Инвестиции: Как я научилась управлять своими мыслями, своими страхами и своими деньгами, чтобы достичь финансовой и личной свободы бесплатное чтение

Danielle Town, Phil Town. Invested: How I Learned to Master My Mind, My Fears, and My Money to Achieve Financial Freedom and Live a More Authentic Life

(with a Little Help from Warren Buffett, Charlie Munger, and My Dad). —

William Morrow, An Imprint of HarperCollinsPublishers.

© 2018 by Danielle Town

© Перевод, оформление, издание на русском языке. ООО «Попурри», 2024

Посвящаю нашей семье

Предисловие

Если вы были идеальными родителями, то можете бросить в меня камень. В противном случае проявите немного сочувствия, когда я скажу вам: эта книга появилась по той причине, что я не смог научить собственную дочь делать то, чем я зарабатываю на жизнь. Вы знаете старые истории о сапожнике, у ребенка которого не было обуви, или о фермере, сын которого не имел молока? Так вот, эта книга отчасти о дочери инвестора, у которой не было инвестиций.

Ладно, на самом деле это не моя вина. Я пытался научить свою дочь Даниэль инвестировать с тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы уметь считать, – начиная примерно с четвертого класса, потому что я сам инвестирую с 1980 года и обучаю инвестированию с тех пор, как написал свою первую книгу «Правило № 1 успешного инвестора» в 2006 году. Все очень просто: я хочу, чтобы Даниэль была счастлива, а иметь достаточно денег, чтобы делать то, что хочешь, – это один из компонентов счастья.

Я знал, что должен научить ее всему сам, потому что реальное инвестирование не преподается в виде какой-либо жизнеспособной стратегии нигде, кроме как в отдельных книгах и на некоторых курсах, в том числе моих. Диверсификация вложений и владение акциями обычно считается инвестированием, хотя на самом деле такая стратегия – это всего лишь ловко замаскированная форма спекуляции, которая приносит по 100 миллиардов долларов в год в виде комиссионных и сборов акулам с Уолл-стрит и подхалимствующим финансовым консультантам. Покупка акций и облигаций, в которых вы ничего не понимаете, не является инвестированием. Уоррен Баффетт утверждает, что инвестирование – это покупка актива, который открывает для вас денежный поток, за значительно меньшую сумму, чем он стоит на самом деле. Например, приобретение 10-долларовой купюры за 5 долларов. Иными словами, настоящее инвестирование – это высокая степень уверенности в том, что вы заработаете деньги на разнице между тем, что заплатили, и стоимостью денежного потока, который приобрели. Все остальное – это спекуляции.

Я также хотел, чтобы по столь же очевидным причинам Даниэль научилась менять шины. Однако она не желала учиться ни тому, ни другому.

Все изменилось, когда она получила диплом бакалавра, устроилась на работу и купила квартиру. Внезапно Даниэль столкнулась с налогами, студенческими кредитами, ипотечными платежами и тем шокирующим открытием, что даже для адвоката, работающего в хорошей юридической фирме и зарабатывающего действительно большие по любым меркам деньги, накопить богатство очень сложно. В конце концов она провела подсчеты и обнаружила, что если она не готова всю жизнь быть рабом по найму, то без инвестиций она практически не имеет шансов накопить достаточно денег, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Даниэль спросила меня, что ей делать. Я дал ей почитать две свои книги. Она вроде как прочитала их и сказала мне, что эти книги предназначены для людей, которые уже заинтересованы в том, чтобы научиться инвестировать. Она же не хотела этому учиться. Она просто хотела, чтобы проблема исчезла. Так начался ее путь, который и привел к появлению этой книги.

Она думала над моим предложением несколько недель и решила, что если она сможет заинтересоваться инвестированием и научится им заниматься, то это будет способен сделать каждый. Она предложила записать подкаст с нашими разговорами об инвестировании, где она будет выступать подопытным кроликом. Мне казалось, что это плохая идея. Кто захочет слушать подкаст об инвестировании, в котором очень умная и скептически настроенная дочь наставника постоянно отвергает его идеи? На удивление, интерес к проекту проявили многие. Наш подкаст постоянно находится на вершине чартов по бизнесу и инвестированию, и мы регулярно получаем электронные письма от людей, которые прослушивают эти записи снова и снова.

Очевидно, что многие люди инстинктивно ассоциируют себя с классической героиней, олицетворяемой Даниэль, которая ищет свой путь в незнакомом и перевернутом мире, где низ часто оказывается верхом, а союзники могут оказаться врагами. Как бы я ни хотел, я не мог заставить ее полюбить инвестирование; она должна была сама открыть в себе страсть к этой теме, голосуя за свои ценности посредством инвестирования, как сознательный капиталист. Ее страх совершить ошибку и потерять деньги был гораздо сильнее, чем я думал. Поскольку я никогда не испытывал особого страха в вопросах инвестирования, я впервые примерил этот страх на себя. Как ветеран войны во Вьетнаме я всегда рассуждал следующим образом: «Чего мне бояться, если в меня никто не стреляет?» Мне потребовалось некоторое время, чтобы поверить в то, что страх действительно мешает Даниэль инвестировать. Когда я понял это, мне открылись глаза на трудности тысяч потенциальных инвесторов, которые так же отчаянно ищут способы управлять своим финансовым будущим, как и Даниэль. Даниэль должна была найти собственный путь, чтобы встретиться со своими страхами, победить всех плохих парней и вернуться обратно, вселяя в окружающих надежду и даруя им план победы.

Сейчас самое подходящее время для победы. Это подходящее время не только для того, чтобы голосовать деньгами за свои ценности, но и для того, чтобы избавиться от страха потерять свои деньги, научившись готовиться к краху фондового рынка. Несмотря на его текущий стремительный рост, некоторые экономисты и инвесторы, включая меня, полагают, что Соединенные Штаты вскоре могут вступить в очередную рецессию и период рыночного спада. Вопреки убеждению большинства людей, такая ситуация может создать прекрасную возможность для приобретения замечательных компаний по привлекательным ценам. Моя миссия – рассказать людям о реалиях сегодняшнего рынка и о том, как приобрести навыки, позволяющие пожинать огромные финансовые плоды независимо от ситуации на фондовых рынках, бушующих войн, личности президента, находящегося в данный момент у власти, или рекомендаций СМИ и финансовых гуру о том, что люди должны и не должны делать.

В этой книге изложены наши решения выявленных проблем. Теперь у дочери инвестора есть инвестиции, и она подготовлена к своему будущему. Но мне все еще нужно научить Даниэль менять шины.

Фил Таун

Введение, или Как пользоваться этой книгой

Я никогда не любила инвестировать.

Когда я слышу словосочетание «личные финансы и инвестирование», в моем воображении возникает длинная темная тропа в густом, клубящемся сером тумане, наполненном цифрами и балансовыми отчетами, разбросанными в хаотичном порядке. Некоторые счастливчики, похоже, без труда способны проходить через этот туман. Уже очень давно я оставила всякие попытки стать одной из них. Я никогда не любила цифры. Они мелькают в моем сознании, и, хотя обычно я могу поймать их и даже заставить их подчиниться, мне это никогда не доставляет удовольствия. И все же… эта книга посвящена моему пути от финансовой неграмотности к приобретению навыков обученного инвестора. Тот факт, что я написала книгу об успехе в личных финансах и инвестировании, является сюрпризом в первую очередь для меня самой.

Если я смогла это сделать, значит, это на самом деле способен сделать каждый.

Я научилась инвестировать самостоятельно. Я усвоила так называемое правило инвестирования № 1 от своего отца, а также из опыта Чарли Мангера и Уоррена Баффетта, которые изначально ввели в оборот это выражение. Я изучила теорию, стратегию и практику инвестирования. И ко всему этому я добавила, возможно, самый важный элемент, который помогает мне продолжать заниматься инвестированием даже после того, как исчез эффект новизны: привычку инвестировать свои деньги так, чтобы способствовать реализации той миссии, которую я поддерживаю.

Размещение ваших денег в соответствии с вашими собственными ценностями и поддержка компаний, достойных ваших инвестиций, – достаточный повод изучить этот подход и метод инвестирования. Это способ проголосовать своими деньгами за то будущее, которого вы желаете. Я поняла, что, если я хочу голосовать за свои личные ценности своими личными деньгами, мне придется преодолевать инерцию и страх и делать это самой.

