Смерть тебя помнит бесплатное чтение

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

* * *

Пролог

Ме quoque fata regunt.
Я тоже подчиняюсь року.

Софи Мортем

Софи удобно умостилась на заднем сиденье семейного авто, поджав под себя ноги. В наушниках пел TheWeeknd, а на коленях лежала открытая книга «Легенды о влколаках», написанная А. Кинских[1].

Машина уже пересекла границу между Германией и Австрией, радуя таким родным видом альпийских вершин. Горы у нее всегда ассоциировались с кривыми зубцами кардиограммы. Вместе с пульсом сердца, пики выныривали из-за горизонта, казалось, рисуя линию жизни.

– Все хорошо? Ты сегодня непривычно тихая. Не передумала пересесть на переднее сиденье?

Девушка перевела взгляд на отца: сначала на его темную, не тронутую сединой макушку, а потом на отражение лица в зеркале заднего вида. Светло-карие глаза встретились с темными, почти черными отцовскими.

Патрик Мортем выглядел мужской моделью из рекламы брендовых вещей класса люкс. Поджарое спортивное тело, волевое лицо с ямочкой на всегда выбритом подбородке, на загорелой коже выделялись всепонимающие глаза, опушенные густыми ресницами. Все это охлаждала одна-единственная жесткая полоска белой ткани, вставленная в воротник. Софи в отражении улыбнулась отцу, и он ответил тем же.

– Ты же знаешь: я не люблю там сидеть, когда читаю, – сморщив нос, ответила она.

В машине витал тонкий аромат лайма и бергамота, а за окном пролетали крупные хлопья снега. Все это, казалось бы, должно создавать рождественское настроение. Но полностью счастливой в этот момент Софи не могла себя назвать. Смутное беспокойство, неясное предчувствие поселилось внутри с тех пор, как они выехали из Праги, и оно нарастало с каждой минутой.

Отцовский «Мерседес» бодро несся по оживленной трассе, как и сотни других автомобилей. В предпраздничные дни все словно сошли с ума: на заправках, которые они проезжали, очередь из машин начиналась на самом въезде; дорога была забита в обе стороны и выглядела как бесконечная гусеница, состоящая из металлических тел и желтых фонарей. Из Праги они выехали спустя полтора часа жутких пробок.

Софи села ровнее и спустила ноги на пол. Она вглядывалась в серую полосу дороги. Снегопад усилился, а вместе с тем усилилась тревога, сдавливая грудь, мешая дышать. Воздух вокруг стал густым и вязким, как сироп, из которого не вырваться. Ее влажные, холодные руки сжали край сиденья. Софи пыталась убедить себя, что это всего лишь нервозность, игра разума, но вдруг подумала, что весь этот путь вел их не к дому, а в какое-то иное, темное место.

Они проехали указатель «Инсбрук 200 км», и Софи ощутила, как выпитый утром кофе подкатил к горлу. Внутренности скрутило в узел. Она подалась вперед, вклинившись между двумя передними сиденьями, чтоб лучше видеть дорогу.

– Софи? – удивленно спросил отец и хотел добавить что-то еще, но не успел.

Огромный грузовик съехал со встречной полосы и устремился прямо на них. Отец лишь успел нажать на тормоза, пытаясь избежать столкновения. Машина протяжно взвизгнула, вторя крику, который сорвался с губ Софи.

Время будто изогнулось, замедлилось. За мгновение до столкновения ее охватило ощущение странной пустоты. У Софи промелькнула мысль о том, как несправедливо и глупо заканчивается жизнь. Она была невинна и добра к людям, а отец и вовсе нес свет веры и надежды для многих прихожан. Так почему именно они? Почему так быстро? Жаль, что высшим силам совершенно все равно, кого забирать.

Софи увидела водителя в высокой кабине грузовика, стремительно приближающегося к ним.

Она услышала скрежет металла.

Резкий удар забрал все мысли и чувства.

Сердце Софи Мортем перестало биться.

Глава 1

Aquam turbare dedecet, ne pura tibi desit.
Чтобы тебе хватало чистой воды, не нужно ее мутить.

«Пражский трдельник»[2]
«Дорогие читатели! Вчера состоялось свадебное торжество премьер-министра Карла Люксембургского и его избранницы, Анеты Кинских, которое пара решила устроить в замке Карлштейн. Представитель блога присутствовал там в качестве прессы. Фото и видео с места событий вы можете посмотреть в наших соцсетях.
К другим новостям: за прошедший год новых случаев заражения бешенством через людей больше не наблюдалось, а образцы, взятые у потерпевших, пришли в негодность, поэтому правительство вместе со Всемирной организацией здравоохранения решили вычеркнуть данный вирус из ряда потенциально опасных.
Ваш Эл Вода».

Аластер Роули

Узкая улица недалеко от Градчанской площади спала, как и весь Пражский Град. Слышались перестукивания ночных трамваев, похожие на стрекот цикад, и редкий гул моторов машин. Свежий воздух слабо пах гарью.

Мужчина, стоявший возле дверей костела Святого Бенедикта, раздраженно листал увесистый черный гримуар. Ему было достаточно света от уличных фонарей, чтобы перепроверить текст заклинания. Одетый в католическую рясу, он вполне мог сойти за священника, если бы не желтые кошачьи глаза с вертикальными зрачками и нечеловечески красивая внешность: темные волосы, уложенные будто бы в беспорядке, прямой нос, полные, порочно пухлые губы. Лицо искушало так же, как и фигура под рясой – высокая, с развитыми, но не чрезмерно, мышцами торса и длинными сильными ногами.

– Ты не мог прихватить своих «миньонов» для помощи? – бросил он молодому человеку за спиной, который слишком долго копошился с запирающим механизмом, едва слышно ругаясь.

Облаченный в такую же, как и у первого, рясу, этот молодой мужчина выглядел иначе: мягкие локоны, угрюмое лицо с острыми скулами и серо-голубые глаза, в свете уличных фонарей казавшиеся грозовыми тучами.

– Я могу и сам открыть дверь, – тихо огрызнулся он.

Щелкнул язычок замка, Дэниэль Фауст[3], спрятав отмычку в карман пальто, нажал на ручку и толкнул деревянную створку, окованную металлом.

Аластер Роули посмотрел по сторонам, проверяя, нет ли на улице случайных свидетелей. Затем наклонился и, подхватив спортивную сумку, вошел следом в костел.

Внутри было тихо, словно храм божий отсекал все мирское для тех, кто оказывался в его стенах. В полумраке белели ниши, на которые через витражные окна падал свет с улицы. Небольшое пространство костела Святого Бенедикта занимали алтарь и скамьи для молитв, а над выходом расположился орган.

Роули ощутил, как подошвы ботинок нагрелись и стали понемногу дымиться. Запахло горелым, и он поспешил вперед. Ему совершенно не хотелось находиться в костеле, но сделка обязывала.

Аластер Роули был тем, кто заключал нерушимые договоры. Демон перекрестков. Стандартная сделка предполагала исполнение желания заказчика в обмен на его душу через десять лет. Условия, как и срок, могли быть другими в редких случаях, например, как сейчас.

– Это ты сжег ее тело? – в который раз уточнил демон.

– Не я, предыдущий глава ордена, – холодно отозвался Фауст. – Если она не восстанет, как задумано, то сможет занять то, что находится здесь.

Можно было взять мертвеца покрасивее, но святое тело увеличивало шансы на успех. Аластер бросил взгляд на проем в стене справа от алтаря и скривился. Там, под стеклом, словно музейный экспонат, темным скрюченным нечто виднелась мумия монахини.

Настоятельница монастыря босых кармелиток, Мария Электа, была похоронена в монастырском саду, в часовне за костелом. При наводнении, когда разлилась Влтава, гроб вынесло потоком из подземных помещений часовни. К изумлению монахинь, тело Марии Электы не тронуло разложение. Тогда покойную перенесли в обитель, обмыли тело и обрядили в новое монашеское одеяние. Как говорят до сих пор служители костела Святого Бенедикта: настоятельница при жизни была настолько чиста, что тлен не коснулся ее тела и после смерти.

«Небось такой страшной уродилась, что и до греха никто не довел», – злорадно подумал Аластер, прокручивая в воспоминаниях, мог ли знать ее при жизни, а затем пристал к Дэниэлю:

– Фауст, я ожидал от тебя больше благодарности, раз помогаю тебе лично.

– Мы заключили сделку. И в случае успеха ты получаешь вознаграждение.

Роули вспомнил, как потребовал у Дэниэля дом Фауста в личные владения через десять лет и как корежило мальчишку от необходимости принять это решение. Аластер знал, что в тот момент, когда Дэниэль закрепил сделку, он обдумывал, как ее обойти. Роули же только этого и ждал. Наказывать тех, кто нарушает условия договора, было его любимым занятием.

– Ты ведь тоже кое-кого получаешь, так?

Мальчишка почти научился скрывать эмоции. Почти. Холодный взгляд Дэниэля мог обмануть любого, но Роули ощущал за ним тщательно подавляемый страх. Страх, что у них не получится. Аластер и сам испытывал нечто похожее.

– Давай за дело! Третий костел уже взламываем.

Роули хохотнул:

– Твои няньки – это что-то с чем-то. Упыри и влколаки объединились, чтобы присматривать за демоном. Анекдот. Хотя… – Он притворно улыбнулся: – По-моему, это даже мило.

– Зато теперь они решили, что я оставил попытки, поэтому выполни свою часть сделки. – Дэниэль бросил нечитаемый взгляд и принялся подготавливать компоненты для ритуала.

Место для задуманного Роули и Фауст выбрали идеально. В ночное время костел Святого Бенедикта не посещали ни монахини, жившие в монастыре за ним, ни священнослужители. Объяснение этому было более чем странное: никто из уважения не хотел тревожить мумию настоятельницы Марии Электы. Раз она «радовала» прихожан ликом при свете дня, значит, после заката имела право отдохнуть, как и любой человек.

Роули взялся за свою часть работы: сдвинул скамьи в одну кучу, не произведя ни звука, а после улегся на одну из них, насвистывая.

– Ты что делаешь? – сердито прошипел Фауст.

Демон поднял голову:

– Как что? Вывожу тебя из себя.

Дэниэль заскрипел зубами, и Аластер понял, что хватит, иначе мальчишка вспылит и вся подготовка пойдет насмарку. Роули поднялся и продолжил приготовления. Для заклятия такой силы требовалось намного больше усилий, чем для простого вызова демона. То, чего хотел Фауст, напрямую связано с тем, чего хотел Роули, но первому об этом было знать необязательно.

Дэниэль разложил прямо на полу в ряд освященный елей[4], свечи, травы, соль и кладбищенскую землю. Больше года глава ордена постился и регулярно исповедался, спал одно и то же количество часов, ел одинаковую пищу. Все ради этого момента.

Роули наблюдал за ним, отслеживая каждую эмоцию, которая появлялась на лице или сквозила в жестах. Мальчишка был одержим идеей и упрямо шел к осуществлению задуманного. Аластеру стало даже немного жаль его. Небытие, про которое нигде не упоминается, – это конец для таких существ, как демоны, упыри и остальные твари. Их личное ничто: это не Ад и не Рай, так как и то и другое создано для людей.

Аластер никогда не видел другой стороны и доподлинно не знал, существует ли Рай. Ангелов лично он не встречал, но кто-то когда-то трепался в Аду, что сидящие за облаками не любят появляться на Земле. Роули представлял людской мир эдакой ветчиной на космическом бутерброде, где хлеб сверху и снизу – это Рай и Ад. Всем хотелось ветчины, поэтому Землю населяли не только смертные. Другие существа тоже желали себе кусок. Богемия являлась перцем в ветчине, который, если раскусить, плодил множество крупинок. Острыми крупинками были энсиа[5], а небытие казалось пиалой, куда их бы выкинули. Из небытия Роули и Фауст, заключив сделку, хотели вернуть первую из демонов – Лилит.

Пока он размышлял, Дэниэль смешал землю с солью и выложил ее большим кругом на каменном полу в центре костела. В круг он мелом вписал звезду Соломона.

Он разделся до брюк, снял обувь и босиком ступил за соляную границу. В кругу Дэниэль разложил церковные артефакты, от одного взгляда на которые демон может обжечься. Реликты, переданные Фаусту древним королем, заняли свои места: щепка от древа Креста Христова легла в южном направлении, два шипа из тернового венца Иисуса заняли запад и восток, а часть губки, пропитанной уксусом и поданной Господу для утоления жажды, Дэниэль разместил на северной стороне круга.

Роули расставил за чертой четыре металлические чаши таким образом, чтобы каждая находилась в определенной стороне света. Затем рядом с кругом он зажег черные свечи, установив их на полу так, чтобы те образовывали крест.

– Ты точно готов сделать это?

– Да.

– А что будет дальше? Ты ведь не думал про «и жили они долго и счастливо»? Это не ваш случай, ты ведь понимаешь?

Боль и яркая надежда читались в блеснувших желтым глазах мальчишки. Он выдавил кривую усмешку, которой раньше у него не было. Видать, научился так улыбаться у одного их общего знакомого.

– Решил именно сейчас об этом спросить? По-моему, для сомнений уже поздно, – ответил Фауст.

– Тогда начинай.

Мальчишка взглянул в его глаза и жестко проговорил:

– Думаешь, я не понимаю, что тебе что-то от нее нужно? Сделка сделкой, но есть что-то еще.

– Какой догадливый, – с притворной досадой покачал головой Роули. И без перехода начал читать первый круг призыва демона. – Я заклинаю вас, бесов, всех до одного, в Аду, в воздухе и на земле, в каменных расщелинах, под небом, в огне и в любом месте и крае, где вы только можете быть и где бы вы ни пребывали, не исключая никакого места, дабы вы в мановение ока прислали мне Лилит Игнеус, в сей же час, как я пожелаю.

Роули взял чашу, которая стояла на севере, вытащил из кармана складной старинный нож, открыл и приблизился к Фаусту. Дэниэль вытянул руку так, чтобы она оказалась за границей круга. Роули подставил под руку емкость и полоснул ножом, разрезая вену. Потекла кровь, наполняя чаши одну за другой. В воздухе разлился тягучий и сладковатый аромат. Аластер непроизвольно облизнулся, желая вкусить этой крови, но продолжил четко произносить слова призыва. Металлические чаши, полные бурлящей крови, снова заняли места по четырем сторонам света.

Дэниэль не перевязывал руку, и кровь капала на пол, издавая легкое шипение. Когда Роули закончил свою часть, заговорил Фауст:

– Я призываю ту, которая ушла навсегда. Ее силой, что есть во мне, призываю! Святыми призываю! Богом призываю! – Дэниэль взял розарий[6] в руку и приложил крест к губам, а затем продолжил: – Господи, услышь мою мольбу, что я прошу у тебя ради Иисуса Христа, твоего возлюбленного сына, ради твоих пресвятых имен: Agla. Noab. Sothes. Emanuel[7] – соблаговоли услышать слова уст моих и дай мне силу и власть над всеми духами, которых ты низверг со своего святилища в бездну и которые ушли в небытие.

Фауст сглотнул и отдышался. Губы от прикосновения к кресту, который он целовал, потрескались и приобрели красный оттенок. Глубоко вдохнув, на выдохе он заговорил вновь:

– Я молю и заклинаю тебя твоей вечной божественностью – дай мне эту благодать, силу и власть. Услышь же мое прошение. Иисусе Христе, это прошу я у тебя ради Отца и Святого Духа, удовлетвори мое прошение. Аминь.[8]

Роули, шипя сквозь зубы, выудил из сумки еще один розарий и, подойдя к черте круга, повесил его на Дэниэля. Фауст поморщился, но не перестал читать слова обряда. Роули не спеша закатал рукава своей рубашки, обнажая кожу до локтей, и взял нож. Приложив лезвие к левой руке, к кисти, он посмотрел на сигил[9], вытатуированный выше, и плавным движением разрезал вену.

– Я зову предначертанную мне. Приди же ко мне, связанная со мной, и я добровольно отдаю тебе свою кровь, чтобы смогла ты вновь ходить по земле.

Аластер обошел круг с внешней стороны, оставляя непрерывную полосу из крови. Вмиг витражные окна костела отразили яркую вспышку света, ударил гром, сотрясая здание. На губах Роули появилась довольная ухмылка.

Он взял освященный елей и разлил на пол, делая еще один круг возле того, что сотворил кровью. Затем сотворил еще три таких, чередуя жидкости.

Дэниэль продолжил призыв, читая молитву. В окна бился дождь, словно предостерегая, а может, желая принять участие в действе. Роули не был уверен в успехе на сто процентов, потому что никто никогда не осмеливался сделать нечто подобное. Грандиозный план демона перекрестков включал в себя большое количество фигур, которые всеми правдами и неправдами обязаны выполнить определенные действия, а Роули, в свою очередь, должен эти самые фигуры подтолкнуть к выгодным для него решениям.

Он вспомнил последний долгий разговор с Фаустом и скривился, ведь пришлось раскрыть, почему именно он сможет вернуть Лилит. Это произошло неделю назад, когда они пытались провернуть вызов в костехранилище, в городе Кутна Гора недалеко от Праги.

– Я и Лилит – первые демоны Ада. Сначала была Лилит, а после Фер Люций создал меня. Женщина и Мужчина. Улавливаешь ассоциацию? – стараясь сдерживать язвительность, произнес Роули.

– Нет. Хотя, не хочешь ли ты сказать, что…

– Да. Фер Люций – наш Бог. И играя в Бога, он создал свою версию Евы и Адама, зеркально отобразив их в нас. – Аластер хмыкнул. – Даже ее ребро мне дал, оставив возле сердца. Мы были предназначены друг другу, но любви с первого взгляда не случилось. Мы испытывали лишь ненависть, поэтому наш Всенижний Бог отправил нас плодить новых демонов, ведь для этого необязательно совокупляться и играть в семью. Так Лилит стала демоном порока, а я – демоном сделок.

Периодически Фер Люций чистил нашу память, чтобы мы не потеряли вкус к служению, вкус к жизни. Мы с Лилит начинали историю заново десятки, тысячи раз. Как будто обложку для книги под названием «Аластер Роули» отрывали от исписанного бумажного блока, а после эту же обложку прикрепляли к чистым листам.

– Ты знаешь, что у вас отнимали воспоминания?

– Да. Повелитель оставлял нам несколько, дабы не забывали, кто мы и каково наше естество.

– Но Лилит говорила, что Фауст был не прав, когда писал, что у демонов существует иерархия и определенные возможности, присущие лишь одному демону.

– А Лилит и не знала, что они появились. Будучи правой рукой Фера Люция, в Аду она пробыла всего ничего и запомнила лишь то, что пожелал Повелитель. Все остальное время она служила здесь, среди людей.

– А ты?

– А я был и там, и там, словно кукла, которую не могли поделить дети. Миг, и я появляюсь на перекрестке, миг, и снова возвращаюсь в Ад. И так бесконечно долго.

– Но сейчас же ты здесь?

– Да, – уклончиво ответил Аластер и сменил тему, раскрыв на столе для подношений свой гримуар.

Вернувшись из воспоминаний в настоящее, Роули сощурил глаза. Пол в круге из соли и земли напитался его кровью. Травы, до этого лежащие в стороне, взметнулись в воздух и повисли, освобожденные от силы притяжения. Кровь первого и второго круга также воспарила, поднявшись на уровень груди Фауста. Бордовые капли вращались против часовой стрелки. Ветер с улицы проник в костел, словно его стены на мгновение стали проницаемы. Роули встретился с желтым взглядом Фауста и кивнул. Дэниэль опустился на колени в свою кровь, выставил руки за пределы кругов, а Аластер подал ему раскрытый гримуар.

Пока Фауст читал заклятие, Роули ступил в свободное место между кровавыми чертами и елеем.

– Восстань, Лилит! Восстань! Я взываю к тебе! Кровью притягиваю тебя и силой своей.

Мысленно Роули желал только одного: поскорее покончить с ритуалом. Святое место обжигало внутренности, а ступни, он мог поклясться, уже покрылись волдырями. То ли из-за его мыслей, то ли неправильно произнесенные слова Фауста, но воздух уплотнился, давя на легкие. Предчувствуя неладное, демон нахмурился.

Ураганный ветер пронесся под сводами костела Святого Бенедикта, раскачивая иконы. Он опустился ниже и расшвырял скамьи, приближаясь к кругу.

– Что-то не так! – крикнул Роули и обернулся к Фаусту, чтобы тут же выругаться: – Прах тебя дери!

Дэниэль лежал в круге. Глаза побелели, будто он в мгновение ослеп, а изо рта скрипучим голосом вырывалась какая-то тарабарщина:

– Они вернутся вместе, потому что сказано «и дóлжно быть равновесию»: возвращая что-то темное, вернется и светлое. И перемешаются тьма и свет в них и возле них, и никому покоя не будет.

Ветер сбивал с ног и кидал в лицо Роули травы, кровь и елей, которые до этого висели в воздухе. Границы круга из соли и земли развеялись, но Аластер все равно медлил, все еще надеясь, что их призыв сработал. Прошла долгая минута, но ничего не изменилось, лишь стихия набирала обороты, грозя разрушить здание. Роули не хотелось подходить к мальчишке и приводить в чувство. Об этом в сделке не было ни слова, а значит, он волен сейчас же уйти из этого места. Роули недовольно поджал губы.

– Дэниэль! – позвал он и сделал шаг, ступая в пентаграмму, залитую кровью.

