Тантра. Том II. Сокровенные тайны бесплатное чтение

Счастливое дерево, Хампи, Индия, 2013

Глава 1. Пища любви

– Одни влюбленные так жаждут любви, что в конце концов она их поглощает, но именно так и должно быть. Любовь, которую вы пытаетесь съесть всеми возможными способами, в итоге съест вас. Те влюбленные, что поглощены любовью, – настоящие любовники, а те, кто сам пытается ее поглотить, – всего лишь нищие. Вы станете истинными любовниками в тот день, когда любовь поглотит вас настолько, что вас уже не найти.

Мастер закрывает глаза, сказав эти слова Чандре и Пеме, которые сидят, взявшись за руки, со слезами на глазах, их сердца расширяются в едином свете. Мастер выглядит спокойным и любящим, словно мать, но в то же время от него исходит сила медведя. Он открывает глаза и пристально смотрит на них.

– Вы голодны? – спрашивает он.

Пема и Чандра молча кивают.

– Отлично! – восклицает Мастер – Тогда давайте посмотрим, кто съест вас первым!

Он встает и направляется к своему домику, оставляя Пему и Чандру сидеть под манговым деревом.

Вскоре он возвращается с чаем и сладостями. Он садится и подает тарелку Чандре и Пеме, которые не знают, как реагировать. Они только что закончили свой девятидневный пеший путь – тантрический Мастер Лила отправила их в годичное путешествие, во время которого они должны посетить различных Мастеров и отправиться в Тибет, на родину Пемы, чтобы вернуть ее сына Церинга.

Перед тем как они уехали, Лила объяснила: «В путешествие вовне следует отправляться лишь в том случае, если оно становится вашим внутренним путешествием. В противном случае лучше остаться дома. Я отправляю вас в это путешествие не для того, чтобы вы посетили внешний мир. Вместо этого я предлагаю вам посетить новые миры внутри вас самих, которые откроются лишь в определенных внешних пространствах, где сосредоточена энергия прекрасных Мастеров».

И вот они оказываются в прекрасном месте и пьют чай с таинственным Мастером. Рядом растет манговое дерево, течет река, стоит скромная глиняная хижина, сидит мужчина. Это начало их внутреннего и внешнего путешествия в поисках сокровенных тайн любви.

– Еда, хм-м-м… Еда – это любовь. Ибо ничто не питает вас больше, чем любовь, – говорит Мастер, чувственно смакуя сладость. – Хм-м-м… Почувствуйте это! Ее сладость исходит от любви, которую она содержит, а не от меда, которым она наполнена. А секрет в том, что она становится слаще и питательнее, потому что я ем ее с любовью, – говорит он, закрывая глаза и медленно глотая.

– Любовь, питающая любовь – вот в чем секрет, которым я могу поделиться с вами, мои истинные влюбленные, – говорит он с улыбкой.

Пема настолько поражена харизмой этого странного, сильного мужчины, что не смеет пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы есть или пить. Чандра держит чашку с чаем. Закрыв глаза, он вдыхает исходящий от нее аромат, прежде чем поднести к губам.

– Пей осторожно! Пусть любовь чая напоит тебя, а любовь внутри тебя напоит чай… Словно двое занимаются любовью, – говорит Мастер Чандре.

Чандра пьет медленно, осторожно, издавая тихий удовлетворенный вздох с каждым глотком теплого чая.

– Да, сын мой, это все равно что пить сок йони[2] самой богини! – радостно восклицает Мастер.

При этих словах Пема разражается хохотом, и Чандра смеется вместе с ней. Мастер улыбается, явно довольный своим замечанием.

– Давайте выпьем за жизненный сок богини! За молоко богини-матери. За темную кровь ее йони и прозрачный нектар, когда она светла, – говорит он, поднося чашку к губам.

Он встает и выливает остатки чая на корни мангового дерева, а затем кланяется и произносит несколько слов, понятных лишь ему.

– У подножия этого дерева много лет назад я занимался любовью с женщиной. С тех пор я больше никогда не занимался любовью. Этот опыт был таким потрясающим и насыщенным, что даже спустя столько лет я по-прежнему нахожусь в ее объятиях, – задумчиво говорит он. – Ее тело мертво. Я похоронил ее прах у подножия этого дерева. Это дерево стало свидетелем нашего счастливого союза, оно было его частью. Мы разделили себя с ним. Если вы соединитесь с деревом и внимательно прислушаетесь, то услышите чувственный экстатический крик любви нашего союза, – говорит он, нежно прикасаясь к дереву.

– Любовь никогда не умирает! – заключает он, глядя на Пему, которая готова заплакать.

Чандра встает и бережно выливает чай из своей чашки на корни дерева. Он кланяется и, глядя на Мастера, произносит:

– Той, кого я не знаю, но кого я чувствую через тебя.

– Да, той, что сделала меня просветленным в ту ночь под звездами, под манговым деревом любви! – игриво отвечает Мастер. – Пойдем, сын мой, отведаем сладостей любви! – говорит он, беря Чандру за руку и ведя его обратно к Пеме.

– Она – сладость любви. Вкушай ее днем и ночью, – говорит он, нежно глядя на Пему.

– Чувствуйте себя как дома, мои дорогие влюбленные. Идите к реке, купайтесь в ней и спите на ее берегу, и пусть солнце покроет вас своим теплом и светом. Мы снова встретимся на закате, – говорит он с улыбкой. – Мой дом – это ваш дом. Можете приходить в любое время. Чувствуйте себя желанными гостями! – заключает он, притягивая к себе Пему и Чандру.

– Меня зовут Дурак. По крайней мере, так меня называют жители окрестных деревень, потому что считают безумцем. Но для самых близких я Мудрец. Вы можете выбрать, как вам меня называть.

– Мудрец, – говорит Чандра.

– Мудрец, – повторяет Пема.

– Тогда это вы дураки! – восклицает он со смехом и, вихляя, словно пьяница, плетется обратно в свое скромное жилище. Пема и Чандра продолжают держаться за руки и удивленно улыбаются, глядя на этого таинственного мудрого Мастера.

Вечером Пема и Чандра снова сидят перед Мастером в его маленьком домике, держась за руки, словно двое застенчивых детей. Мастер смотрит на них с озорной улыбкой.

– Ну что ж, расскажите мне: что вас сюда привело, мои дорогие влюбленные? – спрашивает он.

Чандра гордо отвечает:

– Наш Мастер Лила послала нас к тебе.

