Сухоцветы бесплатное чтение

Весна

«Пусть горит все чертовым пламенем», – подумала Ася и сделала шаг вперед.

За спиной остался город, семья и работа, от которой уже начало порядком тошнить. Пусть все останется там, где Ася это бросила. Оно проживет без нее эти сто семьдесят шесть дней и никуда не денется. Ничего страшного не случится, если Ася вот так пропадет этой весной и оставит все важные дела и проблемы. Сегодня она поставит в приоритет себя. Сегодня она сядет в этот автобус на сорок девять мест и укатит далеко за город. Ася не могла сказать, что это было взвешенное решение. Она бы по пальцам перечислила все такие решения, которые когда-либо принимала в своей жизни. Ася могла долго и судорожно выбирать, какую пачку макарон купить домой или размышлять о том, стоит ли ей пробовать молоко нового производителя. Но решение о поездке в деревню до середины осени она приняла сразу же. Не прошло и часа от поиска информации до заполнения анкеты. Ася решила, что она ничего не потеряет, если вот так сбежит. Ничего страшного не случится.

Сейчас она уже сидела на неудобном сидении у окна и пыталась распутать одной рукой наушники. Ася до сих пор судорожно прижимала папку с документами к груди, словно кто-то мог вырвать ее и рук и убежать прочь. Вот сейчас она распутает грязные белые наушники и обязательно уберет папку в переполненный рюкзак. Ася была безумно рада скинуть его с плеч и поставить рядом с собой. Всю дорогу автобусной площадки ей казалось, что лямки сейчас оторвутся и рюкзак со всеми вещами плюхнется в лужу. Ася уже успела пожалеть, что не последовала совету матери и не взяла с собой чемодан на колесиках, с которым она в детстве ездила в детский лагерь. Одно колесико там постоянно ломалось, но его можно было подклеить так, чтобы чемодан продержался еще чуть-чуть. Тащиться с ним сюда было бы тяжелее, зато спина не болела бы от давящих лямок.

Наушники зашипели, а потом замолчали. Ася вздохнула, понимая, что не получится насладиться скаченными песнями на мобильник. Она и забыла, что наушники сломались еще месяц назад, и упорно продолжала брать их с собой, повинуясь старой привычке. Оставшись без музыки, Ася выглянула в окно, чтоб посмотреть на других девушек, которые стояли в очереди перед автобусом и ждали свой черед, чтобы занять место поудобнее. Было бы здорово с кем-то познакомиться прямо в автобусе, чтобы потом до самого октября двигаться плечом к плечу. Но такое случается только в сериалах, а в жизни люди забиваются в самые далекие углы автобуса и надеются, что до конца поездки они так и останутся сами у себя на уме. Девушки все проходили мимо Аси и усаживались в конце автобуса. Когда все оказались на своих местах, оставляя Асю в одиночестве, к девушкам зашла та, что проверяла документы на входе в автобус.

– Добрый день, меня зовут Ксения Демьяновна, сейчас этот автобус отправится в Ахиллею – деревню, где вы будете проживать до шестого октября. На месте вам чуть подробнее обо всем расскажут, а сейчас попрошу занять свои места и не вставать до остановки, которая будет через полтора часа. – Она окинула всех взглядом и направилась к водительскому сидению. – Благодарю за внимание.

Ксения выглядела одновременно безразличной и задумчивой. У нее было вытянутое овальное лицо, темные прямые волосы, зачесанные назад, раскосые глаза и крупный прямой нос. Была бы Ася художницей, то непременно изобразила бы ее на картине. Не зная наверняка, она чувствовала от этой женщины запах железа, свободы и силы воли, которую явно не суждено познать Асе – совсем еще девочке с большими глазами, веснушками и пушистыми волосами, которые не поддавались укладке. От Аси пахло свободой и легкой беззаботностью, несмотря на то, что она уже давно не ребенок. У Аси всегда спрашивали паспорт в супермаркетах, когда она иногда покупала банку пива вечером, ведь ничего крепче никогда и не пила. Ася все еще задавалась вопросом, кем же стать, когда вырастет, забывая о том, что она уже давно выросла. Ася хотела бы стать взрослее, устроиться на настоящую работу, а не мельтешить официанткой между столов в сети кафе, носить белые рубашки и строгие брюки вместо рваных джинсов и растянутых футболок, собирать волосы в прилизанный пучок, а не расчесывать их пальцами, чтобы сильнее пушились. Ася могла бы стать взрослее, если бы разобралась, что это значит. Если бы знала, что это даст ей уверенности в своем счастье. А до тех пор, пока нет никаких гарантий, что тот стереотипный взрослый – это то, что ей нужно, Ася позволяла себе оставаться где-то между детской наивностью и графиком два на два с минимальными процентами от продаж.

Ася боялась строить предположения и заведомо ложные ожидания обо всем этом путешествии в глухую деревню с незнакомыми женщинами. Она не хотела создавать в своей голове немыслимые замки и грандиозные сюжеты, чтобы потом они разбились о реальность. Асе было проще вообще не думать о будущем, а в удовольствие разжевывать горькую таблетку прошлого, перекрутить под новым углом отношения с родителями и друзьями, заново поднять вопрос о правильности решения об отчислении. Хотя бы сейчас Ася могла себе позволить заняться самобичеванием. Несколько месяцев она убеждала себя, что поступила правильно. Не может быть ошибки. Если она так поступила, значит, так было нужно, и это обязательно приведет к чему-то хорошему. Но сейчас, оставшись наедине со своими мыслями на пути в незнакомое место, Ася впервые допустила мысль о том, что совершила ошибку. Ей следовало получить диплом и работать в конторе у маминой одноклассницы, потом обязательно выйти замуж за какого-нибудь друга подруги, нарожать ему детей и рассказывать всем о том, что они счастливы вместе и точно не хотят развода. Асе ни в коем случае не стоило делать шаг назад к поиску своего призвания, с которого она сошла пару лет назад. Асе не стоило желать большего и рвать глотку, чтобы быть в будущем хоть немного счастливее. Ася должна была согласиться на меньшее, а не стремиться к высотам, которых, возможно, ей никогда не достичь. Пережевывая раз за разом такую перспективу, Ася решила, что уж пусть лучше она сгорит заживо в этой поездке, чем проживет пустую и несчастную жизнь, и не попытается найти призвание, где она будет счастливой.

***

07.12.2008

Ася выплюнула изо рта влажные волосы и побежала быстрее к корпусу института. Она опаздывала уже на двадцать минут, но из-за скользкой дорожки не могла идти быстрее. Ася легла поздно, потому что пыталась подготовиться к семинару, но вышло все равно плохо. Потом ее разбудили дрелью заботливые соседи, и дальше все как снежный ком. Оторвался шланг на стиральной машине, отключили свет, и она не смогла высушить волосы. А вишенкой на торте оказался сломанный автобус, который выплюнул ее на две остановки раньше. Ждать следующего не было смысла, и Ася побежала со всех ног на уголовно-исполнительное право, которое преподавал строгий мужчина, с первого дня невзлюбивший Асю. Он часто заострял на ней внимание, любил пошутить по поводу ее внешнего вида и колко комментировал каждый ее ответ. Ася была бы рада больше не появляться на его парах и постараться не пересекаться в стенах института, но экзамены он принимал строго, и Асе уж точно не будет никаких поблажек. Ася подбежала к двери корпуса, но не успела открыть ее, как тут же поскользнулась на крыльце и свалилась на спину. Это стало последней каплей неудачного дня, и Ася готова была закричать на всю улицу.

– Сютка, ты чего там развалилась?

Ася повернула голову и увидела, что все ее друзья и одногруппники стоят на улице у мусорного бака и курят. Они разом обернулись на Асю, посмеялись и продолжили стоять, даже не переживая о том, что пара уже давно началась. Ася поднялась с крыльца и, прихрамывая, подошла к ним.

– А вы почему не у Комиссарова? Он же нас убьет! Всей группой на пересдачу пойдем.

– Спокойно, Асяныч! Комиссаров дал отбой. Что-то у него там случилось, поэтому час еще где-то болтаемся, а потом на криминологию.

– Вы издеваетесь?! Я летела как угорелая, чтобы он опять не начал со мной этот диалог. – Ася нахмурилась, а потом уперлась руками в бока, пародируя преподавателя. – А вы опоздали, потому что большую и маленькую стрелочку на часах перепутали? Или, может, решили, что сделать ноготочки важнее моего предмета? Вот урод.

– Сют, в беседу же написали. Ты не видела? Минут десять назад.

Ася закрыла глаза и выдохнула. Все. Это точно последняя капля. Ей уже давно поперек горла стоит этот юридический, Комиссаров и дисциплины, на которые Ася ходит лишь по привычке. Все два года она училась только потому, что больше ничего не умела. Она так и не поняла, нравится ли ей это и хочет ли она связать всю свою жизнь с юридической деятельностью. А теперь в голове что-то перещелкнуло, встало на свои места и прояснилось. Она ненавидела этот юридический всей своей душой. Ася бы обрадовалась, если бы корпус сейчас просто исчез, и ей бы не пришлось больше сюда приходить. Не пришлось бы нести бремя позора «отчисленная» и объяснять родителям, почему все так сложилось. Ася открыла глаза и вздохнула. Пора рвать.

– Я хочу отчислиться.

– Ха! Я тоже, и что с того? – Леня Попов похлопал Асю по плечу и выкинул бычок в мусорку.

– Я серьезно. Завтра же пойду в деканат.

– Сют, ты из-за Комиссарова так расстроилась? Да не переживай ты. Все нормально будет. – Мурка, которая с самого первого курса была Асе близкой подругой, положила руку на плечо Асе.

– Мусь, я серьезно. Это не мое. Я не хочу тут больше. Мне тошно.

Мурка замолчала и вытянула губы в тонкую ниточку, поглядывая на остальных одногруппников, чтобы они отговорили Асю от этой затеи. Но все молчали, говорили о своем и совершенно не обращали внимания на Асю. Мурка даже покашляла для привлечения внимания, но и это не помогло. Тогда она тяжело вздохнула и отвернулась от Аси, обиженно надув губки.

– Ну, ты чего? Обиделась, что ли?

– Обиделась. Вот так бросаешь меня тут на произвол судьбы.

– Мусь, ну я же не со зла. Я не хочу учиться, потому что надо. Я хочу так, чтобы душа лежала. – Ася наклонила голову набок и улыбнулась подруге.

– Ты, правда, не шутишь? Это не просто фраза, чтобы показать, как ты зла на весь мир?

– Правда. С меня хватит.

Теперь Мурка не выглядела обиженной. Она свела брови над переносицей и посмотрела на Асю, словно она смертельно больна, а не всего лишь собралась отчислиться. Она подошла к Асе и обняла ее так крепко, как никогда прежде не обнимала. Ну вот и к чему все эти нежности, когда это всего лишь юридический, всего лишь Ася, которая решила пойти по своей дорожке?

– Мусь, ну мы же не навсегда прощаемся! Завтра-то точно увидимся. Да и потом еще много-много раз. – Ася похлопала ее по плечу. – Расскажи мне лучше, что там в новостях. Что отец с работы принес?

Отец Мурки работал майором милиции, и она часто делилась с Асей новостями оттуда. Он никогда не умел разделять работу и семейную жизнь, поэтому всегда нес в дом все рабочие дела и делился ими с женой и дочерью. А Мурка довольно рассказывала все новости Асе, чтобы обсудить их на парах и развлечь себя хотя бы этим на скучных лекциях. Мурка рассказывала о наркопритонах, погонях и бытовых убийствах. Вот она была истинным юристом. Тому, как она рассказывала обо всех делах с горящими глазами, Ася могла лишь позавидовать. Сама она постоянно засыпала на лекциях, через силу зубрила материал и рвала волосы на голове от каждой дисциплины. Это все было не для нее. Это все было мимо Аси.

– Ой, да он сейчас вообще на иголках целыми днями. Вчера за ужином рассказывал, что служба опеки накрыла какую-то секту на окраине города. Там вообще жесть какая-то… Дети и женщины в обносках ходили, их кнутами били и заставляли в поле работать. Вот сейчас вроде как будут разбирательства проводить против основателя за жестокое обращение с детьми. Там вроде еще что-то с наркоторговлей связанное. Короче, полная жуть. – Мурка пожала плечами и тяжело вздохнула.

– Жесть… понимаю твоего отца. Я и сама бы вся на иголках сидела, если бы такое увидела. Тут же настоящий сюжет для триллера.

– Оставайся, Сютка, у нас таких сюжетов навалом будет. – Мурка подмигнула Асе.

– Мусь, даже не проси. Я все решила. – Ася вздохнула и посмотрела на корпус института, который вмиг стал еще противнее.

Ася в тот день поставила окончательную точку на своей карьере юриста, которая и так была записана карандашом в журнал. Она решила для себя, что никакая жесть и никакие триллеры ей вовсе не нужны. Ася поработает годик, заработает деньги на учебу и тогда уже поступит туда, куда потянется. А пока она еще совсем молодая, у нее вся жизнь впереди, а значит, открыты все дороги. Асе осталось лишь выбрать, какая дорога ее, а какая чужая.

***

На остановке у придорожного кафе она не стала выходить, а лишь вытянула ноги в проход, чтобы немного размяться. Ася провела ассоциацию во всем этом с детским лагерем. Детей также собирали с пачками документов и увозили за город, чтобы те развлекались месяц и искали новых друзей. Разница была лишь в том, что они все давно не дети, а женщины, которым нужно место и время для поиска сил на дальнейшее существование. И покидают родные дома они не на три недели, а на долгие сто семьдесят шесть дней, с середины весны до середины осени. Слоган на сайте гласил: «Ахиллея – место единения с природой, второе дыхание для потерявшихся женщин». Асе, как коренной жительнице города, единение с природой было по боку, но потерявшаяся женщина откликнулась где-то внутри, и руки сами потянулись к заполнению анкеты. Ей до боли в ребрах хотелось отыскать себя и свое место. Она и есть потерявшаяся девушка. Целиком и полностью. Это она пропала в будних днях и выходных без возможности на передышку. Это все Ася потеряла саму себя в правилах жизни и установках, которые привили ей родители против воли. Это все было для Аси. Это ей было жизненно необходимо отыскать себя в этой поездке.

– Бонжур, красотка.

Через соседнее сидение перегнулась девушка и улыбнулась Асе, обнажая белоснежные зубы. Она внимательно оглядела Асю с ног до головы, будто бы щенок приглядывался к косточке, которой его угощали. Девушка еще пару секунд просто смотрела на Асю, а потом села рядом с ней, закидывая ногу на ногу.

– Не против, если я присоединюсь? А то там сзади совсем тухло ехать.

– Да, конечно, садись. – Ася отодвинула в сторону свой рюкзак, освобождая место.

– Меня Женя зовут, – девушка протянула ладонь Асе.

– Ася. – Она слегка пожала руку Жене, впервые увидев такой жест в свою сторону.

– У моей бабушки так кошку зовут, – Женя сказала это так воодушевлено, словно это должно было стать для Аси комплиментом. – Злая она, сучка. Все руки мне исцарапала.

Женя довольно развалилась на сидении и окинула взглядом салон, будто бы ища то, на чем еще стоит заострить внимание. Она сложила губы в трубочку и вздохнула. Так и не сумев отыскать то, о чем можно было бы еще поговорить с новой знакомой, Женя снова повернулась к Асе и растянулась в улыбке.

– Ну и как оно? От какой беды сюда бежишь?

Ася удивленно вскинула брови и улыбнулась. Стоило отметить наглость и прямоту Жени и взять на вооружение для общения с ней. Ася могла бы закрыть эту тему, замкнуться в себе и отвергнуть Женю с ее резкими вопросами. Но у Аси нет трагичной истории, о которой принято молчать, потому что она слишком личная. После Асиной истории люди не замолчат, сочувственно кивая. Асина история простая, как и сама Ася, и поэтому будет глупо скрывать ее, как что-то секретное.

– Неожиданный вопрос. – Она рассмеялась. – Увы, но мне не порадовать тебя интересной и трогательной историей. Хочу все по полочкам разложить и понять, чем буду дальше заниматься. А ты от чего бежишь? Или к чему?

– Да, в общем-то, тоже самое. – Женя блеснула темными глазками. – Разобраться, как и куда дальше двигаться. – Она еще раз окинула взглядом салон автобуса, а потом, вздохнув, сказала. – А вообще круто, да? Вот так вот уехать и пропасть больше, чем на полгода из жизни.

– Почему круто?

– А почему нет? Вот представь, приедем обратно совершенно другими людьми. Типа умные и осознанные. Все такие деловые, поняли смысл жизни и все такое. Вот вернемся, и остальные вообще нас не узнают. Они мне такие: «Женя, Женя», а я им: «Прошу прощения, отныне я Евгения Львовна».

– Тогда реально круто, – Ася засмеялась. – Но я бы все равно хотела остаться просто Асей.

– Это потому что у тебя крутого полного имени нет. Вот как тебя по отчеству?

– Максимовна.

– Ну, тогда вообще все понятно, Ася Максимовна. Свистит сильно. Никакой глубины нет. – Женя закинула ногу на ногу и сдула с лица прядь волос. – Ася Максимовна, у меня к вам деловое предложение.

– Какое же?

– Предлагаю заключить соглашение на дружбу. Ну, что-то вроде. Типа держимся рядом, друг другу помогаем, если что. Брат за брата, все дела. – Женя усмехнулась после своих же слов. – Ладно, шучу. Чтобы специально не искать кого-то, с кем можно поболтать за все это время, не переживать о том, что будешь одна киснуть до самого октября. Как тебе такое?

– Я согласна, но, – Ася задумалась, – а если ты, допустим, через неделю с кем-то еще подружишься? Или это запрещено?

– Я не диктатор. Ничего не запрещено. Просто до конца всего этого мы держимся рядом, даже если появится кто-то еще. Ты поможешь мне, а я тебе. Без четких границ и правил. Так ведь проще, согласись?

– Да. Я согласна.

– Отлично! – Женя щелкнула пальцами в воздухе. – Круто было бы, если бы я сейчас реальный договор достала из сумки, да? Но, к сожалению, я еще не настолько продуманная.

– Я бы скорее посчитала это странным, чем крутым. – Ася пожала губы, а потом спросила то, что сейчас волновало ее сильнее всего: – Тебе страшно? Вот так уезжать из города в неизвестное место с неизвестными людьми. Еще и так надолго.

– Не страшно. Скорее волнительно. – Женя нахмурилась, а потом вздохнула. – Ты не бойся. Мы теперь соратницы. Я, если что, всегда за тебя буду. И если кто-то обидит, могу морду набить.

– Девушкам?

– А какая разница? На моем веку девушки дрались похлеще мужчин. – Она усмехнулась. – Знаешь, кого на самом деле всегда стоит бояться? Не злого мужчину. Уж точно нет. Они когда злятся, то совершенно не думают. Стоит бояться женщину, у которой есть план. Вот тогда точно всем пиздец.

– Я это учту.

Автобус загудел и запрыгал на повороте. В одно мгновение дорога стала хуже, а стекло слишком запотело, чтобы хоть что-то разглядеть. Ася попыталась протереть стекло, но из-за мокрых разводов все равно было тяжело что-то рассмотреть. С остановки уже прошло несколько минут, и теперь от города за окном не осталось почти ничего. На трассе перестали встречаться заправки и придорожные кафе. Теперь впереди их ждало только поле, лес и Ахиллея, которая уже заждалась своих жительниц. Женя рядом прикрыла глаза и запрокинула голову. Теперь Ася могла нормально рассмотреть ее.

У Жени были темные кудрявые волосы, которые не касались плечей, тонкие губы и карие глаза. Из-за зимней одежды сложно было что-то сказать о ее телосложении, но Ася была уверена, что Женя будет напоминать ей хрупкую балерину из музыкальной шкатулки. Если смотреть на нее мельком, когда она не говорит и не сидит, как мужик за просмотром телевизора на диване, то напоминала она модель с зарубежных показов. Женя определенно могла стать музой для какого-нибудь современного художника. Он бы изображал ее точеный профиль на своих лучших работах и берег бы ее за пазухой, как самое сокровенное. Но Женя не встретила своего художника, поэтому стала беречь себя сама. И кого-нибудь еще, кто попадется под руку.

Чем меньше времени оставалось до Ахиллеи, тем хуже была дорога. Снег только начал сходить и от того был рыхлым, исчерченным колеями с темными грязными лужами. Организаторы хоть и позаботились о том, чтобы автобус не встрял где-то поперек дороги на пути в деревню, но все равно путь выдался нелегким. Ксения, которая проверяла документы, сидела и за рулем. Ася видела, как она обращается с рулем, и восхищалась ее плавным и уверенным движениям, которые спасали их от переворота. Женя вцепилась тонкими пальцами в сидение спереди и чертыхалась на каждой последующей кочке, словно это помогло бы их избежать. Когда их качнуло слишком сильно, и Женя чуть не вылетела в проход, Ася испугалась, что сейчас она пойдет ругаться с той, кто сидит за рулем. Приняв наилучшее решение, Ася предложила Жене поменяться местами и усадить ее к окну, где есть поручень, чтобы держаться. Такая расстановка устраивала обеих: Женя стала меньше ругаться, потому что ее качало не так сильно, а Ася наконец-то могла самостоятельно рассмотреть сидящих в автобусе.