Роули не понял, что произошло. Едва его нога коснулась пола, вписанного ранее в круг, как раздалось нечто, похожее на взрыв. Аластера отбросила неведомая сила и поволокла по стене к алтарю. Удар об острый край парапета заставил зажмуриться и выругаться. Открыв глаза, Фауста Роули не увидел. На том месте, где он лежал, клубился сизый дым.

– Дэниэль? – Роули поднялся и приблизился к завесе.

Во входные двери снаружи кто-то забарабанил, громко требуя открыть. В отдельный проход для святого отца со стороны монастыря тоже стучали и тщетно пытались отпереть замок, который Дэниэль предусмотрительно заблокировал.

Дым рассеялся так же резко, как и появился. А на раскуроченном полу, среди каменных обломков сидел Фауст, держа на коленях тело обнаженной рыжеволосой девушки. Сначала она показалась Роули мертвой, но, расслышав слабое сердцебиение, он понял, что Лилит всего лишь без сознания. Он сдержал победную улыбку, понимая, что только малая часть плана осуществилась, как задумано, но подбородок горделиво приподнял, ведь никто раньше не посягал на небытие.

«Никто раньше не посягал на…»

Эту мысль он оборвал, чтобы никто не мог подслушать и ее.

– Она жива, – благоговейно прошептал Дэниэль. Он поднял голову и посмотрел на Роули. Фауст походил на блаженного, которому явился ангел: расширенные зрачки, глуповатый радостный вид и воронье гнездо вместо прически.

– Жива, – ухмыльнулся демон. – Нужно уходить. Я не могу переместиться с освященной земли.

Аластер подал плащ, и Фауст обернул им тело Лилит, скрывая наготу. Легко поднявшись вместе с девушкой на руках, Дэниэль внимательно осмотрел помещение. Заметив это, Роули раздраженно поморщился:

– Только не говори, что хочешь здесь прибраться. Это с удовольствием сделают монахини.

– Тсс, – шикнул Фауст, к чему-то прислушиваясь.

Роули замер. Звук. Сначала ему показалось, что гул в ушах остался от взрыва и появления Лилит, затем его усилили колотящие в двери люди. Однако теперь он понял: что-то в костеле продолжало издавать.

Аластер практически неслышно прошел к алтарю. Пожал плечами и повернулся к Фаусту, уже собираясь сказать, что все в порядке, как его внимание привлекла та самая ниша справа. Под стеклом, обвитым сеткой трещин, словно старой паутиной, глядя прямо на Роули, тянула к нему дрожащую иссушенную руку мумия. Он помотал головой, зажмурился и снова посмотрел туда. Гул нарастал, а мумия прикоснулась пальцами к стеклу.

– Фер тебя дери! – ругнулся он и облизал сухие губы.

Аластер почувствовал, как подошвы ботинок раскалились, грозя вот-вот расплавиться от жара святой земли, который усилился десятикратно. Он невольно отступил на шаг, заморгал и попробовал понять, что произошло.

К такому исходу призыва Роули не был готов.

Дэниэль, явно не видевший еще подобного удивления на его лице, подошел ближе как раз в тот момент, когда стеклянная витрина осыпалась мелкими осколками на пол, и то, что сидело за ней, вывалилось следом. Неожиданный аромат фиалок ударил в нос.

Мгновение они стояли и смотрели на нее, а затем, беззвучно ругаясь, Аластер кинулся к ожившей мумии и занес кулак для удара.

– Я… я… – еле слышно шептало нечто сухим ртом.

Роули склонился и перевернул мумию на спину. На высушенном лице существа сияли чистым голубым цветом глаза с расширенными зрачками.

«Вероятно, от страха», – отстраненно отметил он про себя.

– Роули, как мы оживили мумию? – Растерянность в голосе Дэниэля разозлила демона, потому что он чувствовал то же самое.

– Что непонятного? Вместе с Лилит мы вытащили еще кого-то. Нужно это убить.

– Нет! А если они связаны, раз вернулись вместе? Тогда умрет и она!

– Чтоб тебя влколаки загрызли! – снова ругнулся демон, глядя на ожившую монашку. Она в ответ пыталась что-то сказать, но у нее не получалось.

В двери костела стучали, мешая сосредоточиться. Сцена показалась Роули абсурдной до безумия: демон перекрестков, потомок Фауста, голая Первопадшая и нечто мычащее в теле мумии-монашки.

Роули мысленно прокрутил слова, которые произносил Фауст в круге. Про возвращение темного и светлого. Сжал руки в кулаки, пытаясь сообразить, что делать дальше. За стенами костела послышался вой полицейских сирен. Еще немного, и сюда ворвутся люди.

– Бери тело и уходим, – вынес вердикт Фауст. – Только набрось на нее свой пиджак. Нам нужно будет объясниться перед людьми, которые толпятся снаружи.

– Я? Да ни за что. Ты вообще знаешь, что этот пиджак был сшит на заказ в Италии? – брезгливо фыркнул Роули и для убедительности отошел от ожившей мумии.

– Лилит я тебе не доверю, так что поспеши, – холодно бросил Дэниэль, проигнорировав его возмущения.

Роули, шепча под нос ругательства, взвалил что-то мычавшую монашку на плечо, как мешок – к слову, она почти ничего не весила, – и двинулся следом. Он думал, что его будет тошнить от смрада мертвой плоти, но чертова монашка сладко пахла фиалками, словно ее держали в ботаническом саду, а не под стеклом в костеле.

Глава 2

De mortŭis aut bene, aut nihil.
О мертвых или хорошо, или ничего.

«Пражский трдельник»
«Дорогие читатели!
Сегодня произошло неприятное событие: ночью в Праге остановились знаменитые орлои[10]. Пока причину поломки выясняют специалисты, в сети распространяется старая легенда. Напомним, что, согласно известному предсказанию, курантам приписывают магические свойства. Пока идут орлои, Чехию не постигнет несчастье, мор или война. Замолчавшие куранты, как известно, предвещают беду.
Причиной поломки часов также считают ночное землетрясение, эпицентр которого пришелся на Градчанскую площадь. В связи с внутренними разрушениями костел Святого Бенедикта закрыли на реконструкцию с самого утра.
К другим новостям: по собранным данным, страны Европы информируют о предположительной вспышке нового штамма гриппа, который наберет обороты к концу сентября.
Ваш Эл Вода».

Роули

Они вышли через главные двери костела. Вокруг стояли несколько полицейских машин, пожарная и скорая. На расстоянии пары метров от них люди в форме уже натягивали красно-белую ленту, оцепляя место. Случайные прохожие и постояльцы местных отелей столпились неподалеку: кто-то снимал на смартфон, кто-то указывал пальцем, а некоторые просто смотрели, будто действительно понимали, что здесь произошло.

Едва завидев Роули и Фауста, полицейские кинулись им навстречу, держа руки на раскрытой кобуре.

– Стоять! Ни с места!

Роули подавил желание тут же перенестись прочь. А Фауст, осторожно положив тело Лилит на тротуар из мелкой брусчатки, поднял руку и медленно засунул в карман, выудив оттуда документы.

Пока один из полицейских проверял его личность и разрешение на пребывание в стенах костела, другие стражи правопорядка отваживали зевак. Из машины скорой помощи показались медики с носилками и направились прямо к ним. Аластеру пришлось положить монашку на них.

– Я разберусь, – бросил Фауст, взглядом давая понять, чтобы Роули уходил, что тот и сделал. – Пропустите, пожалуйста, моего коллегу.

Завернув за угол здания, демон вытащил телефон словно бы для того, чтобы позвонить. Оглянулся и, удостоверившись, что никто не смотрит, он переместился в свои апартаменты. Жилье Роули располагалось в угловом доме того же перекрестка, на котором стоял его бар. Окна квартиры выходили на пересечение дорог и позволяли видеть парадные двери Абсентерии.

За спиной что-то упало. Он резко обернулся.

– Да вы издеваетесь!

Монашка, проклятая монашка, которую он только что оставил на носилках, переместилась вместе с ним. Сухая, скрюченная фигура лежала на паркете гостиной. Пыльное церковное тряпье мешком окутало мелкое тело. Нависнув сверху, Аластер недовольно цокнул языком – она была без сознания. Об этом говорили закрытые глаза и безвольно лежащая голова, немного повернутая в сторону.

«Надеюсь, сдохла», – подумал Роули и прислушался.

Нет. Ожившее сердце слабо, но билось. Мысль, посетившая его, как только он услышал грохот за спиной, сверлила голову.

В призыве он связывал себя с Лилит, но, похоже, прошедший не по плану ритуал привязал «это» к нему. И «это» теперь будет перемещаться вместе с ним, куда бы он ни отправился. Измененной рукой с острыми когтями Роули потянулся к шее монашки, намереваясь избавить себя от проблемы раз и навсегда.

В кармане брюк завибрировал телефон.

Аластер выпрямился, ехидно отвечая на вызов:

– Фауст! Что-то потерял?

– Она у тебя?

– Да.

– Значит, пусть у тебя и остается. Я приведу в чувство Лилит, а ты пока узнай, кто же с ней пожаловал.

– Зачем мне здесь монашка?

– А мне зачем?

– В сделке этого не было.

– Вот именно, поэтому она твоя забота. И да, Роули, не вздумай убить ее, если имеешь виды на Лилит.

Аластер сжал зубы и сбросил звонок. Засунув руки в карманы брюк и стоя в полумраке гостиной, он смотрел, как мумия приходит в себя.

На него уставились глаза цвета ясного неба, которые снова начала заполнять паника. Ее рот открылся, издавая хрипы, не способный исторгнуть внятную речь, а лицо будто бы стало выглядеть не таким сухим, каким было в костеле.

– Ты меня понимаешь? – спросил он на чешском.

Она медленно прикрыла веки, а затем открыла и снова посмотрела на него.

– Кто ты? – вырвалось у него, хотя Аластер и понимал, что голосовые связки в ее немощном теле, скорее всего, разрушены.

Роули зло потер шею, развязывая тесемки белого воротничка, который сыграл свою роль. Он бросил его возле лежащего на полу тела и ушел в ванную. Роули, бесспорно, мог сделать так, что одежда и тело выглядели бы чистыми, лишь пожелай этого, но стоять под теплыми струями в душе куда приятнее. Исчерпав годовой лимит воды одной из южноафриканских стран, он обернул бедра полотенцем и вышел из душа.

Его квартира с двумя спальнями, кабинетом и гостиной занимала половину этажа, а в сочетании с высокими потолками, казалось, и вовсе воровала все пространство здания.

Пройдя гостиную, он переступил через монашку, которая лежала там же, куда упала после перемещения, и Роули не собирался переносить ее куда-либо еще. Он обвел взглядом помещение, разделенное на несколько зон: антикварный диван, стоящий у стены напротив окон, и отреставрированный комод семнадцатого века легко контрастировали с новой черной мебелью и светлыми стенами. Картины с черно-белой графикой соседствовали с темными полками, где умещались старые фолианты на разных языках. Единственным диссонансом в жилище было тело, лежащее на черном паркете, и этот факт заставлял Роули кривиться.

Как и душ, сон был необязательным для Аластера, но он любил ни в чем себе не отказывать, поэтому отправился в спальню и улегся на просторную кровать с шелковыми простынями. Демоны по своей природе отличны от людей настолько, насколько могут отличаться камень и вода. Но долгая жизнь на Земле и сотрудничество со смертными изменили Роули, хотя он предпочитал об этом не думать.

Сны, которые были редкими гостями, в эту ночь посетили его. Роули сидел в машине, мчащейся по оживленной горной трассе, а навстречу ему несся грузовик. Аластер напрягся всем телом, пытаясь перенестись, но не смог. В момент столкновения он услышал девичий крик, и все потемнело. Роули перевернулся на бок, и сон сменился другим, оставляя в нем тревожащее чувство надвигающихся неприятностей.

Едва сумерки в квартире уступили место рассветному солнцу, в гостиной послышались тихие шаги. Роули моментально проснулся и прислушался. Потянулся всем телом, выгибаясь, словно огромный хищный кот. Скатился с кровати, взял из гардероба штаны и направился проверять незнакомку.

Она стояла в углу гостиной, прильнув к оконному стеклу. Низкая худая фигура в черной одежде, висящей на ней мешком.

– Окрепла, значит, – проворчал он, и фигура в католическом тряпье обернулась. Кожа на лице перестала напоминать сухой пергамент и сделалась обычной для женщины средних лет. А вот глаза не соответствовали облику – яркие и такие голубые, словно небо в погожий летний день.

– Кто ты? – снова требовательно спросил Роули, добавив в голос злых нот.

В глазах, устремленных на него, была лишь растерянность, граничащая с паникой. От ее кожи или одежды все так же странно пахло фиалками.

– Я не знаю, – ответила она по-чешски. Голос слабый, скорее девичий, чем принадлежащий женщине.

Роули подался вперед и схватил ее за подбородок, прикрытый белой тканью. Он заметил, что выражение лица стало еще более растерянным. А скулы, подчеркнутые монашеским полотном, украсил слабый румянец.

– Не знаешь? Или не хочешь говорить?

– Вы кто? Священник? Почему я здесь? Почему проснулась в костеле? – Ее голос обрел силу и зазвучал четче и увереннее.

Он отпустил монашку так же резко, как и схватил, и отошел на шаг.

– Меня зовут Аластер Роули. – Помолчал и досадливо констатировал: – Ты не врешь.

Тем не менее он продолжал внимательно отслеживать эмоции, появляющиеся на лице незнакомки.

– Вы знаете, откуда я? Я не понимаю, что происходит и как я вместо костела оказалась лежащей на полу в квартире. Я, наверное, монахиня?

Она отошла от окон и опустила взгляд на свою одежду: черная длинная туника, из-под которой у самых щиколоток выглядывали края двух нижних юбок, а затем подняла руку и тронула головной убор, состоящий из капюшона, закрепленного на пряжке, с вуалью на спине.

Роули покачал головой, а затем протянул руку, чтобы раздвинуть шторы. Машины уже вовсю спешили, превышая, впрочем, как и всегда, скорость на его перекрестке. Сентябрьское солнце медленно вставало, проникая лучами меж домов на узкие улицы.

Ему бы тоже хотелось знать, кто она. Он повернулся к незнакомке, рассматривая при утреннем свете. Та плакала: молча, подавляя рыдания так, что дрожал подбородок, и слезы бежали из распахнутых, разом покрасневших глаз.

– Я не знаю, кто ты, но выясню.

Еще раз зло выдохнув, Роули отлучился в кабинет, взял со стола ноутбук и, вернувшись в гостиную, уселся на диван. Монашка все так же стояла посреди гостиной, не двигаясь, словно начала превращаться обратно в мумию.

– Садись, – процедил он.

Она осторожно опустилась на самый край, подальше от него, и длинным рукавом привычки[11] вытерла влагу со щеки.

– Ты знаешь, что это? – Он указал на раскрытый ноутбук.

– Ноутбук, – ответила она.

Из того, что она не испугалась вида из окна, обстановки комнаты и знала о существовании компьютеров, Роули сделал вывод, что умерла она относительно недавно, и это подогрело его любопытство.

– Как тебя зовут? – спросил он по-чешски.

– Я же сказала, что не знаю, – тут же ответила она с легким акцентом.

– Какая марка телефона тебе нравится больше всего? – Снова вопрос, но уже на немецком.

– Та, что названа в честь фрукта, – ответила она уже чисто, без усилий.

– Германия или Австрия? – тут же спросил он, надеясь, что она ответит так же по наитию.

– Австрия, – ни секунды не раздумывая, прошептала она, уставившись на него в явном замешательстве.

Роули быстро набрал новости и повернул к ней экран, но она помотала головой, словно в припадке, и ее тело начали сотрясать судороги. Он отложил ноутбук, схватил ее за руку, чтобы привести в чувство. Кисть со старческой кожей под его пальцами была холодной как лед и при этом сухой.

Появившееся желание просто устранить «эту проблему» снова пришлось подавить, и Аластер потащил ее в ванную комнату.

Король сделок обустроил ее таким образом, что не оставалось сомнения в величии владельца. Черный мрамор, минимализм и рога. Да, оленьи рога служили вешалкой для одежды, а также украшали потолок, свисая при входе и возле душа, неся на себе лампы. Душ располагался за стеклянной прозрачной перегородкой с правой стороны, а в центре помещения стояла ванна на бронзовых звериных лапах. Слева висело огромное зеркало и каменный умывальник. Рядом с ним – полки с туалетными принадлежностями и рядами полотенец.

Роули включил горячую воду и впихнул монашку в душевую кабину. Одеяние, пропахшее вековой пылью и фиалками, тут же намокло, но, кажется, это помогло. Она перестала трястись и просто замерла под горячими струями, склонив голову.

– Я принесу одежду, а ты избавься от этого мерзкого тряпья.

Он прошел в спальню, распахнул гардеробную с рядами одежды от кутюрье. Пальто, пиджаки, рубашки, свитера, жилеты, брюки, развешанные по цветам и оттенкам, а дальше повседневная и домашняя одежда, такая же дорогая, но сшитая из простых материалов. Полки с обувью и отдельные ниши для украшений и часов. Часы – это людское изобретение – нравились Роули больше всего остального.

Аластер приложил палец к губам, размышляя, во что ее обрядить. Она где-то метр шестьдесят, а значит, утонет в любой его одежде, Фер бы ее побрал. Выбрал тонкий бежевый свитер и кожаный пояс, отметив про себя, что придется купить ей что-то по размеру.

Он замер, обозлившись на собственные мысли.

«Какую, к бесам, одежду? Я что, нянька ей? Узнаю, кто она, проверю связь с Лилит и, если связи нет, убью».

Когда он снова вернулся в душевую, она так и стояла под струями воды в одежде.

– Я же сказал, сними с себя тряпье и помойся нормально!

– Если вы священник, вам не должно видеть, – запротестовала она, а он выругался и, бросив одежду на туалетную тумбу, вышел, грохнув дверью о косяк.

Выругался громко, со вкусом, припоминая, что и куда суют люди тем, кто их злит.

«Она и правда, скорее всего, была гребаной монашкой, дьявол бы ее побрал!»

Хотя знания о католических законах могли быть и у обычного верующего человека. Нет! Не мог обычный человек, каким бы он ни был верующим, оказаться в небытие.

Он в раздражении прошел в спальню, собираясь позвонить Фаусту и наорать, чтобы он забрал к себе старуху-монашку, но тут звук шумящей воды стих. Кинув телефон обратно на постель, Роули вышел в коридор как раз в тот момент, когда дверь ванной открылась.

На пороге стояла уже не монашка, но и не женщина.

Девушка.

Его свитер доходил ей до колен и подпоясанный вполне мог сойти за осеннее платье. Кожа еще была тусклой, но не выглядела сморщенной. Лицо вроде такое же, только намного моложе. Тонкие черты, пухловатые губы, от вида которых он скривился, и все такие же ясные глаза. Волосы, что-то среднее между каштановым и черным цветом, мокрыми прядями падали на плечи и грудь.

Она покраснела и, дернув длинный локон, прошептала:

– Мне кажется, я не любила длинные волосы.

Роули признал, что для человека, который очнулся непонятно где и непонятно с кем и ничего о себе не помнит, она держалась неплохо. Но потом он заметил трясущиеся руки, которые она сжимала в кулаках, и то, как быстро билось ее сердце, и понял, что она держалась только для вида, на самом деле находясь в ужасе от происходящего.

– Отпустите меня, пожалуйста, – умоляюще произнесла она. – Я пойду в полицию, и они найдут мою семью, узнают, кто я. Мы же в Праге, я знаю, где ближайший полицейский участок.

Он улыбнулся, сверкнув треугольными клыками, а потом вернул своим глазам привычный желтый цвет.

– Я не могу тебя отпустить. И пока ты не начала кричать и звать на помощь, предупреждаю: даже не пытайся.

Она начала хватать ртом воздух, совсем как в костеле, когда только пришла в себя.

– Ты…ты…

Он наклонил голову к правому плечу, улыбаясь ей самой жуткой из своих улыбок.

– Ты похож на демона!

Девушка поднесла руку к ключицам, словно что-то ища. Наверное, носила распятие раньше. А затем забормотала:

– Exorcizo te, immundissime spiritus, omnis incursio adversarii, omne phantasma, omnis legio, in nomine Domini nostri Jesu Christi eradicare, et effugare ab hoc plasmate Dei[12].

Роули пронзила боль, лицо исказила судорога. Он дернулся к ней, но ноги отказывались повиноваться.

– Остановись!

– Ipse tibi imperat, qui te de supernis caelorum in inferiora terrae demergi praecepit.

– Я не дух, занявший оболочку! – заорал он. – Я один из первых!

Но монашка быстро дочитала заклинание экзорцизма до конца, и его переместило из квартиры ровно на перекресток, а следом и ее. Девушка замерла на дороге, смотря на приближающиеся машины как завороженная. Крепко схватив ее за руку, он потянул монашку на тротуар, как раз в тот момент, когда возомнивший себя гонщиком водитель входил в поворот на углу улицы.

– Назад в квартиру. Живо! – сдерживаясь, чтобы не свернуть ей шею, скомандовал он.

Босая и растерянная, она упиралась, но не кричала и не звала на помощь, хотя улица уже ожила с приходом солнечного света. Открывались фастфуд-закусочные, туристические кофейни и обменники валют. Грохотали на соседней улице утренние трамваи, везущие работяг на их скучные работы, тихо выла мусороуборочная машина, а мужчина, методично вытряхивающий из контейнера всякую дрянь, оставшуюся после ночных гуляк, был похож на сосредоточенного зомби. Обведя улицу взглядом и не заметив ничего опасного, Аластер втащил монашку в подъезд.