– Ах да, понятно… хм-м-м, Лила… – задумчиво говорит Мастер, глядя в потолок. – Да, я очень хорошо ее помню. Мы отлично провели время во дворце ее отца! – Он замолкает, пристально глядя в глаза Чандры. – Когда ей было 15, она трахалась со всеми подряд! О, а какая у нее была милая попка!

Чандра возмущен этими кощунственными словами, но прежде, чем он успевает ответить, Мастер продолжает:

– У меня с ней был такой отличный секс, да еще и бесплатно – можете себе представить, с Принцессой?! – заключает он с широкой ухмылкой.

Пема, которая молча наблюдала за каждым движением Мастера, с трудом удерживается от смеха. Она понимает, что Мастер не сказал ни единого слова правды, что он ведет какую-то игру, но для Чандры это не шутка. Он вскакивает и кричит:

– Как ты смеешь так говорить о моем Мастере, шарлатан! Теперь я знаю, почему люди зовут тебя дураком, потому что ты он самый и есть! Ты просто слепой идиот! Ты не можешь распознать любовь, когда ее видишь! – В ярости он хватает Пему за руку и говорит:

– Пойдем, мы не останемся ни минуты в обществе этого фальшивого гуру!

Атмосфера настолько напряжена, а ситуация настолько абсурдна, что Пема больше не может сдерживаться и разражается хохотом! Мастер смотрит на нее и хитро говорит: «Она меня раскусила», – после чего снова переводит взгляд на Чандру, который по-прежнему не понимает, что происходит.

– А ты, мой дорогой влюбленный, понял теперь? – резко спрашивает он Чандру.

Пема катается по полу, заливаясь смехом, точно ребенок. Мастер пристально вглядывается в глаза Чандры. Постепенно в нем возникает глубокая неподвижность. Его дыхание успокаивается, тело расслабляется. Он закрывает глаза и видит свое внутреннее безумие, свою ярость, свой гнев, свое слепое поведение. Он молча садится, ожидая, когда Пема перестанет смеяться. Через некоторое время в комнате воцаряется глубокая тишина. Пема лежит, вытянув руки над головой. Она ощущает собственное дыхание в животе. Внутри и снаружи так много пространства.

Мастер добавляет в тишину немного музыки:

– Мой дорогой влюбленный Чандра, теперь ты знаешь, почему люди зовут меня дураком. Видишь ли, я не безумец. Я лишь отражаю твое безумие. Это и есть мое учение. Оно непредсказуемо! Я жду, как тигр поджидает свою добычу. Я очень терпелив, и, когда вижу, что добыча слишком самоуверенна и беспечна, я прыгаю!

Чандра, чьи глаза по-прежнему закрыты, тихо плачет, слушая теплые, любящие слова Мастера.

– Твоя любовь к Мастеру не должна быть фанатичной! – продолжает Мастер. – Если ты знаешь, что мои слова неправдивы, зачем тратить силы на злость? Если ты знаешь правду, будь ей верен! Твоя Мастер Лила – это истина! Если ты купался в ее истине, в ее любви, как я могу осквернить ее своими кощунственными словами? Если она – истина в твоем сознании, если она – любовь в твоем сердце, то ты знаешь, что мои слова не могут ее тронуть. Ты не можешь защитить истину гневом и насилием, мой дорогой влюбленный. Ты должен это усвоить! Я пробудил в тебе безумие: защиту, борьбу за правду. Твой пыл прекрасен! Но он ведет в никуда.

Он ненадолго замолкает, все так же нежно глядя на Чандру.

Пема садится, оглядываясь вокруг блестящими глазами ребенка, все еще мокрыми от слез смеха.

– До чего удивительно, что человек может плакать и от радости, и от горя, – шепчет Мастер, по-прежнему глядя на Чандру. – Слезы одновременно сладостны и горьки. Не так ли?

Чандра кивает в ответ.

– Твои слезы горькие, Чандра, а слезы Пемы – сладкие. Я бы предпочел, чтобы ваши слезы не были ни сладкими, ни горькими. Я хочу, чтобы ваши слезы проливались лишь из благодарности… – с этими словами Мастер закрывает глаза.

Он внезапно погружается в молчание. Все его лицо озаряется глубокой благодатью. Он вдруг кажется вечным. Ничто не движется внутри него. Все вокруг него погружается в таинственную безмятежность. Дыхание Пемы и Чандры входит в ритм с дыханием Мастера. Время словно останавливается. Атмосфера этого места становится плотной, но в то же время в ней ощущается легкое ароматное дуновение непостижимой тайны. Лицо Мастера сияет. Из его закрытых глаз медленно, почти незаметно текут слезы и скользят вниз по щекам, ненадолго застывая, словно капли утренней росы на листе, прежде чем упасть на его ладони, где он держит их, словно драгоценные камни. Когда он открывает глаза, из них мирно вытекают новые слезы. Он смотрит на Чандру, поднося к нему руки, и его голос доносится словно издалека:

– Подойди ближе…

Чандра осторожно выступает вперед. Мастер бережно закрывает его глаза руками и проводит ими по лицу Чандры, словно умывая его.

– Это слезы благодарности, они смывают твою боль, твои страдания. Они могут сделать тебя вечным. Это все, чего я желаю тебе, мой дорогой влюбленный, – быть вечно благодарным. – Произнеся эти слова, Мастер поворачивается к Пеме, которая наблюдает за происходящим с глубоким изумлением.

– Сегодня ты смеялась. Но завтра можешь заплакать, а он – засмеяться. Запомни, я непредсказуем. Сегодня тебе удалось меня раскусить, но завтра может не получиться… Несмотря ни на что, сохраняй доверие, – говорит он в заключение.

– А теперь давайте поедим! – радостно восклицает он, словно ничего не произошло.

Чандре и Пеме далеко не сразу удается прервать молчание, чтобы подстроиться к новому радостному и торжественному настроению Мастера. Чандра все еще не отправился от потрясения, а Пема – от приступа смеха. Но, судя по тому, как весело Мастер готовит еду, он оставил все случившееся в далеком прошлом.

– Пема! – зовет он. – Я уверен, ты знаешь много приятных песен. Не хочешь ли ты спеть овощам? – говорит он, вручая Пеме овощи, которые нужно почистить и порезать.

– Э… да… да, конечно, – нерешительно отвечает она.

Ей не сразу удается настроиться на нужный лад, но это происходит быстрее ожидаемого, как только она приступает к готовке. Ее голос легок, а песня игрива.

Мастер довольно улыбается и говорит Чандре:

– Хм-м-м… женщины – точно птицы. Им нужно петь, чтобы продолжать летать! А что же до тебя, возможно, ты захочешь набрать воды в реке и раздобыть дров для костра.