Значительная часть этой книги посвящена страху: как я справляюсь с ним и как он побуждает других людей, инвестирующих в фондовый рынок, поступать тем или иным образом. Возможность голосовать своими деньгами за свою миссию давала мне возможность ощутить страсть к инвестированию, но я по-прежнему боялась ступить в этот серый туман. Многие экономисты и инвесторы, включая моего отца, полагают, что Соединенные Штаты неизбежно движутся к очередной рецессии и падению рынка. Но самое главное – я научилась использовать собственный страх, чтобы распознавать страх других инвесторов и заработать на рынке на их страхе. В главах этой книги я буду призывать вас не игнорировать подсказки, которые вам нашептывает ваш страх, – осторожность никогда не помешает. Но в равной степени я призываю вас не забывать о том потенциале, который вам этот страх дает.

Например, я испытала панику после обвала рынков в 2008 году и в результате стала ужасно бояться инвестировать. Однако я осознала, что обвал рынка – это естественная часть экономического цикла, которая так или иначе произойдет вне зависимости от того, хочу я этого или нет. Регулярные падения рынка неизбежны. Я также поняла, что, хотя это может показаться нелогичным, обвал рынка – это идеальный шанс достичь финансовой свободы, купив акции замечательных компаний по бросовым ценам. В мире инвестиций это эквивалент приобретения дизайнерской одежды за половину ее обычной цены в магазине. Именно такие уроки дали мне контроль над моим страхом и понимание его природы, что позволило мне изменить свою жизнь в финансовом плане.

Мы с отцом разработали практику инвестирования, которую может выполнять каждый независимо от своего возраста, дохода, места работы или математических навыков и которая расписана по месяцам. Каждому месяцу в году посвящены свои специфические направления, а также конкретные шаги и действия, организованные соответствующим образом. Большинство таких ежемесячных задач отнимают совсем немного времени; в то же время другие действия, например многомесячные исследования, потребуют значительных усилий. Ваше время ограничено и ценно, как, собственно, и мое. Эта практика инвестирования разработана таким образом, чтобы вписаться в повседневность любого человека, который трудится полный рабочий день и заодно пытается справиться со всеми делами за пределами своей работы. Знаю, что таких дел очень много. Данная практика инвестирования задумана так, чтобы интегрироваться в вашу жизнь, а не отвлекать вас от нее. Помните, что это ваша практика и вам нужно адаптировать ее под себя.

Здесь собран всего лишь мой опыт. То, что произошло со мной, является уникальным для меня и для моих жизненных обстоятельств; точно так же ваша практика инвестирования и ваш опыт будут уникальны для вас и ваших жизненных обстоятельств. Практика приводит к совершенству – но никто из нас не совершенен. В различиях между нашими практиками есть своя красота. Внимательное и уважительное отношение к вещам, которые вам даются легко или же, напротив, с трудом, поможет вам развить собственную практику инвестирования гораздо эффективнее, чем слепые шаги по моим стопам.

Мой опыт дает вам барометр, по которому вы сможете оценить собственную финансовую ситуацию. Кроме того, в этой книге предложены инвестиционные инструменты в виде расчетов, чек-листов и таблиц. После того как вы сориентируетесь, нацельте свои усилия в желаемом направлении. Усвойте практику инвестирования, и с вами на всю жизнь останется мощный навык, который никто и ничто не сможет у вас отнять. Надеюсь, это заставит вас по-другому взглянуть на свои финансы – не как на средство достижения цели, а как на источник счастья и свободы.

«Счастье не всегда ощущается как счастье», – пишет Гретхен Рубин в книге «Проект счастья» (The Happiness Project) о таких небольших действиях, как ежедневная чистка зубов зубной нитью или наведение порядка на полках. Когда речь заходит о неких судьбоносных вещах, таких как финансовая свобода, я думаю иначе. Моя практика инвестирования позволила мне ощутить глубинное счастье. Оно обусловлено тем фактом, что я действительно выстраиваю для себя ту жизнь, которую хочу. И это счастье кажется мне бесконечным, огромным и окрыляющим. Пусть ваша практика инвестирования будет успешной и превзойдет ваши самые смелые мечты. Такое счастье всегда ощущается как счастье.

Давайте начнем!

Глава 1

Обретение смелости

Январь

Темы месяца

► Уоррен Баффетт и стоимостное инвестирование.

► Правило инвестирования № 1.

► Инфляция.

► Моя практика инвестирования.

Это была одна из привычных мне чрезвычайно длинных рабочих недель, и сон в ночь с пятницы на субботу лишь частично компенсировал мою усталость. Я не помнила, сколько месяцев прошло с тех пор, как я действительно отрывала глаза от своего рабочего стола, но в то утро я наконец-то вспомнила, что существует мир за пределами моего офиса.

Я работала юристом низшего звена в офисе международной юридической фирмы в Боулдере, штат Колорадо. Как многие другие сотрудники юридических фирм, полагала, что поступление в колледж, аспирантуру, юридическую академию и последующая напряженная работа в юридической фирме – это удачные решения с точки зрения финансового благополучия. После окончания юридического факультета Нью-Йоркского университета я намеренно проигнорировала предложения о трудоустройстве, поступившие от нью-йоркских юридических компаний, и вернулась домой, в Скалистые горы, поближе к «позволяющим совмещать работу и личную жизнь» юридическим фирмам штата Колорадо. Я получила работу своей мечты, занимаясь правовыми вопросами венчурного капитала и стартапов и вращаясь в инновационно ориентированном сообществе предпринимателей Боулдера. Поскольку я желала заниматься сложными юридическими аспектами, то все равно в итоге оказалась в крупной фирме с нью-йоркским графиком работы. Я многому научилась, и вознаграждение за мой стресс от восьмидесятичасовой рабочей недели было вполне приемлемым.

Однако, наблюдая за образом жизни людей, опережавших меня в карьерном росте, я все отчетливее осознавала, что единственная награда, которая меня ожидает в будущем, – это возможность работать еще больше часов, испытывать еще больший стресс и бесконечно продолжать зависеть от своей зарплаты. Я думала, что инвестировала в себя, но на самом деле я инвестировала в беговую дорожку длиной во всю жизнь.

Деньги того не стоили. Да, работая юристом, я могла зарабатывать достаточно денег, чтобы жить хорошо, но на хорошую жизнь у меня просто не оставалось времени. Я хотела чувствовать страсть к своей жизни. Я хотела просыпаться и радоваться новому дню. Я думала о коллегах в моей фирме, которые все еще оставались на этой беговой дорожке, несмотря на свой многолетний опыт, и понимала, что такая жизнь не для меня.

Попытка достичь счастья через юридическую карьеру не давала результатов, но я понимала, что упускать финансовую составляющую на пути к счастью невозможно. Истина заключается в том, что существует особый вид счастья, который можно приобрести за деньги. За них можно купить возможность не работать юристом с шести утра до полуночи. Можно купить дом в хорошем районе с хорошей школой рядом. Деньги позволяют навсегда покончить с ночными тревогами по поводу счетов на оплату медицинских услуг, кредитов на образование или ипотеки. И за деньги можно в буквальном смысле слова купить время, впечатления и свой жизненный сценарий. Например, можно купить Porsche 911 и время для гонок на нем. Возможность делать то, что вы хотите, – это не просто счастье, это наслаждение. Это ощущение неограниченной свободы.

Глядя в холодное окно тем утром, я не чувствовала радости. Как бы я ни обожала людей, окружавших меня, и свою юридическую компанию, существует переломный момент, когда боль, вызванная переутомлением, полностью обесценивает как приобретаемый опыт, так и заработную плату.

У меня возникли проблемы со здоровьем. Уже на протяжении примерно двух лет я не могла нормально переваривать пищу, и у меня началась беспорядочная рвота. У меня периодически ни с того ни с сего поднималась высокая температура, державшаяся по двадцать четыре часа. Порой, когда я выходила из офиса, у меня так кружилась голова, словно меня по ней ударили. Я заболела ангиной, снова заболела ангиной, и это повторялось снова, и снова, и снова. По мере возможности я скрывала симптомы болезни от коллег, что не шло мне на пользу. Когда я начала принимать лекарства, чтобы справиться со рвотой, мой врач деликатно предположил, что моя болезнь вызвана стрессом. «Я не чувствую стресса, я чувствую себя нормально», – ответила я и была честна. Я не понимала, что мое представление о нормальном было искажено.