Это были ничем не примечательные девушки. Они смотрели в окна, думали о чем-то своем. Все они – это люди, которых можно встретить в супермаркете, на улицах и лестничных клетках. Вот так пробежать мимо среди блеклых силуэтов, не зная, что этот человек проживает свою войну. Ася не знала, по какой причине они здесь и, более того, боялась узнать. Ей непременно стало бы стыдно, что ее такую простую и неинтересную выбрали наряду с теми, у кого история в разы хуже. Ей станет стыдно, если ей поможет эта поездка, а кому-то из них – нет. Ей станет стыдно, если даже эта поездка ей не поможет. Асе в любом случае будет стыдно, словно она подкупила организаторов. Будто бы Ася могла хоть как-то повлиять на это решение. Но Асю выбрали. Кто-то решил, что ей нужна эта помощь. Это стало для нее утешением. В таком случае, может, у всех них не такие серьезные проблемы, может, большая часть девушек такие же, как и Ася. Маленькие потерянные девочки, которым протянули руку помощи, и повели в место, где будет проще отыскать себя.

Автобус остановился, и Ася потянулась к окну, чтобы оглядеться. Из-за Жени сделать это было сложно, потому что она прильнула к окну. И все же, сдвинув ее немного в сторону, Ася смогла подобраться к виду из окна, который оказался не таким, каким она себе представляла. Вместо сказочной полянки с маленькими домиками, будто из мультика, из окна Ася видела бескрайнее поле без намека на деревню. Оно жалобно смотрела на Асю безжизненным взглядом. Оно молило Асю помочь, разделить эту участь и пасть в рыхлый снег, чтобы не было так одиноко и холодно. Ася чувствовала, как поле хлюпающими звуками рыдало до их появления и сейчас они своим приездом лишь обнадежат его. Они и сами все потерянные и безжизненные. Они все собраны вместе не просто так. Женя удивленно посмотрела на Асю, но не успела ничего сказать.

– Ахиллея находится на холме. До нее добираемся пешком из-за проблем с дорогой. Так что выдвигаемся, – Ксения крикнула в салон автобуса распоряжение и вышла на улицу.

– Заебись… – прошипела Женя, поднимаясь с сидения. – Еще бы за километр высадили. Благо вещей не так много тащить. Я бы не завидовала тому, кто взял с собой чемодан.

Ася улыбнулась сама себе. А ведь она могла бы быть именно той, кто в итоге будет тащиться по грязи с чемоданом. Как же хорошо, что в итоге она прислушалась к себе и отправилась с рюкзаком. Так, может, Асе всегда стоило просто прислушиваться к себе? Может быть, все дорожки уже лежат перед ней, а Асе стоит всего лишь закрыть глаза и осмелиться сделать нужный шаг? Ей нужно просто не бояться. А решение в любом случае будет правильным.

Женя перемахнула через Асю и успела вылететь из автобуса до потока девушек, который хлынул сразу же, как только открылись двери. Асе толкаться и рваться вперед не хотелось. Она лучше немного подождет и выйдет позже всех, чем полезет на рожон и будет растоптана. Она облокотилась на спинку сидения, наблюдая за будущими сожительницами. Асю до сих пор восхищала мысль, что все они были такими разными, но в то же время такими одинаковыми. Горсть камушков с пляжа, где каждый имеет свою форму, цвет и свою историю, но со стороны это все равно будет один из камней.

– Проходи, солнце, а то они тебе перетопчут.

Ася подняла голову и увидела перед собой высокую и красивую девушку. Она была выше Аси на голову, в чистой и опрятной деловой одежде, которая обязательно замарается сразу же по прибытии в Ахиллею. Лицо у нее было неестественно худым и острым, а темные волосы спрятаны под шелковым платком. Девушка не была похожа на одну из несчастных и потерянных посетителей Ахиллеи, а скорее напоминала ту, которая могла бы выступать организатором такого места. Ася на секунду даже потеряла дар речи. Девушка перед ней совершенно не вписывалась к остальным потерянным девочкам. Ася была уверена, что такие, как она, не отправляются в глушь, чтобы разобраться с проблемами в собственной голове. Такие девушки обычно покупают путевки на теплые острова и думают о смысле жизни на пляже с бокалом шампанского. У таких девушек не бывает настоящих проблем. Такие девушки обычно жалуются на пробки в крупном мегаполисе или на нового мастера маникюра.

– Спасибо.

– Не бойся иногда быть чуть наглее. Иначе сожрут. – Девушка подмигнула Асе, а после ее лицо скрылось где-то в толпе.

Асю выплюнуло на улицу вместе с остальными. Свежий холодный воздух обжег щеки и Ася зажмурилась. Не прошло и минуты, как рядом с ней уже оказалась Женя. Она как преданный щенок тут же отыскала Асю и вот уже стояла перед ней, широко улыбаясь. Ася обернулась, пытаясь отыскать красивую девушку в толпе, но она растворилась так же внезапно, как и появилась. Будто бы ее не было в автобусе и Асе все это привиделось.

– Ну, с богом. – Женя хлопнула Асю по плечу и направилась за остальными девушками.

Автобус стоял в низине перед холмом, на котором располагалась Ахиллея – небольшая деревня, в которой сорок девушек проведут сто семьдесят шесть дней. Впереди всего этого шествия шла Ксения, указывая остальным наилучший путь по холму. Остальные равномерно распределились за ней и шли, озираясь по сторонам, на поле, где еще не сошел снег. Ноги вязли в это рассыпчатое месиво, и ботинки набирались водой. Ася каждый раз зажмуривала глаза, когда носки намокали все сильнее, а ноги начинали мерзнуть. Это было неприятно и раздражающе, но Ася сама выбрала этот путь. Она сама приняла решение поехать в эту деревню, чтобы разобраться в себе и разложить все по полочкам. А еще Ася решила никогда не сомневаться в принятых решениях, ведь оно уже принято, а значит, больше ничего не изменить. Тем более она взяла с собой запасные носки.

Поборов скользкий подъем вверх по холму, Ася увидела деревню и обрадовалась, что не строила никаких ожиданий. По сравнению с измученным и безутешным полем деревня выглядела сдержанной и опрятной. Там не было ничего вычурного или выделяющегося. Это была просто деревня с шестью домиками, улочками и большим главным зданием, куда и вели всех женщин. Деревня осторожно смотрела на прибывших девушек, опасалась подпускать их ближе, но все равно интересовалась ими. Ахиллея будто бы хотела распробовать каждую из них и выбрать наиболее аппетитную, чтобы раскусить как леденец и добраться за начинки. Автобус был железной баночкой с конфетами, а Ахиллея капризным ребенком, которая отведает сначала самые вкусные, а остальные оставить напоследок.

Ася спотыкалась все чаще от того, что так жадно разглядывала окрестности. Это место пахло тишиной и спокойствием. Ахиллея – то, что нужно для поиска себя и уборки в собственной голове. Ася закрывала глаза и видела, как в конце осени она уже вытравит из головы всех тараканов и выйдет за эти ворота свободной и уверенной в завтрашнем дне. Это ощущение было сравнимо с тем чувством, когда приезжаешь к бабушке в деревню на лето и предвкушаешь, как забудешь на три месяца обо всех проблемах и позволишь себе раствориться в буднях наедине с природой.

– Перед тем, как заселиться в домики, мы отправимся в главное здание. Там главная наставница скажет небольшую вступительную речь и распределит вас по домам. – Ксения вскинула руку, чтобы девушки затихли и послушали ее. – Не толпимся и не теряемся.

Голос у Ксении был грубый и громкий. Наверное, за все время ей приходилось часто разговаривать слишком громко, и из-за этого ее голос стал таким. Ксения распахнула двери в главное здание, и девушки медленно, почти по одной, двинулись внутрь. Главное здание сделано из брусьев и напоминало переделанный небольшой монастырь. Из-под земли выглядывали маленькие окошки, а над частью здания возвышалась макушка без позолоченного шпиля. Внутри здание представляло собой большой зал со сценой и лавками для зрителей. Все стены, за исключением одной, окрашены в светлый зеленый, напоминающий раннюю весну и надежду. Но стена напротив зала, за самой сценой, была темной и серой. Словно на ее контрасте должны выделяться те, кто будут говорить. Будто бы на контрасте с этой стеной все остальные не казались такими уж несчастными и обреченными. У остальных еще даже все в порядке, а у самой главной стены все гораздо мрачнее и злее. Черная – самая главная – была сердцем Ахиллеи. Она присматривалась, готовилась обнюхать каждую девушку, как свежую добычу и влезть в черепушку, чтобы переворошить там все вверх дном. Ася села на лавку почти у самого выхода. Ей не слишком хотелось приближаться к сцене, и близь выхода она чувствовала себя спокойнее всего.

На сцену вышла незнакомая женщина и встала рядом с Ксенией. Ее одежда была в цвет той мрачной стены. Это было длинное бесформенное платье с капюшоном, скрывающее даже лодыжки. По коже пробежали мурашки от одного только ее вида. Лицо женщины было трудно разглядеть из-за вуали, но Ася этому даже рада. Женщина медленно расхаживала вдоль сцены, задерживая взгляд на каждой из девушек. Она будто бы вышла из черной стены, но не по своей воле. Словно главное здание отторгло ее, как неисправный орган и пустило на переговоры с жертвами для дальнейшего пиршества. Ее движения на мгновение напомнили Асе какую-то ведьму или другое потустороннее существо. Казалось, если бы Ася отвела взгляд в сторону, то эта женщина тут же извернулась бы в неестественной позе и, переломав себе конечности, напала бы на какую-нибудь девушку, как удав. Но нападать женщина не собиралась. Она только присматривалась к новоприбывшим кроликам. Когда женщина оглядела каждую девушку, то остановилась посреди сцены и замерла на пару секунд, будто бы возвращая себе способность говорить. Голос ее был низким, хриплым и вгонял в страх еще сильнее. По этому голосу Ася определила, что женщина была не молода.

– Приветствуем вас в Ахиллее – месте силы и родства с природой. Здесь мы поможем вам найти смысл жизни и научиться принимать свои пороки и грехи. Совсем скоро вы почувствуете дыхание природы через весну и поймете, что это то, чего вам так долго не хватало. Я стану вашим проводником к чистоте и свободе. Меня зовут Инна. Без отчества. Просто Инна. Этот путь дано пройти не каждой, но каждая из вас вынесет что-то свое из этого мероприятия. Единственное и самое важное – будьте честны перед самой собой, а остальное приложится.

Рядом с Инной, пришедшей будто бы из сказок о злых ведьмах, Ксения смотрелась неуместно, но не менее угрожающе. За счет необычной внешности Ксения была похожа на самурая, охранника злой ведьмы.

– Думаю, вы уже ознакомились с правилами Ахиллеи, но я повторю их еще раз. У нас запрещены мобильные телефоны, сигареты, алкоголь и любые другие вещества. В Ахиллеи вы должны обособиться от внешнего мира и разобраться со своим внутренним миром. Но помните, что это далеко не курорт. Каждый день вы будете сами отвечать за то, чтобы у вас завтра была еда на столе и тепло в доме. Сейчас вас распределят по домикам и приставят наставницу, которая будет помогать вам на протяжении всего времени. – Инна медленно шла вдоль сцены, задерживая взгляд на девушках из зала.

***

– Меня зовут Марта. Я буду вашей наставницей до самого октября. Меня можно найти в главном здании. Можете обращаться по любым вопросам, которые будут вас волновать. – Девушка улыбнулась, открывая дверь в домик у самого начала деревни.

Ася исчерпала всю свою удачу на следующие несколько лет, и их с Женей поселили в один домик под номером два. С ними было еще шесть человек. Ася пыталась мельком рассмотреть их лица. В их числе была благодетельница из автобуса, которая помогла Асе выйти на улицу, взрослая женщина, три совсем молодые девушки и еще одна блондинка с жутко уставшим лицом. Асе сейчас бы включить всю свою память на максимум и запомнить их имена быстрее, чем она назовет их случайно чужим именем.

– Ну что, дамы, добро пожаловать в Ахиллею, – Марта раскинула руки в стороны. – Я буду вам помогать тут. Сейчас я покажу ваш домик, а потом расскажу, что тут и как. По общим правилам все понятно?

Домик представлял собой большую столовую, совмещенную с залом, кухню, туалет и четыре спальни. Для жизни удобств хватало, и жаловаться было не на что. В зале у стены стоял книжный шкаф для досуга. Но основной деятельностью здесь было далеко не чтение. При каждом домике полагался небольшой огород и маленький сарайчик с курами и козой. Об этом и говорила Инна – всю весну девушки будут корпеть над сельским хозяйством, чтобы летом и осенью у них было питание. Увидев площадь для огорода и место под будущий урожай, Ася понадеялась, что хоть одна из соседок знает, что с этим делать и как работать с землей. Марта провела девушек в домик, и они расположились в зале. Ася пыталась украдкой рассмотреть каждую, но делать это не в упор выходило плохо, поэтому она просто мельком осмотрела помещение и решила смотреть на Марту.

Она была совсем молодой, может быть, возраста Аси или чуть старше. Волосы Марты едва касались плеч и были броского красного цвета, как и помада на губах. Ася и сама когда-то красилась в красный, но это было еще в школе. Потом мама сказала Асе, что это выглядит слишком несерьезно и поступать с красными волосами ей точно не стоит. Волосы Ася перекрасила еще много лет назад, а серьезности в ней так и не прибавилось. Подстригись даже Ася на лысо – это ничего бы не изменило. Она бы так и осталась наивной девочкой с нереальными мечтами, но зато без волос.

– Так, важный момент, который мы должны с вами обсудить. – Марта перелистнула страницу в блокноте. – Помимо базовых обязанностей на своем участке, вы должны будете работать в деревне. Ну, там по мелочи. Пометать дорожки, чистить снег, убирать мусор. – Она пробежалась взглядом по девушкам. – У меня тут сказано, что среди вас есть врач. Я могу предложить работу в медпункте, которая подразумевает под собой освобождение от общественной работы. Александра?

– Что делать там надо? – Девушка с серыми блондинистыми волосами вскинула руку и вздохнула.

Ей от силы было лет тридцать или тридцать пять. Светлые волосы собраны в небрежный низкий пучок, а одежда не представляла собой ничего, на чем можно было заострить внимание. Глаза девушки были полуприкрыты, и Асе показалось, что она всем своим видом выражает раздражение и усталость. Возможно, свою роль сыграли синяки под глазами и бледно-серый цвет кожи.

– Следить за медикаментами. Вроде с хроническими заболеваниями никого нет, но мало ли там… простуда или что-то еще.

– Если ничего серьезного, то я согласна. – Она скучающе пожала плечами. – Но говорю сразу, нянькой я никому выступать не собираюсь. Максимум парацетамол выдам.

Марта ничего ей не ответила и просто неловко улыбнулась. Ася поймала себя на мысли, что Марта и сама слишком волновалась перед своими новыми подопечными. Она перебирала тонкими пальцами страницы блокнота, закусывала губы и натягивала улыбку в любой непонятный момент.

– Сегодня вечером будет небольшое мероприятие по поводу открытия. Его называют «костер». Приходите обязательно. Будет весело и красиво. Можно будет пообщаться с остальными и настроиться на этот сезон.

– Мы придем, спасибо, – одна из девушек, которая казалась Асе самой молодой, улыбнулась Марте и кивнула. – Меня Сима, кстати, зовут. – Она улыбнулась остальным и тут же стушевалась.

Сима напоминала крольчонка. Она сидела на диване рядом с другой девушкой и мягко улыбалась, так наивно и чисто. Сима была невысокой и больше походила на подростка, чем на взрослую девушку, из-за розовых щечек, шарфа, под которым она всю дорогу прятала нос, и громоздкой шапки, то и дело сползающей на лоб. Сима не поправила шапку и смущенно поджала губы от взглядов, направленных на нее.

– Да! Знакомьтесь друг с другом и разбирайте вещи. Дрова у бани, вода в колодце. Встретимся на костре. – Марта снова улыбнулась им всем и ушла.

Когда Марта закрыла входную дверь и девушки остались одни, им всем стало неуютно. Они все расселись по разным углам общей комнаты и думали о чем-то своем. В таких ситуациях полагается начать знакомство или разделение обязанностей. Но никто не решался брать инициативу в свои руки, все ждали, когда это сделает кто-то другой. Ася тоже молчала. Ей не хотелось лезть вперед всех на рожон, чтобы потом не сглупить где-нибудь ненароком. Ася знала свою несерьезность и нелепость. Она могла запросто подняться с дивана, чтобы поздороваться, а в итоге споткнулась бы на ровном месте. Пусть лучше кто-то другой начнет, а она обязательно подхватит.

– Ну что, дамы, нам с вами здесь жить еще долго, а значит, надо как-то приучаться. – Девушка, которая пропустила вперед Асю в автобусе, поднялась из-за стола и прошлась по комнате. – Предлагаю быстренько разобрать комнаты и поскорее сходить за дровами, чтобы дом к ночи согрелся. Меня зовут Есения. Попрошу никак мое имя не сокращать и коверкать. Я этого не люблю.

Она подхватила спортивную сумку с пола и отнесла ее в самую первую комнату по коридору. Когда Есения вернулась на кухню, она тут же сняла чистенькое пальто и надела вместо него старую куртку, которую девушкам предоставляли организаторы. Она обернулась к остальным, и вздохнула.

– Мне нужен кто-то, кто со мной принесет дрова. А остальные пока пусть расселяются. Я любому сожителю буду рада. – Есения поправила кашемировый платок на голове. – Потом разделим обязанности, и все пойдут, куда хотят.

– Я могу с тобой за дровами. – Ася впервые за последний час подала голос.

– Отлично, идем, солнце. – Есения вышла на улицу и напоследок бросила Асе: – Только надень что-нибудь старое, чтобы не испачкаться.

Ася мигом подскочила с дивана. Поношенные рваные куртки, которые организаторы оставляли в каждом домике, предназначались для работы в холодное время года. Темные, с пятнами, которые уже никак не отстирать, но все равно это было лучше, чем портить свою чистую одежду. Есения с макияжем, укладкой и дорогущим платком смотрелась до невозможного смешно в этой грязной одежде. Это напомнило Асе, как она шила своей кукле одежду из подручных средств. Она смотрелась неуместно и комично в сочетании с красивым лицом и фигурой. Но даже так Асе казалось, что Есения выглядела красиво. У нее были светлые глаза, темные волосы, которые лишь слегка просматривались под платком, и нос горбинкой, как у греческой аристократки. Она бодрым шагом направлялась до бани, чтобы набрать дров до темноты и не потеряться в деревне, в которой они еще не успели настолько хорошо ориентироваться.

– Ну, рассказывай, солнце. – Есения улыбнулась Асе, когда та догнала ее. – Кто ты, откуда, чем живешь.

– Меня Ася зовут. Типа хочу найти себя и разложить все по полочкам. – Она пожала плечами.

Солнце уже скрылось где-то за лесом, но на радость девушкам, позволило своим лучам задержаться подольше, чтобы они успели забежать в домики. Сейчас, когда вокруг не было толпы из других прибывших, Асе удалось получше рассмотреть деревню. Шесть домиков располагались по разным сторонам от главной дорожки и будто бы вели девушек к самому главному зданию. Где-то у забора за главным зданием стояли колодец и небольшое строение, которое представляло собой баню. Баня на территории Ахиллеи топилась обязательно раз в неделю, но четких ограничений не было, и девушки могли топить ее хоть каждый день. Лес располагался в низине за деревней, туда вела узкая тропка. Как сказала Марта, в лесу было полно хвороста для топки. Но поскольку на такое длительное время одного хвороста не напастись, а дрова привозить будут лишь раз в пару месяцев, некоторым придется приноровиться к топору. Также раз в месяц Ксения Демьяновна будет устраивать закупки необходимых продуктов, которые девушки напишут в заявке к наставнице.

– А ты разве еще не учишься, Ася? – Есения отворила небольшую калитку, чтобы пройти к дровянику. – Или уже закончила?

– Я отчислилась пару лет назад. Не срослось с юридическим.

– Почему так? Серьезная специальность, красивые должности, престижная работа.

Поленница была накрыта целлофаном, чтобы дерево не промокло от дождя и снега. Дров было немного – ровно на пару первых дней. Есения взяла как можно больше себе в руки, чтобы хватило до утра, и остановилась у забора, дожидаясь Асю.

– А есть ли толк во всей этой работе, если я буду ненавидеть каждый прожитый день? Я поэтому и приехала. Хочу найти что-то свое, разобраться в том, чем буду заниматься всю оставшуюся жизнь и куда вообще двигаться дальше.

– И есть идеи?

– Пока что нет. – Ася поднялась с корточек с охапкой дров в руках. – Возможно, это утопия, но все же. Представь, как было бы здорово посвятить свою жизнь чему-то и отдаваться этому без остатка. Наслаждаться проделанной работой и верить, что делаешь это все не зря.

– Да, ты права. Это утопия. – Есения вздохнула. – За свою жизнь я поняла одну маленькую, но важную вещь. Счастье нужно не искать, Ася, его нужно научиться создавать. Тогда намного проще будет.

По дорожкам бежали грязные ручейки, унося за собой мелкие камушки и ветки. Ручейки переплетались между собой и стекали далеко за холм, туда, где стоял автобус, на котором девушки приехали в Ахиллею. Этими ручейками будто бы сама Ахиллея проливала слезы по новому поколению потерянных девочек. Еще сорок человек сбежали от своих проблем в Ахиллею, чтобы дать себе минутку на передышку. Асе не терпелось дождаться, когда жаркое солнце высушит ручейки, и можно будет прогуливаться по этим улочкам в футболках и шортах, убежать в поле, чтобы насобирать букет цветов, а потом насушить сухоцветов. Учитывая огромное множество обязанностей, которые поручили девушкам на это время, Асе хотелось больше времени проводить в тишине, наслаждаясь природой и мыслями о своем. Ей было все равно на выращивание овощей, уборку деревни и ухаживанием за животными. Она хотела романтизировать каждый свой день и чувствовать себя героиней романа, которая мечтательно будет лежать на молодой траве и размышлять о смысле своей жизни.

