Убийство в золотой клетке бесплатное чтение
Глава первая: Смерть алхимика.
Ноябрьский туман 1738 года окутал Вену словно саван, скрывая очертания дворцов и особняков от любопытных глаз. В этот промозглый вечер императорский следователь Франц фон Штауфен получил срочный вызов в Хофбург. Посыльный, промокший до нитки, передал запечатанное письмо дрожащими руками: "Немедленно прибыть. Дело государственной важности."
Штауфен знал, что подобные вызовы в столь поздний час предвещают либо величайшую удачу, либо катастрофу. Учитывая его репутацию следователя, способного распутать самые сложные преступления при дворе Ее Величества, он склонялся ко второму варианту. За десять лет службы в императорской тайной полиции он не раз сталкивался с тем, как придворные интриги превращались в кровавые драмы.
Быстро облачившись в парадный мундир, Франц вышел в ночную Вену. Улицы были пусты, лишь изредка попадались запоздалые прохожие, торопившиеся укрыться от пронизывающего ветра. Фонари мерцали в тумане призрачными огоньками, освещая мокрые булыжники мостовой.
Хофбург встретил его привычной роскошью и тревожным безмолвием. Дворцовые коридоры, обычно полные придворных, казались безлюдными. Лишь свечи в канделябрах бросали танцующие тени на стены, украшенные портретами императоров династии Габсбургов.
Обер-камергер барон фон Зекендорф проводил его в покои, где ожидал тайный советник граф фон Коллоредо – человек, чье влияние на государственные дела было безграничным. Коллоредо стоял у камина, его худощавое лицо было мрачным, а обычно безупречная прическа растрепана.
"Штауфен," – начал Коллоредо без предисловий, не удостоив следователя даже взглядом, – "сегодня утром обнаружено тело магистра Бартоломео да Ровере, придворного алхимика Ее Величества. Обстоятельства смерти необычны."
Франц фон Штауфен был мужчиной сорока лет, с проницательными серыми глазами и умом, отточенным годами службы при дворе. Невысокого роста, но крепкого телосложения, он компенсировал отсутствие аристократических манер острым интеллектом и беспощадной логикой. В его жилах текла кровь мелкопоместных дворян, что заставляло его постоянно доказывать свою ценность среди высокородных придворных.
"В чем именно заключается необычность, Ваше сиятельство?" – спросил Франц, внимательно изучая выражение лица графа.
Коллоредо подошел к окну, выходящему в дворцовый сад, где голые ветви деревьев качались на ветру. "Да Ровере был найден в своей лаборатории. Дверь заперта изнутри, ключ в замке. Окна зарешечены и не открывались годами. Дымоход слишком узок даже для ребенка. Однако человек мертв, и, судя по всему, не от естественных причин."
"Отравление?"
"Это предстоит выяснить вам. Но есть еще одно обстоятельство." Коллоредо повернулся, и в его темных глазах читалась плохо скрываемая тревога. "Да Ровере утверждал, что открыл секрет трансмутации металлов. Философский камень, если хотите. Три дня назад он демонстрировал Ее Величеству превращение свинца в золото."
Волконский почувствовал, как холодок пробежал по спине. О существовании придворного алхимика он знал, но считал его очередным шарлатаном, каких при дворах Европы было великое множество. Если да Ровере действительно владел секретом создания золота, его смерть могла означать потерю несметных богатств для империи. Если же это был обман, то убийство могло быть местью обманутых людей.
"Где находится лаборатория?"
"В восточном крыле дворца, в башне святого Стефана. Да Ровере получил эти покои два года назад, когда поступил на службу к Ее Величеству. До вашего прибытия туда никто не входил по моему прямому приказу."
По дороге к лаборатории Коллоредо рассказал то немногое, что было известно о магистре да Ровере. Итальянец по происхождению, выходец из знатной флорентийской семьи, он изучал алхимию в Праге у легендарного Рудольфа Глаубера. В Вену он прибыл с рекомендательными письмами от тосканского герцога и папского нунция. Императрица Мария Терезия, всегда интересовавшаяся науками и оккультными знаниями, приняла его благосклонно.
"Да Ровере был человеком скрытным," – продолжал граф, ведя Штауфена по длинному коридору, освещенному факелами. – "Мало кто знал о его истинных занятиях. Официально он числился придворным лекарем и астрологом, но основное время проводил в экспериментах. Императрица выделила ему щедрое содержание и лучшее оборудование из всех европейских дворов."
Они поднимались по винтовой лестнице башни. Каменные ступени, отшлифованные столетиями, были скользкими от влаги. Тяжелый запах плесени и чего-то химического становился все сильнее с каждым шагом.
"Кто имел доступ к лаборатории?" – спросил Штауфен, слегка запыхавшись от подъема.
"Сам да Ровере, его слуга Ханс Мюллер и изредка – я. Никто больше туда не допускался. Алхимик был очень щепетилен в вопросах безопасности своих секретов."
Лаборатория располагалась на самом верху башни. Два стрельца охраняли массивную дубовую дверь, украшенную странными символами, выжженными раскаленным железом. Штауфен внимательно осмотрел замок – тяжелый, итальянской работы, без малейших следов взлома. Ключевая скважина была чистой, металл вокруг нее не имел царапин.
"Кто обнаружил тело?"
"Слуга да Ровере, Ханс Мюллер. Немец, служил алхимику уже пять лет. Каждое утро в семь часов он приносил завтрак и докладывал о текущих делах. Сегодня алхимик не ответил на стук. Мюллер подождал, затем попытался открыть дверь – заперто. Пришлось вызывать дворцового слесаря."
"Где сейчас Мюллер?"
"В карцере. Я распорядился никого не выпускать до вашего прибытия."
Штауфен кивнул. Правильное решение – чем меньше людей знает о произошедшем, тем лучше для расследования.
Коллоредо достал тяжелый ключ и отпер дверь. Она открылась с протяжным скрипом, словно нарушенная тишина сопротивлялась вторжению.
Внутри лаборатории царил полумрак. Единственное окно было зарешечено толстыми железными прутьями, а тяжелые шторы из темно-красного бархата почти не пропускали дневной свет. Воздух был пропитан странными запахами – серы, ртути, каких-то неизвестных химических соединений, от которых першило в горле.
Тело Бартоломео да Ровере лежало у рабочего стола, лицом вниз. Мужчина был одет в длинный черный халат, расшитый золотыми алхимическими символами. Его темные волосы, тронутые сединой, были растрепаны, а на затылке виднелось темное пятно засохшей крови.
Штауфен осторожно приблизился к телу, стараясь не нарушить возможные улики. Возраст покойного – около пятидесяти лет, телосложение худощавое, руки длинные, с тонкими пальцами ученого. На правой руке красовался массивный золотой перстень с вырезанным на нем пентаклем.
"Когда в последний раз да Ровере видели живым?" – спросил следователь, внимательно изучая позу тела.
"Вчера вечером, около девяти часов. Мюллер принес ужин и доложил о прибытии посылки с реактивами из Венеции. Да Ровере был взволнован, сказал, что сегодня проведет важный эксперимент."
Штауфен медленно обошел вокруг тела, отмечая каждую деталь. Поза покойного не была естественной – правая рука вытянута вперед, словно он пытался до чего-то дотянуться. Под пальцами виднелись белые крупинки какого-то вещества.
Рабочий стол алхимика представлял собой удивительное зрелище. Здесь соседствовали древние фолианты в кожаных переплетах и современные химические приборы, стеклянные реторты и медные перегонные кубы, весы для взвешивания драгоценных металлов и таинственные склянки с разноцветными жидкостями.
В центре стола стояла небольшая печь для плавки металлов, рядом с ней – тигель с остатками какого-то расплавленного вещества. Штауфен наклонился ближе – в тигле блестели желтые крупинки, очень похожие на золото.
"Это результат последнего эксперимента?" – спросил он.
"Возможно. Мюллер говорил, что слышал шум из лаборатории всю ночь – стук, шипение, звуки работающих мехов."
Франц внимательно осмотрел стены лаборатории. Они были покрыты странными символами, нарисованными белой краской. Кресты, круги, треугольники, семиконечные звезды – весь пантеон алхимических знаков. Некоторые символы были знакомы Штауфену по книгам, другие казались совершенно незнакомыми.
Но особое внимание привлекла одна стена, где символы были нарисованы красной краской, еще не успевшей высохнуть. Штауфен приблизился и с ужасом понял – это не краска. Это кровь.
