Ашара. Начало бесплатное чтение

Пролог 0

…В каменном очаге догорал огонь.

Рваные тени плясали по стенам лачуги, затерянной среди Великих пустынь у подножия Фиолетовых гор, чьи остроконечные вершины со времён последнего Поправления Ожерелья прячутся в клубящихся грозовых тучах.

Сквозь тканые занавески проникали рассеянные лучи уходящих к горизонту солнц. Темноволосая малышка играла на полу возле очага, и, загляни кто в её глаза, – он бы увидел, как извивающимися демонами скачут в них отблески огня. Рядом, в грубо выделанной деревянной миске, лежали разноцветные бусины. Угольно-чёрные, как ночное небо, никогда не видевшее звёзд. Белые, как нетронутые снега высокогорных перевалов. Алые – цвета свежепролитой крови.

Когда последний луч растаял в полумраке лачуги, старуха-ведьма, с трудом встав с плетеного кресла, подкинула очередную охапку хвороста в очаг. Угасающий огонь жадно охватил сухие прутья.

– Я расскажу тебе сказку, дитя, – голос старухи надтреснут, но в нём звучит чарующая сила. – Это было давно. Столь давно, что память о живших тогда обратилась в прах задолго до рождения отцов живущих ныне. Там, где сейчас раскинулись пустыни и лишь беззвучная поступь Незримо идущих вздымает вихри песка, стояли великие города. Неприступные стены их цитаделей были черны от пожаров, а земля вокруг вытоптана в сражениях бесчисленных так, что не росла на ней даже сорная трава.

Старуха умолкла, задумчиво глядя в очаг. Её старый знакомый был этот огонь. Он горел под смоляными котлами на стенах осажденных городов и на обвязанных паклей наконечниках стрел тех, кто под стенами стоял. Он тусклым светом лучин освещал лазареты, где искалеченные воины той и другой стороны метались, бредили, плакали, звали своих матерей и молили о сострадании – и в итоге всё-таки умирали. Он же, много дней спустя, пировал на разграбленных руинах павших городов и в погребальных кострах выстоявших. Огонь всё помнил, и ведьма знала, что ей он тоже не даст забыть.

– Да, дитя, – качнула она седой головой, – то были жестокие времена. Правители земные, в ненависти к ближнему, в алчности и безумии, призывали из небытия богов Многосильных, богов Безрассудных и, усадив на трон высокий, поклонялись им. Был среди кумиров жнец Сатуни-Ша, что сеял в бесплодные земли семена раздора. Когда всходила пустая шелуха их, носился он по полям сражений, острым серпом собирая кровавый урожай. Была и дева иссякшего источника Асун, что сумрачной тенью бродила от поселения к поселению, ведя за собой на грубой верёвке жажду и голод. На чёрных камнях за воротами ей в жертву приносили младенцев, моля, чтобы прошла она мимо. Был и брат её – щедрый Унан, что шёл за сестрицей и, не скупясь, раздавал людям болезни. Милосердный бог, называли его… Впрочем, – вздохнув, добавила ведьма, – он был по-своему милосерден… За толику благосклонности те боги – Многосильные боги, Безрассудные боги – требовали бесчисленных подношений. И полководцы вели соседа на соседа, брата на брата, отца на сына… Дым жертвенных костров поднимался к небу – такой густой, что заслонял солнца. Один лишь пепел падал на окутанную мраком землю.

Снова умолкнув, старуха деревянной, обожжённой с одного конца палкой, поворошила догорающие прутья. Угли в очаге свирепо вспыхивали и рассыпались искрами.

«Помнишь… Ты же помнишь… Помнишь?» – шипели они.

Ведьма молчала, не соглашаясь, не отрицая. Она была стара. Не просто стара – древнее Великих пустынь, древнее Фиолетовых гор, древнее Вереницы солнц. Она видела, как зарождались первые, как росли на горизонте вторые, как множились третьи… Время оказалось жестоко к ней – оно не принесло забвенья.

– Верили жившие тогда, – продолжила старуха, – что страдания безвинных слезами прозрачными стекались в чашу лазурную, звавшуюся Альядан. И наполняли порой её, бездонную, до краёв. Само быстротечное время замедляло в тот час свой бег, и воцарялись покой и безмолвие. И в зеркальной глади Альядан Многосильные боги, Безрассудные боги читали судьбу всего сущего и ужасались ей. Предостерегали жившие тогда, что если в час безмолвия, в час покоя падала в лазурь хоть ещё одна капля – переливалась чаша. И гасли солнца, и в беспроглядной тьме восходила на небосклоне звезда Хааль. И звезда та предвещала конец и новое начало – то, что называют Поправлением Ожерелья.

Малышка, оставив разноцветные бусины, зачарованно слушала старуху. Огонь в очаге, насытившись, угасал, но огненные демоны, словно не замечая этого, метались в её глазах.

– Говорили жившие тогда, что в багровом свете Хааль восставала из ледяного саркофага своего меж вершин Фиолетовых гор забытая богиня. И она сходила в пустыни, чтобы судить и карать, чтобы решить, кому быть после Поправления Ожерелья. И три брата её следовали за ней. И один брат её карал огнем, другой брат её карал мечом, а третий брат, – ведьма печально улыбнулась, – третий брат, свет очей её, прощал.

И имя её было Ашара.

Пролог 1

Ида´ль – бусина голубого кварца в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Грёзы затерянных садов. Планета Тройных радуг (по стандартной классификации Блуждающих).

За некоторое время до (по их же времяисчислению)…

На окраине одной из множества галактик одного из двенадцати миров-бусин Ожерелья Хааша вокруг оранжевой звезды вращалась планета.

Окутанная белоснежной ватой облаков, коварно скрывающих суровые горные хребты и ледяные моря, плыла она по своей неизменной орбите. Планета не считала витков. Миллиарды лет прошли с тех пор, как после Поправления Ожерелья на обломках былых миров зажглась её звезда – нетерпеливая, ранняя.

Начала своей жизни планета не помнила. Она и её многочисленные сестры были в то время лишь облаком пыли и газа, слетевшимся к колыбели новорождённого светила.

Планета помнила, однако, что давно – она была ещё зелёной и цветущей, и наивной – вспыхнув в пустом, казалось бы, космосе, упали на её поверхность серебристые искры. Они несли в себе жизнь… Чужеродную, непохожую на ту, что заботливо взращивала планета. Пришельцы, называвшие себя людьми, были исследователями и колонистами. Они строили великую империю, и гостеприимному шарику суждено было стать её частью. На своих картах они отметили планету как Абелия-Два – «вторая по счёту в звёздной системе Абелия».

Шло время. Поколение исследователей и колонистов сменилось поколениями инженеров и архитекторов. На местах невзрачных поселений тянулись ввысь шпили супергородов, под куполами оранжерей благоухали иноземные цветы, а ночное небо светилось мириадами рукотворных звёзд. Планета была щедра, и жизнь на ней была спокойна и благополучна.

А потом, когда империя распалась, рухнув под собственной тяжестью, как зачастую случается с империями, появились совсем другие корабли. Угловатые, с торчащими чашами радаров и усами антенн, они несли в себе смерть – смерть рассчитанную, отмеренную и упакованную в ракеты класса «космос-космос» и «космос-поверхность».

Планета помнила, как на её орбите кипели бои, и рукотворные звёзды – спутники системы космической обороны – горели и падали с неба… Когда же всё закончилось, чужие корабли ушли, оставив её, искалеченную и обожжённую, в одиночестве нестись сквозь обломки павших армад.

Но то было давно. Отложив печальные думы о прошлом, планета дремала в лучах своей звезды. В сонном забытье, как миг, пролетали года. Она уже не была прежней – зелёной или цветущей, или наивной. Ледяные ветра, воцарившиеся на её поверхности, давно стерли следы проигранных сражений; снега занесли руины супергородов.

А потом в небе снова появились корабли. На этот раз планета сурово обошлась с пришельцами, потревожившими её покой. Выжившие дали неприветливому камню имя «Та-Ая-Ра», что на их языке означало «Бушующая».

Но в разговорах между собой они называли её домом.

Пролог 2

Ида´ль – бусина голубого кварца в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Грёзы затерянных садов. Планета Тройных радуг (по стандартной классификации Блуждающих).

За 6 лет до…

Одинокое поселение на планете Та-Ая-Ра, ставшей новым домом для нескольких сотен колонистов, утопало в сугробах, что с крышей скрывали приземистые контейнеры.

Шёл снег. Тёмное ночное небо пушистыми хлопьями медленно падало на промерзшую за тысячелетия холода землю.

На ледяном уступе, возвышающимся над занесённой долиной, стояли двое: древняя старуха с лицом, изрезанным глубокими морщинами и непокрытой седой головой, и худенькая изможденная девушка, почти ребёнок. Девушка прижимала к груди свёрток, в котором, посапывая, спал младенец. Снег не спеша укрывал седые волосы старухи, заносил следы… Да и были ли они, следы?

Колонисты не ждали гостей – за границей умирающего поселения на много световых лет вокруг не было никого и ничего живого – и двое на уступе остались незамеченными. Впрочем, была и другая причина. Обитатели заснеженных контейнеров спали, и им снились сны. Странные сны. В них они видели места, где никогда не бывали, и людей, которых никогда не встречали.

– Они не найдут её здесь, – сказала девушка.

– Ильхоры всевидящи, Лора, ты знаешь это, – голос старухи скрипуч и устал. – Метели не скроют её от их взгляда.

Девушка молчала. Молчала и старуха. Они смотрели в долину. Там, в лазарете, у кроватки с больным младенцем забылась беспокойным сном молодая женщина. На длинном столе среди аппаратов и мензурок мерно тикали часы. Тик-так.

– Этот ребенок был рожден в то же время, что и моя дочь, – сказала девушка. – Ильхоры почти всевидящи. Их можно обмануть.

– Я понимаю, коллизия функции… Как ты нашла её, эту малышку? Впрочем, неважно, – старуха вздохнула. – Законы, которые ты нарушаешь, Лора… Вы сами установили их. Ты отдала свой голос за них. Ты поклялась соблюдать их.

– Я помню.

– А помнишь ли ты, что ожидает своевольных, преступивших их?

Девушка молчала. Старуха тоже молчала. Пурга занималась в долине, и планета ещё не видела столь необычной пурги. Вихри снега, зарождаясь у земли, поднимались к чёрному небу и двигались по-особенному хищно, словно были они живыми.

На столе лазарета бесстрастно и неумолимо делили вечность стрелки часов. Тик-так. Тик-так.

– Даже если Ильхоры не найдут её, – продолжила старуха, – очень скоро они станут твоей наименьшей заботой. Начнется новый цикл, и сам Великий Хааш – Держатель Ожерелья пойдёт по следам её. Как спрячешь ты свою дочь от него?

– У меня будет время, – сказала девушка, – на поиски способа.

– Такого способа не существует, Лора, – снова вздохнула старуха. – Оставь её здесь, в снегу, и уходи. Ты скоро забудешь. Все забывают, ты знаешь это. Ты тоже забывала.

А пурга становилась всё сильнее. Вихри снега с воем метались по долине. Давно скрылись из виду приземистые контейнеры и редкие огни наружных фонарей. Остался лишь ледяной уступ и две неясные тени на нём.

– Нет! Я дала ей жизнь. Я в своём праве!

Младенец вздрогнул и проснулся. У младенца были удивительно ясные фиолетовые глаза – как и у девушки, державшей его на руках.

– Что ж, пусть будет так, – устало согласилась старуха и, помедлив, спросила: – У той, которую ты называешь своей дочерью, есть имя?

Девушка едва заметно улыбнулась и шагнула с уступа прямо в бушующую метель. Ветер милосердно заглушил её голос, утопил имя в снегу.

Тик-так. Тик. Для другой, несчастной, не в свой час в этот мир пришедшей, для другой, обречённой, что лежала в кроватке лазарета, остановилось время…

– Глупая, глупая Лора, – пробормотала старуха и исчезла.

Пурга прекратилась так же внезапно, как и началась. Снег снова мягко падал на землю, снова укутывал в сугробы приземистые контейнеры. Обитатели поселения обледенелой планетки спали, и в эту предрассветную пору им снилась пустыня. Пепельно-серая, гладкая пустыня под низким свинцовым небом, озаряемая тусклым светом множества солнц; цепочки путеводных пирамид из красного камня; хищные вихри Незримо идущих и безмолвные руины городов, населённых тенями. Не спала лишь женщина в лазарете. Она укачивала младенца. Своего единственного безмерно любимого ребенка.

Свою крошечную девочку с фиолетовыми глазами.

Пролог 3

Ида´ль – бусина голубого кварца в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Грёзы затерянных садов. Планета Тройных радуг (по стандартной классификации Блуждающих).

За 27 минут 43 секунды до…

В облаке мусора, оставшегося на месте боёв возле планеты, нанесённой на карты давно исчезнувшей империи как Абелия-Два, вращалась роботизированная ракета класса «космос-поверхность».

Её собрали на Трите-Двадцать-Пять-Один – первом спутнике двадцать пятой космической верфи на орбите газового гиганта Трита – вместе с сёстрами погрузили в трюмы боевого корабля «Миротворец-Малый» и отправили в подкрепление имперской эскадре принуждать к воссоединению отколовшуюся колонию.

Когда её корабль достиг мятежной планеты, та уже догорала. И ракета так и осталась бы лежать в трюме, но защитное поле уцелевшего спутника системы космической обороны Абелии-Два вдруг смяло пришельца, словно бумажную поделку, а потом разорвало на клочки.

Имперский флот вскоре ушёл. Ракета же не погибла вместе со своим кораблём. Она осталась там, на орбите планеты, среди искорёженных обломков и застывших в вечности тел.

Ракета ждала. Ждала, как умеют ждать лишь ей подобные. Её корпус покрывался космической пылью; ионизирующее излучение выжигало нейроны электронного мозга. Ракета не видела – да и применимо ли это слово к набору оптических сенсоров, заменявших ей глаза, и сложной системе микросхем, обрабатывающей их сигналы? – как пять потрёпанных перелётом кораблей приблизились к планете. Не видела она, как погибли в коварном поясе обломков три из них, и как разбился о скалистые утёсы, сбитый с курса свирепой бурей, четвёртый…

На зыбкой грани между явью и сном дряхлеющая ракета ждала. И ждала. И ждала… И однажды – бум! – крошечный метеорит, торопясь по своим делам, легонько толкнул её в бок.

Давно исчезли в горнилах войн верфи, где она была собрана; ушла в небытие эскадра, к которой был приписан её корабль; и даже сама империя осталась существовать лишь в виде чернильных строчек на пыльных страницах никому не нужных каталогов.

А ракета… дождалась. Удивительно, но спустя столько времени, что она провела в забытье, лишь изредка приходя в сознание, чтобы скорректировать орбиту, её критические системы продолжали функционировать.

И когда полуослепшие сенсоры обнаружили на поверхности мятежной планеты жизнь, ракета радостно встрепенулась, стряхивая остатки дремоты, и навелась на цель.

Пролог 4

Ида´ль – бусина голубого кварца в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Грёзы затерянных садов. Планета Тройных радуг (по стандартной классификации Блуждающих).

За 17 минут до…

На планете Та-Ая-Ра, носившей в далёком прошлом имя Абелия-Два, наступал сезон тишины. Ясные дни стояли всё чаще, а ледяные ветра уже не так настойчиво пытались сорвать пологие крыши.

В тамбуре жилого контейнера маленький мальчик, похожий в своём комбинезончике на яркий надувной шарик, вертелся и ныл:

– Не хочу валезки! Мне не холодно!

Девочка, по виду лишь чуть старше, сердилась, пытаясь натянуть на брата варежки. Мальчик прятал руки за спину и уворачивался:

– Мне не холодно! Ну идём зе! Идём!

– Мама ругаться будет. Дай сюда руку! – девочка предприняла ещё пару попыток поймать верткого брата, но в итоге сдалась. – Ладно, идём, – распихав варежки по карманам, она потянула тяжёлую дверь тамбура.

На улице так восхитительно пахло свободой! Короткие двадцать дней были счастливейшим временем года для младших детей колонии. Лишь в сезон тишины им позволяли одним – без взрослых! – покидать жилые контейнеры.

Мальчик, протиснувшись в приоткрывшуюся дверь, выбежал первым и остановился, дожидаясь сестру. Мама разрешала им гулять только крепко держась за руки. «Вдвоём вы тяжелее, – говорила она, – и ветру будет не так-то просто вас унести».

– Бежим! – девочка догнала его, увлекая за собой.

Из окна их общей спальни она видела, как под покровом ночи дядя А́лис выкатывал снегоплавильную машину. Это означало – каток!

Смеясь и толкаясь, дети бежали по свежерасчищенным тропинкам. Слоистые сугробы по сторонам были высотой в три, а то и в четыре их роста. Поворот, ещё поворот, небольшая площадка, когда-то окрашенная, но давно облупившаяся стена последнего контейнера – и поселение закончилось…

Слева и справа над долиной нависали ледяные утёсы, переходящие в неприветливые остроконечные горы. А впереди под безоблачно голубым небом раскинулось бескрайнее снежное поле со сверкающей заплаткой на нём.

«Каток – и пустой!» – возликовала девочка.

Оправдались ночные часы, что она провела, мужественно борясь со сном, в ожидании появления дяди А́лиса с его чудесной машиной. Оправдался и ранний подъём – в свободный от учёбы день!

Для неё было важно оказаться на катке прежде других детей. Дело в том, что брат – в свой пятый сезон тишины! – не умел стоять на коньках. В их крохотном обледенелом мирке это являлось серьёзной причиной для переживаний и расстройств.

Девочка боялась, что другие дети станут смеяться над ним – её младшим, самым лучшим на свете, горячо любимым братиком. Как можно допустить подобное? Да она разобьёт насмешникам носы! А это так расстраивает маму…

Когда до кромки льда оставалось совсем немного, мальчик выдернул свою ладошку из ладошки сестры и побежал. Ему удалось сделать несколько шагов, прежде чем поскользнуться и смешно упасть.

Он, в своём ярком комбинезончике, лежал на спине, раскинув руки и ноги, и смотрел в высокое, такое непривычно голубое небо. Девочка присела рядом, прилаживая лезвия коньков к его ботиночкам. И тут мальчик увидел…

– Смотли! – закричал он.

Двое детей – брат и сестра, сидя на льду, зачарованно наблюдали, как голубизна над горными хребтами, вспыхнув цветами заката, стала стремительно наползать на долину.

А потом, когда пылающее небо падало на землю, девочка с фиолетовыми глазами пыталась закрыть от него брата.

Глава 1

Ода – гранёная бусина чёрного стекла в Ожерелье Хааша (также известна как мир Изначальный).

Цитадель Дорен Джан (также известна как Кровавый Дорен).

Некоторое время спустя…

Сквозь толпу главной торговой площади цитадели Дорена пробиралась девчонка-подросток.

За ней, расталкивая добропорядочных горожан, спешили два стражника. Девчонка была тощая и вёрткая – преследователи, напротив, отличались внушительными размерами, полученными не столько физическими упражнениями, сколько их отсутствием. Это отнюдь не добавляло стражникам симпатий толпы. Добропорядочные горожане, по чьим любимым мозолям те топтались, яростно призывали на головы неуклюжих мбангов тридцать три кары свирепой богини Иман. Иноземцы щедро сыпали проклятиями с упоминанием других, ещё менее дружелюбных божеств миров-бусин Ожерелья Хааша. Самые расторопные же посетители торговых рядов, успев отскочить в сторону, издевательски улюлюкали вслед…

Вольные жители славного города Дорена относились к внутренней страже без особого пиетета. Её присутствие терпели, считая бестолковым, но в целом не обременительным, а порой даже и забавным довеском к страже внешней: бравым молодцам, стоящим на рубежах владений человеческих. Стоит отдать героям миски и ложки должное: они ни разу не предоставили горожанам повода усомниться в своём нелестном о блюстителях порядка мнении.

Какой-то лавочник, раздосадованный поваленными в сутолоке ящиками с овощами, запустил вслед стражникам помидором – но, как это зачастую бывает, промазал и попал в соседа.

Сосед, плечистый торговец пряностями, меланхолично взирал на происходящее, облокотившись на прилавок. Сцены, подобные этой, он имел сомнительное удовольствие наблюдать едва ли не через день. Удивительная непригодность гвардейцев внутренней стражи к службе вгоняла его в тоску.

«Вот уж действительно мбанги, – думал торговец пряностями, – недаром их так кличут. Ни сноровки, ни выправки! На старом-добром «Танцующем» сержант Зверь гнал бы растяп пинками прямо до воздушного шлюза. Ох и злющий он был…»

Прежде чем остепениться, обзавестись жёнушкой с выводком детишек и осесть в Дорене, будущий торговец пряностями – член команды лёгкого космического крейсера «Танцующий» разбойничал в теневых секторах малоизвестной галактики мира-бусины Гефен. По его собственному мнению, он имел некое представление о том, как следует нести службу.

Помидор отвлёк торговца пряностями от дальнейшего погружения в пучины меланхолии. Задумчиво поковыряв пальцем в залепленном сочной мякотью ухе, он вдруг хищно осклабился и, закатывая рукава, двинулся к незадачливому лавочнику.

– Э-э-э, дорогой сосед, – бормотал тот, отступая, – видит Благая Уль-Уль, я не нарочно…

Вокруг, предвкушая продолжение развлечения, мгновенно собрались зеваки. Самые предприимчивые из них тут же стали принимать ставки, самые азартные – делать, а самые задиристые – выбирать, о чьи лица поразмять кулаки.

В отдалении, в суетливой разношёрстной толпе возмущённый фальцет без умолку верещал: «Украли! Держите вора!»

Башенные часы, громадой потемневшего камня нависающие над площадью, готовились бить начало третьего караула… И каждый, кто стоял в их тени – будь то чудно́ одетый продавец шёлков или торговавшаяся за корзину спелых фруктов почтенная матрона – сказал бы, что шёл обычный день главной торговой площади цитадели Дорена.

Вырвавшись наконец из улюлюкающей толпы, стражники, запыхавшиеся и потные, в сбившихся лёгких кольчугах с гербом внутренней стражи – белым петухом на кроваво-красном – пытались отдышаться.

От торговой площади расходились узкие улочки. Улочки, петляя, уходили круто вверх, ныряли в арки пешеходных мостиков, переплетались с ещё более узкими проулками, куда порой мог протиснуться разве что не страдающий клаустрофобией заморыш, и непредсказуемо заканчивались тупиками. Найти в них воришку решительно не представлялось возможным.

Заглянув для порядка за ближайший угол, где теснились мелкие лавки и полуподвальные таверны, один из стражников, пухлый, с соломенной бородой и блестящей лысиной, едва прикрытой отполированным шлемом, с досадой махнул рукой:

– Пустыня меня забери! Кисть даю на отсечение – это приютские балуют.

