Серая кошка белой ночью бесплатное чтение

Глава 1

О появлении людей-кошек, о волшебных существах в неволшебном мире, о старом загородном доме и его хозяине, о том, чем кошки зарабатывают себе на сметану, и откуда берутся враги у волшебных

В самом начале времен, блуждая по звездным пустошам, Солнце и Луна набрели на Землю. Она была юна, прекрасна и пустынна. Находка так понравилась светилам, что они едва не перессорились, кому владеть новой игрушкой. К счастью, им удалось прийти к компромиссу – день принадлежал Солнцу, ночью же над Землей властвовала Луна. Во многом не сходились они по поводу маленькой голубой планеты, но одно было очевидно – ей не хватало обитателей. И тогда Солнце из своих лучей и капель дождя создало людей – мужчину и женщину, а луна из призрачного света и тени – кота и кошку.

Люди были теплыми, страстными, романтичными, деятельными. Кошки же получились холодными, рассудочными, таинственными, непредсказуемыми. Кошки часто мерзли: слишком много было в их венах лунного света. И однажды ночью кошка соблазнила мужчину. Эмоции человека и электричество с шерстинок кошачьего хвоста породили любовь. А спустя некоторое время у кошки появились детеныши, в которых уживались людские страсти и кошачья магия.

Увидели это Луна с Солнцем и испугались – очень сильны были люди-кошки, коварны, опасны и безумно притягательны. И был создан закон, по которому положено быть человеку с человеком, а кошкам – с кошками. И соблюдался он, как и всякий закон, почти всегда. Шло время, постепенно светила пресытились новыми впечатлениями, и хотя по-прежнему продолжали освещать Землю, но уже не вмешивались в дела ее обитателей.

И по сей день живут под звездами два племени: люди, несущие в своей крови солнечные блики, и кошки – хранители лунной магии. А еще скользят по земле люди-кошки, наделенные силой, которая вмещает ярость солнца и мудрость луны. Так гласит предание…

И оно не ошибается, во всяком случае, в последней своей части. Лишь боги и дьяволы знают, что там было в начале, но мы действительно существуем. Мы – люди-кошки. Сказка в мире людей, легенда в мире волшебных. «В чем отличие сказки от легенды?» – спросите вы. Сказка зачастую лишь плод подогретого страхами и неизвестностью людского воображения, легенда же имеет пусть и сокрытые покровом времени, но вполне реальные основы.

Мы существуем в этом состарившемся прагматичном мире так же, как существует волшебство. Как искры драгоценных камней в пустой породе, не афишируя своего присутствия среди людей, волшебные существа веками живут рядом. Гномы, эльфы и феи, вампиры и ведьмы, драконы и домовые – мы почти неотличимы в бесконечном людском потоке. Мы принимаем формы, которые позволяют нам быть внутри, наблюдаем, экспериментируем, защищаем, управляем этим странным сообществом. Мы, живя рядом, стали безумно похожими на людей, мы стали почти людьми, но все-таки мы отличаемся. Отличаемся силой, мерой принятия зла и бесконечным количеством индивидуальных особенностей и талантов. И еще – нас мало. Мы лишь тонкая сеть ручейков в сравнении с людским океаном.

Мы – люди-кошки или Кошки, из понятий, доступных обывателям обоих миров, наиболее соответствуем тому, что принято называть оборотнями. Да, мы способны менять форму и пользоваться всеми преимуществами своей звериной сущности, но это лишь одна из граней. Не следует путать нас и тех созданных массовой культурой пародийных существ, несчастных тварей, что теряют человеческий облик в полнолунье и по этому поводу крушат и жрут все и вся на своем пути.

Мы имеем возможность управлять своей формой и обладаем множеством разнообразных способностей, что делает нас весьма востребованными среди прочих волшебных. Но мы выбираем сами и поэтому предпочитаем находиться в тени. Многие из нас скрывают свою истинную природу под личинами ведьм и колдунов, и именно поэтому большинство и считает нас легендой. Но не все… Человек, пригласивший меня на встречу, знал, что я представляю собой, хотя определение «человек» соответствовало ему примерно в той же степени, что и мне.

Я въехала в Павловск и, двигаясь вдоль ограды парка, через несколько минут без труда припарковала свой «гольф». Он состроил мне грустную физиономию, мол, опять тебя куда-то несет, а я жди, волнуйся. Мы были друзьями. Он чутко реагировал на перепады моего настроения. Вот и сегодня по дороге из города, уловив витающие в салоне тревогу и возбуждение, он постарался меня не расстраивать, хотя его железное сердце все чаще давало сбои, и в легких что-то тревожно шумело, и визит к автомеханику был не за горами.

Я ступила на дорожку, что вела к дому. От шоссе, расположенного вдоль парка, дом отделяла небольшая лужайка. Шагнув на нее, я оказалась словно на лесной поляне: меня обступила тишина и тот медленный тягучий покой, который бывает лишь вдалеке от городской суеты – людей, машин, проблем. Поймав себя на этом ощущении, я оглянулась назад. Да нет, все было на своих местах. В ста метрах скучал мой старичок «фольксваген», вдалеке с астматической отдышкой прибыла на вокзал электричка, просвистела на несусветной скорости шальная «хонда». Но все это было где-то там… Словно смотришь из окна на улицу и понимаешь, что к тебе все это не имеет никакого отношения.

Наваждение… Но стоило ли удивляться? Хозяин дома ради собственного комфорта мог позволить себе и не такое. Душистая трава вдоль тропинки по чьему-то капризу избежала косы и выросла почти до пояса. Откуда-то издалека тянуло пряным ароматом сена. Теплый, чуть сумрачный августовский день нехотя прощался с летом, признавая права грядущей осени.

Дом островом вдавался в это море гаснущей зелени. Он был стар. Патина лет лежала на его стенах, и аура памяти окружала его. Тени людей, которые жили, любили, умирали в нем, казалось, бродили неподалеку. И все же он не напоминал одно из тех лишенных души строений, которыми полны пригороды Питера. Он был жив, как старый дуб, что век за веком стоит на одном месте, совершенно не намереваясь менять этот угодный ему порядок. Чувствовалось, что дом берегут заботливые руки – ни одного пятнышка облупившейся краски, каждая доска на своем месте, и даже явно новые детали были внимательнейшим образом подобраны и чуть состарены, дабы не искажать благородный облик.

Я поднялась на украшенное резными колоннами крыльцо. Дверь, не дожидаясь моего звонка, приоткрылась. В светлой, отделанной деревом прихожей меня встретил старичок-брауни. В конце позапрошлого уже XIX века появилась мода на английских домовых. Тогда многие из них приехали в Россию и затерялись на ее бесконечных просторах. Кто-то, не выдержав особенностей загадочной русской души, вернулся на родину, кто-то сгинул в катаклизмах на грани веков, а кто-то обрусел и, невзирая на прошедшие полтора столетия, исправно служит хозяевам. Маленький, сгорбленный, едва доходящий мне до колена, весь коричневый и словно узловатый, как старая, изувеченная временем коряга, он церемонно поклонился и жестом пригласил следовать за ним.

Я на несколько мгновений задержалась перед зеркалом. Павловск, дом, антураж—все это успокаивало. Но где-то внутри меня клубком свились напряжение, возбуждение, настороженность, предвкушение, вызов – все это вместе.

Из матовой глубины зеркала на меня смотрела молодая женщина: высокая, гармонично сложенная, с тем счастливым строением тела, которое позволяет, не изводя себя упражнениями, выглядеть достойно, хотя в моем случае тренировки имели место. Серые брюки, винного цвета водолазка, туфли в тон на каблуках и шерстяной палантин. Пепельно-русые волосы длинной до середины спины собраны в пучок. Брови вразлет, ярко-зеленые настороженные глаза, классические черты лица, четкого рисунка ироничный рот, губы чуть тронуты светлым блеском, прозрачная кожа. Эффектна, отстранена, напряжена. Нет, не порядок.

Взмах головой, глубокий вздох, мгновенное, почти неуловимое движение плеч —и на лице прохладным осенним солнышком сияет сдержанная, чуть, самую малость, вызывающая улыбка. Расслабленность, легкая заинтересованность, достоинство. Гораздо лучше!

Брауни провел меня по комнатам, в интерьерах которых на удивление гармонично сочетался классицизм с последними технологиями XXI века. В этом доме жили, не выставляя напоказ достаток и приветствуя хороший вкус. Мне, действительно, понравилось то, что я увидела. И это обрадовало и удивило меня, поскольку я ожидала чего-то иного. Пройдя через несколько комнат, мы вышли на застекленную веранду. Из ее окна должен был бы открываться вид на ограду парка, но ничего подобного – взгляд радовала еще одна лужайка, тропинки с которой разбегались вглубь Павловского парка. С точки зрения реального, это было маловероятно, что же до волшебного – более чем реалистично.

У круглого стола темного дерева располагались два плетеных кресла. Стол украшал живописный букет из пестрых астр. Рыжие, лиловые, фиолетовые, розовые, белые – глядя на них, хотелось улыбаться. Астры – гаснущие звезды уходящего лета, еще одно предвестие осени.

Из кресла навстречу мне поднялся высокий мужчина лет под сорок.

– Пани Яна, – тень усмешки и сама галантность.

– Приветствую Повелителя Ветров.

Ни один из нас не остался равнодушен – так было всегда, с нашей первой встречи. Он склонился к моей руке, и это было приятно. Жаль, если обычай целовать дамам руки когда-нибудь устареет окончательно. Конечно, мне было предложено сесть. Мы сидели друг напротив друга, держали паузу, обмениваясь долгими взглядами.

Он был очень хорош! Этот мужчина затягивал, как водоворот. Красота – лаконичная, мужская, где-то даже излишне жесткая. Ум и сила – бесспорные, не оставляющие места сомнениям. Мне доводилось наблюдать его в обществе. Это напоминало ледокол. Только ледокол оставляет за собой коридор свободной воды, а за Станиславом Барановским тянулся шлейф чистой силы. Аура власти, харизма, круто замешанная на сексуальности, чувство собственного достоинства, деньги, магия…

Такого не бывает, скажете вы, и еще три года назад я согласилась бы. Не знаю, увы, или к счастью, – бывает. Очень редко, но бывает. А еще он любил женщин. Это редкий, почти не встречающийся мужской талант – бескорыстно радоваться женщине как чуду, видеть прелесть в любой – красавице и дурнушке, щедро одаривая ее своим восхищением. Безусловно, женщины отвечали ему взаимностью и, чего уж там, у него был безграничный выбор.

Это и послужило причиной того, что из всего, что могло произойти между нами, сложилось лишь деловое сотрудничество и некая игра, основанная на полунамеках и полунаездах, на подначках и завуалированных оскорблениях – безукоризненно вежливых и столь же ядовитых. Возможны ли вариации? Возможно все, во всяком случае, пока оба живы. Но стойкая нелюбовь к очередям, особенно в постель или сердце мужчины, давно пустила корни в моей душе. А вот работать с ним было легко: он был предельно конкретен, четок и щедр.

Дело в том, что много веков подряд и люди, и волшебные, причем весьма могущественные, способные оплачивать любые услуги, использовали представителей нашего племени как шпионов, сыщиков, порой даже как убийц высочайшего уровня. Ведь нет такого места, куда не проникнет любопытная, ловкая кошка, а уж человек-кошка и подавно. Не впадая в крайности (шпионаж и убийства), я порой выполняла некоторые деликатные поручения для тех, кто мог четко поставить задачу, уговорить меня взяться за дело и выполнить при этом два условия – доостойное вознаграждение и полная конфиденциальность.

Станиславу (ударение на втором слоге), или Стану, как он любил представляться, однажды удалось убедить меня поработать на него в плане сбора и проверки информации. При подведении итогов подобное сотрудничество было признано более чем удовлетворяющим обе стороны. И с тех пор по мере необходимости, в среднем раз в полгода, мы сходились на этой почве, что на какое-то время насыщало его информационный и мой финансовый голод.

Официально, и с большим удовольствием, я занималась психологическим консалтингом и коррекцией по собственной методике. Разностороннего образования, полученного за тридцать лет жизни, хватило на то, чтобы из осколков медицины, психологии, менеджмента и магии создать некую систему, позволяющую структурировать сознание и лечить глубинные страхи. Правда, это не особо кормило, поскольку платить за поправку собственных мозгов те деньги, которых это действительно стоит, в отечестве пока не приучены.

Основное же время у меня уходило на написание сказочных историй и болтания по Питеру и пригородам с фотоаппаратом. И сказки, и фотографии изредка продавались, но это были, скорее, исключения, нежели правило. Жизнь же во второй столице бывшей империи была не из дешевых. Именно поэтому иногда я соглашалась на авантюры, предлагаемые Станом. В общем, свободная художница, хотя определение «свободная охотница» нравилось мне больше.

Брауни подал чай. Дивный китайский фарфор, столь тонкий, что, казалось, золотистая жидкость льется в чашечку цветка; прозрачный соломенного оттенка мед и невероятные маленькие пирожки с абрикосами и заварным кремом. Все это выбивалось из привычного стиля наших прежних деловых встреч, которые, как правило, назначались в каком-нибудь известном ресторане и никогда в его офисе. Приглашение домой, чай на веранде – все это наводило на мысли о том, что речь пойдет о чем-то лично касающемся моего красавца-заказчика.

Однако пауза слишком затянулась, а посему я ее нарушила:

– Итак, чему обязана, пан?

Подколки по поводу имеющейся в каждом из нас польской крови были нормой взаимоотношений.

– Вы так торопитесь, пани?

Он приподнял бровь. Его лицо, результат смешения кроме упомянутой польской, испанской и еврейской кровей, было смуглым. Пронзительные ярко-серые глаза смотрели прямо на меня, словно оценивая. Черные волосы, зачесанные назад, не скрывали высокого лба. Жесткие губы хранили множество тайн. Читать по его лицу было бессмысленно.

Одним стремительным текучим движением он встал и подошел к окну. Не знай я точно, что это не так, то предположила бы, что он один из нас. В его пластике были первобытная грация и мощь. Он был очень высок, за метр девяносто, сухощав, широкоплеч, с узкой талией и длинными ногами – роскошный образец мужской породы. На нем был оливковый пуловер, серые слаксы и черные туфли. Не оборачиваясь, он задал мне вопрос:

– Как вы думаете, у меня есть враги?

Вопрос был из категории риторических: если ты не убогий и не урод, враги всегда сыщутся. Он не был ни тем, ни другим. Невероятно удачливый в бизнесе, чему способствовала как врожденная деловая хватка, так и способность генерировать оригинальные идеи, он был категорически независим. Он не вступал в альянсы, ни с кем не делился и, хотя и слыл ловким дипломатом, редко обращался к этому таланту – в общем, пленных не брал. У него не могло не быть врагов в деловых кругах. Кроме того, он пользовался неизменным успехом у женщин и, не стесняясь, пользовался им. Ревнивцы, завистники, рогоносцы – наверняка недоброжелатели были и здесь.

Но помимо всего прочего, у него был талант, который выделял его и среди волшебных. Повелитель Ветров – это было что-то вроде титула, врожденного и сопряженного с невероятным могуществом. Про некоторых говорят, что они родились с золотой ложкой во рту. Стан родился в объятьях ветров, и они, как седые волхвы, покорились ему. Он мог вызвать бурю, летать, поддерживаемый воздушными потоками, перенести любую вещь, подслушать любое слово. В начале нашего союза я всерьез сомневалась в том, что предложенная работа действительно актуальна для него, а не является поводом для сближения. Но когда поняла, что от меня ему нужна скорее аналитика и синтез, нежели просто голые данные, успокоилась. Он был уникален, очень силен и независим. Мог ли кто-то хотеть лишить его этой силы или поставить ее на службу себе? Конечно, мог. Были ли у него враги? Несомненно.

Глава 2

Еще немного о врагах и недоброжелателях, о причинах инкогнито, о «непристойном» предложении и аргументах за и против, о взятках и младших сестрах, о домах, которые мы любим, и о том, за кем остается последнее слово

Похоже, что моего ответа и не ждали.

– Понимаете ли, Яночка, человек, который оперирует такими деньгами и энергиями, постоянно должен контролировать процессы, идущие вокруг него. Иначе все, что ты имеешь, оплаченное временем, потом и кровью, в какой-то далеко несчастливый момент рискует полететь в тартарары с бешеной скоростью и при этом увлечь тебя за собой.

Спорить с этим утверждением было смешно, а посему я лишь кивнула и приготовилась слушать дальше.

– Однако в последнее время я чувствую, что часть нитей ускользает из моих рук, и это нарушает общее видение картины.

– Быть может, вам стоит перепоручить часть функций своим сотрудникам, а самому сосредоточиться на контроле? – забавно, это же чисто организационный вопрос, и при чем тут я?

Он отмахнулся от этой идеи, как от зудящей над ухом мухи.

– Нет, дело не в этом. Я с точностью до недели могу спрогнозировать, когда начнут склочничать мои замы, то же относится к интригам партнеров и каверзам конкурентов. То, о чем я говорю, относится не столько к категориям бизнеса, хотя и к нему, вероятно, тоже. Знаете, когда собирается гроза, в воздухе начинает пощелкивать статическое электричество и все вокруг наполняется то ли предчувствием, то ли предвкушением бури. Вот именно то же происходит сейчас и со мной. Я чувствую, даже более того, я знаю, закручивается что-то важное, но не могу уловить что. И, как следствие, не могу управлять этим таинственным нечто.

