жилета. В следующую секунду он сует мне в руки перьевую ручку и небольшую книгу в кожаном переплете.

– Держи. Впиши его в книгу.

Я оторопело перевожу взгляд с книги на ручку, а потом – на Таддеуса.

– Вписать… что…

– Впиши его в книгу, – повторяет старший библиотекарь. – Рейфа. Его нужно снова привязать к книге. Верни его на страницы.

Моя челюсть, наверное, упала до пола. Я возвращаю ее на место с громким стуком, облизываю пересохшие губы и мотаю головой.

– Но, мистер Крикл, как мне это сделать? Я даже не знаю, что такое рейф! И тем более не знаю, как… как…

– Это Кошмар, – в глазах Таддеуса читается жалость, которая в данных обстоятельствах только нервирует. – Не волнуйся, твоя сила освобождена и знания сами вернутся. Ты поймешь, что делать, когда увидишь рейфа. Во всяком случае, я надеюсь на это. Сам я никогда этого не делал.

– Вы никогда… Мистер Крикл! – последние слова вырываются протестом, поскольку Таддеус машет рукой моим коллегам-библиотекарям, и они распахивают двери. Таддеус хватает меня за руку и с удивительной для старика силой вталкивает в библиотеку. Я лишь успеваю еще раз крикнуть: – Мистер Крикл!

Двери захлопываются у меня перед носом.

Я остаюсь совершенно одна в золотисто-белом холле огромной библиотеки Аурелиса.

Удивительно, как быстро знакомое место может стать чужим и пугающим. Библиотека – мой дом в этом странном мире, в котором я оказалась. Прибежище в королевстве, которому я не принадлежу. Я много раз была здесь одна. Как тем утром, когда открывала библиотеку на рассвете до прихода своих коллег.

Но я никогда не была тут после захода солнца. В слабом пурпуре сумрака, льющемся из стеклянного купола над головой, привычное помещение кажется ужасно незнакомым. Опасным.

А со мной здесь еще и рейф. Кошмар. По позвоночнику бежит дрожь. Я смотрю на врученную мне Таддеусом книгу и, покусывая сухие губы, открываю ее. Внутри голые страницы. Она совершенно пуста.

– Впиши его в книгу, – шепотом повторяю я слова старшего библиотекаря и качаю головой. – Каким образом?

Словно в ответ на мой вопрос меня изнутри обжигает жаром. Я напрягаюсь, но ощущение не неприятное. Вместе с жаром приходит какая-то странная дрожь. Сначала только в голове, а потом он концентрируется в пальцах. Непонятный мне, но необычайно знакомый…

Ну не стоять же здесь в нерешительности всю ночь!

Я захлопываю книгу, засовываю ее себе под мышку и направляюсь мимо стола для регистрации книг к центру библиотеки – круглому пространству под куполом. Отсюда библиотека делится на пять основных частей, расходящихся из середины зала лучами звезды. Позади находится холл и главный вход. Впереди – раздел истории, где в основном собраны книги по истории людей, поскольку и написаны они людьми, с редким вкраплением эледрианских саг. Раздел художественной литературы располагается по правую руку, научной – по левую. На второй этаж ведет лестница – к разделу поэзии, как древней, так и современной.

Я поднимаю взгляд, всматриваясь в сумрак за балконными перилами, где в тенях стоят стеллажи. Там, по словам Таддеуса, видели рейфа. Он все еще…

В тишине раздается раскатистое рычание.

Я отшатываюсь, вцепившись в ручку, точно в кинжал. Какое-то это рычание странное, неправильное… липкое. Не знаю, как еще его описать. Животное так не рычит. Влажно. Мерзко. Склизко.

Я таращусь вверх с бьющимся где-то в горле сердцем. По другую сторону перил медленно движется какая-то тень. Длинная, приземистая и громоздкая.

О небеса, смилуйтесь надо мной! Последнее, чего мне сейчас хочется, – подниматься на второй этаж.

Судорожно сглотнув, вспоминаю, как сжимались на моем горле пальцы принцессы Эстрильды. «Сделай то, чего ждет от тебя этот бородатый старик», – велела она. Этого достаточно, чтобы воззвать к узам Долга. Сопротивление и борьба приведут сначала к боли, а потом и к увеличению срока службы. Так я никогда не вернусь домой.

Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Таддеус верит в меня. Настолько верит, что прибежал с другого конца дворца и ворвался на пир, рискнув навлечь на себя гнев короля Лодирхала. Он верит, что я способна остановить это существо. Почему бы мне тоже не поверить в себя?

Подбираю юбки и, чтобы не передумать, спешно приближаюсь к лестнице. Закручивающиеся спиралью ступени погружены в тени, и я дрожащей рукой хватаюсь за полированный поручень. Туфли на мягкой подошве не издают ни звука, и я надеюсь, что нечто, ждущее меня наверху, не услышит мое приближение.

Достигнув вершины лестницы, заглядываю за перила второго этажа. Передо мной рядами стоят две дюжины стеллажей с длинными проходами между ними, которые дальше разветвляются и петляют, создавая книжный лабиринт. Между балконными перилами и рядами стеллажей тянется узкий проход с видом на центральную часть первого этажа. Для посетителей, любящих полистать страницы в уютном кресле или даже прикорнуть, в разных уголках библиотеки расставлены удобные сиденья. Картина привычная. И зловещая.

Затаив дыхание, напрягаю свой библиотекарский слух. Там кто-то кряхтит? В пятом проходе? Сглотнув, схожу со ступеней на второй этаж. Чувствую себя глупо, преследуя неведомого монстра с оружием в виде книжки и ручки. Но вряд ли бы я чувствовала себя лучше, вручи мне Таддеус меч. Скорее бы ногу себе им отхватила.

Я дохожу до пятого прохода и вглядываюсь в темноту. Сердце гулко бьется в груди, дыхание перехватывает. Там что-то есть.

Глаза не сразу привыкают к темноте, и поначалу я вижу лишь общие черты существа. Размер – как у большой собаки. Форма – длинная, мелкорослая, волочащаяся по полу. Как у жирного слизня. Приглядевшись, замечаю на одном конце этого слизня плечи и длинные руки. Одна из рук заканчивается кистью с длинными пальцами, другая – культей. На длинной тощей шее болтается человекоподобная голова. Без ушей, волос и каких-либо особенностей, она напоминает просто обвисшую плоть. Существо отвернуло голову от меня, поэтому лица мне не видно. Если оно вообще у него есть.

Кошмар.

Таддеус не шутил. Это существо – чем бы оно ни было – словно вышло из жутчайших снов.

Оно ползет вдоль нижних полок, время от времени трогая культей книги и оставляя на них слизь, кровь и гной. Похоже, оно само не знает, что ищет. И, таща за собой тяжеленное тело, шипит и булькает. Кажется, оно… тает. Возможно, когда-то существо имело форму человека, но медленно расплавилось, обратившись в лужу живого воска.