Второй, такой же пухлый, но черноволосый и гладко выбритый, опираясь на стену, просипел:

– Всё верно. С тех пор, как господин префект – чтоб ему всю ночь икалось! – указал, чтобы недоростков розгами не секли – ни за проступки, ни для про-фи-кла-тики – покоя от них не стало.

Соломеннобородый открыл было рот, собираясь высказаться о воспитании молодежи, но тут гулкое «Хр-р-р бум-м-м!» разнеслось над площадью.

– Гляди-ка, третий караул бьют, – тотчас переменил он тему на более насущную. – Время обеда подошло, а я уж и не припомню, когда завтракал. Да и довелось ли вообще.

– Я так в гарнизоне позавтракал, – снова поддержал его черноволосый. – Кашу давали с омлетом. Только точно говорю, повар – чтоб его Незримо идущие уволокли! – не доложил мне, небось, с полчерпака, а то и поболе. Жрать хочу, аж брюхо подводит!

Стражники некоторое время переминались с ноги на ногу, переглядываясь. В щель неплотно прикрытой двери таверны в паре-тройке шагов от них просачивался аппетитный запах жареного со специями мяса.

– Немного пользы будет, если кто-то из нас душу с голодухи выронит, – заметил соломеннобородый. – Разве не так, приятель?

– Твоя правда, приятель, – охотно согласился черноволосый.

После чего стражники украдкой огляделись – не изволит ли поблизости прогуливаться высшее начальство? – и скрылись в таверне.

Не успела захлопнуться дверь, как из тесного, словно трещина в фасаде, проулка выскользнула девчонка.

Девчонку звали Кайра, и, взглянув на неё, любой житель Дорена сказал бы, что родилась она во времена возвышения консула Лакуция по прозвищу Снова-Бесчестный, а значит – типичный недоросток.

Тот же самый житель Дорена, возжелай он уточнить её возраст, поискал бы на тощей шее амулет божества-покровителя, которому полагалось подносить дары… И не нашёл бы его. Вместо яркой фигурки из глазурованной керамики на плетёной верёвочке болтался бронзовый цилиндрик – невзрачный и, к тому же, спрятанный обычно под платьем.

Впрочем, подношениями Кайра всё равно бы не утруждалась. Иноземка, чужая не только Дорен Джану, но и миру Изначальному, она порядком сомневалась, что местным божествам было до неё дело. «Да они даже не знают о моём существовании!» – фыркала порой девчонка. Такое положение вещей её вполне устраивало.

Состроив в окно таверны рожицу, Кайра задорно поскакала в глубь жилого квартала. Часы только-только пробили вторую половину дня – то, что по старой традиции назвали третьим караулом – и времени была ещё уйма.

Торговая площадь с её многолюдьем и суетой осталась позади.

Кайра шла теперь по тенистой улочке. Слева и справа тянулись двухэтажные дома из жёлтого известняка, облицованные выцветшей, местами облупившейся мозаикой. Кружевные края матерчатых тентов, спасающих горожан от жаркого солнца, покачивались в тёплых потоках, и привязанные к ним обереги – латунные трубки и подвески из стекла и разноцветных камешков – наполняли воздух мелодичным перезвоном.

На перекрёстках то и дело встречались небольшие фонтаны, обрамлённые пышными цветочными кустами. Там царило оживление: под чутким надзором мамок да нянек плескались в воде голопузые малыши, и бродили весёлые загорелые лоточники, торгующие самыми лучшими, по их словам, засахаренными фруктами по самым низким, опять-таки с их слов, ценам.

Хоть её голопузое детство и прошло, любовь к сладостям никуда не делась, и когда Кайра вошла в квартал общественных купален, в её животе лежало три порции, из которых только одна была честно куплена. Спроси девчонку кто: «Ну, как дела?» – она воскликнула бы: «Прекрасно!»

Потолкавшись развлечения ради в изнывающей от жары толпе у входа в купальни, Кайра направилась к небольшой ротонде, что пряталась в жалкой тени деревьев, чахлых и, стараниями ребятни, до коры ободранных. Там, окружённые колоннами, стояли на коленях три Дарующие жизнь девы, и из лодочек их ладоней стекали струйки воды.

Ротонда – островок прохлады в океане раскалённых камней – была пуста. Немного удивившись, ибо солнце пекло так, будто завтра восходить не собиралось, девчонка решила, что это хороший знак: преследовавшее её с утра невезение поотстало.

Усевшись, скрестив ноги, на бортик фонтана, Кайра выудила из-за пазухи красочно вышитый кошель – увы, не совсем удачно позаимствованный у богато одетого иноземца на торговой площади – и вытряхнула содержимое. Монет в кучке, к разочарованию девчонки, оказалось немного: они тут же исчезли в её левом ботинке. На мозаичном бортике осталась лежать россыпь дымчатых пластинок неправильной формы. Кайра, закусив губу, задумчиво уставилась на них, покрутила одну в руках, потерла обслюнявленным пальцем, посмотрела на просвет… И в конце концов с лёгким сожалением смахнула мусор в фонтан.

В этот самый момент глаза ей закрыли чьи-то ледяные, несмотря на жару, ладошки.

– Ай! – взвизгнула Кайра, соскользнув от неожиданности в воду. – Алья? Пусти, холодно же!

Девочка с ледяными ладошками, заливисто смеясь, пыталась помочь брыкающейся Кайре вылезти из чаши фонтана…

Алью на самом деле звали Алиссиана.

Это имя дал ей, младшей дочери знатного рода, верховный жрец культа Сияющих лун, чтимого там, где она родилась. Этим именем называли девочку любящие мать и отец, а также двенадцать её старших братьев и сестёр. Оно же было бы выбито на храмовой стене среди множества имен избранных, удостоенных высочайшей чести быть принесёнными в дар Покровителям ночи. Но, к счастью для маленькой Алиссианы, старшие дети семьи уже решили, кто встанет пред ликами божеств. И это была не она.

Её старший брат тайно вывез девочку из дворца в Руины изгнанных, где меж камней и сорной травы стояла каменная арка. То, что, как Алья узнала позднее, называлось Вратами.

«Врата, – много дней спустя сказал учитель естествознания господин Вел, – есть нить миров, связующая их в единое целое, в Ожерелье Хааша. Каждые Врата имеют свой Узор, что сложен из очерёдности Первоначал, число которым – девять. Тех, благословенных, кто знает очерёдность, Врата ведут к их цели, других же они ведут к погибели…»

Старший брат Алиссианы ни о Вратах, ни о составляющих их Узоры очерёдностях Первоначал ничего не знал. Это знание, если оно и было доступно населявшему те места народцу, утерялось, вероятно, вскоре после того, как легли в руины окружавшие Врата строения.

Он знал, однако, что преступники, предпочевшие смерти изгнание, выбрав девять знаков из начертанных на пилонах, уходили в ничто и уже не возвращались. И он выбрал девять знаков, и когда в пролёте арки разверзлась пустота, толкнул туда сестрёнку…

Но то ли Сияющие луны, озарявшие, по преданиям, как царство земное, так и царство покоя, не желали личной встречи с маленькой Алиссианой, то ли её хранило нечто куда более могущественное, чем кучка вымышленных божков одного из народцев, населяющих миры Хааша…

Как бы то ни было, из всех возможных комбинаций, большинство из которых привели бы девочку к смерти, её брат выбрал очерёдность Первоначал, что складывались в Узор Врат цитадели Дорен Джана.

Выбравшись из фонтана, Кайра, воспылав жаждой мести, принялась ловить льющуюся из мозаичных ладоней воду и брызгаться в Алью.

– Прекрати! – весело кричала та, уворачиваясь. – Ты намочишь книжки!

Алья и Кайра были лучшими подружками. Нет, даже не так – Алья и Кайра были самыми-пресамыми лучшими подружками не только в Дорен Джане, но и во всём мире Ода! Где-то в других мирах Ожерелья, возможно, и были более лучшие подружки, но за мир Изначальный девчонки ручались. Обе приютские, они жили в одной комнате, спали на соседних кроватях, сидели бок о бок в столовой, вместе шалили и, будучи пойманными, что случалось не так уж и часто, вместе за шалости расплачивались.

Алья – худенькая, голубоглазая девочка с выгоревшими на солнце до белизны волосами, сплетёнными в положенную воспитанницам косу, рассудительная и боязливая, была немного младше.

Кайра – тощий, ершистый подросток, темноглазая и с карамельного цвета кудряшками, которые она собственноручно обрезала так коротко, что едва хватало собрать два куцых хвостика, была старше подружки и выше на целую голову.

Ещё у Кайры была мать. Конечно, у Альи тоже была мама, но она, оставшись лишь в воспоминаниях, являла собой пахнущий цветами образ в розовом платье, целующий маленькую Алиссиану в лобик перед сном. Мать Кайры же была реальна. Девчонка никогда не знала, где та находится сейчас: зарабатывая на жизнь древнейшим ремеслом и немного воровством, её родительница кочевала по Ожерелью в поисках то ли лучшей доли, то ли лёгких денег.

Время от времени, однако, она объявлялась на пороге приюта, и тогда Кайра, негодующе фыркая, сбегала и пряталась по окрестным кустам и подвалам, пока незваная гостья не уходила.

Там они и познакомились.

Подвал старой оранжереи был сырым и заплесневелым. Само здание развалилось задолго до рождения девчонок, и из ажурных сводов некогда остеклённого потолка выглядывали макушки иноземных деревьев, а раз в три кувшина – кувшинами в Дорене отмеряли дни сезона – нездешние цветы, следуя природному циклу родной земли, цвели, фиолетовыми брызгами расплескавшись в местной луговой траве.

Воспитанникам под страхом сурового наказания воспрещалось приближаться к развалинам и уж тем более спускаться вниз. У каждой из девчонок, конечно, была хорошая причина ослушаться.

Алья, тогда ещё младшая воспитанница, запоем прочитав все книги из приютской библиотеки, прознала, что после прошлого пожара спасённые вещи, включая стопки фолиантов, сложили под старой оранжереей. Сложили их про запас, но запасы обгоревшего, пропахшего дымом хлама так никому и не понадобились, оставшись лежать во тьме полусгнившими кучами. И Алья, послушная Алья, дрожа от страха при мысли, что её застукают воспитательницы, спустилась под землю в надежде поживиться парочкой чудом уцелевших томов.

Кайра же, не испытывающая никакого интереса к книгам вообще, а к старым и подавно, пряталась там в один из визитов матери.

И девчонки, такие разные, не могли не подружиться.

Ещё немного подурачившись, Кайра торжественно объявила, что Алью прощает, добавив, что за бесценные книжки та может не опасаться.

Хоть в последнем у девочки и были сомнения – трепетным отношением к школьным учебникам Кайра не славилась – они не помешали Алье с воскликом «Наконец-то ты вернулась!» повиснуть на шее у подружки.

– Угадай, что этой ночью случилось?.. – затараторила было девочка, но Кайра её перебила: – Я первая! – и, скорчив загадочную физиономию, вытащила из-за пазухи замызганную тряпицу с чем-то завёрнутым.

– Ой! Это?.. Ты его нашла? – недоверчиво потянулась Алья к свёртку. Кайра, шустро спрятав тряпицу обратно, громко зашикала, отчаянно замахав руками, мол: «не здесь!».

Девочка, зажав себе рот ладошками, уставилась на подружку блестящими от восторга глазами. Хватило её терпения ненадолго…

– Расскажи мне всё-всё-все! – напрочь позабыв о своём, выпалила Алья. И немедленно пожалела.

– Полдня! – воскликнула Кайра возмущённо, потащив подружку прочь от фонтана – их тайного места встречи. – Я убила полдня на поиски! Тамиль, этот… этот… этот осёл самоуверенный, сказал, – тут она издевательски передразнила некого явно хорошо знакомого им обеим Тамиля, – как окажешься в… – понизив голос, девчонка таинственно прошептала, – ну, ты знаешь где, – а затем продолжила с прежней интонацией, – иди в квартал Висельников, там все знают часовщика дядьку Роша! Спроси любого – не ошибёшься! – и тебе ткнут пальцем в нужную дверь!

– Висельников? – удивилась Алья. Тамиль – девочка была в этом почти уверена – называл его иначе.

– Ну да, квартал Висельников! – уверенно повторила Кайра. – Ты что, не слушала? Ха! Я в поисках этого проклятого часовщика – чтоб ему в небо провалиться! – все ноги стёрла! И посмотри на мой ботинок! Он развалился! – запрыгав на левой ноге, девчонка предъявила правый башмак, неряшливо обмотанный бечёвкой. – А когда я часовую лавку нашла, её хозяин мне сказал, что он, конечно, не уверен, но если ему не изменяет память, то среди его племянников никакого Тамиля не водится!.. Ну и рожа была у того часовщика, – припомнив, доверительно сообщила Кайра, – будто твари пустынные подрали. Сверху донизу в чёрных шрамах – жуть! Так вот, – снова вскинулась девчонка, – этот осёл всё перепутал! А может… не перепутал, а нарочно наврал!

Алья начала подозревать, что Тамиль в злоключениях её лучшей подружки виновен не был. Она собралась вступиться, но Кайра, уже совершенно убеждённая, что её обманули, с напором продолжила:

– Ну наверняка наврал! Он же мне поначалу не хотел говорить, где его дядька живёт! Убеждал их с братом дождаться! Всякие глупости болтал, что заблужусь я, или что меня, голодранку, на порог не пустят. А когда отговорок не осталось – ну точно наврал! Вот я ему задам!

Задохнувшись от возмущения, Кайра была вынуждена умолкнуть, а переведя дыхание, заговорила спокойнее:

– В общем, я у часовщика этого спросила, – нет ли у него совершенно случайно… ну ты знаешь чего. Зря я что ли утро на поиски убила? А он спросил у меня, знаю ли я модель? Пф-ф-ф! – девчонка громко фыркнула. – Я сказала, что понятия не имею, что такое модель. Тогда он попросил меня показать размер. Для порядка попросил, по роже видно было! Я и показала, – Кайра развела ладони так, чтобы уместилась средняя миска, – и он сказал, что у него совершенно случайно есть! Что вот этот, – она ткнула пальцем в спрятанный за пазухой свёрток, – этот подойдет. Совершенно точно подойдет. А если не подойдет, он, так уж и быть, обменяет.

Кайра снова фыркнула, на этот раз в безуспешной попытке сдуть со лба мокрую прядку, и угрожающее добавила:

– Если не подойдет, то Тамиль и отправится менять. Заодно и познакомится со своим дя-я-дькой!

Промчавшись ещё с пару десятков шагов, она резко остановилась. По левую руку, зажатая между стенами домов, петляя, уходила от купален круто вверх узкая каменная лестница. Каждое утро буднего дня воспитанники шумными стайками спускались по ней в город на учёбу и работы, а вечером поднимались обратно в приют.

– Кайра, а как ты думаешь, братья уже вернулись? – робко спросила Алья. – Тамиль ведь говорил, что… ой!

Кайра сверкнула глазами, многозначительно потрясла ногой в перемотанном башмаке, и, ничего не сказав, резво поскакала по ступеням. Умничка Алья, догадавшись, что пока подружка не остынет, стоит избегать имён, начинающихся на всякие сомнительные буквы, вроде буквы «Т», благоразумно умолкла и поспешила следом.

На полпути подружки нырнули в неприметную арку, оказавшись во внутреннем дворике, где, стараясь не попасться на глаза хозяйкам, вдоволь поплутали в лабиринте цветастых юбок и безразмерных панталон.

Затем протиснулись в известную лишь им да ещё сотне воспитанников дырку в заборе, продрались сквозь колючие кусты и, наконец, почесываясь и зализывая царапины, вышли к Вратам, что вели к приюту.

Глава 2

Ода – гранёная бусина чёрного стекла в Ожерелье Хааша (также известна как мир Изначальный).

Земля Приюта для беспризорных детей при цитадели Дорен Джан.

Некоторое время спустя…

В народе эти Врата называли слепыми.

Дуга их арки не была отмечена Узором, а пилоны не несли на себе знаки Первоначал. Настежь распахнутые, связывали они цитадель Дорен Джан с землёй приюта.

Девчонки шагнули в расплескавшееся в арке ничто, и залитые жарким послеполуденным солнцем улочки города скрылись из виду. Теперь они шли по узкой, вымощенной крупными булыжниками дорожке, уводящей от Врат. Слева и справа на неё наползали замшелые стволы деревьев. Темнело. В мелком, заросшем тиной и кувшинками пруду неподалёку, куда приютские мальчишки ходили охотиться на водяных змей, протяжно квакали лягушки.

– Почему так темно? – недоуменно спросила Кайра, оглядываясь.

– Угадай! – воскликнула Алья, и девчонка, тут же догадавшись, ликующе объявила: – Ха! А я знаю, почему! Давай, говори, сколько?

– Господин Шаль сказал, что радужная сфера сдвинулась на две фаланги пальца, – ответила Алья и добавила: – Господин Шаль сказал: «Ничего не страшного. Это всего лишь радужная сфера».

– Пф-ф-ф, она вечно ёрзает! – подтвердила Кайра.

– А представь, если бы это была резная? – продолжила, замирая от ужаса, Алья, – Ты когда-нибудь о таком слышала?

– Не-а, – беззаботно пожала плечами девчонка. – Получается… за эту ночь ты стала старше на одну ночь… и ещё на три часа… или э-э-э… пять?.. Терпеть ненавижу арифметику!

Как и все обитатели мира Изначального, Кайра знала, что времени доверять нельзя. Если в других мирах Ожерелья – тех, что называют Безупречными, и в которых живут люди, конечно же, – оно течёт плавно и размеренно, то в Великих пустынях Оды всё по-другому: время здесь то ускоряется, то замедляется, то закручивается, как вихри Незримо идущих, то поворачивает вспять…

Как и все, она знала о Гармониях – загадочных механизмах, способных в некоторой степени усмирять его бушующий поток. Самые большие, из сотен вложенных сфер, полусфер, колец и шестерёнок, стояли в основаниях цитаделей. Те, что поменьше – в каждом человеческом поселение. Без них жизнь в Великих пустынях попросту не представлялась возможной. И всё же иногда возмущения времени были так сильны, что механизмы, не в силах им противостоять, поддавались хаосу… Это называли Сдвижками.

Гармония центральной залы главного здания приюта была крошечной: всего три вложенные сферы. Внутренняя, наименьшая, казалась вырезанной из тонкой кости, и её так и назвали: резная. Резную сферу вмещала в себя полусфера из чёрного камня, которую в свою очередь окружала сфера радужная – сплетённая из тонких, переливающихся нитей.

Сдвижка радужной сферы означала, по сути, что время на земле приюта, безумно ускорившись, скакнуло вперёд, за короткое мгновение преодолев сразу несколько часов. Ни цитадель Дорен Джан с её гигантскими Гармониями, ни Катор Эда, где Кайре посчастливилось провести утро в поисках дядьки Тамиля, судя по всему, не пострадали.

Впрочем, господин Шаль, директор приюта, говорил правду: ёрзала радужная сфера с завидной регулярностью. Сколько раз Кайра была свидетельницей – не сосчитать! А ведь Алья попала в приют раньше неё.

И всё же эта увлекательнейшая тема заняла, хоть и на короткий срок, как умы, так и – куда больше! – языки подружек.

Чем дальше девчонки уходили от арки Врат, тем меньше камней оставалось в дорожке, пока наконец она не превратилась в вытоптанную тропинку, петляющую между покрытыми густым мхом стволами.

Уже совсем стемнело, и голубоватые кристаллы, свисающие с веток в плетеных корзинах, горели тусклым холодным пламенем, превращая лес в таинственное, населённое сказочными созданиями место.

Господин Шаль, чьей инициативой и была замена стародавних масляных фонарей светоносными кристаллами, полагал, что это послужит двум целям: во-первых, обеспечению какой-никакой пожарной безопасности; во-вторых, развитию воображения воспитанников.

Нельзя не признать, что обе цели были достигнуты, хоть одна, вероятно, не совсем так, как представлял себе господин директор. Приютский фольклор обогатился историями о Полуночных хватателях – жутких существах с мертвенно-бледной кожей, кривыми когтями на суставчатых конечностях и несколькими рядами острых как лезвия зубов, что приманивают по ночам неосторожных детей светом своих голубых фонарей. Младшие, да и некоторые старшие воспитанники, теперь наотрез отказывались покидать приют после наступления темноты. А также, раз уж о том зашёл разговор, спать без одеяла возле открытых окон, спать возле открытых окон и порой вообще спать…

Впрочем, нововведение, добавив детям пару-тройку дополнительных нервных расстройств, привело к сокращению числа эпизодов уличного травматизма, чем господин Шаль был весьма доволен.

Кайра же, спроси её кто, имела на этот счёт иное мнение. Споткнувшись о торчащий корень, незамеченный ею в призрачном свете, она зашипела от досады, упомянув почитаемую в этих краях богиню Иман с её тридцатью тремя карами, кристаллы и, особенно многословно, господина директора.

В налетевшем порыве холодного ночного ветра плетёные корзины словно бы насмешливо качнулись, и Кайра, не успевшая до конца высохнуть после купания в фонтане, застучала зубами и прибавила шагу. Алья, опасаясь отстать, вприпрыжку бежала за подружкой. Огни главного здания уже виднелись сквозь листву.

– Кайра? – позвала из-за спины Алья. – Приют – земля Оды. Так говорят, да? А Ода – это «бусина Ожерелья, что сделана из стекла, по цвету черна и грани имеет». Так написано в учебнике по естествознанию, да? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Как ты думаешь, где мы в ней?

– Понятия не имею! – пожала плечами Кайра. Размышлять над сложными вопросами она ненавидела так же сильно, как её младшая подружка любила ими задаваться. – Где-то! Да какая разница? Ты же не веришь, что мы взаправду находимся в бусине? В это только дубинноголовый Сауль всерьёз верит и… – продолжила она, призадумавшись, – и некоторые учителя… и, пожалуй, весь остальной Дорен. Ну хорошо, это дремучее место… Но ты же не веришь? Во всю чепуху про бусины и Ожерелье, которое держит в руках всемогущий или вроде того Хааш?

– Конечно же нет, – ответила умничка Алья. – Но если вообразить, что наш мир – настоящая бусина, как ты думаешь…

– Я о таких глупостях не думаю! – воскликнула Кайра.

Лес, озаренный призрачным светом кристаллов, остался позади. Теперь девчонки поднимались по пологим каменным ступеням, ведущим к главному зданию приюта, что стояло на невысоком холме. Здесь горели хорошо знакомые масляные фонари.

– Кайра? – не унималась девочка. – А ты помнишь тропу в лесу за куполом старой оранжереи? Мы шли за солнцем целый день, никуда не сворачивая, – только ягод покушать! – и вечером снова оказались у купола.

– Ага, – беспечно согласилась Кайра, – помню. Тут сложно заблудиться. И что?

