4:38 p.m. бесплатное чтение

При написании работы я опиралась на мемуары, опыт и интервью военных журналистов, фотографов, события и места, описанные ими (в их числе Линси Аддарио, Кевин Сайтс, Осне Сейерстад и некоторые другие), но есть и авторский вымысел. Есть события, которые я лишь брала за основу ( реально происходившие операции, политические решения и подобное), но их ход продумывался мною. Произведение в первую очередь художественное!

Пролог

Пока тебя не ранили, не подстрелили и не похитили, тебе кажется, что ты неуязвим.

Линси Аддарио1

Афганистан. Долина Коренгал, провинция Кунар. Август 2007

– Это уже не наша проблема.

– Но…

– Если это произошло в самостоятельной поездке, то это не наша проблема, Райан.

– Они гражданские. И…

– И это проблема консульства. Не наша.

Райан не видел ничего вокруг. В голове все еще слышался голос майора Стокетта: непреклонный, твердый, все более раздражительный. Райан все еще сжимал кулаки и представлял, как его костяшки ломают скулы майору. До дрожи хотелось не оставить на нем живого места, превратить его рожу в кровавое месиво.

Но он просто шел по территории базы, с раздражением отмечая, что в жизни других полученная новость ничего не поменяла. Что для них – это всего лишь очередная выходка талибов.2 На одну больше, на одну меньше – никакой разницы уже не было. Как и для него буквально пару месяцев назад.

– Это война, крошка.

Он сам это говорил, смотря на трупы талибов3 и мирного населения, разрушенную деревню и раненых местных, которые не знали, куда им податься, у кого просить помощи. Жизнь этих людей рухнула как карточный домик всего за несколько часов, но тогда ему было на это плевать.

Слишком привычно.

Слишком безразлично.

А иначе думать банально нельзя.

Если позволишь себе проникнуться чужими трагедиями, то и твоей жизни так же просто придет конец. Как и тому миру, который сейчас летит в черных облаках, сгорает в пепле бомбардировки и тонет в луже собственной крови.

–В общем, в войне Афганистан не столько виновник, сколько жертва.

– Скажи это семьям погибших.

– Виновата не страна, а люди.

—Опасное мышление, крошка. Делай работу и не задерживайся особо.

Райан помнил скептическое хмыканье и удаляющиеся от него шаги. Помнил, что пожалел о грубости, но уже считал ее необходимой. Они зашли слишком далеко. Но что самое страшное – слишком далеко зашел и он сам: в действиях, в мыслях, в чувствах. Дал слабину, не сумев совладать с собой, не сумев дождаться более подходящего времени. И сейчас, по всей видимости, пришел час расплаты.

Именно поэтому он помнил сейчас лишь одно – четыре тридцать восемь после полудня.

Чертово время, которое выжглось в памяти. Которое заставляло его вспоминать и ковырять свои раны, словно он заслужил чувствовать себя под прессом бронетехники, медленно раскатывающей его по песку.

Райана переполнял гнев. Кровь в его венах словно превратилась в едкую кислоту, оставляющую после себя выжженные дыры. Хотелось кричать, срывая голос, орать на всю базу о том, что случилось страшное. Что нельзя делать вид, будто ничего не произошло.

– Воздушная атака! Ложись!

Громкий голос оповестил всю базу. Райан не успел поднять головы, как ударил первый заряд. Раздался такой рев, что у него заложило уши. Мощный взрыв свалил его с ног, отбросил. Райан покатился, видя то небо, то землю. На него начал литься дождь из огня, обломков, пыли и песка.

Вдруг что-то ударило по голове.

И мир погрузился во тьму.

1 глава

Афганистан. Долина Коренгал, провинция Кунар. Июль 2007

Сухой воздух уже не удивлял обитателей оперативных баз и укрепленных форпостов. Июль в Афганистане всегда был самым жарким месяцем, который тоже убивал, но делал это более медленно и изощренно, чем вражеские пули. Солдаты находились в самом центре сопротивления, на самой враждебной территории страны. Коренгальцы славились своей несгибаемостью. Боевые действия не прекращались.

Для капитана Райана Белфи это была уже пятая командировка. За пятнадцать лет в армии он привык к климату, привык к пескам, привык к стрельбе, привык, что порой непонятно, что опаснее – люди или природа, но Коренгал смог удивить его не самым приятным способом. Здесь сражения шли постоянно: и днем, и ночью. В Ираке или других частях Афганистана между боями хотя бы возникали перерывы. Хотя бы можно было почувствовать эту передышку, но Коренгал такого не позволял. Когда талибов4 погнали из Мазари-Шарифа, Кабула и Кандагара, они расположились в горных районах. Больше внимания сосредоточили на долине Коренгал, где около девяти десятых территории были горами, в которых талибы⁴ ориентировались гораздо лучше, пробираясь по узким долинам с отвесными стенами и рекам, мешающим передвигаться. Там обосновались тыловые базы, тренировочные лагеря. Буквально за пару лет Талибан5 снова укрепил свою власть не без помощи местного населения, которое по воле или принуждению оказывало им содействие. И введение американских войск не заставило себя ждать.

Райан привык к этому ощущению постоянной угрозы, пока они были в патрулях. Каждый раз, пока они пробирались на своих двоих по крутым гористым склонам, куда не проходил транспорт, чувство, что за ними постоянно наблюдали, не уходило. И в такие моменты он предпочитал верить, что за ними наблюдают через бинокль, а не снайперскую винтовку. Со временем он перестал бороться с предчувствием, что случится что-то плохое. Как правило, случалось всегда. Просто потому, что в месте, явно забытом всеми богами, не могло быть иначе.

Пусть на дворе уже был двадцать первый век, Афганистана это не касалось. Казни на стадионах, отрубленные части тела за мелкое воровство, браки по договору и убийства чести6 были нормой. Скажи Райану в его девятнадцать лет, когда он решил связать жизнь с армией, что нечто подобное станет для него лишь рутиной, которая перестанет затрагивать струны его души, он бы со всей юношеской горячностью заверил, что это невозможно.

Время прошло, пыл остудился, а Райан увидел, что за стенами учебных баз все иначе. Иллюзия, что все ждут дыхания демократии и ее борцов на бронетранспортёрах, размахивающих флагом США, развеялась. Его стала больше волновать безопасность сослуживцев, а не варварские обычаи местного населения. Боевики провозили через Кунар оружие, контрабанду и перебрасывали отряды повстанцев, и Райан сосредоточился на этих проблемах. На все остальное – убийства чести, притеснение геев и угнетение женщин – ему стало глубоко наплевать, если кто-то не попросит его о защите лично.

Природа долины Коренгал поражала воображение. Ледники с горных вершин хребта Гиндукуш питали реку Печ, чьи берега были усыпаны галькой и мягким песком. Взгляд радовали сосновые деревья и величественные горы, закрывающие половину горизонта. И казалось диким, что среди такой красоты происходят подобные варварства, а в горах находится враг, желающий твоей смерти.

Порой стоя на берегу и смотря на водные дали, на вершины гор, Райан чувствовал странное желание показать эту дикую, не загубленную людьми природу, своим детям. Воды Печ выглядели чистыми, почти прозрачными. Даже у него возникало желание снять форму, окунуться с головой, чтобы забыться хоть на какое-то время и просто проплыть так далеко, насколько хватит сил.

Но за спиной был карабин М4.7

А запах сосновых деревьев часто был смешен со свинцом, смертью или обугленной плотью. И Райан понимал – окажись его дети в этой стране, то для него это станет одним из самых больших кошмаров.

Но сегодня все было спокойно. База «Приют», как ее называли местные, жила своей жизнью. Солдаты, не находившиеся в патруле, играли в карты, читали книги, пытались связываться с родными, просто о чем-то громко говорили.

Райан не вслушивался, не обращал внимания. Как-то так вышло, что он сидел недалеко от рядовых, для которых это была, в лучшем случае, вторая командировка, и молодые парни нагоняли на него скуку. И что-то еще.

Думая о себе в двадцать пять, вспоминая то ощущение моря по колено, Райан испытывал легкое раздражение. Частично из-за забытого чувства легкости и жизни, частично из-за того, что такое легкомыслие было ему против шерсти, учитывая место, в котором они находились. Особенно в дни, когда настроение было хмурым.

Сейчас ему тридцать семь. Он жарился под палящим солнцем Афганистана, которое буквально выжигало из него все остатки влаги, злился из-за прилипшей к телу формы, и думал о том, где оставил очки, которые спасали его глаза в такие дни.

Но главная причина раздражения была в понимании, что в двадцать пять ты еще можешь думать, что вся жизнь впереди. И это даже не самообман. Так и есть на самом деле. Ты служишь. Возвращаешься. Пытаешься влиться на гражданку. Когда уезжаешь с войны, война еще не едет с тобой. Но с каждым разом, с каждой новой командировкой ты забираешь чуть больше в ту мирную жизнь. И в один прекрасный день вдруг осознаешь, что твое место уже не в уютном «здесь», а в опасном «там».

Ты отрицаешь это, стараясь доказать всем, а главное себе, что ты нормальный.

Потом злишься, чувствуя, что все твои попытки – ничто.

Дальше начинаешь торговаться, обещая самому себе, что эта командировка будет последней, что у тебя остались обязательства перед сослуживцами, армией. Пытаешься заложить эти мысли близким, которые уже устали терпеть подобное.

Затем – депрессия. Черная. Жесткая. Убивающая не хуже Ирака и Афганистана вместе взятых. Ты лежишь на диване, позабыв про душ, про еду, про свои обязательства перед семьей. Перед тобой лежит пицца, в которой уже прорастает плесень, стоит чашка, в которой тоже начинает зарождаться новая жизнь, но на все плевать. Ты просто лежишь. Просто смотришь в потолок. И просто думаешь, в чем смысл нахождения дома, если здесь такое же поле боя, а каждое твое действие подвергается повышенному вниманию, критике, осуждению или непониманию.

И после – смирение.

Ты признаешь, что ты – это ты. Что что-то в тебе изменилось. Что мирная жизнь не твой удел. Что тебе нужно это чувство адреналина, нужно это палящее солнце, нужна база, нужно острое ощущение жизни, а не тупое существование, подчиненное общественным нормам.

И вот ты в Коренгале. Пули летят, солнце жарит, огоньки в центре управления светятся, как рождественская гирлянда, оповещая о бомбардировках, и ты снова понимаешь, что жизни впереди где-то еще нет.

Что ты не хочешь даже пытаться найти ее остатки.

– Капитан Белфи, майор Стокетт хочет вас видеть.

Райан лениво повернул голову и признал капрала, исполняющего обязанности секретаря у майора. В голову сразу полезло множество мыслей, но Райан решил не гадать. Он поднялся с места, поправил форму и направился по знакомому маршруту, минуя жилые блоки, палатки и склады, почему-то чувствуя, что ничего хорошего сейчас не услышит.

Майор Эрик Стокетт был приятным человеком. Настолько, насколько это вообще возможно для военного с подобным званием. Райан знал его довольно давно, пересекаясь слишком часто по жизни еще с тех пор, как только попал в армию. Иногда он был согласен с ним, иногда нет, но одно не менялось никогда. За все время, что Райан отдал армии, он не встречал кого-то, кого уважал бы больше. Даже больше своего отца.

Когда Райан зашел в кабинет, то сразу убедился в своей догадке. Лицо Стокетта было мрачнее обычного, брови сдвинуты, от чего складка над носом стала еще заметнее.

– Закрой дверь.

И фраза, которая убила все остатки столь маленькой надежды, что это – очередной рутинный вопрос. Но Райан выполнил приказ. Он захлопнул за собой дверь и направился к стулу, стоящего напротив деревянного стола майора. И хоть светло-коричневая цветовая гамма кабинета, идеальный порядок в нем всегда невольно успокаивали Райана, сейчас тревога не проходила. Майор Стокетт выглядел на все пятьдесят с лишним, хотя был на десяток лет моложе. Райан заметил еще более глубокие морщины на его лбу, слегка покрасневшие глаза, словно после бессонной ночи.

Часть Райана не хотела знать о причинах прихода в кабинет майора, но Стокетт начал говорить:

– В твою роту будут направлены журналисты из «Нью-Йорк Таймс», – без вступлений начал Стокетт. Райан тут же захотел закатить глаза, но сдержал порыв и лишь кивнул. – Будут под твоим командованием, Белфи.

– Так точно, – спокойно ответил Райан.

Он уже ждал, что его отпустят, но Стокетт не торопился. Майор сжал губы, а его лицо стало еще более недовольным, что прибавило ему пару лет. Пауза, образовавшаяся в разговоре, явно затягивалась, а Райан начал чувствовать большее напряжение. Борясь с этим чувством, он взглянул на стол майора: несколько папок, идеально лежащих друг на друге, экран компьютера, табличка. Ничего лишнего – все лишь для использования здесь и сейчас.

– Есть один нюанс, из-за которого мне уже обрывают телефон, – продолжил Стокетт, указывая рукой на стул, рядом с которым Райан так и стоял.

Райан сел, дал понять, что готов слушать. Весь вид майора говорил, что тема разговора вызывала в нем почти физическое отвращение. Словно он был готов выплюнуть эти слова, чтобы избавиться от них, как от несвежей пищи.

– Как я сказал, к нам едут из «Нью-Йорк Таймс». Журналист, который собирается писать статью о потерях среди мирного населения, и фотограф. Нас больше интересует фотограф.

– Что с ним не так?

– С ней, – поправил Стокетт. – Дочь американского дипломата в Вене. Папаша влиятельный, с друзьями из правительства, ООН, сам понимаешь, как это дерьмо может завонять, если с ней что-то случится. Эти гребаные талибы8 считают всех журналистов шпионами и врагами. Это тоже не прибавляет спокойствия. Как я знаю, она вроде не проблемная, но… присматривай за ней чуть больше. Журналисты тоже такую историю не упустят и вывернут так, что полетят головы.

Райан удивленно уставился на Стокетта, не веря в услышанное. У него рота. У него территория, на которой постоянно ведутся боевые действия. У него личные проблемы с бывшей женой и детьми. А теперь еще и это? Какая-то избалованная девчонка решила поиграть в военного фотографа, а ее папаша вместо того, чтобы вразумить чадо, нанимает ей бесплатную охрану.

– Вы сейчас серьезно?