Чандра послушно встает и, прихватив с собой банку, выходит из дома. Ночь полнится сверкающими звездами, неподвижным, но очень живым манговым деревом, теплым свежим ветерком, счастливой песней. Чувствуя все это, Чандра переполняется благодарностью, и слезы мирно струятся из его сердца к глазам…

«Благодарность наступает, когда трансформация уже произошла и когда больше ничего нельзя сказать…» – вспоминает он сказанные ему однажды слова Лилы.

Ужин наполнен смехом. Мастер, безусловно, человек многих талантов – он обладает не только глубоким чувством юмора, но и даром рассказчика и вдобавок отлично готовит. Он любит жизнь и знает, как влюбить в нее других. Пока они едят и пьют, он рассказывает истории из своей жизни, от которых Чандра и Пема то разражаются смехом, то застывают в оцепенении.

– Мои дорогие влюбленные, мне приятно ваше общество. Редко встретишь тех, кто смакует истории так же, как и вы, – говорит он поздно вечером. – Ведь истории предназначены для того, чтобы питаться ими, а не слушать. Если их только слушать, они будут просто развлечением. Но если их вкушать, они станут частью вас, станут вашими собственными историями. Тогда то, что случилось со мной, в каком-то смысле случилось и с вами.

– А теперь давайте выйдем и получим благословение ночи! – восклицает он, вскакивая на ноги и устремляясь к двери.

Глава 2. Тень стыда

Когда чуть позже вечером Пема спрашивает, где они будут спать, Мастер отвечает, что они будут спать в его доме, и это может означать только одно: они все будут спать вместе в одной комнате. От его ответа Пеме становится не по себе. Она предпочла бы спать наедине с Чандрой, чтобы сохранить их личное пространство. Если Мастер будет спать совсем рядом, им будет сложно насладиться близостью, не разбудив его. От этой мысли ей становится неловко, но она ничего не говорит. Чандра, однако, кажется совершенно спокойным. Он просто благодарен за радушный прием этого дикого Мастера. Мастер улыбается, чувствуя ситуацию… Он осознает, что именно затронул в Пеме. Это его работа – выявлять в других подобные ограничения.

Его хижина не так уж и мала, но и не слишком велика. Внутри большой комнаты отведено пространство для кухонной утвари, там же примостился деревянный шкаф с вещами Мастера, на полу расстелен большой ковер, на нем красивый деревянный столик, вокруг которого разбросано несколько подушек для сидения и стоят два небольших стула. Другая половина комнаты отведена под спальню с кроватью и диваном. Именно здесь Мастер отдыхает. В задней части главной комнаты есть маленькая дверца, которая, похоже, ведет в небольшую кладовую. Она заперта.

Мастер снимает матрас со своей постели и кладет его на пол. Он раскладывает его так, чтобы получилась небольшая двуспальная кровать. И хотя она довольно мала, ее вполне достаточно для того, чтобы двое любовников провели на ней целую ночь, тесно прижавшись друг к другу в глубоком сне.

– Где же вы будете спать, если отдаете нам свой матрас? – обеспокоенно спрашивает Чандра.

– Спать? О моем сне не беспокойтесь. Беспокойтесь о вашем! – говорит он, глядя на Пему, чье лицо немедленно выдает ее страх.

Подготовив комнату на ночь, Мастер задувает огонь маленькой масляной лампы и весело желает всем спокойной ночи. Он выглядит полным энергии, совсем непохожим на человека, готового провалиться в сон, что вызывает у Пемы подозрения. Она чувствует в Мастере нечто странное и вызывающее, словно он готовит какую-то шалость. Чандра просто рад прилечь после этого долгого дня и первого столкновения с Мастером. Он заключает Пему в объятия и нежно целует ее в лоб. Пема чувствует себя неловко, ощущая прикованный к ней взгляд Мастера.

Его низкий голос вдруг раздается из темной пасти ночи:

– Кстати, мое имя Арья. У него несколько значений, одно из них – «правдивый». Будет хорошо, если вы это запомните. Возможно, я безумен, но я всегда искренен. Я всегда ищу истину, и если я обнажаю вашу глупость, то не только ради забавы, но и для того, чтобы открыть истину, спрятанную внутри вас… Спокойной ночи!

По коже Пемы бегут мурашки от этих острых слов, и она боится того, что за ними скрывается. Чандра просто говорит «спасибо» и притягивает Пему еще ближе. Она чувствует, как внутри поднимается удушье. Она начинает потеть, хотя ночь свежа. Внутренний голос пытается успокоить ее, говоря, что все хорошо, но она ему не верит. Она чувствует опасность. Она знает, что Мастер что-то задумал!

Ей нескоро удается заснуть. Она гадает, почему чувствует себя такой незащищенной, несмотря на то что ей очень уютно в обществе Арьи. Понимая, что ее внутренние вопросы останутся без ответа, она решает переключить внимание на дыхание и призывает сон.

До рассвета остается час, когда Чандра начинает нежно ласкать шею Пемы. Прижимаясь к ней сзади всем телом и мягко утыкая свой лингам[3] в ее крестец, он посылает свою энергию ее телу и начинает дышать с ней в такт. Пема в мгновение ока просыпается. Ей нравится, когда ее так будят, но в этот раз пробуждение кое-что омрачает: осознание того, что Арья всего в нескольких метрах от них. В обычной ситуации она бы открылась потоку Чандры, но сейчас сопротивление не дает ей этого сделать. Чандра чувствует это и дышит глубже и громче. Он прижимается к Пеме и шепчет ей на ухо нежные слова, призывая расслабиться, отпустить. Он трогает ее одной рукой за живот, а другой за грудь, передавая теплое чувство расслабления, которому она может отдаться. Пеме трудно сопротивляться энергии Чандры, одновременно такой любящей, нежной и сильной. Она никогда не могла сказать «нет» этому приглашению погрузиться в глубины страстной любви. Это так медитативно – вступить в этот священный союз тела и сердца. Ей так сильно это нравится, что, несмотря на сопротивление, которое она ощущает, она отдается энергии Чандры.

