Моё безумие бесплатное чтение

Примечание от Анисы Клаар.

Ассаламу Алейкум!

Хочу сразу предупредить вас, что эта книга не для слабонервных. В ней описываются сцены связанные с психологическими расстройствами, насилием, манипуляциями, газлайтингом и другими тёмными темами. Однако, в книге также присутствует и светлая сторона – тема религии. Размышления о её значении в современном мире и о том, как важно сохранять традиционные ценности.

Всё связанное в книге – лишь плод воображения автора и не имеет связи с реальными людьми.

Герои книги могут вызывать разные эмоции – от раздражения до восхищения. Они не идеальны и совершают ошибки, как и все люди. Не стоит оскорблять их или ругаться, но если очень хочется, то можно немного (хе-хе).

В книге могут быть ошибки и недочеты, и вместо того чтобы оскорблять автора, лучше просто указать на них. Мне не нужна необоснованная и оскорбительная критика, которую любят называть «конструктивной».

Кроме того, эта книга является частью большой серии, сюжеты которой уже давно разработаны.

Вот последовательность книг, которые ожидаются в дальнейшем:

Серия книг «Намерение» входит:

1. Трилогия «Моя» (Моя свобода, Моя ненависть, Моя любовь) {все три книги выпущены}

Книга 2 – Моё безумие. (Мерт и Марина) {выпущена}

Книга 3 – Моё преображение. (Али и Белинда) {в процессе}

Книга 4 – Моё сокровище. (Николай и Виктория) {планируется}

Книга 5 – Моё испытание. (Адам и Алия) {планируется}

Каждая книга – это уникальный сюжет, поэтому можно смело читать одно из них, не обращаясь к другим.

И самое главное – спасибо всем читателям, которые поддерживают меня и делятся своими впечатлениями! Я ценю каждый ваш отзыв и лайк, это действительно важно для меня. Я вас очень люблю!

Глава 1. Плюрализм.

Определение:

Плюрализм (от лат. pluralis – множественный) – философская концепция, согласно которой реальность состоит из множества независимых начал, сущностей или принципов.

С тяжелым вздохом я принялась за свою домашнюю работу. Просто преступление – задавать детям столько заданий на дом. Мой кот Мияр согласен с этим, особенно когда прыгает на мой рабочий стол, пачкая тетради.

Даже если он царапает мне руки, ноги и даже лицо, я все равно люблю его, потому что так долго просила принять его, что папе ничего не оставалось, кроме как согласиться. К тому же мне пришлось подкупить одну девушку в обмен на котенка, который теперь нагло смотрел на меня своими большими милыми глазами. Внезапно возникло сильное желание стиснуть его в своих теплых объятиях, поэтому, не медля ни секунды, я взяла его на руки и крепко обняла.

– Дай-ка я тебя сфоткаю, красавчик.

Я быстро схватила фотоаппарат и щелкнула позирующего Мияра, который с гордой осанкой расположился поверх моих учебников.

Получившуюся фотку я повесила на доску и умоляюще посмотрела на кота, который удобно расположился передо мной и уже зевал во весь рот, после чего за пять секунд уснул.

Я расчесала волосы, глядя в зеркало перед рабочим столом, и покинула комнату, чтобы спуститься вниз и сделать себе бутерброд.

Через полчаса я приготовила бургеры с помидором, салатом и огурцами. Я не ем мясо, потому что являюсь вегетарианкой уже четвертый год. Мне невыносимо думать, что я ем туши животных, чтобы насытить свою плоть. Хотя я и не против, чтобы пасли овец, коз и коров, но против, чтобы убивали животных.

Раньше я любила Корею, потому что втайне от папы смотрела дорамы и всегда мечтала поехать туда, однако после того, как я увидела, что там в виде уличной еды продают мясо кошек и собак, я отказалась от этой идеи. Это было невыносимо.

Я покачала головой, чтобы отогнать ужасные мысли, и откусила кусок бутерброда. Затем побежала в магазин, чтобы купить мороженое, потому что в Стамбуле царила невыносимая жара. Я повесила рюкзак на спину и, радостно улыбаясь, закрыла дверь и пошла на улицу, оставив Мияра спать одного дома.

Половина моего пути прошла в тишине, я достала телефон и проверила уведомления. Мои фотки в IG набирают популярность. Я просто публикую красивые отредактированные фотки, и людям нравится эта атмосфера раскрывающихся цветов, красивые закаты и ошеломляющие рассветы, или мой Мияр за секунды до чиха. Особенную популярность набирает он. В его адрес приходят милые или смешные сообщения.

Улыбаясь, я перечитывала комментарии, где хвалили Мияра за его прекрасную красоту и изысканные усы. Затем я зашла в чат с братом и увидела его сообщение:

Кристофер: Марина, ты нужна мне.

Марина: По какому вопросу?

По-деловому спросила я, не переставая хитро улыбаться.

Кристофер: Можешь принести мою сменную одежду? А по дороге зайди в магазин и купи сэндвич и любой напиток.

Марина: Что мне за это будет?

Кристофер: Я не отправлю Мияра в Корею на шашлык. Устраивает?

Марина: Садист. Пошел ты.

Кристофер: Я пошутил, пожалуйста, принеси мою сменную одежду.

Марина: Так что мне за это будет? Ты думал, если свяжешь в одном предложении Мияра и шашлык, то я забуду об условии?

Кристофер: Чертовка.

Марина: Принесу святую воду, чтобы ты избавил тебя от дьявола.

Кристофер: Буду покупать нарезанные фрукты из магазина целый месяц.

Марина: Даже если я потребую выполнения условий в час ночи?

Кристофер: Не наглей.

Марина: Я согласна.

Напечатав это предложение, я развернулась и пошла обратно домой, при этом ощущая неловкость от своих действий. Я притворилась, будто что-то потеряла или забыла, чтобы не привлекать к себе внимание как к человеку, который ведёт себя странно.

Я живу с двумя братьями и одной сестрой, хотя сестра давно уже съехала. Кристоферу двадцать семь, а сестре Кристине двадцать девять. Также есть надоедливый младший брат – Каин. Ему одиннадцать лет.

Открыв своим ключом, я зашла в дом и, пройдя по коридору, достигла комнаты брата. Взяла его сменную одежду и, бросив в контейнер бутерброды, которые я сделала, направилась на футбольную площадку у возвышенности, построенную на тропе, возле которой расположено старое поселение. Именно под вечер там открывается прекрасный вид на ночной Стамбул.

На мне была свободная рубашка и не обтягивающие брюки. Я выросла в практикующей христианской семье, поэтому я не ношу что-то явно вульгарное. Волосы я завязала в маленькие косички, чтобы они на утро были кудрявыми.

Я прибавила скорость, чтобы успеть увидеть закат, но осознала, что это невозможно, ведь уже раздаётся азан. Даже если я христианка, я всегда вслушиваюсь в каждое слово с улыбкой на лице, а сердце отчаянно колотится в груди, настолько приятно становится на душе. Как я знаю, это призыв к молитве у мусульман.

Когда на улицах зажглись фонари, а небо окрасилось в нежные оттенки розового и персикового, я продолжила свой путь. Через десять минут я уже была в шумном магазине.

Вокруг меня всё было в движении: продавцы разговаривали с друзьями, кто-то грыз семечки, а я отправилась в отдел с прохладительными напитками.

Я удручённо вздохнула, заметив манговый сок на самом верху полки, поэтому, поднявшись на носочках и попытавшись достать его, я потерпела поражение. Я решила попросить помощи у прохожих, но внезапно появился незнакомый красивый парень с темными волосами и грустным взглядом. Он с легкостью достал сок и протянул мне.

– Спасибо, – смущенно улыбнулась я, изучая красивое лицо парня.

Было в нём что-то знакомое, но я не могла понять, что именно. Зато темные глаза пробивали путь в мое сердце, заставляя биться в сумасшедшем ритме. Его черные брюки и футболка с короткими рукавами придавали ему таинственности, привлекая все мое внимание. Наверное, я стояла и смотрела на него как дурочка, потому что, недолго задерживая свой взгляд, он коротко кивнул и направился на кассу со своим яблочным соком в руках.

Как бы я ни пыталась, но не могла избавиться от бабочек в животе после его милого жеста и короткого взгляда. Думаю, если бы он мне улыбнулся, я бы умерла на месте от остановки сердца.

Я встряхнула головой, чтобы избавиться от ошеломляющего впечатления о парне. Затем, выбрав себе фруктовый лед со вкусом киви, отправилась расплатиться за покупки. Тот самый таинственный парень всё еще стоял возле кассы, сложив руки на груди и слегка улыбаясь. Но его глаза казались неживыми, грустными. Интересно.

Мысленно поругав себя за странное поведение, я встала возле него и быстро оплатила покупки наличными. За это время он ни разу даже не обернулся на меня. Мой мимолетный роман не удался…

Я шагала, приближаясь к широкой лестнице, которая вела на футбольное поле на самом верху. Однако, оглянувшись, я заметила, что тот самый парень идет за мной. Буквально преследует меня, хотя и старается не смотреть на меня. Я начала паниковать, воображая себе всякое. Например, что это парень-маньяк, который может потащить меня за угол и убить. Мне не нравится быть убитой, поэтому с дрожащими руками я вытащила телефон и позвонила брату, чтобы он вышел мне навстречу.

Не привлекая внимание, я осторожно обернулась к маньяку, тот по-прежнему следовал за мной, будто пытаясь догнать меня, но я не позволю ему сравняться со мной, потому что так он может обезвредить меня. Пусть держится подальше, пока брат не появится.

Я стала подниматься по ступенькам и подумала, что он уже должен отстать, а брат тем временем наконец взял трубку и спросил, в чем дело. С прерывистым дыханием я попыталась объяснить ему, что меня кто-то преследует, но сделать это почти шепотом было невозможно, поэтому я ускорила свои движения и с ужасом осознала, что тот парень и я находимся на одной и той же ступеньке.

Учитывая, как мое сердце колотится в груди, казалось, сегодня я должна умереть. Господь, благослови меня.

Я бормотала молитвы, с трудом поднимаясь по лестнице, и наконец оказалась на футбольном поле, где играл мой брат. Он смотрел в телефон, видимо, пытаясь снова дозвониться до меня, когда я почти бегом направилась к нему.

Мой мобильный телефон в моей руке завибрировал, и я взяла трубку. Звонил мой брат. Я рассказала ему, что за мной кто-то следит.

Брат вышел вперёд и огляделся. Он быстро нашёл меня у начала лестницы. Я подошла к нему с выражением страха в глазах и отчаянным желанием выжить.

В последний раз я оглянулась на парня, который уже странно смотрел на меня, а брат, увидев его, помахал.

Недоумевая, я следила, как тот таинственный парень приблизился к брату и пожал ему руку со словами приветствия.

Я отпрянула от человека, который преследовал меня всю дорогу, потом до меня наконец дошло, что он шел по моему же маршруту к моему же брату. Значит… он не маньяк?

Я облегчённо вздохнула, а Кристофер обратился ко мне:

– Где тот маньяк, который преследовал тебя? – спросил брат, потребовав от меня указать направление, в котором он пошёл.

Я запаниковала и наугад указала место пальцем, после чего сказала, что он уже ушёл. Брат побежал к лестницам и стал осматриваться.