Если, конечно, у него не паранойя, чего не следует исключать, то действительно что-то происходит. У меня не было оснований сомневаться в интуиции Повелителя Ветров. Он был, скорее, авантюристом, чем перестраховщиком. Поле деятельности начинало обретать некие формы. Но было оно необозримо и покрыто туманом. Я чуть поежилась: пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что. Однако подождем постановки задачи. В конце-то концов, я же не обязана за нее браться, хотя образовавшиеся лакуны в бюджете призывали меня к обратному.

– То, что я предложу вам, Яна, может сначала вызвать довольно противоречивые чувства, вплоть до негодования. Однако поверьте, это самое разумное решение.

Начало интригующее. Холодок тревоги зашевелился в районе солнечного сплетения. Ну что ж, удивите меня, пан.

– Я знаю два ваших основных условия. Первое – деньги. Не сомневайтесь, все возможные издержки в процессе нашего сотрудничества будут достойно компенсированы.

С небольшого бюро, стоящего у окна, он взял лист бумаги «Монблан» и четким почерком написал цифру. Она в два раза превышала мой обычный гонорар. Пока все очень даже мило. Но это пряник, посмотрим, что там с кнутом.

– Второе условие, если я не ошибаюсь, это информация о вашей кошачьей природе, которая не должна стать достоянием общественности.

Он не ошибался. Меня вполне устраивало быть в глазах волшебного мира просто молодой ведьмой – способной, но не хватающей звезд с неба. Мне нравилась моя спокойная размеренная жизнь. Кошачья сущность делала нас уникальными ключами, открывающим множество дверей. К сожалению, всегда находятся желающие подобными отмычками воспользоваться, не особенно интересуясь при этом мнением самих инструментов. Я еще раз согласно кивнула.

– В ситуации, которая сложилась на данный момент, мне понадобится лишняя пара глаз, способных свежим взглядом увидеть то, что ускользает от меня раз за разом. Я не зря задал вопрос о врагах. Давайте не будем путать их с недоброжелателями, которые, в случае если вы оступитесь, радостно потрут руки и не упустят возможности сделать мелкую пакость, но не более. Враг – это тот, кто способен на продолжительную, деятельную ненависть. Самое сложное, что чаще всего мы даже не можем предположить, кто является нашим самым отъявленным врагом. Это очень личное, глубоко запрятанное, взращиваемое годами. Ненависть, как и вожделение, требует присутствия. Они вообще очень схожи и непредсказуемы, как страсть, которую мы вдруг вызываем в совершенно неожиданном субъекте. Зачастую невозможно предположить, кто будет ненавидеть нас всеми фибрами души. Понимаю, это вопрос из компетенции психоаналитиков, и это, кстати, еще одна причина, по которой я обращаюсь именно к вам.

– Всегда готова оказать профессиональную помощь, – нежно улыбнулась я не без доли сарказма.

Он производил впечатление существа с очень устойчивой психической структурой. В целом, не мой пациент. Но, как утверждают братья медики, нет здоровых – есть недообследованные. Это же более чем справедливо в делах тонкой душевной организации. Порывшись, пучок страхов и мешок комплексов можно отыскать в каждом.

– Чаще всего враги и заинтересованные в нашем падении относятся к самым ближним кругам – деловым, личным и семейным. Я хочу знать обо всех. Меня интересуют их резоны, мотивы, цели, а также прогноз. Поэтому вы, если возьметесь за работу, должны быть в эти круги вхожи.

Чего-то подобного я и ожидала. Мисс Марпл выходит на тропу войны – томагавк в зубы, вязальные спицы наперевес. Но, похоже, он не закончил:

– Я вижу только один путь снять вопросы по поводу вашего появления рядом со мной… – пауза, – дать понять окружающим, что между нами роман.

Он закончил фразу и в упор посмотрел на меня. А вот и кнут!

Сказать, что я тут же полезла на стенку от возмущения, было бы преувеличением. Но и восторга вышесказанное у меня не вызвало. Наверняка можно придумать сто одно убедительное объяснение, помимо имитации страстей. И я ради такого случая была готова напрячь воображение.

Мне уже далеко не семнадцать, и вопросы репутации волнуют меня незначительно. Стан в роли любовника – богатый, красивый, известный, это очень даже неплохой пиар, с одной стороны. С другой же, плейбой и бабник, бюллетени о личной жизни которого регулярно появляются в желтой прессе. Перспектива отметиться на ее страницах в статусе очередной тысяча первой подруги господина Барановского меня не привлекала совершенно. Но это меньшее из зол, с которым за те деньги, которые были предложены, можно и смириться.

Помимо этого, меня всерьез смущало следующее. Он мне нравился – сильный, яркий, свободный и очень живой. А еще в нем было то, что раньше называлось широтой души, а сейчас практически вышло из обихода. Способность сделать красивый жест, не считая одновременно, во сколько тебе это обошлось и чем будет обязан тот, кому сей жест адресован, в наши дни редкость. Он напоминал пламя.

Мы, кошки, существа осторожные. Смотреть на огонь – да, греться – да, но совать туда лапы и (упаси Бог!) прыгать – увольте. Я не против риска, но хорошо продуманного и просчитанного. И не против чувств, но не тех, которые порабощают и заставляют отказаться от себя. Я боялась Стана и того, что он вызывал во мне. Когда у кошки возникает желание устроиться на коленях, ласково урчать, лизать руки и ловить взгляд хозяина, значит, ей пора бежать. Мы стервозные, практичные, самодостаточные твари, и гордимся этим. В нашей концепции хозяин – тот, кто служит тебе и зависит от тебя, а не наоборот. Иначе стремительно возрастает вероятность в какой-то момент оказаться под дождем с разбитым сердцем. А это не относится к категории того, к чему стремится нормальная кошка.

Я склонялась к тому, чтобы отказаться. Видимо, он прочитал это по моему лицу и был готов к подобной реакции.

– Я предполагал, что вы будете недовольны. Ну еще бы, изображать любовницу мужчины, подобного мне, – сарказм в голосе не дотягивал до убийственного, но стремительно к нему приближался, – участь, хуже которой не придумать.

– Не прибедняйтесь! Ничего личного. Просто я, в известной степени, дорожу некоторыми вещами, и одна из них моя частная жизнь, которая, начни я изображать вашу подругу, станет достоянием широкой общественности. Вероятно, существуют другие варианты – секретарь, кузина из провинции, психоаналитик, наконец…

– Ну конечно! Секретарь сможет спокойно общаться с моей родней и друзьями, – ироничная ухмылка. – У нас в офисе, скорее, демократичный стиль общения, но не настолько.... Кузина из провинции будет сопровождать меня в деловых поездках… А психоаналитик на вечеринках… Не говоря уж о том, что в России до сих пор не видят особой разницы между психотерапевтом и психиатром, а посещающих их однозначно относят к психам.

Да, звучало как-то нелепо.

– Я рассматривал еще одну роль, которая могла бы разрешить все наши проблемы – охрана…

Мысль была неплоха – охранники-женщины сейчас в моде. Они могут сопровождать свой объект повсюду, и это не вызывает недоумения. Но как-то не вязался облик барышни, пописывающей на досуге сказки, с образом суровой охранницы. Питер – город маленький и полон знакомых, у которых такая резкая смена амплуа вызвала бы шквал вопросов и комментариев.

– Но это с большой вероятностью, особенно если кто-нибудь решится проверить, что вы реально можете в сфере безопасности, раскроет вашу истинную природу.

Я действительно могла прекрасно справиться с этой ролью. Инстинкты кошки, сила оборотня, с десяток хитрых навыков и уловок, немножко волшебства – в общем, мне было за что платить двойной гонорар. Мы практически не уязвимы для людей и для большинства волшебных. Бабуля не зря гоняла меня все детство, но это совсем другая история.

Он действительно думал о моих интересах и тем самым заработал дополнительные очки.

Я задала вопрос, который должен был прояснить, чего же он действительно ждет от нашего сотрудничества.

– Почему вы не обратились к какой-нибудь другой кошке? Нас мало, но я готова назвать как минимум двоих, не скрывающих своей сущности. Очень вероятно, они согласились бы на подобное предложение и, уж точно, не возражали бы против романа, или имитации романа, с вами.

Он сел в кресло и невесело улыбнулся мне.

– Возможно, я удивлю вас. Не сочтите за хвастовство, но вы одна из немногих представительниц лучшего пола, которая не горит желанием стать моей подругой. Не знаю, успокоит это вас или нет, но я менее всего нуждаюсь в еще одной женщине, которая пыталась бы предъявить на меня права. В моей жизни сейчас, как никогда, проблем и без того хватает. И мне очень не хотелось бы вешать себе на шею новые. А с вами мы несколько раз вполне удачно сотрудничали. От добра-добра не ищут. Кроме того, я надеюсь, что, быть может, вы поладите с этим маленьким чудовищем, хотя пока что это никому не удавалось. В общем, вы мне подходите, а посему я готов предложить вам взятку.

Он был убедителен. Но всё же я позволила себе заглянуть в его мысли. Это один из тех навыков, которые сделали кошек легендарными шпионами. Да, мы можем заглядывать в чужие мысли, но мало кто знает, что расплачиваться за полученную информацию приходится кошмарными головными болями. По этой причине пользуются чтением мыслей ой как не часто, только когда очень надо или за очень большие деньги. Почему я сделала это сейчас? Просто у меня тоже есть интуиция, и она во весь голос вопила о том, что происходит нечто важное, опасное и неоднозначное.

– Чудовище, это кто?

Он тяжело вздохнул.

– Моя младшая сестра Мария. Тринадцать лет, переходный возраст, половое созревание, необъяснимо высокий IQ, омерзительный характер и патологическая лень. Наша мать решила, что с нее хватит. И теперь ЭТО уже месяц живет со мной.

На его лице застыло откровенно несчастное выражение. Видимо, сестрица успела его достать. Способная девочка. М-да… Мои соболезнования. Обоим.

– А что там насчет взятки?

Он улыбнулся так, что мне захотелось провести рукой по волосам и облизать губы.

– Вы коррумпированы?

– Вероятно, да. Просто до сего момента никому не приходило в голову предложить мне взятку. Это может стать интересным опытом.

В его мыслях не было сумбура, хотя он явно был обеспокоен. Я нравилась ему, раздражала его и в то же время успокаивала. И при всем этом моя значимость как женщины оценивалась в десятых. Понятно, первым делом – самолеты, ну а девушки – а девушки, потом. Что ж, меня это устраивало. Если он настроен исключительно на бизнес, то, возможно, и у меня хватит интеллекта не влюбиться в него. Было в его голове еще что-то, о чем он довольно успешно старался не думать, что-то связанное с чувством опасности и вины. Он очень хотел, чтобы я согласилась, и приготовил убойный аргумент.

– Смотрите не привыкните. Вы сегодня упоминали о некоторых дорогих вашему сердцу вещах. Ошибусь ли я, если предположу, что к ним относится некая мансарда, из окон которой открывается приятный вид на набережную Мойки?

– Не ошибетесь. Но причем тут моя мансарда?

У каждого из нас есть свои слабости. Кто-то коллекционирует марки, кто-то продаст душу за книги, для кого-то счастье заключено в путешествиях, а кто-то ловит кайф, от совершенного звучания музыкальной аппаратуры. Я же физически нуждаюсь в своем пространстве. Четыре стены, пол, потолок – то, из чего действительно можно создать дом. Конечно, не без вложения любви, фантазии, вкуса, терпения и денег. Увы, все красивое и комфортное дорого.

Стан говорил о моей мансарде, месте, в котором я жила уже три года и которое совершенно безосновательно считала своим. Я снимала ее у ловкого прохиндея. В свое время путем неведомых махинаций он получил в собственность несколько помещений, ранее принадлежавших Союзу художников. До меня в ней была мастерская – просторная студия порядка сорока метров, обшарпанная и смертельно холодная.

Я тогда рассталась с человеком, с которым прожила полтора довольно суматошных года, надолго отвративших меня от совместного бытия, и искала жилье. Деньги какие-то были. К родителям возвращаться не хотелось. Именно тогда мы и встретились. Я сразу же поняла, что это очень надолго. Я шагнула внутрь, и она улыбнулась мне, чуть застенчиво, мол, извини, холодно, неприбрано, но тебе здесь рады. В ней было много света, воздуха, покоя. И я поняла, что хочу жить здесь, под самой крышей, в центре города с видом на Мойку. Сразу же поинтересовалась о ее стоимости, но хозяин отмахнулся от меня, сказав, что она не продается. Посмотрев на него, я поняла, что он продаст все, и родную мать в придачу – вопрос цены. Но не стала упираться. Тем более что тогда, как, впрочем, и сейчас, купить ее не могла, хотя и страстно мечтала.

Денег она сжирала бездну. Весь первый год я работала на ремонт, аренду, обустройство и обогрев. Далее не без участия Стана, вернее денег, полученных от него, я обжила ее окончательно и начала всерьез подумывать о покупке, поскольку расстаться с ней было выше моих сил. Даже мысль о том, что это возможно, вводила меня в хандру. На вопрос о цене хозяин назвал мне такую цифру, что я всерьез призадумалась о методах воздействия третьей степени, которые могли бы вернуть негодяю остатки совести.

– Не повлияет ли на ваше согласие работать со мной и на моих условиях, если я скажу, что… – он выдержал долгую паузу, – купил вашу мансарду и готов продать ее вам за более чем скромную сумму, причем в рассрочку.

Ну и что он ожидал услышать? Когда тебе предлагают солнце на тарелке и спрашивают – с медом или с вареньем. Ответ был однозначен.

– Повлияет. То есть, если я берусь за эту работу, изображаю роман с вами и, судя по всему, совмещаю это с функциями приходящей няни для тринадцатилетнего монстра, я получаю вышеозначенную сумму и свою мансарду в придачу? Это помимо затрат в процессе?

– Именно, особенно удачно вы сформулировали про Машку.

Он был доволен собой и не скрывал этого. Однако если он и ожидал однозначного «да», то просчитался. Хотя сути это не меняло.

– Я должна подумать.

– Вы должны принять решение до вечера, а точнее – до 21.00. Иначе предложение аннулируется, – игры кончились.

– О’кей. Значит, до девяти вечера.

Он написал мне номер телефона на том же листе, что и сумму гонорара. Я встала и уже почти вышла с веранды, как мне вслед прозвучало следующее:

– Пани, вы не считаете, что нам пора перейти на «ты»… В связи с новой спецификой наших отношений? – значит, игры еще не кончились.

– Возможно, – я чуть затянула паузу, – но не ранее девяти вечера, и только в том случае, если я приму ваше предложение.

Не могу сказать точно, послышалось мне или это была последняя мысль, которую я выловила из его сознания, но смысл был однозначен:

– Стерва.

Глава 3

Об особенностях менталитета жителей города «П»,о неожиданной встрече, о милых попрошайках, о торге, который уместен, о золотом единороге и истории его появления

в Павловске, о сомнениях, о моей семье и встрече с бабушкой

Выйдя от Станислава, я уже было направилась к машине, но, передумав, пошла вдоль ограды парка. С одной стороны, мне хотелось уехать подальше, чтобы избавиться от магнетизма Повелителя Ветров, с другой же, нужно было подумать спокойно, ни на что не отвлекаясь. Город для этого был не лучшим местом, в то время как парк находился под рукой. Моя одежда не совсем подходила для лазанья через забор, но ловкости кошки вполне хватило на то, чтобы перемахнуть двухметровую ограду, не сломав при этом каблуков.

Парк лежал передо мной, и он был огромен. У нас, жителей Питера, со временем развивается некая пространственно-ценностная деформация. Мы пресыщены красотой – дворцы, парки, волшебная архитектура, суровая прелесть северной природы – и воспринимаем все это как норму, без особого пиетета. То же и с расстояниями: далеко – близко, большое – маленькое. Мы оперируем немного иными представлениями, чем жители провинциальных городов или обитатели тесной старушки Европы. Сорок минут пешком – это близко, смотаться на залив (полтора часа на машине) – пустяк, за триста километров за грибами – мелочь. Помню, как смеялись мои друзья из сопредельного балтийского государства, когда им предложили съездить искупаться всего-то за сто пятьдесят километров от города. Отсмеявшись, они объяснили причину своего веселья тем, что за то время, которое мы тратим на то, чтобы освежиться, они могут проехать насквозь всю свою страну и половину соседней. Мы страдаем гигантоманией и настолько привыкли к этому, что огромные расстояния и пространства не утомляют и не подавляют нас.

Парк был велик, стар и пустынен. Яркая июньская зелень сменилась степенностью августовских красок, по которой первыми золотистыми бликами желтеющих листьев рассыпались искорки грядущего пожара. Несмотря на то, что туристический сезон еще и не думал заканчиваться, посетителей было мало. Лишь где-то вдали мелькали размытые силуэты. То ли будний день, то ли это я забралась в самый глухой уголок, то ли на нескольких сотнях гектаров Павловского парка хватило места всем нуждающимся в покое и уединении.

