Серьёзные отношения. Сборник рассказов о любви бесплатное чтение

Серьёзные отношения

Яна листала свежий номер модного журнала. В нём писали о том, где лучше всего знакомиться с мужчинами для серьёзных отношений. Яна дочитала статью, закрыла журнал и повалилась на кровать. Неделю назад ей исполнилось пятнадцать лет, а это значит, что пришло время искать те самые отношения.

«Ну а когда, если не сейчас? – думала Яна. – А то буду, как тётя Марина, жить на работе и кормить кота лучше, чем себя».

Решение о поиске серьёзных отношений было принято однозначно и обсуждению более не подлежало. Только вот принцев на горизонте не мелькало. Да бог с ними, с принцами, не было даже мало-мальски подходящих парней. Много не надо, достаточно одного, но и его не было. Живущие по соседству мальчики были или сильно моложе, или сильно старше. Первая категория не была интересна ей, второй категории не была интересна она. В статье советовали поискать на работе, так как в коллективе ничего не скрыть друг от друга, сразу видно, кто к чему готов. Яна решила, что завтра посмотрит повнимательнее на одноклассников, и погасила свет.

Утром Яна особенно тщательно выбирала, в чём пойти в школу, накрасила глаза. Шутка ли, такой важный день впереди: а вдруг именно сегодня она выберет того, с кем у неё будут серьёзные отношения?

Все девочки в классе уже красились, пусть немного, но тушь и неяркая губная помада (ну, хотя бы гигиеническая с блёстками) – то, что нужно. Мальчики же в большинстве своём приходили в школу сонные и взъерошенные.

Яна села на своё место и начала пристально разглядывать одноклассников.

Вот, например, Лёшка Новосельцев был очень даже ничего. Яна посмотрела на него, Лёша ей улыбнулся, она улыбнулась ему в ответ. Хороший, добрый парень, смешливый, но Яна прекрасно помнила, как он ещё во втором классе ел свои козявки, так что этот вариант отпадал.

Яна перевела взгляд на Ромочку Лагутина.

«Вот уж красавчик, дамский угодник. Повезло же так мальчику с ресницами, мне бы такие, их даже красить не надо. Зубы ровные, нос прямой. Ромка проснулся утром и всё – уже красивый». Чувствуя, как от зависти её лицо само собой собирается в гримасу, Яна отвернулась к окну.

Больше ни о ком подумать она не успела – прозвенел звонок, и в класс вошла учительница.

В перерыве между первым и вторым уроком было не до размышлений – все суетились перед контрольной по биологии. Во время большой перемены всем классом пошли в столовую. Мальчики вели себя так, как будто никто из них не завтракал. Некоторые из них были готовы доедать за девочками всё, что они любят и не любят. Яна смотрела на них и не понимала, как в них помещается вся столовская еда, не вызывая при этом изжоги.

Пока пила чай и доедала булочку с повидлом, Яна думала о самом аккуратном мальчике в классе. Борис Якобсон был именно тем самым «сыном маминой подруги», его всегда и всем ставили в пример. Борис был вежлив, оказывал помощь даже тогда, когда его никто об этом не просил. В этом самом качестве заключался и самый большой его плюс, и самый большой минус. Одно дело, когда Борис помогал однокласснице вынести тяжёлое ведро с водой после уборки класса, и совсем другое, когда девочка «подвернула» ногу ради одного мальчика, а получила помощь от Бориса.

На математике Яна начала выбирать из некрасивых, но умных одноклассников.

Чем дольше она думала про умных, тем больше понимала, что умны они только в математике. Взять хотя бы Генку Клюева. Сообразительный малый, призёр городской олимпиады по математике и физике, шахматист. На этом положительные качества всё, закончились. Все разговоры у Гены сводятся к похабным анекдотам и рыбалке.

В каждом однокласснике Яна находила какой-то изъян, большой или маленький. На некоторые моменты можно было бы закрыть глаза, но только при уверенности, что это серьёзные отношения. Учебный день ещё не закончился, и Яна думала о том, что у неё ещё есть шанс выбрать себе парня на всю жизнь.

Последним уроком стояла физкультура. Хорошо, что последним, потому что сидеть с мальчиками в одном помещении после активной физической нагрузки – это настоящее испытание. Многие одноклассники, чтобы не носить форму с собой, поддевали спортивные штаны под джинсы или брюки, а футболку, естественно, надевали под рубашку или свитер. Амбре в классе стояло такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Яна уже переоделась в спортивную форму и сидела на лавочке, ожидая начала занятия. Из глубокой задумчивости её выдернул громкий гогот. Она повернула голову направо и увидела, как её одноклассники – и красивые, и умные – устроили кучу-малу: катаясь по полу, каждый пытался завладеть баскетбольным мячом.

Наблюдая эту картину, Яна решила, что ещё успеет завести серьёзные отношения. В институте будет лучше видно, кто к чему готов, потому что среди этих балбесов вариантов нет.

Она

Первый раз я её встретил в ноябре. Она стояла возле почтового ящика и ковырялась ключом в ржавом замке. Тонкие пальцы побелели от напряжения, но ключ никак не хотел поворачиваться. Её чёрная фетровая шляпа скрывала половину лица, были видны только плотно сжатые губы. В какой-то момент её усилия оправдались, замок поддался, ключ повернулся, и ящик открылся. Она заглянула в него, но он был пуст. Она небрежно захлопнула дверцу и, не поднимая головы, ушла вверх по лестнице.