В самый разгар объятий Пема открывает глаза и с ужасом обнаруживает, что Арья сидит на своей кровати и смотрит на них. Солнечный свет уже проникает в комнату, и, хотя он еще тусклый, его хватает, чтобы рассмотреть происходящее. Пема в ужасе. Ей кажется, будто за ними наблюдает тигр, но она не может понять, что он сделает: прыгнет на них, будет смотреть или отвернется. Пема закрывает глаза и отворачивает голову. Чандра свободно двигается, а Пема начинает застывать. От шока в ее голове проносится множество мыслей: «Этот человек – сексуальный маньяк… он чего-то от меня хочет…» Мысли Пемы крутятся слишком быстро. Она теряет как свою способность наблюдать, так и связь с Чандрой, который начинает замечать что-то неладное, но не понимает, что происходит. Он продолжает мягко двигаться и поворачивает Пему так, чтобы лучше видеть ее лицо. Она начинает плакать. Все это для нее слишком, но она не понимает почему. Выражение лица Арьи при виде того, как она занимается любовью, задевает ее до глубины души. Она не может с этим справиться. Чандра нежно вытирает ей слезы и целует ее. Он перестает двигаться, но остается внутри йони Пемы.

– Посмотри на меня, – тихо говорит он.

Пема не смеет открыть глаза. Она чувствует холод, словно у нее в животе камень, сковывающий всю ее энергию и замораживающий тело.

– Что происходит? – спрашивает он, все сильнее ощущая беспокойство. Он никогда не видел, чтобы Пема так себя вела. Их занятия любовью всегда гармоничны, восхитительны и экстатичны. Им еще ни разу ничего не мешало. Напротив, с каждым разом они соединялись все глубже. Это внезапное нарушение потока совершенно неожиданно.

– Что происходит? – снова спрашивает он.

– Стыд!

Ответ исходит не от Пемы, а из пасти тигра.

Услышав это, Пема заливается слезами и кричит о своей боли, повергая Чандру в полнейшее недоумение. Он поворачивается к Арье, который пересел на их постель. Чандра садится, держа Пему на коленях и не вынимая из нее свой лингам. Несмотря на происходящее, его эрекция по-прежнему сохраняется.

– Ей стыдно! Бедняжечка! Ей стыдно любить тебя своим похотливым телом! – тихим голосом говорит Арья.

Пема чувствует его слова словно нож в своем рыдающем сердце. Она не может поверить, что внутри у нее живет такое чудовище и что оно имеет над ней такую парализующую власть.

– Стыд – это яд, превращающий ваше занятие любовью в грех! – резко продолжает Арья.

– Продолжай заниматься с ней любовью. Будь диким! Не сдерживай свое сердце. Люби ее страстно. Поглоти ее целиком! Я буду с восторгом за этим наблюдать! – говорит Арья с широкой улыбкой.

Чандра улыбается ему в ответ, не чувствуя ни стыда, ни неловкости. Он уже занимался любовью в присутствии Лилы, своего тантрического Мастера, и знает, что присутствие Мастера по время занятия любовью – это ценный опыт, и с благодарностью принимает присутствие Арьи.

Пема плачет еще сильнее. Она уже готова сбежать, но Чандра крепко держит ее в объятиях.

– Это не повод убегать. Это шанс пойти дальше… – ласково шепчет он, пытаясь уговорить Пему остаться с ним в контакте и вернуть ей немного осознанности.

Однако самой Пеме это дается очень трудно. Внутри нее идет борьба, которую она не понимает. Ее стыд – это яд, отравляющий все прекрасное, отделяющий ее от Чандры, от удовольствия, от любви, от всего, что может ее расширить. Она сжимается от напряжения, не в силах пошевелиться, ее дыхание затруднено. Чандра начинает медленно двигать тазом, позволяя своему лингаму мягко и напористо скользить вдоль верхней стенки вагины Пемы. Он знает, что это движение посылает ей энергию, от чего она получает огромное наслаждение. Он дышит в такт и накаляет свою энергию до предела, стараясь войти в нее как можно глубже. Но сейчас это не приносит ей никакого удовольствия, только боль. Ей нужно как можно скорее начать дышать, иначе боль станет невыносимой. Чандра меняет позу и оказывается сверху. Он входит глубже и движется еще яростнее, удерживая бедра Пемы руками. Кончиками пальцев он надавливает на ее крестец, сильно, но мягко. Пема дышит сквозь боль, вся ее вагина горит. Но если обычно она горит огнем страсти, открывая ее саму блаженному потоку, то теперь она горит от боли. Она дышит изо всех сил, но это не избавляет ее от стыда, а лишь усиливает его. И чем больше Чандра двигается, тем больше растет стыд. Пема хочет открыть глаза, чтобы проверить, что делает Арья, но ей слишком страшно это узнать.

Она чувствует, как ее гладят по волосам, затем по лицу. Ласки чувственные, полные желания. Пема вдруг потрясенно понимает, что это не Чандра, потому что его руки по-прежнему у нее на бедрах. «Меня ласкает Арья и, наверное, прямо сейчас смотрит на меня!» – с ужасом думает она.

Арья придвигается так близко к голове Пемы, что она слышит его дыхание. Ритм ровный: медленный, глубокий и долгий. Когда он вдыхает и выдыхает, звуки получаются разные: «А-а-а…» при вдохе, «О-о-о…» при выдохе. Звук гармоничный и создает умиротворяющую вибрацию, но это не то, что слышит или чувствует Пема. Она слышит только похотливый, мерзкий звук, словно рядом с ней сидит извращенец и выдыхает грязный воздух ей в лицо. Она начинает чувствовать тошноту и потеть, словно ее телом завладела лихорадка. Арья продолжает вдыхать и выдыхать, производя одни и те же звуки по мере того, как Чандра ускоряется. Он просто хочет достучаться до Пемы, вернуть ее. Вся его энергия пылает. Он прекрасен в своей мощи, и, хотя он доминирует больше, чем обычно, он по-прежнему обращается с ней уважительно и мягко. Она часто подмечала в нем это приятное противоречие: его мягкая и нежная энергия в сочетании с силой и мощью, его дикие движения, уравновешенные неподвижностью. Ей нравится это качество, и обычно она бы отдалась ему без остатка, но не сейчас! Сейчас она заперта в напряжении, в тюрьме стыда.

– Посмотри на меня… – нежно просит Чандра. – Пожалуйста, посмотри на меня…

Пема глубоко вдыхает, прежде чем открыть глаза. Чандра такой красивый, любящий и поддерживающий. Ситуация представляется Пеме парадоксальной. Со стороны все выглядит так непринужденно, но внутри нее все совершенно наоборот. Она старается сосредоточиться на глазах и энергии Чандры, чтобы не чувствовать близость Арьи.

– Двигайся вместе со мной, – говорит Чандра, притягивая ее к себе в сидячее положение.