Оно вдруг останавливается и культей вытаскивает с полки том. Книга падает на пол. Существо медленно переворачивает страницы сочащимися слизью пальцами, кряхтит и капает слюной из отвисшей челюсти. Книга тоже начитает таять: страницы с обложкой размокают и размякают, пока не превращаются в жижу.

Покончив с этой книгой, рейф тянется за другой.

У меня сжимается сердце. Немыслимо! Я не могу позволить этому чудовищу уничтожать книги прямо у меня на глазах.

«Впиши его в книгу».

А если… если?..

Дрожащие пальцы жжет, и я крепко сжимаю в них ручку. Стискиваю зубы, отступаю на шаг и открываю, положив на сгиб руки, книгу с пустыми страницами. Встряхнув ручку, касаюсь пером листа и, помедлив секунду, начинаю писать:

«Я обнаружила в пятом проходе Тающего Человека. Он достает с полок книги и, кажется, пытается их читать. Но страницы под его пальцами тоже начинают таять».

Несколькими росчерками пера описываю существо перед собой. Ничего не происходит. Или происходит? Слова ложатся на бумагу, и я что-то вижу. Правда, не уверена, что именно. Это какие-то нити. Тонкие нити, которые протягиваются от меня к жуткому существу в проходе. Об этом говорил Таддеус? Он ожидал, что именно эта способность вернется ко мне в нужный момент?

Может, что-то у меня и выйдет. Может, получится сделать большее, чем просто запечатлеть мгновение – а именно так я и вижу происходящее. Может, получится его изменить.

«И вдруг, – пишу я, – он начинает уменьшаться. Совсем понемногу – так, что Тающий Человек этого даже не замечает. Медленно, очень медленно его длинный жирный хвост сморщивается, а гадкие передние конечности втягиваются в плечи».

Работает! Не знаю как, но работает. Оторвав взгляд от страницы, я вижу действие своих слов. Тень уменьшается – сначала медленно, а потом все быстрее.

«Вскоре, – пишу я, – он становится не больше кошки».

Едва я ставлю точку в последнем предложении, как рейф вскидывает голову. Принюхивается, издавая противные влажные звуки. Поводит тяжелой головой на длинной шее.

Развернув шею, смотрит прямо на меня.

И рычит.

Глава 6

На лице существа раньше были черты, которые все еще слабо различимы. Два глаза. Нос. Рот.

Один глаз опустился до половины обвисшей, сочащейся слизью щеки. Другой почти скрыла нависшая над ним тяжелая бровь. И рот… его рот…

Он широко раззявлен. Вместо зубов внутри длинные потеки слизи, которые, я уверена, прокусят ничуть не хуже клыков.

Мгновение я оцепенело смотрю на существо, не веря своим глазам. Не желая верить в то, что вижу.

А потом рейф бросается в мою сторону.

Уму непостижимо, как он может двигаться с такой скоростью. Рейф отталкивается от пола согнутыми руками, споро таща за собой жирное сгусткообразное тело. Он скользит вперед точно змея. Не дойдя до конца прохода, припадает к полу, почти касаясь его грудью, а затем, резко оттолкнувшись, летит в меня как снаряд, целясь прямо в лицо.

Я машинально прикрываюсь книгой, однако рейф перелетает через нее и, врезавшись в мою голову, сбивает меня с ног. Я распластываюсь на полу, мир вокруг кружится. Постойте-ка! Почему я не покрыта мерзкой слизью? Почему не придавлена тающим телом? Почему…

Меня прошибает дрожь, от которой содрогается даже душа. Я медленно раздваиваюсь.

Пытаюсь кричать, но тщетно. Невозможно даже сделать вдох, когда тело разрывает между реальностями. Одна часть меня продолжает стоять в библиотеке с книгой в руке и ручкой наготове.

Другая лежит на спине в мире тьмы.

Моргая и хватая ртом воздух, поворачиваю голову. Я все еще различаю очертания книжных стеллажей и балконных перил, но сквозь дымку кружащих теней. Мотаю головой, пытаясь прояснить зрение. Бесполезно.

Где рейф? Он врезался в меня и… испарился? Исчез? Это возможно?..

Да помилуют меня боги, он же не забрался мне в голову?!

Прежде чем я успеваю обдумать эту мысль, раздается влажное булькающее рычание. Я приподнимаюсь на локтях, оборачиваюсь и вижу скалящегося на меня из другого прохода рейфа. Его тающее лицо – единственное, что я отчетливо вижу в полной темноте окружающего мира. Опершись на свои передние конечности, рейф мячиком отскакивает от пола, снова нацелившись на меня.

Я успеваю только сесть. Подхватываю валяющуюся рядом книгу и, хорошенько размахнувшись, встречаю ей летящее в меня существо.

Книга с громким хлюпающим звуком впечатывается в его морду. Рейф визжит и заваливается на бок. Его уродливое тело съеживается до размеров кошки. Он поднимает голову. Половина его лица сплюснута от удара книгой. Один глаз пылает лютой ненавистью.

«Впиши его в книгу»…

Я не трачу время на раздумья.

Действуя чисто инстинктивно, раскрываю книгу, опускаю ее страницами вниз на деформированную голову уродца и изо всех сил давлю, давлю и давлю. Работает? Кажется, да! Я чувствую, как рейф впитывается страницами, поглощается ими.

Плюясь слизью и визжа, он встряхивается, лишая меня равновесия. Я падаю на бок вместе с книгой. В тот же самый миг противное существо удирает, скрываясь в ближайшем проходе.

– Нет! – рычу я и с трудом поднимаюсь на ноги, путаясь в длинных золотистых юбках. – Нет-нет-нет, не уйдешь!

Поскальзываясь на комках слизи, несусь по горячим следам в нужный проход. Однако рейф имел хорошую фору. Его жирный хвост, мелькнув, исчезает за последним стеллажом. Рыча, прибавляю ходу. Мой взгляд сосредоточен на одной точке – конце прохода, и мир вокруг все больше теряет четкость. Я окружена тенями, темнотой.

Но я поймаю чудовище, чего бы мне это ни стоило.

Добежав до последних стеллажей, поворачиваю направо и, к своему удивлению, обнаруживаю рейфа в соседнем проходе. Помогая себе культей, он карабкается вверх по полке. Достигнув верха, оборачивается и скалится на меня. Его лицо частично вернуло свою прежнюю форму, однако глаз, смотрящий на меня дико и яростно, не вернулся на место, а застрял над носом.

Мотнув безволосой головой, рейф отворачивается и галопом – другого слова и не подобрать – скачет по верху полки, где мне его не достать.

Зарычав сквозь стиснутые зубы, я бросаюсь вслед за уродцем понизу. Добравшись до конца стеллажа, рейф прыгает на следующий, вильнув в полете жирным хвостом. Однако, чуток не рассчитав, приземляется футом ниже.

Стеллаж пошатывается, кренится и падает. Он обрушивается на рядом стоящий стеллаж, а тот – на следующий, и полки продолжают валиться, сшибаемые друг другом. Я кричу, закрыв уши ладонями. Книги тенями разлетаются в окружающей меня тьме.