На стене красными мазками был изображен сложный алхимический знак – круг с вписанным в него треугольником, внутри которого находился еще один круг с точкой в центре. Штауфен видел подобный символ в трактатах средневековых алхимиков – это знак философского камня, легендарного вещества, способного превращать металлы в золото.
"Граф, – позвал Штауфен, – когда вы в последний раз были в этой лаборатории?"
"Неделю назад. Да Ровере показывал мне новое оборудование, которое прислал венецианский стеклодув."
"Этого символа на стене тогда не было?"
Коллоредо приблизился и побледнел. "Определенно нет. Я бы запомнил такое."
Значит, кровавый символ появился недавно, возможно, в ночь убийства. Но чья это кровь – самого да Ровере или убийцы? И что означает этот знак – предупреждение, угрозу или что-то еще?
Штауфен продолжил осмотр. В углу лаборатории стоял массивный сейф немецкой работы, дверца которого была приоткрыта. Внутри виднелись пустые полки – очевидно, оттуда что-то украли.
"Что обычно хранилось в сейфе?"
"Готовое золото, драгоценные камни для экспериментов, самые ценные реактивы. И записи – да Ровере вел подробный дневник всех опытов."
"Записи исчезли?"
"Судя по всему, да. Сейф был полон папок и свитков, теперь пуст."
Это меняло дело. Убийца не только лишил жизни алхимика, но и украл его научные секреты. Возможно, именно записи и были истинной целью преступления.
Штауфен подошел к окну и внимательно осмотрел решетку. Железные прутья были толщиной в палец, крепко вмурованы в каменную кладку. Никаких следов повреждений или попыток взлома. Дымоход камина действительно был слишком узким даже для ребенка.
"Граф, я хотел бы осмотреть тело более внимательно. Можно ли вызвать придворного лекаря?"
"Доктор Кейзер уже осведомлен. Он ждет в соседней комнате."
Доктор Иоганн Кейзер был пожилым человеком с седой бородой и умными глазами. Он служил при дворе уже двадцать лет и повидал немало странных смертей. Вместе с ним прибыли двое слуг с носилками.
"Что вы можете сказать о причине смерти?" – спросил Штауфен, пока лекарь осматривал тело.
"Рана на затылке не смертельная," – ответил Кейзер, аккуратно раздвигая волосы покойного. – "Небольшой ушиб, возможно, от падения. Но лицо посмотрите на лицо."
Штауфен помог перевернуть тело. Лицо да Ровере было искажено гримасой ужаса, глаза широко раскрыты, губы посинели. Но самое странное – кожа имела неестественный желтоватый оттенок.
"Отравление," – констатировал доктор. – "Причем очень сильным ядом. Судя по симптомам, смерть наступила быстро, в течение нескольких минут."
"Каким ядом?"
"Трудно сказать без дополнительного исследования. Но желтизна кожи указывает на соединения мышьяка или ртути. Алхимики часто работают с подобными веществами."
"Значит, несчастный случай?"
Доктор покачал головой. "Опытный алхимик знает меры предосторожности. К тому же, концентрация яда была огромной. Это скорее преднамеренное отравление."
Штауфен задумался. Итак, да Ровере отравили. Но как убийца проник в запертую комнату и как покинул ее? И почему украл научные записи, но оставил готовое золото в тигле?
"Доктор, можете ли вы определить точное время смерти?"
"Судя по окоченению, между полуночью и двумя часами ночи."
Значит, убийство произошло через несколько часов после того, как Мюллер видел алхимика живым. У убийцы было достаточно времени для подготовки.
Штауфен еще раз обошел лаборатории, ища любые зацепки. И тут его внимание привлекла небольшая деталь – на полу, под рабочим столом, лежал осколок стекла. Он поднял его и внимательно рассмотрел. Стекло было тонким, почти прозрачным, с едва заметным зеленоватым оттенком.
"Граф, в лаборатории разбивалась посуда?"
"Не знаю. Мюллер мог бы ответить на этот вопрос."
"Тогда пора допросить слугу."
Спускаясь по лестнице башни, Штауфен размышлял о загадке запертой комнаты. В его практике уже встречались подобные дела, и обычно разгадка оказывалась проще, чем казалось на первый взгляд. Убийца мог проникнуть в лабораторию заранее и спрятаться, дождавшись удобного момента. Или использовать сообщника среди слуг. Или.
А что, если убийца до сих пор находится во дворце? Мысль была пугающей, но вполне вероятной. Если да Ровере действительно открыл секрет получения золота, количество людей, заинтересованных в его смерти, могло быть огромным.
"Граф," – сказал Штауфен, когда они дошли до первого этажа, – "я прошу удвоить охрану дворца и никого не выпускать до окончания расследования."
"Уже сделано. Но Штауфен дело должно быть закрыто быстро. Императрица не любит скандалов, особенно связанных с оккультными науками. У нас есть три дня."
Три дня, чтобы разгадать убийство в запертой комнате, найти исчезнувшие научные секреты и понять, был ли Бартоломео да Ровере гением или шарлатаном. Штауфен знал – это будет самое сложное дело в его карьере.
Карцер находился в подвале дворца. Ханс Мюллер сидел на деревянной скамье, уставившись в пол. Это был мужчина лет тридцати пяти, крепкого телосложения, с грубыми чертами лица и мозолистыми руками. Увидев Штауфена, он вскочил и поклонился.
"Ваше благородие, я ничего не сделал! Я служил господину верно!"
"Успокойтесь, Мюллер. Я хочу лишь задать несколько вопросов. Расскажите о вчерашнем вечере."
Мюллер рассказал то же самое, что и граф Коллоредо. Около девяти вечера он принес ужин, алхимик был взволнован прибывшими реактивами и говорил о важном эксперименте. Больше да Ровере никто не видел.
"А ночью вы слышали звуки из лаборатории?"
"Да, ваше благородие. Печь работала, слышались удары молотка, шипение. Обычные звуки, когда господин экспериментировал."
"Во сколько звуки прекратились?"
"Около двух ночи. Потом стало тихо."
Это совпадало с предполагаемым временем смерти. Значит, да Ровере работал до последней минуты.
"Мюллер, в лаборатории разбилась стеклянная посуда?"
Слуга задумался. "Вчера вечером слышал звон разбитого стекла. Господин иногда ронял колбы, когда увлекался работой."
"Кто еще имел доступ к лаборатории?"
"Никто, ваше благородие! Только господин, я и граф Коллоредо. Ключи всегда при господине."
"А запасные ключи?"
"Не знаю. Господин никогда не говорил о запасных ключах."
Штауфен задал еще несколько вопросов, но ничего нового не узнал. Мюллер казался искренним, хотя опытный следователь знал, что внешность может обманывать.
Выйдя из карцера, Штауфен обратился к графу: "Мне нужен полный список всех, кто находился во дворце вчера вечером. И я хотел бы осмотреть покои да Ровере."
"Список будет готов через час. А покои алхимика находятся этажом ниже лаборатории."
Покои да Ровере состояли из спальни, кабинета и небольшой библиотеки. Обстановка была скромной, но изысканной – мебель красного дерева, персидские ковры, картины итальянских мастеров. На письменном столе лежали личные письма и счета от торговцев.
Штауфен просмотрел переписку. Большинство писем было от коллег-алхимиков из разных городов Европы – Праги, Флоренции, Парижа. Они обменивались рецептами, обсуждали новые теории, спорили о природе трансмутации.
Одно письмо привлекло особое внимание. Оно было написано на итальянском языке и подписано "Д.С.". Автор предупреждал да Ровере об опасности и советовал "быть осторожнее с демонстрациями". В конце стояла странная фраза: "Орден не прощает предательства."
Какой орден? И что означает предательство? Штауфен сложил письмо и спрятал во внутренний карман мундира.
В библиотеке стояли сотни книг по алхимии, астрономии, медицине. Древние трактаты Парацельса соседствовали с современными работами Роберта Бойля и Исаака Ньютона. На одной из полок Штауфен обнаружил пустое место – недавно кто-то взял книгу и не вернул.
"Мюллер брал книги из библиотеки господина?"
"Ханс не умеет читать," – ответил граф. – "Да и да Ровере никому не разрешал трогать свои книги."
Значит, книгу взял сам алхимик или убийца. Возможно, она содержала важную информацию, связанную с убийством.