***

– Холодно там? – На кухне сидели девушки и пили чай. – Даже из домика слышно, как там завывает.

– Только ветер холодный. А так вполне себе сносно. – Ася поежилась и сбросила куртку с плеч обратно на вешалку.

– Ты садись, согревайся. – Женщина, которая была старше всех остальных, налила Асе в кружку чай. – Мы тут с девочками уже познакомились. Меня Света зовут, а тебя как?

Светлана выглядела как женщина, образ которой рисует подсознание, когда какой-то знакомый что-то рассказывает о своей маме. Теплые руки, носогубные морщинки, цветастые платья и искренняя забота, которая греет сильнее пухового одеяла. К таким людям неосознанно тянешься, когда холодно, когда плохо и нужен кто-то, чье молчаливое присутствие сделает легче.

– Ася. – Она улыбнулась остальным.

– Я Василиса.

У нее были длинные русые волосы, которые вились из-за влажности, и светлые глаза, как у типичной героини русских народных сказок о Василисе Прекрасной. От Василисы веяло вдохновением, неведанным порывом и чем-то настолько утонченным, что разобрать это было подвластно лишь ей самой. Она доброжелательно улыбнулась Асе, и на веснушчатых щеках появились ямочки.

– Ну, меня ты знаешь, Сима и так перед всеми представилась. – Женя махнула рукой. – Я нам комнату выбрала, и вещи туда унесла, пока ты за дровами бегала. Мы тут уже успели расселиться. Симка с Василисой, Света с Варей. Она сразу в комнату убежала и сказала, что хочет отдохнуть. А к Есении та врачиха подселилась. Саша вроде.

– Жесть. У меня сейчас от имен голова распухнет. – Ася улыбнулась.

– Привыкнешь, Асют, мы все пока что только пухнем. – Василиса рассмеялась. – Через пару деньков как миленькие все запомним.

– На костер идем? – Женя хлопнула в ладоши и поджала колени к груди. – Надо же как-то отметить начало всего этого.

– Да, мы с Симой уже обсудили, что хотим пойти, – Василиса кивнула.

– Я тоже пойду. А вы, Светлана?

– Не нужно ко мне на вы, девочки. Нам столько еще вместе жить. – Она улыбнулась Асе. – Я останусь. Надо бы тут полы помыть, чтобы можно было без тапочек ходить. Да и устала я с дороги.

– Еще расписание дежурств надо бы составить. – Есения зашла в домик и выдохнула. – Если поможешь, буду благодарна.

– Ну, тогда идем вчетвером? – Женя подскочила со стула. – Давайте пять минут на сборы и встречаемся здесь же.

***

Есения зашла в комнату и увидела перед собой Сашу, которая лежала на кровати и перебирала вещи из сумки. Она даже не взглянула на Есению, а просто продолжила заниматься своими делами, будто бы была в комнате совершенно одна. Есения прошла мимо нее и подошла к окну, чтобы взглянуть на деревню ее разок, прикинуть, как они будут разделять весь труд и строить свой быт. Она положила руки на подоконник и прикрыла глаза. Из-под окна дуло прохладным воздухом, и Есения поморщила нос. По спине пробежали мурашки, и вместе с холодом на руках Есения почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Еще надо будет разобраться с окнами.

– Саш, а у тебя скотча нет случайно?

– Ни случайно, ни специально. Ничего нет. – Она наконец-то взглянула на Есению. – Уже выбесил кто-то и хочешь ей рот заклеить?

– Нет. Из-под рамы сильно дует. Надо бы подклеить.

– Ну удачи. – Саша сжала руку в кулак и подняла его в знак поддержки.

– В смысле «удачи»? А ты помочь не хочешь? Мы вроде вместе тут живем.

– В прямом. Делай, что хочешь. Бегай, строй из себя активистку. Только меня не трогай, пожалуйста. А то и покусать могу.

Есения вскинула брови и медленно обернулась на соседку. Саша продолжила сидеть на кровати, как ни в чем не бывало.

– По-моему, это называется наглость.

– По-моему, я уже сказала, что это меня не касается.

***

Солнечных лучей уже не было видно, и помещение мгновенно погрузилось во мрак. Она стояла спиной к стене и тяжело дышала, будто бы перед пропастью, в которую должна сделать шаг. Вот так поддаться вперед и одним махом нырнуть в зловонную жидкость. Не страшно, если она заполнит легкие и будет мешать грудной клетке вздыматься. Не страшно, если она больше не сумеет выбраться на поверхность и смыть с рук всю налипшую грязь. Не страшно, если она вся насквозь пропитается этой слякотью, и та намертво врастет в кожу. Она боялась не этого. Будет страшно, если она оступится в последний момент и передумает. Будет страшно, если сбежит после стольких лет. Будет до ужаса больно, если все не сработает или окажется зря. Она этого не допустит. Если нужно, зубами вырвет победу и свободу. За спиной раздались шаги и она обернулась.

– Слышу, что ты сомневаешься.

– Неправда. – Она не обернулась, но опустила голову, чтобы сильнее прислушаться к чужим словам. – Пришла удостовериться, что все в силе.

– Конечно. Все так, как мы обговаривали.

– Ты пойдешь на это? Серьезно? Станешь заниматься этим бредом ради нее?

– Пойду. Она задыхается, ты же видела. Ты же видела, как ей больно. Еще чуть-чуть – и твоя птичка сорвется к истокам и загубит себя. Я пойду на то, чтобы освободить ее и себя. Мои мотивы тебе ясны.

– Не буду говорить тебе в очередной раз, что все это лишь формальность. И у нее, и у тебя.

– Вопрос в другом. Пойдешь ли ты на это? Это же не в твоих правилах. Ты боец другого порядка. Не нашего полета.

– Не забывай, кто тебя сюда притащил! – Она крикнула это в темноту. – Мои правила давно изменились. Если ты говоришь, что это даст ей свободу, я сделаю все ради этого. Даже если это звучит, как бред.

– Помни, что тебя никто не тащил на эту дорожку. Ты сама пошла за ней. Теперь остался последний рывок. Так вот не выпускай вожжи из рук. Рви до последнего.

– Уж не сомневайся. – Она вздернула подбородок. – А теперь проваливай.

***

Из-за весеннего холода сильно было не разодеться. Приходилось одеваться тепло и удобно. Колготки под штаны, кофта и шарф на всякий случай. Красота уходила на второй план, когда перед глазами маячил риск простудиться и пролежать неделю с температурой. А болеть в незнакомом месте явно никому не хотелось. И без того спать на жестком матрасе и постельном белье, которое казалось слишком грязным для пижамы, было выше всяких сил. Но это первая ступень, с которой нужно было смириться. К вечеру похолодало еще сильнее, поэтому девушки заранее обговорили, что вернутся в домик все вместе, как только кто-то замерзнет. Вывалившись из домика, они пошли к главному зданию. Ботинки хлюпали в лужах, ломая корочку льда, и скрипели на остатках снега. Там, на горизонте, уже виднелось пламя, и были слышны голоса людей. Женя пихнула Асю в плечо и радостно крикнула:

– Давайте наперегонки!

Ася не успела ничего сказать или возмутиться, как Василиса с Симой быстро подхватили этот настрой и кинулись вперед к главному зданию. Смех и радостные вскрики разносились эхом между маленьких домиков. Ася лишь секунду посмотрела на девушек, а потом побежала следом за ними. Она легко смогла опередить Женю, но до Симы ей было слишком далеко. Она ловко перепрыгивала лужи и неровности, а через пару секунд уже ждала девушек у костра. Как только Женя поспела за всеми, то тут же вцепилась в плечо Асе и прошипела от нехватки воздуха:

– Давай присядем.

– Уже устала? Немного же пробежали.

– Пожалуйста, найди место, где можно присесть.

Ася посмотрела на Женю. Ее лицо было бледным, а губы пересохли от тяжелого дыхания. Асе показалось, что сейчас она похожа на живого мертвеца, который вылез прямиком из ада. От неожиданности она подхватила Женю под руку и отвела на ближайшую лавку, чтобы та могла перевести дух и прийти в себя. Ася испуганно всматривалась в лицо подруги, но Женя опустила голову и вцепилась пальцами в колени. Около минуты она ничего не говорила, а лишь тяжело дышала, будто бы пробежала целый марафон.

– Иди отдыхай. Я в себя приду и найду вас, – совсем тихо сказала Женя.

– Может, тебя в домик отвести? Ты плохо выглядишь.

– Все в порядке. Мне просто нужно отдышаться. В ногу вступило. – Женя рассмеялась, но это скорее напоминала жалостливые всхлипы, чем смех. – Представь? Молодая совсем, а уже и пробежаться не могу. Иди к девочкам. А я позже присоединюсь.

Ася еще мгновение постояла рядом с Женей, а потом ушла. Она тогда решила, что ей и правда будет проще прийти в себя, если она останется одна. Женя не была похожа на человека, который будет плакаться в чужую жилетку, когда ему плохо. Она всем своим видом показывала, что справится сама, и Ася в этом не сомневалась. Она еще несколько раз обернулась на Женю, но та так и продолжала сидеть, согнувшись на скамейке. Ася для себя решила, что вернется к девочкам, но будет периодически поглядывать на Женю, чтобы знать, что она в порядке. Асе было проще придерживаться этой иллюзии. Разумом она верила Жениным словам, но сердцем чувствовала, что все это слишком далеко от порядка.

– Женя сказала, что позже нас догонит. Ей чуть-чуть плохо стало.

– Уверена, что с ней не нужно посидеть? – Сима заглянула в глаза Асе.

– Она так сказала.

Языки пламени плясали и поднимались на уровне головы. Яркий свет отражался на стенах здания и вырисовывал причудливые тени. На крыльце сидела одна из наставниц и разливала в бумажные стаканчики чай, чтобы девушки могли согреться не только от костра. Силуэты мелькали перед глазами, и Ася боялась потеряться среди других девушек. Они тоже уже успели собраться в группы и найти общий язык. Наблюдая за остальными, как они держатся за руки, разговаривают, сидя на ступеньках главного здания, смеются и плачут, Асе захотелось того же. Той же эмоциональной близости и привязанности. Ася поняла, что всегда этого желала. Просто было страшно. До ужаса страшно вот так сделать шаг, доверившись неправильному человеку, и не оступиться. Ася смотрела на других и чувствовала, как внутри становится горячо. У них, несомненно, есть проблемы, с которыми они приехали. Они отличаются от Асиных, и никто не сможет понять их так, как они сами понимают себя. У них своя роль в Ахиллее и свой путь. А может, Асин путь – это смотреть на других и пропускать их через себя. Учиться на чужих ошибках и перенимать опыт, которого у нее еще недостаточно.

– Асюта! Ты почему грустишь? – Василиса протянула Асе стаканчик с чаем. – Ты посмотри, какая красота вокруг.

– Я не грущу. Просто задумалась.

– О чем? Думаешь, что нас ждет впереди?

– Это тоже.

Василиса понимающе кивнула, а после вцепилась в руки Аси и потянула ее в самую толпу. Вдалеке было слышно, что кто-то играет на гитаре и поет. Василиса тянула именно туда. Ася не сопротивлялась. Асе было хорошо и спокойно. За гитарой сидела взрослая женщина. Она играла какую-то знакомую песню, слова которой Ася не знала, но точно слышала по радио у отца в машине. Это было так давно, что она уже даже не вспомнит, сколько ей было. Будто бы сон, который ускользал с каждой минутой утра. В Ахиллее для Аси начинался новый день, который будет намного насыщеннее сна, как бы он ни был хорош. В новом дне надо постараться отпустить тот образ, который она воздвигла перед собой в мечтах. Костер, Василиса и прекрасные жительницы Ахиллеи направляли и по осколкам разбирали розовые очки.

Ася больше не хотела думать о себе и своих мизерных проблемах. За целый день она достаточно провела с ними времени, и теперь ей хотелось просто отдохнуть от самой себя. Отделиться от собственного тела и превратиться в невесомую ауру, которая не боится отстоять свои границы, заявить о себе. Эта аура не боится выслушать человека и посочувствовать ему от всей души. Только у телесной оболочки есть два отвратительных инстинкта, а душой Ася чиста и невинна. Это только телесная оболочка мелочная и обидчивая, а душой Ася прекрасна и открыта.

– Мы к вам идем! – Сима махнула рукой Асе и Василисе. – Столько людей… я такого не ожидала.

– Да, мне тоже казалось, что в автобусе нас меньше. – Женя спрятала нос под шарф и нахмурилась.

– Это же хорошо, что Ахиллея может предоставить места такому количеству людей? – Сима посмотрела на Женю. – Все мы собрались в одном месте, чтобы помочь себе.

– Разве это… хорошо, когда у такого количества людей есть что-то, от чего они бегут? И вообще слово это отвратительное. – Женя схватила Симу за рукав и потянула дальше в толпу к Асе и Василисе. – Да и посмотрим еще, как Ахиллея нам поможет. Может, только хуже станет.

– Знаешь, а это интересная демо-версия женского сообщества. Может, когда-нибудь в будущем у нас будет возможность выбирать жизнь только среди женщин.

– Зачем это?

– Это безопаснее.

– Держись рядом и будет безопасно.

Сима волочилась за Женей, как на веревочке. Из-за невысокого роста ей было проще потеряться в толпе, и поэтому Женя взяла все в свои руки. Издалека казалось, что они были знакомы несколько лет, а не какие-то пару часов. Будто бы Женя уже давно закрывала собой Симу от мнимых недоброжелателей, а Сима позволяла ей это делать. Женя раньше и сама не подозревала, как ей было важно чье-то присутствие рядом в тяжелые моменты. Она всегда уверяла остальных и саму себя, что справится сама и пусть просто дадут ей побыть одной. Но сколько бы Женя ни была одна, лучше ей не становилось. До момента, пока за ней не пришла Сима. Словно маленькая девочка она наткнулась на брошенного щенка под дождем и укрыла его своими неумелыми ладонями. Сима улыбнулась лучиком солнца маленькому щенку, а он в свою очередь пообещал себе всегда беречь свою хозяйку.

– Ну, наконец-то! – Василиса радостно вскрикнула. – Я думала, вы никогда не пробьетесь через эту толпу.

– Мы к вам, как мотыльки на огонек.

– Кому-нибудь еще принести чай? – спросила Ася, прежде чем уйти за стаканчиками.

– Мне и Симе. – Кивнула Женя. – Тебе помочь принести?

– Не нужно.

Пока Ася заново пробивалась через толпу, ей захотелось проявить капельку тепла в сторону тех, кто так вовремя оказался рядом. Пусть это только первый день, и завтра, возможно, она пожалеет о том, что вообще пошла на этот костер с новыми соседками. Все эти удивительные девушки были Асе в новинку, и ей только предстояло учиться жить с ними рядом, делить их мировоззрение и не пытаться его изменить. Но сегодня ей искренне хотелось принести им горячего чая, чтобы они смогли согреть свои руки так же, как согрели Асе сердце. Женщина разлила остатки чая Асе в стаканчики и улыбнулась на прощание. Приняв эту доброжелательность, Ася хотела уйти, но кое-что заставило ее задержаться. Затылком она почувствовала, что надо остановиться, посмотреть в сторону.

Ася увидела девушку, на которую обратила внимание еще в автобусе. У нее были светлые волосы, аккуратные черты лица и длинные пальцы, которые содрогались от холода. На голову она повязала черный платок и стояла у самого огня. Несмотря на то, что девушка была одна, она не выглядела одиноко. Она улыбалась, глядя на костер, но улыбка эта была болезнена и тосклива. Асино сердце начало биться чаще, и она почти перестала дышать, когда к этой девушке подошла Инна. Она так и была одета в темную накидку, наплевав на холод. Инна около минуты просто стояла за девушкой. Асины руки задрожали, ей захотелось подбежать и закрыть эту девушку от Инны собой. Инна опустила ладонь на плечо девушки, но она никак на это не отреагировала. Ася снова не могла увидеть лица Инны, словно его и не существовало. Словно у нее была лишь бесплотная масса и черная накидка, чтобы не пугать остальных. Но Ася все равно боялась. Инна наклонилась почти к самому лицу незнакомой девушки и что-то зашептала ей на ухо. Ася четко видела, как на красивом лице отразилась болезненная гримаса, и девушка прикрыла глаза. Инна продолжала говорить, а костер подсвечивал слезы, которые ручьем текли по щекам незнакомки. Асе показалось, что Инна подначивает ее прыгнуть в огонь, раствориться и забыться в костре. В секундном порыве она хотела подбежать и оттолкнуть прочь Инну, эту странную женщину, которая напоминает ведьму, но чья-то рука сжала плечо Аси.

– Меня тоже она пугает, – почти шепотом сказала Женя. – Но давай не делать поспешных выводов, а просто будем наблюдать.

Существует легенда, что по миру путешествует маленький фургончик. У фургончика нет окон и дверей. Колеса его давно изломались от недоброй дороги. Он странствует по миру уже сотни лет, но ни одна живая душа ни разу не видела его в пути. Фургончик заезжает в город, а потом бесследно исчезает. У него нет карты и плана, и лишь попутный ветер определяет, куда поведут фургончик изломанные колеса. Скрипучим скрежетом он приветствует каждый город на своем пути, задерживается там на одно представление, а потом пропадает за дорожной пылью. У фургончика нет хозяина, и он сам себе хозяин. Но кто-то невидимый направляет его своей крепкой рукой. Очередной город встречает фургончик любопытными глазками, что смотрят из каждого встречного домика. Знают, детишки, знают, что сегодня будет представление. Слухи спешат быстрее изломанных колес и долетают до маленьких ушек до того, как скрипучий скрежет отразится от деревянных домиков.

Добро пожаловать, потерянные девочки и мальчики. Не бойтесь, вас никто не обидит, ведь сегодня на арене Силач – настоящий воин и боец. Не сосчитать, сколько шрамов осталось на его теле, и сколько битв он пережил, чтобы оказаться перед вами. Не бойтесь, потерянные девочки и мальчики.

Он выходит из фургончика, и колеса под его весом надламываются сильнее. Силач смотрит в толпу и вскидывает сильные руки. Детишки закрывают глаза руками, и силач старается еще сильнее, впирает грудь и шагает на арену, чтобы все и каждый в этом городке видели и знали – к ним приехал боец. Силач тянет руки к небу и почти достает до самого купола цирка. Он может накрыть своим телом всех потерянных мальчиков и девочек от самой злой грозы и бури. Путь молнии бьют ему в спину, а гром грохочет над затылком. Он сильный и все сможет выстоять. Ему радостно и приятно, если детки под его широкой грудью будут в целости и сохранности. Силач может усадить всех потерянных девочек и мальчиком на свои плечи и развести их по домам. Пусть детишки сидят, едят мороженое и смеются громко и заливисто. Ни к чему им ходить по пыльным дорожкам своими крохотными ножками, когда рядом с ними есть Силач.

Он проходит по арене и задирает голову все выше. Оркестр подыгрывает ему отрывистую и бодрую мелодию, под которую силач еще сильнее расправляет плечи. Пусть любуются им и видят его точеную фигуру во всей красе. Его рост превышает два метра, а мускулы как будто вылеплены из камня. Пусть знают, что сегодня детишкам нечего бояться, и они могут спать спокойно. Силач отыщет всех обидчиков и накажет их. Пусть его потерянные девочки и мальчики будут под его защитой, пока солнце высоко в небе. Силач ловко стоит на руках, перескакивает с одной руки на другую, когда на ноги они кладут тяжелую гирю. Не бойтесь, потерянные мальчики и девочки, силачу вовсе не тяжело. Как может быть тяжело такому сильному человеку? Силач перескакивает с рук на ноги и ловит в воздухе гирю. Он прогибается под ее весом и хмурится, но лишь, чтобы посмешить детишек, ведь на самом деле ему не бывает тяжело. Силач смеется и бросает ее высоко над головой. Пока тяжелая гиря снова летит к нему в руки, он снова красуется перед зрителями, а после ловит ее одним пальцем.

На широкой шее силача повязан красный платок, а руки изрисованы разными рисунками. Силач снова крутится во все стороны, красуется перед потерянными мальчиками и девочками и старается все сильнее под их заливистый смех. Оркестр играет все громче, но ему никак не удается перекричать счастливых детей. На прощание Силач подхватывает несколько детей и усаживает их на свои плечи. Пока они радуются рядом с Силачом он только и рад стараться, выкручиваться в неестественных позах и веселить детей своим каменным телом.

Время Силача подходит к концу, и он удаляется за кулисы. В фургончике его ждет тишина и суровая правда, которую не скрыть даже платком на шее. Хромая на обе ноги, Силач втискивается в фургон, но колеса больше не трещат под его весом. Когда стенки фургона смыкаются и укрывают своего ребенка от чужих глаз, Силач выдыхает. Израненной мускулистой рукой он тянется к платку и зажмуривается перед тем, как дотронется до шелковой ткани. Силачу страшно и больно снимать лоснящуюся ткань с себя, но иначе он попросту не сможет. Мозолистыми пальцами Силач развязывает платок и тот струится по шее, срастается на конце с кожей, будто бы вросший намертво. Силач сгибается пополам под весом собственной боли и хрипло стонет. За спиной вырастает чужой силуэт, и холодная рука дотрагивается до платка. Она пришла помочь, а он позволит ей оказаться рядом.