Когда падает последний стеллаж, ошеломленный рейф все еще лежит там, где приземлился.

Рыкнув, я прыгаю к нему. Он успевает повернуться ко мне, но я шлепаю его книгой по голове, наступив ногой ему на хвост. Рейф расплющивается под моей ступней. Фу! Мне так противно, что я даже кричу.

Но не сдаюсь. Вновь открываю книгу и, навалившись на склизкое бесформенное тело, давлю чистыми страницами на уродливую башку. Рейф корчится и вырывается. Не пущу! Я с силой нажимаю на книгу, вдавливая в нее голову существа, шею, плечи. Вскоре остается лишь извивающийся хвост.

Отчаянно поднажав, впихиваю в страницы и его, после чего захлопываю книгу.

* * *

Я прихожу в себя, усевшись на полу и прижавшись спиной к балконным перилам.

Смотрю на свои вытянутые ноги. Одна босая. Тонкие юбки порваны и обнажают ногу до самого колена. Прижав книгу к животу, тяжело дышу.

С хрипом выталкивая из груди один глоток воздуха, вбираю новый.

Что только что произошло? Что я сейчас сделала?

* * *

Разум заполняют образы – странные, кошмарные и расплывчатые. Чудится, будто безобразное тающее лицо и корчащиеся тени покрывают собой весь мир. Вокруг тягучая тьма, и это так ужасно, что я зажмуриваюсь и пытаюсь вытолкнуть эти образы из сознания.

Осмелившись открыть глаза, вижу, что сижу на втором этаже библиотеки. Стеллажи как стояли, так и стоят, со всем своим содержимым. В проходе лежит растаявшая книга. В остальном же никаких разрушений, к большому счастью, нет.

Медленно и осторожно, боясь того, что могу в ней обнаружить, я опускаю книгу на колени и заглядываю под обложку. На странице моим витиеватым почерком записано:

«На лице существа раньше были черты, которые все еще слабо различимы. Два глаза. Нос. Рот. Один глаз опустился до половины обвисшей, сочащейся слизью щеки».

У меня отпадает челюсть. Я читаю то… что произошло. Со мной. Так ведь? Я уже не вполне уверена. Что было сном, а что явью? Не знаю. Но я знаю эту историю, хотя и не помню, чтобы записывала ее. Я знаю ее, потому что только что ее пережила.

Или нет? Как такая невидаль может быть реальностью? И как я могла пережить это и одновременно записать? Или происходящее стало реальным, после того как было записано?

По странице идет рябь. Я вздрагиваю и напряженно смотрю на нее. Слова подпрыгивают, будто их что-то толкает снизу. Будто что-то пытается вырваться из книги.

Не задумавшись ни на секунду, я захлопываю ее и двумя руками крепко прижимаю к груди. Чувствую сквозь обложку выпуклость и толчок. Затем тишина. Недолгая.

Я сижу на полу, открыв рот и прерывисто дыша. В голове вихрем носятся вопросы. Множество вопросов, на которые у меня пока нет ответов.

* * *

Таддеус, Лидия, Джордж и остальные библиотекари встречают меня молчанием и округлившимися глазами. Я останавливаюсь в дверях и медленно обвожу их взглядом. Что им известно? Обо мне? О существе внутри книги, зажатой у меня под мышкой? Об ощущениях в теле, которые охватили меня, когда Эстрильда… не знаю, что сделала со мной? Им хоть что-то известно? Или они пребывают в неведении, как и я.

Почему они так на меня смотрят?

Нацепив на губы свою обычную, ничего не значащую улыбку, иду к Таддеусу и протягиваю ему книгу.

– Вот, мистер Крикл. Я вписала его в книгу. Я имею в виду рейфа. Как вы и просили.

Он не делает ни единого движения, чтобы забрать ее. И смотрит на нее так, будто я предложила ему взять паука.

– Библиотека вроде не особо пострадала, – продолжаю я, довольная своим бодрым деловым тоном. – Боюсь, только несколько книг уже не вернуть.

Таддеус медленно кивает.

– С… спасибо, мисс Дарлингтон. Выражаю вам благодарность от себя и от каждого библиотекаря Аурелиса.

Он даже и не собирается забирать у меня книгу.

Я сую ее под мышку и морщусь, чувствуя под обложкой новую волну ряби.

– Думаю, мне нужно вернуться к своей госпоже, – вспоминаю я последние наставления Эстрильды.

– Конечно-конечно, – машет рукой Таддеус, нервно облизывая губы, спрятанные в пушистых усах и бороде. – Не буду вас задерживать.

Похоже, и в пиршественный зал он со мной не пойдет.

Я отправляюсь в обратный путь по огромным ветвистым коридорам, ведущим в зал Бирорис, одна. По дороге никого не встречаю, но подозреваю, что все прячутся буквально за секунды до моего появления. Не понимаю зачем. Я всего лишь низшая, не достойная внимания Должница и уж точно не та, кто может вызывать у них страх.

Покачав головой, крепко стискиваю зубы. Все это неважно. Неважно! Через несколько минут Эстрильда заберет у меня то, что ненадолго высвободила и над чем имела контроль последние пять лет. Если повезет, то она подавит и воспоминания о сегодняшнем вечере. Тогда не придется больше думать о произошедшем. О жутком подтаявшем чудовищном лице. О теневом мире, соприкасающимся с нашим. О ненависти, пылающей в глазах короля Лодирхала, когда он говорил, что, по правде говоря, меня следовало бы давно уже убить.

О выражении лица Ивора, когда он поручился за мою преданность…

Нет! Я не хочу ни о чем думать! Я знаю свое место. Знаю правила Должников: никогда не зли фейри, никогда не доверяй фейри и никогда, ни за что на свете, не влюбляйся в фейри.

И что-то не очень у меня выходит следовать этим трем правилам.

К моему возвращению в пиршественный зал благородные гости еще не разошлись. Они сидят за столами, но не едят, не смеются и не общаются. Все застыли в молчаливом и напряженном ожидании, устремив взгляды на двери. Ступить в зал – все равно что ступить в гигантскую паутину, жаждущую облепить меня, связав по рукам и ногам.

Я держу голову высоко поднятой. Прижимая к груди книгу, пересекаю зал и подхожу к столу, где сидят король Лодирхал, моя госпожа и лорд Ивор. Опустив взгляд, приседаю в почтительном реверансе перед королем и, не говоря ни слова, кладу книгу на стол.

– Значит, дело сделано? – спрашивает Лодирхал.

Мне кажется, его голос чуть дрогнул. А может, у меня от нервов воображение разыгралось.

– Сделано, великий король, – отвечаю я.

– Ну вот! – восклицает лорд Ивор. Я чувствую его улыбку, но взгляда не поднимаю. – Что я вам говорил? Преданность этой Должницы сомнению не подлежит!