Я облюбовала полянку вдали от прогулочных дорожек и устроилась в траве. Земля была сухая и теплая, словно она по лучику, по капле солнца собирала скромные дары скупого питерского лета и сейчас делилась со мной своими сокровищами. Покой, радость и легкость наполнили меня, шум ветвей в вышине убаюкал, и я задремала.

Проснулась же от того, что мягкая метелочка ковыля щекотала мне кончик носа, а и чьи-то тоненькие голоса переливчато спорили под ухом.

– Спит, я тебе говорю.

– Не спит! Это же кошка! Смотри, вон веко дрогнуло. Они всегда притворяются.

– Ну и ладно, мы же для нее несъедобные, пощекочи еще. Кис-кис-кис!

Ах вы, маленькие мерзавцы! На моей сумке устроилась парочка пикси – мальчик и девочка. Пикси – крошечные цветочные эльфы. Помните, как у Андерсена в «Дюймовочке», чуть больше мизинца. Они самые маленькие из своего племени, веселые и безобидные шалуны. Их век очень короток. Они появляются на свет с первыми весенними цветами и умирают со снегопадом. Но время для них, как и для всех эльфов, течет немного иначе, и они не сокрушаются. Тем более что по легендам, души этих малышей после смерти превращаются в цветы, а новое поколение, которое появляется весной, ухаживает за ними. Замкнутый круг.

– Мяу, – я открыла глаза и, чтобы не пугать моих нежданных визитеров, медленно села.

– Ой! Хи-хи! Боюсь! Какая смешная! – они взвились в воздух, и перед моим лицом замелькали их радужные крылышки и смеющиеся физиономии.

Когда они, наконец, угомонились, мы перезнакомились, после чего эти маленькие попрошайки тут же начали клянчить у меня яблоко. Яблоко лежало в сумке, и мне совсем не жаль было расстаться с ним, но эльфы обожают торговаться, меняться и спорить. Если же ты, по незнанию или недомыслию, не попросишь чего-нибудь взамен, то рискуешь быть осмеянным и во веки вечные прослыть меж ними недалеким простаком. Я вытащила розовое с пестрым бочком яблоко и принюхалась. Оно пахло детством, летом и почему-то ванилью.

– А что взамен?

Мне было сделано несколько совершенно абсурдных предложений: десяток сосновых иголок перевязанных красивой травинкой, камушек с поблескивающим слюдяным глазком и даже фантик от Сникерса. От меня явно ждали продолжения торга, и я их не разочаровала. Мы уже почти сошлись на трех ягодах последней лесной земляники, как вдруг Дзинь, так звали девочку, хлопнула себя ладошкой по лбу и защебетала своему приятелю:

– Тинь, давай покажем ей единорога? А землянику сами съедим, жалко же!

К тому же за единорога одного яблока мало, а у нее в сумке еще и кусок шоколадки. Тебе же не жалко, за единорога, а? – последний вопрос явно был адресован мне.

За единорога мне было не жаль много больше, но им не стоило об этом знать. Изобразив мучительное раздумье, я все-таки согласилась.

Пикси восторженно загалдели и закружились, в каком-то им одним известном танце, напоминающем вальс и самбу одновременно. Затем они свистнули двух воробьев, оседлали их, и мы отправились на поиски.

Мы гуляли по аллеям парка, переговариваясь между собой. Я рассказывала им истории кошачьего народа, а они мне – о том невероятном существе, которое обещали показать. На пути нам почти никто не встретился, но даже если бы кому-то пришла в голову блажь приглядеться к нашему кортежу, то он увидел бы лишь молодую женщину, неторопливо идущую по аллее и погруженную в свои мысли настолько, что даже бормочущую что-то под нос. Люди не наблюдательны. Мало кто заметил бы двух птиц, что летели рядом с ней. Да и случись так, проказники пикси, как никто умеющие прятаться от человека, ускользнули бы от его взора.

Это был единорог моей мечты! В легендах, которые я читала, и на большинстве изображений, которые когда-либо видела, единороги представали в виде белых коней, каждый из которых обладал серебряным рогом. Мне всегда казалось, что им не хватает яркости, и поэтому они слишком похожи на призраков. Янтарь, а именно так его звали, был золотистым. Удивительный компромисс между рыжим, золотым и цветом карамели. Грива и хвост сияли, словно солнечные лучи, собранные каким-то сумасшедшим парикмахером и закрученные на крупные бигуди. Рог зубцом короны поднимался из этой блещущей пены. Чудесный золотой жеребенок, он уже вырос, но не потерял нежной юношеской прелести и рассыпал вокруг себя искры радости.

Мы смотрели на него издалека, не решаясь и не желая приблизиться. И дело не в том, что меж нас не было непорочной девушки, пред которой он склонил бы колени. С волшебными все чуть-чуть иначе. Просто хранитель парка был чудом, воплощенной красотой, а Чудо лучше не трогать руками, даже если это возможно. Увы, посетителям парка Янтарь являлся крайне редко, лишь тем, кто был готов поверить в него, или предвещая серьезные катаклизмы. Я видела его впервые и, если бы не случайная встреча с пикси, возможно, никогда и не узнала бы о нем.

Я честно отдала эльфам яблоко и давно забытый кусочек шоколадки. Малыши были невероятно довольны, предвкушая пиршество. В виде бонуса они, перебивая друг друга, рассказали мне легенду о появлении Янтаря в Павловске.

Не секрет, что Павел Первый был большим поклонником рыцарства со всеми его правилами, традициями и символикой. Как известно, рыцари всех времен обожали изображать единорогов на своих щитах, мечах и прочей амуниции. Однажды на какой то из праздников Павлу, тогда еще наследнику престола, подарили редкой красоты ковер, на котором золотом был вышит прекрасный единорог. Подарок был восхитительный, и для него нашлось место в покоях самого будущего императора. Правда, провисел он совсем недолго. Не прошло и месяца, как в одну из лунных ночей единорог исчез с ковра и больше никогда там не появлялся. С тех пор он и бродит по парку, охраняя его и питая магию этого места.

Пикси не стали провожать меня до выхода: ведь нужно было еще надежно спрятать добычу и разослать друзьям приглашения на вечеринку. Помахав мне в след, они растворились в воздухе.

Это неожиданное приключение совершенно отвлекло меня от размышлений о предстоящей работе, что, может быть, было и к лучшему, поскольку первые впечатления и эмоции улеглись, заместившись не менее яркими. Перед глазами все еще стоял золотой единорог. Вообще-то считается, что встреча с их племенем однозначно относится к счастливым предзнаменованиям. Значит ли это, что, как бы там не повернулось, в итоге предлагаемой мне авантюры, я окажусь в выигрыше? Хотелось бы верить.

Как минимум одно я приобретаю точно. Невероятно! Неужели я стану домовладелицей? Вернее, мансардовладелицей! Эта приятная мысль еще на какое-то время отвлекла меня. Хороводом закрутились идеи о дальнейшем преобразовании любимого жилища. Быть может, со временем я установлю камин и буду проводить вечера, радуясь его теплому свету. А может, обживу кусок крыши и устрою там что-то вроде веранды.

Я могла сколько угодно фыркать перед Станом, но мы оба знали, что я приму его предложение. Мне нравилось с ним работать. Задачи, которые он ставил, никогда не были рутинными, простыми и неинтересными. А потом, моя размеренная комфортная жизнь, которой я так дорожила, была хороша именно в промежутках между встрясками. И еще один немаловажный момент… Для того чтобы писать что-либо, необходимо, чтобы картинка иногда менялась: появлялись новые персонажи, идеи, ситуации.

Что за, понятно: деньги, дом, впечатления, возможность войти в совершенно новые круги, как следствие – опыт и информация, признательность Барановского и шанс выиграть на его территории. В конце концов, кто сказал, что только я могу быть очарована и влюблена, а в результате окажусь с разбитым сердцем? В эту игру играют вдвоем. Задумываться о возможных последствиях подобного выигрыша я не стала, так как пока он относился к чистой гипотетике.

Что же против?

Во-первых, время. Моя последняя сказка как раз подошла к развязке конфликта, и если прерваться сейчас, существует большая вероятность, что дописывать ее буду уже совсем другая я. Самое печальное, что сроки этой авантюры я не могла даже предположить. Искать злодея в сонме интриганов гораздо сложнее, чем иголку в стоге сена. Это может тянуться сколь угодно долго, конечно, если события не начнут стремительно разворачиваться.

Далее, репутация. Неприятно, но переживаемо.

Враги. Играя на стороне Станислава, есть немалый шанс, что его недоброжелатели станут и моими. Совсем не исключено, что те, с кем он справляется шутя, могут создать мне весьма серьезные проблемы.

Затем, публичность. Что бы там ни придумывал мой хитрый наниматель, при таком раскладе очень высока вероятность проявить свои способности кошки перед кем-то, у кого хватит интеллекта сложить два плюс два и тем самым засветиться.

Наконец, я даже не имела представления, с какого конца браться за эту задачку. Добавим немножко риска, который существует всегда, когда ты суешь нос в чужие дела, и который прямо пропорционален тому, есть ли что скрывать твоему объекту и какой силой он обладает.

И уж совсем странный довесок – ребенок, которого мне непонятно зачем хотят повесить на шею. Но на этот подарочек тоже надо смотреть. Гадать нет смысла.

И последнее, объяснить родным и близким, во что я в очередной раз влезла.

В общем, правила понятны. Играем!

Как выяснилось много позже, о правилах этой игры я не имела ни малейшего представления. Хотя и не факт, что, знай я, как все сложится на самом деле, не втравилась бы в эту историю.

До без пяти девять, ни минутой ранее, у меня было еще несколько часов. Не тратя время даром, я решила начать разгребать свои проблемы. И начала с хвоста, то есть навестила родственников и ввела их в курс дела.

Наша семейка – это нечто, заслуживающее отдельного повествования. Но если вкратце, то мы все настолько разные, что сами до сих пор не можем понять, как умудряемся столько лет терпеть друг-друга, испытывать взаимно нежные чувства и обходиться без бытовой уголовщины. Во многом этому способствует то, что все три поколения совершенно автономны и живут своей жизнью в разных концах города. Я, как уже было сказано, на Мойке, папа с мамулей у Парка Победы, а бабушка, к которой я как раз и намылилась, на Васильевском. Посему я периодически проживала по трем адресам сразу, что вносило некий сумбур в мою жизнь. Эпиграфом одного шпионского романа было взято следующее: «У кого два дома – тот теряет голову, у кого две женщины, тот теряет душу». Мне понравилось. А поскольку домов у меня было три, да и количество мужчин порой превышало единицу, бездушная и безголовая, я отправилась к единственному человеку, способному разгрести этот кавардак.

Бабушка, бесспорно, и по возрасту и по статусу старшая в семье. Она твердой рукой ведет наш маленький кораблик, невзирая на катаклизмы, бури и весьма преклонный возраст. Если бы не она, родители уже, наверное, тысячу раз развелись бы, из меня бы выросло нечто совершенно непотребное, а жизнь была бы много скучнее и хуже.

С родителями все непросто. Мама – художница, существо не от мира сего. Отец – физик по призванию, бильярдист по жизни и законченный романтик по сути. Ну и что у них могло родиться и воспитаться? Вот и я о том же.

Отец и бабуля – кошки. Единственным неволшебным существом в нашем доме является мамочка. Хотя, если покопаться в родословной, какой-нибудь завалящий эльфийский предок наверняка там отыщется. Иного объяснения для такого количества милых странностей, забавных тараканов в ее головушке и подчеркнутой артистичности у меня нет. Папа – талантливый физик, профессор и прочая, и прочая, и прочая. Но двумя страстями его жизни являются бильярд и женщины. Нет, его ни в коем случае нельзя отнести к категории вульгарных бабников. Просто он искренне и совершенно бескорыстно влюбляется раз за разом, а мама, естественно, яростно ревнует. Она прекрасно понимает, что единственная женщина, которая нужна отцу, – это она и есть, но сцены и выяснения отношений, разрывы и примирения очень разнообразят их жизнь. В детстве я ужасно переживала, что в какой-нибудь момент случится страшное, но со временем научилась относиться к этому с иронией.

Бабуля была прокурором. Как при такой собачьей работе она умудрялась еще и нас держать в каких-то рамках, для меня до сих пор загадка. Помимо этого, она вела бурную личную жизнь – четыре брака, не считая эпизодов, была красавицей и потрясающей личностью. И даже двадцать лет спустя после ее ухода со службы в прокуратуре ходили легенды в равной степени о делах, которые она раскрывала, и романах, которые крутила.

Жила она на Среднем в двухкомнатной старой квартире с четырехметровыми потолками и просторной светлой кухней. Ей было восемьдесят, выглядела она лет на тридцать моложе, курила тонкую пижонскую трубку и была моей лучшей подругой. Я купила по дороге букет ромашек и фрукты. Белые солнышки покачивались в такт шагам, пока я поднималась на пятый этаж.

Три условных звонка. Звук легких шагов и отворяемых затворов. В просвете появляется вымазанное зеленой глиной лицо, на котором горят два задорных уголька глаз, затем и вся она – высокая, гибкая, в домашних туфлях на каблуках, во французском шелковом халате, перетянутом на невообразимой талии, с прической и маской на лице.

– Привет дорогая! Извини, ты застала меня врасплох.

Глава 4

О кофе и чае, о том чему учат бабушки внучек, о девяти жизнях и их последствиях, о двух концепциях оптимального мужчины, о друзьях детства и рыжих таксах, о телефонных разговорах и демонстрациях вздорного характера

Пока я разувалась и ставила цветы в воду, бабуля переоделась и смыла с себя маску. Она шикарно выглядела: ухоженная, хорошо пахнущая, в элегантном кремовом свитере и кофейных брючках. Мы сверили часы и обозначили регламент встречи. Сообщив, что до выхода из дома у нее есть еще ровно сорок минут, чего вполне должно хватить на чашку кофе, трубку и мои новости, она отправила меня этот самый кофе варить, а сама пошла краситься. По ходу действия я выяснила, что торопится Эмилия Казимировна в театр. Да-да, Эмилия Казимировна Вольская – представительница старого небогатого польского рода, известного лишь красотой своих женщин и отчаянной храбростью мужчин. В Комиссаржевке давали премьеру, что-то из Брехта. Не скрывая своей заинтересованности, старая леди тонко намекнула, что если я ее подвезу, то мы сможем уделить общению лишних двадцать минут. На том и порешили.

Кофе был сварен. Бабушка закончила чистить перышки. Ромашки заняли свое место посередине круглого обеденного стола. В кухне витали ароматы кофе, ванили и французских духов.

В приготовлении чая при соблюдении нескольких основных правил – высокое качество чайных листьев, достаточное их количество, правильный порядок закладки и хорошая вода, результат вполне предсказуем и повторяем. Вкус кофе же зависит от множества нюансов – турки, степени помола зерен, прожарки, сочетании и пропорции специй, сахара и соли, которые вы в него добавляете, времени на огне и интенсивности последнего. Конечно же, большую роль играют настроение и талант колдующего у плиты. Каждый раз, разливая по чашкам приготовленный пламенный напиток, я могу лишь гадать, что получилось в результате. Быть может, в этом и есть прелесть кофе, каждая встреча с которым всегда что-то новое, чуть-чуть недосказанное и обещающее продолжение.

Сегодня я, по-видимому, была в ударе. Бабуля, попробовав, одобрительно хмыкнула, чуть зажмурилась, потянулась и, стряхнув с себя паутинку неги, скупо похвалила:

– Хорош! – затем последовал глоток холодной воды из высокого тонкого стакана. Кофе должен подаваться с холодной водой – непременное требование Эмилии к кофейной церемонии. И скомандовала:

– Рассказывай.

Время торопило, посему я была лаконична и конкретна. Я изложила свои соображения на счет предложения Стана, попыталась сдержать рвущиеся наружу восторги по поводу мансарды, не забыла о единороге и ощущении «большого приключения»,которое витало в воздухе.

Эмилия задумалась, потянулась за трубкой, набила ее, раскурила молча, сделала первую затяжку. В букет запахов вплелась нотка табака – смеси вишневых листьев, сандала и еще чего-то терпкого и пикантного.

Ба не одобряла моих «шпионских игр». Не смотря на то, что именно она научила меня всему, что должна знать настоящая Кошка. Каждое лето с пяти до шестнадцати моих лет, месяц отпуска она тратила на воспитание единственной внучки. И вот тут для меня начинался «лагерь молодых сурков». Не знаю, каково там было молодым суркам, но мне доставалось по полной программе. Месяц дрессуры и дисциплины, воспитания ума и тела.

Мы, кошки, в достаточной степени одарены от природы и магии. Это то, на чем многие ломаются, так ничего и не достигая. Очень сложно заставить себя напрягаться, особенно если ты и так в несколько раз быстрее, сильнее и наблюдательнее, чем окружающие тебя существа. Способности развращают, это авансы, которые надо отрабатывать, а не подарки судьбы. Судьба – девушка практичная, она редко делает широкие жесты просто так.

Как я уже сказала, заставить себя – задачка почти невыполнимая. Не обольщаясь насчет человеческой природы, бабуля и не ждала от меня таких подвигов. Жесткая, порой даже жестокая, она просто не оставила мне выбора. «Я слишком люблю тебя, чтобы щадить,» – когда я услышала эту фразу в десять лет, я не сразу ее поняла, но запомнила очень хорошо.