– Приют с Дореном ведь в одной бусине, – напомнила Алья, – но попасть в город можно только через Врата. А без них хоть куда иди – вернёшься обратно. Вот что!

Кайра вздохнула и с неохотой наморщила лоб. Над вопросом взаимного расположения частей Оды она никогда не задумывалась. Ей хватало прикладного знания: в приют ведут Южные Врата; в соседнюю цитадель Катор Эда – Жёлтые; а через те, что стоят на площади Трех безумных консулов и которые зовут зрячими, можно попасть куда угодно – если тебе известны Первоначала этого «где угодно», конечно.

– Я думаю, – продолжила Алья, – в стекле бусины есть пузырьки воздуха, и приют находится в одном из них, – тут девочка погрустнела. – У нас сегодня был урок естествознания, и я спросила господина учителя…

Догадавшись, что произошло дальше, Кайра расхохоталась.

– Да, – печально вздохнула Алья, – господин учитель очень сердился. Он сказал, что наша бусина безупречна, и никаких пузырьков в ней быть не может, а подобные рассуждения – ересь… – после этих слов она совсем сникла. – И написал записку господину директору…

– Подумаешь! – воскликнула Кайра, вдоволь насмеявшись. – Кто у вас ведет естествознание? Господин Вел?

Алья понуро кивнула и, кажется, даже хлюпнула носом. От её весёлого настроения не осталось и следа.

– Пф-ф-ф! Он постоянно пишет записки, но чтобы господин директор за них наказывал – ни разу не слышала! Мне он написал, наверное, штук сто или даже двести! – обняв подружку, начала воодушевленно перечислять Кайра: – За непослушание, конечно! За сон на занятии. За прогул занятия. За срыв занятия. За красную ленту в волосах, вместо положенной по четвертым дням белой, – тут девчонка втянула щеки и подняла вверх указательный палец, подражая господину учителю, – что есть непочтение к божественной сущности Благой Уль-Уль. О-о-о, сколько записок он написал за непочтение! Горы! Покруче Фиолетовых! Ну и по мелочам там, за невыученный урок или за змей… Хотя нет, – задумчиво добавила она, – за змей мне здорово влетело.

– За змей? – удивленно переспросила Алья.

– Да неважно. Змеи они и есть змеи. Ползают, шипят, кусаются… – отмахнулась Кайра и добавила: – Когда мы найдём… ну, ты знаешь что, нам будет совершенно не обязательно возвращаться в эту дыру… в Дорен Джан – чтоб ему в небо провалиться! – да и в Оду тоже. Мы отправимся в цивилизованное место! С электричеством и канализацией, и, может даже, летающими машинами! И мы подыщем тебе хорошую школу. Где учат настоящим вещам, а не всякой чепухе про Ожерелье и его бусины!

И умничка Алья, повеселев, мечтательно вздохнула.

Ступени закончились площадью с выложенными светлой и темной плиткой орнаментами, вышарканными, но всё ещё различимыми.

Ярко светилось правое крыло здания: там располагалась новая оранжерея. Левое крыло со спальнями тоже светилось, и, в отличие от безлюдных помещений справа, – горячо любимое господином директором цветоводство, увы, представлялось подопечным унылой повинностью – в его окнах мелькали тени.

Из-за путаницы со временем, к которой всегда приводили Сдвижки сфер, до школы сегодня дошли немногие – а может, и вовсе одна Алья. В списке добродетелей этого не слишком-то технологически развитого мира учёность маячила в са́мом конце, и приютские воспитатели старались не переусердствовать её насаждая.

– Кстати, – спохватилась Кайра, – кто-нибудь заметил моё отсутствие?

Цитадель Катор Эда, Белый Катор, стоявшая в Великих пустынях чуть ли не под боком у Дорен Джана, имела с ним временну́ю разницу в половину суток. Виной были всё те же возмущения времени. Поэтому Кайра, рассчитывая очутиться у соседей рано утром, отправилась к Вратам сразу после вчерашних занятий. Заглянуть в приют, чтобы помозолить глаза воспитательницам, ей не пришло в голову.

– Ой, точно! – воскликнула Алья и торопливо зашептала: – Госпожа Руж спрашивала о тебе прошлым вечером. Я сказала, что ты пошла в лазарет…

– В лазарет? – удивлённо перебила Кайра. – Зачем бы мне туда понадобилось? Пф-ф-ф! Соврала бы что-нибудь правдоподобное! Скажем, э-э-э… – девчонка призадумалась, но лишь на мгновение: фантазия у неё работала отменно, – скажем, что я ни с того ни с сего растаяла в воздухе… Ха! Услышь об этом кухарка, она тут же схватила бы половник и встала в караул у шкафа с вареньем – никак я объявлюсь там!

Алья неловко замялась. Впрочем, Кайра, за выдумыванием для себя занимательных неприятностей взамен банальной хвори, смущения подружки не заметила.

– Или, скажем, – с воодушевлением вещала она, – что я покрылась перьями, начала кудахтать по-куриному и убежала э-э-э… улетела э-э-э… упрыгала в лес! Накануне инспекции! Да меня бы всем приютом искали! Господин Шаль лично бы каждому пню поклонился! А то попадусь я на глаза кому-нибудь из господ инспекторов, а прачка потом руки сотрёт, портки отстирывая! Или… или… или что меня утащили эти, как их там? Полуночные хвататели? – девчонка приумолкла, а потом задумчиво продолжила: – Хотя нет, тогда мою кровать просто-напросто отдали бы кому-нибудь ещё…

С этими словами Кайра бросила взгляд на горящие окна – туда, где, по представлению девчонки, и стояла её кровать. В одном из жёлтых прямоугольников она, к своему неудовольствию, заметила высокий и худощавый силуэт госпожи управительницы приюта.

– Ну, что соврала, то соврала, – заключила Кайра и энергично потянула подружку в заросли высоких кустов. – Воспользуемся сегодня, пожалуй, дальним входом. Могу поклясться, почтеннейшая госпожа Руж утрудила себя заглянуть в больничку – убедиться, что я там не появлялась… И пока она о том не позабудет, на глаза ей нам лучше не попадаться!

Подружки продрались – второй раз за день! – сквозь колючки. Спустились в полуподвальное помещение, битком набитое ветхими кроватями, шкафами, разбитыми зеркалами и прочим хламом, повидавшим не одно поколение воспитанников.

Потом по узкой винтовой лестнице поднялись на четвертый этаж и, по счастливой случайности ни с кем не столкнувшись, проскользнули к своей двери.

Алье нравилась их спальня.

Хоть и предназначалась она для старших воспитанниц, в число которых девочка ещё не входила, Кайре удалось упросить госпожу управительницу сделать исключение.

Как именно ей это удалось, для всего приюта оставалось загадкой. То ли у строгой управительницы в отрочестве тоже имелась самая-пресамая лучшая подружка, и госпожа Руж вошла в положение. То ли, что было гораздо более вероятно, ей до головной боли надоела настырная Кайра, поджидавшая управительницу с успевшей опостылеть той просьбой в самых неожиданных местах… Как бы то ни было, Алья оказалась на четвёртом этаже.

В просторном помещении с белёными стенами и сводчатым потолком стояли четыре кровати из тёмного дерева. На их когда-то покрытых лаком, но давно облупившихся спинках искусно вырезанные длиннохвостые птицы прятались в переплетениях растений, усыпанных крупными цветами. Глиняные горшки в пообтрепавшейся соломенной оплётке свисали из-под потолка. В них тоже могли быть цветы, если бы уход не доверили воспитанницам. На подоконнике же, потрескавшемся и вытертом множеством детских локтей, в клетке жила парочка птичек, встречавших и провожавших день переливчатыми трелями. Их, мелких и сереньких, ничуть не похожих на тех, что важно оглядывали комнату со спинок кроватей, любили и берегли.

Масляных ламп в спальнях воспитанников не было. Господин Шаль серьёзно подходил к обеспечению пожарной безопасности: при нём приют не горел ещё ни разу. Вместо них на прикроватных тумбочках в стеклянных сосудах мерцали светоносные кристаллы – теплого жёлтого цвета. Их тусклый свет, впрочем, не помешал Кайре заметить досадное изменение.

– Кто это? – ткнула она пальцем.

На кровати под окном, спрятав лицо в коленках, сидела совсем маленькая девочка. Когда хлопнула, закрывшись за спинами подружек, дверь, она даже не вздрогнула.

– Это новенькая, – тихонько пояснила Алья.

– Ага, – кивнула Кайра. – И что она тут делает?

– Кто-то притащил расцарапку, – вздохнула девочка, – и младшие с вечера дружно чешутся. Заболели все, кроме неё, вот её и отселили. Госпожа Руж сказала: «чтобы под ногами не мешалась».

– Ага-а-а, – протянула Кайра. – А куда подевались близняшки?

– Расцарапка, – напомнила Алья, легонько пошкрябав себя в качестве демонстрации по бокам. – Они тоже чешутся, только в лазарете – ужасно обеим поплохело.

– Как они умудрились? – искренне возмутилась Кайра. – Этой гадостью только малявки болеют! Чумазые, всё подряд в рот тянущие!..

Алья смущённо хихикнула.

– Так вот почему ты госпоже Руж про лазарет соврала! – догадалась Кайра. – Пф-ф-ф, она тебе наверняка ни капельки не поверила! Стала бы я этой дрянью болеть! Я руки мою! Э-э-э… иногда. И… и… и пол не облизываю – никогда! Ну не поверила же?

Алья, покраснев, шустро спряталась с головой в тумбочку. Ей вдруг срочно понадобилось разложить принесённые учебники.

– Да не-е-е, не поверила, – махнула рукой Кайра и вернулась взглядом к ребёнку. – Эй ты, новенькая, как тебя зовут?

– Она не разговаривает, – глухо отозвалась Алья.

– Что, совсем? – удивилась, скорее для вида, девчонка.

Алья снова что-то сказала в тумбочку. Что именно – Кайра не разобрала, а потому, пожав плечами: «Она, наверное, нашего языка не знает. Ну подумаешь, случается…», принялась за свои дела.

Стянув лёгкий, скрывающий от палящего солнца голову и – что гораздо более важно! – от любопытных глаз физиономию, платок и скинув ботинки, девчонка быстро переоделась из подпоясанной рубахи и штанов в мышиного цвета платье, куцее и неудобное. Вещи, ещё влажные, Кайра бросила кучей, мол: «и так отлично высохнут!»

Затем, изрядно попыхтев, она выволокла из-под кровати платяной сундук. Неведомыми путями попавший в приют, короб из прочного дерева был для любой из воспитанниц, не исключая и Кайру, совершенно неподъёмным. Отыскав среди барахла потрёпанную шкатулку, девчонка захлопнула обитую жестью крышку и устроилась сверху.

– Госпожа Руж привела её вчера вечером, – примостилась рядом, горячо зашептав подружке в ухо, Алья, – уложила спать и убежала. Только новенькая не спала, а полночи у окна простояла. А потом села на кровать и с тех пор сидит – тихо-тихо… Только плачет иногда.

Услышав это, Кайра горестно вздохнула. Второй этаж, где жили младшие дети, наверняка пробудет в карантине дней десять, не меньше. А значит, им, старшим, придётся всё это время делить комнату с хнычущей малявкой. Было отчего начать вздыхать!

– Знает она наш язык или нет – загадка, – Алья, горя желанием поделиться новостями, огорчения подружки не заметила. – Но… она совсем не разговаривает. Совсем-совсем! Я думаю, причина кое в чём другом, – таинственно добавила девочка.

– Да-а-а? – невольно заинтересовалась Кайра.

– Её нашли за кордоном Незабудок, представляешь? – затараторила Алья. – Бродила там одна-одинешенька, в саже, как из огня вышла. Только на ней самой – ни царапины…

– Кордон Незабудок? – перебила подружку Кайра. – В смысле, э-э-э… цветочков голубеньких? Первый раз о таком слышу! – и, фыркнув, добавила: – Дурацкое название! Он что, на клумбе под окном?

– Он в дальних пустынях! – воскликнула во весь голос Алья. – Сорок восьмой по счёту, вот ты о нём и не слышала! – и, зажав себе рот ладошкой, оглянулась на ребёнка.

Кайра, оглохнув на одно ухо, оглянулась следом. Фигурка у окна даже не пошевелилась.

– Я тоже не слышала, – призналась Алья, – до вчерашнего вечера. А когда полистала «Хроники цитаделей» – во-о-он ту красную книжку, которой ты окно подпираешь – оказалось, что это пограничный кордон цитадели Арая Веда. Той самой!

Кайра сосредоточенно дёргала себя за мочку уха – авось слух вернётся? Название ей ровным счётом ни о чём не говорило. Вероятно, потому, что исторический фолиант, с риском – если уж не для жизни, так быть отруганной воспитательницами, – добытый Альей из-под старой оранжереи, девчонка по его прямому назначению ни разу не использовала.

– Как, ты не знаешь? – верно истолковала молчание Алья. – Янтарная Арая! Она исчезла – вместе со всеми, без следа! А потом появилась, только не на своём месте, а у самых Фиолетовых гор. Ворота распахнуты, знамёна висят… – девочка округлила глаза, – но говорят, что если внутрь зайти, обратно уже не выйдешь, представляешь?

– Жуть, – без тени испуга дёрнула плечами Кайра. – Фиолетовые горы – это жуть какая даль.

– Я думаю… – снова потянувшись к уху подружки, начавшей с чего-то сопротивляться, зашептала Алья, – я думаю, новенькая, видела то, что должно оставаться в пустынях, потому и молчит – от страха! Ой!.. Я бы точно дар речи потеряла!

– Кто её там нашёл? – недоверчиво хмыкнула Кайра. – Могу поклясться, не порождения пустынь притащили малявку в приют!

– Я не знаю! – воскликнула Алья и, оправдываясь, добавила: – Всё это я случайно услышала, честно-пречестно! А потом… – она огорчённо вздохнула, – потом появилась нянечка, и мне пришлось убегать от воспитательской…

Сплетни сплетнями, но у подружек имелось и занятие поважнее.

– А теперь показывай! – нетерпеливо захлопала в ладошки Алья.

Кайра, в стенах их спальни уверенная, что никто не подглядывает – да и кому тут было подглядывать? Не онемевшей же малявке! – гордо развернула уже знакомый свёрток. На замызганном клочке ткани, в котором при ближайшем рассмотрении угадывался носовой платок, лежал небольшой железный ключ. Подружки, едва не стукнувшись лбами, склонились над ним.

– Это ключик, – слегка разочаровано сказала Алья.

– Ну да, – подтвердила Кайра. – А ты чего ожидала?

– Ключика, – подавила вздох Алья. – Только я не думала, что он обычный… Ой, я не то хотела сказать! – быстро поправилась она, догадавшись, что Кайра до последней капли крови – чужой, разумеется! – готова отстаивать право ключа выглядеть как ключ: – Это самый необычный в целом Ожерелье ключик! Честно-пречестно! – и уставилась на подружку.

«Хватаем шкатулку и бежим в Дорен! – читалось на лице девочки. – Прямо сейчас! Расскажем братьям о находке… если они вернулись, конечно же…»

Кайра в ответ мастерски изобразила непонимание. Обратно в город она не собиралась. Сбитые в закоулках Катор Эда ноги вопили: «прогулок на сегодня достаточно!» К тому же девчонка всё ещё злилась на Тамиля – младшего из двух сыновей главного погонщика караванов Дорена, их с Альей хорошего друга и по совместительству осла самоуверенного. Того самого Тамиля, который – без сомнения, нарочно! – дал ей неверный адрес дядьки-часовщика и лишил башмака единственной пары обуви.

«Пусть он помучается в неведении», – решила Кайра про себя. Самим им мучиться в неведении было бы, конечно, глупо. – Могу поклясться, – сказала она вслух, – что караван братьев задержался! Пф-ф-ф! Караваны то и дело задерживаются! – и хитро прищурилась. – Знаешь что? Ключ-то у нас! Давай попробуем – сами! – подходит он к шкатулке или нет?

– Так будет нечестно! Мы обещали… – запротестовала Алья, но Кайра, замахала руками. – Да помню я, помню! Только братья наверняка ещё в пустынях, а ключ – вот! – и добавила: – Разве тебе нисколечко не интересно?

О-о-о, это была чудовищная провокация!

– Интересно! – горячо воскликнула Алья. – Очень-преочень! – и с отчаянием повторила: – Кайра, мы ведь обещали!..

– Подумаешь! – отмахнулась девчонка, но тут же, сообразив, что ляпнула глупость, поправилась: – В смысле, э-э-э… мы, конечно, обещали дождаться их возвращения… Но вдруг часовщик перепутал, и ключ не подойдёт? Тогда попытка и не в счёт!

Алья заколебалась. Она была порядочной, но, увы, очень любопытной девочкой. Впрочем, такое, казалось бы, положительное качество, как порядочность тоже зачастую предваряет восклицание «увы». Увы!

– Караван отца братьев всегда приходил день в день, – попыталась возразить Алья. – Я думаю, они уже вернулись в Дорен…

С этим было сложно поспорить, вот Кайра и не стала.

– Ну, даже если и так, – сказала она, – встретиться у нас получится только утром. Уходить в город после заката воспитанникам строго воспрещается! Мы, конечно, могли бы сбежать тайком… – притворно задумалась девчонка. – Но вдруг нас застукают? Скажем, госпожа Руж?

Алья заколебалась сильнее. Ситуация по-настоящему была ужасной! Девочке ясно виделось, как лучи восходящего солнца озаряют её хладное тело… До утра она – никаких сомнений! – тысячу раз умрёт от любопытства. Избежать печальной участи можно было одним способом из двух. Нарушив либо данное братьям слово, либо установленные взрослыми правила… Борьба любопытства с порядочностью причиняла бедняжке почти физические страдания.

– Стемнело ведь из-за Сдвижки! – воскликнула она наконец. – И только у нас. В Дорене ранний вечер.

– Ха! Вот так и скажешь госпоже Руж! – уверенно ответила Кайра.

Сама девчонка не боялась ни строгой управительницы, ни уж тем более мягкосердечного господина директора, да и правила виделись ей скорее рекомендациями. Младшая подружка, напротив, к глупым указам и запретам относилась со всей серьёзностью, и Кайра считала упущением этим не воспользоваться.

– А если Сауль с Там… с братом узнают? – вздохнув, спросила Алья. Любопытство побеждало, и всё, что оставалось его соперникам – это выторговать приемлемые условия капитуляции.

– Откуда они узнают, если не от нас? – воскликнула Кайра. – А мы им не скажем! Ну давай, соглашайся!

Алья призадумалась… и согласилась.

Кайра, ликуя в душе, стянула с шеи плетёную верёвочку, на которой болтался бронзовый цилиндрик. Был он размером с её большой палец, полый внутри, испещрённый едва видимыми глазу бороздками снаружи. Концы верёвочки пропущенные сквозь полость в его сердцевине, связывал крепкий узел.

Девчонка называла его «кулончик». Он был единственным украшением, которое она носила, и единственной ценностью, которой обладала.

Калхун, где жили они тогда с матерью, не был родным домом Кайры.

Это была ещё одна паршивая дыра из длинной их череды, в которой девчонке удалось побывать за недолгую свою жизнь.

На планете, чьё название не имело ни малейшего шанса задержаться в её памяти, добывали редкий минерал, образующийся в топях болот, что буро-зелёной лентой тянулись вдоль экватора. Из разбросанных среди трясин поселений копателей Калхун был, пожалуй, самым крупным.

Иногда поздней ночью маленькой Кайре удавалось тайком пробраться на технический этаж их жилой башни. Сверху из щели западного окна во тьме бескрайних болот можно было разглядеть цепочки огоньков – там днем и ночью трудились копатели. В восточном же окне, на возвышенности, ослепительно ярко светились стартовые площадки космопорта: оттуда с ревом, заставлявшим дрожать хлипкие стены, взлетали и уносились прочь грузовые корабли.

В тот день – Кайра хорошо это помнила – она как обычно пряталась в шкафу, пока её очередной новый отчим с бандой приятелей отмечал окончание погрузки. Тогда она впервые услышала о бронзовом цилиндрике, а потом и увидела его, украдкой выглянув в щель между створками. Отчим, хвастаясь безделушкой, пьяно говорил о сокровище, путь к которому записан на ней, и его собутыльники пьяно ликовали.

Потом были крики и стрельба, и маленькая Кайра слышала, что её отчим тоже кричал и, наверное, тоже стрелял. А потом – этот момент как-то выскользнул из памяти девочки – они все вдруг пропали. Лишь бронзовый цилиндрик остался лежать на столе среди бутылок дешёвой выпивки и вонючих окурков сигарет.

Отчим не вернулся в тот день домой. Не вернулся он и на следующий день. И вскоре мать Кайры, собрав их нехитрые пожитки, увела дочь к Вратам.

Потом были другие места, обычно такие же отвратительные, как и Калхун. Засыпая в своей постели, когда она оказывалась достаточно удачлива, чтобы такую иметь, или, что случалось гораздо чаще, в своём углу на тряпье, маленькая Кайра думала о сокровище бронзового цилиндрика.

О том, как было бы здорово его добыть.

Зубами и ногтями Кайра распустила тугой узел верёвочки.

Между тем Алья, повертев в руках шкатулку, – тут перевязанную бечёвкой, там неряшливо склеенную – откинула крышку и заглянула внутрь. В хитросплетении пружинок и шестерёнок ясно угадывалось продолговатое, по размерам цилиндрика, ложе.

Девчонки с Тамилем и Саулем знали, что шкатулка была непростой. Стали бы они иначе тратить время и скудные сбережения, собирая её, буквально, по частям? Нет, шкатулка была непростой – она умела говорить! Говорила хлипкая коробочка голосами, записанными на поверхностях бронзовых цилиндриков. Во всяком случае, по заверению торговца, сбывшего им шкатулку в состоянии хлама – и, вдобавок, с недостающими деталями. Заводной ключ, добытый такими хлопотами в Катор Эда, был последней из них.

– Дай сюда, – буркнула Кайра, посасывая палец. Узел сопротивлялся до последнего, и она чуть не лишилась ногтя.

Получив от сгорающей от нетерпения Альи шкатулку, девчонка вложила цилиндрик и опустила крышку. Затем поискала замочную скважину, примерилась к ней ключом и…

Щёлк! – Железный ключик подошёл.

Любопытная Алья тут же позабыла о своих моральных терзаниях, а у Кайры, к её удивлению, задрожали руки. О том, чтобы отложить шкатулку, не могло быть и речи – и девчонка решительно повернула заводной ключ. Один раз, другой и ещё пару десятков раз – и разжала пальцы, отпуская его.

Затаив дыхание, девчонки глядели на шкатулку. Целую вечность, не меньше, ничего не происходило. А потом вдруг закрутились шестерёнки, и из механических недр её донёсся голос… Он, тихий и невнятный, принадлежавший ребёнку, совсем маленькому мальчику, рассказывал, вероятно, как достичь сокровища.