Едва дверь квартиры с грохотом закрылась за ними, Роули схватил девушку за горло и с силой прижал к стене в коридоре.

– Дура! Меня нельзя изгнать, я вышел из Ада в этой оболочке.

– Невозможно, – прошептала она. – Демоны – лишь злые души. Изыди!

Он приблизил свое лицо к ее и прошипел, жаля словами:

– Раз знаешь о существовании демонов, тогда слушай. Ты появилась в костеле во время ритуала призыва демона. Тебя мы не звали, и ты вряд ли была демоном, но можешь быть связана с той, что пришла с тобой. И только поэтому я пока тебя не убил.

Он отпустил ее шею и отошел на шаг, а девушка, морщась, терла кожу там, где только что были его пальцы.

– Не убил? Зачем я тебе? – Она облизала нижнюю губу. – Я умерла, да? Не помню, кем была. Может, это и есть Ад?

Он встряхнул ее за плечи:

– Ты не в Аду!

Роули вгляделся в ее лицо, все больше подходящее молодой девушке. Он задавался вопросом, сколько же ей было на момент смерти. Может, всего лет двадцать. Аластер не помнил в последние годы каких-то выдающихся особ женского пола, которые бы затем попали в небытие.

Слишком мало информации. Он отошел от съежившейся фигуры и вспомнил сон. Сны его почти никогда не посещали, а из этого следовало: увиденное наверняка касалось незнакомки. Роули вернулся в гостиную, девушка шла следом.

– Раз ты не помнишь своего имени, назовем тебя Эрика Мустерманн[13]. – Он повернулся, чтобы увидеть ее реакцию.

Она промолчала, только дернула плечом, и кожа в вырезе свитера посветлела до молочно-белой, Роули увидел тонкие полоски вен под ней.

«Прах бы ее побрал!»

– Я заметил, как ты замерла на дороге. Что-то вспомнила?

А сам, выудив телефон из брюк, набрал сообщение Фаусту:

«Лилит очнулась?»

И тут же получил отрицательный ответ и встречный вопрос:

«Что с монахиней?»

«Омолодилась и, кажется, стала совсем девушкой. Правда, ни Фера не помнит».

«Пусть остается у тебя, пока не очнется Лилит».

Роули быстро напечатал:

«Эта монашка мне не нравится, Фауст».

«Тебе никто не нравится, Роули!»

«И пахнет она странно».

«Девушка воскресла в теле мумии. Чем, по-твоему, она должна пахнуть? Фиалками?»

Аластер раздумывал, как бы поехиднее ответить, когда горячо обсуждаемая личность внезапно вмешалась в разговор:

– Я вдруг увидела, как на меня несется грузовик. Словно воспоминание.

Роули оторвал взгляд от экрана мобильного и увидел, что она стоит у входа в комнату, чтобы между ними оставалось как можно большее расстояние.

– Так, а водителя ты видела? Можешь описать?

– Все промелькнуло слишком быстро, но перед столкновением мне было тревожно.

Аластер удивленно вскинул брови.

– Уже кое-что, Эрика, – произнес он.

Роули сел за ноутбук просматривать сводки об авариях, но быстро понял, что это может сделать девчонка, а он тем временем нанес бы визит старому другу.

– Я уйду на какое-то время, – он положил компьютер на диван, – а ты почитай про аварии, случившиеся за последние пять лет на чешских, немецких и австрийских трассах.

– Я здесь не останусь! – категорично заявила она. – Не останусь в квартире, в которой живет настоящее зло.

Аластер издевательски рассмеялся, откинувшись на спинку дивана.

– Настоящее зло? Дорогуша, ты умерла и воскресла, понимаешь? Зло в моем лице дало тебе временный приют. Не испытывай мое терпение.

Глядя на него, девушка громко сглотнула. Ненависть промелькнула на ее лице, и он это заметил. Она же, будто бы смутившись, призналась:

– Я хочу есть.

Роули бросил взгляд на холодильник, стоящий в углу импровизированной мини-кухни, в котором лежали сырая печень, донорская кровь и даже человеческий прах, и понял, что это есть она не станет. Аластер достал телефон и заказал то, что, как он знал, любит большинство людей – пиццу.

Пока Роули одевался, приехала доставка, и, посмотрев, как Эрика открывает коробку с едой, вышел из квартиры. Перемещение являлось быстрым путем из точки А в точку Б, но теперь, связанный с призванной из небытия, понял, что делать это будет лишь в крайних случаях. Пришлось спускаться в подземный паркинг и брать «Додж», который он не трогал уже больше месяца.

Выруливая на улицу, он поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры, представляя, как монашка сидит в его гостиной и ест пиццу. Странное ощущение того, что дома его кто-то ждет, заставило занервничать и покрепче сжать руль.

Одна из демонов, сбежавшая во время открытия врат Ада на Дахштайне и осевшая в Праге, снабжала Аластера информацией и слухами. Его старая знакомая Дагмар вселилась в художницу, которая работала портретистом в полицейском участке. Отделение находилось в трех кварталах от дома Роули. Он вошел в крутящуюся дверь вестибюля, поднялся по лестнице и, остановившись на мгновение перед табличкой «Полицейская часть Праги 2», толкнул створку двери.

Окинул взглядом информационную стойку, столы, огражденные перестенками, и закрытые двери кабинетов следователя и детективов.

– Аластер?

Роули окликнула девушка с фигурой теннисистки. Натренированные руки, маленькую грудь и тонкую талию скрывала свободная красная рубашка, а сильные ноги были упакованы в светлые облегающие джинсы. Она явно не обрадовалась, увидев его, но Роули всегда было плевать на чужие чувства и эмоции, даже если они касались его персоны.

– Дорогуша, приветствую! Нужно установить личность человека по базе. – Аластер сразу перешел к цели визита.

Он протянул телефон с фотографией Эрики, которую успел сделать в тот момент, когда она выходила из душа. Дагмар сверкнула глазами, подведенными черным, и прошла в небольшой закуток, где располагалось ее рабочее место.

Сев за стол, она быстро вбила пароль начальника для входа в систему, как часто делала, чтобы прикрыть ту или иную сделку Роули, попавшую на камеры слежения. Загрузив снимок в базу поиска пропавших без вести, Дагмар повернулась к Аластеру, который в этот момент находился за спиной и наблюдал за поиском.

– Кто она?

– Не твое дело. Просто установи личность.

На экране высветилось «ноль результатов».

Роули пожевал губами:

– Ах да. Скорее всего, она умерла не так давно.

Дагмар закатила глаза и, вздохнув, повторно загрузила фото уже в другую базу данных. Роули нетерпеливо прошелся от стола к проходу и обратно.

– Нашла.

Аластер наклонился и уставился в монитор. С экрана на него смотрела молодая девушка с искренней, чуть застенчивой улыбкой. Черные волосы, подстриженные под каре, обрамляли миловидное лицо. Глаза, губы, нос – это точно была Эрика. Рядом с ней находилось второе изображение – мужчина в рясе священника на фоне костела.

Роули перевел взгляд на заголовок новостной колонки.

«Страшная авария унесла жизни троих на трассе в Инсбрук». Дальше описывалось само происшествие, но Аластер читал имена.

– Софи Мортем и Патрик Мортем.

Дочь и отец. Он нахмурился, не понимая, почему она попала в небытие. Дочь священника, и только. Он вспомнил сон. Приближающаяся машина, предположительно, с одержимым водителем, и девичий крик, полный ужаса. Зачем демону их убивать? Возможно, все дело в ее отце, священнике, с которым кто-то решил свести счеты.

– Глупая авария, – пожала плечами Дагмар и цепко оглядела Аластера. – На твоем фото и в новостной сводке одна и та же девушка. Говорю это как художник.

Роули кивнул и молча вышел из закутка, а потом так же быстро вернулся.

– Я приму твою внешность, а ты пока посиди здесь, – отрывисто бросил он, и его фигура на мгновение расплылась, чтобы тут же обрести идеальные черты Дагмар.

Роули в образе художницы огладил свои бедра и, похабно улыбнувшись, развязной походкой вышел в коридор. Настоящая Дагмар зло сузила глаза и выглянула, следя за представлением.

У информационной стойки, переминаясь на босых ногах, стояла чертова монашка, вернее, дочка священника Софи в тонком свитере на голое тело. Растрепанные длинные волосы и разрумянившиеся щеки говорили о том, что девчонка торопилась, сбегая из его квартиры. Аластер разозлился, увидев ее в полицейском участке, и хотел было сразу использовать перемещение, но потом решил проучить.

Дежурный отлучился на перерыв, и стойка пустовала, поэтому Роули под личиной Дагмар деловито зашел за нее и приветливо улыбнулся:

– Добрый день.

– Я… – девушка замялась. – Я очнулась после землетрясения возле костела и ничего не помню. Не могли бы вы помочь мне узнать, кто я и где живу?

Про Роули и его место жительства она ничего не сказала, что немного убавило градус его злости, но не убрало полностью. Роули придал глазам Дагмар желтый цвет и сделал их такими же, как его собственные.

Софи резко отшатнулась от стойки. Сделала шаг назад, потом еще один, зацепилась о стул и начала падать, но пола не достигла, схваченная за кисть Аластером.

– Ты думала, что сможешь так легко убежать? – прошипел он уже своим голосом.

Она высвободила руку из его и хрипло ответила:

– Я делала то, что ты велел: искала информацию о том, кто я.

– Я не велел тебе выходить!

– Но и не запрещал!

Роули криво ухмыльнулся:

– Мой промах. Идем!

Софи осталась стоять на месте. Роули слышал, как неистово бьется ее сердце, словно крошечный безумный молоток. Он наклонился к девичьему уху:

– Так и быть, оставайся и попробуй кому-то здесь объяснить, почему по документам ты умерла год назад, Софи Мортем.

Лицо Софи побледнело, в распахнутых небесных глазах отразилась мука, а потом она уставилась словно бы сквозь него. Возможно, ее имя сдвинуло пласт забытья и Мортем начала вспоминать, а быть может, просто просчитывала новый план побега.

Роули двинулся к выходу, но напоследок тихо проговорил:

– Едва я перемещусь – ты все равно последуешь за мной, но уже не добровольно.

Аластер вышел на улицу в своем обличье. Он приблизился к машине, расслабленно достал из брюк ключи. Забираясь в недра «Доджа», наконец услышал, как хлопнула дверца со стороны пассажирского сиденья.

Заводя мотор, Роули даже не соизволил повернуться в ее сторону, пока не услышал приглушенные рыдания. Он посмотрел на Софи: слезы катились по бледным щекам и капали на рукава свитера, а она даже не пыталась их вытереть. Софи закусила нижнюю губу, очевидно, сдерживаясь, чтобы не производить всхлипов. Аластер, открыв подлокотник, вытащил оттуда пачку бумажных платков и бросил девушке на колени, при этом испытывая к ней то ли отвращение, то ли интерес.

Софи вытерла лицо и, комкая салфетку в руках, обессиленным голосом произнесла:

– Я вспомнила.

Глава 3

Ut vivas, igĭtur vigĭla.
Чтобы жить, будь настороже.

«Пражский трдельник»
«Главной новостью, потрясшей всю Западную Европу, стало сообщение о дерзкой краже в австрийском городе Инсбрук. Из знаменитой церкви Хофкирхе были похищены три бронзовые статуи, входящие в состав всемирно известной «черной свиты» императора Максимильяна I. Теперь вместо двадцати восьми фигур в ансамбле осталось только двадцать пять. Как злоумышленникам удалось бесшумно вынести столь тяжелые экспонаты, остается загадкой. Похищенные статуи представляли собой образы Елизаветы Люксембургской, Альбрехта IV Мудрого и Карла Смелого.[14]
А теперь к новостям Праги: городские орлои все еще находятся на реконструкции, работы продолжаются, и фасад башни закрыт строительным полотном.
Остаюсь всегда ваш, Эл Вода».

Софи

Вспоминать, кто она, оказалось больно. Софи чувствовала, что потерянные знания о ее прошлом мерзкими холодными червями копошатся в голове, причиняя страдания.

– Я вспомнила, кто я и как умерла. В нас врезался грузовик.

– У водителя, случайно, были не черные глаза? – В голосе Роули слышалась заинтересованность.

– Не могу сказать, он был далеко.

Она посмотрела на мужчину за рулем.

Аластер Роули.

Демон. Настоящий.

Со способностью перемещения.

Она подумала о том, как он ей ненавистен.

Желтые глаза символизировали наивысшую демоническую силу, если предположить, что в записях, которые она, будучи еще совсем ребенком, случайно прочитала у папы, крылась правда. Мысли Софи метнулись к родному образу. Папа.

Слезы затуманили взгляд, пряча воспоминания от всего мира за мутной пеленой.

Отец был католическим священником и преподавателем: три месяца в году он обучал в ватиканской школе экзорцизма. За двадцать лет службы Святому престолу он не продвинулся по карьерной лестнице, все так же оставаясь при церкви Хофкирхе в Инсбруке. Лишь в последний год отцу дали какое-никакое повышение и поручили работу над проектом нового монастыря под Прагой. Так совпало, что Софи училась в Карловом университете и в тот злополучный день отец забрал ее на рождественские каникулы домой.

Причиной, по которой Патрик Мортем не смог получить более высокий церковный сан, была его дочь, родившаяся в тот же год, когда он стал священником. Ее отец в юности влюбился в девушку, поселившуюся по соседству как раз в тот момент, когда он доучивался в семинарии. Но он все равно выбрал служение Богу. Позже девушка с семьей переехала в другой район, но о том, что родила дочь, все-таки сказала. Патрик дал дочке свою фамилию, чем вызвал неудовольствие своего духовного наставника, но во всем остальном он был просто святым человеком. Лучшего отца Софи не могла бы и пожелать, даже несмотря на то, что он не жил с ней и ее мамой.

Роули тем временем завел машину, и она резко тронулась с места.

– Я призрак? – безэмоционально спросила Софи, хотя хотелось кричать от осознания того, что она совершенно точно умерла, как и ее отец.

– Нет. Твоя душа вернулась в тело мумии в костеле Святого Бенедикта.

– Вернулась откуда?

– А ты не помнишь?

– Нет.

Роули мельком взглянул на нее и на перекрестке вывернул руль.

– Куда мы едем?

Ей бы спросить, что ей дальше делать? Как быть? Как такое вообще возможно? Но воспитанная священником Софи глубоко внутри верила. Верила в то, что кто-то наверху слышит молитвы, а значит, есть и другая сторона – та, что внизу.

– Нужно купить тебе одежду, – нехотя процедил Аластер, – и обувь.

Она смотрела в окно. «Додж» влился в поток машин и въехал в тоннель.

Софи умерла и воскресла.

Умерла.

И.

Воскресла.

В чужом теле.

Она перевела взгляд на свои руки, приподняла рукав свитера. Кожа. Гладкая смугловатая кожа без изъяна. Софи протянула руку и открыла зеркало на солнцезащитном козырьке.

Ее черты отчетливо проступили на другом лице. Острые скулы, губы, цвет глаз. Даже волосы потемнели еще больше, становясь того глубокого, почти черного оттенка, какие были у нее. Значит ли это, что и шрамы скоро проявятся на теле, или все останется как есть?

– Объясни мне все. Почему ты не можешь просто отпустить меня?

Он, как ей показалось, скептически хмыкнул.

– Кого вы вызывали?

Роули снова промолчал, давая понять, что это тоже не ее дело.

– А моего отца можно вернуть, как меня?

– Нет.

Она вздохнула. Что ей делать? Ехать к маме? Но как объяснить, что Софи уже другой человек?

«Это все какой-то бред!»

Софи могла бы показаться подруге – единственной, с кем она осталась дружна с детства и кто никогда не осуждал ее из-за шрамов. Но как уехать, если ее будет притягивать обратно, едва этот жуткий демон куда-либо переместится? Его вид, его способности и то, что он находился так близко, заставляло Софи дрожать от страха и отвращения.

Она сделала глубокий вдох, впуская воздух в легкие, а затем выдохнула. И снова вдох. Голова закружилась, но дрожь в теле прошла, и паника улеглась на самое дно пустого желудка. Софи пришла к выводу, что ей необходимо выждать, разобраться в ситуации, а уж потом предпринимать шаги по освобождению себя или своей души. Самое первое, что нужно сделать, – понять, как отвязаться от Роули.

Софи еще раз потрогала кожу на правой руке возле локтя – там, где при жизни были глубокие рубцы от ожогов, однако кожа на ощупь оставалась все такой же мягкой и гладкой.

– Ты… – Она снова хотела спросить, куда они едут, ведь торговый центр находился в другой стороне, но на очередном повороте у Карловой площади прямо на них вылетел старый «Опель», до этого стоявший у обочины рядом с домом Фауста. Софи сразу узнала этот бледно-розовый мрачный фасад.

Горло Софи свело спазмом, а перед глазами снова возник грузовик, неотвратимо мчащийся в их сторону по трассе.

– Нет… Нет, – шептала она в отчаянии, стремясь закричать, но ужас словно перекрыл ей воздух.

Роули в последний момент резко ушел от столкновения, выехав на тротуар. «Додж» замер на брусчатке затаившимся зверем. Вторая машина, стараясь их достать, врезалась в фонарный столб. Со стороны водителя послышался громкий хлопок: сработала подушка безопасности.

– Сиди здесь, – бросил Аластер и грохнул дверью.

Софи не послушалась и, выбравшись из машины, побежала следом. Роули приблизился к «Опелю», на ходу доставая телефон, очевидно, чтобы позвонить в скорую и полицию. Но открыв двери, опустил руку, в которой сжимал мобильный.

– Ты кто, дьявол тебя подери?

Пожилой мужчина с окровавленным лицом повернулся, посмотрел на них и моргнул. Вмиг его глаза стали абсолютно черными.

Софи попятилась от машины, собираясь бежать, но Роули схватил ее за руку, останавливая. Она молча пыталась отцепить его горячие пальцы, но остановилась, когда он бросил на нее предупреждающий взгляд и сам отпустил.

– Роули! Когда ты уже сдохнешь?

– Как раз работаю над этим, Левил. Кажется, в прошлый раз ты при мне был сослан в самый низ.

Мужчина издевательски ухмыльнулся, демонстрируя рот, полный крови.

– О! Сегодня ночью я, как и другие, обнаружил, что старые врата заработали.

Софи не видела лица Аластера, но его спина словно окаменела.

– Где?

– Гоуска. – Демон сплюнул кровь на землю вместе с этим словом прямо под ноги Роули.

– А я тебе на кой черт? – зло спросил Аластер.

Мужчина мотнул головой:

– Ты? Без надобности мне. Я получил заказ.

Тут они оба уставились на Софи.

– На нее? Почему?

– Мертвое должно оставаться мертвым, – засмеялся тот.

– Кто бы говорил! – огрызнулся Аластер и взял мужчину за горло. – Рассказывай, скотина!

Вместо слов изо рта мужчины вырвался грязный серый дым, какой, бывает, вьется из труб заводов.

– Куда? – цыкнул Роули и закрыл ему рот рукой, но дым успел ускользнуть.

У них появились зрители: пара туристов снимала на телефон их и машину, а стоявший недалеко от «Доджа» парень как раз в этот момент громко диктовал адрес аварии в свой мобильный телефон.

Дальнейшее объяснение с ничего не понимающим мужчиной вылилось в часовую неприятность в виде полиции, скорой и страховой компании. У водителя «Опеля» диагностировали сотрясение и частичную амнезию. Когда полицейский покосился на босые ноги Софи, она очень хотела признаться буквально во всем, но под пристальным взглядом Роули лишь неопределенно пожала плечами. Сказала, что разулась в машине, потому что любит сидеть с подобранными под себя ногами.

В это время Аластеру пришло сообщение на телефон, и он изменился в лице. Демон стал нетерпеливо постукивать пальцами по бедру, и его дальнейшие реплики звучали более раздраженно. Закончив отвечать на вопросы, они вернулись в машину и переехали на другую сторону улицы, припарковавшись возле дома Фауста.

– Идем, – бросил он, и оставалось лишь послушно посеменить за ним. На улице резко изменилась погода, и брусчатка обжигала ступни Софи холодом.

– Почему меня хотели убить снова? Куда мы пришли?

Он ничего не ответил, лишь толкнул дверь, но та не поддалась. Тогда Роули длинными бледными пальцами нажал на кнопку звонка, в то же время отчего-то зло сверля глазами здание.

Старая дверь, наполовину покрытая бордовой краской, показалась Софи испачканной кровью.

Створка открылась, и за ней показался молодой мужчина в рубашке и брюках. Софи поняла, что видела его в костеле, когда только очнулась. Густые вьющиеся волосы, грустные серо-голубые глаза и осунувшееся лицо. Он был высок и строен.

Окинув их внимательным взглядом, молодой мужчина посторонился.

– Входите.

Софи ступила за дверь первой, только Роули за ней не пошел. Она обернулась. Аластер пытался преодолеть порог, но словно натыкался на невидимую преграду. Хозяин дома поднял голову и попросил куда-то в потолок:

– Пусти его.

Удивленно переводя взгляд, Софи заметила, что Роули, как ни в чем не бывало, шагнул к ней и закрыл за собой дверь. Внутри все оказалось подчеркнуто старомодно, но со вкусом. Прихожая сразу переходила в просторный холл с двумя диванами, журнальным столом и книжными полками, которые висели на стенах.

– Дэниэль Фауст. – Хозяин дома протянул руку, и Софи пожала его горячую ладонь.

– Софи Мортем, – ответила она.

