Ткач Снов бесплатное чтение

Глава 1: Аккорд тишины

Туман – вечный саван Сайлент Хоуп – сегодня утром превзошел сам себя. Он не просто лежал на мокрых, выщербленных булыжниках улочек, он душил. Цеплялся за редкие, кривобокие фонари, будто пытаясь вытянуть из них последний тусклый свет. Вползал в разбитые окна заброшенных домов, клубился в пустых глазницах оконных проемов, словно город сам выдыхал это серое, холодное марево. Воздух был плотным, как застоявшаяся вода в склепе, и каждый звук – далекий скрип проржавевшей вывески, стон рассохшегося дерева, даже собственное дыхание Конни – тонул в нем, едва родившись.

Констанс Моргенштерн стояла перед особняком Элиандера Веста, и этот туман, казалось, пытался просочиться под ее вечный плащ, забраться в легкие, заморозить мысли. Дом Веста, когда-то, вероятно, один из самых респектабельных в этом проклятом богами городишке, сейчас выглядел особенно зловеще. Темные камни стен сочились влагой, плющ, похожий на костлявые пальцы, вцепился в карнизы. Из всех окон струился мрак, густой и неподвижный. Только из одного, на втором этаже, пробивался слабый, подрагивающий свет – там еще копошились те, кто осмелился прийти первым.

«Осмелился или просто выполнил свой дурацкий долг», – хмыкнула про себя Конни, поплотнее запахивая плащ. Ее вызвали час назад. Голос в старом, дребезжащем коммуникаторе принадлежал Арчибальду Перкинсу, самопровозглашенному хранителю городского порядка, существу столь же древнему и рассыпающемуся, как и большинство зданий в Сайлент Хоуп. Голос дрожал, прерывался, но суть была ясна: Магистр Вест. Мертв. И это не похоже на… на обычную смерть.

«В Сайлент Хоуп обычных смертей не бывает, Арчи, – подумала Конни, направляясь к тяжелой дубовой двери. – Здесь даже жизнь – сплошная аномалия».

Дверь поддалась с протяжным скрипом, будто жалуясь на вторжение. Внутри пахло пылью, старыми книгами и еще чем-то – едва уловимым, металлически-сладковатым запахом, который Конни слишком хорошо знала. Запах застывшего ужаса.

В просторном холле, где когда-то, должно быть, висела огромная люстра (сейчас на ее месте зияла дыра в потолке, украшенная паутиной, словно траурной вуалью), ее встретил сам Перкинс. Маленький, согбенный, с лицом, похожим на печеное яблоко, он нервно теребил поля своей шляпы. Рядом с ним топтались еще двое – члены так называемого «Совета Старейшин», такие же реликты прошлого, как и все вокруг. Их лица выражали смесь страха и почтительного любопытства. К Конни. Не к смерти Веста.

– Мисс Моргенштерн, – прошамкал Перкинс, его водянистые глазки испуганно метнулись к лестнице, ведущей наверх. – Слава всем духам, вы пришли. Там… там такое…

– Где он? – голос Конни прозвучал резко, обрубая его причитания. Ей не нужны были прелюдии. Она пришла делать работу, а не выслушивать старческие стенания.

– В кабинете. На втором этаже, – Перкинс указал дрожащим пальцем. – Мы… мы почти ничего не трогали. Только убедились…

– Убедились, что он мертв достаточно, чтобы побеспокоить меня в такую рань? – Конни изогнула бровь. Ее взгляд скользнул по лицам старейшин. Те поспешно отвели глаза. «Трусливые старые хрычи, – подумала она беззлобно. – Боятся покойников больше, чем сквозняков в собственных головах».

Она не стала дожидаться дальнейших комментариев и направилась к лестнице. Ступени под ее стоптанными ботинками скрипели жалобно, вторя общему настроению этого дома. Каждый шаг вверх отдавался в ней странным предчувствием. Не просто очередное дело. Что-то в сегодняшнем тумане, в этой особенной тишине, которая последовала за звонком Перкинса, было неправильным. Слишком неправильным даже для Сайлент Хоуп.

Возле двери кабинета она на мгновение замерла, прислушиваясь. Не к звукам живых – их суетливое перешептывание осталось внизу. Она прислушивалась к другому. К тишине, что бывает только там, где недавно прошелся ледяной ветер смерти. К эху эмоций, застывших в воздухе. И оно было здесь – густое, почти осязаемое.

«Ну, Элиандер, – мысленно обратилась она к бывшему хозяину кабинета, – рассказывай, кто тебя так неаккуратно отправил к праотцам. Или к кому там еще отправляются магистры вашего пошиба».

Она толкнула дверь. И вошла в эпицентр безмолвного крика.

Глава 2: Холодное эхо

Кабинет Элиандера Веста был оплотом порядка, даже педантизма – Конни это знала по редким, сугубо деловым визитам в прошлом. Книги, расставленные на полках не просто по алфавиту, а, казалось, по оттенкам корешков. Идеально убранный письменный стол, где каждый предмет имел свое, раз и навсегда заведенное место. Сейчас этот порядок был нарушен – грубо, почти оскорбительно.

Несколько фолиантов валялись на полу, раскинув страницы, словно птицы с перебитыми крыльями. Чернильница была опрокинута, иссиня-черное пятно расползалось по дорогому персидскому ковру, напоминая запекшуюся кровь какого-то мифического существа. Но это был не источник того металлического запаха, который Конни ощутила еще на лестнице.

Сам Магистр Вест сидел в своем массивном резном кресле, неестественно прямо, будто аршин проглотил. Если бы не широко распахнутые, абсолютно пустые глаза, устремленные в потолок с выражением непередаваемого, застывшего изумления, можно было бы подумать, что он просто задумался. Но в этой пустоте не было мысли. Не было даже отголоска ужаса или боли. Ничего. Словно кто-то аккуратно, хирургически точно, вычерпал из этой черепной коробки все содержимое, оставив лишь оболочку.

Конни медленно обошла кресло, ее ботинки едва слышно ступали по усыпанному бумагами полу. Она не спешила прикасаться к телу. Сначала – воздух. Эмоциональный слепок комнаты. Она прикрыла глаза, отключаясь от визуального шума, от тусклого света, пробивающегося сквозь щели в тяжелых шторах, от вездесущего тумана за окном, который, казалось, просочился и сюда, сделав тени гуще, а тишину – оглушительнее.

Первое, что ударило по ней – волна ледяного, всепроникающего страха. Не человеческого, панического ужаса перед смертью, а чего-то иного. Это был страх перед абсолютной чужеродностью, перед чем-то настолько запредельным, что разум отказывался это обрабатывать, рассыпаясь на осколки. Затем – короткая, острая вспышка боли, не физической, а ментальной, будто в мозг вонзили раскаленный шип. И следом – тишина. Та самая пустота, что застыла в глазах Веста. Вакуум, где раньше была личность.

Конни поморщилась, потерла виски. «Чистая работа, – пронеслось в голове. – Словно паук высосал муху. Только этот паук питается не внутренностями, а… душами? Сознанием? Весьма специфический гурман».

Она подошла ближе к креслу. Теперь можно было и прикоснуться. Кончики ее пальцев легко коснулись холодного лба магистра. Поток ощущений был слабее, чем от комнаты – основная «буря» уже отгремела здесь. Остались лишь отголоски, как остывающий пепел костра. Но даже в них чувствовалось это… присутствие. Нечто холодное, расчетливое, лишенное каких-либо эмоций, кроме, возможно, глухого, ненасытного голода.

– М-да, Элиандер, – пробормотала Конни, отнимая руку. – Похоже, ты нарвался на нечто из ряда вон. Даже для Сайлент Хоуп.

Она отошла к окну, чуть отодвинула тяжелую бархатную штору. Туман все так же висел за стеклом, непроницаемый, как стена склепа. Город за ним молчал.