Райан сам заметил, что спросил раздраженнее положенного, превысил субординацию. Приказ старшего по званию не обсуждается – истина, которая вдалбливается в голову еще во время военных учений. Но что-то внутри вспыхнуло от самого факта столь бесцеремонного вторжения в устоявшийся порядок на базе. В месте, где подобные вторжения происходили на регулярной основе, защита даже столь незначительного осколка своих границ казалось таким же важным, как исправный автомат во время патрулирования.

– Это политика, Райан. Сам понимаешь. Мне тоже это не нравится.

Райан усмехнулся скорее нервно, чтобы хоть как-то выразить негодование, но быстро взял себя в руки. Дипломаты, политики, журналисты вечно говорили много красивых фраз по телевизору, писали свои статьи или что-то болтали для них. Выворачивали все так, как было угодно им, чтобы получить избирательные голоса, престижные литературные премии, свою минуту славы. Или, как просто говорил Райан, ссали в уши людям, забывая в гонке за трофеями, что речь в их лживых речах и статьях шла о таких же людях с семьями и проблемами.

– Пусть пишут свою статью, фотографируют и уезжают. У них нет определенного срока, так что, если ей вдруг покажется слишком тяжело на базе, условия будут не слишком мягкими, ничего страшного, если они свалят пораньше, – с нажимом произнёс Стокетт.

– Я вас понял, – твердо произнес Райан. – Еще что-то?

– Она просто фотограф, Белфи. О ее семье тут знать необязательно. Сообщи паре человек, которые могут понадобиться тебе для помощи, но для всех остальных – обычный фотограф. С этим тоже лучше шумиху не поднимать.

Райан кивнул.

– Теперь иди.

Выходя из кабинета, Райан все еще думал о словах Стокетта. Вся информация казалась чепухой. Дочка дипломата, статья в «Нью-Йорк Таймс», влиятельный папаша, присмотр. В глубине души он понимал, что какая-то логика здесь есть, что это не просто чушь, но мозг упрямо не хотел это признавать, напоминая, что теперь все будут спрашивать с него. И если ее успешный отъезд с базы в целости и сохранности никто не заметит, то случись какое-нибудь дерьмо, всех собак спустят на него.

***

– Стремно, но… будь у тебя такая возможность, сам не устроил бы дочке такой присмотр? Представь, что Иззи занесло в место вроде этого, а у тебя есть власть организовать что-то такое.

– Иззи девять. Единственное место, куда ее занесет далеко от дома – Диснейленд, когда я вернусь в Нью-Йорк. Даже не закладывай мне такие мысли в голову, Хоулел.

Сержант Трой Хоулел одарил Райана нарочито обиженным взглядом, а потом засмеялся. Райан посмотрел на небо: чистое, голубое, мирное. О котором и не подумаешь, что под ним разворачивалась кровавая баня, а битва не прекращалась.

Они сидели за столиком у палатки «Старбакс». И на базе она всегда казалась Райану насмешкой над ними. Вокруг однотипные здания, больше рассчитанные на то, чтобы перекантоваться ночью, чем располагавшие к какому-то уюту. У них общие душевые, кухни, у многих даже общие спальни в жилых блоках или казармах, а не отдельный отсек, как у него. У них никакой возможности побыть наедине с самим собой столько, сколько ты пожелаешь, зато есть чертова палатка «Старбакс» с такими же завышенными ценами, как и в родном Нью-Йорке. Даже тот факт, что они в колыбели Джихада сражаются за свободу и демократию, не дает им право покупать кофе дешевле.

– Ладно-ладно, – подняв руки, сказал Трой. – Я и так знаю ответ.

Райан перевел взгляд на друга и усмехнулся, давая понять, что он ничего и не отрицал. Развод состоялся три года назад, и он уже знал, что готов был на все, чтобы смягчить его, чтобы показать свою любовь. И если была бы возможность обезопасить своих детей, то он бы сделал для этого все. Еще и в месте, которое не похоже на Диснейленд. И эта мысль кольнула очень неприятно.

– Все равно это сучий случай. И меня злит эта хуйня.

– Такова твоя доля, – многозначно протянул Хоулел.

Райан не стал ничего отвечать. Он зажмурился от яркого солнца и предпринял попытку очистить мозг от всего, что на него свалилось. Обоняние дразнил аромат кофе, но Райан понимал, что покупать его – пустая трата денег.

– И что собираешься делать? – немного помолчав, спросил Трой. – Выживать девчонку? Или это ниже твоего достоинства?

– Посмотрим, – спокойно отозвался Райан. – Сначала посмотрю, что она из себя представляет.

Разговор вдруг начал действовать ему на нервы, а продолжать его уже не было никакого желания. Райану начало казаться, что мозг увеличился так, что давил на черепную коробку. Захотелось сжать череп, чтобы он лопнул, чтобы все из него ушло, но это было невозможно.

Чтобы отвлечься Райан опустил голову и глянул на зеленую фенечку на руке, сплетенную дочерью в летнем лагере на удачу. В такие моменты ему сразу вспоминался тот день: они с Мирандой приехали за детьми. Девятилетний Адам все время говорил, что большинство мероприятий было для малышни, что он это перерос, а семилетняя Иззи гордо протянула фенечку, показывая похожую на своей руке и говоря, что теперь ее любимый цвет зеленый и нужно их носить, когда он уедет в командировку.

Райан глянул на ярко-зеленую поделку дочери, которая не была ювелирной работы, но все равно обнял ее и поблагодарил, говоря, что она идеально подойдет под его форму.

Это было два года назад.

Фенечка уже поистрепалась, но он продолжал носить, пряча под формой.

Он все еще помнил, как дочь повисла у него на шее, поцеловала в щеку, а потом сразу начала жаловаться на брата, который отказывался носить похожую.

И смотря на фенечку сейчас, Райан вернулся мыслями в кабинет, к разговору, к словам Троя и запретил себе предаваться подобным сантиментам. На гражданке – одна жизнь, а здесь совсем другая.

И словно в напоминание об этом, Райан услышал шум, суматоху и обернулся к Трою. Они оба уже знали, что произошло. Слишком привыкли к тому, что из патрулей кого-то возвращали на носилках. И принятие этого странным образом уже не волновало. Расстраивало, злило, но больше ничего.

Страшная рутина, ставшая нормой для всех здесь.

События, о которых он уже даже не пытался заикнуться на гражданке, сцены попыток подобных разговоров, которые ему все еще снились. В такие моменты Райану даже становилось смешно, что в его кошмарах была мирная жизнь, а не пули, кровь и растерзанные тела, которые он видел чаще, чем хотел бы.

– Сучий случай, – выругался Райан, вставая на ноги. Война продолжалась, журналист собирался об этом писать, а дочка дипломата ехала с ним – похоже впереди его ждут непростые времена.

2 глава

Афганистан. База Кандагар. Июль 2007

Делия Ричардс устала ждать.

Сначала ожидание разрешения на работу в армии.

Потом ожидание Эвана Белла, который заканчивал репортаж на другом конце света.

Место встречи было назначено в Кандагаре. Ожидая Эвана в аэропорту при военной базе, Делия начала фотографировать солдат и группы медицинских работников, эвакуировавшихся из города, но больше от скуки, нежели видя что-то действительно важное. Она наблюдала за суетой аэродрома и обитателей базы, и ей стало интересно взглянуть, что стало с Афганистаном после ее последней краткой поездки сюда несколько лет назад, но она боялась разминуться с Эваном. По договоренности они должны были лететь вместе. Да и бродить одной в городе не было желания. Как бы ее не раздражал этот факт, но не признать, что с Эваном просто безопаснее передвигаться по стране, было бы очень глупо. И Делия просто сидела на жестком стуле, время от времени ковыряя бирку на ручной клади, и смотрела на чадру9 синего цвета, лежавшую на ней, без которой не решалась выходить даже в город ради все той же собственной безопасности. Взгляд от этого немного отдыхал, так как стены аэропорта были выкрашены в неприятный зелено-желтый цвет. Задумывалось как хаки, но больше напоминало рвоту. Делия проторчала здесь уже несколько часов, и ей дико хотелось закрыть глаза. Взгляд так и цеплялся за спасительный небесно-синий цвет чадры. Даже смешно, что столь нелюбимая вещь вдруг принесла радость.

– Ричардс!

Сквозь шум аэродрома послышался громкий оклик. Делия оторвалась от бездумного разглядывания чадры и заметила Эвана. Он как всегда широко улыбался и приветливо махал ей рукой. Эван Белл высокий, кучерявый, довольно привлекательный мужчина с такими голубыми глазами, что даже пресловутая чадра меркла на их фоне. Но что самое главное – он все еще приятный и простой парень, который не относился к женщинам в профессии с надменностью.

– Привет.

Делия не смогла не улыбнуться ему в ответ и подошла поближе. Привстав на цыпочки, она обняла друга. От Эвана пахло потом и солеными орешками – обычное дело после долгого перелета.

– Как долетел?

– Собрали все воздушные ямы. Чуть желудок не выблевал, – беззаботно произнес Эван, пожав плечами, мол, обычное дело.

– Добро пожаловать в Афганистан, – со смехом произнесла Делия.

Она знала, что Эван летел с кучей пересадок, причем пользовался и местной афганской авиалинией. Старые самолеты, которые уже давно списали цивилизованные страны, неисправные ремни безопасности и ощущение, что ты летишь в корыте на крыльях. Однажды она и сама летала на подобном и теперь, если выбор стоял между лететь самолетом Афганистана или подождать немного более проверенного авиаперевозчика – выбирала второе. Но Эвана ничего не останавливало. Черта, которая и пугала, и восхищала.

– Ага. И у меня для тебя сразу две новости. Погода нелетная, так что быстро в Джелалабад не попадем. Но я договорился кое с кем, так что поедем на машине. – Не изменяя самому себе Эван перешел сразу к делу.

Делия скептически хмыкнула. 335 миль.10 На машине поездка займет часов восемь, но ждать и ей уже ничего не хотелось. Как и заставлять ждать военных на базе в Джелалабаде. Опыт подсказывал, что даже если погода улучшится, то не факт, что ожидания будет меньше из-за других внезапных факторов. Афганистан такое место, где ничего нельзя знать наверняка, а нужно хвататься за любую комфортную для тебя возможность.

Тоже зная все это, Эван договорился обо всем в самолете. Он нашел компанию из пары медицинских работников в сопровождении военного, которым надо было попасть на ту же базу, но перед этим заехать в город.

Если говорить о больших городах, то Делия привыкла, что в подобных странах более-менее образованная часть местного населения воспринимала западных женщин как своего рода двуполое существо. Это было единственным плюсом в огромном списке преимущественно из минусов. В редких случаях мужчины допускали именно женщин-журналистов говорить со своими женами или сестрами, только женщины, если попадали на какие-нибудь праздники, могли спокойно переходить из мужской комнаты в женскую. И, наверняка, эта и была одна из причин, почему Эван пригласил ее для совместной работы помимо дружбы и профессионализма: она женщина, с которой он сможет больше узнать, и она не будет лезть в его статью, забирая часть лавров в случае успеха.

Но сейчас Делия лишь тряслась в «Хамви»11 и радовалась, что все ее новые знакомые тоже помалкивали, видимо, устав после перелета. Делия сидела у окна рядом с Лайлой – медсестрой Красного Креста, спереди – ее муж-медик и капрал за рулем. Когда ей наскучило разглядывать попутчиков, она сосредоточилась на виде.

Они уже выехали из города и ехали мимо деревень. Лучи солнца падали на каменистые кручи. В окружающем пейзаже выделялся цвет пыли – коричнево-серые тона. Иногда его разбавляла зелень травы, на которой паслись лошади или козы. Ребятня приглядывала за скотом и громко кричала, когда видела проезжающую машину. Делия знала, что военные часто дарили детям всякую мелочь, оказывали медицинскую и гуманитарную помощь местному населению, пытаясь получить поддержку, но реальность оказалась более жестокой. Афганцы боялись талибов12 сильнее, и все попытки военных пойти с мирным населением на контакт провалились.

Делия уперлась лбом в стекло, продолжая смотреть на дикую природу и аккуратные глинобитные дома. Оранжевые, коричневые, зеленые краски стали сливаться в калейдоскоп, и она закрыла глаза, решив, что отдых сейчас лишним не станет.

Афганистан. База Джелалабад. Июль 2007

Когда Делия почувствовала прикосновение к руке, то сразу открыла глаза. Секунды ушли на понимание того, что она все еще во внедорожнике.

– Мы на месте, Дел.

Голос Эвана звучал устало. Делия потянулась и с сочувствием взглянула на друга, представляя, как, наверное, устал он, учитывая еще и перелет. Под глазами Эвана уже начали сереть синяки, но он старался бодро разбираться с багажом и болтать о чем-то с капралом, пусть уже немного сутулился и зевал все чаще.

Делия последовала его примеру и выбралась из машины. Солнце уже скрылось, а воздух стал ощутимо прохладней. Делия размяла затекшее тело и улыбнулась, делая глубокий вдох. Она почуяла аромат картофеля с мясом, и в животе заурчало. Обитатели базы явно скоро собирались на ужин, но ее и Эвана ждал только офицер по связям с общественностью. Да и «ждал» слишком громкое слово, чтобы описать то отношение, с каким военные обычно принимали на своей территории журналистов.

Терпели.

Снисходили.

Делали одолжение.

Эти слова подходили точнее, но Делия уже не хотела думать об этом. В голове стал вырисовываться четкий план – разобраться с разрешением, а потом что-нибудь поесть. Не ее вина, что именно отсюда журналистов отправляли на базы по всему Восточному Афганистану.

База в Джелалабаде ничем не отличалась от большинства подобных. Ряды разных построек, КПП с солдатами, палатки, протоптанные тяжелыми ботинками тропинки. Делия даже не тратила время, чтобы рассмотреть все вокруг, надеясь, что долго они тут не задержатся.

И сидя сейчас в мобильном пресс-центре в ожидании офицера по связям с общественностью, стараясь игнорировать мужские взгляды и глупые попытки привлечь к себе внимание, напоминая себе, почему в свои двадцать пять усталая и голодная находится здесь, а не в каком-нибудь более приятном месте.