С лестницы послышался звук шагов, и они все повернулись. Софи никогда в жизни не видела настолько красивой девушки: рыжие волосы волнами обнимали стройную фигуру в черной униформе. Фарфоровое лицо с янтарными глазами, яркими губами и аккуратным носом. Незнакомка словно бы сошла с картины. Очарованная, Софи следила за каждым шагом, за каждой эмоцией, мелькнувшей на идеальном лице.

– Роули! – Бархатный голос прозвучал рассерженно.

– Лилит, дорогая. – Аластер насмешливо улыбнулся и поклонился. – Рад видеть тебя в здравии.

Она спустилась к ним, сощурила глаза, и Роули отбросило обратно к входным дверям. Дом затрясло, словно он хотел исторгнуть из себя неприятного гостя. Софи замерла, понимая, что эта Лилит тоже демон и, возможно, посильнее, чем тот, кто сейчас лежал у дверей.

– Фауст, ты что, отдал силу? – возмущенно уточнил Роули.

– Я вернул ей силу, – бросил Дэниэль Аластеру, при этом продолжая смотреть только на Лилит.

Девушка, наконец, заметила Софи и прошлась взглядом по ее облачению и босым ногам, а затем снова посмотрела на Роули, который уже поднялся с пола, но не подходил к ним.

– Роули, за эти сутки ты даже ее не съел? Я удивлена. Или, может, про запас оставил? – Она потянула носом воздух, словно принюхивалась. – Точно про запас. Девственницы сейчас подобны чуду света.

Софи испуганно застыла, вспоминая, как он рассматривал ее после душа. Слишком плотоядно. Неужели они действительно пожирают людей?

– Кровь девственниц приелась, знаешь ли. А вот мозги – другое дело. Люблю умных. – Роули посмотрел на Фауста.

Похоже, сарказм был у демонов в крови. Софи подумала, что переспросит при случае, чем питаются демоны. В христианских трактатах, которые хранил отец, говорилось, что они вкушают эмоции и грехи людей, но глядя на этих троих, поверила в то, что едят они что-то вполне осязаемое.

– Ты что, заставил ее ходить так? – скривилась Лилит, еще раз посмотрев на босоногую Софи.

Роули зло фыркнул.

– Мы ехали за одеждой, и в нас чуть не врезалась машина, а потом мы пришли сюда, – подала голос Софи, устав, что о ней говорят так, словно ее и нет рядом.

– Пойдем, святоша.

Лилит протянула руку, и Софи ухватилась за ее пальцы, как маленькая, почему-то не в силах отказаться. Они начали медленно подниматься по лестнице.

– Я не святоша, – тихо возразила Софи.

– Ну-ну, – усмехнулась Лилит. – Чистая от грехов, вся светишься и, похоже, умерла девственницей в свои… Сколько тебе было?

– Двадцать, – неловко ответила Мортем и напряглась, но рыжеволосая девушка не стала спрашивать почему.

Лилит завела ее в спальню на втором этаже и указала на вещи, аккуратно разложенные на кровати.

– Дэниэль приготовил их для меня, но, кажется, что-то из этого может подойти и тебе.

Софи растерянно смотрела на вещи, а Лилит в это время сверлила ее взглядом.

– Что? – не выдержала Мортем.

Она наклонилась и нервно стала перебирать брюки и джинсы.

– Роули прислал твое досье. Ты правда дочь священника? И только?

Софи повернулась в ее сторону с брюками в руках.

«И только?!» Она задохнулась от возмущения. Получается, люди не важны, раз они обычные? Получается, ей нужно быть с третьим глазом, рогами и хвостом, чтобы с ней считались? Мортем выдохнула и уже безэмоционально ответила:

– Верно.

– Любопытно. – Лилит не отводила взгляда. – Роули расскажет тебе об ином мире, мире энсиа, как назвал нас Фауст.

Софи кивнула.

– Только не доверяй ему. Он демон сделок и никогда ничего не делает просто так, хотя если дал слово, то сдержит. Запомни.

– Я никому не доверяю. – Софи сдержалась, чтобы не добавить, что Лилит она тоже не доверяет. Отвернулась, быстро взяла бежевую рубашку и утепленный то ли пиджак, то ли пальто. – Где я могу переодеться?

Лилит рассматривала ее так пристально, словно пыталась прочесть мысли, а затем слегка улыбнулась, вероятно, удовлетворившись тем, что Софи не устроила истерику и не выказала эмоций. А какой смысл? Демоны не способны на сострадание, жалость, сочувствие. Они злы, безумны и беспощадны. Софи боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не рассердить этих опасных существ.

– Здесь. Я выйду.

Она подошла к шкафу, который стоял параллельно кровати, наклонилась и выдвинула нижний ящик, в котором ровным рядом стояли по меньшей мере десять пар разной обуви.

– Примерь. Белье, носки и чулки ящиком выше. Ванная комната за этой дверью. – Она показала на противоположную стену.

Пока Софи несколько раз намыливала и ополаскивала ступни, внизу стали слышны возмущенные голоса. Лилит, Дэниэль и Роули ссорились, и, похоже, ссора с каждой минутой набирала обороты, потому что крики становились все громче.

Мортем выбрала черные кожаные ботинки на низком ходу с молнией на щиколотке. Полностью облачившись, она взглянула в зеркало и отметила, что одежда села как надо, но ее лицо, почти ее фигура и не ее кожа смотрелись непривычно чужими, словно Софи наблюдала за кем-то другим, но никак не за собой. Выйдя из спальни и ступив на лестницу, она застыла, услышав свое имя в перепалке.

– Что мне делать с Софи? Я похож на няньку? Еще и прыгает за мной, стоит мне переместиться! – орал Роули.

– Девушку не трогай! Ритуалом ты связал себя с ней, помимо того, что вы перемудрили и объединили мою и ее жизни. Я не знаю, почему за ней охотятся, но разведаю, сходив вниз.

– К Ниотинскому? – прошипел Дэниэль.

– Да! Я не просила меня возвращать, Фауст! Как ты не поймешь, я не останусь с тобой, что бы ты себе ни придумал. Прошло четыре года, можно было принять мой дар и строить свое будущее, а не скорбеть по демону.

– Значит, уйдешь к нему. – Голос Дэниэля стал совершенно деревянным.

Похоже, его задели слова рыжеволосой. Софи ничего не знала о них, но то, что Лилит воскресили из-за любви – в этом она уверилась всего по нескольким фразам и взглядам Фауста.

– Влколак вас задери, именно сейчас я должен слушать ваши любовные разборки? – тем временем процедил Роули, хотя в его тоне не слышалось раздражения, скорее, сдерживаемое предвкушение.

– Да ладно, – издевательски рассмеялась Лилит. – Разве не затем ты помог меня вернуть, чтобы я пошла в Ад и сделала то, что тебе нужно?

– А что мне нужно? – с любопытством уточнил Роули, даже не став отпираться.

– Роули, я обязательно выясню это.

– Я пойду с тобой, – заявил Фауст.

Тут Софи решила, что с нее хватит чужих тайн, и громко затопала вниз по лестнице.

Все трое замолчали и обернулись в ее сторону: Лилит смотрела оценивающе, Дэниэль с грустной улыбкой, а Роули – со злостью. И от этой его эмоции Софи почему-то стало неприятно, словно она ждала его одобрения или хотя бы дружелюбия. Хотя какое может быть дружелюбие у демонов.

«Посмотри на них, Софи, твоя посмертная жизнь стала похожа на городскую мистику», – горько подумала она.

– Софи, Аластер расскажет тебе о мире энсиа. Побудь под его защитой, пока мы не выясним, кому так нужна твоя смерть, – сказал Фауст.

Она взглянула на Роули, который всем своим видом выражал недовольство, а потом обратилась к Лилит:

– Я могу остаться здесь, пока вы это выясняете?

Роули издал злой смешок и посмотрел на Фауста с выражением «Я же говорил!» Рыжеволосая, скрестив руки на груди, молча прожигала Аластера взглядом.

– Нас здесь не будет, а Аластер не даст другим тебя убить, понимаешь? Тем более что ты привязана к силе перемещений, поэтому будет лучше остаться рядом с ним, – мягко ответил за Лилит Дэниэль.

Больше всех в этой комнате на человека похож был Фауст, и Мортем даже ощутила подобие сочувствия к нему, словно бы откуда-то знала, как ему больно.

Софи тяжело выдохнула, но спорить не стала.

– Возьми. – Фауст протянул ей новый телефон. – Он уже настроен, и в электронном банкинге открыта карта на твое имя. Твои документы будут готовы через пару дней.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она, наконец почувствовав, что действительно жива, а с документами, возможно, сможет начать заново. Об этом Софи пока не стала спрашивать – о возможности начать новую жизнь. Единственной проблемой на пути к свободе оставался высокий мужчина с кошачьими глазами, взирающий на нее как на помеху.

– Лилит, когда вернешься, нам надо будет поговорить. – Аластер вскинул подбородок и, казалось, вложил в свои слова повелительную силу.

Рыжеволосая подарила ему такой выразительный взгляд, что даже лишенному эмпатии человеку стало бы понятно, что она думает о Роули.

– Я знаю, Аластер. Разговор состоится, но на большее не рассчитывай.

Роули расплылся в широкой, какой-то искусственной улыбке и отвесил издевательский поклон. Затем снова недовольно посмотрел на Софи, а она отстраненно отметила, что его красивому лицу совершенно не идет такая гримаса.

– Пойдем, у меня сегодня еще достаточно дел.

И она пошла. Молча села в машину, молча смотрела сквозь стекло на оживленные улицы Праги, молча поднялась вслед за Роули в его квартиру.

Он прошел в гостиную, поднял картонную крышку коробки и показал ей.

– Почему ты не ела?

– Я не ем мяса.

Роули достал телефон, но потом тут же засунул его обратно в штаны.

– Тогда закажи себе еду сама, какую захочешь.

– Закажу.

– И одежду.

– Я поняла.

– Что-то ты притихла после общения с Лилит. Что она тебе сказала?

– Ничего.

– Неужели маленькая дочка священника врет и не краснеет? – поддел демон.

Она не поддалась на провокацию, лишь достала телефон и начала выбирать еду, потому что желудок уже давно скручивали спазмы от голода.

Роули прошел к одной из дверей в коридоре и нажал на ручку.

– Твоя комната. В мой кабинет тебе заходить нельзя. И в мою спальню тоже желательно не лезть. Хотя можно, но только если очень захочешь внимания.

Софи оторвалась от заказа еды и, посмотрев на выразительное лицо Роули, поняла, что покраснела. Аластер ушел в спальню, а ей не оставалось ничего другого, как зайти в указанную комнату и осмотреться. Комната, окрашенная в серый цвет, большая кровать, слева от нее – шкаф, справа – широкое окно. Напротив кровати зеркало в пол и письменный стол со стулом. Ничего необычного, если не считать картины над кроватью, которая изображала Ад Данте, вернее, девять его кругов. Софи присмотрелась и поняла, что кругов семь. Очень подробно написанных кругов, если взглянуть на картину поближе.

Сев на кровать, она уставилась на зеркальное отражение. Задрала свитер, чтобы еще раз убедиться – шрамы от ожогов так и не появились. Конечно, шрамы – это последнее, о чем нужно переживать, однако их отсутствие все равно ее волновало.

Забрав еду у курьера, она аккуратно расположилась в гостиной, в импровизированном кухонном углу. Откусывая кусочек горячей сырной пиццы, Софи даже глаза закрыла от удовольствия, а когда открыла, в дверях стоял Роули, подпирая косяк, и смотрел на нее почти заинтересованно.

Он переоделся: бордовый костюм-тройка, причем пиджак на вид выглядел шелковым, галстук-бабочка – тоже. Все было несколько старомодным, но Софи нехотя признала, что эта одежда ему очень шла.

– Сегодня снова открывается моя Абсентерия на перекрестке, но теперь она будет работать только для нелюдей.

– Зачем демону бар? Судя по всему, в деньгах ты не нуждаешься.

– Разве я говорил, что мне нужны деньги? Святая наивность. Я король сделок. Король перекрестков.

– А бар как раз на перекрестке, – кивнула она, начиная понимать, что заведение ему нужно, скорее, как ширма и место для проведения темных дел.

Софи рассматривала его демонические глаза. Аластер нахмурился и проводил новый кусок пиццы, отправившийся к ней в рот, взглядом.

– Доедай и спускайся. Бар через дорогу. За тобой проследят.

Уже уходя, Роули повернул голову и добавил:

– Надеюсь, ты понимаешь, что бегство не приведет ни к чему хорошему? Я перемещусь, и ты со мной.

Софи с усилием проглотила пищу и пробормотала:

– Понимаю.

Доев, она спустилась и вышла из здания. На город наползала тьма: дома становились мрачнее, словно переставая скрывать с уходом солнца свой возраст, улицы полнились людьми, ищущими удовольствий, а машины, напротив, меньше докучали, растворяясь в подземных паркингах в ожидании утра. Софи ускорила шаг и посмотрела на темные тучи, что гнал северный ветер. Похоже, скоро на Чехию обрушатся дожди.

Вывеска «Абсентерия» таинственно горела неоновым зеленым светом. Софи лишь взялась за ручку двери, как ее отворили.

– Софи? – спросила светловолосая девушка в кожаных шортах и корсете, стягивающем рубашку и высокую грудь.

Софи ее узнала, это обличье принял Роули в полицейском участке. Подруга, значит. Если между демонами вообще возможна дружба.

– Да.

– Заходи. Я – Дагмар. – Она моргнула, и ее глаза стали абсолютно черными. – Помогаю Аластеру с баром иногда.

Абсентерия предстала во всем своем зеленом великолепии: расписанные письменами на латыни стены и потолок, дерево в отделке, дубовые столы и стулья. Негромкий джаз и травяной аромат, смешанный с духами. Центром всего этого были массивная барная стойка и внушительная витрина из бутылок с зеленой жидкостью за ней.

Софи прошла между столов, и каждый, кто сидел в зале, обратил на нее внимание. Кто-то с черными глазами, у кого-то радужки флуоресцировали, а у других были кроваво-красного цвета. Внимание Мортем привлек стол в углу, за которым сидели девушки и о чем-то спорили. Их одинаковые черные платья почему-то вызвали у Софи ассоциацию с ведьмами.

«Ведь на самом деле их не существует? Или?..»

Она заметила, что у тех, с красными глазами, виднелись клыки.

«Господи помилуй, упыри! Как есть упыри». Мортем начала дрожать, не понимая, что делает в этом месте, полном настоящего зла. Она шла. Шаг и еще шаг. Аластера Софи не видела, однако ноги сами собой привели к барной стойке, возле которой толпились нелюди.

Роули оказался там и готовил абсент. Едва Софи приблизилась – тут же посмотрел на нее, словно даже в переполненном зале почувствовал ее присутствие. Кивком головы он показал на лестницу, и она прошла к ней, а через пару минут там появился и демон.

– Будь рядом с Дагмар, пока я занят. Нападут – кричи.

– Нападут? Ты специально заставил меня прийти сюда? Чтобы как можно больше демонов меня увидело?

– Не заставлял. – Он мерзко ухмыльнулся. – В остальном, да. Ловим на живца.

Кипя от возмущения, Софи отошла от него, высматривая Дагмар. Девушка стояла там же, у входа, и было похоже, что она работает привратником. Прибывающие посетители демонстрировали ей монету, после чего удостаивались сомнительной чести зайти внутрь.

Мортем быстро пересекла зал и встала рядом с Дагмар. На ее вопросительный взгляд лишь неловко пробормотала:

– Сказал держаться рядом с тобой.

– Замечательно, – процедила девушка, по-видимому, не испытывая радости от того, что к ней приставили Софи.

В прошлой жизни, когда Мортем нервничала, то терла старые рубцы от ожогов на руках, и сейчас принялась это делать.

– Ты зачем это делаешь? – не выдержала Дагмар, когда Софи совсем увлеклась.

– Привычка. Там ожоги были.

– Расскажешь? Пока мы здесь застряли.

Софи покачала головой. Дагмар отвернулась, встречая очередного посетителя. Худой старик показал ей монету, и Софи наконец смогла ее рассмотреть: на одной из сторон был изображен профиль мужчины с короной. Знакомый ей профиль. Вероятно, она видела его изображение в учебниках по истории еще в школе или уже в университете. Еще немного подумав, она вспомнила: король Карл Четвертый. Его профиль ни с каким другим не спутаешь, потому что в Праге он повсюду.

В свои двадцать Софи сменила два университета, лишь в последнем определившись с профессией. На кафедре физики атмосферы Карлова Университета Софи полтора года изучала метеорологию и климатологию. До этого промучилась почти год на юридической кафедре Венского университета и ушла оттуда, когда поняла, что это не ее. Мама хотела, чтобы она стала юристом, но Софи всегда тонко чувствовала погодные изменения, не только зная о холодных и горячих фронтах воздуха, но ощущая их колебания болезненностью рубцов. Мысль о том, что ей хотелось бы доучиться и стать синоптиком, прошибла голову болезненной судорогой.

– Лучше расскажи мне об энсиа. Пожалуйста, – желая отвлечься от воспоминаний, попросила Мортем, при этом наклонившись к самому уху Дагмар.

Дагмар оглянулась на полный зал, прикусила губу, словно над чем-то раздумывала, а затем пошла в направлении барной стойки, поманив Софи за собой. Обогнув стойку и лестницу на второй этаж, они зашли в неприметную дверь. Помещение, в котором они оказались, было своеобразной кладовой и кухней одновременно. Старые стены источали запах сырости. Несколько больших хромированных холодильников их подпирали, а в центре стояли столы со множеством ящиков и различных банок. На одном из них Софи заметила обычную кофемашину, какая могла бы стоять в рядовой кофейне, но в этом заведении выглядела чужеродно. Здесь же находилась и посудомойка, встроенная в один из столов.

– Я заметила, что никто в зале не ест.

– Не ест, зато пьет, – хохотнула Дагмар. – Для особых гостей, а в зале все такие, нужны особые напитки.

Девушка прошла к столу и, поколдовав над кофемашиной, сделала две чашки латте. Софи благодарно приняла горячее питье.

– Я не знаю, зачем ты Роули и почему он тебя воскресил, но советую никогда не расслабляться. Ты сейчас по собственной воле оказалась в закрытом помещении с демоном. – Ее глаза вновь почернели. – Я могу разорвать тебя, могу одним движением разрезать яремную вену на шее, и ты захлебнешься кровью.

Говоря это, Дагмар подбиралась к Софи все ближе и ближе, заставив ее отступить на несколько шагов.

Софи сжалась, не зная, что предпринять. Сердце стучало в ребра, а руки дрожали, и, кажется, она готова была рухнуть в обморок.

– Урок первый, девочка, не доверяй демонам, – прорычала Дагмар и замахнулась, чтобы ударить.

– Cristo! Cristo! Cristo! – дрожащим голосом выдавила Софи.

Красивое лицо Дагмар исказила гримаса боли, она замерла, тряся головой, а Мортем продолжила вслух читать ту единственную молитву экзорцизма, которую знала.

– Хватит! – закричала Дагмар, и чашка с латте в ее руке лопнула, а кофе разлился между ними теплой лужей.

Софи перестала, но уточнила, сама поражаясь своей смелости:

– Я усвоила урок. Еще раз попробуешь прикоснуться ко мне, я изгоню тебя в ту клоаку, из которой ты вылезла.

Девушка прищурила черные глаза, и Софи готова была поклясться, что ее сейчас убьют, но Дагмар моргнула и широко улыбнулась.

– А ты схватываешь на лету. Значит, не все так плохо. Пожалуй, сделаю нам еще кофе.

Мортем облегченно выдохнула, понимая, что выиграла некую отсрочку от демонических издевательств.

Повернувшись к Софи, Дагмар начала говорить:

– Энсиа – это нелюди, существа. Фауст, – она дернула плечом, – Дэниэль Фауст дал такое определение для всех иных существ: упырей, влколаков, демонов и прочих.

– А кто он? Демон?

– Раньше, на протяжении примерно четырех столетий существовал тайный орден Ватикана с бессмертным главой – Грегором Ниотинским. Орден истреблял нас по всей земле. Потом главой стал Фауст, полудемон-получеловек. Орден откололся от церкви и сделался, скорее, весами, хранящими баланс между людьми и энсиа. Ты, кстати, хоть и выглядишь как человек, относишься к энсиа.

– Точно нет.

– Точно да, – улыбнулась Дагмар. – Обычные люди или почти обычные не попадают в небытие после смерти: у них своя вечеринка наверху или внизу.

– Почти обычные – это как?

– Был один, которому Бог даровал вечную жизнь, но он полюбил демона, поэтому сейчас находится в Аду. Кардинал Ниотинский – жуткий тип.

– То есть помимо бесов и демонов, есть вампиры и оборотни и еще бог знает кто?

Софи отпила большой глоток кофе, пытаясь осознать, как на самом деле чуден этот мир.

– Верно, – кивнула Дагмар. – Почти все твари, о которых есть легенды и предания, существуют. Некоторые, очень редкие, могут никогда не показываться людям, а такие, как мы, например, – она показала на себя, – очень социально-активны.

Софи хмыкнула, оценив иронию. Допив кофе, они вернулись в зал и до полуночи разносили напитки между гостями. Мортем подумала, что, помогая простой работой, не будет чувствовать себя в должниках перед демоном сделок. Она сначала с опаской подходила к столам, но очевидно, что бар на перекрестке подразумевался нейтральной территорией и никто никого не трогал, не считая, конечно, тех несчастных людей, которые пришли вместе с энсиа как спутники. Хотя, видя, как сладострастно постанывает девушка в руках у мужчины, который лакал кровь из ее шеи, она казалась не такой уж несчастной.