Она учила меня владеть своим телом, думать, задавать вопросы, отбрасывать ненужные детали, работать со своими и чужими эмоциям, считывать их, контролировать, вызывать, направлять. Она показывала, как обращаться с информацией и временем, чтобы они работали на тебя. Она вместе со мной ныряла в те глубины, о существовании которых я задумалась бы лишь много лет спустя, если это вообще когда-нибудь произошло бы.

Она рассказала мне о людях то, что потом позволило мне начать писать и заниматься психотерапией. О том, как они думают, чего хотят и чего боятся. О том, как можно манипулировать ими, зная существующие в этой игре правила. О том, как можно лечить и калечить словом, прикосновением, мыслью. А еще я научилась у нее отдыхать и любить себя, радоваться миру и людям, видеть красоту и оценивать меру опасности. Я научилась быть кошкой. Я научилась быть женщиной.

Да, она во многом сделала меня тем, чем я являлась на данный момент. Она дала мне в руки инструменты, но очень не любила, когда я ими пользовалась.

– Понимаешь ли, Яни, в каждой работе есть свои профессиональные деформации. То, во что ты играешь, и пока, видимо, успешно, затягивает. Затягивают риск и способность оперировать чужими судьбами, затягивает возможность ой, не легких, но быстрых денег, затягивает возможность быть незаменимой, затягивает безнаказанность. В тот момент, когда ты начинаешь играть в это ради игры, а не ради денег, ты кончаешься как профессионал. Появляется желание лишний раз пройти по краю, рискнуть, сделать неправильно и надежно, а блестяще, заметно, показать себя. Вот в этот-то момент тебя и сжирают. Хочется верить, что я не зря тебя воспитывала и тебе хватит мозгов для того, чтобы отделить одно от другого. Главное помни, что на конце той ниточки, которую ты распутываешь, всегда может оказаться тот, кто начнет охоту на тебя.

Родная мать не утешила бы меня лучше… Как у Наутилуса: «Если есть те, кто приходит к тебе, найдутся и те, кто придет за тобой». Ну, в общем, не за утешениями я и пришла.

– А на счет большого приключения, – она словно прислушалась к чему-то в себе, – да большое, да полезное, но очень неоднозначное и опасное. Если ты, конечно, доверяешь моей интуиции…

Кокетство было излишним, ее интуиция на моей памяти не подводила ни разу. Я всерьез призадумалась. А стоит ли игра свеч?

– Ба, так может не стоит? Что скажешь?

– Почему не стоит? Стоит. Я же вижу, как тебе хочется во все это влезть. А в таком случае лучше втравиться, чем сожалеть о несделанном. Играй, только оглядывайся по сторонам. И помни, что должно быть у кошки?

Это была наша любимая присказка, знакомая с малолетства.

– Само собой – холодная голова, горячее сердце и быстрые лапы.

– То-то же, – я подошла и поцеловала ее в прохладную припудренную щеку.

Вообще-то у этой поговорки есть продолжение: «И побольше жизней в запасе». Наблюдая, как мои хвостатые собратья падают с девятого этажа на четыре лапы, недоуменно озираются и идут дальше, вылезают, отряхиваясь из-под трактора, не горят в огне и в воде не тонут, молва возвестила: «У кошки девять жизней». Это тот нечастый случай, когда молва не ошибается. У людей-кошек их действительно девять, о мелких кошачьих говорят, что не больше семи. Видимо, изначально наш вид был создан природой для весьма опасной жизни. Что ж, мы ее не разочаровали.

У нас своеобразный путь выхода на следующий магический уровень. Выплеск силы провоцируют стресс и боль, не просто боль, а Боль с большой буквы или смерть. Смерть, знаете ли, это очень неприятно. Со мной это благодаря бабулиной выучке произошло лишь однажды, в семь лет, когда я при помощи засунутой внутрь шпильки поинтересовалась устройством электрической розетки. Впечатления незабываемые, к счастью, не последние. К сведенью, у Эмилии идет ее восьмая жизнь. Даже подумать страшно, какой мощи и какой ценой ей удалось достичь!

Мне стало много легче. Так уж все мы устроены – перевалил ответственность за решение на чьи-то чужие плечи, и жизнь сразу кажется проще и приятнее.

Мы доехали до театра. По дороге я выслушала несколько комментариев по поводу консерватизма своей одежды. Потом, как бы мимоходом, был задан вопрос на тему моей личной жизни. Мы немного расходились во взглядах на сильную половину человечества. Бабушка, исходя из своего обширного опыта, считала, что мужчина должен бросать вызов, а я склонялась к тому, что рядом с мужчиной должно быть спокойно и комфортно. И именно такой ждал меня сегодня в мансарде.

Мы расцеловались на прощание и расстались у театра. Она взяла с меня обещание держать ее в курсе событий. И я поехала домой. За продуктами можно было не заезжать, сегодня вечером меня будут кормить и принимать такой, какая я есть. Жизнь была удивительна, вечер красив, машинка не барахлила. Будущее представлялось увлекательной книгой, которая так и манила погрузиться в нее.

Я выехала на Мойку и там, напротив конногвардейских конюшен, припарковала «гольфа».

Человека, который ждал меня сегодня дома, я знала всю жизнь. С самого детства он всегда был где-то рядом. И тогда, когда был неловким мальчишкой на год старше меня, который задирал нос, что ему совсем не до игр со всякими малявкам. И сейчас, когда стал взрослым, сильным, ленивым и патологически уверенным в себе мужчиной. Глеб был внуком лучшей бабушкиной подруги и единственным мужчиной-котом, помимо отца, с кем я общалась. Мы росли рядом, воевали, дружили, знали друг друга как никто другой. С ним я могла молчать, ходить ненакрашенной, болеть – с распухшим носом и красными глазами, злиться и ныть. В общем, я могла совсем ничего из себя не строить и быть собой.

Я никогда не скучала рядом с ним, не врала ему. Ну, почти никогда. Мы были, вернее, бывали любовникам. Со временем это стало не столько страстью, сколько потребностью делиться теплом, раствориться в чем-то своем, родном, тем, что не вызывает тревоги. Каждый из нас нуждался в другом, как в островке стабильности, среди бесконечного калейдоскопа событий и лиц. В то же время мы были свободны друг от друга настолько, насколько это возможно. Мы оба наслаждались своей жизнью, своими друзьями, любимыми. Просто точно знали, что каждому в сердце и жизни другого отведено его персональное и никем другим не занимаемое место. Однажды под хорошее настроение мы даже чуть не поженились. Но все же отбросили эту идею, ведь мир так разнообразен.

Я открыла дверь сама. Тихая восточная музыка встретила меня. Под ногами засуетился Джо, маленькая жизнерадостная рыжая такса. Я взяла его на руки, он заурчал и завилял хвостом, параллельно предприняв попытку вылизать мне лицо. Я совершенно убеждена, что в прошлой жизни мой любимый рыжик был кошкой, но, видимо, проштрафился и был заключен в этот забавный собачий облик.

Глеб валялся на кровати и с ленивой улыбкой наблюдал наши с Джо маневры.

– Привет, Яшка!

Я показала ему язык, сбросила обувь, посмотрела на часы. До звонка Стану оставалось еще полчаса. Я нырнула к нему под бочок, закинула руки за голову, вытянулась, выгнулась и расслабилась. Усталость нехотя отпускала тело.

– Привет, друг детства.

Поцелуй, которым мы обменялись, вряд ли можно было назвать дружеским. Его тело, тепло, запах – все это было настолько родным! Я уткнулась носом в его плечо, он одной рукой обнял меня, а другой перебирал волосы. В этом было меньше сексуального, чем глубинной физической потребности прикосновений, объятий, нежности. Он не был моей половинкой, он был мужчиной, который полностью соответствовал моей концепции комфортности и покоя. И кто знает, что важнее? Спустя минут пятнадцать он потянулся и, отпустив меня, встал.

– Поваляйся, лентяйка, я пойду поставлю чай. А потом мы будем есть суши, роллы и твой любимый маринованный имбирь. Ты будешь рассказывать свои новости, а я смотреть на тебя и чесать пузо Джо.

Вообще-то Джо однозначно предпочитает женщин и ревнует меня ко всем мужчинам, посягающим на его территорию. Но для Глеба он делает исключение. Вероятно, потому что именно он год назад принес в мою мансарду этого смешного четырехлапого головастика. Мы тогда вдрызг разругались со старым другом, и я даже не хотела с ним разговаривать. Но Джо улыбнулся и лизнул мне руку… Пришлось мириться. Да, похоже, взятки я беру давно.

Без десяти девять. Ну, что ж, пора звонить. Я достала лист с телефоном, еще раз порадовалась сумме гонорара и набрала цифры.

Мне ответили короткие гудки. Решив, что ошиблась, я еще раз набрала номер. Как он сказал? После девяти предложение аннулируется?

И тут до меня дошло. Я хотела в это играть. Настолько, что меня охватила паника. А если я не дозвонюсь? Глубочайшее разочарование поднялось от куда то из-под ложечки и горячей волной окатило лицо. Я поставила номер на автодозвон и собрала мысли, уже готовые поддаться панике и разбежаться в разные стороны. Решений было несколько, и самое простое лежало на поверхности. Еще раз не соединит – я пошлю ему эсэмэску.

Почуяв в этом угрозу, номер соединился.

– Я вас слушаю.

– Добрый вечер, Станислав. Я решила принять ваше предложение.

Видимо, что-то в голосе выдало мои эмоции. Он усмехнулся.

– Что-то вы рано, – часы показывали без семи девять, – я ожидал услышать вас еще минут через пять.

Этот сукин сын неплохо изучил меня.

– Просто потом я буду очень занята.

– Ну-ну, – доверия в его голосе было маловато. – Я рад, что вы согласились, – он не добавил «в чем я и не сомневался», за что я была ему благодарна. Тон его с насмешливого стал деловым. – Завтра в девять курьер доставит вам домой документы, с которыми нужно ознакомиться до нашей встречи. В кафе «Доля Ангела» в час. Среди документов будет договор на продажу мансарды.

Ну что ж, с ним лучше работать, чем флиртовать.

– О’кей. Значит, завтра в час.

– Доброй ночи, моя кошечка, – в его словах была и насмешка, и вызов.

– Я не ваша кошечка! – фраза сорвалась с языка, еще до того как я успела подумать, за что тут же получила.

– Яночка, благосклонно принимать комплименты от меня, теперь входит в ваши должностные обязанности. Вероятно, я открою вам много нового, но любовница богатого мужчины пусть и не должна любить его, но всячески демонстрировать ему свое расположение, безусловно, обязана. Поэтому тренируйтесь.

Мне было много чего сказать, но на сей раз, я сдержалась.

– Будут ли пожелания по форме одежды? – тон мой был холоден, но предельно корректен.

– С эти мы разберемся позже, а пока я доверяюсь вашему вкусу. До завтра.

Он повесил трубку, а я осталась весьма смущенная своими реакциями, злая, как черт, на то, что он сумел вывести меня из себя, и в предвкушении продолжения.

Занятая разговором со Станом и своими эмоциями, я забыла о двух мужчинах, что наблюдали за мной с большим интересом. Глеб сидел на ковре и почесывал пузо Джо, который с выражением глубочайшего счастья на морде возлежал у его ног.

Я встала, ничего не говоря, сбросила одежду и нырнула в душевую кабинку. Горячий душ – это было то, что надо. Эмоции утихали, где-то в районе желудка, просыпался и требовал удовлетворения голод. Через десять минут я вылезла на свет божий отмытая, пришедшая в себя и жутко голодная.

Меня ждал сервированный на журнальном столике японский ужин и голубая орхидея в тоненькой вазе-карандаше.

Глава 5

Об экзотической кухне, о работе Глеба и его профессиональной оценке моей ситуации, о том, что во многом знании много печали, об интерьере мансарды, об идеалистках и идеалистах,о бесценных советах, о смене формы и чуть-чуть о ревности

Японская еда – это не столько праздник для желудка, сколько маленькое эстетическое чудо. Разнообразные суши, сашими, роллы, таки – все яркое, лаконичное и очень праздничное. Торжество хорошего вкуса.

Мы с Глебом отдали должное кухне страны восходящего солнца. Вообще говоря, это была одна из наших традиций – разнообразная гастрономическая экзотика на дому. Однажды мы даже организовали шашки по-японски: ужин был сервирован на шахматной доске, и по ходу партии фигуры съедалась в самом прямом смысле слова.

Некоторая непричесанность моих эмоций не ускользнула от Глеба.

– Что случилось, Янка? Давненько я не видел, чтобы кто-нибудь так достал тебя всего-то парой фраз. Я-то привык считать, что это мой хлеб.

– Он профессионал, – отмахнулась я.

Пожаловаться очень хотелось, но сколь корректно делиться тайной клиента с посторонним? В конце концов, мне пока и рассказывать-то нечего. А уж с кем и советоваться по таким вопросам, как не с собратом по ремеслу? Именно выполнением крайне деликатных поручений мой друг зарабатывал себе на приличную машину, недешевые игрушки, а также свободу выбора и передвижений. В отличие от меня, для которой подобная деятельность была неизбежным, но очень хорошо оплачиваемым злом, он получал от нее искреннее удовлетворение. Он любил риск и хорошо в нем разбирался. Как и в любой игре, здесь так же существуют профаны, запойные игроки, профи и шулера. Он был где-то между двумя последними, и его стоило послушать.

Я рассказала всю историю, удержав немного эмоций, но мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы он не смог додумать остального. Джо задремал, смешно подергивая лапами во сне. Наверное, ему снилось, что он большой бойцовский пес или даже гончая. Глебу мой рассказ не понравился. Он растянулся на ковре, закинул руки за голову и уставился в потолок.

Ночь заглядывала в небольшие окна мансарды. Она еще не была черной и в ней имели место примеси – призраки июньской жары. Темнело уже около одиннадцати и дни становились все короче. Словно беря реванш за три месяца притеснений, темнота устанавливала свои порядки. Пройдет еще совсем немного времени, и день, тускло мерцая, будет на пределе сил прорываться сквозь стальные питерские сумерки.

Он перекатился на живот и, не мигая, уставился на меня.

– А знаешь, подружка, это может быть всерьез опасно.

– А поконкретнее?

–Ты представляешь, как он должен раскрыться перед тобой, чтобы ты действительно могла найти его врагов? Твоим фигурантом может оказаться любой – от его первого зама, до того, чью любимую машинку он раздавил в детском садике.

Тут два варианта. Вариант первый: он дает тебе лишь часть информации, и ты долго и печально блуждаешь в потемках, надеясь на удачу и собственную ловкость. Это, конечно, крайне хлопотно, ноне так чревато последствиями. Да и то на свой страх и риск ты можешь накопать что-нибудь такое, что сделает тебя опасной для ряда персонажей, и в первую очередь – для Повелителя Ветров.

Вариант второй: он дает тебе всю информацию. Сначала ты тонешь в ней, затем разгребаешь и формируешь пару мало-мальски пристойных версий, хотя я думаю, что в данном случае их будет больше, и начинаешь отрабатывать. Затем ты, как и всякая уважающая себя Кошка, выслеживаешь и предъявляешь нанимателю дичь.

– Ну? А дальше я возвращаюсь к мирному труду на благо общества и себя любимой, на полученные деньги благоустраиваю СВОЮ мансарду и, если что-то останется, еду путешествовать.

Он посмотрел на меня с жалостью и недоумением, как на юродивую.

– Янк, закрой, пожалуйста, левый глаз.

Я, наивная, честно выполнила просьбу. Он гадко ухмыльнулся. Я запоздало заподозрила каверзу, и она не замедлила воспоследовать.

– Как говорилось в нашем голопузом детстве, «размечталась, одноглазая».

– Ах ты, свин!

Следствием этой перепалки явилось пятиминутное барахтанье на ковре, с царапаньем, пинанием и обзыванием друг друга. Этот беспредел грозил затянуться и перейти в нечто куда более приятное, но мне было важно услышать, чем он закончит свою мысль.

Разбуженный Джо тут же включился в игру, носясь вокруг, жизнерадостно гавкая и хлопая ушами по щекам.

– Бардак и безобразие! Слезь с меня! Джо перестань жевать носок! Всем ша! А ты, воплощенное зло, изволь объясниться!

– Да запросто. В тот момент, когда ты добываешь свой трофей, ты становишься счастливой обладательницей кучи вполне актуальной, сиречь продаваемой и от того весьма опасной для того, кто тебя нанял, информации.

В том, что он говорил, безусловно, была логика.

– Помнишь, пару лет назад по MTV крутили забавную песенку: «Я слишком много знаю, меня пора убить…». Для того чтобы не присоединиться к припеву, тебе стоит очень хорошо обдумать, браться ли за эту работу вообще. А если браться, то как прикрыть себе спину на случай неожиданностей. Это несколько иной масштаб, чем все то, чем ты занималась раньше.

