Выбор Лили. Мириада бесплатное чтение

1618 год (летоисчисление в волшебном мире)

Массивные двери дворца с металлическим стоном отворились. Пламя свечей в канделябрах, расставленных вдоль стен огромного холла, по обе стороны широкой ковровой дорожки и у подножья лестницы, ведущей наверх, затрепетало. Вечер уступал место ночи, и на небе уже проглядывались первые звёзды. Свет бесчисленных свечей осветил мужскую фигуру в длинном тёмно-синем сюртуке и чёрном пальто, накинутом на плечи.

Он переступил порог, изящным движением плеч скинул блестящее от капелек растаявшего снега пальто, поймал его на лету и перевесил через левую руку. Двери за ним закрылись. Защёлкали десятки замков. Неторопливой поступью он прошёл по зелёной ковровой дорожке к лестнице и огляделся.

Лестница была основной частью холла. Широкие ступени вели вверх и раздваивались на две лестницы, каждая из которых делилась на две новые. Одна пара поднималась ещё выше, под непрямым углом меняя направление, чтобы слиться и образовать конечную лестницу, упирающуюся в толстую дубовую дверь. Две другие терялись, уходя в разные крылья замка. Образовавшееся большое ромбовидное пространство в центре лестниц явилось окном в потолке музыкального зала, перекрытым толстым матовым стеклом. Внизу по сторонам лестницы находилось четыре входа в это грандиозное помещение для торжественных мероприятий.

Мужчина поднялся на первую ступень и обернулся. Это был верховный регент Максимилиан Вольфганг – самый могущественный маг в королевстве. У высокого статного Вольфганга был довольно внушительный вид. Его синие, подобно сапфирам, глаза излучали уверенность и силу. Лицо спокойное и невозмутимое. Длинные угольно-чёрные, с небольшой сединой волосы всегда перехвачены лентой в тугой хвост. Недлинная борода и чётко очерченные изогнутые брови тоже чёрные, но без единой сединки.

Вольфганг занимал должность верховного регента, но многие жители Конюнктис мечтали видеть его в качестве короля Британии. После гибели Маркуса Крауна волшебники нашли в Вольфганге надёжную опору и защиту. Он был не только чародеем высшей категории – магистром магии, первым советником королевы, верховным регентом, членом судейской коллегии…, но и тем несравненным героем, избавившим людей от самого ужасного ведуна, который когда-либо существовал в истории магического мира…

Глубоко вздохнув, Вольфганг положил руку на блестящие чёрные перила, окинул задумчивым взором роскошный холл. Взгляд неторопливо заскользил по мраморным колоннам с каннелюрами, упирающимся капителями в сводчатый потолок, портретам давно ушедших из жизни правителей, легендарных героев и гениев, потом заворожённо застыл на колышущемся пламени свечи в ближнем к нему канделябре.

Из задумчивости Максимилиана Вольфганга вывел звук чьих-то быстрых шаркающих шагов. Он знал, кто так поспешно спускается по лестнице, поэтому, даже не оборачиваясь, произнёс:

– Добрый вечер, Бенджамин!

Запыхавшийся дворецкий обежал регента и низко ему поклонился:

– Добрый вечер, Ваше Сиятельство! – продребезжал он.

Торопливо забрав у регента пальто, он снова отвесил поклон, при этом его зачёсанные назад седые волосы свисли вдоль лица. Его сероватое очень худое лицо, изборождённое глубокими морщинами, походило на сухофрукт. Глубоко посаженные глаза взирали на регента с безграничным уважением и обожанием. Он был таким худым, что даже новая ливрея висела на нём мешком. И сутулился он не столько от старости, сколько от худобы, зато передвигался довольно быстро, невзирая на свой почтенный возраст.

– Полноте, Бенджамин! – тепло улыбнулся Вольфганг. – Ты так и будешь встречать меня, как бы поздно я ни возвращался?

– Мне это только в радость, сэр. Вас так долго не было. Не представляете, как неспокойно в Куинтоне в ваше отсутствие! Все очень рады вашему возвращению, – зачастил дворецкий и снова собрался кланяться, но Вольфганг остановил его жестом руки, от чего тот неловко замер в полупоклоне.

– Весьма лестно это слышать, но ты право преувеличиваешь!

Дворецкий интенсивно замотал головой.

– Что вы, сэр – это истинная правда! Ваше отсутствие вызывает уныние. Когда вы с нами, всякая нечисть боится высунуться из своих коморок. Наши дети в безопасности. Если бы не вы…! – ему не хватило слов выразить всё своё восхищение. Он взирал снизу-вверх на статного регента, а в преданных глазах блестели слёзы.

– Спасибо, дружище! – растроганно отозвался колдун, от чего слуга вновь поклонился, не обращая внимания на протесты.

– Да э-э… мистер Максимус! – внезапно старик, вспомнив что-то важное, заговорил быстро и взволнованно: – Её Величество велели доложить, когда вы придёте, что немедля ждут вас!

Лицо Вольфганга ничего кроме обычной серьёзности не выразило.

– Спасибо, Бенжамин! Ты можешь идти!

Дворецкий выказал почтение в очередном поклоне и заковылял прочь. Проводив его глазами, пока он не скрылся из виду, верховный регент Максимилиан Вольфганг поспешил вверх по лестнице в восточное крыло. Закреплённые на стенах факелы горели через один и едва освещали коридоры.

Преодолев несколько поворотов и лестниц, с едва уловимым трепетом губ шепча заклинания, пропускающие сквозь защитные чары, оказался у входа в регентуру. Закрывающая проём статуя отступила и замерла, пропуская регента, затем вернулась на прежнее место.

– Ignis!

Потушенные сквозняками факелы вновь вспыхнули, ярче осветив коридор. Вольфганг шёл быстро. Тени тянулись за ним зловещими силуэтами. Минуя кабинеты, он резко остановился, не дойдя пару шагов до своего собственного. Задумчиво поглаживая бороду, он уставился в пол, словно вспоминая, куда направлялся.

Час назад провидица предупредила его о надвигающейся опасности. Странное чувство, нахлынувшее внезапно, напомнило о разговоре с ней, и только теперь он уразумел его смысл. Озарение пришло так неожиданно, что он взволнованно подёргал усы. Таинственные начертания, как ему казалось, вдруг открылись ему.

Вольфганг был рад этому, поскольку подобное случалось редко: по обыкновению, пророчества бывали настолько запутанными, что никто, кроме самой провидицы, не мог их растолковать. И не часто она удосуживалась объяснить суть своих же прорицаний, поэтому разгадывать предначертанное приходилось тому счастливчику, которому вообще выпала удача его услышать. Но уж если Кармента Лок не потрудилась развеять туманность собственных предсказаний, то пытаться уговорить её сделать это – всё равно что биться головой о стену.

Вольфганг вскинул голову и с прежним темпом продолжил путь до тронного зала. С приближением к королевской приёмной лицо его становилось напряжённым. Он шёл, огибая множество поворотов длинных коридоров, думая о пророчестве. Не сбавляя шага, он провёл пальцами по сапфиру золотого перстня на среднем пальце правой руки. Вырвавшаяся из вершины камня прозрачная дымка, взвившись воронкой, обернулась маленькой птахой и затрепетала в воздухе крошечными крылышками. Колдун легонько дунул на призрак, и тот, издавая едва уловимую трель, упорхнул вдаль коридора, гонимый этим дуновением и трепетом собственных крылышек. Когда на развилке он исчез из виду, регент уже подходил к тронному залу.

По сторонам двухстворчатых дверей, на которых красовалась золотая эмблема королевства, стояли два караульных, а чуть поодаль – маленький человек с эпохальным видом. Будучи придворным-министром, он определённо ощущал себя значительно выше ростом. При всей важности выражения лица одеяние его было совершенно нелепым.

Облачение министра, представшее взору регента, превзошло все предыдущие. На белый парик с буклями, лиловый камзол и розовую блузу с кружевными воротником и манжетами трудно было не обратить внимания. Оставалось загадкой, как ему удалось втиснуться в столь тесный камзол, не говоря уже о том, чтобы умудриться застёгнуть пуговицы. Создавалось впечатление, что его одели, а затем надули до пределов вместимости камзола, который вот-вот разойдётся по швам. Щеки были пухлыми, как у насупившегося младенца, и лежали на вороте блузы. А обтягивающие лосины того же цвета, что и камзол, вместе с башмаками на высокой платформе, не особо прибавившей ему роста, довершили несообразное облачение. Он походил на плюшевого бульдога, нежели на министра.

Увидев его, Вольфганг не смог сдержать улыбки.

Сделав шаг навстречу регенту и преградив ему путь, карлик окинул его оценивающими маленькими глазёнками.

– Доброй ночи, сэр! Цель вашего визита? – с трудом заложив короткие толстые руки за спину, гнусавым голосом осведомился он.

– Доброй ночи, Роджер! Её Величество желали меня видеть, – улыбаясь одними глазами, невозмутимо отвечал регент.

– Одну минуту! Я узнаю, готовы ли Её Величество принять вас, – прогундел тот, едва волшебник успел договорить.

– Благодарю вас! – с лёгкой усмешкой отозвался регент.

Тот горделиво выпятил грудь, от чего одежда его угрожающе затрещала. Двери распахнулись. Он переступил порог, откашлялся и, обращаясь к королеве, восседающей на троне в центре зала, громко отрапортовал:

– Его Сиятельство господин верховный регент и первый советник Вашего Величества – Максимилиан Вольфганг Реджинолдус Рихтер!!!

Терпеливо выслушав придворного-министра, королева вежливо кивнула и перевела взгляд на ожидающего в коридоре Вольфганга.

Роджер, пятясь назад, пропустил регента, который, оказавшись в приёмной, дождался, пока за ним закроются двери, чтобы прошествовать к трону.

Этот зал едва уступал размерами главному холлу. Напольные часы, камины и канделябры казались здесь игрушечными. Из множества окон от пола до потолка, занавешенных красными портьерами, открывался потрясающий ландшафт. Двадцатифутовые Палладиумы из белого каолина – самые большие во всём замке – воинственно возвышались в подобии колон. Высокий куполообразный потолок украшала грандиозная хрустально-золотая люстра, окружённая десятками таких же, но гораздо меньшего размера, напоминая солнечную систему. Здесь были статуи из чистого золота разного размера и в натуральную величину. Например, статуя Фемиды с завязанными глазами, с весами в одной руке и карающим мечом в другой. Статуя Авроры, любующейся солнцем, что вращалось вокруг своей оси над её вытянутыми вперёд ладонями. Статуя Химеры – огнедышащего чудовища с головой льва, туловищем козы и хвостом дракона, с застывшим шквалом огня из разинутой пасти. Небольшими были два Купидона, стоящие в разных концах зала. Лукаво улыбаясь, они целили луки в другие статуи. Один, прищурившись, целился в статую Аримана – красивого юноши со злой ухмылкой, а второй – в Аргуса – ужасного многоглазого великана, изваянного гораздо меньше своей естественной величины, но больше остальных статуй. Через декоративный строй скульптур к золотому трону, инкрустированному драгоценными камнями, вела красная ковровая дорожка. Стену позади трона украшал королевский герб, символизирующий Белую магию. Герб изображался в виде ромба, внутри которого изящно раскрытые ладони демонстрировали переливающийся всеми цветами радуги кристалл. Фон ромба делили на два вертикальных треугольника, красный и зелёный. Герб изображался везде: на всех одеждах, дверях замка, дворцовых украшениях. Его отливали на серебряных и золотых монетах, и даже водяные знаки документов изображали его, как и печати должностных лиц королевства…

Вольфганг приблизился к трону и поклонился королеве. Когда их взгляды встретились, королева мрачно кивнула.

– Ваше Величество! – произнёс регент.

– Здравствуй, Макс! – с печалью в голосе приветствовала его Артемида.

– Что-то случилось, Цирцея? – обеспокоенно спросил Вольфганг, переходя на неофициальный тон.

Окинув быстрым взглядом двух кавалергардов, застывших, словно изваяния у входа, королева грустно поглядела на него.

– Очередное убийство…

Увы, эта фраза звучала чаще, чем приветствие, но привыкнуть к ней было невозможно.

Она вздохнула, опустив глаза, и встала. Сойдя с трона, прошла мимо регента и остановилась, скрестив руки на груди. Теперь она стояла к нему спиной, чтобы видеть её, ему пришлось обернуться.

– Кармента, – тяжело сглотнув, тихо выдавила Артемида. Бросив на него короткий взгляд через плечо, смахнула слезу. – Кто-то проник в её дом…

Лицо Вольфганга ничего не выразило, не считая схлынувшей с него краски. Неожиданное известие поразило его подобно молнии. Он долго безмолвствовал, не веря в ужасную весть, непоправимость которой не укладывалась в голове. Королева выдерживала паузу, оценив его молчание как попытку переварить услышанное, но чрезмерно затянувшееся молчание заставило её обернуться. Их взгляды снова встретились – тёмно-синие пронизывали голубые, обладательница которых с трудом вынесла этот тяжёлый взор. Как ни странно, глаза его отражали ни ошеломление, ни испуг, ни скорбь, а ярость. Она судорожно перевела дыхание, когда регент отвернулся.

Наконец, Вольфганг заговорил, но голос его звучал необычайно холодно, Артемида даже вздрогнула от неожиданной перемены.

– Как ты узнала?

– Эрл… – неуверенно промолвила королева внезапно осипшим голосом. – Я отправляла его с посланием к ней, но… – она не договорила, голос её дрогнул.

– Когда? – спросил регент, вновь обратив к ней взор и следя за мельчайшим проявлением эмоций, словно боялся что-то упустить. – Как давно ты его отправляла?

– Около часа назад, – с трудом выдавила из себя Артемида и в замешательстве добавила: – Почему ты спрашиваешь?

Вольфганг знал, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.

– А где сейчас Эрл? Могу я с ним поговорить? – спросил он в ответ. Потрясение не давало собраться с мыслями. Нетерпеливо меряя шагами зал и бросая хмурые взгляды в тёмное окно, он пытался ухватиться за какую-то стремительно ускользающую деталь.

– Разумеется! – рассеянно ответила королева, прищёлкнула пальцами и негромко позвала: – Эрл!

Вольфганг замер, сосредоточенно глядя вверх.

Хлоп!

В воздухе, размахивая внушительными крыльями, появился белый с поперечной серой рябью ястреб. Подлетая к хозяйке, он спикировал, царственно уселся на протянутую для него руку и издал низкий ухающий звук. Птица вперилась в женщину янтарным немигающим глазом и замерла/

Вольфганг призывно протянул руку Эрлу, но тот не пожелал покидать хозяйку, которой пришлось подтолкнуть его. Недовольно ухнув, ястреб сорвался с запястья королевы и опустился на руку колдуна, балансируя вперёд-назад. Дождавшись, когда он поймает равновесие, регент заглянул в чёрный как ночь зрачок, с любопытством изучающий его лицо. А Артемида молча наблюдала за ними.

Ястреб, раскрыв клюв, всё крутил головой, мигая с едва заметной быстротой и тихо поскуливая. А когда между регентом и ним установился непрерывный зрительный контакт, первый спросил у второго:

– Эрл-дружище, ты видел, что произошло в доме миссис Лок?

Ответом послужил тихий протяжный скулёж. Вольфганг, не мигая, не сводил с пернатого сосредоточенных глаз. Он закивал, очевидно, поняв птичий глас. Тот покрутил головой, поморгал и тихо протяжно уркнул. Потом неожиданно широко раскрыв клюв, издал пронзительный крик.

– Да, ты прав, Эрл – это чудовищно! – выдохнул регент, погладил пернатого друга королевы по оперенью, заставив его качнуться, и вскинул руку. Птица послушно вспорхнула, заложила плавный вираж под потолком и, опустившись на плечо горячо любимой хозяйки, сложила крылья. Королева сняла Эрла с плеча, погладила по клюву и вновь подбросила вверх. Ястреб взметнулся в вихре собственных крыльев и перьев и исчез.