С того дня я начал встречать её каждую неделю, в пятницу. Так совпадало, что она проверяла почту как раз тогда, когда я возвращался с работы. Через месяц я заметил, что после рабочего дня тороплюсь домой: не захожу в магазин, не соглашаюсь на пятничные посиделки с коллегами, чтобы «снять стресс». Я иду на встречу с ней. Каждая наша встреча была для меня особенной. Она всегда была прекрасна.

Её не смущало моё присутствие, казалось, она никогда меня не замечала, но при этом я изо всех сил старался выглядеть увлечённым чтением объявлений на доске, расположенной рядом с почтовыми ящиками. Объявления там были одни и те же: список должников, даты отключения чего-нибудь, номера телефонов мастеров по ремонту чего-то несомненно очень нужного.

Стоя рядом с ней, я ощущал тонкий аромат духов, смешанный с осенней свежестью. Бежевое драповое пальто сидело чётко по фигуре, светло-карамельные полусапожки были на высокой шпильке. Часто мне казалось, что она не могла прийти сюда сама, что она просто материализовалась рядом с этим почтовым ящиком. Ведь невозможно пройти по нашему городу и остаться в идеально чистой обуви.

Я всегда ждал открытия почтового ящика. Мне так хотелось, чтобы она нашла там то, что искала, и в то же самое время я этого боялся. Я хотел, чтобы она продолжала приходить. Хотел быть причастным к этой таинственной женщине, к её жизни.

С наступлением холодов она начала носить восхитительные чёрные перчатки из… я не знаю, из чего. Пальто она сменила с бежевого на чёрное, как и сапожки. Шляпа осталась неизменной. Широкие поля всё так же прикрывали её лицо, видны были только губы. По ним я пытался угадать её настроение. Но каждый раз они были плотно сжаты, как в первый день нашей встречи.

Не важно, чем я был занят: делал себе чай, чистил зубы или смотрел фильм, – все мои мысли занимала она. Я пытался представить себе её лицо, но упирался в плотно сжатые губы. Я ждал, когда она их разомкнёт, может быть, выдохнет что-то радостное или горестное, когда откроет почтовый ящик и найдёт там то, что искала. Или хотя бы прикусит губу от огорчения, что ящик всё ещё пуст. Я представлял себе, как она улыбается, тихо, не поднимая головы. Но никогда не мог представить, какой у неё голос. Каким волшебным тембром должна обладать такая женщина? Я ставил фильм и прислушивался к героиням, пытаясь подобрать голос, подходящий незнакомке.

В тот вечер я шёл с работы домой и встретил старого знакомого своих родителей, его имени я не помнил. Знакомый настойчиво расспрашивал про мою жизнь, просил передать пламенный привет моим родителям, обещал непременно зайти к ним в гости до Нового года. Я спешил, и потому наш разговор казался мне невыносимо нудным и долгим. На самом деле мы поговорили не больше пяти минут. Непонятная тревога заполнила всё моё сердце, я распрощался со старым знакомым и побежал.

Я успел. Даже не так! Я УСПЕЛ! Я придержал за ней тяжёлую подъездную дверь. Она подняла голову, обернулась и пристально посмотрела на меня. Я остался стоять у двери и смотрел, как она вошла в сумрак подъезда. Через минуту последовал за ней и увидел, как она стянула перчатки и озябшими руками открыла старый почтовый ящик, в котором по-прежнему ничего не было.

Это была середина декабря.

Теперь, когда я увидел её лицо, мне казалось, что я знал её всю жизнь. Что это моя давняя подруга детства, которая после школы уехала учиться в другой город, а теперь вернулась. Я всё чаще думал о том, что хорошо бы с ней заговорить. Найти какую-нибудь банальную тему типа погоды или оплаты коммунальных счетов. Но каждый раз, сталкиваясь с ней на лестничной клетке, я чувствовал, что ещё рано, что разговор не пойдёт так, как мне хотелось бы. Я не был уверен, что она вообще ответит мне. Да и вся атмосфера происходящего говорила о том, что наше молчание – это дар и не нужно его нарушать. Но мне очень хотелось снова увидеть её красивое лицо, прямой взгляд.

Она исчезла так же, как появилась, – внезапно, без предупреждения. В первую пятницу марта я её не встретил. Тогда меня немного задержали на работе, поэтому я не придал этому значения. Во вторую пятницу марта я бежал домой как никогда, я пришёл вовремя, но её не было. Не пришла она и в последующие пятницы. Я подумал, что изменился день её прихода, и начал ежедневно возвращаться домой к восьми. Нет, её не было. Тогда я предположил, что изменился не только день, но и время. Взял отпуск, кинул в свой почтовый ящик пару конвертов и целую неделю каждый час спускался на площадку с почтовыми ящиками. Но её всё не было.