Следом за платком с Силача лоскутами слетает все остальное. От Силача теперь не остается ни капли того мощного и величественного силуэта. Куски кожи, мышц летят на пол следом за платком. Будто бы бабочка из куколки Силач расправляет плечи и стонет тоненьким голоском. Силач остался под куполом цирка. В маленьком фургончике он не может долго оставаться в этом обличии, и она обязана сорвать с него все маски, все кожу и мышцы. Когда с тела опадают последние остатки прежнего обличия, Силач видит в зеркале тонкий силуэт хрустальной фигурки. Она покрыта трещинами и сколами. Она разбита чужими руками. Она не может даже передвигаться своими силами. Она сильна и величественна, но только под метрами чужой кожи и мышц.

Хрустальная фигурка смотрит на себя в зеркало и обливается холодными слезами. Ей противно видеть себя без мощи и силы, с которой она привыкла появляться перед маленькими мальчиками и девочками. Маленькие детки, удивленно распахнув большие глазки, так жадно смотрели на каменный силуэт и так уверенно сидели на широких плечах, веря в то, что Силач сможет защитить их. А теперь Силач не может даже повернутся без новой трещины на хрупком силуэте. Не осталось в ней былой силы и красоты, а слабость в себе она так и не научилась принимать. Она подошла со спины и коснулась горячими руками холодного хрусталя. Фигурка вздрогнула и пошатнулась. Детишки с удовольствием тянулись к Силачу, к здоровому горячему телу, но никто не хотел соприкасаться с разбитым хрусталем, рискуя порезаться или замерзнуть, а она все равно тянулась.

Только она и только маленький фургончик принимал без остатка любого побитого и поломанного. Только они на всем белом свете могли подарить тепло тому, кто забыл, что его сердце не хрусталь. Пока Силач купался в лучах славы при свете софит, хрустальная фигурка согревалась в чужих руках и знала, что завтра у нее все еще будет место под солнцем.

Хорошо. Все будет хорошо… хорошо. Хорошо перестало быть, как только стены больничной палаты заменили все остальное. Женя до сих пор видит этот белый потолок и слышит причитания матери под ухом, когда так сильно хотелось тишины. Хотелось кричать, бороться и громко ругаться на всех вокруг и на себя. Бороться мама не позволяла, а кричать и ругаться у Жени не было сил, ведь все в итоге будет хорошо. Женя снова услышала это слово, которое за количеством повторений потеряло свой смысл, и проснулась рывком, словно выныривая из ледяной проруби. Руки дрожали, а горло пересохло, что даже слово сказать тяжело. На соседней кровати спала Ася. Тихо сопела и ворочалась, заставляя натянуто скрипеть кровать. Хорошо ей… хорошо. А Женя больше не уснет. Она даже пытаться не будет, ведь знает, что не уснет. Если ляжет обратно, то снова будет перебирать по кусочкам тот день, когда ниточка оборвалась и мама сильно плакала. Все и так пережевано донельзя, нечего больше думать и вспоминать. Надо двигаться дальше. И все будет хорошо… хорошо.

Тихонько, на цыпочках Женя вышла из комнаты и направилась в зал. За окном еще темно, но где-то над лесом желтели солнечные лучи. Женя натянула на ноги кроссовки и выглянула на улицу. В одной футболке прохладно, и Женя съежилась, передернув плечами. Возвращаться в дом за курткой она не хотела, ведь тогда она непременно кого-то разбудит, и придется объяснять, почему она так рано проснулась и зачем пошла на улицу. Переборов холод, Женя распахнула руки и, подобно маленькому воробушку, побежала вверх по улице к главному зданию. Ноги тут же заныли, как и тогда, в середине апреля, когда Женя рискнула пробежаться до костра. Кости тогда будто бы сковало винтами, и каждый сустав вывернуло наизнанку. Женя тогда дотерпела и добежала. Нельзя так, а она все равно терпела. Женя не слабая и умела перебарывать себя. Этому еще с детства научили, когда забрали маленькими девочками с тонкими ручками и ножками в большой зал. Они все как куколки, как пластилин, (так выражалась тренер) и все очень способные. Вот и лепили из них фигурки, какие душе угодно. Кого-то в бездарность, кого-то в чемпиона, а кого-то случайно сломали. Это не страшно, когда под рукой еще много целых куколок. Страшно лишь куколке, для которой в восемнадцать лет вся жизнь закончилась.

Женя закрыла глаза, подняла руки к небу и замахнулась ногой, чтобы сделать колесо. Ей, пятилетней куколке, это легко давалось. Как заведенная, она кружила по коридору квартиры, а родители снимали ее на видеокамеру и громко хлопали, как на настоящем выступлении. Женя раньше и не такое могла. Гнулась, будто бы и не было в ней костей никогда. Бабушка, у которой кошка злая, все охала и ахала, какая Женя талантливая. А она и рада стараться, пока на нее смотрят и ей восхищаются. Медалями увешала себе всю комнату, а когда под награды больше полок не хватало, пришлось к бабушке старые увезти. Она их выставила напоказ, гордилась. Была пластилиновая Женя без костей, а теперь каждая косточка плачет, дает о себе знать и так и норовит снова изломаться. Ноги подкосились, а позвоночник будто снова прошило раскаленной проволокой. Женя рухнула на грязную и пыльную дорожку, так и не закончив колесо. Рассыпалась в один день, будто фигурка, которую кропотливо собирали несколько лет, а потом разбили молотком. Безжалостно и внезапно.

Женя прильнула мокрой щекой к дороге и закрыла глаза. Ей казалось, что не хватит больше сил подняться на ноги. Она вспомнила, как очнулась в больнице после одной из тренировок. Белый потолок, мама в слезах и ноги, которые она больше не чувствует. Не может пошевелить ни пальчиком. Женя замерла тогда и не смогла произнести ни звука. Распахнула глаза, как старая мамина советская кукла Наташа, а голове лишь мысли о том, что скажет Анастасия Игоревна. Она ж ее, дуру, заставит отрабатывать вдвое больше или еще хуже – на соревнования не пустит. Только когда врач пришел, мама по новому кругу плакать начала, Женя и сама разревелась. Будто совсем маленькая. Как настоящая дура. Вот и сейчас, глядя на розовеющее небо, она тихо плакала в асфальт от того, как было больно. Она научилась за пять лет, что надо так полежать, не шевелиться, и все пройдет. Ноги отпустит, а спина перестанет болеть. Вот Женя лежала и ждала, когда же ее отпустит.

***

15.12.2006

Женя лежала на кровати и смотрела в потолок. Она уже не помнила, сколько времени она так провела и какое сейчас время суток. День, наверное. Она сама попросила зашторить окно, чтобы солнце не слепило глаза. Не хотелось смотреть в окно, когда там снег валил. Раньше Женя любила зиму всей душой. Любила с друзьями на коньках, лыжах или ледянках покататься. А потом рухнуть в сугроб и прийти домой так, что штаны все в снегу. Снег кусками висел на мокрых штанах и сыпался на пол, а мама все ругалась, что потом придется лужи собирать. Жене эти лужи были нипочём. Ей в детстве бы только согреться, штаны переодеть и снова на улицу бежать. Теперь с ее травмой Женя едва ли сможет по скользким дорожкам идти, как старушка. Будет перебирать своими ножками и опираться на костыли. Выйти бы ей из больницы хотя бы к весне. Она уже не надеялась отпраздновать дома Новый год. Но пусть хотя бы весной она уже будет за стенами этой больницы.

Женя сжала челюсть до скрипа зубов. Хотелось громко закричать, пнуть что-нибудь в этой тошнотворной и белоснежно палате. Разломать кровать на кусочки и сорвать персиковые шторы, от которых ком в горле. Чтобы оно все сгорело. Но Женя едва могла пошевелить пальцами ноги. Это выходило совсем плохо, но врачи хвалили ее и за это. Хвалили совсем как маленького ребенка, который сказал первое слово. Если бы Женя сейчас была маленьким ребенком, то ее первым словом будет «к черту». К черту больницу, врачей, мерзкую зиму и пресную кашу, которую она уже не переваривает. Женя хотела перерезать эту хлипкую ниточку, которая все еще держит ее наплаву. Были бы у нее ножницы. Если бы у Жени были ножницы, она бы сразу же воткнула их себе в ногу. Если они не могут нормально двигаться, то пусть вообще их не будет. Ей ни к чему эту бесполезные огрызки.

– Гешенька, привет, дочурка. – Мама постучалась в дверь, которую уже открыла. – Не скучаешь тут?

Смешно. Ну, конечно же, ей тут весело. Целыми днями Женя тут только развлекается и радуется жизни, а вовсе не смотрит в белый потолок, рисуя там узоры. На тумбочке лежали книги, тетради, наушники и плеер, принесенные родителями еще с прошлой недели. Они так и оставались лежать там нетронутыми и останутся до самой выписки.

– Я тебе тут принесла фруктов. Витамины тебе сейчас не помешают.

Прошлую партию витаминов медсестра унесла три часа назад, потому что они уже размякли и начали протухать. Хурма стала совсем темной, а апельсины затвердели. Мошки или мушки целый день кружили над тумбочкой, а Женя только смотрела на них и думала, как круто им с крылышками. Им не страшно, если с лапками что-то случится. Они это переживут. Распахнут тоненькие крылья и полетят доедать тухлую хурму. А потом хурму выбросили и мушки улетели следом за ней.

– Ты лежи, лежи. Я ненадолго. Я к тебе забежала в перерыве на обед. Сейчас уже обратно на работу побегу.

– Даже чуть-чуть не посидишь со мной? – Женя лишь слегка улыбнулась маме и приподнялась на лопатках.

– Зайчик, мне работать надо. – Мама погладила Женю по волосам и поцеловала в лоб. – У меня, как только будет выходной, так я сразу к тебе, обещаю.

Выходных у нее не было уже давно. Вместе с травмой у Жени забрали не только быстрые ноги, тренировки по гимнастике, но еще и маму. Теперь они с отцом работали без выходных, чтобы оплачивать Женино лечение, реабилитацию и еще кучу всего. Мама забегала к ней на обеде, приносила какие-то вещи, а потом так же быстро убегала. Жене хотелось расплакаться, что никакая реабилитация ей не нужна и пусть она лучше будет инвалидом, чем мама будет так изводить себя и мучиться наравне с ней. Если Женя переломалась, как куколка, то необязательно было ломаться еще и родителям. Но плакать Женя больше не могла. Она улыбнулась маме на прощание и снова уставилась в потолок.

– Зайчонок, ты набери бабушке. Она очень хочет с тобой поболтать, но все боится, что ты спать будешь, когда она позвонит. – Мама окинула взглядом палату. – Давай я тебе хоть телевизор включу, а то ты тут вообще как в психушке с мягкими стенами.

– Давай.

Мама всегда, когда уходила, включала телевизор или раздвигала шторы. А Женя потом все равно просила медсестру вернуть все так, как было. Чтобы все было как в психушке с мягкими стенами. Женя не должна тут развлекаться. Не должна получать хоть какое-то удовольствие в больнице. Целыми днями она должна была лежать и грызть себе оставшиеся конечности. Она так наказывала себя, что из-за своей травмы лишила обоих родителей радости и свободы. Теперь они по ее вине зашиваются на работе и переживают о том, как бы Жене помогло лечение. И страшнее всего были мысли о том, что лечение не поможет и все это попросту зря. Что если все усилия и деньги уйдут впустую и Женя все равно окажется прикованной к больничной койке? Она боялась думать об этом и пыталась всячески избегать таких мыслей, только вот они сильнее кружили по голове и беспокоили Женю сильнее состояния здоровья.

– Сильный пожар на окраине города унес жизнь молодой школьницы. По предварительным данным возгорание произошло по неосторожности жильцов. Ведется разбирательство.

Женя поморщилась от кадров по телевизору и потянулась к пульту, чтобы самой поскорее выключить телевизор. На то, что бы достать пульт с тумбочки, ушли почти все силы, и Женя откинулась обратно на кровать. Она тяжело вздохнула, нажала на красную кнопку, и палата снова окунулась в вязкую тишину. Жени посмотрела на свои ноги и снова начала злится на эти бесполезные отростки, которые теперь не имели абсолютно никакого смысла. Даже если реабилитация пройдет удачно, то теперь ей всю жизнь придется быть поломанной, неполноценной и разбитой Женей-куколкой. Ее уберут на дальнюю полку, словно треснутый фарфор, а потом через пару лет отыщут при генеральной уборке и выкинут на мусорку.

– Привет, баб, – сказала Женя тихо и хрипло в трубку телефона.

Она услышала радостные причитания и кучу вопросов разом, которые вывалила на нее бабушка. Она говорила так много, так радостно, что Женя невольно рассмеялась впервые за пару дней. Ей было весело слушать ойканьте и айканьте бабушки. То у нее молоко убегает, то тесто из таза вывалилось, то кошка на стол залезла и рыбу всю искусала, которую бабушка на разморозку достала. Бабушка все рассказывала, не умолкала, а Женя и рада была слушать. Потом она начала спрашивать у Женечки, что бы ей такого приготовить, когда ее выпишут и она домой вернется. Женя хотела уже вздохнуть, сказать, что все это пустые разговоры и выпишут ее не скоро. Но бабушка осекла, сказала, что это все неважно и самое главное, что выпишут, а Женькина забота лишь в том, чтобы сказать бабушке про любимую еду, которую она захочет поесть дома. Женя не смогла ей ответить, лишь кивала, глотая слезы. Прижимала трубку ближе к уху, плакала и молчала, чтобы бабушка не услышала, как голос дрожит. Хоть бабушка все и поняла, но виду не подала. Знала она, что Женька у нее гордая. Знала, что Женя боец и не потерпит, чтобы кто-то про ее слезы знал.

***

Когда ее наконец-то выписали, она тихими шажками зашла в свою комнату. Медали со стен теперь надсмехались над ней, а награды хотелось вывалить в окно, как груду мусора. Но сил хватило лишь, чтобы плюхнуться на кровать и смотреть в потолок, будто бы она и не уезжала из больницы. Бабушка в тот год к ним переехала. Забрала с собой злую кошку и спала на диване в гостиной. Родители продолжали работать без выходных, чтобы реабилитацию оплатить, а бабушка за Женей ухаживала. Совсем как за маленькой. Будто Жене снова три, и ей в комнату приносят кашу, чтобы упросить хоть что-то съесть, за руку отводят в туалет, потому что сама она больше ничего не может. И больше ничего не хочет. Женя тогда сама злая стала, как бабушкина кошка. Кричала без причин, плакала много и капризничала просто так. Женя помнит, как днем к ней кошка под бок прижалась. Впервые за всю свою жизнь пришла и уткнулась мордочкой в руку. Почувствовала, может, родную душу. Женя тогда снова расплакалась. Не трогала кошку, не прогоняла, а просто лежала рядом и тихо плакала. Даже злая, пугливая кошка, с которой у Жени с первого дня не задалось, пришла пожалеть ее. Такую маленькую и беззащитную дуру, что в восемнадцать лет осталась без всего. Жене не хотелось, чтобы ее так жалели всю жизнь за то, что она теперь поломанная игрушка. С утра Женя убрала костыли в дальний угол. Будет хромать, ходить медленно, как бабушка, но своими двумя. Переломит себя, но сама. Стала больше ходить и меньше запираться в комнате, а через неделю уже помогала бабушке прибираться в квартире. Родители тогда решили, что Женечка наконец-то оправилась, пришла в себя. С Женечкой все хорошо. Но хорошо не было. До самой поездки Женя запиралась подолгу в ванной, чтобы поплакать на день вперед, смотрела на свои кривые ноги и боялась выходить из дома. А потом мама нашла Ахиллею и предложила Жене съездить туда.

Ноги пришли в норму, а спина перестала ныть от боли. Медленно, будто старушка, Женя поднялась с дороги. Солнце уже выглядывало из-за леса, и на улицах было совсем светло. Шаг за шагом Женя удалялась от главного здания в сторону домика. Одежда, в которой она обычно спала, стала пыльной и пригодной лишь для стирки, а соседки по домику должны были уже проснуться. Женя замедлилась у забора и еще раз взглянула на лучики солнца. Оно только начинало греть, но светило так ярко, прямо как в разгар жаркого лета. Под солнцем, у самого входа в лес Женя заметила девушек. Несколько фигур, облаченных в белые одежды, потоком шли в сторону Ахиллеи. Во главе была женщина в черной накидке. Женя вздрогнула от увиденного, но так и не смогла отвести взгляда. Она бы подумала, что это видение из-за недосыпа или пронзительной боли, если бы оно не было таким ясным. Они были похожи на туман, что обычно с утра стелется по полю от самого леса. Но у этого тумана были руки, ноги и предводитель. Девушки подошли к входу главного здания, и Инна забралась на крыльцо. Взмахивая руками, будто птица, она что-то говорила. Девушки слушали ее, задрав молодые головки, и не смели проронить ни слова. Женя не могла разобрать, наставницы ли это или жительницы Ахиллеи, но в любом случае ей это не нравилось. Они все были как марионетки, куколки, которые Инна вытащила из коробочки и расставила в ряд, чтобы поиграться. Куколки совсем новые, красивые, не битые. Они внимательно слушали свою хозяйку, глотали каждое слово и чуть ли не преклонялись в ноги старой ведьме. Когда Инна закончила свою речь, то снова взмахнула руками, и девушки начали расходиться. Их толпа рассыпалась, словно крупа разлетается из горсти. Женя поспешила забежать в дом, чтобы остаться незамеченной.

Она замерла в зале как вкопанная. Ей не хватило пары секунд, чтобы поверить в то, что она сейчас видела на улице. Ей бы не хватило и дня, если бы Света не схватила ее за руку и не выдернула рывком из мыслей. Женя вздрогнула и посмотрела на Свету так, словно видела ее впервые. Женю только сейчас настигла тревога от увиденного. Мысли о том, что Ахиллея на самом деле не место для восстановления сил, а секта во главе с ведьмой Инной, посещали Женю не в первый раз, но только сейчас она получила этому доказательства. Иногда вечерами она представляла, что на самом деле Ахиллея это большая секта, где их, несчастных куколок, готовят на убой, а вовсе не пытаются помочь. Но Женя отгоняла прочь эти мысли, принимая их за паранойю, и только сейчас была готова принять все, как есть. Она будто бы потянулась к желаемому, но тут же получила по рукам, ведь у Жени нет никаких доказательств о том, что все это ей не приснилось, а случилось на самом деле. Остальные девушки могут запросто засмеять ее за детские глупости и найти этому разумное объяснение. Неужели Женя совсем дура, раз решила поиграть в сыщика из детских детективов Екатерины Вильмонт. Нельзя было рассказывать. Не сейчас, может, чуть позже.

– Ты почему такая напуганная? – Света еще раз дотронулась до холодной руки Жени.

– Еще не до конца проснулась, – соврала Женя и села за стол, пряча в ладонях лицо. – А ты почему так рано встала?

– Завтрак надо приготовить. Я же сегодня дежурная по дому вместе с Варей.

– Ты с ней вообще говорила? Или она все еще односложными словами отвечает?

– Всему свое время. – Света пожала плечами и начала взбивать венчиком тесто для блинов. – Она маленькая совсем и такая напуганная. Ей больше времени нужно.

Женя смотрела, как Света готовит завтрак, и вспоминала маму. Она никогда не готовила ей завтраки. С тех пор, как Женю отправили на гимнастику, мамы дома она почти не помнит. Отец отвозил на тренировки и забирал Женю оттуда. Бабушка иногда прибиралась и готовила. А мама все работала. Постоянно отговаривалась, что когда Женя поступит, то она будет работать меньше. Возьмет отпуск, и они всей семьей куда-нибудь отправятся. Отпуска они так и не дождались, и Женя слегла с травмой. А мама стала работать еще больше, чтобы Женю на ноги поставить. Тот единственный день, когда они провели вместе – самый худший день в жизни Жени. Это был день, когда она сломалась. Ася часто говорила, что Света напоминает ей маму, но Женя этого не понимала. Для Жени мама – это где-то там, далеко и надолго. А Света здесь, с блинами и теплыми руками.

– Почему ты такая добрая и хорошая? – неожиданно для самой себя спросила Женя у Светы. – Приготовишь завтраки на всех, всегда чай нальешь и позаботишься. Ты такая… без негатива. И это немного странно.

– Да что ты, моя хорошая, – Света рассмеялась. – Просто привычка такая. Я готовить люблю, а вы девчата молодые, вам еще сил набираться. Мне же это только в радость.

– И все же, – Женя подняла на нее взгляд и устало улыбнулась. – Ты ведь не обязана быть для нас мамой, слушать всех и всегда быть готовой помочь.

Света замерла с венчиком в руках, и Женя испугалась, что обидела ее чем-то. Но спустя минуту Света развернулась к ней, как ни в чем не бывало, и улыбнулась. Как всегда тепло и заботливо. Она подошла и села рядом с Женей, будто бы ее не ждала миска с сырым тестом на столе. Будто бы этот разговор был важнее завтрака. Будто бы Женя была важнее всех остальных.

– Я делаю лишь то, что хочу сама. А я хочу готовить вам горячий завтрак и слушать ваши истории по вечерам за чаем. Мне нравится это. Наши посиделки напоминают мне мои вечера с семьей. – Света положила руку на плечо Жене.

– Мне тоже это напоминает вечера с семьей, – соврала Женя, ведь у нее никогда не было посиделок с семьей, хоть сама семья и была.