– Ну что? – нетерпеливо, нарушая молчание, спросила женщина.

Маг тяжело вздохнул и медленно обвёл взглядом приёмную: резные камины, обшитые панелями из розового дерева; огромные портреты королевской династии Аддерли; трон с эмблемой на внутренней стороне спинки…

– Он никого не видел, – выдохнул он и, интенсивно размышляя над ситуацией, решительно заявил: – Я должен сам это увидеть!

– Что? – почти неуловимо вздрогнув, спросила Артемида.

– Мне нужно осмотреть дом Карменты.

– Зачем?

– Затем, чтобы самому во всём разобраться, – раздельно произнёс он.

– Нет никакой необходимости, – нахмурившись, возражала женщина. – Там уже работают специалисты.

– Ты мне запрещаешь?! – опешил регент.

Артемида поджала губы.

– Да! Принимать такие решения – это моя прерогатива. А зачем тебе делать работу своих подчинённых, я не понимаю.

Волшебник и колдунья долго буравили друг друга взглядами – кто кого переглядит; не прекращая эту игру, регент с сарказмом поинтересовался:

– Весьма любопытно: кто именно сейчас этим занимается?

Артемида вскинула подбородок – она явно не разделяла его саркастического настроя.

– Марсель и Темплтон. Они…

– Разберутся? – колдун неодобрительно закончил её фразу вопросом.

– Да! – отрезала она нетерпящим возражений тоном.

Вольфганг долго смотрел на неё пылающим взглядом, пока та, не выдержав, не отвела глаза.

– Неужели ты не понимаешь, Цирцея?! – настойчиво протестовал он. – Ни Марсель, ни Темплтон не сумеют как следует во всём разобраться. А Марсель, как всегда, упустит важную деталь… Цирцея! Это же не кто-нибудь, а Кармента…

Артемида стала ещё категоричней – она интенсивно замотала головой, не желая ничего слышать.

– Нет, Макс! – с внезапной болью и слезой в голосе оборвала она его. – Поверь, для меня это важно не меньше, чем для тебя, но верховному регенту не пристало расследовать преступления… – уже со стальными нотками прибавила она. Тон её был отчаянно суровый, хотя в глазах стояли слёзы.

И тут Вольфганг вдруг понял, какую деталь он чуть не упустил.

– Я был у неё сегодня, говорил с ней… И мне необходимо знать, что произошло после моего ухода!

Королева резко посмотрела на друга полными слёз глазами.

– Ты был у Карменты?

– Да, был!

– И о чём вы говорили? – побледнев, поинтересовалась королева с мученическим лицом.

– Она сделала предсказание… – Вольфганг пристально наблюдал за ней. Он, прекрасно зная, как тяжелы потери близких и друзей, разделял её переживания. Состояние королевы начинало беспокоить его даже больше, чем смерть их близкой подруги. Немного помолчав, он добавил: – Вот что странно: она так быстро выпроводила меня, сказав, что её ждёт неблизкий путь, а когда я поинтересовался, куда она собралась, отшутилась, сказав, что имела в виду путешествие в пространстве будущего. Но теперь-то я понимаю, что она имела в виду на самом деле…

– Думаешь, она знала, что…? – дрожащими губами тихо вымолвила Артемида.

– Я даже уверен в этом! Но вот почему она мне не сказала?.. Я бы не допустил этого… – с безутешной горечью произнёс колдун.

– Печально знать, что тебя ожидает, и не попытаться это предотвратить, – с грустью сказала королева, и слёзы хлынули из её глаз.

После непродолжительного молчания Артемида утёрла слёзы, перевела дыхание, беря себя в руки и меняя тему, сказала:

– Макс, проведёшь сегодня совещание без меня?

Вольфганг пристально вгляделся в измождённое лицо и негодующе поинтересовался:

– А как быть с запланированным мероприятием?

– Отложим до следующего раза, – подавленно проговорила Артемида. С каждым словом она выглядела всё несчастней и несчастней. Казалось, она едва сдерживается до конца разговора, чтобы разрыдаться в тишине и одиночестве.

Регент не стал настаивать, видя её состояние, а лишь согласно кивнул.

Женщина вымучила улыбку.

– Тогда ступай, тебе пора!

Вольфганг смотрел на неё так, словно видел в последний раз. Ей не терпелось выпроводить его – это было очевидно. Тяжело вздохнув в расстроенных чувствах, он всё смотрел на неё, пока горечь и тревога не сменились досадой. Как заставить её выплеснуть эмоции? Правильно ли оставить её наедине с болью? Откланяться, не сказав ни слова, вопреки недобрым предчувствиям? Что ещё ему оставалось делать?! Сочувствие не уймёт боли. Всё его существо говорило: «Нельзя уходить», но он уже шёл по коридору, оставляя позади двери, за которыми он словно всё ещё стоял и смотрел в несчастные глаза. Отдаляясь от тронного зала, Вольфганг был мрачнее тучи, его обуревали смешанные чувства, в которых нужно было разобраться…

Последние новости!!! Последние новости!!! – Участники Турнира уже отобраны! Какие испытания ожидают храбрецов в этом году? Турнир обещает быть зрелищным, захватывающим и незабываемым! Покупайте свежий номер «Королевства»!

Худенький мальчишка лет тринадцати, в мешковатых брюках, потёртом пальтишке и фуражке, лихо сдвинутой набок, прижимал к груди стопку газет. Размахивая одной из них над головой, он призывал прохожих приобрести свежий номер. Его голос гремел так, что его могли слышать даже за пределами соседней улицы.

Улицы небольшого городка Рэйнбоввилл были переполнены приезжими. Блюстители порядка с трудом справлялись с таким наплывом. Ярые фанаты «Великих Состязаний», наводнившие город, ночевали прямо на промозглых улицах в спальных мешках или тулупах. Днём, сливаясь с жителями, которые тоже с нетерпением ожидали Турнира, они образовывали толчею и давку, приводящие порой к трагическим последствиям.

Но сегодня, в день его проведения, ни в торговых лавках, ни в каких-либо забегаловках невозможно было протолкнуться. Все торговые площади, магазинчики, лавки пустели на глазах. Помимо обычных товаров обихода, сметали рекламные брошюры, иллюстрации и всяческие сувениры Турнира. Серебряные медальоны и карточки с участниками, лица которых скрывали маски, расхватали моментально. Затейливые надписи на них гласили: «Маски с лиц участников исчезнут на открытии Турнира».

Главной интригой мероприятия была и оставалась инкогнито участников до начала состязаний. В самом начале ведущий конкурса, по традиции, представлял членов судейской бригады, организаторов шоу, а затем и самих участников. Вокруг предстоящих игр был невообразимый ажиотаж. Люди пересказывали друг другу мельчайшую подробность, которую удавалось разузнать о потенциальных участниках или их заданиях.

– Макс, а чего ты ждёшь от Турнира?

День был солнечный. По длинной заснеженной аллее с аккуратно стрижеными голыми кустами декоративной розы и плюща неторопливо прохаживались два волшебника, непринуждённо беседуя и заодно следя за порядком. Один из них в элегантном пальто и начищенных до блеска сапогах величественно и легко ступал по каменной дорожке, заложив руки за спину. Едва ли на этой улице нашелся бы человек, который не узнал бы верховного регента Максимилиана Вольфганга. Второй – рослый колдун с огненно-рыжей шевелюрой и длинными усами, тоже рыжими, но на тон темнее, в зимнем костюме для верховой езды. И его вряд ли могли не узнать. Это был самый заядлый поклонник «Великих Состязаний» – Сильван Джованни. Обожаемый всеми за свою непосредственность и доброжелательное отношение ко всем и каждому без исключения.

– Как всегда – великих открытий, – ответил Вольфганг. – Ты ведь знаешь, какие таланты открываются во время поединков.

– Да, действительно – таланты! Хотя вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сможет сравниться с легендарным Байоном Рэстлесом, – да упокоит Господь его душу! А про тебя я вообще молчу…

– Ты мне льстишь, Джа… – хмыкнул тот. – А что касается Рэстлеса – ты абсолютно прав! До его уровня очень трудно дотянуться, разве что это когда-нибудь удастся его сыну. Но я всегда верю в лучшее и в то, что у нас подрастает достойная замена. Весьма многообещающее поколение.

– А как поживает его сын? Вероятно, ещё не оправился от потерь?

– Слава Господу, объявился его дед, который обещал позаботиться о нём.

На этом разговор о чете Рэстлесов закончился.

Регент заметил невдалеке подростка, пытающегося заколдовать свои ботинки. Когда у него это вышло и ботинки пустились в пляс под весёлую песнь дудочника, разлетающуюся по округе, регент улыбнулся. Сам парнишка, восторженный результатом своих стараний, поглядел по сторонам в поисках свидетеля отменно выполненного волшебства.

Вольфганг добродушно улыбался, а мальчишка, поймав его взгляд, залился краской и смущённо отвернулся.

– Знаешь, Макс, я сам немного взволнован – мне уже не терпится начать! – потирая руки, признался Джованни и огляделся по сторонам. Серые глаза с азартом поблескивали, а рыжие брови то и дело игриво вздымались. В волнительном предвкушении он дергал переходящие в бороду усы, запускал пальцы в копну густых волос, приглаживая их, частенько поправлял очки на чуть длинном носу, то и дело постоянно сползающие с переносицы.

– Ты бы лучше подумал о своих обязанностях! – в шутку попенял Вольфганг. – Забыл, в чём суть Турнира?

Тот сделал выправку, выпятил грудь, втянул голову, состроил до смешного хмурую физиономию и на высоких нотках, чеканя слова, единым духом выпалил:

– «Главная цель Турнира заключается в привлечении юных дарований в важную общественную деятельность и пополнении рядов служителей королевства, а не в глупом утолении жажды зрелищ и весёлом времяпрепровождении!».

Волшебник один в один изобразил второго советника королевы, которого все считали редкостной занудой. Вольфганг от души посмеялся над этой пародией.

– А ведь в чём-то он прав, – сказал улыбаясь регент.

– Несомненно, – саркастически согласился тот, и, снова зашагав в ногу с собеседником, деловито прибавил: – Только одно другому не мешает, верно? — utile dulci miscere.

Регент не мог не согласиться с этим, но также не мог упустить случая, пожурить приятеля.

– Но всё же не забывай, что судить нужно беспристрастно, как остальным судьям, так и нам с тобой. Наша задача быть честными, объективными и не поощрять любимчиков, да и вообще их не заводить…

Вольфганг продолжал подтрунивать коллегу, зная его слабости.

– Прошу, не порть мне удовольствие! Я прекрасно помню свою задачу. Нужно выбрать лучшего из лучших… – недовольно пробурчал Джованни.

– Всё верно, – серьёзно подтвердил Вольфганг, а потом рассмеялся и по-приятельски похлопал его по плечу.

– В самом деле?! Вот это да-а-а! Вот так жук! Дружище Ферреус переживает за своё будущее?! – хохотнул он. – И что же интересно, она ему предсказала? – в привычной для себя манере скороговоркой произнёс он.

– Ну, это было до того, как он ступил на кривую дорожку, к тому же мне неизвестно, что ему предсказала Кармента. Она никогда не раскрывала чужие начертания. Ты же знаешь, из неё и клещами нельзя было что-то вытянуть. Помнишь, как ты однажды пытался выведать у неё, что она нагадала милашке Люсинде, допытываясь, как та к тебе относится?

Вольфганг едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Когда это? Ничего подобного не было! – заметно порозовев, с жеманной улыбкой отнекивался Джованни.

– Да брось, Джа! Кармента так ничего тебе и не сказала, а ты всё переживал в неведении… – Вольфганг не сдержался, глядя на его смущённо порозовевшее лицо, и залился низким звучным смехом.

Две женщины, проходившие мимо, кокетливо заулыбались обаятельному Вольфгангу.

– Прекрати смеяться надо мной! – произнёс Джованни, пнув попавший под ноги небольшой камушек, который подскакивая, полетел вперёд. – Кармента была великой женщиной! Её будет не хватать.

– Ты в очередной раз прав, Джа.

Аллея закончилась, и мужчины остановились. Вольфганг достал из внутреннего кармана пальто серебряные часы на длинной цепочке и взглянул на них, сдвинув брови.

– Ну что ж, мне пора возвращаться на стадион. До начала осталось два часа, а я должен всё ещё раз перепроверить.

– Да-да, конечно, – быстро закивал Джованни.

– До встречи на Турнире, Джа.

Вольфганг уже разворачивался на каблуках, когда Джованни схватил его за рукав, и ему пришлось остановиться. Колдун приблизил своё веснушчатое лицо вплотную к регенту и заговорщицки произнёс:

– Мне самому следует поторопиться. Сам знаешь, где и когда я появлюсь… До встречи, Макс! – он самодовольно подмигнул другу, развернулся в обратную сторону и, насвистывая весёлую мелодию, заторопился прочь.

Верховный регент проводил его смеющимися глазами, пока он не растаял в воздухе, затем прищёлкнув пальцами, исчез и сам, так быстро, будто секунду назад его тут вовсе не было…

Ночь была необычайно холодной, а чёрное небо усыпано мерцающими звёздами. Март, едва вступивший в свои права, принёс ветреные морозные ночи. Месяц поднялся высоко в небе, как единственный страж, не позволяющий сумраку поглотить всю округу. Королевский замок, окутанный лёгким призрачным туманом, одиноко высился на фоне беспросветной сумрачной дали. Далеко за замком простирались массивные леса, живущие своей таинственной жизнью и наполненные отдалёнными звуками, эхом долетающими до окрестностей. Вой и визг его ночных хищников, вышедших на охоту, свидетельствовали об опасности, таящейся в глубине леса, и давно приучили жителей близлежащих селений к осторожности. Ни в одном окне замка не горел свет, что придавало ему зловещий вид, и он казался давно необитаемым. Тени высоченных башенок и зубчатых крепостных стен падали на широкую подъездную дорогу, напоминая застывших до смены караула часовых.

Тишину рассек звук шагов небольшой группы людей, звонким эхом разлетаясь по округе. Все они были в чёрных пальто и по дорожке, выложенной булыжником, спешили к парадному входу. Их возбужденные голоса, приближаясь, становились всё отчётливее. Это были регенты, возвращавшиеся последними с первого тура Состязаний. Стража перед ними расступилась, и массивные двери отворились. Стоило им вступить в холл, как с хлопком разом вспыхнули свечи в канделябрах.

Вошедшие были в прекрасном расположении духа и делились впечатлениями от первого тура, обсуждая, кто, по их мнению, был на высоте. Со всех уст почти не сходило одно имя. То самое, что по своей оплошности открыл любопытному жителю Рэйнбоввилл, который тут же разнёс его по всей округе, Сильван Джованни во время прогулки с Вольфгангом. Все без устали восхищались схваткой Доминика Карлоса с огромным двуглавым огнедышащим львом. Коллегия шумно поднималась по лестнице и была так увлечена спорами, что даже не заметила отсутствия дворецкого, который не мог не встретить их после такого важного события. И входя, никто не обратил внимания на то, что свечи погашены. А ведь Бенжамин никогда не тушил их, если кто-то из обитателей дворца отсутствовал.

Никто не заметил этих обстоятельств. Никто, кроме Вольфганга, который заметил всё и сразу. Отсутствие освещения во всём дворце уже насторожило его. Затем его встревожило то, что их не встречал дворецкий. Он взбежал по лестнице, озираясь вокруг, словно не слыша восклицаний коллег, и, поднявшись на лестничную площадку, резко остановился. Остальные же ничего не замечали, поглощённые спорами.

Развернувшись к следующим за ним коллегам, Вольфганг, вскинув вверх руку, привлёк их внимание. Этот жест привёл всех в замешательство. Верховный регент артикуляцией показал, что следует оглядеться.

Дверь круглой гостиной в конце лестницы была настежь распахнута. На лестницах, ведущих в восточное и западное крылья, валялись разбитые на мелкие куски статуи-Палладиумы. Не сходя с места, мгновенно оценив обстановку, регенты в дружном молчании мрачно огляделись по сторонам.