На языке, которого ни одна из девчонок не знала.

Завод закончился, и в комнате повисла тишина.

– Я ничего не поняла, – призналась Алья. – А ты?

Кайра озадачено молчала: такого она не ожидала! Девчонка была уверена, что запись сделана на языке копателей Калхуна. Иначе как бы отчим узнал о содержимом? Но маленький мальчик, чей голос был записан на бронзовом цилиндрике, лепетал на чужом, неизвестном ей наречии.

– Чтоб мне в небо провалиться! – вскочив, заметалась Кайра по комнате.

– Может быть братья что-нибудь разберут, – утешающе предположила Алья. Надежды на то, впрочем, не было никакой.

– Да они ни разу в жизни не выбирались дальше соседних цитаделей! – воскликнула Кайра. – А там все говорят по-наш…

Тут она осеклась. Маленькая девочка, прежде уткнувшаяся лицом в коленки, теперь не отрываясь смотрела на подружек. Жёлтые отблески огней дрожали в её огромных, на пол лица, тёмных глазах.

– Дай сюда, – задумчиво, что случалось нечасто, повторила Кайра, потянувшись к шкатулке.

Затем она присела на краешек кровати ребёнка. У безымянной маленькой девочки, найденной за сорок восьмым кордоном, была нетронутая загаром кожа и, собранные в два потешных хвостика, светлые волосики. Глаза же её не были тёмными, как показалось сперва Кайре – они, словно иноземные цветы, что распускались у старой оранжереи, имели удивительный фиолетовый оттенок.

– Эй, новенькая, – помахала Кайра шкатулкой, – ты эту штуку понимаешь?

– Она не разговаривает, – напомнила Алья. – Оставь её в покое.

Кайра снова призадумалась. История, вероятно трагичная, скрывавшаяся за коротким «она не разговаривает», девчонку не интересовала – трагичных историй имелось и у неё самой – и увещевания подружки пропали втуне. Малявка понимала – девчонка была в этом почти уверена! – речь, записанную на кулончике. Оставалось лишь придумать, как выудить из неё услышанное… и Кайра не была бы собой, если бы не придумала.

Бросившись к школьной сумке Альи, девчонка мгновенно перевернула её вверх дном. Под протестующий вопль подбежавшей хозяйки, пару раз встряхнула – к облегчению последней, над кроватью. Из сумки выскользнули узкие полоски бумаги, пара карандашей, глиняные поделки… аспидная дощечка с грифелем на верёвочке плюхнулась на одеяло последней. Схватив её, Кайра метнулась обратно к маленькой девочке.

– Нарисуй! – наспех взвела она пружинку шкатулки и отпустила ключ…

– Отстань от неё! – воскликнула Алья, собирая разбросанные учебные принадлежности. – Она тебя не понимает! – и тихонько добавила: – И не трогай мои вещи, пожалуйста…

Но тут, к изумлению их обеих, маленькая девочка взяла грифель в кулачок и неловко накорябала на чёрной дощечке сначала круг с точкой в нём, а следом одну над другой две волнистые линии…

– Это же Первоначала! Смотри, Алья! Совсем, как на Вратах на площади Консулов! – торжествующе запрыгала по комнате Кайра, увлекая за собой подружку. – Ну конечно! А что там ещё могло быть?

На каком бы языке ни говорил маленький мальчик, чей голос тончайшими бороздками обвивал поверхность кулончика Кайры, маленькая девочка с фиолетовыми глазами его понимала.

Считаясь частью Дорена, приют жил по времени башенных часов главной торговой площади города.

Поэтому, несмотря на стоящую за окнами ночь, в коридорах не прекращался шум. Воспитатели и воспитанники, притворяясь, будто на улице ранний вечер, занимались обычными вечерними делами: бегали по комнатам, хлопали дверьми, громко разговаривали, ругались, смеялись…

Вопрос, можно ли воспитанникам уходить в город после захода солнца, оставался открытым, но Алья начала подозревать, что её подружка слегка преувеличила размах вероятных последствий.

Конечно, теперь это было неважно. Девчонки единогласно, хоть и под энергичным напором Кайры, решили, что воспользоваться так удачно сложившейся ситуацией нужно без промедления: маленькая девочка, неожиданно очутившаяся в их комнате, могла из неё и пропасть. Иногда детей усыновляли или, куда реже, удочеряли. «Кто знает, – повторяла Кайра, – вдруг счастливые родители хнычущей малявки уже поднимаются по лестнице!»

Погрустневшую Алью – ведь когда они заявятся к братьям с аспидной дощечкой, украшенной Первоначалами, станет ясно, что обещаний подружки не держат! – Кайра приободрила.

«Да Тамиль с Саулем только обрадуются! – уверенно заявила она и в ответ на непонимающий взгляд Альи пояснила: – Им не придётся возиться с ребёнком! Мы сделаем самую сложную часть работы!»

Девочка, подумав, с доводом подружки согласилась.

Вскоре на аспидной дощечке появились девять Первоначал.

Составляли они Узор Врат земли, где было спрятано сокровище… Во всяком случае, так подружки поначалу думали. Однако девятый знак был нарисован, а шкатулка, хоть и замедляясь, продолжала играть. Маленькая девочка снова взялась за грифель…

– Десятое? – удивлённо взглянула на подружку Алья.

Маленькая девочка, разобравшись, как работает механизм, взвела пружинку и накорябала одиннадцатый знак.

– Это могут быть Узоры двух разных Врат, – пожала плечами Кайра. – Не отвлекай малявку. Посмотрим, что дальше.

А дальше запели в своей клетке птички… Кайра шикнула на них. Потом шикнула ещё раз, но те не умолкали. За их жизнерадостными трелями голоса, звучащего из недр шкатулки, было совсем не слышно.

– Глупенькие, – заулыбалась Алья. – Из-за неразберихи со временем в их маленьких головках, наверное, всё перепуталось. Они больше не знают, когда спать, а когда петь!

Зашипев от раздражения, Кайра сдёрнула со спинки кровати полотенце и подбежала к подоконнику – завесить клетку. Она не рассчитывала всерьёз угомонить птичек, но попытаться стоило.

За окном девчонка заметила троих, уверенным шагом направляющихся к главному входу. Двое визитёров были облачены в кольчуги с гербом внутренней стражи, хорошо различимым даже в тусклом свете фонарей, и Кайра забеспокоилась. «Не из-за пустяка ли на торговой площади они здесь?» – подумалось ей.

Взгляды на воровство или, как называли его в приюте – заимствование, были у девчонок диаметрально противоположными. В любое другое время Кайра, считавшая стянутую с лотка сладость или, скажем, вытащенный у растяпы кошель сущей мелочью, не стала бы огорчать упоминанием свою честную подружку. Но ситуация требовала немедленных действий, и Кайре пришлось-таки поделиться.

Всплеснув руками, Алья выскочила в коридор. Вернулась она быстро и, притворив дверь, сбивчиво зашептала:

– Они говорят, кто-то обокрал посла!.. Зачем ты обокрала посла?

– Почему сразу я? – по привычке возмутилась Кайра, но, сообразив, что отпираться глупо, перешла прямиком к оправданиям. – Откуда мне было знать, что это посол! Он выглядел как нормальный человек! И вообще, лучше скажи, что там происходит?

– Господин директор повёл их в свой кабинет, – дрожащим голоском ответила Алья. – Ой, Кайра… что же нам делать?

Господин Шаль обладал некой парадоксальной уверенностью, что его воспитанники – через одного мелкие воришки, жулики и хулиганы – неплохие, в общем-то, дети.

Когда кольчуги с белым петухом на кроваво-красном в очередной раз объявлялись на пороге приюта, он приглашал их владельцев войти, поил чаем и пытался убедить в том же. Удивительно, но зачастую это срабатывало. Стража вежливо раскланивалась, придерживая болтающиеся у пояса дубинки, благодарила за угощение и уходила. Признательные же воспитанники, уплетая следующим утром завтрак, усердно пропускали мимо ушей скучные наставления о важности хорошего поведения.

«На этот раз чаепития может оказаться недостаточно», – подозревала Кайра, а потому воскликнула, не задумываясь: – Первоначала! – отсутствие привычки задумываться и лежало в истоке многих бед девчонки. – Мы теперь знаем Первоначала, а значит… – подмигнула она испуганной подружке, – ну же? Можем отправиться за сокровищем прямо сейчас! А когда найдём, возвращаться в приют не станем. Глупая стража… ха! Да пусть хоть каждый день сюда ходит! До самого Поправления Ожерелья!

– Если это правда Узоры двух разных Врат, – скороговоркой зашептала Алья, хватая дощечку, – тут не хватает знаков… Целых семи! Как мы их узнаем?

– Легко! – дёрнула плечами Кайра. – Возьмём малявку с собой.

– М-мы… – начала заикаться бедняжка Алья, – мы не можем её взять!

– Почему нет? – делано удивилась Кайра. – «А правда, – осенило вдруг её, – почему нет?» – и девчонка, в восторге от собственной сообразительности, продолжила: – Смотри, малявка объявилась в пустынях. И никому не известно, откуда она, а то бы давно отправили обратно! Совсем никому… кроме нас!

Алья молча вытаращила на подружку глаза.

– Какая ты сегодня недогадливая! – воскликнула Кайра. – Она понимает язык кулончика. Ну же? Малявка оттуда! Где спрятано сокровище! Запись наверняка сделали там, а не на глупом Калхуне. Ясно? Она нарисует нам Первоначала, а мы вернём её мамочке с папочкой – всё равно по пути! Могу поклясться, – убеждённо добавила девчонка, – малявку уже обыскались!

Хоть в словах подружки и был некий смысл, держался он, словно сиденье шаткой табуретки, на весьма вольной ножке-предположении. Лишь Великий Хааш знал, через сколько уст и миров-бусин знание о сокровище успело пройти, прежде чем Первоначала Узоров ведущих к нему Врат оказались записанными на бронзовом цилиндрике!

– Но что, если она не оттуда? – слабо возразила Алья.

– Оттуда, – уверенно сказала девчонка. – Зуб даю!

– Это ведь похищение, – залепетала Алья. – Самое-пресамое настоящее! А вдруг нас поймают?

– Подумаешь! – отмахнулась Кайра. – Притворимся, что решили э-э-э… взять её под опеку! Благая Уль-Уль велит заботиться о малявках, в смысле, э-э-э… о младших… – тут девчонка хотела процитировать строчку из Гладкой речи, но, естественно, не вспомнила ни слова. – Э-э-э… там что-то про молодую поросль и регулярный полив было… неважно! Так вот, скажем, что хотели показать новенькой город!

– Ночью? – прошептала Алья и тут же услышала в ответ: – Стемнело из-за Сдвижки! В Дорене ранний вечер!

Маленькая девочка, к спору безразличная, сидела на кровати, крепко сжимая шкатулку. Выражение её мордашки вызывало сомнение, что до красот Дорена ребёнку есть дело. Впрочем, Кайру это ничуть не смутило.

– И вообще, – уверенно добавила она, – похищение – это когда тебя запихивают в мешок и уносят. Ну как котёнка! А если ещё и по голове стукнут – то вот это, – тут Кайра передразнила подружку, – «самое-пресамое настоящее»! Если же малявка пойдёт сама, это и не похищение… И уж точно не «самое-пресамое настоящее»!

«А вдруг нас не поймают? – мысленно ужаснулась Алья. – Это ведь ещё хуже!»

Других идей у девочки, увы, не имелось, и она забегала по комнате, собираясь в путь. Нужно было спешить, ведь, как долго задержит болтовня господина директора стражу, неизвестно! И пока Алья суетилась, Кайра взялась за самое сложное дело. Присев на краешек кровати, она сказала:

– Эй, новенькая, ты же потерялась?

Маленькая девочка даже не подняла на Кайру глаз – всё внимание ребёнка занимала говорящая шкатулка.

– Хочешь, мы отведём тебя домой? – продолжила девчонка. – К э-э-э… к мамочке и папочке? Хочешь?

Маленькая девочка снова – уже в сотый раз! – взялась за заводной ключик.

«И что я трачу время? – с раздражением подумала Кайра. – Она меня совсем не понимает и добровольно с нами не пойдёт», – а вслух сказала: – Хватит, ты её сломаешь. Дай эту штуку сюда и вставай! – и попыталась забрать у маленькой девочки шкатулку.

Но та не пожелала расставаться с хлипкой коробочкой, пряча её, совершенно по-детски, за спину. Когда же Кайра, которая была старше и сильнее, после короткой возни добилась своего, новенькая горько расплакалась. И тут девчонке в голову пришла гениальная идея.

– Знаешь что? – примирительно сказала она. – Я подарю её тебе. Правда, подарю! И кулончик тоже подарю! Если ты пойдешь с нами. Ты же пойдешь? – и поманила шкатулкой. И маленькая девочка с фиолетовыми глазами, хлюпнув напоследок носом, вложила свою мокрую от слёз ладошку в протянутую ладонь Кайры.

И ни девчонки, и никто из живущих так и не узнал – да и не мог бы узнать – что на далёкой планете, одной из миллионов планет Ожерелья Хааша, планете, опоясанной серебряным поясом, в бесконечной, уходящей в небо ледяной стене, в этот момент появилась едва заметная трещина.

Глава 3

Ода – гранёная бусина чёрного стекла в Ожерелье Хааша (мир Изначальный).

Цитадель Дорен Джан (Кровавый Дорен).

Ещё некоторое время спустя…

Дорен встретил девчонок сумраком и непогодой.

Ледяной ветер гнал по булыжной мостовой мелкий мусор вперемешку с оборванной листвой и бутонами цветов. Затянутое тучами небо, местами угольно-чёрное, местами серое с металлическим отливом, и везде бугристое, поглотило башни цитадели и теперь готовилось растворить в себе улицы города. Огни тех масляных фонарей, что ветер ещё не успел погасить, испуганно метались в закопчённых стёклах ламп.

Против ожидания Альи, у Врат их не ждала ни стража, чтобы немедленно заковать в кандалы, ни даже разгневанная госпожа Руж, и бедняжка чуточку приободрилась. Спустившись хорошо знакомыми ступенями и пробежав, подгоняемые попутным ветром, через опустевшую площадь перед купальнями, девчонки брели теперь улочками жилых кварталов. Дрянные платья их продувались насквозь, заставляя жаться к стенам в поисках тепла.

Кайра, дрожа крупной дрожью, то и дело пыталась прибавить шагу, но недоразумение в лице маленькой девочки, которую она тащила за собой, упорно препятствовало попыткам.

– Я никогда ещё такого не видела! – воскликнула, задрав голову, Алья. – Жутко, но красиво! Правда ведь, Кайра?

– Бр-р-р! – ответила та.

– И холодно, да… – восхищенная видами, Алья совершенно позабыла о пронизывающем ветре, что невероятно досаждал подружке. – Жутко и холодно, но всё равно красиво! Смотри, Кайра! – запрыгала она в восторге. – Сырная башня исчезла – словно та чёрная туча её съела!

Кайра, не предприняв ни малейшей попытки выразить заинтересованность, угрюмо топала вперёд, втянув в плечи тощую шею. Маленькая девочка без конца спотыкалась, ещё больше замедляя их продвижение. И всё же центр города с его жилыми домами и торговыми площадями понемногу удалялся – показались кварталы ремесленников.

Здесь было куда более многолюдно. Внезапно разгулявшаяся непогода не являлась весомой причиной для прекращения работ, и по улицам, время от времени останавливаясь, чтобы обеспокоено взглянуть на угрожающе нависающее небо, сновали носильщики с объёмными тюками, а из помещений цехов доносились разнообразные шумы.

Дорен Джан был крупным торгово-ремесленным центром – многочисленные Врата тому способствовали. Пять зрячих, отмеченных Узором и украшенных Первоначалами, позволяли торговать с землями иных миров-бусин Ожерелья. Дюжина слепых – с цитаделями Оды, избегая опасностей, поджидающих по неправильную сторону крепостных стен. И всё же, товарообмен с соседями шёл, в основном, песками Великих пустынь – далеко не каждую вещицу удавалось пропихнуть в арку Врат! В качестве тягловых животных традиционно использовались мбанги.

Стойла их располагались в отдалении, под самой крепостной стеной, и на то была хорошая причина: мбанги воняли… Нет, даже не так – мбанги ВОНЯЛИ. В жаркие дни исходящие от загонов ароматы распространялись далеко за пределы квартала погонщиков, сбивая с ног – в самом буквальном смысле – непривычных к ним горожан. По вечерам же, после работы в стойлах, погонщики и их ученики разбредались по тавернам Дорена, унося с собой неповторимый, вышибающий слезу аромат.

Впрочем, ремесло погонщика мбангов было уважаемо и хорошо оплачиваемо, а потому владельцы таверн привычно закрывали на это мелкое неудобство свои слезящиеся глаза.

– Сегодня тут как будто меньше смердит, – вынуждена была признать Кайра одно неоспоримое преимущество холодной, ветреной погоды. – Вон уже ворота показались, а я ещё могу дышать через нос.

Широкие створки главного въезда были распахнуты, и девчонки осторожно заглянули внутрь. Там на утоптанной площадке, окружённой подсобными помещениями, складами для временного хранения товаров и, конечно же, зданиями со стойлами, царило оживление.

Кайра, хоть она и убеждала подружку в обратном, в пунктуальности этого каравана ни капельки не сомневалась. Он, как верно подметила Алья, всегда приходил день в день. И всё же… девчонка испытала облегчение ещё издали заслышав шум и гам. Дожидаться возвращения братьев, прячась от стражи по закоулкам, в компании хнычущей малявки, да в такую погоду, ей хотелось меньше всего.

Незаметно проскользнув во двор, девчонки спрятались за удачно вставшей телегой и стали обозревать окрестности.

– Эй, смотри, – ткнула пальцем Кайра, – не старик ли Тамиля там?

На другом конце площади прохаживался, раздавая распоряжения, мужчина средних лет, высокий и черноволосый. Вокруг плеча у него был обмотан хлыст – обязательный атрибут погонщика.

– Он, – вглядевшись между деревянными спицами колеса телеги, одними губами подтвердила Алья. – Точно он, – и испуганно ойкнула.

К дружбе Тамиля и Сауля с девчонками отец братьев – главный погонщик каравана, человек жёсткий и требовательный, – относился, мягко говоря, неодобрительно. Кайра подозревала, что не последнюю роль играло их с Альей приютское происхождение, и отца Тамиля за его высокомерие откровенно недолюбливала. Была, впрочем, и другая причина – её девчонка, в отличие от первой, никогда не озвучивала.

– Помнится мне, в прошлый раз старик – чтоб ему по пескам бродить, пока ноги по колено не сотрёт! – вывел меня отсюда за ухо да на цыпочках, – с неприязнью в голосе сказала Кайра. – Не будь он отцом Тамиля, я бы этого так просто не спустила! Идём, – махнула она рукой, – постараемся не попасться ему на глаза!

Прячась за гружёными телегами, девчонки прокрались вдоль стены к ближайшему входу и прошмыгнули внутрь.

Внутри были тепло и уютно… если не обращать внимание на запах, конечно. Мбанги – массивные, с неуклюжими лапами и короткой вьющейся шерстью – лениво пережёвывали сухую траву в стойлах. На гостей они не обращали ровным счётом никакого внимания.

Снова спрятавшись, на этот раз за пирамидой законопаченных бочек, девчонки прислушались и, к своей радости, услышали знакомые голоса, доносившиеся из глубин помещения.

Поплутав немного в лабиринте деревянных заграждений, они вышли к источнику звука.

Братья мыли мбанга.

Сауль, стоя на бочке, поливал животину из ведра, пока Тамиль, засучив рукава рубахи, усердно тёр щёткой курчавый бок.

Хоть и двоюродные, но всё же братья, различались они поразительно. Тамиль, как и его отец смуглый, отлично сложенный, со смоляными волосами ниже плеч, обычно собранными в хвост, был неутомимым весельчаком. Сауль, светлокожий, с коротким соломенным ежиком, крепко сбитый и не по возрасту сильный, был, напротив, флегматичным увальнем.

Прячась за досками стойл, девчонки подобрались ближе. Парни, целиком и полностью поглощённые работой, их, казалось, не замечали. Мбанг, мерно двигая нижней челюстью, грузно перетаптывался – бочка Сауля ходила ходуном, и тот, пытаясь удержаться самому и не упустить ведро, беззлобно ругался, веселя стоящего на земле брата.

Кайра, нащупав под рукой россыпь мелких камешков, хитро взглянула на подружку и, показав ей «тсс!», швырнула парочку в сторону Сауля. В парня она, разумеется, не попала. Пошарив по полу, девчонка попробовала ещё раз… Успех! Сауль пошатнулся и недоуменно заозирался, а подружки захихикали, зажимая ладошками рты.

– Готов поспорить, Кайра, – ухмыльнулся, отбрасывая щётку, Тамиль, – ты думаешь, что это камешки… Огорчу, ты ошибаешься!

– Привет, Кайра, – пробасил с бочки Сауль. – Привет, Алья!

– Привет, Сауль! – вежливо откликнулась Алья из-за досок.

– Как вы узнали, что это мы? – возмутилась Кайра, высунув голову.

– Дай-ка подумать, – наморщил в притворных размышлениях лоб Тамиль, – гм… кто-то ползает по стойлу на карачках и швыряется навозом…. Кто бы это мог быть? А, брат?

Сауль хохотнул и, поставив ведро на бочку, шумно спрыгнул вниз. Тамиль, продолжая ухмыляться, стал спускать рукава. Спускал он их необычно осторожно, но Кайра, раздосадованная, не придала этому значения.

Прятаться больше не имело смысла, и девчонки вышли из укрытия. Ведя ребёнка за собой, Кайра брезгливо трясла свободной рукой, раздумывая, обо что бы вытереть…

И, в конце концов, смахнула налипший навоз, похлопав свою малолетнюю спутницу по спине.

– О-па! – тут же воскликнул Тамиль. – Вас уже трое! У тебя сестрёнка появилась? – и подмигнул. – А, Кайра?

На пути к стойлам, девчонка, конечно же, размышляла, что они соврут братьям. В отличие от излишне порядочной Альи, никаких угрызений совести она не испытывала. Опыт, однако, подсказывал, что, спокойствия ради, в некоторые малозначительные детали – вроде нарушенного обещания, неприятности с послом и обстоятельств появления «сестрёнки» – вдаваться не стоит. Никакая приличная ложь Кайре в голову, к её неудовольствию, не пришла. Поэтому она, проигнорировав глупый вопрос, который заставил бы её в итоге оправдываться, отправилась в наступление.

Посадив ребёнка на бочку, дабы не затоптал ненароком мбанг, Кайра, тыча указательным пальцем в широкую грудь Тамиля, изложила братьям ту же самую историю, что ранее Алье.

