Полезный обман бесплатное чтение

Глава первая

В просторной кухне добротного деревенского дома ужинала большая семья – мать, трое сыновей и старшая дочь. Не хватало только главы семьи, Михаила Гавриловича, он сегодня работал в ночь – пока стояло вёдро, нужно было успеть убрать пшеницу до обещанной на следующей неделе непогоды.

Быстро сжевав все, что дали, заранее принарядившаяся Влада выпалила:

– Я забегу к бабе Марфе, проведаю! – не дожидаясь ответа матери, опрометью нырнула в коридор и исчезла.

Хлопнула входная дверь, и старший сын, крепкий шестнадцатилетний парень, недовольно повернулся к матери.

– Маман, ты ее совсем распустила! – подражая отцу, смешным баском проговорил он. – Опять она к соседке помчалась именно тогда, когда к той Ярослав приезжает. Другого времени для Владки не бывает.

Галина Глебовна досадливо поморщилась. Она не одобряла поведение дочери, но предлог был достойный – соседка, восьмидесятипятилетняя бабушка, назначила Владу своей официальной ухажеркой [местное название социального работника] и даже оформила это через какой-то там центр. Так что дочь убегала к соседке на законном основании, тут ничего не попишешь.

Вмешался средний сын, с фырканьем заявив:

– Да кому она нужна, дохлянина такая! Она даже ведро корове вынести не в состоянии, на нее из нормальных парней-то никто и не смотрит.

– Ты не прав, – Васька, младший сын, сердито зыркнул на него серыми, как у матери, глазами. – Владка хорошая! Добрая и веселая. Она всем нравится.

– И что из того, что нравится? – основательный Вовка отмахнулся от слов младшего, как от назойливой мухи. – С лица не воду пить. С бабой ведь жить надо будет. Вот ты что, за свою жену бабские дела делать будешь? Да тебя все знакомые мужики засмеют!

Все уставились на младшего. Девятилетний Васька покраснел и промолчал. Делать что-либо за кого-то он не любил, у самого дел было немеряно. Хотя помогать – помогал. И матери, и сестре поболее старших братьев.

– То-то и оно! – сделал нелицеприятный для сестры вывод Вовка. – И в кого она такая дохлая, непонятно. Вот маман у нас неслабая, батя тем паче. А сеструха – дунь и улетит. Для нашей жизни вовсе негодящая.

– В город уедет, – младший никак не мог угомониться, обидно ему было за практически вырастившую его сестренку. – Там здоровячки не нужны. Горожанки коров не доят и ведра с пойлом скоту не таскают.

Все дружно захохотали.

– Это ты верно сказал – там девки тощие и ленивые, – согласился с его выводом старший. – Там мужики всю домашнюю работу сами делают. И в декрете сидят, дитёв выращивают. А бабы работают, мужиков содержат, и попрекают этим. Ты так жить хочешь?

В его словах была неприятная правда – младший брат матери, Сашка, женился на городской девахе и теперь сидел с сыном в отпуске по уходу за ребенком – жена работала в престижной фирме и получала в несколько раз больше него.

Для его родителей это был просто срам – здоровенный мужик сидит дома и нянчится с ребенком! Отец даже ни разу к нему в город не съездил, сам же Сашка после женитьбы погостил с женой у своих родителей только раз и больше не бывал.

Припомнив племянника, Галина Глебовна то ли с завистью, то ли с осуждением заявила:

– Свадьбы, по сути, и не было. Что это за торжество – один вечерок в ресторане посидели, и все на этом? Свадьбу по три дня играют, как по русскому обычаю положено.

Вовка надменно рассмеялся:

– Ага, даже невесту никто не украл да и подраться мужикам охранники не дали. Что это за праздник такой?

– Можно подумать, ты там был, – вскинулась мать и мечтательно добавила: – Зато там стол был такой богатый, нам и не снилось!

– Не хлебом единым жив человек, – внезапно подал голос молчавший Севка.

Не ожидавшие от него подобной сентенции домочадцы удивленно на него воззрились.

– Ты это чего? – боязливо поинтересовалась мать. – Не заболел случаем?

– А это он мозги нам свои демонстрирует, – сердито констатировал старший. – Умник потому что!

Слово «умник» в семействе Горовых было язвительным, поэтому Севка показательно надулся и снова надолго замолчал. Но на его гримасы никто внимания не обратил. Не до того было – все решали, как приструнить распоясавшуюся Владку.

– Опозорится она, как пить опозорится! – тоном деревенской гадалки тетки Матрены зловеще вещал Вовка. – И нас всех опозорит.

– Как она нас опозорит, если она школу почти что с медалью окончила? – недоумевал Васька. – Это мы ей гордиться должны!

– Вот если б она институт какой закончила или академию, вот тогда мы бы ей и гордились! – мать грохнула по столу ложкой, прекращая глупый спор. – Стала бы врачом или агрономом, или на крайний случай училкой какой, вот тогда был бы повод для гордости. Но она и поступать-то никуда не хочет, так что и говорить не о чем.

– Вот если б в Ярославкином городишке вуз какой завалящий был, она бы скоренько туда поступила, – со знающим видом в разговор встрял средний сын, – но там только колледжи.

– Эти колледжи раньше ПТУ назывались, – пренебрежительно фыркнула Галина Глебовна. – Мы туда Владку и не отпустим. Маникюрш-педикюрш нам в роду только не хватало! Кому они в нашем селе-то нужны?

Не слишком усердно учившийся Вовка помрачнел. Он на следующий год после девятого класса думал податься в ближайший колледж, выучиться на механизатора широкого профиля, но после уничижительных слов матери ехать ему туда расхотелось. Ну да время еще есть, там видно будет.

– Так и пусть дома сидит, – младший был только рад, что любимая сестренка останется с ним, – маме помогает.

– Маман и без нее справится, – не согласился с ним старший, – пусть лучше в папкино ЗАО идет, дояркой на ферму, пока место свободно. Там все равно доение машинное, ведра тягать не надо, справится. Может, хоть деньги приносить будет, а то халявщица откровенная. Дома от нее толку мало, слабая она, вишь. Да и времени на дурь всякую не останется, бабок здоровенных обихаживать, пусть и старых. Да баба Марфа ее в сто раз здоровее будет! Она пятнадцатилитровое ведро с картошкой одной рукой тягает и не морщится.

Все вопросительно уставились на мать, ожидая ее решения. Но та на себя такую ответственность брать не собиралась.

– Вот придет отец с работы, тогда и подумаем, как быть, – отговорилась она.

– Ага, прямо счас! – сердито прогундосил себе под нос Вовка. – Мне завтра в поле с утра пораньше ему на смену, и папка заявит, что без меня такое дело решать не станет. Потом он в ночь пойдет, так и будем друг за дружкой увиваться. А папан для Владки по родству место держать не будет, желающих за хорошие денежки поработать толпа.

Мать спорить не стала, просто заявила, что те, кто поел, пусть из кухни уходят, не мешают ей прибираться. Пока мыла посуду да со стола стирала, недовольно качала головой с завязанной в тугой узел светло-русой косой. Вовка был прав – Владка никуда ехать учиться не хотела, хотя без проблем могла поступить в любой институт или как они теперь называются.

И все из-за этого Ярослава Михайлова! И какого лешего он девке голову морочит, ездит к прабабке почитай каждую неделю? Эх, глупая Владка, глупая! И ведь сколько раз ее все предупреждали, что не пара она такому парню, но до нее разве достучишься? Выслушает, морду кирпичом сделает и все на этом! Дура, как есть дура! Хотя кто по молодости-то умным был? Не знает она таких.

Как она надеялась, что дочь, успехами которой так гордилась, – ведь первой по успеваемости в классе-то была! – поступит в какой-нибудь престижный институт. А та, пустоголовая, после получения аттестата вздумала в селе остаться. А все потому, что у бабы Марфы можно без проблем с Яриком встречаться, никто не помешает.

Нет, против Ярослава никто худого слова не скажет, парень-то неплохой, да ведь только не ровня они с Владкой! Отец у него бизнесмен, мать в районной администрации большая шишка. В общем, семья значительная, не чета им, деревенским простакам. Зря Влада на что-то серьезное надеется.

Вот если б хоть красавицей была, а то так, серединка на половинку, вся в нее – русая, сероглазая, да еще и веснушчатая к тому же. И по-подростковому нескладная, хотя уж восемнадцать, выправиться бы должна.

Да если еще и учиться-то не станет, то и вовсе будет ему не ко двору, у Ярослава-то диплом инженера в кармане. Какого инженера, Галина Глебовна не знала, что-то по компьютерам, сложное название. Да и сам-то он красавец – статный да высокий. И лицо как у киноактера какого-то американского, недавно кино с ним всей семьей смотрели.

Рядом с ним Влада пигалица пигалицей. Уж лучше на какого-нибудь деревенского парня смотрела, хоть прок какой был. Вот Гришка Матвеев вполне парень подходящий. Шебутной, правда, зато свой, на глазах вырос. И родители люди неплохие, опять свои же, почти родня, с детства знакомы.

Вот только как убедить в этом влюбленную девчонку? Она помнила, как ее собственная бабушка отговаривала ее от свадьбы с Мишкой, но куда там! Он же был лучше всех! Это сейчас, к сорока-то годам, до нее дошло, что муж все эти годы ее просто использовал, прислугу из нее сделал, он же главный в семье. Как сказал, так и будет, а она никто, так, вроде веника – когда нужен мусор замести, тогда и достают.

Галина тяжело вздохнула. И никуда ведь не денешься. Жизнь-то прожита почти. Она взглянула на чисто прибранную кухню. Каждый день одно и то же. Как же это ее достало! Она за всю свою жизнь даже и съездить-то никуда не могла – дети, хозяйство. Как оставишь? Ни выходных, ни проходных.

В коридоре раздались звуки выстрелов и угрожающие крики. Пользуясь тем, что отца не было, средний сын сидел в большой комнате перед телевизором, пялился на какие-то страсти-мордасти, изредка яростно потряхивая кулаком перед экраном. Вот еще забава без царя в голове.

Мать прошла мимо комнаты, сын ее даже не заметил. Из стайки послышалось протяжное мычание – коровы звали хозяйку на вечернюю дойку. Все они были породистыми, высокоудойными, доить их приходилось по три раза в день. Подхватив ведро с пойлом, вышла во двор.

В стайке стояло пять нетерпеливо дожидавшихся ее коров. Галина достала доильный аппарат, с ним даже с ручным додаиванием времени ушло всего-то полчаса. Как же хорошо, что Михаил согласился-таки купить такой дорогой, по его мнению, причиндал. И руки теперь у нее не болят, и спина, а то бывало вечерами ни согнуться, ни разогнуться.

Вообще жить стало гораздо легче, теперь и вода в доме есть, причем горячая, газ к дому пару лет назад подвели, и стиральная машинка замечательная, руками ничего стирать не надо. Вот если б еще муж не был таким экономным, вообще не жизнь бы была, а сказка.

Хотя вся родня им восхищалась – для их деревни Михаил был как белая ворона – не пил и не курил. Ходили, правда, смутные слухи про любовниц, но Галина по этому поводу не особо печалилась – его на всех хватит. Ей после тяжелого дня вообще было не до супружеских каких-то там долгов. И если в этом деле у нее помощницы были, то дай им Бог здоровья и всяческих в этом деле удач.

Считалось, что если она не работает, дома на хозяйстве, то как бы и не делает ничего. А крутиться-то приходилось с утра до вечера – скотина это тебе не грязное белье, до завтра не отложишь. Да и уломать мужа на домашние покупки это надо постараться.

– Убеди меня, что это нужно, причем не тебе, а всем! – вот его привычный ответ на все ее просьбы.

А как убеди? Это же нужно для облегчения домашнего труда, то есть конкретно ей одной, а Михаил ее вечные хлопоты по дому за работу не считал. Ерунда какая – выстирать гору белья ручками в корыте или в простой старой «Малютке», что отдали его родители, которая даже не отжимает. Вот у него – работа тяжелая, это факт. А у нее так – заделье от безделья, чтоб не скучать.

И только подросшая дочь с цифрами в руках смогла убедить папашу, что техника не столько облегчает жизнь домохозяйки, сколько экономит ее время и мамочка сможет переделать на благо семьи, а, следовательно, и его самого, еще больше и лучше самых разных дел. В результате строгий глава семейства скрепя сердце раскошелился на покупку дорогой, и, самое главное – не нужной лично ему техники.

Галина устало усмехнулась. Все деньги, что зарабатывались ею от продажи продуктов с подворья, муж забирал себе и хранил в сбербанке на своем личном счете, не считая нужным делиться с кем бы то ни было. Да ей даже на нижнее белье себе приходилось у него копейки выпрашивать, да и то не всегда получалось. А что? Старое ведь еще не сносила, а уже новое требует! Транжира, однако!

И ведь даже не пожалуешься никому, не поймут. Она припомнила, как лет десять назад, еще Васька не родился, она, выслушивая занудные жалобы золовки на пьющего мужа, ляпнула сдуру, что лучше бы уж Михаил изредка пил, чем скопидомничал. Так вся родня, и своя, и мужнина, ее укорять принялась. Типа зажралась она, неблагодарная. Выиграла счастливый куш, так радовалась бы и про такого замечательного мужика гадости не говорила.

С той поры Галина и вовсе никому про свою жизнь не рассказывала. Считали ее односельчане баловнем судьбы, ну и пусть, она никого не разубеждала. Да и жаловаться не любила. К тому же она и впрямь желала невесть чего. Сыта, одета, обута, дети хорошие, чего ей еще надо? Любви мужа и уважения? Вот уж впрямь большая потеря! Никогда такого не имела, нечего о том и жалеть. Тем более что этого не будет, хоть лопни она от усердия, пыталась уже.

Бабушка ее предупреждала, что Мишка из породы какашек-обаяшек, только чужим пыль в глаза пускать умеет, типа такой хороший, добрый и пригожий, а для своих и не почешется. А вот мать, наоборот, считала, что он дельный парень, серьезный и основательный. Как ни странно, но правы оказались обе. Вот только Галине-то от этого было не легче.

– Ну, что я говорил? – послышался довольный басок вернувшегося с улицы Вовки. – Ярославкина «хонда» тут, у дома бабки Марфы стоит. Потому и Владка туда помчалась.

Но мать с ним не согласилась:

– Да она и без Ярослава частенько у бабы Марфы бывает. Она же опекунша ее, или кто там. И стаж ей идет и запись в трудовую. Вроде так.

– И еще ей бабка Марфа за уход платит. Да и дочка Марфина, тетка Варя, что-то подкидывает, – завистливо заметил Вовка. – Я вот думаю, она бате эти деньги отдавать будет? Мои же он мне не отдает, хотя я пашу как лошадь наравне с остальными работягами. Вот только они зарплату получают, и стаж им идет, а мне кукиш с маслом.

Галина хотела сказать, что и ее деньги лежат в том же кармане, но промолчала. Это только считается, что в семье все общее, а копни – все только Михаила.

– Это несправедливо! – начал горячиться Вовка. – Я зарабатываю не меньше бати, особенно на каникулах, но мне ничего не достается. Мне он платить не собирается, типа чего платить родному сыну?

– Он же у нас самый главный. Потому все на свой счет и кладет, – саркастично заметила мать. – Как он говорит, это называется «мудрое хозяйствование».

– Обдираловка это называется! – сердито выпалил сын. – Мог бы мне хотя бы половину заработанного отдавать, все честнее бы было. А то клянчишь у него какой-то жалкий велосипед поновее, а в ответ одно – и этот нормальный еще. А он почти развалился! Я на нем пятый год езжу, а до меня сколько Владка на нем каталась?

– А до нее мои младшие братья изрядно поездили, – согласилась с ним Галина, велик-то им ее отец отдал. – Но мне-то что об этом говорить? Сам знаешь, я в нашей семейке если и не пустое место, то что-то вроде этого.

В ее голосе прозвучала настоящая боль, и Вовка поперхнулся.

– Да ладно тебе, мам! – укорил он ее. – Тебе-то чего жаловаться? У тебя-то все есть. Тебе же новый велик не нужен. Куда тебе на нем ездить-то?

Галина опустила взгляд на изношенные тяжелые башмаки, не до конца изодранные мужем. Свои-то давно развалились, а для работы со скотом и эти сойдут. Вот только ноги от них болели.

– Да, у меня все есть, – саркастично подтвердила, поджав губы. – Только вот носить нечего.

– В твоем возрасте странно наряжаться, – Вовка искренно считал, что мать весьма и весьма пожилая женщина, ей и до погоста недалеко. – А батя правильно говорит, что бабам сколь не дай, все будет мало. Ну да ладно, я пошел. Сегодня в клубе танцы, так что приду поздно, не теряй.

Мать проводила его разочарованным взглядом. С возрастом сын становился все более похожим на своего отца и повторял все его не самые умные высказывания. Обидно, но что-то говорить бесполезно – ни муж, ни старший сын ее не слышали, хоть кричи.