Тщательно закреплённые защитные чары были разрушены, с окон сорваны портьеры, несколько канделябров опрокинуты. В замке царила мёртвая тишина. Волшебники, огорошенные зрелищем и не находящие объяснения всем этим разрухам, оперативно рассредоточились в поисках крушителя, обнаруживая всё больше разрушений.

Проверив ближайшие помещения и никого не найдя, все вновь собрались в холле. Вольфганг мрачнее тучи стоял на том же месте, обдумывая план действий. Волшебники сгрудились вокруг него, готовые мгновенно выполнить его указания.

Неожиданно он заговорил низким напряжённым голосом:

– Необходимо разделиться и обыскать замок, найти того, кто это сделал, он наверняка всё ещё здесь. Мы знаем, кто это может быть…

Регенты переглянулись.

– Церберус! – произнесла вслух Миранда Авис.

– Нам нужно действовать быстро, но осторожно, – коротко кивнув Авис в подтверждении, продолжал Вольфганг под одобрительные кивки коллег.

– Как он обошёл стражу? – осведомился Эллингтон.

– Не знаю, – честно признался верховный регент и дальше заговорил быстро: – Вельмус, Руфус, проверьте тронный зал, найдите королеву. Она могла пострадать. Действуйте осторожно!

Гордон и Миллер безропотно бросились в восточное крыло замка.

– Фортис, Маркус, отправляйтесь в западное крыло, проверьте там все коридоры и возвращайтесь сюда через восточное, если всё будет в порядке. И поищите Бенжамина. Он, вероятно, пытался оказать сопротивление и тоже мог пострадать. Прошу вас быть предельно внимательными.

Марсель и Мэтт-Брайан умчались выполнять приказ, а Вольфганг обратился к остальным. Он был так сосредоточен и мрачен, что колдуны безмолвно выполняли его приказы, едва они слетали с его уст.

– Билл, Спирос, спуститесь в подземелье с максимальной осторожностью! Примените перевоплощение. Тщательно обыщите каждый угол!

Оба регента кивнув, ринулись вниз по лестнице и скрылись из виду. Проводив их тревожным взором, Вольфганг продолжил отдавать распоряжения.

– Антонио, Дэниел, вы останьтесь здесь стеречь холл на случай, если он попытается уйти через главный ход.

Те без малейшего промедления заняли позиции. Один за колонной у выхода, другой под лестницей у входа в музыкальный зал.

– Миранда, пойдёшь со мной в регентуру. Подозреваю, что он сейчас находится там. Мне необходимы твои навыки.

Вольфганг направился в восточное крыло, выбрав кратчайший путь в регентуру. Авис торопливо шествовала за ним.

– Опасность может подстерегать нас за каждым углом, так что держись позади, – не сбавляя шага и не оборачиваясь, строго приказал Вольфганг.

– Будь я слабее кого-то из вас, я бы вряд ли удостоилась места в регентских рядах. Я не боюсь Церберуса, Макс! – храбро парировала она и, опережая возможные возражения, иронично прибавила: – Но раз ты велишь…

Вольфганг понимал, что нет повода запрещать Авис идти навстречу опасности. Она более чем имела на это право, получив высшие баллы по профессиональной подготовке. Такого рода задания должны были стать нормой для неё. К тому же, зная её характер, он не стал продолжать дискуссию.

– Если услышишь хоть малейший звук, сразу же прячься за меня!

Авис промолчала, но он легко мог представить недовольное выражение её лица.

Вольфганг следил за тем, чтобы она держалась позади, пока они, оставляя позади несколько лестниц, добирались до регентуры. Шли быстро сквозь потайные проходы, огибая повороты извивающихся коридоров, беспрерывно нашептывая заклинания, восстанавливая разрушенные чары. Полы их длинных чёрных пальто разлетались, как крылья.

Прибыв на место, им пришлось остановиться, так как все факелы были потушены, и они погрузились в кромешную тьму.

– Стой! – тихо предупредил Вольфганг, но опоздал – Авис налетела на него сзади, но даже не сдвинула его с места.

– Что такое, Макс? – на удивление спокойно спросила женщина.

– Здесь кто-то есть. Кажется, мы ему помешали.

– Это он?

– Оставайся на месте и не двигайся! – шёпотом велел регент.

– Но я не могу бездействовать… это же Церберус.

– Тихо! – шикнул он.

В этот момент из темноты в конце коридора прошелестел хриплый голос. Следом в их направлении с громким свистом пронеслось что-то невидимое.

Вольфганг едва успел оттолкнуть Авис к стене и отскочить сам.

– Visus! – едва слышно изрёк Вольфганг.

В отдалении коридора вспыхнул яркий свет и, взорвавшись цветными искрами, рассыпался световым дождём, выхватив на миг из темноты фигуру человека в длинном чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо.

Вольфганг успел заметить, как фигура быстро прижалась к стене, прежде чем всё вновь утонуло во мраке.

– Ego Animalis! – проговорил он и так же услышал позади шёпот Авис.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Брэдли! – прокричал регент. Голос его прозвучал необычайно низко и хрипло, напоминая львиный рык. Темнота перед его глазами начала расступаться. Вскоре он отчётливо мог видеть непрошеного гостя, вжавшегося в стену и прижимающего к груди плоский прямоугольный предмет.

– Morietur! – воскликнул грубый мужской голос, и его смертельные чары красной молнией пролетели поверх плеча Вольфганга, и то лишь потому, что он успел отклонить голову.

Регента это не покоробило, он бесстрашно двинулся на недруга.

Его неустрашимость напугала ночного визитера, и тот поспешно начал отступать, осыпая его неприцельными проклятьями. Огненные лучи взрывались, не долетая до Вольфганга.

– Capturam!

Проклятье Вольфганга чуть не зацепило ведуна, который взвесил свои шансы против неравного противника и подался в бегство. Но стоило ему развернуться, как возникшее препятствие заставило его замереть. С противоположной стороны на него надвигались два зверя. Огромный лохматый чёрный волк с пылающими красными глазами оскалил острые белые клыки. А громадный – втрое больше волка – белый тигр, грациозно ступая массивными лапами, приготовился к прыжку и, не спуская глаз с жертвы, предупреждающе зарычал.

Ведун мотал головой, выбирая противника послабее, но нашёл третий вариант – самый безопасный – и, прищёлкнув пальцами, закружился на месте как волчок. Было похоже на попытки телепортироваться, но восстановленные верховным регентом чары не отпускали его. Он повторил попытку, и вновь неудача. Ничего другого, как устранить одно из препятствий, ему не оставалось.

– Ventum! – прорычал он.

Ведун превратился в чёрный дым, который взвился воронкой, набирая немыслимую силу. Дым, кружась, метался в проходе коридора, а внутри воронки кружился украденный предмет. Поднялся настоящий ураган.

Мохнатая шерсть волка под шквальным ветром прильнула к мощному телу. Зверь отчаянно лаял, пытаясь противостоять ему и цепляясь когтями за каменный пол. Несмотря на отчаянную борьбу, ураган отбросил его назад. Скрежет когтей и болезненный визг были слышны даже сквозь вой ветра.

Тигр сделал попытку прыжка, но едва его лапы оторвались от пола, ураган подхватил его и подбросил вверх. Он пролетел большое расстояние, врезался в стену и с коротким болезненным рыком рухнул на пол. Огромный хищник оставался неподвижным.

Отчаянные попытки волка тоже не увенчались успехом. Силы в борьбе с ураганом иссякли, и он не мог дольше сопротивляться. Воронка приблизилась к нему настолько близко, что его как пушинку оторвало от пола и отшвырнуло к напарнику. Как и тигр, он тоже больше не смог подняться. Всё это произошло в считанные секунды.

Единственным устоявшим перед перевоплотившимся ведуном был Вольфганг. Даже одежда на нём не колыхнулась. Но и ни одно из его проклятий тоже не достигало цели. Ведуна спасало бестелесное перевоплощение – заклинание не могло поразить дым.

Чёрный смерч метался по проходу, ища выход, и, наконец, нашёл его. Он просочился в приоткрытую дверь кабинета. В тот же миг из-за двери донеслись жуткие звуки крушения. Ураган кружил там, сметая всё на пути. Слышно было, как предметы, разлетаясь в разные стороны, разбиваются о стены. Грохот стоял невообразимый. Когда раздался звук разбивающегося стекла, Вольфганг подлетел к двери и ворвался внутрь.

В помещении царил жуткий разгром. Поднявшаяся пыль заслоняла видимость. Вор успел скрыться, разбив окно балкона и унося с собой украденный предмет.

Пробравшись через развалины своего имущества, Вольфганг выскочил на балкон, от дверей которого остались одни лишь рамы. Площадь, прилегающая к замку, залитая лунным светом, была хорошо видна. Церберус успел телепортироваться. Теперь он мог быть где угодно, и его уже не догнать.

Проверив стеллаж с книгами, единственно уцелевший под натиском разрушительной стихии благодаря защитным чарам, Вольфганг вернулся к месту сражения, ничего не видя в темноте.

– Ignis! – произнёс он, и все факелы, вспыхнув, разогнали мрак.

Колдун вгляделся в конец коридора, туда, где осталась Миранда Авис, но её не было видно. Он искренне понадеялся, что она побежала за помощью. Регент устремился к неподвижным коллегам, которые уже вернулись в человеческий облик.

– Фортис! – позвал Вольфганг и, склонившись над ним, осторожно перевернул на спину.

Лицо старика было белее мела, глаза полуоткрыты. Он хватал ртом воздух от нестерпимой боли.

Совсем рядом лежал Мэтт-Брайан и уже приходил в себя.

– Маркус, ты в порядке? – спросил Вольфганг, не отрывая глаз от Марселя. Тот захлопал глазами, увидел верховного регента и кивнул, хотя, поднимаясь, морщился от боли.

– Что с тобой? – встревожился Вольфганг, когда старик начал закатывать глаза. Только теперь заметив кровавое пятно на груди друга, Вольфганг ахнул.

– Как это произошло? – надтреснутым голосом спросил он.

– Что-то острое проткнуло меня, – едва слышно прохрипел Фортис.

Вольфганг пошарил глазами и увидел торчащий из стены небольшой металлический прут, оставшийся от сломанной скобы для факелов. Он проткнул регента насквозь совсем рядом с сердцем.

– Что с ним? – ужаснулся Мэтт-Брайан, уже успевший полностью прийти в себя. Он, немного прихрамывая и держась за плечо, подошёл ближе.

– Он ранен, – беспокойным голосом ответил Вольфганг. – Посмотрю, что можно сделать… Сам-то как?

Он одним движением разорвал зелёную рубашку на груди старого мага.

– До свадьбы заживёт! – хмыкнул тот.

Сквозная рана Фортиса кровоточила, и верховный регент, осторожно приложив к ней правую ладонь, начал шептать заклинания:

– «Ego sanabo… analgesis… magicae potentia… curatio… sano… et non dolere… et non dolere… et non dolere!»

Перстень Вольфганга, вспыхнув, стал переливаться всеми цветами радуги. Сапфир становился всё ярче, а внутри словно мерцала морская вода. Понемногу в самом его сердце появились тёмные крапинки, окрашивая камень в чёрный цвет и продолжая меняться. Затем сквозь ладонь Вольфганга в камень стала поступать кровь. Тоненькие струйки извивались, то появляясь, то исчезая. Ярко-алая кровь становилась бурой, потом растворялась и рассасывалась. Марсель с силой сжимал челюсти, терпя боль, пока он трудился над его раной. Рана на груди между тем затягивалась, пока не сделалась совсем ничтожной. Вольфганг убрал руку только когда сапфир вновь принял свой естественный окрас.

Несмотря на то, что рана практически полностью затянулась, вид у старика лучше не становился. Напротив, краска с его лица полностью схлынула, а губы буквально посинели.

– Потерпи, Фортис! – тихо молвил Вольфганг.

– С ним всё будет хорошо? – с надеждой спросил Мэтт-Брайан.

– Ему нужна срочная госпитализация. Будем надеяться, что всё обойдётся, – Вольфганг встал и взглянул на коллегу. – Маркус, ты сможешь переправить его в больницу?

– Конечно, – разминая плечо, ответил Мэтт-Брайан.

– Я соберу остальных! – кивнул Вольфганг и провёл пальцами по перстню. Из камня вырвался Мифос, который неожиданно распался на семь частей. Одинаковые птахи-призраки стремительно разлетелись в обе стороны коридора, чтобы найти своих адресатов. А их заклинатель устремился обратно в холл, оставив Мэтт-Брайана заниматься Марселем.

Он мчался с нарастающей тревогой и был уже близок к тому месту, где оставалась Авис, когда двинулся на врага. То, что он увидел, заставило его сердце дрогнуть…

– Миранда! – воскликнул он. Его голос эхом раскатился по коридору. Ответом ему послужила звенящая тишина. Вольфганг ускорил шаг, не сводя глаз с неподвижного тела на полу у стены.

Когда он склонился над женщиной, сердце его болезненно сжалось.

– Миранда! – прошептал регент, опускаясь на колени.

Женщина не шевелилась.

Вольфганг развернул её лицом к себе. Глаза женщины были закрыты, пульс не прощупывался. Трагические мысли заполнили всё его сознание. Несколько минут он пытался привести её в чувство, но никакие чары не действовали. Боль захлестнула его от необратимости случившегося, и, приподняв женщину, он горестно прижал к себе её обмякшее тело.

– Не так сильно, Макс… Он всё-таки ранил меня, – Вольфганг так резко отстранил её от себя, что она вскрикнула от боли. Он смотрел в удивительно-зелёные глаза, не веря своим собственным.

– Миранда, ты жива?!

– Разумеется! – простонала она. – Ты когда-нибудь видел говорящий труп?

– Бывало пару раз, – рассеянно признался регент.

Авис хихикнула и тут же поморщилась от боли.

– Твой пульс… почему же он…

– Не прощупывается? – закончила она вопрос за него. – Может, потому, что ты не там щупал?!

Вольфганг рассмеялся.

– Кстати, ты никогда не рассказывал о говорящем покойнике, – улыбнулась женщина, смежив веки и продолжая лежать на его руке.

– Не представлялось случая… – уклончиво ответил он.

– О, я никуда не спешу, и случай самый что ни на есть подходящий! – невинно хлопая глазами, проговорила она.

Вольфганг звучно рассмеялся и произнёс:

– Боюсь, мне не так удобно, как тебе, в мои-то годы стоять на коленях на холодном каменном полу… Ты не представляешь, какие болячки появляются у людей с возрастом, и неважно волшебник ты или мнимаг…

– Ну, хватит, Макс! – сквозь смех проговорила она, кривясь от боли.

– Я вижу, вам тут весело! – они и не заметили, как появился Мэтт-Брайан. Он стоял за спиной Вольфганга и улыбался.

– Да, очень весело! – хмыкнула Авис. – Не желаешь отведать смертельного заклятия?

– Оно зацепило тебя? – вскинул брови Мэтт-Брайан.

– Представь себе!

Мужчины помогли ей подняться.

– Хочешь сказать, что уцелела, словив смертельное заклятье?

– Ну, не зря же я изучала древнюю магию, Маркус! Кстати, и тебе советую… Хотя вот без этого – она вряд ли помогла бы…

Колдунья вытащила из-за ворота пальто серебряный медальон размером с приличное блюдце, на котором красовалось улыбающееся лучезарной улыбкой лицо Доминика Карлоса. В центре медальона, на том месте, где у сраженца находился рот, осталась глубокая вмятина.

– Поверить не могу! – усмехнулся Мэтт-Брайан и, закатывая глаза, прибавил: – И тебе не стыдно, Амимона?! Вот уж не думал, что ты фанатеешь от сраженцев как школьница. Тебе по статусу не положено впадать в детство. И, надо же, тебе попался именно он – всеобщий любимчик!

