Бегство «Соллы» бесплатное чтение

«Солла»

«Такого звездолёта никто еще не создавал!» – гордо заявил ас-майсар Балаф Аусир, почтительным жестом приглашая его величество Уликена Улимай-Унай-Сайофара осмотреть полностью готовую к испытательному полету «Соллу» – первый и единственный в своем роде межзвездный корабль Уйлоанской империи.

Его величество Уликен был немолод, хотя его здоровье старательно поддерживалось специалистами Императорского института медицинских исследований, – учреждения по праву прославленного, ибо многие верили, будто здесь способны творить чудеса, – но притом глубоко засекреченного, поскольку чудеса в подземных лабораториях института в самом деле творились, только о них никому не рассказывалось.

Император приехал на космодром с многочисленной свитой, включавшей супругу, императрицу Лиссоа, двух дочерей-подростков, и трех взрослых сыновей от первого брака – улимао Ульвена Фариона, улимао Ульвена Айофара и улимао Ульвена Киофара. Два старших принца взяли с собою жен, а Ульвен Киофар явился один. Его жена недавно потеряла ребенка и ревностно соблюдала положенный траур. А кроме того, Ульвен Киофар входил в команду создателей «Соллы», как специалист по космической электронике и как представитель императорского дома, наблюдавший за ходом работ, от обсуждения первых проектов до последних доводок готового звездолета на стартовой площадке.

«Не многовато ли благородных дам», – проворчал Балаф Аусир, доверительно обращаясь к первому навигатору Найро Доэну. Ас-майсар давно убедился, что Доэн совершенно надёжен и не будет распространять неуместные сплетни. Они оба, и Аусир, и Доэн, достигли высоких постов только собственными талантами и трудами, не имея знатных предков и унаследованных богатств. Обсуждать императорскую семью ни в коем случае не подобало, однако официальный прием звездолета – отнюдь не светское развлечение. Между тем, помимо императрицы Лиссоа, ее юных дочек и жен двух принцев, на борт «Соллы» поднялись три старших принцессы – дочери императора от первого брака, с их мужьями, и спутницы всех шести сиятельнейших дам, помогавшие им справляться с пышными платьями и длинными мантиями. Явиться не в церемониальных нарядах на столь важное мероприятие с участием самого императора этикет не позволял, хотя космолет – не дворец, и лучше бы передвигаться по нему в одеждах попроще.

Главный распорядитель двора, министры военных дел, финансов, информации и наук также взяли с собой своих жен.  Чиновникам меньшего ранга это не полагалось, однако в толпе любопытствующих, поднявшихся на борт «Соллы», виднелись и дамы не из высшего света: либо действующие сотрудницы разных ведомств, либо родственницы и подруги, причисленные к сотрудницам. Даже в военном министерстве с его многотысячным штатом числилось несколько сотен женщин – шифровальщицы, связистки, делопроизводительницы, архивариусы, бухгалтеры. Высоких чинов им никогда не присваивали, но работа считалась почетной и давала возможность заключить завидный брак, завести влиятельного покровителя или составить протекцию родственникам.

«Придется смириться, ас-майсар», – бесстрастно заметил Найро Доэн.

Несомненно, придётся. Практически все благородные дамы и барышни находятся в императорском списке избранников. Пользы от них в экспедиции – никакой, ведь нужных профессий они не имеют. А обращаться с ними требуется с величайшим почтением, выполняя любые просьбы и даже капризы.

Осмотр и прием звездолета неминуемо должен был затянуться. Даже для обычного неспешного прохода всей этой важной публики по палубам «Соллы», салонам, каютам, лабораториям, складам и техническим отсекам надлежало бы выделить целый день, с рассвета до вечера. Если каждый начнет задавать вопросы, делать замечания, предъявлять невыполнимые требования, то и суток не хватит… Кому-то из благородных дам, вероятно, станет скучно, кому-то – дурно, кто-то отобьется от группы и заплутает, кто-то нарочно проникнет в запретную зону… Не исключены и несчастные случаи по самым нелепым причинам.

И ведь со всеми нужно быть вежливым и обходительным.

Ас-майсар Балаф Аусир взялся сопровождать императора и его ближайших родственников. Министров, смысливших в технике, вел по отсекам «Соллы» главный конструктор, высокоблагородный Сойо Каррон, а прочих чиновников ас-майсар доверил начальнику хозяйственных служб «Соллы», экономисту Кайо Сеннаю. Придворных – принцу Ульвену Киофару, тот впитал этикет и изысканные манеры с младенчества, для него среда высочайшего общества привычна, пусть рассказывает сиятельным гостям о компьютерном оснащении «Соллы» и демонстрирует, с каким комфортом им суждено совершать путешествие в новый мир, где их ждет несказанно прекрасная жизнь.

Да, жизнь…

Понимает ли вся эта великолепно одетая публика, увешанная сверкающими украшениями, что «Солла» – последний шанс уцелеть в неминуемом катаклизме? Что все они, включенные в тайные списки, одобренные его величеством Уликеном Улимай-Унай-Сайофаром – поистине избранные? Только им суждено донести свое семя до дальней планеты, предназначенной для заселения избранными уйлоанцами. Остальные уроженцы Уйлоа, сколько ни есть миллионов – обречены. Смерть будет вряд ли быстрой, и несомненно –  мучительной. Разумному существу трудно смириться с ощущением полнейшей безнадежности, из которой нет и не может быть выхода.

Звезда Ассоан уже несколько десятилетий не прекращает бомбардировать Уйлоа мощными выплесками излучений, погибельных для биологических организмов. Спутники связи и орбитальные оборонительные комплексы один за другим выходят из строя. Базу на самом крупном естественном спутнике, Сайли, пришлось закрыть и законсервировать – во-первых, находиться там стало опасно из-за резко возросшего уровня радиации, а во-вторых, поддерживать станцию в работоспособном состоянии непомерно дорого, это задержало бы ход строительства «Соллы».

«Любые средства. Любое количество рук и умов – лишь бы проект продвигался без промедления!» – таков был приказ императора, и Балаф Аусир, назначенный руководить созданием «Соллы», неукоснительно ему следовал.

На Уйлоа не строили звездолетов. Не видели надобности.

После страшно перепугавшего всех прилета каких-то инопланетян, случившегося шестьдесят восемь лет тому назад, все силы императорской армии сосредоточились на задаче отражения внешней угрозы из космоса. Производились ракеты, способные сбивать цели в воздухе. Вокруг Уйлоа кружились множество спутников, отслеживавших приближающиеся неопознанные объекты. Пилотируемая космонавтика ограничивалась челноками, совершавшими краткие рейсы до базы на Сайли, персонал которой мониторил угрозы и держал в готовности размещенные там лазерные установки. Сотрудники базы, как правило, жили после окончания вахты недолго, зато получали высокое жалованье и страховые выплаты, которые обеспечивали безбедное существование их семей. Отсюда – сложившееся убеждение, будто физиология уйлоанцев несовместима с длительным пребыванием в космосе. Поэтому от кораблей, способных летать дальше Сайли, сознательно отказались. Всё внимание уделялось системам слежения и обороны.

Источником вероятной опасности назвали планету Тагму в соседней звездной системе Дайн. По всем параметрам Тагма была пригодна для жизни. Предполагалось, что непрошеные пришельцы на устрашающем корабле непонятной конструкции прилетели оттуда. Тогдашний император Уликен Победитель и его военачальники рассудили, что на Уйлоа явились разведчики, и лучше всего уничтожить их, не вступая в контакт. Инопланетяне смогли отбить атаку императорских ракетных войск и стремительно скрыться в глубинах космоса. Но за первым визитом мог последовать и второй, так что уйлоанцы усердно готовились встретить тагманцев всей мощью, доступной их технике.

Прошло почти семьдесят лет.

Инопланетные гости на Уйлоа больше не появлялись. Однако на Сайли обнаружился неизвестный прибор – вероятно, космический передатчик, оставленный чужой цивилизацией. Вскрытие аппарата не позволило установить, какие задачи он выполнял и на каких принципах был построен. Вся информация сразу же стерлась, а конструкция аннигилировалась – превратилась в едва уловимую пыль.

Между тем звезда Ассоан вела себя все аномальнее.

Часть астрофизиков успокаивала верховную власть: налицо всего лишь цикличность в активности Ассоана, и через несколько лет или десятилетий солнце вернется к обычному ритму.

Другая часть ученых била тревогу. Ассоану пока не грозила судьба сверхновой, до этого оставалось как минимум два или три миллиарда лет, но это не значило, что звезда не могла постепенно двигаться к неминуемому коллапсу, предварительно погубив атмосферу и жизнь на Уйлоа. Вспышки на Ассоане происходили практически ежедневно, излучение становилось все более жёстким, верхний слой атмосферы на глазах истончался, а нижний превращался в удушающий купол разогретого смога.

Вряд ли эти процессы обернулись бы вспять. И уж точно никто бы не помешал разъяренной звезде уничтожить жизнь на планете. Все проекты хоть как-нибудь защититься от бомбардировки бушующей плазмой, окружив Уйлоа искусственным поясом отражающих батарей, выглядели фантастическими. Они требовали слишком много времени, баснословных затрат и полной переориентации нескольких отраслей промышленности. Ничего подобного уйлоанцы позволить себе не могли.

Император Уликен Улимай-Унай-Сайофар решил попытаться спасти хотя бы избранных уйлоанцев, построив вместительный, насколько получится, звездолет, и задав ему курс на ту самую Тагму.

Да, замысел чрезвычайно рискованный. Но, если тагманцы до сих пор не отважились напасть на Уйлоа, то, может быть, они вовсе не так воинственны, как считалось раньше? Или те пришельцы явились не с Тагмы, а с какой-то другой планеты? Судя по найденному на Сайли шпиону-роботу, их технические возможности намного превосходят достижения уйлоанцев. А напугавший всех космолет работал на совершенно неведомых принципах.

Населению было объявлено, что император намерен окончательно решить проблему тагманской угрозы. Он лично отправится покорять ту планету и включит ее в состав космической Уйлоанской империи. А затем вслед за победоносным Уликеном Улимай-Унай-Сайофаром на Тагму смогут переселиться и прочие подданные, если сами того пожелают.

Звездолету выбрали красивое звучное имя: «Солла» – «Звезда».

Начальником строительства «Соллы» император назначил ас-майсара Балафа Аусира, который никогда не имел отношения ни к ракетам, ни к звездам, зато славился необычайной надежностью, честностью и исполнительностью. Его величество мог быть спокоен, что Балаф Аусир не начнет присваивать средства, отпущенные на разработку проекта, не позволит кому-либо воровать, не вздумает выдавать желаемое за действительно сделанное, не начнет продвигать на командные должности фаворитов и родственников, не упустит из виду чужую небрежность, и прочее.

Ас-майсар отыскал самых выдающихся специалистов, нанял сотни рабочих, которым платил столько, что они готовы были трудиться круглые сутки, прерываясь лишь на пищу и сон.

Главным конструктором «Соллы» стал высокоблагородный господин Сойо Каррон, – фигура чрезвычайно значительная, и не только из-за своего выдающегося дарования, но и по причине родства с императорским домом: он был женат на кузине его величества. Инженерное бюро «Каррон» было частной фирмой, получавшей, однако, все самые трудные и ответственные государственные контракты. В числе ведущих специалистов были сын господина Сойо – профессор Маиф Каррон, и молодая жена Маифа – госпожа магистр Асселла Каррон, математик и вычислитель. Остальных сотрудников для проекта «Солла» Сойо Каррон набирал под свою ответственность; Балаф Аусир лишь подписывал назначения.

Тройную систему двигателей разрабатывали господин профессор Лайно Сеннай и его ученик, магистр Валлио Гланн. Профессор Сеннай тоже родственник императора: его дочь Лаинна – супруга принца Ульвена Киофара Уликеннса. К несчастью, господин Лайно Сеннай в ходе экспериментов получил опасную дозу радиационного облучения и с тех пор нездоров, однако это не помешало завершить все работы в срок. Ведь, помимо Лайно Сенная и Валлио Гланна, над проектом трудилась команда других инженеров и мастеров.

Испытания уменьшенных копий «Соллы» оказались вполне успешными. Из пяти запусков только первый завершился взрывом на старте, а второй – падением в океан вдали от указанной точки. Три последних модели вели себя в соответствии с поставленными перед аппаратурой задачами.

Настала очередь испробовать полномасштабную версию.

Первый полет в автоматическом режиме прошел с небольшими погрешностями. Второй – практически безупречно.

Приближался критически важный – пилотируемый – запуск.

А перед ним – торжественный прием звездолета самим императором, министрами и прочими высочайшими лицами Уйлоанской империи.

На космодром поставлялись новейшие материалы, устройства и механизмы, неубиваемые носители информации, оружие сокрушительной мощи, лабораторное и медицинское оборудование, семена, реактивы, лекарства, сублимированные продукты, музейные раритеты и даже предметы искусства и роскоши из императорского дворца…

Кое-что из этих вещей Балаф Аусир посчитал бы излишним, однако он привык не оспаривать приказы начальства. Здесь же начальником ас-майсара оказался сам император. Никакой министр не имел права вмешиваться в процесс строительства «Соллы». И не всякого царедворца его величество намеревался причислить к избранникам и включить в окончательный список.

Хорошо, что Балаф Аусир – вдовец. Сына давно нет в живых: погиб при несчастном случае на полигоне. Жениться юноша не успел. Раньше Балаф сокрушался об этом и подумывал, не присмотреть ли себе вторую жену, лишь бы не встретить закат своих дней в одиночестве, без детей и без внуков. А теперь даже рад, что не сделал подобной глупости. На Уйлоа останутся только дальние родственники, которым он всегда помогал деньгами, но не питал к ним душевной привязанности. Да и живут они не в столице, а в сельской местности. Держат ферму, разводят на мясо пекори и выращивают маллимею. О нет, ас-майсар не стыдится такого родства, однако и хвастаться нечем. К тому же то семейство носит другую фамилию.

Спасти никого не удастся. Император, наверное, потому и назначил ас-майсара начальником столь ответственного и секретнейшего проекта, что Балаф одинок, всецело предан его величеству и всегда исполнял свой долг, неукоснительно следуя самым рутинным инструкциям. Если его величеству угодно, чтобы двери его каюты были украшены императорским вензелем, выложенным самоцветами редких пород, причем тщательно подобранными по тону, значит, так тому и быть – высочайшая воля не обсуждается.

Император остался доволен своими апартаментами, самыми лучшими на корабле, и пожелал ознакомиться с системой управления звездолетом. В этом Балаф Аусир разбирался не очень уверенно, и поручил его величество заботам первого навигатора Найро Доэна.

Однако императрицу технические подробности не интересовали, и Балаф Аусир повел ее осматривать помещения, предназначенные для высокопоставленных дам.

Вторую супругу его величество Уликена было принято называть «молодой императрицей», и хотя Лиссоа давно уже вышла из юного возраста, такое именование, пусть и неофициальное, ей льстило, и она старалась ему соответствовать. Император женился на ней во многом ради ее красоты: Лиссоа Файру считалась совершенством в женском обличии. Нежно мерцавшая серебристая кожа, изящная фигура и грациозные жесты, безупречная гармония черт лица, два нижних глаза – янтарно-карие, верхний – лучезарно-опаловый. Она подчеркивала свою природную прелесть изысканными украшениями и головными уборами в соответствующих тонах. Безупречную стройность талии не испортило даже рождение двух дочерей. Обе вышли похожими на отца, что обрадовало императора, однако вряд ли нравилось самим девочкам, которые жаждали стать такими, как мать. Впрочем, судьбы принцесс не зависели от их личных желаний. Ни на Уйлоа, ни в межзвездном полете, ни на дальней планете. Если они уцелеют и выживут, их выдадут замуж за тех, на кого укажут старшие члены семьи.

«И это – мои покои?» – с брезгливым недоумением спросила императрица Лиссоа, взглянув на довольно просторную, по мнению Аусира, каюту, в которой имелось всё, что нужно для длительного путешествия. Ложе с мягкими ремнями, закрепляемыми на случай отказа гравитационной установки, кресло обтекаемой формы со встроенным массажером, откидные столики у стены, сейф, монитор, средства связи…

– Да, ваше императорское величество, – поклонился Балаф Аусир.

– Полагаете, ас-майсар, я смогу разместить здесь все необходимые вещи? А где… другие удобства?

– Они вне каюты, ваше императорское величество, – пояснил Аусир. – В особом санитарном отсеке. Вам придется делить удобства с другими членами вашей семьи.

– Почему нельзя было сделать колло хотя бы в соседнем помещении? – недовольно спросила императрица.

– Такое решение сочли технологически неприемлемым, ваше императорское величество. Проект был утвержден вашим мудрым супругом, и сейчас переделывать что-либо вряд ли получится.

– Как обстоит с бассейном?

– Во время перелета придется довольствоваться вакуумным очистителем, ваше императорское величество. Воду надлежит экономить, даже при отлаженной системе круговой циркуляции. В космосе негде пополнить запасы воды. К тому же часть пути разумнее провести в искусственном сне, и тогда не потребуется ни питание, ни регулярное омовение.

– А где разместятся мои дочери?

– Рядом с вами, ваше императорское величество.

Лиссоа с недовольным выражением заглянула в каюту для младших принцесс.

– Как?.. Один закуток – на двоих?..

– Команда «Соллы» полетит в куда более скромных условиях, – заметил Балаф Аусир. – Там каюты на четверых. А в отсеке для вспомогательного персонала – на шестерых. Место на корабле ограничено.

– Зачем? Корабль ведь огромный!

– Жилые отсеки составляют лишь малую часть пространства, ваше императорское величество. Позвольте, я покажу вам служебные помещения, познакомлю с системами жизнеобеспечения, продемонстрирую хранящиеся в ангаре легкие челноки и наземные транспортные средства, разведывательные зонды и дроны, аварийные запасы, оборонительную систему, генераторы разных полей, склад оружия…

– Ах, любезнейший ас-майсар, в ваших военных делах я ничего не понимаю!

– Как вам будет угодно, ваше императорское величество. Не соблаговолите ли осмотреть медицинский отсек, биолабораторию или оранжерею?

– Да, пожалуй. Как мило, что вы догадались скрасить наше длинное путешествие живыми растениями и цветами!

Балаф Аусир едва сдержался, чтобы не нагрубить императрице. Неужели она всерьез полагает, что оранжерея на корабле – место отдыха и прогулок, вроде парка возле дворца? На «Солле» будут выращивать только то, чем можно питаться. Красота – последнее, о чем думали биологи, отбиравшие образцы съедобной ботаники для посадки и животных для размножения.

С облегчением он передал заботу об императрице Лиссоа заведующему биокомплексом, Томмао Фаллару. Принцессы послушно последовали за нею, но на их полудетских лицах отражалось разочарование всем увиденным до сих пор. Старших, замужних, дочерей императора и придворных дам развлекали врач-генетик Ильоа Кийюн и хирург-гинеколог Лиолла Ноффу.

Экскурсия императорской семьи с пышной, шумной и бестолковой свитой утомляла и нервировала Балафа Аусира намного сильнее, чем любые неполадки при строительстве «Соллы». Там он знал, с кого спрашивать, и кому отдавать приказания. А с сиятельнейшим семейством и толпой придворных приходилось общаться учтиво, не выказывая недовольства их полной некомпетентностью.

Неужели так будет всё время? До конца перелета или до последнего дня жизни всех, кто взойдет на борт и отправится в полную неизвестность?..

Маршрут «Соллы» составлен практически наобум. О Тагме почти ничего не известно, кроме того, что она обладает атмосферой, сносным климатом, и, вполне возможно, кем-то населена. В жуткие сказки про кровожадных тагманцев, которые вот-вот прилетят на Уйлоа и начнут истреблять здешних жителей, Балаф Аусир даже в детстве не верил. И ученые, занятые в проекте «Солла», подтвердили ему, что нет никаких оснований считать предполагаемую цивилизацию Тагмы сколько-нибудь технически развитой. За весь срок наблюдений вокруг той планеты не прослеживается никаких техногенных следов. Может быть, там вовсе нет разумных существ, хотя климат благоприятен для формирования биологической жизни.

Ну, тем лучше. Прилететь и сразу затеять войну с аборигенами – не самая выигрышная стратегия для немногочисленных переселенцев, располагающих лишь малым отрядом профессиональных бойцов. От придворных дам и сугубо мирных ученых толку в воинском деле немного.

«Ас-майсар, его величество император ждет вас в центре управления!» – доложил охранник.

Балаф Аусир сделал быстрый почтительный жест и отправился на совещание.

Избранники

В рубке расположились император, три принца, министр безопасности Дассио Ниссэй, начальник космодрома Сайсен Уйсан, главный конструктор Сойо Каррон и его сын-заместитель – Маиф Каррон, специалист по двигателям Валлио Гланн, навигатор Найро Доэн, ответственный за пусковую систему Уннио Райсс и заведующий хозяйственными службами звездолета, Кайо Сеннай.

– Что же, – изрек его величество, едва дождавшись, когда Балаф Аусир, совершив все положенные поклоны, встанет перед собравшимися. – Мы весьма довольны увиденным. Сметы расходов проверены, у министра финансов нет никаких замечаний по поводу обоснованности трат. Некоторые пожелания высказаны императрицей, принцессами и дамами из их свит, однако нам удалось убедить их не требовать изменений в устройстве отведенных им помещений, дабы не задерживать старт звездолета. Господа Каррон, Аусир, Доэн и Сеннай, вы могли бы назвать вероятную дату?

– Ваше императорское величество, – с подобающим благоговением произнес главный конструктор Сойо Каррон. – «Солла», безусловно, готова к полету. Первый полноразмерный опытный образец, как вы знаете, дал несколько сбоев при непилотируемом испытании и приземлился нештатно. Все уязвимые элементы были выявлены, причины сбоев устранены, надежность всех систем повышена. Уменьшенные модели, кроме первой, также взлетали и опускались без существенных нареканий. Второй, усовершенствованный, корабль, внутри которого мы имеем счастье вас видеть, прошел испытания безупречно. Он стартовал в автоматическом режиме, совершил облет планеты и успешно сел в точно предназначенном месте.

Однако, согласно общепринятым и проверенным практикой правилам, любое новое воздушное судно должно пройти и другие предварительные испытания. Хотя бы два. С минимальным количеством экипажа – для проверки управляемости, и еще одно, с полной загрузкой. Учитывая, что «Солла» должна принять на борт вашу драгоценную семью и лучших представителей уйлоанской цивилизации, мы не можем подвергать вас даже малейшему риску.

– Уйсан, вы тоже считаете оба испытания необходимыми? – обратился император к начальнику космодрома.

– Обычная процедура именно такова, – подтвердил тот. – Но, поскольку наша задача – поскорее вывести «Соллу» в пространство, возможно, придется обойтись всего одним испытанием. Без этого риск чрезмерно велик. Мы должны окончательно убедиться, что системных сбоев не будет, корабль управляем, все службы исправны.

– Какого мнения ас-майсар Балаф Аусир? – спросил император.