В полночь посетители потянулись на выход, и Софи удивилась, ведь к двенадцати часам в Праге ночная жизнь только набирала обороты.

Роули все время был занят, наливая абсент за стойкой, а иногда присаживаясь за стол и что-то обсуждая с другими. Софи пару раз заметила, как он доставал флягу из кармана пиджака и протягивал гостям за столом, а после них и сам отпивал из нее. Странный ритуал заинтересовал, и она гадала, зачем они так делают.

Когда почти все столики опустели и Дагмар, накинув пальто, собралась уйти, в закрытые двери постучали. Дагмар оглянулась на Роули. Софи тоже проследила за ним взглядом, отметив, что он напрягся, но кивнул. Нацепив приветливый оскал, девушка открыла, и тут же ее отбросило к противоположной стене бара. В одно мгновение Роули перемахнул стойку и оказался возле Мортем, которая застыла посреди зала, наблюдая, как дверной проем заполняют черные фигуры.

– Черная свита. – Эти два слова, которые тихо прошипел Роули, прозвучали как ругательство.

Глава 4

Humanitatis optima est certatio.
Самое благородное соревнование – соревнование в человечности.

«Пражский трдельник»
«Дорогие читатели нашего блога!
По последней информации от реставраторов Пражских орлоев, восстановление станет возможным после замены вышедших из строя редких деталей. Все необходимые запчасти уже заказали во Флоренции и отправили в Прагу.
Между тем в городе распространяются слухи, что поломка – вовсе не поломка, а акт умышленной порчи. Центральный часовой механизм полностью расплавился, что кажется невероятным. Еще более фантастическим выглядит то, что был нагрет металлический элемент внутри сложной конструкции, но при этом не повреждены остальные шестеренки. В Староместской башне сейчас работают не только мастера-реставраторы, но и криминальная полиция.
Любопытно, что часы остановились в ту же ночь, когда произошло землетрясение на Градчанской площади, эпицентром которого стал костел Святого Бенедикта.
Еще одной новостью стало сообщение о том, что епископ собора Святого Вита впервые в истории Чехии дал разрешение на проведение обряда экзорцизма. Обратившаяся с просьбой семья пожелала остаться анонимной. Известно лишь, что одержимый – ребенок.
Ваш покорный слуга следит за развитием событий и, как всегда, пишет о них для вас.
Ваш Эл Вода».

Софи

– Это… это… – Софи почудилось, что она задыхается, не в силах закончить предложение. Она смотрела на знакомые ей с детства фигуры, за исключением того, что теперь они были из плоти, а не из бронзы. Софи пошатнулась, оглушенная и растерянная, не понимая, как такое возможно.

Мортем часто играла в зале Хофкирхе, церкви в Инсбруке, где все годы служил Богу отец. Софи знала каждую из двадцати восьми статуй, охраняющих саркофаг императора Максимилиана, но были три любимых, выбранные маленькой Софи в воображаемые друзья. Елизавета, Альбрехт и Карл, которые сейчас стояли в зале Абсентерии.

На Елизавете Люксембургской было длинное платье, расшитое изображениями имперской орлицы по всей юбке и лифу с квадратным вырезом. Длинные свободные рукава скрывали кисти, оставляя видимыми лишь кончики пальцев. Продолговатое строгое лицо обрамляли светлые волосы до плеч, укрытые криспинеткой и увенчанные короной.

Альбрехт, стоявший рядом, имел очень худое телосложение и манерный вид. Его одеждой были латы, похожие на короткое платье до колен, из-под которого выглядывала тонкая кольчуга. Бедра поверх лат украшала перевязь для меча с изображением львиных морд, держащих в пастях кольца. Из расклешенных рукавов виднелись металлические перчатки с ажурной ковкой. На рыцарском шлеме с поднятым забралом покоилась корона. Софи помнила его лицо: с тонкими чертами, залихватски закрученными усами и плутовской улыбкой.

Карл Смелый имел атлетическое сложение. Лицо полностью скрывал шлем с отверстиями для глаз, и ребенком Софи поначалу боялась подходить к нему, но потом ей стало жаль, что он вынужден стоять и почти ничего не видеть. Массивные латы Карла украшали цепи. А на плечах поверх лат лежала нагрудная решетка: на верхней ее части искусно выкованные мужчины восседали на львах и драконах, а на нижней эти мужчины были обнажены и заняты тем, что демонстрировали движение по ней в разные стороны.

– Софи, детка, – по-немецки произнесла женщина, ее лицевые мышцы дрогнули, имитируя подобие улыбки, а глаза окрасились в черный. – Знаешь, сколько лет я мечтала вырвать тебе язык и отомстить твоему папаше, завладев тобой?

Она кинулась на Софи, вытянув руки, чтобы схватить. Мортем отпрянула и зажмурилась, понимая, что сейчас умрет. Но вместо чужих рук на горле, она почувствовала прикосновение легкого ветерка с ароматом сандала, цитруса и жженого дерева. Софи распахнула глаза. Она все так же была жива и невредима, а перед ней маячила спина Роули. Софи вытянула шею и увидела то, что впоследствии хотела бы забыть: Аластер одной рукой крепко держал женщину за кисть, а вторая его рука пронзила грудь в области сердца, погрузившись внутрь. Женщина побледнела и застыла, зло сузив глаза.

– Флага? – удивленно спросил Роули. – Я думал, ты сгинула в небытие.

– Была заточена в статую ее папашей-экзорцистом, – прохрипела она. На этих словах фигура неожиданно резко ударила Аластера в челюсть, и он отпустил ее.

Софи любила статую Елизаветы. Как любят нечто дорогое с детства, как любят неотъемлемую часть хороших воспоминаний из прошлого.

Две мужские фигуры, которые пришли с Флагой, стояли у входа и мерились взглядами с Дагмар. Последняя же подкрадывалась к ним, удерживая зрительный контакт, словно стараясь загипнотизировать. По позам мужчин Софи поняла, что те не собирались нападать первыми, хоть выглядели напряженными, чего не скажешь о женской фигуре в платье.

Флага в обличье Елизаветы напала: подпрыгнула, целясь ногами в грудь Аластера, но он увернулся. Тогда она взмахнула рукой, и голова Роули дернулась, как от пощечины. Второй раз ее маневр уже не сработал, потому что демон в противовес силе Флаги тоже взмахнул рукой, очевидно, отбивая атаки. Флага закричала от ярости, неспособная достать Софи из-за того, что Роули каждый раз откидывал ее прочь.

– Дай мне убить девчонку! – просительно прохрипела она, обходя Аластера по кругу.

– Зачем тебе она? Ее отец давно мертв.

– Я должна. Тебе ли не знать, один из Первопадших демонов, что есть приказы и договоры, которыми мы не в силах пренебречь.

На лице Роули на мгновение отразился скепсис.

– Кто приказал?

– Разбежалась и рассказала. Думаешь, я не знаю, что ты якшаешься с Фаустом? Думаешь, не знаю, что вы сотворили?

Кадык у Аластера дернулся, и только это движение выдало его эмоции. Флага снова метнулась к нему, замахнулась для удара и, когда он среагировал, изменила тактику, ударив коленом в пах. Роули согнулся, а Флага выпустила когти, целясь в лицо, явно намереваясь выцарапать ему глаза.

– Хватит, – прозвучала тихая мольба.

Софи удивленно поняла, что это прошептали ее губы. Дагмар в этот момент напала на две мужские фигуры, но те замерли, повернув лица к Софи. Флага тоже остановилась и опустила занесенную руку с черными когтями.

Поза Роули снова стала расслабленной. Он перевел задумчивый взгляд с Флаги на Софи, и впервые в выражении кошачьих глаз проскользнуло что-то, похожее на одобрение.

– Прикажи им что-нибудь! – потребовал он.

– Я… – Мортем растерялась, не понимая, какой ей смысл делать это.

– Скажи «на колени», только с тем же чувством, с каким сказала «хватит».

Непослушными губами она произнесла:

– На колени!

Скрипнув зубами, на пол опустилась Флага, а позади нее это движение повторили фигуры Карла и Альбрехта. Дагмар ошеломленно посмотрела на Софи.

– Я тебя ненавижу! – прошипела Флага.

– Кто приказал убить меня? Отвечай! – потребовала Софи дрожащим голосом.

– Они! – Фигура подняла палец и указала на потолок. – Они!

По лицу Роули прошлась гримаса отвращения. Ничего не поняв, Мортем с опаской взглянула на мужские фигуры, но те остались неподвижны. Однако заметив ее внимание, Альбрехт заговорил.

– Софи, мы оба будем служить. Не изгоняй нас. – Он повернул голову к Роули: – Один из Первопадших демонов, ты же понимаешь, что ей нужна защита? Абраксас и Цейн готовы уберечь ее. – Голос Альбрехта звучал звонко и слегка драматично.

– Значит, слухи были правдивы? Черная свита действительно заключает в себе иных демонов? – спросила Дагмар и повернулась к Софи: – А ты откуда их знаешь?

– Она с детства играла в церкви и говорила с нами, – ответил Альбрехт.

– Со статуями, – ощущая все большую неловкость, поправила Софи.

Роули задумчиво покивал, словно представлял в голове развитие событий еще до их начала, а потом огорошил всех:

– Эти двое, – он указал на мужские фигуры, – становятся свитой Софи, а ее, – кивнул он на Флагу, – надо убить.

Дагмар нахмурилась и подошла ближе к последней, рассматривая ее.

– Я думаю, она мне подойдет для постоянного места жительства. Это тело мне наскучило. Позволишь?

Роули внимательно оглядел Флагу, кивнул, а женщина в средневековом платье затрясла головой в ужасе.

– Не надо! Не делай этого!

Хищно улыбаясь, Дагмар опустилась на колени перед Флагой, а потом запрокинула голову. Девичье тело изогнулось, нечто изломанное, звериное проступило в очертаниях, заставляя Софи пугливо отступить на шаг. Серый дым с шипением, словно он был горячей субстанцией, вырвался из горла Дагмар и тут же влетел в рот ожившей статуи.

Воздух запах серой и горелой плотью, перебивая аромат сандала и цитруса, который все время вился шлейфом за Роули.

– Два демона в одном теле? – просипела Софи, пораженная увиденным.

– Дагмар слабее Флаги, но та слишком долго была заточена и, скорее всего, никем не питалась. Дагмар сможет пожрать ее дух, – не оборачиваясь, ответил Роули.

Тело Дагмар упало, и Софи подумала, что светловолосая девушка мертва, но заметила, что ее грудь слабо вздымалась. Статуя Елизаветы тряхнула руками и потянулась всем телом, сыто облизывая губы.

– А теперь прикажи ей встать и поклониться тебе, – потребовал Роули.

– Что? Нет! Чтоб тебя черти драли, Роули! – Лицо фигуры исказилось гримасой отчаяния.

Аластер на это лишь пожал плечами и лениво протянул:

– Драли, и мне даже понравилось. – Он улыбнулся, и в этой улыбке было нечто жуткое. – А ты не так умна, как мне бы хотелось, Дагмар. Возжелав себе вечное тело, ты забыла, что придется служить ей.

– Почему она?

– Непременно узнаю, а сейчас нам достаточно того, что черная свита служит Софи.

Софи подумала, что это, возможно, и есть ее личный ад. Ад, в котором она будто бы снова жива, но привязана к демону сделок и другие чудовища, то есть энсиа, так свободно разгуливают по миру. И, наверное, ей необходимо научиться жить здесь, если это действительно Ад. А что, если нет? Если эта новая пугающая реальность и есть настоящий мир? Сжав кулаки, она впилась короткими ногтями в ладони, заставляя себя перестать дрожать. В конечном счете ей придется сделать все, что хочет Роули. Он сильнее, и они связаны. Пока связаны.

– Встань и поклонись мне!

Дагмар сделала, как велела Софи.

– Что ж, Дагмар, теперь ты служишь Софи.

Дагмар бессильно зашипела, напоминая змею, у которой сцедили весь яд, лишив возможности жалить.

– На кой черт ей свита, если ты можешь ее защитить?

Роули схватил Дагмар за горло и поднял на вытянутой руке. Его голос стал вкрадчивым и каким-то донельзя довольным:

– Или так, или я верну тебя в Ад к папочке. Хочешь?

– Нет, – прохрипела она. – Я поняла. Отпусти!

Роули разжал пальцы, и Дагмар упала, оставшись на полу, все так же преклонив колени.

– Как вы добрались из Инсбрука в таких одеждах?

– О, – явно довольный собой ответил Альбрехт и махнул рукой, – нас подвез рейсовый автобус, а расплатились мы позволением сделать с нами селфи.

Карл до сих пор не проронил ни слова. Софи стало немного любопытно, какой у него голос и как он выглядит с поднятым забралом.

Аластер отошел к барной стойке и налил себе содовой, залпом выпил и устало потер переносицу.

– Дурдом! – озвучил он мысли Софи.

– Мы, Цейн и Абраксас, клянемся защищать Мортем, – тихо проговорил Альбрехт, и лампы в зале тут же замерцали, а Софи почувствовала, что по ее запястью словно провели горячим лезвием. Она вскрикнула, но боль сразу прошла, а на руке остались две тонкие черные полосы, браслетом огибающие кисть.

– Дагмар! – угрожающе начал Роули.

– Дагмар клянется защищать Мортем, – глядя в глаза Софи, проговорила женская фигура.

Руку снова обожгла боль, и третья черная полоса татуировкой обвила запястье. Фигуры встали с колен, словно на них перестал действовать приказ Софи.

– Скажи, ты касалась их, когда маленькой играла в церкви? – поинтересовался Роули.

– Да.

Софи вспомнила, как на католические праздники взбиралась на постаменты и по очереди целовала холодные бронзовые щеки своих любимых статуй. Этого она уж точно не станет рассказывать.

– Я… я не хочу, чтобы они меня охраняли. Это демоны. Я не верю в их помощь, я не верю демонам.

– Сейчас это не важно. – Он хитро прищурил глаза с вертикальными зрачками. – Главное, что они, – он кивнул на фигуры в средневековых нарядах, – в тебя верят.

Роули достал связку ключей из кармана брюк и протянул Дагмар.

– Квартира напротив моей. Будете жить там. А ты, – он повернулся к Софи, – останешься у меня.

– Но… – начала было Мортем.

– Поверь, я тоже не в восторге. – Он оценивающе оглядел Софи с ног до головы. – Утром отправитесь за одеждой, хотя, возможно, лучше все заказать онлайн.

Роули отвернулся и прошел за барную стойку. Софи не прельщала мысль проводить целый день в квартире, где живет демоническая сущность, поэтому она торопливо произнесла:

– Мы лучше сходим.

Аластер накинул на пиджак тонкое пальто и повернулся к ним:

– Я посмотрю, захочешь ли ты идти после сегодняшней ночи.

– Мы сейчас не идем спать?

Он демонстративно выгнул бровь, снова оглядел ее с ног до головы, а потом ответил:

– Нет. У меня есть обязанности, а так как мне нужно перемещаться, они теперь есть и у тебя.

– А что будет с девушкой? – Она показала на лежащее тело, в котором раньше была Дагмар.

Роули поморщился и закатил глаза, показывая, как ему надоели ее вопросы.

– Я оставлю художницу возле участка, – живо отозвалась Дагмар.

– Она будет помнить тебя?

За нее ответил Роули:

– В основном демоны хотят, чтобы люди помнили, как они вселяются в человека, как контролируют его тело и что творят, но мы также можем заставить их забыть тот период жизни, да, Дагмар?

– Да, – процедила та.

Роули удовлетворенно кивнул и исчез, а Софи ощутила, как ее тело потянуло, словно клещами, и вмиг выбросило в кромешную темноту. Испытывая головокружение, Мортем оступилась, зацепилась за что-то и не рухнула только благодаря горячей руке, которая поймала ее и вернула в вертикальное положение. Вспыхнул свет. Ослепленная Софи зажмурила заслезившиеся глаза, а когда открыла вновь, уже смогла хорошо рассмотреть богатую обстановку кабинета. Красное дерево, позолота, винтажные часы.

Роули отпустил ее и, зайдя за стол, упал в кожаное кресло. За дверьми кабинета запищала сигнализация, Софи дернулась, но Аластер лишь улыбнулся и закинул ноги в идеально начищенных ботинках на стол.

Послышались быстрые шаги, приближающиеся к дверям. Створки распахнулись, и на пороге показался мужчина лет сорока с пультом в руке. Увидев Роули, он нажал кнопку, и писк прекратился.

– Кто там, дорогой? – раздался женский голос за пределами кабинета.

– Никого. Возвращайся в спальню, я сейчас! – крикнул мужчина в ответ и закрыл за собой дверь. На Софи он взглянул лишь мельком, переключив внимание на демона.

Роули снял ноги со стола и заговорил на английском.

– Приветствую, Агаст. Пришло время.

Мужчина напротив него побледнел и сложил руки, будто собрался молиться:

– Роули, дай мне еще один год, пожалуйста! Я не успел доделать важные дела, не успел попрощаться. Хочу увидеть, как дочь поступит в Оксфорд.

Тут-то Мортем и поняла, кто на самом деле демон перекрестков. Он заключал сделки на души. От осознания стало страшно до жути, ведь Софи вынуждена была наблюдать. Роули тем временем покачал головой, улыбаясь так зловеще, что Мортем стало не по себе, хотя, казалось бы, куда уж больше.

– Сделка есть сделка. И ее срок истек минуту назад.

Агаст упал на колени, в глазах стояли слезы, а щеки стали пунцовыми.

– Прошу, всего год! Сделай исключение, умоляю!

Сердце Софи дрогнуло, в носу защипало. Не убьет же демон мужчину прямо сейчас и прямо здесь! Руки Софи покрылись мурашками от страха и ожидания дальнейших действий Роули. Он лишь непринужденно рассмеялся и щелкнул пальцами. Голова Агаста резко вывернулась. В тишине дома щелчок длинных пальцев слился с хрустом шеи мужчины, стоявшего на коленях. Агаст ничком упал на ковер.

Софи застыла. Онемела от произошедшего. Мысли смешались в голове, не давая времени на понимание или принятие. Софи прижала кулак ко рту, чтобы не закричать от ужаса, а Роули встал, стряхнул невидимые пылинки с рукавов пальто и снова исчез. А затем из кабинета исчезла и Софи.

Они появились одновременно на перекрестке асфальтированной дороги в парке. Софи подавила рвотный позыв и огляделась. Вокруг горели фонари, впереди виднелись резные скамьи. Было тепло, теплее, чем в Праге в начале осени, но она не смогла с ходу определить, где они оказались.

– Кто из вас демон перекрестка? – раздалось у них за спиной.

Они обернулись и увидели темнокожую женщину с покрасневшими, воспаленными глазами.

– Я, – Аластер с достоинством поклонился. – Роули к вашим услугам. – Его мягкий голос никак не вязался с плотоядным взглядом.

– Мой муж умирает, рак. Помогите, умоляю!

Роули шагнул к ней:

– Условием сделки является ваша душа.

Женщина прижала правую руку к сердцу, словно стараясь унять волнение или боль.

– Я слышала, что вы даете десять лет жизни до того… – Она откашлялась. – До того, как заберете душу.

Он обошел ее по кругу, понюхал, словно она была едой, и вернулся, встав рядом с Софи. Мортем сначала хотела подать голос и отговорить женщину, но не стала этого делать, увидев ее полный решимости взгляд.

– Десять лет дам, да, – задумчиво ответил Роули. – Я готов заключить сделку. Здоровый муж, а в обмен твоя душа. А через десять лет ты умрешь, а муж твой так и будет задерживаться на важных переговорах. – Он глумливо улыбнулся. Так и будет раскладывать секретаршу на своем рабочем столе, как делает это уже несколько лет.

Женщина отшатнулась, замотав головой.

– Только не надо говорить, что ты мне не веришь, – отмахнулся Роули и скучающе добавил, словно уже потерял к ней всякий интерес: – Так что, сделка?

Женщина колебалась недолго.

– Нет, – выдавила она и, развернувшись, почти бегом кинулась прочь.

Софи в смятении опустила голову, рассматривая носки своих ботинок. Почему-то странное благородство демона ей понравилось. Вернее, даже не благородство, а своеобразная справедливость в том, что Роули предупредил о неверном муже, ради которого эта женщина хотела продать душу. Но смерть по щелчку пальцев все еще стояла перед глазами.

Они снова переместились, теперь на хорошо знакомый перекресток возле Абсентерии.

– Роули! – пьяный окрик заставил их обернуться. Софи увидела совершенно обычного парня: стрижка светлых волос под «боб», худи, широкие джинсы и кроссовки.

– А кто это? – кивнул парень на Софи.

– Стажер! – гаркнул Аластер так, что изо рта пошел дым.

– Да?

– Какого дьявола ты меня вызвал, Люк?

– Ну, так Абсентерия закрыта, а я это… – Он громко то ли икнул, то ли рыгнул и продолжил: – Я услышал, что демоны о тебе шепчутся, точнее, о девчонке, которая с тобой. Ой, а это ж она, наверное, да?

Аластер вмиг оказался рядом с ним и схватил за плечо:

– И что же говорят?

– Что убить ее надо. Что награда за нее невиданная, правда, какая – я так и не узнал. Я ж это, по старой дружбе сразу к тебе метнулся, предупредить.

– Спасибо, – почти что проурчал Роули. – И думать забудь пытаться, иначе сердце вырву. И другим передай, что свита у нее черная.