– Не попался, – парировала она, заливаясь румянцем после укоризненной тирады друга. – Мне попался Нэвиус Брайан Хастон. Но я была бы не я, если бы не сумела поправить это маленькое недоразумение.

Вольфганг и Мэтт-Брайан в унисон расхохотались, после чего первый уже серьёзно и с беспокойством обратился ко второму:

– Как всё прошло, Маркус?

– Его определили в особую палату и немедленно занялись им. Лекари заверили меня, что рана не смертельная, и я смог вернуться.

Вольфганг был удовлетворён.

– Вы о Фортисе? Что с ним? – встревожилась Авис.

– Он ранен. Но с ним всё будет хорошо, – успокоил Мэтт-Брайан.

Послышались торопливые шаги, сопровождаемые возбуждёнными голосами. Явились остальные регенты под предводительством Артемиды.

– Что здесь произошло? – мрачно поинтересовалась королева.

– Церберус проник в замок, – ответил Вольфганг.

Королева в недоумении смотрела на него, не веря своим ушам. Трудно было представить, что главный ведун осмелился на такой рискованный шаг.

– Я вернулась с Турнира всего лишь на полчаса раньше вас, но во дворце всё было спокойно.

– Бенжамин немного пострадал, – вставил Мосли. – Сейчас он в лазарете…

– Что с ним? – всерьёз встревожился Вольфганг.

– Ничего страшного, его просто оглушили, – успокоил Мосли, немного удивлённый его реакцией. – Бедняга пытался оказать сопротивление…

– Невероятно! – возмутилась Артемида. – Как Церберусу удалось проникнуть в замок?

– Это ещё предстоит выяснить, – сказал Вольфганг.

– А Фортис не с вами? – прозвучал бас Миллера.

Вольфганг перевёл взгляд на здоровяка и протяжно вздохнул.

– Церберус ранил его, я перенёс его в госпиталь, – пояснил за него Мэтт-Брайан.

– Что привело его сюда? – обращаясь к Вольфгангу, спросила Артемида.

– Пришёл украсть книгу.

– Книгу? Ту самую?

– Да, именно ту, что мы охраняли.

– Вы успели его остановить? – в ужасе спросила Артемида.

– Нет. Он применил бестелесное перевоплощение и скрылся вместе с книгой. К сожалению, мне не удалось его остановить.

Все были в ужасе и молча смотрели на Вольфганга, будто он, стоило ему захотеть, мог в мгновение ока всё исправить…

Не успели стихнуть слухи о нападении Церберуса на замок, как он уже готовил новый план шпионажа. Из похищенного тома он долго не мог извлечь пользы – содержащиеся в нём древние заклинания ему и так были известны. Он немало провозился с книгой, с присущей ему проницательностью терпеливо изучая все детали и чувствуя её особенность. Интуиция часто помогала ему избегать опасных столкновений с Вольфгангом и его коллегами, и она же помогла докопаться до тайны, запрятанной в книге.

Едва взяв в руки эту книгу, Церберус почувствовал мощную энергию, оценил её особенность и неповторимость. Как только он разгадал все загадки, то вызвал к себе Нила, чтобы вознаградить его за заслуги. Однако назначение главным невидимкой – что и явилось «наградой» Нилу – не пришлось парнишке по вкусу, даже если сам Церберус считал это щедрым даром. Ведь все невидимки, привыкшие к равноправию, теперь косо смотрели на него. Им было не по нраву командование такого же, как они, к тому же подростка.

Итак, Церберус позвал в свои покои Нила. Как он и полагал, не только для того чтобы вознаградить, но и для того чтобы дать ему очередное поручение, которое, впрочем, не отличалось новизной от всех предыдущих…

И вновь невидимке предстояло побывать в королевском замке, несмотря на то что теперь это было куда опаснее, чем прежде…

Нил телепортировался на территории дворца за раскидистым ясенем, словно опасаясь, что его увидят. Он больше часа не сводил глаз с парадного входа, где у главных дверей, сжимая эфесы мечей, отражающих лучи послеполуденного солнца, неизменно стояли часовые, неподвижные как статуи. Остальная территория была пустынна.

Наконец, подкравшись ближе к входу, Нил ждал, когда кто-нибудь появится. Несмотря на необходимость этого шпионажа, невидимка тайно надеялся, что сегодня ему не представится случая проникнуть в замок. Только надежды его не оправдались:

В нескольких шагах от лестницы телепортировался волшебник. Нил сразу узнал Билла Мосли. Регент скинул с себя пальто, забросил его за плечо, придерживая пальцем за петлю, и взбежал по лестнице. Стража, которая теперь плотно загораживала вход, расступилась, и двери распахнулись.

Пристроившись за спиной Мосли, Нил вошёл в холл, неотступно следуя за ним по пятам, с поразительной синхронностью повторяя все его движения. Ему необычайно везло: он оказался в регентуре, не прилагая никаких усилий. Внутренний голос совсем не считал это добрым знаком. После того как Церберус наведался сюда, повторные проникновения представлялись Нилу практически невозможными. У него было этому лишь одно логическое объяснение: регенты ещё не успели применить обновления охранных мер. Возможно, они ещё работают над новой линией защиты.

Мосли зашёл в свой кабинет; Нил остался в коридоре у зала совещаний. Как всегда, его сердце готово было выпрыгнуть из груди, во рту пересыхало, а сильная дрожь сотрясала всё тело. Невидимка, тяжело выдохнув, сполз по стенке, опускаясь на корточки. Потом и вовсе сел на холодный каменный пол и с силой обхватил колени.

Всякий раз именно в этом коридоре Нил дожидался регентов, а сегодня ему так хотелось, чтобы они задержались, а то и вовсе не пришли. Но очередная надежда рухнула: вдали коридора раздались спешные шаги большой группы людей.

Нил вскочил на ноги; сердце пустилось вскачь при виде надвигающейся коллегии регентов – встреча с ними всегда сулила опасность. Все как один в чёрном одеянии, кроме Вольфганга, облачённого в тёмно-синюю форму, казались такими грозными худенькому пятнадцатилетнему парнишке. Он обежал группу глазами и обнаружил отсутствие Фортиса Марсель.

Вжавшийся в стену, Нил на миг растерялся; глаза разбежались; он не знал, к кому пристроиться, рискуя ошибиться в выборе. Волшебники расходились по своим кабинетам, и лишь один Вольфганг пошёл дальше по коридору. Это помогло невидимке определиться с целью, и он немного успокоился. В том, что совещание состоится, сомнений не осталось, но он всё равно надеялся на обратное.

Внезапно им овладело абсолютное спокойствие: страх куда-то испарился, волнения как не бывало. И произошло это ровно тогда, когда Вольфганг приблизился. Такого никогда прежде не происходило. Напротив – при одном взгляде на верховного регента он просто холодел от страха. А сейчас спокойно смотрит, как он приближается, и сердце не замирает, как обычно в его присутствии. Теперь, когда бояться следовало вдвойне, страх Нила улетучился. Это было ненормально, неправильно…

Он даже попытался живо вообразить собственную поимку, но это ничего не изменило. А Вольфганг уже снимал чары с входа. На сей раз дверь не открылась, а просто растворилась в воздухе, что только облегчило задачу шпиону: он проскочил перед регентом, зачем-то глядя ему в лицо. Сердце его пропустило пару ударов: Вольфганг смотрел прямо в глаза Нилу, как ему показалось, довольно продолжительно. И уже в который раз парнишка убедил себя в том, что это очередной обман зрения. Если бы регент действительно его увидел, разве он позволил бы ему войти как ни в чём не бывало? Вряд ли бы он сделал вид, что не заметил его.

С этой утешительной мыслью Нил засеменил в дальний угол, а Вольфганг присел за стол из розового дерева с изображением королевского герба на всей лакированной поверхности. Со скучающим видом он принялся разглядывать помещение, огибая его непринуждённым взглядом. Здесь была богатая библиотека, длинный стол и стулья с высокими спинками. С белоснежного потолка свисала люстра с необычными самовосстанавливающимися свечами причудливой конфигурации.

Нил не сводил глаз с Вольфганга, безмятежное лицо которого вдруг напряглось, а изогнутые брови сдвинулись.

– Ты считаешь, что это может продолжаться вечно? – опуская глаза и поглаживая бороду, произнёс Вольфганг. Голос его был низким и хриплым.

Нил вздрогнул и обежал помещение недоуменно-испуганным взглядом, потом вновь посмотрел на регента, пытаясь понять, кому был адресован вопрос – в кабинете кроме них двоих никого не было. И в тот же миг он всё понял. Его будто обдали кипятком. Вот он – исход, который когда-то должен был настать, но к которому он совершенно не был готов.

Регент не поднимал глаз.

– В конце концов, моё терпение не безгранично! – спокойно молвил он, окончательно подтверждая страшную догадку невидимки.

Нил судорожно сглотнул. Вновь вернувшийся страх, казалось бы, расставил всё по местам, но кое-что существенно изменилось – это были последние переживания в его жизни. Все те предупреждающие знаки, которым он не придал значения, сложились в ясную картину: его попросту завели в ловушку, убирая с пути препятствия…

– Я тайно надеялся, что ты всё же считаешь меня не полным идиотом, хотя твою голову и посещали такие мысли. Ты, верно, думал, что я не такой уж и великий волшебник, как все говорят… и то, что я вижу невидимок – это просто миф… – Произнося последнее слово, Вольфганг поднял глаза. Он посмотрел прямо в перепуганные глаза Нила.

Рассекреченный шпион от страха забыл, как правильно дышать, увидев странные зрачки колдуна, в которых читалось отвращение. В них было ещё что-то жуткое, но он был не в том положении, чтобы разгадывать загадки.

– Ты был уверен в своей неотразимости, исключительности, в своём преимущественном совершенстве? Разочарую тебя! – уже в который раз я позволяю тебе беспрепятственно проникнуть во дворец, – чеканил слова регент. – В прошлый раз я был близок к тому, чтобы положить этому конец, но, как видишь, я остался великодушным. Ты наивно полагал, что десять регентов, на которых держится безопасность целой страны, такие олухи, что их способен провести пятнадцатилетний сопляк, возомнивший себя гением?!

Вольфганг с минуту молчал, не моргая, и Нил понял, что не так с его глазами: они больше не были тёмно-синими, а стали жёлтыми с вертикальными зрачками, подобно кошачьим. Сердце невидимки готово было выпрыгнуть из груди – оно билось так сильно, что отдавалось во всём теле и даже в висках. Уверенное, как у хищника, выражение лица и спокойный, слегка рычащий голос регента только усугубляли его плачевное состояние. Его парализовало настолько, что он даже дрожать не мог. Только и оставалось слушать, как регент раскрывает ему глаза на то, каким глупцом он был, веря в свою неотразимость и полагая, что обвёл всех вокруг пальца. Мысль, что он мог провести самого верховного регента, теперь казалась до нелепости смешной. Он не только всегда видел невидимку, но и угадывал его мысли и действия.

– Украденная книга, – продолжал колдун, – была последней каплей моего безграничного терпения, которому я сам не перестаю удивляться.

Вольфганг неотрывно смотрел на Нила, который, как ни старался, не мог отвести взгляд от приводящих его в исступлённый страх жутких глаз.

– Мне казалось, я ясно дал понять, что произойдёт с Церберусом в случае малейшего происшествия, рассчитывая на то, что ты передашь ему это предупреждение.

Ледяной тон регента не оставлял шпиону никакой надежды на спасение.

– Итак! – Вольфганг выдержал непродолжительную паузу. – Что понадобилось твоему господину на сей раз? Или же он по-прежнему бредит раскрытием Тайны «Мириады»?

Он терпеливо дожидался ответа, но язык Нила будто окаменел и прирос к нёбу, отказываясь слушаться.

– Я жду! – требовательно, но спокойно произнёс регент и демонстративно провёл пальцами по перстню, заставив его на миг ярко вспыхнуть.

Нил вздохнул, но так и не проронил ни слова. Он понял: только что Вольфганг призвал сюда своих коллег. Оставалось не больше минуты, чтобы на что-нибудь решиться, но он так и не воспользовался этой возможностью.

– Говори! – грозно приказал Вольфганг.

– Я… я… – это всё, что ему удалось выдавить из себя.

– Он снова гонится за Тайной? – повторил волшебник.

– Да-а… – в буквальном смысле простонал парнишка.

– Что ж, я могу открыть тайну…

Нил судорожно сглотнул. Он решил, что ослышался.

– Правда, ты её ему уже не передашь…

Невидимка онемел, его внутренности будто обледенели. А Вольфганг как ни в чём не бывало продолжал:

– Тайна, которую следует знать Церберусу, вовсе и не тайна. Всё дело в том, что какова бы она ни была и что бы в себе ни содержала, не сыграет для него абсолютно никакой роли. Мало просто хотеть чего-то, нужно быть достойным, чтобы что-то получить. А ещё важнее – иметь способности, чтобы заслужить что-то особенное! Достаточно знать, кто создатель «Мириады», чтобы понять, что такому трусу и ничтожеству, как Церберус, никогда не осилить и сотой доли подобной мощи…

В другой ситуации Нил искренне поаплодировал бы его речи, но он был не в том положении, да и за дверью послышались шаги, и спустя миг она снова в буквальном значении растворилась, приглашая гостей войти. Регенты – в количестве восьми человек – в дружном молчании заняли места за столом. В глаза невидимке бросилось, что все перстни регентов излучают густо-синее сияние. Наступила тишина.

Регенты не вели себя как обычно – они вообще никак себя не вели, а сидели смирно. Глядя на них, Нил в очередной раз всё понял. Ещё одно осознание собственной наивности, глупости и ничтожности явилось горьким разочарованием и было просто невыносимо. Как мог он хоть на миг допустить, что способен обставить взрослых профессиональных чародеев? Они давно знали о его шпионаже и подыгрывали ему – это стало ясно как день. Его самонадеянность сыграла с ним злую шутку.

– Ты был прав, Макс: наглости Церберуса нет предела! – сказал Мосли, и все регенты одновременно повернули головы в сторону Нила, словно прекрасно его видели. Девять пар глаз смотрели на невидимку, который впервые чувствовал себя как под прожекторами, что было странно и незнакомо.

– Мы тут расходились во мнениях, хватит ли тебе смелости снова сунуть сюда свой любопытный нос, – с ухмылкой произнёс Вельмус Гордон. – После того, что натворил твой хозяин Ферреус, кто-то был уверен, что ты больше не появишься, поскольку догадался, что мы разыграли перед тобой спектакль, а кто-то полагал, что ты переждёшь какое-то время и вновь явишься…

– Но раз уж ты здесь, – продолжил Мэтт-Брайан, усмехнувшись, – значит, ты не догадался. Выходит, мы блестящие актёры!

Нил в холодном поту дрожал так, что зуб на зуб не попадал.

– Однако единственным, кто в точности предсказал твои действия, был верховный регент, – заключил Хейман скучающим тоном. – Даже то обстоятельство, что ты не раз ловил на себе его взгляд, не ослабило его веры в твою настойчивость. Хотя я назвал бы это глупостью.

Глумливые смешки регентов прозвучали для Нила как выстрелы.

– Если у тебя остались какие-то сомнения относительно нашего поведения во время совещаний, на которых ты присутствовал, могу их развеять, – вновь заговорил Вольфганг. – Всё, что ты видел, слышал и свидетелем чего ты являлся здесь, – это отрепетированные постановки. Мы создавали видимость совещательного процесса, однако ничего существенного не обсуждали, настоящие совещания мы проводили в другое время. Нам всего лишь нужно было заинтересовать твоего хозяина.

Нил не мог поверить своим ушам. Почему они так долго позволяли ему шпионить? Почему не схватили и не бросили в темницу или ещё хуже – не отправили в свою ужасающую тюрьму?..

– В прошлый раз, увидев тебя в регентуре, я послал Миранде Мифоса с предупреждением, что ты уже на месте…

Это было как укол в сердце – Нил ни разу не подумал, что тот Мифос мог быть предупреждением от Вольфганга.