– Ты слышала, что семьдесят процентов бомб в Афганистане приходится на долину Коренгал? – вопрос, с которого Эван начал телефонный разговор. – Я хочу выяснить, почему гибнет так много мирных жителей. Репортаж для «Нью-Йорк Таймс». Заинтересована, Ричардс?

От того, с какой дружеской издевкой спросил Эван, было понятно, что он уже знал, как Делия загорится этой идеей.

– Я сейчас жду разрешения, – не дождавшись ответа, продолжил он.

– Когда примерно начинаем?

– Буду держать тебя в курсе.

Делия только вернулась в Нью-Йорк, отбирала фотографии и еще даже не распаковала чемодан. Сев в гостиной на мягкий любимый плед лавандового цвета, она невольно вспомнила, что счастье вернуться домой как раз в таких мелочах. Было плевать, что всюду лежала пыль, плевать, что квартиру надо было проветрить. Делия была у себя дома. Она могла сидеть на любимом пледе, пить капучино из полюбившейся чашки, смотреть на фото, которые она повесила на стены, и просто слушать тишину, которой либо не хватало, либо отсутствие которой пугало во время командировок. Но что самое главное – она была жива и здорова. Даже неприятный разговор со старшей сестрой, новости от домовладельца, что у них в квартале какие-то проблемы с водой, из-за чего она не могла принять душ, не портили ей настроение. Проблемы с Вайолет – дело привычное. Проблемы с водой – не такое страшное после мест, в которых она была. Да и звонок Эвана стал просто подарком. Как бы она ни любила возвращаться в уютную квартирку, уезжать из нее на новое задание было приятнее вдвойне.

И база встретила ее типично. Солдаты посматривали в ее сторону, даже не пытаясь скрыть выражения лиц с примитивной заинтересованностью в незнакомой девочке. Но если эта часть была больше привычной и спокойно игнорировалась, то другое все еще задевало по-настоящему.

Офицер явно не хотел отправлять их в Коренгал. И если к Эвану он относился более терпимо, то заговорив про казармы и санитарные условия, выразительно посмотрел на нее с мягким снисхождением, говорящим, что если она сейчас уйдет – все нормально. Как будто именно это самое страшное, что ее ждало. Делия еле остановила себя, чтобы не спросить вслух «неужели в Коренгале ей следовало опасаться необходимости мочиться не в унитаз и спать в общей комнате, а не талибов13 и очередей АК-47». Но годы работы с мужчинами и их хрупкими эго в горячих точках уже научили ее вовремя прикусывать язык.

Переговоры шли несколько дней, но сдвинулись с мертвой точки. Когда они с Эваном в последний день вышли из палатки мобильного пресс-центра, то первое, что Делия сделала – это глубокий вдох, который как будто-то бы смог бы помочь ей потушить разгорающийся внутри пожар после снисходительных взглядов и улыбок. Неожиданно она почувствовала похлопывание по плечу. Эван. Повернув к нему голову и слегка улыбнувшись, Делия попыталась выразить благодарность, что он не завел какие-нибудь ободряющие речи, в которых не было смысла. И хоть подобное было привычно – неприятный осадок все равно оставался каждый раз как на работе, так и за ее пределами.

В школе – сестра умной и прекрасной Вайолет Кэллоуэй.

В Вене – дочь блистательного дипломата Кристофера и изысканной и остроумной Сьюзен Кэллоуэй.

Здесь – молодая девочка-блондинка. Но хотя бы фотограф и профессионал, а не придаток влиятельных родственников, от которого все ждут определенного поведения и видят одним из рычагов достижения своих целей.

Стоило людям взглянуть на нее, услышать фамилию, как на нее тут же вешали ярлыки. Модель поведения, которую цепляли сразу, стоило лишь ее увидеть. И казалось бы, пора уже было смириться, привыкнуть, но каждый раз кровь как будто закипала. И после этого брат с искренним непониманием спрашивал, почему она представлялась девичьей фамилией матери, больше не пользовалась трастовым фондом, живя на гонорары, и предпочитала такую скрытность.

Но сумев протоптать себе дорогу в профессиональном плане, Делия поняла, что на неё свалилась другая проблема с ярлыками. Однако здесь она быстро поняла – лучше доказывать профпригодность работой, как обычный человек, чем позволить фамилии управлять жизнью и загнать ее в рамки без возможности взглянуть на другие варианты.

Делия усаживалась на сиденье транспортного вертолета «Чинук»14 пристегивала ремень безопасности и снова боролась с раздражением. Чувство, что она абитуриентка, сдающая вступительные экзамены на глазах профессуры, было всегда, даже если она делала незначительную мелочь вроде пристегивания ремней безопасности.

На нее смотрели так, словно оценивали, словно сомневались, словно ждали неудачи во всем. И если к подобным взглядам на поле боя она еще относилась терпимо, понимая, что ее подготовки не хватит, когда начнется сражение, то когда речь заходила о бытовых мелочах, хотела стереть это снисходительное выражение лица прикладом карабина. Но оставалось лишь сидеть и держать себя в руках, напоминая в сотый раз, что нельзя начинать конфликт из-за того, что на тебя неправильно посмотрели.

Прибыв на базу в долине Коренгал, Делия отмела все мысли, решив сосредоточиться на том, для чего она здесь. Тут солдаты жили в кубриках15, но не блочного типа, а в отсеках, похожих на палатки, рассчитанных либо на несколько человек, либо на кого-то одного, исходя из звания. Кроме этого на территории располагался небольшой спортивный зал, часовня, столовая, площадка, откуда можно было вести минометный огонь, и даже небольшая арена для спаррингов, палатки с кофе и фастфудом, магазинчики с журналами и разной мелочью.

Делия шла мимо рядов палаток, зданий, смотрела на суетящихся вокруг людей, и вдруг у нее перехватило дыхание от почти детского восторга. Пусть за плечами уже был достаточный опыт подобных командировок, каждая новая заставляла испытывать все то, что было в начале профессионального пути: трепет, волнение и восторг от причастности к истории, фиксируя судьбы людей, общества, которые десятилетиями подвергались угнетению.

– Ты веришь, что мы снова здесь? – тихо спросила она, чтобы ее услышал только Эван. – Что мы снова попали сюда, а тут ничего не поменялось?

Попали сюда, куда даже относительно недолгая дорога на вертолете была красноречивее всех рассказов о местности. Внизу происходило что-то постоянно. Что именно понять из-за шума было сложно, но встревоженные переглядки солдат оставляли много пространства для размышлений. Делия снова вспомнила, когда в последний раз была в Афганистане проездом. С того момента прошло около двух лет. Целая череда важных событий в Нью-Йорке и Вене. И абсолютно никаких изменений здесь. Пули все свистят, военные несут службу, а у журналистов все тот же материал.

Афганистан – страна-парадокс: ничего не меняется, но ты все равно не знаешь, что ждать от приезда сюда.

– Обсудил бы философию места, Ричардс, но… – быстро проговорил Эван, кивком указывая вперед.

Делия быстро повернула голову и поняла жест друга. К ним направлялись двое мужчин в форме. Один, как Эван, лет тридцати, второй – старше. Делия начала всматриваться в их армейские куртки камуфляжной расцветки и нашивки, которые были с двух сторон. Фамилия – с правой. С левой – указывается принадлежность к американской армии. В районе грудной клетки – звание военнослужащего. На левое предплечье крепится шеврон дивизии. Эван и Делия остановились, когда военные подошли ближе, и она поняла, что мужчина старше в звании капитана, младше – сержант. И если сержант явно был настроен хоть немного дружелюбно, то капитан этого настроения не разделял, выглядел строже, серьезнее. Пусть на нем были и солнечные очки, Делия даже через зеркальное стекло Ray-Ban чувствовала оценивающий взгляд, пытающийся понять, что от них ожидать.

– Сучий случай, – тихо проговорил капитан.

– Простите? – непонимающе спросил Эван.

– Добро пожаловать в «Приют», – заговорил сержант. – Мы так называем базу между собой.

– Спасибо, – поблагодарил Эван. – Журналист – Эван Белл, моя коллега, фотограф – Делия Ричардс, – представил он.

Делия попыталась изобразить хотя бы подобие дружелюбной улыбки, и у нее это даже получилось. Наверное, подобные навыки, привитые с детства, не забываются, как и езда на велосипеде. В отличие от нее капитан явно не пытался продемонстрировать хорошие манеры. Половину его лица так и закрывали солнечные очки, которые он, кажется, и не собирался снимать.

– Командир роты – капитан Райан Белфи – вы под моим командованием, – сухо представился он. – А это – сержант Трой Хоулел. Если я занят, то можете обращаться к нему. Он вам все покажет, – повернулся к сержанту. – Потом зайдете, поговорим о цензуре снимков, сделанных на базе.

– Так точно, – спокойно ответил Трой.

Делия посмотрела на военную выправку Белфи, на широкие плечи, короткие темные волосы, пробивающуюся щетину и четкость движений. Не будь на нем формы и не скажи он ранее, что капитан, она бы и так догадалась, что перед ней находился кто-то, связанный с армией. По всему его облику, по четкости движений безошибочно угадывалось то, что он с военной подготовкой.

Райан кивнул, развернулся и ушел, не дав возможности как-то ответить на его слова.

– И нам приятно познакомиться, капитан, – тихо проговорила Делия.

После столь короткого разговора ей вдруг стало душно. Словно часть усталости, проблем и раздражения Белфи тяжёлым грузом легли и на ее плечи, а грубый голос бесцеремонно заявил, что теперь ей от этого не избавиться. Делия смотрела на силуэт уходящего капитана, и ее чутье подсказывало, что их приезд для него – проблема. Неважно по какой причине, но его это раздражает, хоть он и пытается это скрыть. А значит, от Белфи явно стоило ждать проблем и ей.

3 глава

Оглушительный взрыв, от которого содрогнулась земля.

Быстрый упор лежа, в который тело сложилось автоматически, по инерции.

Дым, пот, кровь, от которых защипало глаза. Все расплылось от слез, но зажмуриваться нельзя.

Несколько ярдов по-пластунски вперед, не обращая внимания на горячий песок, пыль, обломки зданий. Глаза жгло, оставалось лишь моргать, но вдруг перед ним оказалась оторванная нога. Кровь. Рваная плоть. Желтоватые обломки костей. Взгляд зацепился за знакомую форму, за ботинок четырнадцатого 16 размера, который мог принадлежать лишь одному человеку во взводе.

Новый взрыв.

Быстрая перебежка в более безопасное место.

Труп без ноги с обезображенным лицом, от которого осталось лишь кровавое месиво. От вида которого хотелось и заплакать, и блевануть.

— Письмо…

Кажется, что голос посреди всего этого – просто издевка подсознания. Не мог человек сейчас говорить. Не мог произносить слова и пытаться что-то объяснить.

— Письмо… в кармане… блять… достань письмо…

Голос более требовательный, интонация, которая заставила действовать. Быстрые движения под формой. И заветный конверт с письмом, уже пропитавшейся кровью.

— Отправь по адресу. Пожалуйста. Обещай.

— Обещаю.

Снова взрыв совсем рядом. Кажется, граната. Снова крик. Снова тот момент, когда надо принимать решение…

Райан открыл глаза, сел на койке, опустив ноги, и попытался успокоить учащенное дыхание. Армейские жетоны прилипли к пропотевшей груди, и он провел по ним ладонью, отлепляя от тела. Но тут на него накатила волна отчаяния. Даже во сне его преследовала мысль, что он облажался, подвел своих людей, которые на него полагались. Райан запустил руку в волосы, с силой надавив на череп, словно старался достать эту мысль из головы. Порой ему хотелось сжать ее так сильно, чтобы почувствовать хруст костей, но это было невозможно.

Зрение привыкло к темноте, и Райан бездумно уставился вперед, но взгляд ни за что не цеплялся. Тумбочка, лампа, стол, стул, шкаф – скудная обстановка, совершенно ничего лишнего. Конечно, кое-где находились декоративные мелочи вроде фотографий детей и их рисунков, но они терялись в темно-зеленой и коричневой гамме палатки и бесхитростной мебели, которая сливалась со стенами.

Райан снова плюхнулся на тонкую подушку и закрыл глаза. Порой хотелось снести себе голову, чтобы избавиться от постоянных мыслей, сделать лоботомию хоть скрепкой, хоть собственным пальцем.

Сон больше не приходил. В палатке было совсем темно, за окном завывал ветер, колыхая часть навеса, закрывающего окно. По полу бегали частые беззвучные тени, нарушая беспокойную тишину – даже эта предутренняя тоска казалась живее и ближе к жизни, чем то состояние, в котором сейчас был Райан.

В этом настроении он провел все утро, так и не сумев снова заснуть, и встретил журналистов позже. Надежда, что рабочая рутина поможет отогнать фантом из прошлого, была невелика, но Райан пытался еще за нее зацепиться.

Но сидя в кабинете, смотря на Делию Ричардс напротив себя, вспоминая разговор с майором, он невольно подумал, что день продолжился в том же дерьмовом духе, в котором и начался после кошмара, а все его надежды просто очередная блажь, в которую время от времени он позволял себе немного поверить. Райан пытался умерить раздражение, которое словно колония муравьев, перебирающая лапками, проносилось по его телу, смотрел на фото детей на столе, на солнечные очки, лежащие рядом, но усталый голос в голове повторял лишь одно:

Сучий случай.

Сучий случай.

Сучий. Случай.

Как Райан бы ни старался заглушить этот голос, он продолжал играть как заезженная пластинка, словно мозг поставил своей целью добить его на ментальном уровне и самоуничтожиться, чтобы не пришлось жить в этой реальности, которая начинала раздражать все больше.

– Фотографировать карты, экраны, документы с секретной информацией – строго запрещено. Важная информация может попасть в руки врага, – отгоняя навязчивый голос в голове, продолжил Райан.

– Мы понимаем, – спокойно ответила Делия. Ее голос был звонкий, почти девчачий. Он казался хоть и приятным, но неуместным во всей этой обстановке. –  Я смогу снять его так, чтобы не раскрывать содержимое экранов – изменить фокус, размыть изображение или вообще не включать что-то в кадр.

Когда Делия начала говорить о снимках, ее голос приобрел большую серьезность, а глаза как будто заблестели. Райан, повидав уже множество военных журналистов и фотографов, увидел то, что понял уже достаточно давно – эти люди еще даже более ебанутые, если сравнивать с военными. И девушка перед ним в том числе.