– Тут никого нет! – прокричал Кристофер, а тот самый парень смотрел на меня, не отрывая взгляда. Я неловко прочистила горло и, изобразив на лице добродушную улыбку, поздоровалась.

– Меня зовут Марина, я сестра Кристофера, мы с тобой встретились в магазине.

Он недолго задумался, после чего его губы тронула улыбка.

– Значит, я маньяк? – шёпотом спросил он, подавшись ко мне.

Я готова была провалиться под землю прямо сейчас, а учитывая, что я боюсь быть неловкой, для меня это был кошмарный день. Мое лицо, наверное, выглядело как помидор. Господи, спаси и сохрани. Мое сердце уже откачало столько крови, что через несколько минут я превращусь в лужу на земле.

– Я… – запнулась я. – Просто ты выглядел подозрительно… Вот я и подумала…

– Мерт, – сказал он и протянул руку для рукопожатия.

Я тоже протянула свою маленькую ладонь, но из ниоткуда появился Кристофер и отвел ее в сторону.

– Сестренка, это дядя Мерт, не смотри на него влюбленными глазками, – он усмехнулся, а я со всей силы пнула его в ногу.

Мерт тем временем проигнорировал слова моего брата и сказал, что готов поиграть в футбол, и направился на площадку. Я не сводила с него взгляда. Живот уже болел от бабочек, а щеки невыносимо горели.

– Ему двадцать семь, не заигрывай с ним, и к тому же у него сердце разбито.

Я услышала его слова и наклонилась вперёд, чтобы лучше понять, что он имеет в виду.

– Почему?

– У него был лучший друг, и Мерт был влюблен в его сестру. Несложно догадаться, что она разбила ему сердце.

– Как?

– Просто. Вышла замуж за другого.

– Она дура, – сказала я. – Как можно так поступить?

– Не осуждай человека, тьфу-тьфу, покайся, грешница, – произнес он шутливо и удалился прочь.

Кажется, у меня появилась новая одержимость. Я всегда к чему-то очень сильно привязываюсь: к животным, из-за которых я стала вегетарианкой, даже к маме, которая, откровенно говоря, ненавидит меня, потому что не пишет. В любом случае, папа так сказал, а я ему не верю.

Но единственное, чего я боюсь, – это своих безрассудных и импульсивных действий, лишь бы моя одержимость никуда от меня не делась.

В данный момент именно я, а не он, похожа на маньяка. Я не сводила глаз с Мерта и зловеще улыбалась.

Я разузнаю всё о нём и сделаю его своим. Чего бы это ни стоило. Как и в случае с котёнком, которого по договору я забрала у одной девушки, потому что была одержима идеей завести питомца.

Глава 2. Децидофобия.

Определение:

Децидофобия (от лат. decido – «решать» и др.-греч. φόβος – «страх») – страх принятия решений. Зачастую данная фобия распространяется только на принятие серьёзных решений.

Через три дня после неловкого происшествия с Мертом я откопала всю нужную мне информацию. Оказывается, четыре года назад он приехал в Стамбул, чтобы провести лето, занимаясь футболом. Тогда в их команде не было брата, поскольку в летние каникулы мы с семьей уезжаем путешествовать по всему миру. Однажды мы поехали к двоюродной тете во Францию.

В первых числах сентября, когда Кристоф появился, Мерта не было, так как он отправился в Бельгию. Однако вскоре он вернулся. Барабанная дробь. С девушкой.

С ним была Алиса, которая является лучшей подругой моей сестры Кристины. Я не могла поверить, что все так совпало. Но почему они вдруг решили вместе вернуться в Стамбул? Они же не любят друг друга? К тому же нет ни одной ее фотографии с Мертом, если не учитывать старые, из колледжа, когда они учились вместе.

Но я невзначай спросила брата, женат ли он. Тот просто покачал головой, и я глубоко задумалась, хотя знала, что Мерт женат на Алисе. Она ему не подходит. Даже если они ровесники.

Однако слова брата все еще крутились в моей голове. Мерт старше меня на целых девять лет. Мой папа убьет его, если он решит проявить ко мне интерес. К тому же это невозможно, потому что Кристоф редко приглашает своих друзей в наш дом. Папа всегда против, чтобы рядом со мной тусовались чужие парни. Он очень религиозен и считает, что девочки и мальчики должны держаться подальше друг от друга до брака. Но как нам тогда найти человека для брака?

Мы исповедуем христианский монотеизм, отрицаем существование двух или более богов и верим, что Господь един. Как и мусульмане, проживающие в Стамбуле и Турции в целом.

Вернемся к моей одержимости. Мерт симпатичный, я бы сказала так: у него ошеломляющая красота, которая заставляет всех девушек вести себя неловко рядом с ним. Оу. Тут я просто пытаюсь оправдать свою неловкость рядом с ним.

После того знаменательного события, которое, пожалуй, можно назвать первой встречей в ироничном ключе, я больше не видела его. Однако сегодня я намеревалась пойти на футбольное поле, чтобы вновь увидеться с ним, почувствовать необузданную одержимость и головокружительные эмоции. Я должна сделать его своим. Я хочу, чтобы он был моим.

Я подготовила вегетарианские сэндвичи, чтобы он восхитился моим умением готовить и наконец посмотрел на меня влюбленными глазами. Однако когда я вышла в полдень, преодолев множество ступенек и взобравшись на гору, меня ждало разочарование. Он даже не обратил на меня внимание, вернее, он заметил меня, но не стал зацикливаться или кидать на меня увлеченные взгляды, которых я ждала.

Но я не отчаивалась, даже когда очень сильно хотелось. Вместо этого я уверенно подошла к нему, когда он завершил свою тренировку и выглядел как супермодель, с точеными скулами и темными волосами, которые прилипли ко лбу. Мне хотелось подойти к нему ближе, даже если оголенные участки кожи блестели от пота.

– Привет, – сказал он, протирая лицо полотенцем.

– Привет, – я широко улыбнулась, чтобы привлечь внимание или чтобы увидеть, как его глаза вспыхнут интересом.

Однако этого не случилось. Напротив. Его глаза излучали лишь незаинтересованность и усталость, будто, просто находясь рядом со мной, он испытывает неимоверную скуку. Но как мне его развеселить или заставить думать о моих словах в течение дня? Прочитать ему строки из Библии? Или прыснуть ему водой в лицо, чтобы он наконец повернулся ко мне?

– Я принесла воду.

– Твоего брата нет, – нахмурился он, наконец одарив меня коротким взглядом.

Хоть что-то.

– Я знаю. Я принесла тебе.

– У меня с собой, – он неловко улыбнулся, и казалось, он испытывал дискомфорт, поэтому всеми силами пытался игнорировать меня. Но я не сдаюсь так легко.

– Тогда, если ты голоден, я приготовила сэндвичи, хочешь?

– Прости, я поел.

– Тогда…

– Ничего не нужно, – прервал он меня.

Мерт стал в упор смотреть на меня, чтобы я поняла «намек» и свалила куда подальше. Но я не могу так просто все бросить. Даже кота Мияра я заслужила своим упрямством и диким желанием. Пришлось обратиться даже к коррупции.

– Может… – снова попыталась я завести разговор с достаточно вежливым выражением лица.

Но он сказал:

– Я пойду.

И реально ушел. Я осталась стоять на месте, не понимая, почему он не попал в мои сети обаяния и почему до сих пор не влюблен в меня, раз я так стараюсь. В груди кольнуло, а это заставило меня еще отчаяннее желать его жадного внимания, которого мне было мало в любом количестве.

Прошел месяц. Мы так и не встретились с ним. Никак. Он не приходил к нам домой, как это бывает с друзьями братьев. Даже когда другие приходили, его никогда не было. Меня это расстраивало, я уже хотела отчаяться, но передумала. Вместо этого погладила Мияра и сфотографировала прекрасный закат, чтобы опубликовать в социальных сетях.

После того самого дня, после нашей последней встречи, я ходила еще много раз на поле, но его как специально не было. Я спросила других людей, которые сидели на скамейках и восхищались пасмурной погодой Стамбула. Уточнила, спросив, не видели ли они красивого парня брюнета. Все качали головой и отмахивались, словно я была назойливой мухой. Наверное, для Мерта я такой и являюсь. Однако, как известно, с каждым новым отмахом мухи становятся всё более назойливыми.

Прямо сейчас, когда на улице шел дождь, я решала домашние работы и ждала Викторию. Она моя лучшая подруга, с которой мы периодически и постоянно ссоримся, но это не мешает нашей дружбе, наоборот, укрепляет.

Я завершила выполнение домашнего задания и решила открыть шкаф, чтобы почувствовать себя героиней сериала. Ведь я создала доску, посвящённую своему безумию. В центре доски я разместила фотографию Мерта, а рядом – фотографии Алисы, её бывшего мужа, который является старым другом Мерта, с которым он больше не общается. Это всё, что мне удалось узнать. В интернете я больше ничего не нашла. Только то, что Алиса – наследница Мартенсов. Её семья разбогатела, и теперь она стала известной личностью. Но самое интересное – это то, что она бросила своего мужа, когда была беременна, и приехала сюда вместе с Мертом.

В интернете говорится, что Алиса и Мерт женаты. И из-за этого вскипает кровь, а ладони сжимаются в кулаки.

Когда я спросила об этом брата, он пожал плечами, но после пыток (щекотки) он сказал, что они на самом деле не любят друг друга. И вот тогда у меня в голове что-то щелкнуло, и я создала эту хаотичную и беспорядочную доску. Создав ее, я надеялась на успех, вернее, привлечь внимание равнодушного ко мне Мерта.

– Привет, Мияр! – воскликнула Виктория и вошла в комнату.

Я вздрогнула и быстро попыталась запихнуть доску обратно в шкаф, а подруга подозрительно посмотрела на меня.

– Что ты там прячешь, чертовка?

– Ничего, – я часто заморгала, невинно глядя на Мияра, который тёрся о Викторию и мяукал.

– Ты снова занялась этим, да?

– Чем?

– Своей одержимостью, – она сложила руки на груди и окинула меня недовольным взглядом, будто является моим надзирателем, который увидел, как я копаю туннель.

– Да ты что, – отмахнулась я. – Не-е-ет. Это уже в прошлом, – соврала я и мгновенно покаялась.

– Марина, – строго сказала она.

Вики не одобряет мою увлеченность, если точнее, то она ненавидит мою одержимость. Я ее понимаю, потому что ее сестра покончила с собой, повесившись в ванной из-за парня, который не проявлял к ней интерес. Говорят, что он разбил ей сердце или что-то в этом духе. Но самое тяжелое достается оставшимся близким. Виктории.

– Я уверена, что на этот раз всё получится.

– Ты говорила так же про Саймана.

– Откуда мне было знать, что он врун и презирает таких религиозных фанатиков, как я?

– Ничто из перечисленного тебя не остановило, – она села на кровать, взяв в руки Мияра, чтобы погладить его.

– Правильно, я просто потеряла к нему интерес после того, как узнала, что он встречается с другой. Женская солидарность у меня в крови, – произнесла я, закрыв дверцу шкафа достаточно крепко, чтобы он не открылся сам.