– …а эту приманку с книгой придумал Антонио. Да, да… – улыбнулся Вольфганг, видя недоуменный взгляд Нила. – Именно приманку: история с книгой была придумана для Церберуса. А все те разговоры о Силе извне, включая рассуждения Дэниела и Маркуса, хоть и импровизированно, но были рассчитаны на то, чтобы заманить сюда твоего господина. Мы знали, что наши разговоры будут переданы ему в точности.

Нил был так поражён, что даже забыл на миг, в каком статусе находится, но негромкий смех Вольфганга вернул его к реальности.

– Ты ведь действительно одарённый малый, подмечающий мельчайшие детали, но у тебя есть один недостаток – ты ещё не научился их правильно анализировать. Даже на предыдущем совещании, полчаса понаблюдав за нашей неподвижностью, когда мы общались телепатически, ты не задался вопросом: что это было? А ещё – если ты был внимателен – то слышал, как Спирос, говоря о простых невидимках, обронил фразу: «Нелепо даже допустить возможность их приближения к дворцу на расстоянии ближе мили, не говоря уже о проникновении во дворец». Смею предположить, что в силу своих способностей – несвойственных обычным невидимкам – ты и решил, что на тебя это правило не распространяется. Ты не проанализировал всё сказанное – в чём и была твоя ошибка. При проникновении на королевские владения мы получаем сигнал…

Он продемонстрировал свой перстень – сапфир замигал красным светом.

– Есть ещё кое-что, что тебе совсем не понравится: в отличие от тебя, твой господин прекрасно знал об этом правиле. Он узнал – возможно, даже от тебя, – что территория дворца заколдована и, даже глазом не моргнув, снова и снова отправлял тебя в смертельную ловушку. Ты же добывал для него информацию, на всё остальное ему было плевать.

В ночь, когда он проник во дворец, мы ждали предупреждения о нарушении границы, но его не было. А знаешь почему? Потому что Церберус воспользовался какой-то хитростью, мы пока не знаем какой, но узнаем! Если бы не эта хитрость, в ту ночь мы были бы здесь, дожидаясь его появления, и он уже познавал бы все прелести Эргастулума!

Что касается тебя – каждую ситуацию ты воспринимаешь как обычное везение. Всё очень удачно сложилось, не правда ли? – то, как ты попал именно в мой кабинет, то, как Руфус придержал для тебя дверь, чтобы ты смог спокойно покинуть его, и даже то, что он спросил дату совещания…

Каждое слово Вольфганга вонзалось, как ядовитая стрела в сердце.

– И сегодня, всего-то прождав час у роскошного ясеня, ты опять поймал удачу за хвост. Но на самом деле, это Билл дожидался тебя – он выждал, когда ты подкрадешься ближе к входу. Тут-то и началось представление. Нам пришлось создать кое-какую видимость осложнений и препятствий на твоём пути в виде одновременного вступления всех участвующих персонажей – то бишь регентов, дабы ты не разоблачил наш замысел и преждевременно не сбежал. Но ты молодец, несмотря на недобрые знаки и свои сомнения, всё сделал по специально приготовленному для тебя сценарию!

Вольфганг сделал многозначительную паузу, затем обратился к коллегам:

– Маркус, Вельмус, приведите его!

Мэтт-Брайан и Гордон с шаловливыми улыбками вскочили с мест и, как затевающие уморительную проказу подростки, устремились к шпиону.

– Осторожно, Вельмус – он может кусаться! – пошутил Мэтт-Брайан, особенно рассмешив этим Миллера.

Нил задрожал и сжался ещё больше, прекрасно зная, что это его не спасёт. Два волшебника нащупали вжавшегося в угол парнишку и подхватили его под руки. Тот изо всех сил зажмурился и упёрся ногами в пол. Встретив отчаянное сопротивление невидимки, оба волшебника расхохотались, а потом резко рванули его вверх. Нил пыхтел и извивался. Оставшиеся за столом веселились зрелищем, словно это была пантомима: двое зрелых мужчин тащат из угла что-то невидимое, издающее сдавленные протестующие звуки. Они, смеясь, дотащили-таки «гостя» и усадили в конце стола лицом к Вольфгангу и вернулись на свои места.

– Благодарю!

Вольфганг неприязненно смотрел на обречённо поникшего невидимку.

– Надеюсь, Церберус доволен тем, что заполучил?! – спросил он, барабаня пальцами по столу.

Нил не произвёл ни звука. Он боялся даже поднять глаза.

– Я задал вопрос! – терпеливо и вежливо промолвил Вольфганг.

– Я не знаю, – быстро пролепетал Нил, боясь смотреть в жуткие глаза верховного регента, но ещё больше – вызвать его гнев молчанием.

– Макс, позволь мне кое-что поправить… – вмешался Гордон и в ответ на вопросительный взгляд Вольфганга загадочно улыбнулся. – Минутку!

Он подошёл к невидимке, который при его приближении отклонился в сторону и, пригнув голову, закрылся руками, словно ожидая побоев. Гордон, пошарив в воздухе руками, нащупал голову Нила, разомкнул сцепленные над ней руки и, грубо придвинув к себе, заставил сесть ровно. Прикоснувшись к перстню, он опустил ладонь на макушку бедолаги. Чёрный агат с перламутрово-серыми полосами ярко вспыхнул, и раздался щелчок, от которого Нил пискнул. По невидимой голове из ладони регента потекла серая плазма, очерчивая контуры фигуры и закрашивая невидимую одежду. Нил зажмурился изо всех сил. Плазма быстро растеклась по нему почти до пояса, не оставив ни малейшего пробела. Теперь все могли видеть и его движения, и часто вздымающуюся грудь, и дрожащие от страха плечи…

Гордон пожал плечами и пояснил своё решение:

– Я решил, так будет проще. Несправедливо, что ты один его видишь.

Нил открыл глаза, и волшебники увидели два отверстия вместо глаз и застывшие в воздухе кончики ресниц, которых тоже коснулась плазма. Они чуть заметно подрагивали, а когда он моргал, быстро метались вниз-вверх. Поэтому, даже не видя его глаз, регенты могли догадаться, в какую сторону он смотрит, как бы незаметно он ни пытался это делать.

– Тебя зовут Нил Нимбл, верно? – уже своим обычным голосом спросил Вольфганг, пока Гордон возвращался на место.

– Да, – робко молвил невидимка, дрожа всем телом.

– Тебе пятнадцать лет! – скорее утверждал, чем спрашивал Вольфганг.

Невидимка кивнул.

Все взгляды были устремлены на него, это мешало сосредоточиться.

– Ты осознаёшь, сколько бед нам принёс? – жёстко произнёс верховный регент, хотя и смотрел на него снова своими синими завораживающими глазами (в кошачьем зрении он теперь не нуждался). – Знаешь, сколько людей погибло из-за тебя и других невидимок?

По щекам Нила покатились слёзы, проложив две мокрые дорожки. Он часто заморгал, пытаясь их унять.

Авис сидела мрачнее тучи – даже её это не тронуло. Было довольно необычно видеть плачущего невидимку и в прямом, и в переносном смысле, но многих слёзы Нила немного удивили, и не более того. Кто-то отвернулся, а Мосли испепелял его полным ненависти и отвращения взглядом (в волшебном мире они считались бессердечными и подлыми существами).

– Я не… я не хотел… – тихо промолвил Нил, шмыгнув носом.

Регенты снова повернули к нему головы, молчанием подстёгивая его продолжать говорить.

– Но мне приходилось выполнять… его приказы, в противном случае моим близким приходилось совсем туго… – неуверенно продолжил Нил, не дождавшись вопросов.

– Хочешь сказать, что Церберус заставляет тебя шпионить? – недоверчиво уточнял Вольфганг.

– Да! – с горечью ответил невидимка.

– Если тебе это так не нравилось, почему же ты просто не сбежал от него? – язвительно бросил Мосли.

– Я убегал однажды, но он отыскал меня и пригрозил убить моих друзей в случае отказа служить ему. У меня не было другого выхода. Как бы вы поступили на моём месте?!.. – плаксивым тоном ответил он.

Мосли недовольно хмыкнул.

– Вы не думали уйти от него все вместе – я имею в виду невидимок? – грозно спросила Авис, соединив кончики пальцев.

– Я уговаривал их сбежать, но они отказались. Они боятся того, что может ждать их на свободе… – Нил заговорил смелее, чувствуя, как необъяснимо легко и просто говорить правду. Несмотря на то, что ничего хорошего его не ждало, с каждым словом он ощущал, как тяжесть уходит с души.

– Значит, вам всё же нравится служить Церберусу? – вмешался Хейман, глядя на него с абсолютной апатией.

– Нет! Я же сказал – мы боялись… – обречённо взглянув в ответ, отчаянно возразил Нил. – Он всегда запугивает нас, угрожает, иногда лично пытает за мельчайшую оплошность. Когда кто-то из нас отказывается выполнять его волю, он пытает других на его глазах… – невидимка тяжело сглотнул ком в горле от болезненных воспоминаний. – Он пытал Дэрека на моих глазах, когда я вернулся к нему после… задания ни с чем.

Юноша вытер очередной поток слёз, размазав краску, от чего образовались щёлочки, словно на стекле. Его голос звучал так жалостливо, что Авис часто заморгала, отгоняя подступающие слёзы.

– Нам неоткуда было ждать помощи, а тем более от Светлых, – срывающимся голосом продолжал он. – После стольких лет служения Тёмным вряд ли вы приняли бы нас с распростёртыми объятиями.

– Уж конечно! – ядовито воскликнул Мосли, яростно теребя перстень.

– Но ведь мы на самом деле неплохие, – в голосе его прозвучали нотки протеста и мольбы. – Мы бы рады уйти, но он контролирует каждый наш шаг. Если мы вздумаем сбежать, нам придётся стать изгоями и скрываться как от Тёмных, так и от Светлых. Много лет назад вы прекрасно знаете кто заставил невидимок служить ему, поэтому до сих пор нас считают злодеями, но поверьте – это не так! Мы всего лишь пытаемся выжить. Ведь бояться – это не преступление…

– Не преступление. Но вы боитесь не столько Церберуса, сколько свободы! – заявил Вольфганг. – Боитесь неизвестности, быть хозяевами самим себе! Но разве это оправдывает ваши злодейства? Ваше преступление заключается не в вашем страхе, а в том, сколько людей вы погубили своими доносами. На мой взгляд – это самые низкие и вредоносные поступки.

Поразмыслив над ответом, Нил произнёс:

– Вы правы, ничто не может это оправдать. Но мы просто не видели другого выхода. И некому было подсказать нам, что делать.

– Выход всегда можно найти! – сердито отрезал Вольфганг. – Нельзя описать вкус фрукта, которого не пробовал, по внешнему виду… Вы все только и делали, что боялись неизвестности и жили догадками, но ни разу не попытались изменить собственную жизнь. За всё нужно бороться! Ничто не достигается без усилий!

– Но вы ведь нас ненавидите…

– Вы сделали всё для этого! Разве нет? – Вольфганг встал из-за стола и, закинув руки за спину, принялся расхаживать по залу. – Вы ничего не знаете о Светлых. Веришь ты или нет, но мы умеем прощать даже врага, если он раскаялся. Этим мы и отличаемся от Тёмных, как белое от чёрного. Извиняюсь за тавтологию! Может тебя и всех присутствующих удивит, но лично я кое в чём могу тебя понять…

По щекам Нила вновь потекли слёзы, сделав дорожки прозрачными.

Вольфганг замолк на миг, чтобы вновь продолжить:

– Живя в настоящей клоаке, с таким сборищем приверженцев зла, для которых ничего святого не существует, даже самый праведный человек начинает сомневаться в существовании добра. Очень трудно сохранять веру во что бы то ни было, если тебя постоянно убеждают в обратном.

Слушая верховного регента, Нил в который раз убедился в его исключительном благородстве. Частенько, тихо сидя в углу этого кабинета и оказываясь свидетелем его редчайшего великодушия и доброты в отношении к людям, Нил испытывал желание обратиться к нему за помощью. Он всей душой чувствовал, что Вольфганг поймёт и поможет. Столько раз что-то останавливало его – не давало раскрыться и рассказать всю правду о настоящей роли невидимок в «тёмном царстве». Раньше он не понимал, что именно его останавливало, а сейчас осознал, что это была всего лишь элементарная трусость.

– А теперь? – с мольбой прошептал Нил.

– Что теперь? – переспросил Вольфганг, обратив к нему строгий взор.

– Вы можете простить нас теперь? – каждое слово он выдавил с огромным трудом, поскольку понимал, насколько дерзко звучит его просьба.

Билл Мосли разразился возмущённым хохотом, заявив, что большей дерзости в жизни не слышал.

Вольфганг даже внимания на него не обратил, глядя на совсем юного парнишку, просящего прощения и помощи. Он слышал исповедь Нила – она звучала в его голосе. Он не мог отвести от него глаз. Что-то задел в его сердце этот худенький парнишка.

И Нил почувствовал это.

– Теперь это не в моей власти, Нил… – с сожалением молвил Вольфганг. – Если бы ты пришёл с повинной, это было бы другое дело, но поскольку ты был разоблачён, я не могу тебе помочь. Я не властен решать твою участь без суда. Мы вынужденно ожесточили меры наказания за любые связи с Тёмными. В нынешнем законодательстве даже дети, достигшие четырнадцати лет, подлежат привлечению к ответственности. Незначительное содействие ведунам уже трактуется как преступление и предусматривает жестокую меру наказания – Эргастулум! А после всего, что ты натворил…

Несмотря на его слова, в душе Нила, как ни странно, затеплилась надежда. А ведь до сего момента он даже не смел рассчитывать на понимание регентов, давно привыкший к тому, что невидимок и за людей не считают.

– Что теперь будет с остальными? – голос его задрожал от отчаянья.

Он хотел бы сказать Вольфгангу многое – то, что он не мог сказать остальным. Только ему одному он смог бы объяснить, убедить его, молить поверить ему, но он не знал, как это сделать.

– Покажи нам, где находится логово Церберуса, и, возможно, мы поможем твоим дружкам! – опередив Вольфганга, предложил Мосли, нетерпеливо подавшись вперёд.

– Я… я не могу… – оторопело выпалил Нил.

– Что так?! Боишься, что ложь, которую ты тут изливаешь, раскроется? – Мосли глядел на него со злобной усмешкой.

– Подожди, Билл! – вмешался Вольфганг и обратился к невидимке: – Почему ты не можешь показать, где находится «Замок Проклятий»?

– Потому что и сам не знаю, – признался Нил, вызвав очередной взрыв хохота у одного регента.

– Удобная позиция! – раздражённо и насмешливо протянул Мосли, резко перестав смеяться.

– Успокойся, Билл! – терпеливо попросил верховный регент.

– Да ведь он просто издевается над нами, вы что, не видите?! – Мосли яростно вскочил с места.

– Просто дай ему ответить! Мы должны во всём разобраться, – сохраняя протестующий вид, Мосли послушно бухнулся обратно на стул.

– Мне не кажется, что Нилу сейчас так весело, чтобы забавляться, – заметил Вольфганг и снова обратился к невидимке: – Продолжай!

Мосли изобразил злобную гримасу.

– Никому, даже самим ведунам неизвестно местонахождение замка. Мы только умеем телепортироваться туда, – пояснил невидимка. – Но даже телепортация переносит на пустырь на полмили от замка, не ближе.

– Так вот почему его сообщник не смог нам сообщить местонахождения «Замка Проклятий»! – разочарованно заметил Мэтт-Брайан.

– Значит, чары прежнего главаря не утратили своего действия… любопытно… – задумчиво проговорил Вольфганг.

– Хозяин заколдовал единственный проход, ведущий туда. Мы даже лишний предмет не можем пронести через портал. С непозволенными вещами проход не пропускает ни одного из его… – Нил не нашёлся, как правильно назвать служителей Церберуса и в частности самого себя.