Если у военных есть оружие, люди и средства, то фотографы суются в самое пекло максимум с бронежилетом и каской, чтобы сделать снимок, получить обложку. Или еще для чего-то, что Райан не особо понимал. Но до этого дня все это не касалось его головы и карьеры так сильно. В глубине души, даже при всем негодовании, Райан признавал, что у журналистов есть какие-то великие идеи, цели и идеалы, чтобы сделать мир лучше, но вникать в них никогда не было желания. Война научила его, что порой разговоры не имели смысла, что порой стоило сначала давать автоматную очередь, а лишь после вести беседы. И хоть он скептически относился к силе слова и фотографии, желание журналистов хотя бы немного было понятно. Что в голове у дочки дипломата, идущей против воли родителей, не хотелось понимать и вовсе.

– Если куда-то выходите – ставите в известность. Все снимки, статьи будут проверены военной разведкой на предмет наличия секретной информации. После – можете использовать.

Райан не смог не заметить, что блеск в глазах Делии сменился легким раздражением, но вслух она ничего не произнесла.

– Хорошо. Как скажете, – согласилась Делия.

– Вы здесь главный, – более дружелюбно проговорил Эван. – Спасибо, что приняли нас.

Райан подметил, что целенаправленно наблюдал исключительно за реакцией Делии. Чуть заметно вздернутые брови явно говорили, что такая любезность коллеги ей не по душе, словно она не хотела тратить лишние силы и слова на нечто подобное. Быстрый кивок после слов Эвана и намек на улыбку показали, что она понимала необходимость этой базовой вежливости. Хотя самому Райану эта вежливость из-под палки особо и не сдалась. Очередная игра в лицемерие, которая уже стояла комом в горле.

– Пожалуйста. И никаких шашней с местными. Они на службе.

Райан посмотрел на Эвана, на Делию и ощутил на себе просто прожигающий взгляд второй. Стало складываться впечатление, что нитки его формы начинали тлеть, разъедаться под пламенем, добираться до кожи, касаясь и плоти.

– Я женат, если что, – беззаботно произнес Эван.

Странное гнетущее напряжение, которое повисло в кабинете наверняка чувствовали все. Райан не мог до конца понять, откуда оно пришло. Ведь в разговоре не было ничего необычного – стандартный инструктаж для журналистов и фотографов под его командованием. Но было в воздухе что-то тяжелое, что-то неприятное, что-то, от чего хотелось порвать пространство перед собой руками, чтобы сделать глубокий вдох.

– Военные меня не интересуют, капитан Белфи.

Делия произнесла медленно, подчеркнуто вежливо, но с нотками пренебрежения, словно вкладывала в интонацию все то, за что военных обычно не жаловали. Словно хотела парировать его выпад, который он сделал бессознательно.

Грубость.

Неотесанность.

Пошлость.

Словно все они слишком плохи, недостойны, птицы не ее полета. Не заслуживают внимания. Важны лишь как материал для работы, чтобы добиться своих целей. А может, он получал ту реакцию, на которую сам и настроил, привыкнув, что по ту сторону сидели в основном мужчины, а женщин на базе было не так много.

– Я все сказал.

– Мы все поняли, – спокойно произнес Эван.

Но Райан снова смотрел на Делию и увидел лишь быстрый кивок.

– Можете идти обустраиваться, сержант Хоулел направит, – спокойнее произнес он.

– Спасибо, капитан Белфи, – вежливо проговорила Делия, поднимаясь со стула.

Райан потянулся к папке, чтобы что-то сделать, а не смотреть, как гости покидали кабинет. Пусть разговор и прошел мирно, Райан осознавал, насколько это впечатление обманчиво. Все его инстинкты кричали, разрывая глотку, что у него будет много проблем, но подумать об этом он решил завтра. Когда дверь за Делией и Эваном захлопнулась, то он и вовсе откинулся на спинку стула и закрыл глаза, настраивая себя на возвращение к «настоящим делам».

– Сучий, блять, случай, – подвел итог Райан и потянулся за солнечными очками.

Он понимал, что хотел так просидеть весь день, но мог позволить не больше десяти минут. Хотелось просто отдохнуть, но это была роскошь, которую он не мог позволить. И собрав все остатки желания жить после недолгой передышки, Райан и сам вышел из кабинета на воздух.

Дневная температура воздуха превышала отметку в сто градусов по Фаренгейту17 всю последнюю неделю. Сухой воздух был перемешан с пылью и дышать этой смесью казалось пыткой. Когда солнце светило прямо в глаза – пыткой вдвойне. Райан надел солнечные очки, надвинул козырек кепки на лицо и шумно выдохнул, словно хоть часть его усталости сможет найти выход. Порой Райан осматривался по сторонам, останавливаясь где-нибудь на базе и с тоской замечал, что вокруг него коричнево-оранжевый ад, по которому передвигаются унылые люди, блуждая мимо однотипных построек.

Но сегодня взгляд зацепился за нескольких молодых ребят, несущих два черных мешка в санчасть. Райан лениво проводил их взглядом, прикинул, что на базе снова вырубят всю связь с внешним миром, пока будут оповещать родственников, и понял, что можно не спешить, чтобы позвонить домой.18

– Знаешь уже?

Внимание Райана привлек голос Хоулела. Он повернул голову в сторону друга и отрицательно покачал головой.

– Гостями нашими занимался.

– Группа Робака проверяла наводку и попала в засаду. Двое из троих в мешках, включая самого Робака. Что с третьим – под вопросом. Гребаные талибы19 понимают, что расклад сил меняется, и действуют все агрессивнее.

– Значит, мы будем агрессивнее с ними, – спокойно произнес Райан, продолжая пялиться в сторону санчасти. – Не страна, а сраная клетка боев без правил, – более раздраженно проговорил он и сплюнул на землю. – Где главное, кто кого первым сожрет. Мы их или они нас.

Трой ничего не стал отвечать, но его полный понимания взгляд и не требовал слов. Порой Райан невольно задумывался о сути конфликтов в Афганистане. Беспорядки среди населения шли так давно, что введение американских войск казалось пшиком в воздух. Люди, выросшие в месте, где война – часть культуры, спокойно убивали любого, кто на эту культуру посягнет. Талибы20 продолжали убивать каждого, кто не примет их шестнадцать декретов21, пусть с момента их огласки прошло больше десяти лет, а Кабул уже был освобожден. И чем дольше Райан находился в Коренгале, тем больше убеждался, что все они, кто находится на базе, здесь лишь для того, чтобы президент Соединенных Штатов мог сказать, что ситуация с Ближним Востоком под контролем. Словно они воюют, убивают и умирают лишь для галочки, громких заголовков и возможности дать какому-нибудь хлыщу в костюме прикрепить им на парадный мундир очередную награду. И с каждым днем он все отчетливее понимал, что им навешали лапши на уши, внушив, что они защищают США от терроризма и несут свет демократии. На деле же их просто отправили на чужую войну ради политических целей, в которые простых военных не считали нужным посвятить. Но думать об этом Райан себе запрещал. Может, вера в правильные причины и была обманом, но лучше думать так, чем осознавать, что ты лишь пешка на чужой доске.

— Письмо… в кармане… блять… достань письмо…

— Отправь по адресу. Пожалуйста. Обещай.

— Обещаю.

В голове Райана снова зазвучал голос, полный мольбы. Перед глазами возник образ. Пусть тогда и была ночь, из-за огня было достаточно светло. Языки пламени поглощали все вокруг, опаляли жаром, забирали людей, стирали здания.

Автоматная очередь.

Вертолеты над головой.

Крики. Слезы. Обещания.

Райану казалось, что он умер и оказался в том аду, каким его обычно описывали все, начиная с Библии и заканчивая голливудскими фильмами. Просто много красного, копоти, пепла, жара, криков. Но что самое важное – ощущение полной безнадежности, когда понимаешь, что нет смысла сражаться дальше, колупаться во всем этом и пытаться продлить жизнь на жалкие минуты.

И Райан был рад, что не умер в тот день. Что его жене не сообщили о смерти, приукрашивая слова возвышенными фразами о храбрости, чести и доблести, а ей не пришлось объяснять все это детям, он понимал, что какая-то его часть умерла там в Ираке в ту ночь.

– Даже не буду стебать тебя из-за пафоса фразы.

Трой произнес спокойнее обычного. И хоть реплика явно задумывалась с дружеской издевкой, прозвучала гораздо серьезнее. Райан хотел сбавить градус разговора, но в нескольких ярдах от него вдруг показались Делия и Эван.

– Показал им спальные места? – кивая в их сторону, спросил Райан.

– Как раз встречать шел к тебе, но отвлекся на Робака, – сразу объяснил Трой. – Вот тебе и священный месяц22, – сплюнув, продолжил он.

– Ладно, пошли.

Пусть Райан и не собирался заниматься такой ерундой, но в голове всплыли слова майора.

У них нет определенного срока, так что, если ей вдруг покажется слишком тяжело на базе, условия будут не слишком мягкими, ничего страшного, если они свалят пораньше…

Афганистан и сам по себе – территория с условиями не мягкими, на которой находиться сложно и без дополнительных усилий. Черных мешков все больше, отключения связи – все чаще, надо быть идиотом, чтобы не понимать всю серьезность и опасность положения.

Райан направился прямиком к Делии и Эвану, буквально чувствуя, как разрывал собой воздух. Словно как в мультфильме за ним оставался силуэт или дым под ногами. Злость, что из него делали часть какой-то политической, а это еще в лучшем случае, игры на этот раз ударила слишком больно.

– Спальные места надо держать в порядке, – ровно произнес Райан, когда они дошли до места ночлега – блиндажа23– Будете оставлять бардак – драить здесь будете все.

Он заметил, что Делия без особого энтузиазма оглянулась на лестницу позади, взглянула на гамаки и похожий на пещеру бункер, вырытый в земле. Над головой висели лампы, под потолком раскинулась паутина черных проводов. Сам Райан спал в таких местах, когда был простым рядовым, и особо не хотел к подобному возвращаться.

– Хорошо, – согласился Эван.

– Без проблем, – спокойно отозвалась Делия.

Райан хмыкнул, но ничего не сказал. Здравый смысл подсказывал, что подобными условиями вряд ли напугаешь военных журналистов, но думать об этом не хотелось. Взгляды Эвана и Делии гуляли по помещению, задерживались на гамаках, пустых тумбочках, молодняке, который встал по стойке смирно и ожидал команды «вольно».

Райан понял, что сейчас журналистов больше занимало помещение. Бросив взгляд на рядовых, он решил проверить порядок и у них, раз добрался сюда. Райан прошел дальше, осматривая всех, краем глаза заметив, что Эван и Делия о чем-то переговаривались. Он шел по небольшому проходу, внимательно осматривая спальное место каждого и вдруг взгляд зацепился за что-то светлое.

На одном из гамаков лежало распечатанное письмо – бумага и конверт. И Райан замер.

— Письмо… в кармане… блять… достань письмо…

Взрыв.

— Отправь по адресу. Пожалуйста. Обещай.

— Обещаю.

Обещание, которое он так и не смог тогда сдержать…

Мысль пронеслась так быстро и резко, что Райан выпал из реальности на несколько секунд.

После Ирака он не сдержал обещание, данное умирающему на поле боя, а сейчас пытался диктовать свои правила в чужой игре, где игроки явно были сильнее и могущественнее.

И мысль, что Райан просто бессмысленно барахтается в дерьме, стараясь не уйти под него с головой, укрепилась окончательно.

4 глава

Выходя из кабинета Райана Белфи, Делия чувствовала негодование и усталость. Впереди обустройство, знакомство с военными, работа, но сил уже не было. Хоть разговор был недолгий, все жизненные силы как будто вытянули из нее через трубочку, оставив ее, как стакан в кафе, с жалкими каплями на дне, до которых не дотянуться.

– И почему всегда одно и то же? – вырвался у нее вопрос, когда они с Эваном вышли на улицу.

Она еще и суток не провела на базе, никак не показала себя, но буквально чувствовала нежелание Белфи иметь с ней какие-либо дела.

– Иначе бы было слишком скучно? – предположил Эван, пожав плечами.

– Я была бы не против небольшой доли скуки.

Эван негромко рассмеялся. Делия не смогла не улыбнуться. У него был особенный смех – добрый, обволакивающий, успокаивающий. В те моменты, когда Эван так смеялся, на его щеках появлялись ямочки, а кудрявые отросшие волосы придавали детской непосредственности. Невольно складывалось впечатление, что действительно все будет хорошо, все трудности останутся позади, и даже тот факт, что они находились в филиале ада на земле, ничего не менял.

– Какие у нас планы?

Спрашивая, Делия попыталась придать голосу наивысший уровень энтузиазма. Как с самого детства говорила мать: «делай вид, пока не заставишь поверить других, а потом сможешь поверить и сама». Подходило ли это к ситуации? Скорее нет, чем да, но проговаривание, пусть даже не вслух, помогало собраться мыслями. Фотографию, командировки Делия любила больше званых ужинов, приемов и бесчисленной череды благотворительных мероприятий, проводимых главами комитетов, в которых состояли мать и ее подруги. Но сейчас, когда силы заканчивались, когда настроение падало, когда странная ментальная усталость медленно, но верно поражала каждую клеточку, небольшая доза самообмана была к месту.

Притворяйся, пока не почувствуешь себя энерджайзером.

Притворяйся, пока не убедишь себя, что тебе плевать на неприятности, а ты в состоянии на голом энтузиазме пойти вперед.

– Подкупаем местных спутниковым телефоном и вкусняшками, а потом начинаем расспрашивать про деревню, на которую было совершено нападение, – отчеканил Эван.

Делия кивнула в знак согласия.

– Думаешь, капитан Душка даст нам спокойно приехать в деревню?

– Да черт его знает. Хотя он ничего, как мне показалось. Но давай начнем с сержанта. И с местных, которые здесь. Я слышал, военные приняли кого-то из деревни для оказания помощи.

Делия снова кивнула, хотя мнение Эвана о Белфи разделить не смогла. Снова думать о том, что к Эвану относились явно терпимее лишь из-за того, что он мужчина, тоже не хотелось. За годы работы военным фотографом Делия четко решила для себя не позволить этим мыслям захватить над собой власть, не жалеть себя даже в минуты слабости. Она приехала работать, значит, этим она и займется.