Но ей стало интересно – попытается Михаил забрать в свою бездонную копилку заработанные дочерью деньги или нет? Что Владка их не отдаст, никаких сомнений не было. Да и какие там деньги? Если тысчонок пять в месяц выйдет, то уже не просто хорошо, а замечательно. Но ведь для мужа важен принцип. И главный – все деньги семьи должны быть в одних руках. Его.

Она повертела перед лицом свои руки. Крепкие, сильные, со вздувшимися от напряжения венами, совершенно неухоженные. Вот ей и сорока еще нет, а сын считает ее никчемной старухой. Подстричься покороче, что ли? Но кто ей стрижку сделает? В селе парикмахеров нет, если только в Дожевск сгонять, да кто вместо нее на хозяйстве останется? Дочь с младшим сыном? Они-то могут, да ведь муж потом ее со свету своими придирками сживет.

Михаил будет однозначно против. Не потому, будто считает, что у женщины должны быть длинные волосы, а потому что ни к чему на всякое баловство тратить деньги, им заработанные. А что она вкалывает наравне с ним, а то и больше, это мелочи – она же деньги в дом не приносит. Это исключительно его заслуга.

В принципе, немножко денежек у нее было – тысячи по две в месяц ей удавалось от муженька заховать. Это были ее тайные доходы от продуктов, что мимоходом покупали у нее знакомые садоводы, проезжающие мимо их усадьбы на свои дачные участки. Михаилу она об этом не говорила. К чему лишний раз выслушивать поучения о его благородстве и собственной неблагодарности?

Дочь вернулась домой только в двенадцатом часу ночи. Хорошо, что главы семейства дома не было, а то не избежать бы скандала. Галина лишь головой покачала, глядя на пламенеющее лицо дочери.

– Опять с Ярославом целовалась? – обреченно спросила, не надеясь на честный ответ. – Красная вся.

– Один только раз, на прощанье! – слишком уж честным голоском ответила Владка, стараясь спрятать счастливую улыбку.

Галина уличать во лжи ее не стала. Смысла не было, да и спать ужасно хотелось. Утром вставать рано, впрочем, как всегда.

Проснулась она от громкого разговора в большой комнате. С кем-то строго говорил недовольный муж. Зевнув, Галина поднялась. Все равно спать не дадут. На часах было почти шесть. Значит, Вовка уже убежал на работу, они с отцом работали на одном комбайне, сменяя друг друга. Михаилу доставалось побольше, Вовке – поменьше. Комбайн был старенький, многократно мужем чиненый, но работал исправно.

Подойдя к двери, Галина услыхала:

– Ну и жадный же ты, братец! Все знают, что денег у тебя куры не клюют, а ты родным в долг дать жалеешь!

Галина узнала золовку Марину. Опять у той что-то стряслось? Иначе с чего бы она приперлась в такую рань?

– Если б я всем родственникам в долг давал, у меня бы ни копейки не было, – с тяжелым спокойствием отвечал Михаил. – У меня в банке вклад под приличные проценты лежит, а ты мне что, с процентами отдавать будешь? И когда?

Слышно было, как сердито выдохнула золовка.

– Да с каких это пор родне в долг под проценты дают? Под проценты я и в банке взять могу.

– Вот и бери в банке, – Михаил начал сердиться. – Я ни у кого в долг не прошу, но и сам никому не даю. Уж это-то могла бы знать.

– Ну и сквалыга же ты! – рявкнула Марина, явно намереваясь уйти, и Галина, чтоб не поймали за подслушиванием, поспешила войти в комнату.

– Привет! – сказала расстроенной золовке. – Что случилось?

– Машину в ремонт нужно срочно, встала, что-то там не в порядке. А мы намедни старшему сыну купили дорогущий компьютер, черт бы его побрал. Теперь денег нет совсем. Просила до зарплаты у братца двадцать тысяч, так шиш мне, а не деньги.

Галина лишь пожала плечами. Михаил никому в долг не давал принципиально, как он говорил, но жена считала, что им движет не принцип, а элементарное жлобство. Его грели деньги на счету. И чем больше их было, тем сильнее он их любил, для родных уже места в сердце не хватало.

– Ты просто как этот из мультика, – Марина посмотрела на Галину, ожидая подсказки, но та мультики не смотрела, откуда на них время-то взять? Но Марина и сама вспомнила: – Скрудж! Смотри, от жадности не окочурься! – и вылетела из комнаты.

Высокомерно проводив ее неодобрительным взглядом, Михаил спросил у жены:

– Что, даже и просить за нее не станешь?

Заправляя волосы под плотный чепчик, купленный за гроши в сельмаге, Галина ответила:

– Я пустомельством не занимаюсь. Чего зря время терять?

Муж поморщился от прямоты и неприглядности этих слов. Всмотревшись в чепчик, вдруг сказал:

– Ты что, в мусульманки подалась, что ли? Что за тюрбан на тебе? Или это чалма?

Она пожала плечами.

– Какая разница? Удобная вещь. И волосы не мешают, и пот в глаза не льет. На бирке, кстати, написано было «чепчик». А уж что это на самом деле за головной убор, мне все равно.

Он хотел было спросить, откуда у нее этот самый чепчик, он-то его ей не покупал, иначе бы помнил, но жена уже вышла в коридор, а потом и во двор, не накрыв на стол. Решив не возникать по пустякам, и у самого руки есть, засунул в микроволновку тарелку вчерашнего борща и пару котлет с макаронами. Быстро съел, раздумывая, то ли жена так вкусно готовит, то ли просто он так сильно проголодался. Потом отправился спать.

Выйдя во двор, Галина увидела так и не ушедшую золовку. Марина уныло стояла возле ворот, нетерпеливо постукивая по железному запору.

– Вот и ты, наконец! – воскликнула вместо приветствия. – Может, ты мне денег займешь? Не такую уж я большую сумму и прошу.

Галина с укором на нее посмотрела.

– И откуда я их возьму? Ты прекрасно знаешь, что все деньги у твоего братца.

– Уж прямо-таки все? – недоверчиво прищурилась просительница. – Так я тебе и поверила!

– Хочешь верь, хочешь нет, дело твое, – равнодушно охолонила ее хозяйка. – Всеми деньгами в нашей семье распоряжается Михаил. Все вопросы к нему.

– Если так, то как ты с ним вообще живешь? – все с тем же недоверием продолжала допытываться гостья. – Я бы и минуты с таким жить не стала!

– Вот как? А что же ты, когда я лет десять назад тебе сказала, что уж лучше бы он немного выпивал, как твой муженек, но зато не скупердяйничал, заявила мне, что я свинья неблагодарная и что ты с удовольствием бы со мной поменялась, а?

Марина некрасиво выпучила глаза.

– Ты это серьезно? Я такое сказала?

– Ну да. И не только ты одна. Вся ваша родня меня неблагодарной считает. Вы же уверены, что живу я как у Христа за пазухой.

Золовка замахала руками.

– Ну прости. У меня, видимо, помрачение мозгов тогда случилось. Уж лучше мой Серега. Он хоть и выпьет порой, зато потом вдвое добрее становится. Все сделает, что ни попросишь.

– Ладно, мне пора коров доить да на выпас выгонять, стадо скоро пойдет, – прервала Галина излияния золовки. – Да и у тебя дел полно.

Она ушла в стайку, где призывно мычали коровы, а Марина поплелась к родителям, надеясь все-таки раздобыть нужную сумму.

День у Галины прошел в привычной суете, как обычно. Вечером, когда глава семьи ушел на работу, вся семья снова собрались на кухне за обильным ужином.

– Мам, ты бы научила Владку пироги печь, – внезапно предложил Васька. – А то ведь она ничего не умеет.

– Зачем мне пироги печь? – поразилась Владка. – Ты что, ими торговать собрался, что ли?

– Вот еще! – возмутился младший брат. – Просто вдруг ты замуж выскочишь, а пироги печь не умеешь!

– Она за Ярослава Михайлова собирается, а в его семье готовые пироги в пекарне покупают. Неужто ты думаешь, что мать у них сама стряпает? – с ухмылкой поинтересовался Севка. – Да она небось не знает, с какой стороны к кадушке-то с тестом подходят.

– Ядвига Юрьевна прекрасная кулинарка! – с излишним рвением вступилась за нее Владка. – Не болтай, если не в курсе!

– А ты-то сама почем знаешь? – непритворно удивился Севка. – Что, она тебя своей стряпней угощала, что ли?

– Конечно, много раз! – передернула плечом сестра. – Она же часто к бабушке Марфе приезжает, у них хорошие отношения. Пироги и булочки привозит ничуть не хуже, чем у нашей мамы.

– То есть ты не видела, как она сама печет? – дотошливо уточнил въедливый по жизни средний братец. – Да она их по дороге покупает в какой-нибудь пекарне. Тебя вообще обмануть – что плюнуть! Всему веришь.

– Мама, да скажи им! – разобиженная дочь обратилась за помощью к матери.

Но та лишь махнула рукой.

– Я в ваших глупых спорах участвовать не собираюсь. И без того устала.

– Мы же не руками спорим, а ртом! – Севка снисходительно посмотрел на мать. – С чего это ты вдруг устанешь?

Но Галина промолчала. Она в самом деле жутко устала. Причем усталость была не физической, а душевной. Будто кто-то тянул-тянул у нее из души все силы, а они возьми и закончись. И даже рукой пошевелись было невмоготу.

Она тяжело поднялась и попросила дочь:

– Влада, прибери на кухне, как все поедят, ладно? Пойду немного передохну. Что-то мне совсем невмоготу.

– Конечно, мамочка, – Влада всерьез была озадачена странным поведением матери. – Ты не заболела?

Галина отрицательно качнула головой и ушла в свою комнату.

– Устала она! – недовольным тоном точь-в-точь отец, заявил Вовка. – Чего уставать-то? Можно подумать, работает она!

– Точно! – поддержал его Севка. – Еще бы руками коров доила, а то доильный аппарат батя ей купил. На него никаких сил не надо. Он доит, ты смотришь. И пылесос сам пылесосит, и стиралка сама стирает. С чего уставать-то?

– Работа, блин! Да чтоб я так работал! – пришедший со смены уморившийся до чертиков Вовка был уверен, что вот у него с отцом – настоящая работа, а у всех остальных сплошное развлечение.

– Когда каждый день одно и тоже, это кошмар! – уверенно возразила Влада. – Сплошной день сурка какой-то. Так и с ума сойти можно.

– Началось! – Севка запихнул в рот половину котлеты и невнятно продолжил: – Чавосхотьто?

Рассердившаяся за мать Влада резко подскочила и потребовала:

– А ну брысь с кухни! Мне прибирать надо!

Парни ускорились. Проглотив за пару минут все, что недоели, неохотно побрели в комнату с телевизором, гордо именуемую гостиной. Пятидесятидюймовый экран был великоват для не очень-то и большой комнаты, но подобная мелочь никого не волновала. Михаил на этот раз не пожалел денег на спутниковую антенну, для себя ведь старался, и благодаря Триколору смотрел почти четыре сотни каналов.

Между мальчишками тут же разгорелся спор, что смотреть. Как водится, победила не дружба, а сила. Смотреть все принялись очередную серию любимого старшим детективного сериала. Впрочем, младшему это скоро надоело, и он ушел в пусть маленькую, но свою комнату.

В доме у всех было по комнате, кроме мамы. Но у нее была спальня, она хотя и считалась общей ее и мужа, но Михаил, когда был дома, всегда сидел в большой комнате, где без перерыва смотрел нежно обожаемый им телевизор.

Зачастую он и засыпал перед ним, шум ему не мешал. Более того, просыпался, когда кто-то выключал телик и ругал заботливого, уверяя, что вовсе не спит, а слушает, что говорят умные люди. Ему никто не верил, но не возражал. Глава семейства прекословия не терпел. Он всегда и во всем был прав.

Через час Влада заглянула в спальню к матери. Та спала, вздыхая и нервно вздрагивая. Дочь не стала ее будить, просто пошла к братьям.

– Вот что, други! – парни с неудовольствием воззрились на нее. – Давайте вместе коров подоим, мама спит.

– Сама дои, я с работы, – Вовка широко и показательно зевнул. – Замаялся жутко.

– Я свою часть работы по хозяйству честно сделал, – Севка даже и не подумал хотя бы ногой дрыгнуть. – Это ты у нас умница-красавица, ничего не делаешь, вот и пошевелись хоть немного.

Не ожидавшая от братьев ничего другого Влада фыркнула и пошла во двор. Там ее догнал младший.

– Давай вместе! – предложил он. – Я часто маме помогаю, все знаю. Я и сам бы смог, но мне не разрешают.

– Вот бы ты таким отзывчивым и остался, когда вырастешь, – вздохнула сестра. – А то старшие твои братовья раньше такими черствыми не были. От папочки набрались, факт.

– Отец маму не любит, это все видят, – сердито заявил брат, доставая и подключая доильный аппарат. – Она для него прислуга, как у Тургенева в рассказах про барскую жизнь, – их ему пришлось прочитать под нажимом сестры.

Влада озадаченно покачала головой.

– Сложно все это. Порой мне кажется, что он мамой очень дорожит, он же никогда про нее худого слова никому сказать не дает, это только его привилегия. И смотрит иногда так, будто она настоящее сокровище, а потом вдруг спохватится и оскорбляет ни за что. – И решительно скомандовала: – Давай лучше делом займемся, некогда болтать.

Коровы с сомнением смотрели на брата и сестру, не слишком им доверяя. Не обращая внимания на их косые взгляды, Влада быстро обмыла вымя у каждой, и они с Васькой принялись за доение. Пока шла дойка, вычистили стайку, накидали свежей соломы и в поилки налили воду. Закончили все через полчаса.

Оглядев из-под руки коров, как капитан на картинке в книжке про пиратов, Васька гордо возвестил:

– Вот и все! Делов-то! Быстро же управились! Молодцы мы! И почему мама не любит, когда я ей помогаю? Ведь это гораздо быстрее! – удивленно спросил он. – Боится, что я на бабу стану похож, как папка постоянно говорит?

Сестра небрежно махнула рукой.

– Ой, да она все отцу желает доказать, какая она нужная и незаменимая. Он же постоянно заявляет, что он один добытчик и всех нас содержит.

– Хвастун он по жизни, – повторил чьи-то нелицеприятные слова Васька.

– Ладно, не будем родителей осуждать, нехорошо это, – спохватилась Влада.

– Конечно, почитай отца и мать своих, – процитировал Закон Божий младший брат. – Да только порой вовсе не хочется. Это я про отца.

– Жизнь всех рассудит, – Влада ухватила расфилософствовавшегося братца за рукав и вывела из стайки. – Не нам судить.

Васька хотел сказать еще многое, но они уже вошли в дом, и он замолчал. Разойдясь по своим комнатам, каждый занялся своим делом. Васька уткнулся в очередную взятую в библиотеке книгу про пиратов, а Влада, захватив большое полотенце, ушла принимать душ.

Уже в своей комнатке расчесывая волосы на ночь, подумала о Ярославе и расплылась в счастливой улыбке. Пусть кто что хочет говорит, но они любят друг друга! Пусть Яр ей в любви еще не признавался, но она ведь видела, с какой нежностью он на нее смотрел, как старался чем-нибудь порадовать. Вот и сегодня привез ее любимое эскимо, причем специально купил для этого термосумку, чтоб не растаяло.

Уставившись в беленый потолок, решила, что никогда не допустит таких уродливых отношений, как у отца с матерью. Уж собой помыкать она никому не позволит. Но Ярослав и не такой, в его семье все друг друга любят и уважают. Она постарается, чтоб и у них все было так же.

Глава вторая

Утром, готовя завтрак, Галина с ласковым упреком высказала дочери:

– Что ж ты меня-то не разбудила вчера, доча? Работы ведь уйма оставалось! Замаялась небось?

Довольно глядя на отдохнувшую мать, Влада рассмеялась.

– Мы с Васькой быстро управились. Молодец он. Не то что Вовка с Севкой. Лентяи оба.

– Вовка устает, отпахать полную мужицкую смену в шестнадцать лет тяжело, – вступилась мать за старшего сына. – А вот Севка-то мог бы и помочь.

– Гад он, этот Всеволод! – сурово констатировала дочь. – Он от отца все самое худшее перенял.

– Кто тут про меня гадости говорит? – послышался нарочито грубоватый голос Севки и на кухне объявился и он сам.

Влада повернулась к нему, уперев руки в бока.

– Что я про тебя говорю? Правду, правду и ничего, кроме правды!

Севка сжал кулаки и угрожающе надвинулся на сестру.

– Повтори, что сказала! – потребовал в полной уверенности, что та испугается.

– Гад ты, лентяй, и полный дурень! – с готовностью повторила та.

Парень кинулся на нее, и тут же оказался лежащим на полу.

– Дети, не ссорьтесь! – обеспокоенно попросила мать.

Власта, поставив ногу на обескураженного столь решительным отпором братца, умильно ее заверила:

– Мы совершенно не ссоримся! Это называется воспитанием. Дураков же учить надо, разве не так? – и она сильнее уперлась в ребро Севки. – Так, что должен сказать наученный горьким опытом дурачок?