– Мда, – хмыкнул Тамиль, когда девчонка выдохлась. – Я сказал, переулок Песельников. Песельников, а не Висельников.

– Висельников! – подскочила от возмущения Кайра. – Ты сказал, ищи дядьку Роша в переулке Висельников! Я собственными ушами слышала!

– Песельников, – невозмутимо повторил парень. – Уши мой лучше!

– Кто бы говорил! – взвилась Кайра. К вопросам гигиены девчонка подходила, откровенно говоря, спустя рукава, но подобного замечания – да ещё от кого! От ученика погонщика мбангов, которого люди при встрече огибают с наветренной стороны – стерпеть не могла. – Ты смердишь, как выгребная яма! Даже хуже! Как… как… – тут фантазия Кайры дала сбой. – Ты сказал, переулок Висельников! – с напором продолжила она. – Алья, подтверди!

Алья, честная Алья, печально вздохнула. Девочка отлично помнила слова Тамиля, но Кайра была её лучшей и единственной подружкой.

– Висельников, – прошептала она, густо покраснев.

– Врунишка! – заметил Тамиль. – Я сказал, Песельников. Сауль, подтверди!

Кайра, сверкая глазами, уставилась на соломенноволосого парня. Она уже поняла, что ошиблась, но признаваться не собиралась.

«Ну нет, брат, – подумал Сауль, – ты знаешь, я ради тебя всё, что угодно… но тут ты уж как-нибудь сам», – а вслух, почесав затылок, благоразумно сказал: – Давненько оно было, я и запамятовал уже.

Услышав это, Кайра издала торжествующий вопль, а Тамиль развёл руками, признавая вынужденное поражение.

– Я даже не знаю, что более удивительно, – широко ухмыльнулся он. – Переулок Висельников в Катор Эда, где тоже живет часовщик… или то, что у него оказался нужный тебе заводной ключ!

Настало время переходить к неизбежной части разговора.

– Кстати, э-э-э… о ключе, – замялась Кайра, – помните, мы э-э-э… договаривались, что попробуем, подходит ли он к шкатулке, когда вы э-э-э… вернётесь?

– Я так и знал! – мгновенно догадался Тамиль. – Нет вам обеим веры!

– Чего? – недоуменно уставился на брата Сауль. – Это почему?

– Они, – ткнул пальцем в сторону подружек Тамиль, – нас не дождались!

Возмущение в его голосе – пожалуй, чересчур искреннее, – наводило на мысль, что подобный исход парня не только не удивил, но даже и не слишком-то огорчил.

– Но мы же условились… – пробасил Сауль разочарованно и посмотрел, почему-то, на Алью.

– Это была её идея! – виновато пискнула девочка, указав на подружку.

– Мы хотели вас дождаться! – начала оправдываться Кайра. – Честное слово хотели!..

– Ну-ну, – хмыкнул Тамиль.

– Да послушай же ты! – воскликнула девчонка. – Это всё мелочи, главное другое! Ключ подошёл, и шкатулка рассказала нам, что записано на кулончике… Первоначала, только чужим языком! Ни я, ни Алья ничего не поняли, а малявка, – Кайра тоже ткнула пальцем, в маленькую девочку, – поняла! Да не опробуй мы ключ ещё в приюте, – горячо продолжила она, – ха! До са́мого Поправления Ожерелья гадали бы, что болтает глупая коробочка!

Тамиль с лукавым выражением лица кивал в такт каждому её слову. К пламенным речам он был невосприимчив, во многом потому, что сам отлично умел их произносить. Когда Кайра умолкла, парень моргнул, усилием воли принимая нарочи́то невозмутимый вид.

– И-и-и возвращаясь к моему первому вопросу, – сказал он. – У тебя сестрёнка появилась? Может, познакомишь?

– Пф-ф-ф, никакая она мне не сестрёнка! Это э-э-э… – имени маленькой девочки Кайра не знала, – это Плакса. Она из нашей комнаты. Новенькая. Нам э-э-э… поручили за ней приглядывать.

– Почему Плакса? – шёпотом удивилась Алья.

– Потому, что она ноет, – раздражённо ответила Кайра.

Маленькая девочка, сидя на бочке, безучастно смотрела на свои босые ноги. Обувь полагалась только старшим воспитанникам.

– Хочешь сказать, эта малышка единственная в Дорене понимает язык кулончика? – недоверчиво уточнил Тамиль. – И так совпало, что она оказалась именно в вашей комнате?

– Нам повезло, – легкомысленно откликнулась Кайра.

– Я даже не знаю, что более невероятно, – заухмылялся парень, – это… или то, что тебе поручили за кем-то приглядывать!

Сауль хлопнул брата по плечу и хохотнул, о чём немедленно пожалел. Кайра, не терпевшая насмешек, яростно вперилась в парней взглядом.

– Гм, – поперхнулся Тамиль, – случается же такое! – и заинтересованно продолжил: – А что-нибудь ещё на кулончике было?

– Что-нибудь ещё?! – возмутилась девчонка.

– Указание, где искать сокровище? – предположил Тамиль. – Сто шагов на восток от Врат, три круга вокруг пня, сплясать жертвенный танец, копать там, где крестик! – а потом посерьёзнел: – Первоначала – это здорово, но очень уж неопределённо. Ты уверена, что она вам всё перевела?

– Э-э-э… – чуть поостыв, сказала Кайра, – она не то чтобы перевела… Я забыла упомянуть, что Плакса не говорит по-нашему. Она нарисовала нам Первоначала… Вроде тех, что на пилонах Врат площади Трёх безумных консулов!.. Девять от одного Узора и э-э-э… два от другого.

– От другого? – переспросил Тамиль, а Сауль, покосившись на брата, пошкрябал затылок.

– На кулончике записаны Узоры двух Врат, – сказала Кайра.

– А может трёх или даже четырёх, – тихонько уточнила Алья. – Мы ведь до конца не дослушали…

– Ага, – охотно подхватила Кайра. – Трёх или четырёх! Вот поэтому мы малявку с собой и притащили… Э-э-э, в смысле, хорошо, что Плакса согласилась помочь!

– Гм, понятно, – задумчиво сказал Тамиль. Интонация его голоса, впрочем, свидетельствовала об обратном. – Нам с Саулем надо сперва тут закончить, а то Цветочек наш, – парень кивнул на меланхолично жующего мбанга, – уже совсем заскучал. И остальной караван тоже, гм, скучает… а у нас – готов поспорить, ты заметила! – всего две пары рук.

– Угу, – простодушно вздохнул Сауль, – до утра провозимся, не иначе.

Кайра притворилась, будто намёка Тамиля не услышала. К счастью, тот, зная девчонку, на предложение помощи и не рассчитывал.

– Сделаем так, – предложил парень, – встретимся завтра в полдень. Шкатулку прихватите…

– Мы с братом хоть послушаем, как она говорит, – вставил Сауль. – Я говорящую птичку как-то раз слышал, а вот шкатулку – ещё никогда.

– …и сестрёнку свою, Кайра, не забудь, – снова подмигнул Тамиль.

– Я же сказала, она мне не сестрёнка! – возмутилась девчонка, но быстро сообразила, что это не главное. – В смысле, завтра в полдень?! – заорала она. – Вы оба оглохли, что ли? У нас есть Первоначала первого Узора! Мы можем отправиться, – тут она осеклась, вспомнив, что не в своей комнате, и громким шёпотом продолжила, – ну, вы знаете куда… прямо сейчас! А Цветочек ваш и грязным походит! Ха, разницу между мбангом мытым и немытым всё равно не унюхаешь!

– Да мы только вернулись, – резонно заметил Сауль и похлопал животное с совершенно неподходящим ему именем по влажному рыжему боку. – Нам дела доделать надо, прав брат, не то отец серчать будет. А после – помыться бы, переодеться… Сама ведь жалуешься, пахнем, говоришь. Да и поспать не мешало бы. Куда такая спешка?

– Э-э-э, – замялась Кайра, – появилось обстоятельство…

«И это обстоятельство, пока мы тут болтаем, требует от господина Шаля выдать воришку», – печально подумала Алья, а вслух сказала, неловко пытаясь выручить подружку: – Дело в том, что кое-кто кое-что кое у кого позаимствовал… и этого кое-кого теперь ищут стражники… – тут Кайра свирепо уставилась на Алью, и та, ойкнув, умолкла.

– Кое-кто кое-что кое у кого позаимствовал? – с ухмылкой повторил Тамиль.

– Кошель! – рявкнула девчонка. – Я вытащила кошель у растяпы, а он оказался послом! Посло-о-ом! Ну кто бы мог подумать?!

– Она не специально, правда ведь, Кайра? – быстро добавила Алья.

– Конечно, я не специально! – подтвердила девчонка. – Знай я, что это посол, стала бы я с ним связываться? Мало ли вокруг других, попроще! Э-э-э, в смысле, мне очень, о-о-очень стыдно. Заимствовать… воровать нехорошо… Я это имела в виду.

По лицу Тамиля, честного малого, было видно, что тому есть что сказать. Момент, однако, был неподходящий, и парень сдержался.

– Тогда и впрямь стоит поспешить, – согласился он. – Сауль, брат, помнишь, где спрятаны вещи? – Сауль утвердительно кивнул. – Я возьму ружья, – продолжил Тамиль. – Встречаемся у камня на пути к площади Трёх безумных консулов… И ещё, Кайра, держись подальше от чужих карманов!

– Ага, – отмахнулась Кайра, пропуская совет мимо ушей. Именно так она поступала с любыми советами, кто бы ей их не давал.

– Идем, – махнул девчонкам рукой Тамиль. – Выведу вас отсюда незаметно.

Движение вышло болезненно неловким, и Кайра обратила наконец внимание.

– Что это у тебя с рукой? – полюбопытствовала она, собравшись было насмешливо предположить: «Никак твари пустынные покусали?» – но осеклась, заметив в сумраке помещения, что через висок и правое ухо парня протянулась багровая полоса.

Отец был суров к Тамилю. Не будь парень вылитой копией своего старика, только на пол жизни моложе, можно было бы подумать, что это он, а не Сауль, в их семье приёмный. Его избивали безжалостно за любые, даже самые пустячные, провинности. «Тамиль, конечно, порядочная скотина», – признавала Кайра. Ей не хватило бы пальцев сосчитать, сколько раз она хотела удавить его лично, и всё же… Именно жестокость старика Тамиля к сыну и была второй причиной, почему девчонка отца братьев недолюбливала.

– В дороге развязался узел, и один из мешков упал, – со вздохом пояснил Сауль. – И отец протянул Тамиля хлыстом – в наказание. Только брат-то ни причем, – добавил он виновато. – Тот узел я вязал. Я отцу, ясно, сказал, но досталось всё равно только Тамилю…

– Ты не переживай, – успокоил брата парень. – То было за дело.

– Скотина он, твой старик, – возмутилась Кайра. – Так ему и скажу, как в следующий раз увижу.

– Будешь говорить, держись подальше, – посоветовал Тамиль, ухмыляясь. – Чтобы отец не дотянулся хлыстом.

Чуть позднее девчонки сидели в узкой нише в стене, у камня.

Раньше здесь была молельня – во всяком случае, так считалось в народе – и камень, сейчас абсолютно гладкий, вероятно, являл собой прежнего, давно всеми позабытого божка. Площадь Трёх безумных консулов открывалась в арке в отдалении.

Кайра, поджидая братьев, то и дело выглядывала из ниши. Когда она высунула голову в очередной раз, сверху капнуло.

– Это что, дождь? – возмутилась девчонка, шустро спрятавшись обратно под каменный свод. – Бр-р-р, какая гадость! Терпеть ненавижу дождь!

Ждали они уже достаточно долго. Маленькая девочка, беспрестанно шмыгая носом, куталась в рогожку, которую, громко восхитившись погодой за дверьми стойла, вручил ей Тамиль. Она успела разобрать оставшиеся семь Первоначал Узора вторых Врат… Потом девять неожиданно обнаружившихся третьих… И одно ещё более неожиданно обнаружившихся четвертых. После чего, окончательно замёрзнув, потеряла к занятию интерес.

– Уд-див-вительно, п-правда в-ведь, К-кайр-ра? – сказала Алья, дрожа от холода. Кайра непонимающе уставилась подружку, и та, воодушевившись и, словно бы согревшись, продолжила: – Дорен стоит посреди сухой пустыни… За крепостными стенами даже колодцев нет! А для дождя нужна вода, много-много. Как ты думаешь, откуда она берётся?

– В твоих книжках что, нет ответа? – спросила Кайра.

Вопрос её прозвучал, против обычного, ехидно. Хоть стремление подружки к знаниям девчонка уважала и старалась зря не подтрунивать, чувство такта у неё напрямую зависело от погоды…

– Нет, – печально покачала головой скукошившаяся Алья.

Было бы преувеличением сказать, что Кайра ощутила вину за язык свой острый… И всё же жалкий вид подружки вызвал у девчонки желание немного ту приободрить.

– Значит, его никто не знает! – заключила она. – Но так даже лучше!

– Л-лучше? – удивлённо переспросила Алья.

– Ну конечно! – воскликнула Кайра. – Ты сама это выяснишь и напишешь умную книжку… Обо всём непонятном в пустынях!

– Я об этом думала, – застенчиво призналась Алья, – но там сто-о-олько непонятного…

– Тогда напишешь две или три, а может даже пять! – перебила её Кайра. – Ты наверняка станешь известной как… – тут девчонка попыталась было выудить из памяти имя хоть одного дореновского учёного, но дырявый невод её вернулся пустым, – ну, в общем, известной, – закончила она неловко.

Кайра искренне верила в то, что Алье говорила. В глубине души она знала наверняка: у такого честного и умного – другими словами, совершенно неприспособленного к жизни! – человечка, как её лучшая подружка, не было иного выбора. Ей суждено провести жизнь за письменным столом, среди рукописей с заумными титулами, и достичь небывалых высот в мало кому известной области никому не интересных наук.

Чёрные тучи, нависшие над улицами и площадями города, поглотившие его крепостные стены и башни, вспыхнули, словно бы подсвеченные изнутри. Затем раздался ужасающий грохот, и маленькая девочка, судорожно всхлипнув, снова расплакалась – теперь от страха.

Гроза, какой давно не видели эти места, готовилась разразиться над одинокой цитаделью, затерянной в песках Великих пустынь.

***

Новобранец внутренней стражи угрюмо топтался под скромным тряпичным навесом у каменной арки Врат на площади Трех безумных консулов.

Настроение у новобранца было отвратительнейшее. Вернувшись с дневного патруля, он весьма необдуманно – что простительно для незнакомого ещё с тонкостями службы новичка – решил, задержавшись в гарнизоне, воспользоваться правом казарменного ужина.

И когда он шагал на кухню, мечтая о жидкой, зато бесплатной похлёбке, перед ним, словно из-под земли, вырос господин помощник начальника караула…

Ежедневно, на протяжении всей службы, господину помощнику начальника караула приходилось решать хитрую математическую задачку: как разместить находящихся в его распоряжении гвардейцев по караульным постам так, чтобы на каждый пост приходился хотя бы один, а лучше два, целых гвардейца? Хитрость её заключалась в том, что количество гвардейцев, увы, неизменно оказывалось меньше числа караульных постов.

Глубоко внутри необразованного солдафона жил, вероятно, великий математик, ибо до сегодняшнего дня ему всегда удавалось найти частное решение этой проблемы.

Сегодня же господин помощник начальника караула уныло бродил по гарнизону, то мысленно взывая к духам ученых мужей, изобретших арифметику, то проклиная излишнее усердие некого Ольша из отряда Трёхпалого. Тот бросился – подумать только! – разнимать сцепившихся из-за какой-то ерунды торговцев, и неожиданно для себя и соратников очутился в эпицентре кулачных боёв. Теперь пятеро незадачливых гвардейцев жаловались на судьбу в гарнизонном лазарете, а числа в задачке никак не желали сходиться.

«А ведь всё, что от них требовалось, – тоскливо думал господин помощник начальника караула, – это гонять мелких воришек, дабы те не слишком докучали честному люду, и ни в коем случае не делать ничего сверх того…»

Тут он, конечно же, вспомнил о приключившейся с его сиятельством господином послом неприятности, мысленно возопив: «Впрочем, менее того, им делать тоже было не положено!» – и уже готов был провалиться в бездну отчаяния, но в этот момент сама богиня удачи, сжалившись, явилась ему в лице – плохо выбритом! – куда-то спешащего новобранца.

«Ольш – чтобы ему со стены свалиться! – скотина такая, – думал новобранец, – валяется сейчас в теплом лазарете, поужинавши, а я – мёрзни тут до утра на пустое брюхо!»

Поплотнее закутавшись в куцый, без подклада плащ, молодой гвардеец прошелся туда-сюда перед Вратами.

Непогода в Дорен Джане была гостем нечастым. Безоблачные жаркие дни сменялись ясными теплыми ночами, наполненными пением цикад и благоуханием цветов. Эта же ночь принесла с собой холод… и не только. С темного, низкого неба, сыпалась морось, а налетавшие время от времени порывы ледяного ветра, толкали новобранца то в костлявую спину, то в тощую грудь, стремясь сбить его с ног.

Будь незадачливый гвардеец чуть более правоверен, он, пожалуй, призадумался бы, за какие провинности покровительница Дорена Благая Уль-Уль разверзла над городом небеса, полные ледяной воды. Но новобранец не был обременен излишней правоверностью, и божеств рассматривал сугубо утилитарно. Так же, как и подавляющее большинство горожан Дорена.

«Говорят, что древние боги – те, которых кличут Многосильными и Безрассудными, были о-го-го, – размышлял он, – хоть их дары – Врата, да Путеводные пирамиды, да Гармонии – порой и ведут себя не так, как следует. А нынешние – недаром их называют Малосильными! Тьфу! – не могут плошку подставить, чтобы мне на голову не капало. Никакого толку от них нет! Благая Уль-Уль, за нами, неразумными, присматривающая, – молодой гвардеец привычно сложил ледяные пальцы в жесте почтения, – так в последнее время совсем разленилась. Даром ей по святым дням подносят жирного барашка! Эх… помнится дед – да упокоятся кости его – рассказывал, что во времена его прадеда, вода не падала с неба, а оставалась там, где ей положено – в колодцах и фонтанах. Всё же, боги были раньше куда более трудолюбивы…»

Плащ новобранца давно промок насквозь, и, чтобы согреться, он снова принялся, хлюпая, отмерять шаги, изредка поглядывая на темнеющую арку.

Врата на площади Трёх безумных консулов пользовались дурной славой. Горожане верили, что порой они ведут не туда. Мальчишка аптекаря из лавки в Яшмовом квартале, которого отец отправил за снадобьями, воротился, когда его уже и искать перестали, и от историй о месте, куда завели его Врата, вставали дыбом волосы даже у искушённых слушателей. А жена школьного учителя, решив навестить сестру, покинувшую Оду в пользу более «цивилизованного» мира, не вернулась и вовсе. Некоторые, впрочем, полагали, что мальчишка, растратив деньги на сладости, свои злоключения выдумал, дабы не быть поротым отцом, а жена школьного учителя использовала визит сестры, как предлог, чтобы сбежать от опостылевшего мужа с торговцем, непременно состоятельным и иноземным.

Как бы то ни было, желающих воспользоваться именно этими Вратами, было немного, и в любую другую ночь новобранец счел бы назначение за удачу.

Но его ночь была сегодня.

Домаршировав до тряпичного навеса, новобранец скомандовал сам себе «Кр-р-ругом!», и, развернувшись, заметил неясную тень, что мелькнула среди обрамляющих арку Врат парковых деревьев.

Вытянув масляный фонарь, новобранец вгляделся в мокрый сумрак, царящий за пределами небольшого светового пятна – но не увидел ничего, кроме раскачивающихся ветвей.

«Почудилось… – подумал он. – Темень, да дождь этот, будь он неладен! Не видно ни зги! Почудилось… наверняка почудилось… Кому взбредёт в голову шляться по кустам в такую-то ночь?»

Убеждая себя, что воображение сыграло с ним злую шутку, молодой гвардеец продолжал стоять на месте, не в силах опустить фонарь. И чем дольше он всматривался в темноту парка, тем больше убеждался, что кто-то или что-то смотрит оттуда на него.

«Любого… любого, кто возрастом вышел и в преступлениях против города не замечен, выпускать вольно… да, выпускать вольно, – начал бормотать себе под нос новобранец строки из устава Караульного Врат, в поисках подсказки, как поступить. – Входящих же… входящих людей, кто из них подозрение вызывает, задерживать, а кто не вызывает – впускать, тоже вольно… Если же входит то, что должно оставаться в пустынях, немедля бить тревогу. Ну это и так понятно… Как там дальше было? Если же город ведёт войну… Но мы-то, стараниями Благой Уль-Уль, хоть в чём-то она не оплошала! – новобранец снова сложил пальцы, – в мире со всеми соседями…»

Последний раз Дорен Джан воевал во времена его прадеда, предпочитая ныне торговлю, а от порождений пустынь защищала выбитая на арке Врат обережная вязь. Людей же полагалось пропускать, с оговорками, вольно.

К огорчению молодого гвардейца, про смутные тени, шмыгающие в мирное время по окрестным кустам, в уставе то ли ничего определённого не говорилось, то ли он, дрожа в луже жалкого света фонаря, не смог этого припомнить.

Новобранец нерешительно попереминался на месте, по-прежнему не отрывая глаз от чёрных силуэтов деревьев. Засевший в груди ледяной страх, слегка припорошенный здравым смыслом, надрывно вопил, что надо звать подмогу. Самолюбие новичка, с другой стороны, ехидно обещало нескончаемые насмешки, когда соратники, прибежав на звуки колокола, найдут парк пустым.

Потоптавшись ещё чуть-чуть, он собрал всё своё мужество и крикнул, как ему казалось, громко и уверенно:

– Кто тут? А ну, покажись! – но голос его сорвался и вряд ли произвел впечатление на того или на то, что наблюдало из темноты.

Деревья заросшего парка, стоявшие тут с момента основания Дорена и успевшие многое повидать на своём веку, что-то проскрипели в ответ. Но было ли это ободрение или, наоборот, предостережение, новобранец, увы, не разобрал.

Наконец, он решился и, перехватив поудобнее короткую дубинку, сделал шаг в сырой полумрак. Затем ещё один и ещё один…

И тень, бесшумно встав за спиной, шла по его следам.

***

В переулке возникло шевеление, и в нишу втиснулись Сауль с Тамилем.

За их спинами болтались объёмные котомки, а в руках они держали по ружью, завернутому от чужих глаз в тряпьё. В нише сразу стало тесно, а когда братья совершенно по-собачьи отряхнулись, ещё и сыро.