И взглянув на ряд одинаковых темно-зеленых палаток, Делия перевела мысли в рабочее русло.

Затея расспрашивать на военной базе про ошибки военных, живущих здесь, была откровенно рискованной. Журналистов и так особо не жаловали, особенно после недавнего скандала, когда военный фотограф опубликовал запись, где солдаты были выставлены в не самом хорошем свете24. Скандал получил такой общественный резонанс, что от него все еще воняло. Как в квартире, где разложился труп. Зловонный смрад намертво впитался в вещи и стены, пусть сам источник уже и вынесли.

Разговоры о записи с расстрелом раненого иракца в мечети долго были у всех на слуху. Поднялась цунамная волна судебных и политических расследований, а автор отхватил свою дозу неприятностей. Фотокорреспондент получил угрозы военных, приглашения на телешоу и посттравматический синдром, который описал позже в книге.25 Делия порой думала об этом отклике, последствиях и об обратной стороне успеха, если это слово подходило, но к какому-то однозначному мнению так и не пришла.

Делия поскорее отогнала гнетущие мысли, чтобы снова не погрязнуть в их трясине, и ее вниманием завладела жара. Потянув за ткань прилипшей к телу туники из хлопка, она посмотрела на мешковатые штаны и громко выдохнула, проклиная про себя зной и страну, где нельзя было надеть легкое короткое платье или шорты с топом. Хотя вряд ли она бы решилась разгуливать в таком виде по военной базе.

Делия и Эван решили где-нибудь присесть и немного перекусить за обсуждением планов. Они шли, пытаясь вспомнить дорогу к палаткам с едой, как вдруг мимо прошло двое солдат, едва их не задев. Делия с недоумением и немым возмущением уставилась им в спины, но солдаты даже не обернулись. Зато взгляд зацепился за Белфи и Хоулела, которые шли к ним. Инстинкты, интуиция, здравый смысл хором завопили: ничего хорошего сейчас не будет. Делию не удивило, что Хоулел не ждал их по стойке смирно, пока они были у Белфи, чтобы довести до спальных мест, но удивило, что не прошло и получаса, как они подняли новую волну недовольства.

Райан Белфи и в кабинете выглядел воинственно и угрожающе. От одного воспоминания об этом Делии захотелось сделать новый вдох, но от сухого воздуха на улице стало еще хуже. Делия смотрела, как он целенаправленно шел к ним, и только усилие воли заставило ее стоять на месте, а не сделать шаг назад.

Они дошли до места, где будут спать. Осмотрелись. Выслушали все правила и придирки. Делия понимала, что лучше ничего не говорить, а просто послушать, согласиться, а потом промолчать. И когда Райан переключил внимание на осмотр спальных мест военных, Делия даже выдохнула, продолжая просто наблюдать. Белфи прошелся, осмотрелся и вдруг замер. Заминка продлилась несколько секунд, но почему-то привлекла внимание. Ей вдруг показалось странным все: его неожиданный приход, придирки, этот ступор. Что-то подсказывало Делии, что подобное поведение у Белфи не было частым.

И когда он вышел, Делия не смогла оставить это без внимания:

– Интересно, что сейчас было, – протянула Делия, смотря, как Трой бодро шагал вверх по лестнице за Белфи. – Как же… – подходя ближе к гамаку, сказала она, чтоб осмотреть свою новую «кровать».

Ей хотелось сказать что-то резкое о ситуации, о словах Белфи, но она решила держать язык за зубами. Вместо этого она взяла рюкзак и положила на гамак, который отвели ей. В нем лежала подушка, одеяло, а по размеру они подходили даже более высокому, чем она, Эвану. Мелочь, но факт оказался довольно приятным.

– Знаешь, Дели, с самого начала ты как-то воинственно ко всем настроена, – как бы невзначай протянул Эван.

– Знаешь, Эви, – в той же манере протянула Делия, – если я с первой минуты не произведу впечатление человека, который может за себя постоять – мои дела будут очень плохи. Проверено на жизненном опыте. Если я буду слишком милой – будет много излишнего внимания. Если слишком спокойной и безропотной – начнут вытирать ноги. Так что – это самая эффективная модель. Потом уже можно быть очаровашкой.

Эван многозначно покивал, сжав губы, словно задумывался над смыслом каждого слова, который он услышал.

– У тебя тут целое расследование было, Ричардс?

– Ага. Секрет успеха – быть вежливой и уважительной к местным порядкам, но не забывать про свои границы и интересы, отстаивая их путем ума и диалога. Главное – выбрать правильную модель поведения, проанализировав другую сторону. Так что буду наблюдать, – пояснила Делия, наклонившись за своими вещами. Когда она положила рюкзак в гамак и выпрямилась, то продолжала ощущать на спине взгляд Эвана, который явно заинтересовался несвойственными ей речами. Делия немного пожалела, что процитировала почти дословно, нарвавшись этим на лишние вопросы, но отступать уже было некуда. – Меня папа этому научил. Он работает с людьми. Знает всякие… подобные приемы и способы подать себя в нужном свете.

– А ты, гляжу, уроки усвоила хорошо, – одобрительно произнес Эван.

– Что я? Пообщался бы ты с моей сестрой. Она в этой игре мастер. Я так… любитель, – со смешком произнесла Делия. – Когда Вайолет узнала, что я собралась в Коренгал, то применила все свои таланты, даже детей подключила. Но… я гордый обладатель иммунитета…

– Твои родители, близкие с ума, наверное, сходят от твоей работы, – усмехнулся Эван.

– Можно подумать, что твои нет, – парировала Делия.

– Да, но…

Эван замялся, Делия невольно усмехнулась, поняв причину этой заминки и то, что друг пытался подобрать слова.

– Ты не незамужняя женщина в стране, где они считаются никем, – договорила Делия. – Ты меня обижаешь, Эван. Я думала, что мы уже перешли все эти неловкости, – с улыбкой добавила она. – И можем открыто говорить друг с другом.

Эван нахмурился, невинно улыбнулся и пожал плечами.

– Неприятная тема, – в свою защиту сказал он.

– Отец с братом относятся к этому спокойнее матери и сестры, – в мирном русле продолжила Делия. – Но снова мусолить все это не особо хочется.

– Как пожелаешь, – явно с облегчением произнес Эван.

Делия не стала ничего отвечать. Она присела на тумбочку, положила на колени рюкзак и снова стала осматриваться. Неприятный запах ношенных носков и пропотевшей обуви уже не казался таким едким. Она смотрела на провода над головой, на незамысловатый гамак и молодых парней, начавших бросать в их сторону все более частые взгляды.

«Вы тоже должны завоевать свое место на базе и показать, что достойны уважения»,– подумала Делия и почувствовала странное удовольствие от того, что находилась в этой трясине не одна.

***

Разобравшись с вещами и сложив их согласно всем армейским порядкам, Делия направилась к металлической лестнице и поднялась на улицу. Яркое солнце после темноты бункера больно ударило по глазам. Делия зажмурилась и выставила руку вперед, загораживая глаза от лучей, чтобы дать им возможность снова привыкнуть к свету.

Каждый раз в первый день на военной базе Делия делала одно и тоже: покончив с формальностями и обустроившись, она выходила на территорию и осматривалась, запоминая расположение важных для нее мест вроде столовой или душевой.

Но сейчас на базе было непривычно тихо, словно она вымерла. Даже сновавшие по территории немногочисленные солдаты стали двигаться быстрее и напоминали не то уличных воров, не то призраков, которые исчезали так же быстро, как и появлялись.

Делия шла дальше. В воздухе висело что-то нехорошее, но что именно понять она так и не смогла. Антураж из блеклых построек, шуршащих навесов палаток и палящего солнца делал настроение еще более пессимистичным.

Вдруг ее взгляд зацепился за ребенка вдалеке. Это было так неожиданно, что сперва Делии показалось, что перед ней галлюцинация. Она направилась к мальчишке и, чем ближе подходила, тем больше убеждалась, что он реален. Делия на ходу провела рукой по лбу, стирая проступивший пот, и туже затянула хвост. Белье, одежда и даже резинка в волосах насквозь пропитались потом, но Делия не обращала на это внимания, чувствуя, что поймала важную нить. Она оказалась там, где и хотела, там, где можно запечатлеть влияние войны на мирное население. Эта мысль бодрила, придавала сил, даже немного возбуждала.

Делия затормозила примерно в ярде, когда поняла, что большая палатка перед ней – это санчасть. Мальчик лет девяти сидел на койке рядом со входом и напоминал всклокоченного воробья, готового драться с другой птицей за кроху хлеба. Делия смотрела на явно исхудалое тело, но больше ее задел взгляд – глаза заплыли кровью, кожа была покрыта царапинами от шрапнели и грязью. К нему медики еще явно не успели приступить.

– Хабарнегар, – спокойно произнесла Делия. – Журналист.

Мальчик с осторожностью и опаской смотрел на нее. Делия ощутила странный холодок по коже, словно жара испарилась, а ее начало обдувать из мощного вентилятора.

Мальчик что-то произнес. Делия не очень хорошо владела языком, поэтому смысл сказанного от нее ускользнул. Единственное что Делия поняла – интонация. Пренебрежительная, раздраженная, но особой неожиданностью это не стало. В странах вроде Афганистана, тем более, если речь заходила о деревнях, даже такие сопляки ставили себя выше женщины лишь потому, что принадлежали к мужскому полу.

Делия смотрела на мальчишку и жалела, что не взяла с собой камеру, зная по опыту, что в первый день лучше просто дать привыкнуть всем к своему присутствию, а не начинать мозолить техникой глаза.

Вскоре она заметила, что мальчик очень редко моргал. Что грязь была даже в уголках его губ. Что с неприязнью и ненавистью он смотрел не только на нее, но и на врача-мужчину, который подошел к ним.

Делия посторонилась. Врач заговорил на пушту, но она понимала лишь отдельные слова, которые не несли ничего интересного. Делия уже хотела отойти, осмотреться дальше, как услышала от мальчика то, перевод чего понимала.

Бомбы.

Американцы.

Ранения.

После этой фразы лицо врача стало таким, словно он получил пощечину. И именно после услышанного он обернулся к ней, словно только что заметил.

– Что он сказал? – спросила Делия. – Вы, как я поняла, неплохо говорите на пушту, – с очаровательной улыбкой добавила она.

Если Делию чему-то и научила жизнь – то надо использовать то, что у нее есть. Может, ее внешность и создавала проблемы для продвижения по карьерной лестнице, но и помогала, так как обделенные женским вниманием мужчины охотнее шли на контакт, рассказывали о службе и давали разрешение на использование фото. Особенно, если ты улыбаешься и говоришь им комплименты.

– Мальчик в шоке.

– Он что-то сказал про американские бомбы. Я так поняла?

– Он сам не знает, что говорит, – твердо произнес врач. Делия рассмотрела на его форме фамилию – Лоуренс. – Вы вообще кто?

– Делия Ричардс – фотограф.

Лоуренс хмуро смотрел на нее, и Делия с сожалением осознала, что на мужчину перед ней очарование не действовало.

Лоуренсу на вид было за тридцать, но в волосах уже как будто бы виднелась седина. Когда он выпрямился, то стал напоминать собой щепку. Жилистое тело, миндалевидные глаза, узкие губы. Делия почувствовала себя провинившейся школьницей, но старалась продолжать держать лицо.

– Кто дал вам разрешение находиться здесь?

– Капитан Белфи.

– Я доложу ему о вас, что вы отвлекаете от работы. А теперь не мешайте.

Делия хотела ответить, но, наученная горьким опытом, уже поняла – снова пора прикусывать язык. Лоуренс демонстративно повернулся к ней спиной, занимаясь мальчиком, а она не могла не смотреть на него.

Думать о том, что в ближайшем будущем у нее будет еще один неприятный и тяжелый разговор с капитаном Белфи ей не хотелось совсем.

Как и о том, что она побила собственный рекорд, найдя проблемы в свой первый же день на базе.

***

День шел обычно. Если не считать того, что весь его остаток Делия провела в ожидании, когда жалоба Лоуренса дойдет до капитана Белфи, а он придет по ее душу.

Они с Эваном сидели за одним из столиков рядом с палатками, где продавались фаст-фуд и кофе. Эван увлеченно набрасывал в блокноте план статьи, собирая мысли, а Делия сидела, подложив руку под подбородок, и посматривала на палатку «Старбакс».

Делия настолько устала, что постройки, форма военных, песок под ногами слились в сплошное зелено-коричневое пятно, в котором ничего нельзя было различить. Но тут из-за палатки показался сержант Хоулел, и направился к ним.

– Ричардс?

Делия и Эван повернулись на голос почти одновременно. Солдаты, разговаривающие неподалеку, тоже притихли, явно ожидая чего-то интересного. Но Делия уже догадалась, почему сержант Хоулел был здесь. Она встала из-за стола и подошла к нему. Всем своим видом сержант выражал обреченную усталость, давая понять, что это последнее, чем он сегодня хотел заниматься.

– Капитан Белфи?

– Капитан Белфи, – подтвердил Трой.

Эван, оторвавшийся от писанины, удивленно взглянул на нее.

– Пока ты занимался полезными делами, я нажила маленькую проблемку с местным медиком, – тихо призналась Делия.

– А как же уважение к границам и порядкам? – усмехнулся Эван.

– Я уважала, – уверенно произнесла Делия и отправилась следом за Троем.

Всю дорогу Хоулел молчал. Делия поморщилась от яркого солнца, закрыла глаза ладонью, но старательно придерживалась ритма ходьбы. Ей снова вспомнился разговор с Лоуренсом, если их общение так можно было назвать.

Мальчик из деревни.

Бомбардировки.

Сопутствующий ущерб?

Или что-то еще?

– Мои дела плохи?

Делия решила разведать ситуацию. Да и Трой Хоулел походил на человека, с которым можно поговорить. По крайней мере, он производил более приятное впечатление, чем Белфи. Услышав ее вопрос Трой улыбнулся каким-то собственным мыслям. Делия бы многое отдала, чтобы их прочитать.

– Капитан Белфи любит порядок, – начал Трой. – И… докладная в первый же день о нарушении этого порядка ему не очень понравилась. Но все проблемы он решает по справедливости.