– Я готов поручиться собственной жизнью и честью в том, что «Солла» создана с изрядным запасом прочности, а на случай внезапных отказов все системы дублируются, – отвечал ас-майсар. – Сам я готов лететь на «Солле» хоть сейчас, и куда угодно. Но мне кажется, одного испытания с полной нагрузкой все-таки недостаточно. Лучше бы два, если нам позволит время и средства.

– Доэн, вы согласны? – последовал вопрос его величества к первому навигатору.

– Самое трудное и непредсказуемое, – заметил Найро Доэн, – это взлет и посадка. Их нужно было бы несколько раз отработать на деле, а не на симуляторах или макетах.

– Но все три очереди двигателей в прошлый раз не давали сбоев? – спросил император.

– Именно так, ваше величество, – подтвердил Доэн. – Только эта система совершенно нова, а на дальней планете у нас не будет ни удобного космодрома со стартовой площадкой, ни диспетчеров в центре полетов, ни обслуживающего технического персонала. Хорошо бы взлететь и сесть где-нибудь за пределами космодрома, отработав оба процесса до полной уверенности.

– Гланн? – император повернулся к конструктору двигателей, сотруднику и преемнику знаменитого изобретателя Лайно Сенная.

Валлио Гланн, не привыкший к придворным нравам, отвечал суховато и прямо:

– Ваше величество, серия запусков обойдется в сумму, равную половине всей сметы строительства «Соллы». Звездолет в его нынешнем виде рассчитан на три взлета и три посадки. После этого потребуется перезарядка всех двигателей, профилактика возможных утечек и тщательное тестирование системы.

– Имей мы хотя бы еще один звездолет и запас свободного времени, мы могли бы позволить себе более длительные эксперименты, – сказал Сайсен Уйсар. – Но у нас нет ни времени, ни другого подобия «Соллы». И мы вынуждены рисковать.

– Решено, – подытожил его величество. – Я приказываю устроить одно испытание. С полной загрузкой. Как при настоящем полете. Только, конечно, с другим составом.

– Рады повиноваться, ваше императорское величество! – бодро ответил Балаф Аусир, хотя на душе у него было мутно и очень тревожно.

– Следующий вопрос: список участников перелета, – продолжал император. – После трудного совещания с моими близкими и с моими министрами, мы согласовали окончательный перечень тех, кто взойдет на борт «Соллы» для задуманного путешествия.

Да уж, его величество выбрал весьма расплывчатое обозначение предстоящей космической авантюры. «Путешествие». Будто речь шла о развлекательном круизе на императорской яхте к острову Сойно, где расположена океаническая резиденция с полным набором удобств. А лететь предстоит к незнакомой звезде. И окажутся ли условия жизни на Тагме подходящими для уйлоанцев, сказать сейчас невозможно.

Принц Ульвен Киофар взял из рук императора список и передал его Балафу Аусиру.

– Строго конфиденциально, – на всякий случай предупредил император. – Вам, ас-майсар, предстоит самолично решить, кого из нынешнего состава команды оставить на «Солле» с учетом внесенных мной изменений. Они окончательны и обсуждению не подлежат.

– Повинуюсь, ваше императорское величество, – с машинальным усердием отозвался Балаф Аусир. – Посмею ли я задать последний вопрос?

– Говорите.

– Кто будет осуществлять отбор кандидатов для участия в испытании «Соллы»?

– Вы, ас-майсар. Берите на борт всех, кто необходим для управления кораблем и для контроля за службами. Впрочем, разрешаю взять и… балласт. Пусть создатели «Соллы», включая рабочих, прокатятся напоследок. Только наши апартаменты они занимать не должны.

– Ваше мудрое и великодушное повеление будет исполнено, – обещал Балаф Аусир.

– Повелитель мой и отец, – подал голос принц Ульвен Киофар. – Я осмеливаюсь надеяться, что мое скромное имя значится в обоих перечнях.

Реплика принца отдавала немалой дерзостью, но император не разгневался:

– Разумеется, сын мой. Ты участвовал в разработке проекта и тебе будет поручено наблюдать за первым полетом «Соллы», находясь среди экипажа.

– Премного благодарен за ваше доверие, повелитель мой и отец! – не скрывая радости, отозвался принц.

С одной стороны, подумал Балаф Аусир, принц Ульвен – единственный из императорской семьи, кто смыслит в космической электронике, и его присутствие не бесполезно, а пожалуй, и необходимо. С другой же… В случае катастрофы при испытании он погибнет вместе со всеми. Поскольку Ульвен Киофар – младший из трех сыновей, то им, вероятно, решили пожертвовать. Впрочем, если «Солла» взорвется на старте или разобьется при жесткой посадке, никаких вариантов уже не останется: выжить на Уйлоа не суждено никому. Генераторы атмосферы в подземных убежищах под дворцом в Уллинофароа лишь растянут агонию.

– Совещание завершено, – объявил император.

Проводив высочайших гостей, Балаф Аусир остался на «Солле». Добираться до резиденции на территории космодрома слишком долго, да и что ему нужно в той резиденции? Ужин? Он перекусит остатками яств, которыми потчевали семью императора. Готовили с изрядным запасом, съели явно не всё. Место для сна? Койка в каюте его совершенно устраивала. По сравнению с той казармой, где он провел несколько лет в давней молодости тут несоизмеримо уютнее. Под ровное басовитое гудение уборщиков-роботов засыпать даже легче, чем в тишине одинокого номера.

Насытившись и переодевшись в не форменную одежду, Балаф Аусир сел просматривать оба списка: тех, кому суждено начать новую жизнь в неизведанном мире, и тех, кому надлежит умереть от удушья, голода и эпидемий на обреченной Уйлоа.

Сделав копии списков, он вывел их на монитор и начал сопоставлять пункт за пунктом, помечая совпадающие имена и фамилии.

С некоторым трепетом он сперва отыскал свое имя, чтобы удостовериться: его не спишут после приемки «Соллы». Ас-майсар сочтен полезным и даже незаменимым; он назначен командовать «Соллой», хотя пилотировать будет, конечно, не он.

На первых порах строительства звездолета он ничего не смыслил в космических аппаратах и межпланетных перемещениях. Балаф Аусир должен был лишь координировать деятельность десятков, сотен, а затем и тысяч сотрудников, подчас не знакомых друг с другом, но вовлеченных в секретный проект.

Конструкторы, специалисты по двигателям, создатели замкнутых автономных систем, навигаторы, инженеры, планетологи, астрофизики – все посмеивались над пожилым воякой, умевшим, как им казалось, лишь точно следовать всем циркулярам, инструкциям и протоколам. Потом они перестали смеяться, ибо Балаф Аусир не спускал ни малейшей неточности или небрежности, властно требуя переделок, пока результат не совпадет с ожиданиями. Космос не прощает ошибок, здесь не бывает «ладно, сгодится и так». Проверяя каждый отсек, каждый механизм и каждый болт, Балаф Аусир понемногу освоил устройство «Соллы» и начал оперировать профессиональной терминологией, предъявляя сотрудникам свои строгие требования. Начальство, включая его величество императора, ценило ас-майсара за умение руководить разнородной командой, поддерживая дисциплину, но не впадая в тупую жестокость. Он знал, как заставить работать совместно и великих ученых, одержимых своими идеями и не желающих вникать в прозаические материи, и въедливых вычислителей, и аристократов, имевших технические специальности, и простых мастеров, клепающих роботов, но не сведущих в управлении сложной аппаратурой. Подчиненные уважали его и слушались неукоснительно.

Значит, Балаф Аусир остается на звездолете при любом положении дел.

Главный конструктор Сойо Каррон значится в императорском списке, однако в испытании он предпочел не участвовать, отговорившись обилием дел и неважным самочувствием. Однако его помощники, сын Маиф и госпожа Аселла Каррон, не имеют причин уклониться от пробного пилотируемого полета.

Дальше: вся команда, управляющая движением «Соллы» и важнейшими службами на борту. Без компетентных сотрудников звездолет станет мертвой грудой металла с электронной начинкой, разобраться в которой придворные модники неспособны. А полагаться только на автоматику и электронику сам Балаф Аусир не стал бы, хотя оба ведущих специалиста, принц Ульвен Киофар и Иллио Файру, уверяют, что суперкомпьютеры «Соллы» не подведут ни в какой ситуации.

Следующая обширная группа в списке: семья императора.

Сам император, императрица, все принцессы, старшие принцы с женами и детьми, обе тетки его величества с мужьями, дамы свиты, родственники во втором и третьем колене… Секретари, секретарши, помощники, слуги, повара, официанты, модельеры, портные, горничные, массажисты, музыканты, поэты, актеры…

Ас-майсар застонал от бессильного возмущения.

Ради этих бездельников он обязан своей рукой вычеркнуть из другого списка тех, кто был бы гораздо полезнее для устройства жизни переселенцев на Тагме?.. Изобретателей, ученых, пилотов, водителей электрокаров и катеров… Да и сантехников, наконец! Неужели его величество полагает, что для такого огромного корабля достаточно одного-единственного сантехника? Императору кажется, будто обслуживать сложную систему утилизации отходов и рециркуляции жидкостей сможет любой сельский ассенизатор? «Солла», правда, роботизирована, однако на месте, по прилете на Тагму, потребуется создавать и налаживать все системы вручную. Вероятно, в крайне тяжелых условиях. Кто будет заниматься столь неприятной, но нужной работой? Родственники высочайшей семьи?..

Если бы Балаф Аусир мог сам составлять список избранников, он бы взял с собой, конечно, исключительно профессионалов. И добавил бы для равновесия женщин, но лучше не принцесс или аристократок, а кого-то попроще, способных выполнять разнообразные поручения на борту и не брезговать грубым и грязным трудом по прибытии на чужую планету. Попробуй-ка уговори придворную даму надеть комбинезон или брюки, чтобы удобнее лазать по лестницам, узким отсекам и люкам! Воспримут как несмываемое оскорбление. Благородные дамы никогда не носят штанов, иначе их не отличишь от презренных простолюдинок.

Простолюдинки, на взгляд ас-майсара, намного крепче, полезнее, да и покладистее. Хорошо бы взять на борт несколько разнополых пар, где муж и жена, отец и дочь или, допустим, брат и сестра способны действовать вместе и подменять на службе друг друга, как это случается среди сельских жителей, рыбаков или у трудящейся городской бедноты – уборщиков, доставщиков, держателей магазинчиков и закусочных. На «Солле» тоже сложились такие пары: супруги Саонс – сантехник и санитарка, супруги Ассур – оба слесари, повар Суллис с сестрой, робототехник Галлос с дочерью – лаборанткой…

Но у Балафа Аусира нет права сделать собственный выбор. Он должен вычеркнуть тех, чье присутствие кажется императору не обязательным.

Как же тягостно на душе.

Время для размышлений, впрочем, пока еще есть. Немного. Три дня.

Однако кто мешает ас-майсару составить собственный список тех, кто совершит испытательный рейс?..

Этим он и займется прежде всего.

После длинного, напряженного, нервного дня голова работала плохо. Он выпил бодрящего травяного отвара. Мозги слегка прояснились, а на сердце стало немного спокойнее.

Отложив императорский перечень в сторону, Балаф Аусир погрузился в обдумывание собственного списка идеальной, как ему представлялось, команды «Соллы».

Главным лицом оставался он сам. Он настолько сроднился с «Соллой», что уже не мыслил себя без нее.

Далее. Конструкторы, навигаторы, бортинженеры, электронщики, техники и ремонтники. Без них перелет невозможен. В штате их должно быть с некоторым запасом, – на случай болезни, гибели или психологических срывов.

Ученые: прежде всего, астрофизики, астрономы и планетологи.

Тагма видима в самые мощные телескопы Уйлоа, но представляет собою лишь мутное пятнышко, даже в инфракрасных лучах. При подлете к планете станет ясно, пригодна ли она для переселенцев. Если нет – «Солла» совершит гравитационный маневр и вернется домой. Однако лучше бы действовать не наобум, а вооружившись научными сведениями.

Врачи, биологи, лаборанты… Врачей нужно несколько, разных специальностей. Одной госпожи Лиоллы Ноффу – мало, хотя она признанный специалист, личный консультант дам из императорской семьи. Талантливый врач Маэннон Сеннай, сын Кайо Сенная, бесспорно, войдет в окончательный список при любых условиях. Его дочь Аннуара, студентка семнадцати лет, еще не закончила первый курс университета, но способна, по заверениям Маэннона, быть медсестрой, в том числе хирургической. Хирургов тоже потребуется как минимум двое; нельзя во всем полагаться на роботов и уповать на неинвазивные средства лечения.

Лучше всего было бы поручить составление перечня медиков и биологов госпоже Ильоа Кийюн – восходящей звезде биогенетики, магистру практической медицины и доктору медицинских наук.

Она еще совсем молода, но пользуется авторитетом в научных кругах. Дело тут не в отце-профессоре, директоре Императорского института медицинских исследований, господине Кеффео Кийюне. Выбор пути принадлежал самой Ильоа, причем сделала она его очень рано, еще на школьной скамье. Отнюдь не каждая девушка из богатой, именитой и высокочтимой семьи захотела бы проводить дни и ночи в лаборатории, пренебрегая всеми радостями юной жизни – развлечениями, нарядами, танцами, ухаживаниями знатных юношей и приемами во дворце. Ничто из этого ее не интересовало. Она считала все увеселения вздором и всячески их избегала, кроме официальных торжеств, где присутствовать ей полагалось по этикету.

Ильоа Кийюн до сих пор держалась столь неприступно, что светские ухажеры опасались ее беспощадного ума, язвительного языка и холодных манер. При любых попытках видеть в ней только молодую красивую женщину, а не ученого, чьим достижениям могут позавидовать коллеги-мужчины, Ильоа Кийюн становилась надменной и резкой. И с нею предпочитали не связываться.

Балаф Аусир уважал ее, а она – его, хотя он не разбирался в биогенетике, а Ильоа – в строительстве звездолетов.

Несмотря на глубокую ночь, ас-майсар решил отправить сообщение доктору Ильоа Кийюн. Инструкция, данная всем членам команды «Соллы», предусматривала необходимость постоянно находиться на связи, а вопрос был важным и срочным.

Она предпочла откликнуться устно, лишь голосом, не включая изображение – вероятно, лежала в постели.

– Почтительно слушаю вас, ас-майсар.

– Госпожа доктор Кийюн, я хотел бы немедленно получить от вас перечень медиков, биологов, младшего персонала медцентра и лаборантов, которых вы сочли бы необходимым включить в экспедицию «Соллы».

– Для окончательного состава, ас-майсар, или только для испытательного полета?

– Неважно. Считайте, что внешних факторов не существует. И мы ограничены только соображениями общей пользы.

– Хорошо, ас-майсар. Через некоторое время я пришлю вам два списка. Минимальный – перечень тех, без кого нельзя обойтись, и оптимальный – полное штатное расписание с указанием кандидатур. Однако все-таки требуется получить согласие специалистов на безвозвратную экспедицию. Или… речь идет о паре витков над планетой?

– Согласований не нужно. Проект – государственной важности. Здесь не действуют никакие обычные правила. Только приказы. Его величества – и мои. Как командующего.

– И ваше нынешнее поручение, ас-майсар, это приказ или просьба?

– Считайте, приказ.

– Повинуюсь и исполняю, ас-майсар.

– Оставайтесь на связи.

Балаф Аусир был уверен, что Ильоа Кийюн и сама помышляла о чем-то подобном.

Он взглянул на императорский перечень переселенцев. Раздел «команда», подраздел «специалисты», рубрики «медики» и «биологи»…

Нет, ну так ведь нельзя. Три врача: терапевт, хирург, гинеколог. Две медсестры и два лаборанта. Один фармацевт. В пояснительном комментарии сказано, что обязанности младшего персонала могут исполнять и другие специалисты, и во время полета можно производить обучение нужным профессиям лиц из имеющегося на борту персонала. Чудесно: сделать из бортинженера – хирургического ассистента? Или из представителя служб безопасности – аптекаря? Из слесаря – лаборанта?..

Ас-майсар решил пока не думать о этом, а руководствоваться списком Ильоа Кийюн. Может быть, удастся уговорить императора увеличить штат медиков и биологов, вычеркнув всяких горничных и других малоценных особ. Ведь от обслуги жизнь его величества не зависит, а врачи и ученые могут спасти эту драгоценную жизнь в непредвиденной ситуации.

Балаф Аусир трудился до утра, собирая «команду мечты». Тех, кого он сам бы хотел взять с собой на другую планету и начать с ними строить там новый дом для посланцев погибшей Уйлоа.

Создавая «Соллу», он понял, кто чего стоит. Лучшие умы, искусные руки, доскональное знание систем корабля, умение повиноваться приказам в сочетании с нестандартным мышлением – неужели такой командой придется пожертвовать… ради кого?…

Отчаяние породило в его голове идею, которой он сам ужаснулся. Ас-майсар пытался гнать от себя эти мысли, но тщетно. Идея росла, поглощая его целиком, проникая в каждую клетку крови, каждый нерв, каждый выдох и вдох.

Он уже знал, что – решится. И он – решился. Только молчание нужно было хранить до последнего. Никому – ничего.

Старт

Счет шел на дни.

Императорский двор переместился в спешно построенную гостиницу при космодроме, снабженную наилучшей системой климат-контроля. Это событие не могло остаться совсем незамеченным. Дабы в столице, Уллинофароа, не возникло панических слухов, пришлось придумать официальное объяснение переезда такого количества высочайших особ вглубь Фарсана. Как сообщала ИССО (Императорская служба сообщений), его величество с императрицей, детьми и избранными приближенными намеревались наблюдать за испытанием новейшей космической техники.

Команда, собранная ас-майсаром Балафом Аусиром, включавшая и специалистов, и так называемый «балласт», жила внутри «Соллы». Главный, термоядерный двигатель, уже был запущен, хотя и не на полную мощность – он должен был взять на себя основную нагрузку в космосе. Но благодаря ему «Солла» приобрела автономность, словно огромный дом непривычной для Уйлоа звездообразной конструкции, покоящийся на шести могучих опорах.

Издали «Солла» казалась легкой, изящной и способной взлететь безо всяких усилий, как невесомое насекомое. На самом деле размеры конструкции изумляли всех, кто оказывался поблизости. Лифты вели на головокружительную высоту, но там находился лишь нижний ярус, сугубо технический, а для входа в жилые отсеки использовались внутренние подъемники.

Репортажи ИССО с космодрома были выдержаны в восторженных, однако расплывчатых выражениях, без конкретного описания устройства «Соллы», без перечисления имен экипажа и даже без снимков крупным планом. Сообщения о предстоящем триумфе уйлоанской науки отвлекали население погибавшей империи от совсем уж пугающих мыслей. Говорилось только об испытании; про конечную цель проекта – ни слова. О предстоящем покорении Тагмы предполагалось объявить только после того, как «Солла» – с императором на борту – навсегда покинет Уйлоа.

Сводки официальных метеорологов также отличались умеренным тоном и изобиловали множеством быстро мелькавших цифр и нарочито мудреными терминами, в которых мало кто разбирался. Ученым предписывалось не распространять тревожных прогнозов, а напротив, внушать народу уверенность, будто аномалии в атмосфере – сугубо временные явления, и вскоре, после неминуемой смены сезонов, естественное перемещение воздушных масс очистит воздух от изнуряющей духоты. Смог над большей частью Фарсана объяснялся промышленной развитостью континента с его многочисленными городами, заводами, верфями, транспортными узлами, шахтами, стройками и полигонами. В сельской местности действительно дышалось немного полегче. В горах на севере воздух пока еще оставался довольно чистым, правда, там заметно повысился уровень радиации. Второй континент, Сеннар, не пострадал от смога так сильно, ибо производство там менее развито, больших городов не так много, зато рельеф изобилует высотными перепадами, а побережье изрезано бухтами и заливами.

Другие, честные сводки, поступавшие из секретных императорских институтов и метеостанций, говорили о том, что ситуация усугубляется быстро и непоправимо.

Вспышки на Ассоане следуют одна за другой, практически без перерыва. И каждая мощней предыдущей. Замеры четко указывают на неотвратимую катастрофу. Нет, звезда не взорвется немедленно, но не стоит рассчитывать на миллиард или даже на тысячу лет. Жизнь закончится здесь намного скорее. Атмосфера Уйлоа уже изменилась настолько, что поправить это нельзя никакими разумными средствами. Природная саморегуляция больше не действует. Остановка уйлоанской промышленности тоже пользы не принесет: смог – лишь следствие разрушения всех планетарных процессов.

Над океанами, покрывающими основную часть Уйлоа, годами висит пелена разогретого пара. Краткие локальные ливни не восполняют уровня вод во всех водоемах. Это заметно даже на глаз. И морские, и пресные воды испаряются – день за днем и месяц за месяцем.

Небо над континентами, включая сельские местности, покрыто странной пепельной дымкой, хотя нет ни крупных лесных пожаров, ни ядовитых химических выбросов. Это вовсе не смог от промышленных предприятий и не обычный влажный туман, наползающий по вечерам.

Состав атмосферы неуклонно меняется. Скоро в ней будут господствовать углекислый газ и метан, поскольку начнут массово гибнуть и разлагаться все существа, состоящие из органики. Растения не справляются с восполнением кислорода; им не хватает света, влаги и привычных сезонных ритмов. Постепенно мертвеют леса, городские посадки теряют последние листья, урожай дозревает только в теплицах с искусственным климатом. Начался мор на фермах, и нынешнее изобилие дешевого мяса никого не должно обманывать: фермеры забивают пекори, кайлу и диго, пока животные не околели от бескормицы и болезней. Бездыханные трупики птиц каждый день собирают, как мусор. В прудах и реках полно всплывающих вверх брюхом дохлых рыб, земноводных и змей. Мелководье уже превратилось в зловонную жижу. Скоро живым существам нечем станет дышать. Уцелеют, возможно, простейшие организмы, да и те протянут, по историческим меркам, недолго. А потом Ассоан просто выжжет Уйлоа, потерявшую воздух, воду, растительность и оставшуюся беззащитной перед космическими лучами. При теперешних темпах разрастания планетарного бедствия ждать всеобщей погибели остается недолго.

Отсюда – такая спешка с отправкой на Тагму предельно рискованной экспедиции «Соллы» во главе с самим императором.

По-хорошему, как объяснили Балафу Аусиру специалисты, следовало бы сначала послать к той планете беспилотный корабль-разведчик и выяснить, каковы там условия. Затем, если Тагма окажется пригодной для уйлоанцев, командировать туда транспортный звездолет с необходимой для колонистов техникой, запасами и снаряжением. Желательно – не один. Пусть роботы разровняют площадку для космодрома и соорудят хотя бы простейшие жилища для будущих переселенцев со всей необходимой инфраструктурой. И только после этого стоило бы лететь с живым экипажем, предварительно проведя все необходимые орбитальные испытания пассажирского звездолета в автономном и в пилотируемом режиме.

Но времени на все эти операции не оставалось. Они заняли бы лет тридцать, если не больше, учитывая постройку дополнительных кораблей. Никто не знал, что будет с Уйлоа через несколько месяцев, не говоря о годах. Неизбежная гибель всего населения скоро будет осознана даже самыми тугодумными подданными, привыкшими безоглядно верить утешительным прогнозам ИССО. И тогда катаклизм, устроенный умирающей звездой Ассоан, усугубится полным хаосом и всеобщим ожесточением. Справиться с этим не сможет никто.