Мой мир потускнел. Из него ушла загадка, а вместе с ней смысл. Я не заметил, как за эти месяцы стал рассеянным на работе, больше не заглядывал к родителям и отдавал предпочтение тихим вечерам в одиночестве, даже в бассейн перестал ходить. Все мои мысли были о ней. Что она должна была найти в почтовом ящике? Она перестала приходить, потому что перестала ждать? Потому что у неё не было времени ждать? Или она всё же получила то, что так ждала?.. Ответов на все эти вопросы у меня не было. Так же, как и на другие. Как её имя, одинока ли она, счастлива ли?

Все эти вопросы не имели значения. Без неё был несчастлив я.

Окна

Катя всегда любила заглядывать в чужие окна. Она рассматривала цветы на подоконниках, если везло – то какие-то другие вещи, а если очень везло – то попугая или кота. Иногда, если девочка видела, что тюль отдернут, то вставала на цыпочки и, прижимаясь лбом к холодному стеклу, пыталась рассмотреть мебель в комнате.

Диванчики, подушечки, обои в цветочек – это всё влекло Катю. Она ещё не осознавала, что уже выбрала, кем будет, когда вырастет. Пока что заворожённо смотрела на чужие люстры, мысленно перекладывала ковры из одних квартир в другие, туда, где они будут смотреться лучше.

Порой её замечали хозяева квартиры. Кто-то сразу ругался и задёргивал шторы, а бывало и так, что с Катей начинали диалог. Чаще это были старушки, которые от нечего делать смотрели в окно. Случалось, что в конце таких бесед девочка получала конфету, а то и целую шоколадку.

Мать за такое хобби Катю ругала, говорила, что так делать нельзя, объясняла почему. Но все воспитательные меры оказывались безрезультатны. Катя просто перестала рассказывать маме, к кому она сегодня заглянула в окно. По маршруту «школа-дом» девочка знала все окна первого этажа.

В дни, когда отменяли последний урок, она перестраивала маршрут до дома и шла по другим улицам, разглядывая незнакомые окна и балконы первого этажа. Получалось, что и ей интересно, и дома никто не спросит, где она была целый час после уроков.

Пашка уже неделю сидел дома со сломанной ногой. Уроки были сделаны, учитель придёт проверять их только в четыре часа. Книга дочитана, новую папа принесёт вечером после работы. Мальчик допрыгал до окна, оперся о подоконник и смотрел на улицу – там ничего не происходило. Одним словом – тоска.

Но вдруг он заметил девочку. Она стояла напротив окна их кухни, внимательно на что-то смотрела и шевелила губами.

Пашка не любил девчонок: все они только о бантиках думают. Он распахнул окно и крикнул:

– Эй, ты чего это тут?

Девочка дернулась – он явно её напугал.

– Я на кота смотрю.

– Нехорошо в чужие окна так заглядывать!

– Но зачем тогда люди ставят на подоконники цветы? Для красоты же, а на красоту смотреть надо, любоваться.

– На том подоконнике цветов нет, только кот!

– Кот тоже красивый, им тоже любоваться надо. Тем более сидит один, ему скучно, а со мной веселее. Я ему всякие добрые слова говорю.

– Во-первых, он не один, а со мной. Во-вторых, через стекло не слышно, что ты говоришь.

– Доброту всегда слышно. Он её чувствует.

– Что-то я тебя раньше тут не видел, – поменял тему Павел. – Ты из какой школы?

– Из третьей.

– Далековато отсюда.

– Да, я просто гуляю.

– Что-то ты рано гуляешь, – с назидательными интонациями, совсем как у взрослого, сказал Пашка.

– Труд отменили, учительница заболела. Вот и получилось, что всего три урока было. А ты почему дома? Болеешь или во вторую смену учишься?

– Ногу сломал, поэтому на домашнее обучение перевели на месяц.

– Как сломал? – с искренним удивлением выдохнула Катя. Как будто во всём мире ещё ни один мальчишка не ломал ногу.

– С лестницы упал у деда в деревне. Лез на сеновал. Ты хоть знаешь, что такое сеновал?

– Знаю, конечно, – слегка обидевшись, ответила Катя. – А как твоего кота зовут?

– Маркиз.

– Красиииво, – протянула Катя. – Ладно, пойду я, пока.

– Пока.

Катя отошла метров на десять, оглянулась. Мальчик смотрел ей вслед. Она вернулась и спросила:

– А хочешь, я буду к тебе приходить, пока нога не заживёт?

Пашка на секунду задумался… Девчонка, но пацаны к нему так надолго не приходят, в футбик сейчас с ним не погонять, а так – какой интерес приходить ради разговора? Все вопросы они на переменках обсуждают. Они ж не какие-то там девчонки, чтобы только и трепаться попусту, им делом заниматься надо.

«Пусть приходит, раз ей так надо», – великодушно подумал про себя Пашка, а вслух сказал:

– Приходи. Только ты в окно постучи, чтобы я зря не сидел и не ждал.

Катя пришла к Пашке через два дня, маме сказала, что после уроков останется помогать с генеральной уборкой класса. По сути, она не соврала, просто сказала не всю правду. Она помогла – быстро помыла две парты и убежала, сославшись на домашние дела, про которые совсем забыла. Получалось, что вопросов не будет ни у мамы, ни у учительницы.

Катя встала на цыпочки и постучала в окно, на котором сидел тот самый Маркиз. Кот сощурил глаза, как бы вспоминая, знает он этого человека или нет. Соседнее окно распахнулось, и Пашка высунулся по пояс.