Делия уловила тень уважения в его голосе. И сейчас это почему-то внушало доверие. Не хотелось думать, что отношения между солдатами, офицерами – это довольно закрытая система, где все проблемы оставались внутри, а наружу выходила прилизанная версия. Где те, кто рангом ниже, просто говорили лишь то, что они должны говорить, не веря в это.

Трой говорил то, во что искренне верил.

Или просто был хорошим актером.

Когда они дошли до кабинета капитана Белфи, Делия увидела, что Лоуренс уже там. На секунду она замерла, почувствовав напряжение и возросшую неуверенность, но все равно шагнула вперед, понимая, что пути назад просто нет, и лучшее, что она могла сейчас для себя сделать – это с достоинством встретиться с последствиями.

– Спасибо, сержант. Мисс Ричардс, присаживайтесь.

Делия никак не могла понять, как на нее действовал голос Белфи. Его интонации всегда были спокойны, без высокомерия, неприятного снисхождения, слова вполне обычны, их смысл ясен. Но стоило его услышать, как появлялось странное ощущение, что тебя выжимали, словно лимон для коктейля.

– Хочу, чтобы этот разговор был у нас первый и последний, – начал Райан, как только Делия села. – Сержант Лоуренс, в чем проблема?

– Проблема в том, что она не дает мне и моим людям выполнять свою работу.

Хоть тон Лоуренса был ровным, пренебрежение в нем не заметил бы только глухой. Да и тот, если еще и не был бы в придачу слепым, уловил суть по легкому наклону головы в ее сторону и взгляду.

– Давайте не будем говорить так, словно мисс Ричардс здесь нет. Я же не просто так за ней послал, – твердо произнес Райан и повернул голову к Делии. – Что скажете вы?

Оправляясь от удивления после последней фразы, Делия начала оценивать ситуацию заново. Будучи готова к бою с двумя «Лоуренсами», она и шла на бой, но путь переговоров стал для нее неожиданностью.

– Я осматривалась и увидела мальчика, подошла ближе. Сержант Лоуренс подошел, когда я объясняла мальчику кто я. Они начали говорить. Прошу прощения, если моя просьба перевести слова ребенка отвлекла от работы. Я не хотела создавать проблем. Поэтому и ушла, когда он попросил об этом.

Делия поймала себя на мысли, что Райан смотрел на нее так, словно пытался просканировать, понять сам, без лишних слов и вопросов определить, говорит ли она правду. Делия не знала все мысли капитана, но точно знала одно – его взгляд необходимо выдержать. Военные вообще из тех, кто уважали силу. Как физическую, так и внутреннюю.

– Есть что добавить, сержант?

– Нет.

– Что было после?

– Мисс Ричардс ушла, а я продолжил работу.

– Понятно… – протянул Райан, смотря на них так, словно он воспитатель, который разруливал спор детей в детском саду. – Значит так, майор Стокетт дал разрешение мисс Ричардс и мистеру Беллу выполнять свою работу. Его приказ обсуждать не нам, мы его просто выполняем. Если вы будете чувствовать, что работа журналистов как-то отвлекает вас, то говорите. Я думаю, что и мисс Ричардс, и мистер Белл понимают если не всю, то в общих чертах, специфику места и не будут слишком назойливыми, – с нажимом произнес Райан. – В противном случае, мисс Ричардс, будем решать вопрос более жестко. Приоритет здесь у военных. И вы, и ваш коллега должны это помнить.

– Разумеется, капитан Белфи, – вежливо проговорила Делия.

– Надеюсь, что всем всё понятно. Сержант, свободны, мисс Ричардс, вы еще задержитесь.

Делия и не собиралась вставать, почему-то чувствуя, что будет какое-то продолжение. Что для нее этот разговор не окончен. Время, пока Лоуренс шел до двери, сейчас казалось ей бесконечным. Хотелось просто покончить с этой беседой, с этой проблемой и уйти. Но у капитана Белфи был явно другой план. Делия вообще поймала себя на мысли, что все время, которое занял уход Лоуренса, она думала о личности Белфи.

«Он не так прост и обычен, как я думала» ,– невольно признала Делия.

– Давайте поговорим откровенно, мисс Ричардс, – как только закрылась дверь, начал Райан.

– Зовите меня Делия.

– Хорошо, Делия, – согласился Райан. – Завтра вы с мистером Беллом выходите с нами в патруль. Утром я дам все инструкции, но перед этим хочу поговорить лично с вами. Я буду предельно честен. Мне не нравятся интриги, закулисные игры и разные козни, которые плетутся и перетираются за спинами. Я – человек простой, люблю порядок и прозрачность во всем, поэтому говорю это. Давайте не будем усложнять жизнь друг другу в и так неспокойной и опасной обстановке. Если я, другие военные говорят что-то делать или не делать, то это нужно выполнять, особенно, если речь идет о чем-то за пределами базы.

Райан сделал паузу, устало взглянул на Делию. Ей показалось, что всей своей душой, он не хотел продолжать мусолить эту тему, но выбора ему никто не оставлял. Белфи выглядел так, словно вот-вот собирался содрать повязку, которая прилипла к ране. Одним резким точным движением.

– И не будем делать вид, что не замечаем слона в комнате, – более жестко произнес Райан. – У меня нет никакого желания отчитываться, почему дипломатская дочка получила ранения или чего хуже. Не знаю, что привело вас сюда, какие бунты против родителей. Мне честно и плевать, но раз уж мы оказались в такой ситуации, то не будем усугублять ее, так как при желании создать друг другу проблемы для нас очень легко. Я не могу вышвырнуть вас с базы из-за гребаной свободы слова, но выходки избалованной девчонки терпеть не стану. Мы поняли друг друга?

Начав слушать без особого интереса то, что Делия и ожидала услышать, она очень удивилась, когда разговор начал набирать градус. И слова об отце стали хуком, который отправил ее в нокаут.

Дипломатская дочка.

Два слова, а словно пощечина по лицу, на котором остался красный обжигающий след.

Бунты против родителей.

Избалованная девчонка.

Делия открыла рот, но слова не шли, застыли где-то в горле, смялись в комок и встали, мешая дышать. Она просто смотрела на лицо капитана Белфи, понимая, что ее застали врасплох. Смотрела так, словно на ее глазах разворачивалась катастрофа, которая и пугала, от которой надо было бежать, но которая и не позволяла сдвинуться с места, приковывала, покоряла, напоминала, что уходить – некуда.

– Я… ничего не знаю о том, почему вы должны отчитываться перед моим отцом.

Кое-как собрав слова в предложение, сказала Делия, приказывая себе успокоиться. Не впадать в панику. Не показывать свой гнев, досаду, разочарование.

– Это дела не меняет, – холодно произнес Райан.

Делия кивнула, оглядываясь по сторонам, словно что-то из обстановки поможет ей проглотить оскорбление.

– Это все бред какой-то, – встав со стула произнесла Делия, прошла немного вперед. – Собачий бред.

Обернувшись к Райану, Делия увидела его скучающе-ожидающее выражение лица, ясно дающее понять, что подобными сценами его не пронять. Ей снова захотелось повторить, что это бред, достучаться, объяснить, что никогда бы не стала создавать столько проблем, но уже не понимала, кого убеждала в этом – себя или Райана.

– Вы хотите сказать, что мой отец напряг тут всех, чтобы присматривали за мной?

Делия сразу пожалела о своем вопросе. К пощечине как будто прибавился удар под дых, а затем пришла такая слабость, что не было силы даже устоять на ногах. На языке вертелось множество слов, но был ли смысл их произносить? Был ли смысл что-то объяснять Райану? Был ли смысл что-то делать дальше, если каждый раз она приходила к одному итогу – словно сумасшедший, который делает одно и то же в надежде получить другой результат.

Делия молча вышла из кабинета, понимая, что не хотела слышать ответ, который окончательно ее сейчас добьет.

5 глава

Австрия. Вена. Август 2002

Венский международный центр – комплекс зданий, где размещены многие организации ООН. Шесть башен в форме буквы Y, окружающие центральное конференц-здание, разлетающиеся по ветру флаги государств участников, символы всех континентов около входа в виде камней. В первый раз зрелище довольно впечатляющее, но Делия давно к нему привыкла и равнодушно проходила мимо.

По территории бродили туристы, купившие билеты на экскурсию. Они толпились у сувенирной лавки, фотографировались на фоне зданий, пили кофе в кафе под открытым небом. Центр ООН представлял собой мини-город, в котором решались дела, связанные с международной торговлей, преступлениями, беженцами, атомной энергетикой и ядерными испытаниями. Где рассматривались вопросы с оказанием гуманитарной помощи, проверялись соблюдения договоренностей о прекращении огня, поддерживались закон и правопорядок.

Делия шла по асфальтированной дорожке, окруженной зеленой лужайкой, стараясь игнорировать зевак, заворожено глазеющих по сторонам. Она понимала их настроение. Узнав в детстве чем занимается ее отец, чем занимается ООН, она тоже смотрела на эти здания, словно перед ней волшебные дворцы, в которых творится добро, а сильные оказывают помощь слабым.

Пусть в экскурсию входило лишь знакомство гостей с повседневной работой, просмотр конференц-зала, посещение различных выставок, Делия понимала, что людей интересовали не экспонаты, а атмосфера там. Возможность оказаться в месте, где решались важные вопросы, почувствовать эту энергетику.

Делии приходилось присутствовать в качестве зрителя во время студенческой практики. Но сегодня впервые предстояло выступить по другую сторону трибуны .

Вторая конголезская война подошла к концу. В Претории подписали мирное соглашение между президентами Конго и Руанды о выводе двадцатитысячной армии, признании угнетающего слоя населения и разоружении вооружённых формирований.

Война забрала больше пяти миллионов человек. Большая их часть погибла от голода и болезней. Жизнь людей с каждым днем все больше походила на кошмар. Повстанческие военизированные группировки отбирали у крестьян скот и обложили домохозяйства непомерной данью. Полмиллиона женщин подверглись сексуальному насилию. Подобной участи не удалось избежать даже детям. Практиковались массовые расчленения людей.

Будучи лишь стажером и волонтером при комитете по оказанию гуманитарной помощи, Делия только вернулась из Конго, видела все своими глазами и не могла поверить, что это реальность двадцать первого века. Люди настолько обезумели от голода и насилия, что их больше интересовали работники ООН и гуманитарная помощь, а не собственные дети, лежащие на земле под солнцем, настолько тощие и обессиленные, что походили на трупы.

Селение смахивало на призрачную территорию с застрявшими неупокоенными душами. Полуразрушенные дома, крики людей, плач младенцев, ссоры, которые становились все громче и агрессивнее. Даже работники ООН уже старались не влезать в них.

Хаос.

Беспорядок.

Отчаяние.

На песке можно было увидеть множество запутанных следов ведущих либо к скрипящим тележкам, либо остаткам жилищ.

Делия отошла в сторону и вспомнила слова фотографа, покончившего жизнь самоубийством, отработав в подобных условиях всю сознательную жизнь:

«Я подавлен… Телефон отключён… Денег на ренту нет… Денег на детей нет… Платить по счетам нечем… Деньги!!! Меня преследуют яркие воспоминания об убийствах, и трупах, и злобе, и боли… картины голодающих или раненых детей, психов, у которых пальцы на курках чешутся, многие из них это полицейские, или же палачи… Если мне повезёт, я встречу Кена».26

Предсмертная записка Кевина Картера27 всплыла в памяти почти дословно, и впервые за все время изучения журналистики и фотографии Делия задумалась: что происходит с людьми, которые не просто видят подобное, а в этом живут, если не выдерживает психика даже тех, кто мог спокойно уехать.

И сейчас, выступая на трибуне ООН, рассказывая об опыте в Конго, Делия смотрела на серьезные лица женщин и мужчин перед ней. Умудренные опытом взгляды, дорогие костюмы, идеальные стрижки. Делия пыталась унять волнение перед людьми, обладающими властью, и в минуты слабости смотрела на друга отца – Уолтера Росса, присутствие которого прибавляло уверенности, и боролась с желанием одернуть непривычно узкую юбку и пиджак.

***

– Хорошая речь, Делия.

Уолтер сам нашел ее в коридоре, когда она решила выпить кофе. Отеческое участие, добрая улыбка – от одного взгляда на его слегка морщинистое лицо становилось теплее.

Даже в деловом костюме он все еще казался дядюшкой Уолти, который дарил на Рождество подарки и подтрунивал над ее отцом, комментируя его игру в гольф, но Делия поспешила отогнать мысль, понимая, что сейчас совсем не место для таких ассоциаций.

– Спасибо, мистер Росс, – поблагодарила она.

– В таком случае, заслуженно, мисс Кэллоуэй, – с наигранно серьезным выражением лица произнес Уолтер. – Мы все переживали, пока ты была в Конго. Хорошо, что эта практика подошла к концу.

– Все было не так уж и плохо. Страшно представить, что нечто подобное еще есть.

– Эти страны третьего мира – сплошное Средневековье, – понимающе произнес Уолтер. – Но тебе будет хороший пункт в резюме.

Делия согласно кивнула и немного улыбнулась, стараясь не показывать, что ответа она ожидала другого. Тем более от человека, который всегда с такой заботой относился и к своей семье, и к ее.

– Что теперь будет с Конго?

– Мы оказали им гуманитарную и медицинскую помощь.

– Да. Я знаю. Но это же капля в море. Уверена, что после нашего отъезда медпомощь снова нужна, а продукты уже кончились. Проблема все еще есть, а мы раздали подарки и вернулись в свои гостиницы и страну, – напомнила Делия.

– Мы сделали все, что могли, чтобы помочь этим людям.

Интонация Уолтера стала чисто дипломатической. Похожим образом время от времени говорил и ее отец. Заученные фразы, которыми они пользовались, словно по шаблону. О фальши которых она знала с детства. Делия стала внимательнее смотреть на лицо Уолтера, но видела все то же спокойное выражение, похожее на маску, непроницаемый взгляд, который невозможно прочесть. От понимания, что ей просто вешали лапшу на уши, стало даже слегка обидно. Может, она провела и не так много времени в стенах посольства или зданиях ООН, но возможности и людей знала достаточно хорошо.

– Я знаю, что ООН может больше. Просто… если мы начали им помогать, то… почему не сделать все по максимуму? А то… все это выглядит лишь как красивый заголовок.