Я должна была осознать, что реакция моего тела – это предупреждение Вселенной о том, что я уклонилась от своего жизненного предназначения, от того, что древние индийские тексты называют жизнью в дхарме. Жизнь в дхарме должна быть столь же безмятежной, как путешествие по тихой реке. Река всегда течет по прямой линии, пока внешние обстоятельства не вынудят ее повернуть. Это означает, что вы часто направляетесь в сторону, не соответствующую пункту назначения. И вот так, зигзагами и окольными путями, пытаясь найти течение, мы все прокладываем свой путь в жизни. Но мой путь не напоминал ни зигзаги, ни движение окольными путями. Меня несло по бурным волнам, вода выбрасывала меня на берег реки, я пыталась дышать и удержаться на плаву и совершенно не осознавала, что совсем рядом со мной было плавное течение и мне нужно было лишь начать двигаться по нему.

Я так долго пробыла на дне, что перестала это замечать. Меня особенно угнетало отсутствие баланса между работой и личной жизнью. Но у большинства моих друзей, которым тоже было за тридцать, была такая же работа и такой же стресс. У одного моего друга-юриста случился микроинсульт. Это произошло в самолете во время полета за границу по деловым вопросам после нескольких месяцев почти полного отсутствия сна. Другой коллега перегорел после нескольких месяцев напряженной работы, когда у него перед глазами начали всплывать пятна и он перестал помнить, как добраться до своего дома. У еще одной сотрудницы из-за стресса начались такие серьезные проблемы с желудком, что ее дважды госпитализировали. Я знала лично по крайней мере трех человек, которые еженедельно посещали сеансы иглоукалывания, чтобы оставаться работоспособными. Причем это были люди не только моего поколения. Отец моей подруги, менеджер высшего звена в известной технологической компании, был единственным человеком на своем уровне, который дожил до истечения срока действия своих опционов на акции, – все остальные менеджеры ушли по состоянию здоровья или скончались. Со слов моей подруги, ее отец был «единственным выжившим».

Конечно, работа – не единственная часть жизни, которая вызывает стресс, негативно влияющий на нас. Одна семейная пара, которую я знала, совмещала воспитание детей и работу. Супруги настолько страдали от постоянного недосыпания, что почти не разговаривали друг с другом, чтобы не развязать неизбежную ссору. Жених другой моей подруги расстался с ней, и она в одночасье потеряла любовь, будущее и дом. Ей пришлось искать жилье, которое она могла бы оплачивать самостоятельно, и спешно переезжать. Деньги сами по себе не могут решить эти проблемы, но они могут помочь в буквальном смысле слова: нанять няню, грузчиков, создать финансовую подушку – и тем самым обеспечить душевное спокойствие.

Мы все выматываемся и считаем, что это нормально, потому что переутомление сегодня стало весьма распространенным явлением. Погружение в работу считается добродетелью, хотя сама Шерил Сэндберг[1] не так давно сказала, что ранее не осознавала, насколько трудно добиться успеха на работе, когда ты перегружен дома. Мы продолжаем двигаться по беговой дорожке, потому что различные трудности подпитывают наши амбиции, а если мы остановимся, то для нас может не найтись других беговых дорожек, на которые можно было бы встать, чтобы оплатить кредиты на образование.

Тем не менее я была уверена, что смогу справиться. Все было не так уж плохо. Поддержка моих клиентов из мира инноваций оставалась любимой частью моей работы, а работать вместе с умными, прагматичными и добросердечными коллегами было одно удовольствие. Однако, когда моя семья тоже начала страдать, мои силы иссякли.

Я отменяла запланированные встречи с папой, мамой и сестрой – и работала на Рождество. Это происходило так много раз, что они перестали ожидать моего появления. В итоге они прекратили планировать что-то с моим участием, потому что в этом не было смысла – мы все знали, что у меня не получится. В моей семье ценятся трудолюбие и амбициозность, и близкие относились к этой ситуации с пониманием. Однако их беспокойство нарастало, и вскоре они начали открыто говорить о том, что в долгосрочной перспективе мой образ жизни себя не оправдает и что никакая работа не стоит ущерба для моего здоровья. В то январское утро, обдумав все эти соображения, я поняла, что должна защитить своих близких, а не навредить им.

Но я не могла спрыгнуть с беговой дорожки, потому что на мне висели кредиты за учебу и ипотека, а еще я все же очень любила свою работу.

Я позвонила одной из своих лучших подруг по колледжу, Камале.

– Камала, я больше не знаю, что делать. Я не знаю, как долго еще я смогу продолжать в том же духе.

Она вздохнула.

– Я тоже. Я пишу каждое утро перед работой, но я ненавижу свою писанину.

Камала – талантливая писательница и автор романа. Каждый день она вставала в пять утра, чтобы написать свою вторую книгу, работая при этом в отделе маркетинга. Ее потенциал медленно угасал под ношей арендной платы за жилье в Нью-Йорке. Она добавила:

– Я все время чувствую себя слишком уставшей и не способной на творчество. Когда я заглядываю в свое ближайшее будущее, я спрашиваю себя: «Неужели это все? Неужели мне просто придется бороться за выживание? Неужели все так и будет?»

– Нет, – возразила я. – Нет. Ты слишком хороший писатель, чтобы навсегда застрять на этой тупиковой работе. Такой сценарий не может быть последним пунктом твоей биографии.

– Ну, то же самое касается и тебя. Я думаю, это очевидно. Ты должна уйти со своей работы. Тебе просто нужно придумать, как это организовать с финансовой точки зрения.

– Это не так просто, – уклончиво ответила я. – Мне нравится в моей работе очень многое. Но, честно говоря, я не вижу способа выполнять свою работу, не надрываясь при этом, как это происходит сейчас.

– Мы должны сделать этот год годом реальных перемен, – решительно заявила Камала. – Мы не можем продолжать жить так. Это слишком… бессмысленно.

– Ладушки, – неохотно согласилась я. Еще когда мы учились в колледже, Камала придумала использовать слово «ладушки», которое означало примерно следующее: «Хорошо, я согласна, но мне очень этого не хочется».

Я продолжила:

– Я понятия не имею, как я могу что-то изменить, но я сформулирую для себя это намерение.

– Я тоже, – сказала она. – Надеюсь, Вселенная хорошенько встряхнет ситуацию.

Я знала, что не только мы с Камалой чувствовали себя вымотанными. Многие мои друзья, трудоустроенные в совершенно разных областях и выросшие в семьях с разным достатком, регулярно говорили о том, как они мечтают добиться финансовой свободы задолго до официального выхода на пенсию по формуле «золотые часы и поле для гольфа», чтобы делать все, что захочется (если такое вообще возможно). Финансовая свобода могла означать наличие достаточной суммы в банке, способной придать нашей жизни некоторую гибкость: например, возможность заниматься низкооплачиваемой деятельностью, которая приносит удовольствие, проводить время с близкими, работать неполный рабочий день, уделять внимание детям, бросить наемную работу и заниматься некоммерческой деятельностью, переехать в более безопасный район, путешествовать, просто иметь финансовую подушку в банке на случай апокалипсиса. Жить той жизнью, для которой каждый из нас рожден, какой бы эта жизнь ни была. Но есть также и конечная цель: ощущать себя по-настоящему комфортно в финансовом отношении к тому моменту, когда мы захотим окончательно уйти на пенсию, или, что еще лучше, забыть о деньгах и просто полностью посвятить себя любимому делу. Это и есть финансовая свобода.

Каждый из нас понимает финансовую свободу по-своему. Для меня она означала обретение баланса в моей жизни: уход из юридической фирмы, заботу о своем здоровье и поддержку начинающих компаний и предпринимателей без необходимости работать по десять часов в день. Я хотела иметь гибкий график и достаточно большую финансовую подушку, чтобы не беспокоиться об оплате своих счетов. Я также хотела освободиться от долгов.

