Убийства в «Поющих соснах» бесплатное чтение

Глава 1

Пожилой мужчина в дорогом деловом костюме закончил письмо, небрежно отбросил в сторону ручку, сложил лист и запечатал в конверт, с надписью "Наливайко Валентина Петровна".

Старый антиквар всё ещё хотел жить, пусть в долг, пусть ещё один не слишком счастливый день, но пуля с его именем уже вошла в ствол, расплата неумолимо приближалась.

"За что? Что я сделал не так? Где свернул на скользкую дорожку? – заплакал он, вложил письмо в конверт и спрятал в "Путеводитель по Лувру": – Если не жизнь, то хотя бы доброе имя!".

Незнакомая Валентина Петровна Наливайко должна узнать правду, а ему уже нечего терять. Убийца явится с минуты на минуту. Письмо обязательно найдут и передадут адресату. А как хотелось жить? Но изменить ничего уже нельзя! Он всхлипнул и вытер предательскую слезу ладонью.

В замке провернулся против воли ключ. Скрипнула входная дверь, послышались крадущиеся шаги в прихожей. Убийца нашёл его.

Раздался выстрел, пуля попала в затылок и повалила тело на стол, скрыв от убийцы "Путеводитель" и, спрятанное в нём, разоблачение.

***

В то же самое время…

В элитном пансионате "Поющие сосны" Валя Наливайко готовилась к ужину. Надела новое платье с бантом на груди, причесалась и брызнула на пышную длинную юбку "Красной Москвы". Пусть эти зазнайки повесятся от злости. Ей плевать!

Престарелые богачи такие противные! Когда Валя поскользнулась в ванной, они все только смеялись. Чёрствые твари! Валя, конечно, уже не молода, восьмой десяток разменяла, но пока ещё, слава Богу, в своём уме и помнит, что мыло не роняла. Как оно оказалось на мокром полу неизвестно.

Всё это очень странно! Необходимо посоветоваться с Шуркой. Она баба находчивая, глядишь, что и придумает.

***

Спустя три дня…

Ничто не предвещало беды. Я расслабилась и наслаждалась покоем между расследованиями. Наконец выспалась. Гуляла в парке, ела всё самое вредное и калорийное, ходила в кино и играла по пятницам на русском бильярде. Сегодня побывала у маникюрши и косметолога. Боже, как хорошо быть богатой бездельницей! Пусть этот день никогда не заканчивается! Возле подъезда меня ждала засада. – Глашка, подь сюда! – на скамейке лузгала семечки пожилая соседка со второго этажа, про таких говорят, дура с инициативой, и стараются не попадаться им на глаза. – Тётя Шура, сегодня был трудный день, – попыталась увильнуть я: – Давайте, завтра разгадаю ваш кроссворд. – Подь сюда! У меня есть для тебя работа! А вот это реально страшно! Уж лучше иметь дело с тремя маньяками, чем с одной пенсионеркой. Это вам любой участковый подтвердит. По маньякам можно стрелять, а с бабушками – только застрелиться. – Тётя Шура, вы кого-то убили? – осторожно поинтересовалась я. – Наоборот, – отрезала она и замолчала, наверное, посчитала, что выдала достаточно информации. – Вас кто-то убил? – решила прикинуться дурочкой я. – Не меня, а мою подружку, Вальку. – Выражаю вам свои соболезнования, но напоминаю, что моя ставка 200 долларов в день плюс накладные расходы. – Рублями по курсу возьмёшь? Разумнее было бы отказаться, но мне стало интересно, откуда у намотчицы-изолировщицы электромоторов на пенсии столько денег. – По актуальному на момент оплаты. Когда произошло убийство и кто занимается расследованием? – В том-то и дело, что никто не занимается. Убийство-то ещё не случилось, – она посмотрела на меня с подозрением, как на умственно ослабленную. – И что я должна расследовать? Нет тела – нет дела. – Есть три неудачных покушения на убийство, но в полиции не верят, говорят, несчастный случай. – Им виднее. – Не дерзи! Знаю я, как они работают. Говори прямо, берёшься или нет? Дело не выглядело сложным. На первый взгляд, мнительная старушка напридумывала чёрте-чего и задолбала всех, до кого смогла дотянуться. Отчего бы и не взяться, срублю баблишка по-лёгкому и бабушек успокою? – Рассказывайте! – кивнула я и присела на скамейку. – Я Вальку с молодости знаю, мы на завод в один год устроились. Сорок лет вместе, и в горе и в радости. Жизнь её, прямо скажем, не баловала. Замуж не вышла, детей не прижила, с рождения с мамой в коммуналке кантовалась. Отца своего и вовсе не знала. – Это всё очень интересно, но нельзя ли ближе к делу? – Здесь нет мелочей! Слушай внимательно! Так бы Валька в своей коммуналке и померла незаметно для большого мира, но на свою беду купила в продуктовом лотерейку на сдачу. – И выиграла паровоз, – рассмеялась я. – Ага, и туда тоже можно, но нет. Выиграла она шестьдесят миллионов. – Фантастика! – изумилась я. Тётя Шура тяжело вздохнула и укоризненно посмотрела на мои новые дорогие туфли: – Фантастика началась позже, когда откуда ни возьмись, появились родственники. Понятное дело, не просто так об одинокой бабушке вспомнили, а корысти ради. Проходу от них не было. И так они Вальку достали, что переехала она в элитный дом престарелых. Одним ударом двух зайцев убила – и уход на старости лет обеспечила, и от надоед её теперь патентованные секьюрити защищают. Тётя Шура сплюнула шелуху в мусорку и продолжила: – Поначалу всё было в шоколаде, но потом начались проблемы. То на мыле в ванной поскользнулась, то чуть чужие лекарства по ошибке не выпила, а в последний раз, ни с того ни с сего, едва под машину не попала. – Хорошо, я заеду к ней и осмотрюсь. Скиньте телефон и адрес, – согласилась я. – Ага, и вещи собери, – кивнула тётя Шура. – Зачем это? – Поживёшь в пансионате, как личная горничная госпожи Наливайко, на месте расследовать сподручнее.