– Как долго ты была в Конго, Дели?

Интонация Уолтера сменилась на снисходительную. Делия почувствовала себя пятилетней девочкой, лепечущей какую-то чепуху, а взрослому хоть и не было интересно, но он продолжал ее слушать, понимая, что подобные разговоры – особенность возраста, от которой никуда не деться.

– Две недели.

– Как часто ты посещала деревни?

– Несколько раз.

Уолтер снова улыбнулся и кивнул ей, словно она сама ответила на свой вопрос. Делии и не нужны были его речи, она знала все, что он может ей сказать. Мало времени. Мало опыта. Дипломатическая поездка, которая не показала всего.

К своему стыду, Делия поняла, что ей нечего ответить, что нет смысла продолжать тему. Нужен опыт. Нужна репутация. Нужно быть кем-то большим, чем просто дочка друга, проходящая практику и возмутившаяся кошмарам, творящимся в странах третьего мира, чтобы что-то сделать.

Ей вспомнились туристы возле ООН, часть которых, как и она когда-то, наверняка считали это место волшебным. Местом, где помогали людям. И Делии стало интересно, как бы думали эти туристы, зная, что ООН не использовала все возможности, как бы отмазывалась организация, если бы народ узнал, какими возможностями она располагает на самом деле, но использует лишь для громких заголовков и обеления себя.

Уолтер перевел тему разговора, начав расспрашивать о делах членов семьи, а Делия снова вспомнила Картера. После его снимка «Фото голодающего ребёнка»28 о проблемах Судана узнали все, а закрыть глаза на это было уже нельзя.

СМИ все сильнее укрепляли свои позиции власти. Люди обращали внимание на работу журналистов и фотографов. И стоя в коридоре ООН, куда она могла получить доступ, разговаривая с человеком, который принимал решения, Делия вдруг осознала, что имела власть, возможности и привилегии просто по праву рождения. И почему не приобрести практический опыт, чтобы использовать все это максимально, если она уже встала на этот путь, изучая международную журналистику, чтобы в какой-то степени продолжить дело семьи.

Афганистан. Долина Коренгал, провинция Кунар. Июль 2007

Делию била мелкая дрожь, но она сдерживала свои эмоции, чтобы не привлекать внимания. Оказавшись на улице, мысль найти тихое место в тени какого-нибудь здания и немного там остыть – пришла сразу.

И дойдя до ближайшего сооружения, похожего на склад, сев на землю, она вдруг ощутила себя дурой. Беспросветной наивной идиоткой, которая искренне поверила, что смогла зажить самостоятельно. Выбирая работу. Выбирая задания. За свой счет. Своими силами. Сделать все задуманное.

«Поэтому он так спокойно отреагировал…»

Мысль сразу пронеслась в голове. Теперь многое прояснилось. Отец понял, что бороться с ней бесполезно, что направление работы она не сменит, и решил действовать иначе. Жаль лишь, что не подумал о том, что добиться уважения в таком месте и так сложно, а в подобных обстоятельствах уже почти невозможно.

Просидев несколько минут, Делия сделала пару глубоких вдохов и выдохов и поднялась на ноги. Она твердо решила взять себя в руки и просто работать дальше. Но теперь, смотря на проходящих мимо военных, мысль, а знают ли они о ней, начинала ковырять мозг, прожигать, словно кто-то тушил о него окурок, с силой надавливая, чтобы оставить наиболее ощутимый след.

«Кукухой точно поеду, если и дальше буду об этом думать…»

Делия резко поднялась, пытаясь заткнуть внутренний голос, и направилась к своему гамаку, твердо решив позвонить брату, немного поговорить с ним, отвлечься, дать понять, что она благополучно живет на базе. Время было поздним, но Вена отставала от Коренгала на два часа, поэтому звонок не должен разбудить его.

Добравшись до блиндажа, Делия без особого энтузиазма спустилась вниз, попутно обдумывая, как она будет переодеваться, но тут до нее донеслось чье-то пение. Идя на голос, она увидела парня, на вид не больше двадцати, который сидел на полу и чистил десяток пар обуви.

Светлые, чуть кучерявые волосы.

Добрая улыбка.

Милые ямочки.

Делия невольно подумала, что этому парню подошла бы клетчатая рубашка и джинсы где-нибудь на ферме в Арканзасе, а не местный антураж.

«Наверное, что-то такое думают и обо мне, когда видят… Наша дрянная натура, что мы сразу ставим клеймо…»

– Добрый вечер…

Делия почти вздрогнула, услышав его голос, и поняла, что все это время просто пялилась на парня, полностью уйдя в свои мысли.

– Добрый, – ответила Делия, постепенно вспоминая, зачем вообще пришла.

– Самый младший и просто рядовой, – беззаботно пояснил парень. – Мэтью Бакли. Можно просто Бак.

– Делия Ричардс. Можно просто Делия

– Журналист из Нью-Йорка?

– Фотограф.

– Значит, тот парень журналист?

– Да, Эван.

– И занесло же вас.

– Мы сами пытались сюда попасть.

Мэтью даже перестал чистить обувь и с интересом взглянул на Делию. Она обратила внимание на его голубые глаза, пушистые ресницы, но больше всего зацепил именно блеск во взгляде, словно то, что он сейчас делал – было одно из самых ярких событий в его жизни.

– Не впервые здесь?

– Я была в Афганистане раньше, но в других частях. Еще работала в Африке, Ираке, Пакистане, Южной Америке, Мексике, – ответила Делия.

– Это мой первый раз заграницей. Я вырос в Техасе. У родителей конюшня, – вернувшись к обуви, продолжил Мэтью. – Извини, если я болтаю, просто… просто я вообще люблю поговорить, а тут… мне тут нравится, но… не всегда находятся желающие.

– Ничего, я понимаю, – мягко произнесла Делия, подходя ближе. – Я последние несколько лет живу в Нью-Йорке. Был там?

– Нет. Но как только отслужу здесь, то обязательно съезжу.

Делия присела рядом с Мэтью, который продолжил говорить. Странным образом его бесхитростная болтовня действовала на нее успокаивающе. Он говорил о планах, о лошадях, о службе, о гордых родителях, при этом энергично начищая чужую обувь, от запаха которой Делии хотелось зажать нос и закапать что-то в глаза, чтоб они не начали слезиться.

В какой-то момент его голос стал просто фоном, при котором ее собственные мысли ушли в более мирное русло. Мэтт Бакли работал щеткой, размышляя о том, что ему даст служба здесь, что ради этого стоило постараться.

После его слов, пропитанным оптимизмом, Делия невольно задумалась. Она уже приложила кучу усилий, чтобы оказаться здесь, и неужели излишняя опека отца должна испортить для нее этот момент?

Неужели сейчас из-за этого все должно пойти псу под хвост? Или можно было бы последовать примеру Мэтью Бакли – просто принять все и идти вперед, пусть настоящее и не совсем то, что ты хотела.

– Хочешь, я сделаю снимки, чтобы отправить твоим родителям?

К своему стыду Делия прослушала всю вторую часть болтовни, но задала вопрос в образовавшуюся паузу. Лицо Мэтью озарилось такой улыбкой, словно Делия сообщила ему, что он выиграл миллион.

– Только не сейчас, если можно. Я не стыжусь того, что делаю, но родителям…

– Когда ты будешь при полном параде, – пообещала Делия. – Может, завтра в патруле.

Мэтью как будто расцвел. Он одобрительно кивнул и с большим усердием принялся чистить обувь. Но вскоре замедлил темп, а через пару секунд и вовсе остановился. Что-то в его взгляде сменилось. Он взглянул на Делию, и в его глазах отражалась неуверенность, словно он сомневался, стоит ли задавать вопрос. Но Делия кивнула, давая понять, что готова его услышать.

– Волнуешься?

– Я уже бывала в патрулях.

– Но не здесь. Все говорят, что здесь… по-другому. Мне особо не с чем сравнить, но… вечный свист и разрывы. И… это может напрягать. Это место не зря называют «Долиной Смерти».

Делия хотела ответить что-то вроде «посмотрим», но так и не заговорила. Коренгал ей и самой казался более враждебным, более пугающим, более воинственным. Еще дорога из Джелалабада это показала, когда они летели на вертолете на базу. Позже она все-таки узнала, что внизу происходило ожесточенное сражение, и военные были обеспокоены, что их могло зацепить. И часть ее хотела быть там, но другая была рада, что находилась где-то в небе.

Так ничего и не сказав, Делия еще немного посидела с Мэтью, а потом взяла спутниковый телефон и набрала номер брата. Сейчас разговор с студентом третьего курса, обремененного лишь нудной стажировкой и попыткой объединить это с летом и отдыхом, казался самой приятной перспективой.

***

Ночью Делия спала плохо. Виной тому не был разговор с Эваном о мальчике, которого с остальными, кто не получил серьезных ранений, отправили обратно в деревню, не был чужой храп, не был гамак, не было само место. Но она просто лежала, пялилась на змеящиеся под потолком провода, и все возвращалась мыслями к капитану Белфи и их разговору.

Было что-то странное в его реакции. Непривычное. Что-то, что и вызывало симпатию, но при этом и что-то с подвохом.

– Эван, – тихо позвала Делия. – Эван!

– Чего, Ричардс? Только засыпать начал, – сонно пробормотал Эван.

– Что ты знаешь о Белфи?

– Капитан, куча командировок, лет пять назад получил Серебряную звезду за доблесть в бою в кровавой жопе Ирака. Я видел фотки с награждения – картина маслом: он в парадном мундире, рядом жена-красавица, с которой он встречался еще в школе, двое детишек, – более бодро ответил Эван.

Делия невольно хмыкнула, прокручивая в голове полученную информацию. Белфи выглядел так, словно закончил школу лет двадцать назад. И что выходило? Брак со школьной любовью, двое детей, служба в армии, награды, уважение …

– Может, я стала слишком циничной в последние годы, но тебе не кажется все это слишком идеальным?

– Что?

– Биография Белфи.

– Тебе-то что до его биографии? Ты же решила с ним проблемы с медиком? – бодрее спросил Эван.

– Да, – быстро ответила Делия, в глубине души надеясь, что ответ действительно такой. – Решила. Мне и стало интересно, что он за человек.

– Если тебе это просто взбрело посреди ночи, то давай обсудим утром. А вообще я его личную жизнь еще особо не копал. Не знал, к кому точно мы попадем.

– Ладно. Извини. Спокойной ночи.

– И тебе, Ричардс.

Делия услышала, как Эван отвернулся, но сама она так и продолжала смотреть в потолок. Мысль поселилась в голове, вызвала еще больше интереса и теперь точно не даст покоя.

***

На базе все вставали с рассветом. Распорядок Делию не удивлял, но бессонная ночь дала о себе знать мешками под глазами и легкой головной болью. Но собравшись, чтобы пойти на инструктаж, Делия почувствовала легкий мандраж. Всю дорогу она вяло плелась за бодрым Эваном, невольно смотря на солдат. Интересно, знает ли кто-то еще то, что знал Белфи о ней. А что, если и Эван об этом узнает? Имеет ли это для него какое-то значение? Обидится ли он за то, что она скрывала этот факт?

Райан уже всех ждал, взглядом проверяя все ли на месте, все ли оказались здесь вовремя. Делия то смотрела на него, продолжая думать о вчерашнем, то отводила взгляд. Когда она в очередной раз посмотрела на Белфи, их взгляды встретились.

Делия ожидала, что, как и с остальными, он быстро поймет, что она на месте, и продолжит осматриваться, но Райан не прерывал зрительный контакт. Делия усилием воли выдержала его взгляд, но ощутила в теле дикое напряжение, которое, словно град, било ее в разные места.

И когда Райан все-таки отвел взгляд, Делия поняла, что наконец выдохнула, что до этого момента даже не замечала, что замерла, что выдох застыл где-то на уровне горла. И в эту секунду ей в голову пришла мысль, что от недосказанности после того разговора мучилась не только она.

***

Они с Эваном запаслись водой, протеиновыми батончиками, сухими пайками. Делия методично проверяла снаряжение, проговаривая все вслух, чтобы ничего не упустить: запасные аккумуляторы, флешки, и поглядывала на солдат.

Они пошли цепочкой по узкой дороге среди кедровых деревьев. Окрестности казались почти живописными, но дорога ощущалась тяжелее. Белфи поставил Делию и Эвана между двумя солдатами и велел держаться примерно в шести ярдах29 друг от друга.

Делия знала, что такое расстояние сокращало потери в случае засады или взрыва противопехотной мины. Белфи объяснил, что при нападении следует безоговорочно подчиняться приказам, рассказал, что обычно для журналистов эти приказы сводились к двум «Ложись!» или «Беги!», но ни словом не обмолвился о причинах по которым необходимо держать расстояние.

Впрочем, Делия и сама бы предпочла эти причины не знать, так как спокойствия это знание ситуации не придавало.

Жара стояла невыносимая. Жгучее солнце тут же нагрело кожу, и по ней потекли струи пота. Каска на голове, бронежилет, чадра поверх одежды, рюкзак с водой и сухим пайком. Сумка с камерой и всем необходимым. Шесть часов подъемов и спусков по крутым склонам гор долины с весом на себе в общей сумме фунтов на тридцать.30

Но оставалось только идти, смотря в спину солдата перед ней, не забывать держать от него необходимое расстояние и своевременно пить воду, чтоб не допустить обезвоживания.

Не нужно было быть сильно наблюдательной, чтобы понять, что солдаты не воспринимали их – журналистов, всерьез. Особенно ее. Многим людям, даже военным, было сложно понять, почему они – молодые, имея выбор, подвергали себя опасностям, тяготам, приезжали в самое пекло лишь для того, чтобы написать историю.

И без охоты признавая, их можно было понять: неопытные гражданские могли подвергнуть всех опасности в боевой обстановке. Как бы Делия ни старалась показать, что не доставит хлопот, все равно было предельно ясно – солдатам плевать на то, как тщательно журналисты проверили оборудование и подготовились к заданиям. Плевать, что она не показывает страха и старается быть максимально незаметной. Плевать, что она идет вперед, и ни на что не жалуется. Это все было заложено по умолчанию. Солдаты патрулировали местность и не хотели отвлекаться на другие проблемы, но не думать о том, что рядом кто-то без должной подготовки, было нельзя.