– Я уж думал, ты обманула, не придёшь.

– Да с чего бы? Просто времени не было.

– И чем ты занималась кроме уроков?

– В библиотеку ходила, готовила реферат по биологии.

– У тебя что, компьютера нет?

– Есть, но родители говорят, что в библиотеке лучше знания усваиваются.

– Ясно, им лишь бы ребёнка чем-то занять.

– А ты чем занимаешься целыми днями? Небось мультики смотришь да в гоночки играешь.

– Ну нет, не у одной тебя есть дела. Уроки же никто не отменял. Тебе хорошо, вас, наверное, в классе человек тридцать. Даже если не выучила урок, могут спросить кого-то другого, а ко мне учителя приходят лично – попробуй тут не выучи.

– Сурово, – понимающе выдохнула Катя.

– А то. – Пашка самодовольно хмыкнул.

– А ты на улицу совсем-совсем не выходишь?

– Вечером выхожу посидеть на лавочке возле подъезда, но в это время как раз бабульки появляются. Они столько вопросов начинают задавать, что и выходить-то не хочется. Но мама нудит: иди, свежим воздухом подыши. Вот я и иду, дышу, сколько терпения хватает.

– Твоя мама права, свежий воздух благотворно влияет на общее физическое самочувствие, – неожиданно для себя выдала Катя фразу, которую часто слышала от своей мамы. – Надо тебе устроить день на природе. Пусть родители тебя вывезут в парк.

– Вывезут они, как же. Вечером после работы приходят уставшие.

– А в выходные?

– А в выходные обещают дождь. Да даже если и не дождь, то всё равно никуда не вывезут. Жаль, лето ещё не скоро, а то можно было бы попроситься к деду в деревню. Вот где свобода! – мечтательно прикрыв глаза, сказал Пашка.

– Тогда давай я тебя вывезу? – предложила Катя.

Пашка посмотрел на неё с сомнением и спросил:

– Как? Я долго скакать на одной ноге не могу.

– Так у меня есть велосипед с багажником! Я тебя повезу!

– Ты меня не удержишь.

– Ещё как удержу! Ты сядешь на багажник, будешь держаться, так и доедем до речки. Возьму покрывало, там передохнём.

– До речки?! Это же километра два, если не больше.

– Ну и что?

– Как что? Это далеко.

– А, я не подумала, что ты устанешь.

– Ничего я не устану, – взвился Пашка. – Это у тебя сил не хватит на обратную дорогу!

– Хватит! Ты просто боишься, вот и всё.

– Ничего я не боюсь. Поехали! Когда?

Катя задумалась.

– Давай завтра. Чего тянуть-то? Ведь чем скорее ты надышишься свежим воздухом, тем скорее заживёт твоя нога.

– Договорились.

– Я приду пораньше.

– А уроки?

– Отпрошусь, скажу, что голова болит.

– Тебе поверят?

– А почему нет? Я же никогда не врала.

На следующий день ровно в час Катя стояла под окнами Пашки со своим верным другом – велосипедом «Орлик». Небольшой, лёгкий и быстрый велосипед ей подарили в прошлом году на десять лет. Ездить она научилась уже давно, но велосипеды родителей были для неё слишком велики. Отец обещал с премии купить ей собственный велосипед по размеру и обещание сдержал.

В окно стучать не пришлось, Пашка уже ждал её. Он с нетерпением распахнул створки и радостно крикнул:

– Привет! Как я рад, что ты пришла!

– Ты готов? Собрался?

– Да.

– Отлично. У меня с собой покрывало и термос с чаем, ещё бутерброды с колбасой. Ты ешь колбасу?

– Я неприхотливый, всё ем.

Пашка с одним костылём вышел ей навстречу.

– Что ты там вчера говорила? Какой план?

– Давай попробуем так: садись на багажник, упирайся в землю здоровой ногой. Так. Давай мне костыль.

Пашка уселся на багажник. Правой рукой схватился за сиденье, в левую взял костыль, и они поехали. Друг оказался невысоким и худощавым – везти его было несложно, главное – не терять равновесия. Когда нужно было перебраться через высокий бордюр, Катя останавливалась, вела велосипед очень аккуратно, а Пашка, опираясь на здоровую ногу, помогал преодолеть препятствие.

Как же им было легко и весело той ранней весной. Никто в целом мире не мог отнять у них свободу, свежий воздух и радость, наполнявшую их юные сердца. Они благополучно скатились с пригорка по узкой тропинке, ведущей к реке, – Катя даже педали не крутила. Пашка слез с багажника, девочка положила велосипед на землю, и они пошли к воде. Пахло сыростью и какими-то водорослями.

– Ты очень устала?

– Совсем нет, – щурясь на солнечные блики, сказала Катя.

– Точно?

– Точно. Сейчас расстелю плед, отдохнём, выпьем чай.

– Ты ещё про бутерброды говорила, – напомнил Пашка, у которого уже вовсю урчало в животе.

– Да-да, всё есть, как и обещала.

– У меня ещё шоколадка в запасе.

– Отлично! Полноценный обед получится.

Бутерброды были съедены за пару минут, на их приготовление у Кати и то ушло больше времени. Ребята даже не думали, что они настолько проголодались. Шоколадку жевали уже спокойнее, смакуя каждый кусочек.