Решение императора об отмене очередного штатного испытания «Соллы», которое должно было пройти лишь с командным составом, могло показаться безумным, но оно диктовалось суровой необходимостью —ускорить отлет высочайшей семьи – и мрачным отчаянием, овладевшим его величеством. Гибель в космосе императора не пугала. Завершить свою жизнь среди звезд – это даже возвышенно и красиво. А медленная агония в удушливом смраде – ужасна и унизительна.

Последнее испытание «Соллы», предписанное императором, – точная имитация настоящего старта с полной загрузкой всех служб и даже с окончательным размещением внутри корабля нужных грузов, а не балласта и муляжей. Чтобы не тратить попусту драгоценных часов перед окончательным отправлением и ничего не забыть, его величество приказал заранее разместить в каютах высших особ их личные вещи, включая драгоценности императрицы, священные предметы для церемонии у очага, мантии иерофантов, статуэтки, светильники и какие-то старинные книги. Балаф Аусир не знал доподлинно, что там; перевозкой и устройством этих реликвий ведал принц Ульвен Киофар, ибо никто другой не имел права к ним прикасаться.

План был ясен и согласован до последнего пункта.

После пробного полета «Соллы» над планетой и предполагаемого благополучного приземления большая часть «команды мечты» должна покинуть корабль и отправиться по домам, получив достойное вознаграждение. Проследить за этим обязан Балаф Аусир и подчиненные ас-майсара из числа офицеров и военной охраны. Затем «Солла» пройдет окончательный техосмотр и, если потребуется, необходимый ремонт. Все жилые отсеки подвергнутся тщательной дезинфекции. Затем на борт поднимутся его величество Уликен Улимай-Унай-Сайофар, императрица Лиссоа с двумя принцессами, старшие сыновья и дочери императора с членами их семей, придворные дамы, министры, советники, секретари, фавориты, личные слуги, портные, ювелиры, косметологи, массажисты, музыканты, стихослагатели, няни и учителя младших отпрысков высочайших особ…

Вся эта праздная публика коротает время в гостинице и прилегающих зданиях при императорском космопорте, недалеко от военного полигона, куда въезд посторонним строго-настрого запрещен. Никаких обычных селений поблизости нет, кроме закрытого городка для сотрудников космодрома. Но тот городок отделен от производственных территорий пустыми пространствами – ради секретности и безопасности. Окрестные пейзажи на редкость унылы: равнина с выжженной и зараженной почвой, на которой растут лишь разрозненные колючки.

Вероятно, двору, привыкшему к роскоши и развлечениям, тесно и скучно, ведь заняться, по сути, нечем, кроме сплетен и пересудов, а гулять совершенно негде – кругом сборочные цеха, ангары, пусковые площадки, стоянки летательных аппаратов и запретные зоны. Да и при нынешнем состоянии атмосферы все предпочитают сидеть по домам, пока есть электричество и работают климат-системы.

Балаф Аусир, Найро Доэн и принц Ульвен Киофар доложили его императорскому величеству о полной готовности к старту. Право отдать последний приказ оставалось за императором, и тот в урочное время скомандовал по видеосвязи: «Пуск!»

Шедевр уйлоанской технической мысли – великолепная «Солла» – полыхнула плазмой и взмыла в небо, прорезав мутную атмоферу Уйлоа и оставив в ней огненный след.

Поступавшие с борта отчеты не внушали никаких опасений. Всё происходило штатно. Ни сбоев, ни отклонений от графика. Главный конструктор, Сойо Каррон, оставшийся на Уйлоа из-за неважного самочувствия, принимал поздравления от императора: «Солла» не подвела, она выполняла все программы быстро, четко и словно бы с радостью, если такое понятие применимо к бездушному механизму.

Испытательный полет проходил не в полностью автоматизированном режиме. Нужно было выяснить, как работает ручное управление – ведь на орбите Тагмы потребуется пилотировать «Соллу» лишь с частичным участием бортовой электроники.

Предполагалось, что «Солла» пробудет на орбите Уйлоа двое суток. За это время все системы пройдут основательную проверку, после чего – да, да, да, – звездолет вернется на космодром, чтобы принять в свои недра избранников, включенных в императорский список, и проститься с теми, кто обречен погибнуть вместе с агонизирующей планетой.

Но события развернулись не так, как все ожидали.

На вторые сутки «Солла» внезапно включила непрерывно подававшийся аварийный сигнал, но не отправляла и не принимала никаких сообщений и не слушалась команд, отдаваемых с космодрома. А затем и вовсе замолкла. Приборы слежения показывали, что она сменила траекторию и резко увеличила скорость. При таких показателях возвращение звездолета стало крайне проблематичным. Но команда не слала рапортов, не просила о помощи и не отвечала ни на какие запросы.

«Солла» просто исчезла.

Растворилась в космосе.

Собственно, так и предполагалось, ведь за пределами атмосферы Уйлоа включались другие двигатели, придававшие кораблю огромное ускорение и включавшие гравитационную установку, магнитную защиту от излучения и внешнее силовое поле, предохранявшее звездолет от столкновений с мелкими метеоритами.

Задействовать все эти средства следовало лишь при окончательном покидании орбиты Уйлоа. А после первого гравитационного маневра пути назад уже не было. Торможение «Соллы» заняло бы непомерно много времени, и корабль, несущийся с такой скоростью, просто врезался бы в планету. Полет на Тагму, согласно расчетам, должен был длиться четыре года. И лишь на последнем этапе предполагался очередной маневр и постепенное уменьшение скорости, переход на орбиту Тагмы и плавное сближение с нею.

Исчезновение звездолета могло означать одно из двух.

Либо из-за новой вспышки на Ассоане случился катастрофический сбой электроники, и корабль, лишившийся связи, потерял управляемость и умчался в открытый космос. Либо…

О том, что случилось на «Солле», на Уйлоа уже никогда не узнали. Хотя некоторые догадывались. Но догадки выглядели одна невероятней другой. Совпадали только ключевые слова.

Бунт. Мятеж. Восстание. Захват корабля заговорщиками. Диверсия. Или просто угон.

Угон?.. Но кто мог отважиться на такое?..

Ас-майсар Балаф Аусир?.. Абсурд. Он и так был включен в команду «Соллы». К тому же он никогда не давал оснований усомниться в своей полной преданности императору и в своей неподкупной честности. Он весьма пожилого возраста, у него нет семьи, и он до сих пор был верен присяге военного.

Кто-то из командиров, ответственных за полет?.. Навигатор Найро Доэн и его заместители? Конструктор Маиф Каррон?.. Они не рискнули бы ничего предпринять против воли ас-майсара. Его право приказывать всем окружающим признавали и пилоты, и навигаторы, и бойцы, и охранники, и хозяйственники.

Ученые?.. Астрофизик Эллуэн Эттай, планетолог Ассео Ниссэй, биогенетик Ильоа Кийюн, психолог Эссилио Моан?.. Просто смешно. Никто из них не был способен на захват звездолета. Их мгновенно бы утихомирили. И, опять же, зачем им захватывать «Соллу», если все они – в списке избранников?

Обслуга «Соллы» и технический персонал?.. Еще менее вероятно. Даже если их численность превосходит командный состав, управлять таким кораблем они не обучены, в звездоплавании не разбираются, проследить маршрут до Тагмы не смогут, даже если он уже вычислен бортовыми компьютерами и внесен в память автопилота.

Принц Ульвен Киофар?..

Он, возможно, единственный, кто мог отключить средства связи «Соллы» с командным пунктом на Уйлоа. Вся космическая электроника находилась в его ведении. Разумеется, управлялся с нею не он один, у него было несколько подчиненных, но главным специалистом считался он.

А какие у него могли быть причины для бунта? И какие он извлек бы из этого выгоды? Долететь до Тагмы и сделаться там основателем новой династии? Принц в плохих отношениях с мачехой, императрицей Лиссоа, и не очень ладит с отцом и старшими братьями. Однако он страстно любит свою молодую жену, а теперь он ее никогда не увидит.

Государственная измена принца Ульвена выглядела столь же логичной версией, сколь и совершенно неправдоподобной.

Для оставшихся на Уйлоа тайна исчезновения «Соллы» осталась необъяснимой. А утрата единственного звездолета – роковой для судеб империи. Построить в сжатые сроки еще одно точное подобие «Соллы» никто уже не пытался: почти все создатели корабля, и конструкторы, и технологи, и испытатели, и опытные мастера, улетели в пространство Вселенной вместе с собственным детищем. Строжайшая секретность проекта не позволяла произвести набор новых специалистов совсем без огласки. А огласка, как полагал император, могла быть чревата либо заговором, либо восстанием.

Полностью утаить пропажу «Соллы» не удалось. Почти у всех, кто взошел на борт звездолета, на Уйлоа остались родственники, и хотя преждевременно распространять информацию об исчезновении звездолета не разрешалось, слишком многие знали, куда отправились их отцы, братья, сестры, племянники, сыновья и дочери. И, когда никто из них не вернулся и не подал никаких вестей о себе, начались разговоры, перераставшие в ропот.

Тогда относительно «Соллы» вышло максимально нейтральное по выражениям официальное сообщение, переданное по ИССО: экспериментальный      корабль во время последнего испытания потерял управляемость из-за мощной вспышки на звезде Ассоан и умчался в космос, где, несомненно, никто из команды не выживет. Обстоятельство крайне прискорбное, однако все участники испытания были осведомлены о возможности неудачи и дали расписку в согласии на участие в этом полете. Его величество император и императорское правительство выражают сочувствие родственникам испытателей, лишившимся своих близких. Сам император делит горе со своим народом, поскольку утратил младшего сына, его высочество принца Ульвена Киофара. Предполагавшееся покорение императором враждебной планеты Тагма откладывается на будущее, когда появятся силы и средства построить другой звездолет, превосходящий «Соллу» надежностью и оснащенностью.

Это значило – никогда.

Решение Лаинны

Принцесса Лаинна несколько дней домогалась аудиенции у его величества Уликена Улимай-Унай-Сайофара, упорно отсылая в канцелярию одно прошение за другим, иногда трижды в сутки.

Никто из членов семьи императора, кроме императрицы и старших принцев, не имел права видеть его просто так, когда хочется, без согласования с протокольной службой, охраной и секретариатом. Связаться с его величеством по вифону тоже было нельзя: император никогда не носил при себе электронного коммуникатора. Возможно, он даже вообще не умел им пользоваться. Прибор находился в распоряжении особо доверенного лица, имя которого не разглашалось. Этот спутник всегда появлялся в тонкой серой непроницаемой маске и хранил молчание, отвечая только на вопросы или приказы великого Уликена.

Даже императрица Лиссоа должна была предупреждать его величество о желании поговорить с ним наедине, а не являться в его покои внезапно, по первому побуждению. К тому же император в последнее время был в самом деле предельно загружен делами, да и находился в весьма раздраженном и мрачном состоянии духа. Беспокоить его по частным поводам не решались.

После утраты «Соллы» требовалось приступить к осуществлению давно разработанного плана выживания всей высочайшей семьи, правительства и необходимых для их функционирования служб, включая охрану, ученых специалистов, техников и бытовой персонал.

Всё давно уже было продумано и подготовлено, но ставка делалась на звездолет, призванный перенести императора и его приближенных на Тагму. Других подходящих для жизни планет ученые в соседних звездных системах не обнаружили. Спутники Уйлоа – Эллоа, Ниа и Сайли – невелики и лишены атмосферы, а радиация ныне на них такова, что станцию на Сайли пришлось покинуть, и аппаратура там вскоре вышла из строя. Ниа – темный каменный астероид неправильной формы, а Эллоа покрыта метановым льдом, который, впрочем, сейчас переходит в жидкую или газообразную форму.

Ближайшая к Ассоану планета, Фарри, изначально была безжизненной из-за адских температур на поверхности и почти полного отсутствия атмосферы. Теперь, вероятно, звезда окончательно расплавит раскаленную Фарри и поглотит ее на последней стадии своего чудовищного умирания.

Другие, периферийные планеты в системе Ассоана – газовые и ледяные, переселиться туда нельзя.

Императорские планетологи и астрономы подсчитали, что, если на поверхности Уйлоа жизнь скоро сделается невыносимой, то под поверхностью она может продлиться еще несколько десятилетий или даже столетий. За это время получится либо создать другой космолет по имеющимся чертежам, либо… правда, надежда крайне мала… спасение неким чудом придет извне. Вдруг на погибающую планету вновь обратят внимание гости из дальних миров? И тогда с ними нужно будет договориться о спасательной миссии. В прошлый раз пришельцев встретили крайне недружелюбно и вынудили покинуть Уйлоа, не позволив завязать хоть какой-то контакт. Однако его величество Уликен неповинен в поступках своего венценосного деда. Возможно, инопланетяне не имели враждебных намерений, а тогдашний император пошел на поводу у военных, которые всюду видят врагов и захватчиков, и предпочитают сначала стрелять по непрошенным визитерам, а потом уже разговаривать с ними – желательно, захватив их в плен.

Каждый день, а то и каждую ночь Уликен Улимай-Унай-Сайофар принимал отчеты о произведенных за сутки работах по оборудованию подземных резиденций, подписывал распоряжения о закупках и доставке оборудования и припасов на самый длительный срок, выслушивал сводки астрономов, метеорологов и экологов о состоянии атмосферы Уйлоа, об интенсивности новых вспышек на Ассоане, о бедственном состоянии воздуха, вод, растительности и животного мира планеты, о слухах и настроениях жителей городов и селений, о разговорах в казармах и секретных императорских учреждениях…

И вновь и вновь император задавал всё тот же вопрос: нет ли каких-нибудь известий о «Солле».

Увы. Никаких. Ни военные, ни ученые, ни искусные в лести придворные ничем не могли обнадежить властителя. Звездолет растворился в пространстве. Вероятно, погиб. А может быть, действительно потерял управление и летит сейчас неизвестно куда. В версию о мятеже всерьез поверить никто не желал. И обсуждать ее в присутствии императора казалось верхом неосмотрительности. Ведь первым в ряду предполагаемых изменников и бунтовщиков следовало назвать принца Ульвена Киофара. Только он имел хоть какой-то мотив для угона «Соллы».

Принцесса Лаинна необъяснимым образом чувствовала, что Ульвен, ее муж, еще жив. Но заведомо знала, что они никогда не увидятся. Если принц в самом деле отважился на захват космолета, он не вернется. А она останется здесь. И либо уйдет с императорской семьей в подземелье на долгие годы, до конца своих безрадостных дней, либо вскоре встретит смерть на поверхности, зато рядом с отцом.

Так и не дождавшись высочайшего разрешения на аудиенцию, принцесса Лаинна отважилась подстеречь его величество по пути из покоев императрицы в ту часть дворца, где проходили правительственные заседания и велись особо важные переговоры.

– Зачем вы здесь, принцесса? – удивленно и раздраженно обронил император, когда из ниши с затейливым канделябром внезапно выскользнула фигура, одетая в белое платье и белое полупрозрачное покрывало без каких-либо украшений – знак глубокого траура.

Лаинна склонилась перед своим грозным свёкром:

– Ваше величество! Прошу о величайшей милости: уделите мне всего несколько мгновений вашего священного внимания и драгоценного времени, и моя благодарность не иссякнет до последнего моего вздоха!

– Говорите, принцесса, – согласился он нехотя.

– Буду краткой, ваше величество. Поскольку мой любимый супруг, принц Ульвен Киофар, сочтен безвозвратно пропавшим, а наша новорожденная дочь, как вам ведомо, скончалась, прожив лишь два дня, я нижайше прошу дозволить мне возвратиться в родительский дом, дабы найти там утешение в горе и самой поддержать моих близких, ибо родственники моего отца, – брат, племянник и дочь племянника, – тоже были на пропавшей «Солле». А сам отец, как доверительно сообщили мне, вряд ли переживет это горе. Он при смерти, ваше императорское величество. Я желала бы провести последние дни рядом с ним.

Император сделал знак охране и свите, и те отступили назад. Он же отвел вдову своего младшего сына в полукруглую комнату, соединявшую два коридора.

– Принцесса, вы отдаете себе отчет в последствиях ваших желаний?

– Да, ваше императорское величество. Вы вправе лишить меня великой чести носить фамилию моего покойного мужа. И исторгнуть из лона высочайшей семьи. Без моего дорогого Ульвена мне все эти привилегии не доставляют ни радости, ни удовольствия. Я готова сложить с себя титул принцессы и вернуть себе скромное имя – Лаинна Сеннай.

– Дорогая Лаинна, дело не только в титулах. Вероятно, нам всем предстоит нелегкое испытание. Мы готовимся переждать период необычайно активности нашей звезды в приготовленных для немногих избранников подземельных убежищах. Как принцесса, вдова моего младшего сына, вы имеете право там быть. А как госпожа Сеннай – сомневаюсь. Мы не можем принять под защиту не членов нашей обширной семьи, помимо тех, кто нам необходим как советники или слуги. Ваш почтенный родитель, один из создателей «Соллы», не участвовал в жизни императорского двора, что, конечно, нисколько не предосудительно ввиду его траура по супруге и тяжелого заболевания. Но в нынешних обстоятельствах я не волен оказать ему покровительство и включить в число моих приближенных, не имея на то никаких оснований, кроме нашей с вами родственной связи. Разрывая ее, вы окончательно лишите и своего отца, и себя, права пользоваться надежным приютом в опасное время.

– Щедрая милость и благосклонность великодушнейшего из властителей навсегда останутся в моем сердце! – пылко проговорила Лаинна. – Однако я хорошо обдумала сделанный мною выбор. Для высочайшей семьи утратить такое никчемное существо, как я, – бездетная вдова младшего принца, – будет не столь болезненно, как для моего отца лишиться последней отрады: видеть меня, говорить со мной, принимать мою дочернюю ласку. Какие бы испытания не сулил нам разгневанный Ассоан, я желаю быть в эти дни рядом с ним.

– Хорошо, ваша просьба будет удовлетворена, дорогая Лаинна. Я отдам надлежащие повеления.

Тон императора был предельно сух и холоден.

Она низко поклонилась ему и почтительно поднесла к лицу край его мантии.

Невзирая на взаимную вежливость, между ними никогда не существовало приязни. Лаинна Сеннай так и не прижилась при дворе, где ее удерживала лишь любовь Ульвена.

Младшему принцу позволили жениться на девушке не из высшей знати, хотя и весьма благородных кровей, но вовсе не потому, что между ним и Лаинной едва ли не с первого взгляда вспыхнула неодолимая страсть. Причины снисходительности императора были другими и диктовались строгим расчетом. Поскольку Лайно Сеннай разрабатывал систему двигателей «Соллы», его величество желал оказать ему высочайшую милость. Лаинну сочли достойной войти в императорский дом – после тщательного изучения ее родословной, манер и физического здоровья.

Семья Сеннай считалась достаточно знатной, но сама фамилия говорила о том, что их предки – выходцы с вольнодумного континента Сеннар, где всегда относились к императорской власти как к неизбежному бремени, ниспосланному судьбой. Сеннайцы предпочитали либо вовсе не интересоваться тем, что делалось на Фарсане ради блага и славы империи, либо заниматься науками, которые они считали почетными и полезными: астрономией, математикой, медициной, изучением старинных книг и преданий. В императорской армии они служили только по принуждению, и старались как можно скорее выйти в отставку. Или же добывали себе свидетельства о нездоровье, избавлявшие их от тягот службы в регулярных войсках. Впрочем, отец Лаинны в самом деле страдал неизлечимой болезнью, которую получил во время очередных испытаний новейшего двигателя. Лайно Сеннай был выдающимся изобретателем, и его лечением занялись медики Императорского медицинского центра, но им удалось лишь замедлить развитие прогрессирующего недуга. После смерти жены и замужества дочери он словно бы утратил желание бороться с болезнью и медленно угасал в своем доме, окруженный немногими слугами. Исчезновение «Соллы», на которой находились его старший брат Кайо, племянник и дочь племянника, стало для Лайно Сенная последним тяжелым ударом.

Устное распоряжение императора относительно принцессы Лаинны немедленно передали в секретариат, там незамедлительно выпустили рескрипт, позволяющий ей покинуть дворец и переехать в дом родителей – с правом вернуться, если обстоятельства в ее семье переменятся.

Лаинна не солгала: отцу оставалось жить всего несколько дней.

Отказать принцессе проститься с ним было бы неприлично и немилосердно.

Лайно Сеннай сознавал, что его положение безнадежно, и в иное время охотно смирился бы с близким концом, если бы не тревога за родственников, улетевших на «Солле», и не страх за судьбу единственной дочери. Лаинна была очень счастлива в браке с принцем Ульвеном, но ощущала себя во дворце неуютно, ибо ей постоянно давали понять, что в семье императора ее ранг – самый низкий, и особенно ныне, когда она осталась одна, и без мужа, и без ребенка. Участь принца неведома, а значит, у Лаинны нет права считаться вдовой, и она по закону не может ни получить свою долю в наследстве супруга, ни вступить в новый брак. И поскольку она не растит дитя императорской крови, то для высочайшей семьи само ее существование во дворце – досадное недоразумение. Вроде бы родственница, и в то же время – никто.

Она взбежала по лестнице, словно бы боясь не успеть увидеть отца живым, и решительно вошла в полутемную спальню с медицинской кроватью, стойкой для капельниц и монитором над головой.

Умирающий нехотя приоткрыл глаза.

– Отец, я здесь. С тобой. Насовсем.

Почти прозрачный от болезненного истощения Лайно Сеннай едва заметно кивнул головой и нащупал теплую влажную руку Лаинны.

– Девочка… Моя девочка… Тебя выгнали?… – прошептал он почти бестелесным шепотом.

– Отпустили, отец. Мне пришлось упорно настаивать на выполнении моего дочернего долга. Я не могу больше там оставаться одна. Душно. Страшно. Не с кем поговорить.

– Там… безопаснее.

– Если я спущусь в подземелье, это будет уже навсегда. Не хочу!

– Подземелье?..

– Да, отец. Ты разве не слышал, что под внешним дворцом – другой, ничуть не меньший, подземный, соединенный ходами с разными прочими зданиями?..

– Убежища есть везде, дорогая. В нашем доме тоже.

– О нет! Наше – просто подвал. Или укрытие для семьи и слуг, чтобы отсидеться во время стихийного бедствия. А императорские владения – это целый город, где можно жить годами и десятилетиями. Пешком обойти невозможно, там дороги с рельсами, лифты, склады, запретные зоны… Туда сейчас поспешно свозят припасы, технику, топливо, перемещают сокровищницу и архив.

– Ты… видела?

– Видела. Для семьи императора устроили экскурсию по самым секретным местам, а потом провели учения, чтобы каждый в нужный момент знал, куда идти и кому из уполномоченных лиц подчиняться.

– Значит… дела совсем плохи…

– Скорее всего, мы погибнем – кто-то скорее, а кто-то через какое-то время. Император рассчитывал, что мы все улетим на «Солле»…

– Все?!..

Лайно Сеннай почти подскочил на постели.

– Отец, не волнуйся так! Я здесь, я с тобой! Но Ульвен… исчез. Вместе с «Соллой». Как и все наши родственники. Я хочу надеяться, что они уцелели. Звездолет долетит до планеты, где возродится кровь и слава Уйлоа.