– Ну что ж, – сказала она чуть громче, обращаясь уже не к телу, а к невидимому присутствию, которое, она знала, еще не успело далеко уйти. – Официальная часть завершена. Теперь поговорим неофициально. Элиандер? Ты еще здесь, или уже отбыл по путевке в лучший мир, если таковой для старых книжных червей предусмотрен?

Тишина. Только едва слышный сквозняк шевелил паутину в углу.

– Не стесняйся, – продолжала Конни, обводя кабинет взглядом. – Перкинс со своими старперами внизу, они сюда не сунутся, пока я не разрешу. А я разрешу не скоро. Им полезно немного помариновать свои седалищные нервы. Так что у нас есть время. Кто это был, Элиандер? Или что?

Воздух рядом с книжными полками чуть заметно колыхнулся, словно от жара невидимой свечи. Проступил неясный, мерцающий силуэт, отдаленно напоминающий Веста, но более прозрачный, сотканный из лунного света и тумана. Дух магистра выглядел растерянным, его призрачные руки безвольно висели вдоль тела.

– Книги… – прошелестел едва слышный голос, похожий на шелест сухих листьев. – Мои книги… разбросаны…

Конни вздохнула. Ну конечно. Первое, о чем беспокоится свежеиспеченный покойник – это не о своей безвременной кончине или о личности убийцы, а о порядке на полках.

– Книги мы потом соберем, Элиандер, не переживай, – сказала она с долей своего фирменного сарказма, который, впрочем, духи редко улавливали. – Ты мне лучше про гостя своего расскажи. Высокий, низкий? Рога, копыта, щупальца? Или что-то более оригинальное? А то у меня уже коллекция собралась, хочется чего-нибудь новенького для разнообразия.

Дух Веста качнул головой, его черты на мгновение стали четче, и в них проступило то же выражение запредельного изумления, что и на лице его тела.

– Не… не видел… – прошептал он. – Тьма… холод… и… пустота… Оно… оно было везде… и нигде…

– Очень информативно, спасибо, – пробормотала Конни. – Прямо хоть сейчас в отчет записывай. «Подозреваемый: вездесущая пустота с элементами холода». Перкинс будет в восторге. А ощущения какие-нибудь были? Запах? Звук? Может, оно напевало что-нибудь жизнерадостное, пока высасывало твой разум?

– Тишина… – дух затрепетал, становясь еще прозрачнее. – Только… тишина… и… оно… смотрело… изнутри… меня…

«Изнутри? – Конни нахмурилась. – Это уже интереснее. Не просто нападение, а вторжение».

– Элиандер, соберись, – ее голос стал настойчивее. – Что-нибудь еще. Любая деталь. Оно пришло за чем-то конкретным? Может, ты работал над чем-то… особенным?

Дух снова качнул головой, его образ начал таять.

– Не… помню… Голова… пустая… как… разбитый… кувшин…

– Черт, – выругалась Конни уже не так тихо. – Только не это. Только не амнезия. Это уже даже не смешно.

Силуэт Элиандера Веста почти растворился, остался лишь слабый мерцающий контур, который тоже быстро угасал.

– Оно… вернется… – донесся последний, едва различимый шепот. – За… остальными…

И тишина. На этот раз – окончательная. Даже сквозняк, казалось, замер.

Конни постояла еще минуту, глядя на то место, где только что был дух. «Вернется за остальными, значит. Прекрасно. Просто замечательно». Она бросила последний взгляд на пустые глаза магистра в кресле. «Похоже, Элиандер, твой последний аккорд – это какофония вопросов без единого ответа. И разбираться в этой партитуре, как всегда, мне».

Она повернулась и решительно направилась к двери. Внизу ее ждали старые хрычи и город, затаивший дыхание в ожидании новых жертв. И ей чертовски не нравилась эта перспектива.

Глава 3: Городские тени и шепотки

Спускаясь по скрипучей лестнице особняка Веста, Конни уже слышала приглушенное бормотание в холле. Перкинс и его «Совет Старейшин» – двое высохших, как прошлогодние листья, стариканов по фамилии Граймз и Уэтерби – сбились в кучку у подножия лестницы, напоминая трех испуганных мышей, учуявших запах кошки. Туман, казалось, просочился даже сюда, в самое сердце дома, цепляясь за темные углы и придавая их и без того серым лицам оттенок могильной земли.

– Ну что, мисс Моргенштерн? – Перкинс подался вперед, его голос был полон заискивающего нетерпения. – Что там? Что вы… увидели?

Конни остановилась на последней ступеньке, окинув их тяжелым взглядом. «Увидела? – подумала она. – Если бы вы видели хоть десятую долю того, что вижу я, то давно бы уже просили политического убежища в ближайшем дурдоме».

– Увидела то, что и ожидала, – ровным голосом ответила она. – Магистр Вест мертв. И смерть его была, скажем так, не из приятных. Кто-нибудь из вас, джентльмены, в последнее время замечал в городе что-нибудь… из ряда вон выходящее? Кроме обычного нашего упадка и запустения, разумеется.

Старики переглянулись. Граймз, который был чуть покрепче своего коллеги, кашлянул в кулак.

– Из ряда вон? Милочка, да у нас тут каждый день – сплошное «из ряда вон». То крыша на ратуше прохудится окончательно, то последний фонарь на Церковной улице погаснет. А если вы про… ну, про такое… – он неопределенно махнул рукой в сторону второго этажа, – то нет. После той истории с… ну, вы помните, с домом на Окраинной, когда…

– Я помню, – прервала его Конни. Ей не хотелось сейчас выслушивать очередную городскую байку, каждая из которых была страшнее предыдущей и бесполезнее вчерашнего прогноза погоды. – Меня интересует нечто более свежее. Странные сны у кого-нибудь были? Ощущение чужого присутствия? Может, кто-то из ваших знакомых магов жаловался на необъяснимую тревогу или упадок сил?

Уэтерби, до этого молчавший и похожий на испуганного филина, вдруг пискнул:

– Старина Эгберт… Ну, тот, что травами занимается на Болотной… Он давеча заходил в лавку, жаловался, что спит плохо. Говорит, будто кто-то ему в голову лезет по ночам, мысли путает. Мы-то посмеялись, старик совсем из ума выжил…

Конни пристально посмотрела на него.

– И когда это было?

– Да дня три-четыре назад, не боле, – Уэтерби поежился под ее взглядом.

«Эгберт Травник, – отметила про себя Конни. – Слабый маг, но все же маг. Надо будет его проведать. Если еще не поздно».

– А слухи какие-нибудь по городу ползут? – продолжала она допрос. – Сайлент Хоуп всегда был богат на шепотки по углам. Что на этот раз придумали ваши кумушки? Пожиратель душ? Демон из бездны? Или просто старый добрый маньяк с особо извращенными наклонностями?

Перкинс нервно сглотнул.

– Говорят разное, мисс Моргенштерн. После того, как нашли… Элиандера… Пошли разговоры про «Сонного Паралича». Ну, знаете, когда существо наваливается на спящего, душит, разум высасывает… Старые сказки, конечно, но…

– Старые сказки имеют обыкновение оживать в таких местах, как Сайлент Хоуп, – заметила Конни. – Особенно когда им кто-то или что-то активно помогает. Есть еще что-нибудь, что могло бы мне помочь, или вы так и будете стоять тут, изображая клуб любителей дурных предчувствий?

Граймз помялся.

– Есть еще… письмо. Пришло Весту вчера утром. Странное такое. Без обратного адреса, только печать какая-то непонятная. Он его прочитал, хмурился сильно, а потом сжег в камине. Я случайно видел, когда заходил по одному делу.

– Печать помните? – глаза Конни сузились.

– Да что-то вроде… змея, кусающая себя за хвост, а внутри – глаз, – Граймз потер лоб, силясь вспомнить. – Только глаз был какой-то… нечеловеческий. С вертикальным зрачком, как у кошки.