– Как тебя зовут? – спросил Пашка. – А то мы с тобой уже в такое приключение ввязались, а имён до сих пор не знаем.

– Я Катя Смирнова.

– Павел Котов.

За разговорами ребята не заметили, как на небо наползли тяжёлые серые тучи. Очнулись только тогда, когда начал накрапывать мелкий дождик.

– Ой, – распереживалась Катя. – Надо домой торопиться, а то промокнем.

– Ничего, не сахарные, не растаем, – подбодрил спутницу Паша. – Давай я встану, а ты плед соберёшь.

Катя быстро запихнула вещи в сумку, подняла велосипед. Дождь усиливался, и, пока они доехали до подножия холма, с которого так шустро скатились три часа назад, лило уже как надо – не щадя их худые плечи в тонких курточках. Струи стекали по шеям прямо за шиворот, было мокро и мерзко, мурашки от холода бежали по всему телу.

Тропинка, ведущая на пригорок, стала скользкой – ехать по ней было нельзя. Да даже по сухой дорожке Катя не смогла бы завезти Пашку наверх, но тогда бы он сам допрыгал. А теперь… Костыль скользил по глине, здоровая нога тоже соскальзывала. Катя отвезла велосипед наверх и вернулась к другу. Поддерживая его под руку, она изо всех сил старалась не упасть – и потихоньку они поднимались. Пару раз всё-таки упали: гипс из белого стал цвета глины, оранжевая грязь растекалась по обуви кривыми струями.

Перепачканные с ног до головы путешественники добрались до велосипеда. Катя сама не знала, откуда в ней взялись силы, но она не приняла от Пашки возражений и везла его домой на багажнике.

Чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее становился страх наказания. Ребята понимали, что скрыть такое путешествие не удастся, придётся сознаваться во всём. Родители, конечно, никого не убьют, но и понимания с их стороны ждать не стоит. Они не задавали друг другу вопросов – каждый осознавал, что другой будет строго наказан.

Катя довезла Пашку до самого подъезда.

Сказать, что на них ругались, – ничего не сказать. Катю мать тащила домой за косу, Пашка с отцом уехал в травмпункт – переделывать гипс.

Через месяц в квартире Смирновых раздался телефонный звонок.

– Алло.

– Алло! Катя? Привет, это я! Еле нашёл твой номер! – Голос у Пашки был весёлый. – Приходи в субботу в гости вместе с родителями. Мама говорит, раз мы такие друзья, то надо знакомиться по-нормальному. Чтобы все всех знали и нас легче было искать.

Пашка чувствовал, что Катя улыбается. От этого ему почему-то было очень тепло на душе.

Женя

Яркими осенними листьями засыпало все дорожки. Женя остановилась и сняла с каблука кленовый лист, задумчиво посмотрела на него и откинула в сторону. Постояла около минуты и начала подбирать на обочине опавшие листья. Насобирав целую охапку осени, Женя пошла дальше. По дороге домой она думала о том, что листья – это не розы, они долго будут стоять.

Дома Женя достала маленькую пузатую вазочку, воткнула в неё свой букет, оглянулась в поиске подходящего места. Её взгляд упёрся в старое окно с облупившейся краской, немного перекошенный, но всё ещё крепкий подоконник – тут ему самое место. Мягкий солнечный свет, падающий под нужным углом, придавал всему пейзажу особый уют.

Она пошла на кухню и поставила чайник – красный в белый горошек. Вода закипела, и Женя заварила себе чай с ройбушем. Этот сладковатый аромат отлично подходил для чтения. Нет, сам чай она даже не выпивала, он нужен был только для создания особенной атмосферы: чтобы сидеть в любимом кресле у окна и читать.

Она вернулась в комнату вместе с кружкой, поставила её на подлокотник, взяла книгу и опустилась в кресло.

Форточка была открыта всегда, даже в самые сильные зимние морозы. Лёгкий осенний ветерок игриво колыхал невесомый тюль, принося в комнату горький аромат опавшей листвы, костров и несбывшихся надежд.

Женя была та самая: красивая и неземная. Женственные жесты, неповторимые черты лица – каждое её движение было наполнено очаровательным шармом. Огромные синие глаза всегда смотрели томно и куда-то мимо собеседника. Тома прочитанной прозы и два высших образования делали её речь витиеватой. Голос звучал мелодично, мягко окутывая слушателя, вызывая желание внимать каждому слову, верить, что в её словах есть особый смысл.

Количество Жениных ухажёров ещё лет в двадцать перевалило за сотню. Женя не помнила всех, кто ей когда-либо писал любовные письма. Она жила в мире бесконечных цветов, признаний, угроз лишиться жизни без её любви.

Сама Женя тоже влюблялась, но так легко и поверхностно, что самые долгие отношения длились месяц, а тяготить её начали уже через две недели.

Каждый, кого она бросала, уходя, говорил ей всякие обидные слова. Одной из самых любимых мужских угроз была фраза: «Вот влюбишься по-настоящему, ты меня поймёшь!» Женя не понимала, почему они считают, что их она любила не по-настоящему? Очень даже по-настоящему, просто не так долго, как им того хотелось бы.