Бабушки, они такие бабушки! Это ж надо было придумать? Смешно, честное слово! Знала бы я, какие неприятности меня поджидают, не стала веселиться, а бежала бы куда глаза глядят, да с пробуксовкой.

***

Я ждала чего-то привычно неадекватного, но, вопреки здравому смыслу, ситуация продолжала оставаться реалистичной.

Пансионат "Поющие сосны", метко охарактеризованный тётей Шурой, как элитный дом престарелых, располагался за городом, в пяти километрах от ближайшей деревни и остановки общественного транспорта. Те, кто в нём проживал или оплачивал проживание, судя по всему, не желали иметь под боком беспокойных соседей.

Ажурные кованные ворота в полтора человеческих роста замыкали периметр четырёхметровой, гладко оштукатуренной стены с острыми зубцами поверху, и бронированным пропускным пунктом. Возле калитки курил двухметровый амбал в форменном кителе, с резиновой дубинкой и непустой кобурой на поясе. Рядом весело паслась на стриженном газоне немецкая овчарка. А где "концертино" с пропущенным током? С ума они тут посходили что ли?

Я предъявила паспорт.

– К Наливайко. Новая горничная.– К кому? – равнодушно поинтересовался коротко стриженный седой начальник смены.

Бывший ФСБешник, а я в таких делах никогда не ошибаюсь, так же равнодушно скользнул по мне взглядом и включил интроскоп. Меня в чём-то подозревают или это обычная практика?

– Ключи, часы, телефоны в корзинку. Чемодан на ленту.

Я подчинилась. Непонятно, как при таких мерах безопасности на Валентину Петровну могли покушаться? В окно было видно, как амбал с овчаркой осматривает мою машинку изнутри и снаружи, добросовестно заглядывая с помощью зеркала на телескопической штанге под днище. Собачка тоже не ленилась и обнюхивала салон.

– Оружие, наркотики, алкоголь? – внезапно озадачил седой. – Свои надо иметь! – на автомате огрызнулась я. – Почему уволились из полиции? – Не ваше дело!

Догадался подлец!

– Понятно, оперативница. Достучалась-таки бабка. – Я частный детектив. – У нас всё в порядке. По ордеру могу предъявить все видеозаписи. – Спасибо! Пока не нужно. Прошу вас, как бывшего коллегу, сохранить эту информацию в секрете. – Исключено. Обязан доложить начальнику охраны. – Хорошо, но только ему. Если на Наливайко действительно покушались, в этом могут быть замешаны охранники.

Седой форменным образом удивился: – Надо же, оперативница, а с соображением! – Похохми мне, сбитый лётчик! Ещё посмотрим, за что тебя из ФСБ выперли? – Имеешь выходы на контору? Уважаю! Если нужна помощь – обращайся! Ярослав, – и протянул мне руку. – Аглая, – ответила я на рукопожатие.

Он снял мой чемодан с ленты и вернул ключи и телефон: – Пошли, провожу!

Кажется, мы поладим.

***

Ярослав остановился возле двери с табличкой "8" и вежливо постучал.

Внутреннее убранство дома престарелых поражало воображение. Судя по планировке, это был новострой, изо всех сил претворяющийся викторианским стилем. Просторный холл с мраморным камином и вольтеровскими креслами. Широкая центральная лестница, благородно укрытая красной ковровой дорожкой. Лифт, отделанный панелями из карельской берёзы, с широкими раздвижными дверями, рассчитанными на кресло-каталку, и умопомрачительная хрустальная многоярусная люстра. Чтоб я так жила!

Раздался звук отпираемого замка, дверь приоткрылась на узкую щёлочку и, через накинутую цепочку, на нас уставился подозрительный глаз: – Чего нада? – Ваша горничная прибыла. Документы и багаж проверили, – доложил охранник и неожиданно весело подмигнул мне.