Я забралась с ногами на кровать. Она белым квадратом три на три метра занимала центр мансарды. Мне ужасно нравилось, что на этом огромном лежбище – что-то вроде татами, можно было располагаться одинаково комфортно во всех направлениях. На ней я делала все – спала, работала на своем ноутбуке, ела, читала, общалась с друзьями. Это была моя зона комфорта. К стенкам мансарды примыкали книжные полки – не очень много, потому что основные книги жили у родителей. Под рукой лишь самое нужное и любимое: словари, разнообразные справочники, телефонные книги, немного стихов, несколько роскошно изданных художественных альбомов, полка современной зарубежки – то, что скопилось за последний год из периодически прикупаемого. И конечно, штук двадцать книжек из категории лучшее и любимое. Отдельно диски и DVD: первых много, последних мало.

Вся мансарда была выдержана в кофейно-сливочных тонах с проблесками золотистого. Весьма обязывающее сочетание, но мне нравилось. Шмотинки, одежки и посудинки были замурованы в стенные шкафы. Мохнатый ковер на полу, множество стеклянных светильников и экзотических ламп. Несколько картин на стенах – подарки друзей. Много пространства всегда и света летом. Правда, зимой было холодно, и на любимой кровати шерстяным разно пестрым курганом громоздилась свалка из пледов. Еще был душ, туалет, оплот уюта – маленькая кухонька и пара здоровенных кресел, в которых так легко было утонуть и из которых совсем не хотелось выбираться. Телевизора не было. Если очень хотелось, я могла смотреть его через комп, правда, обычно не хотелось. Зато по периметру помещения разместились четыре гигантских колонки. Этот дом стоил риска, но не смертельного.

– Какие варианты на твой взгляд у меня есть, чтоб и волки и овцы?

– Ну, волки-то, в конце концов, всегда получают свое, меня в данном случае больше интересуют овцы.

Ой, как нехорошо я посмотрела в его сторону.

Глеб встал и заходил взад вперед по комнате. Поймав мой взгляд, он улыбнулся.

– Не обижайся. У меня нет сомнений, что ты хороша. Да и, в конце концов, тебя учила Эмилия, что говорит само за себя. Но ты же знаешь, как она не хотела, чтобы ты влезала во все это. Просто, несмотря на свою природу, ты скорее романтик. В тебе нет инстинкта убийцы – спокойных холодных глаз и ровного пульса, когда ты рвешь чужое горло. И ты до конца не веришь, что это есть в других. Ты можешь переиграть противника умом и ловкостью, логикой, магией, но ты уязвима перед подлостью.

– Я не идеалистка! – в том, что он говорил, было слишком много правды. Неужели это делало меня профнепригодной?

– Конечно идеалистка, только в этом нет ничего позорного. Идеалы в наше циничное время – редкость. Кто, кроме матерой идеалистки, стал бы делать написание сказок своей профессией? Именно за это мы тебя и любим, глупая.

– Сначала овца, затем идеалистка, теперь глупая, – я даже немного растрогалась. – Вот начну писать циничные и злобные сказочки для негодяев, тогда посмотрим ху есть кто. Ладно, это все треп, делать-то мне что?

– Сначала думать, а затем делать…

– Вот только давай без дешевого выпендрежа…

– То, что я слышал о Повелителе Ветров, позволяет сделать несколько парадоксальных выводов. Первый – он играет по правилам и не оставляет за собой гору трупов. Второй – он совершенно безжалостен к тем, с кем воюет. Самое забавное, он тоже немного идеалист, как одна моя знакомая, о которой сегодня шла речь.

Я удивленно воззрилась на него, хотя и не упустила возможность скорчить рожу и показать язык.

– Идеалист в том смысле, что такие устаревшие понятия как честь, достоинство и порядочность для него не совсем пустой звук. Мы с тобой высокопрофессиональные и очень дорогие наемники, услугами которых пользуются нечасто. Мы относимся к тем козырям, которые лучше иметь, чем не иметь в рукаве. Однако это оружие, как и почти всякое другое, обоюдоострое, и может быть обращено во вред.

То, что он говорил, не было ново, оно просто было более жестко, более закончено, чем я привыкла думать о своей работе. Наши подходы к ней различались, как различаются два чертежа – карандашный и обведенный тушью.

– Как обеспечить себе лояльность наемника? Со своей стороны. выполнять все обязательства и хорошо платить. Но ведь всегда найдется тот, кто заплатит больше. Не зря же большинство профессионалов плаща и кинжала не афишируют, откуда они пришли и куда уходят. Инструмент, который выполнил свою работу, даже очень дорогой и потенциально полезный, но ставший опасным, проще сломать. В нашем случае это довольно хлопотно, конечно. Мало того, что мы недурно обучены, так еще за нами стоит семья. Но не невозможно.

– Ты хочешь сказать, что если кто-то меня обидит, то вы с Эмилией отомстите? – он кивнул и пристроился рядом на кровати. – На том свете меня это весьма порадует, – мрачно заметила я.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Второй путь – привязать наемника к себе. Как? Перевести из категории вольного клинка в вассалы. Эквивалент платы – личные отношения, обязательства, деньги, секс. Третий путь – доверие, но это больше к категориям вышеупомянутого идеализма. Как поведет себя Барановский, я не знаю. Пути причудливого людского сознания неисповедимы. Хотя в вашем случае я бы ставил на вариант два-три.

– Оптимистично. Что за мерзкая манера сначала напугать, а потом сказать, что, в общем-то, ничего особенного не происходит. Знаешь, что я сделаю?

– Ну?

– А я его прямо спрошу, почему он готов доверить именно мне свою шкуру. И если не услышу внятного ответа, то ни о какой работе и речи не будет.

День вымотал меня, и глаза начинали слипаться, хоть я и сова по натуре.

– Интересно, а что может сделать наемник, чтобы сохранить свою ценность после выполнения задания?

– Страховки существуют, но все они ненадежны. Шантаж, эмоциональная привязанность, сексуальная зависимость. В общем, зависимость любого толка. Ты должна стать необходимой, как воздух, но это уж, как получится.

Я удобно устроилась в его руках, не хотелось ни вставать, ни раздеваться, ни думать. Но, похоже, это относилось не ко всем.

– Но знаешь, по поводу вашего «театрального» романа – есть в этом что-то не то. Нет, логика понятна – в официальном статусе его подруги тебе открываются все двери, как домашние, так и рабочие. Кстати, хочешь идею?

– Мур?

– На работе тебя проще всего представить консультантом по управлению, что позволит всюду присутствовать, со всеми разговаривать и толком ничем не заниматься. К тому же, это дивное объяснение для сотрудников – шеф нашел для своей любовницы непыльную работёнку. И скажи, что я не умник?

– Умница и красавица, – можно подумать, я сама бы не догадалась! – Так что там тебе не нравится в романе-то?

– А то, что вероятность развития нормальных отношений между двумя разнополыми половозрелыми особями, находящимися в постоянном близком контакте, очень высока. Он же декларирует, что ему этого не надо, но при этом флиртует с тобой.

– Может, чисто рефлекторно?

– Мэй би , мэй би. Только сдается мне, что наш «ветреный» парень совсем ничего не имеет против, чтобы совместить приятное с полезным. Но ему проще и удобнее, чтобы инициативы исходили от тебя. Он к этому привык. Да оно и вправду удобнее, поверь моему опыту. Так что коли тебе нужен мой совет – вот он. Если уж ты все же соберешься пасть к его ногам, делай это очень неохотно и не сразу. Пусть посуетится. И удовольствия больше получите, и у тебя будет козырь, что он сам нарушил свои же вводные.

Я потянулась, провела носом по его шее и поцеловала в ключицу.

– Ну его. Буду решать все проблемы по мере поступления. Давай спать.

– Люди? Кошки?

– Кошки. А то когда я тебя еще увижу? У тебя свои подружки. А мой наниматель, вероятно, потребует от своей «любовницы» моногамии.

Сколько ереси пишут господа фантасты и сказочники по поводу перемены формы оборотнями – ни в сказке сказать, ни пером описать. Большей частью процесс описывается мерзостно и крайне физиологично – клочья шкуры, лужи слизи и прочие радости жизни. Заверю вас, все совсем не так. Это почти мгновенный переход из одного состояния в другое. Сродни пересечению какой-то пространственной черты, где до – ты человек со всеми плюсами и издержками, а миг спустя – животное свободное в своей ярости и простоте, необусловленное ненужными путами, оплетающими тело и сознание. И в то же время, часть зверя остается в человеке, а зверь способен к иным несвойственным ему реакциям и ощущениям. Обе формы питают и усиливают одна другую.

Был выключен свет, сброшена одежда, и только луч луны, да ко всему привычный Джо были свидетелями трансформации. Миг, и около кровати, где стояли нагие мужчина и женщина, перетекают с места на место, как тени, двигаясь в темноте, две огромные кошки. Он крупнее, черный с ярко-желтыми глазами леопард, воплощенная сила и опасность – Глеб. Я – пума, но мои цвета не песочные, коричневые или бежевые… Нет, все оттенки серого – серебро и тени, туман и сумерки. Два прыжка, и вот на квадратной белой кровати два сгустка энергии, черный и серебристый, сплетаются в клубок. Они перетекают друг в друга, уминаются, усаживаются и затихают, словно пытаясь слиться с ночью, тишиной, тайной.

Наверное, это было красиво… Наверное, это было забавно, когда минут через пятнадцать на кровать взобрался Джо и деликатно устроился в одном из ее свободных углов.

Я скажу вам, как это было. Это была радость, растворенная в каждой клетке тела. Это было счастье разделения себя, своего тепла, пространства, горечи темноты, свободы с таким же, как ты, с продолжением тебя, с одним из стаи, разбросанной по спящему городу, огромному миру. Единство запаха и крови, темперамента и желаний. Это был покой, это была потребность, был дом. Это была досказанность всего, укрытого словами, это было полное отворение чувств. Это было принятие, недоступное человеку.

Утром до прихода курьера мы успели все: немного страсти и нежности, прогулка с Джо, кофе, душ. Глеб ушел, пожелав мне успехов с Повелителем Ветров, пообещав помощь, если она потребуется, и оставив ключи от своего нового жилья. Я передала его подружке диск и книгу, которые обещала при последней встрече. Мы с ним не играли в ревность. Наверное, так руки не ревнуют друг друга к перчаткам.

До окончательного прояснения позиций я не стала вскрывать пакет с документами, тем самым в первый раз нарушив директиву Стана.

Глава 6

О том, почему Стан выбрал для этой работы именно меня, о ряде событий, которые послужили этому предысторией, о талисмане ветров, о слежке, пропущенных ударах по лицу и о Мямле

Кафе «Доля ангела» на углу Итальянской и Фонтанки было небольшим, выполненным в пастельных тонах и весьма недешевым. Сдержанная романтика с налетом классицизма, белые скатерти, хорошая посуда. В целом неплохо, но не совсем мое. Из плюсов – забавные неправильной формы кофейные чашки и безлюдье. Видимо, ребята сегодня едва открылись и по этой причине еще не сбросили с себя остатки дремы.

Я пришла ровно в час, хотя обычно чуть-чуть опаздываю. Это не принципиально, просто мои внутренние часы все время дают сбой на каких-то 5-7 минут. А может, дело в глубинном раздолбайстве? Но на деловые встречи, особенно сулящие непростые разговоры, я предпочитаю приходить вовремя.

Стан ждал меня. Перед ним стояла чашка кофе и апельсиновый сок. На кресле рядом пристроилась дорогая кожаная папка. Костюм, галстук, не хватало только свежей газеты – утро делового человека.

У него была хорошая реакция, он почувствовал мое появление сразу же, как я появилась, и лишь потом поднял глаза. Он смотрел на меня, и в его глазах не было улыбки, они были отстраненными и задумчивыми. Я шла к нему через зал. Всего несколько шагов, но этих мгновений было достаточно, чтобы взнуздать себя до предела. И чем больше пружина во мне сжималась, готовая в любой момент распрямится, тем мягче были шаги и расслабленней движенья.

– Добрый день, – он встал и отодвинул мне кресло.

Я сбросила плащ цвета голубиного крыла и осталась в трикотажном платье, облегавшем фигуру и мягкими складками плескавшимся у колен. Яркие глаза, едва обозначенные прозрачным блеском губы, распущенные волосы, из украшений лишь цепочка и пара колец на руках. Мягко, сексуально, лаконично. Женственность образа – то оружие, которое прекрасно работает, если им правильно пользоваться. Мой облик должен был немного отвлекать, интриговать и успокаивать.

– Здравствуйте.

– Мне казалось, что мы перешли на ты. Или между нами остались какие-то недосказанности?

Какая забавная оговорка, ведь на данный момент лишь они между нами и есть. Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно желая заглянуть в мысли.

– Один вопрос.

– Да, я вас слушаю.

В этот момент ко мне подошел официант, я заказала чашку кофе и стакан воды.

– Почему вы готовы довериться мне?

– Если я не ошибаюсь, мы обсудили это вчера. Не так ли?

Я молча смотрела на него.

– Если я не отвечу на этот вопрос, вы выпьете свой кофе, встанете и уйдете? – он не стал дожидаться моего ответа. – Хорошо, мне понятны ваши резоны. Просмотрите этот документ.

Он достал из папки скоросшиватель, в котором было несколько листов, набранных убористым шрифтом. Это было мое досье. Я испытала далеко не самые приятные чувства, когда поняла, что целый ряд весьма личных вещей перестал быть только моим. К информации о моей частной жизни получил доступ Стан, а также те, кто собирал ее и составлял досье. Оно было полным. Не исчерпывающим, но гораздо ближе к тому, чем мне бы хотелось.

– Подобная информация у меня есть на десять лучших специалистов вашего профиля. Поверьте, это был не случайный выбор. А еще есть сводный прогноз, который с девяносто процентной вероятностью утверждает, что вы для меня не опасны.

Ну, это мы еще посмотрим.

– Могу я с ним ознакомиться?

– Нет.

Ответ прозвучал секундой раньше, чем должен был. Это насторожило меня. Я не стала лезть в его мысли, итак вчерашний опыт прошел почти без последствий. Но считать эмоции стоило, что я и сделала.

Он не врал. Скорее, был немного смущен. Интересно! Я не я буду, если не ознакомлюсь с этим прогнозом.

– Не могу сказать, что я в восторге от ваших методов, но вы ответили на мой вопрос. Расскажи, с чего все началось.

Переход на ты был воспринят вполне адекватно. Хотя, возможно, мне будет не хватать того, что давало балансирование на этой грани. Как там было у классика: «Зачем мы перешли, на ты? За это нам и перепало – на грош любви и простоты, а что-то главное пропало…»

– Началось это с совершенно нелепой попытки кражи у меня вот этой вещи.

Он ослабил узел галстука и вытащил из-под рубашки длинную золотую цепочку с довольно крупной плоской подвеской в виде розы ветров. Я была удивлена. Стан не производил впечатления мужчины, имеющего пристрастие к разнообразным цацкам. Я пригляделась и поняла, что вещь очень старая и невероятно дорогая. В центре ее тускло сверкал ромб темно-синего камня, а еще от нее веяло силой.

– Если кражу удалось предотвратить, это означает, что злоумышленник вам известен?

– Злоумышленница, – свидетель замялся и отвел глаза. Похоже, парню наступили не только на хвост, но и на сердце. – Она была моей любовницей, и этот жест лишал ее гораздо большего… Мы, конечно, расстались, но потом, после второй попытки похищения, я хотел встретиться с ней, задать несколько вопросов, но она пропала.

Вот проблема, найдем мы эту кралю.

– Нет, она действительно пропала, если бы ее можно было найти, я бы это сделал. Ее нет среди живых, и это настораживает. Она была славной девочкой, и ее не за что убивать.

От такого серьезного человека утверждение звучало странновато. И судя по всему, кардинально расходилось с мнением кого-то очень деятельного.

– А дальше все посыпалось. Сначала со счетов двух моих фирм пропали весьма серьезные суммы, затем кто-то покушался на мою жизнь, затем матушка заводит очередного любовника и в доме появляется Машка, и, наконец, еще одна попытка украсть у меня талисман ветров…

Я снова посмотрела на благородно мерцающую драгоценность. Что в ней такого, чтобы за этим охотиться? Если это просто безделушка, пусть и очень ценная, то наживать из-за нее врага в лице Стана – абсурд. Значит, что-то другое, и вероятнее всего, магия. Что до барышни, то, конечно, можно предположить, что бедная девушка была клептоманкой, но это как-то не лепится со всем остальным.

– А что такое особенное заключено в этом талисмане и кому он мог бы понадобиться? – Барановский улыбнулся.

– Самое смешное, что это просто фамильное украшение, не обладающее само по себе никакой силой, – видимо, недоверие отразилось на моем лице. – Нет, конечно, какая-то магия в нем есть, но эта вещь настроена на меня, и ее сила – отражение моей. Но на самом деле, это своего рода символ власти, не более. Вы, – он слегка запнулся. – ты же знаешь, что про вампиров, ведьм, тех же кошек в нашем мире существуют легенды. Часть из них мы распускаем сами, часть возникает из ничего, что-то придумывают люди. Одна из легенд про Повелителя Ветров говорит о том, что вся его, то есть моя сила – в этом талисмане. Эта история как раз из тех, которые мы придумали сами. Ее пару столетий назад запустил мой прапрапрадед, чтобы ввести в заблуждение кого-то из своих врагов. Это сработало, и с тех пор мы ее не опровергаем. В чужих руках талисман останется лишь дорогой безделушкой. И к тому же его почти невозможно украсть. Заклятие общей судьбы… Оно само позовет меня и приведет к похитителю, как это и было в тех двух случаях.