Я поняла, что в моей финансовой жизни присутствуют два «я»: мое настоящее «я» и мое будущее «я». Обе эти личности хотели наслаждаться жизнью и чувствовать себя в безопасности. Однако часто сегодняшняя Даниэль и будущая Даниэль вступали в конфликт. Все эти нью-эйджевские советы жить в настоящем и не беспокоиться о будущем очень нравились сегодняшней Даниэль, готовой бросить все и отправиться в тур по винодельням Тосканы. Но они не очень подходили для будущей Даниэль, стремившейся обеспечить себе пропитание и крышу над головой. Встать в корпоративную упряжку было прекрасным решением для будущей Даниэль, но никак не подходило сегодняшней Даниэль и ее семье. Конфликт между двумя моими финансовыми субличностями выводил меня из равновесия. Сегодняшняя Даниэль и будущая Даниэль должны были сосуществовать в симбиозе. Я должна была создать гармонию между моими финансовыми «я».

Я должна была обрести свободу. Но я понятия не имела, как это сделать.

Я стала ощущать внутренний импульс. Разобраться. С. Этим. Вопросом. В моем животе началась нервная дрожь. Может быть, существует простое решение? А может, и нет. Дрожь усиливалась, и меня начинало мучить беспокойство. Что же мне делать? Моему телу нужно было подвигаться. Я встала со своего большого кресла, заварила себе чай и плюхнулась обратно в кресло.

Я позвонила отцу. Он кое в чем разбирается.

– Папа, я всерьез задумалась о своей будущей карьере. Как мне обрести финансовую свободу, чтобы я могла при необходимости уйти с работы? Я не хочу зависеть от этой работы, да и от любой другой, если уж на то пошло. Я хочу иметь возможность делать то, что мне нравится, не беспокоясь о финансовых вопросах. Мне нужны деньги для свободы.

Мой отец ответил:

– Дорогая, эта работа в юридической фирме с восьмидесятичасовой рабочей неделей явно тебе надоела. Я думаю, природа громко кричит об этом твоему телу. Теперь тебе нужно придумать, как найти баланс в своей жизни и при этом каким-то образом получать деньги. Деньги необходимы тебе, чтобы вести тот образ жизни, который ты хочешь, верно?

– Верно. Мне нравится очень многое в работе юриста, сопровождающего стартапы, но я также хочу, чтобы у меня была полноценная жизнь.

– Я понимаю, ты любишь то, чем занимаешься, и у тебя это хорошо получается. Значит, если ты хочешь продолжать заниматься этим делом, то ответ очевиден, верно?

То есть?

– Тебе нужно начать инвестировать. Тогда у тебя будут деньги, чтобы иметь выбор. Сейчас у тебя выбора нет, – заключил отец.

Ну да. Конечно, разве он мог сказать что-то другое. Я вспомнила, сколько раз отец уже говорил мне об этом раньше.

Мой отец, Фил Таун, уже обрел финансовую свободу: он любит свою работу, и у него есть деньги, чтобы делать все, что он хочет. Он знает, как делать деньги практически с нуля, потому что научился делать это сам.

После того как мой отец бросил колледж, он зарабатывал на жизнь пыльной работой. Став молодым лейтенантом в элитном подразделении армии США под названием «Зеленые береты», отец служил в Латинской Америке, а позже командовал взводом во Вьетнаме. Однажды, работая речным гидом на территории Большого каньона, он случайно познакомился с одним инвестором, который в итоге научил его использовать стратегию стоимостного инвестирования, разработанную известными инвесторами Бенджамином Грэмом и Уорреном Баффеттом. Стоимостное инвестирование – это инвестиционная стратегия покупки акций, опирающаяся на фундаментальные финансовые показатели, по ценам ниже их реальной стоимости. Впервые данную концепцию изложили в 1934 году Бенджамин Грэм и Дэвид Додд в своей книге «Анализ ценных бумаг» (Security Analysis).

КОММЕНТАРИЙ ФИЛА

Основные идеи инвестирования заключаются в том, чтобы смотреть на акции как на компании, использовать колебания рынка в своих интересах и искать маржу безопасности.

Уоррен Баффетт

Если вы хотите разбогатеть и сохранить свои деньги, изучайте Уоррена Баффетта – это самый лучший в мире учитель по инвестированию. В 1956 году он основал компанию Buffett Partnership в Омахе, штат Небраска, чтобы инвестировать свои деньги, а также деньги своей семьи и друзей. В течение следующих четырнадцати лет доходность его фирмы составляла в среднем 31,5 процента годовых, а его 100 долларов выросли до 25 миллионов долларов (или примерно 175 миллионов долларов в сегодняшнем эквиваленте). Уже добившись невероятных успехов, в 1969 году он закрыл свою компанию и призвал инвесторов покупать акции акционерного общества Berkshire Hathaway, которым Баффетт и его партнер по инвестициям Чарли Мангер управляли, находясь в Омахе, и в которую Баффетт вложил все свое состояние. Через Berkshire, которая стала вторым именем Баффетта, он приобрел акции десятков акционерных обществ, таких как American Express и Coca-Cola, а также купил ряд компаний целиком, например Geico и Dairy Queen. Его первоначальные инвесторы увидели, как инвестиции в размере 10 000 долларов выросли до 1,2 миллиарда долларов, поэтому Баффетта стали называть Оракулом из Омахи. Сегодня он является старейшиной мира стоимостного инвестирования. В свои восемьдесят семь лет он обладает активами на сумму более 73,4 миллиарда долларов и продолжает управлять компанией Berkshire. Практически все знания об инвестировании, изложенные в этой книге, получены благодаря сведениям, которые я получил от Уоррена Баффетта и Чарли Мангера.

Мой отец занялся инвестированием, когда ему словно указали путь сквозь туман. Он разработал собственную стратегию глубокого стоимостного инвестирования, после того как за пять лет превратил 1000 долларов в более чем миллион. Эту стратегию отец назвал «правило № 1», отдав тем самым дань уважения высказыванию Уоррена Баффетта о том, что в инвестировании есть только два правила. Правило № 1 – не терять деньги. А как звучит правило № 2? Не забывать правило № 1!

Звучит как нечто очевидное и простое, подобно известному слогану «Покупай дешево, продавай дорого», но простое не значит легкое. Идея моего отца глубже, чем кажется: покупайте замечательную компанию (мой отец называет компании, которые ему нравятся, замечательными), когда это выгодно и только когда вы уверены, что через десять лет она будет стоить больше, чем сегодня. Затем подождите – иногда несколько лет, – пока компания не сделает то, что делают все замечательные компании: пока она еще больше не вырастет в цене. Будьте настолько уверены в том, что теперь вы владеете замечательной компанией, чтобы, даже если цена акций упадет, вы не стали беспокоиться на этот счет и сохранили акции у себя до тех пор, пока цена на них снова не поднимется. В идеале вы никогда не продадите эти акции. Вот что значит «не терять деньги». Это правило инвестирования № 1.

Когда мой отец обнаружил, что другие люди интересуются его стратегией инвестирования, он написал об этом две книги: «Правило № 1 успешного инвестора» (Rule #1) и «Период окупаемости» (Payback Time) – обе они стали бестселлерами по версии New York Times. Я прочитала обе эти книги, как только они были опубликованы. Я посчитала, что они великолепны. А затем быстро забыла все прочитанное. Только недавно я узнала, что мой отец предсказал крах фондового рынка в 2008 году, выступив на телеканале CNBC. Он также верно спрогнозировал достижение рынком дна в 2009 году. Сейчас он занимается инвестициями, играет в поло и проводит время на своей лошадиной ферме под Атлантой. Он с невероятным энтузиазмом обучает людей навыку самостоятельного инвестирования, и люди приезжают со всего мира, чтобы поучиться у моего отца.

Я никогда не относилась к их числу.

Я выросла в маленьком городке в штате Айова, куда половина жителей, включая мою семью, переехали из других мест, чтобы вступить в общество трансцендентальной медитации, обладавшее своим университетом, частной школой и куполообразными помещениями для групповой медитации. Медитация и йога были частью моего школьного дня. Мой отец перевез в этот городок всю свою семью, так как мог заниматься инвестициями из любого места.