Дверь захлопнулась и снова отворилась, но уже без цепочки. Благообразная бабушка в ситцевом халате и пушистых тапочках образовалась на пороге: – Как тебя там, Глашка? Заходи, горе моё! Твоя комната по коридору налево. Да шевелись уже! Навязалась на мою голову!

Ярослав кашлянул:

– Ну, удачи, – развернулся и ушёл по сияющему коридору к лифту.

Я вошла в апартаменты, состоящие из гостиной, спальни хозяйки и комнаты для прислуги. Тётя Шура меня предупредила. Поставила чемодан возле стены, прошла в просторный, роскошный салон и села в кресло. Лазурь и золото переплетались в обивке мягкой мебели с рельефными обоями и лёгкими летящими гардинами, покачивающимися на свежем ветерке из приоткрытой балконной двери. Обстановка резко контрастировала с хозяйкой. Если бы я не знала, то решила, что Наливайко пришла сюда помыть пол и вытереть пыль.

– Куда в обуви? Тапочки надень! – завизжала Наливайко, забегая следом. – Значит так, Валентина Петровна, я ни "как там тебя", ни "горе моё" и, ни уж тем более "Глашка". Обращайтесь ко мне "Аглая". – Что? – у неё глаза на лоб полезли от неожиданности. – Я ещё не закончила. Я частный детектив, а не ваша прислуга. Зарубите себе на носу. Вы платите мне за то, что я расследую покушения на вашу жизнь. Оскорбления в этот тариф не входят. – А как же достоверность? – нашлась моя предполагаемая нанимательница, ибо я уже начала сильно сомневаться, что мы сработаемся. – Ваши представления об обслуживающем персонале, по-видимому, основываются на старых кинофильмах, и к современности никакого отношения не имеют. Сейчас горничных называют "помощница по хозяйству", и голос на них не повышают, если не хотят искать новую помощницу. – Но здесь все так разговаривают с прислугой, – возразила Валентина Петровна. – Значит, пришло время показать этим снобам и зазнайкам, как ведут себя настоящие богачи, которые могут себе позволить хорошее воспитание, – надавила я на любимую мозоль всех внезапно разбогатевших бедняков. – Да, я согласна, – кивнула Наливайко. – Замечательно, в противном случае, я возвращаюсь домой, и наш контракт разорван, – мило улыбнулась я. – Но Шурка сказала, – начала она. – Не Шурка, а Александра Пална, – перебила я: – Если вы хотите, чтобы вас воспринимали всерьёз в этом обществе, говорите правильно. – А тебе-то откуда знать, как правильно? – поддела она. – А вот с этим завязывайте! Абьюз и газлайтинг на меня не действуют, а вот рублём за хамство буду наказывать.

Она осеклась, надулась, порывисто упала на диван, отвернулась к окну, так, чтобы мне были видны дрожащие губы и одинокая слеза, скатившаяся по дряблой старческой щеке. Концерт продолжался.

– Расскажите про покушения. Начните с самого первого и подробно, – ровным голосом попросила я. – Уезжай! Мне не нужна твоя помощь! Я сыта хамством по горло! – Не хамите, да не хамимы будете. Всего доброго!

Я встала и пошла на выход. Один, два, три, четыре.

– Аглая, подождите! – Вы передумали? – Мне действительно нужна ваша помощь! Останьтесь. Пожалуйста.

Я, с суровым видом, вернулась в уже знакомое кресло: – Начнём с начала. Когда случилось первое покушение? – Неделю назад. Я собиралась помыться в ванной, но услышала телефонный звонок и задержалась в спальне. – Кто звонил? – Незнакомый номер, сразу сбросили. – Что вы сделали потом? – Вернулась в ванную и поскользнулась на мокром мыле. Чуть не обосралась со страху. – Понятно. Когда телефон зазвонил, вы уже мылись? – Нет, только собиралась и воду открыла. – Мылом не пользовались? Воду на пол случайно не пролили? – Нет! Даже рук не намочила, а мыло на полке, возле окна лежало. Уборщица зачем-то его каждый раз туда убирает, уж я её ругала – ругала, а она всё своё! – Уборщица действует по инструкции. Постояльцы пансионата пожилые люди с нарушенной координацией. Если не следить, могут поскользнуться на мокром мыле и убиться, – не уже ли она этого не понимает? – Понимаю, но я-то тут при чём? – удивилась Наливайко.

Тяжёлый случай!

– При том, что все знали о ваших ссорах с уборщицей из-за мыла и подумали, что вы сами его уронили, травмировались, а обвинили в этом неизвестного злоумышленника. При такой серьёзной охране, поверить в пришлого убийцу трудно, а допустить, что вас хотел убить кто-то из постояльцев или их помощников – смешно.

Валентина Петровна выпучила глаза и открыла рот, но мысль видимо не пришла. Я подождала и продолжила: – В каких отношениях вы с другими постояльцами? – С этими ворами и старыми проститутками? – взвилась она. – Понятно. Можете не продолжать. Перейдём ко второму инциденту.