– Значит, старого хищника всё-таки перехитрили, – с тихим злорадством произнес, опускаясь на подушки, Лайно Сеннай. – Оставили без последнего средства к побегу. Если это сделал Ульвен, честь ему и хвала.

– Ульвен бы не бросил меня в таком положении, – возразила Лаинна. – И он никогда не стал бы предателем. Даже ради спасения собственной жизни. К тому же на «Солле» место было отведено и для нас обоих, для него и меня.

– Ты видела… звездолет?

– Нет, отец. Меня включили в список гостей, как велит протокол, но мне было не до осмотра небесного дома. И не хотелось лишний раз встречаться с императрицей и другими принцессами. Всякий раз, когда они пытаются утешать меня, напоминая о смерти нашей малышки, я слышу в их речах равнодушие или злорадство. Не знаю, что хуже. Я сказалась больной. И Ульвен не настаивал. Понимал, насколько мне тяжело. К тому же срок траура еще не истек.

– Отчего… умерла ваша дочь?.. Что сказали… врачи?…

– Сказали, такое порою случается. Бывает, младенец здоров – но внезапно умирает во сне. Остановка дыхания. Легкие не срабатывают, как положено. Мы ведь водные существа по исконной природе, ты знаешь. Смерть безболезненная, дитя ничего не успевает почувствовать.

У Лайно Сенная похолодели конечности. Он боялся произнести это вслух, однако вдруг вспомнил, что подобные смерти в семье императоров настигали почему-то только новорожденных принцесс. О, не всех, а лишь некоторых. И, поскольку девочки умирали до церемонии наречения имени, их записывали в Золотую Скрижаль под одним и тем же именем – Ниссоа, «Тёмная птица», или «Птица-тень». В веренице этих смертей, совершенно разрозненных, но встречавшихся во всех поколениях, ощущалась какая-то мрачная тайна. Почему-то принцев не настигала такая судьба. Мальчики в роду императоров иногда уходили из жизни, не достигнув совершеннолетия, однако совсем по другим причинам: от врожденной или приобретенной болезни, от несчастного случая, даже – изредка – от покушения…

– Лаинна, скажи… А когда умерла ваша дочь, ты была рядом с ней?

– Нет, ее унесли от меня. Сказали, я после родов слаба и не в силах ухаживать за малышкой.

– Ты не думаешь, что ее могли… умертвить?

– Умертвить?! Зачем, отец?! Она никому не мешала, дочь младшего принца никогда бы не стала соперницей старших по рождению дам.

Лайно Сеннай молчал. Но в нем крепла уверенность в неслучайности смерти новорожденной девочки. Мелькали обрывки мыслей и воспоминаний, которые он никак не мог ухватить, связать воедино и высказать вслух.

– Значит, я никогда не увижу внучку, – проговорил он чуть слышно. – Лаинна, а никакого изображения не уцелело?..

– Жаль, но я не успела распорядиться, – созналась Лаинна. – Я в самом деле чувствовала себя очень нехорошо. Однако я думала, снимки непременно будут – как же без них?.. Мне сказали, что запечатлели ее уже мертвую, и меня это может еще сильнее расстроить. А потом уверяли, будто все материалы отосланы в тайный архив, в подземельное хранилище, и нет никакой возможности извлечь их сейчас оттуда.

– В оцифрованном виде?

– И в реальном, и в оцифрованном. На доступных дворцовых серверах оставлена лишь та информация, которая необходима для работы всех служб. Все личные сведения перенесены в секретные фонды, к которым у дворцовых администраторов доступа нет.

– Странно всё это…

– Император всегда был сторонником строгих мер безопасности, – напомнила Лаинна. – Даже мне, супруге младшего принца, не повсюду разрешалось ходить без специального пропуска. Я и не стремилась проникнуть, куда не дозволено. Пока Ульвен был рядом, никого другого и видеть-то не хотелось. А когда я оделась в траур по дочери, то, согласно этикету, должна была оставаться в уединении, не участвуя ни в приемах, ни в церемониях, ни, тем более, в развлечениях. Общалась лишь со служанками, которые, я уверена, отчитывались обо всех моих разговорах.

– Дочь моя, да ведь это сродни тюрьме!

– Из которой я всё-таки вырвалась. Но боюсь, что меня заставят вернуться.

– Зачем?

– Вдруг решат, что я обладаю некими знаниями, которые не подлежат огласке… Я ведь собственноручно копировала документацию, касавшуюся двигателей звездолета.

– Пока я жив, Лаинна, они не посмеют забрать тебя у меня.

– Живи подольше, отец!

– Мои силы уже на исходе. Держусь лишь вливаниями.

Он указал взглядом на медицинскую аппаратуру, к которой был прикован трубками и катетерами.

– Я мечтал умереть раньше, чем начнется весь этот кошмар. Но, Лаинна, в наступающей катастрофе погибнешь и ты. Может быть, лучше в самом деле уйти в подземелье?

– Нет. Я сделала выбор. Я останусь с тобой, а потом… будь, что будет. Мне уже все равно, проживу ли я лишних несколько дней или несколько месяцев. Пусть даже несколько лет. Без Ульвена, без нашей девочки, без тебя… не имеет смысла.

– Лаинна… Открой ту шкатулку.

Она встала и взяла перламутровую коробочку, стоявшую на столике у изголовья отца.

– Код – твое имя цифрами.

Лаинна кивнула и набрала давно освоенную последовательность.

Внутри лежали драгоценности покойной матери и похожая на продолговатую жемчужину штучка.

– Ампула. С ядом мгновенного действия. Я берег для себя. Если вдруг решу, что довольно мучиться и продлевать никчемную жизнь. Но тебе, пожалуй, нужнее. Не спеши применить это средство, Лаинна. Просто имей при себе. Как спасение.

– Да, отец. Спасибо тебе.

Попытка бегства

Дежуривший возле постели Лайно Сенная врач-практикант императорской клиники Силлао Майвэй уверял, что пациент провел спокойную ночь. Однако наутро господин Сеннай уже не проснулся. Тихо умер во сне.

«Совсем как моя несчастная девочка», – проронила чуть слышно Лаинна.

Эта смерть, в отличие от смерти новорожденной принцессы, была ожидаема и никого особенно не огорчила – кроме Лаинны, оставшейся теперь в одиночестве.

Жены улетевших на «Солле» дядюшки Кайо и его сына Маэннона выразили Лаинне соболезнования, но они сами находились в столь плачевном душевном и телесном состоянии, что явиться к ней лично сейчас не могли. От их присутствия было бы мало пользы, скорее лишние хлопоты, ибо старшая из родственниц мучилась сердечными приступами и нуждалась в медицинском присмотре. Другие родственники жили совсем далеко, на Сеннаре, в Валлойне. Оттуда не прилетишь просто так, особенно в нынешние времена.

Лаинне пришлось распоряжаться погребением, хотя это оказалось нетрудно: отец в мелочах заранее расписал всё, что требовалось сделать, одно за другим, и некоторые процедуры уже были оплачены загодя. Оставалось лишь подписать согласие родственников на кремацию – вернее, единственной близкой родственницы и наследницы, принцессы Лаинны Киофар, урожденной высокоблагородной Сеннай.

Погребение, по желанию Лайно Сенная, обставлялось строго и скромно. Кремация и размещение капсулы с прахом в семейном склепе в старинном некрополе, куда обычным жителям Уллинофароа допуск был закрыт: некрополь считался музейным и мемориальным, и даже за очень большие деньги новых склепов там не воздвигали.

Выйдя впервые за эти несколько дней из дома, Лаинна сразу почувствовала, насколько труднее стало дышать. В доме беспрерывно работала установка фильтрации воздуха, особенно в комнате умирающего. Воздух воспринимался как искусственный, с неким привкусом освежающей химии, но к этому запаху привыкнуть было легко.

В городе, наоборот, создавалось ощущение спёртости, затхлости и духоты. И вовсе не от летнего зноя. Лето давно миновало, однако погода стояла неестественно жаркая и тяжелая, будто на город набросили пыльное покрывало.

«Старики и больные умирают десятками», – посетовала служащая крематория, извинившись, что благороднейшей госпоже пришлось дожидаться дольше условленного. «Мы работаем непрерывно, и всё равно не справляемся», – подтвердил ее слова распорядитель, который выглядел немногим живее своих усопших клиентов.

Кремация – процедура совсем не зрелищная, тело отца сопровождала только Лаинна и душеприказчик, позаботившийся об оформлении медицинского заключения и вручивший принцессе пачку документов с печатями. Будь обстановка в Уллинофароа спокойной, капсулу с прахом столь уважаемого лица, каким был Лайно Сеннай, изготовили бы в течение суток, но теперь в единую длинную очередь попадали все без разбору: умерших действительно было много, в том числе – высокопоставленных. Некоторые старики и безнадежно больные, как узнала Лаинна, кончали с собой, предчувствуя совсем тяжелые времена и желая избавить от лишней обузы младших членов семьи.

Лаинне пообещали выдать капсулу через три дня. Срок – самый малый, какой возможен в нынешних чрезвычайных условиях.

Стало быть, церемонию у очага и последующий поминальный обед придется устраивать на четвертый день после смерти отца. Явится ли кто-нибудь из оставшихся родственников и друзей, Лаинна не знала.

В столице, Уллинофароа, судя по всем внешним признакам, начинался хаос.

Каждый день с утра все включали ИССО и жадно внимали сводкам метеорологов и астрофизиков. Последние продолжали успокоительно уверять, будто цикл активности Ассоана уже достиг своего возможного пика и вскоре начнет понемногу двигаться вспять, хотя отдельные всплески отнюдь не исключены. Откровенно сфальсифицировать цифры никто не решался: почти в каждом доме имелись собственные измерительные приборы – датчики температуры, влажности и качества воздуха вне помещений, так что обман бы немедленно вскрылся. Правда же выглядела безотрадно. Состав атмосферы необратимо менялся, кислород из нее улетучивался, радиационный фон повышался, влажная духота не разражалась грозой или ливнем, Ассоан светил сквозь зловещую сизую дымку, но казалось, будто он ежедневно увеличивается в размерах… Ученые рассуждали об эффекте линзирования, возникающем при подобных условиях. Но взирать на происходящее с надлежащим спокойствием могли лишь те, кому терять было нечего, или те, кто просто не желал мириться с жестокой реальностью и предпочитал верить официальным сообщениям императорских ведомств. Подавляющее большинство старалось найти хоть какой-то способ спастись.

Вся столица, а может, и вся империя пришла в движение. Самые предусмотрительные давно покинули Уллинофароа и устремились либо в горы, где воздух всегда был чище, и вдобавок имелись пещеры с устойчивым микроклиматом, либо на острова в океане, где, как предполагалось, морские ветры способствуют циркуляции атмосферы, либо даже на другой континент – Сеннар. На Фарсане девственных лесов практически не осталось, а на Сеннаре они еще есть, и значит, кислороду там больше. Если аномальное поведение Ассоана продлится какое-то время, то пережидать его лучше не в промышленных городах и уж тем более – не в столичной агломерации. Природа здесь уже умирает, скоро начнется голод, да и теперь ощутима нехватка чистой воды и лекарств. Дальнейшее предсказать нетрудно: всеобщее ожесточение, грабежи, эпидемии, отказ всех систем – электричества, водопровода, канализации, невозможность утилизации постоянно растущего количества трупов… Смрад, зараза, повальный мор…

Спасутся те, кто успел отыскать хоть какое-нибудь укрытие.

Сейчас добраться до Сеннара стало почти невозможно. Транспорт, водный или воздушный, заполнялся желающими до отказа, из-за чего постоянно случались аварии со множеством жертв, но отчаявшиеся беглецы продолжали тратить последние деньги на спасительный, как им мнилось, билет, лишь бы выбраться из пораженных бедствием зон Фарсана.

Рейсы на океанические острова прекратились совсем. Их сочли нерентабельными. Ведь обратно не полетел бы никто. Да и островитяне не жаждали принимать у себя толпы страждущих, не имевших ни крыши над головой, ни средств к существованию.

В доме покойного Лайно Сенная осталось лишь трое слуг, собиравшиеся просить расчета после смерти хозяина. Лаинна не смела удерживать их. Одна – так одна. Как-нибудь справится. В теперешних обстоятельствах лучше забыть о роскоши и довольствоваться самым малым. Нужно узнать, насколько хватит припасов еды, и можно ли где-то добыть то, что долго не портится. Сколь долго?.. Да кто же знает…

Лаинна уже не боялась смерти. Если это будет так, как с отцом, то оно, пожалуй, нисколько не страшно. Просто тихо заснуть. А если начнутся мучения… Что же, у нее теперь есть капсула с ядом. Жить, в общем-то, больше незачем. Решение стоит принять спокойно и хладнокровно.

Роскошный каррион принцессы с номером из императорского гаража продвигался по улицам медленно. Похоже, что все откровенно пренебрегали привычными правилами. Хотя транспорта в нынешнем Уллинофароа было не очень много, он сновал по непредсказуемым траекториям, скапливаясь на перекрестках и внезапно сбавляя скорость. Лавировать в этом хаосе нужно было умело, не ослабляя внимания. Хорошо, что Лаинне не пришлось вести каррион самой.

Наконец, доехали. Водитель открыл дверь и помог «госпоже принцессе» выбраться из машины. Совершая заученные движения, она не сразу увидела двух мужчин в форме дворцовых стражей, ожидавших ее у входа.

– Высокоблагородная госпожа принцесса, его императорское величество велел передать вам свои сердечные соболезнования по поводу кончины вашего глубокоуважаемого отца.

– Выражаю мою бесконечную благодарность его императорскому величеству за проявленное в столь трудное время участие, – отвечала Лаинна.

Сделав малый поклон, требуемый этикетом, она собиралась пройти между ними в приоткрытую привратником дверь.

Один из стражей заступил ей дорогу:

– Высокоблагородная госпожа принцесса, его императорское величество изъявил желание заменить вам утраченного родителя и настоятельно приглашает вас возвратиться в высочайшую семью, дабы не переживать свое горе в безотрадном уединении.

Лаинна вежливо отвечала:

– Передайте его императорскому величеству, что я непременно обдумаю это великодушное предложение, однако не могу последовать ему немедленно, ибо должна упокоить прах отца и провести достодолжную церемонию у очага.

В голове лихорадочно завертелись мысли: у меня лишь четыре дня… Потом придется либо вернуться в императорскую семью и навеки похоронить себя в подземелье – либо тайно бежать неизвестно куда, либо пустить в ход последнее средство…

– По приказу его императорского величества капсулу с прахом изготовят сегодня же, высокоблагородная госпожа принцесса. В ближайшие пару часов. А церемонию у очага можно будет устроить и во дворце. Его императорское величество намерен оказать вам особую честь, проведя ее самолично. Заслуги вашего отца перед престолом неоспоримы.

Отказ, очевидно, не подразумевался.

Лаинна опустила глаза, что было сочтено знаком молчаливого согласия.

– Мне нужно собраться, – проговорила она, слушая словно бы сама себя со стороны и не узнавая собственного отчужденного голоса.

– Все ваши наряды и украшения остались в ваших дворцовых покоях, – напомнили ей.

– О да, – согласилась она. – Но речь о семейных реликвиях. Портреты, письма, дорогие предметы как память о детстве, родителях, доме… Это всё пропадет или будет разграблено. Ведь дом останется без присмотра. Слуги попросили расчет.

Она выглядела настолько расстроенной и беззащитной, что стражи не осмеливались увести ее с собой немедленно.

– Да, конечно, высокоблагородная госпожа принцесса, мы подождем вас здесь. Постарайтесь не слишком медлить, наше время тоже рассчитано. А главное: помните, что вас желает видеть Его императорское величество.

Возражения не принимались. Лаинна склонилась и тихо проскользнула в полумрак родного дома, после чего решительно заперла на засов тяжелую дверь.

Взбежала наверх, в спальню отца.

И… вскрикнула в ужасе: ей померещилось, будто в кресле возле кровати спит – он. Улетевший на «Солле» Ульвен.

Наваждение тотчас развеялось.

Спавший очнулся, и Лаинна узнала того самого молодого врача – Силлао Майвэя, которые в последние дни поселился в их доме и либо лично дежурил у постели больного, либо находился поблизости, готовый немедленно оказать ему помощь.

Этому юноше здесь доверяли. Он успел стать почти что членом семьи. Силлао Майвэй был учеником Маэннона Сенная, племянника господина Лайно, одного из врачей из команды «Соллы». Лаинна почти не знала Силлао, но отец относился к нему с теплотой – может быть, невольно перенеся на него ту любовь, которую прежде питал к слишком рано умершему сыну.

– Госпожа принцессса Лаинна, простите! – смущенно начал оправдываться Силлао Майвэй. – Я позволил себе задремать… Прикажете – немедленно покину ваш дом, но, если позволите, я бы остался, чтобы помочь вам… с печальными приготовлениями.

– Нет надобности, уважаемый доктор Майвэй, – обреченно сказала она. – Церемония будет не здесь. За мною приехали… из дворца.

– Вы… отправитесь с ними? – спросил он с плохо скрытым испугом.

– Выбора нет.

– Несчастная моя госпожа… Я, признаюсь, невольно подслушал ваш последний разговор с господином Сеннаем. Ведь все звуки из спальни автоматически передаются на пульт, за которым дежурю либо я, либо мой помощник. Помощника я отпустил – у него скончалась мать. Двое суток дежурил сам. Когда вы пришли, я дремал. Отключить аппаратуру не сообразил. А потом… простите меня, любопытство взяло верх над приличиями. Клянусь, я никогда никому не скажу о том, что услышал. Но не смог после этого спать. Захотелось спасти вас, помочь вам, сделать что-то для вас, госпожа моя!

– Бесполезно, доктор Майвэй.

– Признайтесь: вы не хотите назад, во дворец! Вы не любите императора и никому там не доверяете! Вы боитесь, что подозрения относительно смерти вашей дочери могут оказаться правдивыми!

– Откуда вы знаете про мои подозрения? Ах да, вы подслушивали…

– Я не враг вам, поверьте! Напротив! Ради вас я готов… на многое, если не на всё, что угодно!

– Повторяю, доктор Майвэй: я осталась совсем одна, все родные либо немощны и больны, либо уехали из Уллинофароа, либо улетели на «Солле». Содержать этот дом в одиночку мне не по силам и не по средствам. Значит, некуда деться, кроме дворца.

– Дорогая моя госпожа, дорогая Лаинна, доверьтесь мне! Вы не можете даже представить себе, насколько я вас… глубоко… почитаю.

Его голос дрогнул. Конечно, он хотел бы произнести «люблю», но понимал, что делать такие признания сейчас неуместно. Лаинна не может ответить ему взаимностью. Никогда. Это исключено.

– Что вы предлагаете, доктор Майвэй?

– Давайте вместе сбежим отсюда, пока есть время.

– Сбежим? Как? Куда?

– Через кухню. Я обследовал дом и нашел этот ход. Там есть окно, выходящее на задний двор. Оно расположено невысоко. Я спрыгну на землю и помогу вам.

– А дальше?

– Калитка для слуг запирается изнутри, на засов. Чтобы выйти на улицу, ключ нам не нужен.

– И потом? Куда?

– Быстрым шагом до поворота – там попробуем остановить каррион. У меня есть деньги, ведь господин Сеннай расплатился со мною сполна. Наличными, ибо банки сейчас работают с перебоями или вовсе закрыты.

– Полагаете, в вашем доме меня не найдут? Они знают, что вы здесь дежурили!

– Мы немедленно покинем Уллинофароа и уедем подальше, моя госпожа. Вглубь страны. В горы или на побережье, куда вы прикажете и где нас смогут принять, не вникая в наше происхождение. Только… нам придется назваться… супругами. Чтобы не вызывать подозрений у встречных. Клянусь, ничего непристойного я себе никогда не позволю! Ваша честь для меня – святыня. И я вовсе не склонен ко лжи. Речь идет о вашем спасении.

Лаинна, почти не раздумывая, решилась:

– Я согласна, доктор Майвэй.

– Для вас отныне – Силлао. Естественней будет называть меня при посторонних так. А мне это будет приятно.

– Да. Силлао.

– Лаинна, не медлите!

Она поспешно сунула в сумку немногие милые сердцу вещицы. Портрет отца и матери вместе с нею, еще малышкой, и старшим братом – пятнадцатилетним подростком, который так и не сделался по-настоящему взрослым. Шкатулку с фамильными драгоценностями. Темный шарф, в который можно закутаться так, что не будет видно лица и фигуры. А то в белом траурном платье она слишком заметна.

Коннектор Лаинны издал сигнал. Ее хотели поторопить.

Стараясь придать интонациям женскую суетливую бестолковость, она ответила: «Да, извините, я скоро, немного замешкалась тут с бумагами, сейчас переоденусь и выйду»…

Силлао уже стоял на служебной лестнице. Там было темно: автоматика, включавшая свет, сломалась, и никто ее не починил. Они наощупь спустились в коридор, соединявший кухню, прачечную и колло для слуг. По счастью, помещения в этот час пустовали. Лаинна никогда здесь не бывала: высокоблагородной девушке, и тем более, принцессе, не полагалось лазать по таким закуткам.

Дверь кухни, ведущая во внутренний двор, куда выносили мусор и доставляли разные грузы, была заперта на ключ, а где он хранился, Лаинна не знала. Силлао тоже не смог отыскать его. Возможно, ключ по случайности унесла с собою кухарка. Оставалось воспользоваться окном. Силлао взобрался на разделочный стол и открыл шпингалет железной решетки. Затем – щеколду. Оконный проем был не очень велик, но достаточен, чтобы протиснуться молодому ловкому юноше и хрупкой изящной даме.

Силлао решительно спрыгнул вниз. И подставил руки Лаинне: «Смелее, моя госпожа!»

Терять ей уже было нечего.

Он быстро ее подхватил, но не удержался на ногах, и они вместе рухнули наземь, на груду жухлой листвы и каких-то неубранных в баки картонок. Счищать с себя мелкий мусор Лаинна не стала.

Теперь калитка. Только бы она не оказалась заперта на настоящий замок!

Нет. Всего лишь прочный железный засов, который снаружи открыть невозможно. Дом был старинным, без новомодных электронных устройств. Это к лучшему: вся электроника ныне взбесилась и работает кое-как.

Железный лязг. Легкий скрип.

И – свобода?

На углу дежурил один из дворцовых охранников. Он смотрел в другую сторону, ожидая выхода принцессы из парадных дверей.

Лаинна и Силлао помчались со всех ног к противоположному концу узкой улицы, выходившей на площадь, где почему-то сгустилась толпа и слышались громкие, но неразборчивые возгласы. Городские стражи, похоже, не знали, что делать, и просто наблюдали за происходящим, не вмешиваясь.

«Скорее!» – Силлао взял Лаинну за руку и властно повлек за собой.

Она замешкалась, подбирая выпавшую сумку с семейными реликвиями.

Ожидавший Лаинну охранник обернулся на шум. При виде беглецов он резко крикнул напарнику – «Сюда! За мной!» – и помчался вдогонку.