«Уроборос с глазом… Интересный символ. Явно не приглашение на чаепитие», – подумала Конни.

– Хорошо, – сказала она, немного смягчившись. Видно было, что старики напуганы до смерти и действительно пытаются помочь, как могут. – Спасибо за информацию. Теперь слушайте внимательно. В дом никого не пускать. К телу не прикасаться. Если заметите что-нибудь еще странное – немедленно мне сообщить. И постарайтесь не паниковать больше обычного. Паника – плохой советчик и очень утомляет тех, кто пытается работать.

Она кивнула им и вышла из особняка обратно в объятия тумана. Он ничуть не рассеялся, наоборот, казалось, стал еще плотнее, скрывая уродливые шрамы Сайлент Хоуп и тайны, которые он так неохотно выдавал.

«Эгберт Травник и загадочное письмо, – Конни наметила следующие шаги. – И чем быстрее, тем лучше. Потому что предчувствие, которое скреблось у нее внутри с самого утра, становилось все настойчивее. Предчувствие, что это убийство – лишь первая нота в очень мрачной и очень длинной симфонии».

Она зашагала по пустынной улице, ее шаги глухо отдавались от стен обветшалых домов. Город молчал, но это молчание было обманчиво. Конни знала – в его тенях всегда кто-то прячется. И сегодня этот кто-то был особенно голоден.

Глава 4: Пыльные фолианты и забытые легенды

Лавка Эгберта Травника ютилась на самой окраине Болотной улицы, там, где городские камни почти сдавались под натиском топкой земли и вечно хлюпающей сырости. Сам Эгберт уже не мог ничем помочь Конни – его нашли час назад, в таком же состоянии, что и магистра Веста: с пустыми глазами, в которых застыл отголосок невыразимого ужаса, и с разумом, вычищенным до блеска. Новость принес запыхавшийся Перкинс, еще больше похожий на встревоженного суриката.

«Два мага за два дня, – констатировала Конни, стоя у порога лавки Эгберта, от которой несло прелым запахом трав и той же самой металлической сладостью смерти. – Кто-то работает быстро и методично. И явно не собирается останавливаться на достигнутом».

Теперь путь лежал в единственное место в Сайлент Хоуп, где еще могли сохраниться ответы, если они вообще существовали в этом мире – городские архивы. Или, как их высокопарно называли, «Хранилище Мудрости Поколений», что в нынешних реалиях звучало как злая насмешка. Располагалось это «хранилище» в подвале давно заброшенной ратуши, и заведовал им такой же древний и пыльный артефакт по имени Иеремия Колтуэзер, единственный в городе, кто мог отличить гримуар тринадцатого века от списка покупок своей прабабки.

Подвал встретил Конни запахом плесени, ветхой бумаги и мышиного помета. Тусклая лампочка под потолком едва разгоняла мрак, выхватывая из него бесконечные стеллажи, уставленные фолиантами, свитками и гроссбухами, перевязанными истлевшей бечевкой. Сам Иеремия, похожий на ожившего скелета, обтянутого пергаментом, сидел за массивным дубовым столом и с помощью огромной лупы изучал какой-то документ.

– Мистер Колтуэзер, – голос Конни прозвучал в мертвой тишине подвала неожиданно громко.

Иеремия вздрогнул, уронив лупу.

– А, мисс Моргенштерн. Какими судьбами? Неужто решили приобщиться к мудрости веков? Или, не дай боги, у нас опять кто-то отправился к праотцам без соблюдения формальностей?

Его проницательные, хоть и глубоко запавшие глазки смотрели на Конни с каким-то знанием, которое всегда ее немного настораживало. Иеремия знал о Сайлент Хоуп больше, чем кто-либо другой, живой или мертвый.

– Угадали со второго раза, мистер Колтуэзер, – подтвердила Конни. – Магистр Вест. А сегодня утром – Эгберт Травник. Почерк один и тот же. Мне нужна любая информация о подобных случаях в прошлом. Ментальные атаки, пожиратели разума, сущности, питающиеся сознанием. Все, что у вас есть на эту тему. Особенно если это связано с символом – змея, кусающая себя за хвост, а внутри – кошачий глаз.

Иеремия задумчиво поскреб свой острый подбородок.

– Уроборос с глазом Гора… или его темной ипостаси. Любопытно. Давненько эта символика не всплывала. И всегда не к добру. Что ж, поищем. Работенка предстоит та еще – наши предки были весьма плодовиты на всякого рода мерзости и способы их описания.

Следующие несколько часов Конни провела, погрузившись в пыльные фолианты, которые Иеремия извлекал из недр своего хранилища. Воздух становился все гуще от запаха старины, а страницы книг рассыпались под пальцами, словно обожженные временем. Сквозь узкое подвальное окно просачивался тот же серый, неживой свет туманного дня, который, казалось, никогда не закончится.

Большинство текстов были либо слишком туманными аллегориями, либо откровенными выдумками перепуганных летописцев. Но постепенно, среди вороха бесполезной информации, начали проступать крупицы чего-то значимого. Упоминания о «Сноходцах» – сущностях, проникающих в сны и питающихся жизненной силой спящих. Легенды о «Безмолвных Пастырях», которые уводили души, оставляя пустые тела. И несколько раз – почти мимолетно – всплывало название: «Ткач». Или «Пряха Судеб». Или «Собиратель Снов». Имя менялось, но суть оставалась – некая древняя, почти мифическая сущность, способная проникать в разум, искажать его, поглощать и переплетать чужие сознания в единый, чудовищный узор.

Один из текстов, написанный на потрескавшемся пергаменте почти неразборчивым почерком какого-то монаха-отшельника, жившего несколько веков назад, привлек ее особое внимание. В нем говорилось о «Великом Сне», который снится городу, и о «Ткаче», что обитает в этом сне, время от времени пробуждаясь от голода. Монах описывал ритуалы защиты, обереги и даже способы «усыпить» Ткача, если он становился слишком активен. И там же был грубый набросок символа – Уроборос с глазом внутри.

– Вот оно, – пробормотала Конни, показывая страницу Иеремии. – Похоже, наш «гость» – птица высокого полета. И весьма древняя.

Иеремия внимательно изучил текст через свою лупу.

– Да, этот манускрипт… «Плач Иеремии о Падшем Городе». Весьма мрачное чтиво. И, как видите, не лишенное пророческой точности. Похоже, ваш «Ткач Снов», мисс Моргенштерн, – это не просто случайный демон, а нечто, глубоко вплетенное в саму ткань этого проклятого места.

– Значит, он пробудился, – Конни потерла уставшие глаза. Пыль от книг скрипела на зубах. – Или его кто-то разбудил. И теперь он решил позавтракать лучшими умами Сайлент Хоуп.

Она поднялась, разминая затекшие мышцы.

– Спасибо, мистер Колтуэзер. Вы мне очень помогли.

– Всегда к вашим услугам, мисс Моргенштерн, – Иеремия слегка поклонился, не вставая из-за стола. – Только будьте осторожны. Игры с такими сущностями редко заканчиваются хорошо. Даже для тех, кто, как вы, видит немного больше, чем остальные.

Выйдя из подвала ратуши обратно на улицы Сайлент Хоуп, Конни почувствовала, как холодный, влажный воздух тумана немного прояснил ее мысли. Картина начинала вырисовываться, хоть и была пока размытой и полной пугающих деталей. Древняя сущность, «Ткач Снов», пробудилась и начала охоту. И она, Констанс Моргенштерн, похоже, единственная, кто стоит между этим существом и полным вымиранием остатков магического разума в городе.

«Прекрасная перспектива, – подумала она с присущим ей черным юмором. – Главное, не забыть заказать себе приличный надгробный камень. Если, конечно, от меня хоть что-то останется, чтобы под него положить».