Заклятие общей судьбы связывало человека и вещь, как правило, с рождения и до смерти. Обычно его накладывали на оружие, амулеты или знаки принадлежности к роду. Вероятно, похитители не знали о нем. Ладно, запишем в непонятное.

– А кто был вторым похитителем?

– Уличный воришка, очень ловкий карманник, которому заказали снять с меня талисман. Мы попытались выйти на заказчика, но с пустом.

– А покушение?

– Авария. Две машины без номеров на шоссе. Если бы не моя магия, то мы бы не разговаривали. Сначала я решил, что таким способом меня выдавливают из бизнеса, но потом отбросил эту мысль. Что-то другое… Исчезновение денег со счетов больше похоже на отвлекающий маневр, – он смотрел мимо меня, и на душе его было серо и муторно.

Да, задачка действительно приобретала вполне конкретные очертания: найти того, кто пытался убить, если конечно это не было просто попыткой припугнуть, разобраться с талисманом, ну и, само собой, осмотреться в окружении заказчика. Теперь оставалось определиться с таким параметром, как время, и нашей легендой. Врать нам обоим в ближайшее время придется довольно много, и лучше делать это слаженно.

– Есть ли у вас пожелания по срокам? Понятно, что вчера, но, быть может, еще какие-нибудь ограничения?

– Через три месяца мне предстоит заключение очень серьезной сделки, предпочтительно закончить с этой проблемой до того. В пакете документов, которые я вам переслал, есть список близких мне людей с кратким досье на каждого и график предстоящих в скором времени поездок. Там же находится и небольшая записка по поводу моих деловых интересов. Сегодня вечером я приглашен на дружеский ужин. Ты идешь со мной. Это оптимальная возможность и людей посмотреть, и себя показать.

Второе «ты» прошло без сучка без задоринки. Сегодня? Ну что ж, это как в холодную воду, лучше входить быстро, чем медленно и мучительно.

– У вас есть идеи по поводу нашей истории?

– Что ты имеешь в виду?

– Элементарно… Где познакомились, как долго вместе, насколько влюблены, – Стан улыбнулся так, что мне захотелось взять свои слова обратно. Прищурив глаза и словно посмеиваясь про себя, он предложил:

– Как насчет любви с первого взгляда? Знакомство в ДТП, к примеру. Ты въехала мне в бок, а я был столь великодушен, что простил. На этой почве вспыхнула благодарность и страсть. Подойдет?

– Ну уж увольте! Строить из себя влюбленную идиотку, неспособную управится даже с собственной машиной? Хотя автомобильная тематика была вполне актуальна. Компания Стана проводила лучший автомобильный выставочный салон по всему Северо-Западу. Последний закончился буквально две недели назад, и, по счастливой случайности, я на нем была. Вот оно!

– Не подойдет. Познакомились мы на вашей выставке. Допустим, я облила тебя кофе или ты меня красным вином. Стадия «конфетно-букетный период» в разгаре, ты ухаживаешь – я благосклонно принимаю. О’кей? Судя по скептической ухмылке, подобная трактовка наших отношений не сильно его удовлетворяла, но он не стал спорить.

Мы подписали документы на мансарду. Сумма, за которую я ее приобретала, была менее чем символической. Мы договорились, что он заедет за мной в семь, и расстались.

Последним, что я услышала вслед, было:

– Сдается мне, у нас различные представления о конфетно-букетном периоде…

У меня было несколько часов на то, чтобы прочитать документы и, собрав в кучу мысли, заставить их работать на задачу. Интересно, прошли всего сутки, как я влезла в это дело, а такое ощущение, что занимаюсь им полгода. Домой не хотелось. День был теплым и солнечным. Я вышла на Итальянскую и, не торопясь, пошла в сторону канала Грибоедова.

Голова была пустая. Взгляд скользил по лицам прохожих.

Думай, Янка, думай. Отступать уже поздно, за нами мансарда! И в этот момент я почувствовала, что за мной следят.

А вот это уже было интересно и весьма бодрило. Я оглянулась по сторонам, но никого не заметила. Это не значило, что никого не было, просто никто из двуногих прямоходящих за мной не следил. Значит, стоило обратить свое внимание на двукрылых и четырехлапых. И сразу стало много веселее. С самым невинным видом, изображая живейший интерес к афише театра Музыкальной комедии, за мной шпионил лохматый барбос. Извечную нелюбовь кошек к собакам свойственно преувеличивать. Вот, например, с Джо мы уживаемся чудесно. Но она действительно существует. Особенно между людьми-кошками и оборотнями-собаками.

Я сделала вид, что собаки – моя пламенная и едва ли не единственная страсть, и подошла к этой дворняге. Он сделал попытку увильнуть, но я схватила его за холку и отволокла в ближайшую подворотню. На этом мое везенье кончилось. Скрывшись с глаз горожан и туристов, которые слонялись по Площади Искусств, эта лохматая дрянь вырвалась из моих рук и сменила, вернее, сменил форму. Передо мной стоял здоровенный вихрастый детина, и он был настроен решительно.

– Что тебе от меня надо? – обычно вступление в переговоры не отменяет, но откладывает драку.

– От тебя ничего, – вид у него был злобный, ну еще бы, проколоться в первый же час слежки.

– Так чего же, убогий, ты за мной таскаешься?

– Кошка! – сказал, как плюнул. – Ничего я тебе не скажу.

А вот это было действительно плохо. Только другой оборотень так легко мог раскусить мою истинную сущность, что, к моему величайшему сожалению, и произошло. Драться не хотелось. Конечно, смени я форму, расстановка сил была бы не в его пользу, но устраивать такое шоу среди бела дня было бы слишком. Лишняя минута раздумий обошлась мне дорого. Вас когда-нибудь били по лицу? Так вот это больно, больно и унизительно, а еще унизительнее, что удар я пропустила. Устоять на ногах удалось, но меня отбросило к стенке. Нескольких секунд ему хватило, чтобы скрыться.

И так два – один в их пользу. Я обнаружила слежку, но при этом раскрылась сама и упустила шпиона. Мелкие телесные повреждения в счет не идут. Из носа шла кровь, но вроде перелома не было. Ничего, до вечера заживет. Преимущество оборотничества – все заживает, как на собаке. Голова кружилась. Люди поглядывали на меня испуганно и немного брезгливо.

Когда я добралась до дома и посмотрела в зеркало, их реакция стала мне понятнее. Много крови и отек – красотища! Не женщина – мечта! Я сбросила испачканную одежду и была готова обернуться кошкой. В мохнатой версии мы излечиваемся гораздо быстрее. Как вдруг рядом со мной образовалось нечто пушистое, розовое, бесформенное, похожее на парящий в воздухе комок меха, размером с диванную подушку. Оно висело надо мной со скорбной физиономией.

Господи, только не это!

– Мямля, ты откуда? И что здесь делаешь?

Не успела я произнести эту фразу, как на меня обрушились потоки жалоб, стонов и возмущения. И опять я ввязалась черт знает во что, и не щажу ни себя, ни тех кто меня любит, и вообще норовлю оставить его сиротой. Мне было больно, досадно и совсем не до того, чтобы приглаживать расшатанные нервы отбившегося от рук литературного персонажа.

Я придумала Мямлю для одной своей сказки. Мне был нужен совершенно невыносимый, смешной, капризный и добрый герой. Так он и появился. А потом сказка менялась, жила своей жизнью, а Мямлику в ней не хватило места. Потом была еще одна, но и туда он не влез. А однажды, когда я сидела за компом и что-то выдумывала, он материализовался передо мной и начал жаловаться на свою нелегкую жизнь, чем едва не довел до истерики Джо, в чью маленькую собачью головку не укладывалась природа этого литературно-магического недоразумения. Признаюсь честно, в мою тоже.

У него был дивный характер – ипохондрия, неврастения, хроническая депрессия, помноженные на комплекс неполноценности и патологическое любопытство. Сначала он решил, что я его мама, но наличие мамы не вписывалось в трепетно лелеемый образ сироты. Мы остановились на сестре. Правда, вопрос о старшинстве так и оставался открытым.

Я с трудом угомонила это порождение моей буйной фантазии, которое разошлось не на шутку. За час пребывания в кошачьей форме боевые раны исцелились, словно их и не было. Надо бы, конечно, оставить что-нибудь на погляд работодателю, но не являться же впервые перед друзьями Стана с разбитым носом?

У меня было всего два часа для того, чтобы просмотреть документы. Но этого вполне хватило, чтобы понять – работы и проблем ожидается намного больше, чем я могла вообразить.

Глава 7

О крышах, сказках, о чувстве собственности и встрече с друзьями Барановского, о том, каким не должен быть дом, о компьютерных гениях и их женах, художниках, просто котах, о загадочных незнакомцах и о злобных мерзавцах

Я была готова задолго до того, как подошло назначенное Станом время. Где-то внутри меня сплетались косичками и рассыплись на тысячи сумасшедших искорок вихревые потоки. Чтобы успокоиться, я подошла к окну, уселась на высокую табуретку и стала смотреть на крыши. Когда-то еще совсем маленькими мы с Глебом забрались на чердак. Это было настоящее приключение – запретное, радостное, опасное и манящее.

Оно подарило мне совсем другой город, бескрайний и пустынный, обшарпанный и молчаливый, город, в котором никто не живет. Насекомые-пешеходы и мыши-машины далеко под ногами были малы и несущественны. Но самое сильное впечатление на меня произвели огромные свободные пространства скатов – то ли зеркала для неба, то ли холсты для художников-гигантов.

Тогда же придумалась моя первая сказка. Была она про великана, который писал стихи. Он писал их мелом на страницах крыш, а дождь смывал их раз за разом, пока они не стали совершенными. Затем стихи украл ветер, потому что они ему очень понравились. Великан бросился за ним вдогонку. Он бежал по крышам, делая гигантские шаги. А когда вдруг крыши кончились, огромный поэт шагнул в небо. Что самое удивительное, ему там понравилось. Он решил остаться. Теперь он пишет стихи на облаках. А когда у него долго не выходит какая-нибудь строчка, он очень ругается и взбивает облако, как подушку. И тогда над землей проносится гроза. А с ветром они помирились. Долгими лунными ночами, гуляя меж звездами, великан читает ветру свои стихи, а тот разносит их людям. Такая вот история.

Стан был точен до неприличия. Звонок раздался ровно в семь.

– Привет.

– Привет. Классно выглядишь.

Он тоже выглядел более чем неплохо. Коричневый замшевый пиджак и бежевый пуловер под ним, светлые джинсы и мокасины. Мужественность, стиль и море собственного достоинства.

Вряд ли я ошибалась, предполагая, что не нашлось бы ни одной женщины от пяти до семидесяти лет, которая осталась бы равнодушной к его обаянию. При встрече с таким мужчиной старшеклассницы начинают краснеть и перешептываться, потом делают записи в дневниках и грезят наяву. Повзрослев лет на пять, в аналогичной ситуации они норовят выпрыгнуть из декольте и всячески демонстрируют свои персоны, надеясь быть замеченными. Годам к тридцати, со скоростью компьютера молодые женщины просчитывают финансовые возможности предмета и свои шансы на успех, и лишь тогда предпринимают какие-либо действия. Дамы постбальзаковского возраста спешат жить, и, не тратя время попусту, атакуют. А те, кто на исходе лет – вздыхая с улыбкой, вспоминают самые романтические периоды своей жизни.

Темно-зеленый «крайслер» стоял у моего дома. Машина была под стать хозяину. Мощная, в меру консервативная, излучающая деньги и достоинство, абсолютно безразличная к чужому мнению. Очень мужская машинка.

По дороге я поделилась последними событиями. Надо сказать, они произвели на Барановского сильное впечатление.

– Я был прав, обратившись к тебе.

Похоже на комплимент. Я пожала плечами. А что тут скажешь? Он внимательно осмотрел мое лицо. В глазах промелькнула тень сожаления, вины.

– Было больно? – на мои саркастически поднятые брови он отреагировал адекватно. – Само собой, дурацкий вопрос. И еще, по поводу твоей кошачьей натуры… Получается, что я уже не выполнил одно из твоих основных условий?

– Я допускала, что это может произойти.

Я нырнула в его эмоции. Он чувствовал себя виноватым и от этого злился на себя и на того, кто за этим стоит, и на обстоятельства. А еще ему хотелось меня защищать. Эдакое пещерное «мое не тронь!». Как мило, но я не обольщалась. Может, это и имело отношение к моему женскому обаянию, но незначительное. Станислав Барановский был собственником, и, начав с ним работать, я автоматически попала в категорию того, за что он отвечает. К тому же джентльмен в нем был шокирован – бить женщину по лицу?! Я думаю, если бы оборотень меня убил, ему было бы проще его понять.

Читать эмоции довольно легко, это могут, при известной тренировке, даже люди и большая часть волшебных. Для этого нужно четко выделить собственные эмоции и абстрагироваться от них. Затем, используя себя как фон, погрузиться в ощущения другого. А вот интерпретировать эти ощущения – дело личного умения и таланта.

Мы все так или иначе звучим, проецируя во вне целый букет ощущений. Большинство из них, процентов восемьдесят, связаны с эмоциями. Информация оперативная, достоверная и из первых рук – идеальный источник. Но как и у любого «за», у нее есть свое «против». Погружаясь в чужие эмоции, ты всегда рискуешь нацепить разнообразной чужеродной гадости, которая при неумении с ней обращаться способна принести любопытствующему массу неприятностей, от легкой хандры, до тотального разрушения личности. А потом, это больно, что и отвращает основную массу любопытных.

Чем дальше я живу, тем глубже моя уверенность в том, что за добрую часть полезнейших умений и навыков приходится платить болью, во всяком случае, на этапе их освоения.

– Не люблю оставаться в долгу. – он задержал на моем лице взгляд, в котором было и сомнение, и раздумье, и тень принятого решения.

– Значит сочтемся.

Машина остановилась. За разговором мы пересекли полгорода. Частный дом располагался в Озерках и даже имел свой выход к воде.

Лицо Стана было закрыто и сосредоточено на чем-то не очень приятном.

– Улыбнись! Мы идем в гости. У тебя новая подружка. И пускай твои враги ломают голову, что с тобой делать. Мы же не собираемся проигрывать? Я, во всяком случае, намерена честно отработать свой гонорар.

Тирада была удостоена усмешки. Он поймал мою руку, быстро поцеловал ее и, задержав на несколько мгновений, отпустил.

Я улыбнулась ему с легким вызовом, не прикрытым кокетством и ноткой превосходства. Заглянула в зеркальце, отбросила с лица непослушную прядь и вышла из машины в открытую им дверь.

К воротам на наш звонок вышла платиновая блондинка лет тридцати пяти модельного вида с затаенной стервоидностью на ухоженной мордашке. Красные бриджи и короткий черный топ демонстрировали основные активы владелицы со всей наглядностью. Почему-то мне подумалось, что мы друг другу не понравимся. Я не ошиблась. При виде Стана она засветилась так, словно ее подключили к электросети, мне же достался более чем прохладный взгляд.

– Стан, дорогой, мы тебя заждались! Ты с девушкой, какая приятная неожиданность! Как вас зовут, милочка?

Нет, мы точно друг другу не понравимся… Она смотрела на Барановского так, словно он был новогодней елкой, под которой лежало бриллиантовое колье или ключики от BMW. Мне такой взгляд никогда не удавался. От нее к нему изливались потоки обожания. Собаки в таком случае лихорадочно виляют хвостом и пускают слюни.

Мой наниматель насмешливо, но не без удовольствия принимал оказываемые ему знаки внимания. Они обменялись приветственными поцелуями и нас наконец-то представили.

– Марго, позволь представить тебе Яну, – его рука обвила мою талию и чуть притянула к себе. – Яна, Маргарита – хозяйка дома и жена моего старого друга, компьютерного гения.

– Ах, Стан, проказник, каждый месяц новая барышня, – она пошла по дорожке, плавно покачивая бедрами. Мы переглянулись с Повелителем Ветров, он закатил глаза в притворном ужасе, я едва сдержала ехидный смешок. Проказник, говоришь…

Из небольшой, но уютной прихожей мы прошли в гостиную. У того, кто обустраивал дом, безусловно, был вкус и немалые деньги. Смотреть на это произведение архитектурной и дизайнерской мысли было интересно. Металл, полированное дерево, тисненая кожа – комната словно сошла со страниц интерьерного журнала. А вот жить в ней мне бы не хотелось. Дом в моем представлении – это не то место, где ты постоянно должен думать, под каким углом у тебя лежат подушки на диване и что на полке должно быть не больше трех книг. Нет, я не против порядка, но не такого, когда оставленная на стуле блузка вызывает чувство вины. И упаси бог нарушить расположение складок на шторах!