Тот, застонав, прошепелявил:

– Я больше не буду! Прости!

Сестра убрала ногу, но, ожидая нового нападения, следила за поднявшимся с пола парнем с явным предвкушением. Но Севка дураком не был и ушел, бурча себе под нос о страшной мести.

– Зря ты с ним так, – попеняла ей мать. – Он злопамятный, непременно сделает какую-нибудь гадость.

Но дочь лишь пренебрежительно фыркнула.

– Пусть только попробует! Тут же еще звездюлей получит. Не зря же я три года проходила в секцию дзюдо к нашей училке по физре. Мои подруги все в школу бальных танцев при клубе ходили, я одна в спортсекцию. Полезная штука, между прочим.

Мать в ответ покачала головой. Она не знала, что в данном случае полезнее. Умение постоять за себя вроде бы и не плохо, особенно в реалиях современной жизни, но для слишком угловатой дочери красота и грация были не менее важны.

Предупреждая ее слова, Влада заявила:

– На то и другое у меня не хватало ни времени, ни сил. Я тебе, кстати, об этом говорила, когда в восьмом классе начала заниматься дзюдо. Братьям, впрочем, тоже. Но все пропустили мои слова мимо ушей, видимо, посчитав это моей очередной блажью. Так что Севке сегодня достался сюрпризик, неприятный, правда. Ну да так ему и надо. Может, хоть чуть-чуть поумнеет.

Они быстро приготовили завтрак, и братья чинно уселись за стол. Наворачивая свежеподжаренные сырники, Севка с нескрываемой насмешкой смотрел на сестру, явно что-то задумывая. Потом быстренько исчез, и не думая поблагодарить женщин за вкусную еду. Другие парни, не спеша закончив, поднялись, дружно сказали спасибо и потянулись на выход.

Заметив, что старший сын никуда не спешит, Галина спросила:

– Вов, ты на смену не идешь? Закончили, что ли?

Вовка важно кивнул.

– Да, все убрали. Батя сегодня пойдет технику обихаживать, а я свободен. Вот думаю, чем заняться.

– Маме помоги, голубчик. Сам знаешь, во дворе работы – жуть! – тут же указала ему сестра.

Тот недовольно поморщился.

– Если время будет. У меня и у самого дел накопилась уйма.

Он вышел, а сестра процедила сквозь зубы:

– Дел у него уйма! Какой-то несчастный велосипед смазать, а гонору тьма! С дружками болтать пойдет, и ведь день протреплется. Будто я не знаю.

Стирая со стола, мать мирно заметила:

– Ты бы и сама с подружками встретилась. Как у них дела? Давно ведь не видались. Не соскучилась?

– Я с ними и по телефону поболтать могу, вовсе для этого не стоит мотаться через все село. Вот к бабе Марфе надо будет сходить, мне за ее досмотр деньги платят.

– Ты поосторожнее с таким досмотром-то, Владка! – мать строго погрозила ей пальцем. – Как бы потом с младенцем нянчиться не пришлось. Все слышали, как Ярослав сам недавно говорил, что жениться ему рано. Да и невесту он еще не подобрал. Никто ему не по нраву. Это его слова, не мои. Так что не надейся зазря невесть на что.

Влада покраснела, но упрямо тряхнула головой.

– Ничего у нас такого нет. И он просто так это сказал, чтоб отстали. Яр не такой. Он ответственный и порядочный.

– Я про твоего папашу тоже так думала, – поникла Галина. – Впрочем, он такой и есть – ответственный и порядочный. Все остальное мелочи.

– Мелочи? – тут же вскинулась дочь. – Да мы все у него как рабы на плантации. Мы все ему чего-то должны. А он никому и ничего.

Галина должна была возразить, ведь так говорить детям про отца нельзя, но против беспощадной правды аргументы не находились, и она неуверенно сказала:

– Но он же покупает нужные нам вещи…

– Ха! – Влада сморщилась, как высохшая вишенка. – Мама, да он покупать-то вещи для тебя начал после того, как я с цифрами в руках доказала ему перспективность покупок. А то ты так бы и стирала на старинной Малютке и ручками белье отжимала. Крутой агрегат! Впрочем, ты же на ней до сих пор рабочую одежду стираешь, не дай Бог повредится драгоценный Атлант, папашей в прошлом году купленный!

– Давай не будем об этом говорить! – попросила ее мать. – Просто неприятно.

– Да уж. Надеюсь, скоро я из этого дурдома уеду, – Владка счастливо улыбнулась. Тебя вот только жалко. Да Ваську, он-то хороший мальчишка.

– Ты бы лучше документы в вуз подала, а не на липовое замужество рассчитывала, – Галина досадливо прикусила губу. – Зря, что ли, хорошо школу закончила? Директриса говорила, что по баллам ты в любой ВУЗ пройдешь. А ты полагаешься на этого своего Ярика. Я тебе не шутя говорю, что зря.

Но дочь лишь презрительно усмехнулась. Что ее бедная мамочка, прожившая всю жизнь прислугой для токсичного папаши, вообще может знать о жизни и тем паче о настоящей любви?

– Да ладно, мама, о чем речь? Успею, выучусь еще. Какие мои годы?

Мать вздохнула. Дочь ее не слышит, влюбленность ей все глаза застила.

– С каждым годом все труднее будет поступить в хороший вуз. Это только кажется, что вся жизнь впереди, не успеешь оглянуться, как она уже закончится.

– Не надо влюбляться и замуж выходить за неподходящих парней! – нравоучительно проговорила дочь. – Нужно выбирать перспективных.

– Поживем, увидим, – Галине категорически не понравились эти слова.

И почему молодежь считает себя умнее старших?

Нет, дочь образованнее, с этим не поспоришь, но вот умнее – вряд ли. Хотя не ей считать себя примером – все, что сказано Владой, было правдой. Она действительно по уши влюбилась в пришедшего с флота бравого моряка и сделала все, чтоб стать его женой. А что она сама не особо-то ему приглянулась, в ту пору казалось сущей ерундой. Как говорится, стерпится – слюбится. И он ее непременно полюбит, она все для этого сделает!

Тогда-то она была так рада, так счастлива! И даже гордилась немного собой. Еще бы – такого парня отхватила! Многие девчонки ей завидовали. Да что там говорить! Она сама себе завидовала.

И только потом узнала, что сошелся он с ней лишь потому, что ему отказала красавица Ядвига, внучка той самой бабы Марфы. Видимо, после отказа любимой женщины Михаилу было все равно, с кем на сеновале кувыркаться.

Галина привычно прошла в стайку, оглядела коров, выясняя, все ли в порядке, погладила свою любимицу Мурку и принялась за дойку. Потом за сепарирование, сливки у горожан были в большом почете, разбирали все и сразу. В общем, день покатился по давно наезженной колее.

После домашних дел, сделанных, если честно, наспех, Влада побежала к бабе Марфе. Она была здорово недовольна словами матери про равнодушие Ярослава. Вот ведь не знает ничего, а говорит! Яр любит ее, любит, она же это прекрасно видит!

Он приезжал к прабабке всегда в одно и то же время, и Влада спешила, боясь опоздать. Ей нравилось встречать его возле ворот и наблюдать, как он, едва ее завидев, поспешно выходит из своей красивой черной машины, улыбаясь так, как улыбался только ей одной.

Подбегая к дому бабы Марфы со стороны огорода и уже протянув руку, чтоб открыть разделяющую участки калитку, услышала незнакомый голос, с насмешкой произнесший ее имя. Она замерла, не зная, как быть. Войти или нет? Конечно, подслушивать нехорошо, но вдруг она услышит что-то интересное? Любопытство пересилило, и она осталась стоять, развесив ушки.

Незнакомец самоуверенно говорил:

– К прабабке ездишь? А не к этой простушке деревенской, Владке? Что ты в ней нашел? Глупая селянка, только коровам хвосты крутить и умеет. К чему она тебе?

– Да ладно! – послышался неуверенный голос Яра. – Все нормально.

– Ну да, нормально! – незнакомец хохотнул. – Девка на тебя вешается, а ты ее отшить боишься. А ты не бойся. Такие дурочки, как она, штабелями у тебя на дороге валяются, отпихивать не успеваешь, признайся!

– Ты преувеличиваешь! – со странной интонацией ответил Ярослав.

Влада даже на мгновенье засомневалась, он ли это говорит, но следующие слова незнакомца вышибли из ее головы все подозрения:

– Ты бы лучше про Люсинду подумал. Дойдет до нее слух про Владку, а он дойдет, не надейся, что она ничего не узнает, и что делать будешь? На коленях ползать, прощения просить?

– Это не твое дело! – твердо заявил Яр.

– Как же не мое, когда она моя кузина? – удивился незнакомец. – Ты же сам ее невестой назвал, никто тебя за язык не тянул. Свадьбу-то когда объявите? И меня пригласить не забудьте! – он неприятно засмеялся.

С лица Влады сбежала вся кровь, в глазах потемнело. Она повернулась и, пошатываясь, побрела домой. За калиткой еще звучали голоса, но слушать разговор она больше не могла. И так услышала больше, чем могла перенести.

В голове стоял сплошной туман, руки подрагивали, а вот сердце почему-то не билось. Остановилось, что ли? Вспомнив, как на занятиях по дзюдо тренер учила восстанавливать дыхание, принялась глубоко и размеренно дышать: раз-два-три-четыре – вдох; пять-шесть-семь-восемь – пауза. Потом раз-два-три-четыре – выдох; пять-шесть-семь-восемь – пауза.

Подойдя к дому, поняла, что немного полегчало, во всяком случае, муть перед глазами развеялась. Хотелось рыдать, но тут откуда-то сбоку выскочил чем-то донельзя довольный Севка. Посмотрел в ее лицо и вдруг помрачнел.

– Ты чего? – виновато спросил.

– Все нормально, все так, как и должно быть, – через силу ответила ему сестра и быстро прошла мимо.

Посмотрев ей вслед, он с силой потер затылок и сплюнул.

Открыв старенький ноутбук, которым она пользовалась вместе с братьями, Влада зашла на сайт областного медунивера и подала документы на зачисление. В мозгу прагматично мелькнуло «как вовремя состоялся этот знаменательный разговорчик. Сегодня последний день приема. Завтра было бы уже поздно».

Теперь оставалось только ждать. Хотя для нее проблем быть и не должно, баллы у нее высокие, но в жизни всякое бывает, в этом она уже убедилась. Нужно на всякий случай еще справку о здоровье получить. Вдруг понадобится?

Стоило предупредить родителей, что она все-таки уедет, но сил не было. Влада замерла, нервно вздыхая. Думать ни о чем не хотелось. Удар был слишком внезапен и силен, чтоб осознать его до конца. Она не слышала, как в комнату заглянул угрюмый Севка, почесал нос и вышел.

Минут через десять заставила себя встрепенуться. Беда бедой, а дело нужно делать. Она же уедет, нужно уволиться из ухажерок. Зашла на сайт, заполнила бланк о прекращении ухода за бабой Марфой. Получила уведомление о получении и выдохнула. Вот вроде и все. Обессилено положила голову на лежащие на столе руки и крепко зажмурилась, чтоб не зарыдать в голос.

Послышались звонкие девичьи голоса и в комнату залетели подруги – Светка и Нинка.

– Владка, спишь, что ли? – удивленно спросила Нинка. – Посреди бела дня? Ночью-то что делала? – и она захихикала, явно представив себе нечто фривольное.

Влада подняла лицо и посмотрела на девчонок.

– Да ты заболела! – ахнула Светка. – Белая вся, как покойник!

– Все нормально! – с непривычной жесткостью обрезала Влада. – Просто документы отправляла в медунивер. Решила учиться. Ну и переволновалась чуток.

Подружки переглянулись. О том, что она не хотела никуда уезжать и причину этого они знали. Что же случилось?

Но Влада о подслушанном разговоре говорить не стала. Не хватало еще, чтоб о ней судачили по всей деревне, как о наивной одураченной глупышке. Ответила просто:

– Надоело коровам хвосты крутить. Хочу быть врачом, то есть уважаемым человеком.

Светка надулась. Она-то никуда поступать не собиралась, да и полученные оценки этому не способствовали. И то, что она осталась в деревне при своем хозяйстве, плохой судьбой не считала. Не всем же умными быть и образованными. Рукастые тоже нужны.

А вот Нинка, отучившаяся в областном центре на медсестру в медицинском колледже, усиленно закивала.

– Правильно! Потом вернешься и будешь в нашей районной больнице работать. До нее из Прохоровки ехать каких-то полчаса. Врачей всегда не хватает. Ординатуру лучше проходи на хирурга или на уролога – с ними просто беда.

Влада натужно рассмеялась.

– Дай поступить вначале. Вдруг еще не примут?

– Да с чего это не примут? – Нинка резко взмахнула рукой, отрицая сам факт подобной глупости. – Сейчас в наш мед конкурса почитай и нет. Работа тяжелая, зарплаты смешные. Хотя и болтают про какие-то бешеные деньги, но это откровенная туфта. Поступишь, не сомневайся!

– Жить-то где собираешься? – смирившаяся с отъездом подружки Светка проявила присущий ей прагматизм. – Лучше бы тебе квартирку найти да приработок какой. Из дома денег-то особо не дождешься, твой батя не из щедрых.

Это было суровой правдой, и Влада призадумалась. Как же быть? Решение нашлось быстро:

– Тебе лучше всего к моей бывшей квартирной хозяйке на постой попроситься, – прищелкнула пальцами Нина. – Она одна живет, старенькая, болеет. Она и денег-то берет сущие копейки, но с условием, чтоб за ее здоровьем следили. Давление померить, укол поставить и последить, чтоб таблетки вовремя выпила, она постоянно об этом забывает. Возрастная деменция, что поделаешь. Потому и берет на постой медичек. Давай я ей позвоню?

Подумав, что на ловца и зверь бежит, Влада кивнула. Нинка набрала знакомый номер и уже через пару минут сообщила подруге, что ее ждут с нетерпением.

– Каникулы же, никого нет, а ей одной боязно – вдруг что заболит? Скорую ей вызывать совестно, а жиличка – студентка-медичка очень бы даже помогла.

– Из меня медичка еще та, – Влада нервно вздохнула.

– Научишься быстро, ты шустрая, – успокоила ее Светлана. – А вот где бы приработок найти, это вопрос!

– Это у нас вопрос, а не в областном центре, – фыркнула повидавшая жизнь Нина. – Там работы разной – завались. Выбирай любую, только не ленись. Но я тебе, Владка, советую курьером устроиться. Только надо будет самозанятость оформить, чтоб никто не придирался. Сейчас многие студенты так делают. А с курса третьего можно будет и в больницу пойти, практику наработать. Опыт – вещь ценная, в нашем деле особенно. В общем, давай собирайся и езжай, пока Клавдия Петровна никого другого в постояльцы не определила. Лучше прямо завтра на автобус и садись, мы проводим.

– Конечно, сегодня уже не успеть, – ехидненько подтвердила огорченная отъездом лучшей подружки Светка. – Только завтра. Сразу удрать не получится!

Пропустив ее последнюю фразу мимо ушей, Влада решила, что это и впрямь будет самым лучшим выходом. Распрощавшись, проводила подружек до калитки и пошла к матери. Объяснив, что передумала оставаться дома и подала документы в мед, попросила старый чемодан.

Галина опечалилась, но сделала вид, что довольна.

– Ты все правильно решила, молодец! А чемодан лучше не бери, смешной он очень, старый, никто с такими теперь не ездит. Лучше сумку возьми дорожную, она и вместительная, и удобная – на плечо закинешь, все полегче.

На том и постановили. Об отъезде никому решили не говорить, никогда не знаешь, что понравится или нет главе их семейства. Спокойнее поставить его перед фактом, когда он уже ничего сделать не сможет. Галина выгребла всю свою заначку и отдала дочери – оказалось чуть больше тридцати тысяч.

– Да на что мне столько? – застыдилась Влада. – Я ведь без дела сидеть не собираюсь. Работу сразу буду искать.

– Я и не сомневаюсь, ты у меня не бездельница, но вот мне будет гораздо спокойнее. Как это называется? Подушка безопасности?

– Ну хорошо, – Влада согласилась только для того, чтоб успокоить мать. – Я эти деньги сразу на карту банковскую положу, только сначала хозяйке вперед за пару месяцев отдам.

– Если получится, смартфон купи какой-нибудь не сильно дорогой, а то кнопочный телефон по нынешним временам смех один. Даже у бабулек смартфоны. Хоть посмотреть на тебя порой можно будет, Вовка мне покажет. И дай Бог, чтоб все устроилось хорошо. Но скажи мне, почему ты так резко поступать-то надумала? С Ярославом поссорилась?

Влада устало провела ладонями по лицу. Этот беззащитный жест ножом прошелся по сердцу матери.

– Скажем так, он вовсе не тот, за кого я его принимала. Извини, но больше я сейчас сказать не могу.

Мать ободряюще положила руку дочери на плечо.

– Ладно, как говорится, что ни делается, все к лучшему.