День подходил к концу, а загадка только усложнялась. Штауфен имел массу улик, но не мог понять, как они связаны друг с другом. Запертая комната, исчезнувшие записи, кровавый символ на стене, таинственное письмо с угрозами – все это складывалось в картину сложного заговора.
"Граф, – сказал он наконец, – завтра утром я хочу допросить всех, кто находился во дворце вчера вечером. И мне нужна информация о финансовых делах да Ровере. Если он действительно умел делать золото, кто-то должен был пытаться купить этот секрет."
"Будет исполнено. Но помните о сроках, Штауфен. Императрица ждет быстрого решения."
Покидая дворец поздним вечером, Штауфен чувствовал, что погружается в дело, которое может изменить не только его карьеру, но и судьбу империи. Если философский камень действительно существует, его секрет стоит королевств. А значит, убийство да Ровере – только начало большой игры, ставки в которой измеряются не золотом, а кровью.
Глава вторая: Запертая комната.
Утро следующего дня встретило Франца фон Штауфена серым рассветом и тревожными мыслями. Всю ночь он переворачивал в голове детали вчерашнего расследования, пытаясь найти логическое объяснение убийству в запертой комнате. К семи утра он уже был одет и готов вернуться в Хофбург для более тщательного осмотра лаборатории.
Дворец встретил его непривычной суетой. Слуги шептались по углам, придворные собирались в небольшие группы и о чем-то горячо спорили. Весть о смерти алхимика уже просочилась в придворные круги, несмотря на все попытки сохранить тайну.
Граф Коллоредо ожидал Штауфена в своих покоях с готовым списком всех присутствовавших во дворце накануне убийства. Документ был внушительным – более восьмидесяти имен, включая придворных, слуг, стражников и гостей.
"Среди них есть особенно подозрительные личности?" – спросил Штауфен, просматривая список.
"Несколько человек. Граф фон Эстерхази публично критиковал да Ровере, называя его шарлатаном. Монах Патер Бенедикт из доминиканского ордена недавно подавал императрице петицию о запрещении алхимических опытов во дворце. И есть еще один интересный гость – венецианский купец Марко Контарини, который прибыл три дня назад якобы для торговых переговоров."
Штауфен отметил эти имена в своей памяти. "А что известно о финансовых делах да Ровере?"
"Вот здесь начинается самое интересное," – Коллоредо достал папку с документами. – "Официально алхимик получал жалованье в тысячу флоринов в год. Но в его личных покоях мы обнаружили векселя и расписки на сумму свыше десяти тысяч флоринов."
"От кого?"
"От разных людей. Немецкие банкиры, итальянские торговцы, даже французские аристократы. Все они вкладывали деньги в его эксперименты, рассчитывая на баснословные прибыли от производства золота."
Штауфен нахмурился. Десять тысяч флоринов – огромная сумма, способная разорить или обогатить целые семьи. Если да Ровере обманывал своих инвесторов, у них были все основания желать ему смерти.
"Граф, я хотел бы еще раз осмотреть лаборатории, на этот раз в дневном свете. И мне понадобится помощь эксперта по алхимии."
"Эксперта? В Вене таких немного"
"Тогда пусть это будет кто-то из университета. Профессор химии или медицины. Мне нужен человек, который сможет объяснить значение символов и определить, что именно экспериментировал да Ровере."
Через час к лаборатории прибыл профессор Иоганн Либкнехт из Венского университета – пожилой человек с живыми глазами и седой бородой. Он специализировался на изучении металлов и их свойств, а в молодости даже увлекался алхимией.
"Удивительное место," – произнес профессор, входя в лабораторию. – "Здесь собрано лучшее оборудование, которое только можно найти в Европе."
При дневном свете лаборатория выглядела еще более впечатляюще. Солнечные лучи, проникавшие сквозь решетку окна, играли на поверхности многочисленных стеклянных приборов, создавая причудливые отблески. Повсюду стояли реторты, перегонные кубы, весы для взвешивания драгоценных металлов.
Штауфен подвел профессора к стене с кровавыми символами. "Что вы можете сказать об этих знаках?"
Либкнехт внимательно изучил красные символы, время от времени что-то бормоча под нос. "Это классический алхимический символизм, но с некоторыми особенностями. Круг с треугольником обозначает философский камень, это верно. Но дополнительные знаки они не из европейской традиции."
"Что вы имеете в виду?"
"Видите эти извилистые линии вокруг основного символа? Они напоминают арабскую каббалистику. А вот эти точки и кресты – скорее, из китайской алхимии. Кто-то пытался объединить различные традиции."
Штауфен записал эти наблюдения в свой блокнот. "А могли ли эти символы быть частью какого-то ритуала?"
"Вполне возможно. В некоторых алхимических школах практиковались сложные церемонии для 'активации' философского камня. Но использовать для этого кровь" Профессор покачал головой. "Это уже граничит с черной магией."
Они перешли к осмотру рабочего стола. Профессор Либкнехт заинтересовался тиглем с остатками желтого металла. Он достал увеличительное стекло и внимательно изучил крупинки.
"Любопытно," – пробормотал он. – "По внешнему виду это действительно золото. Но"
"Но что?"
"Цвет слегка не тот. Настоящее золото имеет более глубокий желтый оттенок. А это кажется чуть ярче, почти с зеленоватым отливом."
Профессор попросил принести азотную кислоту из своей походной сумки с реактивами. Он капнул несколько капель на крупинки металла. Результат был мгновенным – металл начал шипеть и растворяться.
"Это не золото," – заключил Либкнехт. – "Золото не растворяется в азотной кислоте. Это медный сплав, покрытый тонким слоем золота или имитирующий золото по цвету."
Штауфен почувствовал, как в его голове складывается новая картина. Если да Ровере производил поддельное золото, то его убийство могло быть местью обманутых инвесторов. Но тогда зачем убийца украл записи? Чтобы скрыть методы подделки или найти секрет настоящей трансмутации?
"Профессор, можете ли вы определить, какие эксперименты проводились здесь в последнее время?"
Либкнехт начал внимательно осматривать оборудование. На одной из реторт он обнаружил остатки красноватого порошка. "Это киноварь – сульфид ртути. Использовался в алхимии для получения 'красного льва', промежуточного продукта в создании философского камня."
В другой колбе находились остатки белого кристаллического вещества. "А это поваренная соль, смешанная с нашатырем. Классическая смесь для очистки металлов."
Постепенно профессор восстановил примерную последовательность экспериментов. Да Ровере работал с соединениями ртути и меди, пытаясь создать сплав, внешне неотличимый от золота. Для этого он использовал сложную технологию, включавшую многократную перегонку и обработку кислотами.
"Это очень искусная подделка," – признал Либкнехт. – "Человек, создавший такой сплав, обладал глубокими знаниями в области металлургии. Простому шарлатану это не под силу."
Но самое интересное открытие ждало их в дальнем углу лаборатории. За стеллажом с книгами Штауфен обнаружил небольшую нишу, скрытую от посторонних глаз. В нише стояла деревянная шкатулка, запертая на маленький замок.
Замок легко поддался отмычке. Внутри шкатулки лежали несколько предметов, которые заставили Штауфена пересмотреть всю картину преступления.
Первым был небольшой слиток настоящего золота – профессор Либкнехт подтвердил его подлинность с помощью кислотного теста. Слиток был небольшим, не больше куриного яйца, но его стоимость составляла несколько сотен флоринов.
Вторым предметом была записка, написанная рукой да Ровере: "Если со мной что-то случится, пусть знают – секрет настоящий. Формула в книге Раймунда Луллия, страница 247."
Третьим была небольшая стеклянная ампула с неизвестной жидкостью. Жидкость имела странный радужный отлив и слабо светилась в полумраке лаборатории.
"Что это может быть?" – спросил Штауфен.
Профессор Либкнехт осторожно поднес ампулу к свету. "Никогда такого не видел. Жидкость кажется живой, она постоянно меняет цвет. Это может быть тот самый философский камень в жидком виде."
Штауфен бережно спрятал все находки во внутренние карманы мундира. Теперь картина становилась еще более запутанной. Да Ровере одновременно производил поддельное золото для демонстраций и обладал секретом создания настоящего. Но зачем такая сложная схема?
Они продолжили осмотр, и вскоре профессор сделал еще одно открытие. На дне одной из реторт он обнаружил остатки неизвестного порошка зеленоватого цвета.