– Это не имеет значения, – рявкает Лодирхал. – Как я уже говорил, она обладает слишком большой силой, чтобы ее оставлять. Боюсь, моя дорогая Эстрильда, тебе придется отказаться от нее.

Эстрильда фыркает.

– Мне бы никогда и в голову не пришло перечить дорогому дяде, – отвечает она тоном, подразумевающим обратное, – но у меня Договор с человеком. Я его подписала. Нас связывают законы Обязательств. И даже вы, мой любимый король, не в силах их разорвать.

– Разве?

Я вскидываю взгляд на короля. Его лежащие на подлокотниках руки сжаты в кулаки.

– Это записанный закон, – мило улыбается Эстрильда. – Заклинание нерушимо. Для того, кто захочет его снять, это обернется большими потерями.

– Возможно, – цедит Лодирхал, – потери будут того стоить.

– Да бросьте! – вмешивается Ивор, и его голос – мед для ушей, уставших от тигриного рычания короля и его племянницы. – Должница оказала нам неоценимую услугу. Мы должны быть ей благодарны! Давно уже рейфы не пересекали границы Аурелиса. Если бы не ее способности, сейчас мы оказались бы во власти немыслимых кошмаров.

– В твоих словах есть доля правды, – Лодирхал переводит взгляд с Эстрильды на меня. Лучше бы он этого не делал. Я не вижу в его глазах ни толики благодарности. – Рейф. В Аурелисе. Возмутительно! Как он сюда проник? Как…

– У меня есть для тебя ответы.

Все головы в зале, включая и мою, разворачиваются на донесшийся сверху звучный голос. Все чуть ли не сворачивают шеи, глазея на верхние ступени лестницы при галерее.

Там, на виду у всего благородного собрания, стоит принц. Возможно, дело в игре света или в ракурсе, но он выглядит выше, шире в плечах, да и в целом более впечатляюще. Волосы густой черной волной струятся по плечам, а одежды, ранее показавшиеся мне простыми и скромными, теперь выглядят изысканно скроенными и искусно расшитыми золотом и серебром. На его голове темная каменная корона, зубцы которой напоминают полный рот зубов. Под этой короной слегка вздернута бровь. Губы принца растянуты в отнюдь не доброй улыбке.

– Добрый вечер, отец, – говорит он, и его голос звенит в огромном зале с высокими потолками. – Похоже, я как раз вовремя. Смотрю, ты тут собрал гостей. Почему меня не пригласил? Или приглашение затерялось в дороге?

Губы короля растягиваются, обнажая острые клыки.

– Кастиен, – цедит он.

Глава 7

Король взмахом руки указывает на лежащую перед ним на столе книгу.

– За этим прибыл? Твой рейф?

– Чей же еще, – пожимает плечами принц. Он спускается с лестницы – неспешно и с достоинством, приковывая к себе взгляды всех присутствующих в зале. – Судьба любит подшутить. Он сбежал из Веспры, несмотря на немалые усилия моих библиотекарей его остановить. Я пришел за ним, но, похоже, вы неплохо справились и без меня.

Я таращусь на приближающегося принца, открыв рот. У меня голова идет кругом. Почему король спросил, не его ли это рейф? Мне вспоминается маленькая книжица у него под мышкой. Возможно ли, что он держал этого уродца на ее страницах? Неужели он намеренно выпустил его в нашей библиотеке, чтобы испортить праздник отца? Праздник, на котором Лодирхал собирался назвать имя наследника…

Прежде чем я успею развить мысль и приблизиться к разгадке тайны, книга с рейфом подпрыгивает на столе и чуть не падает на пол. Я вскакиваю на ноги и со всей силы прижимаю ее к столу. На обложке под ладонями вздуваются бугры. Кошмар! Он с каждой минутой набирает силу.

– Позволь мне.

Я кошусь на принца, оказавшегося возле меня. Он должен был двигаться со скоростью молнии, чтобы успеть за краткий миг пересечь разделяющее нас пространство. Его большая ладонь проворно вытаскивает книгу из-под моей руки. Я успеваю заметить, как вся обложка идет волдырями. На миг на ней прямо сквозь кожу проявляются очертания головы Тающего Человека. У меня в горле застревает крик, и я зажимаю рот ладонями.

Принц небрежно откидывает обложку и перелистывает первые страницы.

– А, – кивает он, усмехнувшись уголком губ. – Необычный способ, но не самый блестящий. Впрочем, у тебя не было возможности попрактиковаться. Тающий Человек… Интересно. И до поры до времени эффективно, – принц переворачивает еще одну страницу.

Из книги рывком вылезают голова и плечи Тающего Человека. На его щеке болтается глаз, а визжащий рот с влажными, сочащимися слизью зубами оказывается в нескольких дюймах[4] от носа принца. Я вскрикиваю. Принц же невозмутимо отодвигает книгу от своего лица и захлопывает обложку. Чудовищное существо с хлопком исчезает. Я ошеломленно хлопаю ресницами в ужасе от увиденного, не понимая, реально оно было или нет.

Принц достает из своих одежд гусиное перо – пушистое белое перо с затейливым серебряным наконечником.

– Нельзя завершить привязку без имени, – произносит он поучительным тоном. – Имя – это замок, который надежно запирает заклинание. Без него даже сильнейшие заклятия со временем спадут. Позволь показать тебе все воочию.

Я собираюсь возразить, но принц уже вновь откинул обложку. К его лицу тут же рвется полурастаявшая длиннопалая рука. Уклонившись, принц касается бумаги пером и быстро нацарапывает что-то на странице.

Раздается жуткий, оглушающий визг. Рука распадается на множество темных точек и исчезает. Книга лежит неподвижно.

– Ну вот! – принц закрывает обложку и кидает книгу мне в руки. – Теперь твой Тающий Человек надолго там застрял.

Я потрясенно смотрю на книгу. Она кажется совершенно обычной. Я переворачиваю ее, приоткрываю и осторожно заглядываю внутрь. На страницах, мои записи, подробно описывающие встречу с уродцем в библиотеке. Перелистнув последнюю страницу, нахожу единственное слово, написанное размашистым витиеватым почерком почти на весь лист: «Инзидор». Меня передергивает, и я поспешно захлопываю книгу. Подняв глаза, натыкаюсь на внимательный взгляд принца. С некоторым удивлением замечаю, что он посерел лицом. Под глазами пролегли круги, а лоб покрылся испариной.

Обдумать эту странность я не успеваю – принц отворачивается и отвешивает королю глубокий поклон.

– Ваше Величество! Сегодня я внес небольшой вклад в твою развлекательную программу. Заслужил ли я место за твоим столом? Или ты изгонишь меня из столь благородного общества?

Лодирхал сидит с таким лицом, словно проглотил горькую пилюлю.

– Садись, Кастиен, – приглашает он взмахом руки. – И избавь нас от всей этой театральности. Эстрильда, любимая моя племянница, твоя Должница все еще маячит у меня перед глазами. Ограничь ее силу и отпусти.