Состязаться в беге с двумя тренированными мужчинами, прошедшими военную выучку, у Лаинны не было сил. Особенно при нехватке свежего воздуха и висящей над городом смрадной взвеси. К тому же она практически не спала эту ночь и ничего не ела со вчерашнего дня. Голова плохо соображала, ноги повиновались с трудом…

Задыхаясь, запутавшись в длинном платье и наступив на край размотавшегося шарфа, она упала.

«Бегите! – приказала она Силлао. – Спасибо за всё!»

«Я найду и спасу вас!» – обещал он, но не стал сражаться с императорскими посланниками, а ринулся на прорыв оцепления, ведь на площади, полной народу, затеряться и запутать следы было легче, нежели на опустелой улице. Очевидно, Силлао намеревался скрыться от преследователей, попетлять по городу, а потом придумать способ пройти во дворец, отыскать там Лаинну и, пользуясь нынешним хаосом, попробовать как-нибудь вызволить ее из ненавистных стен.

«Поздно! Не надо!» – успела сдавленно пробормотать она.

Вряд ли он её слышал и вряд ли послушался бы.

Ее усадили в правительственный каррион между стражами. Они не имели права обходиться с ней как с узницей и обсуждать непозволительное поведение госпожи принцессы. Их задачей было доставить Лаинну во дворец, согласно высочайшему повелению. А как уж с нею поступит его величество император, им было совершенно без разницы.

Восстание

Вопреки ожиданиям, Лаинну препроводили не в замкнутое подвальное помещение, вроде камеры для подозреваемых в заговоре, а в парадную часть дворца, прямо в приемную императора. Раньше она была здесь всего пару раз, вместе с мужем.

Неужели ее ничтожной особе теперь придавали такое значение?

Следуя этикету, Лаинна низко склонилась перед его величеством Уликеном Улимай-Унай-Сайофаром, облаченным не в тронное платье и не в мантию иерофанта, а в походный мундир со знаками наивысшего воинского отличия: лучезарной звездой Ассоан на груди и церемониальным кинжалом в драгоценных ножнах на шитой золотом перевязи. В этом мундире он красовался на широко тиражируемых портретах, висевших во всех казенных учреждениях. Парадные же портреты в широких, сверкающих словно звездное небо, тронных одеждах, украшали лишь самые великолепные залы императорских ведомств.

– Почему вы пытались бежать? – резко, гневно и без приветствия обратился к ней император.

– Я… была в смятении духа, ваше императорское величество. И… не вполне понимала, что делаю.

– Вы отлично всё понимали, принцесса! И пытались ввести в заблуждение двух посланников, заставив их понапрасну тратить драгоценное время на длительное ожидание, а потом еще и гоняться за вами по улице!

– О, простите меня, ваше императорское величество. После смерти моей маленькой дочери, исчезновения мужа и утраты отца я действительно не в себе, иногда веду себя странно, бесцельно мечусь, не вполне понимаю, что делаю – не судите чрезмерно строго…

– Вас надлежало бы осудить за измену.

– Меня?! Разве я когда-то хоть словом…

– Принцесса, все разговоры между вами и вашим отцом нам известны. Равно как ваш последний разговор с мятежным Майвэем.

– Мятежным?! Ваше величество, доктор Майвэй знал, что я боюсь подземелья и хотел увезти меня за город, потому что чтил моего отца и питал ко мне добрые чувства… Ничего другого, клянусь, на уме у нас не было!

– Ровно в этот момент ваш поклонник возглавил толпу бунтарей и повел ее ко дворцу, выкрикивая кощунственные обвинения! Из-за вас в Уллинофароа началась стрельба и объявлено чрезвычайное положение!

– Ваше императорское величество, я к этому не причастна…

– Правы были те, кто советовал мне не позволять вам покинуть дворец даже ради прощания с умиравшим отцом! Потому что и ваш отец, и вы сами – враги моей власти, моей семьи, и меня самого!

– О нет, ваше императорское величество, я всегда была вашей почтительной родственницей… – пролепетала перепуганная Лаинна.

– Вероломная лгунья! Предательнница! За что – после всех моих благодеяний, оказанных роду Сеннай – вы отплатили мне ненавистью и изменой?

Поняв, что оправдываться бесполезно, она решилась задать совершенно запретный вопрос:

– А за что вы велели убить мою дочь?.. Чем вам не угодил безобидный младенец?..

Император тоже отважился на последнюю откровенность:

– Младенец родился мутантом. Такие жить не должны. Это крайне опасно для нашей династии.

– Мутантом?!..

Лаинна вся затряслась. Она же помнила: результаты предверительных анализов не выявили никаких отклонений от физиологической нормы. Беременность протекала спокойно. И девочка появилась на свет без заметных глазу дефектов. Кожа, правда, оказалась зеленее обычного. И перепонки между пальчиками рук и ног – более плотные и заметные.

– К несчастью, случился генетический сбой, – продолжал император. – Ваша дочь родилась алуэссой.

Последнее слово он произнес по слогам. С расстановкой.

– Но такого не может быть! – запротестовала Лаинна. – Алуэссы – вымысел! Их в реальности не существует!

– Не существует, поскольку от опасных выродков избавляются в колыбели, – безжалостно объяснил император. – По крайней мере, так принято в нашей семье. Но у них чрезвычайно живучие гены. Все выходцы с континента Сеннар могут быть их носителями.

– Перед свадьбой мою родословную и мое здоровье исследовали очень тщательно… – пролепетала Лаинна.

– Сбои порой происходят, – с досадой возразил император, не желая вдаваться в подробности. – Довольно, принцесса. Я и так соизволил выслушать вас – вместо того, чтобы сразу решить вашу участь.

– И… каков приговор, ваше императорское величество?

– В обычное время за вменяемую вам и вполне доказанную измену полагалась бы смертная казнь. Но, поскольку вы – вдова моего младшего сына и, как вы сами признали, из-за пережитых потрясений не вполне в здравом разуме, я прикажу поместить вас под особый надзор. Сбежать не получится. Мы все – немедленно, прямо сейчас! – уходим в подземную часть дворца.

– Навсегда? – прошептала Лаинна.

– Неразумная женщина, я великодушно дарую вам жизнь. И требую лишь одного: послушания.

– А если бы я предпочла такой жизни – смерть?

Император понял, о чем она говорила, и строго потребовал:

– Принцесса, повелеваю: немедленно отдайте мне капсулу. Она ведь при вас?

– Да, ваше величество…

Она сделала вид, будто сникла душой и смирилась с предначертанной участью.

– Я жду, принцесса.

Он протянул руку жестом, не допускавшим отказа.

– Сейчас, ваше величество, она у меня под платьем… Спрятана глубоко на груди. Позвольте, я слегка отвернусь…

Лаинна дрожащими пальцами выпростала из-под складок одежды шнурок с прикрепленным к нему гладким серым контейнером, нагретым теплом ее тела.

Остальное было делом нескольких мгновений. Вместо того, чтобы вложить капсулу в длань императора, молниеносно закинула ее себе в рот и решительно раскусила.

Скулы тотчас свело, нервы словно бы отключились, сознание быстро померкло.

Последнее, что успела услышать еще живая Лаинна, был громких стук в закрытую дверь приемной и возбужденные крики: «Ваше величество! Мятежники прорвались во дворец! Бой в нижнем ярусе!»..

Ей не суждено было узнать, что его императорское величество Уликен Улимай-Унай-Сайофар, попытавшийся добраться до тайного входа в спасительное подземелье, был убит разъяренной толпой, и такая же участь постигла всех прочих членов семьи, не успевших укрыться за наглухо замкнутой дверью в убежище.

Дворец подвергся разгрому и разграблению, кое-где начались поджоги, и остановить эту оргию мести и ненависти было некому. Стражи порядка попрятались и разбежались, сменив дворцовую форму на любое неприметное платье – иногда поспешно снятое с мертвецов, валявшихся и на лестницах, и в переходах, и в углах за разбитыми статуями.

Силлао Майвэй, не желавший ни грабить, ни убивать, метался по комнатам и коридорам, пытаясь найти Лаинну.

Наконец, нашел. Мёртвую и ко всему равнодушную. Ни забрать её тело с собой, ни устроить ей подобающее погребение он не мог. Оставалось лишь попрощаться, в первый и последний раз прошептав: «Лаинна, любимая… Простите меня».

Он осмелился прикоснуться губами к ее холодному лбу, обернул уже одеревеневшее тело портьерой с императорскими вензелями, и оттащил к стене.

Снизу неслись совершенно звериные вопли, рычание, стоны и визги. Ожесточенная схватка переросла в хаотическое насилие, творимое на всех жилых ярусах и особенно – на подступах к подземельной части дворца.

Казалось, узнав о возможности отомстить императору за жестокость, несправедливость и ложь, творившуюся десятилетиями, во дворец, лишенный охраны, устремился весь город. Все заградительные решетки и массивные двери снесли, протаранив их уличной техникой, а обломки металла и дерева превратили в орудия смертоубийств. Стрельба внутри дворца иногда раздавалась, однако стражи, обладавшие настоящими огнестрельными пайлами или лучевыми аблассами, предпочли не сопротивляться и либо сбежали, либо присоединились к восставшим – не все же питали к его величеству Уликену неподдельно добрые чувства.

У восставшей толпы не было никаких вожаков и никаких продуманных планов. Каждый бился сам за себя, и единственное, что объединяло мстителей – то и дело звучавший клич «Смерть Уликену!».

Нужно было выбираться из этого кровавого месива.

Силлао носил на груди эмблему госпиталя, в котором работал, а на рукаве – оранжевую повязку врача, служившую ему единственной защитой посреди всеобщего ожесточения. Оба знака его профессиональной принадлежности отсвечивали в полумраке и явственно различались. Оружия он не имел, руки были свободны, а поскольку он двигался с четкой уверенностью, ему удалось не вызвать ни враждебности, ни подозрений. Пока он прокладывал себе путь меж завалов мебели, утвари и беспорядочно валявшихся трупов, его пытались остановить, умоляя перевязать чьи-то раны или наложить шины на переломы. Он никому не отказывал, но с ледяным бесстрастием объяснял, что лекарств при нем нет, ибо он не из штата дворца и попал сюда вместе с толпой.

Врач порою требовался не только живым, но и мертвым. В какой-то момент Силлао схватили и повели освидетельствовать трупы императрицы Лиссоа и двух младших дочерей императора, чтобы официально констатировать смерть. Все трое перед убийством подверглись насилию, и Силлао исполнил свой тягостный долг, не сдержав возмущения гнусным злодейством. Но преступление совершили отнюдь не те, кто его привели для составления протокола, и обрушивать гневные сетования на них было явно бессмысленно. Напротив, они пытались навести хоть какой-то порядок и понять, остался ли жив кто-либо из семьи Уликена.

Поскольку к дворцовым врачам доверия не было, или те успели скрыться в подземных убежищах за неприступным стальным щитом, Силлао Майвея повели в самый нижний ярус – засвидетельствовать кончину самого императора и двух его сыновей, пытавшихся защитить отца от расправы.

Тела находились внутри последнего шлюза, отделявшего дворцовый подвал от секретной части, таившей в себе, по словам Лаинны, целый город с обширными складами, удобными резиденциями для высочайших особ и жилищами для придворных, слуг и технического персонала, бассейнами, освещаемыми теплицами, прогулочными тропинками и путями, ведущими в секретные части убежища, о которых знал лишь сам император и очень немногие посвященные.

Попасть в свой подземный город Уликен не успел. И никто уже не сумел бы открыть наглухо задраенный щит, если только не попытаться взорвать весь дворец – да и то вряд ли бы получилось.

Возможно, внутри подземелья кто-то уже находился. Скорее всего, туда успели эвакуировать женщин с детьми, пожилых родственников императора, их слуг и технический персонал. Однако они, несомненно, не стали бы подавать никаких сигналов. Если где-то имеются запасные выходы из тайного города, то разумнее воспользоваться ими. Но – зачем? На поверхности всех членов высочайшей семьи ждет почти неизбежная скорая гибель. Под землей сейчас безопаснее. Генераторы энергии автономны. Запасов хватит надолго. Если только и там не начнется бунт.

И, собственно, кому сейчас нужен старый, капризный, мстительный император?..

Силлао Майвэй склонился над трупом.

Усыпанный бриллиантами нагрудный символ верховной власти – звезду Ассоан – уже сорвали, оставив пару выпавших маленьких бриллиантиков. Перевязь разрезали, золотые ножны украли.

Лицо покойного было обезображено. Нос сломан – скорее всего, от удара ногой. Изо рта вытекала струйка медленно загустевавшей крови.

В основании шеи Уликена чуть подрагивал от колебаний густого воздуха ритуальный кинжал – знак владычества императора над жизнью и смертью всех подданных.

Силлао осторожно вынул лезвие, вытер его о край растерзанного в схватке императорского мундира и… зачем-то сунул убийственный артефакт за свой пояс. Он сам не отдавал себе отчета в смысле такого поступка. Возможно, смутно подумал, что оружие может пригодиться ему самому, хотя он никогда не пользовался кинжалами и никого еще не убивал. А может быть, Силлао просто хотел иметь свободными руки, и не знал, куда еще деть эту вещь – очень древнюю, внешне неброскую и не казавшуюся драгоценной.

Ему подали наспех составленный документ – справку о смерти императора Уликена, причиной которой было названо самоубийство. Спорить с этой удобной версией Силлао не стал, ведь он не присутствовал при решающей схватке. Находись кинжал сзади трупа, можно было бы возразить, что причинить себе подобную рану физически невозможно. А так – вполне вероятно. И он подписался: «Свидетельствую истинность показаний очевидцев и констатирую полную и необратимую смерть его императорского величества Уликена. Врач Императорской клиники, Силлао Майвэй».

Потом ту же самую процедуру проделали в отношении трупов двух принцев. Здесь характер многочисленных ран не позволил Силлао поддержать очевидную ложь. В его заключении значилось: «Смерть вследствие несовместимых с жизнью повреждений, причиненных и неизвестными лицами с помощью режущих, колющих и тупых предметов».

Подобную резолюцию должен был бы дать следователь, а не врач, но вести расследование, похоже, никто не намеревался.

На некоторое время в подземном помещении стало тихо.

Бушевавшая совсем недавно толпа вдруг прониклась значительностью момента.

Императора больше нет. И законных наследников у него больше нет. Если даже внутри, в подземелье, скрываются прочие родственники, править им не суждено. Женщинам вооруженные стражи подчиняться не будут, а с малолетними внуками запросто могут расправиться.

Уйлоанская империя завершила свою историю.

А скорее всего, к концу подошла вся история цивилизации на планете Уйлоа.

Дышать в преддверии бункера стало невыносимо трудно. Вентиляция не работала. В спёртом воздухе висела невыносимо тошнотворная смесь запахов крови, грязных тел, испражнений, химикатов и еще непонятно чего.

Многие потянулись к выходу. Но новые толпы желали своими глазами увидеть труп императора, и на лестнице возникла неразбериха с криками и потасовками.

Силлао не пытался вырваться из западни. Решил переждать, пока водоворот любопытствующих иссякнет. Возле трупов тоже начались свары: кто-то настаивал на сохранении тел и последующем выставлении их на площади, всем напоказ, а кто-то жаждал лично ткнуть чем-то острым в мертвецов, ненавистных при жизни; другие требовали соблюдать приличия и не глумиться над беспомощной плотью погибших; кое-кто норовил утащить на память хоть что-то – обрывок одежды, застежку, нить золотого шитья…

Присутствие врача воспринималось как должное.

Он постепенно отошел к стене, в которую был вмонтирован сейф. Его уже вскрыли, разворотив стальную дверь, и, видимо, не нашли внутри ничего особенно ценного.

На полу в беспорядке валялись какие-то древние свитки и рулоны длинной бумаги. Местами они были затоптаны, местами порваны. Но Силлао понял, что это такое: в сейфе хранились карты и схемы помещений дворца. А также, вероятно, подземных убежищ. Разобраться в них прямо на месте никто не пытался. Или же захватившие бункер убийцы не понимали, насколько эти карты важны.

Делая вид, будто всего лишь наводит порядок в помещении, Силлао Майвэй собирал поврежденные свитки, аккуратно сворачивал и складывал в затененный угол.

Когда прошло часа два или больше, поток зевак действительно схлынул. Все устали и явно пресытились кровью и зверствами. Некоторые, наверное, изумлялись сами себе и стыдились содеянного, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Дежурившие возле тел добровольные стражи спросили Майвэя, какую награду хотел бы он получить за свои услуги. Он небрежно сказал: «Я взял бы старинные рукописи. Мой отец увлекается древней историей, он сумеет в них разобраться. Больше, думаю, они тут никому не нужны».

Пользуясь общим отупением и наступившим затишьем, Майвэй обернул спасенные карты в плащ одного из убитых принцев и беспрепятственно вынес наружу.

Разграбление дворца продолжалось, но уже без прежнего ожесточения. На переходах и выходах выставили посты. Увидев, что Силлао уносит какие-то заляпанные грязью старинные чертежи, на него посмотрели как на безумца и не попытались отнять добычу. Ведь прочие, кто покидал дворец вместе с ним, забирали гораздо более дорогие и пригодные в хозяйстве предметы. Светильники, вазы, шкатулки с женскими украшениями, кресла, посуду, статуэтки, новейшую электронику – от детских игрушек до пылесосов и кухонных роботов… Из-за них порой возникали стычки и ссоры.

Но какой теперь прок от предметов роскоши, если скоро не будет ни воздуха, чтобы дышать, ни воды, чтобы пить?… Этих простейших жизненных благ ни за деньги не купишь, ни на все сокровища из императорских сейфов не выменяешь.

Безумцы.

Прочь

На площади перед дворцом творилось нечто немыслимое.

Тела убитых и умирающих, вопли, суета тех, кто пытался кому-то помочь, и тех, кто поспешно обыскивал трупы и тащил добычу подальше, запах гари от наспех потушенных возгораний, обломки статуй, осколки стекла, развороченные корпуса военных машин…

Повторяя как заклинание спасительное – «Дорогу, я врач!» – Силлао кое-как выбрался из этого страшного месива, по возможности быстро пересек Императорский парк, где тоже было небезопасно, и увидел на примыкающей улице каррион с разбитым стеклом бокового окна и вскрытой дверью. Машина была пустой, табличка с именем владельца украдена или изъята. Возможно, взломщик ушел за тяжелым грузом, припрятанным под деревьями.

Силлао не колебался. Он дерзко забрался в чужой каррион, кое-как захлопнул дверь и поспешно уехал. Теперь никакие законы не действовали, каждый – сам за себя.

Стемнело, но в Уллинофароа продолжался стихийный бунт с остаточными очагами в разных районах – иногда весьма далеко от дворца. Горожане, распаленные и опьяненные вседозволенностью, принялись громить витрины и разграблять магазины, ибо нетрудно было сообразить, что вскоре подвоз провизии прекратится.

Оставаться в столице, охваченной беспорядками, казалось бессмысленным. Жил Силлао на маленькой съемной квартире с хозяйской мебелью. Ничего особенно ценного он там не держал. Деньги, полученные накануне от господина Лайно, были при нем, глубоко и надежно запрятанные под бельем. По карманам жилета, штанов и рубашки он нарочно рассовал какую-то мелочь – ее давно уже отыскали и вытряхнули дворцовые мародеры.

Уволят из Императорской клиники? Пусть увольняют. Врачи всегда и везде нужны. Тем более в условиях наступающей катастрофы. Силлао специализировался на лечении лучевой болезни, но получил и сертификат врача общей практики, а значит, способен поставить несложный диагноз, сделать простейшую операцию, обработать свежие раны. Когда страждущих станет много, даже и сертификат не потребуют – лишь бы оказывал помощь.

Он долго петлял по улицам, выискивая объездные пути. Пару раз оказывался на грани расправы, но его спасало служебное удостоверение и очевидные знаки принадлежности к медикам – врачей старались не трогать, ибо мало ли кому и когда они пригодятся. Силлао говорил, будто едет на вызов в пригород, и его отпускали. Более того, на последней энергостанции возле Уллинофароа ему дали заправиться, хотя на стекле висела табличка: «Не работаем».

Угнанный каррион оказался в потоке другого транспорта, и хотя на выезде из столичного округа дежурили военные патрули, они предпочли не досматривать частных лиц, в панике покидавших город. Останавливали лишь большие фуры, требуя документы на грузы.

За городом сплошная вереница машин постепенно распределилась по боковым дорогам, и Силлао смог увеличить скорость. Кондиционер не работал, но в сельской местности, да еще и при встречном ветре, дышалось немного легче.

Вскоре он понял, что остался на темной дороге один. Пара встречных каррионов промчалась мимо. Съездов с этой магистрали было немного, и все окрестные города и селения располагались не рядом с трассой. Городские огни кое-где мелькали, а в селениях свет не горел. А попутные ресторанчики, ремонтные мастерские и заправки были закрыты наглухо – возможно, давно.

Включив самый экономичный режим, Силлао ехал всю ночь, опасаясь остановиться надолго – только однажды выскочил из карриона, чтобы быстро справить нужду в придорожных кустах. А еще догадался свинтить и выбросить в грязный ров номера. Конечно, машина без номеров и с разбитым окном все равно привлекла бы внимание, но у него появилась правдоподобная отговорка: дескать, нашел кем-то брошенный транспорт и воспользовался этим случаем, чтобы самому не стать жертвой озверевшей толпы. Бесхозная вещь – не совсем украденная, особенно в нынешней неразберихе.

Радио в каррионе работало, и Силлао держал его постоянно включенным, чтобы не заснуть за рулем и узнавать последние новости. Но все доступные станции крутили только успокоительную или бодрящую музыку – скорее всего, повторяемую механически, ибо одни и те же мелодии всплывали в эфире неоднократно.

Ближе к утру по ИССО начали передавать приказы Временной Военной Администрации, объявившей во всей империи чрезвычайное положение и запретившей жителям Уллинофароа выходить из домов по частным делам. На улицах появились патрули, проверявшие документы. Военные обещали наладить распределение самых необходимых продуктов. До особого приказа отменили занятия в школах, колледжах и в Императорском университете.

Порядок в столице навести, конечно же, следовало. Меры Временной Администрации выглядели разумными. Однако Силлао Майвэй опасался, что военные захотят разыскать, арестовать и подвергнуть строгому наказанию всех, участвовавших в захвате дворца и убийстве семьи императора.

«Вовремя я успел исчезнуть», – подумал Силлао, надеясь, что вдали от Уллинофароа его не настигнут.

Скорее всего, он гласно или негласно объявлен в розыск. Хотя он никого не убил, доказать это будет трудно. Его личная подпись значится на нескольких справках о смерти – самого императора, его сыновей, дочерей и императрицы Лиссоа. К тому же он зачем-то прихватил с собой ритуальный кинжал – атрибут верховного иерофанта Уйлоанской империи. Несомненно, найдутся желающие свалить часть вины или всю вину на Силлао Майвэя.

Хуже того: именно страстная речь Силлао, запальчиво произнесенная на площади со ступеней памятника Уликену Великолепному, породила взрывную реакцию и преобразила мятущуюся толпу в штурмовое войско, вооруженное чем попало и страшное в своей неукротимости.