– Шестёрок! – легко нашёл за него подходящее определение Гордон.

Вольфганг устало вздохнул и прошёлся вдоль стола.

– Каким образом вы телепортируетесь? – подал голос Эллингтон.

Нил посмотрел на волшебника с белыми прямыми длинными, почти как у Мосли, приглаженными назад волосами. Его золотистые глаза сквозь прямоугольные стёкла очков взирали на него с завидным равнодушием.

– Мы произносим имя хозяина или название дворца… – сам ужасаясь собственному признанию, выдал Нил.

Регенты оживлённо переглянулись.

– Значит, любой из нас может проделать то же самое? – хмыкнул Гордон и глумливо прибавил: – Всё так просто?! Какие же мы глупцы – столько времени убили на поиски замка, а тут просто шепнул пару слов и voilà?!

– Конечно, нет! – смущённо ответил Нил, нервно покусывая губу. – Всё не так просто…

Тут иронично хмыкнул Хейман и удостоил его привычно апатичным взглядом. Нил, которого посадили по правую руку от него, видел в удивительно фиолетовых глазах волшебника только недоверие. Невидимка невольно загляделся на него. У Хеймана были самые длинные и блестящие волосы, которые он когда-либо видел. И медный цвет их был настолько ярким, что казалось, в них играет солнце.

– И в чём же сложность? – подозрительно прищурившись, поинтересовался он у заворожённого невидимки, который словно очнулся от вопроса.

– На это, пожалуй, могу ответить и я, – невесело произнёс Вольфганг, опережая невидимку, уже открывшего рот, чтобы ответить.

– Я тоже! – воскликнул Мосли. – Это очередная отговорка, вот и всё!

Вольфганг усмехнулся.

– Если бы! Просто ни один из нас не связан телепортирующей клятвой, поэтому и не может пройти через этот – единственный портал. Мне давно о нём известно, его создал Люцифер, но я полагал, что с его смертью защитные чары на замке перестали действовать. Боюсь, что шансы найти его теперь приравниваются к нулю, хотя… есть один способ – чем чёрт не шутит!..

– Какой? – с любопытством спросила Авис.

– Попробовать телепортироваться с Нилом, – пояснил Вольфганг. – Возможно, все эти заверения Церберуса о невозможности перенестись в пространстве вдвоём, всего лишь выдумка…

– Нет! – воскликнул невидимка, вставая под удивлённые взгляды. – Это убьёт и Дэрека, и меня, и даже того, кто телепортируется со мной.

– Твой дружок – Дэрек, в Эргастуле, идиот! – злорадно осклабившись, сообщил Мосли, даже не скрывая, как он рад этому обстоятельству. – И он, если хочешь знать, от души поблагодарил бы тебя за избавление от мук, которые, кстати, с распростёртыми объятиями ожидают и тебя.

Нил с безграничной грустью медленно опустился на стул.

– С чего ты решил, что это может убить? – как ни в чём не бывало, продолжал свой допрос Вольфганг, игнорируя выпады коллеги.

– Мы с ним связаны чарами портала, – безжизненно молвил парнишка. – Этот портал действительно создал Люцифер. Мы называем его «Коридором смерти». На нём стоит не блок, как вы подумали. Я не знаю, как это работает, но если я попытаюсь с кем-то телепортироваться, наша с Дэреком связь распадётся, сработают смертельные чары, и мы все погибнем.

– Ясно! – произнёс Вольфганг так, словно и не ждал другого ответа.

Нилу показалось, что даже слишком спокойно, будто речь шла не о жизнях людей, а о детской игре.

– Видно, Люцифер поделился этой хитростью с Церберусом. Сам бы он никогда не смог проделать такое.

Нил почти чувствовал себя участником совещания, если бы только Мосли ежеминутно не напоминал ему, какое место он занимает здесь на самом деле. Остальные регенты, по крайней мере, были куда сдержаннее.

Вольфганг в задумчивости ходил по залу, пытаясь найти решение. Остальные же терпеливо ожидали, когда он заговорит.

– Всё поддаётся воздействию… и против этой хитрости имеется другая… – спустя минуту изрёк Вольфганг, довольно поглаживая бороду и невидящим взглядом уставившись сквозь Нила куда-то вдаль.

Хотя Нил привык к тому, что люди смотрят сквозь него, сейчас это показалось ему странным.

– Что ещё за хитрость? – поинтересовался Гриф.

Вольфганг ответил не сразу.

– Хитрость, которая поможет обмануть чары портала – то есть подлог…

Воцарилась тишина.

– Заменим Дэрека кем-то из нас? – первым догадался Хейман.

– Именно! – довольный проницательностью коллеги, подтвердил Вольфганг. – Мы обманем чары Церберуса. Миранда, это по твоей части – блеснуть древним колдовством!

Миранда Авис с готовностью кивнула.

– У нас имеются два составляющих клятвы из двух: и ты, и Дэрек, – удовлетворённо продолжал Вольфганг, затем, обратив к невидимке смеющиеся глаза, сообщил: – Вот он, случай везения, редкий, но весьма своевременный. Двое из нас смогут телепортироваться – один вместо Нила, другой вместо Дэрека… Перевоплощение – это единственный способ…

– Превратиться в этого идиота? – сверля Нила ненавидящим взглядом, спросил Мосли. Скулы его дёргались от переполняющего его отвращения.

Вольфганг смерил его небрежным взглядом.

– Я готов! – живо предложил Мэтт-Брайан.

– Я тоже! – поспешно присоединился Гордон.

– Простите, но это невозможно, – извиняющимся тоном промолвил Нил. – Если Люцифер и пользовался простыми связывающими чарами в качестве обманки для своих ведунов, то только потому, что никого и ничего не боялся. Все боялись его. Он не скрывал своего местонахождения. А повелитель так рисковать не стал: он не мог допустить, чтобы вы обнаружили «Замок Проклятий». Поэтому он использовал нашу кровь… Мы связаны с порталом кровью, а как вы знаете, кровь невидимок – это единственное, что не поддаётся перевоплощению.

Энтузиазм регентов испарился.

– Пусть так, – неумолимо настаивал Вольфганг. – Я приму облик Дэрека и телепортируюсь с тобой…

– Хозяин блокировал для него «коридор», как только вы его поймали, – виновато промолвил Нил. – Он всегда так делает. Если я не явлюсь домой в течение трёх дней, он поймёт, что я схвачен, и тут же заблокирует проход и для меня. В случае иной причины неявки до указанного срока я должен отправить ему сообщение, и он пришлёт одного из своих слуг, чтобы проверить, что это не ловушка и я чист.

Потянулось тяжёлое молчание.

– Да уж! Хитро. И всё это в его власти – он наложил чары, он же их и снял. Послал своих прислужников на опасное мероприятие, пока сам отсиживается в надёжном укрытии – всё в духе Церберуса, – нехотя резюмировал Вольфганг. – Легко и безопасно.

– И что, совсем ничего нельзя сделать? – разочарованно спросил Эллингтон, уже зная ответ на свой вопрос. – Должен же быть какой-то способ.

Вольфганг не успел ответить: внимание его привлекла выскочившая из стены призрачная птичка.

Невесомое мифическое создание устремилось к Вольфгангу. Кабинет затих в ожидании. Призрак источал кроваво-красное свечение, которое означало, что известия самые трагичные. Тревожный Мифос подлетел к Вольфгангу и беззвучно взорвался красными искрами. Едва кровавые огоньки растаяли, верховный регент побледнел как полотно.

– Что случилось, Макс? – тоже бледнея, спросила Авис.

– Фортис… – Вольфганг не смог закончить фразу.

– Что с ним? – подскочил Миллер, словно его ошпарили кипятком.

– Он скончался в госпитале, – осипшим голосом ответил верховный регент. Вид у него был крайне ошеломлённый.

Все потеряли дар речи.

– Этого не может быть! – первым пришёл в себя от потрясения Мосли. – Как?.. Почему?.. Он же шёл на поправку…

– Сам не понимаю, – выдохнул Вольфганг. – Но немедленно узнаю!

– Макс! – остановила его Авис, уже готового телепортироваться.

Он посмотрел на неё отстранённым взглядом.

– Мы пойдём с тобой!

Вольфганг категорично помотал головой и ледяным тоном возразил:

– Исключено! Дождитесь меня здесь! Я вернусь быстро.

– Но, Макс…

– Дэниел, прошу тебя, сейчас не до препирательств!

Эллингтон послушно едва заметно кивнул.

– Возможно, это недоразумение, – выразил всеобщее чаяние Гриф.

– Да! – в глазах Вольфганга отразилась надежда, что слова коллеги окажутся правдой. Он кивнул в сторону Нила. – Позаботьтесь о нём…

Все недовольно покосились на невидимку, словно на нашкодившего ребёнка, с которым никому не охота возиться.

– Ничего не предпринимайте до моего возвращения! – с этими словами Вольфганг исчез, оставив регентов, напоминающих застывшие статуи…

Когда регент исчез из зала совещаний, на пустынной улице Рэйнбоввилля, недалеко от белого кирпичного здания, в совершенно тихую безветренную погоду зашелестел ветер, сдувая с каменной дороги тонкий слой снега. Он оповестил о прибытии Вольфганга, появившегося внезапно, подобно приведению. Взгляд его замер на одиноко стоящем пятиэтажном здании, парадный вход которого в сгущающихся сумерках освещали два тусклых фонаря. Вдалеке гудел мигающий огнями город – вот где кипела жизнь! Люди бодрствовали до рассвета, чествуя участников «Великих состязаний». Но Вольфганга интересовало именно здание поблизости, ограждённое высоким металлическим забором.

Уличные фонари осветили экипаж с шумной компанией, проехавший мимо регента, который не обратил на него внимания; он уверенно вступил на узкую, очищенную от снега каменную дорожку, ведущую к белым резным воротам. Скользнув взглядом по длинной вывеске над входом в здание: «Госпиталь имени Дариуса Менедема», регент поднялся по ступеням и толкнул дверь. В нос ударил больничный запах. Он подошёл к окошку регистратуры в приёмном отделении, где за маленьким рабочим столом при ярком освещении разместилась худосочная высокая медсестра в зелёном халате. Стол её был завален бумагами и папками, но она умудрялась, разложив поверх всего толстенный журнал, что-то быстро в нём строчить.

– Прошу прощения! – обратился регент к сестре через окошко, прищурив глаза, оказавшись в ярком свете после тусклого коридорного освещения.

Женщина подняла голову. Перо её застыло на недописанной строчке. Подтянув свободной рукой огромные круглые очки на переносице, она уставилась на регента. Очки её в большей степени держались на сильно выступающих скулах, чем носу. Глаза сквозь толстые линзы казались огромными.

– Чем могу помочь? – сухо улыбнувшись, спросила она.

Вольфганг вежливо улыбнулся в ответ.

– Я хотел бы узнать, в какой палате находится регент Фортис Марсель?

– Мистер Марсель… так-так…

Женщина вытащила из кучи бумаг потрёпанный журнал и стала его листать с такой скоростью, что регента обдало ветерком. Через пару секунд она остановилась на последней исписанной странице, провела по ней пальцем и сообщила:

– Сожалею, но мистер Марсель скончался!

Вольфганг, тяжело вздохнув, сжал челюсти: слышать о кончине друга в столь беспардонной форме было весьма неприятно.

– Просто скажите, где он! – как можно вежливей попросил колдун.

– Сто тринадцатая палата, третий этаж, предпоследняя дверь слева, – сообщила та и вновь вернулась к работе.

– Благодарю!

Регент без промедления двинулся в указанном направлении. Прошёл по плохо освещённому коридору, затем вверх по лестнице. Оказавшись на третьем этаже, где было очень душно и запах лекарств был резче, отыскал нужную дверь. Здесь усталые лекари блуждали из палаты в палату ещё реже. Из-за многочисленных дверей то и дело доносились стоны, а иногда и мучительные вопли.

В сто тринадцатой небольшой палате с зашторенным окном царил мрак. Здесь была одна-единственная койка. Вольфганг вошёл и прикрыл дверь. В палате, насквозь пропахшей лекарственными зельями и камфарой, было прохладно. На койке лежал человек, накрытый простынёй, а у изголовья, на стуле, спрятав в ладони лицо, кто-то сидел. Вольфганг произнёс заклинание, и в палате загорелась тусклая лампа. Он подошёл ближе к койке и откинул простынь. В тот же миг сердце его болезненно сжалось. Регент Фортис Марсель был неподвижен, лицо застыло безмятежной маской, словно он погрузился в глубокий спокойный сон, и только голубоватая бледность свидетельствовала об отсутствии в нём жизни.

Сидящий у кровати посетитель поднял голову и взглянул на Вольфганга. Восемнадцатилетний Дориан Марсель был одет в чёрно-белую студенческую форму. Его угольно-чёрные волосы были всклокочены. Лицо осунулось, под неестественно бледно-голубыми глазами пролегли тёмные круги. От долгих слёз белки глаз покраснели, придавая зрачкам ещё большую бесцветность.

– Вы пришли? – хриплым от длительного молчания голосом произнёс юноша.

– Как только получил Мифоса, – не глядя на него, отозвался Вольфганг.

– Не могу поверить, что отец…

Парень не смог договорить. Сглотнув слёзы и переведя дыхание, он всё же выдавил:

– Он был… таким сильным…

Голос его сорвался, и он прикрыл лицо руками от безысходного горя.

– Я навещал его. Он был в порядке, когда его перевели из реанимации… Что произошло? – отстранённым голосом спросил регент. Мрачный взгляд его застыл на лице покойного.

– Я не знаю. – Безжизненно прошептал Дориан. – Мы не оставляли его одного ни днём и ночью, но сегодня я впервые отлучился из палаты на пять минут, а когда вернулся… он… Мне не следовало оставлять его.

Парень зажмурился и прижал пальцы к вискам, пытаясь снять напряжение. Лицо его искажала то ли головная боль, то ли душевные терзания.

– Куда ты отлучался? – не слишком деликатно поинтересовался регент.

Холодный тон его голоса заставил юношу снова поднять на него глаза.

– Отец попросил меня сходить за врачом… – нахмурившись, словно не уверенный в собственных словах, ответил он. – Это я во всём виноват…

С обречённым видом он смотрел на застывшее лицо отца.

Вольфгангу было жаль парня; он знал, как Дориан обожал и боготворил отца. Он видел его страдания, но ничем не мог ему помочь.

– Ты ни в чём не виноват, Дориан.

Тот тяжело сглотнул, подавляя слёзы.

Вольфганг прошёлся вдоль кровати усопшего – туда и обратно.

– А где твой брат – Франсуа?

Дориан снова посмотрел на Вольфганга снизу вверх: тот был очень сосредоточен, словно принимал какое-то решение.

– Его вызвали по работе, и он ушёл, оставив меня смотреть за отцом. Я уже сообщил ему. Он вот-вот должен прийти.

Вольфганг перевёл взгляд на окно. Сквозь узенькую щель меж сдвинутых штор пробивался сумеречный свет, проложив на бледном лице покойного тоненькую полоску. Дориан сжал правую руку отца и прижал тыльной стороной к своим бледным губам. Вольфганг вновь посмотрел на юношу – в его затуманенные горем глаза, затем на руку Фортиса, которую тот сжимал. Регент уже не видел убитого горем сына, не чувствовал его прикосновений и слёз, капающих на свою безжизненную руку. Дориан с болью глянул на верховного регента, и губы его задрожали. Он знал, как Вольфганг относился к его отцу – они всегда были хорошими друзьями, и мог догадываться, что, хотя тот и не показывает своих чувств, ему сейчас тоже тяжело.

– Дориан! – тихо позвал регент, заставив его оторваться от руки отца.

– Ты не мог бы опять сходить за врачом?

– За врачом?! – удивлённо переспросил Марсель. – Зачем?

– Хочу задать ему несколько вопросов.

– Хорошо! – сказал он после недолгого раздумья, поднялся, выпустив руку отца, бросил на него полный безграничной тоски взгляд и вышел.