А вот счастливый обладатель этой несусветной красоты оказался милым и смешным. Он был пухлый, близорукий, взъерошенный и совершенно не гармонировал ни с моделью-женой, ни с игрушкой-домом. Я порылась в памяти. Из краткого досье, переданного Барановским, следовало – Дмитрий Автандилов, 37 лет, профессиональный программист, талантливый хакер. Последние 8 лет работает на Барановского, с которым его связывают дружеские отношения. Не волшебный. По неофициальному рейтингу первый в своей области по Питеру и пятый по России. Эмоционален, добродушен, обожает жену и кота, работоголик. Хобби – рыбалка.

Едва он заметил Стана, глаза его загорелись, и он ринулся к нам.

– Привет! Знаешь, после нашего вчерашнего разговора я много думал, и вот что получается… – еще несколько минут эфир был забит разнообразной компьютерной терминологией, пока мой спутник не остановил поток, представив меня. Глаза Дмитрия из-за толстенных стекол очков смотрели пристально и с любопытством.

– Привет! Я Яна.

– Привет! – он расплылся в улыбке. – Красивая! – это уже Стану. Тот, кивнул, мол, а то! – А ты кошек любишь? – это опять мне. Мы с Барановским переглянулись и рассмеялись.

– Конечно.

Наш хозяин еще раз просиял. Похоже, мне сходу удалось одержать победу.

– Я сейчас.

Прочая публика, которая присутствовала в комнате, была не менее колоритна. Из двери, идущей на веранду, появилась пара чуть за пятьдесят. Она крупная энергичная дама, одетая в стиле милитари, с нефритовым мундштуком в унизанных кольцами пальцах. Он – некогда красавец и светский лев, однако следы страстей и далеко не невинных слабостей наложили отпечаток на его облик. Он походил на некогда шикарную дизайнерскую вещь, но поношенную настолько, что это начинало бросаться в глаза. От них исходил душок богемности. Чутье меня не подвело, Ирина и Александр Гулики – художники по ткани.

Мы, кошки, прагматики. Меня настораживают люди искусства – художники, музыканты, артисты. Я чувствую исходящую от них потенциальную опасность. Их звучание почти всегда включает в себя тонкую нотку безумия.

Хозяин приволок мне огромную рыжую кошачью тушу, как ребенок, что хочет похвастаться перед гостем любимой игрушкой. Его физиономия лучилась гордостью и требовала немедленного одобрения. Димыч, почему-то мысленно я сразу же стала называть его так, относился к категории тех, кого никак нельзя обижать. Я перехватила брезгливо раздраженный взгляд хозяйки дома, которая краем глаза наблюдала за нами.

– Это Байт. Правда, красавец?

Здоровенный котяра демонстрировал крайнюю степень утомления. Судя по объему туши, к его имени давно пора было добавить приставки «кило», «мега» и «гига».

– Привет дружок! Пойдешь на руки?

Это надо было видеть. Первый взгляд, обращенный на меня, выражал глубочайшее возмущение: «Что за презренное существо смеет меня беспокоить?» Когда наши глаза встретились, на его морде нарисовалось презабавнейшее недоуменно-туповатое выражение: «Ой, а ты-то что тут делаешь?» Для перманентно мохнатых мы, люди-кошки, старшие. Те, кто может требовать безоговорочного подчинения, а в случае ослушания – жестоко наказывать. А еще мы можем общаться телепатически.

– На руки, быстро и без комментариев! – никто кроме хвостатого мерзавца не услышал моего приказа.

Он принюхался и потянулся ко мне. Хозяин был покорен. А я едва не согнулась под тяжестью этого слонопотама. Он немного потоптался, удобно устраиваясь на моих руках, и довольно заурчал.

– Какими судьбами? Почеши мне правый бочок, чуть ниже. Да, да…

– Случайно, – отмахнулась от него я. Мое внимание привлек еще один гость.

За роялем сидел и наигрывал что-то похожее на регтайм широкоплечий мужчина лет сорока пяти. На нем была белоснежная рубашка, галстук и пиджак. Хотя первым на ум пришло сюртук. Он был словно из середины XIX века, откуда-то из Франции, не хватало трости и шляпы. Я отогнала наваждение. У него было загорелое лицо и ярко-голубые глаза. Вероятно, когда-то он был шатеном, сейчас же коротко постриженные волосы и компромисс между семидневной щетиной и бородкой были седыми. Высокий лоб, крупный нос, жесткий подбородок – все его лицо было угловато, но чуть смягчено, чтобы не быть резким. Он, не отрываясь от игры, дружески кивнул Стану и окинул меня тем взглядом, от которого сразу захотелось втянуть живот и встряхнуть волосами.

Стан, увлекаемый Димычем, отошел от меня. Хозяйка жаловалась художникам на дизайнера, который оформлял их загородный дом. Я, стоя за спиной пианиста, наблюдала за его игрой. У него были крупные сильные руки, очень живописные и хищные. Я бы стала рисовать их углем.

Кто-то подошел ко мне со спины, обнял за плечи. И это был не Барановский. Руки, запах, эмоции были другие. Я сбросила Байта на пол. Он недовольно мявкнул.

– Грубо, – мой взгляд, конечно не испепелял, но… – Понял, буду нужен, зови.

– Будьте осторожны! Аркадий – опытный сердцеед, – неприятный смешок. – Хотя они с Барановским часто охотятся на одну дичь…

Я развернулась, не сбрасывая руку, лежащую на моем плече. Спина у меня напряглась. Я не переношу фамильярности и вообще довольно настороженно отношусь к прикосновениям, особенно от чужаков. Помимо всего прочего, от эмоций мужчины, который стоял напротив, меня замутило. В них смешались похоть и паскудное удовлетворение, чувство безнаказанности и злость, а еще какая-то болезненная, сотрясающая все существо дрожь. Ощущение было липким, омерзительным.

– Там, где львы охотятся, шакалы подъедают падаль.

Ударь я его, эффект был бы слабее. Лицо высокого блондина перекосилось, губы задергались, рука до боли сжала мое плечо. Я спокойно смотрела на него. В его глазах было еле сдерживаемое насилие. Не знаю, чем бы закончилась это пикантная ситуация, но за моей спиной раздался голос Стана.

– Яна?

Я не из пугливых, но когда меня, словно бичом, перетянуло волной холодной вежливой ярости, мне стало страшно. По счастью, этот порыв адресовался не мне.

Рука моего визави отдернулась, как от раскаленного утюга. И сам он словно уменьшился, сжался. Лицо прикрыла маска, странно сочетающая бешенство и угодливость. Повелитель Ветров подошел ко мне и собственническим жестом притянул к себе.

– Все в порядке? – его рука скользнула мне под распущенные волосы и легла на шею. Я потерлась об эту руку.

– Замечательно. Мы знакомились с … как вас там?

– Макс.

Я еще раз окинула взглядом своего обидчика. Мой ровесник, плюс-минус пара лет. Длинные волосы собраны в хвостик, хорошая поджарая фигура, классические черты лица, тонкие капризные губы. Патриций времен упадка, настоящий ариец. Во всем этом была некая порочная эстетика, сексуальность, грация, но не было мужественности, структуры что ли.

Вряд ли у молодого человека такая манера знакомиться, да и насолить ему до обмена первыми фразами я не успела. Значит, этот демарш был рассчитан на Барановского. В его ощущениях преобладала жгучая злоба, пожалуй, дотягивающая до ненависти. Воспринимать такого как серьезного врага я бы не стала, но и сбрасывать со счетов тоже не стоит. Что ж, с почином!

Глава 8

О чудесном ужине, о влюбленных барышнях, о легком флирте, о чужих чувствах, о таинственном некто, о его мыслях и плате за любопытство, об обмороке и средствах борьбы с головной болью

Нас пригласили за стол, сервированный на лужайке возле дома. Закат трепетал на воде, деревьях, лицах людей. Ночь подкрадывалась на мягких лапах.

На улице к нам присоединилась очаровательная девушка, тоненькая, большеглазая, со светло-русым одуванчиком кудрей на голове. Ей было чуть больше двадцати. Грациозная, робкая, очень славная, она походила на заблудившийся в сумерках солнечный зайчик. Увидев Барановского, она расцвела и тут же погасла, заметив меня. Еще одна жертва сокрушительного обаяния, моего красавца-нанимателя. Жаль, я бы с удовольствием подружилась с таким солнышком.

Я прикинула шансы Ольги, так звали барышню, относительно Стана и пришла к неутешительному для нее выводу. Слишком хрупкая, слишком нежная, слишком влюбленная и совершенно неспособная противостоять ему. Даже при самом хорошем раскладе, очаровав его, что с ее свежестью, сиянием и нескрываемым восхищением не проблема, удержать трофей вряд ли получится. Когда обожание приестся, а порыв защищать поугаснет, ее прекрасный герой начнет смотреть по сторонам в поисках чего-нибудь более острого, а она этого не переживет.

Бр-р-р, вот напридумывала то! Одно слово, сказочница. Кто его, Стана, знает? Один ветер, да и тот…

Неприятно удивило меня то, что гаденыш Макс подошел к девушке, властно обнял ее и вообще вел себя так, будто она была его собственностью. Это было принято без восторга, но и без протеста. Более чем странная пара. Ничего не понимаю!

Мне показалось, что Стану это тоже не понравилось, но читать по его лицу было сложно.

Марго, как выяснилось, сестра Макса, оживленно щебетала, чередуя банальности, комплименты мужчинам и колкости женщинам. Вот уж воистину, кровь не водица. Гулики оказались великолепными рассказчиками. Они много путешествовали по миру. Их зарисовки со всего света были сочны, необычны и очень живописны.

Моими соседями за столом оказались хозяин дома и заинтересовавший меня пианист. Он улыбнулся, пододвигая мне стул.

– Никто не удосужился нас познакомить, спешу исправить это упущение. Аркадий – юрист и друг вашего спутника. А вы? – у него были красивые ироничные губы.

– Яна, психотерапевт или сказочница, на ваш выбор, – капля вызова, немного флирта. Настроение, подпорченное стычкой с Максом, начинало улучшаться.

– Как интересно, врач… – немного театральная пауза. – Вылечите меня, доктор! – заговорщицкий взгляд и на ушко полушепотом. – У меня разбито сердце…

Ну не знаю, не знаю, что там с его моторчиком, но, почти наверняка, по части охмурения юных дам, он был далеко не любителем.

– Разбитого не склеить, выкиньте.

– Жестокая! А как же клятва Гиппократа?

– Забыта.

Этот треп доставил нам обоим удовольствие. Но, похоже, не вызывал никакого восторга у Барановского, зажатого между Марго и Ольгой. Одна непрерывно кокетничала с ним, а вторая украдкой бросала влюбленные взгляды.

Мы встретились с ним глазами, в его взгляде был интерес и доля осуждения. Я улыбнулась насмешливо и призывно. Если бы на меня так смотрел кто-нибудь другой, я бы предположила, что либо мной недовольны, либо ревнуют. А может, то и другое.

Еда была отличная. Нежная рыба в сливочно-лимонном соусе, тающая во рту, много фруктов и разных сыров. Я чудесно проводила время. Димыч воодушевленно рассказывал о последней рыбалке в Финляндии. Как он поймал во-о-от такую форель. Он даже пообещал как-нибудь взять меня с собой и научить кидать спиннинг. Почему бы и нет?

И в этот момент я почувствовала, что рядом с нами появилось нечто или некто. Боясь ошибиться, я пробежалась по эмоциям сидящих за столом.

Гулики отдыхали – Александр, слегка злоупотребив коньяком, являл собой образец благости и покоя. Ирина, раздражаясь необходимостью контролировать мужа, получала удовольствие от внимания к собственной персоне и немного беспокоилась о каких-то делах, не имеющих к сему моменту никакого отношения.

Димыч был доволен «сам собой, своим обедом и женой» и погружен в непрестанное обдумывание какой-то, видимо, компьютерной задачи.

Аркадий – настороже и немного утомлен. Его эмоции были сдержанными, более глубокими и адресными: он презирал Макса, был явно расположен к Барановскому и, что самое любопытное, побаивался Маргариту. Меня он воспринимал однозначно положительно и при случае был бы не прочь продолжить знакомство. А ведь младший братец хозяйки не соврал – и сердцеед, и не прочь поохотиться на Становой территории.

Ольга была не в своей тарелке. Она была влюблена и несчастна. Чувствовала вину перед Максом, вину, обреченность и страх… Все страньше и страньше.

Марго вопреки внешней беззаботности была напряжена и недовольна. Я ее бесила, брат вызывал тревогу, Ольга – брезгливую снисходительность, Аркадий – сытую удовлетворенность и чувство превосходства. Между этими двумя явно что-то было. Ее чувства к Стану были холодны и практичны: он был нужен ей, и она не собиралась выпускать его из рук. Что до Димыча, он забавлял ее, к этому примешивалось чувство собственности и, что меня удивило, нежность. Она напомнила мне паучиху, последовательно плетущую сеть и уверенную в ее нерушимости.

В эмоциях Макса основным лейтмотивом звучало ожидание, бешеная нервозность по этому поводу и страх быть пойманным.

Что-то происходило… В сложившийся букет ощущений вплелось еще несколько нот. Я оглядела присутствующих, очевидно, кроме меня этого никто не заметил. Пожалуй, только Макс напрягся еще больше. И я попробовала влезть в ощущения этого загадочного некто. Если попытаться описать человека, способного испытывать такие чувства, то, наверное, картинка получилась бы следующая. Умный, высокомерный до предела, скучающий, игрок и, пожалуй, аморальный. Это было то, что лежало на поверхности, но было и еще что-то, ускользающее от меня, тревожное, даже грозное. Я сделала следующее допущение, что если это кто-то, то у него, вероятнее всего, должны быть мысли, и, не теряя времени, нырнула в них.

Они были четки и беспощадны. Таинственный некто давал жесткие и очень точные характеристики присутствующим. Где-то наши оценки совпадали. Больше всего меня озадачили его мысли на счет меня, Стана и Ольги. Похоже, девочка у всех вызывала ассоциации с солнцем, наш же незримый гость подумал, как забавно было бы заключить этот лучик в камень, к примеру, в топаз. Хитро. Я была определена как Кошка, из чего сделала вывод, что, видимо, Он и есть хозяин шпионившего за мной оборотня. Этот нахал порассуждал про себя, стоит ли меня приручать или проще уничтожить, а если да, то как. Так и не придя к конкретному выводу, обратил свой мысленный взор на Барановского. Он уважал Стана и был в чем-то благодарен судьбе за то, что она позволила ему играть с достойным противником. Он представлял себя змеей, сидящей на цветущей ветке и выжидающей свою жертву. Мысли скользнули в прошлое: яростное солнце, яркие краски, покорные женские лица – восточные лица, маленький мальчик, играющий с драгоценными камнями, говорящий с ними. И камни, множество прекрасных кристаллов, отвечающих ему, сияющих для него.

Что-то мелькнуло в моем сознании, какое-то воспоминание, и тут же погасло. Видимо, это крошечное утерянное озарение выдало меня, потому что Он почувствовал мое вмешательство. Игла острого бешенства прошила его мысли и эмоции. Перед моими глазами появилась картинка: сияющий алмаз и огромный булыжник, опускающийся на это великолепие. Кристалл с невероятно прочными гранями разлетается на тысячу острых осколков, которые ледяными иглами брызнули в разные стороны и впились в мой мозг. Боль была настолько сильной, что я потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, Его уже не было.

Голова болела чудовищно, как будто сотня особо злобных чертей затеяла в ней драку с поножовщиной. В ушах звенело, перед глазами переливались сюрреалистические цветовые пятна. Взволнованные лица Стана, Марго и Аркадия, склоненные надо мной заставили меня собраться и изобразить что-то вроде улыбки.

– Извините меня, это, наверное, магнитные бури, – и, обращаясь к Марго, – Я не хотела испортить вашу вечеринку.

Видимо, защитные барьеры были слабоваты, потому что к моим рогатым беспредельщикам в голове прибавилась мысль хозяйки дома: «Ты испортила ее, когда здесь появилась…» Ну что ж, ничего неожиданного. Спонтанное чтение мыслей привело к очередной вспышке боли. На сегодня хватит с меня подвигов. Никаких чужих мыслей. Со своими бы разобраться.

– Как ты? – это уже Стан, у него встревоженное, усталое лицо.

– Нормально, – жалобный взгляд. – Отвези меня домой, ладно?

Встала я сама, хотя и не без труда, голова кружилась немилосердно. Барановский подхватил меня под руку и мы, попрощавшись, сели в машину. Последнее, что резануло сквозь пелену боли, это был откровенно испуганный взгляд Макса.

«Крайслер» заглотил нас в своё кожаное нутро и неслышно тронулся с места. Наверное, надо было объясниться и изложить свои соображения. Но боль, тональность которой сменилась с острой, возникающей вспышками, на тупую и давящую, не способствовала рассуждениям.

Барановский смотрел на дорогу, лишь изредка поглядывая в зеркало, как я там.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Если честно, не хочу, но кто считается с желаниями бедной девушки.

– Мне понравились твои друзья.

– Я так и понял, особенно Марго с Максом. Ян, что случилось?

– Сначала чашку кофе, три таблетки пенталгина и что-нибудь сладкое. Только глоток бензина спасет смертельно раненого кота… – попыталась пошутить я.

Но, видимо, улыбка получилась довольно жалкая, потому что он кивнул. Машина прибавила скорости, а я, поняв, что ближайшие минут пятнадцать меня не будут пытать вопросами, свернулась на уютном кожаном сидении, баюкая больную головушку. Против моего ожидания мы двинулись не в сторону центра, а, наоборот, выехали из города.