Он сам не понимал, как такое могло случиться. Охваченный яростью и отчаянием после того, как Лаинну забрали и увезли с собой императорские посланники, Силлао сначала решил затеряться в толпе, а потом попытаться пройти во дворец под любым предлогом и в любом обличии – медика, грузчика, уборщика, электрика. Он был готов подкупить любого, кто соблазнится шальными деньгами и отдаст ему униформу и пропуск.

Но, очутившись среди взбудораженной разноголосой толпы, обсуждавшей последние сводки, появившиеся на табло Императорской академии, Силлао внезапно начал громко и страстно рассказывать правду – всю, которую знал из предсмертной беседы Лайно Сенная с Лаинной. Сначала он обращался к сочувствующим окружающим. К нему жадно прислушивались, толпа вокруг него нарастала, сзади кричали – «Громче, не слышно!» – и в конце концов Силлао просто вынесли на пьедестал, вручив темоссон, который разнес его возбужденный голос по площади.

«Власти – лгут! Не верьте ни слову!»… «Император намерен сегодня же скрыться со всем семейством в безопасном подземном убежище!»… «Звездолет был задуман как средство спасения императора и его близких, а все прочие обречены умереть от наступающей катастрофы!»… «Ассоан никогда не умерит активность, он переходит в стадию перерождения, постоянно выбрасывая в космос губительную энергию»… «Жизнь на нашей планете погибнет, бежать нам некуда, уцелеть под поверхностью можно только на ограниченный срок, и лишь при наличии заранее построенных там систем генерации воздуха, освещения и водоснабжения»… «Просто так скрываться в пещерах, тоннелях и шахтах нет смысла, как нет смысла и переезжать на Сеннар – катастрофа настигнет везде»…

Говорил он сбивчиво. Но толпа усвоила главное: в нынешней всеобщей беде виноват император, много десятилетий скрывавший истину от народа, однако заблаговременно позаботившийся о спасении своей собственной жизни и своей обширной семьи. Если бы не исчезновение «Соллы», он бы сейчас летел к дальней благополучной планете, и зажил бы там в свое удовольствие, бросив всех подданных умирать без надежды и помощи.

Значит, нужно не дать Уликену Улимай-Унай-Сайофару воспользоваться плодами его преступления против всех уйлоанцев, обрекаемых на мучительную кончину. Многие уже лишились своих пожилых родителей, своих слабых здоровьем жен, мужей, малолетних детей… Очереди в крематорий длиннее день ото дня, скоро трупы будут просто валяться на улицах или свозиться, как мусор, за город, в наспех выкопанные общие ямы.

А во всем виноват император, которому безразлична судьба миллионов подданных – лишь бы спаслись его дети, внуки и приближенные.

«На дворец! Идем на дворец!» – закричали в толпе поначалу отдельные голоса, и им тотчас ответило громогласное эхо: «Идем!»…

И – неизбежное – «Смерть Уликену!»…

Стражи порядка, дежурившие на площади, не пытались вмешаться, но, несомненно, наблюдали за происходящим со стороны и фиксировали на камеры. Никакой стихийный бунт не мог продолжаться долго, а любая власть, постоянная или временная, приказала бы отыскать и примерно покарать подстрекателей бунта. Военные не умеют убеждать и умиротворять, их учили командовать верными, угрожать непослушным и уничтожать всех, кто сопротивляется.

Оправдаться Силлао Майвэй не надеялся. Никто бы не стал разбираться, причастен ли он к убийству высочайшей семьи и к общему кровопролитию. Его видели и на площади, и во дворце, он был в самой гуще восстания – каких еще улик не хватает?..

Он решил укрыться там, где его вряд ли стали бы первым делом искать, потому что проникнуть в такое место постороннему нелегко, а то и совсем невозможно.

Родители Силлао Майвэя жили вблизи Императорского космодрома, в закрытом поселении для технического персонала. Пункт не имел никакого названия. Обычно даже близким родственникам обитателей зоны требовался особый временный пропуск, выдаваемый только для однократного посещения: туда и обратно. Даты въезда и выезда фиксировались, сам пропуск тут же уничтожался.

Но Силлао надеялся, что в нынешней обстановке следить за строгим соблюдением правил не будут. В прошлый раз он исхитрился оставить себе пропуск, не сдав его при выезде, как положено, потому что дежурный отвлекся на беседу со знакомым водителем, а попутчиком был сотрудник с удостоверением, не подлежавшим изъятию. Про Силлао либо забыли, либо подумали, что и он работает на космодроме. И теперь он собирался немного подправить дату и использовать пропуск вторично. Хорошо, что карточка – картонная, а не пластиковая, со встроенным чипом, как у постоянных жителей городка.

Что делать дальше, Силлао пока не решил. Возможно, отец посоветует, как разумнее им всем поступить. Возвращаться в Уллинофароа нельзя, это ясно. Ехать в горы бессмысленно – путь далек, почти на край континента. У семьи Майвэй нет ни топлива для карриона, ни припасов для долгого путешествия, ни значительных денежных сбережений, а в горах их никто не ждет. Беглецов, наверное, там скопилось уже изрядно. Вряд ли местные жители рады такому нашествию перепуганных родственников и знакомых, а к чужакам могут отнестись и вовсе враждебно.

Единственный выход – улететь на Сеннар. На летных полях и в ангарах осталось немало воздушной техники, как военной, так и хозяйственной. Угнать боевой или транспортный иссион, разумеется, не получится, однако отец может уговорить кого-нибудь из начальства организовать эвакуацию части служащих с семьями в филиал на другом континенте. Там ведь тоже строится космодром (теперь, похоже, никому не нужный). Вероятность успеха – призрачная, только другого способа покинуть Фарсан больше нет. О морских путях нужно было подумать раньше, пока не началась всеобщая паника.

По ИССО продолжали передавать всё более тревожные сообщения. А в эфир прорывались какие-то совсем неизвестные станции, которые вскоре замолкали – их явно глушили, но на смену одним возникали другие, перекрывавшие официальные сводки.

В Уллинофароа стало еще неспокойнее. Военную администрацию мало кто слушался, стихийные сходки и грабежи продолжались, а стрелять в толпу патрули отказывались.

От самой последней – экстренной! – новости Силлао настолько опешил, что остановил каррион, дабы не рухнуть ненароком в канаву или не врезаться в столб с указателем «Начало запретной зоны».

Военная Администрация призывала жителей всех городов и поселков разойтись по домам, поскольку над Уйлоа замечен инопланетный корабль, периодически подающий световые сигналы. Силы космической обороны приведены в боевую готовность. При попытке сближения с воздушной границей Уйлоанской империи судно неизвестных пришельцев будет сбито или уничтожено в космосе. Обломки могут упасть в непредсказуемой точке суши или океана, и безопаснее находиться в надежном укрытии. Нарушители комендантского часа будут немедленно интернированы в места временного содержания на территории ближайших казарм.

Силлао сначала подумал, что Военная администрация просто выдумала инопланетных пришельцев, чтобы загнать горожан в их дома.

Но нет: другие, частные, радиостанции, наперебой передавали беседы с учеными и очевидцами, располагавшими приборами с сильной оптикой. Все сходились на том, что корабль чужаков – настоящий, он совсем не похож ни на мертвый обломок небесного тела, ни на пропавшую «Соллу». Световые сигналы устойчивы и упорядочены, только что они значат, пока не ведомо.

Под одеждой Силлао вдруг ожил ойссон. До сих пор все попытки связаться с родителями заканчивались неудачей – аппарат на другом конце либо был отключен, либо кем-то глушился.

«Силлао, ты где?» – послышался сквозь помехи встревоженный голос отца.

«Еду к вам, уже на границе зоны, – сообщил Силлао. – Как у вас дела? Вы в порядке?»

«Приезжай, сам увидишь, – уклончиво ответил отец. – Только я не уверен, что тебя пропустят. Если бы не чрезвычайное положение, я добыл бы пропуск. А сейчас вряд ли выйдет».

«Пропуск есть, – признался Силлао. – Надеюсь, сработает».

По каналу открытой связи не следовало говорить, что дата подделана. Отец и так рисковал, решившись сделать звонок.

Силлао снова выехал на дорогу, пропустив быстро мчавшийся в сторону космодрома кортеж из трех военных машин.

Последние новости включали сводку метеорологов (ничего утешительного; процент азота и кислорода продолжал убывать, а температура – расти), ужесточенные меры режима чрезвычайного положения (за неповиновение органам правопорядка – расстрел на месте), а также весьма неожиданное приказание: всем ученым-лингвистам из Императорской академии срочно выйти на связь с Временной Военной Администрацией для консультаций.

Неужели военные все-таки решили сначала попытаться узнать, чего хотят инопланетяне, и лишь потом палить по ним ракетами с полигонов и лучами из лазерных установок на спутниках?..

Уйлоанцы настолько привыкли к мысли о том, что пришельцы из дальнего космоса непременно желают завладеть этой великолепной планетой, уничтожить ее процветающую империю и заселить континенты какими-то хищными монстрами, что десятилетиями мирились с политикой императоров, тративших огромные средства на оборону, в том числе от предполагаемых нападений из космоса.

Наихудшие подозрения вызывала открытая астрономами Императорской академии экзопланета – красноватая Тагма, расположенная в обитаемой зоне ближайшей звезды и, возможно, достигшая уровня развитой цивилизации.

С тех пор началось насаждение страха и массовой ненависти к никому не известным тагманцам. В распространяемых повсеместно книгах и видеодрамах тагманцев изображали кровожадными технократами, которым стала мала их планета, и они нацелились завоевать свою соседку – Уйлоа с ее плодородными землями и бескрайними океанами. За провалившейся первой попыткой, как думалось, непременно должны были последовать и другие. Тагма, как уверяли власти, готовилась воевать против Уйлоанской империи. А империя, соответственно, вооружалась, чтобы не быть застигнутой врасплох космическими вторженцами.

Впрочем, в последние годы ученые засомневались в том, что именно Тагма – источник агрессии. Никаких сигналов, свидетельствовавших о наличии на планете средств дальней связи, будь то радиоволны или лазерные коммуникаторы, с Тагмы не поступало. И никто оттуда не прилетал.

Силлао не очень интересовался космическими материями. В раннем детстве он тоже боялся «тагманских захватчиков», но со временем понял, что на подобных сюжетах наживаются лишь сочинители видеодрам и дешевых книжек для невзыскательной публики. И, конечно, военные, получающие огромные средства на разработку новейших вооружений. Военным нужно поддерживать состояние массового психоза, а дельцам всё равно, чем торговать. Насаждение ненависти к инопланетянам, которых никто не видел воочию, представлялось Силлао Майвэю напрасной тратой денег и сил.

А отец – весьма ценимый военными радиоинженер и связист – ничего не рассказывал дома о своей работе, весьма засекреченной. С тех пор, как Силлао выбрал профессию медика и переселился в Уллинофароа, он редко видел родителей. Говорить же по ойссону о важных делах запрещалось инструкциями служб безопасности. Разговоры велись самые заурядные: о здоровье, о домашних заботах, о деньгах, о семейных делах. Но такие темы интересовали лишь матушку, которая могла часами расспрашивать сына о том, что он кушал на завтрак, сколько ему заплатили за практику в госпитале, и не нашел ли Силлао невесту из приличного рода. Вдруг на него обратила внимание какая-нибудь богатая и притом привлекательная пациентка?

Не мог же Силлао признаться, что та, кого он глубоко и тайно любил, никогда бы не стала его женой. А другие его совершенно не занимали.

Он познакомился с Лаинной Сеннай еще до ее замужества, когда она сопровождала отца на консультацию в клинику. Потом она негласно явилась одна для откровенного разговора с врачами о характере болезни господина Лайно и о перспективах на выздоровление.

Нежное обаяние, врожденное благородство, тихое мужество и дочерняя преданность Лаинны произвели на Силлао неизгладимое впечатление, и он думал с тех пор лишь о ней. Но ухаживать за девушкой из высшего общества он себе позволить не мог. Отец Лаинны был знаменит и богат, а отец Силлао всего-навсего хорошо зарабатывал и пользовался уважением на государственной службе. Дистанция выглядела непреодолимой, даже если бы Силлао вдруг получил должность заведующего отделением Императорской клиники. Однако так быстро карьеры не делаются, если нет могущественных покровителей при дворе, и если ты сам – не гений.

Младший сын императора мог жениться на девушке из старинной и славной семьи Сеннай, но даже этот союз не считался при дворе ни почетным, ни династически правильным. Император дал согласие на их брак, заранее предполагая, что потомки принца Ульвена Киофара и принцессы Лаинны никогда не станут престолонаследниками – претендентов и без них было более чем достаточно.

Воспоминания о Лаинне причиняли Силлао нестерпимую боль. Молодая, прекрасная, верная, любящая, так нелепо и рано погибшая… Если бы она не уронила ту злосчастную сумку и не запуталась в длинном шарфе, они, может быть, успели бы убежать, затерялись в толпе, проскользнули бы на другую сторону площади, наняли бы каррион – и сейчас бы ехали вместе навстречу неведомой новой жизни, – очень трудной и очень недолгой, однако овеянной тихой взаимной привязанностью… На любовь Лаинны он не рассчитывал. Ему, как он думал, хватило бы только ее присутствия, ее милого голоса, ее нежной заботы…

Она мертва. Он сам видел ее остывшее тело. Осталось верить, что смерть была быстрой и легкой. Лайно Сеннай, имевший связи в разных императорских учреждениях, постарался добыть такой яд, чтобы действовал безболезненно и мгновенно. Берег для себя, отдал – дочери…

Силлао подъехал к пропускному пункту. Притормозил. Дежурные на посту, казалось, не обращали внимания на каррион без знаков. Они внимательно слушали выпуск последних известий по ИССО. Звук был включен на полную громкость.

«Силы космической обороны понесли потери… Превентивный удар оказался безрезультатным… Пришельцы продолжают транслировать непонятный сигнал, оставаясь на стационарной орбите… Привлеченные для консультаций лингвисты Императорской академии работают над расшифровкой… В Уллинофароа состоялось погребение тел, обнаруженных во дворце»…

Едва взглянув на протянутый Силлао пропуск, офицер охраны проронил: «Почему каррион без знаков?» – «Ради секретности», – с туманной многозначительностью ответил Силлао и добавил: "Особая миссия". – «Проезжайте».

Так просто?..

Он не стал дожидаться, пока дежурный опомнится, и быстро миновал опасное место. Дальше – всё, как обычно. Названий улиц здесь не было, лишь номера, которые, однако, нигде открыто не значились. Чужак заплутался бы сразу. Тайна на тайне!

Все дома выглядели почти одинаково, но Силлао помнил приметы, по которым они различались. Под окнами секции, в которой жили родители, мать постоянно высаживала голубые синнарии. Сейчас, когда на планете творилось неладное, за цветами никто не ухаживал, и они стояли увядшие.

Он заехал во двор и загнал каррион под навес, служивший гаражом для семьи Майвэй и соседей по дому. Отцовской машины на месте не было, и Силлао, во избежание излишнего любопытства чужих, накинул на заляпанный грязью кузов защитную пленку.

Сына встретила мать. Отец находился на службе и не знал, отпустят ли его вечером. Мать выглядела очень измотанной и периодически кашляла. Глаза потускнели, как у рыбы, вытащенной из воды. Цвет кожи приобрел нездоровую зеленоватость. У нее всегда были слабые легкие. Они рассчитывали, что Силлао-старший заработает денег, выйдет в отставку, и тогда семья купит домик где-нибудь возле моря, в теплых краях. Теперь все планы порушились, никто не знает, что будет завтра.

Лишь оказавшись за столом, Силлао понял, насколько он голоден. Еда была крайне простая – похлебка из концентрата с подогретой лепешкой, но она показалась настолько вкусной, что хотелось немедленно попросить добавки. Однако он придержал свою жадность. Скорее всего, продовольствие в замкнутое поселение поступает нерегулярно. Продукты следует экономить.

Чтобы не пугать и без того печальную мать, Силлао не стал ей рассказывать о своих безрассудных поступках и о невольном участии в мятеже. Про чрезвычайное положение в Уллинофароа она уже знала, и сочла совершенно естественным желание сына выбраться из охваченного смутой города и присоединиться к родным. Силлао упомянул о смерти господина Лайно Сенная, который успел выплатить причитавшееся ему щедрое жалованье. Стало быть, средства к существованию у Силлао на некоторое время есть, и он хочет внести свой вклад в семейную кассу.

Мать покорно кивала, ничему не радуясь. Деньги стремительно утрачивали значение. В игру вступали другие силы, на которые семейство Майвэй не могло рассчитывать. Несмотря на службу в военном ведомстве, отец отвечал лишь за средства связи, и ему не полагалось никакого оружия. Транспорт был только служебным. Профессия Силлао всегда оставалась нужной, однако он еще не достиг в ней известности и не успел защитить диссертацию. Все его познания в радиомедицине оказались бы бесполезными при отсутствии сложной аппаратуры и дорогостоящих медикаментов. Без них он превращался в обычного сельского медика, умеющего всё понемногу.

«Вы не слушаете новости?» – спросил Силлао во время повисшей томительной паузы в разговоре.

«Они настолько ужасны, что не хочется лишний раз огорчаться», – призналась мать.

«Можно, я всё же включу ИССО?» – «Как хочешь», – вяло согласилась она, принявшись убирать со стола под монотонное гудение кондиционера.

Силлао включил приёмник.

Беспорядки в Уллинофароа продолжались и, похоже, не собирались стихать, а Военная Администрация ничего не могла с этим сделать. В наступившей неразберихе был один отрадный момент: за Силлао, укравшим чужой каррион, никто гоняться не стал. Властям было не до какого-то сбежавшего доктора. Если бы на всю империю было названо его имя, то в дом Майвэев уже бы пришли.

Сводки метеорологов ничего хорошего не сулили. Картина примерно та же, без улучшений. Но и без заметных сдвигов к худшему. Впрочем, прошел всего день. Динамика процесса становится очевидной, если отслеживать сводки за несколько суток или за месяц. Министерство природных ресурсов взяло за правило убирать «устаревшие данные» со всех сайтов и из прочих источников, но, если сразу фиксировать информацию и сохранять ее для себя, картина получалась устрашающая. Экстраполяция графика отводила жизни на планете Уйлоа всего несколько лет – от трех до семи. В наихудшем варианте получалось два года, в самом благоприятном – лет десять. Скорее всего, истина посередине. Примерно пять. При неуклонно ухудшающейся ситуации.

Вновь позвонил отец. Он удивленно обрадовался благополучному приезду Силлао. Но сообщил, что с работы сегодня его не отпустят. Он поспит пару часов на месте в комнате отдыха и выйдет в вечернюю смену. События разворачиваются неслыханные, отлучаться нельзя, да ему и самому не хотелось бы упустить возможность поучаствовать в чем-то подобном.

Изъяснялся он расплывчатыми фразами, по-иному не разрешалось.

Силлао не осмеливался спросить, связана ли сверхурочная работа с кораблем инопланетян. Скорее всего, так и есть. Иначе зачем заставлять безотлучно дежурить на космодроме столь квалифицированного связиста? Там немало обычных сотрудников.

Сам Силлао едва заставлял себя шевелиться и разговаривать. Он тоже не спал больше суток и до сих пор держался на нервной энергии, которая, когда он оказался в родительском доме, стремительно иссякала – подобно атмосфере Уйлоа под беспощадным солнечным вихрем, несущимся с Ассоана.

Он принял краткий – по таймеру – душ (экономить теперь приходилось и воду!) и лег в постель.

Ему снилась Лаинна. Уже мёртвая, но произносившая нездешним и повелительным голосом: «Уезжайте! Куда угодно! Спасайтесь! Будьте счастливы – ради меня!»…

Переговоры с инопланетянами

Утром первым, кого он увидел, был отец. Силлан Майвэй явственно постарел и выглядел старше своих лет.

Они сначала чинно соприкоснулись ладонями, как вменяла учтивость, а затем по-родственному обнялись.

– Хорошо, что ты здесь, – сказал отец. – В такое время лучше держаться вместе.

– Мне пришлось спасаться бегством, – признался Силлао. – Возможно, я в розыске.

– Что ты натворил?

– Лично я – ничего. Но мои слова побудили толпу штурмовать дворец. Со всеми ужасающими последствиями.

– Ты тоже там был?

– Да, конечно. Но клянусь тебе, я не проливал ничьей крови. И не брал ничего из дворцовых сокровищ. Кроме… каких-то старинных карт.

– А зачем тебя туда понесло?

– Я… надеялся отыскать и спасти одну женщину. Принцессу Лаинну. Я ухаживал за ее умиравшим отцом до последних часов. Ее забрали из дома насильно. И… она была мне… небезразлична. Мы хотели вместе уехать. Куда-нибудь. Она чувствовала себя в семье императора очень несчастной. Особенно после утраты мужа и смерти маленькой дочери.

– Поскольку ты явился сюда один, без нее, она…

– Погибла. Покончила самоубийством. У нее была капсула с ядом.

– Тебя видели рядом с телом?

– Не знаю. Возможно. Там творилось невесть что, все грабили и убивали. Не прими она смерть добровольно, я вряд ли сумел бы избавить ее от насилия.

– Понятно. Сын, я, конечно, не выдам тебя, однако дежурные на посту уже зафиксировали твой приезд. Спрятаться в городке почти негде. Могу лишь попробовать ближе к ночи отвести тебя в производственные помещения, где строилась «Солла». Сейчас там нет никого, и главный ангар практически не охраняется.

– Спасибо, отец.

– Но долго ты там оставаться не сможешь. Это небезопасно. Если я раз-другой прогуляюсь в ту сторону вечером, чтобы принести тебе еду и одежду, меня могут и не заметить. А если туда постоянно начнем наведываться мы с твоей матерью, нас выследят. Здесь все друг за другом присматривают. Отношения с соседями вроде бы мирные, но любая оплошность чревата доносом.

– Я постараюсь не обременять вас, отец. К тому же в таком потоке событий обо мне, вероятно, скоро забудут.

– Да, сын. Хаос и катастрофа иногда помогают выжить и уцелеть.

– Что слышно про инопланетный корабль? Есть новости?

– Есть. Это пока совершенно секретно, однако тебе я скажу: разработан план возможного приземления наших… гостей.

– Значит… контакт установлен?!..

– Переговоры, по крайней мере, идут. Полного понимания пока не достигнуто. Но стало ясно: пришельцы не агрессивны. Они не ответили огнем на наш ракетный удар, а просто включили какое-то неизвестное нам защитное поле. Их технологии настолько совершеннее здешних, что даже военные поняли: нападать на них – самоубийство. Нужно понять, чего им надо.

– Если они полагают, что Уйлоа прекрасно годится для основания инопланетной колонии, то у нас для них неприятные новости, – ядовито заметил Силлао. – Впрочем, мы же не знаем природу пришельцев. Вдруг планета без атмосферы и биосферы им как раз и нужна. И они спешат закрепить за собой территорию, пока их не опередили соперники. Очистят поверхность от всяких отбросов и выстроят тут чудесный неорганический мир.

– Скоро всё выяснится, – устало сказал отец. – Сейчас они анализируют передачи с Уйлоа, а наши лингвисты пытаются расшифровать их язык. Идет непрерывный обмен сообщениями.