"Это очень интересно," – сказал Либкнехт, исследуя порошок под увеличительным стеклом. – "Структура кристаллов не похожа ни на что известное мне. И цвет он меняется в зависимости от угла зрения."
"Это может быть яд, которым отравили да Ровере?"
"Возможно. Но для точного определения нужны дополнительные анализы."
Штауфен собрал образец порошка в небольшой флакон. Каждая новая улика поднимала больше вопросов, чем давала ответов.
В этот момент их осмотр прервал граф Коллоредо. "Штауфен, у нас проблема. Император вернулся из охоты раньше срока и требует доложить о расследовании. А императрица настаивает на том, чтобы лаборатория была опечатана и все эксперименты прекращены."
"Еще час, граф. Мне нужно проверить одну теорию."
Коллоредо нервно посмотрел на часы. "Хорошо, но не больше. И постарайтесь найти что-то конкретное."
Когда граф ушел, Штауфен обратился к профессору: "Как, по-вашему, убийца мог проникнуть в запертую комнату?"
Либкнехт задумчиво осмотрел помещение. "Существует несколько теоретических возможностей. Тайный ход, скрытый механизм в замке, сообщник среди тех, кто имел ключи"
"А что, если убийца был уже здесь, когда да Ровере запер дверь?"
"Вы имеете в виду, что он спрятался заранее? Возможно, но где? Здесь нет укрытий достаточного размера."
Штауфен еще раз внимательно осмотрел лабораторию. В углу стоял большой шкаф с химическими реактивами. Он был достаточно глубоким, чтобы в нем мог спрятаться человек. Штауфен открыл дверцы – внутри стояли аккуратно расставленные склянки и колбы.
Но профессор Либкнехт обратил внимание на другую деталь. "Посмотрите на пол перед шкафом. Видите эти пятна?"
На каменном полу действительно виднелись темные пятна, словно кто-то пролил жидкость. Пятна вели от шкафа к рабочему столу.
"Кто-то прятался в шкафу," – заключил Штауфен. – "Ждал, когда да Ровере начнет эксперимент, затем вышел и отравил его. Но как потом покинул лабораторию?"
Ответ на этот вопрос нашелся неожиданно быстро. Осматривая дымоход камина, профессор заметил, что внутри есть небольшой выступ, на котором мог бы поместиться человек худощавого телосложения.
"Это старая конструкция," – объяснил он. – "В средневековых замках такие выступы делали для чистки дымохода изнутри. Ловкий человек мог бы подняться наверх и выбраться на крышу."
Штауфен вызвал стражников и приказал осмотреть крышу башни. Вскоре они вернулись с интересной находкой – веревкой, привязанной к одной из каменных горгулий. Веревка спускалась по внешней стене башни к окну второго этажа.
"Теперь картина становится ясной," – сказал Штауфен. – "Убийца проник в лабораторию заранее, возможно, днем, когда да Ровере отсутствовал. Спрятался в шкафу. Ночью, когда алхимик работал, отравил его, украл записи, поднялся по дымоходу на крышу и спустился по веревке."
"Но кто это мог быть?"
"Человек, хорошо знакомый с устройством дворца. Имевший доступ к лаборатории. И обладавший навыками скалолазания."
Профессор Либкнехт указал на еще одну важную деталь. "Обратите внимание на золу в камине. Здесь недавно что-то сжигали. Судя по остаткам, это были бумаги."
Штауфен аккуратно просеял золу. Среди пепла сохранились небольшие обрывки с письменами. На одном из них можно было разобрать слова "орден Розы и Креста тайное собрание Венеция"
"Розенкрейцеры," – пробормотал профессор. – "Я слышал о них. Тайное общество алхимиков и мистиков."
"А что вы знаете о них?"
"Немного. Они утверждают, что обладают древними секретами трансмутации металлов и продления жизни. Имеют сторонников по всей Европе. Но большинство ученых считает их шарлатанами."
Штауфен вспомнил загадочное письмо, найденное в покоях да Ровере. "Орден не прощает предательства" – эти слова приобретали новый смысл.
В этот момент в лабораторию ворвался запыхавшийся слуга. "Ваше благородие, граф Коллоредо просит немедленно прибыть к нему. Произошло еще одно убийство!"
Штауфен и профессор поспешили вниз по винтовой лестнице. В покоях графа их ждала ужасная картина. На полу лежал Ханс Мюллер, слуга да Ровере. Его лицо было искажено той же гримасой ужаса, что и у алхимика, а кожа имела такой же желтоватый оттенок.
"Когда это произошло?" – спросил Штауфен.
"Полчаса назад," – ответил Коллоредо, едва сдерживая волнение. – "Я приказал привести Мюллера для повторного допроса. Стражники нашли его мертвым в камере."
Штауфен осмотрел тело. Признаки отравления были очевидными – тот же яд, что и у да Ровере. Но как яд попал в охраняемую камеру?
"Что Мюллер ел и пил сегодня?"
"Только тюремную похлебку и воду. То же самое, что и другие заключенные."
"А кто имел доступ к камере?"
"Только стражники. И" Коллоредо замялся.
"И кто?"
"Монах Патер Бенедикт просил разрешения исповедать заключенного. Я разрешил, это обычная практика."
Штауфен почувствовал, как кусочки мозаики начинают складываться в картину. Монах, который выступал против алхимических экспериментов. Человек, имевший доступ к заключенному. И, возможно, член тайного ордена, который не прощает предательства.
"Граф, где сейчас Патер Бенедикт?"
"В монастыре святого Стефана. Но Штауфен, вы же не подозреваете монаха в убийстве?"
"Сейчас я подозреваю всех. Мне нужно немедленно допросить Патера Бенедикта."
Но когда они прибыли в монастырь, их ждало разочарование. Настоятель сообщил, что Патер Бенедикт покинул обитель рано утром, сказав, что отправляется в паломничество в Рим.
"Когда именно он ушел?"
"Сразу после утрени, около пяти утра."
Это было за час до того, как обнаружили тело Мюллера. Слишком удачное совпадение, чтобы быть случайным.
"Что Патер Бенедикт взял с собой?"
"Только дорожную сумку и посох. Ах да, еще он просил дать ему святую воду для дороги."
"Святую воду?"
"Да, небольшую склянку. Сказал, что дорога долгая и может понадобиться для защиты от нечистой силы."
Штауфен обменялся многозначительными взглядами с профессором Либкнехтом. Склянка со святой водой – идеальный способ вынести яд из дворца незамеченным.
Покидая монастырь, Штауфен уже строил планы погони. Беглый монах не мог уйти далеко за несколько часов. Но сначала нужно было получить разрешение на арест церковного лица – дело деликатное и требующее высочайшего санкционирования.
"Профессор," – сказал он Либкнехту, – "можете ли вы определить природу яда по тем образцам, что мы нашли?"
"Попробую. Но мне понадобится время и лаборатория университета."
"Делайте. А я займусь поисками Патера Бенедикта."
Возвращаясь во дворец, Штауфен размышлял о загадке, которая становилась все сложнее. Да Ровере одновременно был мошенником и гением, производил поддельное золото и обладал секретом настоящей трансмутации. Его убил человек, связанный с тайным орденом розенкрейцеров. Но что было истинной целью – месть за обман или кража алхимических секретов?
А теперь убит и единственный свидетель – слуга Мюллер. Неужели он знал что-то важное, что угрожало планам убийцы?
Во дворце Штауфена ждала новая неприятность. Граф Коллоредо встретил его с мрачным видом.
"Императрица приказала прекратить расследование," – сказал он без предисловий. – "Официально да Ровере умер от несчастного случая во время эксперимента. Мюллер – от горя по хозяину. Дело закрыто."
"Но граф, мы на пороге раскрытия"
"Приказ императрицы не обсуждается. Лаборатория будет опечатана, все материалы конфискованы. Вам предписывается заняться другими делами."
Штауфен понимал, что за этим решением стоят политические мотивы. Слухи о философском камне могли посеять панику на европейских золотых рынках. А связь с тайными орденами грозила дипломатическими осложнениями.
Но следователь не привык сдаваться на полпути. У него еще оставались улики, спрятанные в карманах мундира – настоящее золото, записка да Ровере и таинственная светящаяся жидкость. А главное – у него была зацепка в лице беглого монаха.
"Я понимаю, граф," – сказал он наконец. – "Официально дело закрыто. Но позвольте мне несколько дней отпуска для личных дел."