Кайра невольно принюхалась: хоть парни и догадались переодеться, тот самый, удивительно стойкий запах стойла, никуда не делся. Впрочем, к вони мбангов примешивался незнакомый аромат, и девчонка задёргала носом в поисках его источника. Алья с Плаксой, завертев головами, тоже беспокойно заёрзали.

– Скучали? – спросил Тамиль жизнерадостно.

– Мы чуть не окоченели от холода! – рявкнула Кайра. – Где вас носило?

– Гм, там-сям, – заухмылялся Тамиль, – горячая ванна, вкусный ужин, кроватка, гм, уютная…

Струйки дождевой воды стекали по обрамлявшим его лицо чёрным волосам на мокрую рубаху.

– Угу, если бы так… – вздохнул Сауль и риторически, хоть слова он такого не знал, спросил: – Где же нас могло носить? Сама-то как думаешь?

– Понятия не имею, но ванны, ни горячей, ни ещё какой, там точно не было, – огрызнулась Кайра и, потянув носом, передвинулась туда, где пахло, по её мнению, сильнее.

– Никто ничего не забыл? – деловито огляделся Тамиль. – Так, припасы здесь. Здесь ведь, брат? Ружья тоже. Шкатулка… Эй, Кайра, шкатулка при тебе?

– Ага, – похлопала Кайра по перекинутой через плечо сумке, а про себя негодующе воскликнула: «Чем всё-таки воняет?!»

– Мы, выходит, берём маленькую с собой? – пробасил Сауль, кивнув на ребёнка.

– Она не против, – быстро сказала Кайра, – даже скорее за. Она не из Оды, а оттуда, куда мы собираемся… э-э-э, наверняка оттуда! Сюда малявка случайно попала: её в пустынях нашли, – девчонка протиснулась между Альей и бывшим божком, и снова принюхалась.

«Заблудшая», – догадался Сауль.

Про тех, кого называли Заблудшими, парень, конечно же, слышал. Они, обитатели других бусин Ожерелья, объявлялись время от времени в пустынях. Счастливчики – под стенами обитаемых цитаделей или в окрестностях ближайших к ним кордонов. Менее же удачливые… Редкие странники, осмеливавшиеся зайти в глубь Великих пустынь, находили там порой человеческие останки в полуистлевших чудны́х одеждах. Говорили, что попадают несчастные в мир Ода через Врата, зовущиеся Миражными. Врата те не имеют каменной арки, лишь призрачные её очертания, и являют собой провал, что на короткий миг соединяет земли случайных миров.

– Так вот, – продолжила Кайра, – мы поможем ей вернуться домой.

– Какие мы, оказывается, благородные, – насмешливо сказал Тамиль. – Она тебя, конечно же, сама попросила?

Их путешествие за сокровищем кулончика начиналось иначе, чем планировалось, но, по мнению парня, так было даже интереснее.

– Ну да, – не моргнула глазом Кайра. – Не веришь, спроси её сам!

Тамиль хмыкнул, а Кайра, снова поведя носом, резво сделала с полшага и уткнулась в Сауля.

– Чем от тебя так воняет?! – завопила она, едва не заплакав от возмущения. Будто мало было донимавших её холода и сырости!

– Я не успел помыться, – хмуро сказал Сауль. – Из-за тебя, между прочим.

– Не-не-не, – бесцеремонно потянула Кайра к лицу мокрую рубаху парня, – это не мбанги… Они, конечно, тоже. Но это что-то другое! Ещё раз, чем от тебя воняет?!

Для бродяжки-беспризорницы у Кайры было, пожалуй, слишком острое обоняние, что причиняло ей кучу неудобств.

– Так это, должно быть, подстенник, – догадался Сауль. – Я тут взял парочку, на всякий случай. Он отбивает дурной запах… ну должен отбивать…

Парень полез за пазуху и выудил оттуда несколько корявых, покрытых мятой листвой прутиков, выдранных вместе с корнями.

– Он не отбивает! – ещё громче завопила Кайра. – Он перебивает! Твой подстенник смердит хуже мбангов! Что, если ты вдруг не знаешь, не очень-то и просто!

Тут Тамиль громко заржал, а девчонка, недовольно покосившись на него, поуспокоилась и добавила, проникновенно и немного угрожающе:

– Сауль, я тебя прошу, даже умоляю, выброси эту гадость!

– Для вас старался, – обиженно пробасил парень, но прутики вышвырнул.

Тамиль, с самого начала подозревавший, чем закончится дело, развеселился ещё больше. Кайра же громко фыркнула и со словами: «Идём уже!», – вытолкала обоих парней в дождь. А потом, схватив маленькую девочку одной рукой, а Алью другой, шустро потащила их за собой к площади.

«Заблудшая, надо же! – почесал мокрый затылок Сауль, глядя на спины быстро удаляющихся девчонок. – Небось, из каких-нибудь далёких сказочных земель. А с виду – вылитая моя сестрёнка, ну точно, как она мне помнится… Веснушек только не хватает».

Потом он подтянул лямку котомки и побежал догонять друзей.

В стародавние времена, задолго до рождения дедов и прадедов Сауля, считалось, что Заблудшие приводят с собой беду. Под страхом сурового наказания воспрещалось впускать их в цитадели, и единственной милостью, на которую могли рассчитывать несчастные, была прицельно пущенная с зубчатой стены стрела.

Впрочем, просвещённые жители Дорен Джана давно избавились от глупых предрассудков.

***

Очередной порыв ледяного ветра пролился дождём.

Новобранец внутренней стражи лежал на мокрой траве, неловко свернув голову, и смотрел в мелькающее среди ветвей небо. Капли падали вниз, омывая его лицо, стекали из широко распахнутых глаз, словно он оплакивал свою довременно окончившуюся жизнь.

Тень стояла над ним. У тени не было лица – его скрывала сплошная маска жёлтого золота, испещрённая по краям вязью, и свет фонаря гвардейца тускло отражался в ней. Тёмный плащ был распахнут, открывая взгляду чешуйчатую броню, перевязанную через грудь сереющей в полумраке лентой.

Потом тень потушила фонарь и аккуратно поставила на землю возле головы того, кто совсем недавно был единственным сыном, надеждой и отрадой стариков-родителей – новобранцем Ремом.

***

От навеса к навесу, в тщетных попытках укрыться от дождя, невольно вздрагивая, когда небо озаряли очередные всполохи молний, друзья добежали до площади Трёх безумных консулов.

Полукруглая площадь, с примыкавшим небольшим парком, и в обычные ночи не могла похвастаться многолюдством. Сейчас же она была особенно пустынна, темна и неуютна. Безумные консулы стояли, опутанные тяжёлыми цепями, и смотрели на возвышающуюся поодаль арку Врат.

В сумраке можно было лишь смутно различить очертания их фигур, но Сауль совершенно точно знал, что они смотрели. И когда парень вслед за остальными мелкой рысью труси́л к арке, он отчётливо, каждым вставшим дыбом на спине волоском, ощущал их взгляд.

Легенда гласила, что в незапамятные времена, приглашённое тремя консулами, тогда ещё известными под истинными именами, через эти Врата вошло в цитадель то, что должно оставаться в пустынях. Лишь вмешательство кзархов – полумифических воинов, что не служат ни земным правителям, ни даже богам, но самим лишь Неусыпным Ильхорам – позволило отстоять город. Не дало ему превратиться в одну из населённых призраками цитаделей, которую путники, завидев издали, спешат обойти стороной.

Сами же консулы… кто-то говорил, что они бежали в пустыни, став частью того, чему, предав род человеческий, открыли Врата. Кто-то – что были схвачены кзархами и заточены в наказание за преступление в подземельях Опалённой цитадели, откуда нет выхода ни в жизни, ни после смерти. Кто-то – и это было вероятнее всего – что консулы, как и многие другие, кровью и плотью своей отметили путь, которым прошли через город порождения пустынь.

Как бы то ни было, уцелевшие в тот злополучный день, желая справедливости, вершили суд.

Три каменные статуи, возведенные по традиции ко времени вступления консулов в должность, сняли с почетных постаментов перед дворцом магистрата и переволокли на площадь, к Вратам – ведь последние были призваны в качестве свидетелей. Показания арок, судя по всему, удовлетворили судей: консулы были признаны виновными и приговорены стоять в цепях до самого Поправления Ожерелья… Либо до тех пор, пока камень, из которого они высечены, не обратится в песок.

Поправления Ожерелья – будь оно чем-то большим, чем страшная сказка, – на горизонте не наблюдалось, а камень статуй был крепок, и обратиться в песок консулам в обозримом будущем было не суждено, о чём Сауль, говоря откровенно, слегка сожалел.

«Вечность – это очень уж долго, – думал он, – и консулы, должно быть, весьма недовольны приговором».

И парень, хоть он и сочувствовал их судьбе, полагая наказание чересчур суровым, каждый раз, оказываясь поблизости от статуй, втайне надеялся, что цепи достаточно крепки.

Когда до арки Врат осталось шагов десять, друзья, вымокшие и заледеневшие, не сговариваясь, сбавили темп.

Оглядевшись по сторонам, насколько позволяла натянутая от дождя на голову рубаха, Сауль удивлённо пробасил:

– Сколько себя помню, тут всегда торчал заморыш в шлеме, да с дубинкой. Куда ж он подевался-то?

Площадь – та её часть, что тёмными силуэтами проступала из окружающего сумрака, – была пуста. Порывы ветра, яростно налетая, били о камень Врат подвешенные на крючьях давно угасшие масляные лампы, ожесточённо трепали полотнище караульного навеса.

– До ветру он отошёл, гм, заморыш твой, там-то его и сдуло! – жизнерадостно заржал Тамиль. Такие мелочи, как струящиеся по спине и стекающие из рукавов липнущей к телу рубахи струйки дождевой воды, над его настроением были не властны.

Парень, конечно, нисколечко не верил, что гвардейца и впрямь унесло ветром. Но даже будь это так, кольчуга со шлемом и увесистая дубинка – сомнительное подспорье в воздухоплавании, и тот в любой момент мог вернуться. Встречаться с ним, учитывая обстоятельства начала их путешествия, парню казалось неразумным.

Кайра рассудила так же и, не медля, заскакала по ведущим к арке пологим ступеням. Плаксу, то и дело спотыкающуюся и оскальзывающуюся, она тащила за собой.

Врата на площади Трёх безумных консулов – два массивных каменных пилона, удерживающих перекрытие, – на первый взгляд ничем не отличались от тех, которыми подружки со своей невольной малолетней спутницей недавно пришли в Дорен.

Но то лишь на первый взгляд, ведь эти Врата были зрячими. Слева и справа на отполированном бесчисленными ладонями камне пилонов, обвитые затейливой вязью, проступали Первоначала.

Кайра вряд ли смогла бы подсчитать, сколько раз она переступала Порог миров. Порожек слепых Врат, связывающих землю приюта с городом, девчонка не стала бы и учитывать. Поэтому сейчас, стоя перед правым пилоном арки, благоговейного трепета она не испытывала.

Смахнув со лба мокрую прядку волос, Кайра присмотрелась: в темноте, на мокром камне, Первоначала были едва различимы.

«Ну давай, полыхай! – подумала девчонка, недовольно взглянув на небо. – Что прекратило-то? Мне теперь надо!»

Но небо, обложенное ватой туч, то ли не расслышало, то ли попросту проигнорировало запрос.

Тогда Кайра в сердцах воззвала к богине Иман, а потом, не дождавшись помощи и оттуда, раздражённо полезла в сумку в поисках спичек. Нащупав среди раскрошившихся пресных лепешек тонкую палочку, Кайра выудила её и чиркнула по сырому камню Врат. Естественно безрезультатно. Она попыталась ещё пару-тройку раз, и спичка, возмущённая подобным обращением, сломалась напополам. Девчонка, мгновенно вскипев, громко зашипела от злости и разочарования.

– Не зажигается? – насмешливо спросил из-за правого плеча Тамиль. – Смотри, как надо!

Клик – и в его руке вспыхнул огонек, тут же заботливо прикрытый от ветра. У парня была зажигалка.

– Огненная коробочка! – восхитился Сауль, заглядывая через левое плечо Кайры. – Где взял?

– Эт-то наз-з-зывает-тся з-зажиг-г-галка, – клацая зубами, поправила его умничка Алья. Обхватив себя руками, она прыгала на месте пытаясь хоть немножко согреться.

– Где взял, там уже нет! – подмигнул Саулю брат. Зажигалка – редкая иноземная вещица – обошлась парню чуть ли не в половину его накоплений.

– Выпендрежник! – мгновенно отреагировала Кайра, и Тамиль, довольный произведённым впечатлением, осклабился.

Теперь, в прыгающем свете огонька зажигалки, девчонка могла разобрать хоть что-то, из начертанного на пилонах. Отыскав первое Первоначало, – круг-с-точкой – она дотронулась до него. Под её пальцами рельефный знак осыпался песком. Не медля, девчонка протянула руку к следующему… И когда последнее Первоначало осыпалось с пилона, Врата распахнулись в ничто.

– Никто не передумал? – насмешливо спросил Тамиль.

Возможно, Алье или Саулю и было, что сказать, но тут низкие тучи над их головами снова вспыхнули, беззвучно и страшно, и на пустой, как ей хотелось верить, площади Кайра увидела человеческую фигуру.

– Там стража! – подхватив Плаксу, она резво прыгнула в пустоту.

– А, впрочем, неважно, – заключил Тамиль и, затолкав замешкавшихся Алью и брата в арку Врат, шагнул в неё сам.

***

Сполохи молний в очередной раз озарили окутанную тьмой площадь пронзительно-белым электрическим светом.

И в нём, чуждом этому миру нездешнем свете, тень в золотой маске недвижно стояла у каменной арки. Потом молнии угасли… а когда небо опять вспыхнуло, перед Вратами уже никого не было.

Безумные консулы со своих каменных постаментов безмолвно смотрели на опустевшую площадь. Они, как и старые деревья парка, могли бы о многом предостеречь ныне живущих, но – увы! – неизвестный скульптор, следуя давним традициям этих мест, не озаботился вырезать статуям уста.

Глава 4

Ришах – глиняная бусина цвета жёлтой охры в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Вихрь зыбких миражей. Планета Бушующего постоянства (по стандартной классификации Блуждающих).

Некоторое время и четверть суток спустя…

– О-о-о, – услышала Кайра восторженный голос Сауля за спиной, и она была с ним согласна: ничего подобного девчонка ещё не видела.

Друзья стояли на небольшой гексагональной платформе, чуть приподнятой над поверхностью. За ними, из матово-чёрного металла вырастали Врата, как и их родственники в Дорен Джане, испещрённые Первоначалами. До края платформы, в какую бы сторону ни падал взгляд, было примерно пять шагов, а дальше колосилась багрово-красная трава высотой с человеческий рост. Над головами друзей, в угольном небе, за куполом, словно бы высеченном из хрусталя, висела, занимая почти его четверть, тусклая багровая звезда.

Вокруг царил мягкий полумрак, но то тут, то там лучи звезды, преломляясь на хрустальных гранях, вдруг вспыхивали колоннами радужного света, на которых, казалось, и держалась исполинская полусфера.

Раскрыв рты, друзья зачарованно взирали на диковинную картину чужой земли. А потом Кайра почувствовала лёгкое подёргивание за рукав платья. Маленькая девочка испуганно смотрела на неё снизу вверх своими огромными фиолетовыми глазами.

Кайра огляделась, теперь уже по-настоящему. Под куполом было пусто – и невероятно тихо. Она, как и многие обитатели живых планет, не была близко знакома с тишиной. Даже в самые безмолвные часы в самых безлюдных местах привычный девчонке мир был полон звуков. Здесь же, под хрустальным куполом, тишина казалась всепоглощающей.

Следом начали озираться и остальные.

– Так пусто, – тихонько заметила Алья. – Где же все?

– Спят? – неуверенно пробасил Сауль, переминаясь с ноги на ногу. – Может у них сейчас ночь?

– Ночь? – Тамиль с сомнением покосился на близкую звезду и предложил: – Давайте спустимся и осмотримся?

Неизвестная земля манила парня. В своём воображении он уже крался сквозь высокую красную траву с ружьём в руках и ножом за поясом, сражался с иноземными чудовищами, героически одолевал их, спасал прекрасных принцесс из высоких башен… Если они здесь были – принцессы, да и башни… Тамиль энергично направился было к краю платформы, но более благоразумный – трусоватый, как он сам с горечью подозревал, – Сауль в последний момент поймал брата за лямку котомки.

– Э-э-э, Кайра, а куда мы вообще забрели? – поинтересовался он.

– Понятия не имею! – пожала плечами Кайра. – Сейчас выясним, – а потом, покосившись на парня, с подозрением спросила: – Ты же не думаешь, что я успела побывать на всех обитаемых планетах Ожерелья и, главное, запомнить их э-э-э… в лицо? Не то чтобы планет было так уж много – всего каких-то пара-тройка миллионов!

– Ну мало ли… – несколько смутившись, пробурчал Сауль.

Фыркнув, девчонка выудила из сумки книжицу размером в две ладони и толщиной в несколько пальцев.

– Справочник Торгового союза! – с гордостью показала она друзьям. – На обложке написано, видите? А внутри – подробнейшие описания планет со всеми известными торговцам Вратами!

Последней фразой Кайра почти дословно процитировала предыдущего владельца справочника, у которого книжку и позаимствовала.

Справочник отсырел с одного края, и был весь облеплен хлебными крошками. Девчонка потрясла книжицу, обтерла, к ужасу Альи, мокрым рукавом платья, потом слюняво обдула, и принялась листать в поисках знакомых Первоначал, бормоча:

– Ага… сейчас, сейчас… Вот тут вроде бы подходит… Хотя нет… точно нет, и это тоже нет… хм…

Алья, привстав на цыпочки, с любопытством тянула нос к справочнику. Видела девочка его впервые: рассказать ей про книжицу подружка забыла.

Сауль же немного потоптался на месте и, со вздохом, пожаловался:

– Я вымок до… весь, в общем, вымок. А ты, брат?

Тамиль насмешливо угукнул. Усмешка вышла несколько вымученной.

«Устал, – подумал Сауль виновато. – Когда шли с караваном, брат работал едва ли не больше всех. Больше меня – так уж точно. А отец его кнутом… Ему бы отдохнуть, да отоспаться… да и я бы тоже не отказался. Эх, Кайра, говорили ведь ей, не воруй… Так нет!» – вслух же он сказал: – Я тут, это, рубаху отожму. Да и ты, брат, снял бы да отжал.

Тамиль отмахнулся, мол: «и так высохнет». Сауль снова вздохнул, сбросил котомку, потом стянул рубаху, подошёл к краю платформы и принялся усердно выжимать из неё дождевую воду Дорена.

– Спасибо, дорогой Сауль, что о нас ты тоже побеспокоился, – съязвила Кайра, продолжая листать справочник.

– Так вы под дождём столько не бегали, как мы, – справедливо заметил тот. – Вы только сверху чуть-чуть и намокли. А я…

– …промок до исподнего, – закончил за ним брат. – Да поняли мы это уже, поняли!

У Сауля покраснели уши, и он умолк. На короткое время под хрустальным куполом снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц, да сопением парня.

– Нашла! – воскликнула наконец Кайра, ликующе взглянув на друзей. – Слушайте! Мир Ришах. Звёздная система Вихрь зыбких миражей, – тут она слегка запнулась, – э-э-э… циферки какие-то… Планета Бушующего постоянства, – тут она снова запнулась и недоумевающе продолжила: – э-э-э… снова циферки… хм, независимый транспортный узел.

– И это всё? – насмешливо осведомился с края платформы Тамиль.

Стоящий рядом Сауль уже снова натянул рубаху и теперь озадаченно чесал короткостриженый затылок. На свой вопрос он получил чёткий, но при том удивительно бесполезный ответ.

– В конце ещё закорючки нарисованы, – раздражено повела плечами Кайра, начав перечислять: – Закорючка обычная, э-э-э… закорючистая, закорючка рваная, закорючка шипастая… – а потом, умолкнув, недовольно уставилась на широко ухмыляющегося Тамиля.

Хоть в глубине души девчонка и была согласна, что обещанное «подробнейшее описание» должно содержать в себе чуть больше, собственно, описания, вслух она в этом ни за что бы не призналась. Ощущая себя немного виноватой за скомканное начало путешествия, Кайра была готова отстаивать полезность добытого ею справочника до последнего вздоха – желательно, не своего.

Но Тамиль, вероятно, в первый раз в жизни услышав вопли инстинкта самосохранения, стёр усмешку с физиономии и промолчал.

– Интересно, что означает последний значок? – тихонько спросила Алья и предположила: – Я думаю, что-то не очень хорошее… У него ведь шипы.

– Понятия не имею! – сказала Кайра. – Я эту глупую закорючку никогда раньше не видела.

Захлопнув справочник, девчонка собралась было бросить его обратно в сумку, но – спасибо умничке Алье! – спохватилась:

– Точно! Мы же пока у камня мёрзли, Плакса нарисовала оставшиеся Первоначала Узора вторых Врат… и э-э-э… третьих… Посмотрим, что торговцы про них понаписали, – и полезла за аспидной дощечкой.

– О-па! Уже и третьи появились! – жизнерадостно заметил Тамиль.

– Пф-ф-ф! – сказала Кайра.

– И четвёртые? – верно истолковав фырканье девчонки, пришёл в неподдельный восторг тот.

Энтузиазма парня Кайра не разделяла: интересовало девчонку исключительно сокровище. «Без увеселительной прогулки по землям Ожерелья, – думалось ей, – можно и обойтись».

Сверившись с Первоначалами, девчонка наугад пролистала книжицу и, удачно наткнувшись на нужную страницу, прочитала:

– Мир Гефен. Звёздная система э-э-э… звёздная система Слёзы гаснущих огней… Чепуха какая-то! Планета Лукавого солнца? Что это вообще значит?!

В этот момент Кайра начала подозревать: насчёт «подробнейшего описания» её здорово обманули, – и мысленно порадовалась, что не дала за глупую книженцию ни монеты.

Тамиль громко хмыкнул и уселся на платформу, мечтательно глядя на неподвижное багрово-красное поле. Алья смотрела то на помятую книжицу в руках Кайры, то на окружавшую их травяную гладь – но в отличие от парня, с лёгким беспокойством.

Маленькая девочка с фиолетовыми глазами испуганно жалась к Кайре.

Засунув бесполезный справочник в сумку, девчонка отпихнула Плаксу и пошла обратно к Вратам.

Объединяла их, пожалуй, лишь россыпь Первоначал, украшающих пилоны. Портал на площади Безумных консулов был вырезан из серого с жёлтыми прожилками камня, массивный и надежный. Стоящая перед Кайрой тонкая арка из чёрного металла выглядела по сравнению с ним несерьёзно.

И это, увы, было не единственное отличие. На пилонах Врат Дорена располагались восемнадцать Первоначал – по девять с каждой стороны. Здесь же знаков было всего одиннадцать, они были начертаны справа, и два из них, как и шипастую закорючку, девчонка никогда раньше не видела!