– Через ваш узел связи?

– Конечно. Команду переговорщиков уже доставили в пункт управления космодромом.

– А, так это они, вероятно, промчались по трассе мимо меня… Я уже подумал – погоня, но нет, они даже не притормозили. Мой каррион их нисколько не интересовал.

– Это к лучшему. Если за тобой сюда еще не пришли, значит, ты вовремя скрылся из Уллинофароа. Только лучше не выходи из дома и ни с кем не общайся по своему ойссону.

– Да, отец. Постараюсь не подвести вас.

– Извини, мой сын. Больше нет сил разговаривать. Смертельно устал. Пойду посплю. Но боюсь, отдохнуть как положено мне не дадут. Ближе к вечеру станет ясно, вызовут ли меня в узел связи, или я сумею проводить тебя в тот ангар.

Заняться было особенно нечем. Силлао провел весь день на кухне, помогая матери по хозяйству и непрерывно слушая новости от ИССО. Местная сеть ничего не транслировала – космодром соблюдал режим строжайшей секретности.

Воздушные рейсы на Сеннар прекратились после гибели двух переполненных иссионов. Пилотирование в условиях плохой видимости и взбесившегося магнитного поля представлялось крайне рискованным. Морские пути пока действовали, но попасть на судно тоже мог не каждый желающий, даже за огромные деньги. Военная Администрация предупреждала, что на Сеннар эвакуируют только централизованно, и только тех, чьи профессиональные компетенции сочтут полезными для выживания на другом континенте.

«Как будто там нет своих специалистов», – печально проговорила мать.

Она не верила никаким заявлениям новых властей. Эвакуировать предполагают немногих, и вовсе не обязательно лучших из лучших. Сеннар – исконная родина уйлоанских наук и искусств, и переправлять туда здешних ученых нет смысла. Скорее всего, отбор будут делать в пользу военных, чиновников и представителей служб безопасности, которых на Фарсане переизбыток.

В свое время, много столетий тому назад, Сеннар стал частью единой Уйлоанской империи, уступив грубой силе и оставив за собой определенную культурную автономию. Сеннайцы безропотно подчинялись законам и уважали власть императоров, покорно бубня ритуальные формулы, но смотрели на все придворные и воинские иерархии свысока, ценя ту свободу, которая вынужденно предоставлялась ведущим ученым (ибо несвободный ученый ничего толкового не откроет и не изобретет), и которую власти поневоле терпели у искусных поэтов, артистов и музыкантов. Считалось, что последние ничего не смыслят в политике, и спрос с них в этом отношении – примерно как с певчих птиц. Лишь бы не гадили на голову и не клевали руку, сыплющую им корм.

«Экстренное известие! Инопланетный корабль прислал осмысленное сообщение!»…

Почти тотчас же раздался сигнал служебного ойссона Силлана Майвэя. Отца разбудили и потребовали, чтобы он немедленно прибыл в узел связи.

Дальше события понеслись с космической скоростью.

Лингвисты из Императорской академии не имели опыта изучения других языков, кроме исторических вариантов и бытующих диалектов единого уйлоанского. Однако у пришельцев имелась аппаратура, способная быстро освоить уйлоанский язык и встроить его в механический переводчик. Словарь пришельцев пока оставался скудным, грамматика – неуклюжей, фразы – странными, однако смысл уловить было можно.

Подтвердилось главное: ни захватывать Уйлоа, ни воевать с уйлоанцами гости не собирались.

Инопланетяне назвали себя посланцами некоего Межгалактического альянса и заявили, что им давно известно о бедственном состоянии планеты Уйлоа. Разумных миров в этой части Вселенной немного. И каждый из них представляет высокую ценность. Прежняя миссия, встреченная здесь предельно враждебно, прилетала с предложением о вступлении Уйлоа в Альянс и о взаимном сотрудничестве. Ожидалось, что уйлоанцы поделятся своими технологическими и культурными достижениями, а взамен получат помощь Альянса в постепенном перемещении колонистов на другую планету, которую удалось для них подыскать. К сожалению, эта планета находится весьма далеко. В другой галактике. У Межгалактического альянса имеются звездолеты, способные преодолевать подобные расстояния в разумные сроки. Но перемещения биологических организмов стоят дорого, поскольку требуют сложной аппаратуры. Уйлоа – не единственная планета, нуждающаяся в немедленной помощи. К тому же она не член Альянса и не имеет права ставить свои условия. Время для полноправного членства Уйлоа в Альянсе упущено. Отправка первой партии колонистов возможна только под полным контролем посланцев Межгалактического альянса. И только на их условиях.

В случае категорического отказа властей Уйлоа от предлагаемой им последней возможности сохранить уйлоанцев как вид разумных существ и спасти их цивилизацию звездолет Альянса покинет планету и больше сюда не вернется. Попытки атаки или силового захвата будут пресечены. При благоприятном исходе предварительных переговоров малый корабль, находящийся ныне внутри главного звездолета, готов совершить посадку в любой указанной точке планеты Уйлоа, дабы осуществить отбор кандидатов на месте.

Новости выглядели настолько ошеломляющими, что Силлао потерял дар речи.

Как?! Такое – транслировали по ИССО?!.. Ничего не скрывая?!…

Вероятно, положение в Уллинофароа и в других городах Фарсана стало настолько отчаянным, что Военная Администрация решила переключить всё внимание населения на инопланетян.

Разрешать посадку чужого космического корабля вблизи столицы власти не собирались. Зачем, если вдали от столицы есть действующий космодром? Сюда, по крайней мере, не хлынет неуправляемая толпа. Добираться из Уллинофароа долго, никакого общественного транспорта нет, а дорогу в запретную зону легко перекрыть.

Военная Администрация продолжала поддерживать у народа уверенность в своей безостановочной деятельности, направленной на общую пользу. Заявления, распоряжения, предписания следовали одно за другим. Однако имена представителей новой власти не оглашались. Силлао Майвэй был далек от политики, но, как и многие окружающие, полагал, что громоздкая империя давно уже стала дорогостоящим анахронизмом, и хотя разрушать ее прямо сейчас никто не стремился, недовольные, несомненно, имелись и в самых высших кругах. Пока был жив император, им приходилось скрывать свои взгляды. Нынешние события показали, что в негласной борьбе всемогущих служб безопасности и критически настроенных военных победили последние. Возможно, единственного бесспорного вождя у них так и не появилось, и они решили прибегнуть к анонимной коллегиальности. Или же эта безымянность предохраняла участников Военной Администрации от предполагаемых покушений со стороны их противников.

Столичные новости состояли из кратких четких приказов и информационных сводок.

Все тела погибших кремированы и захоронены в общих могилах за чертой Уллинофароа. Никаких поминальных собраний в общественных зданиях и на открытых пространствах. Дворец окружен металлическим ограждением с электрической сетью, по периметру работают камеры и расставлены патрули. При попытке проникнуть внутрь без особого разрешения – выстрел на поражение.

Ни слова не говорилось о том, что происходило в подземной части дворца. Впрочем, о ее существовании знали лишь жители Уллинофароа, да и то далеко не все.

Силлао понял, насколько важны и ценны были карты, которые он увез из дворца. Но признаться в своем поступке он сейчас никому не решился бы. Последствия могли оказаться тяжелыми и для него самого, и для тех, кто, возможно, скрывался внутри.

Через несколько часов по ИССО передали, что достигнута договоренность о посадке инопланетного звездолёта на Императорском космодроме.

Вскоре внезапно ожила локальная сеть поселения, включавшаяся только в чрезвычайных ситуациях.

Передали два строгих приказа.

Первый: запрет покидать территорию поселения всем, кто в настоящий момент там находится, будь то постоянные жители или их гости. И второй: запрет выходить из домов или служебных помещений всем, кто не занят в организации приема инопланетных гостей.

ИССО начала трансляцию с места посадки. Событие оказалось настолько ошеломляющим, что уйлоанцы почти забыли и о расправе над семьей императора, и о хаосе в Уллинофароа, и даже о нависшей над всей планетой бедой от взбесившегося Ассоана.

Звездолет, который, по словам пришельцев, был малым, оказался сравнимым с «Соллой», но работал на неизвестных принципах. Он снижался почти бесшумно и плавно, с исключительной точностью, словно бы формируя под собой особое поле из мерцающей плазмы. Оно действовало как подушка, на которую серебристый яйцевидный корабль опустился, как птица в гнездо, а затем втянул это мягкое облако внутрь. Под яйцом возникли опоры, позволявшие ему сохранять безупречное равновесие.

Самих инопланетян никто не видел. Они не вышли из корабля, объяснив это мерами предосторожности. Нет, они нисколько не опасались стать жертвами нападений – Альянс послал на Уйлоа существ, практически неуязвимых для оружия, созданного менее развитой цивилизацией. Но при тесном контакте возможно заражение уйлоанцев неведомыми бактериями, прибывшими из далекого космоса. Поэтому разумнее ограничиться дистанционными средствами связи.

Нынешняя миссия посланцев Межгалактического альянса – установить контакт с властями Уйлоа и начать постепенную транспортацию колонистов, если удастся прийти к соглашению. Технология давно отработана: первая партия будет немногочисленной. Если уйлоанская община приживется на новом месте, то последует и вторая, и третья, и, возможно, четвертая экспедиция.

Однако нынешние эмиссары Альянса не могут сейчас дать гарантий, что все это непременно произойдет, и не вправе назвать определенные сроки. Эксперимент – вовсе не безопасный. Рисковать сразу многими тысячами уйлоанцев Межгалактический альянс посчитал неприемлемым. Полетят только те, кто захочет этого сам. Но лишь после тщательного отбора. Колонию предстоит создать на девственной и почти не исследованной планете. На ней есть вода, атмосфера и плодородная почва с обильной растительностью и богатым животным миром. А более – ничего. Альянс окажет переселенцам техническую помощь. Однако сумеют ли уйлоанцы выжить в новом мире и воссоздать там свою цивилизацию, зависит только от них.

Условия Межгалактического альянса: не более ста кандидатов. Предпочтительно – молодые взрослые особи разных полов, обладающие полезными профессиями и способные дать здоровое потомство. Стариков и детей не возьмут. Допустимо включение в список подростков, чьи физические параметры и умственное развитие соответствуют строгим требованиям.

Силлао уже решил для себя: он непременно попробует стать кандидатом. На Уйлоа его ничего не ждет, кроме медленной мучительной смерти и безнадежных попыток помочь другим умирающим. А возможно, всё закончится раньше: кто-нибудь вспомнит о его присутствии во дворце во время восстания, припишет ему преступления, которых он не совершал, и Силлао приговорят к унизительной смертной казни. Отец потеряет работу, мать зачахнет от горя, и их род прекратит свое существование самым бесславным образом. А если Силлао станет избранником и улетит в другую галактику, то родители, даже оставшись на обреченной Уйлоа, будут гордиться им и надеяться, что в новом мире он сохранит их фамилию и продолжит цепочку жизни – от поколения к поколению.

Он сказал о своем решении матери, и она, преодолев естественный первый порыв – «Куда, зачем? Не пущу!» – с грустной покорностью согласилась, что лучше использовать эту возможность, чем становиться изгоем – без жилья, без работы, без средств, с постоянной угрозой ареста.

Отец, по-прежнему крайне занятый, передал ему несколько слов своей полной поддержки: «Действуй, сын!»

Новости шли потоком.

На всех каналах чередовались трансляции из космопорта и выступления специалистов Императорской академии, Императорской обсерватории, Императорского университета – а затем и представителей разных общественных страт, пожелавших дать комментарии к происходящему. Слово предоставляли почти любому, кто добирался до станций ИССО или дозванивался до сотрудников. Военная Администрация заполняла эфир сенсационными репортажами и интервью, чтобы справиться с хаосом, привязав население к домашним приемникам и дав им темы для разговоров, не связанные с ужесточением нынешних порядков.

«Да! Нам нужно использовать единственный шанс сохранить нашу цивилизацию!» – говорили одни.

Другие им возражали: «Почему мы должны доверять неизвестно кому, если даже не знаем, кто они и как они выглядят?»…

Третьи пророчили разные ужасы: «Мы для них – лишь низшие существа, материал для биологических опытов, разве это не ясно? Они отберут самых лучших, посадят их, как животных, в вольеры, заставят там размножаться – а потом вскроют заживо, чтобы узнать, как действуют наши органы!»… Четвертые возражали: «Всех вскрывать, возможно, не будут, но устроить питомник и продавать как скот – это запросто!»…

Недоверие вызывали и смутные сведения о цели маршрута. «Какая другая планета в далекой галактике?! Где она, та галактика?!.. Ах, ее отсюда не видно?.. У нее есть только номер в каком-то межгалактическом каталоге?.. Кто сказал, что она существует? Это сказки для легковерных!»… «Даже если указанная планета не вымысел, до нее лететь сотни тысяч лет! Кто об этом подумал? Наши тела не выдержат перелета на подобные расстояния! Над нами ставят чудовищный эксперимент!»…

Самые мнительные задавались вопросом: «А может быть, нынешняя катастрофа устроена ими, пришельцами? Чтобы уничтожить нас как биологический вид и забрать себе нашу Уйлоа?»…

Высказываний вроде – «Я готов лететь хоть сейчас!» – становилось все меньше и меньше. Любопытство по отношению к инопланетным гостям сменилось страхом и недоверием.

Сыграла роль и насаждавшаяся десятилетиями ненависть к пресловутым тагманцам. Гости ручались, что явились из разных миров, но как проверить, откуда они? Где находится их хваленый Альянс?… Ах, у него нет ни точных границ, ни единого центра, и он представляет собой сеть разумных миров – ну, это же просто лукавые отговорки…

Многие продолжали сомневаться в том, что жизнь на Уйлоа скоро погибнет. Ведь в горах и на море действительно дышится несколько легче, чем в Уллинофароа, ведь правда? Значит, всё не так страшно?.. Пусть это продлится еще несколько лет, всё равно Ассоан когда-нибудь придет в норму, выбросы плазмы кончатся, и хотя температура на планете ощутимо поднимется, а часть водоемов высохнет, цивилизация сохранится, а там и сами уйлоанцы построят космический флот, который доставит их куда угодно, без навязанной помощи никому не известного Межгалактического альянса…

Старики смирились с неизбежностью скорой смерти и считали, что лучше скончаться в своем доме, в знакомом месте, среди понятных тебе вещей и заботливых окружающих, а не под надзором жутких существ с десятками глаз на фиолетовых щупальцах или с антеннами вместо ушей.

Военная Администрация, похоже, уже не знала, что предпринять, и какую стратегию выбрать.

Проконсультировавшись с учеными, власти постановили: настоятельно попросить представителей Межгалактического альянса показаться хотя бы на экранах дистанционных средств связи, поскольку иначе возникают сомнения в их реальном существовании. Ведь некая высокоразвитая цивилизация могла направить на Уйлоа начиненные электроникой механизмы, которым не опасны космические излучения, однако они неспособны к самостоятельным действиям и неправомочны решать судьбу разумных существ из живой материи.

Инопланетяне удовлетворили просьбу властей.

По каналам ИССО была показана группа посланников Межгалактического альянса, находившихся внутри своего звездолета.

Они сразу предупредили, что действительно не принадлежат ни к одной из белковых разумных рас, однако не являются и мыслящими машинами. Все они – выходцы с чрезвычайно далеких от Уйлоа планет, находящихся в разных галактиках. А свой нынешний облик они преднамеренно приспособили к органам восприятия уйлоанцев для удобства коммуникации.

На экранах трансляции появились фигуры в серебристо-черных скафандрах, под которыми, однако, словно бы не было тел из плоти и крови – конечности двигались неестественно и даже противоестественно, головы могли свободно вращаться вокруг оси, а вместо привычных для уйлоанцев трех глаз посреди защитного шлема было одно отверстие, излучавшее и поглощавшее световые и звуковые сигналы.

Они сообщили, что в экипаж звездолета включены представители планет Аис, Келлои и Тайсо. Только они в состоянии выдерживать межгалактические путешествия, а технологии, созданные при участии высших цивилизаций, позволяют перемещать на борту и более уязвимые и краткоживущие существа. Принципы работы аппаратуры не подлежат разглашению. Уйлоанцы вправе либо принять предложение Межгалактического альянса, либо отвергнуть его. Никого насильно захватывать и перемещать куда бы то ни было не планируется. При отказе со стороны уйлоанцев посланники вернутся на свой главный корабль, и он покинет систему звезды Ассоан. Другой попытки контакта не будет. Поэтому нужно решать сейчас, и желательно, без промедлений.

Выступление инопланетян, говоривших неприятными механическими голосами на ломаном уйлоанском, потрясло народ даже больше, чем свержение императора и расправа с его семьей.

Число желающих улететь в запредельную даль резко снизилось.

Улететь на корабле Межгалактического альянса вызвалось всего семьдесят семь кандидатов.

Включая Силлао Майвэя.

Инопланетные эмиссары рассмотрели все заявки и отвергли часть претендентов. Некоторые собирались лететь всей семьей, включая старых родителей и малых детей. Такие заявки не одобрялись. Старики заведомо станут балластом и могут попросту не перенести путешествие – тратить средства на них нерентабельно. Малыши требуют слишком много внимания и не будут полезными обществу на самом трудном этапе жизни на незнакомой планете. Заняться воспроизводством популяции лучше на месте, где для этого создадут подобающие условия. Поэтому важно наличие как мужчин, так и женщин – примерно в равной пропорции. И все кандидаты должны пройти тест на фертильность.

Никакие заслуги и титулы не имели значения.

Так исчезло из перечня претендентов именитое семейство Каррон. Пожилой генеральный конструктор Сойо Каррон, главный автор проекта «Солла», страдал хроническими болезнями. Возможно, его бы все-таки подлечили и взяли с собой как выдающегося специалиста, однако он желал лететь только вместе с супругой, кузиной покойного императора, и с малолетними внуками – детьми его сына Маифа, оставшимися на Уйлоа сиротами после исчезновения звездолета. Включить в состав колонии двух больных стариков и двух малых детей инопланетные посланцы решительно отказались.

После жесткого отбора в списке оказалось тринадцать взрослых мужчин, из них двенадцать – с женами или невестами, и только семь пар смогли взять с собою детей-подростков – четырех мальчиков и четырех девочек возрастом от двенадцати до пятнадцати лет. Иного – тридцать три кандидата.

Почти все мужчины – обладатели ученых званий или университетских дипломов. Специалисты нашлись и среди женщин. Супруги Виттай – инженер-программист и учительница словесности, супруги Кассай – геолог и ихтиолог, супруги Ойонай – биолог и астроном…

Силлао Майвэй был холост. Зато его профессия – врач – говорила сама за себя. А молодость позволяла надеяться, что со временем он найдет себе пару.

Конкурс был с честью выдержан. Контракт подписан.

Инопланетяне, разумеется, не выплатили участникам экспедиции единовременное вознаграждение и не подарили страховку их оставшимся на Уйлоа семьям. Однако, как объяснили посланцы, добровольность участия в эксперименте обязательно должна быть закреплена юридическим соглашением. Каждому переселенцу открывается счет в межгалактических кредитных системах, и далее, в зависимости от личных успехов и достижений, этот счет пополняется, а виртуальные суммы могут быть конвертированы в любую валюту, принятую в данном мире.

Как объяснил глава спасательной миссии, инопланетянин с совершенно непроизносимым именем, вроде Шойшшуссихшоу (кратко – Шойшш, или, в уйлоанском произношении, Сойсс), Межгалактический альянс – не благотворительная организация, и все его проекты основаны на принципе взаимного интереса и выгоды. В данном случае уйлоанцы имеют статус не пассивных объектов, а активных участников совместного экспертимента по переносу цивилизации в другую галактику. Альянс не намерен контролировать все действия колонистов. Успех во многом зависит от них. Лишь после того, как колония укоренится и наладит совместную жизнь в новом мире, она сможет рассчитывать на дальнейшее содействие Альянса и на прибытие следующей партии уйлоанцев, – если найдутся желающие.

Силлао простился с родителями и переместился на сборный пункт в космопорте.

Дальше – предварительное обследование физического и умственного состояния. Карантин на инопланетном звездолете. Еще одно обследование при помощи фантастически выглядевших и непонятных приборов.

Старт. Перелет на орбиту.

Переход на борт основного звездолета, носившего красивое и короткое имя: «Маир».

Инопланетяне объяснили, что у всех космических кораблей Альянса есть названия, так легче их отслеживать, и они стараются давать своим лайнерам имена, воспроизводимые на большинстве звуковых языков и не имеющие отрицательных коннотаций.

Что означает «Маир»?.. Аббревиатура на общем языке Альянса. Начальные буквы фразы «Межгалактический Альянс: Инопланетные Расы». Примерно так. В задачи команды входит облет определенных секторов Вселенной, поиск разумных цивилизаций, установление дипломатических контактов, предварительная разведка пригодных для жизни планет, а также доставка первых групп колонистов в уже подобранный для переселения мир.

«Маир» оказался настолько огромным, что приземлиться на Уйлоа нигде бы не мог. И рассмотреть его изнутри у ошарашенных уйлоанцев возможности не было. Меньший корабль мягко пристыковался к «Маиру», был втянут в его необъятное чрево, а там путешественников сразу же переправили в стерильный отсек. Им предстояла еще одна серия тщательных медицинских анализов.

Затем – погружение в устрашающий аппарат, называемый транскамерой или, на аисянском, нечто вроде «йайссшшии».

И – конец прежней жизни.

Силлао знал, что возврата не будет. Проснется ли он по прибытии в другую галактику или нет, его уже не волновало. Возможно, уйлоанцам вкололи какие-то седативные средства, ибо никто, включая подростков, не пытался в последний момент отказаться от перелета, оспорить действия инопланетных специалистов или позволить себе вспышку горя при мысли, что покидает Уйлоа навеки.

Даже если Межгалактический альянс каким-то чудом предоставит уйлоанцам возможность еще раз побывать близ звезды Ассоан, возвращаться им будет некуда. Их родная планета превратится в бесплодный выжженный шар, покрытый величественными руинами.

И, расставаясь с родным космическим домом, каждый из улетавших вдруг осознал, насколько на самом деле любил это всё – небо, землю, огромные океаны, величавую архитектуру императорского дворца, торжественный чин церемоний у очага… И даже самого императора, которого теперь стало принято называть Уликеном Последним. Возможно, он был не лучшим правителем в их истории, так ведь и не худшим. Подозрительным, хитрым, капризным, себялюбивым, однако не слишком жестоким и умевшим ценить безусловную преданность.

Раньше Силлао думал, что ненавидит его. Но, увидев поруганным и растерзанным, преисполнился жалости. Бедный старик. Желавший спасти не столько империю и не столько себя самого, сколько тех, кто был ему дорог. А в итоге – всех погубивший.

Все они – жертвы космических сил, мощь которых несопоставима с волей краткоживущих существ. Перед этими силами меркнет величие самой древней и самой могучей империи.

Звезды взрываются и угасают. Планеты гибнут. Империи умирают. Властителей убивают их подданные.

А Силлао летит в неизведанный мир, унося с собой память о прошлой, утраченной жизни…

Он выживет. Он сумеет прославить свой род. И увековечить незабвенный образ Лаинны.