Коллоредо внимательно посмотрел на него. "Штауфен, не делайте глупостей. Есть силы, с которыми лучше не связываться."
"Я буду осторожен."
Вечером того же дня Штауфен сидел в своем кабинете, изучая записку да Ровере. "Формула в книге Раймунда Луллия, страница 247." Раймунд Луллий – средневековый алхимик и философ, автор множества трактатов о трансмутации металлов.
В университетской библиотеке должны быть его сочинения. Если Штауфен найдет эту книгу и страницу 247, он узнает истинный секрет философского камня. А затем – отправится по следу беглого монаха.
Дело было далеко от завершения. Напротив, Штауфен чувствовал, что только сейчас добрался до сердца тайны, которая может изменить мир. Золото, кровь, предательство и древние секреты – все это складывалось в опасную мозаику, где каждый неверный шаг мог стать последним.
Но он был готов рискнуть. Правда стоила любой цены.
Глава третья: Тайны придворного алхимика.
Рассвет застал Франца фон Штауфена за письменным столом в своем кабинете. Перед ним лежали сделанные накануне записи, а в голове крутились противоречивые мысли о закрытом деле. Официально расследование завершено, но слишком много вопросов остались без ответов. И главный из них – что скрывается за загадочной запиской да Ровере о книге Раймунда Луллия.
Штауфен оделся в простое платье мелкого чиновника и отправился в университетскую библиотеку. Туман еще не рассеялся, и улицы Вены тонули в молочной мгле, через которую проступали призрачные силуэты зданий. Редкие прохожие спешили по своим делам, закутавшись в плащи и не обращая внимания на окружающее.
Венский университет встретил его запахом старых книг и воска. Библиотекарь, сухощавый старик в очках, сначала отнесся к просьбе с подозрением – не каждый день простые чиновники интересуются средневековыми алхимическими трактатами. Но несколько флоринов развеяли его сомнения.
"Раймунд Луллий да, у нас есть несколько его сочинений. 'Ars Magna', 'Книга о порядке рыцарства', 'Алхимические трактаты'. Какое именно вас интересует?"
"Любое, где может быть формула философского камня."
Библиотекарь покачал головой. "Молодые люди все время ищут легкие пути к богатству. Философский камень – это метафора духовного совершенства, а не способ делать золото из свинца."
Но он все же принес несколько томов. Книги были древними, переплеты потрескались от времени, а пергаментные страницы пожелтели. Штауфен осторожно открыл первую – "Алхимические опыты и размышления".
Страница 247 Штауфен считал листы, пока не дошел до нужной. И замер от удивления. Вместо текста на странице была наклеена небольшая записка, написанная рукой да Ровере: "Если ты читаешь это, значит, я мертв. Истинная формула не в этой книге. Ищи там, где солнце встречается с луной в доме мудрости. Б.Р."
Библиотекарь, заметив замешательство посетителя, приблизился. "Что-то не так?"
"Эта записка давно она здесь?"
"Не знаю. Эту книгу редко берут. Последний раз, кажется, месяца три назад запрашивал какой-то итальянец."
Штауфен аккуратно отклеил записку и спрятал в карман. "А кто еще интересовался сочинениями Луллия в последнее время?"
Библиотекарь полистал журнал выдачи книг. "Профессор Либкнехт брал для исследований. Студент-богослов Патер Бенедикт изучал связь алхимии с христианской мистикой. И еще один человек венецианский купец, кажется."
"Марко Контарини?"
"Да, точно! Вы его знаете?"
Штауфен кивнул, не объясняя деталей. Круг подозреваемых сужался. И все они, включая беглого монаха, интересовались одними и теми же книгами.
"Где солнце встречается с луной в доме мудрости" – загадка требовала разгадки. В алхимической символике солнце обозначало золото, луна – серебро. Дом мудрости Штауфен вспомнил, что так называли библиотеки и научные собрания.
"У вас есть астрономический или астрологический отдел?" – спросил он библиотекаря.
"На втором этаже, восточное крыло. Там хранятся карты звездного неба, астролябии, труды по астрономии."
Штауфен поднялся по скрипучей деревянной лестнице. Восточное крыло библиотеки было залито утренним солнцем, пробивающимся сквозь высокие окна. Здесь действительно солнце встречалось с символической луной – на стенах висели астрономические карты с изображениями планет и созвездий.
В центре зала стоял старинный глобус, а рядом с ним – витрина с астролябиями и другими измерительными инструментами. Штауфен внимательно осмотрел экспонаты. Один из астролябий показался ему знакомым – на нем были выгравированы те же символы, что он видел в лаборатории да Ровере.
Подойдя ближе, он заметил, что астролябия была недавно передвинута – вокруг нее на пыльной поверхности витрины виднелись следы пальцев. А под инструментом лежал свернутый листок пергамента.
Штауфен оглянулся – в зале никого не было. Он осторожно приподнял астролябию и достал записку. Это был шифр – ряды цифр и букв, не имеющие на первый взгляд никакого смысла.
"Ну и ну, какие встречи," – раздался голос за его спиной.
Штауфен резко обернулся. В дверях стоял элегантно одетый мужчина лет сорока пяти, с темными волосами и внимательными карими глазами. По одежде и манерам – явно иностранец, скорее всего итальянец.
"Марко Контарини, полагаю?" – спросил Штауфен, пряча записку в карман.
"Вы правильно полагаете, синьор" Мужчина выжидающе поднял бровь.
"Просто любопытный читатель."
Контарини усмехнулся. "Любопытный читатель, который ищет те же книги, что и покойный магистр да Ровере? Который изучает астролябии в поисках спрятанных посланий? Позвольте мне сомневаться."
"Хорошо. Франц фон Штауфен, следователь Ее Величества."
"А вот это уже интереснее." Контарини подошел ближе, и Штауфен заметил, что под его элегантным камзолом скрывается кинжал. "Значит, дело не закрыто, как объявили официально?"
"Официально – да. Неофициально у меня есть вопросы."
"И какие же?"
"Что венецианский купец делает в Вене? И почему интересуется алхимическими трактатами?"
Контарини на мгновение задумался, словно решая, стоит ли говорить правду. "Скажем так, синьор Штауфен, я представляю определенные интересы. Магистр да Ровере был нашим деловым партнером. Его смерть создала некоторые проблемы."
"Какого рода проблемы?"
"Он был должен нашему обществу крупную сумму денег. И кое-что еще более ценное."
"Формулу философского камня?"
Контарини рассмеялся, но смех прозвучал натянуто. "Вы верите в такие сказки? Нет, синьор. Да Ровере был талантливым мошенником, умеющим делать очень убедительные подделки. Мы финансировали его работу, рассчитывая на определенную прибыль."
"А когда поняли, что он вас обманывает?"
"Недели две назад. Один из наших экспертов исследовал образцы его 'золота' и обнаружил подделку. Мы потребовали возврата вложенных средств."
"И что ответил да Ровере?"
"Что скоро сможет предложить нечто настоящее. Более ценное, чем все поддельное золото в мире."
Штауфен насторожился. "Что именно?"
"Он утверждал, что нашел истинную формулу трансмутации. Не способ подделки, а настоящий секрет превращения металлов."
"И вы поверили?"
Контарини пожал плечами. "Мы решили дать ему последний шанс. Но кто-то опередил нас."
Разговор прервал появившийся библиотекарь. "Господа, читальный зал закрывается на обед. Если хотите продолжить работу, возвращайтесь через два часа."
Контарини поклонился Штауфену. "Было приятно познакомиться, синьор. Надеюсь, мы еще увидимся."
"Непременно," – ответил Штауфен, провожая итальянца взглядом.
Когда Контарини ушел, Штауфен достал найденную записку и попытался расшифровать ее. Шифр был сложным, но некоторые закономерности угадывались. Возможно, это была замещающая система, где каждая буква заменялась цифрой или другой буквой.
За два часа обеденного перерыва Штауфен успел вернуться домой и внимательно изучить свои находки. Светящаяся жидкость из лаборатории да Ровере продолжала мерцать радужными переливами. Слиток золота, найденный в тайнике, был несомненно настоящим. А записка с шифром могла содержать ключ ко всей загадке.
Штауфен попробовал несколько вариантов расшифровки. Сначала предположил, что А=1, Б=2 и так далее. Затем попытался найти закономерность в расположении цифр. Постепенно из хаоса символов начали проступать отдельные слова.