Пема чувствует себя увереннее, когда они так близко, и в этом положении Арья больше не дышит рядом с ней. В позе Яб-Юм их тела движутся в одном медленном ритме, и лингам Чандры проникает все глубже в нее. Их тела располагаются вертикально, благодаря чему их энергиям легче выровняться. Пема начинает расслабляться. Она обнимает Чандру руками за шею и приближает свое лицо к его лицу, их щеки соприкасаются в интимном объятии. Она слышит его дыхание, чувствует его тепло и расслабляется.

Мастер все еще рядом. Он обходит их, прежде чем сесть обратно на свою кровать, откуда продолжает наблюдать.

– Отпусти! Отпусти! – резко повторяет он несколько раз. – Отпусти стыд! – едва ли не кричит он, и его низкий и сильный голос излучает мощную энергию, которая пронзает Пему, словно стрела. Ощущение болезненное, но освобождающее.

Пема дышит глубже, позволяя звукам соединяться со своим дыханием, вибрировать в груди и отдаваться в сердце. Внутри нее снова зарождается доверие. Ее дыхание открывает более глубокий слой энергии и удовольствия. Теперь она двигается свободнее, и движения ее таза наконец входят в ритм Чандры. Она по-прежнему чувствует на себе взгляд Арьи, поэтому не смеет показывать свое удовольствие, но, по крайней мере, теперь она позволяет ему быть и прокатываться волнами по всему телу. Ее позвоночник оживает, он гибок и наполнен светом. Чандра медленно двигается, обнимая Пему за крестец и шею. Теплая рука возлюбленного на шее Пемы помогает ей отпустить себя. Другая рука Чандры поддерживает Пему за крестец, отчего по ее половым органам, животу и позвоночнику разливается жар.

Теперь, когда ритм любовников полностью совпадает, их энергии настроились на одну вибрацию, на одну волну удовольствия, расслабления и расширения. Сердца любовников тают, когда их тела встречаются в глубоком чувственном объятии. И все же, находясь в этом восхитительном потоке любви, Пема по-прежнему удерживается от полного выражения удовольствия, не позволяя своей энергии полностью расшириться до оргазма, полностью отдаться.

– Отпусти! – снова говорит Арья.

Его голос раздается совсем рядом. Он приблизился к Пеме вплотную.

– Отпусти стыд! Пусть удовольствие свободно выражается через тебя… – шепчет он.

Этот шепот громко резонирует внутри Пемы. Стыд душит ее, но она продолжает дышать вопреки ему. Стыд говорит ей множество вещей, например: «Ты проститутка!» В сознании Пемы звучат и другие слова: например, похоть – это слово заставляет ее чувствовать себя так, словно она делает что-то неправильное, что-то постыдное, грязное. Она знает, что это чушь, но все равно поддается этому чувству. Она заглядывает глубоко внутрь себя и понимает, что даже в стыде она все еще находится в безопасности. Она использует свой стыд, чтобы контролировать себя и Чандру. Благодаря стыду у нее есть хорошее оправдание собственной несвободе. Она с удивлением обнаруживает, что делала с собой: прикрывалась стыдом, чтобы контролировать себя и партнера. До сих пор она думала, что это стыд управляет ею, но теперь все стало ясно: она выбрала стыд в качестве способа контроля. Это осознание распространяет огонь по всему ее существу. Жар возвращается. Огонь сжигает тюрьму стыда, которую она давным-давно построила. Она дышит глубже и быстрее. Она двигается свободнее, изгибается всем телом и позволяет удовольствию выразиться.

– Отпусти! Освободи свое наслаждение… – говорит Арья, поглаживая Пему по голове, прежде чем вернуться в свою постель.

Пема отпускает контроль, свой стыд за то, что позволила удовольствию нарастать во всем теле. Чандра следует за ней. Теперь они – два тела, пульсирующие жизненной силой и светом. Чем свободнее наслаждение, тем сильнее Пема ощущает свое присутствие. Открывается восхитительный парадокс: по мере того как тело выражает удовольствие через движение, оно впадает в неподвижность. Движение и не-движение одновременно. Чем сильнее она позволяет своему телу испытать удовольствие, тем больше она позволяет сердцу и сознанию расширяться в безмолвную пустоту. Это чистое блаженство, нисходящее на нее, словно мягкий водопад. Чандра тоже купается в нем. Он уже не знает, где заканчивается его лингам. Он чувствует, что проникает в самое сердце Пемы и в ее голову. Это чрезвычайно экстатично и тихо…

Тишина – это все, что осталось, хотя Пема чувственно кричит, а Чандра громко дышит. Тишина распространяется как в комнате, как и внутри двух любовников, пока их тела сотрясают волны оргазма. Стыд теперь далеко. Он покинул Пему, или, скорее, Пема оставила его. Она может свободно выразить танец своей жизненной силы через свои половые органы, все тело и сердце, и, хотя со стороны это может выглядеть похотливо, а она сама может показаться проституткой, так видится только снаружи – взгляду, ослепленному осуждением, страхом и, прежде всего, контролем.

Позже, когда волны оргазма стихают, она надолго остается в объятиях Чандры, наслаждаясь безмолвным блаженством. Открылось пространство, где она может встретиться с самой собой. Она видит, где прячется, за что держится и что контролирует. Она может смотреть на все это без осуждения. Она пребывает в состоянии благодарности, воссоединяясь со своей утраченной свободой. Она позволяет благодарности распространиться на все, что видит внутри себя, словно озаряя светом тени. Свет расходится тихо, принося с собой покой и свободу. В объятиях Чандры она чувствует себя заново родившейся.

– Стыд, вина… все эти способы контроля делают тебя грешницей, – объясняет Арья.

Близится вечер. Он сидит под манговым деревом рядом с Пемой и Чандрой. Пема выглядит сияющей, светящейся, Чандра – удовлетворенным, расслабленным и совершенно влюбленным.

– Неважно, кто подал вам эти идеи. Главное, что вы начинаете в них верить. Вы начали верить в стыд и использовать его против себя. Потом вы развили этот способ дальше и стали контролировать других с его помощью. Так это и происходит: все контролируют друг друга с помощью стыда, вины, все заставляют других верить в то, что они грешники, а себя объявляют святыми. Все это просто уморительно! – говорит Арья с улыбкой.

– Пема, ты сделала стыд своим способом контроля. Ты, конечно, не помнишь, когда и почему так сделала. Должно быть, это случилось, когда ты была маленькой. Он проник глубоко в твое подсознание и пустил там корни, затем пророс в твою систему, словно став частью тебя, хотя на самом деле это не так – это всего лишь непрошеный гость, которого ты впустила. Теперь, надеюсь, ты его выгнала. Не так ли? – спрашивает он, нежно глядя на Пему.