Глава 5: Второй голос в похоронном хоре

Не успела Конни добраться до своей скромной обители – пары комнат над давно закрытой аптекой, где единственными живыми существами, кроме нее самой, были пауки и призраки бывших владельцев, – как ее настиг очередной гонец от Перкинса. На этот раз это был не сам трясущийся хранитель порядка, а его долговязый и вечно сопливый внучатый племянник, Тимоти, которого Перкинс использовал для мелких поручений, когда самому выходить из дома было особенно страшно или просто лень.

Лицо Тимоти было бледнее обычного, что уже само по себе было достижением, учитывая его природную землистость. Он заикался сильнее, чем обычно, и размахивал руками, пытаясь что-то объяснить.

– Мисс… мисс Моргенштерн! Там… там еще один! Мадам Элоиза! Та, что гадает на картах Таро и хрустальных шарах! Нашли… так же! Глаза… пустые!

Конни устало прикрыла глаза. «Третий. За неполных три дня. Этот "Ткач" работает с производительностью хорошо отлаженного конвейера смерти».

Мадам Элоиза была колоритной фигурой в Сайлент Хоуп. Ее предсказания редко сбывались, а хрустальный шар чаще показывал отражение ее собственного носа с бородавкой, чем туманные картины будущего. Но она была безобидной, и ее магический потенциал едва дотягивал до способности зажечь свечу без спичек. Если «Ткач» начал охотиться на таких мелких сошек, значит, либо он становился все более неизбирательным в своем голоде, либо у него была какая-то своя, непонятная логика.

– Где она? – спросила Конни, уже зная ответ. В ее голосе не было удивления, только глубокая, застарелая усталость.

– В ее салоне… на Кривой Аллее… Дед велел вам… срочно…

– Да-да, я уже поняла, – Конни накинула свой неизменный плащ. – Можешь бежать обратно, Тимоти. Скажи деду, чтобы готовил список всех, кто в этом городе еще хоть как-то связан с магией. Даже тех, кто умеет только находить потерянные носки с помощью лозы. Похоже, наш гость решил устроить тотальную зачистку.

Салон мадам Элоизы встретил Конни приторным запахом дешевых благовоний, смешанным с тем же леденящим кровь металлическим душком, который теперь стал для нее почти привычным. Комната была заставлена всяким мистическим хламом: столы, покрытые бархатом с вышитыми звездами, колоды карт Таро, разбросанные веером, стеклянные шары всех размеров, пыльные амулеты и обереги. Сама мадам Элоиза восседала в своем потертом кресле перед столиком для гаданий, ее пухлые руки безвольно лежали на коленях, а глаза, обычно хитрые и блестящие, были такими же пустыми и безжизненными, как у Веста и Эгберта. На ее лице застыла гримаса ужаса, словно она увидела в своем хрустальном шаре собственную смерть, но не успела ничего предпринять.

Конни провела стандартную процедуру: осмотр, попытка уловить эмоциональные отпечатки, короткий, почти безнадежный «разговор» с едва сформировавшимся духом мадам Элоизы. Результат был предсказуем. Дух был так же растерян и не мог сообщить ничего вразумительного, кроме обрывков фраз о «темной тени» и «ледяных пальцах, копающихся в голове». Эмоциональный фон комнаты кричал о панике и бессилии. Присутствие «Ткача» ощущалось здесь еще сильнее, чем в предыдущих местах – он становился наглее, увереннее.

«Он набирает силу с каждой жертвой, – мрачно подумала Конни. – И если его не остановить, скоро в Сайлент Хоуп не останется ни одного мага, способного хотя бы зажечь свечу силой мысли. А потом, возможно, он примется и за обычных людей. Кто знает, какие у него аппетиты?»

Она вышла из салона, оставив Перкинса и его команду заниматься печальными формальностями. Туман все так же окутывал город, но теперь в нем чудились не только сырость и отчаяние, но и чье-то злорадное, невидимое хихиканье.

Конни шла по улицам, не разбирая дороги. Мысли роились в голове, одна тревожнее другой. Список потенциальных жертв, даже если исключить совсем уж бездарей, был не таким уж и маленьким для вымирающего города. И как их всех защитить? Она не могла быть везде одновременно. И даже если бы могла, что она могла противопоставить существу, которое проникает в разум, как вор в незапертый дом?

Ее собственные силы были специфичны. Она могла видеть и слышать мертвых, чувствовать отголоски прошлого. Но она не была боевым магом. Ее магия была магией наблюдателя, а не воина. И сейчас этого было катастрофически мало.

«Нужно думать, – твердила она себе. – Должен быть способ. Древние тексты упоминали защиту, способы "усыпить" Ткача. Но это были намеки, обрывки знаний. Чтобы найти что-то конкретное, нужно время. А времени у них, похоже, почти не осталось».

Она остановилась на старом, полуразрушенном мосту через заросшую тиной речку, которая когда-то была главной водной артерией Сайлент Хоуп. Сейчас это была просто сточная канава, источающая миазмы. Конни посмотрела на свое отражение в мутной воде. Усталое лицо, темные круги под глазами, взгляд, в котором слишком много знания о невидимой стороне мира.

«Ты единственная, кто видит нити, – прошептал внутренний голос, который иногда был ее единственным собеседником. – Значит, тебе и распутывать этот клубок. Или перерезать».

Она глубоко вздохнула, вбирая в легкие влажный, тяжелый воздух. Решение пришло само собой, холодное и неуютное, как прикосновение лезвия. Если она не может защитить всех, значит, ей нужно найти способ ударить по самому «Ткачу». Выманить его. Заставить его сфокусироваться на ней. Ведь она была единственной, чей разум он не мог поглотить. Пока не мог.

Это был отчаянный план, почти самоубийственный. Но других вариантов у нее, похоже, не оставалось. Сайлент Хоуп погружался во тьму, и кто-то должен был зажечь хотя бы одну свечу. Даже если это будет ее собственная душа, сгорающая в отчаянной попытке дать отпор.

Глава 6: Бессонные ночи и чужие сны

Решение принято. Теперь оставалось самое сложное – придумать, как его осуществи

ть. Конни вернулась в свою квартиру над аптекой, когда туман за окнами начал медленно сгущаться, превращаясь из дневной дымки в ночную, почти осязаемую тьму. Сайлент Хоуп затихал, но это была не успокаивающая тишина отхода ко сну, а напряженное замирание жертвы перед прыжком хищника.

Первым делом она заварила себе крепчайший кофе – напиток, который, по ее мнению, был единственным стоящим изобретением человечества, способным хоть как-то примирить ее с реальностью. Затем разложила на старом кухонном столе все, что у нее было: копии страниц из манускрипта «Плач Иеремии», свои собственныерывочные записи о жертвах, карту Сайлент Хоуп, на которой она отметила места преступлений. Картина вырисовывалась удручающая. «Ткач» действовал без видимой системы, поражая магов разного уровня силы и специализации, словно пробовал на вкус весь ассортимент местного магического буфета.

«Единственное, что их объединяет, – размышляла Конни, отхлебывая обжигающий кофе, – это то, что они маги. И то, что они мертвы. Или скоро будут, если я не придумаю что-нибудь гениальное в ближайшие пару часов».

Ночь тянулась бесконечно долго. Конни пыталась найти в древних текстах хоть какой-то намек на уязвимость «Ткача», на способ привлечь его внимание, не став при этом очередным пустым сосудом. Она знала, что ее иммунитет – это ее главный козырь, но она не понимала его природы. Был ли он абсолютным? Или «Ткач» просто еще не нашел к ней правильный «ключ»?

Сквозняки гуляли по квартире, хотя окна были плотно закрыты. Тени в углах, казалось, двигались сами по себе, принимая причудливые, пугающие очертания. «Шум» от духов города этой ночью был особенно сильным – они словно чувствовали нарастающую угрозу, метались, шептали предупреждения, которые Конни не всегда могла разобрать. Ее собственный цинизм, обычно служивший надежным щитом, начал давать трещины. Усталость и нервное напряжение последних дней брали свое.