«Крайслер» остановился у аптеки. Стан вышел, и через пять минут у меня в руках была вожделенная упаковка анальгетика и бутылка минеральной воды. Соблазн сожрать целую упаковку таблеток сразу был велик, но я взяла себя в руки.

Вообще-то магические травмы таблетками не лечатся, но унять боль на первых порах можно. Метаболизм у оборотней быстрее, чем у обычных волшебных. И буквально через несколько минут тиски у меня на лбу и на затылке стали разжиматься.

Было всего около десяти вечера. Окружающие шоссе красоты тонули в лиловых сумерках.

– Красиво! – я не могла не восхищаться нашей скупой, но такой стильной северной природой.

– Что, полегчало? – Барановский оторвал взгляд от дороги.

– Да! Спасибо! Еще немного, и стану похожа на человека.

Но если бы я смогла хотя бы немного побыть похожей на кошку, мои проблемы с головой перестали бы быть актуальными. А ведь это идея!

– Слушай, ты сейчас куда-нибудь торопишься? – мой спутник сосредоточенно смотрел на дорогу. В ответ на мои слова он утвердительно кивнул.

– Тороплюсь, – видимо на моей физиономии отразилось некоторое разочарование, и он пояснил. – Тороплюсь напоить тебя кофе с плюшками и получить хоть какие-нибудь объяснения.

Значит, можно поторговаться.

– Объяснение номер раз. В ментальном поединке на благо общего дела я весьма серьезно получила по голове. Пояснение номер два. У меня по поводу сегодняшних происшествий образовался целый ряд соображений и мешок вопросов, но для того, чтобы ничего не упустить, потребуется способность связно мыслить. Есть целых два способа для достижения желаемого. Первый – перейти в кошачью форму, а второй – смыть весь внешний мусор в проточной воде, – я замолчала.

– А поскольку мы находимся за городом, то ничто не мешает найти условно пустынное озерцо, выпустить на свободу твою хвостатую сущность, а после искупаться? – усмешка на его лице сменилась хищным оскалом. – Кто-нибудь из гостей?

– Нет. Я, правда, все тебе расскажу, только чуть позже.

– Судя по всему, большего я от тебя не добьюсь. О’кей. Значит, кофе после купания.

Мы еще немного помолчали. Машина свернула на заросшую лесную дорожку и остановилась.

– Дальше пешком. Вниз.

Где-то под ногами поблескивали серебристые блики воды. Лес, несмотря на некоторую удаленность от привычных троп горожан, был не прибран. Там и сям валялись консервные банки, бутылки от кока-колы и прочий туристский мусор.

Мы вышли на берег. Края узкой щели озера заросли кустарником и высокой травой.

Сход к воде был очищен чьими-то добрыми руками и манил окунуться в теплую спокойную гладь.

– Подожди меня здесь, ладно? И не пугайся, когда увидишь серую пуму. Я не кусаюсь. Почти.

Я сделала несколько шагов в сторону, чтобы создать иллюзию уединения, хотя сосны и тонкие осинки были лишь формальным прикрытием. Мне почему-то не хотелось менять форму на глазах у Барановского. Способность быть зверем всегда отпугивала от нас людей, вызывая страх, брезгливость, непонимание. И хотя Повелитель Ветров сам был более чем необычным существом, мне не хотелось создавать меж нами дополнительные барьеры

Миг, и под моими лапами живая земля. Это люди ходят по неподвижной поверхности, для зверя же каждый клочок почвы исполнен жизни и движения. Мы чувствуем ее внутренние токи, живительные и пагубные места. Животным ведомы магические источники и пути волшебных существ, блуждающих в глубинах. Запахи ошеломляли. Здесь было совсем иначе, чем в городе. Тысячи оттенков запахов и звуков сливались в опьяняющую палитру леса. Тысячи существ затаились в темноте, море глаз встревожено следило за мной. Мне захотелось прыгать и резвиться, как котенку. Еще один запах резко выделился в этом чувственном пиршестве. Он нес в себе нотку ветра, полыни, морской свежести, тонкой горечи и мужчины. Сознание кошки и женщины двоилось. Я вышла к спуску, где оставила Повелителя Ветров. Он стоял и смотрел на воду. Безусловно, уху человека не дано было услышать моих шагов, но, повинуясь взгляду, он обернулся.

Жеманница-луна с недовольной гримаской выглянула из облаков. Моя шерсть в лунном свете отливает серебром. Я выгнулась и сделала несколько шагов навстречу Стану. Он настороженно, но не без удовольствия смотрел мое маленькое шоу. Его запах манил к себе. Боль, дискомфорт, усталость – все словно водой смыло животной энергией.

Он не боялся меня, это и удивляло, и возбуждало. Я подошла к нему и боком потерлась о ноги. В этот момент какая-то крылатая тварь с гортанным криком пронеслась над озером. Стан обернулся посмотреть, кто это. Этих мгновений мне хватило на то, чтобы вернуться в человеческую форму. Когда Барановский обернулся, я стояла рядом и с деланной задумчивостью смотрела на лунную дорожку, бегущую по воде.

Глава 9

О купании летней ночью, о нетривиальном использовании стихии, о придорожных харчевнях, об отчете о проделанной работе, о новых фактах и внезапном озарении, о Фархаде Повелителе Камней и о том, как можно скоротать время, дожидаясь сведения мостов

– Ловко.

– Стараюсь.

– Ну что? Как твоя голова?

– Почти идеально.

– Почти. Значит, купания не избежать… – он сбросил куртку и начал медленно расстегивать рубашку.

– Это не обязательно. Вы можете просто вернуться к машине и подождать меня там.

Стан покачал головой и сбросил рубашку. Он был отменно сложен и умеренно волосат.

– Ну уж нет, купание при луне с красивой женщиной… Что может быть лучше? – одним движением он сбросил брюки и туфли и остался в плавках.

Тут я вспомнила, что отнюдь не была экипирована для купания. Ни полотенца, ни купальника. Видимо те же мысли пришли в голову Барановскому.

– Почему-то мне кажется, что ты не захватила с собой бикини?

– Это не входило в программу вечера.

Под моим платьем был лишь весьма провокационный комплект белья. Искупаться голой, было бы значительно приличнее, да и практичнее, чем в нем. Значит, так тому и быть. Темнота окружала нас, озеро тускло мерцало серебряным зеркалом. Купание голышом не было проблемой. Я не стесняюсь своего тела. Да и с точки зрения наших взаимоотношений с Барановским, это не есть плохо. Дразнить и провоцировать – что может быть забавнее?

Он все еще стоял на берегу и смотрел на меня.

– Быть может, вы отвернетесь?

– И не подумаю, должен же я получить хоть какие-то дивиденды от сегодняшнего вечера.

Практичен, впрочем, как всегда. Изобразив оскорбленную добродетель, я подошла к воде, сбросила одежду и нырнула в теплое, как парное молоко, озеро.

Когда я вынырнула на поверхность воды, первой мыслью было: «Господи! Хорошо-то как!», второй: «Волосы намочила». Ну, и ладно! Все официальные моменты на сегодня закончились, остались только рабочие. Голова была легкая и ясная, от рвущей на части боли не осталось и следа. Я в несколько гребков выплыла на середину озера и легла на воду. Непередаваемые ощущения! Луна укоризненно смотрела на меня. Я показала ей язык, перевернулась, и, медленно разводя воду руками, заскользила по черненому серебру.

Вдруг прямо передо мной вынырнул Стан. Вода сделала его черты еще более резкими. Он держался рядом, смотрел на меня и молчал. Интересно, поцелует или нет? Я выдержала паузу, но поскольку он ею не воспользовался, развернулась и поплыла прочь. Была ли я разочарована? Пожалуй. Позволила бы я что-то большее? Скорее всего, нет. Этому было множество причин, и среди них ни одной приятной.

События сегодняшнего дня нахлынули темной волной. Еще даже сутки не прошли, а я умудрилась схлопотать по физиономии, поцапаться со злобным засранцем и получить магическую оплеуху. Перебор! А может, я неосознанно бужу в мужчинах дремлющую агрессию? Хотя вряд ли, разве что когда открываю рот.

Не комплексуя по поводу того, что на мне ни единой нитки, я вышла на берег. И тут осознала, что полотенца у меня нет, а в воде гораздо теплее. Мокрые волосы тоже не способствовали тому, чтобы согреться.

– Тебе идет лунный свет, – он стоял по пояс в воде и смотрел на меня.

– Лучше бы полотенце придумал, чем разглядывать в темноте мерзнущую девушку! – мое праведное негодование не произвело на него ни малейшего впечатления.

– Полотенца нет, а фен могу устроить, – он взмахнул рукой, и вокруг меня закружилось облако теплого ветра.

Было ощущение, словно мое тело гладят ласковые руки, мокрые пряди перебирают умелые пальцы. Через пару минут на мне не было ни капли воды, а волосы пушистой сухой волной окутывали плечи.

– Спасибо!

– Не за что, зрелище того стоило.

Я искренне смутилась и, естественно, попыталась огрызнуться.

– В такой темноте ничего не видно! – но оделась буквально за минуту. – Правду говорят, ветер лучший парикмахер!

– К твоим услугам. У тебя очень белая кожа. Она чуть светится в темноте.

Он вышел на берег, оделся, и мы поднялись к «крайслеру». Величавый американец смотрелся слегка сюрреалистически. Такой машине не место в ночном лесу. Но внутри было тепло и уютно. Барановский нажал на кнопку проигрывателя, тихонько запела джазовая скрипка.

– Как голова?

– Отлично!

– Тогда так, тебе кофе и сладкое, а мне информация. Договорились?

– Как скажите, босс! – я отдала честь.

– К пустой голове руку не прикладывают. Может, начнем?

Похоже, время трепа закончилось.

– Можно сначала пару вопросов?

– Слушаю.

– В какой зависимости от тебя находятся Марго и Дмитрий?

Мой вопрос удивил его.

– Димка? У него часть прибыли в паре моих предприятий. Еще он отвечает за компьютерное обеспечение бизнеса.

– Все яйца в одну корзину?

– Он мой друг и совершенно безобиден, кроме того, один из лучших в своем деле, – Стан пожал плечами.

– А Марго? Они давно женаты?

– Пару лет. Она, конечно, стерва, но, в общем-то, совсем неплохо к нему относится. Он влюблен в нее, как теленок. Через полгода после свадьбы она аккуратно прощупывала почву на счет меня. Я ей популярно объяснил, что ни со мной и ни с кем другим, а то ноги вырву. Вроде поняла.

Однако, похоже, Марго считает, что именно она контролирует ситуацию. Интересно, с чего бы это?

– А Макс? Мне показалось, что он от тебя не в восторге.

В этот момент мы въехали во двор придорожной харчевни. Вывеска была аляповата, и антураж не производил никакого впечатления. Видимо, мое недоумение отразилось на лице.

– Здесь самые вкусные восточные сладости в городе. А Макс, – он замялся, – он ревнует ко мне Ольгу.

– И не безосновательно, как мне показалось. Но этого недостаточно для такой ярости, в какую он приходит при виде тебя.

– Я уволил его с работы.

Это уже теплее.

Чудесный кофе по-восточному в крошечной чашке стоял передо мной. На пестром блюде соблазняли четыре сорта пахлавы и еще четыре индийских йогуртовых шарика.

– Колись. Во-первых, о том, что узнала, а во-вторых, что тебя во всем этом смущает.

С первым было проще, а вот со вторым я и сама еще не определилась.

– В общем, я, когда мы пришли в гости, поковырялась в эмоциях присутствовавших…

– Вот и выводи тебя в свет! Пороешься в чужих мозгах, поссоришься с братом хозяйки, будешь непрестанно кокетничать со всеми присутствующими мужчинами и в довершение упадешь в обморок… – он ухмыльнулся, перечисляя весь перечень моих прегрешений, – ладно, извини.

– Ну, допустим, не со всеми. С тобой я не кокетничала. Но если тебе не интересно…

– Я уже извинился. А в моих эмоциях ты тоже рылась?

Что самое забавное, нет. Вопрос «почему» требовал более детальных размышлений. Доверяла ли я ему на сто процентов? Нет. Тогда почему? Очень частая практика, когда шпиона нанимают, чтобы его подставить. Налицо утрата контроля. В общем, садись – двойка.

– Нет, но это исправимо, – тень недовольства скользнула по его лицу. И это было лишь толикой того, что я чувствовала по отношению к себе. – Вернемся к нашим баранам. Лояльны тебе Димыч, Аркадий, Ольга. Гулики нейтральны. Марго считает, что она может влиять на тебя, и не собирается выпускать эту возможность из рук. Макс тебя ненавидит. Сначала я думала, что из-за барышни – то, что она влюблена, очевидно. Потом пришла к выводу, что это вторично, и ты подтвердил мои измышления. Он был очень взволнован и словно ждал кого-то.

– Кого?

– Это-то и есть самое интересное. Чуть позже. Расскажи мне о нем пару слов. – Стан недовольно заворчал. Мои уходы от ответа, похоже, начали его доставать.

– Тоже программист, как и Димка, только классом ниже. Не без способностей, но в нем слишком много дерьма и самомнения. Он один раз подвел меня – ошибка от незнания и нежелания просить помощи. Второй раз напился на работе. Несмотря на просьбы Марго, я его уволил. Он паршивая овца, из тех, кто сеет склоки, кому всегда мало денег и влияния, но никогда нет желания вламывать за них так, как это того стоит, – он сделал пальцами жест, словно коснулся чего-то омерзительного.

– А Ольга?

– Что Ольга? – он вытащил сигарету из пачки Парламента, покрутил ее в руках. – Она хорошая девочка. Работает у меня офис менеджером в той конторе, где сидел Макс. Там они и познакомились. Она мне нравилась, – жесткая усмешка, – но я детей не ем. А она, когда поняла, что со мной ничего не получится, стала встречаться с Максом, – по лицу его был видно, что ему это не нравится. Возможно, чувство вины, запрятанное где-то глубоко внутри, саднит его и тревожит. Но, в конце концов, все взрослые, и каждый выбирает для себя. – Ну и?

– Был еще один гость. Я почувствовала его случайно, и, не будь я так настроена на эмоциональный фон, могла бы и пропустить.

Стан не изменил позы, только лицо захолодело и словно повеяло ледяным ветром. Я аж поежилась.

– Кто?

– Не знаю, – вероятнее всего, мужчина. Твоего типа, жесткий, пресыщенный, умный. Свой обморок и головную боль я заработала на том, что влезла в его мысли. Он считает тебя врагом, даже, вернее, противником, но при этом уважает. Почему-то в его мыслях постоянно мелькают драгоценные камни. И еще, по-моему, он с востока. Вот и смотри: восток, драгоценности, сильный маг, поскольку, кроме меня, его никто не почувствовал, твой соперник.

Ремарка к сценарию – «нервно курит». Хотя точнее было бы, озабоченно. Он глубоко затянулся, глядя поверх моей головы.

– А на чем ты прокололась? Ведь он не должен был тебя засечь?

– У меня мелькнула какая-то светлая мысль на тему, кто это, и, видимо, в этот момент я приоткрылась. Тебе бы понравилось, если бы в твои мозги залезли без спроса?

– Нет, и не понравится, – я сделала вид, что не поняла намека.

Час был поздний. Из посетителей, кроме нас, почти никого не было. В углу в обнимку с бутылкой сидел мужичок, и мысли его, если предположить, что таковые еще остались, были далеки от этого места и приятны.

Я поймала себя на том, что, несмотря на кофе, начинаю клевать носом. Чтобы ничего не забыть, я поделилась со Станом своими соображениями о том, что шпионил за нами именно этот таинственный некто и что Макс может быть причастен к этой истории.

От последнего он отмахнулся. Ну, хозяин – барин. Пока я не проверю, так это или нет, отбрасывать подобную возможность не будем. Да, и еще…

– Что может связывать Марго и Аркадия?

– Ничего, он ее недолюбливает, хотя, в принципе, она его тип.

– Роман? – он уверенно покачал головой. – Он работает и дружит с Димкой и не гадит в своем гнезде.

Дай-то Бог! Однако что-то между ними было.

В голове моей крутилось: камни, восток, Повелитель Ветров и опять камни. Когда-то давно я слышала что-то подобное. Камни, Повелитель, восток… Нашла! Мою сонливость как рукой сняло. Мама дорогая! Еще один Повелитель Стихий. Остановите самолет, я выйду.

Стан заметил волну эмоций, пробежавших по моему лицу.

– Догадалась?

– Да, это же… – он с мрачным удовлетворением кивнул.

– Фархад, Повелитель Камней. Да! Вероятнее всего, именно так.

Это несколько меняло ситуацию, но вряд ли меняло ее в мою пользу. Фархад был легендарной личностью. Он был стар, около полутора веков, и невероятно опасен. Врожденное восточное коварство в сочетании с блестящим европейским образованием, как в области наук, так и волшебства, и очень яркий магический талант. При всем моем уважении к Стану, возникали сомнения в том, что они были равными противниками. А я оказалась между этими двумя несущимися навстречу друг другу грузовиками. Что-то из серии «очень круто ты попал».