Пьяный Люк будто сразу отрезвел. Отрезвел и попятился.

– Черная свита? Правдивы были слухи о древних демонах, заключенных в статуях. – Он перевел взгляд на Софи. – Кто она? Демоны никогда никого не защищают, это против наших инстинктов.

Роули раздраженно всплеснул руками, показывая, что этот разговор ему наскучил:

– Ты больше не демон, и не тебе теперь судить, что демоны могут, а чего нет. Отправляйся домой, Люк.

Аластер повернулся к Мортем:

– Еще один клиент.

Софи хотела было спросить, как это парень перестал быть демоном, но они переместились. Снова. Не рассматривая в этот раз, где они оказались, Софи сложилась пополам от рези в животе, затем онемел язык, и она поняла, что ее сейчас вырвет. Роули тоже это понял и на несколько секунд положил горячую ладонь ей на лоб, а когда отнял, Софи стало легче.

– Я не убрал полностью, только отсрочил, – прокомментировал он свои действия. – Тебя что, укачивает от перемещений?

Софи молча отошла от него осматриваясь. Они стояли на улице с небоскребами, которые закрывали небо. Нигде не было и намека на деревья или кусты. Сплошные каменные джунгли.

– Нью-Йорк?

– Город, лидирующий по числу сделок.

Роули двинулся ко входу в стеклянное здание и остановился ровно перед дверьми, очевидно, не собираясь заходить. Фыркнул и задрал голову, оглядывая верхние этажи. Софи тоже посмотрела туда и увидела, что окна светились только на самом последнем. Аластер присел, все так же не отрывая взгляда от небоскреба, и положил руки на асфальт.

– Давайте, стервецы, сегодня вам перепадет вкусненького, – прошептал он.

Ничего не произошло, и Софи, до этого ожидавшая, что из-под земли вылезут монстры, расслабилась. Слишком рано расслабилась. Она поняла это, когда услышала, как по стеклу здания нечто невидимое бежит вверх, царапая поверхность когтями. Бежит так, словно и не знает о существовании гравитации и о том, что может упасть. Это нечто было не в единственном экземпляре.

– Адские псы, – тихо пояснил Роули. – Они забирают плату, когда слишком умные людишки чертят вокруг себя пентаграммы.

Об адских псах Софи абсолютно ничего не знала, разве что из сериала «Сверхъестественное», но всегда считала их не более чем страшной сказкой.

– А они разве не демоны?

Роули как-то горделиво приосанился, словно рассказывал о своих любимчиках:

– Нет, они создания Ада, и на них не действуют защитные круги и прочая чепуха.

Одно из верхних окон разбилось, Роули дернул Софи за плечо, отводя в сторону, как раз в тот момент, когда осколки достигли того места, где они стояли еще мгновение назад. Шум машин, толпы прохожих и музыка из джаз-бара на противоположном углу улицы забивали уши. Однако отчаянный крик они все же услышали. В нем не было надежды на спасение, лишь боль. Софи увидела, как вслед за криком из окна выпало тело и стремительно полетело вниз.

Роули снова дернул ее за руку, и перед ними на асфальт рухнул седовласый мужчина в разодранном костюме. На теле мертвеца практически не осталось живого места, все занимали глубокие борозды от клыков и когтей. Воздух наполнился металлическим запахом крови.

Вокруг начала собираться толпа, и, когда людей стало достаточно для возникновения давки, Аластер и Софи исчезли.

Переместившись прямо в квартиру Роули, Софи сразу же поспешила в уборную, где ее долго рвало едой, а потом желчью. Еще она плакала, старательно сдерживаясь, чтобы не всхлипывать. Наконец, когда слезы иссякли, Мортем попробовала привести себя в порядок, дрожащими руками умываясь холодной водой, но вот дойти до отведенной ей комнаты уже не смогла. Она легла на ковер возле умывальника, свернулась и обняла колени, проваливаясь не то в сон, не то в забытье.

Через какое-то время Софи услышала шаги и стук в двери, а потом мужские ботинки появились возле ее лица. Горячие руки подняли с пола, и она закрыла глаза, опасаясь, что это Роули. Но мужчина не пах ни сандалом, ни цитрусом, ни кофе с кардамоном, а значит, это был один из черной свиты, вернее, один из двух демонов, только она так и не поняла, кого из них как зовут.

Софи заставила себя открыть глаза. Ее положили на кровать, на краях которой уже сидели Дагмар и демон в обличье Карла. Дагмар что-то сосредоточенно рассматривала на экране мобильного, а второй мужчина молча встал и вышел вместе с тем, кто ее принес, оставив Мортем с демоницей. Все время разговаривал только один из них – Абраксас.

– Роули нас позвал, – отрываясь от мобильного, пояснила Дагмар. – Сейчас я уйду, но потом не отстану, пока ты не расскажешь мне все, что помнишь о происшествии, случившемся, когда тебе было пять лет.

Она продемонстрировала экран с фотографией девятилетней Софи в купальнике на озере Ахензее. Мортем привычно поморщилась, увидев глубокие, почти коричневые язвы от шрамов, которые вились по всему детскому телу.

– Зачем?

– Это может быть связано с тем, почему убили тебя и твоего отца.

Глава 5

Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét.
И даже когда рана зажила, шрам остается.

«Пражский трдельник»
«Дорогие читатели, в сегодняшней сводке новостей немного юмора и загадочных происшествий из соседней Австрии. По сообщению местных СМИ, в автобусе, следовавшем из Инсбрука в Прагу, были замечены три человека в средневековом облачении. Пассажиры, ехавшие тем же рейсом, сделали селфи с уличными артистами и выложили в сеть фото, утверждая, что эти люди удивительным образом напоминали украденные в Инсбруке бронзовые статуи, словно те ожили и отправились в путешествие.
Конечно, бронзовые статуи не могут ожить… или могут?
Интересно, останется ли полиция Инсбрука в стороне или все же разыщет этих «артистов» для беседы.
Ваш Эл Вода».

Роули

Имитируя занятость, Аластер дождался, пока черная свита покинет его жилище. Удивительно, как легко они согласились служить, даже Дагмар, что было совершенно не в их природе. Два забытых демона Ада и беглянка из шестого круга будут охранять человека. Анекдот, да и только. Хотя это было на руку, меньше самому придется с ней возиться. И все же Роули признавал: ему стало интересно, что она такое и почему ее так желают убрать из мира людей.

Услышав, что девчонка моментально заснула, Аластер прошел в ее комнату. Софи лежала на боку, подложив одну руку под голову, а вторую, сжатую в кулак, прижимала к груди. Одеяло было натянуто до бедер. На ней все та же бежевая рубашка, застегнутая наглухо.

«Чертова святоша», – подумал Аластер, но от этого ему стало даже любопытнее.

Темные, почти черные волосы змеями разметались по подушке, придавая лицу еще большую бледность. Кожа Софи словно мерцала в темноте, и Роули, принюхавшись, снова ощутил нежный аромат фиалки, но теперь к ним примешивался запах горького шоколада.

Демон сделок не умел входить в сны людей и искушать, как это делала Лилит, но мог насылать вожделение, когда человек был наиболее уязвим, то бишь в состоянии дремоты.

Невинность Софи являлась для него подобием изысканного десерта, да и внешность была по вкусу, поэтому Роули не стал отказывать себе в удовольствии немного поиграть. Он протянул руку, провел ею над головой девушки и стал ждать результата.

Софи завозилась, нахмурилась, словно бы увидела нечто, ее взволновавшее. Беспокойно перевернулась на другой бок. Роули жадно наблюдал за каждым движением, полноватые губы тронула хищная усмешка. Девчонка откинула одеяло, и ее дыхание стало прерывистым, а сердце заполошно ускорило стук. Она закусила губу и прошептала:

– Нет!

Усмешка Роули исчезла, но в глазах разгорелся интерес. Он посмотрел на ее оголенные бледные ноги с маленькими ступнями, которые больше не скрывало одеяло, и округлость бедра, выглядывающую из-под рубашки. Демону понравилось то, что он увидел. Роули снова наклонился и, едва касаясь, провел отросшим когтем по гладкой коже руки, а потом, поддавшись желанию, облизнул коготь, ощущая аромат девчонки во рту.

Софи прикусила губу и неожиданно громко потребовала:

– Нет, Роули!

Аластер отшатнулся.

Через мгновение Мортем распахнула глаза, однако демон успел выскользнуть за открытую дверь комнаты и притаиться там. Софи села на постели и, часто дыша, оглядела помещение. Она потерла лоб, потом руку, словно бы до сих пор чувствовала его прикосновение, а после посмотрела на дверь. Встала и аккуратно закрыла створку, оставив Роули за порогом. Из комнаты послышались тихие шаги, а затем до него донесся шорох постели: она снова легла спать.

Она сказала его имя, словно бы Роули снился ей. Губы Аластера дернулись. Значит, несмотря на недоверие, он ей понравился, раз насланное вожделение подкинуло Софи знакомую персону. Что ж, это можно будет использовать в будущем.

Занимался рассвет. Аластер решил поспать час-другой, потому что кое-чего ожидал и это кое-что случилось. Он оказался в прихожей дома Фауста, а напротив него стояла, как всегда, шикарная Лилит. На ней был длинный свитер, облегающие черные штаны и неизменные туфли на шпильке. Огненные волосы жидким пламенем струились по плечам и груди.

Стены дома во сне шли рябью, словно по ним пробегали волны, размывая контуры.

– Лилит, приветствую, – льстиво поклонился Роули.

Она прошила его янтарным взглядом, который не предвещал легкого разговора, но на иной он и не рассчитывал.

– Ты знал, что задумал Грегор?

Роули не стал говорить, что это задумал он, а не Ниотинский, и ответил:

– Знал. – Решив сразу уладить вопрос с Софи, тут же язвительно поинтересовался: – Но для начала скажи мне, сколько еще я буду возиться с ожившей мумией?

Первая из демонов никак не отреагировала на его короткое «знал», но Роули понимал, что она этого не забудет.

– А вот это самое интересное. – Лилит скрестила руки на груди. – В Аду ходят слухи, что девчонка как-то связана с ангелами.

– Бред. Пернатых евнухов не видели со времен Иисуса. Кто приказал убить ее? Фер Люций?

– В какой-то мере, Аластер, в какой-то мере, – ответила Лилит, что-то ища в выражении его лица.

– Объясни!

– Фер Люций исполнитель, а заказчик – его старший брат.

– Михаил или Гавриил? – Аластер застыл, чувствуя, как заледенела спина, а затем и руки. Он опустил голову, не увидел пола под ногами и снова посмотрел на демоницу.

– Гавриил.

– Тогда очень важно узнать, кто такая Софи и почему ей повинуется черная свита.

Лилит удивленно приподняла брови:

– Черная свита? Та самая свита Соломона? Они свободны?

– Не все. Всего три ожившие статуи, – безэмоционально ответил он. – Она к ним прикасалась, когда играла в церкви. Кстати, ее папочка был сильным экзорцистом.

А сам подумал, что хорошо бы начать именно с отца Софи, узнать все о его жизни и работе.

– У нее проявились какие-нибудь силы? – В янтарных глазах Лилит зажглись любопытство и надежда. Только вот на что? На то, что девчонка окажется всесильной и поможет в Аду?

– Нет, – качнул головой Роули. – Выглядит как обычный человек.

И тут он вспомнил, как Софи переносилась вместе с ним к тем, кто желал заключить сделку. Влияла ли она на то, что он говорил и как требовал плату? Вроде нет.

– Дэниэль вернулся. Отвези ее к нему вместе с черной свитой, раз она тебе так докучает, – насмешливо протянула Лилит и сразу стала похожа на себя прежнюю. – Да и Фаусту она может понравиться. Он любит всех спасать, а она как раз «дева в беде».

– Что значит «отвези к Фаусту»? Мы с ней связаны, и при переносе она все равно появится рядом. Какой смысл?

Роули почувствовал смутное беспокойство и неприятие от мысли отдать Софи. Хотя вроде должен был обрадоваться возможности пусть не навсегда, но избавиться от незваной гостьи в своем жилище. Возможно, ему просто стало не так скучно, как было до нее? Или же он находил забавным из раза в раз спасать ей жизнь?

Лилит, наблюдая за ним, пожала плечами:

– Так она будет меньше попадаться тебе на глаза, и у тебя не появится желания ее убить.

Аластер язвительно хмыкнул:

– Хочешь, чтобы Софи излечила разбитое сердце Дэниэля? Ну нет. Теперь мне интересно, кто она. А пока мне интересно, девчонка будет жить.

– Какой ты переменчивый, – сладко улыбнулась Лилит. – Только спрашивал, сколько тебе еще с ней возиться, а теперь не хочешь отдавать. Неужто понравилась?

Роули скривился и покачал головой, а Лилит продолжила, и голос ее теперь колол арктическим холодом:

– Теперь объясни, зачем ты помог вернуть меня? У тебя договор с Грегором?

– Да, но без тебя он не станет ничего делать.

Она закусила губу и зло посмотрела, словно мысленно уже убила его сотню раз.

– Значит, это все ты. Твой план. Не Фауста, не Грегора. Твой! Чертов Роули!

Его снесло силой Лилит, протащило и придавило к невидимому полу. Аластер ощутил, как кровь залила рот.

– Идиоты. Что вы натворили! Дыра в старых вратах в Гоуске появилась из-за того, что вы сделали! Я наскоро заблокировала проход, но это ненадолго!

Роули облизнул треснувшую губу и улыбнулся:

– Как видишь, мироздание вернуло не только тебя, чтобы поддержать баланс. Катастрофических последствий, думаю, удалось избежать.

– Думаешь?! Ты не понимаешь! Из небытия нельзя возвращать ни одного, ни тем более двоих! Прорыв демонов из Ада через Гоуску только начало.

Роули приподнялся на локтях, наблюдая за нервной демоницей.

– Мы с Фаустом разберемся с этим.

Лилит горько рассмеялась и понимающе парировала:

– Ничего не меняется. Ты готов уничтожить все и всех ради собственной выгоды, да, Аластер?

Роули поднялся и изобразил элегантный поклон, а когда выпрямился, оказался в одиночестве. Лилит исчезла, а где-то в его квартире сквозь сон послышались тихие голоса.

Аластер открыл глаза и сел на постели. Он не сомневался, что разговор о Преисподней еще состоится, да и Фауст, скорее всего, примчится выяснять, что да как, и требовать объяснений, почему он так хотел воскрешения Лилит. Пока все шло, как и было задумано. Грегор, получив Лилит, начал воплощать план, как они и договаривались, а Роули тем временем должен избавиться от последствий возвращения Первой из демонов и узнать как можно больше об этой странной воскресшей девчонке.

Он взял мобильный, на экране которого уже светилось входящее сообщение:

«Открой новости. До обеда мы должны приехать на экзорцизм. Жду.
Д.Ф.»

Приняв душ, Аластер открыл гардеробную. Надев охровые брюки, мягкие туфли того же цвета и тонкий свитер шоколадного оттенка, Роули надушился и тихо двинулся по коридору из дверей своей комнаты к дверям спальни Софи, внимательно прислушиваясь.

– Это мне кажется чересчур взрослым, – неуверенно произнесла Софи и со вздохом добавила: – Одежды слишком много, а я не люблю наряжаться.

Дагмар фыркнула и прошипела:

– Я тебя впервые увидела в мужском свитере на голое тело, поэтому примерь все, что есть, а потом оставь лучшее.

Раздалось шуршание бумажных пакетов, судя по звуку, многочисленных, а затем Дагмар пошла в наступление:

– Пока ты переодеваешься, поведай мне о пожаре.

Роули усмехнулся, услышав, как она использует старые слова, будто еще не привыкла к новой манере речи.

– Я расскажу тебе о том дне. Только один раз, потому что вспоминать… вспоминать больно.

Ее «больно» вышло слишком откровенно и как-то обезоруживающе, что даже стервозная Дагмар пробормотала неловкое «ладно».

Послышался шелест одежды, очевидно, Софи начала примерку. Аластер засунул руки в карманы брюк и прислонился к стене. Возможно, так даже лучше, Дагмар ее разговорит быстрее, чем он. Девушка легче доверится девушке.

– Мне было пять, и я играла в большой гостиной дома моих бабушки и дедушки по маминой линии.

В сочельник, после того как вся семья уже посидела за праздничным столом, мама отправилась в костел – отнести пирог и другие вкусности отцу, который служил ночную мессу. Бабушка и дедушка пошли в спальню, а пятилетнюю Софи, переодетую в пижаму, уложили отдыхать в комнате рядом.

Их одноэтажный дом был совершенно обычный для Тироля: три спальни, огромная гостиная и кухня, которые соединялись широким коридором. Как и в любом другом тирольском доме, под полом располагался погреб с соленьями и копченьями, а во дворе чуть поодаль стояла небольшая сауна. Ближайшие соседи жили в километре от них вверх и вниз по узкой горной улице.

Софи в эту ночь не спалось: что-то тревожило ее, пугало. Темнота в углах комнаты сгущалась и приобретала вид размытых зловещих фигур. Софи пробовала заснуть, считала до десяти, но в итоге все равно распахивала глаза, вглядываясь во мрак. Сердце стучало все сильнее, и, не выдержав, девочка откинула одеяло и выбежала из комнаты.

Софи прошла спальню бабушки и дедушки, завернула за угол, направляясь в гостиную, к елке, где было совсем не страшно и лежали игрушки. Пушистая ель почти доставала до потолка, по крайней мере, так казалось девочке, когда дед сажал ее себе на плечи, чтобы она водрузила на вершину ангела. Лесная красавица, опутанная светящимися огоньками гирлянды, высилась в углу слева возле больших окон, закрытых плотными шторами. Рядом с ними стояла пара кресел и диван. Справа от елки на стене висел телевизор. Софи и не обратила бы на него внимания, если бы не странность: он был включен, но ничего не показывал, лишь серые помехи на экране. Хотя девочка помнила, что дедушка нажал на пульт, когда покидал гостиную. Посередине гостиной лежал мягкий ковер и забытые Софи кубики, из которых она любила составлять слова.

Девочка, решив, что в гостиной гораздо лучше ждать маму, чем в темной комнате, села на пушистый ковер и потянулась к кубикам. Телевизор все время издавал шум, похожий на шипение, и Софи часто и боязливо поглядывала на него. В один из таких моментов экран внезапно погас, а затем с глухим хлопком вспыхнул – пламя быстро охватило его.

Девочка застыла, наблюдая, как огонь пополз по стене и перекинулся на елку, а затем на шторы. Она встала и попятилась, но не могла оторвать взгляд, будто заколдованная языками пламени.

– Деда! – несмело крикнула она, но никто ей не ответил.

– Дедушка!

Она все смотрела на огонь. Стало жарко, комнату наполнил дым. Софи пришла в себя и попыталась пойти разбудить бабушку и дедушку, но вокруг уже бушевало пламя. Девочка натыкалась на горящие стены, не понимая, куда делся выход в коридор. Все горело. Она закашлялась, не способная полноценно вдохнуть.

Огонь. Куда бы она ни посмотрела, везде был огонь. Все произошло так быстро. Софи отчаянно закричала, когда языки пламени лизнули босые ступни и ухватились за пижамные штаны. В страхе она металась по все сужающемуся квадрату гостиной и не могла найти выход в коридор. Голова кружилась. Она кашляла и снова звала на помощь.

Софи кричала: «Бабушка!», «Дедушка!», но с каждым разом казалось, что ее голос звучал тише и тише, словно пожираемый огнем, как и все вокруг.

Рыдая, она упала на колени, ступни так пекло, что от боли Софи уже ничего не соображала. В голове шумело. За плечом резко запахло жженым и коснулось ушей. Это загорелись ее волосы, заплетенные в длинную, до талии косу.

Девочка провалилась в беспамятство. Вокруг шипел, трещал огонь, уже не пугая, уже не жаля, но смертельно жадно облизывая детское тело.

– Софи!

Огромные мужские руки подхватили ее и прижали к себе. Софи открыла слезящиеся глаза.

Дедушка.

Он побежал, пряча лицо Софи в складках своей рубашки. Выйдя на крыльцо дома, посадил девочку на землю.

– Я за бабушкой, будь здесь.

Он скрылся в горящем доме, а Софи осталась сидеть и смотреть на дымящийся проем. Где-то очень близко послышался вой пожарной сирены, и девочка вздрогнула, словно только сейчас научилась слышать. Звуки обрушились на нее: топот ног, крики соседей, которые бежали к ним, вой скорой, поднимавшейся в гору. Она не чувствовала свежего воздуха, только запах гари – забившийся в легкие, впитавшийся в кожу.

Софи подняли и перенесли дальше от костра, в который превратился дом. У девочки что-то спрашивали, трогали, поливали каким-то спреем, но она не позволяла отвернуть ее лицо от порога и лишь беззвучно шептала:

– Дедушка. Дедушка.

Появились мама и папа. Мама плакала навзрыд и заламывала руки, боясь обнимать Софи. Папа говорил ей что-то утешающее, а в его глазах стоял ужас.

Пожарные подошли к крыльцу, и тут на него вышел дедушка, поддерживающий бабушку под руку. Они оба были живы, Софи облегченно выдохнула и наконец позволила себе закрыть глаза.

Болевой шок длился несколько недель. Девочка больше не разговаривала. В реанимации ее каталку ненадолго подвезли и оставили рядом с бабушкиной. Та протянула руку и нежно погладила внучку по щеке.

– У тебя все будет хорошо, слышишь? Ты сильная. Ты очень сильная. Ты со всем справишься, моя хорошая.