Когда его шаги стали отдаляться, Вольфганг обошёл кровать и сел на освободившийся стул. Он несколько секунд сидел неподвижно, смотря в одну точку. Потом, словно стряхнув с себя оцепенение, дёрнул плечами и глубоко вздохнул. Помедлив секунду, регент взял в свою руку холодную ладонь Фортиса и большим пальцем коснулся его перстня.

Прозрачно-голубой топаз был тусклым, не таким, как прежде, словно умер вместе со своим владельцем. Вольфганг сомкнул тяжёлые веки и крепче сжал ладонь друга. Открыв глаза, снова взглянул в безжизненное лицо, не сводя с него глаз, коснулся собственного кольца и произнёс:

– Aculeus!

Из синей вершины сапфира медленно поднялась длинная золотая игла. Вольфганг вытащил иглу, оценил остроту кончика и неожиданно воткнул её в топаз. Камень, который должен был быть драгоценным, лопнул, как волдырь, и из него вытекла прозрачная жидкость. Колдун неожиданно улыбнулся, провёл рукой над испорченным перстнем, и тот мгновенно вернулся в прежнее состояние. Похлопав по руке покойного, регент встал и направился к выходу. Уже были слышны шаги возвращающегося Марселя-младшего на пару с врачом. В дверях Вольфганг оглянулся и в последний раз взглянул на Фортиса Марселя. Он исчез в тот момент, когда открывалась дверь, а во взгляде его было нечто совсем далёкое от скорби…

Вернулся он в замок так же быстро, как и покинул его. В холле к нему, прихрамывая, подбежал Бенжамин и сообщил, что все регенты ждут его в большой гостиной. Вольфганг стремительно пересек холл, одолел лестницу и с ходу ворвался в гостиную.

Коллеги, дожидавшиеся его возвращения и расположившиеся в креслах, тревожно воззрились на него.

– Где Нил? – спросил он без предисловий.

Ему ответил Билл Мосли, как обычно в ироничной форме, надменно вскинув бровь:

– Там, где и положено быть преступникам! Хотя кое-кто очень сердобольный, готов был драться за свободу этого ничтожества! – с этими словами он покосился на Миранду Авис.

– Дело не в сердобольности, – вскинулась женщина, вонзив в него колючий взгляд. – В отличие от тебя, я внимательно слушала Макса и пыталась придерживаться его указаний!

– Так где он? – нетерпеливо переспросил Вольфганг, не получив вразумительного ответа.

– Жарится в Эргастулум-Эмпирос! – с удовольствием сообщил Мосли.

– Кто посмел?! – гневно воскликнул Вольфганг.

Волшебники вздрогнули от неожиданности. Нужно было очень постараться, чтобы Вольфганг разозлился и повысил голос. Но регенты застыли в оцепенении, потому что он не просто разозлился, а пришёл в ярость.

– Это был приказ королевы, – извиняющимся тоном пояснил Эллингтон.

– Не без подачи Билла, который поспешил всё ей доложить! – сердито внёс поправку Миллер.

– Невзирая на все наши уговоры! – присоединился Мэтт-Брайан.

Вольфганг бросил гневный взгляд на Мосли. Тот напрягся, но продолжил настаивать на своём:

– В чём я неправ?! – с вызовом вопросил он, вскакивая с места. – Мы и так очень долго позволяли ему разгуливать на свободе. Вы забыли, сколько людей погубил этот выродок!? Я выполнил свой долг, сообщив Артемиде, а теперь должен чувствовать себя виноватым?..

Движением руки Вольфганг заставил его замолчать.

– Ты, верно, забыл, так я тебе напомню, что твоим непосредственным начальством являюсь я! Мне не нужны подчинённые, которые не выполняют мои приказы беспрекословно! – ледяным тоном изрёк Вольфганг. – Под моим руководством самоуправства не будет! Я отдаю приказ – вы выполняете, в противном случае ваши места займут другие.

Мосли побледнел. Вольфганг никогда не шутил с такими вещами.

– Справедливости ради стоит заметить, что Нил имел основания бояться и не доверять нам. Чем мы доказали ему свою гуманность и отличие от ведунов?! Прежде всего, он человек, и какое бы преступление не совершил, имеет право на то, чтобы его судили по закону…

– Но ведь он был пойман с поличным! – не находя поддержки у коллег, на сей раз виновато молвил Мосли. – Неужели после всего, что он натворил, мы не можем…?

Яростный взгляд Вольфганга заставил Мосли замолкнуть снова.

– Неважно, что он натворил! Есть закон! Мы обязаны судить его как любого другого волшебника! – исчерпывающе заключил Вольфганг.

– Макс, что ты узнал о Фортисе? – неожиданно спросил Миллер.

Вольфганг посмотрел на него так, словно увидел впервые.

– Скончался! – глубоко вздохнув, ответил он. – Кому-то придётся заняться похоронами.

До этого момента все боялись предположить самое худшее, надеясь, что в больнице произошла ошибка и их коллега жив. Но теперь, когда роковые слова были произнесены, стало ясно, что ошибки не было.

– Сначала Кармента, теперь Фортис… – с полными слёз глазами промолвила Авис.

– У меня для вас очень важное сообщение! – выдержав небольшую паузу, сообщил верховный регент. Он не дал им даже немного времени принять это известие и свыкнуться с мыслью о потере друга и коллеги навсегда. – Это касается Карменты Лок… Прошу всех собраться в моём кабинете! Я переговорю с Артемидой и присоединюсь к вам…

Регенты были слишком потрясены, чтобы что-то говорить.

Уже в дверях верховный регент обернулся и добавил:

– Этот приказ не распространяется на тех, кто не считает мои указы неукоснительными!

Мосли виновато потупился.

Спустя час Вольфганг вошёл в кабинет, где регенты ждали его в абсолютной тишине. Он удостоил Мосли безразличным взглядом, а тот боязливо посмотрел в ответ. Вольфганг никак не прокомментировал его присутствие, и он облегчённо перевел дыхание. Остальные регенты были погружены в свои мысли. Печальная весть выбила их из колеи. Они не могли отойти от потрясения и потому не были настроены беседовать.

Вольфганг не вдавался в подробности, а значит, никто толком не знал, что произошло в больнице.

– Как я и сказал, речь пойдёт о Карменте Лок, а точнее – о её последнем предсказании. Я не был уверен, правильно ли я его истолковал, поэтому не говорил вам о нём, – с ходу заговорил Вольфганг, опустившись на стул и сложив руки на столе. Он начал с того, для чего и собрал всех. – Проблема в том, что я и сейчас не уверен, но хочу послушать ваше мнение…

Абсолютное внимание сосредоточилось на нём. Готовые слушать и комментировать, регенты ждали продолжения.

– Кармента когда-то предсказала появление Силы извне, которая разрушит «Мириаду», но мы не знаем, о чём шла речь. Но перед самой смертью – если быть точнее, за полчаса до своей гибели – Кармента дополнила это предсказание. Если позволите, я процитирую его полную версию:

«Путь в царство бесконечности укажет: ни перстень, ни кристалл, а ценность тех, кому она принадлежит по праву. И дьяволу её искать придётся. Но лишь она найдётся, против него же обернётся. Придёт та сила к нам извне, она погубит всё и всех. И мощи, что властны над „Мириадой“, её разрушат беспощадно».

Не дождавшись комментариев, Вольфганг произнёс:

– Так что вы об этом думаете?

Регенты с двойственным чувством посмотрели на Вольфганга – с тревогой и непониманием.

– По моему мнению, «Сила извне» – это Лилиана Кэрролл? – уверенным тоном проговорил Эллингтон. – В данный момент в Инвенторес находится только она. И только она подходит под определение «Силы извне», о которой говорится в пророчестве.

– Я тоже об этом думал, но меня гложут сомнения, – задумчиво признался Вольфганг. – Есть и другие предсказания, в которых говорится, что Лили Кэрролл – защитница «Мириады».

– Другие? – удивился Мосли.

Вольфганг окинул его неодобрительным взглядом.

– Да! – нехотя отозвался он. – Эти предсказания предназначались мне, и в своё время я поделюсь ими с Лили Кэрролл.

– И что это за предсказания?

– Это тебя никак не касается!

Мосли пришлось молча проглотить обиду. Возражать он больше не осмеливался.

– Лили не единственный человек в Инвенторес, и кто угодно может оказаться тем, о ком говорила Лок. Вполне возможно, что под Силой вовсе и не волшебник подразумевался, – присоединился к Вольфгангу Хейман.

– Вы это серьёзно? – вмешался Гриф. – Вы полагаете, что эта девочка может обладать мощью, способной уничтожить «Мириаду»?

Никто не мог сказать ни за, ни против.

– К предсказанию следует относиться куда проще, – вдруг заявил Мосли. – Стоит ли так углубляться в суть, когда очевидность лежит на поверхности? Надо только раскрыть глаза…

– В самом деле?! То есть, для тебя всё очевидно? – возмутилась Авис.

– Абсолютно верно! – самодовольно протянул тот.

Женщина раздражённо забарабанила пальцами по столу.

– Единственная наша задача заключается в том, чтобы сделать всё возможное для того, чтобы Кэрролл никогда не попала в наш мир, а это будет совсем несложно…

– И её тоже, – холодно оборвал его Вольфганг.

– Что? – недоуменно переспросил Мосли.

– Не забывай, что это так же и её мир!

– Неужели!? – язвительно переспросил тот. – Отчего же она не здесь?

– Она волшебница, и я лично позабочусь о том, чтобы она оказалась здесь, – нетерпящим возражений тоном произнёс верховный регент и, сделав предостерегающую паузу, продолжил: – Никто, кроме нас, советников королевы и самой королевы, не знает, что в Инвенторес уже существует волшебник. И пусть все остальные так и остаются в неведении о существующей действительности! А наша задача… – он многозначительно взглянул на Мосли – …заключается в том, чтобы решить, когда и каким образом забрать Лили из Инвенторес. Это очень опасно и отнюдь непросто сделать! Поэтому нужно разобраться с этим в самое ближайшее время…

– Увы, пока это невозможно, – мрачно заключил Эллингтон.

Вольфганг посмотрел на него с немым вопросом.

– Уровень магнитного поля в «Мириаде» предельно высок, – пояснил тот. – Нужно дождаться подходящего момента, иначе прохождение через лазейку приведёт к необратимым последствиям.

Верховный регент помрачнел.

– Но нам необходимо знать заранее, когда уровень активности снизится! – забеспокоился он.

– Это не проблема, – успокоил Эллингтон. – Мы сможем составить прогноз примерно на месяц.

– Это нам подходит, – облегчённо отозвался Вольфганг. – У кого-нибудь есть ещё мнения относительно пророчества?

Никто не изъявил желания высказаться, и он подытожил:

– Нам остаётся только ждать. Возможно, ожидание затянется на год или больше – время покажет…

Инвенторес. Рочдейл, север Англии. Десять лет спустя

Спальни девочек в детском приюте отличались от спален мальчиков идеальным порядком. Выглаженные формы аккуратно висели в гардеробах, кровати были идеально заправлены, а учебники и тетради ровными стопками лежали на полках в шкафчиках для личных вещей с именами владельцев. Книги в них были потрёпанными, а дневники и тетради – в идеальном состоянии благодаря бережному обращению.

В одной из многочисленных спален девочек на шкафчике красовалось имя: «Лилиана Кэрролл». Лилиана Кэрролл – красивая девочка с живыми глазами цвета бирюзы, курносым чуть вздёрнутым носом и тёмно-русыми волосами. Несмотря на хрупкую внешность, у неё был сильный характер, выработанный годами жизни в приюте, где прошло всё её детство. Кровать Лили Кэрролл располагалась в углу – прямо под одним из трёх окон просторной светлой спальни на четвёртом этаже пятиэтажного здания. Окна выходили на небольшую лужайку на территории приюта, ограждённого высоким металлическим забором, напоминающим тюремные решётки. Но Лили нравилось любоваться неширокими просторами приюта, облокотившись на подоконник, уходя с головой в свои самые сокровенные мечты и фантазии…

С незапамятных времён в приют Энтони Дэвиса попадали брошенные или осиротевшие дети. Совсем недавно его унаследовал Майкл Дэвис, который взялся вводить свои реформы, пытаясь переделать его в элитный колледж. Лили терялась в догадках, каким чудом она попала в этот приют, но теперь больше задавалась вопросом – из каких соображений её здесь оставили. В то время как круглых сирот по указанию Майкла Дэвиса – нового владельца – распределяли по разным приютам, вопрос о переводе Лили даже не поднимался. Спустя некоторое время это обстоятельство натолкнуло её на мысль, что кто-то близкий у неё всё же есть. Она подозревала, что её обучение и проживание в приюте оплачивает человек, который является её родственником. И как бы внушительно директриса ни заверяла, что она не знает, кто оставил её – Лили на пороге приюта, – это не убивало в ней надежду, что этот кто-то когда-нибудь вернётся.

Однажды ночью Лили тайком пробралась в директорский кабинет и в картотеке отыскала своё досье, но к великому огорчению ничего, кроме даты рождения, поступления в приют и табелей об успеваемости, не обнаружила…

Более полутора месяцев назад, тринадцатого апреля, Лили Кэрролл исполнилось пятнадцать лет. Лили опережала в умственном развитии своих сверстников, и её дважды переводили в старшую группу. Будучи новенькой среди однокурсников и младше них на два года, она чувствовала себя белой вороной. А желающих разделить с ней её праздник не нашлось, как, впрочем, и тех, кто вообще знал о дне её рождения. Таких как Лили называли одиночками. У неё не было друзей и среди сверстников. По непонятным причинам дети всегда сторонились её, а семьи не желали удочерять.

Сама Лили объясняла это тем, что дети в приюте долго не задерживались – их забирали, едва она успевала заводить знакомства. А не удочеряли её по причине того, что опекун у неё уже имелся. Вера в то, что она обретёт свою настоящую семью, не позволила ей возненавидеть весь мир, озлобиться, огрубеть, сохраняла в ней наивность и трепетность. Пустота и холод, сопровождающие её с раннего детства, не смогли сделать её нелюдимой и ожесточить сердце.

Тайная надежда, что на выпускном все мечты исполнятся, грела её сердце долгие зимние месяцы. Всё на свете Лили готова была отдать за встречу с родителями, за крепкие объятия матери и отца. И с приближением знаменательного дня в душе Лили росло чувство трепетного ожидания, а в глубине души – страх, что надежды её рухнут как карточный домик. Возможно, глупо верить, что кто-то явится к ней именно в этот день, раз за столько лет он ни разу не объявился. Но если этого не произойдёт и в день её выпуска, она просто не представляла, что ей делать, куда податься и вообще как жить дальше. Обретёт ли она дом, которого у неё никогда не было? Словом, впереди маячила неизвестность, представляющаяся длинным туннелем с призрачным светом в конце.

В этом году начало лета выдалось необычайно жарким, уже с самого утра в комнатах становилось невыносимо душно. Ночи же бывали прохладными. И в эту, напоенную свежестью и стрекотом цикад ночь, приют и в частности третья спальня на четвёртом этаже, окунулись в обыденный безмятежный сон. Лунное сияние струилось сквозь щели меж задернутых штор, проложив через всю затихшую комнату узенькие полоски света.

Лили, ворочаясь, долго лежала без сна. Тяжёлая духота не давала заснуть. «Если первые дни июня принесли такой зной, что будет дальше?» – думала она. Наконец, девочка не выдержала – осторожно поднялась, так, чтобы кровать не заскрипела и не перебудила девочек, мирно посапывающих в сонной неге, села на кровати, тихонько отдёрнула штору и отворила форточку. Прохладный ночной воздух проник в душное помещение, приятно холодя разгорячённую кожу. Лили блаженно улыбаясь, закрыла глаза, с упоением вдыхая приятную прохладу. От свежего воздуха пришло умиротворение и начало клонить ко сну…

Далеко за ограждением приюта по асфальтированной дороге проехала машина, посветив фарами в окно. Девочка с неохотой распахнула глаза и проводила её взглядом до поворота. Потом она долго смотрела на огоньки ночного неба и неполную луну, хлопая густыми ресницами. В голову лезли непрошеные мысли, с недавнего времени волнующие и в то же время пугающие. До выпуска оставался год, ей предстояло покинуть приют и окунуться в неизвестность взрослой жизни.