Догадываясь, что произошло нечто ужасное, Кайра уставилась на аспидную дощечку. Белёсыми штрихами по тёмно-серой поверхности Плакса зарисовала три последовательности знаков…

Первоначала Узора этих Врат – сверху. Следующих – на планете Лукавого солнца – коряво, прыгающими буквами, под ними. И, наконец, третьих по счёту Врат безымянного пока ещё места – косо внизу. Слева, по краешку, уже сама Кайра набросала Узор арки Дорен Джана, где началось их путешествие.

Пытаясь удержать мысли в куче, девчонка пробежала глазами сначала по средней строчке: точка-в-круге, три-точки-в-треугольнике, две-волнистые-линии… а потом и по нижней: два-малых-квадрата, две-волнистые-линии… Тут Кайра мысленно припомнила всех богов Дорена, каждого по очереди, попарно, и во всевозможных сочетаниях – никаких волнистых линий на пилоне не было!

Первоначала Узора Врат Дорена девчонка знала наизусть, и всё же она с надеждой бросила взгляд на дощечку – две-волнистые-линии, ухмыляясь, смотрели оттуда на неё…

Некоторое время Кайра недоуменно пялилась на арку, а потом повернулась к друзьям и сказала:

– Э-э-э, Тамиль, тебе просто невероятно повезло… Нам придётся здесь, хм, осмотреться. Это э-э-э… неправильные Врата! На них нет нужных нам знаков.

– Как это – неправильные? – опередив брата, громко удивился Сауль. – Я думал, они все, того, одинаковые.

Кайра, до недавнего времени думавшая точно так же, вслух согласиться с парнем, конечно, не могла. Свою репутацию знатока Врат – девчонка повидала их больше, чем все друзья вместе взятые, – она намеревалась сохранить.

– Эти, наверное, какие-то новые, – с деланным безразличием пожала плечами она. – Они даже не из камня, видишь?

– Ну вижу, – пробасил Сауль, – только где мы будем искать другие?

Договорив, он выжидательно уставился на знатока, как и Алья. Тамиль, поднявшись на ноги, смотрел несколько насмешливо. Кайра замялась, но лишь на мгновение – потом её осенило.

– Независимый транспортный узел! – торжественно сказала она. Сказала к досаде своей одновременно с Тамилем.

– Чего? – моргнул Сауль и, к ещё большей досаде Кайры, уточнил: – Чего, брат?

– Здесь есть куча других Врат. Правильных! – пояснил тот. – Нам всего-то надо их найти!

Лицо парня сияло: иноземные чудовища и, возможно, прекрасные принцессы внезапно стали чуть-чуть более реальными! Парень подхватил котомку, издал воинственный клич и спрыгнул с платформы в красную траву. Сауль, немного поколебавшись, вздохнул и грузно прыгнул следом.

Девчонки выбрали лестницу.

Трава была высокой. Она скрывала пятерых почти полностью – торчали лишь макушки рослых парней.

Кайра шла, раздвигая стебли, и размышляла: «Если мы не найдём правильных Врат, на пилонах которых есть две-волнистые-линии – застрянем тут надолго… а то и навсегда! Конечно, у нас есть шкатулка и кулончик…»

Девчонка наморщила лоб, вспоминая, на что было похоже то единственное Первоначало четвёртого Узора, и припомнив, с неудовольствием оглянулась на Плаксу – будто была в том её вина.

«В крайнем случае можно выбрать наугад, – продолжала думать Кайра. – Девять Первоначал. В ожерелье Хааша одиннадцать миров… двенадцать, если считать Оду. В трёх люди не живут. Значит, восемь… плюс Ода. Шансы девять из двенадцати угадать… хм, или меньше? Ну точно меньше… Чтоб мне в небо провалиться! И почему я эту чепуху не учила?»

Уставившись на руки, девчонка уныло позагибала пальцы, в надежде, что это поможет в вычислениях – но, увы! Получив три раза разный ответ, попытки Кайра оставила.

«Конечно, Врата могут оказаться под водой, и мы утонем, – вернулась она к размышлениям, – или на планете, чья звезда потухла или, напротив, поглотила планету, тогда мы либо замерзнем, либо поджаримся. Врат на другой стороне может вообще не быть, можно же их уничтожить… хм, или нельзя? А ещё они могут оказаться в мире Изначальном, но по неправильную сторону городских стен, в пустынях… Ну нет, – в ужасе потрясла головой девчонка, отгоняя вставшие перед внутренним взором картинки – уж лучше изжариться!»

– Эй, Кайра, – подкравшийся Тамиль вырвал её из невеселых раздумий, – знаешь что это?

С трудом удержавшись, чтобы не подскочить от испуга, Кайра, до хруста вытянув шею, проследила за рукой парня. В отдалении, тут и там среди красной травы, возвышались загадочные механизмы – ничего, впрочем, ей не напоминавшие.

– Понятия не имею, – пожала плечами она. – Давай, удиви.

– Это иноземные машины-людоеды, – оглянувшись на спутников, дабы убедиться, что те тоже слушают, нарочи́то пугающим голосом начал Тамиль. – Они поджидают случайных путников, хватают их своими заточенными манипуляторами и разрывают на части! И едят, конечно. Они же людоеды!

– Не-е-е, – басовито отозвался Сауль, идущий замыкающим, – машины-людоеды это не то-о-о. Пусть лучше будут огромные невидимые слизняки! – с воодушевлением продолжил он: – А вон там, – парень потыкал в сторону механизмов ружьём, – их ульи.

– Ты хоть раз видел слизняков, живущих в ульях?! – заржал Тамиль.

– Это иноземные слизняки! – обиделся Сауль. – Где хотят, там и живут. Так вот… – парень на некоторое время задумался, – они поджидают путников вроде нас… – тут он очень глубоко задумался, и, сбившись, неуклюже закончил: – и едят.

Тамиль снова заржал, а маленькая девочка, понуро бредущая за Кайрой, вдруг шумно вздрогнула и хлюпнула носом.

– Заткнитесь оба! – зашипела на парней Кайра. – Не то она сейчас разревётся.

Тамиль театрально зажал рот свободной от ружья рукой, а потом, подмигнув, ободряюще потрепал ребёнка по голове.

Некоторое время они шли молча.

Вокруг висела тишина, которую лучше всего описывало неуютное слово «мёртвая». Было слышно лишь, как шелестела трава и шаркали ноги. Хрустальный купол медленно приближался.

– Там что-то есть, – упавшим голосом сказал вдруг Сауль. – Трава шевельнулась. Я ещё раньше видел, но думал, показалось, а теперь вот опять.

Кайра резко обернулась и, снова захрустев шеей, с ужасом увидела, как покачиваются стебли справа от места, где они недавно прошли. Словно бы что-то преследовало их, прячась в красной траве.

Тамиль тоже увидел. Он мгновенно преобразился: беззаботный шутник пропал – на его месте стоял очень серьёзный вооружённый молодой человек.

«И как это у него получается?!» – в очередной раз поразилась про себя Кайра. Сколько она знала парня, её не переставал мучить вопрос: скрывался ли невозмутимый и умный незнакомец за маской весельчака или же это балагуру удавалось изредка вести себя здраво и разумно?

– Отходим к куполу, – негромко сказал парень, держа ружьё наготове.

Пятясь, Кайра выхватила из-за пояса самодельный нож – подарок Тамиля. «Что всё-таки означает та глупая шипастая закорючка?» – ещё успела подумать девчонка.

А потом они побежали.

Шагов через двести земля закончилась.

Под ногами появился пологий откос из уже знакомого матово-чёрного металла, а впереди – уходящая вверх хрустальная стена. Взбежав по склону, друзья прижались к ней спинами, напряжённо вглядываясь в красную гладь.

Трава шевельнулась совсем близко… А потом из неё выскочило серое и отвратительное.

– Крысы! – взвизгнула Алья.

Вёрткие зверьки, пища́, карабкались по откосу и скрывались в узких шахтах вдоль стены. Парни ловко отпинывали тех, что подбегали чересчур близко, но, в целом, друзья крыс не интересовали. Скоро их гладкие серые шкурки пропали из виду, и травяное поле вновь застыло в неподвижности.

– Крысы! – возмущённо сказал Тамиль, вешая на плечо не пригодившееся ружьё. Теперь, когда угроза прошла, он снова превратился в бесшабашного весельчака. – Не машины-людоеды, не слизняки-людоеды. Крысы! Первое, что встретило нас на чужой земле! И, похоже, они испугались нас даже больше, чем мы их!

Сауль неуверенно хохотнул. Он здорово перетрусил там, в траве, и сейчас, украдкой поглядывая на брата, гадал, заметил ли тот. Крыс парень, откровенно говоря, не любил. Он слышал, ещё от отца, когда тот был жив, что хвостатые твари вполне могут сожрать человека. Да и в героических балладах его детства, периодически упоминалось, как в осажденных крепостях оголодавшие крысы нападали на раненых и ослабевших, обгладывали лица и конечности… Нет, крыс Сауль решительно не любил!

И не он один.

– Какая мерзость! Ненавижу! – повизгивала Алья, стряхивая с себя воображаемых зверьков. Её лучшая подружка тем временем покатывалась от хохота.

– Эй, Кайра, у тебя вон там тоже одна, на спине! – подмигнув брату, с деланным беспокойством, сказал девчонке Тамиль. – Повернись-ка, дай сброшу.

Девчонка, завопив, юлой завертелась на месте.

– Ну чего ты врёшь? – пробасил Сауль, показывая Тамилю кулак. – Нет там ничего. Это шутка, шутит брат так.

Впрочем, Кайра, увлечённая борьбой, услышала его далеко не сразу.

Вблизи хрусталь купола был не таким прозрачным, каким казался издалека, однако за ним легко угадывались очертания других куполов. Перевернутыми, сверкающими в тусклых лучах звезды мисками проступали они на фоне угольного неба.

– Гляньте, там ещё один, – ткнула пальцем Кайра. Раздав оплеух как иллюзорной крысе, так и вполне осязаемому Тамилю с братом за компанию, она успокоилась и вопить перестала. – И вон там, совсем близко. Могу поспорить, где-то есть проход. Если мы пойдем вот тут, вдоль… – девчонка поискала слово, – вдоль стеночки, то наверняка найдём его.

В словах Кайры был смысл. Кроме того, вряд ли существовала в мирах Ожерелья сила достаточно могущественная, чтобы заставить друзей спуститься обратно в поросшую травой чашу.

Братья с Альей, держась подальше от откоса, пошли вперёд. Кайра собралась было за ними, но помешала Плакса. Вцепившись в подол платья девчонки, она не двинулась с места.

– Идём! – недовольно сказала Кайра. – Что это ты?

Девочка – такая непонятливая, медленная, неуклюжая… одним словом, такая маленькая – всё больше раздражала Кайру. О том, что именно из-за неё Плакса здесь и очутилась, девчонка успела позабыть.

– Ну идём же! – потянула ребёнка за руку Кайра. Удивлённо посмотрела вслед друзьям, мол: «Что это она?»

– Ты так не дёргай, – пробасил Сауль, – а то вывихнешь ей чего. Маленькая, верно, крыс боится, вот и всё, – с этими словами он направился к ребёнку.

Сауль был старшим в семье – в том далёком, скрытом за завесой дыма прошлом, когда у него была родная семья. С ним росли две младшие сестрёнки-погодки и, в отличие от своих друзей, парень имел представление, как ладить с детьми.

– Ты ведь крыс боишься, да? – спросил он, как можно ласковее.

Маленькая девочка безмолвно смотрела на Сауля из-за юбки.

– Она тебя не понимает! – раздосадовано сказала Кайра. – Она не говорит по-нашему. И по-ненашему тоже не говорит.

– Крысы… – парень как мог изобразил их руками, – крыс больше нет. Они – фьють! – разбежались, – тут он приложил все свои скудные театральные способности и показал, как именно они разбежались. – Ты их больше не бойся, поняла, да?

Маленькая девочка, не двигаясь с места, внимательно следила за Саулем.

– Ага, поняла она, – хмыкнула Кайра.

Парень глубоко призадумался, потом стянул с плеча ружьё и сказал:

– Давай, это, поменяемся. Ты понесёшь ружьё, а я понесу маленькую. Помоги мне посадить её на закорки.

– Как хочешь, – пожала плечами Кайра. По мнению девчонки, Плакса таких хлопот не стоила – её нужно было всего лишь сильнее дёргать за руку.

Проход в соседний купол действительно вскоре нашёлся.

Гермозатвор – так, по словам Тамиля, назывались двери в иноземных поселениях – был открыт, и в тоннеле, самом обычном, не хрустально-прозрачном, уже в двух шагах от входа висела густая, почти осязаемая тьма.

Сауль, несмотря на яростный протест Кайры, отобрал у неё ружьё, которым она пользоваться всё равно не умела, и всучил обратно ребёнка с басовитым наказом обращаться бережно. Потом друзья зажгли предусмотрительно захваченные Тамилем масляные лампы и вступили в тоннель.

Кайра шла и уже привычно тащила маленькую девочку за собой. А та всё оглядывалась и оглядывалась назад – туда, где осталось красное поле. И липкий ужас вдруг объял Кайру. Она внезапно подумала, что крыс спугнули не они. Их спугнуло что-то другое.

Что-то, что живет в багрово-красной траве.

***

Когда дети скрылись в переходе, в чаше под хрустальным куполом появилась, словно бы из ниоткуда, тень.

Тот, чьё лицо скрывала золотая маска, знал, что на планете, которую древняя цивилизация, ныне известная под именем Блуждающие, занесла в свои справочники как планету Бушующего постоянства – из-за непрерывно дующих на её поверхности, в те времена ещё имеющей атмосферу, ураганных ветров – не было ни машин, ни слизняков-людоедов.

Он стоял в багрово-красной траве, и вокруг были разбросаны изрубленные тела существ. Существ иссиня-чёрных, безглазых, с шестью мощными лапами, оканчивающимися зазубренными когтями.

Здесь, на планете, захваченной приливными силами карликового солнца, в далеком прошлом кипела жизнь. Это был крупный транспортный узел – пожалуй, крупнейший в мире Ришах – не подконтрольный ни одной из господствовавших на этих территориях сил. В багровом свете звезды потоки людей текли сквозь многочисленные Врата, спрятанные под защитными куполами.

Но после ужасающей катастрофы станция была оставлена и забыта. И когда её покинули последние люди, пришли, привлечённые чудовищным количеством энергии скопления Врат, они – Ждущие у Порога – отвратительные создания, порождения исковерканного мира Сул. Пришли, чтобы остаться… Горе несчастным, заведённым судьбой под эти купола!

На последних страницах справочника Кайры был глоссарий, и потрудись девчонка долистать до него, она бы узнала, что у некоторых опасностей, подстерегающих странников на пути через Врата, есть свои собственные предупреждающие символы.

***

Под хрустальным куполом заправляла тишина. Здесь, в тоннеле, явила себя совладелица этой станции – темнота.

Дрожащие огоньки масляных ламп были бессильны против неё. Она охотно отступала на шажок-другой, чтобы, тут же вернувшись, с издевкой встать за спиной.

Переход, по которому шли друзья, оказался куда длиннее и извилистее, чем ожидала Кайра. В жалком свете проступали то горы с трудом опознаваемого хлама, то остатки сложных металлических конструкций. Размеры их, впрочем, были гораздо скромнее, чем у тех, что под куполом.

«Тамиль! Чтоб ему в небо провалиться со своими машинами-людоедами! – думал Сауль, на почтительном расстоянии обходя механизмы. – Да и я хорош. Слизняки-людоооеееды! – передразнил он себя. – Сам придумал, сам же и боюсь! Ещё и крысы эти…» – Сауль мучительно прислушался, не раздастся ли поблизости писк… или жуткий железный скрежет заточенных когтей, но не услышал ничего, кроме звуков их собственных шагов.

Тоннель резко нырнул, и в переходящем в кромешную тьму полумраке можно было разглядеть, как шагах в десяти он сворачивал направо.

Шедший впереди Тамиль внезапно споткнулся и, посветив себе под ноги, негромко сказал:

– Подождите-ка здесь. Я схожу посмотрю, что там дальше.

Пригнувшись и осторожно ступая, он скрылся за поворотом. Не было его достаточно долго, когда же Тамиль снова появился, он уже не крался, а шёл в полный рост. На лице парня было странное, ничуть не подходящее к ситуации выражение – этакий усердно скрываемый под напускным равнодушием восторг.

– Я нашёл выход в другой купол, – торжественно объявил Тамиль. – Людей я тоже нашёл. Они там лежат, – потом покосился на маленькую девочку и громким шёпотом, добавил: – Мёртвые.

– Насколько мёртвые? – с беспокойством уточнил Сауль.

Спрашивал он не из праздного любопытства. Для него, как и для любого уроженца мира Изначального, это имело значение, ведь в пустынях Оды смерть далеко не всегда ставила последнюю точку в истории судьбы несчастного. Мертвецы, порой, были способны доставить немало неприятных моментов живущим. По меньшей мере – напугать до икоты. И хотя Великие пустыни лежали теперь по другую сторону Врат, привычка опасаться ушедших в песок, осталась с Саулем.

– До костей мёртвые, – ответил Тамиль. – Не переживай, брат. Так идем? Познакомимся с местными?

Кайра невольно оглянулась. Плотная тьма висела за их спинами. А за ней, за её чёрной, непроницаемой для взгляда массой, за крутыми поворотами коридора и нагромождениями загадочных механизмов, колосилось поле багрово-красной травы.

– Идём! – решительно сказала она.

Сауль и Алья, хоть и помедлив, закивали, соглашаясь, а маленькую девочку никто и не спрашивал, и друзья двинулись дальше по тоннелю. Проходя мимо места, где чуть раньше споткнулся Тамиль, Сауль подсветил груду хлама, разбросанного у стены. Желтоватый, начисто обглоданный череп ухмыльнулся ему оттуда.

«Крысы…» – уныло подумал Сауль.

За поворотом черепов и костей было гораздо больше.

Они лежали кучно в обрывках тряпья и в одиночестве на матово-чёрном полу, растащенные крысами. Пахло пылью, тленом и чем-то ещё. Алья принюхалась, но запах, едва уловимый, но всё же тревожащий, был ей незнаком.

Много людей погибло в этих коридорах, под этими куполами. Память о них, о последних мгновениях их жизней висела в затхлом воздухе. И Алья, бедняжка Алья, обладавшая редким даром – или, по её мнению, скорее проклятьем – видения, с ужасом смотрела на мелькающие перед её внутренним взором картины былых трагедий.

Вот, справа от них, в дрожащем свете лампы Кайры, оглядываясь и отстреливаясь, пробежал мужчина в серой пластинчатой броне и таком же шлеме с поднятым забралом. Пробежал и лег темной грудой у нагромождения ящиков. Выстрелы его оружия оставили жженые отметины, едва заметные на матово-чёрном металле стен.

Вот, впереди, чуть дальше по туннелю, где виднелась спина Тамиля, одна фигура в чудно́м оранжевом одеянии вдруг стала спешно пятиться задом, волоча за собой другую, в отчаянной попытке спасти её от преследующей опасности. Другая фигура слабо вырывалась. Они тоже легли и истлели. Тамиль небрежно переступил через их останки.

Вот, ещё дальше, снова мужчина, на этот раз в белых свободных одеждах и безоружный, безумно озираясь, начал колотить в запертый гермозатвор – все гермозатворы были заперты. Потом крысы растащили его кости по тоннелю.

«Эти люди выглядят так по-разному, – ёжась от ужаса, думала Алья. – Они, несомненно, приходили сюда в разное время. Наверное, через Врата, как и мы. А потом они зачем-то убивали друг друга или… – эта мысль была особенно пугающей, – кто-то… или что-то убивало их».

Тут она ощутила прямо-таки физическую необходимость поделиться с кем-нибудь увиденным. Но единственным «кем-нибудь» была её лучшая подружка Кайра, которая, сердито шипя, когда под босыми пятками Плаксы хрустела очередная косточка, топала прямиком за Тамилем.

В дар Альи Тамиль – пожалуй, чересчур рационально мыслящий для обитателя места со столь обширным пантеоном божеств, как цитадель Дорен Джан, – не верил, считая его игрой воображения младшей подружки.

И девочка, опасаясь насмешек парня, что были бы для неё совершенно невыносимы, печально посмотрела на Кайру и промолчала.

Тамиль, совершенно не подозревая о душевных терзаниях Альи, шёл в авангарде.

Душа его пела. Он презирал скучную жизнь погонщика мбангов, к которой готовил его отец. Презирал он и нелепые развлечения учеников погонщиков, и глупых девушек Дорена, что вешались ему на шею. В последнем, нельзя не признать, были свои плюсы. И всё же…

По ночам во сне он в лазурной броне Особого корпуса умиротворения вёл в атаку отважных бойцов на ледяном море седьмого спутника Золотого глаза – совсем как прославленный генерал Эрру-Дар-Ами. Тамиль лелеял надежду поступить в Академию офицеров, что на планете Стеклянных колец мира-бусины Седа´р. Вместе со своим братом Саулем, конечно.

Тамиль не обладал даром видения, но он умел смотреть. Его взгляду открывался широкий тоннель, усеянный костями, судя по всему, хорошо экипированных и вооруженных людей. Люди приходили сюда, наспех возводили баррикады, прятались за ними, стреляли – пол был усыпан гильзами, а стены и потолок испещрены и обожжены выстрелами – а затем умирали.

«Они стреляли друг в друга? – размышлял Тамиль. – Почему? А если не друг в друга, то в кого? Здесь никого нет, кроме крыс… Или есть?»

Мельком взглянув на гермозатвор слева, он вдруг заметил глубокие рваные царапины – и как он не увидел их раньше? Этот гермозатвор, как и другие, был закрыт. Кто-то прятался за ним… возможно, один из тех, экипированных и вооруженных, пока что-то с когтями, способными рвать металл, стремилось выцарапать его оттуда.

«Любопытненько», – подумал Тамиль, и сердце его забилось чаще.

Он испытал двойственные чувства. С одной стороны, иноземные чудовища здесь точно были… во всяком случае, в прошлом. Парня, не уступавшего в отваге прославленному Эрру-Дар-Ами, эта мысль приводила в восторг. С другой стороны, он понимал, что в отличие от генерала, за его, Тамиля, спиной не стояло отряда бесстрашных, до зубов вооружённых головорезов. Были только Сауль и Кайра – Алью и маленькую девочку, которую Кайра зовёт Плаксой, глупо и учитывать – и два ружья на троих. А ещё – груды костей вокруг. У безымянных, кто лёг на пол и чья плоть обернулась прахом, тоже было оружие. Но оно им не помогло.

«Надо поскорее убираться отсюда», – благоразумно решил парень.