Она вздрогнула и обхватила себя руками: – Это случилось на следующее утро после мыла. Я устроила скандал в столовой. Они надо мной смеялись и говорили всё то, что вы сейчас сказали. Обзывали меня старой маразматичкой и выжившей из ума старухой с больными фантазиями. Я так хотела поддержки и сочувствия, – она искренне в голос зарыдала. – Я вам сочувствую. Валентина Петровна, возьмите себя в руки, плакать будем потом, а сейчас нам нужно найти преступника, – если он, конечно, был, могла бы добавить я, но решила не нагнетать.

Наливайко достала из-под дивана плоскую, изрядно ополовиненную, бутылку с армянским коньяком, отвинтила крышку и сделала приличный глоток.

– Хотите? – запоздало предложила она. – Нет, я на работе не пью. – После скандала, в смысле завтрака, медсестра принесла лекарства в маленьких пластиковых стаканчиках. – Как медсестра узнаёт кому какой стаканчик? – Они подписаны. – Вы взяли стаканчик и что случилось дальше? – Собиралась выпить, но медсестра вдруг сказала, что это не моё лекарство. Меня хотели отравить! – Почему вы так решили? – Там были сильные успокоительные. Я могла не проснуться! – Это уже больше похоже на покушение. Расскажите про наезд.

Она отхлебнула ещё и бросила пустую бутылку на пол: – Я поехала к Шурке, то есть к Александре Палне, посоветоваться. – На чём поехали? – На такси. – Вас пытались сбить во дворе нашего дома? – Нет, – она смутилась, – я заехала в алкомаркет, купить чего-нибудь к чаю. А вот когда оттуда вышла, то и попала. – Алкоголь может стать причиной смерти, – резюмировала я. – Может, – согласилась Наливайко: – Но это была красная машина. – Вы разглядели водителя, запомнили номер, можете назвать марку? – Не знаю, наверное, могу, – почесав подбородок заявила она: – С чего начнём? – Не начнём, а начну. Я сама. Одна! Договоримся на берегу! Вы ни во что не вмешиваетесь. Это может быть опасно для жизни! – решила я её припугнуть. – Чем именно? – не поверила Валентина Петровна: – Уборщица и медсестра не кусаются. Вы же начнёте с допроса свидетелей? Я все детективы по телеку смотрю. Процедуру знаю!

Иногда геморрой может выглядеть, как безобидная старушка, но чаще случается наоборот.

Глава 2

Не обращая внимания на хозяйку, что-то нудящую по ходу дела, я забросила вещи в свободную комнату и зашла в общую ванную.

Да, красиво жить не запретишь! Просторная светлая комната, отделанная бежевым итальянским кафелем, роскошная чугунная ванна в центре, современная душевая кабина в углу, унитаз, биде, раковина с зеркалом и шкаф с чистыми полотенцами. Возле ванны пушистый коврик на присосках.

-– Валентина Петровна, когда здесь появился коврик? До вашего падения или после? – Он всегда тут был, но я им не пользовалась, а теперь передумала. А что? – То есть, когда вы упали, его здесь не было? – Я так и сказала.

Она продолжала что-то бубнить, а я подошла к окну, провернула ручку и дёрнула на себя. Рама даже не шелохнулась. Я обернулась к источнику шума: – Вы что, окно не запираете? – Нет. Здесь второй этаж. Кто ко мне залезет?

Я тяжело вздохнула, укоризненно посмотрела на Наливайко и открыла окно. Ветви раскидистого тополя едва не касались стены, но были слишком тонкими, чтобы по ним можно было пробраться внутрь.

По стене, тянулась узкая декоративная приступочка шириной не более десяти сантиметров. Теоретически, по ней можно пройти от соседнего окна, но это должен быть очень ловкий и худой человек. Оставим, как маловероятный, но возможный вариант.

Я задрала голову наверх. Прямо надо мной нависал балкон. Если бы мне нужно было попасть в комнату Наливайко, я бы спустилась по верёвке сверху. Вполне себе рабочая версия.

-– Валентина Петровна, чьи апартаменты прямо над вами? – Понятия не имею. – Странно, что кому-то понадобилось пристроить балкон к ванной комнате. – Там нет ванной комнаты. На третьем этаже живут маразматики. Мы с ними не пересекаемся. Маринка говорила, что у них общая помывочная. – Я правильно понимаю, над вами чья-то комната, а санузел находится в другом месте? – Что ты всё переспрашиваешь? В смысле, вы.

Я проигнорировала выпад: – Вы не слышали своих соседей сверху. Может кричали, двигали мебель, выбрасывали что-то из окон или с балкона? – Нет, здесь отличная звукоизоляция. – Или там никто не живёт, – предположила я.

Наливайко недовольно пожала плечами.