Такое иногда случалось, я просыпалась от кошмаров от того, что доска и все внутренности шкафа вываливались на пол. После чего мне было дико страшно засыпать одной.

– Поэтому ты решила взяться за нового парня, который вообще-то женат.

– Это фиктивно, потому что у них нет общих фоток, и брат сказал, что они не любят друг друга.

– Это не отрицает того факта, что ты пытаешься соблазнить женатого мужчину.

– Это неправда.

– Покайся, чертовка, – усмехнулась она, затем более серьезно добавила: – Марина, прекрати все эти игры, иначе я реально отправлю тебя к психотерапевту.

– Папа это не одобрит.

– Не имеет значения. Из-за его нежелания признавать очевидное страдаешь ты.

Я поджала губы, но не ответила. Вики считает, что из-за моей сумасшедшей мамы-алкоголички, которая избивала и плохо относилась к нам в детстве, у нас психологические травмы, но папа всегда отрицает это. Я не помню, чтобы мама делала мне или моим братьям и сестре что-то плохое из-за потери памяти. Однако я навсегда запомню её нежные прикосновения и ласковый взгляд.

В больнице мне поставили диагноз: полная амнезия и черепно-мозговая травма с переломом челюсти. Это было в детстве, когда мне было десять лет. Мне сказали, что я упала с лестницы. Последствием является внезапная эпилепсия во время стрессовых ситуаций. Это длится и по сей день.

Иногда мне кажется, что из-за потери памяти близкие врут мне и пытаются навязать свои убеждения насчет мамы. Ах да, я забыла упомянуть, что у меня параноидное расстройство личности и лёгкая форма биполярного расстройства.

– Пошли ко мне. Поедим мороженое в дождливый денек и посмотрим «Крик».

– У меня нет настроения смотреть ужастики. Если только романтические комедии, – подмигнула я с хитрой улыбкой на лице.

– У тебя наконец вспыхнул огонек в глазах, надеюсь, идея с твоей новой одержимостью не закончится плачевно.

– Конечно нет, на этот раз всё серьезно.

– В прошлый раз ты мне такое уже говорила.

Мы обнялись, потом всё-таки пошли есть мороженое и вместо ужастиков включили дораму «я знаю, но…».

***

На следующее утро я запланировала гениальный план. На самом деле, эта идея просто приснилась мне. Я пойду домой к Мерту и приготовлю ему ужин, и заодно посмотрю, живут ли они с Алисой вместе. Я попыталась разговорить сестру или брата насчет этого, но они даже слышать об этой теме не хотели.

Вот как состоялся наш диалог с сестрой:

Марина: Привет, любимая и лучшая сестра. Как дела?

Кристина: Сколько?

Марина: Сколько чего?

Кристина: Денег. Вчера мелкий задобрил меня на целых триста долларов.

Марина: У нас лиры, зачем ты дала ему доллары?

Кристина: Он сказал, что вложит все в инвестиции.

Марина: Он просто купит себе сладости.

Кристина: Я знаю.

Марина: Так. Не отходим от темы. Мне нужна твоя помощь. Предоставь мне информацию, и я взамен сделаю все что угодно.

Кристина: Так официально?

Марина: Ага.

Кристина: В таком случае, всё зависит от того, какие сведения ты получишь.

Марина: Про Алису и Мерта.

Кристина: Про это я ничего сказать не могу.

Марина: Но мне очень нужно.

Кристина: Я поклялась своей лучшей подруге.

Марина: Поняла. Конец связи.

Мне было непонятно, почему они так скрытны, и я не могла найти о них никакой информации. Единственное, что я знала, – они ведут себя как семья, у Алисы даже есть сын от бывшего мужа. Может быть, это способ отомстить ему? Увидеть, как его лучший друг, с которым они были так близки, забрал у неё самое дорогое – любимую женщину, создав с ней прекрасную семью, – это могло бы стать ударом для него.

Глава 3. Исолофобия.

Определение:

При исолофобии у человека возникает чувство надвигающейся опасности, если поблизости нет кого-тоИсолофобия – страх перед одиночеством.

Я планировала свой гениальный план задолго до его исполнения, даже умудрилась отказаться от двух часов сна и встала в четыре, чтобы увидеть Мерта на площадке.

Не только для того, чтобы посмотреть, но и чтобы умело переключить его внимание. Я пошла вместе с братом, убеждая его, что я пришла любоваться не Мертом, а красивым рассветом.

На поле и поблизости никого не было. Ни одной души, кроме нас троих, когда мы дошли до поля к Мерту. Он одарил нас хмурым взглядом, вернее, только меня. Кристофер закатил глаза, показывая Мерту, что он и сам не в восторге от моего присутствия.

Мерт поприветствовал брата, отбив его кулак, после чего коротко кивнул мне и вернулся к игре, пока брат готовился. Он надевал бутсы, а я достала свой маленький фотоаппарат и сделала снимок, заслужив от него тяжёлый вздох.

– Надоели эти папарацци, – усмехнулся он, подняв на меня взгляд.

– Ты слишком хмурил брови, я сфоткала тебя, чтобы показать Мияру.

– Зачем?

– Чтобы он так не хмурился и не выглядел страшно, – я подмигнула и пошла тайно фоткать Мерта.

Наверное, для своего суженого я выгляжу как сумасшедшая сталкерша, но любовь – страшная штука, верно?

Когда первые лучи солнца коснулись земли, и небо заиграло множеством оттенков красного, я сделала снимок, любуясь красотой момента, и вознесла благодарность Богу за всё, что он создал.

Спустя полчаса брат и Мерт были заняты разговором и игрой в мяч, время от времени играя один на один. Я сидела на скамейке и с каждой минутой всё больше старалась незаметно подобраться к сумке, чтобы взять ключи от его квартиры.

Когда Мерт встал спиной ко мне, я начала рыться в его сумке и быстро нашла в тайном кармане его карточку, бумажник и, наконец, ключи. Я взяла только ключи, и то на время. После недолгих колебаний совести я закинула их к себе в карман сарафана. Затем, поставив его сумку на место, бегом побежала домой, потому что сердце бешено колотилось, а дрожь угрожала приступом эпилепсии.

Я успокоилась, когда пришла домой, после чего мгновенно получила сообщение от брата.

Кристофер: Куда ты ушла? Всё в порядке?

Марина: Я пошла домой. Скучно? Хотите, чтобы я вернулась?

Кристофер: Ни в коем случае.

Марина: Ты мне должен фрукты.

Кристофер: Понял, принял. Веди себя хорошо дома. Мияр за старшего.

Дома отца не было, да и мелкого брата тоже, поэтому он так говорит.

Марина: Он проклял тебя, когда ты решил подшутить, что отправишь его в Корею.

Ответа не пришло, поскольку он уже был не в сети. Я достала из кармана ключ и нашла контакт Вики. Я записала её как «Частичка моей души». Раньше было «Любимый психолог», но пришлось изменить, когда папа подумал, что у меня роман с каким-то мужчиной-психологом.

Вики всегда выслушивает меня, когда я делюсь с ней своими параноидными мыслями. После ее успокоительных слов мне действительно становится хорошо. Я много раз предлагала ей стать психологом, однако после смерти своей сестры она всегда твердит: «Свою сестру не спасла, а других смогу?».

Подождите секунду. У меня теперь другая проблема, чем утопать в ужасном прошлом Вики. Если у меня его ключ, получается, он не сможет сегодня войти в квартиру. Мне придется пойти сейчас приготовить ему ужин или лучше обед. Обязательно что-то очень вкусное.

Я стала готовиться, надела простое летнее платье без слишком открытых вырезов и развязала свои вечные косички. Теперь мои волосы были очень волнистыми и красивыми.

Взяв приготовленные заранее пакеты с продуктами для запланированного ужина, я широко улыбнулась, подпрыгивая и пританцовывая на месте, потому что была полна энтузиазма и убеждения, что сегодня я наконец покорю ледяное сердце Мерта.

Я направилась в незнакомые кварталы, где проживает мой суженый, и села в один из автобусов, чтобы побыстрее добраться до его квартиры. Вдруг позвонила Вики, на экране телефона высветился контакт «Частичка моей души». Я проигнорировала её звонок, чтобы она подумала, что я занята.

Однако ее сообщение не заставило долго ждать.

Виктория: Куда ты направляешься?

Марина: Никуда.

Виктория: Марина. Сейчас же вернись домой, ты находишься в незнакомом месте.

Марина: Что? Я сижу у себя дома. О чём ты?

О Господи, прости меня за мою ложь. Я обещаю покаяться должным образом.

Виктория: фото

Это было не просто фото, а скриншот ее приложения в телефоне, где точкой показывало, где я нахожусь. Она поставила на мой телефон приложение «Где мой малыш?». Ох.

Марина: Серьезно?

Виктория: Самое время развернуться назад.

Марина: Самое время объяснить, как избавиться от отслеживающего приложения.

Виктория: Марина. Я позвоню Крису.

Марина: Сестре или брату?

Виктория: Обоим. Вернись немедленно, или, клянусь Богом, я приду туда и притащу тебя за волосы.

Марина: Слабо́?

Я взяла и выкинула свой телефон в кусты, чтобы Виктория пришла сюда и нашла его здесь. Что я говорила насчет биполярного расстройства личности? Оно заставляет совершать такие безбашенные действия, от которых кровь бурлит адреналином, что аж хочется кричать и прыгать на месте.

Я быстро добралась до квартиры Мерта и стала подниматься по бесконечной лестнице. Я уже выдохлась, когда наконец пришла на нужный этаж.

Я шла по коридору, а точнее по общему длинному балкону, и искала в одинаковых квартирах номер, указанный на ключе. Номер пятьдесят шесть.

Я широко улыбнулась, воображая радостное лицо Мерта, когда он увидит меня у себя. Надеюсь, я ничего не испорчу. Вики, наверное, паникует и звонит моей сестре.

Я осторожно закрыла за собой дверь и почувствовала, как в комнату врывается свежий ветер. Вероятно, где-то было открыто окно, и я направилась к его источнику.

Когда я вошла в небольшую уютную кухню, то увидела, что окно действительно открыто. Я закрыла его и, немного осмотревшись, заметила, что нахожусь в одиночестве.

Заходить в его спальню без его разрешения я не собиралась. Я не настолько аморальна. Хотя Вики будет отрицать.

Надев красивый фартук с цветочками и больше не отвлекаясь на посторонние предметы, такие как семейное фото на холодильнике или красивые плакаты футбольных матчей возле входа в дверь, я разложила все продукты для двух запланированных горячих блюд: хачапури и паэльи. Хачапури готовится легко, и так как я замесила тесто еще дома, то, разложив его в нужную форму на сковороду, которую я сумела найти внутри кухонных полок, распределила начинку из творога, сыра и яичных белков. После этого сверху красиво разбила одно яйцо.

Достаточно налюбовавшись прекрасным и идеальным хачапури, я занялась другим блюдом. Паэлья – испанское блюдо, как и моё имя. Впрочем, я думаю, мама вдохновилась Испанией, когда при рождении назвала меня так. Для этого блюда понадобится вареный рис с добавлением шафрана. Дома я уже приготовила рис, то есть сварила его и добавила шафран, после чего поставила в контейнер. Поэтому я достала его оттуда и поместила на горячую сковороду, пока рядышком готовился хачапури, который уже наполнил комнату приятным ароматом еды. По составу идёт куриная грудка и кусок говядины, но я заменила их морепродуктами, а белое вино вообще исключила из списка.