Светлана вернулась к приготовлению завтрака, а Женя опустила голову на прохладную крышку стола и наблюдала за ее действиями. Светлана напевала какую-то мелодию себе под нос, и Женя слушала ее, словно колыбельную для успокоения. Даже ноги и спина стали меньше болеть, будто бы она не лежала несколько минут назад на пыльной дорожке, умываясь горькими слезами.

– Доброе утро, – в коридоре показалась Василиса. – Вы чего с утра пораньше гремите тут?

– Света готовит, а я сижу. – Женя пожала плечами.

– К кому из вас присоединиться? – Василиса заглянула через плечо Светланы.

– Почти все готово. Поможете на стол накрыть попозже.

Василиса села с ногами на стул, поджимая колени к подбородку. Женя посмотрела на нее и тяжело вздохнула. Раньше она тоже всегда забиралась с ногами на стул и сидела, будто птичка на жердочке. Папа ее ругал всегда, что Женя как свинка: «Посади свинку за стол, а она и ноги на стол». Женя смеялась, но все равно садилась по-нормальному. А потом, когда папа отвлекался на новости, снова усаживалась так, как удобно. Теперь так уже не посидишь. Уж точно не после того, как она чуть от боли не умерла за забором домика. Вот когда обезбола наестся, то можно будет снова попугайчиком сидеть на стуле. А сейчас Женя могла только смотреть на Василису и завидовать тому, что она может делать такие мелочи, о которых Жене только мечтать.

– Сядь нормально. Люди так не сидят за столом.

– Что? – Василиса удивленно посмотрела на Женю.

– Ноги под стол опусти. Так только свиньи сидят.

Василиса нахмурилась, выпрямилась на стуле и ничего не ответила. Женя знала, что обидела ее просто так, могла бы извиниться и списать все на плохое настроение, но спина колючей болью все еще напоминала о себе. Пальцы ног начинали неметь, а сидеть с каждой минутой становилось все невыносимее. Когда боль достигла пика, Женя подскочила со стула, напугав этим Василису. Она быстрым шагом побежала в комнату за обезболивающими. Женя чувствовала, что с каждым шагом ей становится все больнее, и еще чуть-чуть, и из глаз предательски потекут слезы. Не боясь, что от шума Ася проснется, Женя быстро начала перекапывать свою сумку. Вот уже и аптечка, переполненная разными лекарствами, что принесла бабушка. Женя быстро нашла нужный блистер и проглотила сразу две таблетки, не запивая их водой. Прикрыв глаза, она развалилась на кровати в надежде, что скоро ее перестанет ломать, как сумасшедшую и станет хорошо.

Женя лежала на кровати и тяжело дышала. Она так не дышала, когда выступала на соревнованиях, когда бежала кросс и даже когда отрабатывала опоздания на занятие. Она помнила, как раньше падала с ног от усталости и просила маму, чтобы она разрешила ей не ходить на тренировки. Женя тогда совсем маленькой была, еще не почувствовала вкуса победы, но мама все равно заставляла ее ходить. Это воспитывает характер, спорт закаляет. И сейчас Женя могла бы злиться на маму, что этот спорт из Жени сделал сломанную игрушку. Но злилась Женя только на себя. Потому что раньше она могла заниматься, а не хотела. Раньше у нее было гибкое тело и быстрые ноги, а теперь ничего из этого не осталось, и тренировки ей будут только сниться.

– Ты чего тут шебуршишь? – Спросила Ася сонным голосом, медленно поднявшись с кровати. – И почему ты вся в пыли?

– С добрым утром, – хрипло, еще не оправившись от боли, сказала Женя.

– С тобой все в порядке?

– Да, я сейчас поменяю одежду. Все путем.

Ася задержала взгляд на Жене, но не стала продолжать этот диалог. Почти сразу она вышла из комнаты, оставляя Женю одну. Только теперь Женя могла зажмуриться и раскрыть рот, как рыба, выброшенная на берег. Она сжала простынь в руках так, что костяшки побели, а кисти рук задрожали. Надо было попробовать подумать о чем-то другом, но голову сами по себе заполняли мысли о спине, ногах и всей той мясорубке, что пришлось пережить за последние пять лет. Обезболивающие подействовали, но Женя знала, что это ненадолго. Действовать они стали медленнее, потому что организм уже привык. Нужно было идти и делать то, что Женя так не любила. Нужно было просить кого-то о помощи, о других таблетках. Собравшись с силами, Женя поднялась на ноги и пошла в сторону комнаты Есении и Саши.

Женя остановилась у двери и долго не могла решиться постучать. С Сашей они совсем не общались. Она так и продолжала держаться вдали ото всех, так и не принимала участия в общих вечерах, так и не рассказала ничего о себе. Но Женя не могла справиться без нее. Жене нужен был врач, который смог бы принести ей нужные лекарства из медицинского пункта. Она так и переминалась бы с ноги на ногу, если бы дверь резко не распахнулась, и Есения чуть не врезалась в Женю.

– Черт! Напугала! – Есения сделала шаг назад. – Что ты тут делаешь?

– С Сашей хотела поговорить.

– А, – Есения усмехнулась. – Ну, удачи. – Она уже подошла к залу, но потом обернулась и добавила: – Сходи сегодня к Инне.

– Что? Зачем? Я не хочу! – Женя даже забыла, что у нее скоро снова заболят ноги и спину начнет перекручивать в разные стороны.

– Все ходят по очереди. Говорят, что это поможет избавиться от проблем. Вчера Варя ходила. Теперь твоя очередь. В полдень в главном здании. – Есения скрылась из коридора, не дав Жене вставить слово. – Это просто формальность. Вопрос закрыт.

Жене хотелось догнать Есению, вцепиться ей в плечи и прокричать все свои догадки касаемо Инны. Так, чтобы все услышали и узнали, что она далеко не спасительница, а их общее проклятье. Жене хотелось каждому своими руками в голову вбить, что Инны нужно опасаться. Им всем нужно держаться как можно дальше от нее, ни в коем случае не подходить к ней, а уж тем более не говорить с ней. Но разве ей поверят? Разве разрешат командовать такой дурочке, как Женя? Среди них есть те, кто добровольно взвалил себе на плечи ответственность за работу на участке и за уход за домом. Женя в эту картину мира не впишется со своими страхами о ведьме. Собрав всю волю в кулак, Женя постучалась в комнату Саши и, не дожидаясь разрешения, зашла. Саша лежала на кровати, закинув ногу на ногу, и читала книгу с черно-белой обложкой. Она мельком взглянула на Женю и вернулась к своему занятию. Женина решимость испарилась, и остался только стыд за свое несовершенство.

– Что читаешь?

– Свеча от Гроба Господня. 1– Саша посмотрела на Женю. – Что-то хотела? – она тяжело вздохнула.

– Да. Я бы хотела… – Женя снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая просит у мамы пропустить тренировку. – Ты же работаешь в медпункте, так вот, там… как бы объяснить.

– Либо объясняй, либо выйди.

Этими словами она окунула Женю в грязную лужу чистым личиком. Вот и не осталось больше ни капли решимости, а стыд вырос в несколько раз больше Жени. Он засасывал за собой и обвязывал липкими нитями каждый сантиметр тела. Унижаться больше она не хотела. Жила раньше без помощи, вот и еще проживет. Женя тяжело вздохнула и вышла за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Все будет хорошо и своими силами… хорошо.

За столом уже собрались девушки для того, чтобы завтракать, но у Жени совершенно не было аппетита. Она снова чувствовала себя грязной, сломанной, дефектной. Она села за свой стул и уставилась на тарелку с омлетом, словно там были ответы на все волнующие ее вопросы. Жене хотелось вырвать на своей голове все волосы и запереться как можно дальше ото всех. Она за этим и уехала в Ахиллею. Женя хотела отдохнуть от родительской заботы и доказать самой себе, что она может справляться самостоятельно. Женя хотела быть опорой для кого-то, а не той, кому необходима эта опора.

– Сегодня надо огород вскопать, – Есения убрала чистую тарелку на подставку. – Пока погода хорошая. Сашу я в сарай отправлю. Пусть почистит и накормит всех. – Она оперлась на стол и поправила спутанные волосы. – Света по дому сегодня? Отлично. Василиса, Варя и Ася, значит, со мной на посадки.

– А я? – Женя чуть не вскочила со стула от возмущения. – Почему я без дел? Почему меня списали со счетов?

– Не кричи и успокойся. – Есения нахмурилась. – Если так хочешь, можешь Саше помочь. Думаю, никто из нас от помощи не откажется. А вообще, тебе еще к Инне идти, – она стукнула указательным пальцем по наручным часам. – Не опаздывай.

– Как же вы меня все сегодня бесите. – Женя оставила на столе омлет нетронутым и выбежала на улицу.

Одежду после утренней прогулки она так и не сменила, и она была вся в пыли и грязи. Женя чувствовала себя на пике, и впервые она ощутила готовность ткнуть Инну носом во все ее подозрительные дела. Вот сейчас обязательно ей все выскажет, и больше не будет бояться. Она ведь сильная и сама со всем разберется. Женя выпрямила ноющую спину и уверенно пошла к главному зданию, где, по ее мнению, и сидело главное зло Ахиллеи.

***

Когда с завтраком было покончено, Есения нашла в кладовой лопаты и раздала их Асе и Василисе. Площадь для посадок была небольшой, и по общей договоренности девушки решили, что им необходима картошка, помидоры, огурцы и кабачки. По поводу кабачков Ася и Женя долго возмущались и не понимали, зачем им нужны эти безвкусные плоды. Света безуспешно пыталась переубедить их, перечисляя все блюда, в которые могут добавляться кабачки. И, несмотря на то, что Ася и Женя все равно стояли на своем, Есения добавила в заявку к Ксении семена кабачков. Сейчас их основной задачей на ближайшие пару дней было вскопать землю под посадки и сформировать грядки, потому что саженцы помидоров уже начали ломаться на подоконнике в зале. Она их высадили в пластиковые лотки через пару дней после приезда. Как оказалось, никто из девушек не сталкивался с подобной работой, поэтому пришлось импровизировать. Светлана рассказывала, что в детстве они часто с семьей высаживали огород на даче, поэтому все слушали ее. Саженцы не сгнили, а значит, вышло не так уж плохо. Есения подвязала длинную футболку и, упершись руками в бока, осмотрела фронт работы.

– Василиса и Варя, вставайте в дальний угол, что ближе к сараю. – Есения махнула рукой. – С той стороны начнете. Я буду копать со стороны домика, а Ася посередине. Сделаем сегодня столько, сколько сможем. Но, сами понимаете, никто за нас эту работу делать не будет.

Ася и Василиса переглянулись между собой и тяжело вздохнули. Хорошо было в первые дни, когда вся работа ограничивалась мелкими саженцами и уходом за животными в сарае. Теперь с каждым месяцем обязанностей будет все больше и сил на них уходить будет тоже все больше и больше. Неспроста Инна предупреждала еще в самый первый день, что Ахиллея это далеко не курорт. Хоть девушкам и не слишком нравилась формулировка о том, что освобождение приходит через тяжкий труд, они все безоговорочно приняли количество обязанностей на эти долгие дни в Ахиллее. Ася закрыла глаза и представила, что выхода нет и нужно копать, чтобы выжить. Грубо говоря, так оно и было. Если сейчас девушки не позаботятся о своем пропитании, то будут попросту голодать. Копать выходило бодро, если не смотреть на участки земли, которые еще предстояло вскопать. Василиса перед выходом в огород положила руки на плечи Асе и шепнула на ухо, что смотреть надо только вперед и не боятся. Ася послушала.

Василиса выглядела как человек, которые знает, что делает и уверен в своих действиях на все сто процентов. Словно свои проблемы она щелкала как семечки и легко справлялась с чужими. Словно она тот самый герой-муза, который появился в нужный момент и сказал слова, которых не хватало всю жизнь. Василиса не была похожа на реального человека. Ее выдумали. Выдумали и в последний момент поставили напротив Аси, чтобы та смотрела на нее и запоминала все, что нужно делать. Василиса была идеальной. Ее движения, голос и внешность точно не могли принадлежать самому обыкновенному человеку.

– Мне нехорошо. – Варя опустилась на корточки и положила ладонь ко лбу.

– Что случилось? – Есения мигом подбежала к ней и помогла подняться на ноги.

– Мутит. И воротит сильно. Может, от солнца яркого.

– Иди в дом, помогай Свете. Мы втроем справимся. – Есения кивнула ей, и Варя медленно пошла в сторону дома.

Есения вернулась к своей лопате и посмотрела на девушек, которые не отводили взгляда от удаляющейся Вари. Она нахмурилась и вздохнула, представляя, о чем их мысли.

– Серьезно? Опять? – Ася обернулась на Василису.

– Думаешь, выдумала все, чтобы ничего не делать? Как по мне, смотрелось натурально.

– Не знаю, сбежала ли наша Варенька из театра или ей правда плохо. Проверять не хочется. Это на ее совести. – Есения пожала плечами. – Втроем тоже управимся.

Варя удивительным образом избегала любой работы, даже самой мелкой. Пока все ухаживали за саженцами в ящике, Варя пропала на несколько часов в главном здании. Пока все вычищали сарай от навоза, Варя попросила Свету заменить ее. Она могла протереть пыль или помыть посуду, но все равно быстро уставала и просила других девочек помочь ей. Варя обещала, что попозже она наверстает упущенное, будет пахать за троих, но это «попозже» так и не наступало.

– Жесть у меня сейчас руки отпадут. – Василиса воткнула лопату в землю и встряхнула руки. – И мозоли будут. Ужасно.

– Реально. – Ася последовала примеру Василисы и тоже отложила в сторону. – Есения, может перерыв? На немного. Чтобы как Варя не попадать. – Она сложила ладони и наклонила голову набок.

– Уже? – Сначала Есения хотела через силу заставить их и себя копать дальше, но потом все же сжалилась. – Ладно. Можно и перерыв. Василиса, принесешь, пожалуйста, воды из дома? А то я в свою фляжку не залила. – Она тряхнула на поясе флягу, удостоверявшись в том, что она пустая.

– С удовольствием!

Василиса убежала в домик, а Ася обессиленно упала на крыльцо рядом с Есенией. Она прикрыла глаза, чтобы в них хоть немного прояснилось, а голова перестала кружиться. Еще недавно ей казалось, что на улице слишком холодно, чтобы выходить сюда в футболке, а сейчас вдруг стало так жарко, что пот ручьем стекал по шее и рукам. Ася протерла лицо, и на губах появился соленый привкус. Она нахмурилась и подняла голову наверх, чтобы нормально отдышаться.

– Нам хотя бы в два дня разделить всю работу. А то у остальных уже все готово. Я вчера посмотрела.

– Сделаем. От этого все равно никуда не деться. – Ася вздохнула и увидела, как Есения улыбается ее словам.

Она сидела рядом и так же поднимала подбородок, чтобы ухватить как можно больше воздуха. Ася ненароком осматривала ее с ног до головы, потому что такая возможность выдавалась редко. Последние дни Есения постоянно бегала в главное здание, чтобы выловить оттуда Ксению и все-таки решить вопрос с поставками продуктов. И вроде бы ей это даже удалось.

– Красивая фляжка. Часто в походы ходишь? – Ася указала на пояс Есении, куда была прикреплена фляжка под воду.

– Честно? Ни разу не была. – Она улыбнулась. – Когда была подростком, ответила первое, что в голову пришло на вопрос отца о подарке на день рождение. Так она и стояла на полке больше десяти лет. А тут вот пригодилась.

– Странный запрос для подростка. Я в свое время просила новую одежду или кроссовки какие-нибудь.

– Я тогда отцу во всем подражала. А он любил всякие такие вещи. Вот и я решила, что тоже люблю.

Ася замолчала. Ей всегда нравились такие разговоры на грани искренности и вылизанной картинке, которой обычно тычут в лицо. Асе нравилось пытаться разгадать то, о чем молчит человек, но лишь до момента, пока все не становится совсем ясно, пока собеседник не вскроет все свои карты и не окажется пустым и обнаженным. Ася любила игру, но не любила тех, с кем играла. Все они лишь прикрывались завесой таинственной истории, но когда все становилось ясно, Ася видела, что за завесой нет ничего. В них не было ничего, кроме этой тайны.

– Тяжело работать директором предприятия? Много, наверное, обязанностей.

– Тяжело. – Есения усмехнулась. – Но характер закаляет.

– Такая работа тебе о душе? Ты счастлива?

Есения опустила голову и улыбнулась лишь кончиками губ. Она долго молчала, и Ася уже думала, что не дождется ответа на свой вопрос. Если сейчас партия будет разыграна неверно, она рисковала остаться без дальнейшей игры, которая для Аси была важнее победы. Ася не понимала, почему вопросы о том, счастлив ли человек, делают такую паузу в диалоге, а люди замирают с таким печальным выражением лица. Возможно, Ася была слишком наивна, и в своем небольшом мирке у нее все было устроено так, что если человек несчастен, то тут же должен что-то менять. На своем опыте Ася всегда так и делала, и даже не могла представить себе ситуацию, когда у человека нет возможности что-то изменить.

– Счастлива, Ася. А что сделает счастливой тебя, по твоему мнению?

– За этим я и приехала сюда. Я не отрицаю, что в будущем буду сидеть в офисе пять на два и не любить свою работу, но только в том случае, когда у меня будет частичка чего-то, от чего у меня будут гореть глаза и петь сердце.

– Если бы такое можно было найти так просто, то люди бы не совершали самоубийства и не спивались бы.

Ася не успела ответить, как за спиной выросла Василиса со стеклянным кувшином прохладной воды. Она протянула его Есении, и та жадно сделала пару глотков. Ася не была уверена, что это было из-за жажды, а не из-за слов, которые она сказала. Почему-то у Аси стало чаще биться сердце, словно за углом поджидала опасность, и кто-то уже раскрыл пасть, чтобы откусить Асе все конечности. Есения больше не смотрела на Асю из-за чрезмерной откровенности, а вот Асе внезапно захотелось повторить подобный разговор. Слова Есении будто бы ободрали Асе все коленки, разломили корочку льда и оставили все, не залепив пластырем. Игра началась, иначе Асю разрежет эта тишина напополам. Ей необходимо продолжение. Пусть через день, через месяц. Но партия будет закончена.

Василиса подхватила Асю под руку и потащила ее на свой кусочек земли. Копать осталось еще больше половины, но почему-то после перерыва сил не прибавилось. Они ускользали от Аси через темечко с каждым шагом, и как бы она не пыталась, этот поток ей было не остановить. Может быть, поэтому Ася долгое время избегала своей игры. Это было похоже на купол, которым она оковала себя. Ася никого не впускала под него и не позволяла себе подбираться близко к куполам других людей. Это было безопасно и спокойно, но лишало азарта соприкоснуться границами и почувствовать толчок от столкновения. От верхушки до самой земли пошла бы трещина, но она бы позволила Асе сделать глоток свежего воздуха. Она зависла, глядя в одну точку, перебирала варианты продолжения. Оказаться бы еще раз с Есенией наедине и поговорить так о чем-то из прошлого, послушать ее или рассказать что-то свое.

– Опять задумалась? Часто витаешь в облаках. – Василиса подмигнула Асе.

– Расскажи мне что-нибудь. Какую-нибудь историю о себе.

– Что хочешь узнать? У меня много историй.

– Почему ты в Ахиллее? Если это не секрет.

Василиса тепло улыбнулась и посмотрела на небо, будто бы там написано все то, что она собиралась сказать. Но небо было чистым и голубым, без единого облачка. Солнце пекло, и казалось, что холодного утра не осталось в помине, и уже давно на дворе стояло жаркое лето.

– Не секрет, Асюта. Я вообще не люблю секреты и ничего не скрываю. – Василиса подхватила лопату под руки. – Я писательница. Но уже несколько лет страдаю от творческого кризиса. Я думала, что смогу справиться с этим и разобраться своими силами. Но все стоит на мертвой точке. Вот я и решила выбраться в Ахиллею, на природу, чтобы освободить голову от ненужных переживаний и вдохнуть свежего воздуха.

– Ты писательница?! Вау… – Ася замерла и у нее чуть не выпала лопата из рук. – Я надеюсь, у тебя получится справиться с этим кризисом.

– Я тоже, Асют. А то я не чувствую себя живой, пока не творю. – Она снова улыбнулась и продолжила работу.

***

Женя медленно поднималась на ступеньки главного здания. Над всей Ахиллеей светило и пекло солнце, но над самым главным зданием нависало огромное облако. Оно сбивало Женю с пути разбить планы Инны о свою решимость, но она все равно шла вперед. Дверь натянуто скрипнула, и Женя выдохнула весь воздух из легких. Помещение встречало все теми же зелеными стенами, но в этот раз они выглядели мрачнее и злобнее, чем в первый. Они смотрели, хмурились чужому появлению и готовились проглотить Женю, когда она позволит себе сделать лишний шаг. Женя старалась шагать как можно тише, чтобы старая ведьма не заметила ее и не перекусила ей горло. Женя шла медленно между рядов, не отрывая взгляда от черной стены.

И кому только в голову взбрело покрасить ее в этот отвратительный цвет? Жене казалось, что стена гипнотизирует ее и засасывает к себе поближе. Будто бы остальные части помещения растворяются в слепой зоне, а стена напротив превращается в липкую вязкую лужу, которая так и хочет поглотить Женю вовнутрь. Хлюпая и чавкая, переварить ее и не оставить больше никаких болей после себя. Она заберет за собой ноющую спину и больные ноги. Жене больше не придется никого просить о помощи, больше не придется бить таблетки. Если не будет Жени, то не будет и всех проблем.

– Ты ко мне? – Инна сидела на одной из лавок за спиной.