"ВЕНЕЦИЯ ОРДЕН СОБРАНИЕ ПОЛНОЛУНИЕ"
Когда библиотека открылась после обеда, Штауфен уже имел приблизительную расшифровку послания. Речь шла о тайном собрании в Венеции, которое должно было состояться в полнолуние. Упоминался некий "великий магистр" и "последний секрет Гермеса Трисмегиста".
Но полностью расшифровать записку не удавалось – не хватало ключевого элемента. Штауфен вернулся к астролябии, надеясь найти подсказку в ее конструкции.
Инструмент был изготовлен искусными мастерами, возможно, в самой Венеции. На медном диске были выгравированы созвездия, а по краю шла цепочка непонятных символов. Штауфен сопоставил эти символы с шифром в записке – и понял, что это ключ к расшифровке!
Работа заняла еще час. Когда последний символ был переведен, перед Штауфеном предстало полное послание:
"Братьям истинного знания. Великое собрание назначено на полнолуние в доме Контарини. Последний секрет Гермеса будет открыт. Предатель найден и наказан. Новый хранитель формулы будет избран. Подписано: Великий Магистр Ордена Золотой Розы."
Орден Золотой Розы Штауфен где-то уже слышал это название. Он попытался вспомнить, перебирая в памяти события последних дней. И тут до него дошло – в сожженных записях из лаборатории да Ровере упоминался "орден Розы и Креста". Очевидно, речь шла об одной и той же организации.
Но кто был "предателем"? Да Ровере? И кто такой "новый хранитель"?
Штауфен решил копнуть глубже в прошлое магистра. Если орден считал его предателем, значит, алхимик нарушил какие-то данные ему обязательства.
В городском архиве хранились документы о прибытии да Ровере в Вену два года назад. Штауфен изучил их внимательно. Итальянец действительно прибыл с рекомендательными письмами от влиятельных особ, но некоторые детали его биографии выглядели подозрительно.
Согласно документам, да Ровере изучал алхимию в Праге у магистра Глаубера. Но Штауфен знал, что Глаубер умер пятнадцать лет назад, когда да Ровере было всего тридцать пять. Значит, итальянец учился у кого-то другого или вообще приписал себе несуществующее образование.
Более интересными оказались финансовые документы. За два года службы при дворе да Ровере получил не только официальное жалованье, но и крупные суммы от частных лиц. Среди них были банкиры Фуггеры из Аугсбурга, французский герцог де Ришелье, английский лорд Пемброк. Все они инвестировали в алхимические эксперименты, рассчитывая на баснословные прибыли.
Но самым крупным инвестором оказался некто "М.К." – очевидно, Марко Контарини. Венецианец вложил в проекты да Ровере более трех тысяч флоринов – сумму, достаточную для покупки небольшого поместья.
Штауфен также обнаружил переписку алхимика с различными учеными Европы. Большинство писем касалось обмена научной информацией, но некоторые содержали странные намеки на "великое делание" и "тайну веков".
Одно письмо особенно привлекло внимание. Оно было написано неким "Д.С." из Венеции и содержало предупреждение: "Братство знает о ваших экспериментах с посторонними. Если вы продолжите разглашать секреты, последствия будут серьезными."
Д.С. Штауфен вспомнил загадочное письмо, найденное в покоях алхимика. "Орден не прощает предательства" – эти слова приобретали новый смысл. Да Ровере действительно был членом тайной организации и нарушил данные ей клятвы.
Но что именно он разгласил? И кому?
Ответ частично нашелся в другой папке архива. Среди документов о деятельности различных научных обществ Штауфен обнаружил упоминание о "Венском кружке натурфилософов". В этот кружок входили профессора университета, придворные лекари и некоторые просвещенные аристократы.
Согласно протоколам собраний, да Ровере неоднократно выступал перед членами кружка с лекциями об алхимии. А три месяца назад он продемонстрировал процесс трансмутации металлов, правда, без раскрытия секретов методики.
Среди присутствовавших на этой демонстрации был и Патер Бенедикт. Монах тогда резко критиковал алхимические опыты, называя их "дьявольщиной" и "обманом простодушных людей".
Штауфен начинал понимать, что произошло. Да Ровере, желая прославиться в ученых кругах Вены, стал слишком открыто демонстрировать свои способности. Это не понравилось тайному ордену, который предпочитал держать алхимические секреты в строжайшей тайне.
Но почему орден решил убить да Ровере именно сейчас? Что изменилось в последние дни?
Ответ пришел неожиданно. Просматривая последние записи в дневнике алхимика, Штауфен наткнулся на интригующую запись от трех дней назад – как раз перед демонстрацией перед императрицей:
"Великий день настал! Формула Николя Фламеля наконец расшифрована. Истинный философский камень создан. Завтра покажу Ее Величеству настоящее золото, а не жалкие подделки. Пусть весь мир узнает имя Бартоломео да Ровере!"
Николя Фламель – легендарный французский алхимик XIV века, которому приписывали обладание секретом философского камня. Если да Ровере действительно расшифровал его формулу.
Штауфен перелистал несколько страниц вперед и нашел подробное описание эксперимента. Записи были сделаны особым шифром, но некоторые фрагменты читались ясно:
"ртуть философов соединяется с серой мудрецов при температуре семи планетных часов добавить каплю prima materia результат – истинный lapis philosophorum"
Это была настоящая формула философского камня! Не способ изготовления подделок, а древний секрет трансмутации металлов. Теперь Штауфен понимал, почему да Ровере убили, и почему украли его записи.
Но кто-то из ордена узнал о открытии алхимика раньше других. Возможно, у них был осведомитель среди слуг дворца или членов научного кружка. Получив информацию, орден принял решение устранить "предателя" и вернуть себе контроль над секретом.
Штауфен аккуратно перерисовал формулу в свой блокнот. Теперь у него была та же информация, за которую убили да Ровере. И это делало его самого мишенью для тайных убийц.
Солнце клонилось к закату, когда он покинул архив. На улицах Вены зажигались фонари, а в окнах домов мелькали огоньки свечей. Штауфен шел, погруженный в размышления, и не сразу заметил, что за ним следят.
Тень отделилась от стены дома и двинулась следом. Затем появилась вторая, третья Штауфен ускорил шаг, стараясь добраться до людных мест. Но переулок, по которому он шел, был пуст.
Внезапно из-за угла выскочили трое мужчин в темных плащах. Лица были скрыты масками, а в руках блеснули клинки.
"Отдай записи, и останешься жив," – произнес один из нападавших с заметным итальянским акцентом.
Штауфен выхватил шпагу. "Если хотите – берите силой."
Завязалась схватка. Штауфен был опытным фехтовальщиком, но противников было трое, и они действовали согласованно. Стальные клинки звенели в вечернем воздухе, искры сыпались от ударов.
Один из нападавших попытался зайти сзади, но Штауфен вовремя заметил маневр и отскочил к стене. Теперь враги могли атаковать только спереди.
"Живым он нам не нужен," – сказал второй убийца. – "Убьем и обыщем."
Но в этот момент в переулок ворвались стражники императорской гвардии. Завидев их, убийцы бросились врассыпную. Двое скрылись в переплетении узких улочек, а третий, самый медлительный, был схвачен.
Когда с пленника сняли маску, Штауфен увидел незнакомое лицо – человек лет тридцати, с характерными чертами жителя Южной Италии.
"Кто тебя послал?" – спросил Штауфен по-итальянски.
Пленник молчал, сверкая глазами ненависти.
"Ты из Венеции? Слуга Контарини?"
Но итальянец не проронил ни слова. Даже под угрозой пыток он отказался говорить.
Штауфен понял, что имеет дело с фанатиками, готовыми умереть за свои секреты. Орден Золотой Розы был не просто группой мошенников-алхимиков, а серьезной тайной организацией с железной дисциплиной.
Вечером, в безопасности своего дома, Штауфен подводил итоги дня. У него было много новой информации, но каждый ответ порождал новые вопросы.
Да Ровере действительно открыл секрет философского камня, расшифровав формулу Николя Фламеля. Он был членом тайного ордена, но нарушил клятвы, демонстрируя свои способности публично. За это его приговорили к смерти.
Убийство совершил кто-то, хорошо знавший устройство дворца – возможно, Патер Бенедикт, который имел доступ к различным помещениям под предлогом духовных нужд. Или Марко Контарини, который мог подкупить слуг.