Так как у Мерта, возможно, аллергия на розмарин, я решила его тоже не добавлять. А вопрос, откуда я знаю такую детальную информацию о нём, лучше не спрашивать. Мне приснилось…

Все разрезанные овощи я поставила обжариваться: лук-порей, болгарский перец, грибы, спаржу, помидор, после чего к ним присоединились очищенные креветки. Добавив туда рис с шафраном, я оставила тушиться и отдохнуть. Мне так сказали в рецепте.

Однако, как только я услышала шум позади себя, то резко развернулась, встретившись взглядом с недоумевающим Мертом. Я чуть вскрикнула, а деревянная лопатка выскользнула из моих рук.

Он был зол.

Глава 4. Эвтюмия.

Определение:

Эвтюмия (др.-греч. εὐθυμία – «хорошее настроение, довольство, веселье, радость») – центральное понятие этики Демокрита, идеальное душевное состояние человека: невозмутимость, эмоциональное спокойствие, постоянство.

Мне надоело заниматься одним и тем же. Моя жизнь словно ускользает, пока другие пытаются достучаться до меня. Порой я хочу просто лежать весь день в кровати и ничего не делать, но заставляю себя подняться, чувствуя себя подавленным и опустошённым.

Месяц назад состоялась свадьба девушки, которая нравилась мне с самого детства. Это разбило меня окончательно.

Хотя я понимаю, что она будет счастливее с нынешним человеком, чем со мной, в глубине души я хочу вернуть её. Перестать тонуть в океане сожалений.

Я попросту не способен забыть ее звонкий смех и широкую улыбку. Девушку, которая отныне недоступна мне. Я и думать о ней не должен.

В конце концов я взял себя в руки, хоть и не до конца. Теперь для тренировок я заставляю себя просыпаться в четыре утра, когда никого нет поблизости. Вернее, чтобы не встретиться с Мариной, сестрой моего друга Кристофера, которая не понимает ни намеков, ни прямых слов, что она мне не интересна.

Она милая и отзывчивая, всегда улыбается при виде меня, однако это только отталкивает, поскольку девушка, в которую я до сих пор влюблен, тоже была сестрой моего лучшего друга. Я не хочу повторять свои ошибки. Наступать на одни и те же грабли и желать другого исхода событий очень глупо.

После тренировки рано утром мы с Кристофером решили разойтись. Он отправился в магазин, чтобы купить нам что-нибудь на обед, а я – в свою квартиру, чтобы подготовить всё необходимое.

Вечером я уже буду занят, потому что сегодня был особенный день – день встречи с моим бывшим лучшим другом, у которого от Алисы есть сын.

Мы с Алисой не поженились, потому что она мне противна. Я вынудил её переехать в Турцию, шантажируя, прекрасно понимая, что никто не вызывает у меня такого отторжения, как она.

Но мы притворяемся счастливой семьёй, чтобы люди не говорили, что я слабак, который не отомстил за свою сестру.

В телефон вдруг позвонили. Я взял трубку:

Алиса: Я жду тебя вечером, Али приедет за сыном.

Мерт: Понял, – проговорил я и сбросил трубку.

Могла просто написать, а не звонить мне. Она выводит меня из себя, как обычно.

На минуту я зашел в IG, но никаких новостей не было, после чего, встряхнув головой, направился к себе домой. В телефон пришло уведомление. Я уже готовился обругать Алису за то, что она донимает меня, но вместо этого увидел сообщение от своей сестры – Гёкче:

Гёкче: Как дела?

Мерт: Вау. Сегодня наступит апокалипсис, раз ты написала мне?

Гёкче: смайлик с подмигиванием

Мерт: Соскучились по мне?

Все мои родные сейчас в Бельгии. Я просто взял и сбежал, оставив их.

Гёкче: Я написала, чтобы спросить, не приедешь ли ты на этих выходных в Бельгию.

Я поджал губы, задумавшись над менее отрицательным ответом. Вместо этого я просто напечатал:

Мерт: Нет.

Оригинально.

Но после этого сестра отстала, объяснив причину, почему хочет, чтобы я приехал навестить их. Мама и папа тоскуют по мне, сама по себе причина милая, но я только месяц назад был у них. Не могу я так часто там находиться. Особенно когда могу встретить её. Девушку, которая мне бессовестно нравится до сих пор, даже если она замужем за братом Алисы. Он такой же грубый и безответственный, как и его сестра. Они оба испортили мне жизнь.

Когда я подошёл к своей квартире, то поднялся по лестнице на четвёртый этаж и прошёл по длинному общему балкону. Я нашёл свою дверь и попытался открыть её, но обнаружил, что она не заперта.

Осторожными движениями и с бешено колотящимся сердцем я тихо открыл дверь, оказавшись в узком затемнённом коридоре своей квартиры. В нос ударил аппетитный запах еды.

Нахмурившись, я сжал руки в кулаки, готовясь атаковать ими грабителя. Я прислонился к стене, которая вела на кухню, и осторожно пригляделся, а затем, не медля, вышел из-за угла. Я хотел было напасть, но вовремя узнал Марину. Она стояла ко мне спиной и что-то помешивала в кастрюле.

Я облегченно вздохнул, а девушка, вероятно, услышав это, повернулась, после чего чуть вскрикнула, расширив глаза от ужаса, когда оказалась лицом к лицу со мной.

Надеясь, что это не грабители с пушками, я воспринял её присутствие в моей квартире как нечто обыденное.

А теперь все моё недоумение вырвалось из меня. Какого… Что она здесь делает? Как она проникла внутрь?

– Ты что тут делаешь? – грубо спросил я, подойдя ближе.

Она нервно оглянулась, будто в поисках оправдания, а я закрыл глаза от раздражения, не забыв перед этим тяжело вздохнуть. Клянусь, если она не уберется отсюда через пять минут, я выволоку её сам или посажу за решетку.

– Прости… я… тут… – запнулась она, часто заморгав.

– Ты ненормальная? – подался я вперед.

– Я хотела приготовить тебе ужин.

Я посмотрел на нее так, будто у нее выросла вторая голова или будто она говорила на несуществующем языке. Уставившись на нее, я не понимал, что она всё-таки здесь делает, поэтому нервно провел рукой по волосам.

– Выметайся отсюда немедленно, – пригрозил я, пока она все сжималась от моего опасно тихого голоса.

Она заикнулась, изучая мое лицо, которое находилось в опасной близости к ней, чтобы мои слова восприняли всерьёз, но внезапно всё пошло наперекосяк. Возле входа в кухню вдруг прозвучал голос Кристофера:

– Какого хрена тут происходит?

Марина еще сильнее испугалась и начала нервно протирать ладони, оглядываясь. Я закрыл глаза от безумства, которое сейчас происходит.

– Ты замутил с моей сестрой, чувак? – возмутился Кристофер и начал угрожающе подходить ко мне.

– Дай мне всё объяснить.

Меньше всего на свете я хотел ударить своего нового лучшего друга, но после того как он ударил меня по лицу, я не смог сдержаться. В голове всё кружилось, а в крови кипела ярость. Я сжал ладонь в кулак и замахнулся. Резкая боль пронзила мой кулак, и я услышал хруст. Кажется, я сломал ему нос, а моя губа опухла, и горячая кровь стекала по подбородку.

Кристофер хотел снова напасть на меня, а я готовился отразить атаку, но внезапно он остановился, когда увидел свою сестру позади меня. Я тоже взглянул на Марину, которая застыла на месте, схватившись за голову дрожащими руками, и тихо молилась про себя. По её щеке катились слезы, а глаза она жмурила.

– Она здесь, – шептала Марина, прерывая свои молитвы.

Обеспокоенный её состоянием, я попытался подойти к ней, встряхнуть за плечи или как-то показать ей, что всё нормально, что никто никого убивать не собирается. Я даже успел протянуть к ней руку, прежде чем Кристофер прервал меня своими настороженными словами.

– Не трогай. Её нельзя трогать, когда она находится в приступе.

– В каком еще приступе? – нахмурился я, вытерев кровь, стекающую с губ.

– Ни в каком, – холодно ответил он.

Проигнорировав меня и свой кровоточащий нос, он подошел к сестре, попытался вернуть её в реальность.

– Марина, открой глаза.

Я с ужасом заметил, как она осторожно открыла их, а взгляд был стеклянным, неживым, будто это была вовсе не она. По её щекам непрерывно текли слёзы. Будучи эмпатом, мне было очень тяжело видеть, как плачет человек.

– Её здесь нет, – тихо сказал Кристофер, даже не пытаясь прикоснуться к сестре.

– Нет, – покачала она головой. – Она придет убить меня.

– Я не позволю, а теперь пошли со мной.

Она осталась стоять смирно, уставившись в пустоту всё такими же неживыми глазами.

– Что происходит? – спросил я у друга.

– Т-с, – он поднял указательный палец, не переставая изучать поведение Марины. – Ты слышишь меня?

Она коротко кивнула, но оставалась всё в таком же положении, пугая меня до смерти. Раньше я никогда такого не видел. Никогда.

– Пошли на свежий воздух, я покажу тебе красивые облака, которые ты любишь фоткать.

Она улыбнулась, пока всё ее тело дрожало и подергивало, после чего она направилась к выходу, а Кристофер облегченно вздохнул, не переставая следить за сестрой. В последний раз посмотрев на нее, я понял, что ее движения были не её. Вернее, она была сама не своя, хотя я бы не сказал, что в неё вселился дьявол. Она будто смотрела на всё через призму или прокручивала какие-то воспоминания в голове, не замечая настоящего.

Я не знал, что делать, поэтому просто растерянно сел и стал гуглить в интернете, как называется её болезнь, или болезнь ли это. Я нашел только "Трансферное расстройство", которое входит в диссоциативные расстройства.

Весь оставшийся день я названивал Кристоферу, тот будто назло не отвечал, а моя голова гудела от вопросов всё сильнее.

Вечером я понял, что должен быть у Алисы, чтобы увидеться с Али, своим бывшим другом, и разозлить сильнее прежнего. Но в данный момент это казалось нереальным и бессмысленным. В мыслях была только Марина и её странное поведение.

Спустя долгое время она стала единственным человеком, который пробудил во мне интерес, а паэлья на сковороде заставляла меня задумчиво смотреть на неё.

Глава 5. Филистер.

Определение:

«Филистер» (от нем. Philister – «филистимлянин») – презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине, самодовольного мещанина, невежественного обывателя, отличающегося лицемерным, ханжеским поведением.

Я лежала у себя в комнате, укрывшись одеялом, даже закрыла голову, чтобы наконец заснуть. Прошел день после моего позорного случая, когда я впала в диссоциативное состояние. Наряду с этим случился приступ абсансной эпилепсии, которая лишь усилила свои симптомы. Я ничего не помню из того, что произошло. Последнее, что я запомнила, – это глаза Мерта, когда он увидел меня в своей квартире. Его взгляд выражал злобу и недоумение. Это разбивало мне сердце, остального я не помнила.

Сутки я провела в постели, солнце не светило, вокруг меня обитала тьма, до того момента, как в дверь постучались. Она тихо открылась, и послышался голос отца.