Женя вздрогнула и обернулась на женщину, которая склонила голову, будто бы в молитве. Инна дожидалась, как же далеко зайдет Женя. Она не останавливала ее, а все это время смотрела, как завороженная Женя шла прямиком к сцене. Ее тянуло туда неведомой силой, которая оказалась намного сильнее самой Жени. Инне нравилось смотреть со стороны. Наблюдать, как Ахиллея тянет внутрь себя, зовет красками и чем-то неуловимым и иррациональным. И она получала удовольствие от того, что процесс уже пошел.

– Да. – Женя подошла к Инне. – Сегодня моя очередь пообщаться с вами. Как вы там это называете? Исповедь?

– Название никогда не отразит истинную суть. – Инна подняла голову, и Женя увидела женщину, лицо которой скрыто под тканью. – Садись и рассказывай. Что тебя тревожит? Где болит?

– Ничего у меня не болит. Особенно рано утром. – Женя смотрела на Инну исподлобья, провоцируя и ожидая нападки. – Я же не больная, чтобы у меня что-то болело. В лес не хожу, белые рубахи не надеваю. А главное, подозрительных людей не слушаю.

Из-за ткани было сложно разобрать выражение лица Инны. Женя могла лишь видеть, как черные глаза щурятся, всматриваются в Женю, будто бы хотят загипнотизировать. Она вмиг ощутила себя кроликом, что очутился перед удавом. Эти черные глаза словно были сделаны из того же материала, что и стена в главном здании. Они тянули за собой, звали и ломали все внутренние установки бежать прочь.

– Молодец, раз не слушаешь. А про то, что не болит, обманывать не надо. Матушка все чувствует. Каждым уголком Ахиллеи чувствует, каждым колоском, что на поле взойдет. Меня можешь обмануть, а ее не обманешь. – Инна нахмурилась, так и продолжая смотреть на Женю в упор. – Ты как собака. Не домашняя, а со двора. Не скулишь, зубы показываешь, когда к тебе руку тянут, чтобы приласкать. Ты не даешься, пальцы отгрызешь. Больная собака, а все равно лаешь. Знаешь, как говорится? Бешеной собаке хвост рубят по уши. Вот тебе понемногу и обрубают твой подгнивший хвост.

Женя не могла шевелиться. При всем желании вскочить на ноги и выбежать прочь из проклятого здания, она не могла дернуть даже пальцем ноги. Опасаться нужно было не черной стены в этом помещении. Опасаться нужно было даже не Инны с ее странными речами и глубокими пугающими глазами. Жене следовало опасаться своей слабости и страха, которые оказались сильнее любой другой эмоции и переживания. Она чувствовала, как немеют пальцы на ногах, и ни одна молитва не поможет ей избежать власти Медузы Горгоны перед собой.

– Тебе бы освободиться. Покинуть бренное тело и прогуляться душой своей грязной по водам лесным. Они омоют тебя, ополощут от ненависти и злости. Они тебе силы дадут, чтобы пережить все ужасы, которые тебя ждут. А тебе еще многое придется пережить. Сходила бы ты в лес. Матушка подарила бы тебе легкость, я-то знаю. Матушка вас всех любит, домой к себе пустила. И тебя, такую непутевую, любит. Она тебе поможет, обнимет, приласкает еловой ветвью и согреет ледяной водой. Хочешь, чтобы больше не болело? Я знаю, что хочешь. Вы все хотите. Хотите, но боитесь к Матушке прислушаться. А она шепчет каждым уголком Ахиллеи, каждым колоском, что на поле взойдет. Меня можешь не слушать, а ее слушай. Она тебе дом подарила. Подарила тепло тела своего, и ты подари ей кусочек себя. Подари. Отдай. Слушай.

Она чувствовала, как дрогнула рука. Женя помнила, как вскочила на ноги и выбежала прочь из главного здания. Женя помнила, как побежала со всех ног к домику. Женя помнила, как в спину вступило, и она упала. Упала и не смогла подняться, потому что ноги и руки все еще не слушались. Грязная и опороченная своим собственным разумом, она лежала у самой калитки и глотала застывшие слезы. Женя не вспомнила слов Инны, не знала, что ее так напугало и заставило сбежать так быстро, как не позволило бы ей ее тело. Женя помнила только черную стену, спрятанное лицо с двумя глубокими глазами, которые шептали громче губ. Женя помнила только «Подари. Отдай. Слушай». Эти слова до сих пор звучали чужим голосом внутри черепной коробки и не позволяли собственным мыслям вернуться на место. Женя лежала у самой калитки, но до сих пор слышала Инну. Бессвязные речи, как моток ниток, тянулись от одного уха к другому и не позволяли Жене даже попытаться вспомнить то, что Инна говорила на самом деле. Она все еще чувствовала себя окаменелой девочкой под чарами злой колдуньи, которая в шаге от победы упустила свою добычу.

– Ты в порядке?

Женя распахнула глаза и увидела перед собой Симу. Солнце за спиной отсвечивало, и ее невысокий худенький силуэт напоминал очертания ангела. Легкий ветерок поднимал волосы Симы, и это было похоже на нимб. Женя улыбнулась и протянула руку ей навстречу, будто бы это не Сима – соседка по домику в чужой деревне, а спасительница от мучений, снизошла помочь Жене пережить этот день. Женя, грязная Женя, чья одежда теперь могла пойти только на выброс, жалась к голубому легкому платью Симы, потому что ей было до ужаса холодно. Плечи дрожали сами по себе, а в голове все еще звучал чужой голос. Женя спрятала лицо в руках, чтобы собраться с силами и дойти хотя бы до домика, как почувствовала на плечах руку Симы. Она аккуратно гладила ее по спине, шептала тихо и мягко:

– Пойдем, я тебе чай заварю? Женечка, милая, все будет хорошо.

Все будет хорошо… хорошо.

Сима поставила кружку в цветочек с чаем прямо перед Женей, и та вздрогнула от неожиданности. Женя удивленно посмотрела на Симу, пыталась сложить кирпичики в голове и понять, как она вообще вернулась из главного здания и из-за чего ее разум помутился. Теперь Женя была уверена на все сто процентов, что ведьма ее околдовала и хотела за собой в темный лес увести, как и других девушек. Женя взяла в руки кружку с чаем. Дождаться бы, пока обожжется, чтобы окончательно убедиться в том, что все на своих местах. Пальцы дернулись, и кружка чуть не выскользнула из рук.

– Аккуратнее. – Сима взяла кружку и так по-матерински подула на чай, чтобы он остыл. – Сейчас немного остынет и можно пить.

«Сожрут ее», – первое, о чем подумала Женя, когда еще раз посмотрела на Симу. Перекусят косточки и даже не подавятся. Это Женя может дать отпор из последних сил, сбежать, когда уже невмоготу бегать и трезво оценить ситуацию. Женя – боец, ее закаляли тренировки с трех лет, она переживет. А что с остальными делать? Они по-любому сломаются и не поверят. Взять ту же Симу. Она еще совсем маленькая, доверчивая и такая наивная. Она лучик света и доброты и точно не сможет противиться ведьме. Она сама к ней в лапки пойдет, чтобы согреться, поверит в сказки. Сима не протянет, утащат ее за собой в лес, и поминай как звали.

Женя сидела, сгорбившись, на стуле, поджала колени к груди и немного раскачивалась из стороны в сторону. Только так она чувствовала, что все еще может сражаться. Пока болит недостаточно сильно, чтобы раскрошиться на мелкие осколки, Женя все еще сможет выстоять против ведьмы. Ее уже отпустили терзания о собственной ничтожности и слабости. Женя сбежала, и больше ничего не имело значений. Эхом в голове донеслось насмешливо: «Сбежала из здания, а Ахиллея плотно сжала свои клешни вокруг шеи». Но мыслей о том, чтобы бежать из деревни, у Жени не возникало. Какой из нее боец, если она сразу же подожмет хвост и рванет под бабушкину юбку? Не дождется, ведьма. Женя еще перекусит ей горло и своих девушек защитит. Чтобы ни одна живая душа не попала больше в главное здание, никаких разговоров с Инной наедине.

– Сима, не слушай здесь никого. Они все только и хотят, что использовать нас.

– Ты о чем? – Симу опустила кружку с чаем на стол.

– Просто пообещай, что не будешь слушать Инну и, наверное, Ксению тоже. Они не те, кем кажутся.

– Жень, я тебя не понимаю. Объясни, о чем речь, а то ты меня пугаешь.

– Ты мне все равно не поверишь, а я не хочу казаться тебе дурочкой. Тут все странно, все не так, как они это преподносят.

– Ты ошибаешься. В Ахиллее хотят нам помочь. Возможно, Инна и Ксения кажутся тебе странными, но они хорошие.

– Сима, блять, ты меня вообще слышишь?! Они те еще твари. Тебе сложно разве довериться мне? Почему ты веришь им, а не мне? Ты видела их пару раз, а со мной под одной крышей живешь уже почти месяц.

Сима ничего не ответила Жене, а просто поднялась со стула и ушла в свою комнату. Женя спрятала в руках лицо и беззвучно закричала. С Симой будет гораздо труднее, чем она думала. Но Женя боец, и она не отступит. Кто, если не Женя, присмотрит за Симой и не отдаст ее этим стервятницам? Женя зависла в одной точке, пытаясь выбрать из сожительниц слабые звенья. Слишком много. Слишком много тех, кто не поверит, засмеют Женю. Они все слишком заняты своими проблемами и распределением дел, но Женя готова отложить все переживания в дальний угол. Она оставит все свои проблемы на потом, чтобы больше никто из девушек не пошел в лес с Инной. Чтобы ни одна девушка не осталась в главном здании с Инной наедине.

Женя поднялась со стула и прошлась вдоль стены. За окном Есения, Василиса и Ася уже почти вскопали огород. Василиса отошла в сторону, чтобы умыться водой из бочки, а Ася так и осталась стоять на своем месте, смахивая влажные волосы с лица. Женя видела, как она мельком смотрит на Есению и тут же отворачивается, если ловит ответный взгляд. Женя искала себе соратника, как настоящая воительница. Она с каждой секундой натягивала на свои плечи тяжелые доспехи, которыми обережет девушек от ведьмы и уже представляла, как разоблачит Инну и получит все лавры. Она докажет им всем, что она не поломанная куколка, а сильный боец. Но каждому бойцу нужен тот, кто будет с ним на одной стороне, тот, кто будет верным товарищем и поддержкой самой бредовой идеи. И кто, если не Ася, подходила на эту роль больше всего.

Ася была беспристрастной и, как казалось Жене, бесстрашной. Ася не позволяла себе лишнего в диалогах и умела закрывать глаза на некоторые вещи. Ася в глазах Жени была обладательницей холодного разума и храброго сердца (сама Ася с этим точно бы не согласилась). Никто другой не подходил на роль соратника больше нее. Ася для Жени – золотая середина в борьбе с ведьмой. Жене осталось всего лишь заставить ее поверить в историю об Инне до конца. Ася и сама уже начинала подозревать неладное на первом костре, но потом отпустила это на самотек. Женя видела, как Ася смотрела в тот вечер на Инну, как испугалась за незнакомую девушку и как хотела кинуться ее спасать. Но тогда Женя сама отогнала от Аси эту мысль. Сейчас она жалела об этом и хотела все изменить. Жене оставалось лишь додавить оставшиеся сомнения и взять Асю в свою команду. Женя уже была готова действовать, но нельзя же было подбежать к Асе, схватить за руку и утащить за собой. А что делать после того, как она убедит Асю поверить себе? Вариантов у Жени не было, но была решимость и уверенность в том, что все получится. Женя выбежала на улицу и закричала:

– Ася! Ты мне срочно нужна! – Женя подбежала к Асе и, обхватив ее за руку, потащила на себя. – Пошли за мной. Бегом!

– Что случилось? – Ася вырвалась и нахмурилась от того, что Женя так бесцеремонно попыталась оторвать ее от работы. – Отпусти меня и объясни нормально.

– Ты должна пойти со мной. Это важно.

– Я не закончила еще здесь. – Она посмотрела на Есению, и Жене снова захотелось кричать от злости. Они не понимали, все не понимали важность вопроса.

– Ася! – Женя снова вцепилась в ее руку. – Это срочно!

– Можешь идти, – Есения махнула рукой. – Мы с Василисой здесь закончим.

– Ты уверена?

– Да. Уходи.

Асина рука обмякла, и она больше не отпиралась от Жени, а добровольно пошла следом. Женя добилась своего – увела Асю в сторону. Только вот что делать дальше, Женя не знала. Вывалить на нее всю правду разом? Медленно подкинуть наводки, чтобы она сама обо всем догадалась? Или, может, уговорить ее посмотреть на все своими глазами? Рискованно. Нужно выбрать единственный правильный вариант, чтобы Ася точно ей поверила и не отступила назад. Она замерла у крыльца, отпустила Асю и растеряно посмотрела ей в глаза. Не было времени на сложные стратегии, поэтому Женя решила палить в открытую так, как умеет.

– Инна уводит девушек по ночам в лес. Я не знаю, что это такое, но нам надо что-то с этим делать. Надо защитить своих, чтобы эта ведьма и их не утащила.

– Что? Ты видела? Женя, ты серьезно?

– Я похожа на клоуна? Ну конечно, серьезно!

Ася нахмурилась, сложила в голове все кусочки пазлов в одну картинку и вскинула брови. Ася вспомнила странное ощущение при первом посещении главного здания. Вспомнила, как холод прошил все вены, когда она увидела Инну без лица и как она же уговаривала девушку прыгнуть в костер. Слова Жени были похожи на правду, но верить по щелчку пальцев было опрометчиво. Нужно больше фактов. Больше доказательств. Больше свидетелей. Этому Асю научил юридический.

– Надо идти к Марте. – Ася отошла в сторону и запустила пальцы в волосы.

– Это кто вообще?

– Наставница нашего домика. – Ася прочистила горло. – Не обязательно выкладывать ей все и сразу. Просто можем задать некоторые наводящие вопросы. Возможно, она с ними заодно, а возможно, не знает обо всех странных делах. В любом случае, надо попробовать.

– Ася! Ты гений! – Женя подбежала и обняла ее со всей силы.

– Пойдем в главное здание. – Ася подхватила Женю под руку и вывела за территорию домика.

– Я не пойду.

Женя схватилась за калитку и встала как вкопанная. Она снова почувствовала, как черная стена съедает ее заживо, а Инна шепчет внутри головы. Ее слова, будто черви, копошатся в черепе и выталкивают остатки здравого смысла наружу. Женя боялась еще раз переступить порог главного здания, потому что она не знала свой предел и не была уверена, что переживет еще один такой раз. Что, если она сломается? Развалится по кусочкам, как разваливается старая печь в их домике. Женя была полна решимости и смелости выступить против Инны, но она до ужаса боялась еще одной встречи с ней.

– Что не так? Почему?

– Я сегодня была там. Она отвратительна. Она смотрела на меня, говорила со мной, а я не могла даже пошевелиться. Она будто бы очутилась внутри моей головы, и я чувствовала каждое ее слово, будто бы оно мое собственное. – Женя опустила голову и заговорила почти шепотом. – Видела бы ты ее глаза… Ася, она отвратительна. Я не удивлюсь, если до конца жизни мне будут сниться ее глаза.

– Я попробую вывести Марту на улицу. Там с ней и поговорим. Я сама схожу за ней, а ты жди меня на площади.

Ася убежала прочь, а Женя медленно пошла до площади перед главным зданием. Только сейчас, когда она посмотрела издалека на главное здание, то заметила его схожесть с монастырем. Не могли его здесь построить с нуля. Наверняка организатор переделал старую заброшенную деревню под себя и назвал ее странным названием «Ахиллея». Женя замерла, всматриваясь в макушку здания. Кому понадобилось создавать Ахиллею? Взнос за поездку был минимальный и едва ли окупал все затраты на проживание и продукты. После событий дня Женя сильно сомневалась, что это некий благодетель, который всю жизнь мечтал помочь нуждающимся девушкам и спасти их от проблем. Здесь явно крылся какой-то скрытый смысл. На главном здании были спилены церковные шпили, и это не сразу бросалось в глаза, а только если долго смотреть и под правильным углом. Как только Женя увидела Асю, которая вела за собой Марту, то подбежала к ней и вцепилась в ее плечи.

– Кто здесь самый главный?! – Женя крикнула это слишком громко и, испугавшись, что их кто-то услышит, сказала тише. – Кто организатор Ахиллеи?

– Я не знаю! – Марта отдернулась от Жени и удивленно посмотрела на Асю. – Вы с ума сошли?

– Как это не знаешь? – Ася нахмурилась. – Ты ведь работаешь здесь?

– Работаю. Но никто не знает, кто организатор. – Марта потерла плечи, где совсем недавно находились руки Жени.

– А Инна и Ксения? Разве не они самые главные? – Ася запустила пальцы в волосы.

– Да, они контролируют наши слова и действия, но во главе не они. – Марта прикрыла глаза и тяжело вздохнула. – Они рассказывали о благодетельнице Матушке, которая подарила всем нам возможность посетить Ахиллею. Они много про нее говорили, но суть в том, что Матушка и стоит во главе.

– А где она? Кто она? Как с ней можно поговорить?

– Я никогда не видела ее. Про нее только рассказывают. Не уверена, что Инна и Ксения видели ее.

– Спиленный шпиль, – почти шепотом сказала Женя. – В этом и вся суть. Он должен быть, но его нет. По воле этой самой Матушки. От нее и растут ноги ко всем проблемам. Инна и Ксения – просто исполнители ее воли.

– Какой воли? Какие проблемы? – Марта сделала шаг назад. – Вы меня пугаете…

– Ну кого ты обманываешь! – Женя вскинула руки и отвернулась в сторону. – Ты здесь работаешь и наверняка знаешь об этих ритуалах в лесу.

Женя повернулась, чтобы поймать Марту на лжи, но столкнулась с взглядом, полным удивления и страха. Марта смотрела на них, как на сумасшедших и пыталась убедить себя в том, что это шутка. Но когда лица Аси и Жени остались серьезными, то Марта нервно улыбнулась и сделала еще шаг назад. Она уперлась в стену, а после сползла по ней, как бесформенный кусок неизвестной массы. Марта села на корточки и схватилась за голову. У нее и правда сильно разболелась голова от этого разговора. Ей хотелось оторвать ее и выбросить подальше, чтобы не осталось ничего, чем можно думать. Ритуалы в лесу, вся секретность Ахиллеи и неизвестная личность организатора. Как она только сразу не догадалась о том, что все здесь не так гладко. Ей казалось, что все это просто странное мероприятие, где организаторы помогают нуждающимся. Своеобразный кризисный центр для женщин. И только сейчас из-за слов Аси и Жени она поняла, что все тут не так уж и гладко и альтруистично. По своей глупости она поехала в роли наставницы за проживание и проплаченное питание, ведь с работы ее уводили, а платить аренду за жилье было нечем. А теперь Марта оказалась в эпицентре какой-то чертовщины.

– Скажите, пожалуйста, что это шутка! – Марта жалобно посмотрела на Асю и Женю. – Инна и правда уходит куда-то по ночам, дает нам странные поручения и говорит так, словно она сбежала из какого-то другого места. Она говорит не как обычный человек. Она будто бы заговаривает зубы. И правда… все, что она делает – это заговаривает зубы.

– Успокойся. – Женя села перед Мартой. – Ты не одна, а вместе мы сможем разобраться. Главное, истерику прекрати и виду не подавай, что мы с тобой разговаривали. Как узнаешь что-то, то рассказывай. И мы попробуем что-то выяснить.

– Хорошо… все будет хорошо, да? Мы же разберемся?

Женя сжала челюсть так сильно, что почувствовала, как скрипят зубы. Черт побрал Марту спрашивать об этом Женю, которая на дух не переносила слащавое «хорошо». Оно никогда не работало и выворачивалось наизнанку каждый раз, когда кто-то его произносил. Женя с момента травмы нашла кучу альтернативных вариантов этому слову и всегда их придерживалась. Но остальным не понять. Им не говорили «все будет хорошо», когда они лежали овощем на больничной койке и не могли без помощи дойти до туалета. С того самого момента еще ни разу не было хорошо.

– Разберемся. – Женя так и не смогла себя заставить произнести это слово. – Нам пора. Надо бы не попадаться на глаза никому.

Марта так и осталась сидеть на холодной земле, когда Ася и Женя развернулись и пошли в сторону домика. Шли они молча, и никому из них не требовалось говорить слова, чтобы понять масштаб катастрофы. Женя пыталась тешить себя тем, что нашла хотя бы парочку единомышленников, а значит, еще две девушки спасены от злотворного влияния Инны. Ася поняла, что в Ахиллее ей предстоит бороться не только со своими устоями и принципами, а и с другими немаловажными факторами. Может, это именно тот шанс доказать самой себе, что она ответственный человек и умеет помогать другим. Ася заметила, что Женя отстала, когда уже подошла к калитке. Женя медленно шла по дорожке, зажмурившись.

– Ты в порядке?

– Где Саша? – не ответив на вопрос, спросила Женя.

– Скорее всего, еще в сарае. Позвать ее?

– Нет, сама дойду.

Ася пыталась подать Жене руки, подхватить ее, чтобы ей было проще идти, но все это выглядело до ужаса комично. Женя не принимала никакой помощи, не прогоняла Асю, а просто продолжала идти напролом, сжимая кулаки до побеления костяшек и зажмуриваясь до боли в голове. Женя – боец. Боец, который наконец-то снизошел, чтобы просить о помощи. Пока что не каждого встречного, а лишь того, кто по-настоящему способен оказать эту помощь.