Принцесса Эстрильда подзывает меня ближе. Я неохотно обхожу стол и опускаюсь на колени возле кресла своей госпожи. И снова она хватает меня за горло. Хотя это не впервые, привыкнуть к необычайно унизительному отношению невозможно. Я ощущаю себя в ее руках абсолютно беспомощной.

Голову пронзает что-то острое и невидимое глазу. Я морщусь, и с губ срывается жалкий стон. Чары Эстрильды тисками сжимают внутри меня то, что еще секунды назад было наполнено жизнью и силой. Я несколько раз моргаю, глядя в жестокие глаза своей госпожи. Кажется, уже и не помню, чего сейчас лишилась. Оно и к лучшему. Мне совершенно незачем обо всем этом думать.

Эстрильда отпускает меня и, скривив от отвращения позолоченные губы, вытирает руку о салфетку.

– Прочь с глаз моих, Должница, – рычит она. – И не показывайся, пока я тебя не призову.

Приказ дрожью проходится по телу, приводя в действие Обязательства. Я спешно вскакиваю на ноги, разворачиваюсь и, обогнув стол, направляюсь к галерее. Путь мне преграждает мужчина в синих одеяниях.

– Я возьму это у тебя, Клара Дарлинг[5], – спокойно говорит принц.

Я смотрю в глаза, вокруг которых пролегли глубокие тени, и прикипаю к ним. В этих глазах сталь и горечь, резко контрастирующие с невозмутимостью тона. А в глубине, на дне расширенных черных зрачков – столь густая, столь отчаянная тьма, что можно с легкостью в нее упасть и потеряться.

Почему он так на меня смотрит? Словно видит во мне наистрашнейшее чудовище на свете.

Я осознаю, что все еще сжимаю в руках книгу. Принц протянул к ней ладонь, но не будет выхватывать ее, не в этот раз. Я должна вернуть ее сама? Это какая-то проверка? Если да, то не понимаю, что он хочет проверить и зачем. Сделав глубокий вдох, осторожно кладу книгу на ладонь принца.

Он берет ее под мышку и учтиво кивает. Этим кивком он не благодарит меня, а отпускает.

Подхватив юбки, взлетаю по лестнице на галерею. Артисты дружно отступают, освобождая проход. Не обращая на них внимания, я подкрадываюсь к перилам и смотрю сквозь прозрачную занавеску на разыгрывающееся в зале неожиданное представление.

Принц подтаскивает стул к королевскому столу и с грохотом ставит его рядом с Эстрильдой. Проигнорировав брошенный кузиной уничижительный взгляд, он накладывает себе в тарелку фрукты в сверкающем сахаре, выбирает сочный персик и, повертев его, откусывает кусок. Жуя, наклоняется через Эстрильду, чтобы взглянуть на короля.

– Я тут слышал, отец, что сегодня ты объявишь имя наследника.

Молчаливо сидящие гости замирают на своих местах. Они не знали о цели сегодняшнего пиршества или их неведение притворно? Здесь, в Рассветном дворе, никогда ничего не знаешь наверняка. Все может быть лишь частью какой-то игры.

Лодирхал поднимает кубок и, помешав его содержимое, деликатно отпивает.

– И в самом деле, время пришло, – произносит он, сделав еще один неспешный глоток. – Я наконец принял решение.

– Потрясающе! – принц доедает персик и кидает косточку в пустую чашку Эстрильды. На ее испепеляющий взгляд отвечает улыбкой. Сдвинув стул назад, закидывает ноги на стол, скрещивает их и откидывается на спинку. Балансируя на двух ножках стула, сплетает пальцы на затылке и прикрывает веки. – И кто же будет наследником? Верится мне, что не моя прекрасная сестрица Эстрильда. Это было бы слишком предсказуемо.

С лица моей госпожи сходят все краски. Если раньше в ее глазах читалось отвращение, то теперь они просто пылают от ненависти и гнева. Но помимо этого в них плещется страх. Настоящий страх. Наверное, до этой самой минуты ей не приходило в голову, что Лодирхал может выбрать в наследники кого-то другого. Не сына же, разумеется.

Тяжело вздохнув, король резко ставит кубок на стол. На белоснежную скатерть кровавым пятном ложится упавшая капля напитка. Лодирхал долгое мгновение пристально смотрит на сына, затем обводит взглядом собравшихся.

– Я долго раздумывал над выбором наследника, – медленно произносит он, тщательно подбирая каждое слово. – Думал о благе Аурелиса и его положении среди других дворов Эледрии, о том, кого лучше всего облечь властью, чтобы он повел за собой подданных в светлое будущее. И хотя веления сердца зачастую сбивают с пути, великий король всегда знает, когда до́лжно прислушаться к голосу разума.

Лодирхал встает и вытягивает руку в жесте королевского благословения. Его ладонь опускается на голову сидящего рядом Ивора.

– Священным именем великой богини Анаэрин и именами трех ее небесных братьев и трех ее небесных сестер перед всеми вами провозглашаю своим наследником и суверенным королем Аурелиса Ивора Иллитора.

ПРИНЦ

– Как прошло пиршество, Ваше Высочество? Оправдались ли ваши ожидания?

Лоуренс, мой верный Должник и слуга, наклоняется за скинутым мной на пол искусно расшитым плащом, затем ловко подхватывает на лету пару запонок, которые я, выдернув, бросаю через плечо. Я даже не оборачиваюсь удостовериться в этом, давно уже доверяя его рефлексам.

Устало приваливаюсь к изножью огромной кровати, занимающей половину моих покоев. Дыхание сбивается, и я с трудом пытаюсь протолкнуть в легкие воздух.

– Оправдались, Лоуренс, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Даже с лихвой.

Слышится звон стеклянной посуды. В следующую секунду подошедший слуга протягивает мне бокал с крепким напитком. У меня сводит желудок, но я беру его и залпом выпиваю содержимое. По позвоночнику бежит дрожь, и бокал летит через плечо, так же как и запонки. Звона разбитого стекла нет. Видно, Лоуренс и его умудрился поймать.

– Я увидел их во всей красе убогих чар и кошмарных нарядов, – продолжаю, снова овладев своим голосом. – Сие зрелище исцелило меня от желания вернуться в Аурелис.

Перед внутренним взором невольно возникает Ивор с его самодовольным лицом. Он знал, чтоб его, о намерениях моего отца. Эстрильда – нет. Хоть это утешает и радует. Разъяренное лицо кузины стоило всех ударов, что преподнесла мне судьба этим вечером.

Но Ивор. Из всех возможных претендентов отец выбрал Ивора…

Я закрываю глаза. Без толку. На этот раз образ Ивора предстает передо мной не в зале Бирорис, где его раболепно восхваляют придворные Аурелиса. Нет, еще хуже. Он стоит в библиотеке. И так на нее смотрит… Самоуверенно и торжествующе.

Собственнически.

Рука сжимается в кулак.