«Нужно поспать, – сказала она сама себе, когда часы на городской ратуше (те, что еще работали) пробили три удара, гулких и зловещих в ночной тишине. – Иначе я сама скоро превращусь в призрака, и толку от меня будет еще меньше, чем от этих бумажек».

Она улеглась на узкую кровать, не раздеваясь, просто накрывшись плащом. Но сон не шел. Мысли продолжали крутиться в голове, как назойливые мухи. Образы мертвых магов, их пустые глаза, искаженные ужасом лица… И это ледяное, чужое присутствие, которое она ощущала на местах преступлений…

Когда она наконец провалилась в тяжелое, тревожное забытье, кошмары не заставили себя ждать. Ей снилось, будто она бредет по бесконечным, запутанным коридорам, сотканным из тумана и паутины. Из стен тянулись ледяные, почти невидимые нити, пытаясь опутать ее, проникнуть под кожу, в самый мозг. Она отмахивалась от них, пыталась бежать, но ноги вязли, словно в болоте. И все время она чувствовала чье-то невидимое, пристальное внимание – холодное, изучающее, голодное.

В какой-то момент она оказалась в огромном, темном пространстве, похожем на гигантский чердак, заваленный обрывками чужих воспоминаний, страхов, надежд. И в центре этого пространства она увидела нечто – огромное, бесформенное, пульсирующее, состоящее из мириадов тончайших нитей, которые тянулись во все стороны, сплетаясь в сложный, постоянно меняющийся узор. Это был он. «Ткач Снов». И он смотрел на нее всеми своими бесчисленными «глазами» – поглощенными душами, которые теперь были частью его чудовищной сущности.

Конни проснулась в холодном поту, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Рассвет только-только начал окрашивать серый туман за окном в лиловые тона. Сон был настолько ярким, настолько реальным, что ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и понять, где она.

«Он знает, – прошептала она, глядя на свои дрожащие руки. – Он знает, что я за ним охочусь. И он… он меня изучает».

Это было не просто предположение. Это была уверенность, пришедшая из глубин кошмара. «Ткач Снов» больше не был абстрактной угрозой. Он стал личным врагом. И он явно не собирался играть по правилам.

Вставать не хотелось. Тело ломило, голова была тяжелой, как будто ее набили мокрой ватой. Но Конни заставила себя подняться. Страх – это роскошь, которую она не могла себе позволить. Если «Ткач» решил поиграть с ней в кошки-мышки, то она должна была принять вызов. И показать ему, что эта мышка умеет очень больно кусаться.

Она снова заварила кофе, на этот раз еще крепче. Вкус горечи немного привел ее в чувство. План начал вырисовываться в голове – рискованный, почти безумный, но, возможно, единственно верный. Если «Ткач» проникает в сны, значит, именно там его и нужно ловить. Использовать себя как приманку. Но не пассивно ждать, когда он придет, а попытаться самой проникнуть в его паутину.

«Если ты можешь заглянуть в мои сны, старый паук, – подумала Конни, глядя на свое отражение в темной поверхности остывающего кофе, – то, может быть, и я смогу заглянуть в твои. Или в то, что у тебя вместо них».

Глава 7: Фрагменты разбитой головоломки

Прежде чем пускаться в рискованные астральные путешествия по чужим кошмарам, Конни решила еще раз пробежаться по материальным следам. Возможно, в вещах или записях последних жертв найдется что-то, что она упустила, какая-то деталь, которая поможет лучше понять природу «Ткача» или его методы. Кофе придал ей немного бодрости, но ощущение ледяного присутствия из сна все еще не покидало, словно невидимая тень прилипла к ее плечу.

Она снова направилась к особняку магистра Веста. Перкинс и его «команда» уже должны были закончить там свои неуклюжие следственные действия и опечатать дом. Ей нужно было проникнуть внутрь незаметно, чтобы в спокойной обстановке еще раз осмотреть кабинет. Туман немного поредел, уступив место низким, серым облакам, из которых время от времени срывался мелкий, промозглый дождь. Сайлент Хоуп под этим дождем выглядел еще более уныло и заброшенно, словно оплакивал сам себя.

Проникнуть в опечатанный дом для Конни не составило труда. Замки в Сайлент Хоуп были такими же древними и ненадежными, как и обещания местных политиков, если бы таковые здесь водились. Кабинет Веста встретил ее той же гнетущей тишиной и запахом пыли, смешанным с едва уловимым фантомом ужаса. Тело магистра уже убрали, но на полу все еще виднелось темное пятно от пролитых чернил, и книги так и валялись раскиданными страницами.

Конни методично начала осматривать все заново. Она не искала обычные улики – отпечатки пальцев или следы борьбы. Ее интересовало другое – то, что могло бы указать на ментальное вторжение или на специфические интересы Веста, которые могли привлечь «Ткача». Она перебирала бумаги на столе, заглядывала в ящики, внимательно изучала названия книг на полках.

Большинство бумаг были черновиками его философских трактатов, перепиской с коллегами из других, еще не совсем вымерших магических анклавов, счетами за редкие ингредиенты для заклинаний. Ничего необычного. Но в одном из ящиков стола, под стопкой старых пергаментов, она нашла то, что искала. Небольшой, потрепанный блокнот в кожаном переплете. Это был личный дневник Элиандера Веста.

Конни присела в его кресло, то самое, где он встретил свою смерть, и начала читать. Записи были нерегулярными, часто обрывочными, полными недомолвок. Вест писал о своих исследованиях, о состоянии магии в угасающем мире, о своих тревогах за будущее Сайлент Хоуп. Но последние страницы привлекли ее внимание.

«…Сны становятся все настойчивее, – писал Вест корявым, изменившимся почерком за неделю до смерти. – Ощущение, будто кто-то копается в моей голове, перебирает мысли, как старьевщик – хлам. Пытался ставить ментальные щиты, но они словно бумага против огня. Это не обычный кошмар. Это… разумное. И оно голодно…»

Дальше шли записи о странных символах, которые он видел во сне, о чувстве ледяного присутствия, которое не покидало его даже днем. Он упоминал имя – «Собиратель Снов» – похоже, он тоже наткнулся на те же легенды, что и Конни.

«…Боюсь, это пробудилось то, о чем шептались наши предки, – гласила одна из последних записей. – Тот, кто прядет нити из чужих душ. Если это так, то мы все обречены. Особенно те, чей разум еще горит светом магии…»

А потом – самая последняя запись, сделанная, видимо, в ночь перед смертью. Почерк был почти неразборчивым, буквы плясали, словно от ужаса.

«…Оно здесь. Я чувствую его. Оно пришло за мной. Я пытался… письмо… символ… ключ… но слишком поздно… оно уже внутри…»

Конни отложила дневник. Руки ее слегка дрожали. Письмо! Граймз упоминал письмо со странной печатью, которое Вест сжег. Если бы только можно было его восстановить… Но даже без письма картина становилась яснее. Вест знал, что за ним идут. Он пытался найти способ защиты, возможно, даже ключ к пониманию или контролю над «Ткачом». Но не успел.

Она тщательно обыскала камин. Среди золы и пепла ей удалось найти несколько обгоревших клочков бумаги. На одном из них, чудом уцелевшем, можно было разобрать часть рисунка – тот самый Уроборос с вертикальным, кошачьим зрачком внутри. И еще одно слово, написанное спешно, почти нацарапанное: «Зеркало».

«Зеркало? – Конни нахмурилась. – Что это могло значить? Какой-то артефакт? Место? Или метафора?»

Она еще раз перечитала последнюю запись Веста. «…Письмо… символ… ключ…» Зеркало могло быть этим ключом.