– Птенчик, как ты? – он сел возле меня и осторожно открыл одеяло, которым я укрывалась. Мое лицо, наверное, опухло, губы стали сухими и потрескались, а волосы вырвались из крепкой косички, которую сделала мне Вики. – Марина?

Я обратила на него свой взгляд, утомившись этим движением. После приступа все мое тело ныло и болело, а голова взрывалась от напряжения. Это состояние длилось до сих пор.

– Виктория пошла покупать твои любимые фрукты, – улыбнулся он, не пытаясь прикоснуться ко мне.

Прикосновения окружающих – последнее, что мне нужно, потому что это может повлечь за собой новый приступ.

– Они вместе с Кристофером отправились в магазин, представляешь? – рассмеялся он, пока я сохраняла бесстрастное выражение лица. – На что они готовы ради тебя. Даже стерпеть присутствие друг друга.

Мои губы дрогнули и чуть приподнялись, заметив это, папа облегчённо улыбнулся, нервно протирая волосы.

Он был уже в преклонном возрасте, с сединой на густых волосах и аккуратно стриженной бороде. Морщины тоже не отставали и покрыли весь его высокий лоб и участок возле век. Эти чуть узкие глаза передались мне от папы.

– Я пойду, оставлю тебя одну, – он встал и с нежностью во взгляде начал покидать комнату. Перед этим он прошептал мне: – Я люблю тебя, птенчик.

Я не смогла ничего ответить.

Я поднялась и прислонилась к спинке кровати и смотрела на закрытое шторами окно. Через несколько минут пришли Кристофер и Вики.

– Апельсины закончились, – сразу сказала Вики, поставив нарезанные фрукты на кроватную тумбочку.

– Я так и сказал, что мне нужны апельсины для чертовки, но сказали, что их нет.

Брат сел на кровать и посмотрел на меня, после чего скривил нос.

– Ты выглядишь как зомби.

– Это комплимент или оскорбление для нее? – спросила Вики за меня, открывая упаковку с фруктами.

– Смотря как посчитает сама чертовка.

Вики закатила глаза втайне от моего брата и, взяв вилку, протянула ее к моему лицу. Я молча начала жевать банан, затем и яблоко.

Брат, пошутив еще на несколько тем, ушел, а Вики подошла ко мне, но, находясь на достаточном расстоянии, чтобы я не начала нервничать, спросила, в порядке ли я.

Я кивнула с лёгкой улыбкой и тоже начала накалывать фрукты на вилку.

– Почему ты решила пойти в квартиру к тому парню? – Я нахмурилась, и, увидев мою ответную реакцию, продолжила: – Я решила спросить это сейчас, потому что мне дико интересно, и я не могу больше терпеть.

Я коротко покачала головой, не задерживая свой взгляд на ней больше секунды.

– Марина, я волнуюсь за тебя. Этот парень тебе не подходит, ты это игнорируешь, – затем она, недолго думая, вдруг предложила: – Я правильно понимаю, что ты украла его ключи и проникла в его квартиру?

Я часто заморгала, а она громко цокнула на меня. По-прежнему не обмолвившись ни словом, я подняла голову, чтобы посмотреть на ее недовольное лицо.

– Так и знала. Я отведу тебя к психотерапевту, и пусть меня проклинает твой отец.

На самом деле я хожу к психологам, но они меняются каждый месяц, будто папа хочет скрыть от всех моё состояние. Не потому что папа против этого по своим религиозным соображениям. Он боится, что мне назначат клинику для психически больных людей. Я это чувствую, к тому же прекрасно знаю, что это вполне возможно, учитывая, как у меня обострились приступы. Причиной становятся уже мелочи.

Мне не хочется, чтобы меня навечно заклеймили как сумасшедшую. Не хочу, чтобы меня связали в смирительной рубашке, пока мои близкие будут время от времени навещать меня. Если это разрешено при моем «лечении».

В данный момент я готова плакать от отчаяния и более требовательно молить Бога, чтобы он нашел лекарство для меня.

Спустя неделю я наконец стала выходить из зоны комфорта, то есть из своей комнаты. Глаза болели и покраснели, а Вики рассказывала, как хорошо снова вернуться в школу. Мне исполнилось восемнадцать, поэтому я перешла в выпускной класс год назад и скоро окончу эту чертову школу.

Вики помогла мне надеть школьную форму, заставила поздороваться с папой и с братом. Я просто никого не хотела видеть.

День прошёл скучно. Я смотрела в окно и размышляла о жизни и смерти, затем послушала лекцию о религиях и о том, как Бог видится в каждой из четырёх основных религий.

Я не осталась на физкультуру, и Вики последовала моему примеру. Мы убедили медпункт, что у меня депрессивное состояние, и вышли из школы. На улице светило солнце, и мне приходилось всё время щуриться.

Внезапно появилась знакомая фигура. Мерт. Он направлялся прямо ко мне, заставляя сердце биться от предвкушении. Я даже смогла улыбнуться, проигнорировав недоверчивый и угрюмый взгляд Вики. Он осмотрел меня, будто пытаясь найти ту версию во время приступов, которую я всегда забываю.

Я не знаю, что говорила, когда была в приступе, а это страшно. Вдруг я сказала, что влюблена в него? Хотя это не так трагично. Я готова прямо сейчас признаться в этом, нарушив свой недельный обет молчания.

– Привет, – улыбнулся он.

Я не могла поверить. Он наконец улыбнулся мне. Только мне. Не кому-то. А мне.

Я сейчас снова готова биться в конвульсиях и забыть про это, лишь бы не прерывать этот момент. Его улыбка с ямочками такая красивая и незабываемая. Я бы сфоткала его и наклеила бы на альбом под названием «Красота».

Почему я так сильно одержима им?

Его присутствие сделало весь мой день таким радостным.

В ответ я улыбнулась, чувствуя, что не готова разговаривать. Ни с кем. Даже с ним.

Он заметил, что я молчалива, а Вики прояснила ситуацию:

– Ей сложно говорить или переносить чужие прикосновения после приступа.

Его лицо прояснилось, и он задумчиво кивнул, после чего обратился к Вики:

– Можно с ней поговорить наедине?

– Нет, – категорично ответила она, серьезно сложив руки на груди.

Я толкнула ее в плечо, она быстро одумалась и позволила сесть на ближайшую скамейку. Я смотрела на него, пытаясь прочитать его мысли и следующие слова. А еще он по-странному начал смотреть на меня. Будто ему стало любопытно.

– Ты в порядке? – спросил он после короткой паузы.

Вики находилась недалеко, стояла, опираясь на дерево, и смотрела на нас, вернее, на Мерта, словно он может вытащить нож изо спины и пырнуть меня им. Возможно ли это?

Ох. Исчезни, паранойя. Дай мне насладиться моментом с ним.

– Я думал о том, какая ты тогда была, – он поджал губы, после чего вдруг сказал: – Я думаю, тебе нужно к врачу.

Мое сердце забилось чаще из-за напряжения после его слов. Я не хочу отправиться к психам, будто являюсь одной из них. Нет.

– Нет, – озвучила я свои слова, а Вики шелохнулась, увидев, что я начала разговаривать, и пыталась подойти ко мне. – Я в порядке.

Мой голос звучал хрипло и немного дрожал, но я старалась выглядеть уверенней, даже когда сжимала ладони в кулаки.

– Слушай, Марина, – начал Мерт, подавшись вперед. – Я тебя не знаю, мы знакомы лишь несколько месяцев, по крайней мере, до того, как увидеться с тобой, я знал, что ты просто существуешь. Я забочусь и волнуюсь о тебе только потому, что ты сестра моего друга, и я пришел сказать, что не намерен разбивать тебе сердце.

Я опустила голову и заставила себя кивнуть. В сердце наступил ураган, все чувства перемешались. Я не могла ясно мыслить и дальше слушать его слова после фразы «Я забочусь и волнуюсь о тебе только потому, что ты сестра моего друга». Он просто перефразировал: «Ты мне никто, кроме того, что ты сестра моего друга». Он не пришел разбивать мне сердце, но даже намерение этого разбило его на мелкие осколки.

Когда я часто заморгала, пытаясь прийти в себя, Мерт поджал губы, наблюдая за этим.

– Прости, но, надеюсь, мы с тобой подружимся, потому что ты прекрасно готовишь, – с улыбкой сказал он.

А теперь мое сердце вновь ожило и покинуло царство тьмы, в котором собиралась побыть не меньше недели. Я улыбнулась в ответ, смущенно опустив голову, когда пришла Вики.

– Пойдем домой, Марина, твой папа будет волноваться.

Я кивнула и резко встала, а Мерт попрощался с нами и стал отдаляться, но в последний раз обернулся ко мне с извиняющимся выражением лица.

– Я так скучала по нему, – сказала я, держась за сердце. – Он такой добрый и классный.

Я ощутила, как во мне вновь просыпается желание… жить.

Глава 6. Гаптофобия.

Определение:

Гаптофобия – редкая специфическая фобия, навязчивый страх, боязнь прикосновения окружающих людей. Наблюдается при обсессивно-компульсивном расстройстве и психастении. Проявляется как страх вторжения или загрязнения, распространяющийся даже на близких знакомых человека, страдающего гаптофобией.

Я проводила время в своей комнате, занимаясь созданием альбома «Рассвет». В нём я собирала самые красивые фотографии восходов, которые мне удалось запечатлеть на камеру. У меня также есть отдельные альбомы, посвящённые Мияру (моему коту), закатам, цветам, городским пейзажам и людям. И многое другое.

Погладив Мияра у себя на коленях, я рассмотрела одно фото, которое навсегда останется у меня в сердце, вернее воспоминание о том, как я его запечатлела.

Внезапно на меня нахлынуло чувство привязанности, которое словно подталкивало меня к действию. Сердце начало быстро биться, когда я вспомнила маму и её лучезарную улыбку. Мне захотелось написать именно ей после того, как посмотрела своё первое фото рассвета, которое помогла мне сделать именно она.

Я взяла в руки телефон и быстро нашла контакт «Учитель музыки». Я так её назвала из-за папы.

Марина: Привет, мама, как ты?

Тяжело сглотнув, поскольку папа не разрешает мне писать ей или хранить её номер, бросила телефон обратно на кровать возле себя. Глубоко дыша, я пыталась успокоить сердце, когда получила сообщение. Я подумала, что это мама, но на экране высветилось уведомление от Кристины:

Кристина: Куколка, как ты себя чувствуешь?

Марина: Я начала разговаривать со своей кошкой как с человеком. Какой диагноз ты поставишь?

Пошутила я.

Кристина: Синдром «Марины». С вас десять тысяч лир.

Марина: Ничего себе.

Кристина: Рада, что ты не потеряла способность шутить.

Марина: А ты сама как?

Кристина: Нормально. Сегодня или завтра собираюсь навестить вас.

Марина: А как идут дела с работой?

Кристина: Всё так же. Алиса немного на нервах из-за прошлого приезда бывшего.

Они, как лучшие подруги, нашли себе общую работу в известной компании и работают бухгалтерами. Но хочу упомянуть, что после имени «Алиса» появляется неприятное ощущение в груди. Это потому что она «жена» Мерта, хоть они и фиктивно все еще вместе. Но какой от этого толк? Всего лишь разозлить бывшего мужа Алисы?