– Я приготовил для Вашего Высочества ванну, – голос Лоуренса прорывается сквозь болезненную пульсацию в голове. Человек привычно хлопочет, наводит порядок в созданном мной беспорядке, вешает плащ в гардероб, убирает запонки в укромный уголок. Он не понимает, что в моей душе сейчас царит буря. А может, на самом деле понимает больше, чем мне бы того хотелось, но тщательно это скрывает.

– Прекрасно, – нелюбезно рыкаю я. – Давай смоем с меня аурелианскую грязь, пока она не въелась в кожу и не просочилась в кровь.

Я отталкиваюсь от изножья постели, и пол уходит из-под ног. Стиснув зубы, медленно пересекаю комнату, направляясь в ванную. Такое ощущение, будто я плыву сквозь туман.

Когда я дохожу до открытой двери и вдыхаю ароматный пар, Лоуренс спрашивает:

– А юная леди? Библиотекарь? Она оправдала ваши ожидания?

Я замираю. Внутри все неприятно сжимается. Возможно, это очередное последствие пережитого вечером напряжения, и только.

Хороший вопрос. Оправдала ли она мои ожидания? Развеялись ли все сомнения, тревоги и злость, что я испытывал при мысли о предстоящей с ней встрече, когда я увидел ее нынешним утром? Увидел ее лицо, решительное и сосредоточенное при ловле пикси. При виде меня на нем отразилось потрясение. Потрясение и лишь мимолетная тень страха.

Ей бы следовало бояться меня куда больше. Учитывая то, как прошла наша последняя встреча, она должна была дрожать от страха. Эстрильда позаботилась об этом, запечатав не только ее силу, но и воспоминания. Что ж, возможно, это и хорошо. Хорошо, что она не думала обо мне пять этих долгих ужасных лет.

А я вот думал о ней. Каждую ночь. Каждый час бодрствования. Меня лишили покоя ее большие карие глаза. Широко распахнутые, испуганные и в то же время полные ярости.

Я непроизвольно скалюсь – ненавижу ее. Наверное, гораздо сильнее, чем должен был. Ненавижу этот ее обращенный на меня взгляд – невинный, растерянный и настороженный. Ненавижу ее кроткий и нежный голосок, за которым она прячет свои истинные чувства. Она не такая уж и невинная, и не такая уж кроткая, как в то верят другие. Уж в чем-чем, а в этом-то я уверен.

Но больше всего мне ненавистно то, как она смотрит на Ивора Иллитора. Словно он – ее спаситель. Ее герой.

Однако он ее не спас. Да и никто не смог бы этого сделать. Только не от монстра, что я выпустил сегодня на волю. Впрочем, она сумела несмотря ни на что спасти себя сама. Брошенная в самую пасть чудовища, она каким-то образом не только выжила, но и одержала победу.

– Она не лишена дарования, – наконец говорю я. – Возможно, из нее выйдет толк.

– Очень надеюсь на это, сэр, – отзывается Лоуренс. – Ради вашего блага.

Я резко оборачиваюсь, но Должник уже продолжает хлопотать, убирая устроенный мной в комнате бардак. Его лицо – маска простодушия, сквозь которую не проникнуть.

Поджав губы, неровным шагом вхожу в ванную комнату, стягиваю с себя праздничное одеяние и погружаюсь в дымящуюся ароматную воду, налитую в обустроенную в земле ванну. Я пытаюсь расслабиться, пытаюсь снять напряжение с подрагивающих конечностей. Не выходит.

Не выходит выбросить из головы взгляд ее глаз.

Глава 8

КЛАРА

Я просыпаюсь, судорожно хватая ртом воздух, с бешено колотящимся сердцем, прижимая одеяло к груди. Некоторое время просто лежу, уставившись в потолок, унимая охватившую меня по непонятной причине панику. Затем вспоминаю.

Вчерашний вечер.

То существо.

Рейф.

И то невероятное ощущение освобождения, когда Эстрильда залезла чарами в мою голову. А также последовавшую за ним боль, когда она снова лишила меня его.

Простонав, тру глаза ладонями. Все закончилось. Каких бы странностей вчерашний вечер ни принес, все закончилось. Все! Не нужно ни о чем вспоминать. Нечего зацикливаться на тревожных событиях во время исполнения Обязательств. Если хорошенько подумать, то в жизни и так полным-полно тревог. Лучше всего держать голову опущенной, сосредоточиться на повседневных делах, не задавать вопросов и не искать ответов. К тому же…

Губы трогает легкая улыбка.

– Сегодня ты едешь домой, – вздохнув, шепчу я.

Это один из пунктов моих Обязательств. Раз в месяц – по человеческому времяисчислению – я имею право вернуться в свой мир и пробыть там от восхода до заката. Имею право повидаться с семьей и друзьями, которые еще не забыли меня после долгого отсутствия. Имею право сохранить те узы, которые связывают меня с моим миром.

Некоторые Должники перестали возвращаться домой по выходным. Джордж, к примеру, не был дома уже несколько лет. Не знаю, бывал ли когда-нибудь дома Таддеус. Но те из нас, у кого срок Обязательств короче, все еще не сдаются. Я не только из-за брата не желаю рвать связь со своим миром, но еще и…

Улыбка на моих губах ширится, сознание рисует голубые, как летнее небо, глаза, копну взлохмаченных медово-каштановых волос с золотистыми прядями, слегка нахмуренные от непреходящей печали брови, ямочку в уголке рта, появляющуюся при каждой улыбке.

Дэнни. Доктор Гейл, как мне следует теперь его называть. Хорошо бы с ним повидаться. Я знаю, он будет мне рад.

Эта приятная мысль греет душу, но тут вторгается другая, непрошеная, принося с собой холод. Поверх знакомого лица Дэнни проявляется другое. С точеными скулами, волевым подбородком, пронизывающими золотыми глазами. Совершенство, которое разбивает сердца.

Лорд Ивор.

Как прекрасен он был прошлым вечером, стоящий подле короля Лодирхала, принимающий поздравления и похвалы от собравшихся гостей. В тот миг, глядя на него с галереи, я ясно увидела, как сильно сдал король и как он прав, назначив своим преемником Ивора. Вскоре он станет не лордом Ивором, а королем Иллитором, владыкой Аурелиса и хозяином Рассветного двора.

Что же моя госпожа? Во время объявления наследника я осмелилась бросить на нее лишь короткий взгляд. Она быстро совладала с собой, но я видела в ее глазах потрясение. Ужас. Гнев. Выдержат ли ее чувства к Ивору такое предательство? Станет ли она винить его в том, что он украл благосклонность ее дяди и ее трон?

Возможно, она просто удвоит усилия по его завоеванию. В конце концов, супруга правящего короля тоже является королевой.

Фыркнув, я откидываю покрывала, сажусь и свешиваю ноги с постели. Все это не имеет для меня никакого значения. Не мое это дело. Слишком легко оказаться втянутой в разыгрывающиеся вокруг интриги. Однако этот мир – не мой. Мне лишь нужно продержаться в нем еще десять лет. И лучший способ для этого – не поддерживать ни с кем отношений, не связывать себя ни с кем узами и проявлять как можно меньше интереса к происходящему вокруг.