Иногда Женя влюблялась даже в автобусе. Например, в улыбку или цвет глаз попутчика. Она смотрела на незнакомца и представляла себе их первое свидание, робкое касание рук, поцелуй, свадьбу, сколько у них будет детей. Что непременно у их сына будут его глаза или ямочки на щеках. Иногда мужчины замечали, как она их разглядывает, и пытались знакомиться, но Жене это было совсем не нужно. Ей было приятнее просто ехать в автобусе и представлять счастливую жизнь. Жизнь эта была идеальна: в ней никто не болел, не старел, не изменял. Ужины всегда были вкусные, после них не нужно было мыть посуду. Дети всегда были талантливы и хорошо воспитаны. Вся воображаемая жизнь была полна той самой Жизни. Выходя из автобуса, Женя забывала своего романтического героя. В другой день появлялся новый попутчик, придумывалась новая история любви, новая идеальная семья.

В реальности Женя не представляла себя в роли хранительницы очага. Домашний быт наводил на неё смертельную скуку. Женя понимала, что, выйдя замуж, лишится своей свободы, тихих вечеров и книг. Она не чувствовала себя одинокой, ей никогда не было скучно с самой собой. Вереницы поклонников было вполне достаточно для того, чтобы как-то разнообразить вечера.

Она не хотела брать на себя ответственность за чужую жизнь, ей вполне хватало ответственности за свою собственную.

С возрастом поклонников стало меньше, зато появились постоянные спутники. Они помогали решать Жене «мужские» дела: чинили краны, делали ремонты (поменяли старый подоконник), водили в театры. Никто замуж уже не звал, всем и так было удобно. Когда Жене хотелось с кем-то проснуться утром, она разрешала помощнику остаться у себя. Но утром романтика рассеивалась, благодарность оставалась во вчерашнем дне, быт накрывал тяжёлым одеялом: надо готовить завтрак, мыть посуду и поддерживать разговор о погоде. В момент, когда гость начинал строить планы на день и пытался вписать в них Женю, она смотрела на часы и говорила, что вот именно сегодня никак, что вот именно сегодня день рождения у её лучшей подруги, что она собственноручно должна приготовить торт и вечером, упаковав его в красивую коробку, отвезти подруге, что этой традиции уже двадцать лет и нарушать её нельзя. Поклонник вздыхал, но собирался и уходил, оставляя Женю в её маленьком мирке. Она принимала душ, пила ромашковый чай и садилась за перевод очередной книги.

Работу свою Женя очень любила. Она работала переводчиком в большом издательстве. Ей нравилось первой читать книги в оригинале и адаптировать их для читателей. Французские, итальянские и испанские писатели, по мнению Жени, лучше других писали о тёплых летних романах, о южной жизни вообще.

В молодости Женя хотела уехать жить к морю и даже пробовала снимать квартиру в Ялте. Прожила там почти год и поняла, что ей не хватает московской осени и суеты, поэтому без особых сожалений вернулась в свою квартиру, расположенную недалеко от ботанического сада.

Именно там, в Ялте, и случился самый долгий её роман. Они даже жили вместе недолгие, но очень яркие пять дней. Тогда Женя и поняла, насколько её тяготит присутствие другого человека в доме. Когда рядом какой-то другой человек, она не может сполна насладиться ни вкусом еды, ни хорошим фильмом. Если рядом человек, в которого она влюблена, то Женя способна наслаждаться только им, в результате это быстро надоедает. Желание бесконечно находиться рядом с возлюбленным сменяется желанием тишины, покоя и новыми книгами.

Тёплое осеннее солнце кинуло в Женино окно последний луч и закатилось за горизонт. Оранжевые отблески сделали осенний букет на подоконнике ещё ярче. Женя потрогала кружку – чай уже остыл. Она легко поднялась с кресла и пошла на кухню, чтобы заварить свежий чай и наполнить комнату новым ароматом.

Ия

Ия жила в небольшом городке. Дома с резными ставнями сбегали по склонам, ручьи текли к большой реке, жизнь была неспешная, как все песни в тех краях.

Ия любила сидеть на лавочке в старом яблоневом саду и слушать, как на соседнем пригорке поёт после суетного дня бабушка с подругами. Песня плыла, как туман над городом, окутывала землю и затихала, запутавшись в кустах крыжовника.

Старый маламут мирно дремал у ног Ии, лишь изредка подёргивая левым ухом. Девочка подсовывала босые ноги под тёплое пузо собаки, пёс был не против, только тихо ворчал себе под нос, что Ия снова бегала весь день босая, а бабушка про босоножки опять спросит, и придётся искать по всему двору.

По вечерам к Ие приходил соседский мальчишка. Даня садился на лавочку, подтягивал колени к подбородку и внимательно слушал. Песня его мало интересовала, ему нравилось сидеть рядом с Ией. Иногда ему казалось, что он готов вот так просто просидеть с ней всю свою жизнь.

Эта тонкая и звонкая девочка с короткой стрижкой и серыми глазами была самым близким его другом. С ней можно было говорить о чём угодно и не бояться, что она засмеёт или не примет всерьёз самую безумную его идею.

В учебное время они обсуждали уроки, помогали друг другу готовиться к контрольным, читали книги, часто выходящие за рамки школьной программы.