Марина: Хорошо, буду ждать, смайлик с поцелуйчиком.

Кристина: Сердечко.

Вдруг после её сообщения пришло ещё одно. Теперь это точно было от мамы. Мы с ней не созванивались несколько лет. Я, конечно, писала ей, но она никогда не отвечала, поэтому я не думала, что это она.

С чувством, будто меня сейчас убьют за то, что я посмела написать ей, зашла в чат, чтобы прочитать её сообщение:

Учитель музыки: Привет, малышка. Я нормально, а ты как себя чувствуешь?

Меня переполняли эмоции, я даже отложила телефон, чтобы понять, не галлюцинации ли это. Я пыталась ощупать себя и перестать дрожать от переполненных в теле чувств.

Маму зовут Мишель. Она кондитер, сколько я себя помню, а помню я себя с девяти лет после полной амнезии, когда упала с лестницы в её доме. Этот период почти стёрся из моей памяти. В то время я жила с мамой и наслаждалась её вкусными блюдами. Однако папа забрал меня оттуда, потому что подал на неё в суд за то, что она недостаточно заботилась обо мне.

После этого случая он начал убеждать нас, что наша мама – настоящая злодейка. Но я уверена, что она не виновата в произошедшем. Она не могла знать, что я упаду с лестницы и разобью себе голову.

Но… Она ответила. Мама любит меня. А папа врет. Иначе она не стала бы так вести себя, так нежно звать меня, заставив в груди полыхать от теплоты. Из глаз даже полились счастливые слезы, а сопли не заставили себя долго ждать.

Я привела себя в порядок и начала печатать:

Марина: Всё прекрасно сердечко

Учитель музыки: Я только приехала в город. Только папе не говори, что я здесь. Можем мы встретиться? Я так скучаю по тебе.

Я кивнула, перечитывая её сообщение.

Марина: Конечно, может, сегодня?

Учитель музыки: В парке возле девятого квартала. Я жду тебя там в семь вечера. Надеюсь, твой отец не сильно разозлится.

Марина: Я приду, даже если он будет против.

Учитель музыки: Моя девочка. Жду тебя.

Я убрала телефон, когда в сотый раз перечитала её ласковые и нежные слова. В моей голове роилось множество мыслей, но я была уверена, что сегодня обязательно встречусь с ней и налажу общение.

Через минуту, когда я рассказывала Мияру, что произошло, в комнату вошёл папа.

– Как себя чувствуешь, птенчик?

– Хорошо, – я нервно улыбнулась, когда он сел на край кровати.

– Мы сегодня собираемся в церковь, ты пойдёшь с нами? Тебе там станет легче, – сказал он, улыбаясь.

– Сегодня я не хочу, но обязательно пойду в следующее воскресенье, – я попыталась улыбнуться, но в голове крутились слова, что папа делает вид, что хороший, но на самом деле не такой.

Даже если он никогда не повышал на меня голос и не поднимал руку, меня всё равно терзает это чувство. Мне необходимо принять лекарство, чтобы избавиться от ощущения, что мои родные – мои враги, которые в конце концов меня убьют.

– Ты пьёшь таблетки? – папа встал и направился к моему рабочему столу, где лежал специальный контейнер с лекарствами, которые нужно принимать три раза в день. Они распределены по ячейкам, чтобы не путаться. Вики мне всегда их собирает, когда я жалуюсь, что распределять эти таблетки сложно.

Я вернула своё внимание на папу, который, подозрительно прищурив глаза, проверял, выпиты ли мои лекарства. С довольным выражением лица он вернулся и в скором времени ушёл, на прощание нежно прикоснувшись к моей щеке.

Как папа и сказал, через час я выпила вечерние таблетки, а в доме стало шумно. Я вышла из своей комнаты и направилась в сторону коридора. Вики прощалась с папой и убеждала его, что присмотрит за мной и не сведёт оба глаза, и, если понадобится, вырастит ещё два на затылке. Папа посмеялся над её шуткой, а она не выглядела так, будто шутила.

Когда дверь захлопнулась, я подошла к ней сзади и испугала её, но она просто сделала вид, что испугалась.

– Ты выпила таблетки? – спросила Вики.

– Почему все только и делают, что спрашивают меня об этом? У вас нет других… более важных дел?

– У тебя апатия, ты можешь решить, что это тебе не нужно, а я должна присматривать за тобой.

– Ладно, выпила я, не читай нотации.

– Хорошо, – она подозрительно прищурила глаза.

Я проверила время на настенных часах и пришла к выводу, что у меня ровно час, чтобы отвлечь Вики. Но это невозможно, поэтому я прибегла к крайним мерам. Подсыпала ей в напиток лекарство, которое вырубало меня во время бессонных ночей.

Мы смотрели телепередачи, где одинокие женщины ищут для себя красивых женихов, и попивали любимый напиток Вики: зелёный чай с гвоздикой. Через двадцать минут она склонилась ко мне и, положив голову мне на плечо, беззаботно уснула.

Я хотела аккуратно переложить её голову на диван, чтобы она лежала спокойно, и уйти, но она проснулась, когда я собиралась пойти в свою комнату.

– Ты куда идёшь? – невнятно пробормотала она, едва открывая глаза.

– Я писать хочу.

– Вернись скорее.

– А если по-быстрому не получится? – усмехнулась я, но она вновь закрыла глаза, поддавшись действию лекарства.

Я покачала головой и, вытащив из полки фотоаппарат, щелкнула её беззаботное выражение лица, прекрасно понимая, что она потом меня убьёт. Надев джинсовку, потому что на улице было прохладно, я направилась в парк, чтобы встретиться с мамой. С каждым шагом я понимала, что приближаюсь к ней, и сердце от этого радостно подскакивало.

Спустя примерно четверть часа я оказалась в парке. Там были развешаны гирлянды, которые мигали и освещали всех, кто беззаботно прогуливался, наслаждаясь первыми звёздами на небе.

Я искала взглядом маму или женщину, которая запечатлелась в моих туманных воспоминаниях. Но она сама меня заметила и помахала мне с лавочки. Я постаралась скрыть дрожь в руках и с улыбкой подошла к ней.

Я думала, что обрадуюсь и крепко обниму её, но в животе развязался тупой узел, а в лёгкие не поступал воздух. В тени разума притаился новый приступ, угрожая мне сдавливанием груди, в которой бешено колотилось сердце.

– Мама? – неуверенно спросила я, когда она стремительно подошла ко мне и обняла.

Стиснула в своих объятиях, и тогда я задрожала ещё сильнее, но попыталась взять себя в руки и сопротивляться передергиваниям лица и всего тела.

– Как ты, доченька? – спросила она, приложив холодную ладонь к моей щеке.

Это плохая идея, потому что любые прикосновения до приступа негативно сказываются на моем состоянии. Это может усилить конвульсии и перейти в ухудшенную версию эпилепсии. Поэтому я отодвинулась от неё, но улыбнулась.

– Прости, я всегда забываю, что ты у меня особенная.

Она имеет в виду мою болезнь? Все называли меня больной, а она – особенной. После её слов мое тело заметно расслабилось, а лицо перестало выражать пустоту, но тревога и паника всё ещё находились поблизости, готовые схватить и увести меня в темноту.

– Привет, мама, – произнесла я дрожащим голосом.

После моих слов она заплакала, вероятно, от радости и тоски по мне, и казалось, что это было искренне, но больше она меня не обнимала.

– Как у тебя идёт учёба в школе? Что ты ешь? Твой папа хорошо относится к тебе?

– Да, всё в порядке, мам.

– Хорошо, – она попыталась остановить слёзы, а я только сейчас заметила мокрые дорожки на своих щеках. Я старательно протёрла веки и села на скамейку рядом с мамой. В голове возникали странные образы: кровь, лицо мамы, мои отчаянные крики.

Они мучили мой разум, и я согнулась, обхватив голову руками, пытаясь справиться с этой болью.

– Девочка моя, ты в порядке? – спросила она, протянувшись ко мне, но не прикасаясь.

Я кивнула и снова пришла в себя.

Я вроде выпила лекарства, так почему мой разум рисует непонятные окровавленные сцены, и почему это происходит в её присутствии?

Покачав головой, я сосредоточилась на лице мамы. Её глубокие морщины и чёрные густые волосы, её тёплый и обеспокоенный взгляд карих глаз, нервная улыбка с поджатыми тонкими губами – всё это навевало тоску о моём детстве. Мне хотелось обнять её, прикоснуться к ней, но что-то внутри меня словно кричало об опасности, о том, что я должна немедленно уйти от неё. Однако я отгоняла эти параноидальные мысли в самый дальний угол своего сознания, потому что они не всегда были правдой.

– Ты ходишь к врачу?

Я кивнула, когда она в ответ глубоко вздохнула. Следующие слова я произносила тихо, но отчаянно, надеясь, что мама не оттолкнет меня.

– Я хочу, чтобы ты стала моим опекуном. Я больше не хочу жить с папой.

После этого глаза мамы загорелись, и она быстро схватилась за край моей джинсовой куртки, заставив меня испуганно отпрянуть.

– Прости, я… – запнулась она и, придя в себя, спросила: – Ты серьёзно, малышка? Конечно. Если ты не против, я хочу проводить с тобой больше времени. Я не думала… что ты сама это предложишь.

Она снова залилась слезами, закрыв лицо ладонями, и её рыдания были полны горечи. Я пыталась её утешить, но не могла найти слов. Как бы я ни пыталась ласково коснуться её спины, я не могла заставить себя это сделать.

Сквозь слезы и рыдания она сказала:

– Я подам в суд, поговорю с органами опеки и обещаю сделать всё возможное, чтобы мы снова жили вместе.

– Снова… – часто заморгала я.

– Ты не помнишь?

Я покачала головой, надеясь, что её слова пробудят забытые воспоминания, однако этого не последовало. Мой разум был затуманен. Иногда возникали лишь чувства, но не полные воспоминания.

– Неважно, – сказала она, привлекая моё внимание. – Оставайся со мной на связи, чтобы мы могли общаться по телефону. А теперь тебе лучше пойти домой, а то твой отец заподозрит что-то неладное.

Я молча кивнула, и когда она протянула руку, чтобы поцеловать в щеку, я непроизвольно отпрянула назад, не позволив ей этого. Одно её прикосновение, и, кажется, у меня начнётся новый приступ, поэтому я старалась всеми силами избежать этого.

Она осталась стоять на месте и провожать меня, когда я помахала ей и скрылась из виду. Однако это был далеко не конец, потому что за мной увязались несколько незнакомых мне парней. Снова маньяки. Снова это чувство паранойи. Как бы я ни пыталась от неё избавиться, не получалось, и это стало бесполезным, когда вдруг один из тех парней меня окликнул:

– Красавица, куда ты так спешишь?

Глава 7. Пароксизм.

Определение:

Пароксизм – Внезапное обострение болезни, приступ боли, сердцебиения, кашля, лихорадки и прочие проявления. В бытовом обиходе термин иногда используется при кратковременных эмоциональных вспышках.