Нельзя думать об Иворе.

Нужно думать об Оскаре. Дэнни. И родном доме.

Я быстренько беру себя в руки. Вместо обычной рабочей одежды надеваю скромное повседневное платье – подарок Кейт, сестры Дэнни, моей милой подруги, который она сделала мне несколько встреч назад. Ткань платья мягкая, но прочная, и его чудесный шелковичный оттенок подчеркивает цвет моей кожи. Я надеваю туфли и беру плащ, зная, что в моем родном мире будет намного холоднее, чем здесь, в неизменно мягком климате Аурелиса.

Когда я выхожу из своей комнаты и прикрываю за собой дверь, утренний свет уже пробивается в окна. Неудивительно. Полутьма, считающаяся в этом мире ночью, длится всего несколько часов. Но срок выходного дня определяется восходом и закатом моего собственного мира. У меня еще полно времени.

Я спешу по коридору легким пружинистым шагом. Моя комната входит в замысловатый комплекс покоев принцессы, но находится в дальней части и не отличается ни большими размерами, ни нарочитой роскошью. Чтобы не столкнуться с принцессой или с кем-нибудь из ее окружения, я пользуюсь обходными путями. Сам дворец с его широкими коридорами и проходами напоминает город с улицами и переулками. Однако за последние годы я достаточно хорошо освоилась тут.

Моя цель – одни из нескольких сотен ворот, расположенных вдоль внешних стен Аурелиса. Не знаю, куда ведут остальные ворота, но те, к которым иду я, служат порталом в мой мир. А точнее – прямо в мой дом. Путь к ним не близкий, но меня это не напрягает. Я просто стараюсь не столкнуться ни с кем по дороге. Особенно со своими коллегами-библиотекарями. Не хочу видеть вопросительные взгляды, касающиеся событий прошлой ночи. У меня и своих вопросов без ответов немало.

Мне сейчас не до отгадывания загадок. Я хочу ясности и спокойствия.

Сбежав по последнему лестничному пролету, выхожу через боковую дверь в зеленый сад, разбитый на западной стороне дворца. Здесь темновато и мрачно, что мне на руку. Пробираясь по извилистым дорожкам, я чувствую себя почти незаметной. Впереди видна стена дворца и верхняя арка Междуворотья. Еще немного, и я вновь буду дышать воздухом своего мира.

Все мое внимание сосредоточено лишь на том, чтобы побыстрее достигнуть ворот, поэтому я вскрикиваю от неожиданности и отшатываюсь на три шага назад, прижав к груди свернутый плащ, когда кто-то выходит из-за кустов и преграждает мне путь.

– Прощу прощения, Клара, – произносит ровный, спокойный голос. В тенях я с трудом различаю улыбку, играющую на губах говорящего. – Я не хотел тебя напугать. Думал, ты слышала мои шаги.

– Лорд Ивор! – сердце колотится как сумасшедшее. Боги всевышние! За что мне это сейчас? Мне нужно поскорее сбежать от этого мужчины, сбежать от чувств, которые он вызывает во мне одним своим видом. Я опускаю голову и делаю быстрый реверанс. – Позвольте поздравить вас. Я, конечно же, слышала о королевском заявлении. Желаю вам долгих лет правления и процветания.

Ивор, фыркнув, беспечно пожимает плечами.

– Я еще не король, и вокруг немало тех, кто предпочел бы, чтобы я оставался некоронованным. Но давай не будем об этом.

Он делает шаг ко мне и… протягивает руку? Нет, мне это, должно быть, мерещится. Я отворачиваюсь от него и загораживаюсь плащом, как щитом. На его лице мелькает обида. Но, возможно, это лишь игра теней.

– Я надеялся, – говорит Ивор, – что сегодня у тебя найдется время для занятия со мной. Мы давно не читали, и я соскучился по нашим разговорам. К тому же я бы с удовольствием послушал о твоих вчерашних приключениях. Тебя называют отважной героиней.

Только не это. Мне это вот совсем, ни капельки сейчас не нужно. Этот взгляд Ивора… то, как он смотрит на меня, словно упивается мной… Опасно. Слишком опасно.

Помни о Мэри Уэст!

Я открываю рот для ответа. Без всякого сомнения, глупого. Я уже готова посвятить ему свой выходной – единственный день в этом месяце, когда могу вернуться домой. Готова сказать, что у меня куча свободного времени и оно всецело в его распоряжении…

Краем глаза улавливаю какое-то движение.

Я смотрю в сторону. Там, возле еще одной дорожки, стоит беседка, увитая виноградными лозами. Среди зелени проглядывает золотистая голова. Я точно в этом уверена. Моя госпожа последовала сюда за мной? Или за лордом Ивором?

Отшагнув от него, я выпрямляюсь во весь рост и смотрю ему прямо в глаза.

– Боюсь, сегодня у нас не получится позаниматься, мой господин. Я… я обязана быть в другом месте.

Его глаза слегка сужаются, из них уходит тепло. Он вдруг резко оборачивается и вглядывается в беседку, где всего мгновения назад – и я могу в этом поклясться – скрывалась высокая фигура в бледном прозрачном платье.

Ивор напряженно сжимает челюсти. Поворачивается и смотрит на меня.

– Клара, скажи мне правду: принцесса Эстрильда усложняет тебе жизнь?

Прямота вопроса поражает. Я хлопаю глазами, пытаюсь заговорить, но не могу сформулировать связную мысль.

– Пожалуйста, Клара, скажи мне, – просит Ивор. – Я знаю, она – твоя госпожа, но условия Обязательств запрещают мучить тебя. Если Эстрильда обращается с тобой грубо, если наказывает тебя за мнимые нарушения правил, скажи мне об этом. Я могу повлиять на нее. Я с ней поговорю.

Нет! Нет, нет и нет! Мне хочется кричать это, мотать головой, сцепить руки и молить его не делать ничего подобного. О, милостивые небеса, насколько хуже станет моя жизнь, начни Эстрильда подозревать… подозревать… о чем? Не о чем тут подозревать! Совершенно не о чем. И я должна помнить об этом. Должна быть мудрой и размышлять здраво.

Должна помнить о Мэри Уэст.

Я делаю глубокий вдох и возвращаю на лицо свою привычную улыбку. Ничего не значащую милую улыбку, не оставляющую места для любого другого чувства, что может предательски промелькнуть на лице.

– Благодарю за заботу, мой господин, – отвечаю чопорно, опустив голову. – Принцесса Эстрильда – хорошая и справедливая госпожа. Мне не на что жаловаться. Прошу вас никоим образом не беспокоиться обо мне.

Ивор внимательно смотрит на меня. Тишину между нами наполняют не заданные вслух вопросы. Вопросы, на которые я боюсь получить ответы, он уже угадал. К моему облегчению, Ивор лишь кланяется.