Это были последние слова, которые она сказала Софи. Через два дня умер дедушка, а через неделю ушла и бабушка. У обоих оказался обширный ожог легких.

Девочка получила восемьдесят процентов ожогов тела, и, несмотря на уверения врачей, что ее нельзя оперировать и что ничего нельзя сделать, она оставалась жива. Мама постоянно плакала, ругалась с врачами и администрацией больницы. Отец пытался улыбаться, когда заходил в палату к дочке, но от его улыбки веяло горечью.

Софи было больно. Постоянно было больно. Огонь не тронул только лицо, все остальное тело скрывали бинты, пропитанные сукровицей.

– Потом был год в ожоговом центре больницы и десять операций по пересадке кожи под общим наркозом. Больничный запах въелся в плоть, и девочка стала панически бояться врачей. А затем год попыток ходить на слишком обожженных стопах, хотя это было противопоказано.

Голос Софи звучал ровно, даже безжизненно, словно она рассказывала не о себе, а о ком-то другом. Возможно, так и было. Возможно, она специально дистанцировалась.

Роули понял, что за спокойным тоном стояли тяжелые усилия, работа над собой и укрощение личных демонов. Вот почему она осталась чистой: комплекс неполноценности плюс неприятие внешности противоположным полом.

– Можешь вернуться к моменту, когда произошло возгорание? – попросила Дагмар, и Роули усмехнулся, услышав еле заметное сочувствие, проскользнувшее в ее тоне.

– Могу.

– Ты сказала, что телевизор транслировал серый шум, да?

– Да, – подтвердила Софи спокойно.

Аластер в коридоре приподнял брови: ожидание, что она будет плакать от воспоминаний, не оправдалось.

– А что говорили пожарные после расследования?

– Что произошло замыкание старой проводки за телевизором.

– Ты хорошо помнишь события, – задумчиво прокомментировала Дагмар.

– Я бы хотела забыть, но, кажется, они обугленным клеймом навсегда остались в моей голове. Думаешь, пожар не был случайностью?

– Не был. Я думала, что причина в твоем отце, но ошибалась.

Аластер переступил с ноги на ногу, сверля взглядом стену. Пятнадцать лет назад. Пожар. Что-то казалось смутно знакомым в этой истории, но проблема заключалась вот в чем: все, что демон считал мало-мальски не стоящим внимания, он легко забывал или закидывал в самые дальние углы своей памяти.

Дагмар отстала с вопросами и принялась помогать Софи, едко комментируя тот или иной предмет одежды, который она примеряла. Аластер решил обязательно выяснить, к каким выводам пришла Дагмар, но позже.

Роули, посчитав, что достаточно голоден, отправился в гостиную, где его уже ждал завтрак: почти сырая говяжья печень. Ее ежедневно доставляли по утрам на дом из мясной лавки на Голешовицком рынке. Каждый демон любил что-то определенное из человеческого тела или, как Роули, мог насыщаться мясом животных. Он знал, что Дагмар питалась телячьими щеками, Лилит любила сердца, а Фауст ел глаза, хотя последний очень старался изменить свои вкусы, выбирая обычную человеческую еду. Роули тоже не гнушался людскими блюдами, вкушая любое чуть прожаренное мясо с кровью. Но особенно Аластер любил разные напитки, которые придумало человечество: кофе, коньяк, сидр.

Когда он заканчивал трапезу, на кухне появилась Софи, и выглядела она донельзя похожей на себя прежнюю. Теперь Роули понял, почему они с Дагмар после примерки полчаса провели в ванной. Демоница ее подстригла точно так же, как было до аварии. Черные прямые волосы теперь доходили всего лишь до подбородка, придавая ей дерзкий и еще более юный вид. Новая прическа открывала тонкую шею, и Аластер представил, как с удовольствием прикусил бы белую кожу, желательно до крови. Похоже, стоило заглянуть к одной из многочисленных девушек, чтобы отвлечься от охоты за святой.

– Ты ела? – вместо приветствия поинтересовался Роули.

Он наконец оторвал взгляд от ее прически и перевел на одежду. На Софи были приталенные брюки в клетку и обтягивающая черная кофта.

– Да, Дагмар заказала. – Она засунула руки в карманы, в точности копируя его позу, в которой он стоял в коридоре. – Ты все слышал, да? – по-своему истолковав его взгляд, спросила Софи и добавила: – Очевидно, скоро наглядно увидишь последствия пожара.

– Эти черты лица и тела – твои изначально, а шрамы – это приобретенное, поэтому они не проявились. Возможно, тело вскоре тоже перестроится, но оно будет таким же, каким бы было, если бы не случился пожар, – объяснил Роули.

Она хотела что-то спросить, он видел это по приоткрытым губам и румянцу на щеках, но передумала.

– До вечера тебя охраняет свита. Постарайся остаться в живых.

Аластер поднялся и, захватив пальто из гардеробной, позвал:

– Дагмар, проводи меня до парковки.

Они вышли в подъезд и спустились на лифте в подземный паркинг. Дагмар приоделась в привычную для взгляда одежду: кожаные лосины, ботинки и мешковатый свитер, который оставлял оголенным одно плечо. Копну светлых волос ожившей статуи она тоже состригла, и теперь пряди едва касались плеч. Оглянувшись и убедившись, что они одни, Роули потребовал:

– Выкладывай, что ты знаешь о пожаре?

– Ты не помнишь? Я принесла тебе послание от Фера Люция, в котором был адрес дома в окрестностях Инсбрука.

– Нужно было убить всех так, чтобы походило на случайное несчастье. – Роули потер виски, вспоминая. – Я не делал этого лично.

– Ну, естественно, – съехидничала Дагмар.

– Послал человека, у которого подходил срок сделки. В итоге хозяева дома умерли, так что поручение Фера Люция я исполнил. Как ты знаешь, таких приказов было слишком много, чтобы помнить все.

Дагмар фыркнула и покачала головой:

– Софи не должна узнать о твоей и моей причастности, иначе ее доверия нам не сыскать. А пока вы связаны и неясно, что она такое, лучше держать ее близко. – Она зло улыбнулась. – Я легко набьюсь к ней в подруги, выражая сочувствие.

Роули пожал плечами и нажал кнопку разблокировки машины.

– Мне все равно. Пусть узнает и не заблуждается на наш счет.

– Она и так знает, кто мы. Отец ее хорошо обучил, хоть она пока и не понимает этого. Там, в баре, я попыталась напугать Софи, и она среагировала на инстинктах. И скажу тебе, инстинкты у нее, как у хорошего экзорциста.

– Она слишком слаба для хорошего экзорциста, – фыркнул Роули.

Настроение испортилось после рассказа девчонки, и последующие воспоминания о его причастности к пожару не добавили позитива. Роули не нравилось испытывать противоречивые эмоции, поэтому от таковых он старался избавляться. Кивнув Дагмар, он сел в свой «Додж». Затем, написав Фаусту, что приедет через двадцать минут, Аластер вырулил на залитую дождем улицу.

Дэниэль ждал возле особняка своего предка. Притормозив, Роули внимательно проследил, как тот садится в его машину. Фауст не был в порядке. Внешне это никак не проявлялось, но что-то надломленное читалось во взгляде. Лилит умела влюблять в себя, но никогда никого не любила. Никого, кроме кардинала Ниотинского. Чем скорее Фауст это поймет, тем быстрее вернется к обязанностям главы ордена.

– Где черный мустанг? – вместо приветствия поинтересовался Роули. Похоже, у него сегодня день без соблюдения условностей.

– Оставил возле Гоуски для Лилит, – сухо ответил Фауст.

«Что за бесов идиот! Он надеется, что она вернется?» – подумал Роули, а вслух спросил:

– Куда ехать-то?

– В Пражский Град. Одержимая – дочь президента.

Роули присвистнул:

– Чудесно. Демоны едут изгонять демонов.

Дэниэль проигнорировал укол о своем демоничестве и спросил:

– Как Софи?

Аластер коротко обрисовал ситуацию с попытками ее убить и появлением черной свиты. После чего Дэниэль предложил решение, в точности повторив слова Лилит, сказанные ему ночью:

– Привози ее в Тройскую резиденцию вместе со свитой. Она побудет под моей защитой и защитой ордена.

– Мы связаны, если ты забыл. – Аластер резко вписался в поворот. – Она останется со мной.

Вышло немного ревниво, но Роули было плевать. Девчонка должна находиться при нем, пока он не разгадает ее тайну.

– Хорошо, но я хотел бы повидаться с ней.

– Не доверяешь? – улыбнулся Роули, показывая клыки.

– Нет.

Несмотря на ливень, город активно проживал новый день: сигналили машины в пробке, изо всех сил размахивая дворниками; люди, кутаясь в куртки, ежась от ветра и воды, пытались спастись под зонтами и козырьками остановок; дымили печными трубами старые дома.

«Додж» въехал в ворота и остановился на пропускном пункте. Все вокруг выглядело обычным: очередь из туристов все так же стояла у входа в информационный центр за билетами в залы Пражского Града.

– Ваш пропуск, пожалуйста.

Роули опустил руку в карман пальто и вытащил оттуда визитку поставщика виски, показывая мужчине в форме. Градный страж, увидев то, что хотел, кивнул и пропустил машину во внутренний двор.

Возле неприметной двери Роули затормозил. Их уже ожидали. Мужская фигура в рясе стояла неподвижно, словно бы не ощущала на себе ни дождя, ни ветра.

Старый епископ, служащий в соборе Святого Вита, выглядел донельзя уставшим. Под глазами залегли черные круги, которые грозились перейти и на бледные впалые щеки с фиолетовой сеткой сосудов. Тонкие губы его святейшество то и дело поджимал, точно вел сам с собой безмолвный диалог. Нервными пальцами епископ теребил розарий из черного камня.

– Добрый день, – поздоровался Дэниэль и слегка склонил голову. Роули, скрипя зубами, сделал то же самое.

– Дэниэль, здесь я бессилен. Его никак не изгнать. Сутки прошли, а демон не уходит.

Фауст бросил предупреждающий взгляд на Роули, очевидно, для того, чтобы он удержался от привычных едких комментариев.

– Президент?

– Они с супругой на дипломатической встрече в Катаре. Они пытались ее отменить, но иногда долг слуг народа превыше семьи.

Они прошли длинными вычурными коридорами президентской резиденции, миновали несколько постов охраны и наконец достигли жилого крыла. Если во дворце пахло старостью и тонким ароматизатором с примесью лаванды, то в жилом крыле стояла вонь гниющего заживо тела. Отделанные позолотой коридоры и резные дубовые двери не могли удержать этот запах.

Епископ завел их в спальню. Возле кровати стоял священник и нараспев читал молитву. Аластер посерьезнел, увидев скрюченное тело на постели. Подросток, девочка. Худая, в насквозь мокрой пижаме, с язвами, которые покрывали лицо. Руки и ноги, точно распятые, были пристегнуты ремнями к кровати. Она издавала хриплое рычание и часто облизывала кровь с прокушенных и потрескавшихся губ.

Абсолютно черные глаза уставились на вошедших. Лицо приобрело удивленное и немного испуганное выражение.

– Король сделок! Какая честь! Пришли мне подсобить? – спросил демон в теле девочки.

Это был именно демон, не бес. В Аду соблюдалась жесткая иерархия, которую ввел Фер Люций. Изначально ее не существовало, но с увеличением численности адских жителей такая мера упорядочила зарождавшийся хаос.

На вершине иерархии возле Фера Люция стояли Лилит и Роули, Первопадшие. За ними шли князья – сильные демоны, которые обратились после первых. За князьями стояли рыцари Ада – самые искусные и страшные убийцы всех времен и народов, за теми шли остальные демоны разных кругов, которых насчитывалось семь, а не девять, как описал Данте. Чем выше круг, тем сильней демон. Ниже в иерархии находились бесы – настолько сломанные души, что все человеческое в них исчезало, оставляя лишь существо со звериными инстинктами.

Роули молчал, рассматривая того, кто не желал уходить.

– Назовись! – потребовал Фауст.

– Гаст из шестого круга, – прошипел он свое имя вместе с пеной, что пошла у подростка изо рта. – Развлечемся?

Тут тело резко изогнулось, ноги провернулись в коленях, хрустнули кости, и девочка заорала от боли во всю мощь легких. Священник отшатнулся, а епископ, напротив, кинулся к кровати, но Роули не дал ему подойти, оказавшись возле одержимой быстрее. Он схватил лицо в язвах и притянул вплотную к себе:

– Зачем ты здесь? – Аластер оскалил клыки и облизнулся.

Демон замер, зачарованно смотря в глаза Роули.

– Нас много вышло, когда открылась старая червоточина в замке.

Гаст дернул рукой, и молодой священник отлетел к двери, но тут же поднялся на ноги и снова подошел к кровати.

– Какой приказ? – продолжил Роули, не обращая внимания на священнослужителя.

– Приказ? – Девочка загоготала, как сумасшедшая. – У тех, кто вырвался, всегда один приказ – ни в чем себе не отказывать.

– Ты не слышал о девушке, которую нужно убить?

Гаст ощерился и клацнул зубами, что на лице ребенка выглядело весьма жутко.

– О, это вроде как уже поручили князьям и рыцарям. Ты же видишь, я не вхожу в их число, король.

– Мне нужны подробности. Все, что знаешь или слышал.

– А вы мне что?

– Отпущу, – чуть помедлив, протянул Аластер.

– Ходят слухи, что она последняя из святых, поэтому ее надо или убить, или искусить. Но, как видите, все пробуют первое.

– Последняя из святых? Что это значит? – прошипел Фауст, встав рядом с Роули.

– Я передал, что слышал! Правда или нет – выясняйте сами. А теперь отпустите!

Роули с презрением посмотрел в черные глаза и отошел от кровати. Епископ осенил девочку крестом и, встав у нее в ногах, начал читать заклинание экзорцизма. Священник поддержал его, вплетая в ритуал свой голос. Демон задергался, зашипел, а потом отшвырнул пожилого мужчину, но Фауст не дал ему упасть, нечеловечески быстрым движением подхватив под руку.

– Хорошо быть по ту сторону клетки, Роули? – выкрикнул Гаст тонким девичьим голоском. – Вы должны помочь мне, мы одной природы!

– Вот именно, – ехидно оскалился Аластер. – Считай, я тебе помогаю, избавляя от Ада.

Епископ снова попытался начать, но его вдруг стошнило прямо на рясу. Демон засмеялся. Фауст достал телефон и включил запись на мобильном, одержимая тут же завизжала, выкрикивая проклятия.

Запись транслировала то же самое заклинание экзорцизма, но некоторые слова были заменены и усилены именами Бога и ангелов.

Роули ощутил головокружение и тошноту. Нет, его нельзя было изгнать – ведь физическое тело оставалось истинным с начала истории, но заклинание все равно ощутимо било болью по нервам.

Девочка задергалась, затрещали по швам ремни, стягивающие руки и ноги. Мгновение. И вот уже ее правая рука высвободилась. Фауст, достав маленькую склянку с прозрачной жидкостью, щедро плеснул ту себе в ладонь. Дохнуло святым елеем. Потом Фауст навалился на одержимую, придавив руку, которую не сдерживал ремень. Дэниэль потянулся ко лбу девочки и стал чертить крест, а за ним – знаки подчинения, как если бы привязывал демона к себе.

Девочка затихла, но Фауст продолжал читать молитву, как и служители церкви. Она распахнула черные глаза и затряслась. Кровать взмыла в воздух вместе с Фаустом на ней. Он снова нарисовал на лбу дочери президента крест и прошептал:

– Я отпускаю тебе грехи.

Серый густой дым вырвался из горла девочки и растворился в воздухе, кровать с грохотом упала на пол.

А девочка…

Девочка перестала дышать.

Глава 6

Rarior corvo albo est.
Более редкий, чем белая ворона.

«Пражский трдельник»
«Дорогие читатели, по неподтвержденной информации, над дочерью президента провели обряд экзорцизма. Однако наша редакция считает это не более чем слухами, поскольку господин президент и его супруга в это время находились в Катаре. Учитывая, как сильно президент печется о благополучии дочери, он, безусловно, ни за что не оставил бы ее в такой ситуации.
К другим новостям.
В замке Гоуска произошел обвал горной породы в центре замкового двора. По предварительной оценке геологов из Карлова университета, образовавшаяся пропасть уходит вглубь на десятки метров. Посещение замка и экскурсии приостановлены на неопределенный срок. Из разлома доносится запах серы, что указывает на скопление сероводорода под землей. На ум сразу приходит знаменитая легенда о вратах в Ад, которые якобы находились именно в этом месте. Согласно старым преданиям, замок Гоуска был построен с бойницами, направленными внутрь, чтобы сдержать и не выпустить то, что может появиться из разлома.
Все же будем надеяться, что это просто легенды и вскоре замок вновь откроют для посещений.
Ваш Эл Вода».

Лилит[15]

После разговора с Роули Лилит еще долго мерила шагами каменный пол адской крепости. Длинные рыжие локоны, спускающиеся почти до бедер, она заплетала в нетугую косу и откидывала назад, но спустя мгновение волосы снова освобождались из плена, рассыпаясь по плечам и спине, такие же строптивые, как и она сама. Демоническую форму Лилит принимала, лишь когда выходила из крепости в город, предпочитая при Грегоре все же оставаться в человеческом обличье.

События «Дахштайна» еще ярко горели у нее в мыслях, ведь казалось, что это было буквально вчера. Ее отказ служить Дьяволу, закрытие врат под отелем, добровольная передача сил и жизни, чтобы спокойно умереть и в посмертии стать свободной.

Она вспомнила, как пару дней назад открыла глаза в спальне дома Фауста. Растерянная, не понимающая, что произошло и как там очутилась.

– Лилит! – Надрывный шепот коснулся ее щеки, и она резко дернулась в сторону, а уж после посмотрела на того, кто это произнес.

Дэниэль Фауст. Мальчишка возмужал и повзрослел. Хмурые складки протянулись от носа к губам, будто он совершенно разучился улыбаться. Глаза стали холоднее, лишь непослушные кудри все так же обрамляли лицо, давая понять, что прежний Дэн никуда не делся.

Интересно, это небытие так играло с сознанием или она попала в Ад, и Фер Люций предает ее своим любимым пыткам?

– Ты настоящий? – хрипло спросила она, и он тут же кивнул, а затем протянул ей стакан с водой. – Где Грегор?

На это Дэниэль скорбно поморщился, и еще до его ответа Лилит поняла, что не увидит Ниотинского в мире живых. Подождав, пока она допьет, Фауст заговорил. И чем больше он рассказывал, тем сильнее злилась демоница.

– Грегор. Я хочу его увидеть, – тоном, не терпящим возражений, потребовала Лилит.

– Мы не можем его вызвать, он не стал демоном.

– Тогда пройдем через лазейку Аластера!

Она помнила, что ушлый демон сделок использовал щель, которая осталась после закрытия врат в Гоуске. Отпиралась эта щель между мирами его личным гримуаром.

Лилит откинула одеяло и, покачиваясь, встала. Оглядела помещение: спальня дома Фауста претерпела ремонт, но вид из-за тонкой занавеси она бы не спутала ни с каким другим. Карлова площадь с рядом домов пастельных оттенков, которые прижимались друг к другу, словно старые возлюбленные, да блестящая пражская брусчатка, по которой сновали машины.

Затем она поймала свое отражение в массивном зеркале напротив кровати. Шелковая бордовая пижама, тонкий стан, лицо с янтарем глаз и длинные рыжие волосы. Лилит нахмурилась, испытывая противоречивые чувства: ослепительную злость на Фауста и одновременно малую толику радости оттого, что снова жива.

– Это мое тело?

Дэниэль ласкающим взглядом прошелся от ее голых ступней до лица, а потом ответил:

– Да, по заклинанию небытие вернуло тебя целой.

Он шагнул к ней, провел рукой по плечу, поглаживая, а после легко коснулся ее ладони, намереваясь переплести пальцы, но Лилит высвободила кисть и отошла, все сильнее злясь на него, на себя, на Роули и даже на Грегора за то, что так скоро после ее смерти он ушел из мира живых.

– Ты не понимаешь, что вы наделали!

– Прекрасно понимаю. Я вернул тебе долг. Я вернул тебя!

– Зачем ты это сделал, Фауст?

– Ты говорила, что мы достойны второго шанса.

Она внимательно вгляделась в его лицо: была ли это одержимость ею или он считал себя обязанным, должным после того, что она отдала все за закрытие врат? Его грозовые глаза теплились надеждой, а уголки губ тянулись вверх, когда Дэн смотрел на нее. Лилит подавила злость и ответила, стараясь вложить в слова всю убедительность мира:

– Ты достоин! И я уверена, что использовал второй шанс! Но я выбрала небытие. Это был мой выбор! Пойми, равновесие, которое ты так защищаешь, которое пытался соблюдать Грегор, – теперь нарушено, и последствия неизбежны!

– Может, и нет, – возразил Фауст. – Вместе с тобой из небытия вернулась душа девушки. Ее зовут Софи Мортем, она энсиа, возможно, с силой, противоположной нашей. Она уравняла ваш выход. Ангел или…

– Ангел? – Лилит перебила его и сухо продолжила: – Я никогда не видела ни ангелов, ни их деяний. Они существуют, естественно, но на землю не ходят, им не интересно, они лишены мирских чувств.

– Все, кроме падшего. Да, я тоже это знаю, – покивал Фауст. – Однако, если мы их не видели, это не значит, что они сюда не спускаются. Роули привезет ее сегодня к нам. А пока… Ты есть хочешь? – улыбаясь, сменил тему Дэниэль.