Самым лучшим временем были летние каникулы: cолнце встаёт рано, большой день впереди. Они брали велосипеды, бабушка давала Ие с собой блинчики с творогом или что-то ещё очень вкусное, и друзья ехали на речку. Возвращались к обеду, когда полуденное солнце нещадно жгло плечи, слепило глаза.

Послеобеденное время ребята проводили на веранде общего друга Кольки. Играли в шахматы, могли посмотреть какой-нибудь фильм, если сходились во мнении, что смотреть сегодня. Часто голосовали, получалось двое против одного. Конечно, Даня всегда становился на сторону Ии, кроме случаев, когда речь шла о «Пиратах Карибского моря». Их Даня смотрел сотни тысяч раз, но ему не надоедало. Бывало, что мама Коли кормила всех окрошкой на квасе или холодным борщом.

К ужину все разбредались по своим домам.

Когда начинали сгущаться сумерки, Даня бежал в яблоневый сад. Он знал, что Ия будет сидеть на лавочке, как всегда босая. Ему очень хотелось принести ей хотя бы носки, а лучше плед, чтобы в прохладных сумерках её плечи, набравшие за день тепло, не растратили его так быстро, а сохранили хоть каплю этой энергии на осень.

Всё было прекрасно, кроме того факта, что Ия после школы хотела уехать по обмену в какую-нибудь другую страну. Особенно её привлекала Япония. Чёткого понимания кем стать у Ии не было, но желание уехать было. Ладно если бы она хотела поехать учиться в Москву или Санкт-Петербург. Даня всё равно собирался поступать на инженера, а в столице выбор университетов больше, куда-нибудь да прошёл бы, не просто так он выиграл районную олимпиаду по математике. Да, от дома далеко и он будет очень скучать по отцу, маме и младшему брату, но ведь надо думать о будущем, о профессии, о своей жизни. Отец хороший, он поймёт. Мама поплачет, скорее для вида, но поддержит. Материально будет трудно – не беда, можно решать контрольные за деньги или подрабатывать репетиторством. Вон как хорошо Данька натаскал младшего брата, что тот единственный из класса написал контрольную работу по дробям на пять без минуса. Но заграница, другая страна – на этот шаг Даня не мог решиться.

Данька никогда не был за границей, Ия тоже не была нигде дальше Чёрного моря. Даньке хватало того, что есть вокруг: не всем же совершать подвиги и великие научные открытия. Есть люди, которым нравится просто жить: после работы читать книги, в выходные ездить на рыбалку. А если вдруг у тебя очень много свободного времени, то можно завести собаку.

За пять лет дружбы Ия хотела быть: дизайнером одежды, стоматологом, поваром, архитектором. Каждый раз, выбрав профессию, она кидалась в крайности: то с головой уходила в изучение биологии, то начинала хозяйничать на кухне вместо бабушки. Увлечение архитектурой принесло Ие шрам на лодыжке, когда она полезла рассмотреть поближе кладку на старой церкви, не удержалась и соскользнула, распоров ногу о железный прут. Тогда Даня нёс её на руках до самого дома (последние сто метров на спине), где передал из рук в руки разволновавшейся бабушке.

Даньке было немного обидно, что Ия планирует своё будущее без него, но справедливости ради надо сказать, что в любви ей он ещё не признавался.

***

Даниил Степанович бодро шагал на работу. По пути отвёл дочь в садик. Старший сын в этом году учился во вторую смену, поэтому задушевные утренние разговоры о «школе, жизни и вообще» были перенесены на вечер.

Конструкторское бюро, в котором работал Даниил Степанович, располагалось недалеко от железнодорожного вокзала. В жаркие летние дни работали с открытыми окнами, под шум проходящих поездов. Каждый раз, слыша гудок паровоза, Даня вспоминал день, когда провожал Ию в Москву. Уезжала она налегке, с одним чемоданом. Переживала о том, как бы не потеряться в большом городе и не опоздать на самолёт. Ия испытывала волнение перед первым полётом, новой жизнью. В её душе не было ни капли страха, только уверенность, что всё будет хорошо.

Ия получила шанс учиться по обмену в Японии. Всё, как она мечтала: не зря сидела над учебниками все эти годы. Даня знал от отца, что бабушка Ии приложила немало усилий для того, чтобы внучка получила эту возможность.

Как полагается при прощании на перроне, друзья обещали писать и звонить друг другу. Первые полгода они ещё переписывались, каждый рассказывал о своей новой жизни. Ия писала про университет в Токио, про правила проживания в общежитии. Даня писал про авиастроительный институт, про общежитие в Москве, про своих учеников, с которыми занимался математикой. День ото дня переписка становилась всё короче, к январю остались только поздравления с Новым годом и пожелания удачно сдать экзамены.

На последнем курсе института Даня женился на своей одногруппнице Оле. Спустя десять лет брака он не жалел о своём решении, жена и мать из Оли получилась прекрасная. Хорошая, милая, добрая Оленька, но рядом с ней Даня никогда не ощущал той трепетности, которую испытывал рядом с Ией.

Про Ию Даня больше ничего не знал, переписка прекратилась. Через год после отъезда внучки бабушка продала дом и уехала к сестре в Иркутск, так что даже спросить было не у кого. О детстве в памяти Даниила Степановича осталось много тёплых воспоминаний, а ещё сожаление о том, что так и не признался в любви самой замечательной девочке на свете.