Мы жили в большом доме, который мои родители спроектировали и построили вместе на большом земельном участке с видом на кукурузное поле и большое озеро за ним – все как в снятом в Айове фильме «Поле чудес»[2]. В этом доме с нами приключился несчастный случай, когда он еще не был достроен. Мне было в то время пять или шесть лет. Тогда мы с папой проводили много времени вместе и довольно часто бродили вокруг недостроенного дома, чтобы проверить степень его готовности. В тот день папа решил стряхнуть осыпавшийся цемент с толстых гипсокартонных плит, которые были прислонены к стене коридора. Папа слегка потянул эти плиты на себя, и в этот момент они начали на него падать, несмотря на все его усилия остановить их. Отец крикнул мне убираться оттуда, пока он мог еще несколько секунд удерживать вес плит, отступая в направлении лестницы. Как только я проскочила, отец упал, гипсокартон упал на него и придавил ему ноги. При этом, съезжая вниз, плиты своим весом медленно и неумолимо прижимали обе папины голени к острой необлицованной ступеньке. Я переползла через гипсокартонную плиту и села на лестнице рядом с головой отца, не понимая и все больше пугаясь, почему он не встает. «Ты можешь позвать на помощь, доченька?» – спросил он. Я бы, наверное, в его ситуации закричала, но папа был спокоен и невозмутим. Школа «Зеленых беретов». Тогда не было мобильных телефонов, и мы находились в глуши. Я начала понимать, что мой отец не может встать, и стала задыхаться от испуга. Я побежала к машине и начала сигналить, но мы были на пустой грунтовой дороге, мимо никто не проезжал. Неподалеку находилась соседская ферма, мне было страшно одной отправляться в большой незнакомый дом, но выбора не было. Я побежала через поле, набралась смелости и изо всех сил начала стучать в дверь. Милой женщине, открывшей дверь, я сказала шепотом, что с моим папой что-то не так. Я не помню, что произошло после этого, пока мы не оказались в больнице. Папа, хромая, перемещался на костылях с перебинтованными ногами и отпускал шуточки. Через неделю он был в порядке. Спустя некоторое время мы возобновили наши привычные прогулки, поездки на велосипеде, разговоры и осмотры строящегося дома. Мы справились с проблемой вместе, что с тех пор проделывали еще много раз.

Потом мои родители развелись. Мне было одиннадцать, мы с сестрой начали жить в основном с мамой, а отношения наших родителей можно было описать только одним словом: война. Эта война означала, что мы с сестрой внезапно лишились возможности быть вместе с папой каждый день. Когда нам удавалось с ним увидеться, никто из нас не желал тратить время встречи на разговоры о долгосрочных сберегательных счетах или финансовых отчетах. Нас интересовали более важные темы – например, как мы будем дальше общаться и где мы будем жить.

Мы с сестрой всегда знали, что отец зарабатывает деньги и что у нас все будет в порядке с финансами, но развод родителей стал для нас потрясением. Это был типичный бракоразводный кошмар, в центре которого оказались я и моя сестра. Харуки Мураками однажды написал такие слова: «Есть только один вид счастья, но несчастье бывает всех форм и размеров». Наше несчастье заключалось в том, что папы больше не было рядом, и я не понимала, какова была причина. Зато я хорошо осознавала, что я сама, по всей видимости, не являлась достаточной причиной, чтобы папа остался с нами.

Война между родителями породила и финансовые трудности. Мама получила работу преподавательницы в частном учебном заведении, продала дом, который они с папой построили вместе, и мы с мамой переехали жить в парк «Утопия» Университета Махариши – это был трейлерный парк для студентов и преподавателей университета. Хотя это был действительно хороший трейлерный парк, перемена в моей жизни была слишком драматичной. В ночь нашего переезда из дома в трейлер после долгой дороги, запихивания массы вещей из нашего дома в маленький фургон, который мог бы поместиться в нашей старой гостиной, и нескольких месяцев пребывания в роли сильного старшего ребенка я сломалась и зарыдала.

Хотя ни один из наших родителей этого не хотел, так получилось, что мы потеряли доступ к любви и деньгам одновременно, и в тот день это стало реальностью. Мне было очень плохо на душе из-за того, что я разрыдалась, потому что мама и так чувствовала себя несчастной. Я не хотела усугублять ее тяжелый день, но все же мне было бесконечно грустно. Мне было двенадцать лет, но я забралась к маме на колени, как четырехлетний ребенок, и плакала, а она обнимала меня и повторяла, что все будет хорошо.

Ради нас она проявила столько силы: она потеряла мужа, ей пришлось уехать из дома, который она сама спроектировала и построила, она с большим трудом должна была зарабатывать деньги… И все же у нее хватало эмоциональной энергии, чтобы утешать меня. Я никогда не забуду ее мужество в ту ночь, готовность продолжать идти вперед и быть с нами рядом. Моя мама пыталась смягчить для нас последствия развода, пока отец занимался в Калифорнии своим бизнесом.

Ощущая боль и обиду, я представляла его без меня, живущим жизнью богатого холостяка. Это казалось столь несправедливым, что я злилась из-за этого. Мама заботилась о том, чтобы у нас всегда была еда, и иногда нам даже удавалось пообедать в каком-нибудь заведении в нашем маленьком городке в Айове. Но все же денег с тех пор нам стало хватать только на самое необходимое.

Мой отец иногда прилетал на выходные, снимал гостиницу, где была игровая приставка Nintendo, и мы вместе с ним проводили время, всячески демонстрируя свою радость, но в глубине души ощущая скрытый ужас от всей этой ситуации. Мой отец был настолько типичным воскресным папой, что мне было неловко. Мама с трудом сводила концы с концами, а папа во время своего отпуска брал нас с собой в путешествия по Средиземному морю. В этом не было никакого смысла, и все же мы с сестрой настолько любили его, что даже осознание несправедливости сложившейся ситуации не уменьшало нашего желания с ним видеться.

Через два года папа вернулся. Он купил трейлер в том же парке «Утопия» на расстоянии пяти фургонов от нашего, и мы с сестрой бегали туда-сюда между домами родителей, пока они медленно восстанавливали разрушенный разводом мир. Для нас всех настало время больших перемен. Мама и папа переехали вместе с нами в Джексон-Хоул, штат Вайоминг. Там они купили два дома в нескольких минутах ходьбы друг от друга, расположенных на возвышенности с видом на долину. Мы начали налаживать свою жизнь как раздельно живущая семья. Это не всегда было гладко и легко, но родители старались улучшить жизнь всем нам, и, несмотря на травмы в связи с их разводом, в итоге все получилось. Деньги больше не были проблемой, и в дополнение к бракоразводному соглашению родителей папа даже оплатил часть расходов моей мамы на учебу в аспирантуре. Теперь мы отмечаем свои главные праздники вместе с обоими родителями. Они хорошо ладят друг с другом – по сути, как давние знакомые, которые давно простили друг другу все старые обиды. Нас с сестрой это устраивает.

Там, в Джексон-Хоуле, как только я достигла школьного возраста, отец начал говорить со мной об инвестировании. Меня никак нельзя было убедить в том, что дело моего отца заслуживает хотя бы минимального внимания с моей стороны. Наоборот, оно по определению у меня навсегда стало ассоциироваться с глубокой обидой на папу за то, что он меня бросил. Когда мы с сестрой обедали вместе с отцом, а также во время наших совместных поездок на машине он рассказывал нам о важности инвестиций. Мы слушали его вполуха, не воспринимая смысл его слов.

Для моего отца инвестирование было самой интересной в мире темой. Когда он начинал об этом говорить, он становился похож на того парня, с которым вы столкнулись на коктейльной вечеринке и которого в формате светской беседы из вежливости спросили, как его дела. А он не понял, что вам на самом деле безразлично, как прошел его день, и принялся обо всем подробно рассказывать. Мой папа любит производить в своей голове расчеты, подобно тому, как я люблю читать блоги со сплетнями о знаменитостях. Эти занятия помогают нам расслабиться, и нас обоих не волнует, разделяет ли кто-то еще наши увлечения. Мой отец может продолжать так часами. В конце концов я научилась молча есть, пока он не закончит свои математические вычисления. Затем я меняла тему разговора и старалась поскорее забыть все, что он только что сказал. Финансовые вопросы казались мне непомерно сложными и запутанными, а развод родителей и так уже сделал непомерно сложной и запутанной вообще мою жизнь. Все, что касалось инвестирования, в моем сознании прочно ассоциировалось с моими финансовыми тревогами после развода папы с мамой.