Лилит видела, как за натянутыми уголками губ он спрятал горечь от ее слов и разочарование оттого, что его мечты о будущем оказались лишь мечтами, сползшими в пропасть, как камни с горы Дахштайн вслед за талым снегом.

После встречи с Роули в доме Фауста той же ночью Лилит с Дэниэлем спустились через пропасть в Гоуске к разрушенным вратам в Ад.

Перед этим у них произошел неприятный спор касаемо желания демоницы увидеть Ниотинского.

– Прошу тебя, только не оставайся там. Ты же ненавидишь Ад! – Фауст не хотел ее отпускать. Это читалось в его судорожно сжатых челюстях, в оранжевом огне глаз, когда он злился.

Лилит же зло схватила его за подбородок и, понимая, что разбивает мальчишке сердце, ответила:

– Дэн, я отдала тебе свою силу, я отдала жизнь, закрывая врата. Ты, одержимо желая быть со мной, вернул меня, наплевав на все, что до сих пор так рьяно охранял!

– Я хотел, чтобы ты жила, – выдохнул он, с тоской заглядывая ей в глаза.

Лилит иронично улыбнулась.

– Врешь! Ты желал меня. Но я не останусь с тобой только потому, что ты этого хочешь, Фауст. И да, я ненавижу Ад. Однако если там со мной будет Ниотинский, я смирюсь.

Едва они ступили на сухую равнину, дохнуло жаром и страданием. Последнее казалось таким же осязаемым, как и непрестанно сыплющийся с неба пепел. Лилит расправила плечи и приобрела демонический облик. А сверху накинула принесенный с собой легкий плащ с глубоким капюшоном. Обычно демоны не скрывали себя, но высшие, такие как князья и рыцари, иногда предпочитали ходить в таком облачении. Это служило знаком того, что сильные мира сего в данный момент не хотят, чтобы их трогали или о чем-либо спрашивали. По негласному правилу демонов в плащах старались обходить стороной, ощущая их мощь даже на расстоянии.

Фауст подобрался и сосредоточенно разглядывал местность, то и дело прислушиваясь к звукам, которые наполнили пространство, едва они дошли до первого круга.

– Лилит! – раздался такой знакомый голос за ее спиной. И раньше, чем она успела подумать, как себя вести и что говорить, Грегор осторожно дотронулся до нее, а затем привлек к себе как величайшую ценность. По коже побежали мурашки, а тело наполнилось счастливой легкостью. Янтарный взгляд встретился с синим, и все вокруг них вдруг поблекло и стало неважным.

Их история длилась века: он был кардиналом Ватикана, а она – демоном, который его искусил. Однако и Лилит испытывала к нему нежные чувства, существование которых у одной из Первопадших демонов было невозможным.

Ниотинский взял ее руку и запечатлел горячий поцелуй, а потом отстранился, все так же держа изящные подрагивающие пальцы в своей крепкой ладони.

– Дэниэль, благодарю. Возвращайся и передай Роули, что все идет по плану.

– Какому плану? – Взгляд Фауста заледенел, остановившись на сплетенных руках Лилит и Грегора.

– Аластер расскажет, а нам нужно убираться из первого круга.

– Не переживай, я узнаю насчет Софи и свяжусь с тобой, – сказала Лилит в ответ на вопросительно поднятые брови Дэна.

Фауст не проявил эмоций, не выказал более протеста ее решению, но Лилит заметила, как ему больно быть отвергнутым. Пусть. Пусть убьет и похоронит в себе болезненные чувства, тогда, возможно, у Дэниэля получится быть с кем-то, кто захочет разделить его одиночество.

Прежде чем расстаться с Фаустом, она проводила его до врат, затягивая вход своей силой, как сделала это в «Дахштайне». Занимаясь этим, она услышала, как на Дэниэля напали. Двое демонов, которые, скорее всего, выбрались через врата и поджидали еще кого-то сразу за выходом.

Фауст кинулся на них, словно бы за время, проведенное в Аду, обезумел. Он двигался как змея, ускользая от противников и делая точные выпады. Разрывая когтями демоническую плоть, Дэн демонстрировал ловкость и силу, которой раньше у него не было. Очевидно, что за то время, пока Лилит «отдыхала» в небытие, потомок Фауста научился многому, но отчего-то большинство перемен в нем ей не понравились.

Один из демонов открылся, заманивая Дэниэля. Фауст резко ударил его в грудь, схватил за плечи и свернул шею. Второй попятился, явно собираясь сбежать, но не успел, схваченный Фаустом. Избив противника до смерти, Дэниэль толкнул его на землю, сел сверху и когтями извлек глаза. Отправляя их в рот, он смотрел на Лилит сквозь белую преграду, что почти полностью затянула выход. Лилит укоризненно поджала губы, ведь из его рассказа знала, что Дэн все эти годы не позволял себе поддаваться этому искушению.

Дэниэль не сказал ни слова и проигнорировал ее просьбу завалить камнями вход с той стороны: то ли надеялся, что она передумает, то ли рассчитывал вернуться к дыре позднее.

Сейчас, стоя в замке адского круга, Лилит размышляла о людях на земле и о демонах, которые вырвались из старых врат в Гоуске. Фауст и Роули клятвенно заверяли, что исправят ситуацию, но она знала, что одержимость уже распространилась отравой по Богемии, а возможно, и по соседним Австрии и Германии. И ордену не под силу изловить всех, чтобы отправить в Ад или в небытие. Лилит даже подумывала вернуться в мир людей и помочь, но тем самым могла подставить Грегора и попасть в поле зрения Фера Люция.

Юная Софи тоже не покидала ее мыслей: за ней началась охота и были отправлены буквально десятки демонов. Девочка совсем непроста, только Лилит пока не знала, что с ней делать.

– Размышляешь? – Сильные руки ласково отвели ее волосы в сторону, а нежные губы оставили поцелуй на шее.

Лилит обернулась и прильнула к Грегору, обнимая за талию. Уже облаченный в привычные для Ада доспехи, состоящие из тонких пластин, наложенных друг на друга, он выглядел так же, как в тот самый день. День их первой встречи в Бамберге, когда кардинал прибыл в город, чтобы выявить ведьм, но угодил к Дьяволу в ловушку. Высокий, поджарый, даже в Преисподней держащийся с благочестивым достоинством. Светло-русые волосы собраны в короткий хвост, и такие насыщенно-синие глаза, что в них можно утонуть. Ад возвращал душам то состояние человеческого тела, которое у них было в момент совершения тяжкого греха.

Лилит это правило не касалось, ведь раньше она считала, что обратилась демоном на земле, но потом узнала, что являлась первой падшей, а Фер Люций просто играл с ее памятью.

– Я думала о том, что та девочка, которая воскресла со мной, Софи, мешает ангелам и демонам, что, согласись, очень странно и интересно. Она последняя из святых, как утверждали те, кого мы успели перехватить.

Грегор мягко улыбнулся и погладил пальцем ее скулы, заставляя Лилит желать большего. Часы, которые они провели вместе, казались ей слишком короткими еще и потому, что она боялась. Боялась обретенного счастья, боялась, что оно легко разрушится, едва о них узнает Дьявол.

– Ты хочешь использовать Софи, если у нее есть сила?

Ниотинский понимал Лилит лучше, чем кто-либо. Понимал и любил, несмотря ни на что.

– Да, – ответила она, и Грегор поцеловал ее в приоткрытые, припухшие от ночных ласк губы. – Освободились трое из черной свиты. И они присягнули служить ей.

– Думаешь, она способна оживить их всех? – Ниотинский задумчиво погладил ее плечи.

– Уверена в этом, но есть опасность, что они не станут подчиняться, а продолжат служить Феру Люцию.

– Роули и Дэниэль сумеют отыскать информацию о ней, а нам с тобой сегодня предстоит несколько встреч. Я свяжусь с Аластером к концу отсчета дня и расспрошу о свите.

– Хорошо. – Лилит неохотно разомкнула руки и отошла от Ниотинского.

– Я бы очень хотел оставить тебя в крепости, в безопасности, пока все не уляжется, – грустно улыбнулся Грегор. – Боюсь, что он почувствует твое воскрешение и заберет тебя.

– Я больше не служу ему, связь разрушена. Полно тревожиться за меня, Грегор, роль беспокойного мужа тебе не идет, – иронично заметила она и усмехнулась.

– Просто будь настороже.

– Буду!

Лилит предвкушающе улыбалась, когда выходила из крепости в город Вис, находящийся между кругами похоти и гнева. Ад, придуманный людьми, в действительности не был тем местом, где всех буквально жарили на огне за грехи. Нет. Это место намного страшнее, намного изощреннее.

В Аду день и ночь не сменяли друг друга. Здесь всегда царил полумрак, а время в сравнении с земным шло одновременно и быстрее, и парадоксально медленнее. Часы, дни, месяцы, года отсчитывались грешниками, которые томились в кругах. Около двадцати часов они мучились, а оставшиеся четыре – восстанавливались, чтобы начать заново.

Данте придумал девять кругов для душ, но, естественно, соврал. Он был всего лишь должником Роули, а после стал его протеже. Побывав одной ногой в Аду, Данте вернулся и написал «Божественную комедию».

На самом деле Ад представлял собой целый мир. Мир гор и вулканов. Поэтому Лилит чувствовала родство с Дахштайном и Альпами. Кругов Ада было семь, они обвивали каменных гигантов, тянулись, как горные дороги, как если бы те оказались размером с крупные города. Круги носили названия всем известных смертных грехов, и ими управляли князья.

Первый круг именовался «Лимбом» и начинался на равнинной местности. Все души, отправленные в «геенну огненную», попадали в «Лимб», где у них появлялось тату на запястье с одной цифрой или несколькими, означающее, куда им предстояло дойти для отбывания наказания. Если человек совершил при жизни все семь смертных грехов, он отбывал наказание сроком в сто лет на каждом из кругов, начиная с седьмого – самого тяжкого по задумке Бога. Именно эта сущность придумала Ад, а не Фер Люций. После седьмого круга душа спускалась на круг ниже еще на сто лет. Отбыв наказание всех поясов и не превратившись при этом в демона, душа возвращалась в «Лимб», где ей стирали татуировку. Первый круг снова оценивал и снова наносил цифры. И так должно было длиться вечно. Кому-то «Лимб» убирал из списка цифру или две, чья-то душа попросту исчезала. Однако куда – в Рай, на пожирание Феру Люцию или на утеху демонам, – Лилит не знала и раньше не особо интересовалась такой мелочью.

Были и такие, что оставались в «Лимбе», так как грехи их не относились ни к одному из кругов или же являлись спорными.

Во втором кругу «Акедии[16] и чревоугодия» души гнили под дождем и градом. Круг находился у подножия гор. Второй князь Ада ничего особенного собой не представлял и не имел собственного города. Таким же был управляющий третьим кругом «Скупости и жадности». На этом поясе одни души носили с места на место тяжелые камни, а за другими охотились гончие псы.

Четвертый круг «Зависти» походил на один сплошной стон боли, где души изнывали от жажды. Прикованные к камням, они висели вниз головой, а по их ступням струился огонь. За поясом зависти лежал город Инвидиа, которым владел князь четвертого круга.

Выше находился пятый круг – «Похоть», который являлся самым многодушным из всех. Грешников избивали плетками, заставляли ходить по льду, который торчал подобно иглам. За кругом простирался город Вис, в черте которого и стояла крепость Ниотинского. Вернее, это был высеченный в скале замок, принадлежавший ранее князю Похоти, а после схватки на мечах отошел Грегору.

Над замком начинался шестой круг, именуемый «Гневом». Там души кипели в смоле, а после погружались в зловонный кал, проникающий в раны. Над шестым поясом раскинут город Адит – огромный, многоуровневый гигант, прилепленный к горе.

А выше седьмой круг Ада – «Гордыня». Он сплошь был усеян раскаленными могилами, из которых слышались крики и лилась горячая, как лава, кровь. Князь круга был любимчиком Фера Люция и часто посещал его дворец, стоящий на самой вершине проклятого всеми мира.

Грегор, попав в «Лимб», получил три цифры: пять, шесть и семь. К кругу «Похоти» он добирался долго. Через Ад не получится пробежать, это медленное жуткое шествие. Ад не любил отпускать, вязкий, он опутывал своими щупальцами и не давал двигаться, тащил с обрывов в черную пасть. А у грешной души все время происходила битва, внутри и снаружи: за каждый глоток воздуха, за возможность сохранить подобие себя. Добравшись на отведенное место, в круг Грегор так и не попал: у князя Похоти его ожидал Аластер. Король перекрестков никогда не появлялся просто так. Роули и Ниотинский заключили обоюдовыгодную сделку, и теперь каждый из них выполнял ее условия. Аластер, раздобыв древний ватиканский артефакт, свел цифры на запястье Грегора, но Фер Люций этого не почувствовал. Для него кардинал отбывал наказание в кругу Похоти. Грегор остался душой, отмеченной Богом, и его бессмертие в мире живых перешло в особую силу в мире мертвых. Ниотинский мог силой мысли создавать огненную плеть, которая рассекала демонов, словно острый меч – шелк.

Услышав план Грегора и Роули, Лилит сначала рассмеялась, обозвав их безумцами, а потом увидела в глазах бывшего главы ордена Contra Malum тот самый внутренний огонь веры и любви, который не давал забыть этого мужчину, как бы она ни старалась. Он не просил следовать за ним, он предлагал ей идти вместе, предлагал партнерство. Лилит, более не задумываясь, согласилась. В конце концов, она была демоном, она умерла, восстала и больше не привязана к Адскому Богу. Так почему бы и не испытать судьбу, доверившись велению сердца?

Вис выглядел как что-то среднее между австрийским городом в горах, пережившим пожар, и Римом времен Цезаря. Дома из камня и обугленного дерева, лавки, где торговали грешниками из «Лимба», харчевни, многочисленные монолитные колонны с латинскими надписями. Демоны занимались пытками в кругах, а в город приходили общаться между собой и мериться силой. Сила – единственная неизменная величина, позволяющая Дьяволу создавать видимость порядка. Однако за те годы, пока он находился в «Дахштайне», его власть основательно пошатнулась, потому что и князья, и рыцари жаждали поделить пустующий трон.

Лилит пришла на арену для боев в центре города, чтобы застать приезд демона из седьмого круга, который поставлял сведения о Фере Люции. Зрители уже собрались под открытым небом. Серый пепел постоянно сыпался на голову, потому что вершины горных массивов венчали кратеры вулканов, напоминавшие монаршие короны: прекрасные в своем ужасном величии.

На арене разворачивалась бойня. В поисках нужного демона Лилит обошла несколько рядов и встала в проходе, чувствуя на себе жадные взгляды.

– Лилит!

На пределе своей ловкости она ускользнула от захвата и ударила врага, не понимая, как и кто мог ее узнать. Незнакомый ей демон отлетел к ступеням арены, но тут же вскочил, безумно скалясь. Лилит показала клыки в ответ, сбрасывая плащ на пол. По проходу к ним приближалась фигура в балахоне. Незнакомец взмахнул рукой, срывая с себя ткань, и Лилит увидела одного из рыцарей Ада. Худой, даже слишком, демон с широкими короткими рогами и удлиненным лицом. Кожа обтягивала скуловые кости, создавая немощный вид, что было обманом.

Не мешкая, Лилит силой отбросила от себя обоих мужчин, их тела протащило по ступеням, и она кинулась за ними, чтобы добить. Но оба слишком скоро поднялись и бросились ей навстречу.

Удар.

Лилит полоснула когтями по более сильному противнику, а второго вновь откинула силой. Рыцарь почти успел увернуться, кровавые борозды лишь слегка раскрасили его грудь. Он вытащил меч из ножен и выжидал момент, чтобы напасть. Рыцари Ада обладали большой силой, идеальные убийцы, следующие после князей, но выполняющие только поручения Фера Люция.

– Что вам от меня надо? – прокричала Лилит, так как из-за рева с трибун она не слышала даже своего голоса.

Она тут же осторожно отступила на шаг, когда увидела, что в проходе за спиной уже вскочившего на ноги демона показались еще несколько фигур с мечами.

– Ничего личного, Первопадшая, – пророкотал рыцарь, явно собираясь сказать что-то еще, однако Лилит не позволила.

Кинувшись на меч, она почувствовала, как он проткнул ей бок и вышел со спины. Сжав зубы от боли, она не разрешила себе замедлиться и в одно мгновенье вырвала когтями горло рыцаря. Он пошатнулся, отпустил меч и поднял руку к шее, тогда Лилит, схватившись за его плечо правой рукой, левую погрузила в грудь и вырвала сухое, черное сердце.

Демоны настороженно замерли, не нападая. Лилит не отступала, зная, что даже малейший шаг назад подстегнет к нападению. Поэтому перешагнула через рыцаря и бросилась на противников первой.

Когти не достигли цели, прошив горячий воздух, она успела увидеть перед собой надменную острую морду улыбающегося князя седьмого круга, выступившего из-за спин демонов, и тут же получила сзади мощный удар по голове, который задел рога, и казалось, что все ее тело взорвалось от боли. Лилит покачнулась и упала.

Сознание вернулось, когда она ощутила, как ее ладони и спину насквозь пробили металлические крюки, а она сама оказалась подвешена на них, как пришпиленная коллекционером бабочка. Лилит осмотрелась. Ей почудилось, что она вернулась в прошлое. Солевая пещера, так похожая на шахты Дахштайна, Фер Люций в своем истинном облике и она, снова наказанная за неповиновение.

– Моя несравненная Лилит! – проворковал Фер Люций ей в лицо, рассматривая демоницу разноцветными глазами: один был кроваво-спелой вишней, а другой – словно бы куском арктического льда.

Повелитель изменился после того, как они виделись в последний раз. Все тело вместо кожи обросло черными шипами, а одежды заменяла металлическая чешуя. Фер Люций носил корону из рогов, растущую прямо из головы, а в руках держал серповидную косу с костяной ручкой. По обе стороны от него стояли рыцари Ада. Эти существа редко показывали подобие лиц другим жителям, поэтому Лилит могла лишь догадываться, кто есть кто.

Первая из демонов прикрыла на секунду глаза, ощущая бешенство от положения, в котором оказалась, а затем и тревогу, переросшую в сомнение. Что, если из-за того, как глупо она попалась, не удастся провернуть план Грегора?

– Повелитель, не скажу, что рада видеть вас.

За это она получила пощечину такой силы, что казалось, ей сломали челюсть.

– Глупо было являться в мои владения после того, как Фауст вернул тебя к жизни! Думаешь, я не почувствовал твоего воскрешения?

Лилит дернула губами, начиная догадываться, с чьей подачи сейчас висела на крюках.

– Я создал тебя первой, а Аластера – твоей парой, но лишь он остался мне верен: со стертой памятью или нет, лишь он знает, кто его Бог и хозяин! А ты! – В его тоне появилось презрение, замаскированное разочарованием. – Самая сильная, самая совершенная, каждый раз не повинуешься, каждый раз отворачиваешься от меня!

Он замолчал, видимо, ожидая ее ответа, а быть может, мольбы о пощаде, но Лилит проигнорировала его слова.

Роули достал ее из небытия ради кого? Ради их с Грегором плана или по приказу Дьявола? Демон перекрестков всегда, действительно всегда неукоснительно подчинялся правилам Ада, заключал сделки, собирал души во имя Повелителя.

Аластер Роули подписал себе смертный приговор, и она обязательно вырвет ему сердце, когда выберется!

Но зачем? Лилит не понимала, зачем она Феру Люцию? Отыграться? Пытать до скончания веков? Или все это огромный блеф, и Роули ходил в любимчиках Сатаны нарочно?

1 Подробнее об истории Анеты Кинских можно прочитать в книге «Иная Богемия».

2 Новостной блог журналистки Эвы Водичковой.

3 Историю Дэниэля Фауста раскрывает книга «Дахштайн».

4 Елей – это высококачественное масло, традиционно получаемое из оливок. Используется в различных религиозных обрядах, кулинарии и медицине.

5 Энсиа, от латинского «существа». Единое понятие сверхъестественных существ ввел в обиход Дэниэль Фауст, второй глава ордена Contra Malum.

6 Роза́рий (лат. rosarium – «венок из роз») – традиционные католические четки.

7 Святые имена Господа, взятые из книги «Чернокнижие Фауста».

8 Частично взято из «Чернокнижия Иоганна Фауста. Том 2», перевод Харун И. В. с немецкого языка, 2015 год.

9 Символ, обладающий магической силой.

10 Пражские куранты, или орлой – средневековые башенные часы, установленные на южной стене башни Староместской ратуши на Староместской площади в Праге.

11 Одежда, которую носят римско-католические монахини, называется привычкой.

12 Частично взято из католического интернет-форума по экзорцизму.

13 Мустерманн – часто используемая фамилия вымышленных людей в Германии. Эрика Мастерманн и Макс Мустерманн употребляют в образцах, формах, шаблонах так же, как в США – Джон Доу и Джейн Доу.

14 Елизавета Люксембургская (1409–1442) – королева Венгрии и Чехии, жена эрцгерцога Альбрехта II (1397–1439). Альбрехт IV Мудрый (граф Габсбург) (1188–1239) – отец Рудольфа I. Карл Смелый (1433–1477) – последний герцог Бургундии из династии Валуа, сын герцога Филиппа Доброго.

15 Предысторию Лилит можно узнать, прочитав книгу «Дахштайн».

16 Аке́дия (лат. acedia – уныние) – богословский термин, а также меланхолическое состояние, при котором человек не видит смысла в собственных занятиях.

Продолжение книги