***

Она сидела на ступеньках. Ждала какого-то знака свыше или же просто оттягивала неизбежное. Пальцы отбивали какой-то мотив по деревянной поверхности. С каждым ударом она прилагала все большую силу и надеялась в итоге ударить так сильно, чтобы самой стало наконец-то больно. Боковым зрением она заметила знакомый силуэт и напряженно вздохнула. Сейчас опять будет читать нотации и говорить, что она недостаточно смелая, недостаточно готовая к этому отчаянному шагу. Чтобы не оказаться в дураках снова, она решила начать первой.

– Завтра уеду. Пора сжигать мосты.

– О как. – Человек рассмеялся. – Радикально. По моим представлениям, ты должна была оттягивать этот момент до самого последнего.

– Я всегда действую радикально. Не знаю, сколько потребуется времени, чтобы все сделать правильно. Так что не рассчитывай на меня ближайшие пару недель.

– Как жаль, что ты не сказала это мне пять лет назад. То, что действуешь радикально.

– Тогда были другие правила. Но ты же знаешь, что я всегда была на твоей стороне. – Она раздраженно обернулась. – Хочешь припомнить мне все это? Как будто мои действия тогда что-то изменили бы. Или, может, все сложилось бы иначе?

– Не сложилось бы. Не злись. Все получилось так, как должно было получиться. И то, что происходит сейчас – наилучший исход для меня. И я благодарю тебя за это.

– Не меня нужно благодарить.

– И ей я тоже очень благодарна. Мы же сейчас этим и занимаемся. Хотим воздать ей за все, что она для нас сделала.

Она прикрыла глаза. Все так и есть. Каждое действие для того, чтобы освободить свою благодетельницу. Чтобы она наконец-то не тянула за собой хвост из прошлого и смогла ступить спокойно в новый день. Она снова посмотрела на человека перед собой и нахмурилась.

– Уже все началось, ведь так? Ты уже расставляешь фигурки?

– Присматриваюсь. – Человек сделал шаг навстречу. – Маленькие цветочки тянутся к свету и плачутся в жалкой луже. Не обессудь, ты хороший компаньон, но мне нужна еще одна. Такая, которая будет ближе мне. Считай это за одержимость или очередной бред, но мне нужна моя родственная душа.

– Думаешь, кто-то еще пойдет на всю эту грязь? Кто-то, кроме меня, захочет воскрешать твоих призраков? Это и правда одержимость.

– Мне не нужна та, кто захочет воскрешать моих призраков. Мне нужна та, кто разделит их со мной.

– С такими запросами… – Она вздохнула. – Не мне судить. Бери, кого хочешь. Главное следи, чтобы она ничего не поняла. А я займусь грязной работой.

– Милая моя, у нас с тобой руки одинаково в грязи. Только не плачь об этом.

***

Женя остановилась у входа в сарай, не отвлекая Сашу от дела. Она ожидала увидеть ее такую же хмурую, как и всегда. Женя думала, что встретится взглядом с Сашей, которая вычищает грязь и ругается на весь мир. Но увидела она Сашу, которая сидит на корточках перед курицей с цыплятами. Они вывелись еще вчера, и Света ходила спрашивать у наставниц, как ухаживать за новым выводком. Все девушки уже успели посмотреть на эти маленькие комочки и даже погладить их кончиком пальца, пока курица не видит. Но Саша не входила в число тех, кто восхищался животными. Женя вообще не знала, что Саша может смотреть на что-то с таким восторгом. Ее глаза горели, а рука медленно тянулась к птенцу. Женя боялась даже пошевелиться, чтобы вдруг не спугнуть Сашу в добром расположении духа. Женя смотрела на Сашу такими же глазами, какими она смотрела на цыплят: с восхищением, боясь спугнуть.

– Когда на свет появляется жизнь, это всегда упоительно. – Саша будто бы говорила сама с собой, но Женя все равно слушала. – Словно маленькая искра попадает в тело и начинает развиваться. Она растет с каждым днем и становится все меньше похожей на искру. А потом это уже полноценное существо с кучей проблем и грехов. И под конец эта маленькая искра не улетает, чтобы найти себе новое тело. Она просто меркнет и наступает темнота. Появление на свет жизни – это красиво, а смерть – это грязно, больно и мрачно. Но без одного нет и другого.

Саша глубоко вздохнула, погладила желтого цыпленка по голове и поднялась на ноги. Занеся руки за голову, она потянулась и посмотрела на Женю, которая так и стояла в проеме. Женя боялась разрушить идиллию Саши и бесцеремонно вторгнуться в чужое пространство для прошения о помощи. Жене и так было неловко стоять здесь, как обездоленной нищенке, которая пришла к баронессе за милостыней. Но впервые застать Сашу в хорошем расположении духа, когда она еще и говорит с тобой первая… это было особенно волнующе.

– Ты меня весь день пасешь. Что не так? – Саша подошла к Жене.

– Мне нужна твоя помощь. – Женя прикрыла глаза и выпалила все на одном дыхании: – У меня проблемы со спиной из-за травмы и мне нужны лекарства. Можешь, пожалуйста, сделать заявку у Ксении? Или поискать в медпункте.

– Напишешь на листе названия. И диагноз.

– Спасибо! Большое спасибо, Саша!

– И стоило оно, чтобы весь день себе нервы мотать… хотя постой. – Саша обернулась и нахмурилась. – Я так понимаю, если в медпункте нет сведений о твоей истории болезни, то кто-то приукрасил свою анкету?

– Меня бы не взяли. А мне нужна эта поездка! Я сдохла бы дома, когда все круги нарезают, чтобы тебе угодить. Они после травмы, после того, как меня из больницы выписали, совсем свихнулись. Я не хотела сидеть на шее, хотела научиться жить самостоятельно и доказать себе, что я еще чего-то стою.

Саша выпрямилась и посмотрела на Женю, прожигая ее взглядом. Жене показалось, будто бы Саша видела всю ее подноготную. Видела все изъяны и изгибы, видела все дни, которые Женя провела в больнице. Саша видела Женю насквозь, как и главное здание во главе с Инной. И Женя этого боялась.

– Дура! Какая же ты дура! А если потом вообще ходить не сможешь?! Хочешь до конца жизни в инвалидной коляске просидеть? Хочешь в больнице остаток жизни провести? – Саша схватилась за голову. – Какая ты дура! Тебе повезло, что ты после травмы вообще ходишь! За это надо врачу руки целовать, а не сбегать в это захолустье. Дура!

– Я поэтому и прошу помощи! Саша, пожалуйста! Кроме тебя мне никто не поможет.

– И я тебе не помогу. Я не твой лечащий врач, Женя. И я не фея-волшебница. Мозги у тебя есть или с ними тоже травма? Каким местом надо думать, чтобы так поступать?

– Пожалуйста… – Женя схватила ее за подол футболки и упала на колени. – Я умоляю тебя. Мне это нужно. Саша, ты даже не представляешь, как сильно мне нужно тут остаться.

– Встань. – Саша шагнула назад и провела рукой по лицу. – Заявку отправлю. Попробую что-нибудь придумать. Но если замечу, что тебе хуже, то выпну нахрен из деревни и пешком почешешь до больницы. Поняла? И только попробуй не выполнять рекомендации.

– Конечно! Обещаю! Спасибо, Саша, спасибо большое!

– Все, хватит. Пошли в дом. – Саша вышла из сарая, вытягивая за собой и Женю.

Саша заперла сарай на замок, и они вышли на улицу, где уже стемнело. На замену палящему солнцу взошла полная луна, которая светила подобно фонарному столбу на городской площади. Саша и Женя зашли в домик, где девушки уже готовились ко сну. Ася уже спала крепким сном, и поэтому Женя тихо улеглась на соседнюю кровать, чтобы не разбудить ее. Женя смотрела в потолок с мыслями, что обязательно все будет хорошо… хорошо. Женя разрешила себе произнести эту фразу, но только мысленно. Пока все девушки в безопасности, а сама Женя смогла просить о помощи, то все на верном пути. Женя улыбнулась кончиками губ и провалилась в сон, так и не услышав скрип половиц в коридоре.

Натянув сандалии на белые носочки и тихо, чтобы никого не разбудить, Варя вышла во двор. Белая рубаха доставала почти до колен, а венок сухоцветов в волосах был символом того, куда она идет. Варя покинула домик и оказалась под покровом ночи. Она посмотрела на небо и благодарно улыбнулась. Сегодня ей дозволено прикоснуться к Великому, к Матушке. Возле главного здания ее уже ждала Инна и другие девушки, принявшие дары Матушки. Они добровольно склоняли головы каждую лунную ночь перед благодетельницей, чтобы та смиловалась над ними и подарила лишний день в добром здравии и чистой памяти. Варя первый раз шла на эту ночную встречу с самой Матушкой, но ей не было страшно, потому что она наконец-то получит силу, которой ей не хватало всю жизнь. Варя верила, что завтра она проснется другим человеком – той, кто не будет вздрагивать от занесенной руки, той, кто не будет скрывать свои синяки под длинными рукавами. Завтра Варя проснется свободной и сильной, ведь Матушка любит их всех. Каждым уголком Ахиллеи любит, каждым колоском, что на поле взойдет.

Существует легенда, что по миру путешествует маленький фургончик. У фургончика нет окон и дверей. Колеса его давно изломались от недоброй дороги. Он странствует по миру уже сотни лет, но ни одна живая душа ни разу не видела его в пути. Фургончик заезжает в город, а потом бесследно исчезает. У него нет карты и плана, и лишь попутный ветер определяет, куда поведут фургончик изломанные колеса. Скрипучим скрежетом он приветствует каждый город на своем пути, задерживается там на одно представление, а потом пропадает за дорожной пылью. У фургончика нет хозяина, и он сам себе хозяин. Но кто-то невидимый направляет его своей крепкой рукой. Очередной город встречает фургончик любопытными глазками, что смотрят из каждого встречного домика. Знают, детишки, знают, что сегодня будет представление. Слухи спешат быстрее изломанных колес и долетают до маленьких ушек до того, как скрипучий скрежет отразится от деревянных домиков.

Добро пожаловать, потерянные девочки и мальчики. Смотрите, сегодня на сцене Мышка. Ее маленькое тельце может проскользнуть в любую трещину и попасть в любое помещение. Смотрите, потерянные мальчики и девочки, Мышка юркая и изворотливая, она научит вас, как можно попадать в неприятности, даже когда их нет на вашем пути.

Оркестр играет свою песню и зал заливается аплодисментами, ожидая на сцене хрупкую девушку, которая покажет детишкам фокусы, используя ловкость своих маленьких рук. Оркестр завывает, играет все громче, но Мышки нет. Она исчезла, пропала, завалилась за полку, и теперь ее никак не отыскать. Ее нет в фургончике, за кулисами, и след ее уже простыл на сырой земле. Сцена пуста. Представления не будет.

Мышка бросается в бега из фургончика со всех ног и даже не озирается, пока купол цирка не сменяется маленькими домиками городка. Ее колготки на тоненьких ногах уже все изорвались от недоброй дороги и колючих кустов, которые пытались остановить Мышку от неверного шага. Но она все равно сорвалась со своего пути и рванула бежать на зов неизвестного. Мышка бежит, будто бы за ней могут гнаться. Головой она знает, что фургончик отпустил ее добровольно и безвозмездно, но вот сердце требует бежать все быстрее. Мало ли, они решат запереть ее далеко и надолго.

Зов неизвестного она услышала вчерашней ночью. Кто-то под окном нашептал ей, что фургончик никогда не станет Мышке безопасным местом. Стены фургончика сожмутся и раздавят маленькую Мышку, перекрошив ее косточки в порошок. Зов кричал внутри головы о том, что она не позаботиться о Мышке, не спасет ее и не пожалеет, когда фургончик разрушится. Голос шептал ей, что завтра перед выступлением Мышка должна бежать. Сорваться в один миг с места и бежать туда, куда скажет этот голос. Он обещал ей безопасность. Он обещал ей крепкую крышу над головой.

Мышка поверила. Она сорвалась в нужный момент, перед тем, как оказаться под куполом цирка и побежала по маленьким улочкам навстречу своему загадочному спасителю. Она уверена, что он и правда может уберечь Мышку от неизбежного, спасти ее и укрыть своей горячей рукой. Между жителей фургончика уже несколько лет ходят слухи, что скоро настанет всему конец. Она уже не в той форме, что была раньше, а значит, совсем скоро колеса окончательно изломаются, а стенки рассыплются в труху. Целительница дни напролет проводила возле нее и пела ей свои колыбельные, Силач, пока был в своем теле, носил ее на руках, а Бабочка и Терра всячески ободряли ее. И лишь Волчонок и Мышка не смогли вынести этой трагедии. Волчонок всегда смотрела с оскалом на нее и норовила облегчить ее страдания. А Мышка глядела в сторону выхода и подбирала момент, когда покинет этот тонущий корабль.

И теперь, когда объявился неведомый голос, Мышка поняла, что время пришло. Когда цирк и фургончик уже далеко за спиной, она наконец-то замедляет шаг. Дворики небольшого города сжимаются и не хотят пускать ее дальше, но голос продолжает звать. Из самого недра этого города Мышка слышит убаюкивающий шепот и идет на него, как завороженная. Она и есть заворожена всеми обещаниями и словам этого зова неизвестного. Впервые за всю свою небольшую жизнь Мышка верит, что обретет свое место и долгожданную безопасность. Больше не будет скитаний по миру на изломанных колесах, больше не будет выступлений на радость потерянным детям. Впереди Мышку ждет лишь покой и тишина.

Голос затихает, и Мышка останавливается. Она осталась совершенно одна в окружении маленьких кривых домиков. Теперь она уже и не знала, с какой стороны доносится голос и куда теперь ей идти. Мышка озирается по сторонам и пытается увидеть хоть один намек на присутствие другого человека. Где-то за кривым домиком ей слышится шорох, и Мышка направляется туда своими маленькими ножками. Кто-то определенно следит за ней из-за кустов. Это все голос. Это он ждет ее в темном закоулке. Мышка делает шаг навстречу своему спасителю, но в темноте мелькает пара знакомых горящих глаз.

В один прыжок кто-то заваливает Мышку на спину и впивается в нее острыми клыками. Как бы сильно Мышка не кричала, ее никто не может услышать в такой глуши. Фургончик уже давно позади, а люди, которые всегда были бок о бок с Мышкой, потеряли ее из виду. Мышка пытается оттолкнуть напавшего, но этот кто-то намного сильнее и больше ее. Ему не составляет труда разгрызть Мышке глотку и выпить всю кровь, что еще пару минут назад стучала в висках от быстрого бега. Мышка растерянно распахивает глаза и шепчет: «Волчонок…». Тоненькие ручки и ножки больше не отбиваются, а голова неестественно повернута набок. Маленькая мышка так быстро бежала на запах сыра, что не заметила, как попала в мышеловку. Ее установили родные руки, которые Мышка пожимала каждый день перед выходом на сцену.

Она стоит возле фургончика и всматривается в темноту. Она все надеется, что маленькая Мышка вернется домой и фургончик наконец-то сможет отправиться в путь полным составом. Она все ждет, когда верный друг принесет ей благую весть и все будет по-старому. Но темнота все сильнее заполняет улицы, а луна почти не светит. Ее ноги подкашиваются, а перед глазами все мутнеет. Она опирается о стенку фургончика и тяжело вздыхает. Темнота принимает свое воплощение и из-за спины доносится знакомый голос Волчонка: «Я не сумела найти ее. Но, может быть, она еще вернется». Она не смотрит на Волчонка. Возможно, она знает, что увидит перед собой окровавленную морду, а, возможно, перед глазами все еще стоит мутный силуэт маленькой Мышки. Она не смотрит, но отвечает: «Мышка больше к нам не вернется. Я знаю это».

Сегодня полнолуние, и Варя снова отправится в лес. Инна обещала ей силу и свободу, но Варя ничего не почувствовала. Как бы сильно Варя ни верила в правдивость слов Инны, ощущения искомой силы это не прибавило. Ей стало плохо и с каждым днем все хуже. После ритуала Варя ощутила тяжесть, словно ей подселили паразита, который питается ее силами. Она не смогла уснуть почти всю ночь, потому что руки онемели, и голова была забита лишними мыслями. Возможно, это дурной знак, и следовало бы отказаться от леса. Варе следовало сослаться на то, что она заболела. Но призрачная надежда, что потом ей станет легче, заставляла приготовиться к сегодняшнему вечеру. Инна говорила, что может стать хуже, но это всего лишь знак того, что Варя на верном пути. Совсем скоро перед ней откроются все дороги, и она больше не будет зажиматься по углам. Инна говорила, что путь к свободе и силе лежит через боль и страдания, но разве было недостаточно? Разве Варя уже не прошла этот путь с лихвой?

Варя свернулась калачиком на кровати и зажмурилась. Прошло уже почти два месяца, а перед глазами до сих пор стояла картинка родной квартиры и его. Первые дни она могла только запираться в комнате и тихо плакать от этого предательства, потом стало легче, но если не думать об этом. Следы давно стерлись с кожи, но Варя так и не смогла стереть отпечаток из памяти. Он саднил, жег и никуда не хотел исчезать. Инна обещала ей свободу от него, но выходило плохо. Как только в голове непроизвольно возникал образ, то Варю жутко тошнило. Он преследовал ее во снах, в мыслях и следовал за ней на каждом шагу. Раньше Варе это нравилось. Раньше Варя принимала это за любовь. С самого детства из каждого угла ей твердили: раз бьет, значит любит. Так может, это все-таки любовь? Такая, что не поддается разумному объяснению. Такая, что надо просто перетерпеть, а потом снова будет хорошо. Варя оказалась слабее, не смогла больше терпеть и сбежала, как маленькая девочка.

Варя думала, что стоит вернуться, ответить на назойливые звонки и принять извинения. После цветов все становилось лучше, прямо как раньше. А когда с букета осыпался последний лепесток, то все начиналось по кругу. Варя думала, что все дело в цветах, и если она будет за ними лучше ухаживать, опускать в холодную ванну, то счастье ее продлится дольше. Если она будет каждый день менять воду и сдувать пылинки с букета, то синяки успеют зажить. Но проблема была в Варе. Это она была неуклюжей, глупой, нелепой, неправильной. Это все Варя постоянно делала неправильно. Это все она недосаливала ужин, медленно собиралась в гости к его родителям, путалась под ногами, когда он опаздывал, и постоянно забывала постирать вещи. Сколько бы Варя не пыталась стать настоящей хозяйкой и хранительницей домашнего очага, у нее все постоянно валилось из рук. Он ругал ее за это, ругал и маму Вари, за то, что она ничему не научила непутевую дочь. Он ругал маму, которую Варя не видела уже почти полгода. Не было времени съездить в пригород, где Варя росла. Не было времени позвонить, написать, увидеться в городе. Не было времени и сил, чтобы выдерживать его руку еще и по этому поводу.

– Варечка, ты уже проснулась? Пойдем завтракать? – Света дотронулась до ее плеча.

– Я себя плохо чувствую. – Варя поднялась с кровати. – Я потом себе сама приготовлю. Прости, что не ем твою еду. Просто так совпадает.

– Тебе бы в медпункт сходить, милая. А то на себя не похожа. Бледная вся. – Она села рядом с Варей на кровать. – А насчет еды не переживай. Я потом тебе что-нибудь отдельно приготовлю.

– Не надо в медпункт. Мне надо просто полежать немного. – Варя снова упала головой на подушку.

– Отдыхай. Я позже к тебе зайду.

Света вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, а Варя провалилась в сон. Там она снова бежала со всех ног от него. Бежала, но снова не смогла спастись. В этих снах она больше не кричит, не плачет, а просто утыкается в подушку и послушно ждет. Ждет, когда он закончит, и она проснется. Варя всегда просыпалась, когда все заканчивалось. Дальше она ничего и не помнила. Она не помнила, как он ушел. Не помнила, как сидела в ванной не в силах проронить ни слезы. Варя не помнит, как сбежала из дома. Варя не помнит ни дня своей жизни от него и до Ахиллеи. Эта пропасть, через которую ей удалось перемахнуть. Варя надеялась, что Ахиллея помогла ей избежать падения. Варя хотела, чтобы Ахиллея стала ее спасением, а не секундой до удара о землю. Варя верила в то, что все еще бежит от пропасти. Она не хотела думать, что в тот день ее столкнули вниз. И сейчас она, распластавшись на дне пропасти, смотрит на солнце и радуется тому, что оно ей светит.

– Она так и не вышла? – Есения сидела за столом, закинув ногу на ногу.

– Не вышла. – Света пожала плечами и села рядом с ней. – Ее в больницу надо. Совсем плохо выглядит.

– У нас же есть свой врач. – Василиса вскинула руку и указала в сторону сарая, где Саша снова проводила время.

– Дохлый номер. Она пошлет нас всех, – вздохнула Женя и поджала колени к груди.

Саша согласилась помочь Жене, но если вдруг кто-то об этом узнает и начнет на постоянной основе требовать у нее бесплатных консультаций, то Женя рисковала оказаться не в лучшем положении. Жене помощь была необходима, а Варя просто симулировала. В этом Женя была уверена так же, как и в том, что Инна – ведьма, которая хочет их всех подать себе к ужину. Все они просто симулировали. Пришли со своими мизерными проблемами и плакались о том, как хотят обрести свободу и счастье. Они спокойно могли бы и сами с этим разобраться, если бы не строили из себя неженок. Если бы не были такими ранимыми и слабыми. И что бы они только делали, если бы Женю не поселили к ним в домик. Она вот только и спасает их. Она-то сильная, боец, который выдержит любые нападки. Они все глупышки, которые приукрасили свои проблемы, и только у Жени была справка о том, что ее беда неизлечима. Только у Жени были настоящие проблемы. Не выдумка или глупости, как у всех остальных, а реальная беда, где без Ахиллеи не справиться.