Но главная загадка оставалась нерешенной: где сейчас находится истинная формула философского камня? Записи из лаборатории украдены, дневник сожжен. Остались только обрывочные сведения и таинственная светящаяся жидкость.
А еще – предстоящее собрание ордена в Венеции, на котором должен быть избран новый хранитель секрета. Если Штауфен сумеет попасть на это собрание.
Он достал календарь и посчитал дни до полнолуния. Оставалась неделя. Достаточно времени, чтобы добраться до Венеции и подготовить план проникновения в тайное общество.
Но сначала нужно было проверить одну догадку. Штауфен достал ампулу со светящейся жидкостью и внимательно изучил ее при свете свечи. Если его предположения верны, то это и есть философский камень в жидком виде – квинтэссенция трансмутации.
Завтра он отнесет образец профессору Либкнехту для анализа. А потом начнет готовиться к путешествию в Венецию – город каналов, масок и тайн, где его ждут ответы на самые важные вопросы.
Дело было далеко от завершения. Напротив, Штауфен чувствовал, что только сейчас приблизился к разгадке тайны, которая могла изменить судьбы империй. Но цена ошибки была слишком высока – не только его собственная жизнь, но и секрет, способный перевернуть весь мир.
В полночь он запер все улики в потайной сейф и лег спать. Завтра начинался новый этап расследования – самый опасный и непредсказуемый. Штауфену предстояло сыграть в игру с самыми могущественными тайными силами Европы.
Глава четвертая: Демонстрация чуда.
Утро следующего дня Штауфен начал с визита к профессору Либкнехту в университетскую лабораторию. Венский университет в ранний час был тих и пуст, лишь в химической лаборатории горели свечи, освещая фигуру склонившегося над приборами ученого.
"Ах, Штауфен!" – профессор поднял голову от микроскопа. – "Как раз вовремя. Я всю ночь изучал тот образец зеленого порошка, который мы нашли в лаборатории."
"И что удалось выяснить?"
"Поразительные вещи. Это действительно яд, но совершенно неизвестного мне состава. В основе – соединение мышьяка, но с добавлением каких-то органических веществ. Очень сложная формула, которая могла быть создана только истинным мастером алхимии."
Штауфен достал ампулу со светящейся жидкостью. "А что вы скажете об этом?"
Профессор взял ампулу и поднес к свету. Жидкость переливалась всеми цветами радуги, словно внутри нее играли крошечные звезды.
"Невероятно," – прошептал Либкнехт. – "Я никогда не видел ничего подобного. Эта субстанция словно живая – посмотрите, как она реагирует на тепло моих пальцев."
Действительно, при прикосновении к стеклу жидкость начинала светиться ярче, пульсируя ровным золотистым светом.
"Можете определить состав?"
"Попробую, но боюсь повредить образец. Если это действительно философский камень одна капля этой жидкости может стоить целое состояние."
Штауфен оставил ампулу профессору для исследований и отправился во дворец. Ему нужно было поговорить со свидетелями той злополучной демонстрации, которая произошла три дня назад. Официально расследование было закрыто, но у следователя еще оставались неиспользованные связи при дворе.
Граф Коллоредо встретил его с явным недовольством. "Штауфен, я думал, мы договорились. Дело закрыто."
"Я понимаю, граф. Но у меня есть основания полагать, что убийство да Ровере связано с более широким заговором, который может угрожать безопасности империи."
"Какие основания?"
Штауфен рассказал о нападении предыдущим вечером и о расшифрованной записке, упомянув тайное собрание в Венеции. Он не стал говорить о найденной формуле – эта информация была слишком опасной.
Коллоредо нахмурился. "Если вы правы, то это действительно серьезно. Что вам нужно?"
"Возможность поговорить с теми, кто присутствовал на демонстрации алхимика перед Ее Величеством. Мне нужно понять, что именно видели свидетели."
"Хорошо. Но будьте осторожны. И помните – официально вы действуете по личной инициативе."
Первой, с кем удалось поговорить, оказалась фрейлина императрицы баронесса фон Нейперг. Пожилая дама охотно согласилась рассказать о том удивительном дне, когда при дворе произошло настоящее чудо.
"Это было во вторник, после полудня," – начала баронесса, усаживаясь в кресло в своих покоях. – "Ее Величество очень волновалась. Магистр да Ровере уже несколько дней просил аудиенции, утверждая, что готов продемонстрировать великое открытие."
"Кто еще присутствовал?"
"Граф Коллоредо, конечно. Доктор Кейзер как придворный лекарь. Граф фон Эстерхази – он всегда интересовался науками. И еще несколько человек из ближнего круга Ее Величества."
"Расскажите подробнее о самой демонстрации."
Баронесса оживилась, явно наслаждаясь возможностью еще раз пережить удивительные моменты. "Магистр принес с собой небольшую переносную печь и несколько склянок с реактивами. Он очень торжественно объяснил, что покажет превращение обычного свинца в чистое золото."
"И что происходило дальше?"
"Сначала он взял кусок свинца – мы все его осмотрели, это был самый обычный металл. Затем поместил его в тигель и начал нагревать в печи. Добавлял какие-то порошки, произносил странные слова на латыни."
"На каком языке говорил? Только на латыни?"
"В основном да, но иногда переходил на итальянский. И еще он произносил какие-то слова, которые никто не понял. Возможно, это был арабский или древнееврейский."
Штауфен записал эти детали. Использование различных языков в алхимических ритуалах могло указывать на связь да Ровере с международными тайными обществами.
"Сколько времени длился процесс?"
"Около часа. Все это время магистр непрерывно работал – добавлял реактивы, помешивал содержимое тигля, регулировал температуру. Мы наблюдали, затаив дыхание."
"И что произошло в конце?"
Глаза баронессы засветились воспоминанием. "Чудо, дорогой мой! Когда тигель остыл, магистр извлек из него слиток чистейшего золота. Мы все видели – свинец превратился в драгоценный металл!"
"Золото проверяли на подлинность?"
"Конечно! Доктор Кейзер исследовал его различными способами. Капал кислотой, проверял на весах. Золото было настоящим."
Штауфен задумался. Если доктор Кейзер подтвердил подлинность золота, значит, подделка была очень искусной. Или.
"Баронесса, а что стало с тем золотом?"
"Ее Величество приказала отнести его в казначейство для дальнейших исследований. Но на следующий день магистр попросил разрешения забрать образец для новых экспериментов."
"И императрица разрешила?"
"Да. Она была настолько впечатлена, что готова была выполнить любую просьбу магистра."
Это объясняло, почему в лаборатории да Ровере нашли остатки золота в тигле. Алхимик использовал то же золото для повторных экспериментов, возможно, пытаясь понять принципы собственного "успеха".
Следующим свидетелем стал граф фон Эстерхази. В отличие от восторженной баронессы, он отнесся к демонстрации с изрядным скептицизмом.
"Я сразу понял, что это подделка," – заявил граф, принимая Штауфена в своем кабинете. – "Слишком много театральности, слишком мало настоящей науки."
"Но ведь золото оказалось подлинным?"
"О да, золото было настоящим. Но это не значит, что его получили из свинца." Эстерхази подошел к окну и посмотрел на дворцовый сад. "Знаете, какой фокус проделывают уличные фокусники? Они заранее прячут в тигле кусочек золота, а свинец растворяют кислотой. Публика видит только конечный результат."
"Вы думаете, да Ровере использовал подобный трюк?"
"Уверен в этом. Я внимательно наблюдал за его действиями. В определенный момент он повернулся к нам спиной, якобы регулируя температуру печи. Именно тогда он мог подменить содержимое тигля."
"Но почему вы не сказали об этом императрице?"
Граф пожал плечами. "Ее Величество была так счастлива К тому же, у меня не было доказательств. А обвинить человека в мошенничестве на основании одних подозрений"
"Кто еще мог заметить обман?"
"Возможно, доктор Кейзер. Он ведь исследовал золото. Но он предпочел промолчать."
Штауфен поблагодарил графа и отправился искать придворного лекаря. Доктор Кейзер оказался в своей аптеке, где готовил лекарства для императорской семьи.
"Ах, господин Штауфен," – доктор поднял глаза от ступки, в которой растирал какие-то травы. – "Я слышал, расследование закрыто?"
"Официально да. Но у меня есть некоторые вопросы личного характера."
Кейзер кивнул и продолжил работу. "Слушаю вас."