Тем не менее, когда мне исполнилось 20 лет, я обнаружила, что знаю людей, которые покупают акции или имеют финансовых консультантов. Таким образом, мой отец был не единственным человеком, который видел ценность в фондовых рынках. Мне стало казаться, что я, возможно, иногда слишком предвзято отношусь к потенциально полезному навыку инвестирования. На тот момент мои отношения с отцом были довольно хорошими, и мне было интересно, чем папа зарабатывает на жизнь и как выстраивает свое благосостояние. «Может быть, мне стоит попробовать инвестировать и меня заинтересует эта тема», – начала думать я.

И я попробовала. В колледже я организовала нескольких подруг и занялась торговлей внутри дня[3], чего мой отец не поощрял. Я не понимала, насколько у меня мало знаний, и поэтому потеряла половину своих денег примерно за два дня. Отчасти это случилось потому, что у меня было очень мало средств для инвестирования и комиссия съела потенциальную прибыль, а отчасти потому, что акции просто падали вниз, несмотря на «надежное» сочетание моей интуиции и скороспелых советов от моих подруг. Вскоре я поняла, что фондовый рынок – это трясина, в которой я ничего не понимаю.

Затем, подсознательно ощущая, что это таинственное инвестирование все же является полезным навыком, и, вероятно, в надежде лучше понять своего отца, я однажды провела лето, выполняя для папы инвестиционные исследования. Впрочем, на самом деле это означало просто ввод цифр в электронные таблицы. Я выполняла эту работу по шаблону, его способом и методами и не очень стремилась вникнуть в суть дела. Тогда я впервые сама столкнулась с деталями его работы – я увидела, образно говоря, как на самом деле делается колбаса, вместо того чтобы в очередной раз послушать об этом. Я прониклась уважением к тому, какую большую работу проделывал мой папа, а также к разработанному им методу инвестирования. Тем не менее дальше дело не пошло.

Человеку с молотком в руке все предметы кажутся гвоздями. Для моего отца самостоятельное инвестирование являлось решением любых проблем.

Сейчас я снова возвращаюсь в то январское утро к нашему телефонному разговору.

– Я не хочу самостоятельно заниматься инвестированием, папа, – сказала я. – Это слишком трудно, у меня нет времени, и это слишком сложно.

Отец усмехнулся, и я продолжила:

– Я очень занята. Я хочу сказать, что даже настоящие гении терпят неудачи на фондовом рынке. Это все слишком сложно. У меня нет времени учиться этому.

Папа рассмеялся:

– Ты хочешь сказать, что это сложно и ты занята?

– Я рада, что ты умеешь читать между строк, потому что я пытаюсь сказать именно это.

– Давай проведем кое-какие расчеты и посмотрим, сколько времени тебе может понадобиться, чтобы обрести возможность оставить свою работу и посвятить себя тому, что ты хочешь.

– Я не смогу этим заниматься, папа. Я знаю заранее, что ты скажешь, и я уверена, что мои перспективы ужасны, но я бы предпочла подойти к этому вопросу консервативно.

– Консервативно! – он поперхнулся. – Каково правило № 1?

– Не теряй деньги, – сухо отчеканила я.

– Что может быть консервативнее, чем этот принцип?

– Я полностью согласна, что главное – это не терять деньги, но разве фондовый рынок – это лучший способ их не потерять? Я не доверяю рынку. Наверняка существует более безопасный способ.

Папа наконец сдался и сменил тему, и вскоре мы закончили наш разговор. Я изначально знала, что он мне скажет, но надеялась, что в этот раз все будет по-другому. Я слышала эти слова тысячу раз. Папа создавал электронные таблицы, сыпал тысячами цифр, которые я не могла разобрать, и говорил, что если я научусь инвестировать, как Уоррен Баффетт, то все будет хорошо. Никакой конкретики. Никакой реальной помощи.

Я была слишком уставшей, чтобы инвестировать, как Уоррен Баффетт, что бы это ни значило. И я видела, как моему отцу удавалось работать с цифрами. У меня были свои таланты. Работа с цифрами к ним не относилась. Я была уверена, что я не тот человек, который должен погружаться в тему личных финансов.

Конечно же, должен был существовать другой путь к финансовой свободе. Я оттеснила этот вопрос на задворки своего сознания, чтобы сосредоточиться на работе в своей юридической фирме. Однако в течение следующих нескольких недель, когда я пыталась наладить свою так называемую жизнь, каждый раз, принимая лекарство от болей в желудке, я старалась ответить себе на вопрос: как мне вырваться из зарплатного рабства?

Проблема заключалась в том, что система финансовых услуг, которая на самом деле отрастила настолько гигантские ветви и корни, что ее следовало бы назвать финансово-промышленным комплексом, была не такой уж и дружелюбной по отношению к своим клиентам. Типы с лицами властелинов Вселенной, оравшие друг на друга в эфире телеканала CNBC, были мне отвратительны. Книги и газеты обращались ко мне на иностранном и непонятном для меня финансовом языке, а две крупные рецессии, свидетельницей которых я была, подтолкнули меня к выводу о том, что фондовый рынок – ненадежный деловой партнер.

Я уже чувствовала, что избегаю мира финансов, равно как и попыток учиться инвестировать самостоятельно. Тем не менее мне нужно было найти какой-то выход из своей ситуации.

Финансово-промышленный комплекс утверждает, что есть только два способа стать обладательницей больших денег:

1. КОПИТЬ. Перестать покупать интересные или приятные вещи, чтобы копить, копить, копить, и затем осуществлять только самые консервативные инвестиции;

2. ОТДАТЬ ДЕНЬГИ В ДОВЕРИТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. Отдать свои деньги финансовому менеджеру, которому необходимо платить комиссионные за привилегию распоряжаться моими деньгами, независимо от того, потеряет он мои деньги или нет.

Я, конечно, не хотела терять свои деньги, но также не хотела, чтобы их терял кто-то другой. Я крайне неудачно выбрала время для своего выхода на рынок труда. Я окончила колледж во время рецессии начала 2000-х годов, а юридический факультет – во время рецессии конца 2000-х годов, то есть оба раза в то время, когда финансово-промышленный комплекс находился в крайне бедственном положении. Эти люди, похоже, не учились на своих ошибках. Все выглядели гениями, когда рынок рос, но, когда он падал, обнажалась вся глубина их невежества. Копить деньги казалось безопасным вариантом, а безопасные варианты мне очень нравились. Я приняла простое решение.

Я решила копить деньги.

Я была в восторге от своего решения и начала судорожно искать информацию в интернете, чтобы узнать побольше об этой теме. Где же эти истории успеха восьмидесятилетних людей, копивших деньги всю свою жизнь и сейчас радостно подбрасывающих в воздух пачки долларовых купюр?

Таких историй я не нашла, но зато выяснила, что означает казначейская облигация, по-английски T-bill. Название звучит весьма забавно, хотя на самом деле ничего забавного здесь нет. T-bill[4], или казначейская облигация, – это облигация, выпущенная Министерством финансов США под гарантии федерального правительства. Дело в том, что печатный станок находится в руках этого правительства. Поэтому она считается безрисковой инвестицией, по крайней мере, в той степени, в которой инвестиция в принципе может быть безрисковой. Это всемирный стандарт инвестирования с низким риском, и поэтому процентная ставка по десятилетним казначейским облигациям называется безрисковой ставкой. Любая инвестиция, более рискованная, чем эта, должна обеспечивать более высокий доход, нежели ставка по казначейской облигации, чтобы данная инвестиция себя оправдала.

Слава богу, в интернете можно найти объяснение подобным вещам, потому что запутанный язык, употребляемый в мире финансов, намеренно держит нас, обычных людей, на дистанции, когда дело доходит до принятия финансовых решений. Часто для выполнения даже самых простых операций требуется участие посредников. Демократизация доступа к информации в интернете позволила мне быстро выяснить значение сленговых выражений, используемых финансистами. Это было мое единственное оружие против них.

Я разработала собственный план по накоплению финансового состояния. Я собиралась, образно говоря, хранить свои деньги под матрасом[5]. В моих планах было положить маленькое зернышко моего будущего успеха на сберегательный счет в банке, где, как я знала, оно будет в безопасности. Это зернышко не будет расти быстро – это было мне известно, – но, с другой стороны, оно и не уменьшится в размерах. Я собиралась откладывать столько, сколько смогу, не отказываясь от своего привычного образа жизни. Скажем, возможность вместе с подругой спонтанно выпить хорошего американо на фермерском рынке в Боулдере придавала вкус моей жизни, и я нуждалась в этих моментах. Я планировала и дальше работать на своей работе, пока физически была бы в состоянии это делать, выплачивая кредиты на учебу и полностью игнорируя взлеты и падения рынка. При этом я собиралась наблюдать за тем, как растет мой сберегательный счет, и, возможно, приобретать казначейские облигации, если бы процентная ставка росла. Если бы я смогла продержаться еще несколько лет без серьезных проблем со здоровьем, то у меня бы получилось перейти на менее ответственную должность в компании, связанную с меньшим стрессом. И все.