Планета Лиенна

Сколько длилось межгалактическое путешествие, переселенцы не ведали. Вдали от Уйлоа обычные меры времени перестали существовать. Будущих колонистов фактически дематериализовали в транскамерах, их сознание начисто отключилось, а все функции тела и разума восстановились только по прибытии в новый космический дом.

Инопланетные благодетели не раскрывали секретов своих технологий. Предпринять путешествие в столь отдаленный мир даже «Солле» было бы не под силу. Между звездолётом, созданным на Уйлоа, и межгалактическим инопланетным лайнером – непредставимая разница.

Посланцы Межгалактического альянса разрешили взять на борт, помимо необходимых личных вещей, побольше полезных грузов, в том числе связанных с уйлоанской историей и культурой. Каждый из колонистов имел с собой книги и справочники по своей специальности, а также энциклопедии, собрания художественных произведений и звуковые файлы на компактных носителях. Детям было велено скопировать на свои девайсы учебники и хрестоматии по всем школьным предметам, и желательно – за все классы. Студентам и преподавателям понадобились пособия, по которым они учились и обучали других в Императорском университете и прочих учреждениях. Взяты были и кое-какие бумажные книги, представлявшие информационную или культурную ценность. Конечно, никто бы не потащил с собой на борт целую библиотеку. Уникальность и значимость каждого издания приходилось доказывать.

В багаже Силлао Майвэя оказались не только пособия по медицине, но и мятые, местами драные и заляпанные кровью и грязью карты, а также старинный ритуальный кинжал из дворца. Он объяснил важность этих предметов инопланетным экспертам, и они согласились признать их культурными реликвиями и допустили на борт после надлежащей очистки и дезинфекции, поместив в герметичные капсулы.

Другие участники перелета в лихорадочной спешке собирали с помощью родственников всё, что могло оказаться полезным, вплоть до самых обычных предметов, которые инопланетян не интересовали, но были крайне нужны в обыденной жизни: инструменты для рукоделия и ремесла, небьющуюся посуду, ткани, прочную одежду и крепкую обувь, лекарства, бинты, средства гигиены. Больших запасов сделать не удалось, но на первое время хватило бы.

Хлопотливые сборы и утомительные формальности приглушили чувства страха, тоски и отчаяния. Накануне отлета переселенцы совершали все действия словно роботы, отключив эмоции, мешавшие делу. Подростки мгновенно повзрослели и трудились рядом с родителями, не капризничая, не протестуя и не задавая неуместных вопросов. Предстоящее путешествие в неизвестность воспринималось как неотвратимая данность: если за взлетом последует смерть – пусть так и будет, теперь всё равно.

В каталогах Межгалактического альянса все искомые цели полета – и галактика, и звезда, и планета – значились под цифровыми кодами. Их координаты были заложены в память и разум Властителя Времени – существа совершенно непостижимой природы, соединявшего в себе живой и искусственный интеллект для составления самых дальних и сложных маршрутов.

Во Вселенной – несметное множество всевозможных галактик, внутри почти каждой из них – миллиарды звезд, и у многих из них есть свои системы планет. Имена – привилегия населенных миров, и прежде всего – полноправных членов Альянса. А планета, выбранная для переселения уйлоанцев, пока еще девственна. К ней приближались только исследователи, отправлявшие на поверхность зонды и собиравшие сведения о силе тяжести и магнитном поле, составе атмосферы, температуре внешней среды, качестве воды, характере растительности, наличии фауны.

Пока звездолет «Маир», замедляя скорость, кружил на высокой орбите, инопланетные руководители миссии знакомили уйлоанцев с условиями жизни в их новом доме.

По всем параметрам планета почти идеально подходила для организмов их типа и могла бы считаться сестрой Уйлоа, не находись она так далеко. Она была немного побольше, вращалась чуть медленнее, но сила тяжести оказалась сопоставимой. У планеты имелся спутник, представлявший собой астероид округлой формы с очень ярким альбедо. Атмосфера планеты – приемлемая для дыхания, особенно по сравнению с тем, что творилось на Уйлоа в последние годы.

Крупных материков здесь три.

Снега и льды покрывают лишь самый северный континент. На южном полюсе – тоже слой льда, однако твердой почвы, насколько удалось это выяснить с помощью зондов, там нет. Эти области не предназначены для немедленного освоения, хотя ощутимо влияют на формирование погодных процессов. Климат на двух других континентах мягкий, довольно прохладный и влажный, но без резких колебаний температур.

Решено приземлиться и высадить колонистом там, где меньше высоких гор и густых лесов, а есть равнины с полноводными реками и океаническое побережье с углубленными в сушу заливами. Специально расчищать площадку для космодрома сейчас нет смысла – это долго, дорого и трудоемко. Малому кораблю нужно только ровное место. И желательно не уничтожить при посадке какой-нибудь редкий природный ландшафт с эндемичными обитателями.

Богатый животный и растительный мир планеты не выявил носителей высокоразвитого разума. Обилие всевозможной пищи и отсутствие губительных катаклизмов сделали эволюцию местной экосистемы плавной, без массовых вымираний и внезапных рывков.

Кое-какими способностями к осмысленным действиям и своеобразной социальной организацией обладают два вида птиц, а также крупные океанические млекопитающие и некоторые насекомые. Но ни одно из этих сообществ не породило технической цивилизации. У насекомых возникло подобие коллективного разума, побуждающего их селиться колониями и координировать свои действия при добывании пищи и выращивании потомства. У птиц были выявлены способности к взаимопомощи. Наиболее сложный случай – морские млекопитающие, однако они не пользуются никакими орудиями и контактируют только между собой.

Межгалактический альянс постановил объявить эти полуразумные виды запретными для охоты и уничтожения, и лишь при таком условии разрешил населить планету перемещенными уйлоанцами.

Все переселенцы, включая подростков, подписали клятвенное обязательство соблюдать договор с Межгалактическим альянсом. В случае его нарушения Альянс оставлял за собой право принудительно очертить границы обитаемой зоны и взимать с нарушителей крупные штрафы, уменьшающие общую сумму кредита всей уйлоанской колонии.

После посадки малого звездолета колонистов долго не выпускали наружу, заставив пройти еще один карантин и постепенно приспособиться к непривычному воздуху и местной микробной среде. Команду «Маира», похоже, эти проблемы не беспокоили.

Каждый день проводились инструкции. Распределялись обязанности, назначались ответственные за те или иные работы, составлялись ежедневные планы и формы учета абсолютно всего – от количества материалов, выделяемых на строительство, до рациона питания. Инопланетяне привыкли заниматься такими делами, и методика переселения ограниченной популяции на другую планету у них была хорошо отработана. Механический переводчик, которым они постоянно пользовались, усвоил богатый уйлоанский словарь, хотя интонации оставались бесстрастными, и свойственная уйлоанской речи ритмичная распевность этой техникой не воспроизводилась.

Пока уйлоанцы осваивались и вникали в инструкции, их попечители развернули временный лагерь, используя привезенных на звездолете роботов. Те в считанные часы разровняли площадку, поставили ограждение, затем наладили водоснабжение и освещение, распечатали на особом устройстве детали сооружений. Все первоначальные здания предполагалось возводить из стандартных элементов.

После выгрузки продовольствия и организации пункта питания переселенцам позволили выйти из корабля.

Каждый стандартный дом был рассчитан на две семейные пары или на пару с детьми. Лишь Силлао Майвэй расположился отдельно, однако вторая часть его жилища отводилась под компактную клинику. Там имелся кабинет для приема больных, процедурно-операционная студия и аптека с сейфом для медикаментов. Пока что в услугах врача никто не нуждался, но начинать здесь новую жизнь без пункта первой помощи было бы легкомыслием.

Инопланетные покровители обещали снабдить Майвэя оборудованием для анализов и роботизированными манипуляторами для проведения хирургических операций. Толку от новейшей аппаратуры и незнакомых лекарств не было бы никакого, пока Силлао не прошел надлежащий курс обучения. Этим обещал с ним заняться доктор Фьясс – он, как выяснилось, с планеты Келлой, и выглядит как слегка искрящийся студень, надетый на гибкий каркас с узлами. В этих узлах располагается рассредоточенный мозг, способный к регенерации. Нет, он вовсе не биоробот. Разумное существо, имеющее степень межгалактического профессора медицины и биоэтики. Голосовое общение с ним невозможно, все разговоры – только через прибор, переводящий невербальный язык в вербальную форму. К этому тоже придется приноровиться, поскольку реплики постоянно немного запаздывают, а тембр бывает непредсказуемым.

Келлойцы выглядели необычно, но в их присутствии, поначалу пугающем, не возникало такого ощущения беспричинной жути, которое, сами того не желая, порождали другие участники межгалактической миссии – аисяне. Они, как изначально было сообщено уйлоанцам, состоят из другой материи, и потому совершенно неуязвимы ни для обычных видов оружия, ни для проникающей радиации, ни для воздействия экстремальных температур. Для контактов с биологическими организмами, похожими на уйлоанцев (а таких в мирах Альянса достаточно!) выходцы с планеты Аис облекают себя в оболочку, напоминающую обычную фигуру в гибком скафандре, комбинезоне или балахоне. На конечности надевают перчатки и нечто вроде сапог, хотя вовсе не нуждаются ни в одежде, ни в обуви. Однако из-за того, что их тело совсем не похоже на то, которому они силятся подражать, все движения аисян выглядят противоестественно. Вместо глаз у них – анализатор и сигнализатор, напоминающий лазерный луч, хотя и не столь ослепляющий. Привыкнуть к их внешности трудно, о чем аисяне прекрасно знают и стараются общаться с другими расами предельно корректно. Глава нынешней миссии, господин Шойшш (или Сойсс – он сказал, ему безразлично произношение), быстро усвоил уйлоанские формулы вежливости, никогда не забывая ни имен, ни званий, ни титулов: «доктор Майвэй», «профессор Ойонай», «ас-вассай Аудон», и прочее.

Третья раса инопланетян – обитатели Тайсо – внушали трепет не столько полным несходством с привычными представлениями о живых существах, сколько своей фантастической силой. Мерещилось, будто они сотворены из стали и кремния – отчасти так оно и оказалось, ибо жизнь у них на планете возникла не на водородно-белковой основе.

Узнавать увлекательные подробности существования инопланетных цивилизаций Межгалактического альянса времени не оставалось: срок карантина истек, и поселенцам требовалось обустроить свой лагерь и разметить границы первого на планете уйлоанского города.

Роботы методично таскали строительные репликаторы, налаживали генераторы, ровняли одну площадку за другой и тут же возводили стены и крыши жилых, производственных и общественных помещений. Однако всеми процессами нужно было руководить, и посланцы Межгалактического альянса предоставили уйлоанцам право полностью распоряжаться строительством: им виднее, где разумнее ставить возводимые здания, сколько нужно внутри отсеков, куда подвести трубы и провода.

Настоящее новоселье справлять было рано. Дома представляли собой лишь пустые стены. И все-таки это были дома, не палатки. Для ночлега в них постелили довольно мягкие пенки из непонятного материала – он сам собой нагревался или слегка охлаждался в зависимости от температуры лежащего организма.

Питание выдали в герметично запаянных боксах. При вскрытии коробочки превращались в подобие прямоугольной посуды. Залив концентрат водой, можно было поесть нечто тёплое и, вероятно, безвредное, хотя о вкусовых достоинствах пищи речи не шло. Съедобная смесь из полезных ингредиентов компенсировала затраты энергии. А воды было вдосталь: роботы уже успели набрать и обеззаразить целый резервуар. Припасы пищевых концентратов, привезенные с Уйлоа, решили пока не трогать, а оставить на более трудное время. Представители Межгалактического альянса сразу же уведомили уйлоанцев, что не останутся тут навсегда, и, как только колония наладит относительно удобную жизнь, оба корабля, и малый, и основной, покинут планету. У Альянса много миров, о которых нужно заботиться, а силы и средства не безграничны. Здесь останется лишь Наблюдатель или Куратор – для связи с руководством Альянса на случай непредвиденных ситуаций.

Предполагалось, что после напряженного первого дня ошеломленные и утомленные уйлоанцы займут приготовленные для них помещения и лягут спать. Именно это настоятельно порекомендовали наставники, не одобрявшие никаких уклонений от предписанного регламента.

Но никому не спалось.

Первый день и первая ночь в новом мире! Под незнакомым иссиня-лиловым небом, на котором сквозь медленно проплывавшие серебристые облака мерцали неизвестные звёзды.

Неужели не стоило как-то отметить начало жизни на дарованной им планете?

Переселенцы устроили общий сбор на маленькой площади в центре лагеря, устроив там временные сиденья из строительных материалов и раздав всем по баночке порошкового сока. Это было разрешено, а вот тратить еду даже на символическое угощение посчитали излишеством.

Слово взял старший из переселенцев, Айсан Аудон, военный лет сорока, привыкший командовать и имевший высокий чин ас-вассая. «Что же, вот мы и дома!» – сказал он своим повелительным голосом. Его речь была рубленой и состояла то ли из лозунгов, то ли из приказов. «Мы – первые разумные обитатели этой планеты! Вся она – в нашей власти! У нас есть план действий, и мы будем ему следовать! Без колебаний и промедлений!».

«Верно! Нельзя же строить без плана!» – согласились другие. Однако раздались и голоса ученых: «Мы не можем заранее предусмотреть все случайности, нужно сначала исследовать этот мир!» – «Придется делать то и другое одновременно!» – «У нас не хватит сил на всё, колония чересчур малочисленна! Дети работают наравне со взрослыми, а им бы надо продолжить учебу!»… – «И, кстати, нужны и другие дети, наш долг – обеспечить прирост населения, а это значит, что женщины на какое-то время устранятся от самых опасных и вредных работ»…

Голоса раздавались со всех сторон. Торжественное собрание превращалось в стихийную сходку, напомнившую Силлао Майвэю о недавних событиях в Уллинофароа. Но сейчас вместо ярости и отчаяния господствовали другие чувства: сочетание эйфории со страхом, а веры в счастливое будущее – с неутолимой тоской по оставленным на Уйлоа родным.

«Давайте как-нибудь назовем наш общий космический дом! – предложила астроном Виалла Ойонай. – Пусть космические каталоги сохраняют строгую номенклатуру, но мы, живущие здесь, не сможем любить комбинацию цифр! Мы должны дать планете имя!»

«Прекрасная мысль!» – отозвались все прочие и начали наперебой предлагать варианты: «Уйлоассиа»… «Улликор»… «Селайна»… «Ассеа»… «Дайри»…

Вспыхнули споры, тон речей становился все более запальчивым и нетерпимым…

«Постойте!» – вновь воззвал Айсан Аудон своим громогласным командным тоном.

Его послушались. В наступившей тишине он предложил: «Предоставим выбор судьбе. Соллис аккэй».

«Соллис аккэй!» – повторили десятки собравшихся.

Воля звёзд, направляющая ход вещей и порой принимающая вид капризного случая, смысл которого раскрывается лишь потом – или вовсе не раскрывается.

Идея ас-вассая была проста. Пусть каждый из колонистов напишет на камешке, взятом из кучи гальки и щебня, свое название для планеты. Царапать разумней железом, ибо письменных принадлежностей сейчас под рукою нет, зато металлических деталей на стройке полно. Каллиграфией придется пожертвовать. Короткое название должно уместиться, а длинное ни к чему.

Жребии поместят в закрытую емкость. Перемешают. Потом кто-нибудь вслепую вынет камешек. И начертанное на нем название будет принято всеми.

Силлао смутно вспомнил, что в детстве он тоже участвовал в подобных розыгрышах, когда нужно было принять решение «по справедливости». Он тогда и не представлял себе, насколько древней была затея дворовых мальчишек, и не думал, что ему придется принять в ней участие в столь ответственный миг – нарекая безымянную доселе планету. Наверное, ас-вассай Аудон подсмотрел такую игру у своих детей, близнецов Вайсана и Вайо.

Все бросились выбирать себе камешки и, отвернувшись от соседей, усердно прочерчивать на неровной поверхности желаемое название.

У Силлао в сердце и голове звучало лишь одно имя: Лаинна.

Его он и выцарапал шурупом на светло-сером камешке с бледными искорками.

Кто вытянет жребий?…

Все снова заспорили. Наконец, решили: пусть это будет кто-нибудь из инопланетян. У них точно нет никаких предпочтений.

Через краткое время в лагерь явился аисянин Шойшш, или Сойсс.

Узнав, зачем его пригласили, он удивился столь архаичному способу нахождения стохастического результата. С его точки зрения, было бы предпочтительнее доверить выбор компьютеру, задав простой алгоритм. Но, коль скоро уйлоанцы по-каким-то таинственным соображениям захотели использовать местные камни, он спокойно приблизился к «темному ящику», запустил туда конечность в черной перчатке и вынул жребий.

Силлао едва не лишился чувств, когда услышал заветное слово.

Лаинна!.. Планета – Лаинна!

Господин Сойсс унес с собой камешек внутрь звездолета, обещав внести новое имя планеты в существующие каталоги и отослать информацию в соответствующие инстанции Межгалактического альянса.

Но случилось недоразумение.

Либо инопланетяне не смогли разобрать неуклюже начертанные на неровной поверхности уйлоанские буквы, либо часть надписи стерлась, либо в процессе транскрипции на межгалактическую космолингву случился сбой, только вместо «Лаинны» в космические каталоги попало другое имя – «Лиенна».

Утром об этом было объявлено всей колонии.

Оспаривать сделанное было поздно.

Подумав, Силлао Майвэй и сам согласился, что так, наверное, будет лучше. Никто ведь не знал, кому принадлежала идея.

Потребовав изменить ошибочное написание, Силлао бы выдал себя и неизбежно вызвал вопросы, которые не желал обсуждать. Почему – Лаинна? Кто такая Лаинна? Что ее связывало с доктором Силлао Майвэем? Она была его невестой? Возлюбленной?… Сестрой?… Близкой родственницей?.. Если нет, то с чего бы он захотел украсить звездные атласы ее именем?..

Лаинна Сеннай, дочь изобретателя Лайно Сенная, жена принца Ульвена Киофара, никогда не играла заметной роли ни в придворной, ни в светской жизни. Вела себя скромно. С юных лет помогала отцу, выполняя компьютерные расчеты и ведя рабочую документацию. Работа над «Соллой» была секретной, а Лаинна, имевшая только домашнее образование, не претендовала на славу ученой дамы. За пределами узкого круга родных ее никто не знал. После замужества она жила во дворце и держалась в тени, не соперничая с императрицей и старшими принцессами. В светской хронике, передаваемой ИССО, портрет и имя Лаинны Сеннай мелькнули только однажды, в связи со свадьбой принца Ульвена Киофара. Брачная церемония проводилась в стенах дворца и нигде не транслировалась. Единственный снимок счастливой четы появился в печати и вскоре исчез – лишь Силлао Майвэй успел сохранить его для себя, заказал медальон и носил с тех пор в нагрудном кармане. Улетел с Уйлоа он тоже с заветной вещицей, но никому ее не показывал. На Уйлоа, возможно, никто и не помнил, как зовут супругу младшего из сыновей императора. А после утраты новорожденной дочери принцесса Лаинна совершенно замкнулась в себе, не появившись даже на торжественном осмотре готовой к полету «Соллы».

Мысль о том, что молва превратит их в любовников, внушала Силлао горькое негодование.

Лаинна осталась верна своему Ульвену и навеки чиста перед смертью и звездами.

Объяснить кому-либо свои чувства к ней Силлао был неспособен. Не нашлось бы достойных слов в языке. Он и сам до последних дней на Уйлоа не вполне понимал, насколько она ему дорога. И тем более не отваживался фантазировать, как сложились бы в дальнейшем их судьбы, если бы им удалось сбежать от преследователей, выбраться из восставшего города и, может быть, улететь вдвоем на другую планету…

Всё равно она – с ним. Навсегда. Лаинна останется жить в его сердце. Непорочная, недоступная, милая, грустная, беззащитная и доверчивая. Он укроет ее от чужих измышлений своею любовью, как укрыл ее бездыханное тело дворцовой портьерой с императорскими вензелями. И, конечно, он никому не покажет свой талисман – медальон с ее изображением.

А имя для новой планеты подобралось подходящее. Всем понравилось.

Звучит красиво и нежно. И по смыслу созвучно задуманному: Лаинна – «Славная песня», Лиенна – «Светлая песня».

Как назвать звезду, озарявшую мягким светом Лиенну, колонисты решили без споров: солнце над Лиенной получит имя доставившего их сюда звездолета «Маир».

А луну, вращавшуюся над Лиенной, нарекли очень кратко и просто: «Эйре». Серебряная.

Воссоздание империи

Неведомая доселе планета постепенно становилась для уйлоанцев родной. Имена обретали и горы, и реки, и растения, и звери, и птицы. Удалось даже вырастить из эмбрионов несколько видов уйлоанских животных – пекори, кайлу и диго – для которых создали ферму. В дальнейшем предполагалось интродуцировать их в местную экосистему, если биологи сочтут это безопасным. Некоторые семена, привезенные с Уйлоа, дали всходы. Их тоже стоило распространить за пределы питомников и возделывать в агрофермах.

Лагерь переселенцев превратился в небольшой городок, который сначала в шутку, а затем и всерьёз решили назвать в честь бывшей имперской столицы – Уллинофароа.

Строительство не прекращалось ни на день.

Хотя для нынешнего состава колонии имеющихся зданий было достаточно, следовало учитывать предполагаемый рост населения. Соизмеримая сила тяжести и сходная продолжительность дня на Лиенне позволяли пережить адаптацию максимально легко. К здешнему воздуху уйлоанцы быстро привыкли и считали его целительным. Воды и еды было вдосталь, даже с избытком, и на складах понемногу копились запасы замороженного и консервированного продовольствия. Через пару месяцев в домах появился нехитрый уют: привычная уйлоанцам мебель, светильники, кухни для приготовления сносной еды. Ничто не мешало обзаводиться детьми, и это даже настоятельно рекомендовалось всем супружеским парам.

Инопланетные попечители были довольны ходом эксперимента. Конечно, у колонистов не обходилось без мелких стычек и ссор, но в целом все трудились на общее благо, избегая серьезных конфликтов.

Звездолет «Маир» собирался покинуть орбиту Лиенны. Однако команда, курировавшая переселение уйлоанцев, прощалась не навсегда. Как сообщил на собрании господин Шойшш, опыт признан удачным, поэтому в обозримое время сюда прибудет другой космолет, вместительней нынешнего, и привезет еще одну партию колонистов. Не слишком многочисленную – примерно полтысячи особей, однако, если и они интегрируются успешно, то за ними могут последовать и другие желающие.

У Межгалактического альянса нет цели переселить сюда всё население обреченной планеты, – напомнил в очередной раз аисянин. Пары тысяч избранников, обладающих нужными знаниями, вполне достаточно для сохранения уйлоанской цивилизации. Альянс финансирует подобные диаспоральные практики во избежание утраты самобытных разумных миров. Только обычно это делается сильно загодя, в течение сотен лет или даже тысячелетий до предполагаемой космической катастрофы. И, конечно, полноправные члены Альянса имеют приоритет перед теми, кого приходится выручать из беды в столь сжатые сроки и на самых жестких условиях.