"Три дня назад вы проверяли подлинность золота, полученного магистром да Ровере. Какие именно тесты проводили?"
"Стандартные. Проверка кислотой, взвешивание, оценка цвета и плотности. Все указывало на чистое золото высшей пробы."
"Но у вас были сомнения?"
Доктор на мгновение остановился, затем снова принялся растирать травы. "Я лекарь, а не эксперт по металлам. Если золото прошло все тесты"
"Доктор, это важно. Человек убит, возможно, именно из-за этой демонстрации."
Кейзер вздохнул и отложил ступку. "Хорошо. Да, у меня были сомнения. Золото было настоящим, но оно имело очень странные свойства."
"Какие именно?"
"При ярком свете оно отбрасывало необычные блики. Словно внутри металла что-то двигалось. И еще – оно было теплым на ощупь, хотя тигель уже остыл."
Штауфен насторожился. Теплое золото со странными бликами Это напоминало свойства светящейся жидкости, найденной в тайнике да Ровере.
"Что вы думаете об этих аномалиях?"
"Возможно, в золоте присутствовали какие-то добавки. Или это был сплав с неизвестными мне металлами. Но химический состав соответствовал чистому золоту."
"А можете ли вы предположить, как была осуществлена подделка?"
Доктор задумался. "Если это была подделка то очень искусная. Магистр мог использовать золото, обработанное каким-то особым способом. Или применить неизвестную технологию сплавов."
Штауфен поблагодарил доктора и покинул аптеку. Картина постепенно прояснялась, но становилась еще более загадочной.
Да Ровере действительно продемонстрировал трансмутацию металлов, но использовал для этого сложную комбинацию настоящих алхимических знаний и искусного обмана. Возможно, он применил небольшое количество истинного философского камня – той самой светящейся жидкости – чтобы превратить часть свинца в золото. А затем добавил заранее припрятанное золото, чтобы сделать результат более впечатляющим.
Но зачем такая сложная схема? Если у да Ровере был настоящий философский камень, почему бы не использовать только его?
Ответ пришел, когда Штауфен вспомнил записку алхимика: "Если со мной что-то случится, пусть знают – секрет настоящий". Да Ровере создал только небольшое количество философского камня и использовал его очень экономно. Основную массу золота он получал обычными методами подделки.
Возможно, процесс создания истинного философского камня был очень сложным и дорогостоящим. Или требовал редких компонентов, которые трудно было достать. Поэтому алхимик комбинировал настоящую трансмутацию с искусной имитацией.
Но кто-то из тайного ордена узнал об этом. Узнал, что да Ровере не только обманывает инвесторов, но и использует настоящие алхимические секреты для личной выгоды. За такое предательство полагалась смерть.
Вечером Штауфен встретился с профессором Либкнехтом в университетской лаборатории. Результаты анализа светящейся жидкости оказались поразительными.
"Это не похоже ни на что известное науке," – сказал профессор, показывая записи своих опытов. – "Жидкость содержит элементы, которые не встречаются в природе. Или встречаются, но в таких соединениях, которые не могут существовать при обычных условиях."
"Что вы имеете в виду?"
"Посмотрите на эти кристаллы." Либкнехт подвел Штауфена к микроскопу. "Я взял крошечную каплю жидкости и дал ей высохнуть. Образовались эти структуры."
Под увеличением были видны удивительные кристаллы правильной геометрической формы, которые переливались всеми цветами спектра.
"Их атомная структура не соответствует ни одному известному веществу. Это словно материя из другого мира."
"А что происходит, если капнуть этой жидкостью на металл?"
Профессор улыбнулся. "Вот самое интересное." Он достал небольшой кусочек свинца и капнул на него одну каплю светящейся жидкости.
Эффект был мгновенным. Свинец начал менять цвет, переходя от серого к желтому. Через несколько минут на месте свинцовой пластинки лежал тонкий слой чистого золота.
"Невероятно," – прошептал Штауфен. – "Это действительно философский камень."
"Да, но в очень малых количествах. Одна капля превращает только несколько граммов металла. Чтобы получить значительное количество золота, нужны литры этой жидкости."
Теперь Штауфен понял стратегию да Ровере. Алхимик использовал крошечные порции философского камня, чтобы создать видимость полной трансмутации, а затем добавлял заранее заготовленное золото. Публика видела превращение свинца в золото, но не знала о хитрой комбинации настоящей магии и искусного обмана.
"Профессор, можете ли вы воспроизвести эту жидкость?"
Либкнехт покачал головой. "Боюсь, что нет. Процесс ее создания, очевидно, включает секретные знания, накопленные веками. Возможно, это результат работы многих поколений алхимиков."
"А если бы у вас была формула?"
"Тогда, может быть Но где ее взять?"
Штауфен не стал рассказывать о найденной в дневнике да Ровере формуле. Эта информация была слишком опасной, чтобы делиться ею даже с доверенным человеком.
Покидая университет поздним вечером, Штауфен размышлял о следующих шагах. У него была формула философского камня, образец готовой жидкости и понимание того, как да Ровере проводил свои демонстрации. Но главная загадка оставалась нерешенной – кто именно убил алхимика и где сейчас находятся украденные записи.
Ответы ждали в Венеции, на тайном собрании ордена. До полнолуния оставалось пять дней – достаточно времени, чтобы добраться до города каналов и подготовиться к самой опасной части расследования.
Но сначала Штауфен решил провести собственный эксперимент. Дома, в своем кабинете, он достал формулу да Ровере и попытался понять принципы создания философского камня.
Формула была написана сложной алхимической символикой, но основные этапы процесса угадывались. Требовались определенные металлы, кислоты, органические вещества и человеческая кровь. Последний компонент объяснял кровавые символы на стене лаборатории.
Штауфен не стал пытаться воспроизвести полный процесс – это было слишком опасно без специального оборудования. Но он записал формулу в зашифрованном виде и спрятал копию в надежном месте.
Если с ним что-то случится в Венеции, по крайней мере останется след, по которому другие исследователи смогут продолжить поиск истины.
Засыпая в эту ночь, Штауфен думал о странной судьбе Бартоломео да Ровере. Человек, открывший величайший секрет алхимии, умер от руки тех самых людей, которые должны были бы чтить его как героя. Но предательство не прощается даже гениям.
А теперь эстафета перешла к следователю из Вены, который должен был разгадать не только убийство, но и тайну, способную изменить мир. И в этой игре ставкой была не только справедливость, но и будущее всей европейской цивилизации.
Завтра начнется подготовка к путешествию в Венецию. Штауфен должен был придумать, как проникнуть в тайное собрание ордена, не выдав себя. Одна ошибка – и он разделит судьбу да Ровере.
Глава пятая: Золотая лихорадка.
Утром следующего дня Штауфен проснулся от стука в дверь. На пороге стоял незнакомый слуга в ливрее банкирского дома – по золотому гербу на камзоле можно было понять, что это посланец семейства Фуггеров, самых влиятельных финансистов Священной Римской империи.
"Господин фон Штауфен?" – слуга поклонился с немецкой педантичностью. – "Барон Якоб Фуггер просит вас пожаловать к нему для важного разговора. Дело не терпит отлагательств."
Штауфен быстро оделся. Вызов от главы банкирского дома в такой ранний час мог означать только одно – финансовые круги Европы уже знали о смерти да Ровере и ее возможных последствиях.
Дворец Фуггеров в Вене был воплощением богатства и власти. Мраморные колонны, золоченая лепнина, картины великих мастеров – все говорило о том, что деньги здесь не переводились никогда. Слуги двигались бесшумно, словно призраки, а в воздухе витал аромат дорогих благовоний.
Барон Якоб Фуггер принял Штауфена в своем кабинете – просторной комнате, стены которой были увешаны картами торговых путей и портретами императоров. За массивным дубовым столом сидел мужчина лет шестидесяти, с проницательными глазами и седой бородкой. Несмотря на ранний час, он был безупречно одет.
"Господин Штауфен," – барон указал на кресло напротив стола, – "благодарю, что нашли время. Полагаю, вы понимаете, зачем я вас пригласил."
"Предполагаю, что это связано с магистром да Ровере."
"Совершенно верно." Фуггер достал из ящика стола толстую папку с документами. "Наш банкирский дом имел с покойным магистром обширные деловые отношения. Скажем так, мы финансировали его исследования в надежде на взаимовыгодное сотрудничество."