Кайра с маленькой девочкой уже почти нагнали его, и парень поспешно убрал лампу от гермозатвора. Он решил, что не стоит полошить друзей раньше времени. Кости выглядели старыми, и когтистое нечто могло давно покинуть купола.

Кайра, как, в общем-то, и ожидал Тамиль, не обратила никакого внимания на отметины: наблюдательностью девчонка не отличалась, сколь бы ни хотелось ей верить в обратное. Она держала Плаксу за ледяную дрожащую ладошку и чувствовала себя слегка неуютно.

«Что, если мы не найдём другие Врата? – думала она. – Что, если их здесь нет? Что, если то, что живёт в красной траве, идёт за нами? Невидимое… как слизняки-людоеды… Сауль! Чтоб ему в небо провалиться!»

Этот купол походил на предыдущий.

То же багрово-красное поле на дне матово-чёрной металлической чаши, те же загадочные механизмы, та же платформа с вратами. Но походил лишь одной половиной.

Дальняя его сторона являла собой картину чудовищной катастрофы. Там в хрустальном куполе зияла огромная дыра с оплавленными, выплеснутыми наружу краями. Ближайшие к ней механизмы были исковерканы, растянуты и перекручены, словно что-то гигантское пыталось высосать их сквозь дыру, как горячую карамель – и почти преуспело. Чёрные нити расплавленного и снова застывшего металла тянулись в абсолютно чёрное, беззвёздное ничто. Даже тусклый бордовый шар, занимавший теперь почти всё небо, был расплавлен и изуродован со стороны дыры. И свет, что исходил от него, был неправильный, изуродованный.

Красная трава в отдалении, поникнув, лежала на земле. Там же, куда вывел друзей тоннель, она торчала сухими пучками среди вытоптанных проплешин.

Друзья, остановившись в нерешительности, смотрели то на мёртвое поле, то на разверзнувшееся в отдалении ничто, поглотившее часть купола и часть неба, и часть звезды.

Кайра пришла в себя первой.

Что бы здесь ни произошло, Врата это, казалось, не задело – их узкий портал выглядел издалека целым. Она подтянула сумку и стала поспешно спускаться по склону чаши, таща за собой слабо упирающуюся Плаксу.

«Пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста, – металось у Кайры в голове, пока она, подхватывая то и дело запинающегося ребёнка, неслась сквозь жалкие остатки травы, – пусть это будут правильные Врата!»

Высохшие былинки осыпались прахом вокруг неё, и остановись девчонка и присмотрись, она бы заметила, что прах, не оседал на землю, а оставался висеть в неподвижном, словно бы застывшем воздухе.

Алья с братьями, сопя и топая, со всех ног мчались следом.

Взлетев по ступеням платформы, Кайра бросилась к порталу, снова и снова повторяя про себя: «Точка-в-круге, три-точки-в-треугольнике, две-волнистые-линии…»

Пробежав глазами по вырезанным на пилонах Первоначалам, девчонка возликовала – все здесь! Дрожащими руками, стараясь не сбиться, она стала выбирать их в очерёдности Узора следующих Врат.

Друзья, шумно взбежав по ступеням, столпились вокруг.

«…перевернутая-пирамидка, вихрь-в-треугольнике, большой-квадрат-и-малый…»

В полумраке замелькали неясные тени, и Тамиль понял, что ошибся. Иноземные чудовища, чьи когти были способны рвать металл, никогда не покидали эти купола. Они были здесь. Они ждали. Не хватало лишь высокой башни и прекрасной принцессы, которую надо было спасти. Не считать же, в самом деле, Кайру с Альей за прекрасных принцесс! Парень задвинул за себя Плаксу и, опустившись на колено, прицелился.

«Могу поклясться, это не крысы, – подумал Сауль, вскидывая ружьё. – Ах, ну почему это не крысы?»

«…три-полукруга…»

– Кайра, быстрее, – умоляюще прошептала Алья.

Девчонка покрылась ледяным по́том и чуть не промазала.

«…два-… – Нет, не то! – три-зигзага…»

Из-под хрустального купола с узкой стрелы механизма тень в золотой маске смотрела на друзей. А с гексагональной платформы выглядывая из-за спины Тамиля, девочка с фиолетовыми глазами смотрела на неё.

«…два-малых-квадрата!»

Врата распахнулись в ничто – возможно, то же самое ничто, что поглотило часть бордовой звезды.

Кайра втолкнула туда Алью и Плаксу, а затем прыгнула сама…

***

Тень стремительно упала, и Ждущий у Порога, уже готовый прыгнуть в портал Врат за скрывшимися там детьми, внезапно изменив траекторию своего движения, метнулся в сторону владельца золотой маски.

Но к его, Ждущего у Порога, удивлению – если порождение мира Сул было способно на такую сложную эмоцию – лезвия когтей мощных лап встретились с пустотой.

Двигаясь со скоростью, недостижимой для существа, тень пропустила его мимо себя, а затем одним взмахом невероятно острого короткого меча разрубила напополам…

Когда со Ждущими у Порога было покончено, тот, кто носил золотую маску и перевязанную светло-серой лентой чешуйчатую броню, неспешно поднялся по ступеням к арке закрывшихся Врат. Там он немного, словно бы в раздумьях, постоял, а потом исчез.

И под хрустальные купола вернулась тишина.

Глава 5

Гефен – изумрудная бусина в Ожерелье Хааша.

Звёздная система Угли гаснущих костров. Планета Лукавого солнца (по стандартной классификации Блуждающих).

Снаружи.

Некоторое время и половину суток спустя…

Отбежав от портала Врат на несколько шагов, Кайра резко обернулась.

Время вдруг до неприличия замедлило своё течение, и кровь, бешено стучавшая у девчонки в висках, оглушила её ватной тишиной.

Вот неуклюжий Сауль, переступив Порог миров, запнулся, запутавшись в собственных ногах, и упал. Упав, он, казалось, целую вечность ёрзал на полу, пытаясь дотянуться до улетевшего в сторону ружья. Вот взъерошенный Тамиль, выскочив из арки, стал за ворот рубахи оттаскивать брата прочь, держа под прицелом зияющую пустоту Врат.

«Почему они не закрываются? – металось у Кайры в голове. – Ну давайте же! Закрывайтесь!»

В своём воображении она отчётливо видела, как в неправильном свете изуродованной звезды, когтистая тень замерла на мгновение, готовясь прыгнуть за ускользающей добычей…

Так прошла ещё пара вечностей, уложившихся в несколько ударов сердца. А потом ничто, расплескавшееся в проёме Врат, дрогнуло и свернулось внутрь себя.

И время, как ни в чём не бывало, возобновило свой бег.

– Это было что-то! – прыгал в восторге Тамиль. – Видели этих чудовищ?

Сауль, сидевший на полу, потёр затылок и стал рассеяно шарить вокруг себя руками в поисках ружья. От пережитого его потряхивало, и парню приходилось прилагать немало усилий, чтобы скрыть это от бесстрашного брата.

– Видели, как я в одного попал? – не унимался Тамиль. – Эй, Сауль, увалень ты такой, ты видел?

И хоть Тамиль не признался бы вслух, про себя он отметил: попадания не произвели на чудовище впечатления. Впрочем, сомнения, что тех, чьи когти рвут металл, можно убить из дедова ружья у Тамиля возникли задолго до того, как он прицелился в крадущуюся тварь. Глубоко в душе́ парень был рад, что ему не пришлось узнать этого наверняка.

– Н-нас чуть не раз-з-зорвали в к-клочья, – донёсся потрясенный голосок Альи. Девочка благоразумно пряталась за стоящей чуть поодаль каменной глыбой.

Сауль в мыслях всецело с ней согласился: «Те твари совершенно точно выглядели так, как полагается тварям, способным разорвать человека в клочья. И ухмыляющиеся черепа в тоннеле, – подумалось вдруг ему, – пожалуй, могли бы это подтвердить».

От запоздалого ужаса у парня встали дыбом волосы на шее и заныл живот, и он погнал от себя эту неприятную мысль.

– Трусишка! – весело парировал Тамиль, а потом, повернувшись к Кайре, всё ещё дурачась, торжественно спросил: – Скажи нам, о Первоначала ведающая, приведут ли Врата эти нас… – тут он немного сбился, – куда надо… гм, то есть, к цели нашей желанной?

Кайра не ответила – она была занята тем, что озиралась по сторонам.

Поля красной травы, колосящейся в свете багровой звезды, хрустальные купола, поддерживаемые столпами радужного света, неподвижные силуэты загадочных механизмов и тёмные тоннели с запертыми гермозатворами – всё это осталось по ту сторону Врат.

Здесь, впрочем, тоже царил полумрак.

Под ногами у них были выщербленные плиты, в разломах которых серела потрескавшаяся земля. Слева и справа, и позади, и впереди лежали груды камней, переходящие в нагромождения обломков причудливой формы, что поднимались к полуразрушенному своду то ли пещеры, то ли исполинского строения.

Из пролома над головами друзей лился тусклый синевато-зеленый свет, и в центре этого светового колодца стояли Врата – грубо сложенная арка из неотёсанного камня.

С некоторой опаской Кайра приблизилась. Врата оставались запертыми, и сквозь арку виднелись окружавшие её завалы. Мысль о том, что между ней и когтистыми тенями лежит парочка-другая миров Ожерелья, вернула Кайру в её обычное беспечно-авантюрное расположение духа. Правда, ненадолго.

Сауль, отыскав оброненное ружьё, почтительно встал за спиной девчонки и, сопя той в ухо, тоже разглядывал Врата.

– Мне чудится или тут маловато э-э-э… знаков? – наконец негромко пробасил он.

Справа на пилоне была начертана одинокая спираль. Кайра, в этот самый момент как раз недоуменно смотревшая на неё, растеряно моргнула, потом заглянула за портал в надежде найти недостающие Первоначала. Обратная сторона арки была пуста.

С интересом наблюдавший Тамиль, широко ухмыляясь начал:

– Если Узор следующих Врат не состоит из одной… ммм… завитушки…

Кайра, шустро достав аспидную дощечку, сверилась с зарисованной очередностью и с досадой попросила парня:

– Скройся, а?

Обойдя арку, она на всякий случай пошарила руками по шершавому камню, но не нащупала ничего, кроме пыли. Тамиль громко хмыкнул, забросил ружьё за спину и нарочи́то неспешно направился прочь от Врат – туда, где в сумраке возвышались завалы.

– Чтоб тебе в небо провалиться! – с негодованием воскликнула Кайра за его спиной и, судя по звуку, пнула арку.

– Чего, нам и здесь придётся, это, осмотреться? – со вздохом спросил Сауль, а потом, вероятно, поймав на себе разъярённый взгляд Кайры, пробубнил: – Да молчу я, молчу.

– И-и-и нет, не состоит! – жизнерадостно заключил Тамиль. – Не отставайте!

Пока Кайра, под озабоченным взглядом Сауля и насмешливым взором Тамиля, в недоумении бегала вокруг Врат, Алья, умничка Алья, благоразумно сидела за каменным обломком.

Приключения на земле Хрустальных куполов – так она называла то место про себя – напугали девочку до икоты. Совсем иначе воображалось ей путешествие за сокровищем кулончика!

В своих мечтах Алья видела цветущие миры, населённые людьми мудрыми и добрыми, и – что немаловажно! – живыми. Людьми, из-под пера которых выходили чудесные книги, оседавшие порой в Библиотеке Дорена. Встреченные же друзьями чудовища, подозревала девочка, с книгописанием были знакомы как и с правилом мытья лап перед едой – никак.

Алья не была совсем уж наивна. Она знала, что где-то в мирах Ожерелья есть земля, чьи Сияющие луны ожидают от поклоняющихся им особых подношений. Однако, по малолетству своему, девочка верила, что подобные места скорее исключение. Тот же Дорен был в меру цивилизован и безопасен: местным божествам всё ещё приносили жертвы, но давно не человеческие, а от порождений пустынь надежно защищали крепостные стены. Да и прочие земли бусин Ожерелья, в рассказах её лучшей подружки Кайры, выглядели если уж не дружелюбными, то хотя бы не пытающимися убить гостя, едва тот переступил Порог Врат.

Реальность, увы, оказалась далека от мечтаний и девочку она испугала настолько, что, будь у бедняжки возможность, та немедля отправилась бы домой – в приют Дорен Джана…

– Алья, ты что там, яйца высиживаешь? – заорала Кайра. – Вылезай уже из-за камня! Никто тут тебя не съест!

– Никто тут меня не съест… – шёпотом повторила Алья, а потом умоляюще добавила, обращаясь к неведомой высшей силе: – Пожалуйста, пусть меня тут никто не съест!

Подтянув лямку сумки, она поспешила было к дожидающимся её Кайре с Саулем, но, не успев сделать и шага, споткнулась обо что-то тёплое и живое. Сердечко Альи тут же упало в пятки и, пожалуй, осталось бы там навсегда, если бы это что-то не всхлипнуло жалобно, и девочка не вспомнила с облегчением, что за камнем их пряталось двое.

– Т-ты меня т-так н-напугала, – нервно пробормотала Алья. – Я ч-чуть от страха н-не умерла.

Маленькая девочка – дрожащий комочек в густой тени каменного обломка – ещё раз тихонько всхлипнула, и острая жалость к несчастному ребёнку пронзила Алью. Опустившись на коленки, она, как могла утешающе – хоть в утешении нуждалась и сама, – сказала:

– Не плачь, хорошо? Пойдём со мной.

Маленькая девочка молчала. Нащупав ледяную ладошку, Алья подняла ребёнка на ноги и повела за собой. Опустив голову, хлюпая носом и утирая его рукавом платья, та покорно шла следом.

И в этот момент в голове у Альи всплыли – очень некстати! – её же собственные слова: «Её нашли за кордоном Незабудок… бродила там одна-одинешенька… Сорок восьмой по счёту…»

«Как уцелела она там?» – подумала вдруг Алья.

А потом – ещё более некстати! – девочка вспомнила где-то когда-то прочитанные строчки: «…Там, в дальних пустынях, где само время и пространство мнутся и рвутся по швам, и в тех разрывах открываются взгляду вещи, настолько ужасные, что разум покидает несчастных, узревших их. Там, в серых песках, где смерть лишь условность, и где не упокоенными бродят Пасынки пустынь…»

«Да и уцелела ли она? – украдкой взглянула на светловолосую макушку Алья. – Не могли же многоопытные гвардейцы внешней стражи по чудовищной, невообразимой ошибке, пропустить в цитадель то, что должно оставаться в пустынях?..»

Алья, умничка Алья, прекрасно знала, что порождения пустынь не способны пройти под обережной вязью, украшавшей едва ли не каждую дверную притолоку в городе. И всё же… было в этой маленькой девочке неуловимое что-то… Что-то, что Алья вряд ли смогла бы описать словами, но чего, по её разумению, не должно было быть в маленьких девочках.

Сострадание к несчастному ребёнку никуда не делось из души Альи… Но в самом дальнем её уголке, скрытый от взора, начал тлеть пока ещё тусклый уголёк страха.

Не того страха, что заставляет человека бежать, и даже не того, что превращает перед лицом опасности в камень, а того, что прячется в закоулках разума, пожирая его обладателя изнутри.

Увидев подружку со спутницей, Кайра, смутившись, пробурчала: «А, так вот она где…», и Сауль понял, что про ребёнка та забыла.

Забыла, впрочем, как и он сам. Но Сауль был парнем – в его обязанности входило нести поклажу и отгонять то, что пытается их задрать и сожрать… Во всяком случае, так он считал. Нянчиться с малолетними детьми было делом девчонок. «И надо признать, – думал парень, – Кайра справляется с ним из рук вон плохо».

Маленькая девочка прихрамывала. В сине-зелёном, сочащемся из пролома свете виднелись содранные колени. Кайра подумала слегка виновато, что Плакса упала, пролетев, её стараниями, через Врата.

«Ну не ждать же было, пока когтистые до нас доберутся? И вообще, малявка сама виновата – под ноги смотреть надо», – сказала девчонка себе, а вслух произнесла: – Что ты опять нюни распустила? Это всего лишь царапины, подумаешь!

Сауль, несколько неодобрительно покосившись на Кайру, выудил из-за пазухи чистую тряпку:

– Ты, это, лучше замотай ей ссадины… чтоб грязь не попала.

Девчонка тяжело вздохнула, но послушалась. Порвав ткань на две части, она наспех обмотала коленки Плаксы и привычно потащила за собой. Алья, с пока ещё безотчётным облегчением избавившись от ребёнка, направилась следом, пугливо озираясь по сторонам.

Сауль, держа ружьё наготове – кто знает, вдруг те твари водятся и здесь! – пошёл за ними.

В это время Тамиль стоял, скрестив руки на груди, на массивном валуне и задумчиво оглядывал гору обломков, лежавшую у его ног.

Гора своими многочисленными вершинами уходила высоко вверх, теряясь в сумраке под сводом, и, с её точки зрения, это самоуверенный мальчишка стоял у её подножия. Гора была, несомненно, старше и, вероятно, мудрее… Последнее было не так уж и сложно.

Парень посмотрел налево, потом направо: в обе стороны тянулись непроходимые завалы. Здравый смысл подсказывал, что в лоб их штурмовать не стоит.

И тут Тамиль заметил нечто знакомое. Не поверив поначалу своим глазам, он спрыгнул с валуна, подошёл поближе и на шершавой грани обнаружил небрежно начертанную, но, тем не менее, узнаваемую путеводную пирамидку.

Пирамидка – одинокая изломанная линия, слабо сияла золотым. Тамиль, сопровождая караваны отца, не раз встречал её старших братьев. Сложенные из красного отполированного камня с гранями, обитыми широкими полосами тусклого желтого золота, они были разбросаны по Великим пустыням, указывая редким странникам путь.

Парень огляделся и, увидев в стороне ещё одну, решительно направился к ней… Отойдя от валуна на сотню шагов, он остановился. В этом месте завал выглядел не таким устрашающим, и Тамиль подумал, что они, пожалуй, смогли бы пройти. Конечно, придётся карабкаться вверх по склону, очень может быть, неустойчивому и опасному… Но золотистая пирамидка вселяла надежду.

«Должен же быть выход из пещеры, – подумал парень. – Так почему бы не предположить, что кто-то из Оды побывал здесь и нашёл его? Возможно, этот кто-то даже оказался настолько любезен, что заодно отметил пирамидками и дорогу к другим Вратам?» – вслух же он крикнул друзьям: – Идите-ка сюда, я нашёл проход! – и, убедившись, что его услышали, энергично полез наверх.

Тамиль, считая себя предводителем их маленького отряда, полагал, что обладал определёнными привилегиями. Право первым входить в тёмный, усыпанный костями тоннель, или карабкаться по опасному склону было, по мнению бесстрашного парня, одной из них.

Сауль и подружки, и даже маленькая девочка, задрав головы, с сомнением уставились на щетинящийся острыми гранями завал.

– Ты э-э-э… уверен, что нам наверх? – заорала Кайра.

Она, конечно, слышала, что есть в мирах Ожерелья люди, которые лезут на самые высокие и неприступные горы просто так, для удовольствия. В себе девчонка не ощущала ни малейшего желания вскарабкаться хотя бы на самую захудалую вершину и потому уточнила:

– Ты абсолютно уверен, что нам наверх?

– Ты можешь подождать чудовищ внизу! – весело откликнулся Тамиль.

Алья с Саулем с явным беспокойством уставились на Кайру.

– Ха! – крикнула в ответ та. – Поздно! Врата уже закрылись! А Первоначал их Узора твари не знают! – а потом задумчиво повторила: – Не знают же?..

И в следующий момент друзья уже наперегонки лезли по склону.

Подъём казался бесконечным.

Друзья то карабкались по угловатым камням, то протискивались сквозь ущелья покосившихся плит, то перепрыгивали через глубокие и ну-очень-глубокие трещины. Торчащие металлические прутья и, пожалуй, чересчур правильная форма некоторых обломков намекали на рукотворное происхождение того, что лежало на пути каменными завалами.

Саулю и Кайре пришлось, как и у в входа в тоннель хрустального купола, произвести обмен имуществом, и теперь Сауль с беспокойством поглядывал на спину девчонки, где болталось на ремне его ружьё. Оружие то и дело норовило сползти, и Кайра, раздраженно дергая за ремень, возвращала его на место.

«Не стоило доверять ей ружьё, – думал Сауль. – Не потеряет – так поломает… не поломает – так подстрелит кого-нибудь. Меня вот, к примеру… Эх, девчонки…»

И, размышляя так, он, сопя и пыхтя, продолжал лезть наверх, то неся маленькую девочку на закорках, то подсаживая её, то ловя на полушаге в очередную трещину.

Светлело, и друзья, остановившись отдышаться, единодушно решили, что это хороший знак.

Где-то поблизости, думалось им, должен быть выход из пещеры, или, в реалиях этого полуразрушенного места, трещина достаточно большая, чтобы сквозь неё протиснуться. Нужно заметить, что трещин вокруг было предостаточно, – свод держался лишь чудом – но они были либо, увы, слишком узкие, либо, увы, слишком высоко. Свет мутный, словно бы ядовитый, сочился сквозь них.

Наконец, когда друзья совсем выбились из сил, за очередным угловатым обломком им открылся широкий пролом. На высоте где-то в два роста Сауля свод всё-таки обрушился. Металлические прутья, с нанизанной на них каменной крошкой, свисали вниз, образуя подобие лестницы.

Тамиль, уже начавший было сомневаться в правильности выбранного направления, воссиял и победоносно взглянул на свой маленький отряд. Отряд, взмокший и с пунцовыми лицами, громко пыхтел, без особого энтузиазма взирая на последний, как им хотелось верить, участок непростого пути. Одна лишь Алья украдкой восторженно поглядывала на парня.

– Посмотрим, что снаружи, – сказал он. – Разойдись-ка по сторонам!

Пошатав один из прутьев руками и вполне удовлетворившись надёжностью конструкции, Тамиль ловко вскарабкался наверх. Там он сначала осторожно выглянул из пролома, а потом выпрыгнул – одним молниеносным движением. Послышалась возня, и с краю посыпалась тонкая струйка сухой земли.

Друзья немного постояли, задрав головы.

– Э-э-э, Тамиль? – забеспокоилась Кайра. – Ты ещё живой?

Ответом ей была тишина.

– Давай, это, обратно поменяемся, – озабоченно сказал Сауль, подпихнув ребёнка к Кайре, – а то мало ли что… Дай мне ружьё.

Девчонка потянула за ремень, но снять оружие не успела. В сине-зелёном мареве пролома вдруг возникла лохматая тень и протяжно провыла: «У-у-у!»

Алья громко взвизгнула и спряталась за Кайру, сбив маленькую девочку с ног. Кайра мгновенно сорвала ружьё, впихнула его в руки Саулю и нырнула тому за спину. Сауль, впрочем, не успел даже прицелиться, как лохматая тень довольно заржала голосом брата.