-– Кто такая Маринка? – Уборщица. Она вечно без денег и за любую работу хватается. У меня вот прибирает, за маразматиками ухаживает, а на самом деле, она тут кастеляншей работает. В подвале её каморка. – Спасибо! – Пойдёте её допрашивать? – Обязательно, но не сейчас. Вы с ней дружите? – Со Слоником? Нет. Слишком уж она липучая. Хочется после неё руки помыть. От елея аж тошнит. Такая услужливая и внимательная, что сразу понятно – на мои деньги зарится. – Слоник – это её фамилия? – Нет, прозвище. Увидите, сами поймёте, почему.

Что ж, вот и первая подозреваемая.

Я спустилась в подвал, прошла по окрашенному синей больничной краской коридору, мимо вереницы дверей, согласно табличкам, принадлежащим служебным помещениям. «Сестра-хозяйка». «Электрик». «Сантехник». «Кастелянша».

За дверью стрекотала швейная машинка. Я постучала.

-– Открыто! – плаксиво прогундосили в ответ.

Я толкнула пластиковую дверь и вошла в царство чистоты и порядка.

Слоник сидела в углу за швейной машинкой. Если меня не подводят глаза, она не бельё штопала, а фигачила поточным методом женские юбки. Крой лежал на гладильной доске ровной стопкой, а полуфабрикаты валялись на полу как попало. За спиной женщины, глубоко бальзаковского возраста, стояли в ряд четыре промышленных стиральных машины полного цикла. У левой стены располагался стеллаж с чистым бельём. Возле правой – профессиональная гладильная установка.

Валентина Петровна оказалась права, Слоник получила своё прозвище не напрасно. Крупная круглая голова в коротких кудряшках химической завивки рыжего цвета, оттопыренные мясистые уши-лопухи с дутыми шарами золотых серёжек в красных мочках и непропорционально крупный бесформенный обвисший нос, отдалённо напоминающий хобот. Не повезло женщине с внешностью. Даже жаль как-то.

Слоник цепко окинула меня взглядом, быстро подсчитав стоимость одежды и обуви и расплылась в слащавой улыбке: – Здравствуйте! Вы, наверное, племянница Софьи Фёдоровны? Решили нанять сиделку? – Нет, я новая горничная Валентины Петровны, зашла познакомиться, – приветливо улыбнулась я.

Тон кастелянши резко изменился, слетела плаксивость и наигранное сочувствие: – Я ей мыло не подбрасывала, – зло, с ненавистью выплюнула она: – Ничего ты тут не вынюхаешь! Думаешь, я не понимаю, что тебя заслали? Кому нужна эта старая дура? Зачем её убивать? – А вот она о вас хорошо отзывалась, – вроде как удивилась я.

Слоник сбавила обороты: – А мне всё равно! Я с тобой откровенничать не стану! Убирайся! – Не хорошо получается. Я к вам с уважением, а вы ко мне с грубостью, – укорила я. – Засунь своё уважение куда поглубже! – Хорошо, поговорим по-плохому. Администрация пансионата знает, что вы в рабочее время занимаетесь леваком? – А вот пойди и спроси у них! – с вызовом ответила она. – Прямо сейчас и пойду, – согласилась я и направилась к выходу.

Один. Два. Три.

-– Постой! Не надо! Я всё объясню! – Я вас внимательно слушаю.

Я вернулась, прихватила свободный стул и присела напротив швейной машины. Слоник сверлила меня глазами, явно прикидывая, что я знаю.

-– У меня серьёзные проблемы. Я вынуждена хвататься за любую работу. – Я вас понимаю и даже сочувствую. Расскажите про мыло. – Между нами! – Договорились. – Эта драная кошёлка не догоняет, что старая и беспомощная. Ведёт себя, как покорительница Эвереста. Везде лезет, всех достаёт. Задрала меня с ковриком и мылом. Ей, видите ли, неудобно к окну бегать и коврик на балконе сушить. Богатая, а на горничную не раскошелится! Всё сама. Над ней здесь все смеются, мол, можно вывезти девчонку из деревни, но нельзя вывести деревню из девчонки. – Вы думаете, что она сама уронила мыло? – А кто ещё? Я в тот день с утра у неё убиралась и больше не заходила. Друзей у Валентины тут нет. Визитов не наносят. Врач и медсестра тоже не заходят. А зачем? У неё давление, как у космонавта. Она нас всех переживёт! Сама она! Точно! Чтоб внимание к себе привлечь! Артистка из погорелого театра! – Как вас зовут? – мягко спросила я. – Марина, – расслабилась она: – Но добрые люди зовут Слоником. – Очень приятно, Марина. Меня зовут Аглая. Скажите пожалуйста, вы ничего странного не замечали? Незнакомцы на территории пансионата? Новые постояльцы? – Нет. – Вы случайно не знаете, кто живёт на третьем этаже, в комнате с балконом, над апартаментами Наливайко? – Никто не живёт. У нас сейчас из маразматиков только двое, но они в другом крыле и всё время заперты. В комнате с балконом останавливаются приезжие родственники наших пациентов, а сейчас таких нет, – она задумалась: – Есть кое-что странное, но я никому об этом не говорила. Мало ли, могло померещиться. Но вы вот сейчас спросили, и я подумала, а вдруг?