Все мои мысли о Ней заменила Марина, о которой я думал даже когда играл в футбол, а это уже серьезная причина, чтобы начать избегать её. Я не хотел вновь влюбляться и снова почувствовать, как всё разрушаю. Я избегал этого в течение многих лет, а теперь не могу смириться, что это происходит.

Мне просто любопытно, по крайней мере сейчас, но я беспокоюсь о ней, когда она прямо у меня на глазах потеряла себя. Стала совершенно другой Мариной, без лучезарной улыбки, а пустой оболочкой с неживым взглядом.

Вечером я отправился на прогулку с друзьями, но Кристофер, как обычно, не пришёл. Он не отвечал на мои сообщения, а я попытался объяснить ему, что между мной и его сестрой ничего нет. Но он даже не захотел меня слушать.

Похоже, я снова потерял человека, который после Али претендовал на роль моего лучшего друга. И снова из-за его сестры.

Парни, Керем и Озил, которые составляли мне компанию, пошли в магазин, чтобы купить напитки и семечки. Я искал свободную скамейку, но внезапно заметил кучку подростков, которые окружили девушку.

Уговаривая себя не влезать в чужие дела, я старался игнорировать свой внутренний голос, который буквально кричал помочь той незнакомой девушке.

Упрекая себя, я стал приближаться к ним, а она тем временем схватилась за голову и села на корточки. Тогда до меня наконец дошло, что это была Марина. Я вдруг понял, что не вмешаться уже невозможно. Я не оставлю её здесь. Куда смотрит Кристофер?

Подростки, которые окружили её, начали гулко смеяться, когда я толкнул одного из них позади, а тот недоумевающе обернулся.

– Развлекаетесь? – спокойно спросил я, а гнев всё ещё бурлил внутри меня.

– Тебе чего, мужик? – отозвалась девушка с короткой стрижкой.

– Оставьте девушку в покое и проваливайте, – сказал я.

– Ты что, охренел? – самый высокий и крупный вышел вперед, защищая своих друзей.

Я покачал головой и посмотрел на Марину, которая что-то шептала себе под нос, крепко зажмурив глаза.

Притворившись, что собираюсь уйти, я неожиданно нанёс удар по крупному противнику, заставив его упасть на землю. Он застонал от боли. А другие, более мелкие, не решались выйти вперед. Они трусливо сжимались под моим гневным взглядом, в котором проскакивала убийственная аура. На первый взгляд, им всем было не больше пятнадцати лет. Мне же было целых двадцать семь.

– Придурки, – покачала головой девушка и, бросив телефон перед Мариной, стала уходить.

Другие испуганно отошли, последовав за девушкой, а тот, у которого кровоточил нос, встал, пошатываясь, и, собрав упавшие сумки, направился куда подальше.

Я осторожно подошел к Марине и сел на корточки. Она по-прежнему что-то читала про себя, закрыв уши ладонями, а мне хотелось вытрясти её за плечи, чтобы она пришла в себя. Однако, вспомнив слова Кристофера, что её нельзя трогать во время приступа, я бросил эту идею.

– Марина? – шепотом окликнул я.

Внезапно она перестала шептать неразборчивые слова, похожие на «Она здесь», и подняла голову, затем открыла глаза, которые казались неживыми и стеклянными. По моей коже пробежали мурашки, и я тяжело сглотнул, стараясь не показать ей своего страха.

– Ты в порядке?

– Что ты тут делаешь? – спокойно спросила она нейтральным тоном, затем её голос приобрел нотки паники и страха, после чего она с придыханием заговорила: – Она здесь. Она убьет меня.

Марина перестала дышать, вернее, её рот открылся в немом крике, пока она сама отчаянно пыталась набрать воздуха в легкие.

– Дыши, – она меня не слушала, поэтому я настойчиво схватил её за плечи и, развернув к себе, уверенней заговорил: – Сделай глубокий вдох. Затем выдох.

Она поступила именно так, не стала противиться, глубоко вдохнула и наконец расслабилась, прекратив настороженно озираться.

– Мне позвонить твоему брату? – тихо спросил я, пытаясь не спугнуть её.

– Моему брату? У меня есть брат? – шокировано захлопала она ресницами.

– Он ждет тебя дома, пошли туда, – попытался я уговорить её.

– Почему ты меня не любишь? – внезапно спросила Марина, не прерывая зрительный контакт со мной.

– Я люблю, – сказал я, даже не подумав.

– Только как сестру?

– Только как сестру.

После моих слов она надула губу и начала плакать. Вернее сказать, её тело дрожало, а слёзы продолжали катиться, пока её выражение лица выражало равнодушие, иногда прерываясь на передергивания.

Я нашёл свой телефон и начал набирать Кристофера, но Марина остановилась, прикоснувшись к моей ладони. Я поднял на неё недоумевающий взгляд, надеясь, что её приступ отступил, но она по-прежнему смотрела на меня стеклянными глазами.

– Пошли домой, я приготовлю тебе паэлью, – весело сказала она.

– Пошли к тебе, там ты приготовишь, хорошо? – настороженно произнес я, чувствуя её холодные пальцы на моей ладони.

В ответ она быстро встала, заставив меня последовать её примеру, и когда она посмотрела на меня своими темными, но безжизненными глазами, я вспомнил Её. Ту, которая больше не должна занимать место в моих мыслях. Руки вдруг зачесались, а мое желание закурить всплыло на поверхность.

Марина осторожно сжала мою руку в своей маленькой и холодной, заставив меня прийти в себя, затем, пошатываясь, сказала:

– Я сейчас упаду.

– Я держу.

Я предложил ей свой локоть, чтобы она могла на него опереться. Однако она шла с трудом, и я решил не торопить её и замедлил шаг.

Не знаю почему, но у меня было плохое предчувствие, особенно когда Марина коснулась моей ладони. Кристофер не стал бы предупреждать об этом, если бы это не было серьёзно.

Мы вместе дошли до её дома, и дверь внезапно распахнулась, на улицу вышла Виктория.

– Марина, на этот раз я убью тебя, – сказала она, увидев нас.

Как только она подошла к ней, то замерла, поняв, что у неё начался новый приступ, из-за чего её тело дрожало и передёргивало.

– Пойдём в дом.

Она покачала головой и сказала:

– Я должна приготовить Мерту паэлью, чтобы он влюбился в меня.

Я закрыл глаза и подхватил её, когда она запнулась и чуть не упала по дороге в дом. Виктория испепеляла меня взглядом, но впустила. Я не знаю, как Марина прошла незамеченной перед ней, но её строгий взгляд заставляет и меня повиноваться ей.

– Я позвонила Кристоферу, он скоро будет.

В ответ на её слова я кивнул и сказал, что мне лучше уйти. Однако Марина закричала из кухни, что это невозможно, потому что не позволит мне уйти. Виктория тем временем остановила её, когда она потянулась к плите и ножам.

– Тебе пора спать, – Виктория вела Марину, но при этом не прикасалась к ней.

Затем осторожно уложила её на диван, где она просто вырубилась. Дыхание и судороги в теле наконец прекратились. Виктория тяжело вздохнула и протёрла лицо руками, после чего начала приближаться ко мне, чтобы, наверное, отчитать, хотя я ничего не сделал.

– Почему я снова вижу тебя рядом с ней?

– Когда мне запретили подходить к ней?

– Когда у неё начали учащаться приступы из-за твоего присутствия.

Я сдержался, чтобы не ответить, и только начал движение в сторону выхода, как дверь распахнулась, и передо мной возник Адриан Рулезь – отец Марины, и сам Кристофер позади него.

– Что ты тут делаешь? – спросил Кристофер, а я мысленно начал жалеть, что не успел уйти раньше.

Адриан смотрел на него недоумевающе, а на меня – исключительно убийственным взглядом.

– Где Марина? – спросил он меня.

Его выражение лица было мрачным.

Я не ответил, но продолжал смотреть на него в упор, чтобы показать, что он не вправе приказывать мне. Хотя я нахожусь в его доме, думаю, это глупая идея.

– Она уснула. Это моя вина, – сказала Виктория.

– Как ты могла уснуть? И что этот парень делает здесь? – начал Адриан и прошёл в гостиную, вернее, к дивану, чтобы проверить Марину, которая крепко спала.

– Он пришёл ко мне, – сказала Виктория.

– Пришёл к тебе? – недоумевал Кристофер, переглядываясь между нами.

Его отец подозрительно посмотрел на Викторию, а та выглядела убедительной, приняв уверенную позу, а потом он неодобрительно покачал головой.

– Ты должна сохранять своё целомудрие, – ответил он, а Виктория закатила глаза.

Однако я не стал задерживаться и, бросив прощальный взгляд на Марину, которую заботливо укрывал одеялом её отец, поспешил уйти.

Захлопнув дверь, я вышел на свежий воздух, пытаясь переварить всё, что произошло, но внезапно я услышал, как дверь позади меня вновь открылась.

– Хочешь снова получить по морде? – спросил Кристофер.

Я закатил глаза и развернулся.

– Вижу, и ты горишь желанием, чтобы я снова сломал тебе нос.

Он подошёл ко мне так, будто четыре года нашей дружбы вовсе не существовали, и будто я нахожусь на первом месте в списке его ярых врагов. Хотелось ударить его по голове, чтобы он очнулся и перестал вести себя как идиот.

– Это серьёзно, держись подальше от Марины, если хочешь сохранить нашу дружбу.

– Я говорил тебе об этом уже сотый раз, – я протёр переносицу, пытаясь совладать со своим разумом и чувствами. – С твоей сестрой у меня ничего нет.

– Ты точно так же говорил своему лучшему другу перед тем, как опозорить его сестру?

После его слов я уже не сдержался, когда во мне пробудилась необузданная ярость, сметая всё на своём пути. В особенности такие слова, как «хладнокровие», «разум», «самоконтроль».

Я рывком стянул его за воротник рубашки и прошипел:

– Лучше тебе взять свои слова обратно.

– Разве это вернёт то, что ты совершил?

– Заткнись, придурок, – я оттолкнул его подальше от себя, чтобы не действовать в соответствии с убийственными мыслями в голове. Однако он лишь усмехался на мою реакцию, как какой-то маньяк, который был рад провоцировать меня.

– Не смей больше приближаться к Марине, она натерпелась достаточно дерьма, чтобы ты ещё и её обижал.

Я нервно провёл рукой по волосам, после чего незамедлительно высказал всё, о чём думал с тех пор, как увидел приступ Марины.

– Я не знаю, что вы задумали и почему скрываете её болезнь, но ей нужна помощь.

– Мы прекрасно понимаем, что ей нужно, и без твоего совета, – оскалился он, подавшись вперёд. – Разберись со своими демонами, Мерт, а мою сестру оставь в покое.

Он толкнул меня и собирался вернуться домой.

– Она меня коснулась, – сказал я, вспомнив, что его предупреждения насчёт касаний были ложными. – Ты и это придумал, чтобы я лишний раз не коснулся её?

Он повернулся ко мне с расширенными глазами, которые выдавали лишь шок и недоумение. Кристофер подошёл ко мне достаточно близко и тихо спросил:

– Ты её касался во время приступа?

– Выключи свои собственнические наклонности хотя бы на секунду, – возмутился я. – Это она коснулась меня.

– Ты врёшь, – непонимающе уставился он на меня, наверное, пытаясь понять, насколько мои слова правдивы. – Она бы не смогла.