Мысли лихорадочно работали. Если «Ткач» – это сущность, обитающая в снах, в коллективном бессознательном, то зеркала часто в мифологии служили порталами, переходами в другие миры, в мир духов, в зазеркалье. Мог ли Вест найти способ использовать некое «зеркало» для борьбы с «Ткачом» или для его изучения?

Это был лишь фрагмент головоломки, но он давал новое направление для поиска. Теперь ей нужно было не просто найти способ выманить «Ткача», но и понять, что это за «зеркало» и как оно связано с сущностью, опустошающей Сайлент Хоуп.

Конни спрятала дневник Веста и обгоревший клочок бумаги во внутренний карман плаща. Пора было уходить. Ощущение чужого присутствия в комнате, казалось, усилилось, словно кто-то невидимый с интересом наблюдал за ее действиями.

«Ты все еще здесь, паучок? – мысленно обратилась она к невидимому наблюдателю. – Нравится смотреть, как я копаюсь в твоих объедках? Ничего, скоро мы познакомимся поближе. И я очень надеюсь, что тебе не понравится то, что ты увидишь».

Глава 8: Невидимые нити и имя для страха

Слово «зеркало», найденное среди пепла в камине Веста, не давало Конни покоя. Это была слишком конкретная деталь, чтобы быть случайностью, особенно в сочетании с последними, отчаянными записями магистра. Она провела остаток дня, обходя те немногие места в Сайлент Хоуп, где еще можно было найти информацию или хотя бы знающего человека. Но ни Иеремия Колтуэзер в своих пыльных архивах, ни редкие уцелевшие старожилы, чья память была так же туманна, как и погода за окном, не смогли пролить свет на таинственное «зеркало» в контексте ментальных сущностей или защиты от них.

Вечер опустился на город быстро, словно кто-то нетерпеливый просто накрыл Сайлент Хоуп темным колпаком. Дождь прекратился, но туман вернулся с новой силой, принеся с собой промозглый холод и ощущение абсолютной изоляции от остального мира. Конни сидела в своей квартире, глядя на карту города, на которой теперь были отмечены не только места убийств, но и возможные точки интереса, связанные с легендами о «Ткаче». Все они образовывали какой-то странный, неясный узор, словно кто-то водил невидимым пальцем по карте, соединяя точки линиями, смысл которых ускользал от нее.

«Нужно систематизировать то, что известно, – решила она, отставляя в сторону чашку с остывшим кофе. – Иначе я так и буду бродить в этом тумане, как ежик из детской сказки».

Она взяла чистый лист бумаги и начала записывать.

Объект: Сущность, условно названная «Ткач Снов» (также известна как «Собиратель Снов», «Пряха Судеб» и т.д.).

Природа: Древняя ментальная сущность, вероятно, паразитического или хищнического типа. Обитает в снах, коллективном бессознательном или некоем «Великом Сне» Сайлент Хоуп.

Способности: Проникает в разум жертвы, вызывает кошмары, питается сознанием/магической энергией, оставляя пустую оболочку. Возможно, способна искажать восприятие и манипулировать мыслями. Становится сильнее с каждой жертвой.

Мотивы: Голод. Возможно, есть и другие, более сложные мотивы, связанные с ее пробуждением или природой.

Жертвы: Маги. Начинал с сильных (Вест), теперь перешел на более слабых (Эгберт, мадам Элоиза). Это может указывать либо на растущий аппетит, либо на то, что сильные «блюда» закончились, либо на поиск чего-то специфического.

Символика: Уроборос с глазом (кошачьим?) внутри. Связана с легендами о «Ткаче».

Уязвимости: Неизвестны. Древние тексты упоминают ритуалы «усыпления» или защиты, но конкретики мало.

Ключевые слова/зацепки: «Зеркало» (из записей Веста). Иммунитет Конни (природа неизвестна, но это факт).

Конни отложила ручку и посмотрела на свой список. Картина была безрадостной. Она имела дело с древним, могущественным и совершенно непонятным врагом. И у нее практически не было оружия против него.

«Имя… – пробормотала она. – У всего должен быть свой истинный идентификатор, своя суть. "Ткач Снов" – это пока просто ярлык, который я на него повесила. Но что, если у него есть имя, которое отражает его суть точнее?»

Она снова вспомнила кошмар, который приснился ей прошлой ночью. Огромное, пульсирующее нечто, состоящее из мириадов нитей. Нити чужих жизней, мыслей, снов, переплетенные в единый, чудовищный узор. Он не просто поглощал – он вплетал жертв в себя, делал их частью своей структуры.

«Он не просто ткач, – осенило ее. – Он… коллекционер. Или конструктор. Он строит что-то из чужих разумов. Паук, плетущий свою сеть не для того, чтобы поймать одну муху, а чтобы создать целый мир из этих мух».

Это понимание не принесло облегчения, но добавило новый оттенок в ее восприятие врага. Он был не просто хищником, движимым инстинктом. В его действиях могла быть цель, логика, пусть и чудовищная, запредельная для человеческого понимания.

И тут ее взгляд снова упал на карту Сайлент Хоуп. Точки убийств… Если соединить их линиями… Она взяла карандаш и провела несколько линий. Сначала ничего не выходило. Но потом она попробовала соединить их в другой последовательности, учитывая не только географическое положение, но и примерное время смерти, уровень магической силы жертв…

Узор, который начал проявляться на карте, был смутно знаком. Он напоминал… часть того символа, Уробороса. Только не замкнутого. Словно «Ткач» пытался что-то нарисовать на карте города, используя места смерти магов как опорные точки. Или, может быть, он активировал какие-то древние линии силы, проходящие через Сайлент Хоуп?

«Что если он не просто питается, – подумала Конни, – а готовит что-то? Какой-то ритуал? Или пытается открыть проход? А "зеркало" – это не предмет, а место? Точка, где этот узор должен замкнуться?»

Эта мысль заставила ее похолодеть. Если это так, то убийства были не просто хаотичной охотой, а целенаправленными действиями, ведущими к какой-то конечной цели. И если она сможет разгадать этот узор, она сможет предсказать, где будет следующая «точка». И, возможно, даже найти то самое «зеркало».

Но это также означало, что время стремительно истекало. «Ткач» был близок к завершению своего плана, каким бы он ни был.

Конни снова посмотрела на свой список. «Имя для страха», – подумала она. Она уже назвала его «Ткачом Снов». И это имя, как ей теперь казалось, было достаточно точным. Он действительно ткал – паутину страха, сеть из украденных жизней, узор на карте проклятого города.

Оставалось только понять, как разрезать эти нити, пока он не затянул в свою сеть весь Сайлент Хоуп. И ее саму вместе с ним.

Глава 9: Разговор с пустотой или эхом безумия

Идея о том, что «Ткач Снов» не просто хаотично охотится, а следует некоему плану, создавая узор на карте города, не давала Конни покоя. Если она сможет разгадать этот узор, она сможет предсказать его следующий шаг. Но это было все еще пассивное ожидание. А ей нужно было действовать. Нужно было понять, как он выбирает жертв, как он проникает в их разум, и, самое главное, почему она сама до сих пор не стала одной из них.

Ее иммунитет – это была загадка и одновременно единственная надежда. Она решила пойти на рискованный шаг: попытаться установить непрямой контакт с «Ткачом». Не ждать, пока он снова придет в ее сны, а самой попытаться «достучаться» до него, спровоцировать его на какую-то реакцию в контролируемых условиях.

Для этого она выбрала самое безопасное, на ее взгляд, место в своей квартире – центр комнаты, очерченный кругом из соли, с четырьмя свечами по сторонам света, которые, как гласили старые поверья, должны были хотя бы немного стабилизировать ментальное пространство и отпугнуть мелких астральных тварей. Хотя Конни сильно сомневалась, что такая примитивная защита сработает против сущности уровня «Ткача». Скорее, это было для ее собственного успокоения, как детский ночник в темной комнате.