Такой сценарий я считала очень успешным. На самом деле мой отец тоже счел бы это успехом, ведь я буквально следовала правилу № 1: «Не теряй деньги».

Я мысленно похлопывала себя по плечу и была настолько воодушевлена своим планом, что, когда в конце января мой отец приехал на несколько дней в Боулдер, я сгорала от нетерпения, ожидая возможности поделиться с ним своими намерениями. У отца был запланирован ряд деловых встреч, но он постарался остаться на выходные, чтобы мы могли провести время вместе. Мы отправились на воскресный бранч в кафе в центре города, расположенное неподалеку от моего дома, и я с гордостью рассказала о своей задумке.

– Я решила копить деньги под матрасом. Я собираюсь их откладывать и думать о том, что потом с ними делать.

В ответ тишина. Я была уверена, что отец в данный момент сожалеет о том, что не написал в своих книгах ничего о сберегательных счетах как о возможном способе достижения финансового успеха в дополнение к осуществлению активных инвестиций. Се ля ви, папочка. Я задала вопрос:

– Почему до сих пор никто не додумался до этого гениального плана избежать потери денег?

– Копить? – переспросил он. – Просто копить?

– Да, я знаю, что сберегательный счет не дает высоких процентов. Я знаю, что это не стратегия роста. Но, по крайней мере, я не теряю деньги. Я буквально следую правилу № 1!

– А как же инфляция? – спросил отец.

Инфляция?

– Ты ведь знаешь, что такое инфляция? – переспросил он.

Ну, я вроде как знала. Я знала, что инфляция существует. Все знают, что такое инфляция. Инфляция означает, что цены растут, а покупательная способность денег со временем снижается. Я не знала, почему так происходит. Я слышала о том, что правительство печатает деньги и что увеличение количества денег в обращении означает, что деньги становятся менее… менее полезными… менее ценными… менее хорошими… просто менее…? Ладно, я не смогла дать точное определение слову «инфляция».

– Инфляция означает, что покупательная способность твоих денег падает, – стал объяснять отец. – Это происходит потому, что, упрощенно говоря, правительство стремится обеспечить население работой, поэтому оно поощряет займы. Когда денег становится больше, потребители покупают больше вещей, и со временем из-за увеличения спроса цены растут. Кроме того, поскольку компании пытаются удовлетворить возросший спрос, они повышают заработную плату или создают новые рабочие места, поэтому экономика растет. Это также приводит к росту потребления, что опять же ведет к увеличению спроса, росту заработной платы, увеличению количества рабочих мест и росту потребления. Это называется «благотворный цикл инфляции», – папа показал на свою колу (это была та доза сахара, которую он позволял себе по воскресеньям) и продолжил: – Когда я был ребенком, я покупал колу за десять центов, а сейчас она стоит доллар пятьдесят. Это та же самая кола. Ценность монеты в 10 центов рухнула невероятным образом. Когда Бенджамин Франклин написал свой известный афоризм: «Сэкономленный цент – это заработанный цент», на один цент можно было купить столько же вещей, сколько сегодня можно купить на один доллар. Со времен Франклина инфляция снизила покупательную способность цента более чем на 98 процентов.

– Все это вполне логично, – согласилась я. – Больше потребление, выше зарплаты, больше рабочих мест – это и есть благотворный цикл. Почему ты спросил меня про инфляцию?

– Единственный способ просто поддерживать сегодняшнюю покупательную способность тех денег, которые у тебя есть, – это делать с помощью своих денег еще больше денег.

– Нет, нет, нет. Ты всегда говоришь, что предпочитаешь «сидеть на наличных», вместо того чтобы инвестировать в компании с завышенными ценами и, возможно, терять деньги на рынке. Именно это я и делаю. Я «сижу на наличных».

– Хорошо, да, с технической точки зрения ты «сидишь на наличных». Но инфляция ударит по тебе, если ты в долгосрочной перспективе останешься «сидеть на наличных». Инфляция со временем снизит покупательную способность твоих долларов. То есть тот доллар, который ты отложила сегодня, завтра будет иметь буквально меньшую ценность. На следующий день его ценность будет еще меньше, еще на следующий день – еще меньше, через десять лет – значительно меньше, через тридцать лет – намного меньше, опустившись до сорока центов, и все это без каких-либо действий с твоей стороны.

При уровне ежегодной инфляции в 3 % покупательная способность одного доллара в течение 30 лет упадет до 40 центов

Через тридцать лет для того образа жизни, который сегодня обходится в 80 000 долларов в год, вполне может потребоваться ежегодно без малого 200 000 долларов.

В моем сознании стали проступать контуры той финансовой ямы, которую создает инфляция. Итак, мой банковский счет должен иметь 3 процента доходности или даже больше, чтобы мои деньги каждый год не дешевели.

– Подожди… Ты же не хочешь сказать, что процесс накопления буквально приводит меня к потере денег, хотя при этом я не делаю никаких неправильных поступков? Я должна осуществлять инвестиции лишь с той целью, чтобы оставаться в той точке, где я нахожусь сейчас? Я должна инвестировать только для того, чтобы держаться на плаву?

– Именно это я и хочу сказать, – папа, казалось, был поражен моим удивлением. Он продолжил тему: – Исторически средний уровень инфляции составляет 3 процента в год, поэтому ты должна ежегодно получать в среднем около 3 процентов прибыли, чтобы компенсировать инфляцию.

Не то чтобы я не понимала эти слова. Я все понимала, это все была правда. Но я никогда не рассматривала инфляцию как угрозу для своих сбережений. Мой папа высказывался в таком тоне, словно каждый взрослый человек знает, что необходимо инвестировать, чтобы не отставать от ежегодной трехпроцентной инфляции. Почему никто не говорил мне об этом раньше? Почему отец не рассказал мне об этом раньше? Неужели об этом знали все, кроме меня? Я задалась этими вопросами. Неужели я не справляюсь со взрослой жизнью? Неужели я прогуливала уроки в тот день, когда все обсуждали, как сделать так, чтобы получать 3 процента в год, потому что инфляция, как смерть и налоги, неизбежна?

– Я думала о накоплении как о приятном и нейтральном бездействии, – вздохнула я. – Я хотела просто откладывать деньги куда-то каждый месяц, чтобы их количество росло.

– Но так не бывает.

Папа еще больше усугубил ситуацию и рассказал мне, что цены на некоторые очень важные вещи растут со скоростью, даже превышающей инфляцию. Его родители купили свой первый дом в Портленде, штат Орегон, в 1951 году за 5000 долларов – столько мой дедушка, в то время начинающий бухгалтер, зарабатывал в год. Найти приличный дом, который можно купить за годовую зарплату бухгалтера, сейчас трудно, и это уж точно невозможно в таких престижных городах, как Портленд, где этот же дом сегодня стоит уже 300 000 долларов. При этом даже опытные бухгалтеры в Портленде зарабатывают примерно 40 000 долларов в год.

– Инфляция увеличила зарплату бухгалтера на 800 процентов за шестьдесят пять лет – в среднем она ежегодно подрастала на 3 процента. Однако по причине удачного местоположения, роста населения, государственных гарантий по кредитам на недвижимость и налоговой политики цена того же дома в Портленде выросла на 6000 процентов – в среднем рост стоимости дома составил около 7 процентов в год.

Отец продолжил:

– Если твои сбережения не будут расти, то тебе будет трудно, если вообще возможно, сходить после выхода на пенсию на ужин в хороший ресторан. Про здравоохранение я вообще молчу. Так что да, тебе придется инвестировать, чтобы просто держаться на плаву, и, возможно, тебе придется обеспечить доходность своих инвестиций в размере даже больше 3 процентов, просто чтобы не обеднеть.

– Но все говорят, что нужно копить! Это общая рекомендация! Копить! Сохранять свои деньги! Сберегать их в безопасном месте! Правило № 1 гласит: не теряй деньги!