– Но она коснулась, – убедительно сказал я. – Когда она в последний раз виделась со своим врачом?

Он молчал, низко опустив голову и задумавшись.

– У неё нет конкретного врача, мы находим ей разных специалистов, чтобы они не назначили ей психбольницу.

– В таком состоянии она может навредить себе и окружающим.

– Значит, ты посоветуешь надеть на неё смирительную рубашку и запереть в психушке?

– Если будет необходимость, – нейтрально сказал я, глядя ему в глаза, которые с каждой минутой наполнялись влагой.

– Как я могу отправить свою сестру прямиком в её самый ужасный кошмар?

– Тогда ты станешь для неё убийцей, или она твоей.

– Марина не настолько больна.

– Она не знает, что делает в моменты приступа, забывает абсолютно всё, и нет гарантии, что она не убьёт кого-то или себя в первую очередь.

– Закрой свой рот.

– Ей нужно лечение. Её приступы ведь увеличились.

– Заткнись, чёрт возьми, – обессилено прошипел он и сел на выступ тротуара, яростно протирая глаза, чтобы избавиться от предательских слёз.

Я присел рядом с ним и позволил тишине окутать нас, а свет фонаря с улицы озарял наши фигуры. Кристофер, склонившись вперёд, изредка тяжело дышал, пытаясь совладать с чувствами.

Я не прикасался к нему, потому что знал, что он не переносит физический контакт, если слишком поддавался эмоциям. Я успокаивал друга как мог, хотя несколько минут назад хотел разукрасить его лицо и заставить его заткнуться. Сейчас же мне его безумно жаль. Безысходность медленно убивает его и его семью, начиная с самой Марины.

Глава 8. Эпилепсия.

Определение:

Эпилепсия – это хроническое неврологическое заболевание, которое характеризуется аномальной электрической активностью в головном мозге и повторяющимися приступами. Они могут проявляться в виде потери сознания, судорог, а также в виде других сенсорных или психических нарушений.

Мое сердце сегодня уже несколько раз угрожало выскочить из груди и убежать от хаоса, однако меня больше пугала компания парней, которые привязались ко мне и окликали.

С дрожащими руками я вытащила телефон и, как только собиралась найти контакт брата, чтобы позвонить, его у меня отобрали.

Я оглянулась, и увидела, что несколько парней и одна девушка окружили меня.

– Моему другу ты понравилась, можешь дать ему номер? Говорит, что не может тебя упустить, – подмигнул один из парней, а другой толкнул его в бок.

– Ты чего так смотришь? Нам нужен только номер, – сказал другой парень, противно улыбаясь.

Среди них была еще и девушка, которую я сначала приняла за парня, потому что у нее была короткая стрижка. Именно она отобрала у меня телефон, пока я растерянно оглядывалась, сопротивляясь панике.

– Кажется, я нашла, – щелкнула пальцами девушка, печатая что-то на моем смартфоне. – Назови свои цифры.

– Зачем? – спросил парень.

– Запишу твой номер у нее, придурок.

Я наконец решилась тихо попросить:

– Прошу, верните мне мой телефон.

– Секунду, – издеваясь, ответила девушка, имитируя мой испуганный голос.

Я закрыла голову руками и села на корточки, чтобы не вызвать новый приступ. Но это уже было невозможно, дрожь завладела каждой клеточкой моего тела. В голове стало невыносимо тесно, и казалось, что она через секунду обязательно взорвется. И после этой мысли я провалилась во тьму, а мое тело продолжало дрожать от боли, пока мой разум был выключен.

Это как провалиться в сон без картинок и сумасшедших сюжетов, просто темнота с болезненной дрожью, которые крепко обнимали, не выпуская из объятий.

***

Я проснулась на диване и несколько минут уставилась на белый потолок, затем, повернув взрывающуюся от боли голову, заметила отца, который спал рядом со мной в кресле. Он подпёр ладонью щеку и уснул в таком положении. Взглянув в окно, я поняла, что сейчас глубокая ночь.

Моё лицо озарила улыбка, но она быстро исчезла, когда я почувствовала боль и беспомощность в теле. Я не могла даже поднять руку. Даже оставаться в реальности теперь казалось настоящим квестом, когда поблизости обитала тьма, готовая раскрыть для меня свои пустые объятия.

Я лениво моргнула и даже не поняла, как снова уснула, но после устало открыла глаза, когда солнечные лучи пробирались сквозь закрытые шторы и осветили моё лицо. Прищурившись, я попыталась встать, по-прежнему не ощущая связи с настоящей реальностью, для меня существовал лишь разум. Постепенно я начала приходить в себя и, уже глубоко вздохнув, осмотрелась.

Я по-прежнему лежала на диване в гостиной, откуда открывался вид на отца, который готовил завтрак, а Каин возле него что-то рассказывал, буквально не умолкая ни на секунду.

Проигнорировав всё, я присела на диване и схватилась за ноющую голову, ощущая беспорядочные мысли, однако, как и всегда, пыталась найти знакомые фрагменты ускользающих воспоминаний до приступа. Я ничего не помнила, и это выводило меня из себя.

Кудрявые волосы закрыли весь мой обзор на окружающий мир, но через некоторое время вблизи раздался голос отца:

– Марина?

Я подняла голову, получив еще порцию пульсирующей боли, а кожа зудела, как от пищевой аллергии. Хотелось искупаться, но дрожащие ноги неспособны продержаться без опоры даже минуту.

Папа поставил на стол стакан с водой, чтобы случайно не коснуться меня, и мои таблетки: зеленые, голубые. Их было настолько много, что при виде них мне становилось тошно. Почему я не могу обойтись без них? Почему я не такая, как все? Почему после приступа хочется умереть?

– Ура. Ты проснулась, – подошел мелкий брат и сел рядом со мной, держа дистанцию.

Они все прекрасно понимали, что я не переношу прикосновения и лишние разговоры. Особенно не люблю разговаривать.

В ответ я просто кивнула, натянув подобие улыбки, после чего послышался звук открывающейся двери, и появилась Кристина. Моя сестра.

– Как ты себя чувствуешь, чертовка? – сказала она и, поставив сумку на стол в прихожей, подошла ко мне.

Она поцеловала папу в щеку, тот нежно улыбнулся, пока сестра потрепала по голове Каина и посмотрела на меня.

– Моргни, если хорошо себя чувствуешь, – усмехнулась Кристина, а мне захотелось пошутить в ее присутствии.

Я широко раскрыла глаза, чтобы не моргнуть, в ответ услышав её фырканье.

– У тебя что-то болит? – обеспокоенно спросил отец.

– Пап, всё нормально, – ответила за меня Кристина. – Если будет невыносимо болеть, тогда она обязательно скажет. Она уже взрослая.

После её слов я почувствовала себя ответственной и захотела доказать ей это, приняв более оживленное выражение лица. Она одобрительно кивнула, потом сообщила рассеянному отцу, что на кухне что-то подгорает. Он рывком встал и начал суетиться там, а Кристина, еще спросив, как у меня дела с учебой, ушла помочь ему.

Она хотела поговорить с папой наедине, я это знала, но смолчала, потому что хотела услышать их разговор, однако из-за шума вытяжки доносились лишь фрагменты:

– Какой промежуток между приступами?

– Только две недели.

– Только две? – возмутилась сестра. – Раньше было два месяца.

– Всё из-за того парня, я сказал Кристоферу держаться от него подальше, потому что у него плохие намерения.

Они говорят про Мерта? При чём тут он?

После этого ничего важного они друг другу не сообщили, поэтому я надела наушники, чтобы заглушить все звуки, и стала смотреть обучающие видео, как создавать эстетичный альбом с красивыми фотками.

Я не надеялась, что моя амнезия после приступа спадет в ближайшие несколько дней, потому что в данный момент мое тело напряжено, и должно пройти достаточно времени, чтобы мой разум успокоился и начал восполнять то, что потерял.

Даже мои воспоминания после той самой встречи с Мертом, когда я проникла к нему в квартиру, вернулись частично. Я вспомнила лишь его злобный взгляд, когда он заметил меня у себя в квартире. Потом, как они с братом размахивали кулаками, затем – пустота. Я никогда не вспоминаю то, что происходило во время приступа. Эти воспоминания бесследно исчезают во тьме, будто их вообще не существовало.

***

Прошло четыре дня. Ко мне вернулись воспоминания лишь о встрече с мамой и толпе подростков, которые отобрали у меня телефон, вызвав приступ.

Я не знаю, как во время приступа осталась невредимой, когда вокруг были плохие люди и машины через дорогу.

Когда я спросила Вики, как я оказалась дома, она сказала, что нашла меня сама и уложила спать. Естественно, я не поверила ей, потому что в данный момент никому не доверяла, даже себе. Я считала, что все вокруг мне врут и хотят навредить.

Но одно радует меня настолько сильно, что я улыбаюсь каждый раз, когда вспоминаю об этом. Встреча с мамой. Я наконец встретилась с ней, хоть и чувствовала и вела себя нервно. Ее теплые глаза и нежные слова оставили глубокий отпечаток в сердце. Именно ей я верю. Она не навредит мне, хотя папа убеждает меня в обратном.

Я не передумала про опекунство. Я хочу, чтобы мама стала моим официальным опекуном. Так я буду чувствовать себя в безопасности, а сейчас, когда я в доме отца, всё во мне кричит от напряжения.

Переписку с мамой я удалила, потому что знаю, как папа или Вики любят проверять мой телефон, будто я для них маленький ребенок. Им трудно относиться ко мне как к взрослой?

Тяжело вздохнув, я достала телефон. На часах показывало шесть утра, а на улице сверкало солнце, но моя комната из-за задернутых штор была затемнена.

Папа отпросил меня из школы на день, поэтому мне никуда идти не нужно, могу скучать у себя в кровати и переписываться с мамой. Но ее не было в сети, зато пришло какое-то сообщение от незнакомого номера. Я прочла его.

Незнакомый номер: Это Мерт. Как ты себя чувствуешь?

Мое сердце сделало круговорот вокруг своей оси, когда я перечитывала его сообщение.

Он интересуется мной. Я не могу поверить, что стала интересна ему.

С дрожащими пальцами я попыталась напечатать:

Марина: Привет. Всё прекрасно милый смайлик. Почему спрашиваешь обо мне?

Его ответ не заставил себя долго ждать.

Мерт: Я волновался.

Эти два слова, и я просто завизжала от радости, забыв о том, что несколько минут назад думала, что все хотят убить меня. Внутри поселилось приятное чувство, что я нужна ему.

Марина: Откуда ты узнал, что у меня был приступ?

Подозрительно спросила я, уверяя себя, что Вики солгала мне.

Мерт: Кристофер сказал мне.

Марина: Я поняла. Улыбающийся смайлик

Мерт: Рад, что тебе уже лучше.

Я снова чуть не завизжала на весь дом.

Марина: Это из-за паэльи?

Мерт: В каком смысле?

Марина: Тебе понравилась моя приготовленная паэлья, и поэтому ты волновался за меня?

Мерт: Нет, я волновался за тебя не потому, что ты хорошо умеешь готовить.

Марина: Тогда почему?

Мерт: Я не знаю, но желаю, чтобы этого больше не повторилось.