Дверь без стука распахнулась с пинка и в комнату въехала тележка с грязным бельём, а за ней ввалилась худенькая востроносая женщина в униформе медсестры: – Слоник, принимай!

Марина поднялась на ноги и оказалась огромной женщиной, в три обхвата. Медленно и тяжело двинулась навстречу тележке. Да, с таким весом по верёвке не спустишься и по карнизу не пройдёшь. Похоже, моя подозреваемая только что, как карета в тыкву, превратилась в свидетельницу. – Давайте поговорим позже. У меня срочная работа, – извиняясь, предложила она. – Конечно. Увидимся за ужином, – согласилась я и покинула прачечную.

Глава 3

Я поднялась на первый этаж. В холле, суровая пожилая женщина, в идеально отглаженной и чистой униформе, мыла ковёр на полу пылесосом "Кёрхер". – Простите, где мне найти дежурную медсестру? – обратилась я к ней. – На посту, на втором этаже, прямо возле лестницы, – не отрываясь от работы, ответила уборщица.

Ковровая дорожка глушила звуки шагов.Полированные деревянные перила ласкали ладонь теплом благородного кедра. Искусно вырезанные божественные статуи бегущих лошадей венчали границы лестницы и символически уносили в свободное путешествие гостей, покидающих стены пансионата. Я поднялась на второй этаж. С площадки было два выхода: правый – в административное крыло, левый – в апартаменты пациентов. У самого входа, справа, и находилась стойка дежурной медсестры. Высокая полноватая седая женщина с короткой стрижкой и ярким макияжем читала книгу. – Здравствуйте! – вежливо сказала я. Она подняла голову и улыбнулась: – Здравствуйте! А я всё думала, когда вы ко мне зайдёте? – Почему? – удивилась я. – Вас же Наливайко наняла расследовать покушения? Вы частный детектив. – А что, об этом уже все знают? – неприятно поразилась я. – Да. Она ещё вчера за ужином растрепала. – Валентина Петровна? – не поверила я. – Она самая. Всё грозилась, что теперь виновные будут наказаны и суровый меч правосудия доберётся до злоумышленников, – рассмеялась она: – Нина. – Очень приятно. Аглая, – представилась я, с трудом взяв себя в руки, чтобы не сорваться с места и не побежать скандалить к Наливайко. Нина махнула рукой: – Не берите близко к сердцу. Старики все такие. Понимаете, к нам ведь милые, добрые и кроткие не попадают. Они до самой смерти в семье живут и отходят в мир иной среди детей и внуков. Наш контингент, я бы сказала, с изюминкой. Куда не плюнь, в звезду попадёшь. Пойдёмте в столовую, выпьем чаю. – А вам можно оставлять пост? – Сейчас все на прогулке под присмотром прислуги. У нас есть время. Мы вернулись на первый этаж и вошли в двери столовой, называемой здесь "бирюзовая гостиная". Десяток изящных столиков, с туго накрахмаленными скатертями, и гнутые венские стулья. Высокие светлые окна за струящимися полупрозрачными шторами. Чудесные, сияющие букеты свежих цветов на акриловых картинах, в роскошных рамах, на белоснежных стенах. Я присела напротив Нины и коснулась рукой скатерти: – Изумительно. – Это работа Слоника. Совершенно незаменимая сотрудница, – согласилась моя собеседница. – У неё проблемы с деньгами? – осторожно поинтересовалась я. – Она копит. – Копит? – На пластическую операцию. Хочет красивый нос сделать. Неожиданный поворот. – Я думала, на лечение. – Нет, единственная беда Марины – ожирение, но как раз его она проблемой не считает. – Нина, это вы заметили, что таблетки в стаканчике не те? – Да. В назначениях Наливайко в основном БАДы. Много, но все безобидные. Я обычно раскладываю их заранее, а после ужина раздаю пациентам. – У вас много подопечных? – Шестеро гостей на втором этаже и двое на третьем. – Чьи таблетки попали в стаканчик к Наливайко? – Нюши Протасовой с третьего. Она буйная. Ей назначены серьёзные седативы. Один из них, в приметной оранжевой капсуле. Когда Валентина Петровна достала её из стаканчика, мне поплохело. Официантка, лет сорока, принесла нам чай и бисквитные кексы с изюмом. – Я заметила, что у вас все сотрудники старше сорока. Это что-то значит? – заметила я. – Работать со стариками очень тяжело. У молодых не хватает терпения, – грустно улыбнулась медсестра. Пару минут мы в тишине наслаждались чаем и кексами. – Нина, вы уже думали, кто мог подменить лекарства? – Думала, но по всему выходит, что это была я, – она грустно улыбнулась. – Почему? – Я разложила препараты и сразу понесла в столовую. Понимаете? На подносе было ровно шесть стаканчиков. Я никуда не отлучалась. Ко мне никто не подходил. Таблетки для третьего этажа запираются в сейф. Ключ всегда у дежурной медсестры. Никто, кроме меня и главврача, доступа к сейфу не имеет. – А другие врачи? – У нас все врачи по вызову. Разумеется, они консультируют пациентов по утверждённому графику, с которым можно ознакомиться в кабинете главврача, это не секрет, но доступа к лекарствам они не имеют. Я задумалась: – Сейчас, среди пациентов есть тяжело больные? – У Емельянова почечная колика. У Безэ мигрени. У всех гипертония, несварение желудка и старческие истерики. Тяжелобольные не наш профиль. – Кроме третьего этажа? – Да. Там пациенты с поражением мозга: маразм, попытки суицида, зависимости. Они асоциальны и опасны для других пациентов. Там своя прислуга и санитары. Постоянно дежурят психиатры. Всё очень строго. Двери запираются электронным ключом, а на ночь, на два механических замка. Я готовлю им лекарства всегда отдельно, согласно инструкции. – Чем у них занималась Слоник? – Убиралась в общем коридоре, туалетах и душевых. К пациентам и лекарствам отношения не имела. – Кто следил за приёмом лекарств. – Спросите у них. Я только приносила таблетки в стаканчиках. Понимаете? У нас обособленные отделения, которые никак между собой не пересекаются. – Кроме вас и Слоника. – Да, но это невозможно. У нас эти капсулы по счёту. Я проверяла. Всё на месте, согласно записям в журнале. – Понятно. Вы ничего подозрительного или нелепого не замечали? Нина задумалась: – Я понимаю, что это прозвучит странно, но, когда я в тот вечер принесла в столовую стаканчики с таблетками, возле подноса крутилась Слоник. Я ни на что не намекаю, но, кроме неё, близко никто не подходил. – Марина разбирается в лекарствах? – Не думаю. – У неё были причины желать смерти Валентине Петровне? – Не больше, чем у других. – Где она могла достать капсулы? – Это редкие очень дорогие рецептурные препараты. Не в каждой аптеке есть. Мы заказываем по квоте из-за границы. По всему выходит, что нигде. Разве что ей их кто-то дал. Мы переглянулись. Помолчали. Подумали. Громкий топот и грохот поваленной на пол мебели из холла прервал плавное течение беседы. Я сердцем почувствовала, что случилось что-то непоправимо ужасное и покоя больше не будет. Нина вздрогнула и побледнела. Прежде, чем мы успели отреагировать, двери распахнулись, ударившись створками о стену, и в бирюзовую гостиную ворвалась обезумевшая востроносенькая медсестра, со стопкой чистого белья в руках. Она сделала несколько шагов нам навстречу, её ноги подкосились, и женщина упала на пол. – Да что же это такое? – заволновалась Нина: – Лена, что случилось? Лена завыла белугой. На её вопли сбежались повара. Нина бросилась на помощь. Атмосфера паники и всеобъемлющей трагедии взорвала мне голову. Я подошла к рыдающей медсестре и влепила звонкую оплеуху. На секунду она заткнулась, и я воспользовалась моментом: – Говори быстро и чётко! Что случилось? – Маринку убили.

Повисла гнетущая ватная тишина. Все моментально уставились на меня округлившимися стеклянными глазами в благоговейном ожидании. А что, всё логично! Есть труп, есть частный детектив, не хватает только попкорна.

-– Ты уверена, что она мертва? Может быть ранена, и ей срочно нужна помощь? Немедленно вызывайте скорую! – распорядилась я, и официантка потянулась к смартфону в кармане платья: – Где ты нашла Марину?

–– В прачечной.

Я подхватила Лену за локоть и помогла подняться на ноги.

–– Молодец! Краткость – сестра таланта. Оставь бельё и иди за мной! А вы дождитесь скорую и приводите вниз! Нина, с нами!

Мы выбежали из столовой, и рысцой понеслись в подвал. Моё сердце колотилось, кровь бурлила, восприятие запахов и звуков обострилось. Я была в своей стихии. Преступник будет найден и наказан! При условии, конечно, что это действительно убийство, а не новый эпизод в неудачных покушениях.

Я распахнула дверь и забежала первой. Никаких сомнений – Слоник была мертва.

Неестественно вывернутое и изломанное тело лежало навзничь на полу, в быстро растекающейся луже крови. На первый взгляд, все вещи находились на своих местах и ничего не пропало.

Мигнула лампа в светодиодной панели на потолке. Ощущение тревоги и опасности сковало тело. Металлический запах крови дурманил и вызывал лёгкую тошноту.

От трупа к выходу тянулась цепочка кровавых следов. Не понятно, мужских или женских, примерно сорокового – сорок второго размера. Остроносых с гладкой подошвой. В таких тапках здесь почти все ходят.

-– Это мои следы, – призналась Лена, подняла ногу и внимательно посмотрела на подошву своей обуви: – Я случайно наступила.

Дура! Такую улику испортила!

-– Стойте на месте! Я сама! – распорядилась я, на цыпочках пробралась к телу кастелянши и проверила пульс на горле.

Нина кашлянула и затянула отходную молитву. Я оглянулась от неожиданности. Лена быстро и мелко перекрестилась: – Я же говорила, что она мёртвая. – Да, я должна была поверить вашему профессиональному мнению, – иронично отреагировала я. – Нужно вызвать полицию, – заканчивая молиться, заметила Нина.

Я достала из кармана телефон и нажала кнопку быстрого набора:

–– Юра, у меня труп! Высылай оперативную группу!

Глава 4

Санитары вынесли тело Слоника. Для этого понадобилось шесть крепких мужчин. Пришлось привлечь к скорбному труду полицейских из оцепления. В последний путь кастеляншу провожали столпившиеся на улице пациенты, их няньки и сотрудники пансионата. Носилки загрузили в труповозку, и Марина отправилась в морг.

-– Теперь она превратится в привидение и будет пугать нас по ночам! – громко и чётко произнесла высокая, болезненно худая дама в брючном костюме. – Ну что вы такое говорите, Софья Фёдоровна? Что за мракобесие в наш просвещённый век? – с нескрываемой досадой, отреагировал полный мужчина в кресле-каталке. – А ведь и правда! Осталось у неё дело на этом свете. Ринопластику-то она сделать не успела, – подтвердила очень полная пациентка с высокой причёской. – Не выдумывайте! – отозвался мужчина в кресле-каталке. – Вот увидите, Михаил Семёнович, к вам первому придёт! – ухмыльнулся престарелый профессор в роговых очках с шахматной доской подмышкой: – Вы над ней больше всех насмехались. – Не насмехался, а подшучивал. Наговорите сейчас на статью. Следите за языком, Пётр Иванович, нас слушают посторонние, с вашим юмором не знакомые.

Полицейские в оцеплении, с равнодушным видом, наблюдали за погрузкой тела и мотали на ус подробности разговора.

-– Ужас какой! Идёмте, Александра Генриховна. Светочка, распорядись принести нам чаю в беседку, – тягуче пропела бывшая звезда подмостков и кинокамер, обращаясь к своей помощнице, и взяла под руку полную даму с высокой причёской. – И не говорите, Янина Станиславовна. Какой кошмар в нашем пансионате! Рита, позвоните моему сыну и доложите о случившемся! Пусть подыщет мне другое место. Здесь становится опасно! – Да, Александра Генриховна. Вам принести шаль? – услужливо спросила Рита. – Нет. Пока не надо.

Две дамы ушли о чём-то задушевно переговариваясь и кивая головами.

-– Софья Фёдоровна, вы не передумали насчёт партии? – Пётр Иванович выразительно потряс шахматной доской. – Мне необходимо отвлечься от этого ужаса! Кристина, принесите мой отвар к пруду и до обеда можете быть свободны!

Кристина, совсем молоденькая девушка, пугливо сделала книксен и убежала в дом.

–– А кто-нибудь видел нашу потерпевшую? – насмешливо поинтересовался Михаил Семёнович. – Не поминайте её всуе! – раздражённо отмахнулась Софья Фёдоровна. – Вот кем нужно заинтересоваться полиции, – обрадовался Пётр Иванович: – Наверняка, это она отомстила кастелянше за неудачную попытку убийства в ванной.

Старики злорадно рассмеялись. Полицейский брезгливо поморщился.

Тем временем следственная бригада продолжала работу в прачечной, а я заканчивала свой доклад майору Привалову, моему бывшему напарнику по полицейской работе и нетайному поклоннику на минималках.

-– Давай подведём итог! – устало приказал он: – По-моему, это выглядит, как бред нервной женщины, если бы не труп кастелянши. Она хотя бы намекнула, о чём хочет рассказать? – Нет, не успела. В прачечную зашла Лена с грязным бельём, и мы договорились встретиться после ужина, – с сожалением призналась я. – Она слышала ваш разговор? – Наверное. – Труп нашла тоже она? – Да. – Кровавые следы принадлежат ей? – Так она утверждает. – Разберёмся. Мне не нравится, что твоя нанимательница обвинила покойницу в покушении на убийство. Что подсказывает твоя хвалёная интуиция, у старушки хватило бы сил справиться с таким баобабом? – Понятия не имею. Думаешь, меня наняли для алиби? – Нужно её допросить. Как ты не вовремя! У меня в производстве такое мозговыносящее дело! Теперь ещё и это! – Плохо быть тобой, – согласилась я.

Встревоженная Нина прорвалась за кордон и бросилась ко мне: – Валентина Петровна пропала! Я везде искала, нигде нет! – Какая Валентина Петровна? – на автомате уточнил Юра. – Наливайко. Моя нанимательница, – отмахнулась я. – Твою нанимательницу зовут Наливайко Валентина Петровна, и всё это время она находилась в этом пансионате?! – завопил, как бешеный, Привалов, впадая в неконтролируемую ярость: – Я, как дурак наскипидаренный, бегаю по городу и её ищу, а она отдыхает с комфортом? Где эта тварь?