Отец начал открыто смеяться над моими словами. Господи, помоги мне не заколоть этого человека вилкой. Я потеряю свою лицензию на юридическую практику.

– Люди, которые призывают копить деньги, имеют в виду, что деньги нужно беречь, а не тратить. Но по причине инфляции, а также того факта, что те вещи, которые люди покупают, завтра будут стоить дороже, люди тратят сегодня все свои деньги и все, что они могут занять. Поэтому нужно призывать людей копить, а не тратить. Но никто не говорит, что накопленные деньги следует хранить на сберегательном счете.

Черт возьми. Я чуть не съехала со стула от разочарования. То есть те люди, которые называли накопление денег выходом из положения, рассматривали это лишь как прелюдию к настоящей работе? Просто копить деньги было недостаточно?

– Просто копить деньги недостаточно, – сказал мой отец. То, как он сдерживал смех, еще сильнее злило меня.

– Инфляция будет активно уничтожать мои сбережения, – пробормотала я, все еще пытаясь осмыслить папины слова. Я медленно переваривала всю эту кучу столь неприятной информации: – Как ты мог не сказать мне об этом?

Папа расхохотался:

– Я говорил! Я тебе это говорил!

Я этого не припоминала. Если отец и правда это говорил, то он совершенно точно не потрудился убедиться в том, что я услышала его слова.

– Боже правый! – выпалила я, обращаясь главным образом к себе самой. – Итак, эту ситуацию невозможно изменить. Наша экономика и фондовые рынки будут влиять на мою жизнь, нравится мне это или нет.

– Именно так, – подтвердил папа в четырнадцатый раз. – У тебя такой вид, будто ты хочешь заползти под стол и спрятаться там.

– Нет, я не хочу прятаться, я просто хочу найти решение, которое не будет требовать от меня инвестирования моих денег! Я думала, что нашла это решение, а теперь ты утверждаешь, что это весьма надежный способ потерять мои средства!

Папа пристально посмотрел на меня:

– Да, так и есть.

– Я очень расстроена, – почти что закричала я.

Мне нужно было пройтись. Мы прогулялись несколько кварталов до моего дома, и папа даже не обратил внимания на то, как я, зайдя в свою квартиру, опустилась на ковер и приняла позу, которая в йоге называется «собака мордой вниз». Мои родители с детства воспитывали меня в духе трансцендентальной медитации и йоги, поэтому растяжка в асане – это мой способ не позволить разочарованию поселиться в моей душе. Я сделала глубокий вдох поясницей, чтобы набрать немного воздуха в солнечное сплетение и избавиться от этой ужасной паники, которая возникла от мысли, что в течение долгого времени я упускала что-то важное. Я все глубже погружалась в раздумья о том, что инфляция негативно скажется на моих сбережениях. Я начала чувствовать, как мой мозг делает кувырки, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Я полагала, что нахожусь в полной безопасности, складывая свои деньги под матрас. Теперь же мне казалось, что под матрасом поселилась крыса, которая сгрызает один за другим мои с трудом заработанные и очень ценные доллары, используя их для обустройства гигантского крысиного логова.

Папа плюхнулся на диван, а я перебралась в свое большое кресло. Отец сделал то, что он делает всегда, когда хочет объяснить что-либо по теме финансов: он открыл программу Excel и создал электронную таблицу, а затем повернул экран ко мне. Я бросила на экран мимолетный взгляд. Электронные таблицы – это не мое, и мне совершенно не хотелось их расшифровывать.

Папа резюмировал:

– Ты сможешь выйти на пенсию через тридцать лет, если будешь экономить, как Скрудж, и вести спартанский образ жизни. Но твоя так называемая пенсия продлится четыре года, потому что рост расходов даже при спартанском образе жизни очень быстро уничтожит твои сбережения.

Что ж, это звучало… плохо.

– Понимаешь, почему я стал заниматься тем, чем занимаюсь, и начал инвестировать? – он перевел дыхание. – Я стал задумываться о деньгах только после того, как в возрасте двадцати восьми лет побывал в ашраме во Франции. Там я медитировал по двенадцать часов в день в течение шести месяцев. Я стремился каким-то образом исцелиться от психологической травмы после войны во Вьетнаме, и это сработало. Мне нужно было четыре тысячи долларов, чтобы оплатить свое проживание и питание в течение дополнительных шести месяцев, но у меня не было этих денег. Было ужасно осознавать, что единственное, что стоит между мной и полным просветлением, – это деньги.

– Дополнительные шесть месяцев глубокой медитации сделали бы тебя полностью просветленным? – скептически спросила я.

– Ну, оглядываясь назад, могу сказать, что нет, – он засмеялся, – но тогда я этого хотел. В то время речь шла о моей духовной свободе. И я не смог остаться дольше из-за отсутствия денег. Вернувшись в США, я преподавал медитацию и продолжал работать гидом на речных круизах, но деньги все равно оставались для меня проблемой. Потом я познакомился с одним человеком, который предложил научить меня инвестированию. Я согласился, потому что мне надоело постоянно быть на мели. Как только я начал учиться, я почувствовал, что поступаю совершенно правильно: это было так же просто, как плыть по течению реки.

Папа ничего не понял. Инвестирование не вдохновляло меня. Оно приводило меня в ужас.

Я была абсолютно уверена, что если бы я решилась на смелый поступок и в одиночку окунулась в мир инвестирования, то потеряла бы все вложенные деньги. Мой папа называет это эмоциональным правилом инвестирования: как только ты покупаешь акцию, ожидая, что она пойдет вверх, она непременно пойдет вниз – лишь по той причине, что ты ее купил. Это все равно что выбирать, в какой очереди стоять. Я всегда выбираю ту очередь, которая, как мне кажется, движется быстрее других, но, как только я в нее становлюсь, она тут же перестает двигаться. Покупка акций очень похожа на выбор очереди, только последствия гораздо серьезнее. Но есть одно отличие: становиться в очередь приходится, а покупать акции никто не заставляет.

Когда я задумываюсь обо всех факторах, которые могут сложиться неблагоприятно и обвалить стоимость акций, я ощущаю себя так, словно опускаюсь в тускло освещенный подземный паркинг по наглухо огороженной бетонной лестнице с тяжелыми дверями с обоих концов, а я не взяла с собой свой перцовый баллончик, потому что он не помещался в моей сумочке, а еще я боялась, что случайно приведу его в действие в переполненном баре, а кроме того, я недавно выпила несколько наполненных до краев рюмок виски, и мой внутренний радар шепчет мне: «Девочка, не заходи на эту бетонную лестницу». Страх, испытываемый в состоянии опьянения, – это самый худший вид страха, потому что если уж он пробивается сквозь алкогольный кайф, значит, дела действительно очень плохи.

В мире есть два типа людей: те, кто смотрит на огороженную бетонную лестницу и ни о чем не задумывается, и те, кто, глядя на ту же самую лестницу, думает так: «Есть большая вероятность того, что эта история для меня плохо кончится». К первому типу относятся главным образом мужчины, а ко второму типу, как правило, женщины. Мужчины, вы ведь знаете, что я права, – вы никогда не замечаете огороженных бетонных лестниц, напоминающих колодцы. Женщины, вы тоже знаете, что я права, – вы на глубоко инстинктивном уровне прекрасно осведомлены о наличии таких лестниц, и вы также знаете, что большинство мужчин никогда не задумывались о них.

Женщины-инвесторы, как правило, имеют более низкую толерантность к риску, чем мужчины. Недавнее исследование показало, что только 4 процента женщин, инвестирующих при поддержке компании Fidelity, готовы вложить значительную сумму, чтобы получить потенциально более высокий доход, в то время как среди мужчин этот показатель составляет 15 процентов. При этом 90 процентов всех женщин в какой-то момент своей жизни станут единственными лицами, принимающими финансовые решения в своих домохозяйствах. Я, безусловно, являлась таким лицом в отношении моего собственного домохозяйства, однако мою инстинктивную реакцию на идею инвестировать в фондовый рынок можно было описать такой фразой: «ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОСКОРЕЕ ПОКИНЬ ЭТУ ОГОРОЖЕННУЮ БЕТОННУЮ ЛЕСТНИЦУ И ВЫЗОВИ СЕБЕ ТАКСИ UBER, СКОЛЬКО БЫ ЭТО НИ СТОИЛО!»