За окном выл ветер, принося с собой завывания, похожие на плач потерянных душ – обычная звуковая палитра Сайлент Хоуп в непогоду. Конни села в центр круга, скрестив ноги, и постаралась максимально расслабиться, очистить разум от посторонних мыслей – задача не из легких, когда ты собираешься вызвать на «разговор» древнее чудовище, питающееся сознанием.

Она закрыла глаза и начала погружаться в медитативное состояние, используя техники, которым ее научила еще в детстве старая ведьма, жившая на болотах и знавшая толк в общении с «той стороной». Она не пыталась проникнуть в мир снов – это было бы слишком опасно и непредсказуемо. Вместо этого она сосредоточилась на образе «Ткача», каким она его видела в своем кошмаре – огромное, пульсирующее нечто из переплетенных нитей. Она посылала ему мысленный зов, вопрос, вызов.

«Я знаю, что ты здесь, – думала она, направляя свою мысль вовне, как луч света в темноту. – Я знаю, что ты меня слышишь. Ты забрал Веста, Эгберта, Элоизу. Ты думаешь, я следующая? Почему я? Чем я отличаюсь от них?»

Сначала – ничего. Только обычный «шум» Сайлент Хоуп, голоса духов, скрип старого дома, вой ветра. Конни продолжала концентрироваться, усиливая свой мысленный зов. Она представляла себя как яркую точку света в сером тумане города, как приманку, которую невозможно не заметить.

И тут она почувствовала это. Ледяное прикосновение к краю сознания. Не такое грубое и всепоглощающее, как то, что она ощущала на местах преступлений или в своем сне. А осторожное, почти любопытное. Словно кто-то невидимый протянул к ней тончайшее щупальце и слегка коснулся ее ментальной оболочки.

Конни не дрогнула. Она ожидала этого.

«Так ты все-таки пришел, – подумала она. – Любопытный паучок. Что, моя приманка оказалась достаточно аппетитной?»

Ощущение усилилось. Теперь это было похоже на то, как будто кто-то пытается просунуть тонкую иглу сквозь плотную ткань. Она чувствовала давление, попытку проникнуть внутрь, исследовать ее разум. Но ее ментальные щиты, выстроенные годами практики и подкрепленные ее уникальной природой, держались. Она была для «Ткача» как запертый сейф, который он не мог вскрыть привычными методами.

«Что тебе нужно? – снова послала она мысленный вопрос. – Почему ты это делаешь? Это просто голод? Или есть что-то еще?»

Ответа не было. Только это настойчивое, холодное давление. И еще одно ощущение – удивление. Конни почти физически почувствовала, как «Ткач» «удивляется» ее сопротивлению, ее непроницаемости. Для него это, видимо, было в новинку. Все остальные открывались перед ним, как раковины перед ножом. А она – нет.

И тут пришло другое чувство – раздражение. «Ткач» не любил препятствий. Он привык получать то, что хочет. Давление усилилось, стало почти болезненным. Конни стиснула зубы, концентрируясь на своих щитах, укрепляя их своей волей. Она представила их как зеркальную поверхность, отражающую любую попытку вторжения.

«Ты не получишь меня так просто, – думала она, чувствуя, как по лбу стекает капля пота. – Я не они. Я не стану еще одной пустой оболочкой в твоей коллекции».

Борьба продолжалась несколько минут, которые показались ей вечностью. Конни чувствовала, как ее силы истощаются. «Ткач» был невероятно силен, его напор был подобен океанской волне, бьющей о скалу. Но и скала пока держалась.

И вдруг давление исчезло. Так же внезапно, как и появилось. Ледяное щупальце отдернулось. Конни открыла глаза, тяжело дыша. Свечи в круге все еще горели, хотя их пламя трепетало, словно от сильного ветра. В комнате было тихо, если не считать ее собственного сбившегося дыхания и бешено колотящегося сердца.

Она это сделала. Она выдержала прямой ментальный контакт с «Ткачом Снов». И осталась цела. Ее иммунитет был реален.

Но вместе с облегчением пришло и тревожное осознание. «Ткач» теперь знал о ней не понаслышке. Он «попробовал» ее на прочность. И он понял, что она – не такая, как все. Это делало ее либо совершенно неинтересной для него как пища, либо, наоборот, главной целью, уникальным трофеем. Или же… препятствием, которое нужно устранить любой ценой.

«Похоже, я только что официально объявила ему войну, – пробормотала Конни, вытирая пот со лба. – И что-то мне подсказывает, что он не из тех, кто прощает обиды».

Она потушила свечи и стерла соляной круг. Эксперимент был опасным, но он дал ей бесценную информацию. Она знала, что может выдержать его прямое ментальное воздействие. И она знала, что «Ткач» теперь будет действовать осторожнее по отношению к ней. Или, наоборот, гораздо агрессивнее.

В любом случае, игра перешла на новый уровень. И ставки только что резко возросли.

Глава 10: Цена знания и первый шаг во тьму

Последствия рискованного «разговора» с «Ткачом Снов» не заставили себя долго ждать, хотя и проявились не так, как Конни могла ожидать. Физически она чувствовала себя выжатой, словно после многочасовой тяжелой работы, но ее разум, наоборот, был необычайно ясным и острым. Противостояние с такой мощной ментальной сущностью, как ни странно, не только не повредило ей, но и словно отточило ее собственные способности, заставило их мобилизоваться.

Однако город вокруг нее, казалось, погрузился в еще большую апатию и страх. Новости о смерти мадам Элоизы уже расползлись по Сайлент Хоуп, обрастая самыми чудовищными подробностями. Те немногие маги, что еще оставались в городе, либо забаррикадировались в своих домах, надеясь отсидеться, либо спешно паковали вещи, собираясь покинуть это проклятое место. Перкинс звонил ей каждые полчаса, его голос срывался на панические ноты, требуя ответов, которых у Конни пока не было.

Она понимала, что время играет против нее. «Ткач» не будет сидеть сложа руки после их «встречи». Он либо затаится, выжидая удобного момента для новой атаки, либо, наоборот, ускорит свой план, каким бы он ни был. И ей нужно было действовать на опережение.

Карта города, расстеленная на ее столе, с нанесенными на нее точками смертей и загадочным, еще не завершенным узором, притягивала ее взгляд. Если ее теория верна, и «Ткач» следует этому узору, то она могла бы попытаться вычислить следующую точку. Следующую жертву.

Конни снова и снова изучала линии, соединяющие места преступлений. Она пыталась найти в них логику, какую-то последовательность. Это было похоже на разгадывание древней, забытой головоломки, где каждая деталь имела значение. Она учитывала не только расположение домов, но и время атак, примерную магическую силу жертв, даже легенды, связанные с теми или иными районами Сайлент Хоуп.

И постепенно, после нескольких часов напряженной работы, когда за окном снова начал накрапывать мелкий, унылый дождь, ей показалось, что она начинает видеть систему. Узор на карте действительно напоминал часть символа Уробороса, змея, кусающего себя за хвост. И если ее расчеты верны, то следующая точка, где «Ткач» нанесет удар, чтобы продолжить этот узор, должна была находиться в районе старой, заброшенной обсерватории на холме, возвышающемся над городом.

Обсерватория… Это место всегда считалось в Сайлент Хоуп аномальной зоной. Говорили, что там истончается грань между мирами, что звезды оттуда видны не так, как в других местах, и что именно там маги прошлого проводили свои самые опасные эксперименты. Если «Ткач» стремился к какому-то «зеркалу», как упоминал Вест, то обсерватория, с ее огромным, хоть и запыленным, телескопом, направленным в бездну космоса, могла быть идеальным кандидатом.