– Подождем до вечера. Если так на ноги не встанет и не поест, то я ее за руку отведу в медпункт. Попались ведь две упрямицы. – Есения тяжело вздохнула и уперлась щекой на руку. – Ладно. Что у нас сегодня по плану?

– Моя очередь в огород идти. – Света подняла руку. – Там надо бы пополоть немного и полить.

– Я с тобой пойду! – Сима зашла в зал в легком сарафане. – Там такая погода хорошая.

– И я с вами. – Женя нахмурилась и закатила глаза.

Асю Женя себе присвоила общей тайной по поводу ритуалов. А вот Симу начала упускать после их ссоры. Ревность перебивало волнение, что Сима следующая попадется в цепкие лапы ведьмы. В какой-то момент Женя почувствовала себя животным, которое, окрысившись, сидит на костях и вгрызается каждому в горло, если он посмеет тронуть хоть одну косточку. Все становилось хуже из-за ссоры с Симой. Хоть она и не стала хуже относиться к Жене, публично выяснять отношения, но Женя почувствовала легкий холод в свою сторону. Больше Сима не спрашивала о здоровье Жени, не предлагала ей чай и не просила ее надеть теплые носки, чтобы не ходить по холодному полу. Женя, как и подобает дворовой псинке, не знала такой заботы от кого-то, кто младше ее бабушки, но быстро привыкла. А отвыкать от заботы Симы не хотелось. Ластиться под кормящую руку Женя боялась, но и упустить добрую хозяйку не могла. Поэтому Женя решила всюду следовать за ней попятам и напоминать о себе.

– Ну, вы молодцы, конечно, – Есения засмеялась. – А по дому кто? Мы с Асей идем за дровами.

– Я могу прибраться. – Василиса пожала плечами. – С ужином хотелось бы чьей-то помощи, а на Варю с Сашей я не надеюсь.

– Я помогу, как с огородом закончим, – Света подмигнула Василисе и подвинула ближе общую тарелку с бутербродами.

– Я понимаю, что по-хорошему нам бы этих двух тунеядок заставить помогать. Но Сашу я боюсь, а Варя со дня на день окончательно сляжет. – Есения собрала волосы в хвост. – Света, ты наше спасение по кухне. – Она подняла руки и потянулась. – Вечером еще обсудим.

Ася и Есения вышли из домика и направились в сторону леса. Тропинка пересекала поле и пряталась между сосен. Она струилась, словно ручеек, и звала следовать за собой. Ася так и видела, как тропинка превращается в траволатор и увозит их глубоко в лес без шанса сойти с этой самой тропинки. Минуя главное здание, Ася передернула плечами и зажмурилась. С прошлой встречи с Мартой они так больше и не говорили про Инну и лесные ритуалы. Ася надеялась, что это все им почудилось и на самом деле Инна – групповая галлюцинация. Пару раз Ася пересекалась с ней взглядом, пропуская через себя слова Жени об отвратительных глазах, которые будут являться в кошмарах. Асе казалось, что если Инна заподозрит их в ополчении, то сожжет второй домик и даже не поведет бровью.

Возле главного здания было холодно. Этот холод будто бы исходил изнутри и окутывал каждого, кто оказывался рядом. Он словно обволакивал легкой пленкой, тянул зайти внутрь и согреться от необъяснимого потока ветра. Холод звал, притягивал и заставлял Асю содрогнуться от страха.

– Что с тобой? Ты бледная какая-то. Плохо себя чувствуешь? – Есения дотронулась до плеча Аси.

– Все хорошо. – Ася прикоснулась холодными пальцами к горячей руке. – Пошли быстрее отсюда. Мне здесь как-то не по себе.

– Из-за главного здания? А что не так? – Есения нахмурилась.

– Не скажу. Я и без того кажусь тебе несерьезной и слишком мечтательной. – Ася натянуто улыбнулась и ускорила шаг.

– Мне казалось, что ты не из тех, кого беспокоит чье-то мнение. Ты же как кошка – сама по себе, и никто тебе не нужен.

– Может быть. – Ася повернула голову к Есении. – А быть может, мне важно быть выше в чьих-то глазах, чем есть на самом деле.

Молодая трава колола ступни и шелестела на ветру. На поле местами еще были проплешины, но скоро и они заполнятся свежей зеленой травой, которую девушки по осени будут собирать в букеты сухоцветов. У самого леса стенкой росли кусты сирени, и Ася побежала к ним, спотыкаясь о неровности поля. Она чуть не упала перед самым кустом и не скатилась вниз по тропинке, но в последний момент сохранила равновесие. Сердце в груди бешено колотилось то ли от того, что Ася могла сейчас уже валяться в грязной луже, то ли из-за сирени, которая будоражила ее до глубины души. Ася взяла в руку веточку и сорвала ее с куста, стараясь не осыпать цветы. Пара цветочков все равно осыпались, но большую часть удалось сохранить на веточке. Аккуратно Ася смахнула с веточки насекомых, а после обернулась и увидела совсем рядом с собой Есению. Она стояла и непонимающе смотрела на Асю, поправляя за спиной рюкзак. Солнце слепило Есении глаза, и она хмурилась, чтобы разглядеть Асю. Под солнечными лучами ее черты выглядели мягче, спокойнее и Ася замерла на месте. Она посмотрела на веточку сирени и улыбнулась. Ася не стала дожидаться, пока Есения спросит, что Ася делает и почему дурачится. Она подошла ближе и воткнула веточку сирени в волосы Есении. Ася ждала, что Есения закатит глаза, выбросит сирень и прочитает лекцию за очередную глупость. Но ничего не было, и Есения просто кивнула в сторону леса, призывая двигаться дальше.

Они стали чаще пересекаться после той внезапной откровенности, о которой Ася не просила, а Есения сказала между делом. Это что-то сломило и изменило. Теперь Ася хотела узнать больше, оказаться рядом, если вдруг Есения решится еще раз на что-то подобное. Больше всего она боялась, что будет навязываться и еще сильнее оттолкнут. Но Есения сама звала Асю за собой. Сама инициировала встречи один на один, а Ася молча соглашалась, хоть и ликовала в душе. Большую часть времени они проводили в тишине, потому что Ася не рисковала спрашивать что-то, а Есения никогда не завязывала диалог. Чтобы не переживать от натянутой тишины, Ася говорила сама. Она мысленно закрывала глаза и говорила обо всем без разбору. Ася говорила до тех пор, пока они снова не приходили в домик и разбивались между другими девушками. Сначала Ася не понимала, в чем смысл всех этих совместных походов в лес, если Есения ничего не объясняла и не рассказывала, но потом приняла правила игры. Пока Есения не перестанет звать ее за собой, Ася будет говорить и заполнять тишину своими глупыми бессвязными историями.

Они шли по узкой тропинке дальше в лес, слушая шорох под ногами. Дальше по тропинке был ручей, но они обычно никогда не доходили до него, а лишь слышали шум воды. Пока Есения рубила сучки с поваленного дерева, а Ася складывала их в сумку, ручей щебетал и журчал где-то за соснами и кустами. Он будто бы звал к себе шепотом, понятным только ему самому. Он звал прикоснуться к воде и послушать звуки леса ближе, дальше глубже, а девушки все не слышали и пропускали мимо ушей его звонкий заливистый смех. Каждый раз Ася обещала себе, что следующий раз они обязательно доберутся до ручья и обмоют грязные руки в прохладной воде. Но это всегда переносится на потом. Вот и сейчас Ася решила отложить эту идею. Голова была забита мыслями об Инне, о болеющей Варе и веточке сирени.

– Может, до ручья дойдем? Тут мы все деревья обрубили. Нужно найти новую поваленную сосну. – Есения будто бы прочитала мысли Аси о ручье.

– Я и сама хотела предложить. Пошли. – Ася улыбнулась и направилась за сосны.

Между крон деревьев шептал ветер и уносил за собой этот шепот дальше, в Ахиллею. Он был неуловим, и его было невозможно разобрать тем, кто слышит его впервые. Даже прикрыв глаза и вторя незнакомым словам, им не удалось бы разобрать смысла этих слов. Лес говорил лишь с теми, кто сам желал услышать шепот и понять его, разобрать по слогам и интерпретировать каждый шорох. Ася и Есения не были к такому готовы. Они слушали голос разума, фактов, когда лесной ветер секретничал лишь голосом сердца и чувств. У Есении этот голос притупился за годы работы, на которой ей приходилось закалять себя подобно металлу. Ася сама постоянно заглушала этот голос, выбирая тот, что говорил громче и увереннее. Ася была уверена, что они с Есенией разного поля ягоды, ведь одна свободная, чистая и легкая, как весенний ветер, а вторая скорее напоминала камень и влажную землю после дождя. Ася даже не замечала, что хотели они одного и мысли их будто сплетались воедино.

За сосной, которую разломило пополам молнией, текла речка, которая на слух казалась маленьким ручейком. Она словно специально рассказывала из-за деревьев о том, какая она маленькая и беззащитная, чтобы заманить к себе поближе девушек. Вода в речке была прозрачной, зеркальной и неведомым образом манила заглянуть в себя, окунуться с головой в воду и заглушить настойчивый лес. Аси потянула руку к воде, но так и не опустила пальцы в речку. Она закрыла глаза и почувствовала прохладу, подобно той, которой веяло от главного здания. Тягучая, липкая, как слизь. Она растягивалась по воздуху, как кисель. Она укачивала маленьких девочек и готовила ко сну, чтобы они смиренные и спокойные покоились в ее объятиях. Ася так и зависла в одном положении, завороженная струящейся речкой.

– Ася? – Есения одернула ее от воды. – Объясни уже, что с тобой происходит!

Ася подняла глаза на Есению и тут же зажмурила их. Это все самовнушение, и на самом деле здесь нет ничего сверхъестественного. Это все Женины рассказы о том, как Инна залезла ей в голову и бродила там сама по себе. Это все неправда. Это все Асе только кажется. Ася, как маленькая, верит в любую страшилку, которую услышит. Еще в детстве мама рассказывала про странного соседа сверху, и Асе сразу казалось, что он хочет поймать Асю, затащить в квартиру и на цепь посадить, как собачонку. Или вот увидела по телевизору усатого мужика, который рассказывал о том, как старушку на соседней улице зарезали, так она Асе всю неделю в кошмарах снилась. Все ее страхи из-за того, что слишком много думает, лишнего слушает, и сама-то она ничего не может. Сейчас Ася боялась сделать лишний шаг в сторону Инны, боялась сидеть в своем уголке, чтобы потом ее первую не пустили на обед. А еще боялась показаться маленькой и пугливой в глазах Есении. Она-то большая и сильная, как самая настоящая героиня. Она-то уж точно не стала бы бояться таких глупостей, которых боялась Ася.

– Просто спала сегодня плохо. Вот и зависаю. Все хорошо, честно.

Есения задержала на ней недоверчивый взгляд, а после кивнула и бросила сумку на землю, чтобы достать из нее топор. Полотно на нем уже покрылось ржавчиной, а лезвие прилично затупилось, но девушкам так и не удалось выпросить у Ксении оселок2. Она принимала заявку, но вот уже около месяца их только кормили завтраками. В конце концов, Есения махнула рукой и сказала, что и без камня они дрова нарубят. У речки лежала сухая сосна и именно ее Есения выбрала в качестве источника сучков. Одной ногой она уперлась в ствол, а второй в землю.

– Что сегодня расскажешь, солнце? – Есения не стала дожидаться, пока Ася начнет говорить, а впервые сама попросила об этом.

Истории Ася всегда были наивными и самыми обыкновенными. В них не было ничего такого, что нельзя услышать от любого другого человека. Но Асины истории были спасением во время работы. Слушая тоненький голосок Аси и ее заливистый смех, удручающие мысли испарялись, а день казался не таким уж и однообразным. Асины истории стали лучшим событием дня, и Есения не могла отказать себе в этом удовольствии даже через силу. Она словно сама в этот момент становилась участником чужих историй, проживала их вместе с Асей и больше не была Есенией. Вместе с Асей и ее историями Есения становилась кем-то свободным, чистым и счастливым.

– Могу рассказать про свой последний день рождения. Он был буквально за пару дней до того, как мы отправились в Ахиллею. Я тогда уже перевезла все вещи к родителям из съемной квартиры и жила у них целый месяц. Уже как-то даже отвыкла от такого… – Ася села на корточки, наблюдая за тем, как Есения рубит сучки с сосны. – Из-за кучи дел, которые навалились на меня последнее время, я совсем забыла, что у меня день рождения. И вот просыпаюсь я рано утром от того, что на меня кто-то смотрит. Ты не представляешь, как я тогда напугалась! Привыкла же, что обычно я одна и сама по себе в квартире, а тут чьей-то взгляд. Я чуть не закричала и не начала пинаться, а это мама пирог со свечками принесла. Хотела поздравить меня и порадовать, а в итоге и сама испугалась. Так что завтракали мы с ней пирогом с пола, потому что она его уронила. – Ася засмеялась, будто бы заново проживая тот день.

Есения молчала, обрубая последние сучки с дерева. Она почти всегда просто улыбалась в ответ на Асины истории или отвечала односложно. Вот и сейчас Ася ждала что-то вроде: «Вау» или «Весело». Но Есения молчала. Ася смотрела на нее, выводя на песке палочкой разные цветочки и листочки. Она собирала их в воображаемые букетики и дорисовывала все больше и больше лепестков. Ася вскинула голову, заметив, что Есения молчит слишком долго.

– Тебе помочь?

– Нет. Я закончу, а потом вместе сложим ветки в сумку.

– Расскажи что-нибудь и о себе. – Ася рискнула и уже приготовилась прикусить себе язык.

Есения бросила топор на землю и села на сухое дерево. Густая крона сосны закрывала собой Есению от солнца, и лишь некоторые лучи падали на ее темные волосы. Она провела рукой по голове и случайно дотронулась до веточки сирени, про которую забыла. Ее пальцы дрогнули, и Есения убрала руку от веточки, чтобы она не выпала из волос. Ее лицо смягчилось, и она посмотрела на Асю.

– Что хочешь узнать?

– Расскажи самое яркое воспоминание из своего детства.

– Самое яркое воспоминание? – Есения поджала губы и вскинула брови. Ее глаза бегали, будто бы она искала что-то, за что можно зацепиться. – Когда мне было лет пять, мы вдвоем с мамой ходили в цирк. Там было темно, шумно и много людей, но мне понравилось. На арену выводили тигров, а под куполом летали гимнасты. Клоуны мне показались не смешными. Но больше всего я запомнила мотоциклистов, которые выполняли разные трюки. Они ездили по кругу и вставали в полный рост, раскинув руки в разные стороны. Их было трое, но каждый из них был как один. В моей детской голове тогда они слились в единое целое и не существовали друг без друга. Будто бы три детали одного большого механизма, где каждая работает, только если остальные две вместе.

Ася сидела по другую сторону тропинки и слушала Есению, раскрыв рот и восторга. Есения впервые что-то рассказала о себе с момента их разговора на крыльце, а Ася глотала каждое слово с упоением. Это была такая же простая история, как и все Асины, но рассказана с таким трепетом и любовью, какой не была пропитана ни одна история Аси. Есения говорила тихо, глядя на свои руки и лишь изредка поднимая взгляд на Асю. На секунду показалось, что она рассказывала это больше для себя, чем для Аси. Словно Есении нужно было вспомнить эту историю сильнее, чем Асе нужно было ее услышать.

– Давай наши пожитки собирать. А то засиделись уже. – Есения уперлась руками в колени и поднялась с сосны.

Ася кивнула и подошла к кучке срубленных Есенией веток. Их приходилось переламывать на несколько частей, чтобы они уместились в сумке и не порвали ее. Один из сучков улетел особенно далеко, к самому берегу холодной речки, и Ася ловко перемахнула через сосну, чтобы подобрать его. За камнем, покрытым мхом, между еловых иголок блеснуло что-то и привлекло внимание Аси. Она сделала шаг ближе и сучком подцепила подвеску с кулоном в виде сердечка. Серебристая подвеска переливалась на майском солнце, и лишь ржавая от воды цепочка напоминала, что она провела здесь немало времени.

– Ты чего там так долго? – Есения вздохнула и пошла в сторону Аси.

– Тут подвеска. Немного заржавевшая. – Ася показала Есении вещицу.

– А ну-ка, дай сюда. – Повертев подвеску между пальцев, Есения нахмурилась. – Я ее где-то видела. Не так давно. Как она могла здесь оказаться?

– Видела? Здесь, в Ахиллее? – Асю прошибло насквозь током. – Ты уверена? На ком-то из наших? Когда это было?

– Что с тобой… – Есения нахмурилась. – Ася, мать твою, что с тобой происходит? И не списывай это на недосып. Ты стала бледная, как поганка, из-за какой-то подвески. – Есения провела рукой по лицу. – Да, видела на ком-то из наших. Может, в самом начале, может, месяц назад. Но как она тут то оказалась? Мы с тобой вдвоем всегда за дровами ходим.

Ася закрыла лицо руками. Не стоило даже напрягаться, чтобы догадаться, как здесь оказалась подвеска. Если Ася расскажет Жене, что кто-то из их домика присутствовал на ритуалах Инны, то она начнет каждую с ножом пытать и ничего этим не добьется. Асю бросало то в жар, то в холод. Надо рассказать Есении. Вот она уж точно решит, как поступить с подвеской. Она умная, собранная и никогда не поддается эмоциям. Есения обязательно придумает, что делать и как поступить правильно. Стоило сделать шаг в эту пропасть, даже рискуя тем, что Асю обсмеют. И пусть она окажется маленьким несерьезным ребенком в глазах Есении, но Ася хотя бы попытается.

– Ты права. Мне нужно кое-что тебе рассказать. – Ася взялась за руку Есении, чтобы подняться с корточек на прямые ноги. – Возможно, тебе покажется это глупостью. Возможно, ты снова посчитаешь меня легкомысленной. Ладно. Но единственное, о чем я прошу – поверить мне.

***

В комнате у круглого стола собрались все девушки. Они переглядывались между собой и не понимали, зачем их всех попросили собраться в общей комнате. Светлана уже разлила чай по кружкам, когда Есения вышла на середину комнаты и что-то положила на стол, прикрыв это своей рукой. Она смотрела на каждую, не произнося ни слова, ожидая, пока кто-то проявит себя. Девушки не понимали, смотрели внимательно и надеялись получить скорое объяснение. Ася сидела в числе остальных. Нельзя было показать, что они за одно и это не просто случайная побрякушка, которую они нашли в лесу. Нельзя, чтобы Женя узнала, что Есения теперь тоже в курсе проблем. Внезапно все стало еще сложнее, чем было вчера. Ася понимала, что Женю обидит факт того, что Ася рассказала все Есении. Это должна была быть только их война, так говорила Женя. Она хотела, чтобы они вдвоем доказали всем правду и вывели Инну на чистую воду. Это было вчера. А сегодня Ася стала двойным агентом.

– Пока мы с Асей ходили за дровами, по дороге до домика я нашла кулон, который точно видела на ком-то из вас. – Есения подняла руку, и все посмотрели на украшение. – Никому не знакома вещица? – Она смотрела на каждую и ждала, что эмоции сами проявят себя, но никто не откликулся. – В любом случае кулон будет лежать здесь. Может, кто-то что-то вспомнит.

Ася смотрела на Есению, и сердце колотилось чаще. Она не смеялась и не назвала ее глупой. Есения не закатывала глаза, когда Ася сказала, что ей страшно. Она не сказала ни слова в Асину сторону, когда история закончилась. Есения выслушала все от начала до конца, а потом они вместе придумали, что будут делать дальше. По плану девушка сразу же должна была проявить себя и схватить в цепкие лапки свое. Но знает кошка, чье мясо съела, и последовательница Инны молчала, отказываясь от своего спасения. Есения сказала, что они не будут давить и просто дождутся, пока кулон пропадет. Тогда уже можно будет делать уверенные выводы в том, что кто-то из девушек ходит в лес на ритуалы. Ася смотрела на Есению и радовалась, что доверилась ей, пошла за ней в лес, решилась на разговор на крыльце и подарила веточку сирени.

– На этом все, мне больше нечего сказать. – Есения сложила руки на груди.

– Из-за этой глупости весь шум? – Саша поднялась из-за стола и, шумно выдохнув, пошла в свою комнату.

Девушки расползались по разным углам, чтобы продолжить заниматься своими делами. Сима, Василиса и Женя остались за столом, чтобы сделать заготовки на ужин. Жене поручили мелко нарезать лук, Василисе натереть морковку, а Симе порезать мясо. В тишине сидеть не хотелось, но из-за небольшой ссоры между Симой и Женей разговор клеился плохо. Чтобы не проводить время в напряженной атмосфере, Василиса завязала разговор сама.

– Знаете, сегодня ходила до Марты за продуктами, а там такая погода хорошая. Надо нам как-нибудь сходить в поле прогуляться. Цветов нарвать, домой их поставить, чтобы красиво было. Я хочу набрать огромный букет ромашек. – Василиса прикрыла глаза и улыбнулась. – А вообще вся эта погода, деревня и лес навеяли мне одну идею. Найти бы в себе силы реализовать ее. – Она вздохнула и тихо прочитала будто бы откуда-то из подкорки: