Толстушка (НЕ)игрушка бесплатное чтение
Глава 1
- Мы танцуем Буги-вуги, поворачиваясь в круге
- И в ладоши звонко хлопаем вот так
– То есть вот с этим вы пришли устраиваться в наш коллектив?
Ну в принципе мужика можно понять. Судя по тому, как он протирает платочком вспотевшую лысину, я не первая сегодня пришла по объявлению гласящему «Коллектив Шоу толстушек „Трехдюймовочка“ набирает творческих дам корпулентного размера. От вас, умение двигаться и артистический талант. Кастинг состоится…» Ну и там дальше адрес с телефоном. И фотка была, на которой десять шикарных дам примерно моего размера, в красивых позах и костюмах пляшут Канкан.
И судя по дергающемуся кадыку дяденьки, я его поразила больше всех соискательниц на место.
– Фима, это катастрофа, – хмыкнул другой член жюри. Судя по костюму и веселому прищуру, спонсор этого адского вертепа. – Еще одно выступление, и я пропущу сделку века, потому что сдохну в корчах прямо на этом стуле. Денег на это я не дам, уж извини. Буги-вуги, надо же. Да этим «крошкам» не нужны костюмы, на которые ты клянчишь у меня денег. Они и без них похожи на Хаги Ваги забытого на лавке в парке. В общем, выгребай тут сам, а у меня…
– Роза Соломоновна откусит мне голову, – простонал несчастный Фима. И посмотрел на меня налитыми кровью глазами.
– Это твои проблемы, – хмыкнул красавчик и ушел.
– Ну хоть техничкой меня возьмите, – уныло вздохнула я. Это был мой последний шанс. Если честно, мне страшно нужна эта работа. Просто до зарезу. Если и здесь меня турнут, то ложись и помирай. Квартиру оплатить будет нечем, веселого праздника у сестрицы не получится, мама сживет меня со свету. Так что да, лучше лечь прямо вот тут на сцене и сдохнуть. – Я гладить могу, и подай-принеси. Ну пожалуйста.
– У нас очень дорогие костюмы, – всхлипнул плешивый вершитель судеб.
– У вас их вообще не будет, потому что спонсор ваш только недавно послал вас на…
– Вон пошла! – взвизгнул плешивый. Я сделала шаг, пытаясь сорваться в бодрый галоп, запнулась за провод, которого, клянусь, тут не было мгновение назад, свалилась на карачки, содрала ладони и…
– Ефим Сролович, – выскочила откуда ни возьмись полная красотка вся в перьях и блестках. Я аж залюбовалась и раззавидовалась, с какой легкостью эта пышная мадам подскочила к несчастному дядьке. Залюбовалась настолько, что даже отчество Фимы на меня не произвело нужного эффекта. – У нас катастрофа.
– Она у нас уже полгода как. Одна забеременела, другая похудела, третья вообще в модели подалась, прости господи. Убей меня насовсем, Дуся, – хныкнул несчастный руководитель шоу толстушек, сам больше похожий на мумию дождевого червя.
– Мишка не явилась, – выпалила красотка со старинным именем. Или это псевдоним у нее? – Заболела, говорит. Слушайте, у нас сегодня корпорат в «Стране игрушек». Если мы его прос… профукаем, Розенкранциха…
– Откусит мне голову. И не смей называть Розочку этой поганой кличкой, – заозирался по сторонам Ефим Сролович. Мне аж интересно стала, что там за Розочка такая.
– Короче, без медведя нам хана. Это гвоздь программы, – вбила последний гвоздь в крышку Фиминого гроба Дуся. Я попыталась подняться как раз в этот момент. Но у меня руки разъехались в разные стороны, и я с грохотом обрушилась на бревенчатый танцпол.
– Эй, ты там! – позвал Ефим Сролович меня. Меня? Да нет, наверное. Да точно нет. Ну он прав вообще-то. Ну какая из меня танцовщица? Я ноги ломаю на ровном месте. И работница из меня… Я тут и оказалась потому. Что слишком доверчива и неуклюжа.
Меня обманывают все кому не лень, за что я постоянно получаю звездюлин от «любящей» мамы и младшей сестренки. Я работала кассиршей в магазине, но каждый день, к концу смены, у меня случалась недостача. Хотя, я клянусь, что ни копейки не брала. Работала курьером, доставщиком пиццы, оранжировщицей, даже рубщицей мяса на рынке. Ой. Рубщицей было хуже всего. Меня выгнали, за то что я сломала пень и топор. А я случайно вообще, и… – Ты. На сцене. Я к тебе обращаюсь.
– Да, – сдавленно простонала я, наконец собравшись в кучу. – А что?
– Ты на роликах ездить умеешь? – нахмурился администратор шоу.
– Как боженька, – бодро соврала я. Ну, лет десять назад моей подружке Зинке родители купили роликовые коньки. Вот именно тогда я поняла, что это не мое. Нет, не в тот момент, когда эти адские приспособления Зинке подарили, дня через два. Когда я пробила ограждение на набережной своим пухлым уже тогда телом. – Даже трюки могу.
– Дай ей костюм. На безрыбье и рак омар. В конце концов сыграть медведя сможет даже бегемот, – снова промокнул лысину Ефим Сролович. Так, подождите. Медведя? Это как? Какой костюм? – И, Дуся, я тебя умоляю, объясни все нашей новой звездочке. Прошу. Не накосячьте, как на молококомбинате «Коровка», когда вы чуть не сварили в чане с молоком его директора. Если вы сломаете руку Громову, то нам тогда точно хана. Точно. Хозяин «Страны игрушек» уничтожит нас щелчком пальцев. И за этой следи. Она мне доверия не внушает, – кивнул мой новый шеф в мою сторону.
– Да чего там случиться то может? – беспечно рукой махнула красотка в перьях. Эх, знала бы она… – Медведь на роликах. Роль плевая. Тебя как зовут то?
– Фиона, – выдохнула я, стараясь не смотреть в глаза новой знакомой. Ну да, папа у меня был оригинал. Мама рассказывала, что когда я родилась, он сказал, что мне только зеленого цвета лица не хватает, а так сходство полное с невестой Шрека в огрячьем обличии. Эх…
– Не псевдоним. Мы тут сами придумываем нашим девочкам сценические имена. Не надо отсебятины, – простонал плешивый Фима.
– Так это имя мое. Фиона Петровна Снегирева.
– О, боже. Я пожалею. Я чувствую это своим старым задом. Я сдохну в муках, прям вот к гадалке не ходи. Чего смотрите? Не стойте ногами. Идите оформляйтесь и на выезд. Цыгель.
Глава 2
О, бедный Ди Каприо. Привет тебе из медведя.
В медведе было душно. Точнее не так. В медведе было ДУШНО, пыльно, воняло прелью, чужими духами и еще чем-то, о чем я старалась не думать.
Одно успокаивало, герою Ди Каприо было еще омерзительнее, когда он ночевал в туше дохлого гризли, прости господи. Хотя… Костюмчик, подогнанный мне Ефимом Сроловичем с такой сладкой улыбкой на устах, что в радиусе полутора километров у всех точно скисло молоко, наверняка был задействован в съемках какого-нибудь фильма ужасов. Она морда на медвежьей маске, с отчего-то нарисованной на ней алой улыбкой, чего стоила.
– Да не переживай, – подбодрила меня Дуся, помогавшая мне приладить голову. – Работа плевая. В первый раз только немного страшно. Потом даже весело. И Фимоза не бойся. Он, конечно, тот еще жук, но работать с ним нормально.
– Ыыыыыы, Фимоз, прикольное погоняло, – дебильно прорычала я. Что весело, то весело, а учитывая, что роликовые коньки малы мне размера на два, так еще и убийственно радостно. Не жук он, а жлоб этот Сролович. Коньки детские купил, старый скряга. – Выкатишься на сцену, распрямишь лапы. А дальше хоровод сам все сделает.
– Какой хоровод? – икнула я, даже примерно не представляя, как я выкачусь на чертову сцену.
– Цыганский. Номер так и называется. Ну с богом.
– Погоди, я…
– Не переживай, девочки тебя поймают, – подбодрила меня Дуся, и мне стало еще страшнее, когда она подняла меня за шкирку, поставила на слушающиеся меня ноги и подтолкнула в спину. Я поехала по чуть наклонному выходу на свою «артистическую плаху», зажмурилась, со всей силы треснулась об не открывшуюся дверь.
Никогда не верьте тем, кто должен вас поймать. Надеяться можно только на себя. Исключительно на себя.
Я выкатилась на залитую светом маленькую сцену, ревя и рыча, как невыспавшийся шатун. Скорость, с которой я пронеслась по совсем уж крошечному пятачку, где красиво развеваясь цветастыми платьями и гремя монистами, трясли плечами шикарные пышнотелые «цыганки», я развила как среднестатистический болид. Расставив в стороны когтистые лапы, я попыталась ухватиться за развалившийся в мгновение ока, хоровод.
– Аууууууу, – заорала я и взмыла в воздух. Расщеперилась как ужасная огромная кровожадная летучая мышь.
– Лови ее, – обреченно крикнул кто-то из хоровода. К сожалению я не со всеми успела перезнакомиться, слишком мало времени у меня для этого было, потому не смогла по голосу определить бедолагу, не способную предотвратить катастрофу.
«Я сдохну молодой. Сверну шею прямо в медвежью башку. И когда ее с меня снимут…» – успели пронестись в моей голове мысли вместе с кадрами моей короткой и бестолковой жизни.
Короче. Полет оказался недолгим.
– Ыыыых, – крякнула я, грохнувшись на богато обставленный стол, который с громким треском переломился прямо по центру. Я дернулась и провалилась куда-то вниз. Наверное в ад. Прямо на кого-то громко ругающегося неприличными словами. Наверняка на главного демона преисподней. С моим то везеньем.
– Вот это был крутяк, – прозвенел прямо возле моего уха восторженный детский голосок. – Па, зря я не хотела с тобой идти на эту нафталиновую вечеринку. Шоу бомба. Па…
– Может быть вы все таки с меня слезете? – пропыхтел прямо под моим измученным тельцем шикарный бас.
– Я бы с радостью, но, кажется… Это… Ну, мой ролик застрял в вашем столе. Точнее в его обломках.
– А у медведя трусы с котятами, – хихикнуло дитя тьмы, где-то в пространстве. – Папа, я знаю, что хочу на днюху.
А я знала, что хотела прямо сейчас. Сдохнуть. Провалиться еще ниже глубин ада. Теперь меня точно уволят. Снова. Мама снова будет смотреть на меня, как на ошибку природы. Черт… Сролович меня четвертует, а потом сложит остатки в эту тупую медвежью харю и захоронит на мусорном полигоне.
– Шоу «Трехдюймовочки» – мы несем радость и позитив, – тупо вякнула я, наконец содрав со своей головы медвежью, как раз в тот момент, когда мои коллеги попытались меня поднять всем цыганским хороводом. Жаль Ай-не-не не спели. Было бы еще праздничнее. – А меня Фиона зовут. Скажите пожалуйста, господин Громов же еще не приехал, надеюсь? – спросила я у шикарного мужика, развалившегося на полу. Среди живописно разбросанных бананов и икорниц. А банан, кокетливо упавший между ног красавца смотрится весьма задорно. Боже. Я дура, меня сейчас будут убивать, а я думаю не пойми о чем. – Не хотелось бы, чтобы этот мистер твистер…
Вокруг бушевало буйство цыганских костюмов, работниц бухгалтерии, судя по прическами, и прочих сочувствующих. А этот слишком красивый хмырь прожигал меня яростным взглядом, от которого мне стало еще жарче. Молча прожигал. Или у него от стресса немота случилась?
– Боже. Замолчи. Умоляю, – словно из-под земли возник Фима, дернул меня за… Черт, за трусы. – Ползи за кулисы. Просто молча отползай.
– На карачках что ли?
– А ты можешь на роликах? – ехидно плюнул ядом начальник. – Ползи, а то я тебя прямо тут…
– Уволите?
– Убью, – прошипел Фима. И вот знаете, я ему сразу поверила. – И порчу костюма на тебя повешу. И порчу наведу. Прокляну.
Пффф, напугал. Да я давно проклята. Еще при рождении, кажется.
– Да ладно тебе. Я костюм зашью, делов то. А мистер Большая шишка поди еще не прибыл. Ему эти наши танцы до одного места. Ща приедет к концу вакханалии, вручит работникам вазы памятные, и даже и не узнает про небольшой инцидентик. А этот бедолага… – кивнула я на контуженого мной красавчика, – отойдет. Ну Фимоз Сролович. Ну…
– Дура, это Громов. Сам Громов, – взвыл мой, теперь уже точно, бывший начальник. Даже на Фимоза внимания не обратил. Боже, какая я дура. Дурила, просто. Мама то уж оторвется. Прямо представляю «Ты такая бездарная, что даже не смогла косолапым по сцене поскакать. Жопа как чемодан, а ума, что у рыбки». Так она и скажет, точно говорю. Я даже медведя на велосипеде не смогла изобразить. Бездарность я, права мамуля. О, черт… Я встала на карачки и бодро поползла к сцене.
– Папочка, папа, ну папочка… – я наконец увидела обладательницу звонкого голоска. Крошечная девочка, одетая в принцессное платье, тяжелые ботинки похожие на мотоциклетные и кожаный авиа шлем из-под которого мелким бесом вились кучеряшки, трясла поверженного Биг-босса, и показывала пальчиком в мою сторону. Прав Сролыч, хана нам. Я от чего-то сразу поняла, что эта девочка страшнее торнадо. – Пап, ты понял да? Понял, что я хочу в подарок? Ты обещал, все что угодно. Если я буду послушной и не стану творить хулиганства. Заметь, сегодня не я виновата. Если бы я стол взорвала, было бы эпичнее, ты же знаешь. Так что?
– Хорошо, дочь. Дай мне только немного прийти в себя, – простонал чертов БигБосс. Ох, и голос у него. Такой голос.
Я активнее заработала конечностями в направлении закулисья, чувствуя рваным медвежьим задом тяжелый взгляд хозяина игрушечного королевства.
Глава 3
Магнитофон, кинокамера, портсигар, куртка замшевая… Три…
– Костюм медведя служил нашему шоу уже… Много лет. С самого его основания, – воздел руки к потолку Фима. Платочек он даже и не стал с лысины убирать.
– Со дня основания костюма? – черт, ну зачем я включила филолога сейчас? Много мне дал диплом этот чертов? Ничего, кроме потерянного времени и постоянного выхватывания чужих орфографических ошибок в соцсетях. И я держу себя в руках постоянно, чтобы не указать на чертовы ошибки, потому что где-то прочла, что граммарнаци становятся люди неудовлетворенные жизнью.
– Шоу. ШОУУУ, – взвыл великий шоумен. – Роликовые коньки, фингал под глазом у нашей примы Розалии, вывих пальцев у девочек из хоровода, порча цыганских костюмов, срыв представления, которое уже было оплачено. Ты кто? Ты диверсантка? Кто тебя подослал? О, это наверное Лелик, администратор наших конкурентов? Признавайся, ты на «Пампонейру» работаешь?
– Ты мне еще лампу в лицо включи, – буркнула я. Если честно у меня уже голова начала кружится от хаотичных перемещения Сроловича. – Я же объяснила уже, просто так звезды сошлись. Вот если бы ты мне дал партию в балете, ничего бы не было, а медведь…
– В балете? А ничего, что там надо хотя бы элементарно было отрепетировать? Ты, исчадье. Но даже это все мелочи. Ты понимаешь, что ты чуть не убила хозяина «Страны игрушек»? Ты это понимаешь? Завтра во всех новостях будет репортаж о том, что наше шоу опасно для здоровья. Ты понимаешь, что у Громова ухо сломано? Как ты умудрилась то? Не ногу. Не руку, черт с ним, не нос, не мизинчик на ноге миллиардера. Ухо? – простонал Фима, и без сил опустился на диван, стоящий у стены.
– Я же нечаянно. Просто ролики мне малы были. И я не видела ничего в этой маске. И, если уж совсем быть честной… Не увольняйте меня, пожалуйста. Я учусь быстро. И послушная я. Все буду делать, что прикажете. И…
– За нечаянно, бьют отчаянно. Розочка убьет сначала меня, – вздохнул начальник, и мне его стало жаль. – тебя она растерзает с удовольствием. Не надейся, что она израсходует силы на мое аутодафе. Я только ради этого тебя оставлю в шоу.
Я вышла из кабинета Фимоза довольная как слон. Черт, главное, чтобы он не умел моим мысли читать. А то в следующий раз придумают какой-нибудь номер со слонами на тумбах, или еще чего похлеще.
– Ну что? Уволил? – выскочила мне навстречу Дуся.
– Нет, велел у тебя взять пачку балетную, пуанты и перо на голову. Сказал, что я буду массовкой, – радостно хмыкнула я. – Это, слушай. Девочки на меня сильно злятся?
– Нет. Было даже весело. Ты еще ничего. Наша Розалия, когда первый раз на сцену вышла, ее проломила. И вся труппа провалилась под пол, прямо на свадьбе владельца алюминиевого завода. На следующем корпорате мы выступали как стадо каторжан. Все с травмами. Огонь, короче. А Розочка наша теперь жена того владельца. Ну, седьмая, вроде, по счету. Он в нее прям на шестой свадьбе и влюбился, когда выковыривал из-под завалов. Так что, глядишь этот игрушечный король тебя замуж позовет, – хохотнула Дуся.
– Это вряд ли, – хмыкнула я, вспомнив поверженного мной титана. Он на меня и не посмотрит. Не с моим везением. – Да и женат он наверняка. У него же дочка. Так что не фантазируй. Давай уже делом займемся.
Пачку балетную я получила, напилась чаю с тортом с цыганским хороводом и довольная пошла домой, хвастаться маме своими успехами. Только к Зинке сначала заскочить надо. Она то меня в пачке не видела еще.
Ой, солнце на улице какое было шикарное. Я вышла на крыльцо студии, где расположился Шоу Балет «Трехдюймовочки», вдохнула пыльный городской воздух, уже пахнущий весной. Ослепла от яркого солнечного света. Сделала шаг вперед, промахнулась мимо ступеньки и…
– Вы определенно решили меня добить, – прогрохотал прямо над моей головой уже слышанный мной совсем недавно бас. Черт, он наверное явился сюда, чтобы уничтожить меня и наш балет в целом. Фиму удар хватит, у меня отнимут пачку и подарят… Водокачку. Дадут мне пендаля под мой чемоданообразный зад, не ходи к гадалке.
– А вы не путайтесь под ногами, – буркнула я. Хотя, он прав, конечно. Это у меня сегодня день такой. У меня все дни такие. Один раз повезло и то… Я уставилась на балетную пачку, валяющуюся в луже у изножия лестницы, вздохнула. Представила физиономию Сроловича, когда я завтра наряжусь в грязный сценический костюм, потому что стирать красотищу нельзя. А в химчистку я тупо не успею, и поняла, что долго в шоу «Трехдюймовочки» никто меня терпеть не станет. А еще я поняла, что не валяюсь в грязи, как хавронья, возле испорченной балетной пачки, а болтаюсь в чужих руках, как игрушечный слон. В сильных мужских руках.
– Что вы себе позволяете? – рявкнула я, задергавшись в чертовом захвате мужика, у которого, как я все таки успела рассмотреть, ухо перевязано, или залеплено чем-то. О, черт… Не врал значит Фимоз.
– Я подумал, что если вас не поймаю, то вы сломаете себе шею, – хмыкнул проклятый мерзавец. И так на меня посмотрел ехидно и зло, что мне захотелось сломать шею.
– Пустите.
– Да пожалуйста, – снова ухмыльнулся этот коварный тип гражданской наружности. – Я, кстати, пришел, чтобы…
– Чтобы меня стереть с лица земли? Чтобы унизить и втоптать в грязь? Чего еще можно ожидать от такого как вы? Давайте, куда уж еще хуже то? Пачку вон из-за вас испортила. Фима меня грохнет за нее. Меня все равно из шоу вышибут, я привыкла. А вы сидите там в своих замках поднебесных, и только и думаете, как жизнь людям испортить и без того задрипанную. Идите, начальник мой как раз еще не ушел.
– Вообще-то, я пришел к вам, – поморщился как от зубной боли чертов чебурахнутый на одно ухо олигарх.
– Ко мне?
– Уже сомневаюсь, что не зря приехал. Голос у вас… Черт как циркулярка. – Правда, а друзья мои говорят, что у меня прекрасный дискант, – я как раз согнулась в это время, чтобы поднять испорченное балетное платьишко. Он что? Он на мой зад пялится? Хотя, что он там не видел то? Я сегодня всей его компании показала свои трусы. Но каков наглец, а?
– Они вам льстят. Меня утомила светская беседа. Идите в машину, я вас подвезу. Пока вы еще что-то не уничтожили в этом несчастном городе. Медведь на роликах, слишком разрушительная сила для нашего мегаполиса.
– Подвезу? Это так теперь называется? Раньше похищением это было, группой лиц. А если не пойду?
– Тогда… Вон в той машине сидят ребята из моей охраны. Они втроем могут скопытить быка ударом в лоб. Я ясно изъясняюсь? – ухмыльнулся этот нахальный гад.
– А я буду орать.
– Да сколько угодно. Я все равно на одно ухо глух, благодаря вам. А связываться с моими парнями вряд ли кто решится. Ну что, попробуем, или…?
Глава 4
Невеста будет сопротивляться, брыкаться, даже кусаться… Звать милицию, кричать: «Я буду жаловаться в обком!» Но вы не обращайте внимания, это старинный красивый обычай.
(С) «Кавказская пленница»
Конечно я выбрала «или». Очень уж мне не нравится, когда меня насильно пытаются принудить сделать что-то, что претит моему воспитанию и желанию.
А еще мама мне все время говорила, что нельзя садиться в машины к незнакомцам. Тем более к таким, как этот хлыщ. Наглым, самоуверенным, злым.
Кстати, за всю мою жизнь, это первый случай, когда меня пригласили сесть в машину незнакомые мужчины. Даже приятно местами, черт меня возьми.
– Восхитительно, – хмыкнул Громов, глядя на валяющегося в пыли амбала охранника. Быка они бьют кулаком, надо же. Какой им бык там, господи? Я дядю Колю, рубщика мяса вот так стреножила, когда он ко мне решил подкатить некуртуазно. А дядя Коля вам не этот дохлик. Там мышц двести кг и мозг величиной с орех. Жуткая смесь достоинств. Громов сделал жест ладонью, приказывая еще двум своим бодигардам остановиться и посмотрел на меня без злого своего ехидства, даже с интересом, как мне показалось. – Этот парень, между прочим, чемпион по боям без правил.
– А я говорила, что у меня удар левой неконтролируемый, – вякнула я. А ведь и вправду предупредила. Но кто бы меня услышал. Все мужики слишком верят в свою непогрешимость и недюжинную силу. Особенно вот такие тестостероновые мачо. – Слушайте, что вам от меня надо? Я извинилась. Денег у меня нет, чтобы возместить вам ущерб. Красотой тоже не блещу, ну вы понимаете. Могу вам проверять отчеты ваши на предмет орфографических ошибок. Но это единственная моя добродетель. Черт, и пачку я испортила. Послушайте…
– Ты мне подходишь, – прищурился Громов, уперевшись взглядом в мою переносицу. – У меня к тебе есть предложение.
– Замуж не пойду. Мы слишком мало знакомы, – хмыкнула я по-идиотски. Я когда в стрессе, меня всегда пробивает на идиотизм. Мама называет это мое состояние «словесным поносом». Миллиардер поморщился, дернул щекой, но мужественно сдержался.
– Это моя визитка. Станет интересно, позвони. Там сзади сумма твоего гонорара за месяц, если вдруг решишься. Пачку получишь завтра утром. Такую же. И еще, предложение ограничено. Я уже почти передумал.
– Чего хоть делать то нужно? – ну да, я посмотрела на оборотную сторону визитки сразу. И, честно говоря, с трудом сдержалась, чтобы не придержать челюсть руками. Сумма написанная на дорогом картоне, показалась мне космической. Мне даже не придется оплачивать найм квартиры, я смогу ее просто купить. – Если киллером, то я…
Громов молча пошел к машине. Спина прямая, словно палку проглотил. Но судя по его подрагивающим плечам, он вот прямо сейчас готов был пуститься в бодрый аллюр. Передумал, как пить дать. Ну почему я такая дура? За что, боженька, ты меня наделил фигурой паровоза, а умения принимать молниеносно правильные решения не дал?
– У моей дочери есть все, что душа пожелает – сказал странный контуженый миллиардер, остановившись у машины. – Почти все.
– Я очень рада за нее, – сказала я совсем откровенно. Не сомневаюсь даже, что малышка этого мужика очень счастливый ребенок.
– У нее скоро день рождения, – продолжил одноухий, задумчиво и, как мне показалось, с легкой грустью.
– Да. Дети растут. Поздравляю, – все еще не понимая, к чему клонит Громов, улыбнулась я. – А, так вы хотите нанять наше шоу для организации праздника? Так это не ко мне. Это к Сролычу, он…
– Нет. Вашим шоу я сыт по горло. И вами. Но… Моя дочь хочет вас, – хмыкнул миллиардер.
– В смысле? Как это? Вы что? Вы совсем что ли? – тут даже у меня пропал запас красноречия. Как же я сразу не догадалась. Он ненормальный. Вот только понять бы, с рождения, или это мое падение сыграло такую катастрофическую роль в съезде крыши у этого зажравшегося хмыря.
– Моя дочь хочет в подарок живую куклу. И выбрала она вас, – не поведя бровью выдал очумевший от собственной значимости одноухий чебурашка. Вот сейчас у меня челюсть отвисла, по ощущениям до земли.
– Ну вы и… То есть вот эта сумма за мою жизнь и душу? Дороговато вы меня оценили. Или это прайс такой? Значит вы хотите купить живого человека, как игрушку для дочери? У меня просто нет слов. Вы совсем уже потеряли связь с реальностью? Богом себя почувствовали? Так я вас разочарую. Вы не можете с крошечной девочкой совладать, куда вам до небожителя, – сквозь зубы процедила я. Черт, я так уженно себя не чувствовала уже… Да никогда. Даже мама моя ни разу в жизни не смогла вот так, щелчком пальцев, меня окунуть головой в помои. И я даже не понимаю, что меня так поразило. То, что меня не считают за человека. Или то, что этот оборзевший в край мужик смотрит на меня, как на товар. – Вам бы стоило объяснить дочери, что нельзя играть в живых людей. А то, глядишь, лет через десять, она вас продаст, как секонд хенд. И, знаете что, мне вас жалко. Мне. Вас.
Я выудила из лужи распухшую от грязиной воды пачку, и заковыляла по тротуару. Куда… Да фиг знает куда. Куда глаза глядят, лишь бы подальше от поганца Громова, прожигающего меня взглядом, который я просто физически ощущала спиной. Визитку его я куда дела? Надо было в лицо ему ее бросить. Теперь уже глупо возвращаться, чтобы это сделать.
Пачка еще эта балетная, отяжелела от воды, и с нее текут грязные капли прямо на асфальт. Или это мои слезы? Интересно, если костюмчик балетный постирать, он испортится или нет?
Домой идти не хочется, к Зинке…?
Я вздрогнула от звонка мобильника в моей сумочке. Вздохнула. Глянула на дисплей. Еще раз вздохнула.
– Алло, дочь, ты где шляешься. Срочно иди домой, у нас тут…
– ЧП? – уныло спросила я. У нас каждый день именно чрезвычайные ситуации. Значит планам моим провести вечер с подругой не сбыться. Я снова буду разгребать проблемы родных. Как всегда. А потом слушать, какая я никчемная. Пить чай, похожий на заваренный веник и мечтать, что когда-нибудь я все таки куплю гребаную квартиру.
Ну а что. У каждого свои мечты и проблемы. Вон у олигархов сумасшествие. А у филологов с дипломом… Эх.
Глава 5
Мама, мама, что я буду делать?
Ку!
– Это что за наскальная живопись? – поинтересовалась я у двух, противного вида, мордоворотов, выводящих на мамулиной двери краской кривые буквы.
– Слышь, толстая, иди куда шла, – рявкнул на меня один из красавцев питекантропов. Морда у него, конечно… Как у кабана бородавочника. Тот, даже, как бы, посимпатичнее. Я видела в зоопарке, лет…дцать назад. Когда бабуля моя была еще жива.
– Так я сюда шла, – хмыкнула я, наслаждаясь шикарными письменами. Три слова, очень емких. Но написанных с ошибками. Моя тонкая душевная организация не выдерживает такого издевательства над великим и могучим. Аж глаз задергался. «Верни далги, старая…» дальше следует непереводимая игра слов с использованием местных быдлячих диалектов. Ну, да, живем мы не в лучшем районе нашего прекрасного города, стоит признать. – И можно бы и повежливее, пока я не разозлилась. И полицию вызову сейчас. Они вас загребут за порчу имущества и вандализм. Так издеваться над языком. Вы просто… Так чего вам надо? Вот она я.
– Так это не ты, – хмыкнул один из узколобых, но очень злых, красавцев.
– Ну да. Не я. А что не я? – нет, ну мне правда интересно стало.
– Та тетка, что у нас взяла микрозайм, была на сушеную мартышку похожа. И губы еще так поджимала, – изобразил мою мамулю один из коллекторов, судя по услышанному мной месседжу. И я бы даже посмеялась, насколько он сделал это похоже. Но… Этого же не может быть. Моя родительница всегда говорит, что кредиты – это ярмо. И она бы никогда… – Короче, красотка, передай ей, что ее долг вырос в два раза, и если она не вернет бабосы, то в следующий раз мы не будем столь воспитаны. У нее же, еще одна дочка есть, мы уточняли. Ну знаешь, мало ли, всякие бывают несчастные случаи. Ты поняла нас, тетя слон? Пусть матушка документы на квартиру готовит, – подал голос второй бородавочник. Судя по речи, более образованный, и даже немного симпатичный.
– Обязательно передам, – простонала я, мотая как болванчик тут же распухшей, головой. Боже. Вот уж действительно ЧП. И самое ужасное знаете что?
Я открыла дверь родительской квартиры своим ключом. Тишина такая в ней стояла, что мне даже немного страшно стало. Ну, что меня не встречают обычно, я привыкла. Но голос мамы всегда слышно во всех уголках этого трехкомнатного царства статуэточек, пуфиков и другого пыльного барахла, до которого мамуля большая охотница. Квартира похожа на перевернутый сундук какого-нибудь купца дурака. И как оказалось недавно, мне в ней места не хватает. Поэтому пришлось снимать однокомнатную норку на отшибе. Но знаете, там я, впервые за долгие годы, почувствовала себя счастливой.
– Мам, – тихонечко позвала я. Сердце пропустило сразу несколько ударов. Она точно дома должна быть. Я прошла в гостиную, борясь с ужасающей дурнотой. А вдруг маме плохо? А вдруг…
– Ты одна? – хмыкнула моя родительница, сидящая за столом. – Странно, что ты не впустила этих вымогателей в мой дом. С тебя бы сталось.
Я принюхалась, поморщилась. Мама лечила нервы, судя по запаху, весьма приятным способом.
– Мам, что происходит? Они сказали… Ты взяла микро займ. Мам, но это же абсолютная глупость. Это… Ты понимаешь, что теперь они с нас живых не слезут?
– А что мне делать оставалось? На тебя надеяться? Так это тогда только лечь и сдохнуть. А Мариночке нужен был ноутбук, и поизносилась девочка. Сапогам год. Они из моды вышли.
Ноутбук. Тот с яблоком. Которым моя сестрица хвалилась недавно. Я обмерла, представив сумму долга. Мамочки.
– Мама, это же… Господи, ты осознаешь, что натворила? Ты понимаешь? Надо по средствам жить. Марина вполне обошлась бы старым компом. И сапоги я ношу уже третий год. Я ношу. Чем она лучше? Я звоню в полицию. Я…
– Я, я. Ты как бабка твоя, чтоб ее там черти посильнее жарили. Она тоже была вот такая. Только о себе, квартиру даже свою оставила сыночке своему поганому. Нет бы о внучках позаботилась. Так нет, она решила, что твой козел папуля тебе потом отпишет жилье. Старая дура. А Мариночке надо жизнь устраивать. Хоть она может меня внуками осчастливит. На тебя надежды… А… – махнула тонкой ручкой, увенчанной перстнями, любящая родительница. – И ты такая.
– Какая, мам? Какая? Она меня по крайней мере любила.
– Потому что ты ее копия. Не знаю, как так получилось. Гены кривые. Хоть Маришка не в вас пошла, слава богу. Так что делать будем?
Мы? Что будем делать мы? Боже, ну почему? Вот за что? Где я нагрешила так?
– Я устроилась на работу, – вздохнула, вспомнив зарплату, прописанную в моем договоре. Плакала моя жизнь спокойная. На год точно. И от квартиры придется отказаться. Вернусь в свою комнату. Эх… – Попробую договориться с кредиторами. Может они согласятся на рассрочку. Будем из моей зарплаты и твоей пенсии им делать отчисления.
– А жить на что? Мою пенсию лучше не трогать. И коммуналку с остатков твоей зарплаты надо платить. Мариночке нужно на учебу откладывать. Моя пенсия вся уйдет туда, – я и не ожидала от мамы похвалы. Но стало немного обидно, что она не услышала про то, что я все таки нашла место.
– Мам, я только что устроилась на работу. Буквально утром, – я снова вздохнула. Вот почему я снова сую голову в петлю? Почему эта чертова ответственность не дает мне жить? Пусть бы сами разгребали. Но… Они моя семья. Как я буду жить, зная, что мои мать и сестра оказались на улице? В конце концов, мама меня вырастила. Как уж, это на ее совести. А я так не могу. Может я дура, может блаженная. Но вот какая есть.
– Правда. Туда, куда резюме подавала? Ну, наконец-то. Бог услышал мои молитвы, Ой, Фенечка, детка. Наконец-то я начну получать обратно то, что вкладывала в тебя. Выучила тебя. А ты все недовольна была. Надо слушать мать. Я же говорила. Куда устроилась? Неужели по специальности? На кафедру университета? Оооо. Там, глядишь, карьеру построишь.
О, да, она вкладывала. Я ведь врачом хотела быть. Но мама решила, что я должна иметь языковое образование. Просто засунуть меня ей туда было легче. Да и на бюджет. А на медицину требовались деньги. И я ведь почти прошла, но…
– Мама, я устроилась… Я буду танцевать в шоу толстушек. И…
– О, боже, – простонала мать, схватилась за левую грудь, – ты… Ты будешь танцевать на потеху жрущей публики, полуголая, тряся своим неудачным телом. О, боже. Это же просто… Просто цирк уродов. Я по телевизору видела. Это ужасно, неэстетично, тошнотворно. Ты понимаешь, что над тобой все будут смеяться? Ты соображаешь… Господи, я так и знала, что из тебя не выйдет тока. Я говорила…
– Зато я буду платить твой долг, тряся своим уродским жиром. Можно бы уже как-то свыкнуться с мыслью, что ты родила не идеал. Мама, Маринка бы тоже могла уже хоть как-то помочь. Твоя идеальная дочь вообще понимает, что у нас проблемы? Ты же на нее потратила все, – рявкнула я. Черт, да мне обидно. Всю жизнь меня мама упрекает моим телосложением. Всю жизнь ограничивала в еде, внушая мне, что я страшненькая и толстая. Она пыталась меня подогнать под свой идеал, взращивая во мне махровые комплексы. Я, может, поэтому, такая неудачница и не умею говорить нет. – Сколько хоть там? Сумма какая?
Когда мама назвала цифру, я сама чуть было не схватилась за сердце. Аж пол у меня под ногами покачнулся. Нет, я не неудачница, я круглая дура. Так вот почему этот черт про квартиру говорил. Еще пару недель, и долг станет как раз эквивалентен цене мамулиного жилья. Это катастрофа, и я в самом ее эпицентре. Она окажется на улице, и Маринка…
– Мамочки, – прошептала я, ухватившись за угол стола. – Ты что за сапоги купила Маринке? Из кожи диплодока?
– Ты все таки очень злая, Фиона. Марише учиться нужно, а не бегать высунув язык. Работать сейчас она точно не может. Как у тебя язык только… Умираю. Принеси мне мои капли. И надо дверь отмыть, чтобы девочка не увидела это безобразие.
Вот уж дудки. Пусть видит девочка. Может что-то у нее в голове щелкнет, и мозг встанет на место. Правда озвучивать эти мысли я не стала..
Метнулась в сторону кухни. Конечно, у мамы приступы по сто раз на дню, и только когда что-то идет не так как она планировала. Но мне все равно страшно. А вдруг она не обманывает. Все таки гипертоник она со стажем, и возраст…
Я схватила со стола пузырек темного стекла, сахарницу, резко развернулась, запнулась о проклятый коврик, взмахнула руками… Сахар рассыпался по полу, словно кости в азартной игре. Блин, ну почему я такая? За что? Я нагнулась, чтобы собрать рафинад и… Маленький картонный прямоугольник тисненый золотыми буквами валялся прямо у моих ног. Откуда он тут взялся?
Глава 6
Скушай, доченька, яйцо диетическое. Или, может, обратиться к врачу?
– Я увольняюсь. Прямо сейчас.
Я сжал пальцами виски, уставился на сотую по счету гувернантку моей дочери. Интересно, чем так воняет нестерпимо? Выглядит, конечно, баба, будто прошла все горячие точки на планете. А ведь пришла в мой дом месяц назад вся из себя чопорная, чисто Мери Поппинс. Даже в шляпке, вроде. Или не было шляпки? Черт. О чем я думаю? Отрешенно думаю, кстати. Эта еще долго продержалась.
– Прямо сейчас не получится. Вы обязаны отработать по договору еще месяц. Иначе…
– Да подавитесь вы своими деньгами и рекомендациями, – оскалилась Людмила Страшимировна и сразу стала похожа на загнанную в угол гиену.
– Вы себя позиционировали как детский психолог с большим стажем и собственными программами воспитания, – прищурился я, рассматривая взъерошенную тетку.
– Да. И думала, что справлюсь. Но… Я боюсь, что психолог очень скоро потребуется мне. Даже, скорее, психиатр. Вы еще мне должны за моральный вред останетесь. У меня начались тики. Вы понимаете, что ваша дочь… Ей не психолога, ей бы священника, чтобы провел обряд экзорцизма. Короче… Мой вам совет. Покажите девочку специалистам, которые работают с буйными пациентами с поведенческими проблемами.
– Что хоть случилось?
– А вы вот идите и сами посмотрите.
Я поплелся за, подскакивающей Людмилой Страшимировной, в общем-то не ожидая увидеть ничего необычного. Черт, да чем же так воняет нестерпимо?
– Вот, полюбуйтесь, – распахнула дверь в свою спальню гувернантка. Я чуть не свалился от вони, несущейся из гостевой комнаты, в которую поселил няню своей дочери. Еле на ногах устоял. Аж глаза заслезились. А в голове загрохотали отбойные молотки. Вся комната, некогда очень светлая и чистая, сейчас казалась декорацией к комедии ужасов. Бежевые стены заляпанные чем-то, ужасно напоминающим…
– Варвара, – справившись с первым шоком заорал я во всю мощь своих легких. Как обычно. Ничего нового. Хотя вру. Моя дочь никогда не повторяется в своих изысканиях.
– Да, папочка, – словно из-под земли выросла моя девочка, больше похожая на подрывника диверсанта. Одевается она… Господи, да откуда бы у нее взяться нормальному девочкиному вкусу, если гувернантки бегут от нее как крысы с тонущего корабля, раз в полмесяца.
– Ко мне в кабинет. Быстро. А вы, Людмила Страшимировна, загляните к экономке. Скажите, что я приказал вас рассчитать. И, по поводу возмещения морального вреда. Пусть выдаст вам еще одну зарплату сверху. Да, и распорядитесь, пусть отправят горничную в вашу комнату. Бывшую вашу.
Какую там к черту горничную. Там эту проклятую комнату надо выжечь напалмом, и повесить на дверь табличку «Радиоактивно». Я отец, мать его. Вот уж никогда не думал, что это так сложно. Сложнее, чем управлять империей игрушек в разы. Но ведь девочки же не должны быть вот такими. Они должны сидеть себе за крошечным столиком в принцессном платье, играть в чаепитие с куклами и косорылыми зайцами, которыми у нас завален весь дом, и они без нужды пылятся. Я так думал, когда узнал, что у меня родится дочь. А на деле…
– Что это было сегодня? – приподнял я бровь, свалившись в кресло. Обычно этот мой взгляд пугает всех подчиненных, всех незнакомых людей. Да вообще всех. Кроме маленькой упрямой девочки, стоящей сейчас напротив с видом милого ангела.
– Испытание грязевой бомбы, – не повела бровью Варя. – Не знаю, чего так Страхолюдина развонялась.
– Это не Страхолюдина развонялась. То есть, ее зовут Людмила Страшимировна. То есть… Что ты добавила в эту свою бомбу. Только умоляю, не говори…
– Ну да, я там на конюшне взяла немного навоза. Эпичнее, скажи же? Так шарахнуло, у Страхолюдины аж парик с головы снесло, – хмыкнула моя маленькая принцесса, одетая совсем не как дочь олигарха. Комбинезон из брезента весь перетянутый ремнями, ботинки на тракторной подошве, на голове каска. Интересно, где она берет подобные тряпки? Я ведь ей покупаю совсем другое.
– Скажи, пожалуйста, до каких пор это будет продолжаться? – спросил я, чувствуя полную опустошенность. – И что на тебе надето? Ты не на девочку похожа, а на безумного Макса.
– Мне Хелл бой больше нравится, – дернула плечиком Варя. – До тех пор, папочка, наверное, пока ты не сдержишь свое слово. Я про подарок.
– Варя, я не давал тебе никакого слова. Я не даю слова, если не уверен, что смогу его сдержать, – вздохнул я устало. А ведь мог бы сейчас уже сидеть в своем кабинете на работе и кошмарить продажников. Какое приятное времяпровождение. – Ты понимаешь, что нельзя купить человека? Живую женщину нельзя. Ну зачем она тебе, эта толстая тетка? Я не могу понять. Чтобы она сбежала от нас вопя от ужаса, когда ты в очередной раз будешь испытывать фекальную бомбы, прости господи.
– А какую можно? – выращила глазенки девочка. – Папа, я знаю, что она нам нужна, понимаешь. Вот прямо чувствую. И она не толстая, а очень красивая и как я… У нее тоже нет никого. И ее не напугать какашечными бомбами, я уверена.
– Никакую. Слышишь ты меня? Варюш, давай тебе купим робопса. Самого навороченного.
В голове уже даже не кузня, а метизный завод. Звенит все, аж до тряски. Хотя. Черт, это же телефон. Я нажимаю на сброс звонка. Пусть сами там разгребают свои косяки.
– Или пони еще одного.
– Чтоб навоза больше производил? Не нужен мне пони. И робопес не нужен. Никто не нужен, если не медведиха, ясно?
– Варюш, она отказалась, понимаешь? Не красть же мне ее насильно.
– Норм идея, папочка, – хмыкнуло маленькое исчадье. Боже, в кого она такая получилась? Ее мать… Черт, я сто лет не вспоминал про проклятую предательницу. – Только ты ведь не станешь. Давай тогда хоть собаку настоящую, живую, большущую.
– Это ответственность большая. Я не уверен…
– Правильно папочка. Не уверен. Потому что сам не знаешь, что это такое, – насупилась Варюшка. – Ну чего ты? Давай. Иди на работу. Ты же всегда туда сбегаешь. Не надо мне ничего, ясно? Я уже привыкла сама. Я…
– Я работаю для тебя. Чтобы у тебя все было, – я говорю твердо. Злюсь, потому что она права. Эта мелкая девчонка права.
– Ты работаешь, папочка, чтобы убедить себя в том, что ты все делаешь правильно. А как по мне, ты просто сбегаешь. И мне это не правильно, ясно?
Она кулачки сжала. И нос сморщила. И в ее глазах отражается такая яростная боль. Она права. Она мудрее меня, хоть и совсем еще крошка. Когда ее бросила мать, я пообещал себе, что моя дочь ни в чем не будет знать нужды. А теперь не могу выполнить гребаное обещание.
Глава 7
Всё время думать одну и ту же мысль нельзя! Это очень вредно! От этого можно соскучиться и заболеть.
– О, Фиона, – радостно улыбнулась мне Дуся. Я вошла в раздевалку боком, опухшая после бессонной ночи и с головой раздутой от тяжелых дум. И пачка эта еще… Точнее то, что от нее осталось после мамулиной сушилки, которой давно место на мусорном полигоне. – Переодевайся скорее. Сролыч сегодня не в духах. Сейчас будем «точиться» до посинения. Вечером приедет Ираида Падловна, ой, то есть, Павловна. Короче денек сегодня предстоит огонь.
– У меня все такие, – уныло буркнула я, вспомнив, как вчера весь вечер оттирала позорную надпись с родительской двери. Моя сестрица домой не явилась. Я думаю, что мама позвонила любимой доче и сказала остаться у подруги. Но… Не пойман, не вор. Может я и ошибаюсь. – А Падловна это кто?
– Это наш балетмейстер и по совместительству кастелянша. Сегодня будет костюмы проверять. Найдет хоть в одном дырку, дырок в нас понаделает запасных. – Ты чего не переодеваешься? Фима терпеть не любит опоздунов. – Слушай, тут такое дело, – хмыкнула я и достала из сумки наряд, который скукожился размера на три и уныло повис, некогда жесткой, тюлевой юбочкой. – Это очень плохо, да?
– Это катастрофа, – всхлипнула Дуся, глядя на испорченную мной пачку глазами какающей мышки. – Фима с Падловной пустят тебя на пуанты. Я бы на твоем месте бежала…
Договорить она не успела. Дверь распахнулась и на пороге появился Ефим Сролович собственной персоной, сияющий ярко-красной лысиной, как кипящий чайник.
– Тут вообще-то девочки переодеваются, – икнула я, спрятав изуродованный сценический костюм за спину. – А вы врываетесь.
– Девочки? Я сколько ждать вас должен? У меня время не казенное. Ты почему не переодета еще? Ты… – он вдруг замер и уставился на меня немигающим взглядом. Блин. Он на ящерицу старую так похож. – А где твой костюм?
– А в чем, собственно дело? – поинтересовалась я, глядя на предательницу Дусю, выскользнувшую из раздевалки совсем не как пышка, а как распухший ниндзя в балетной пачке.
– Хотелось бы увидеть реквизит, только и всего, – елейно пропел начальник. Ну все. Сейчас меня пустят на пуанты, как обещала моя коллега. Ну и хорошо. Не придется корячиться, чтобы вернуть долг. Слава богу еще Громов не ответил на мой звонок вчера. Это было просто временное помутнение. Просто…
– Да бросьте. Я сейчас переоденусь и…
– Показывай быстро! – рявкнул Фима. Я вытянула вперед руку с тем, что раньше было балетным костюмчиком и зажмурилась. Хотя, какой в этом толк? Фима заорал так, что меня чуть не снесло звуковой волной. Я и не думала. Что в таком тщедушном тельце может таиться столько мощи.
– Я так и знал. Так и знал. Ты овца рогатая. Говорила мне мамуля, не связывайся с неудачницами жиртрестихами, без штанов останешься.
– Так вы без пачки остались. Штаны то не пострадали ваши, – вякнула я, прекрасно осознавая, что сейчас он прав. А я не права. Но оскорбления, конечно, были излишни. И сейчас я очень хочу дать чертову Фимозу в ухо, но лишиться еще и этой работы означает для меня верную…
– Уволена, – совсем спокойно сказал Ефим Сролович. – Собирай манатки и проваливай ко всем чертям.
– Но… – блин не разрыдаться бы. Ну как так-то? Я ведь даже еще и не приступала. Да уж, я побила свой рекорд. Продержалась на работе меньше суток. – Ефим Сролович, мне очень нужна работа. Просто ужасно нужна. Я все исправлю. Я…
Унижаться тоже надо уметь. Я лишена даже этого дара. Ну вот не умею я валяться в ногах и умолять. Уж тем более у такого вот сморчка, который смотрит на меня с жалостью и презрением. Вот именно этот взгляд я с детства не выношу. Со школы не терплю.
– Да и пошел ты, – хныкнула я, и натянула на Сролыча чертову испорченную тряпку. Он аж рот открыл, и как рыба губами зашевелил, молча. Я гордо пошла к выходу из раздевалки, дернула на себя дверь и…
Чуть не заорала от неожиданности, почти врезавшись в наглого хлыща Громова. Сегодня он выглядит еще более нахально. Черт, глаза у него похожи на две льдины. И сам он такой… Как айсберг в океане, чтоб его.
– Ты звонила, – сказал утвердительно мерзкий самовлюбленный самодур. – Я приехал. Думаю, что нам есть что обсудить.
– Нечего, – рявкнула я, – посторонись, а то зашибу. У меня занос полтора метра, как у Камаза.
– Я это учту, – ухмыльнулся хозяин мира, и стал на змея искусителя похож. Мира игрушек он хозяин. Я думала, что люди дарящие детство добрые. А этот… – У тебя же проблемы? Ну признайся. Не стала бы ты мне звонить. А я могу все их решить, Медведиха. Щелчком пальцев.
– Откуда ты… Погоди, – я прищурилась и уставилась на похожего на глыбу льда олигарха. – Так это ты мне их устроил? Ты…
– Куколка, проблемы тебе устроила твоя мама. Я только слегка ускорил процесс, Я же говорил, что всегда получаю то, что мне надо? Или нет? – хмыкнул проклятый гад. Боже. Как же я не догадалась сразу?
– Не говорил, – процедила я сквозь зубы, борясь с желанием зарядить этому подонку в его чертово покалеченное ухо.
– Забыл, значит. Ну вот сейчас говорю. Мое предложение еще в силе.
Где-то за моей спиной всхлипнул Сролыч. Господи, я совсем забыла, что стреножила этого старого идиота. И теперь он наблюдает за моим падением в огненную геенну. Ну что ж, пусть наслаждается, старый хрыч. А ведь во всем он виноват и его гребаные ролики.
– Да пошел ты, – прохрипела я. Ну и фигуру из трех пальцев еще для наглядности скрутила и сунула под нос ошалевшему от такой моей наглости Королю игрушек. – Лучше под забором сдохнуть.
– Знаешь, вчера моя дочь предложила тебя похитить, – поморщился Громов. – Слушай, а ты орешь громко?
– А ты испытай, – напряглась я. Ну не станет же он меня на самом деле хитить, или…
Что-то тонкое впилось мне в плечо. Как пчела укусила. Черт, у меня на пчел аллергия. Какие к черту пчелы, на дворе ранняя весна, они еще спят? Я оглянулась назад, увидела Сролыча, который как-то уж слишком бодро освободился от пут балетной пачки и оказался прямо рядом со мной.
– Ах ты старый… Иуда, – прошептала я, чувствуя волны слабости, накрывающие мое сознание тяжелым дурманом.
– С вас десять балетных пачек, новый костюм медведя, аренда нашего помещения на год и…
Это все, что я успела услышать, прежде чем вырубиться. Ну держитесь, я вам устрою жизнь малиновую. Я вам…
Боже. Как хорошо. Я сто лет так не спала.
Хрррр.
Глава 8
Ничего не понимаю! Или что-то случилось, или одно из двух!
– Ух ты. Ты проснулась, медведиха? Здоровски. У меня куча планов. Комната эта дурацкая. Скажу папе, что ты спать будешь рядом с моей спальней. А то тут еще воняет. Эй, я Варя. Мы с тобой станем самыми лучшими прилучшими подружками.
Я открыла глаза и уставилась на крошечное курносое личико, обрамленное кудряшками. Точнее на два личика, вертящихся перед моим неясным взором, словно мультяшные. Как помните, у кота, которому дали по башке сковородой? У меня вот сейчас так же в глазах двоилось все, плыло и кружилось.
– Я сейчас встану и… – прошамкала я пересохшим ртом. Что я сделаю когда встану, я не придумала еще. Что-то ужасное и разрушительное. Вот только встать бы. Голова как у ежика в тумане. Осталось только звезды посчитать и позвать лошадку. Точно, в этом богатейском раю воняет навозом. Навозом? Это какое-то сумасшествие. И мне в нем отведена главная роль. Черт, а вдруг этот одноухий еще и маньяк? Ну там кровь пьет. Или жир из своих жертв отсасывает через трубочку. А что, второй вариант даже и неплох.
Хотя, комната не похожа на подземелье вампирского замка. Я обвела взглядом бежевые стены, покрытые странными пятнами и снова прикрыла глаза. Боже, какой дурдом.
– Я позову папу, – радостно взвизгнуло маленькое исчадье, и ломанулось в пространстве, громко топая маленькими ножками.
О, черт? А я хоть одета?
Я сунула руку под одеяло, нащупала на себе какие-то странные тряпки, схватилась за голову… Мамочки, у меня что, перо из башки торчит? Ооооо.
Вскочила, совсем забыв о головокружении. Странно, я не связанная. Просто…
Я подлетела к огромному зеркальному шкафу, уставилась на свое отражение, икнула. Это же просто глюки. Точно. Просто я еще не пришла в себя до конца. Потому меня не связали. Даже не боятся, что я сбегу. Отсюда не сбежать, значит.
Короче, из зеркала на меня смотрела толстая, похожая на стероидную хрюшку, балерина. Смотрела она на меня безумным взглядом. Белые колготы на коленях красотки собрались в гармошку, элегантно так, по-пионэрски. Задорно торчащая, но очень мятая юбочка балетной пачки, совсем не прикрывала огромные, белые же трусы, пришитые к ужасному костюмчику наверняка намертво. А перо… О, боже. Боже мой. И ведь кто-то же в это меня одевал. А это значит… Да ну на фиг. Я убью одноухого. Я его… Я…
– Проснулась значит, храпящая красавица, – услышала я за своей спиной насмешливый голос.
Я так увлеклась созерцанием собственной неотразимости, что даже не заметила явления чебурахнутого на одно ухо скота, который решил, что он может все в этом мире.
Зря он, конечно, явился сюда без охраны. Я сжала кулаки, сделала шаг к этому мерзкому гаду.
– Папочка, не надо обижать медведиху, – вывернулась из-за спины Громова маленькая курчавая куколка, как две капли воды похожая на своего козлиного папашу. И ведь не врежешь при ребенке ее родителю. Хороша же я буду, если вырублю гада на глазах малышки. Хотя она то, как я понимаю, самое главное тут зло. Черт… Ну вот почему я такая идиотина? – И надо ей купить одежду. Не может же она вот так ходить. И еще…
– Варя, иди к себе, – рявкнул олигарх, не поведя бровью. Уставился на меня взглядом, похожим на грозовую тучу. – А вы, Фиона, идите за мной. И без глупостей, пожалуйста.
– Ух ты, Фиона. Имя даже сказочное у нее. Папочка, она прямо принцесса. Пап, ну скажи, – восторженно присвистнуло дитя тьмы. – Папочка. Я с вами.
– Я сказал в детскую, – голоса Громов не повысил, но мне от чего-то стало жутко и очень не по себе. Бедный ребенок. Не мудрено, что с таким папашей у нее в голове радужные конфетти. Малышка насупилась. Что-то в ее глазах мелькнуло не хорошее. Типа адского пламени, точно вам говорю. Она сжала губки и послушно пошла, наверное в детскую, но что-то я как-то не очень в этом уверена.
– Вы не боитесь, что я сейчас дам вам по вашей башке прилизанной и выпрыгну в окно? – проводив взглядом крошечную фигурку, поинтересовалась я. – Ну или второе ухо вам отдеру.
– Не боюсь, – хмыкнул чертов хозяин жизни, насмешливо окинув меня взглядом с ног до головы. Боже, я совсем забыла, что похожа сейчас на лошадку Анжелу из мультика.
– Нравлюсь? – боже, как же я глупо выгляжу, и звучу. И… Я посмешище.
– Ничего другого не было в сундуке у этого придурка плешивого. Извини. Ты когда падала, свалилась прямо в ведро с краской. Пришлось переодевать. Ты везучая, конечно, просто как чугунная болванка, – дернул плечом проклятый красавчик. Ну да, он красив. Плечи широкие, лицо хищное, глаза… Черт, как омуты ледяные. И весь он сам из себя просто глыба каменного льда. Да уж. Меня, похоже, еще и стокгольмский синдром прихватил. – Варя права. Купим тебе одежду.
– Вы считаете, что я тут останусь хоть на минуту? – я аж задохнулась от злости. – Вы почему решили, вообще, что можете распоряжаться моей жизнью? Да меня искать будут, ясно? У меня мама и сестра. Да они горы свернут, да они… Знаете, как они меня любят. Дня прожить не могут. Если я не объявлюсь…
– Ты сама то веришь в то, что говоришь? – приподнял бровь Громов. – Они любят очень. Но не тебя, детка. Я, кстати, в гости заезжал к твоей маме. Слушай, ты обходишься мне все дороже и дороже. Любовь твоей мамули в денежном эквиваленте, кстати не так уж велика. Короче, искать тебя родня не станет.
– Вы что? Вы маме моей денег предложили за меня? – Оглушено спросила я. Да что там оглушено, мне показалось, что меня по башке огрели пыльным мешком.
– И она согласилась. Так быстро, я аж сам обалдел. Ну и долги ей списали. Но только до тех пор, пока ты ведешь себя хорошо. Решишь выпрыгнуть в окно, как обещала, долг вырастет. Андестенд?
– И все равно. Вы же меня похитили. Это статья. Я вот позвоню сейчас в полицию… Да у меня и свидетель похищения есть. Знаете, что в тюрьме делают с такими прилизанными хлыщами, как вы?
– А свидетель кто у нас? Лысый сморчок, который тебя продал за десять балетных пачек и ролики? Куколка, он же не дурак свидетельствовать против себя. Он не свидетель, а соучастник. А в полицию позвони. Только что ты им скажешь? Меня похитил Громов, олигарх, меценат и просто клевый парень? Меня, толстую неудачницу. На вот телефон. Сто двенадцать. Помочь тебе набрать номер?
– Что вам от меня надо? – вздохнула я. Он прав. Прав во всем. Кто я, а кто он. Да и скажет этот зажравшийся скот, что меня спасал. Нашел на улице без сознания. Еще и героем станет.
– А вот это уже конструктивный разговор, – ухмыльнулся проклятый похититель несчастных толстух. – Иди за мной в кабинет. Или танцуй.
Он отвернулся и затрясся, явно от дикого смеха. И я его понимаю, если честно. Не будь я так зла и расстроена, я бы сама, наверное не сдержалась. Ну в общем, я потанцевала за моим пленителем, как послушная кукла. Хотя, почему как? Меня же в этот дурдом в качестве игрушки и приволокли.
Глава 9
Если женщина что-то просит, надо ей это обязательно дать. Иначе она возьмет это сама.
Я сошел с ума. Это неоспоримый факт, не требующий доказательств. Чем как не сумасшествием можно объяснить тот факт, что я украл эту толстую дурищу, которая сейчас сопит мне в спину, вынашивая план моего смертоубийства. О, да, я даже не сомневаюсь – вынашивает. План болезненный и коварный наверняка. С сажанием на кол очумевшего от требований маленькой дочери отца. Боже, я украл человека. Это даже звучит отвратительно.
– Это что? – насупилась балерина, когда я кинул на стол составленный моим юристом документ.
– Договор о нашем с вами сотрудничестве, – голова сейчас просто лопнет. Смотрит эта дурища на меня с таким презрением, что хочется просто дать ей пендаля под ее чертов круглый зад. Ей бы себя пожалеть. С такой родней как у это девки врагов не нужно. Нищая, никому не нужная, распухшая от плохой еды бабенка, без перспектив и будущего. Да ей надо за мое предложение хвататься зубами, а не смотреть на меня вот так испепеляюще своими глазюками шоколадными. И этот шоколад в них плавится от обиды и злости. И будит во мне ненужное сострадание, блин.
– Я должна его кровью подписать? – ее бровка поползла в верх, и губы она кривит, которые у нее пухлые и весьма симпатичные. Вся она какая-то неоднозначная. Не мой тип женщин. Я не люблю бомбовозов. Но эта дура в балетной пачке от чего-то не вызывает во мне отвращения.
– Ну зачем же? Хотя, если есть желание, – ухмыльнулся я. Она поежилась от моего нахального беззастенчивого взгляда, но постаралась виду не подать, что ей неуютно. Бегает глазами по строчкам документа, губу закусила. Ее бы маме это полезное качество. Я не про губу. А про чтение того, чего подписываешь. Глядишь, ее дочь бы сейчас скакала козой по сцене и в ус бы не дула. – Слушай, там все четко. Подписывай.
– Четко. Точно. Только вот тут написано, что этот договор меня обязывает жить в вашем доме и исполнять роль «Куклы» вашей дочери, пока…
– Ей не надоест, – дернул я плечом. Дурацкая ситуация. И вся эта идея Варвары просто не выдерживает никакой критики. И желание дать под зад толстой «игрушечке» растет и крепнет с каждым мигом.
– А если не надоест? Вы не считаете, что сумма долга моей мамы как-то не вяжется с тем, что вы взяли меня в рабство? – спросила Фиона. Имя то какое у нее идиотское. Какие сами, такие и сани, как говорится. – У вашей дочери ясно диссоциальное расстройство. А вы потакаете ее нездоровым желаниям. Я понимаю, что вы оторвались давно от действительности, и считаете, что можете все. Но…
– Подписывайте. Моя дочь абсолютно здоровый ребенок. Просто ей не хватает внимания. И ваша задача сделать ее счастливой, – мне надоела эта пустая трепотня. Я делаю все, что хочу. Мне это нравится. Жалость – дурное чувство. Она делает человека слабым. – Можете просто ручкой подписаться. Лежит рядом с вами. Не нужно членовредительств. Я не кровожаден. И обратите внимание на пункт договора о неразглашении нашей с вами маленькой тайны.
– Да что вы? Я же душу вам продаю, разве меня испугают штрафы? – буркнула себе под нос проклятая толстуха. – Думала вы захотите соблюсти ритуал. Впервые вижу не кровожадного демона.
– Вы слишком высоко оцениваете мою скромную персону, – рявкнул я, наблюдая, как девка, высунув кончик розового языка, выводит свой автограф на дурацкой филькиной грамоте. Ну что это за договор такой, о найме на работу «Куклы» для дочери олигарха. Бред.
– А вы не ответили на мой вопрос, – она на меня теперь прямо посмотрела, даже с вызовом. И у меня появилось стойкое чувство, что моя, и без того не очень спокойная жизнь, теперь превратится в ад. – Что будет, если вашей наследнице не надоест в меня играть?
– Фиона…
– Фиона Петровна, – хмыкнула холера в белых колготках.
– Я понял, Феня, – мне от чего-то очень нравится ее злить. Нос у куклы сразу становится похож на лампочку. – Так вот, я вам открою тайну. Вы мне тоже не нравитесь. Я бы даже сказал, вы меня бесите. Поверьте, я найду возможность избавиться от вас как можно скорее. Закажите себе одежду только, умоляю. Я не выдержу, если по моему дому будет ходить раздутый призрак Офелии. Кстати, в договоре прописан ваш гонорар, соцпакет и…
Грохот, сотрясший дом, показался мне началом апокалипсиса. В щель под дверью начал просачиваться едкий дым. Я закашлялся. Адская балерина, даже не повела бровью, как мне показалось. Встала и в три прыжка оказалась возле закопчённой воротины. Удивительно, с какой легкостью она это сделала с ее телосложением.
– Я случайно, – пропищал чертенок, отдаленно похожий на мою дочь, которого «Куколка» втащила в кабинет за «ухо» авиа каски. – Переборщила малех.
– Карбид? – со знанием дела поинтересовалась «игрушечка»
– А что это? – с восторгом спросила Варюша. Мне стало страшно.
– Да так. Слушай, а чем же ты…
– Из салютов новогодних соорудила. У нас их на складе целый ящик. Папа думал, что хорошо их спрятал, а я нашла. Там короче… – возбужденно затараторила моя дочура.
– Фигня, – перебило мою малышку еще более страшное исчадье. – Зачем ты это устроила хоть?
– А чего папочка мне не разрешил с вами идти?
– А, ну понятно. Тогда да. Это аргумент. Папа не разрешил идти слушать взрослые разговоры. А чего тогда только дверь? Вот я, когда была в твоем возрасте… И эта каска. Она тебе не очень идет. К этому комбезу лучше сварочная. Ну и безопаснее, в плане того, что в ней я тебя не смогу за ухо оттаскать.
– Тебе же нельзя так делать? – вытаращила глазенки Варвара. – Я хозяйка.
– Чего это? Я «кукла» мне можно все. Это людям многое запрещено. А игрушкам по фигу кто их хозяйка.
– Пааап!
Боже. Спаси меня, боже. Мне нужно на работу. Срочно. И потом к Динке на ночь забуриться, поправить психическое здоровье. Главное утром не вернуться на пепелище. Но сначала, надо отдать распоряжение охране, чтобы выкинули из дома все, что можно взорвать, поджечь, ну и колюще-режущие предметы на всякий случай.
– Я могу приступать к обязанностям, папочка? – вырвал меня из тяжелых мыслей насмешливый голос.
– Вы… Я не… Не заигрывайтесь. Приступайте. Меня не будет до утра, надеюсь справитесь. И еще. Еще раз назовете меня папочкой…
– Что будет? Не надо меня пугать. Нечем уже. Вы меня купили, украли. Так что, терпите. Я не навязывалась. И еще… Я игрушка, мне все можно! Тупые куклы идут в отрыв. Не переживайте, я очень быстро надоем маленькой принцессе. Я это ужасно хорошо умею делать.
Глава 10
Королевство маловато. Разгуляться мне негде.
– Так не честно, вообще-то, – насупилась малышка, когда я свалилась в розовое креслице, похожее на трон маленькой принцессы и выдернула дурацкое перо из моей буйной головушки. – Я думала мы будем играть.
– Вот уж фигушки. С места не сдвинусь, пока ты не помоешься, не переоденешься и не причешешься, – ухмыльнулась я, глядя на маленькую копию сатрапа, который сбежал из дома, словно за ним стая бешеных собак гналась. Я в окно смотрела, Громов реально бежал к машине.
– Ты должна делать то, что я говорю, – притопнула ножкой маленькая капризница. Надо же. Кто ее воспитывал, интересно? Хотя, какого воспитания можно ждать от похитителя людей и мамаши, которая даже не появилась ни разу за все время моего пребывания в этом доме. Наверняка шляется по каким нибудь салонам красоты и совершенно не интересуется дочерью, доверив ее воспитание нянькам.
– Не должна, – спокойно ответила я, схватила со столика стоящего рядом краснобокое яблоко и впилась в него зубами. Замычала от боли в челюсти. Яблоко оказалось ненастоящим, сделанным из какого-то очень реалистичного материала.
– Это Белоснежкино яблоко, – хихикнула Варя. – Их делают на папином предприятии. Я еще ни разу не видела, чтобы его откусить кто-то смог. А ты смогла, значит ты настоящая принцесса. Надо будет тебе переодеться в принцессный костюм.
– Только если ты наденешь платье, – промямлила я, вытаскивая изо рта обломки чертового игрушечного фрукта. Очень надеюсь, что не с обломками моих несчастных премоляров.
– Это еще зачем? – напряглось маленькое продолжение синеглазого демонюки.
– Так одной играть в принцессу неинтересно. Ну и представь, как мама твоя удивится, когда вернется. А тут мы с тобой две расфуфыренные фуфырки. Вот она офигеет.
– Да нет, это я офигею. А потом приедет папа и тоже офигеет. И все вокруг вообще офигеют, если мама вернется. – хмыкнула Варя, как мне показалась невесело. И в ее глазенках я увидела что-то такое, чего не должно быть во взгляде маленькой избалованной девочки. – Мама сбежала с любовником, вот.
– Это папа тебе так сказал? – черт, ну что я за дура? Бедная малышка. Теперь мне даже понятны стали шалости. Девочка просто пытается заглушить боль, выставляя себя чертенком. А сухарь отец от нее откупается всем чем, может и бежит.
– Аделина сказала, – вздохнула Варюша.
– Аделина?
– Ну да, папина мама.
– А почему ты ее зовешь по имени, а не бабушкой?
– Потому что она так велела. Ее и не Аделиной зовут по-настоящему, кстати, – явно малышке неприятно говорить про бабушку. Она закрылась сразу. Спряталась в свою раковину, словно маленькая улиточка. Ну я устрою этому гаду ее папаше. – И запомни, принцессные платья не мое. И мыться я не буду. И вообще, вот возьму ножницы и обстригу себе волосы. Папа приедет и тебя накажет, вот.
– Меня? Вряд ли. Я кукла, ты же сама так сказала. А кукол наказывать бестолку. А вот из маленьких хозяек за самовольство вполне можно, – ухмыльнулась я. Ну конечно я блефовала. Если эта вредная куколка свои угрозы претворит в жизнь, мне мало не покажется. А вообще, девочке явно нужен психолог. Но одно успокаивает, посмотрела она на меня теперь с интересом. И что-то у меня прямо вот очень зачесалось место на котором я сижу. А это означает, что меня ждет что-то поистине смертоносное, с судя по адскому пламени в прищуренных глазенках моей подопечной. – Ножницы знаешь где лежат?
– Найду, – фыркнуло мелкое адское создание и резко развернувшись зашагало в сторону ванной.
Боже, куда я попала? Это же просто замок людоеда. Принцесса была ужасная, погода была прекрасная. Ну и… Я попала как раз на обед к людоеду, который наверняка такими как я, закусывает для разминки, перед пиром.
Я напряженно замерла на чертовом кресле, больше похожем на шикарный электрический стул, в ожидании какого нибудь западла. Девочка ушла с явным намерением меня уделать. Расслабляться нельзя ни на секунду. В этом доме вообще нельзя расслабляться.
Я так напряглась, что не заметила как уснула. Ну да, вот такая у моего организма парадоксальная реакция на стресс. С детства я вырубалась даже если мне кровь из пальца брали. А тут…
– Эй, медведиха ты живая?
Я вывалилась в реальность, потому что кто-то меня тряс как грушу. Не сразу поняла где я. Вскочила с кресла, собираясь бежать. Уставилась на маленького курчавого ангела, одетого в розовое платье с пышной юбочкой. Вспомнила все, что случилось, застонала. Черт, не сон все таки, а я так надеялась.
– А ты это… Ну… Прическа огонь, – хмыкнула я, не зная радоваться такой перемене в адской крошке, или уже брать лопату и идти копать себе могилу на заднем дворе людоедского особняка.
– У тебя тоже, – поиграла бровками маленькая принцесса. Я не обратила на ее слова никакого внимания. Видимо спросонья, а может у меня напрочь отключилась способность мыслить при виде такой перемены в хозяюшке. – Я тебе заказала платье тоже. Папе понравится, я почти уверена.
– Твой папа сказал, что завтра вернется, – буркнула я, – не успеют доставить.
– Уже доставили. Спишь ты, конечно, как медведиха точно. Чуть растолкала тебя.
Я с ужасом глянула на часы, висящие на стене и чуть не заорала. По всему выходит, продрыхла я два часа. Да тут за это время могли адские всадники прискакать и землю до основания испепелить. А Варя…
– Да не переживай. Все нормально. Я в комп порубилась. Ну, по мелочи посуетилась. Тебе понравится.
– Варя, а это не смертоубийственные мелочи?
– Нет. Скорее я просто красоту наводила. Не переживай. А, и папа приедет сегодня домой. Я ему позвонила и сказала, что мы с тобой затопили весь дом. Так что…
– Что? – взревела я.
– Я наврала не переживай. Просто захотела, чтобы папа увидел, как положительно ты на меня влияешь, какая я девочка-девочка. Иди переодевайся. Папа приедет совсем скоро.
– Точно потопа не было? – прищурилась я.
– Зуб даю, – хмыкнула Варюша, захлопала ресничками. Может и вправду все не так плохо? Захотелось ребенку показать отцу, как она хорошо ведет себя. Похвалиться. Она хорошенькая, как дюймовочка. И чего я напряглась? Обычный ребенок, которому очень нужно внимание.
– Ты красавица. Он будет сражен наповал, – улыбнулась я, поборов желание погладить малышку по ее курчавой головке.
– Даже не сомневаюсь, – хихикнула принцессочка.
Я, весело напевая, пошла в выделенную мне комнату переодеваться. Нажала на кнопку выключателя. Свет не зажегся. Тоже мне замок людоеда. Даже лампочку сменить некому. Ладно, переодеться я и без света могу. Тоже мне наука.
– Папа уже приехал, – заскреблась в дверь Варюша. Я судорожно натянула на себя приготовленный мне наряд. Причесаться бы. А, ладно, времени нет. Малышка хочет сделать отцу сюрприз. Нужно ее поддержать.
Глава 11
Вот иду я красивая по улице, а мужики вокруг так и падают, так и падают… И сами в штабеля укладываются!!!
– Дай хоть в зеркало гляну, – буркнула я, глядя на маленький вихрь, влетевший в мою комнату. Чертово платье оказалось ужасно неудобным, впилось мне в бока швами, а юбка… Странная, в общем, юбка. Конструкция у нее непонятная. Кринолин, не кринолин. Что-то жесткое, как каркасное, но не пышное. В общем, может и красота в глазах маленькой девочки, но как по мне, такое можно было надевать на людей для пыток. Но не разочаровывать же ребенка. Она старалась. С размером не угадала, так это нормально. Даже трусы предусмотрела. Их я успела даже рассмотреть. Шикарные рейтузы до колен, украшенные мелкими цветочками. У моей бабули были подобные. Но без трусов вообще было бы хуже, я считаю. Да и не видно их будет, юбка длинная, аж по полу волочится.
– Вот ты какая. Я думала мы с тобой подружились. Сейчас в зеркало, потом еще что-нибудь. Весь сюрприз мне испортишь, – заканючила принцесска, и я сдалась.
– Ладно, ладно. Только скорее не получится, что это за кеды такие? Страшно неудобные. И к платью они подходят, думаешь? – буркнула я. Варя ухватила меня за руку и потащила за собой. Черт, это же… Это…
– Это с колесами кеды, – хихикнуло исчадье, пнула меня серебристой туфелькой по задникам чертовых бареток, которые я сдуру натянула на лапы и потащила за собой. Точнее она побежала, а я, раскрыв рот в беззвучном крике, поехала за ней на ужасных колесах, которые еще и скрипели при этом так страшно, словно качель ржавая в страшнючем хорроре. – Да ладно тебе. Весело же, – обернулась ко мне хозяюшка и улыбнулась так, что у меня кровь в венах превратилась в вишневый кисель.
И еще, мне очень не понравилось, как на меня посмотрела горничная, мимо которой я пронеслась развеваясь странной юбкой и беззвучно сипя, словно раздувшаяся от ужаса рыба фугу. Я со скоростью ветра мимо пронеслась мимо девчонки в фартуке. Но ее вытаращившиеся глаза заметить успела.
Голос Громова я услышала быстрее, чем увидела самого великого и ужасного злодея. Громов гремел, простите за тавтологию. И судя по всему был зол неимоверно. И я бы даже, может, струхнула немного, если бы еще могла удивляться и бояться. Но у меня отключились все органы чувств, включая мой самый правильный индикатор надвигающегося звездеца. Ну да, зад. Он онемел от напряжения в мышцах и попыток сманеврировать на чертовых колесных кедах. А там ведь еще лестница…
– Варя, пожалуйста, я все поняла, – проклацала я зубами. – Мы будем дружить. Только на условиях равноправия. Как настоящие подружки, а не как «Я тебе приказала»
– Хорошо. Но сначала сюрприз, – серьезно сказала малышка, и даже чуть притормозила, потому что из-за угла вывернул Громов. Мне показалось, что у него на голове, из прилизанной шевелюры. Пробились демонские рога. Ей-богу показалось. Он шел твердым шагом, не сняв пальто.
– Папа, а у нас сюрприз, – выкрикнула Варюша. Громов вздрогнул и…
– О боже, – прошептал он. Я выдохнула как раз, потому что дитя демона прекратило движение и нырнуло мне за спину. – Господи.
Демон адский припал к стене, уцепился пальцами своими длиннющими за комод, стоящий вдоль нее и что-то типа крестного знамения попытался сотворить, как мне показалось. Странно, я думала на таких, как он нет этого самого креста. Как его зовут, интересно, кстати. А то все Громов, Громов. Надо бы выяснить. Да что с ним такое?
– Папочка, смотри, сюрприз, – хихикнула за моей спиной девочка монстрик и… Чертова юбка, которая болталась на мне противным балахоном затрещала и вдруг раскрылась… Да как зонт она раскрылась. Я открыла рот, но вспомнив, какие шикарные на мне надеты рейтузы не смогла даже заверещать. – Я принцесса, а Фиона…
– Огриха она. Огриха. Быстро. В мой кабинет. Обе, – прорычал огнедышащий дракон. В руки себя мужик берет моментально, надо признать. Крутой. Я бы после созерцания моего зада в бабкиных трусах дольше в себя приходила. А он… Стальные у мужика… Черт, тут же дети.
– Я не могу, – просипела я, – я застряла. Эта юбка… У вас слишком тесные коридоры. И… У меня колеса.
– Колеса? – приподнял бровь олигарх. – Это все объясняет. Кстати, в зеркало то вы смотрелись, прежде чем устраивать сюрпризы? Меня чуть инфаркт не расшиб. Будь я чуть послабее, уже бы на мандалине пиликал в чистилище. Надо приказать прислуге по потолку развесить лампы дневного света. Следующего нашего свидания в коридоре я боюсь не переживу. Темно тут. Да, темно…
– Папочка. Но весело же было? – хихикнула Варвара. Выглядит она как ангелочек. Сейчас. Глазища васильковые в пол лица, платьице, нимб золотистый из волос, похожий на одуванчик. Это меня и ввело все в заблуждение.
– Ужасно весело, Варя, – устало вздохнул отец, избаловавший дочь до состояния бесенка. – А теперь выковыряй из стен свою… Фиону. И ты наказана. Никаких лошадей, неделю без тренировок.
– Но, папочка, – хмыкнула малышка. Без особого расстройства в голосе, надо сказать. – Как же я буду без тренировок? Ну и ладно, у меня есть Фиона. Она лучше лошади.
Олигарх вздохнул. Снял очки, потер переносицу пальцем. Хмырь он. Как есть хмырь. Надо же, отдал меня на растерзание маленькому монстру. Но я то же не прощу такого надругательства. Это война. Я прищурилась, прошила взглядом миленькое чудовище. Варя и бровью не повела. Вся в отца своего. – А вы, – посмотрел мне прямо в глаза этот хмырь. И мне его стало жаль. У него взгляд мумии, уставший, измученный и затравленный что ли? – Завтра я пришлю к вам парикмахера.
– А парикмахера то зачем?
Громов вздохнул и молча пошел по длинному коридору.
– А ты сама виновата, – без тени раскаяния сообщила мне Варвара. Нажала на что-то на подоле юбке, которая тут же сложилась в свое первоначальное состояние. – Между прочим я тебе предлагала мир. Ты не захотела.
Я заковыляла следом за хозяином дома, пытаясь сориентироваться в чертовом лабиринте. Дверь в отведенную мне спальню я узнала сразу. К ней были прибиты мои пуанты. Гвоздем прибиты, прямо к шикарному дубовому полотну. Это не ребенок. Это исчадье. И я здесь для того, что бы ее перевоспитать. Теперь я точно в этом уверена. Я прошла к зеркальному шкафу, в надежде найти в нем хотя бы халат. Ну а что, в лучших домах в гостевых комнатах должен быть халат и тапочки. Ухватилась рукой за ручку зеркальной дверцы. Лампочку в комнате так еще и не вкрутили, поэтому я зажгла бра.
– Мамочки, – прохрипела я, увидев глядящее на меня чудовище, стриженное неровными клоками, топорщащимися в разные стороны, словно дикобразьи иголки. Изо рта у монстра торчали нарисованные маркером, как я полагаю перманентным, черные клыки. Под глазами у моего отражения, тем же фломастером были нарисованы очки. На лбу молния. О, боже. Бедный олигарх. Я бы орала как сопля, увидь такое в полумраке. Да. Силен мужик. Силен и закален. И мне его жалко. Жалко.
– Это… – я вздрогнула от тихого голоска, раздавшегося в пустоте комнаты. – у тебя не заперто было.
– Чего надо? – не очень любезно спросила я. Варюша, уже переодевшаяся в своей вечный комбинезон стояла совсем рядом. Я атак увлеклась разглядыванием своего изображения, что пропустила ее явление. – Пришла поглумиться?
– Извиниться. Я и вправду переборщила. Просто я думала, что ты другая. Не такая, как все взрослые другие. Им до меня вообще нет никакого дела. Папа только откупается от меня все время. Аделина не любит. А ты… Ты прикольная, – вздохнула девочка и протянула мне руку. – Прости, в общем. Мир?
Я опасливо посмотрела на протянутую мне ладошку. Неуверенно протянула свою, ожидая всего чего угодно: броска через бедро, удара током, да мало ли…
– Мир, – выдохнула я, чувствуя, как мне в сердце впивается тонкая игола жалости. Этот ребенок совсем не исчадье. Она просто не понимает, что хорошо, что плохо. Она маленькая брошенная всеми девочка. – А прическа мне нравится. Только немного надо подравнять вот тут и тут. И…
– Прости, – всхлипнула Варя, порывисто и неуклюже меня обняла и пулей вылетела из моей комнаты. Я устало обвалилась в кровать.
Глава 12
Хочется то ли музыки и цветов, то ли зарезать кого-нибудь.
Будит меня чертов луч, проникший в щель между шторами, как вражеский лазутчик. И смех. Далекий смех, несущийся кажется отовсюду. В этом доме такого не бывает. По крайней мере я не помню эдакого безобразия.
Я зол и разбит, как в сущности и каждое гребаное утро. День сурка. Каждый день словно под копирку, и кажется, нет выхода из этой проклятой карусели. Дом, работа, дом, с небольшими вариациями. Иногда ночь у Динки, скучная, но дающая иллюзию расслабленности и нормальности. Иногда визит вечно недовольной мамы, которая от чего-то решила, что мы с дочерью должны называть ее дурацкой собачьей кличкой, а не мамой и бабушкой.
Но что-то изменилось с появлением этой толстой дурищи. Катастрофически и совершенно иррационально. И пугает то, что меня это встряхивает и в глубине души я чувствую какое-то лихое удовольствие.
– Она мне не нравится, – буркнул я себе под нос, опуская ноги на пол. – Она страшнее Хиросимы, – нащупал ступнями тапки, поставленные ровно, словно в казарме. – Она тут ненадолго. Пока не надоест моей капризной избалованной дочери.
Мне нужно кофе. Ведро кофе, черного и горького. Мне нужен очередной костюм, с которыми я, кажется сросся, и очень нужно сбежать из дома.
– Папочка, – дверь распахнулась, и в комнату вбежала моя дочь. Стучать она не желает категорически. – Папочка, пошли скорее.
– Варя, я только проснулся Умоляю, скажи, что хотя бы половина особняка устояла, – я пытаюсь пошутить, но боюсь, что не очень далек от истины.
– А чего ему будет. Даже лучше стал. Пойдем скорее, – подскакивает Варюша, как нетерпеливый щеночек. – там Фиона.
Вот тут мне стало страшно. Ну серьезно. Я притащил в дом бомбу с фитилем в толстом заду, который самовоспламеняющийся и непредсказуемый.
– Что Фиона? Что сегодня? Ты ей приклеила к ногам ролики, и теперь она мотается по коридорам неуправляемым болидом? Или сегодня ты ее обрила на лысо и изваляла в перьях? А может…
– Ух ты, папочка, а ты не совсем диплодок. – хмыкнула Варюша, азартно заблестев глазенками. Боже, я сам надоумил ее… Надо срочно на работу бежать. Просто очень срочно. Может даже ролики у куклы экспроприировать, чтобы убиться где-нибудь по дороге об какое-нибудь одинокое дерево, и не разгребать последствий моего идиотизма. Это же надо, похитить толстую бабу, заплатить за это кучу денег. Да еще и поселить эту стихию в своем доме. Я точно сошел с ума. – А скажи честно, ты же когда был м аленький не был вот таким?
– Каким?
– Скучным, сердитым букой, в дурацком костюме, – сморщила носик моя дочь.
Не был. Я был веселым и шкодливым. И в институте я не был ботаном. У меня были друзья, которые куда-то исчезли со временем. Я был душой вечеринок. Заводилой. Но потом… Я думал, что повзрослел просто. А на деле… Я прочссто стал тем, кем стал. И часть моих так называемых приятелей, решила, что я всем им чего-то должен, а вторая половина пришла к выводу, что нам не по пути. Черт, к чему эти самокопания? Все у меня отлично. У меня есть все, о чем все эти неудачники могут только мечтать. Даже больше.
«Кроме счастья, семьи и радости» – гадко хмыкнул мой внутренний голос. Гадство.
– Ты вообще-то с отцом разговариваешь, – буркнул я, нахмурил брови, наконец нацепил на ноги тапки. А ведь где-то она права. Я иногда чувствую себя мамонтом, старым и косматым. – Проявляй хоть каплю уважения.
– Вот, Фи и сказала, давай проявим уважение и позовем твоего папу завтракать, – засияла улыбкой Варюша. – Мы все утро готовили, ага. Сварили кашу вкусную, бутерброды сделали с обезьянками и какао. А в какао мы зефирок наваляли. А Фи сказала, что это сахарная бомба. И что у меня в заду будет вечный двигатель после этого какао. И сказала, что тебе бы тоже не плохо, а то ты на законсервированного угря похож. Вот. А еще…
– Бомба. – повторил я завороженно, вычленив из речи дочери знакомое слово.
– Так ты идешь? А то все остынет. Только мы будем есть не в столовой. Там скучно. В беседке. Так что одевайся. И это… ну не в костюм только. У нас завтрак в стиле белочек.
Надо бежать. Просто свалить из дома через вход для прислуги. Может не поймают. Может…
А у меня и нет «не костюмов» оказывается. Я открыл гардеробную и замер, разглядывая ровные ряды одинаковых темно синих костюмов от Бриони. И вот сейчас понял, что я не живу. Существую как робот. И страшно захотелось какао с зефирками. И стало страшно от этого желания.