Но кто мог быть следующей жертвой? В районе обсерватории почти не осталось жилых домов. Единственным магом, который, по слухам, иногда обитал там, был старый отшельник по имени Силас, человек, давно порвавший все связи с миром и предпочитавший общество звезд и тишины. Конни знала его лишь понаслышке – говорили, он был сильным менталистом в прошлом, но со временем его разум помутился от одиночества и слишком глубокого погружения в тайны вселенной.

«Силас… – пробормотала Конни. – Если "Ткач" охотится за разумом, то разум Силаса, пусть и эксцентричный, мог бы стать для него лакомым куском. Или же сама обсерватория – это ключ, а Силас – просто досадное препятствие на пути».

Решение пришло мгновенно. Она должна отправиться туда. Немедленно. Даже если ее расчеты неверны, проверить стоило. А если верны – она могла бы попытаться спасти Силаса. Или, по крайней мере, встретить «Ткача» на его территории, где у нее, возможно, будет хоть какой-то шанс понять его истинные намерения.

Она быстро собралась: плащ, несколько защитных амулетов, которые вряд ли помогут против такой сущности, но придавали хоть какую-то уверенность, и дневник Веста с обрывком бумаги, на котором было нацарапано слово «зеркало».

Выходя из дома, она бросила последний взгляд на свою скромную квартиру. Было странное ощущение, что она уходит надолго. Возможно, навсегда. Цена знания, которое она получила о «Ткаче», была высока. И платить по счетам, похоже, придется ей одной.

Улицы Сайлент Хоуп были пустынны и безмолвны, если не считать монотонного шепота дождя и скрипа расшатанных вывесок. Туман снова сгущался, превращая знакомые очертания домов в призрачные силуэты. Конни шла быстро, почти не замечая холода и сырости. Внутри нее горел огонь – смесь страха, решимости и какого-то странного, почти охотничьего азарта.

Она шла навстречу своей судьбе, навстречу древнему ужасу, пробудившемуся в недрах этого проклятого города. Она делала свой первый осознанный шаг во тьму, не зная, сможет ли когда-нибудь вернуться обратно на свет. Но она знала одно: она не отступит. Не теперь. Не тогда, когда на кону стояло не только ее собственное выживание, но и последние искры разума в Сайлент Хоуп.

Глава 11: Осколки на Звездной Карте

Холодный ветер с холма хлестал Конни по лицу, пытаясь вырвать из легких остатки спертого воздуха старой обсерватории. Она стояла на пороге, тяжело дыша, и смотрела на Сайлент Хоуп, распластавшийся внизу, под саваном вечного тумана, который теперь, с высоты, казался почти спокойным, скрывающим все свои гниющие раны. Но это спокойствие было обманчиво. Там, внизу, продолжалась тихая, невидимая война.

Силас был мертв. Конни опоздала всего на какой-то час, может, меньше. Она нашла его у подножия огромного, покрытого пылью веков телескопа, с теми же пустыми, выгоревшими глазами, что и у предыдущих жертв. «Ткач» добрался и сюда, в это уединенное святилище звездного знания.

Но на этот раз что-то было иначе. Возможно, потому что Конни пришла сюда не просто как наблюдатель, а как активный участник, уже «познакомившийся» с «Ткачом». Когда она вошла в обсерваторию, воздух был еще плотным от остаточного присутствия сущности – плотнее, чем раньше. И в этом присутствии, помимо привычного холода и ментального вакуума, она уловила новую ноту – что-то вроде… раздражения? Или даже торопливости, словно ее приход застал «Ткача» врасплох, не дав ему полностью «насладиться» своей жертвой или завершить какой-то ритуал.

Более того, рядом с телом Силаса, на пыльном каменном полу, были нацарапаны символы. Неровные, сделанные, казалось, в последней отчаянной попытке что-то передать. Большинство из них были бессмысленными каракулями, но один символ Конни узнала – это был тот самый Уроборос с глазом внутри, который она видела на обрывке письма Веста. Только на этот раз глаз был… открыт шире? И рядом с символом была грубо начертанная спираль, ведущая к точке.

Конни тогда, в обсерватории, не стала задерживаться. Она знала, что «Ткач» или его влияние все еще могли быть поблизости. Она лишь быстро зарисовала символы в свой блокнот и забрала старую, потрепанную звездную карту, лежавшую на столе Силаса – карту неба над Сайлент Хоуп, испещренную пометками отшельника.

Теперь, спустившись с холма и вернувшись в относительную безопасность своей квартиры, она раскладывала эти осколки информации на столе. Карта убийств, дневник Веста, рисунок с обрывка письма, новые символы из обсерватории, звездная карта Силаса. Головоломка становилась все сложнее, но вместе с тем – и чуть понятнее.

Узор на карте города, который она начала прозревать, теперь, с добавлением обсерватории как новой точки, выглядел почти завершенным. Он действительно напоминал змея, кусающего себя за хвост. Но что это означало? Завершение какого-то цикла? Активацию чего-то?

И спираль, ведущая к точке, нацарапанная Силасом… Конни наложила звездную карту отшельника на карту Сайлент Хоуп. Многие пометки Силаса совпадали с известными в городе аномальными зонами, местами силы или, наоборот, местами с дурной славой. Но спираль… если совместить ее центр с обсерваторией на карте города, то точка, к которой она вела, указывала на самый центр Сайлент Хоуп. На место, где когда-то стояла старая ратуша, а теперь зияли лишь руины ее подвалов, считавшиеся давно запечатанными. То самое «Хранилище Мудрости Поколений», где она беседовала с Иеремией.

«"Зеркало" Веста, – пробормотала Конни, – спираль Силаса, указывающая на центр города… Уроборос, символ вечности и цикличности… Неужели все это ведет к подвалам ратуши?»

Мысль казалась безумной. Что могло быть такого важного в этих заброшенных, полуразрушенных подземельях? Но если «Ткач» действительно следовал какому-то древнему плану, активируя точки силы, то центр города, его историческое и, возможно, магическое сердце, мог быть логичным завершением этого узора. Или началом чего-то нового.

Она снова посмотрела на символ Уробороса с глазом. Теперь ей казалось, что глаз на рисунке Силаса не просто открыт шире – он смотрит. Смотрит на нее. Словно издеваясь над ее попытками разгадать эту тайну.

Конни почувствовала, как по спине пробежал холодок, не связанный с промозглым воздухом Сайлент Хоуп. «Ткач» был не просто голодным хищником. Он был игроком. И он играл с ней, оставляя эти загадочные подсказки, ведя ее по своему кровавому следу. Вопрос был лишь в том, была ли она охотником, идущим по следу зверя, или сама уже попала в его невидимую паутину, и каждый ее шаг лишь туже затягивал петлю.

Но отступать было поздно. Осколки звездной карты, разбросанные по столу, складывались в пугающую, но неотвратимую картину. И все пути вели в одно место – в темное, забытое сердце Сайлент Хоуп. В подземелья старой ратуши.

Глава 12: Забытые Дневники и Тайные Комнаты

Подозрение, что ключ к разгадке происхождения «Ткача Снов» и его зловещего «узора» на карте Сайлент Хоуп может лежать в изучении наследия Магистра Элиандера Веста, не покидало Конни. Вест был первым, кто пал жертвой, и именно в его бумагах она нашла первое упоминание «зеркала» и символа Уробороса. Если кто и мог знать о древнем зле, пробудившемся в городе, или, что еще хуже, быть причастным к его появлению, то это был он – один из самых эрудированных и могущественных магов, оставшихся в Сайлент Хоуп до недавнего времени.

Особняк Веста все еще был опечатан лентами городской «стражи» – то есть, тем же Перкинсом и его внучатым племянником. Но для Конни это не было преградой. Ночью, когда туман сгустился до состояния молочного киселя, а редкие фонари отбрасывали лишь тусклые, дрожащие пятна света, она снова проникла в дом. На этот раз ее целью были не просто бумаги на столе, а потайные места, где такой человек, как Вест, мог хранить свои самые сокровенные исследования или опасные артефакты.