Взгляд затуманился непреодолимой печалью, губы задрожали, слёзы заструились по щекам помимо её воли, ком, возникший в горле, затруднил дыхание. Морщась от боли, Лили с трудом сглотнула и резко вдохнула ночной воздух, пригладила встрепавшиеся длинные волосы и смахнула слёзы.

Какое-то движение за ограждением привлекло её внимание; все её переживания тут же улетучились. Она, прищурившись, вгляделась в темноту и увидела чёрный силуэт, замерший за забором. Это был человек. Он держался за железные прутья и стоял неподвижно. Лили, сморгнув остатки слёз, затаила дыхание. Она не могла отвести от него глаз. В комнате было темно, и кто бы он ни был, никак не мог её видеть, но Лили была уверена, что смотрит он в то самое окно, из которого она смотрит на него. Сердце взволнованно заколотилось. Возможно, всё это ей только чудилось, но внутри что-то сжалось от незнакомого необъяснимого чувства.

С трудом оторвавшись от видения, она изо всех сил зажмурилась. Открыв глаза, ей не сразу удалось сфокусироваться из-за окутавшей всё черноты, но мрак рассеялся, а фигура не исчезла. Чёрная тень была по-прежнему неподвижна. Кто-то прошёл по коридору за дверью и отвлёк её от таинственного незнакомца. Лили на миг оглянулась на дверь; вскоре шаги затихли. Когда она снова посмотрела в окно, за забором уже никого не было. Девочка приподнялась на локтях, высунулась наружу, оглядела всю местность, которая была видна из окна, но никого не увидела – ни одной живой души, как бы долго ни всматривалась в ночь.

Это странное явление вдруг напомнило сон, который тревожил её каждую ночь вот уже месяц. Он вспомнился так живо и отчётливо, что казался реальностью. Сон был всё время один и тот же беспокойный и странный. Это был совсем не кошмар, но почему-то пугал её…

По коридору вновь заходили, шаги стали приближаться; она быстро нырнула под одеяло и притворилась спящей. Дверь тихо отворилась и снова закрылась. Лёгкие шаги приблизились к её кровати, бережные руки поправили одеяло. Потом поочерёдно закрылась форточка, шаги отдалились, скрипнула дверь, приглушённые шаги послышались в коридоре и вовсе затихли. Лили приоткрыла глаза и улыбнулась; одна из преподавательниц – Берта Стивенсон – проделывала это каждую ночь. Она была очень доброй и любила детей, поэтому не могла уснуть, пока не обойдёт все спальни и не убедится, что все её подопечные безмятежно спят.

Мысли о Берте Стивенсон напомнили Лили о её собственных горестных переживаниях, и она вновь уставилась в окно, почти уверенная, что снова увидит чёрную фигуру. Но там никого не было. Лили теперь не была уверена, что ей это не привиделось. Погружённая в мысли о родителях, которых никогда не знала; об одиноком детстве, проведённом среди чужих людей; о неизвестном будущем, маячащем впереди; о сне, повторяющемся каждую ночь, и вновь и вновь – о загадочной фигуре у забора, взявшейся непонятно откуда и так же исчезнувшей, – она незаметно задремала…

«Лили снова торопливо шагала по промозглой улице сквозь непроницаемый туман. В густом смоге ничего не было видно, но она точно знала, что следует в верном направлении. Вскоре впереди обозначился тёмный силуэт человеческой фигуры. Сердцебиение участилось. Она ускорила шаг. Ещё чуть-чуть, и она настигнет его. Лили ни разу не видела его лица, он никогда не оборачивался, всегда исчезал в густом тумане. Её охватило радостное волнение. Когда всего несколько шагов разделяли её от человека в чёрном длинном плаще с капюшоном, он, словно скользя по воде, быстро и бесшумно устремился прочь. Переполненная волнительными предчувствиями, она неотступно спешила за ним, боясь упустить его из виду, словно это могло привести к чему-то непоправимому.

И вот впервые незнакомец остановился, обернулся и откинул капюшон. Лили наконец увидела его: высокий худой мужчина, которому на первый взгляд было не больше сорока пяти лет. Длинные угольно-чёрные волосы, стянутые в хвост, чуть тронуты сединой возле висков. Брови чёткой формы и изогнутые, щёки впалые, из-за чего немного выделяются скулы. Усы и борода слегка скрывают полные губы. Удивительные синие глаза, искрящиеся и очень добрые, смотрят располагающе.

Лили замерла на месте, с любопытством разглядывая его лицо, очарованно смотря в завораживающую глубину глаз и не в силах оторваться. Она старалась не моргнуть, боясь, что он вдруг исчезнет.

Мужчина безмолвно взмахнул правой рукой с красивым перстнем на среднем пальце, и перед ним сгустился туман. Он будто лился с небес, подобно водопаду, образовав плотную стену. Незнакомец улыбнулся, шагнул в густую завесу и исчез.

Это было приглашение – он хотел, чтобы она последовала его примеру. Сердце подсказывало Лили, что нужно сделать всего лишь шаг, чтобы всё изменить, чтобы окунуться в сказку. Вопреки здравому смыслу, предупреждающему об опасности, какая-то неведомая сила тянула её на ту сторону тумана. Она медлила с решением. Вдруг в белом клубящемся тумане появилось небольшое окно. Лили вновь увидела лицо мужчины по ту сторону завесы. Казалось, он был огорчён её нерешительностью, даже разочарован. Она почувствовала себя виноватой; но всё же не могла решиться шагнуть ему навстречу, и мужчина протянул ей руку.

– Sequere me! – раскатисто-бархатистым голосом произнёс он.

Лили не могла сойти с места и не могла говорить – что-то случилось с её голосовыми связками.

– Sequere me, Лили! – повторил он.

На этот раз голос его прозвучал отдалённо, и силуэт стал тускнеть, обволакиваться дымкой.

Лили встревожилась.

Раздался громкий резкий стук: незнакомец, протянувший ей руку, непроницаемый туман и промозглая улица растаяли.

– Постойте! – наконец смогла она вымолвить…»

– Кэрролл! – позвал её совсем другой, резкий голос.

Девочка безнадёжно цеплялась за хрупкую нить, связующую её с видением, и которую грубо оборвал настойчивый голос – чёткий, громкий, режущий слух. Она проснулась, впервые всем сердцем желая, чтобы и туман, и мужчина оказались настоящими. Она сжала в кулаке край подушки и изо всех сил зажмурилась, пытаясь вернуть человека, зовущего её с собой, но было слишком поздно – кто-то нетерпеливо барабанил в дверь.

– Ну что ещё? – сонно пробурчала она и, с неохотой разлепив глаза, увидела просунутую в дверь голову своей сокурсницы.

– Что-то ты заспалась сегодня? – возмущённо произнесла девочка.

Лили ничего на это не ответила, потягиваясь и сонно моргая.

– Миссис Кечнер велела тебе зайти к ней.

– Зачем это?

– Я не спрашивала; вот сама и узнай! – грубо ответила та.

Лили поднялась, села на кровати и взглянула на девочку.

Дафна Хоукинс – долговязая с заурядной внешностью девочка – недовольно поджала губы в ожидании ответа.

– Хорошо, вот только переоденусь… – сказала Лили, подавляя чудовищный зевок.

Хоукинс тут же захлопнула дверь, заглушив шум и гам, доносящийся из коридора и нижних этажей.

Лили посмотрела на настенные часы: четверть десятого. Обычно она просыпалась раньше всех, а тем более в субботу, когда все остальные любили понежиться в постелях. К тому же в это время в спальнях всегда стоял такой шум, что весь приют вставал на уши. Удивительно, что она не проснулась в таком хаосе.

Потерев кулачками глаза и нескромно зевнув, Лили откинула одеяло, спустила ноги с постели и, пошатываясь, пошла переодеваться.

Натянув джинсы и футболку, она собралась было заправить кровать и оторопела: окно было распахнуто, а на подоконнике подсохший след человеческой ступни. Взгляд машинально скользнул на постель – такие же следы были на одеяле и простыне. Лили оглядела свои испачканные землёй ступни и ужаснулась. Получается, что она каким-то чудом выбралась из окна. Лили задумалась: может ли всё то, что она видела во сне, оказаться явью? Ведь сон был таким реалистичным. Но как такое возможно? Как она смогла выбраться из окна и по голой стене спуститься с четвёртого этажа, не говоря уже о том, чтобы взобраться обратно? Мозг начал анализировать все детали. Даже если предположить такие чудеса, то сон не мог оказаться реальностью, ведь образ мужчины растаял в момент её пробуждения. Совершенно очевидно другое: она действительно ходила во сне – присутствие следов сомнамбулизма она не могла отрицать, пусть и разбиралась в данном явлении весьма посредственно. Наконец, в голове Лили картина сложилась в единое целое: она выбралась из приюта обычным способом, побродила босиком по сырой земле, вернулась обратно в спальню, вероятно, зачем-то забралась на подоконник, затем снова вернулась в постель.

Лили покусывала губу; что-то не сходилось, и она мгновенно поняла, что след на подоконнике расположен так, словно она влезла в окно с улицы…

– Ты можешь шевелиться быстрее? – с нескрываемым недовольством воскликнула снова появившаяся Хоукинс. – Сколько раз меня должны посылать за тобой?!

Лили вздрогнула от неожиданности, но не оглянулась. Сейчас ей было не до неё. Важно было разобраться в обнаружившемся феномене.

– Да-да, я уже иду, – отрешённо промолвила она.

Девочка раздражённо поджала губы и с силой хлопнула дверью, заставив Лили поторапливаться; к необъяснимому явлению она вернётся позже.

Наспех собрав волосы в хвост и бросив взгляд в зеркало, Лили на ощупь надела обувь и спустилась вниз.

На первом этаже было много детей, снующих из класса в класс. В холле в укромных уголках друг к дружке льнули влюблённые парочки; тут и там скучковались шумные компании, которые веселились и закатывались от смеха, а кое-где, устроившись на скамеечках и уткнувшись в учебники и конспекты, выпускники готовились к экзаменам, не замечая гомона вокруг.

Лили прошла мимо группы ребят-однокурсников.

– Эй, Кэрролл! – окликнул её темноволосый мальчик, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы понять, что он лидер в своей компании.

Лили остановилась и равнодушно взглянула на красавца Мэтью Оуэна – одного из тех мальчиков, в которых тайно влюблялась большая часть девчонок школы. «И слава богу! – думала Лили, – я не из их числа».

– Хочешь пойти со мной на выпускной вечер? – с видом суперзвезды произнёс он. Предложение звучало, скорее, как одолжение.

Друзья удивлённо вытаращились на него, а девочка рядом – с ревностью.

– Нет, благодарю! – язвительно и с достоинством отказалась Лили.

– Ты посмела мне отказать, Кэрролл? – почему-то с улыбкой спросил он.

– Представь себе! – с этими словами Лили пошла дальше.

– У меня хватит настойчивости, Лили Кэрролл, учти это! – крикнул он вдогонку, и тут же раздался смех его друзей.

Мэтью Оуэн был новеньким из обеспеченной семьи. Таких детей становилось всё больше и больше. Они практически вытеснили сирот. Майкл Дэвис был совсем близок к своей цели – практически пустовавший много лет старый приют теперь успешно реставрировался и был битком набит детьми.

Проходя по коридору, Лили пришлось проталкиваться сквозь толпу, хлынувшую из классов; конец учебного года давал о себе знать. К тому же по выходным обычно проводились дополнительные занятия для отстающих учеников. Наконец, добравшись до директорского кабинета, она постучала в дверь и, повернув ручку, просунула голову внутрь:

– Доброе утро, миссис Кечнер! Вызывали?

– А, Лили? Да-да, входи, пожалуйста!

Лили вошла и прикрыла дверь.

Директриса сидела за столом, разбираясь с кипой бумаг и папок. Кабинет довольно-таки уютный, хотя и обставлен специально для совещаний. На правом краю стола установлен компьютер. В центре кабинета длинный стол, окружённый стульями с мягкими сиденьями. Половина восточной стены занята закрывающимися на ключ шкафчиками, в которых, насколько Лили было известно, хранилась документация; вторая половина – полками, забитыми до отказа книгами и папками.

Полноватая женщина Джанет Кечнер окинула Лили беглым взглядом и попросила её присесть, указав на ближайший к себе стул. Сама она неотрывно стучала по клавиатуре компьютера.

Лили прошла к указанному месту, села и приготовилась слушать.

Когда директриса оторвалась от монитора, сложила бумаги в стопки и обратила на неё внимание, вид у неё был беспокойный. Карие глаза за очками в пластиковой оправе избегали бирюзовые. Чтобы не смотреть в них, она взяла ручку из подставки для карандашей и стала нервно вертеть её в руках.

– Лили, – начала она, облизав тонкие губы, – я должна сообщить тебе о решении нового руководства. – Она замолчала и звучно сглотнула.

«Вот оно! – подумала Лили. – То, что было неизбежно». Уж слишком странным было то обстоятельство, что Лили всё ещё находится здесь, тогда как остальных сирот распределяли в другие семьи и приюты. Кечнер очень волновалась, и её волнение передалось Лили. Сердце так и зашлось от плохого предчувствия.

Директриса всё же решилась посмотреть ей в глаза.

– Тебя переводят в другой приют, – быстро выпалила она.

Лили так сильно расстроилась, что не могла вымолвить ни слова. На неё словно обрушилось небо. Как же она боялась, что вот-вот настанет и её черёд покинуть приют!

– Мне очень жаль, Лили, но решение о твоём переводе было принято вопреки моим просьбам оставить тебя здесь. Я очень просила мистера Дэвиса позволить тебе доучиться, но он…

– Но почему именно сейчас? – сокрушённо спросила Лили глухим и совершенно разбитым голосом. – Мне осталось учиться всего лишь год, зачем меня переводить? Я же лучшая ученица, у меня самая высокая успеваемость! Почему я не могу доучиться здесь?

Женщина обречённо выдохнула и опустила глаза.

Лили не верила, что ничего нельзя сделать. И Джанет Кечнер заблуждалась, если полагала, что она так сокрушается по причине того, что ей очень дорог приют. На самом деле приют являлся постоянным напоминанием о разлуке с родителями. А сокрушалась она потому, что прямо сейчас в этом кабинете рушились её мечты и надежды. Ведь её перевод означал, что никакого опекуна у неё нет и ждать ей некого. Внутри образовалась страшная пустота, словно у неё отняли смысл жизни. Что с ней было не так? За что жизнь снова наказывала её, лишая теперь даже последней надежды?

– Я не знаю ответа на этот вопрос. Так решил мистер Дэвис. Мне пришлось подчиниться.

Повисло напряжённое молчание.

– Куда меня… – Лили недоговорила: слова застряли в горле, заграждённые нарастающим комом.

– В Калифорнию.

Женщина заметила, как её подопечная побледнела, и глаза её наполнились слезами. Она достала из кармана носовой платок и, приподняв очки, вытерла слёзы, с разрывающимся сердцем глядя в потухшие очи. Она продолжала сетовать на несправедливость, а до сознания Лили долетали лишь обрывки фраз.

– Что мне делать? – растерянно прошептала девочка, обращаясь скорее к самой себе. Мысли её путались, казалось, она попала в тупик, из которого не было выхода. Ещё вчера она представляла день, когда покинет приют, но даже представить себе не могла, что этот день настанет так скоро. Не говоря уже о переезде в Соединённые Штаты. Почти не слыша директрису, Лили принимала первое в своей жизни взрослое и очень непростое решение: она покинет приют сегодня ночью, когда все заснут!