– Да. Но сначала я его поблагодарила. Я проводила его с благодарностью… – отвечает она.

– Значит, ты превратила его в изящество, в достоинство, – отвечает он. – Стыд возникает из суждения о том, что ты делаешь что-то плохое, что наслаждаться удовольствием плохо, потому что это выглядит похотливо! Неважно, откуда ты почерпнула это суждение, подсказал его тебе кто-то или ты выработала его сама. В итоге оно приглашает стыд, оно дает этому гостю возможность войти. Чтобы позволить ему войти, нужно отказаться от своего достоинства, от благодати. Но как же тогда заниматься любовью, если тебя отравляет стыд? Это невозможно. Но теперь ты преобразилась. Ты готова встретиться со всем, что у тебя внутри, с изяществом и достоинством. Можно приступать к настоящей работе! – радостно восклицает он.

– Ты считала себя тантрикой. Я видел твою искренность. Я видел твою красоту и невинность, но я также видел и то, что ее отравляло. Стыд отравлял твою жизненную силу грязными, похотливыми мыслями! Видишь ли ты, что, когда ты корчишься от стыда, у тебя остается хороший повод, чтобы предаться похоти? Они идут вместе. На первый взгляд может показаться, что это совсем не так, но, если внимательнее разобраться в этом механизме, становится понятно его истинное устройство. Стыд и похоть идут рука об руку. Первое, что тебе нужно сделать, – это разобраться со своим стыдом, а второе, на что нужно обратить внимание, – это похоть, заползающая в твое сознание, связывающая твое тело изнутри и снаружи с невидимыми мужчинами, женщинами, животными и кем бы то ни было… Похоть – это второй гость, которого тебе надо выгнать! – заключает он, подавая всем чай.

Пема хранит молчание. Она знает, что он прав. Ей знакомы эти похотливые мысли. Она много раз замечала, как они возникают, но всегда сопротивлялась, контролировала их с помощью стыда. Стыд был настолько силен, что она не могла напрямую встретиться с похотью. Теперь она чувствует себя готовой, хотя все еще боится. Только что пережитый опыт вселил в нее веру не только в Арью и его непредсказуемые, радикальные методы, но и в саму себя. Ей уже любопытно, как он собирается спровоцировать ее, какую ситуацию создаст, чтобы она встретилась с похотью.

Пема отправляется на прогулку вдоль реки. Последние несколько дней ей необходимо побыть наедине с собой. Ей не по себе, она чувствует легкое беспокойство, неловкость, тревогу. С тех пор как Арья разоблачил скрытую в ней тень стыда, она часто сомневалась в себе. Как ей удавалось так хорошо скрывать это от самой себя? Как это возможно, что после всех медитаций, через которые она уже прошла, она все еще носит в себе эту тень?

Она идет медленно, порой останавливаясь, чтобы посмотреть на протекающую мимо реку. Река стала для нее отличным убежищем. Вода такая чистая, прозрачная и свежая. Кажется, что она не несет в себе никакого бремени тени, словно ей нечего скрывать. Ей хочется стать такой же чистой, но сейчас она чувствует себя очень грязной, словно ее внутренний храм полон грязи и мусора. Она не понимает, что это значит, просто чувствует себя грязной. Эта мысль раздражает ее, и она погружается в темные воды своих чувств – собственные эмоции и мысли все больше повергают ее в смятение. Чувство раздражения быстро сменяется гневом, и в конце концов Пема приходит в ярость. Она садится на берегу реки, чтобы остыть, но, вопреки ее усилиям, ярость закипает у нее в животе. Вскоре она начинает орать, выкрикивать оскорбления и бросать камни в прозрачную воду, потому что сама ее чистота вдруг вызывает у нее злость. Она хаотично дергается, строит гримасы, прыгает вокруг и в итоге начинает кататься в грязи, чтобы как следует запачкаться. Она размазывает грязь по лицу и волосам, крича: «Видите, какая я грязная?!» Она кричит как сумасшедшая, совершенно безумная, вышедшая из-под контроля, и ей приятно ничего не сдерживать. Она полностью отдается своему безумию. Она ходит на четвереньках, как дикое животное. Она рычит, лает и выплескивает напряжение самыми разными звуками. Внезапно ее тело начинает двигаться неожиданным образом, принимая сексуальные позы. Она следует за этими движениями, даже преувеличивает их. Она становится похожей на дикое животное в течке. Поначалу это чувство приятно, но вскоре оно трансформируется в нечто менее комфортное. Дикое животное превращается в одержимую сексом женщину, которая движется так, как Пема никогда до этого не двигалась. Она чувствует себя уродливой, грязной, извращенной, но продолжает двигаться, чтобы увидеть, куда это ее приведет. Она ласкает свое тело, свои груди, свои половые органы с совершеннейшей похотью. В ее сознании танцуют образы: мужчины касаются ее, проникают в нее, мужчины мастурбируют рядом с ней, эякулируют на ее тело, женщины сосут ее грудь, лижут ее половые органы… Ящик фантазий широко открыт, показывая Пеме мир внутри нее самой, о существовании которого она не подозревала. Она позволяет всему этому выражаться через движения и звуки. Возникает двойственное ощущение отвращения и веселья, игры, которой она одновременно наслаждается и которую отвергает. Чувство осуждения и в то же время влечение.

Искупавшись в реке, чтобы смыть грязь с тела и странное чувство отвращения внутри, она ложится под теплые лучи солнца. Она долго лежит неподвижно, глядя на небо и слушая реку и птиц. Постепенно к ней снова приходит ощущение покоя. Теперь она может принять то, что в ней жива похоть, хотя и задается вопросом, что с этим делать и каким будет ее следующий шаг.

Глава 3. Пещера Арьи

– Хорошо ли ты поговорила с рекой? – спрашивает Арья у Пемы, когда та возвращается.

– Хм-м-м… да… – бормочет она, приближаясь к Чандре, который сидит под манговым деревом.

Арья смеется над ней, подходит и берет ее за руку.

– Сейчас тебе нужен не Чандра. Пойдем со мной, я хочу показать тебе кое-что, это поднимет тебе настроение, – говорит он с милой улыбкой.