Влада так не считала, но спорить не стала. На душе было так темно и отвратно, что лучше было помолчать.

Они собрались довольно быстро. Спрятав сумку за диван в своей комнате, чтоб никто из любопытных братьев не сунул в нее длинный нос, Влада привычно помогла матери по хозяйству. Пришедший вечером отец был грязным, усталым и молчаливым. Помывшись и поев, сразу отправился к любимому телевизору, перед которым и заснул.

На следующий день Галина проводила дочь на автобусную остановку. Автобус пришел почти вовремя, – задержка на десять минут опозданием не считалась, – потом долго смотрела вслед ушедшему автобусу, огорченно шмыгая носом. Прибежавшие Нинка со Светкой долго сокрушались, что не успели попрощаться с подружкой.

– А все ты, копуша, – пеняла Светлане Нине. – Успеем, успеем! Вот и успели!

Светка вяло отбивалась, чувствуя свою вину.

– Да ладно вам, – урезонила их Галина. – У вас же смартфоны есть, вот и пообщаетесь. Влада обещала купить себе, как в городе устроится.

Девчонки убежали, все так же дружески препираясь, а мать пошла домой, раздумывая, как бы поаккуратнее преподнести мужу весть об отъезде дочери. Но деликатничать и не пришлось – едва она появилась дома, Михаил спросил:

– А Владка где? Почему на кухне не прибрала?

– Она уехала поступать в медунивер, – нервно ответила Галина в ожидании нагоняя.

К ее удивлению, он лишь уточнил:

– А не поздно еще? – в тонкости подачи документов через интернет он не вдавался, считая досужим вымыслом.

– Не поздно, – Галина поспешила на кухню, где на столе после завтрака стояла неубранная грязная посуда.

Шедший за ней муж мрачновато заметил:

– Теперь тебе придется самой со всеми домашними делами справляться.

– Ничего, справлюсь, – жена желчно подумала, что мужу и в голову не пришло предложить свою помощь или хотя бы кому-то из парней велеть ей помогать. – Если что, Васька поможет.

– Ты его сильно-то бабскими делами не напрягай, он мужик, а не девка! – Михаил строго посмотрел на нее.

– У вас с Вовкой после страды не сильно-то много работы, – Галине стало отчего-то обидно, хотя давно бы пора привыкнуть к недобрым словам мужа. – Дрова вы не колете, если только для бани – отопление у нас газовое, – да и вообще в доме осталась только бабская, по твоему мнению, работа. Это получается, я упахиваться до седьмого пота должна, а ты с парнями под телевизором лежать? Может, распределим домашнюю работу между всеми, а?

Михаил потрясенно замер. Таким наглым тоном с ним женушка еще никогда не говорила.

– Если не справляешься с такой чепуховой работой, значит, плохая ты хозяйка, – презрительно бросил он. – Придется искать хорошую, это ведь не проблема.

Резко развернувшись, ушел в большую комнату, а Галина, оскорблено закусив губу, решила, что черт с ним, пусть ищет хорошую хозяйку, раз она нехорошая. Вздохнув, буднично принялась за уборку, размышляя, что за столько лет замужества заслужила от мужа всего-то две похвалы. Один раз – за рождение Вовки, а второй – за то, что тёща ей тёлку голштинской породы подарила. Но это больше матери благодарность, а не ей, ненужной жене.

И в голове впервые мелькнула невероятная мысль – надо с такой жизнью кончать. Уехать бы, вот только куда?

Михаил же, решив устроить себе двухдневную передышку, работать в последнее время пришлось много и тяжело, удобно устроился на диване перед теликом. Настроение было необыкновенно паршивым, и он принялся обдумывать, с чего бы это. Он вообще человеком был на редкость основательным, чем и гордился.

Что жена взбрыкнула, это ерунда, мелкая мелочь. Стоит только взглянуть построже, сразу уймется. Вообще баб распускать нельзя, тут же станешь подкаблучником. Тем более что в Галке ничего особенного и нет, разве что улыбка хорошая.

Вот Янка добрая баба, ничего не скажешь, и лицо и фигура, все при ней. Всегда веселая, приветливая, нежная и ласковая. Как жаль, что она ему отказала. Хорошо бы с ней жили, и чего взбрыкнула? Он бы на нее надышаться не мог, на красотку такую. Да и умница она к тому ж – с красным дипломом закончить экономическое отделение универа не каждый сможет.

Но как она высоко взлетела – аж целый заместитель главы их районной администрации – это тебе не баран чихал! Всегда была честолюбивой, потому и не захотела остаться с ним в Прохоровке. Зачем же теперь она так часто приезжает к бабке? Хвостом перед ним крутить? Что ж, это ей удается – до сих пор забыть ее не может. Да и она, похоже, тоже, уж чересчур часто сюда ездит, не иначе в расчете его повидать.

Вот и позавчера, когда он проходил мимо дома бабы Марфы, она так ему зазывно улыбалась, только что не подмигивала. Похоже, муженек надоел-таки. А что? Гришка парень неплохой, но не орел, не то что он, Михаил. Он глянул на себя в высокое зеркало. Да, вот он – настоящий мужик. Все при нем. Как говорится, и лицо, и фигура, да и денежки в кармане водятся, промахнулась Ягодка в свое время, промахнулась.

Но если она его позовет, он ее простит, все бросит и к ней уйдет. Любовь – она такая, безрассудная.

Он и Галку-то выбрал потому, что та в профиль похожа на Ядвигу. Да и смотрела на него влюбленными щенячьими глазами. Впрочем, она и сейчас на него так смотрит, хотя и живут вместе почти двадцать лет. Именно – живут, а не женаты.

Детей он записал на себя, но с Галкой в ЗАГС как не ходил, так и не собирается. Кто он и кто она? Он – всеми уважаемый совладелец ЗАО, обеспеченный человек, и она – домохозяйка с девятью классами образования, живущая за его счет. Разницу чувствуете?

Дети, правда, у нее получились хорошие, но и он в этом деле не последнюю роль сыграл. Дочери бы лучше родиться младшей, но и так неплохо. Как там в пословице – сначала нянька, потом лялька? Вот так у них и вышло.

Михаил включил смартфон, вышел в интернет и нашел видео Ядвиги, выступающей на каком-то собрании. В смысл ее выспренних речей он не вдумывался, ему было достаточно вида ее красивого лица и переливчатых модуляций высокого звонкого голоса.

Да, вот это женщина, не то что неприметная и не умеющая себя подать Галка. Вроде и не плоха, но и не хороша. В то, что все чужие жены – лебеди белые, он не верил. Если б Галина мужикам нравилась, он бы сразу заметил. А то на любой вечеринке все мужики в ее сторону даже и не смотрят. Да и правильно – взгляду зацепиться не за что.

В комнату заглянул вернувшийся из школы Васька. Набычился и будто выплюнул:

– Мы на последней неделе каникул в областной центр в цирк на представление с тиграми поедем! Мне деньги нужны!

Настроение Михаила испортилось еще больше. Расставаться с честно заработанными денежками он ни по какому поводу не выносил.

– Сколько надо? – проворчал, надеясь, что сумма не больше тысячи.

– Три тыщи! – выпалил сын, глядя на него исподлобья.

– Сколько-сколько? – папаша аж привстал с дивана. – Столько не дам, и не мечтай!

Васька обжог его по-настоящему ненавидящим взглядом.

– Я и не думал, что ты дашь. Я и Елене Павловне сказал, что от тебя ничего не обломится, поскольку ты хуже Скруджа Макдака!

Он повернулся и ушел, а Михаил остался озадаченно сидеть на диване. Вроде бы и Маринка так его обозвала. Так что это значит? Набрал в поисковике слово «Скрудж» и узнал о себе много нового. Да и вовсе не почтительный взгляд младшего сына ему жутко не понравился. Пошел на кухню, где Галина пекла пироги, разбираться, с чего это Васька зверем на него глядит, не она ли его против отца настраивает.

Увидев жену, брезгливо сморщился. Вот что за вид у нее? Старый застиранный фартук сбился на сторону, неухоженные руки все в муке, даже на носу мука. Да и вся она такая неприглядная, просто жуть. И куда глядели его глаза, когда он с ней сошелся? Впрочем, суррогаты никогда не спасали ситуацию, правильно говорили во вчерашнем боевике.

К его удивлению, она не расплылась при виде него в радостной улыбке, как обычно. Наоборот, бросив отнюдь не ласковый взгляд, демонстративно отвернулась и продолжила возиться с тестом.

Отчего-то Михаилу стало здорово не по себе, но он приписал это своему раздражению.

– Ты почему настраиваешь детей против меня?

Не поворачиваясь, Галина безэмоционально спросила:

– Почему ты так решил?

– Васька смотрит на меня, как на личного врага.

– Вот так? – она повернулась к нему и в упор глянула точно таким же неприязненным взглядом, как перед этим младший сын.

Муж аж отшатнулся – столько было в глазах жены презрения и ненависти.

– Вот-вот, точно так! – подтвердил он вдруг охрипшим голосом.

– А с чего ему тебя любить-то? – она снова отвернулась и принялась с остервенением мутузить тесто. – Над ним в классе все смеются. Называют голытьбой голоштанной.

– Это почему вдруг? – Михаил напрягся, не понимая, в чем дело. – Мы отнюдь не бедная семья.

– Ты же никогда не даешь ему денег ни на экскурсии, ни на что другое. В последний раз за него классная руководительница платила. – Что потом отдала ей деньги, говорить и не думала. У нее же своих денег по определению нет и быть не может.

– А почему ты мне об этом не сказала? – нахмурился Михаил. – Портишь мне репутацию.

Галина уничижительно фыркнула:

– Тебе об этом и я говорила, и Васька, да и все остальные дети. – Осуждение излучала даже напряженная спина жены, и муж недовольно морщился, такое отношение к себе любимому он решительно не одобрял.

– Не может быть! Не помню ничего подобного! Не было этого! – категорично открестился он.

– Конечно, у тебя весьма избирательная память, ты помнишь лишь то, что тебе выгодно, – прошипела Галина, как раздраженная змея, Михаилу это отчаянно не понравилось. – Впрочем, старшие сыновья тоже этим грешат.

– И что же я ответил на ваши придирки? – с вызовом осведомился он.

– Если училке денег девать некуда, то пусть всех детей за свой счет и катает где хочет, а ты честно заработанное на баловство выкидывать не собираешься. – Галина шмякнула тесто об стол и сердито заявила: – И уходи лучше из кухни, ты мне мешаешь!

– Пойду отдам деньги этой, как ее, Елене Павловне, – с трудом вспомнил он имя учительницы. – Нехорошо получилось.

Он ушел, а Галина, пробормотав «катись на все четыре стороны, голубчик», поставила тесто на расстойку в большую глиняную корчагу, принадлежавшую еще ее прабабке. Она была удобной, но жутко тяжелой, потому и стояла на полу в углу кухни. Прикрыв корчагу полотенцем, хозяйка принялась за начинку, перемалывая мясо на старой ручной мясорубке.

Михаил вернулся нескоро и весь какой-то скукоженный, с темными пятнами на скулах. Галина догадалась, что разговор в школе был далеко не из приятных, ведь экономил он на всех своих детях. Наверняка учителя высказали ему свое «фи», вовсе не считая его таким уж для себя большим авторитетом.

Ничего не говоря, он скрылся от расспросов жены в большой комнате, но Галина и не собиралась его ни о чем спрашивать. В последнее время ей с ним вообще ни о чем говорить не хотелось.

Зачем? Чтоб в очередной раз услышать, какая она недотепа? Даже самую сильную любовь можно убить постоянным пренебрежением. Видимо, такое случилось и с ней. И, как ни странно, это ей здорово нравилось. Меньше боли, меньше обид. Правда, жизнь стала какой-то серой и потускнела, но это от усталости. Вот отдохнет, и все наладится. Главное – найти, где же ей отдохнуть. И как.

Глава третья

Влада откровенно радовалась пусть и хлопотливой, но такой легкой и приятной жизни. Приютившая ее Клавдия Петровна оказалась очень милой немолодой дамой. Никаких «тетя Клава», как поначалу вздумала звать ее жиличка, она не терпела. Только по имени-отчеству, и не иначе.

Впрочем, Влада была вполне довольна. Небольшая трехкомнатная квартирка с маленькой кухонькой поначалу показалась ей несколько даже убогой, родительский дом был гораздо больше и комфортнее, но она быстро притерпелась, и теперь ей здесь нравилось все: и чистота, которую легко было поддерживать, так как никто не мусорил, и ненавязчивый уют.

Как и предсказывали подружки, с поступлением в мед не возникло никаких проблем, ее фамилия значилась в списке поступивших почти в самом начале рейтинга. И мама была права – деньги понадобились, и довольно много. Канцелярия, всякие там ручки-тетради, белый медицинский халат и хирургический костюм, да и вообще разная мелочь, которую пришлось покупать, стоили недешево.

Но все рекорды побил ноутбук, который, как выяснилось, был для учебы в любом вузе совершенно необходим. Она взяла подержанный, но в исправном состоянии и довольно мощный, просто повезло – ей его буквально за гроши продал сосед по лестничной площадке, купивший себе ноут поновее и покруче.

В принципе, после всех трат Влада осталась без денег, но ничуть о том не жалела – учиться она любила. К тому же быстро нашла подработку – устроилась курьером в одну из многочисленных торговых сетей. Еще до начала занятий за неделю заработала почти пятнадцать тысяч – немыслимые для нее деньжищи. Так что денег у отца просить и не думала, ей вполне хватало и своих.

Вот чего ужасно не хватало, так это разговоров с Ярославом. Как сильно, оказывается, можно привязаться к человеку, встречаясь с ним несколько лет. Помогала новая обстановка и то, что времени на душевные терзания попросту не оставалось. Сразу после занятий бежала на работу; домой, то есть в съемную комнату, возвращалась поздним вечером.

Домой звонила редко, только по выходным дням и только маме. Голос у той был нарочито бодрый и спокойный, она никогда не жаловалась, но дочь прекрасно понимала, что маме без ее помощи приходится туго. Как было бы здорово переманить ее сюда! Они вполне могли бы жить в одной комнате, места хватит, тем более что тут кроме дивана стояло удобное кресло-кровать.

Да вот только мама в город не поедет. Как она бросит детей, пусть и почти взрослых? Хозяйство? Своих замечательных коровок? Любимого, пусть и не замечающего ее мужа? Все свое, родное, привычное.

Влада несколько раз намекала маме на переезд, но та отшучивалась, говоря, что без нее в их семейке все рухнет. Да, с этим не поспоришь. Хотя отец и почитал себя столпом их дома, ведь от него зависели все вокруг, но Влада была уверена, что главная – это мама. И не потому, что у нее были деньги, их-то как раз и не было, а потому, что она – душа и сердце их небольшой компании. Парни этого не осознавали, относясь к маме так же потребительски, как и их отец, но тем хуже для них.

В начале октября, когда асфальт покрылся сплошным ковром из желтых и красных листьев и начал пролетать первый снежок, Влада вышла из универа и, чуть прищурив глаза, глубоко вдохнула холодный с осенней горчинкой воздух.

– Влада, привет! – послышался вдруг знакомый голос, и плечи сжали сильные руки. – Как здорово, что я тебя разыскал!

Она резко вскинула голову. Ярослав стоял перед ней в хорошо ей знакомых теплом свитере и черных джинсах, в которых много раз приезжал в Прохоровку, и улыбался так счастливо, что она невольно улыбнулась в ответ. И тут же опомнилась. Что она делает! Совсем про гордость забыла! Погасив улыбку, строго спросила:

– И что ты тут потерял?

Он слегка опешил от неожиданно холодного приема, и ответил с некоторым недоумением:

– Что с тобой, Влада? Ведь понятно, что я здесь из-за тебя.

Как же ей хотелось в это поверить! Но презрительный голос, утверждавший, что у Ярослава есть невеста, а она так, сбоку припеку, – навязчивая особа, если говорить культурно, – до сих пор так явственно звучал в ее бедной голове, что она лишь презрительно ухмыльнулась.

– Вот как? А как же Люсинда? Знаешь такую?

Яр сердито покраснел и ответил гораздо резче:

– Знаю. Чего она тебе наговорила?

– Она – ничего. Я ее никогда и не видала. А вот ты сам признал, что она твоя невеста.

Теперь Ярослав удивился не на шутку.

– Я сказал, что она моя невеста? Что за чушь! Когда это было?

Это откровенное вранье возмутило Владу.

– Не так давно. И давай прекратим этот никому ненужный разговор. У тебя есть невеста, вот и спеши к ней, вдруг рассердится?

Он начал говорить, что ему фиолетово, рассердится Люсинда или нет, что с ней он никаких дел не имел и иметь не желает, но Влада его не слушала. Единственное, что она уяснила из его горячей, но путаной речи, что невеста у него все-таки есть, просто они, по-видимому, поссорились. Но она спасательным кругом служить не собирается.

Сжав кулаки, потребовала:

– Отстань от меня, у меня есть другой парень, в тыщу раз лучше тебя! А ты иди к своей замечательной невесте! – она не знала, что еще придумать, чтоб избавиться от раздирающей боли в груди.