– Тогда хорошего дня, Клара. Приятно проведи время в своем мире. Твое отсутствие в Аурелисе… не пройдет незамеченным.

Почему он снова кланяется мне? Почему так искренне, без тени иронии или насмешки? И почему смотрит на меня с таким выражением? Будто я особенна, неординарна. Будто… желанна.

Остро ощущая на себе взгляд кого-то невидимого, приседаю в еще одном реверансе. И как только Ивор отходит в сторону, пропуская меня, с высоко поднятой головой и неизменной улыбкой спешу прочь по дорожке. Надеюсь, выгляжу я равнодушной и беспечной, занятой мыслями лишь о предстоящем длинном выходном.

Надеюсь, принцессе Эстрильде будет невдомек, какое смятение сейчас царит в моей душе.

Глава 9

Страж между воротами – древнейший по имени Ликлор. Возможно, он охраняет все бесчисленные ворота Аурелиса, но я не знаю этого наверняка, поскольку сама была только возле одних. Выглядит он пугающе: ростом не менее восьми футов, с изогнутыми, покрытыми шерстью ногами, заканчивающимися массивными копытами, белой, как кость, головой и желтыми глазами с горизонтальными зрачками. Из черепа растут большие рога, и в его случае настоящие, а не наведенные чарами. А вот насчет лица не знаю, истинно оно или является маской. Мне чудится то так, то этак.

Он никогда не говорит, а только стоит у гигантского каменного циферблата с вырезанными замысловатыми символами, который вращает в зависимости от места назначения путешественника. На циферблате этих ворот не меньше сотни символов, и один из них означает мой дом.

Сами же ворота представляют собой нечто вроде открытой арки в стене. Без решеток, дверей и любой другой видимой преграды, которая бы мешала войти или выйти. Возможно, магическое зрение увидит то, чего не вижу я. Мне через двухэтажный проем виден лишь залитый золотистым солнечным светом пейзаж. За пределами города-дворца лежит прекрасный цветущий мир, но мне не известно, каков он. Может, безмятежно-мирный, каким кажется по эту сторону ворот. А может, эта идиллия – смертельная уловка.

Надеюсь, я этого никогда не узнаю.

– Доброе утро, Ликлор, – бодро здороваюсь я.

Стражник с мрачным видом стоит на своем посту возле циферблата. Он всегда здесь, когда я прихожу, словно знает, когда меня ждать.

Ликлор оглядывает меня своими странными желтыми глазами, медленно моргая. Он не делает ни единого движения, но я вижу в его глазах слабый огонек предвкушения.

– У меня для тебя кое-что есть, – продолжаю я, сунув руку в карман.

Я достаю из него красивое золотое яблоко. Его подали с едой два дня назад, и я не стала есть, сохранив для Ликлора. Я протягиваю фрукт рогатому существу, взгляд которого перемещается с моего лица на подношение.

Он наклоняется и осторожно берет яблоко огромными зубами, как делают лошади. Выпрямившись, важно хрустит им. Хотя выражение его необычного лица понять невозможно, думаю, он доволен. Я всегда стараюсь приносить Ликлору маленькое угощение. Мне нравится думать, что я вхожу в число его любимцев.

Закончив трапезу, он подзывает меня. Я прохожу и встаю в центре арки. Сама стена толщиной в десять футов, что каждый раз вновь напоминает мне о том, насколько я крошечна и незначительна в этом мире.

Я оборачиваюсь на стоящего у циферблата Ликлора. Он кивает, едва заметно опуская белый подбородок. Кивнув в ответ, поворачиваюсь лицом к пейзажу за воротами, куда никогда не ступлю ногой, и закрываю глаза. Ликлор за спиной поворачивает циферблат.

Содрогается тело. Содрогается душа.

Трудно описать ощущение перемещения между мирами тому, кто этого никогда не испытывал. Такое чувство, будто кто-то острым ножом делает аккуратные и точные росчерки по всему моему телу от макушки до пят. Ни один из «порезов» не кровит, но при их нанесении у меня сбивается дыхание, я вздрагиваю и сжимаю кулаки. Голову заполняет белый свет, холодный ветер свищет, пробирая меня до костей. Затем свет начинает тускнеть, свист стихает. Я промаргиваюсь, прогоняя танцующие перед глазами круги.

Медленно, очень медленно комната вокруг меня обретает четкость. Это маленькое квадратное жилое помещение со скромным набором мебели. В угол убрано мамино старое сломанное кресло-качалка. У очага стоит табуретка на неровных ножках. Каменный пол застелен потрепанным, латаным-перелатаным ковром. Он давно полинял, и на нем с трудом различаются участки красно-коричневого и зеленого цветов. Каминную полку украшает маленькая фарфоровая пастушка. У нее разбито лицо, но платье – яркий маячок во мраке комнаты.

Я выдыхаю, рассматривая окружающую обстановку… и внутренним взором вижу себя еще девочкой, сидящей возле очага рядом с Оскаром. Руки штопают носок, а разум занят другим – с горящими глазами я рассказываю младшему брату сказки о разных чудовищах, фейри и опасных приключениях. Страшные сказки, в которых торжествует добро. Сказки, ненадолго уносящие нас из этой комнаты, из этого дома, из этого города… в миры, где с чудовищами можно сражаться и побеждать их магическими артефактами и древними клинками. Мама молча сидит в кресле-качалке, положив руки на колени, и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Она нежно улыбается, глядя на нас, и время от времени гладит меня по голове или ласково касается щеки Оскара. Тогда мы поднимаем к ней лица и улыбаемся, смотря на нее с обожанием.

Потом за дверью раздаются шаги, и в комнате повисает тревожная тишина.

Мы съеживаемся, задерживая дыхание, напряженные и неподвижные.

С трудом сглотнув, прогоняю мысленную картинку и возвращаюсь в настоящий момент, в пустую комнату. Лучше не думать о прошлом, лучше не вспоминать. А если уж вспоминать, то только хорошее, отгораживаясь от всего плохого.

Я оглядываюсь и поджимаю губы, видя потухший, холодный очаг. Его не разжигали многие дни или даже недели. На железной подставке для дров лежат сухие поленья, но ведро для угля пусто.

Я захожу на кухню. Тут тоже голо, не считая черствого хлеба и заплесневелого сыра. Вздохнув, срезаю с сыра плесень и нарезаю хлеб на мелкие кусочки, чтобы его можно было погрызть как сухари. На дне корзины нахожу сморщенное, но съедобное яблоко и кладу его на жестяную тарелку вместе с сыром и хлебом. Взяв тарелку со скудной едой, подхожу к шаткой лестнице, ведущей в пустые комнаты наверху.

1 Детская книга.

2 Фут – 30,48 см.

3 Дух, призрак, видение, тень.

4 Дюйм – 2,54 см.

5 Фамилия героини – Дарлингтон. Принц сократил ее до Дарлинг (англ. Darling), что в переводе означает «дорогая».

Продолжение книги