Сара

До десятого класса Сара жила спокойно. Влюблялась, конечно, но всё так, мимолётом, между школой и кружками. Идя в старшую школу, она совсем не строила планов влюбиться, скорее наоборот – хотела максимальное количество времени уделить учёбе, чтобы поступление в университет прошло как можно успешнее. С первого по девятый класс у них в школе не было разделения по направлениям, все параллели были общеобразовательными. Классы старшей школы делились на четыре направления: А – физико-математический, Б – химико-биологический, В – гуманитарный, Г – общеобразовательный. Средний балл аттестата, полученного за окончание средней школы, был четыре целых и девять десятых (всё портила четвёрка по черчению), а значит, девушка могла выбрать любое направление. Сара знала, что будет поступать в технический вуз, поэтому и выбор сделала в пользу физико-математического класса, справедливо решив, что художественную литературу она почитает и так, если будет свободное время.

Тридцать первого августа десятый «А» впервые собрался вместе. С кем-то из ребят Сара уже была знакома, так как училась с ними с первого по девятый класс, но их, старых одноклассников, было всего десять человек. Плюс пятнадцать новых учеников, которых она не видела ранее. Странно, вроде учились в параллельных классах и должны были встречаться в коридорах, гардеробе или на школьных мероприятиях… Но нет, все лица были Саре незнакомы. Может быть, потому что она редко смотрела по сторонам и была погружена в себя?

Сару очень радовало, что её классная руководительница взяла их новый десятый «А», это придавало спокойствия среди всех перемен. Ребята сели за парты с теми, с кем уже были знакомы.

– Ну что, старшеклассники. – Ирина Николаевна обвела взглядом класс. – Поздравляю вас с новым учебным годом. Впереди у нас много работы.

Два часа Ирина Николаевна рассказывала про то, что их ждало в новом учебном году: про количество часов по разным предметам, олимпиады, подготовку к выпускным экзаменам. Но все присутствующие слушали учителя невнимательно. Сейчас их больше интересовало не то, что будет завтра или в предстоящие два года, а кто как изменился за лето, у кого какие новости, кто что знает про одноклассников, которые ушли поступать после девятого класса, и, естественно, кто все эти новые одноклассники, какие они, каким будет их новый коллектив.

Сара смотрела в окно, когда услышала своё имя.

– А старостой класса предлагаю оставить Сару Михайлову, последние два года она прекрасно справлялась с этой должностью. Ребята, вы не против? – Ирина Николаевна вопросительно посмотрела на учеников. Возражений не было, желающих занять должность старосты – тоже.

– Сара, ты как, не против? – Ирина Николаевна обратилась к Саре.

– Нет, не против, – немного растерянно ответила девушка.

– Вот и хорошо, все вопросы обсудили, остальное будем решать уже в рабочем процессе. Всем спасибо, все свободны.

Торжественная линейка первого сентября прошла, учебный год покатился, и нужно было бежать с урока на урок, с факультатива на факультатив и ещё не забывать про спортивные секции. Сара успевала всё и везде, в том числе отлично выполняла свои обязанности как староста: составляла графики дежурств, всегда знала, что задавали и в какие сроки это нужно сдать, обязательно обзванивала всех одноклассников, если вдруг расписание менялось.

Класс собрался просто замечательный. Все ребята понимали, ради чего они приходят на занятия, поэтому проблем с дисциплиной не было вообще. К урокам готовились ответственно. Нет, конечно, всякое бывало, всё же в пятнадцать лет можно себе позволить некие шалости, но больших неприятностей ни родителям, ни классному руководителю никто из ребят не доставлял. Когда они классом ездили в театр или ходили кататься на коньках, складывалось впечатление, что они вместе уже не один год.

Всё бы было хорошо и рассказать было бы совсем не о чем, если бы не один новый одноклассник…

Вообще физико-математический класс выбрали больше мальчики, чем девочки. Лучшая подруга Сары ушла в гуманитарный, где было двадцать четыре девочки и их любимчик Кирилл. Вроде ничего страшного, когда только девочки в коллективе, но Сара понимала, что ей бы так не хотелось, и хорошо, что в их классе собралось десять девочек и шестнадцать мальчиков. Но было бы гораздо лучше, если бы мальчиков было пятнадцать. Всего один из них портил весь её учебный настрой.

Саша не был красавчиком: рост примерно метр семьдесят, коренастый, с широкими скулами, уши имелись, глаза зелёные. Вот ну совсем ничего особенного. Но когда он начинал что-то рассказывать, Сара млела. Она была готова часами слушать его истории.

Сара не могла себе позволить, чтобы кто-то из окружающих узнал о её чувствах, поэтому приняла стратегию конкуренции. Она старалась быть лучше Саши во всём, ну кроме подтягиваний. Однако давалось ей это очень непросто. Часто бывало так, что она брала книгу в библиотеке, а Саша её уже прочёл; она учила к уроку самое длинное стихотворение, а он – целую поэму. Нет, конечно, во время урока никто полностью не читал у доски то, что выучил, так бы времени на всех не хватило, но Сара ни капли не сомневалась в том, что конкурент знает всё произведение целиком.