Ухватилась за локоть проходившего мимо одногруппника и быстро ушла. Но еще услышала прилетевшее в спину:

– Раз ты меня так усердно посылаешь, то я и пойду к Люсинде. Больше я тебе надоедать не стану.

– Что, достал он тебя? – сочувственно спросил однокурсник, поглядывая на нее с чуть заметной улыбкой.

Влада принахмурилась, лихорадочно припоминая, как же зовут парня. Вроде Борис. Ответила с заминкой:

– Да не сказать, чтоб достал, просто собирается жениться на другой.

– Ты не желаешь становиться запасным аэродромом? – понятливо кивнул тот.

– А кому это может понравиться? – со вздохом признала она.

– Никому, – парень поморщился. – Мне как-то довелось подвизаться в подобном амплуа, больше не хочу.

– Какой у тебя странный лексикон, – Влада глянула на него повнимательнее. – Из артистов, что ли?

Он неопределенно тряхнул головой.

– Несколько лет ходил в театральную студию при дворце молодежи. Участвовал в спектаклях, увы, не на главных ролях. Но все равно проникся.

– Нравилось? – с интересом спросила она.

– Поначалу – да. Но потом сменился художественный руководитель и разонравилось. Но тогда почти вся наша труппа ушла. Впрочем, быстро набрали другую, желающих попробовать свои силы на сцене оказалось много. Да мы уже и старенькими стали для детской студии, школы уже заканчивали.

– А в театральное ты почему не пошел?

Спутник посмотрел на нее как на наивную дурочку.

– Ты о чем? Во-первых, с талантом у меня не очень, я же просто для себя в студию ходил. Застенчивый был жутко, вот и лечился таким макаром. Ну и говорить нормально научился, и сцены не бояться, а, следовательно, и людей. А профессиональный театр – это не мое. Врач, это да, мне нравится. В моей семье много врачей, дядька вот известный профессор. Но мне до него как до луны.

Борис был симпатичным парнем, обаятельным и милым, но не Ярославом. Поэтому Влада, оглянувшись и убедившись, что Ярик за ними не идет, – что показалось очень даже обидным, – отпустила локоть парня и поблагодарила:

– Спасибо за помощь, но дальше я сама.

Тот не обиделся, наоборот, непринужденно рассмеялся.

– Как мне это знакомо! Хорошо, что я в тебя не влюбился, хотя ты и классная девчонка.

Влада с подозрением на него посмотрела.

– Ты сильно влюбчивый?

Он скривился и сконфуженно уточнил:

– Я не влюбчивый, я впечатлительный. Понимаешь, если несколько лет подряд играешь влюбленного Пьеро, то, в конце в концов, непременно влюбляешься в красавицу Мальвину.

Округлив глаза, она сочувственно глянула на запечалившегося парня и осторожно предположила:

– А она любит Арлекина?

Он дурашливо прижал руки к груди и провозгласил:

– Как ты меня понимаешь!

Понять, актерствует он или вправду страдает, было невозможно. Влада сердито попрощалась и убежала, а Борис, насвистывая что-то бравурное, отправился дальше по своим делам.

Дома Клавдии Петровны не оказалось, держать фасон было не перед кем, и Влада обреченно захлюпала носом. Разрешив себе немного всплакнуть, не заметила, как вымочила слезами весь платок. Как же ей хотелось броситься на грудь Ярославу и забыть все то, что он говорил в тот жуткий день, не подозревая, что она все слышит!

Но перед глазами стоял печальный пример собственной матери, которая всю свою жизнь самозабвенно любила не ценившего её человека. Нет, отец ею дорожил, но исключительно как бесплатной работницей, по сути рабыней. Где б он еще нашел такую работящую, во всем старающуюся ему угодить жену? И мама тоже хороша – вместо того, чтоб заставить мужа считаться с собой, превратилась в полную размазню, что хочешь с ней, то и делай.

Нет, она, Влада, никогда такой не станет! И Ярослава забудет, пусть им и хорошо было вместе. Честь и хвала ему, что не тянул ее на сеновал, как это зачастую водилось в их деревне, вряд бы она устояла, будь он понастойчивей.

Хотя для постельных утех у него наверняка имелась Люсинда. Какое неприятное имя, кстати. Или она пристрастна, потому что он выбрал не ее, Владу, а эту самую Люсинду?

Посмотреть бы на нее. Имя редкое, место жительства известно, надо попробовать. Включив ноутбук, зашла в одноклассники, но там ее найти не удалось. Пошла на ВК. Набрала название города и просто из спортивного интереса просмотрела несколько роликов. И тут же заметила искомое имя.

Люсинда уверенно демонстрировала себя везде, где только можно, чувство было такое, будто видео снималось исключительно ради нее. Но Владу волновала не ее активность, а внешность. Недостатка в видео и фото не было – девица блистала всеми боками. Справедливости ради Влада признала, что она очень даже ничего – породистая, поджарая, как их овчарка Динка, хорошо одетая, уверенная в себе.

В общем, именно такая, какой и должна быть невеста Ярослава.

А кто она, Влада? Простая деревенская девка, как ей не раз говаривала тетя Марина, предостерегая от глупостей. Забавно – мама всегда называла ее умницей и красавицей, а вот папина родня – только хаяла. И для чего они это делали? Чтоб ее унизить или спасти от зазнайства?

Ясно одно – с Яриком ей не по пути. На роль кого он ее готовил? Подружки по вызову? Типа извини, милая жена, еду навестить прабабушку, а сам с любовницей на сеновал? Да, жизнь веселая. Только не для нее.

Пусть себе другую милашку для постельных утех ищет, даже в их Прохоровке многие будут не прочь. А что такого? Если полюбовник богатый и щедрый, то почему бы и нет? Она даже знает несколько таких, на все согласных. Да еще и гордиться этим будут. Любви ведь не прикажешь – чудная отговорка.

Что сейчас так больно – это ерунда, пройдет. Она сильная, переживет.

Через пару часов вернулась хозяйка. Клавдия Петровна была непривычно взволнована и сразу начала с извинений:

– Влада, дорогая, ты хорошая девочка, но тебе придется от меня съехать.

Девушка нервно сглотнула. Такого она не ожидала.

– Что случилось?

– Моя сестра сильно заболела, ей нужна помощь. Она зовет меня к себе. Оставить на тебя квартиру я не могу. Был у меня в жизни неприятный случай, когда я оставила в квартире жиличку одну, поехала в санаторий подлечиться. Вроде хорошая была девочка, пока под присмотром жила.

Влада уже поняла, что последует дальше и поежилась. Куда ей теперь? В общагу проситься или новое жилье искать? Жаль уходить, здесь так удобно – универ в двух остановках, работа под боком.

Хозяйка продолжила, виновато уставившись в пол, ей тоже было неловко.

– А без меня пустилась во все тяжкие, мне соседи по нескольку раз за день звонили: музыка орет, шум, вопли, курение на лестничной площадке. Даже пару раз полицию вызывали. А вернулась я, так и квартиру не узнала – кругом грязь, мусор, туалет весь заблеван. Да еще вещи пропали, хорошо хоть я догадалась свою комнату на ключ закрыть и все ценное туда убрать. Жиличку я сразу выгнала, конечно. Пришлось с ее родителями связаться, чтоб ущерб возместили. Но ничего не добилась – не в суд же идти, мне свои нервы дороже. В общем, с той поры я девчонок одних тут не оставляю. Вот если б кто из взрослых приехал, я б еще подумала.

– А надолго вы уедете? – Влада сразу подумала о маме. Для нее появилась замечательная возможность отдохнуть.

Клавдия Петровна озадаченно пожала плечами.

– Кто ж его знает? Болезнь штука такая – прогнозам не поддается. Гадать не возьмусь, что будет, то и будет.

Влада с надеждой предложила:

– Если вы не против, я маму позову. Не уверена, что она приедет, но попробовать-то можно?

– Пусть приезжает, – с явным облегчением согласилась хозяйка, которой было неловко отправлять Владу на улицу. Но тут же добавила: – Если она мне понравится, то пусть живет, сколько захочет. Но чтоб дождалась моего возвращения обязательно.

Владе это требование показалось не совсем логичным и уж точно несправедливым, ведь прописанных в договоре правил она нарушать не собиралась, но Клавдия Петровна – хозяйка и имела право выставлять свои условия. Спорить с ней она не собиралась. Да и вообще не любила возражать старшим, воспитание такое.

Пройдя в свою комнату, Влада позвонила матери, вовсе не надеясь на успех. Галина, внимательно выслушав, неожиданно заявила:

– Хорошо, доча, я постараюсь завтра же приехать. Только объясни получше, как мне добраться.

Влада даже не сразу осознала, что мать согласилась уехать от мужа и младших детей и пожить здесь вместе с ней невесть сколько времени.

– Ты же на рейсовом автобусе приедешь? – услышав, что другого пути и нет, заверила: – Я тебя встречу на автовокзале, не волнуйся. Одежды захвати только побольше, погода очень переменчивая. На сколько ты сможешь приехать?

И услышала потрясающее:

– Лучше бы навсегда. Я решила уйти от твоего отца, Влада. Сил моих нет больше его придирки терпеть.

Влада потрясенно выговорила:

– А что случилось, мама?

– Ничего особенного, – в голосе матери слышалась жгучая боль. – Все как всегда. Я – нахлебница, он – благодетель, всю жизнь меня содержавший. Надоело.

– Приезжай! Обязательно! – решительно потребовала дочь. – Жду с нетерпением!

После отъезда дочери прошел почти месяц, сентябрь уже подходил к концу. Как Галина и ожидала, жить стало гораздо тяжелее. Все хозяйство да и дом оказались на ней одной. Изредка, когда не видел Михаил, ей помогал младший сын, остальные были твердо уверены, что подворье – только ее забота, за мужиков же она ничего не делает, почему они за нее должны?

Пошли грибы, надо было набрать побольше, муж уже не раз напоминал ей о своей любви к грибным пирогам. Но на просьбу отвезти ее в лес заявил, что ему некогда, а она не барыня, и ножками дотопает. Вот и пришлось ей в одиночку заняться этой самой «тихой охотой». Мало того, что до грибной поляны в такое пекло, – день оказался не по-осеннему жарким, – ей пришлось идти пешком, так еще и обратно тащиться несколько километров с тяжеленными, полными рыжиков и лисичек корзинами.

Да и просто было обидно – другие бабы, как королевы, ехали кто на мотоциклах, кто на легковушках, и везли их либо сыновья, либо мужья, и никто из них это за благодеяние не считал. И ладно бы у нее самой муж или старший сын сильно заняты были, так ведь нет! Один нехотя забор поправлял, хотя мог бы и отложить на денек, никуда бы забор от него не сбежал, а Вовка с друзьями на озеро умотал, ему, видите ли, в лесу сегодня слишком жарко.

Из детей с ней намеревался идти только Васька, но тут уж она сама отказалась – он очень плохо ориентировался в лесу, и пришлось бы не грибы искать, а за ним следить, чтоб не заблудился.

– Много принесла? – Михаил требовательно заглянул в корзины. И, как всегда, принялся критиковать: – Могла бы и побольше. И лучше лисички бы собирала, а не всякую хрень, знаешь же, что я их люблю!

У Галины от негодования даже руки затряслись. Хотя, возможно, тряслись они больше от перенапряжения, все-таки тащить по солнцепеку тяжелые корзины в такую даль не самая легкая работа.

Не обращая внимания на ее гневно сверкавшие глаза, он добил:

– Красная-то какая и пыхтишь, как печь в бане! Засиделась ты в доме, двигаться надо больше, тогда и задыхаться не будешь. Вроде еще не старая, а смотреть на тебя противно.

– Так и не смотри, – ядовито ответила жена, высыпая грибы в стоящую во дворе старую эмалированную ванну и заливая их ледяной водой из скважины.

Выбежавший из дома Васька с сочувствием посмотрел на мать.

– Давай переберу, а ты немного отдохни, – он хотел было запустить руки в ванну, но отец строго предупредил:

– Не вздумай! Нечего заниматься бабьим делом! Иди лучше мне помоги забор подновлять. Мать и сама справится, ничего тяжелого тут нет.

Васька опустил голову и побрел за отцом, бросив на мать виноватый взгляд. Спорить с отцом он не решился. И вместо небольшой передышки уставшей Галине пришлось заниматься домашними делами, никто, конечно, за ее отсутствие их не делал. Управившись на кухне и в стайке, она принялась за грибы. Счастье, что перебирать их можно было сидя, уж очень устали ноги. Закончив, еще раз их перемыла и разложила по литровым банкам, сразу засолив.

Михаил не слишком жаловал такой вид посола, ну да пойдут грузди, тогда и поставит под гнет целую кадушку. И тут же поправилась: если он соизволит ее отвезти на грибное место. Больше она пешком не пойдет, грузди растут в тайге еще дальше. И для чего в их сараюшке стоит Урал? Хоть мотоцикл и старый, но мощный и на ходу, муж все-таки механизатор хороший, и техника вся в их хозяйстве справная. Вот только Михаил и не сказать, чтоб ленивый, но помощи от него ждать не приходится. Во всяком случае, ей.

И зачем только она выдумала в свои далекие восемнадцать, что он непременно ее полюбит, стоит ему увидеть, какая она заботливая и хозяйственная? С чего решила, что он забудет свою Ядвигу?

Многие желали его утешить, а выбрал он ее. Хотя как выбрал? Просто отвел как-то раз на сеновал, а потом в свой дом позвал. И все. Ни свадьбы, ни регистрации. В принципе, она ему и не жена вовсе, а так, жалкая прихлебалка. Раньше, когда была помоложе, было не так обидно. Но с каждым прожитым годом обида все больше и больше рвала сердце. И жить среди понуканий и унижений больше не хотелось.

Спасибо, хоть детей Михаил записал на себя без возражений. А ведь мог бы и закобениться, заявить, что он тут ни при чем. Или просто решил не ссориться с родственниками? Отец его за отказ от собственных детей точно бы погладил, да только не по головушке, а поленом по пятой точке.

Галина отчаянно помахала руками. Отчего-то это примитивное движение помогало сбросить дурные мысли и заняться делами. Помогло и сейчас. Но вечером, лежа одна в большой супружеской кровати и слыша доносившиеся из соседней комнаты звуки очередного детективного сериала, перемежаемые похрапыванием Михаила, с трудом сдерживала подступившие к глазам слезы.

Да что это с ней такое? Ведь так было всегда! Или просто переполнилась чаша терпения? И дальше так она жить попросту не может? Но что делать? Скандалить и отстаивать свои права она не будет, не тот характер. Да и учиться этому поздно – жизнь, почитай, прожита, сорок лет не за горами. Придется доживать как есть, что теперь поделаешь? Со двора пока никто не гонит, уже хорошо.

В конце недели позвонила дочь. У Влады все было нормально, ей все нравилось. Звала приехать в гости, хоть денек отдохнуть. Но кто возьмет на себя по дому обязанности хозяйки? С Михаилом на эту тему и разговаривать нечего – тут же откажет, высмеет да еще и ехать запретит. Со старшими сыновьями тоже не договоришься, не мужское это дело, коров доить да еду готовить.

Васька бы без хлопот согласился, он отзывчивый и мать жалеет, но ему не сладить со всем хозяйством, мал еще. Вот был бы он постарше, тогда другое дело. Хотя кто знает, может, вырастет и забудет, как матери помогать, отец перевоспитает, как старших братьев.

У родни своих дел полно, не успеют. Свекровь не захочет, она и без того на нее постоянно косится, считает, что сынок бы мог найти жену получше. И красивее, и богаче, и шустрее. Михаил же все время ее попрекает медлительностью, причем прилюдно, вот все остальные и верят. Чего-чего, а убеждать он умеет. Даже Галина сама порой считала, что другая, порасторопнее, делала бы больше и лучше.

Отказалась от приглашения, конечно, что еще оставалось?

В начале октября пошли дожди, народ собирал последние грибы. Галина попросила мужа свозить ее в хвойник, там были самые крепкие и вкусные грузди, но Михаил презрительно отказался:

– И сама дойдешь, своими ножками! Или попроси кого-нибудь, пусть возьмут.

Тут жена, к его вящему удивлению и даже возмущению, скандально заявила:

– Никуда я не пойду и просить никого не стану. Эти грузди ты ешь один, вот если тебе надо, ты один за ними и топай ножками! А я надрываться тебе в угоду не стану!

Он угрожающе прищурился.

– Вот как ты у меня заговорила! А не думаешь, что мне такая жена не нужна? Если ты мне угождать не собираешься, то скатертью дорожка! Уматывай на все четыре стороны!

У Галины от обиды запламенели не только щеки, но и уши.

– Хорошо, я так и сделаю! Я тебе не рабыня! Только отдай мне половину нажитого, и я спокойно уйду.

Он надменно прищурил глаза и болезненно ткнул её в грудь твердым указательным пальцем.