Она следует за ним с некоторой неохотой, но любопытство берет верх над сопротивлением. Они спускаются к реке и пересекают ее, оказываясь в джунглях среди огромных деревьев. Здесь красиво, и в сердце Пемы возвращается чувство невинности и изумления. Они взбираются по крутой тропинке, которая, кажется, никуда не ведет, но неожиданно обрывается у входа в пещеру. Пема удивляется при виде костра, разведенного прямо у входа. Там также лежит одеяло, какая-то еда, напитки и еще некоторые вещи, которые Пема не может рассмотреть.

– Я прихожу сюда каждый день, – говорит Арья, зажигая небольшую масляную лампу, прежде чем войти в пещеру.

– Возьми меня за руку и закрой глаза, – наставляет он ее. Пема повинуется без колебаний.

Ей приятно получить неожиданное приглашение в такое таинственное место, словно Арья делится с ней секретом. Ей нравятся особый аромат пещеры, гулкое эхо ее шагов и волнующее ощущение входа в другой мир. Вскоре Арья останавливается и выпускает руку Пемы. Он выжидает мгновение, прежде чем попросить ее открыть глаза. Пема поражена увиденным. Она стоит посреди большой круглой пещеры, которая могла бы вместить двадцать человек. Пол устлан великолепными коврами. С потолка свисают прекрасные масляные лампы, дающие идеальный свет и освещающие самые удивительные картины, какие Пема когда-либо видела. Все стены расписаны эротическими изображениями мужчин и женщин, которые занимаются любовью во всех возможных позах, а также в некоторых, казалось бы, невозможных. Пема не может поверить своим глазам при виде такой красоты. Они прекрасны, эстетичны, изящны, священны и в то же время немного смущают, даже тревожат. Она подходит ближе, чтобы внимательнее рассмотреть некоторые из них. Все они изображают одну и ту же пару, которая занимается любовью в разных позах. Иногда они одни, иногда к ним присоединяются другие мужчина или женщина, а иногда несколько. Какую бы сексуальную позу они ни приняли, на их лицах отражено блаженство. Пема переходит от одной картины к другой с чувством глубокого уважения, словно идет по храму. Обойдя всю пещеру по кругу, она снова оказывается перед Арьей, который приветствует ее сияющими глазами. Он неожиданно выглядит очень нежно и по-отцовски.

– Давай присядем вон на те подушки, – говорит он, указывая на место.

– Красиво, правда? – спрашивает он у Пемы, которая все еще не может вымолвить ни слова от изумления.

– Много лет назад я был дураком, который называл себя мудрецом, но это было далеко не так. Я был аскетичным йогом. Я выполнял сложные практики йоги и неделями не ел. Я лишал себя комфорта, ночуя на камнях… Чем суровее были мои практики, тем больше я думал о том, что нахожусь на верном пути к освобождению. Я гордился тем, что делал. Я не искал гуру. Я хотел сделать все в одиночку, потому что думал, что гуру создаст очередную привязанность. Я не думал, что гуру может меня освободить. А я так сильно хотел быть свободным. – Он на мгновение замолкает, глядя вокруг глазами, полными изумления.

– Каким же я был дураком! – говорит он, снова глядя на Пему.

– Я был полон стыда, вины, осуждения и, конечно же, похоти! Но я все это отрицал. Когда эти чудовища поднимались во мне, я только усерднее практиковался. Я истязал себя, думая, что замучаю этих монстров и они уйдут. Но они не уходили! Мое отрицание только подкрепляло их. Прекрасные мгновения тоже были. Это не было сплошным адом! Эти прекрасные мгновения блаженства поддерживали меня и убеждали в том, что я на верном пути, пока однажды я не услышал чей-то смех. Это случилось у реки. Я пришел к ней после долгого паломничества. Мне показалось, что это место идеально подходит для моей практики, и я решил какое-то время пожить там. Через несколько дней я вдруг услышал смех, доносящийся неизвестно откуда. Я только что начал поститься и знал, что могу увидеть странные галлюцинации, поэтому сначала подумал, что смех мне почудился. Я продолжал свою практику, принимая сложные позы йоги. В тот момент, о котором я хочу тебе рассказать, я стоял на голове на твердой скале посреди реки. Скала была очень высокой, и по ней было тяжело подниматься и спускаться. Когда я на нее забирался, то оставался на целый день, а иногда и на ночь. В тот день я решил провести на этой скале 21 день и 21 ночь без еды и питья. Я практиковал позы йоги и дыхательные техники, которые лишали меня сна, потому что я выступал и против него тоже! Каким же я был дураком! – говорит он, смеясь.

Наступает долгое молчание. Пема смотрит на Арью с большим уважением. Она вдруг видит его по-новому. Он мягкий, простой, скромный, невинный и, безусловно, красивый, что немного беспокоит Пему, поскольку пробуждает в ней определенное влечение, которое она испытывать не хочет.

– Ты любишь истории, Пема! – говорит он, улыбаясь ей.

– Да! Очень! – невинно отвечает она.

– Я заметил. Ты умеешь слушать. Ты знаешь, как ими наполниться. Позволь мне рассказать дальше. Слушай внимательно. Это касается и тебя, – говорит он, прежде чем продолжить.

– Я стоял на голове. Нещадно палило солнце. Я несколько дней ничего не ел. Все условия были подходящими для галлюцинаций! Внезапно я услышал, как над рекой разнесся смех. Это очень сильно поразило меня. Смех – это то, о чем я уже давно позабыл. Я даже не мог вспомнить, когда в последний раз смеялся или плакал. Эти два проявления эмоций покинули мою систему. Я не двигался. Я просто продолжал стоять с твердым намерением, что не сдвинусь с места, несмотря ни на что. Ах-ха-ха, что это было за время! – восклицает он со смехом.

Пема, вообразив себе ситуацию, тоже не может удержаться от смеха.

– Видела бы ты, как я стоял на этой скале посреди реки, пока со всех сторон звучал смех. Просто уморительно! Но я не смеялся. В тот момент для меня в этом не было ничего смешного. Смех продолжался какое-то время, потом исчезал, а затем возвращался из другого места. Он обрушивался на меня то слева направо, то сверху вниз. Он носился вокруг меня, словно дикий ветер, пытаясь вывести меня из равновесия. Так продолжалось весь день. Иногда он затихал на час, и я думал, что все закончилось, но потом смеющийся ветер снова начинал дуть на меня в позе йоги. Когда наступила ночь, я сел в позе лотоса, скрутив руки над головой и сцепив ладони. Эта поза не давала мне заснуть. Посреди ночи все началось снова. В этот раз смеющийся ветер подобрался ближе. Он ощущался совсем рядом, словно тигр на охоте. От него по всему телу пробегали мурашки. Я замерз, что осложнило мою практику. Я начал выполнять дыхательные техники, чтобы вернуть огонь в свое тело, но каждый раз, когда я думал, что мне удалось, ветер бросал в мое тело лед. Это было ужасно и крайне тревожно. Этот смеющийся ветер сводил меня с ума. Откуда он взялся? Зачем он так дразнил меня? Я просто не мог понять. Это стало похоже на кошмар. Я продолжал оставаться в своей позе, но это было очень трудно. От холода мое тело начало дрожать, и в какой-то момент мне стало больно. Смеющийся ветер был очень близко. Я чувствовал его присутствие, женское присутствие. Возможно, Кали была недовольна моей практикой, может быть, она хотела, чтобы я практиковался усерднее, подумал я, хотя и не верил ни в каких богов и богинь. Но все же эта мысль возникла. Должно быть, я ослаб, раз у меня стали появляться такие мысли, ведь для меня они могли быть продиктованы только страхом. Я продолжал оставаться вот в такой позе… – Он ненадолго прерывается, чтобы показать Пеме.