– С чего это я буду отдавать тебе то, что сам накопил за свою жизнь? Ты в этом никакого участия не принимала, жила на всем готовом. И не забывай, что по закону ты мне никто, и ничего от меня требовать права не имеешь! Здесь все мое, а твое только белье, да и то, что на тебе!

Он презрительно хохотнул, повернулся и ушел. Галина осталась стоять посреди двора, беспомощно оглядываясь. Чувство было такое, будто он ей всю душу испоганил, не отмыть. Но боли не было. Наоборот, появилась решимость покончить с такой безобразной и бесполезной жизнью.

Что для этого нужно сделать? Как учила дочь, цель нужно разбить на составляющие. Цель у нее теперь одна – бросить все и уйти. Лучше уехать, поскольку покоя в деревне ей не видать. Позорить будут все, кому не лень. Да и нет в Прохоровке свободных домов. Есть одинокие старушки, но они бабу, бросившую дом и семью, на постой не пустят ни за что.

Итак, надо попросить Владу присмотреть ей какую-нибудь конурку в областном центре. Там ее никто не знает, стыдить не станет. Она неприхотлива, была бы крыша над головой. А на кусок хлеба она заработает. Дочь говорила, в большом городе это вовсе не проблема. И зарабатывать можно очень даже прилично.

От мысли, что у нее будут свои деньги, которые можно будет тратить без оглядки так, как захочется, возбужденно закружилась голова, прибавляя уверенности и решительности. Но для переезда нужны деньги, и немалые, которых у нее вовсе нет. Как говорила дочь? Стартовый капитал? Ну так он у нее будет!

Надо бы позвонить Владе и предупредить, что она завтра-послезавтра приедет, но та позвонила ей сама. И тут выяснилось, что поговорка «на ловца и зверь бежит» верна на все двести процентов. Оказалось, что ехать нужно срочно, домохозяйка собралась к больной сестре и желает видеть мать своей постоялицы. Если понравится, то будет жить вместе с дочкой. Что ж, придется поспешить.

Она не станет унижаться, выпрашивая у Михаила деньги, что, кстати, совершенно бесполезно. Он скорее удавится, чем даст ей хоть копейку. Она просто продаст то, что принадлежит лично ей – корову Мурку. Михаил сильно ошибался, заявляя, что у нее здесь ничего своего нет, похоже, запамятовал, что три года назад теща подарила дочери телку-голштинку.

Порода дорогая, удойная, корову уже не раз просили продать за хорошие деньги. Оставлять Мурку все равно нельзя, кто ее будет выдаивать по три раза в день? Уж лучше продать на хутор к приехавшей с севера семье, всем будет хорошо.

Так, деньги на переезд у нее будут. Что дальше? Как быть с Васькой? Парень славный, оставлять его не хочется, зашпыняют парнишку и отец, и старшие братья. Надо будет с ним переговорить потихоньку. Что он сам-то скажет? Конечно, вот обустроится она на новом месте и сможет его к себе забрать, но захочет ли сам-то он уезжать? Здесь у него и друзей куча, и школа хорошая. Он на кружки разные ходит, ему многое интересно, в этом он на Владу похож.

Ладно, пока все равно разговаривать рано – надо продажей Мурки заняться. Мама недовольна будет, но что делать? Другого выхода нет.

Управившись с хозяйством, позвонила хуторчанам, хорошо, что в свое время записала номер их телефона, когда они по приезде просили у нее продать хоть какую-то коровку. Как она и ожидала, те обрадовались, пообещали завтра с утра подъехать на своем фургоне и сразу привезти деньги. Даже не поверили поначалу, что она им голштинку отдает.

Потом пошла в комнату к младшему сыну и, плотно притворив двери, чтоб никто ничего не услышал, сказала ему о своих наполеоновских планах. Он обрадовался, чего она совершенно не ожидала.

– Наконец-то ты созрела, мамуль! – он показал ей большой палец. – Я уж думал, ты тут вечной невольницей будешь, как негритянка на плантации. Молодец. А за меня не беспокойся, ежели сильно меня родственнички доставать будут, уйду жить к бабе Любе, ну, если уж вовсе припечет, в самом крайнем случае, к тебе в город умотаю. Хоть и не люблю я города. Душно там и скучно.

Наказав ему молчать про ее планы, Галина отправилась к себе. Сложила вещи в клеенчатый китайский баул, подняла его и покачала головой. Почти пустой, однако. Из одежды у нее ничего путного и нет. Зимняя одежка у нее старая, в городе не пригодится, там другую брать надо будет. Рабочая одежда и вовсе не нужна, коров, свиней, поросят и всякую прочую живность ей в городе обихаживать не придется.

Золотую цепочку, свое единственное украшение, подаренную родителями на восемнадцатилетие, убрала в кошелек. Денег в нем было немного – только на автобусный билет. Заранее она его брать не рискнула – в деревне все друг друга знают, пошли бы расспросы, куда да зачем она отправляется, а там бы и Михаилу донесли. Нет, лишние придирки ей не нужны.

Попыталась заснуть, но сон не шел. Как на грех, в соседней комнате что-то взрывалось, кричало и грохотало: шел какой-то убойный триллер. Не выдержав, она на цыпочках прошла в нее и укоризненно покачала головой. Как и ожидала, Михаил сладко спал под дикие вопли телика. Выключить его она не решилась, муж тут же бы проснулся, просто убавила звук. Михаил лишь недовольно пошлепал губами и всхрапнул.

Вернувшись к себе, снова легла, но от волнения сон не шел, хотя обычно она, умаявшись за день, засыпала сразу и спала до утра без сновидений. Но теперь уже под утро вдруг привиделось, что она, вся такая красивая и ухоженная, с маникюром на тонких пальчиках, идет в туфлях на высоких каблуках по обсаженному старыми липами бульвару, а рядом с ней красивый мужчина. Он бережно поддерживает ее под руку, и они над чем-то весело смеются. Но кто ее спутник?

Она хотела повнимательнее на него посмотреть, но тут раздался сердитый оклик:

– Ты чего дрыхнешь? На часы смотрела?

Галина заполошно соскочила с постели, очумело оглядываясь. На пороге стоял Михаил в рабочей одежде, грозя ей увесистым кулаком.

– Коровы недоеные орут, общинное стадо уже прошло, мне пришлось вчерашний суп самому разогревать, дети в школу собрались и ушли, а ты тут дрыхнешь без задних ног! Вставай давай и делом займись, кикимора болотная! Или убирайся из моего дома, если бездельничать вздумала!

Он ушел, а Галина, управившись с домашней работой, не стала, как обычно, готовить еду на всю семью, а вывела Мурку во двор, вышла в палисад и принялась ждать покупателей. К счастью, они не заставили себя ждать. Серый фургон подъехал к воротам, несколько удивленная Мурка без особого сопротивления поднялась по сходням, Галина рассказала новой хозяйке, что корова любит, а что нет, получила довольно пухлый конверт с деньгами и распрощалась с хуторянами.

Ей немного было жаль коровку, все-таки больше трех лет с ней возилась, но на хуторе ей будет лучше, это без вопросов. Еще бы остальных коровок пристроить в хорошие руки, но времени нет, да и не они ее – потомство старой коровы, а ту покупал муж. Галина прикусила губу и твердо поправилась: – сожитель. Теперь уже бывший.

Пересчитала тысячные – ровно сотня, как и договаривались. Плотно завернула деньги в тряпицу и подколола ее с изнанки лифа платья, оставив только тысчонку на дорогу. Кривовато усмехаясь, написала на обратной стороне какой-то бумажки «Михаил, раз ты меня выгнал, я уезжаю, больше рабыней не буду. Можешь хоть кого в дом приводить. Обратно не жди».

Положила ее на обеденном столе так, чтоб сразу бросалась в глаза, и вернулась в свою комнату. Подхватила приготовленные вещи, опасливо выглянула на улицу – пусто. Можно идти. Вот бы еще не встретился никто, было бы и вовсе хорошо. Но не успела она дойти до поворота, как показался служебный УАЗик дяди Пети. Она с унынием подумала «вот же принесла нелегкая», как машина остановилась и участковый спросил:

– Галина, ты куда?

Пришлось обтекаемо ответить:

– В центр, дочку навестить. Посмотрю, как устроилась.

– Хорошо, нам по дороге. Я тоже туда, кое-то сделать надо. Залазь!

Отказываться было глупо, и Галина устроилась на заднем сиденье. Говорить, где Влада живет, было нельзя, чтоб не нашел никто, поэтому пришлось попросить:

– Дядя Петь, высадите меня, пожалуйста, у автовокзала, меня там Влада встречать будет, пусть зря по городу не бегает.

Немолодой полицейский одобрительно крякнул:

– Хорошо! Я и сам это хотел предложить, мне по всему огроменному городу в поисках проживания Влады шарахаться неохота. Это ж не наша деревенька, там движение ужасное, а я, честно говоря, на права сдавал давненько, опасаюсь ездить по таким перегретым дорогам.

Галина его прекрасно понимала – даже в редкие приезды в их районный Дожевск ей было очень не по себе от массы снующих по дорогам машин, а уж что говорить про мегаполис! На тамошние дороги и смотреть-то страшно, не то что по ним ездить.

Глава четвертая

Дядя Петя на сам автовокзал не заехал из-за пропускной системы, высадил пассажирку на параллельной улице и умчался. Галина была довольна, с доставкой ей повезло, но жутко растерялась. Шум, гам, орущая музыка с проезжающих мимо машин – все ввергало ее в ступор. Отойдя поближе к стене серой высотки, она набрала номер дочери.

Та прошептала:

– Мама, я на занятиях! Что случилось? Ты не едешь? Тебя не встречать?

Узнав, что мать уже в городе и не знает, как быть, беспокойно предупредила:

– Мама, я освобожусь только через пару часов. Но сейчас закажу тебе Яндекс-такси и сразу оплачу. Скажи только, где ты сейчас. Адрес должен быть на торце дома, рядом с которым ты стоишь. И запомни – уже за все заплачено! Если вдруг вздумаешь дать водителю на чай, много не давай!

Галина вскинула голову. Табличка с названием улицы и номером дома оказалась прямо над ней. Минут через десять подошло такси. Молодой чернявый парень, дружелюбно улыбаясь, закинул ее пожитки в багажник, усадил, как королеву, на переднее сиденье, подождал, пока она справится с ремнем безопасности, и повез пассажирку по шумным городским улицам.

Город оказался огромным. Она была здесь пару раз до замужества, но за прошедшее время он изменился до неузнаваемости. Стал симпатичнее и ухоженнее, но еще более шумным и безалаберным. Она старалась с интересом смотреть на пробегающие мимо улицы, высокие здания, торопившихся по своим делам пестро одетых людей, но сердце просилось домой, в тишину и ненавязчивый шум деревьев вкупе с перекличкой домашней живности.

Да и дышать здесь оказалось тяжело. То ли от волнения, то ли от неприятных городских запахов горло то и дело сжималось, мешая делать вдох. А она еще не верила, когда возвращающаяся от детей соседка говорила, что дышать не может в бетоне и асфальте, а теперь и сама в этом убедилась. В самом деле – как люди живут в таком шуме и гаме? И чем дышат? Или она просто не привыкла? Пройдет время и все устаканится? Не жалуется же дочь на все это.

Возле нужного подъезда таксист затормозил, помог ей отстегнуться, достал из багажника ее баул, пожелал удачи и быстро уехал. Только тут Галина вспомнила, что желательно было бы дать ему чаевые. Ну да ладно, не сильно они ему были и нужны, раз так быстро умчался.

Подняв поклажу, подошла к металлической двери. Потрясла ее за ручку, та, естественно, не открылась. Женщина пригорюнилась. И что, теперь дочь ждать? Но это почти два часа. На ее удачу, дверь распахнулась и во двор вырвалась группа подростков с пестрыми досками под мышками. Она еле успела посторониться, а то бы ее точно снесли. В голове мелькнула мысль – «а не опасно ли кататься на таких неустойчивых штуках?», а ноги уже сами занесли ее внутрь подъезда.

Вызвать лифт она не решилась и пешком поднялась на восьмой этаж. Порадовавшись, что не нужно тащиться выше, и без того с непривычки колени дрожали, нерешительно нажала на черную кнопку звонка. По квартире разнеслась звонкая трель. Через пару минут послышался опасливый голос «кто там?»

Объяснив, кто она такая и откуда, Галина была удостоена приглашения. Внутри оказалось очень чисто и уютно. Вот только места было маловато. Все такое мелкое, узкое, малогабаритное, ужасно непривычное. Не развернуться, одним словом.

Хозяйка в темном платье с тоненькой золотой цепочкой на груди показалась Галине ужасно строгой и даже чопорной. Как с такой жить? И почему она так одета? Собралась куда-то, а незваная гостья ей мешает?

Попыталась извиниться и сказать, что дождется дочери в ее комнате, но дама, представившаяся Клавдией Петровной, заверила, что никуда не собирается.

– Меня Влада предупредила, что вы приедете. Вот я и принарядилась слегка. Не встречать же незнакомых людей в домашней одежде? Некомильфо как-то.

Галина никогда подобных слов не слыхивала и стыдливо поникла. Похоже, она здесь вовсе не к месту. Вряд ли эта суровая особа оставит ее в своей квартире, уж слишком они с ней разные.

Предложив освежиться с дороги, Клавдия Петровна пригласила ее испить чаю. Причем именно такими словами. С трудом разобравшись в незнакомой сантехнике, Галина вымыла руки и лицо и осторожно, чуть ли не на цыпочках, прошла внутрь квартиры.

Извинившись, что принимает ее по простому на кухне, а не как подобает за накрытым столом в комнате, хозяйка налила темно-коричневый напиток в тонюсенькие фарфоровые чашечки, выставила из подвесного шкафчика коробку конфет и глазированное печенье. Гостья осторожно двумя пальчиками взяла свою чашку и залюбовалась изящным золотистым рисунком.

– Нравится? – одобрительно спросила Клавдия Петровна.

– Очень! – выдохнула Галина. – Красота невероятная!

– Это остатки моего свадебного сервиза, – хозяйка с мягкой печалью покачала свою чашечку, – жаль его, но что поделаешь? Жизнь посуду не щадит. Впрочем, это происходит со всеми вещами. Как не береги, а конец все равно один.

Галине хотелось сказать, что такое случается и с людьми, а не только с вещами, но только с сочувствием взглянула на хозяйку. Та грустно улыбалась своим невеселым мыслям, и Галине вдруг стало ясно, что она, по сути, очень добрый и отзывчивый человек. А таких людей судьба всегда испытывает на прочность больше других.

Они разговорились. Клавдия Петровна рассказала немного о себе, Галина – чуть-чуть о себе. Только что устала и решила немного передохнуть.

– А как муж, дети, хозяйство? – хозяйка склонила голову, вглядываясь в открытое лицо гостьи.

– Дети большие уже, вместе со своим отцом справятся и с делами, и с хозяйством, – Галина постаралась, чтоб голос звучал ровно.

Проницательно отметив, что прозвучало не «муж», а безразличное «отец», Клавдия Петровна сделала вывод, что у новой постоялицы нелады с мужем. Что ж, это далеко не редкость.

Допив чай и съев пару конфет, Галина принялась обреченно ждать известия, что ей здесь не место.

– Если вы хотите остаться с дочкой здесь, я буду только рада, – хозяйка принялась убирать со стола. – Вы человек добрый и ответственный, это видно сразу. Я уеду сегодня же, если смогу купить билеты на поезд. А вы можете занять среднюю комнату. Большая – моя, я в нее никого не пускаю. И запру ее, уж не обессудьте.

Они прошли в среднюю комнату, размером с Васькину. Здесь стоял симпатичный диванчик, журнальный столик, широкий шкаф для одежды и пара стульев.

– Небогато, но все, что нужно для жизни, есть, – повела рукой хозяйка, знакомя Галину с обстановкой, – располагайтесь. Влада придет и покажет вам все остальное. Она хорошая девочка, мне повезло. Оплата с вас такая же, как и у нее. А я попробую заказать билет и начну собираться.

Для Галины такая скорость была немыслимой. Подумать только – собраться в такую даль невесть на сколько времени всего-то за пару часов! Сама-то она уехала от дома за какую-то сотню километров, в любой момент может вернуться и взять позабытое, и то вся истикалась и испереживалась. А хозяйка отправляется за тридевять земель, на зиму, и рассчитывает собраться так быстро? Нет, она бы так не сумела.

Влада прибежала через час. Обняла мать и выпалила:

– Как я рада тебя видеть! Как Клавдия Петровна – разрешила тебе здесь пожить?

– Да, выделила мне среднюю комнату. Платить столько же, сколько и тебе.

– Ух, и заживем! – дочь была искренне рада. – Ты отдохнешь как следует, мы с тобой походим по злачным местам, оторвемся на славу!

– Подожди-ка! – Галина осторожно вытащила из внутреннего кармана пачку денег. – Куда бы это спрятать?

– Однако! – Влада некрасиво выпучила глаза. – Это откуда?

– А это наша Мурка, – с грустной иронией ответила мать. – Пришлось ее продать. Она чистопородная, за ней особый уход нужен. А кто за ней из наших мужиков следить будет? Продала хуторянам. Вроде хорошие люди.

Влада расстроено пошмыгала носом.

– Бабуля недовольна будет. Она эту телку для нас от сердца оторвала. – Заметив, что мать виновато потупилась, бравурно воскликнула: – Ну да все нормально! Но деньги прятать не надо. Их надо в банк отнести и счет открыть. И банковскую карту выпустить, чтоб жить было удобнее.

Галина испугалась.

– Не умею я с картами обращаться. Да и страшно мне – постоянно же говорят про кражи с карт, вдруг украдут?

– Мама, раньше, в докарточные времена, налички из сумок и карманов крали куда больше. И не волнуйся, я тебе все расскажу и покажу. Сейчас наличку дома держат только отсталые ничего не соображающие пенсионеры.

Галина хотела признаться, что она и есть самая отсталая, хоть и не пенсионерка, но в комнату деликатно постучала хозяйка и позвала Владу для приватного разговора. Что за приватный такой разговор, Галина не знала и напряглась. О чем таком они говорят? Узнать хотелось, но не подслушивать же?

Минут через десять Влада вернулась. На вопрос матери, о чем она беседовала с хозяйкой, та ответила:

– О тебе, мама. Клавдия Петровна сказала: ты милая и душевная, сейчас таких светлых людей очень мало и что с тобой тепло. Я, кстати, тоже так считаю.

Галина озадаченно заморгала. Это она-то милая? Она самая обыкновенная. Хотя ее одноклассницу Катьку постоянно называли милой, просто чтоб не говорить «некрасивая». Если только в таком смысле «милая». И какое от нее тепло, она же не батарея и не печка? Непонятно. Ну да ничего плохого сказано не было, уже хорошо.

– Клавдия Петровна очень умная и опытная, – восторженно продолжила дочь, – она людей насквозь видит! – на это явное преувеличение мать только недоверчиво покачала головой. – Просто она старается думать обо всех только самое лучшее, до тех пор, пока не убедится в обратном.

– Это ты к тому, чтоб я думала, будто я тепленькая такая грелка? – натужно засмеялась Галина.

– Ты не грелка, ты солнышко! – серьезно возразила Влада. – Но нам стоит прямо сейчас пойти и открыть счет. Тут рядом отделение Сбера есть, давай туда сходим.

Они вышли на улицу. Перед домом росли яблони, почти потерявшие листву. В палисаднике забитые мощными сорняками чахлые цветочки уже замерзли, побитые ночными заморозками, но еще упорно стояли, олицетворяя жажду жизни. Галина осуждающе поморщилась. Неужто во всем огромном доме не нашлось никого, кто бы прополол бедный цветник? Нет, все-таки горожане очень странные люди.

Сбербанк оказался на углу соседнего дома. Внутри зелень была повсюду – и оформление зала, и костюмы операторов, и даже косыночки на их шеях – все было выдержано в зеленых тонах.

– Изумрудный город в миниатюре, – тихонько фыркнула Влада.

Галина вспомнила, как в детстве читала всем детям по очереди «Волшебника Изумрудного города». Дальше этой книжки дело не шло, времени не хватало, но зато содержание запомнилось крепко.

Стало весело, и мандраж прошел. Открыли они счет легко и быстро – клиентов здесь почти не было. Может потому, что до конца рабочего дня оставалось еще несколько часов.

Получения банковской карты надо было ждать почти неделю, и Галина решила оставить себе пару тысяч, но Влада воспротивилась.

– Мама, клади всю сотню на полугодовой накопительный счет, проценты будут выше, деньги на жизнь у меня есть! – приказала она, и Галина решила послушать опытного человека.

Выйдя из банка, Влада пояснила:

– Будем жить на те, что в августе дала мне ты. Я поначалу их истратила, но теперь все вернула и даже с лихвой. Так что нищета нам с тобой не грозит. Давай в магазин заскочим, возьмем чего-нибудь вкусненького?

Покупать вкусненькое без весомой причины Галина смысла не видела, но с дочкой согласилась. Она здесь, в городе, практически на свободе, – это ли не повод для праздника?

Но эта мысль сразу вызвала другую, очень неприятную – как там дети? Хотя парни уже почти взрослые, побеспокоиться могут о себе сами. А вот как ее коровки? Подоили их или нет? Хотя Васька парень и добросовестный, но ведь он учится, и не всегда успевает вовремя. Да, придется звонить Михаилу, ничего не поделаешь. Но попозже. Ни к чему портить себе настроение, он ведь все равно ничего доброго ей не скажет.

Они зашли в кондитерскую, и Галина завистливо ахнула про себя. Вот это жизнь! Как же здесь хорошо и уютно! Полупрозрачные шторы ненавязчивого желтоватого оттенка на окнах и обои с бледно-золотистым рисунком создавали приятную домашнюю атмосферу. Маленькие круглые столики со стоящими посредине темно-зелеными вазочками с белыми цветочками, удобные мягкие стулья так и тянули присесть и передохнуть за чашечкой чая с кусочком торта.

Влада привычно подошла к стойке с огромным выбором выпечки и сластей, поздоровалась с улыбчивой продавщицей.

– Мама, ты чего хочешь? Выбрала уже? – повернувшись к Галине, дочь чуть заметно приподняла брови – уж больно та казалась растерянной.

– Бери мне то же, что и себе, – Галина даже и рассматривать витрину не стала. Какой смысл, если она все равно ничего из этой вкуснятины не пробовала?

Влада повернулась к продавщице, спокойно дожидающейся заказа.

– Два трайфла с черникой, пару пирожных грильяж и большой пирог с капустой. Все на вынос.

Кивнув, продавщица мигом сложила все в контейнеры и уложила в объемный пакет. Увидев счет, Галина мысленно ахнула – почти тысяча рублей! Да Михаил ее за такое просто прибил бы на месте! Такие траты, и на что? Да она бы на эти деньги всю семью неделю кормила!

Вздохнув, попеняла себе – надо избавляться от старых привычек. И скопидомничать не надо. Если есть возможность работать и нормально зарабатывать, то и тратить заработанные деньги надо спокойно, иначе для чего жить?

Дома они удобно устроились за столиком на кухне. Влада разогрела пирог в микроволновке, нарезала его на узкие кусочки и положила в общую большую тарелку. Галина взяла один кусок и оглянулась.

– Клавдию Петровну звать не будем? – спросила, понизив голос.

– Она не признает мучное и сладкое, – с сожалением ответила дочь. – Мы когда с ней чай пьем, у нее всегда все низкокалорийное и жутко полезное. Не ест она пироги и пирожное, вредно это.

Галина знала, что есть люди, отказывающие себе в удовольствиях ради каких-то высоких целей, но никогда к таким не относилась. Поэтому она без сомнения откусила капустный пирог и восторженно зажмурилась.

– Ох и вкусно же! У меня такой никогда не получится.

Влада только укоризненно качнула головой.

– Ты, мама, комплименты выпрашиваешь, что ли? По мне, у тебя гораздо вкуснее.

Но Галина с ней не согласилась:

– Нет, такого нежного теста у меня никогда не бывало. Да и не умею я такое делать. Посмотреть бы одним глазком, может, и попробовала бы.

– В интернете полно блогеров, и мужчин и женщин, демонстрирующих, как готовится то или другое блюдо. Вот поедим, и я тебе покажу. Но по мне, твои пироги все равно вкуснее. Может, потому, что все свое и выращено без химии?

На это у Галины ответа не было. Они съели все, что было куплено в кондитерской и перешли в комнату. Мать посмотрела на свой старенький телефончик. Как же не хочется звонить Михаилу! Но нужно, ничего не поделаешь, уже десять, позже будет поздно, он будет спать. Включив телефон, поразилась – там было больше десятка пропущенных звонков от Михаила и старших детей.

Вздохнув, набрала номер мужа. Он ответил сразу, хрипло заорав, будто спросонья:

– Где ты шляешься, паршивка! Из дому выгоню, узнаешь тогда!

У Галины немедля задрожали руки, и в животе холодной змеюкой свился страх. В самом деле, что же она наделала! Но почти сразу опомнилась. Не будет она больше его бояться. И угрозы эти глупые ей не страшны!

– Ты меня уже выгнал, я и ушла, так что можешь больше не пугать.

– Что за дурь? – он поразился. – Васька тут молол какую-то чушь, что ты мол ушла, потому что тебя никто не любил и не берег. Так ты в самом деле сбрендила?

– Я просто ушла, по твоему приказу, между прочим.

– А ну-ка давай живо возвращайся! – не терпящим возражения тоном скомандовал он. – Или смотри, поменять тебя не проблема!

– Меняй, кто против-то? – устало согласилась она.

– Да на твое место очередь из баб стоит! – сердито хохотнул он. – А ты вот ответь-ка, какое ты право имела мою лучшую корову продавать?

– Корова моя, а не твоя, – спокойно возразила она. – Мне ее моя мать пару лет назад телкой отдала и сказала, что это только мне. Она это сделала при свидетелях, так что присвоить ты Мурку не сможешь, и не надейся.

Михаил опешил.

– Вот ты как заговорила, женушка? Ну так считай, что ты мне больше не жена!

Галина иронично хмыкнула.

– А я ей и не была никогда, ты мне об этом постоянно толмил. Ты же на мне не женился, в ЗАГС не водил, свадьбу не играл. Я, по сути, только мать твоих детей, этакая кобыла-производительница. Спасибо, что хоть на себя их записал, не надо отцовство через суд устанавливать, как делала Милка Воронцова. – И решительно приказала: – А вообще не звони мне больше! Как коров обихаживать, тебе Васька расскажет. Если, конечно, продавать их не вздумаешь. Тяжкое это дело – скотину держать. Вряд ли вы там всем кагалом справитесь. Лучше все распродай да деньги на свой счет положи, как всегда.

Как она и думала, в мужике тут же взыграл дух противоречия.

– Из-за того, что какая-то тупая баба решила дурной свой нрав показать, ничего я продавать не буду, не надейся.

– Дело твое. Но больше мне не звони, я все равно отвечать не буду. Надоело мне твое оплевывание терпеть. Все! – и она решительно отключилась.

Тут же снова раздался звонок от Михаила, но она отвечать не стала. Через некоторое время к ней зашла дочь с широкой улыбкой на довольном лице.

– Молодец, мамуля! – похвалила она ее, как выучившую уроки первоклашку. – Наконец отшила папашу как следует. Надеюсь, после этого он тебя хоть немного уважать начнет. Давно бы так!

– Что, он и тебе звонил? – вздохнула Галина, покосившись на смартфон в руках дочери.

– А как же! Велел тебе трубку передать, но я сказала, что если ты не хочешь с ним говорить, значит, на то есть причины. Причем очень даже уважительные.

– Спасибо, доча, – Галина облегченно выдохнула. – У меня больше сил нет с ним бодаться. А сюда он не приедет?

– Я уже девчонок предупредила, чтоб не говорили, где я живу. А если он меня про тебя будет спрашивать, скажу, что ты у своих знакомых остановилась, я их не знаю.

Галина нервно вытерла о платье вспотевшие ладони. Сопротивление властному мужу далось ей нелегко. И что проку, что Михаил ей вовсе и не муж? Нервничает она от этого ничуть не меньше.

Да, тяжело возражать, когда всю жизнь подчинялась, опыта вовсе нет. Да и характер мягкий, податливый, с таким нравом жить трудно. Ей об этом еще бабушка говорила. Хотя почему говорила? Она и сейчас ее размазней называет.

В ушах как наяву зазвучал бабкин хрипловатый голос:

– Хорошая ты девка, Галка, да вот только бесхребетная. На тебе ведь все, кто побойчее, как на кобыле ездят. Ты отпор учись давать, а то ведь заездят напрочь.

Галина резко оглянулась, будто кто-то мог стоять у нее за спиной, никого не обнаружила, и невесело рассмеялась. Да, бабушка всегда права, пусть даже понимаешь это далеко не сразу.

Пользуясь приоткрытой дверью, в комнату заглянула Клавдия Петровна.

– Не помешаю? Я собралась и уезжаю. Сестре уже сообщила, она ждет меня с нетерпением, – говоря о сестре, хозяйка тепло улыбнулась. – Такси сейчас подойдет, заглянула попрощаться.

– Счастливой дороги! – и мать и дочь повернулись к немолодой женщине. – И чтоб ваша сестра обязательно поправилась!

– И вам всего доброго, – не осталась в долгу Клавдия Петровна. – Надеюсь, все у вас будет хорошо! – и она лукаво подмигнула Галине.

Жилички проводили хозяйку до остановившего возле подъезда такси, помахали вслед и отправились обратно.

– Представляешь, мама, теперь мы здесь одни, никто нам не указ! – Влада радостно покружилась посредине комнаты.

Но тут же что-то вспомнила и печально поникла. Заметившая это мать осторожно спросила:

– Что у тебя не ладится, доча?

Влада растянула губы в фальшивой улыбке и бравурно заверила:

– Все хорошо и даже замечательно. С учебой все в порядке, крови и трупов я не боюсь, недостатка популярности у парней не замечала. В общем, все здорово.

Галина сочувственно покачала головой.

– Не хочешь говорить, не надо. Просто поверь – любовь проходит. Даже очень-очень сильная. Просто надо понять, что тебе нужнее.

Влада решила, что мать говорила о себе. Конечно, любая любовь скончается от водопада злопыхательства, которую на твою голову выливает любимый человек. Но у нее-то совершенно другое – ее-то никто не оскорблял! Яр и не говорил ей никогда, что она – единственная и неповторимая, других не будет, следовательно, никакого повода обижаться у нее вроде как и нет. Раз Ярослав предпочел другую, значит, не судьба.

Сели за стол попить на ночь чаю с молоком, Галина с восхищением взяла в руки тоненькую фарфоровую чашечку.

– Красота-то какая! Я в своей жизни и не видала такой. И не жалко ее Клавдии Петровне, ведь разбиться ненароком может? Лучше уж от греха подальше чего попроще купить, а этими только любоваться.

Влада посмотрела на свою чайную пару.

– Это остатки старого сервиза, мама. Я тоже поначалу так говорила, но хозяйка заверила, что их осталось только добивать, а сервиз не такой уж и ценный, да и составной. Кстати, если приглядишься, то увидишь, что блюдце с чашкой разные.

Галина всмотрелась, но ничего подобного не заметила.

– Чем они разные-то? Оба беленькие, почти прозрачные, с тонкой золотистой каемочкой. Никакого отличия не вижу.

Дочь перевернула свои блюдце с чашкой и показала матери.

– У них на донце видны логотипы разных фирм. А так внешне похожи, да. Прямо один в один.

Удивившись, Галина торопливо допила чай и тоже перевернула свою пару. Там действительно стояли полустертые фирменные знаки разных фарфоровых заводов.

Влада пояснила:

– Блюдце майсенский фарфор, это Германия, а чашка – дулевский, недалеко от Москвы. Похоже, они в свое время майсен копировали.

– Это ничего не значит! – решительно заявила Галина. – Красота – она красота и есть, кто б ни делал. – И мечтательно протянула: – А как мне хочется такой же сервиз! Или уж хотя бы чайную пару, но чтоб своя, а не чужая.

Хмыкнув, дочь открыла на ноуте сайт майсенского фарфора и молча показала ей каталог. Увидев цены, Галина обреченно вздохнула и поняла, что ничего подобного ей век не видать.

Они разошлись по своим комнатам, у обоих день оказался сложным и насыщенным, причем было и хорошее, и плохое. Уже ранним утром, убегая на учебу, Влада посоветовала матери передохнуть хотя бы пару дней и добавила:

– Я тебе свою сумочку оставила, возьми с собой. Платки да документы в руках не носят, а карманы у тебя только в куртке. Да и странно будет, если ты примешься доставать тот же паспорт из кармана. А без него не ходи, мало ли для чего он тебе понадобится.

Проводив ее, Галина призадумалась. Ее деятельная натура требовала движения, работы, безделье ее угнетало. Сложив в оставленную дочкой небольшую симпатичную сумочку все, что могло понадобиться, решила пройтись по магазинам – Влада еще вчера оставила ей свою карту и научила, как пользоваться, – Галина оделась и вышла на улицу.

Ей не очень нравился шумный город. Да и дышалось здесь тяжело – ее глаза, не привыкшие к выхлопным газам проходящих мимо машин, слезились. Пару раз чихнув, она с горечью подумала, что сживаться ей со здешними неприятными условиями придется долго.

Но делать нечего, пошла вдоль дома, нервно поглядывая вокруг. Дойдя до вчерашней кондитерской, решила заглянуть в нее, купить шанежку и чай, уж очень ей хотелось посидеть за уютным столиком в очаровавшей ее обстановке.

Купив все, что хотела, устроилась у окна и принялась за еду, бездумно уставясь в окно на проезжавшие мимо машины. В голове вертелись мысли только о доме – как там без нее дети? Не сидят ли голодные? Как коровы? Хорошо ли их выдоили, а то ведь и мастит подхватить недолго. Да и остальная живность беспокоила.