– Как ты думаешь, сколько можно оставаться в таком положении? – спрашивает он ее.

– Не знаю. Думаю, я бы не выдержала больше часа, – отвечает она, пытаясь принять ту же позу. – Это больно! – восклицает она, оставляя попытку.

– Странно, ты принимала и более сложные позы, чем эта! – говорит он.

– Но я не практикую йогу, – отвечает Пема, чувствуя себя словно на допросе.

– Это правда, ты не практикуешь йогу, но это не значит, что ты не можешь удерживать сложные позы! – говорит он.

В наступившей тишине Пема пристально вглядывается в глаза Арьи. От этой тишины ей становится немного не по себе. Погружаясь в его глаза, она чувствует, как пробуждается ее чувственная энергия. Она опускает взгляд, чтобы этого избежать. Арья улыбается и продолжает рассказ.

– Итак, я сохранял свою позу, так же как ты сохраняешь свою! Ты тоже упрямая дурочка, но милая, должен признать… Смеющийся ветер подбирался все ближе и ближе, пока не оказался так близко, что мог меня коснуться. Поначалу касание было очень легким, почти незаметным. Мое тело каждый раз вздрагивало. Потом наступил покой, но я чувствовал смеющийся ветер позади меня. Я знал, что он не ушел. Он ждал момента, когда я потеряю бдительность, а затем снова засмеялся и стал прикасаться ко мне. Это был ад! Но я продолжал сидеть с поднятыми руками. Я начал потеть и мерзнуть одновременно. Мое тело дрожало и тряслось, а разум совершенно помутился. Безумие, я в самом деле сходил с ума! Я знал, что подобные практики связаны с риском. Несколько раз на своем пути йога я уже подбирался к грани безумия, но сейчас наконец-то ее перешел. Прикосновения смеющегося ветра становились все ощутимее, попеременно царапая кожу у меня на спине и дуя на нее. Это было очень больно. Казалось, что этот демонический смеющийся ветер хотел убить меня или свести с ума. Я продолжал дышать через боль, но становился все слабее. Затем ветер рассмеялся в последний раз и нанес мне последнюю кровавую царапину от подмышек до торчащих ребер. Это было уже слишком, перебор. С моих губ сорвался громкий крик, подобный тигриному реву. Я вышел из своей позы и повернулся к смеющемуся ветру, чтобы увидеть его лицо. Я совершенно не ожидал увидеть женщину редкой красоты. Я думал, что увижу жуткое чудовище, но нет. Женщина сидела, спокойно глядя мне прямо в глаза. Это так взволновало меня, что я начал дрожать, потом всхлипывать, а затем заплакал. Да, моя дорогая возлюбленная Пема, я заплакал! Я упал, заливаясь слезами. Я был полностью разбит. Ничего больше не имело смысла, совершенно ничего. Я закрыл глаза, упал на землю и выплакал все слезы, которые накопились за годы. Я не мог остановиться. Не знаю, сколько это продолжалось, но казалось, что прошла целая вечность. Женщина-ветер больше не смеялась, а только молча гладила меня по волосам, словно мать – ребенка. Ничего лучше я в жизни не испытывал… – Он замолкает и закрывает глаза.

Пема вытирает слезы и ждет, когда Арья закончит свой рассказ.

– Ты так легко плачешь и смеешься, Пема… Всегда помни, что эти проявления чувств освобождают, и не подавляй их, – говорит Арья, держа Пему за руку. – Твой смех и твои слезы подобны реке, поющей слова, которые невозможно произнести. Они поют на языке без слов, выражая невыразимое… – заключает он, нежно поглаживая Пему по лицу.

– Я никогда не видел свою мать. Либо она умерла при родах, либо ушла, оставив меня отцу. Я никогда не знал точно. Меня вырастил отец. Он был хорошим человеком, но очень строгим. Я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь был со мной ласков. Я также никогда не видел, чтобы он смеялся или плакал. Он никогда меня не обнимал. У меня нет ни одного нежного воспоминания о нем. Он позволял мне делать все, что я захочу, но я должен был соблюдать правила, которые сводились к тому, чтобы никогда его не беспокоить, не перебивать и не спорить с ним. Поэтому мое детство было весьма привольным. Я мог пропасть на несколько дней, и он даже не замечал, что меня не было. Когда мне было 14, я наконец ушел навсегда. Я отправился странствовать. Я повидал множество странных людей. Я встречал йогов, гуру, воров, нищих, пьяниц, интеллектуалов, воинов, безумцев, но я всегда держался подальше от женщин. Я их боялся. Даже присоединяясь к группе людей, я всегда держался особняком. Я считал, что должен оставаться один. Мне казалось, что никому нельзя по-настоящему доверять. В 16 лет я встретил йога, фанатика. Что-то в нем меня соблазнило. Его преданность была такой искренней. Я научился у него многим техникам, и когда понял, что начал от него зависеть и привязываться, я ушел. Я отправился туда, где никто не смог бы меня найти и где нельзя было никого встретить. Два года я не видел людей. Я очень усердно практиковал то, чему научился у йога. Я питался корнями, травами, фруктами и орехами. Я очень мало спал и не разговаривал. Мне было 18 в ту ночь, когда я плакал перед смеющейся женщиной-ветром. Я никогда еще не был так близок с женщиной. Ощущения были такие, словно женщина впервые прикоснулась ко мне. Это было совершенно чудесно, восхитительно. Я словно стал медом. Когда мои слезы высохли, смеющаяся женщина-ветер привлекла меня ближе к себе и положила на колени, вот так… – говорит он, укладывая Пему в ту же позу.