Наверное, зря она все-таки поспешно уехала, все бросив. Стоило поговорить с Михаилом по-хорошему, объяснить ему, что ей обидно, и если он не перестанет ее унижать, то она от него уйдет.

Хотя он ее и не слушал никогда. Да и не поверил бы, решил, что она форсу нагоняет, только и всего, еще бы и наорал. Заголосил ее старенький телефон, и она опасливо взглянула на дисплей. Звонил младший сын. Что у них стряслось? В это время он должен быть в школе. Быстро ответила.

– Мама, привет! – послышался взволнованный голос Васьки. – Как ты?

– Я-то хорошо, а вот как у вас дела? – Шум и чьи-то крики не позволили ей расслышать ответ сына, и она справилась: – Ты в школе? Я тебя не слышу!

– Ну да, перемена у нас, – стало потише, видимо, сын отошел подальше от галдящей толпы детей. – Отец рвет и мечет. Заявил, что я предатель и что он меня видеть не желает.

Галина ахнула. Что делать? Ехать обратно? Но она подведет дочь, пообещала же Клавдии Петровны пожить до ее возвращения. Получится, что обманула. Нехорошо-то как!

Но сын радостно продолжил:

– Я ушел к бабушке Любе, она мне рада. А отец с братовьями пусть сами справляются с хозяйством. Там же ничего сложного нет, это тебе не поле пахать на тяжелом тракторе, как отец постоянно нам твердил.

Галина тяжко вздохнула.

– Говорить-то можно всякое, но сомневаюсь я, чтоб они справились. Будут живность распродавать, только и всего.

– Да пусть продают, я только рад буду. Ведь все хозяйство заведено по папашиному настоянию, ты же ничего этого не просила. Все его, пусть он и обихаживает.

– Может, мне вернуться? – неуверенно проговорила мать. – А то неудобно мне как-то. Нехорошо получилось.

– Не вздумай! – чуть было не заорал сын. – Для чего было огород городить, чтоб так бесславно сдаться?

Галина аж заморгала от удивления. Это он такие слова от старших услышал или по литературе они чего проходят? А сын между тем продолжил не менее пафосно:

– Батю проучить надо, чтоб ценил побольше, а то все ему задарма в клювик падает. Пусть хоть немного прочухается. И не вздумай с ним разговаривать! Он тебя моментом своим ором задавит! Ты же отвечать не умеешь, тут же хвост подожмешь, – повторил он слова прабабки. – И да, чуть не забыл – баба Настя всех коров к себе забрала, так что за них не волнуйся.

Послышался заливистый школьный звонок, и Васька быстро распрощался:

– Мне пора. В общем, договорились. Пока!

Тоненько запищали гудки отбоя, и Галина бережно положила телефон на стол. Значит, коров свекровка забрала? Стало немного обидно, хотя надо было радоваться, что о них беспокоиться больше не нужно, будут и ухожены и сыты. Да и выдоены на совесть – свекровка не допустит, чтоб удои падали, ведь наверняка все молоко себе забирать будет. Да и приплод, что весной должен появиться, себе оставит за труды. Ну да ладно, одна забота с плеч долой.

Спасибо, хоть один из сыновей ее понимает и сочувствует. Васька прав – возвращаться, как побитая собачонка, ей нельзя. Но вот делать-то что? Надо же на работу устроиться, а как? Трудовой книжки у нее нет, она же всю жизнь дома просидела, трудового стажа никакого не заработала. Позорище вообще-то.

И хмуро подумала, что получит социальную пенсию лет так в семьдесят, или во сколько теперь ее дают. Хотя до семидесяти-то еще дожить надо.

Обвела взглядом уютный небольшой зал кондитерской. Эх, как же ей здесь нравится! Вот бы тут поработать! Но кто ж ее возьмет, безрукую, у нее за душой ничего нет – ни специальности, ни опыта.

Она хотела уже уходить, когда услышала разговор продавщицы и хорошо одетой дамы в модной блестящей курточке:

– Не знаю, как быть, – дама озабоченно похлопывала рука об руку, – Мария Васильевна уволилась, решила-таки к дочери уехать. А вот как нам-то быть? Помощник на десертах нужен обязательно, спрос высокий, а людей нет, никто к нам работать не рвется, не слишком-то престижная работа, да и деньги небольшие. Если выбора кондитерки не будет, прогорим, как есть прогорим. Конкурентов на каждом углу немерено.

Галина насторожилась. А что, если спросить, не примут ли они ее? Решив, что спрос не ударит в нос, поднялась и подошла к витрине. Собеседницы вопросительно уставились на нее, ожидая нового заказа.

– Я как раз ищу работу, – неуверенно сказала Галина. – Может быть, я вам подойду? Но опыта работы у меня никакого нет. И трудовой книжки тоже, я дома была на своем хозяйстве.

Дама с прищуром оглядела ее и снова повернулась к не менее придирчиво разглядывающей просительницу продавщице.

– А что, можно попробовать. Все равно желающих устроиться к нам на данный момент никого нет. – И обратилась к Галине: – Я Пропова Октябрина Марковна, хозяйка этого заведения. А вы?

Покраснев, Галина быстро доложила:

– Галина Глебовна Становая, тридцать семь лет, – и стремительно вытащила паспорт из сумочки, подумав, как же вовремя дочь снабдила ее такой полезной вещью.

– Какая красивая фамилия! – восхищенно заметила Октябрина, беря паспорт.

– Дворянская наверняка, – добавила продавщица.

– Похоже, – владелица кафешки бросила мимолетный взгляд на Галину и констатировала: – черты лица тонкие, и порода чувствуется.

Галину несколько покоробило сравнение с какой-то там породой, которая, как всем известно, бывает только у животных, но возражать не стала. Кто она такая, чтоб высказывать свое мнение? Тем более перед теми, от кого зависишь?

– Вообще-то мой дед из крестьян, – опровергла она ничем не обоснованные выводы о своем дворянстве. – Не думаю, чтоб кто-то благородный к нам затесался.

– Все может быть, все может быть, – Октябрина отдала ей паспорт и сказала: – Работа у меня в две смены. Первая с шести до двух дня, вторая – с двух до десяти. Об оплате поговорим позже, но предупреждаю сразу: ученикам плачу половину и официально не оформляю. Если условия подходят, то продолжим?

Галина подтвердила, что ее все устраивает, и хозяйка удовлетворенно проговорила:

– Вам нужна санитарная книжка. У нас договор с коммерческой поликлиникой, поезжайте туда, вам все сделают. Анализы сдать еще не поздно. Если все будет нормально, то завтра встречаемся здесь ровно в шесть утра.

Она написала на листочке адрес поликлиники, имя-отчество дамы, к которой следовало обратиться, и объяснила, как удобнее проехать. Несколько оглушенная быстротой решения проблемы Галина отправилась туда и уже через несколько часов, сдав анализы и пройдя всех положенных врачей, оказалась владелицей санитарной книжки с записью о допуске к работе.

Чувствуя себя полностью измотанной столь интенсивной жизнью, отправилась передохнуть на съемную квартиру. Хотелось полежать, молча глядя в потолок, душевная усталость была запредельной, но такой роскоши она себе не позволила, нечего лениться. Придет Влада, чем ее кормить?

Открыла холодильник на кухне, убедилась, что для супа есть капуста, морковь, картошка и замороженные куриные крылышки. Быстро сварила щи на плите, хотя вчера Влада учила ее, как пользоваться мультиваркой, убеждая, что это и быстрее и проще.

Мультиварка показалась Галине слишком сложной и непривычной, проще готовить на газе. Щи получились пусть и не такие вкусные, как из своих продуктов, но вполне съедобные. Потом прилегла на небольшой, но удобный диванчик в своей комнате отдохнуть и нечаянно уснула.

Разбудил ее шум. Прислушавшись, различила голос дочери и успокоилась. Что Влада была не одна, понятно было сразу. Но вот только с кем она? Выходить к ним или нет? Ее сомнения разрешила сама дочь, осторожно заглянувшая к ней.

– Ты проснулась, мама? Мы тебя, наверное, разбудили? Я думала позвать тебя поужинать, посмотрела, а ты спишь.

– Сколько времени? – хрипловатым со сна голосом спросила Галина.

– Одиннадцать доходит.

– Ничего себе! – поразилась мать. – Я проспала почти семь часов. Интересно, что я ночью-то делать буду?

Влада рассмеялась.

– В интернете сидеть. Я тебе свой ноутбук на ночь дам. Будешь сериалы смотреть или пасьянчики раскладывать.

– Я уж лучше посмотрю, как пирожное готовят. Я сегодня договорилась, меня на работу в нашу кондитерскую возьмут.

– Уже! Ну и шустро ты! – поразилась Влада. – Я-то надеялась, что ты отдохнешь еще немного, в себя придешь от многолетней неволи.

Мать на это отвечать не стала, просто поинтересовалась, переведя разговор на другое:

– А кто у тебя? Гости?

Дочь махнула рукой в сторону прихожки.

– Ребята заходили, мы вместе курьерами после учебы подрабатываем. Но они уже ушли, так что пошли на кухню, чайку попьем. Твои щи они все съели, попросили передать спасибо. Им понравилось.

На кухонном столе на красивой хозяйской тарелке лежала пара пирожков с мясом и две ватрушки с творогом. Пахло умопомрачительно. Взяв одну, Галина откусила ее, прикрыла от удовольствия глаза.

– Очень вкусно, но от такой еды запросто можно растолстеть. Больше не буду, ешь сама.

– Нам с тобой это не грозит, мама, не бойся. Мы обе сухопарые от природы. К тому же много двигаемся. Так что можем себе позволить и перекусить на ночь. – И Влада быстро слопала все, что осталось, виновато приговаривая: – А что такого? Голод не тетка. Я сегодня набегалась, заслужила.

Глава пятая

Холодный октябрьский ветер напоминал о близкой зиме. Григорий Гаврилович, один из владельцев ЗАО «Прохоровка», стоял посреди скошенного поля, широко расставив ноги в дорогих лакированных ботинках, вовсе не годящихся для подобных прогулок. Из-под распахнутой куртки виднелся дорогой твидовый костюм, будто Горов собрался на важную встречу.

Его брат Михаил Гаврилович, совладелец этого же ЗАО, а, вернее, его создатель и руководитель, одетый в затрапезные джинсы, плотную серую ветровку и высокие резиновые сапоги, лукаво поглядывал на него исподлобья.

– Слушай, братан! – Григорий звонко прихлопнул севшую на щеку позднюю мушку. – Давай все-таки купим новый комбайн. В этом году просто повезло, успели до дождей на своей тарахтелке урожай собрать, а вдруг в следующем погода будет хуже?

– И этот вполне даже ничего, – не согласился с ним Михаил. – Вполне себе прилично бегает.

– Это только потому, что у тебя руки золотые, – скривился брат. – Но даже и при твоей золоторукости техника не вечна.

– Не вечна, это факт, – иронично согласился с ним Михаил. – Только где гарантии, что новая будет лучше старой? Ты же знаешь, что за хрень купили соседи.

Григорий поморщился. То, что купленный в прошлом году соседним хозяйством дорогущий комбайн стоит под навесом бесполезной грудой металла, знали все в округе. До ума его довести так никто и не смог – ни представители завода, ни местные умельцы.

В результате сосед потребовал деньги назад, но так и не дождался, сейчас вот судился с производителем. Причем, несмотря на российский бренд, комбайн был изготовлен в Китае, о чем покупателей никто не предупреждал.

– Мы все проверим, – неуверенно предложил Григорий.

– Ничего я проверять не буду и денег не дам! – отрезал Михаил. – Пока этот живой, пусть бегает!

Григорий независимо дернул плечом. Ну и ладно! Он же хотел как лучше, а получилось как всегда – он предлагает, Михаил отвергает. Впрочем, так даже спокойнее – техника не его зона ответственности, пусть брат изворачивается, как его левая пятка пожелает.

Вечерело, они разошлись каждый по своему транспорту – Михаил запрыгнул на свой любимый «урал», а Григорий степенно устроился в черной «тойоте». Вообще в их тандеме за представительскую и торговую часть отвечал Григорий, он и выглядел соответственно, а за все прочее – Михаил. Братьев это вполне устраивало, хотя и доходы делились не поровну – две трети отходило Михаилу, как организатору производства и вообще главному в деле, а Григорию, как менее ценному – одна треть.

Проезжая по дальней улице, Михаил заметил стоящий у дома бабы Марфы изумрудный «мерседес». В груди привычно защемило – здесь его любимая Ядвига. Рука сама нажала на тормоз. Оставив «урал» неподалеку от мерса, Михаил прошел вдоль забора, думая подойти к дому с черного хода. В принципе, так делать не полагалось, но с бабой Марфой он был знаком с младенчества, и та позволяла ему беспрепятственно ходить по своей усадьбе.

Уже войдя в огород, услышал громкие голоса и невольно прислушался. Говорила Ядвига, причем неприятным высокомерным тоном:

– О чем ты только думал? Для чего продал «рено» этому растяпе? Да еще с рассрочкой?

Муж отвечал ей довольно спокойно, но с явной укоризной:

– Ада, окстись! Вениамин столько раз нам помогал и выручал, что отказать ему в такой ерунде означало бы проявить редкостную неблагодарность. Так что ты не права.

– При чем тут какие-то глупые сантименты? Это бизнес, ничего личного! – высоким противным голосом заявила та, которую Михаил почти всю свою сознательную жизнь считал обаятельной и ласковой, настоящим идеалом женщины. – У Вениамина сейчас серьезные трудности и можно считать, что дорогущую иномарку ты ему просто подарил! Причем даже разрешения у меня не спросил!

«То есть Кирюха обязан разрешения у жены спрашивать, что ему можно, а что нельзя?» – пораженно подумал Михаил. Такого он точно не ожидал. Всегда представлял свою Ягодку мягкой и податливой. И вдруг такие неожиданные открытия!

Осторожно обошел старый пустующий сарай и оказался перед вольготно раскинувшимся кустом бузины, не полностью сбросившего листву. Выглянув из-за него, поразился: раскрасневшаяся от гнева Ядвига угрожающе грозила мужу маленьким кулачком. В другое бы время эта смешная угроза вызвала у здоровенного мужика что-то вроде умиления, но сейчас Михаил лишь недовольно поморщился. Ему этот скандальный жест совершенно не понравился.

– Успокойся, пожалуйста! – Кирилл построжел. – Не забывай, ты мне не мать, а мне не пять лет, чтоб контролировать каждый мой шаг. Я сам отвечаю за свои поступки. В конце концов, это мои деньги.

– Вот как? – Ядвига аж взвизгнула от возмущения, отчего мужчины одновременно поморщились, звук был как от бензопилы на высоких оборотах. – А ты не думаешь, что без меня, моей протекции у тебя и копейки бы не было? Да и сейчас если я тебя брошу, ты останешься без штанов?!

Кирилл сделал шаг назад и распрямил плечи. Михаил вынужден был признать, что тот, кого он еще несколько минут назад считал своим соперником, очень даже ничего, а уж его выдержке можно только позавидовать. Сам бы он давно уже сорвался и наговорил скандальной бабенке много неприятного.

– А я тебя не держу, – Кирилл ядовито усмехнулся распаленной женушке. – Ты вполне можешь найти себе другого для наставления и руководства. – Он махнул рукой в сторону дома Михаила и добавил: – Вон Мишка Горов до сих пор по тебе сохнет. Едва ты появишься, так и он тут как тут. И так тебя оглядывает, будто поедом съесть хочет. Про его нежную любовь вся Прохоровка судачит. Да и ты перед ним вся такая милая и пушистая выступаешь, передо мной бы так.

– Мне деревенские полудурки ни к чему! – безапелляционно отказалась от подобной чести Ядвига. – Он с Галкой Становой сошелся, вот пусть ее и эксплуатирует по-черному, я на такую кабалу никогда не соглашусь.

Михаилу будто острый нож под лопатку всадили – боль была такая же. Он даже тряхнул плечами, надеясь, что резь прекратится. Но она не ушла, а рассыпалась на тысячу отвратительных укольчиков и расползлась по всей спине.

Супруги продолжали скандалить из-за машины, проданной какому-то незнакомому Вениамину, и Михаил, не желая больше слушать их ругань, потихоньку выбрался из бузины и ушел к своему «уралу». Уже было сел на него, и даже ударил по газам, как вдруг по тропинке, ведущей к дому, появилась баба Марфа, призывно машущая ему рукой.

Делать вид, что не заметил ее, было поздно, и Михаил нехотя слез с мотоцикла.

– Милок! – баба Марфа всех мужчин старше пятнадцати лет звала именно так. Михаил и все прочие были твердо уверены, что одно название для всех позволяет не запоминать старушке их имена, и послушно откликались. – Пошли в дом! Я пирожков напекла, да и внучка ко мне приехала, посидим, поговорим.

Не слушая возражений, она клещом вцепилась в его рукав и с неожиданной силой потащила к двери. Чтоб вырваться, пришлось бы приложить немало усилий, что было б уж вовсе не по-мужски. Поэтому Михаил смирился и послушно вошел в небольшой чистенький домик, сняв в сенях сапоги.