Кто-то воспринимал работу журналистов, фотографов как плевок в душу. Особенно военные, которые еще мечтали вернуться домой, желали увидеть семью и не понимали, как от этого можно добровольно отказаться ради писанины.

Кто-то видел в них стервятников, которые делают себе имя на боли и страданиях других людей. Особенно те, кто сам пережил что-то страшное. Их снимали на камеру, но не затем, чтобы облегчить их положение, а лишь затем, чтобы рассказать историю.

Опытные журналисты – просто наблюдатели. Они делают работу, четко осознавая свое место в ситуации, под военными, под правительством той или иной страны. При этом прекрасно помня, что на глазах местных рухнул весь привычный уклад жизни, разворачивалась война, насилие, смерть. Поэтому, винить их в неприязни к журналистам, от которых они бессознательно ждали помощи, было излишним.

Они видели людей с дорогим оборудованием.

Они слышали что-то про помощь, которую получали другие.

Они говорили, не мешали снимать, а потом просто смотрели на уезжающие машины.

Кошмар, который превратился в рутину. Видя в первый раз нечто подобное: жертв казней и бесчеловечного насилия, повешенных и избитых, изрубленных и сожжённых заживо, изнасилования с разрывами и свищами между влагалищем и задним проходом и разоренные жилища, людей, готовых заработать любым способом, невольно начинаешь искать способ помочь, думаешь, мучаешься.

Потом едешь в другой город и видишь там то же самое.

Потом в третий.

Каждая попытка помочь – капля в море, но сначала довольствуешься и этим. Теряешь время, деньги, упускаешь возможности, вязнешь, тонешь в океане из страданий и боли, но все возвращается к исходнику слишком быстро.

Устаешь, теряешь ресурс и вдруг понимаешь – помочь всем нельзя, а розовые очки, надетые в начале карьеры, разбивались, больно царапая глаза.

Кошмара слишком много.

Худшие качества в тяжелых ситуациях тоже начинали играть ярче.

Обделенные помощью завидовали тем, кто ее получил, от чего росли новые беды, появлялись новые конфликты. И ладно бы только у местных. Любое действие иностранцев в чужой стране, особенно не живущей по принципам демократии, могли извратить любым угодным способом.

Все фотографы и журналисты, кого Делия знала, со временем это поняли.

Но общество этого не принимало, обвиняя их в жестокости, бесчеловечности, алчности и эгоизме.

И когда угодить всем нельзя. Когда ты понимаешь, почему делаешь свою работу, зачем это конкретно для тебя – все что остается – идти и помнить о первоначальной цели, ради которой ты вообще занялся этим. Смотреть вперед. Преодолевать трудности. Дышать песком Коренгала. Изнывать от жары, от пота, кожа от которого уже начинала щипать, и шагать. Патрулировать местность. Искать врага. Демонстрировать присутствие в регионе. И сделать снимок, чтобы люди знали, кто стоял за их безопасностью, чьими усилиями они спокойно пользовались общественным транспортом, покупали кофе в переполненных утренних кофейнях и строили планы на выходные. На отпуск. На дальнейшую жизнь.

Если говорить о фотографах, то их главное средство давления – это снимки, которые производили фурор, которые показывали, которые заставляли людей во власти что-то делать если не по собственной воле, то из-за давления общественности.

В какой-то момент просто выбираешь свое дело. Просто выбираешь себя. И стараешься не думать о других.

– Как я понял, у нас сегодня Алибад. Удачно начали.

Голос Эвана неожиданно вторгся в сознание Делии. Алибад – одна из двух потенциально опасных деревень, которой военные вынуждены были уделять особое внимание. Делия кивнула, с опаской отметив, что расстояние между ними нарушило нормы безопасности.

– Хорошая новость, – ответила она, поправляя лямку.

– И да, и нет. Нам придется карабкаться на отвесные горы, – беззаботно сообщил Эван, словно это будет сущим пустяком.

Делия повернулась к нему, наградила нарочито убийственным взглядом, давая понять, в какое место Эвану следует засунуть свой оптимизм, которым был пропитан его голос, но потом улыбнулась.

В горах стало заметно прохладнее, ветер гулял, свистел, задувал под тонкую, вымокшую в поте ткань туники. Делия продолжала подниматься, чувствуя, что ногам это давалось все сложнее. На голени как будто появился груз, делавший каждый шаг тяжелым. Перед глазами все немного плыло от голода, из-за чего она полезла в рюкзак за протеиновым батончиком.

Когда перед Делией появились маленькие домики из тонких каменных пластинок, теснившиеся на склоне, она была готова захлопать в ладоши. Солдаты, выполняя приказы, разошлись. Делия смотрела на руководство Райана Белфи: на уверенные жесты, вслушивалась в четкие указания и невольно залюбовалась им.

Интересно, что должен чувствовать человек в месте с неспокойной обстановкой? С грузом ответственности за других людей, с необходимостью быстро думать, принимать решения. При этом еще и командовать, и делать это так, чтобы никто не ослушался приказа.

Делия подняла камеру и стала искать эффектные кадры. Небольшой домик, больше похожий на лачугу, местные мужчины, начавшие собираться вокруг, но не подходящие слишком быстро. Невозмутимый Райан, который продолжал инструктировать, не смотря на местных, но явно стараясь не упускать их из внимания.

Двое мужчин лет тридцати – бородатые, одетые в шальвары-камизы31 начали переговариваться, кивая в сторону Райна. Делия отошла, стараясь сделать так, чтобы композиция заиграла.

– Кивните еще раз, – тихо прошептала Делия, делая кадры. – Пожалуйста.

Делия кусала губу от нетерпения, а по лбу покатилась капля пота. И тут она заметила, что рядом с Райаном стоит уже знакомый ей рядовой Мэтью Бакли.

Делия присела на песок, игнорируя, что он был раскаленный, сделала новую серию кадров. Разговор афганцев, за которыми она наблюдала, стал более оживленным.

Шею и плечи сковало от напряжения, колени сильно жгло, от чего Делия начала топтаться на месте. Появилось иррациональное предчувствие чего-то плохого.

Но мужчины все-таки кивнули, как она этого хотела. Делия опустила камеру и поняла, что смотрели они уже на нее и Эвана, тихо стоящего все это время рядом. Эван просто осматривался, но, видимо, почувствовав взгляд на себе, обернулся, молча кивнул в сторону Белфи и пошел. Делия направилась следом, продолжая смотреть на мужчин, и тут до нее дошло, что не стоило так открыто женщине пялиться на них. К такому здесь явно не привыкли. Делия поспешила опустить голову, чтобы смотреть исключительно на землю.

– Нам можно осмотреться? – спросил Эван.

Делия медленно подняла голову, отгоняя уже затертую в голове мысль о возможностях, которые были у нее, но которых не было у местных женщин, даже в таком пустяке как деловое общение с мужчинами.

– Со мной пойдете, – сухо отозвался Райан.

Делия ощутила легкое раздражение, шумно набрала воздух и через нос выдохнула его. Сопровождение кем-то из солдат было привычным, но не командиром. Причина такого положения сразу высвечивалась в голове, словно яркая неоновая запись.

– Что-то не так?

Делия удивилась, когда услышала голос Райана: невозмутимый, уверенный, слегка отстраненный, словно ответ на этот вопрос для него не имеет особого значения, но раз уж они шли рядом, то почему бы его не задать.

Делия хотела ответить, что все в порядке, но заметила, что Эван чуть отстал, что-то обсуждая с рядовым Бакли, который наверняка очаровал своей болтовнёй и его, и изменила ответ:

– Это не первая моя война. Я знаю правила. Нет необходимости в столь внимательном надсмотре, – тихо ответила Делия, снова оглянувшись.

– Предпочту сам решить, есть необходимость или нет, – не меняя интонации, ответил Райан. – Увидеть. Тем более в месте, где на границе не так давно журналистов сразу расстреливали за съемку афганских женщин.

– Я знаю, кого можно снимать, а ког…

Делия говорила не глядя под ноги, и вдруг у нее подвернулась лодыжка.

– Твою мать!

Делия с шумом рухнула на песок, сразу проверила ногу и камеру и с радостью отметила, что всё цело. На плечи давил груз вещей и бронежилета, ноги неприятно ныли, устав после крутых подъемов и спусков, а Райан протягивал руку.

– Цела?

Интонация сменилась на более мягкую. Делия уже приготовилась сказать какую-нибудь колкость, но вовремя прикусила язык, так как в голосе Райана не было никаких признаков сарказма или злорадства. Скорее нечто по-дружески покровительственное.

– Испугался уже, что я пострадала? – по-доброму усмехнулась Делия, подумав, что официозность будет лишней, и приняла помощь. Оказавшись на ногах, она снова пошла рядом с Райаном, который смотрел вперед.

– Да херовая какая-то перспектива отдать армии больше пятнадцати лет жизни, а потом вылететь из нее из-за вывиха… – повернул голову в сторону Делии, – твоего…

– Моего? – переспросила Делия. – Не это ты хотел сказать.

– Давай остановимся на этом.

Делия издала смешок. Разговор складывался странно. Вроде выяснение отношений и шло, но как-то мирно, на равных, спокойно. Не возникало желание уйти, врезать или просто закричать от безысходности и бесполезности попыток что-то донести.

– Ладно, но, если позволишь, я скажу, что ты очень драматизируешь.

– Что-то новенькое про меня, – усмехнулся Райан. – Поясни.

– Пятнадцать лет армии, Серебряная звезда, доблесть в сражении… За мою нерасторопность максимум бы получил замечание.

Делия не могла не заметить, что Райан как-то изменился в лице и сильнее сжал автомат, который держал в руке, скулы, подбородок напряглись. Лицо, словно стало маской, ликом хорошо сделанной статуи с точки зрения техники, но не передачи эмоций.

– Ты приехала делать снимки, а я патрулировать деревню. Пусть каждый займется своей работой, – холодно произнес Райан, уходя вперед.

Делия удивленно посмотрела ему в спину, анализируя все, что только что сказала. Опыт общения с военными уже подсказывал корень подобного поведения, но было бы самообманом утверждать, что это единственная причина, по которой капитан Райан Белфи сумел ее заинтересовать.

Но мысль быстро потеряла актуальность, когда послышалась автоматная очередь…

6 глава

Как только раздалась автоматная очередь, Райан повернулся. Пальцы потянули за затвор. Руки наставили оружие на противника. Мозг начал оценивать обстановку: несколько пуль срезали пару веток над головой и, только чиркнув по стволам ближайших сосен, ударились о землю. Райан напрягся всем телом, сильнее сжал автомат, но увидел, что старший капрал Монтгомери держал двоих афганцев под прицелом, сделав перед этим предупредительный выстрел.

Райан не успел отойти от попытки нападения, как слух уловил звук фотовспышки. Поняв, что ситуация с нападением под контролем Монтгомери, он обернулся на звук. Сознание сразу подкинуло воспоминание, которое против воли все еще всплывало, не давая покоя:

— Сучий случай, – наконец вслух произнес Райан и, кажется, даже почувствовал облегчение от того, что столь желанные слова больше не крутились в голове.

Он продолжал пялиться на дверь. Его воображение дорисовало силуэт Делии, скрывшейся так неожиданно, что ей могла бы позавидовать опытная ассистентка фокусника. Райан стукнул пальцами по столешнице, не ожидая, что разговор закончится так, и откинул голову назад, зажмурив сильно глаза.

По голове, под кожей, словно заползали сороконожки, медленно пробираясь куда-то в мозг, заставляя чувствовать его каждое их движение. Дискомфорт от каждой лапки, давящей на черепушку.

Порядок.

Спокойствие.

Холодный разум

Находясь в Коренгале, в месте, которое было антонимом к слову порядок, Райан всеми силами пытался хотя бы на базе установить его, пресекая все неподобающее поведение в зародыше. И успешно к этому пришел.

Но сейчас, все еще прокручивая в голове все события, Райан понимал, что ему не нравится все, во что превращалась его жизнь.

Приказ.

Ситуация.

Реакция Делии.

Если с приказом он смирился, понимая, что ничего сделать нельзя, а с ситуацией был готов разбираться, то фактор расстроенной девушки, от которой он не знал, чего ждать, продолжала давить на нервную систему.

Райан открыл глаза, помассировал виски, а взгляд снова зацепился за место, где ранее стояла Делия. И смотря туда, он невольно задумался, как вообще жизнь завела его в такую ситуацию. Почему он – военный должен разбираться с этим, а не просто нести службу.

И закончив с бесполезными размышлениями, Райан поднялся из-за стола, чтобы проверить кое-что перед предстоящим патрулем.

Райан понимал, что говорить с Делией во время патруля – идея плохая, но разговор завязался сам собой. И сейчас обдумывать это – момент неподходящий. Они в опасной деревне, где, по проверенной информации, проживали не просто афганцы, вынужденные подчиниться талибам32, а те, кто действительно верил в их порядок. Кто пытался показать свое отношение к ним даже в явно проигрышном положении. Райан напоминал себе все это, ища взглядом сослуживца. И когда он зацепился за высокого чернокожего мужчину, то окончательно вернулся к рабочим мыслям.

– Котяра, – окликнул Райан, – переведи им, что мы совершаем обыск, ищем талибов³², по наводке, скрывающихся здесь. Любое нападение будет рассматриваться как содействие врагу.

Котяра заговорил громче на пушту, а Райан обернулся. Делия направляла камеру на капрала Монтгомери, который все еще держал автомат над двумя мужчинами на земле, и делала снимки.

Ситуация Райану не понравилась, как и предполагаемые сделанные снимки, но вмешиваться в это уже не было смысла. Он начал оглядываться по сторонам, смотреть, как его люди в группах по три человека заходили в дома, а сам направился ближе к Делии, стараясь держать ее в поле зрения.

Как только Райан оказался ближе, то заметил, что Делия опустила камеру и начала осматриваться по сторонам. Ему вдруг стало интересно, как происходящее воспринимала она. Делия видела лишь то, как солдаты заходили в дома из глиняных кирпичей, стоящих на иссушенной земле. Некоторые из них были за высокими оградами, вдоль которых тянулись высохшие арыки с потрескавшимися стенками. Видела, как из домов выбегали дети и женщины, тела которых закрыты бурками.

– Знаешь, фотографов, может, и убивали за съемку, но многих военных убили как раз за такие обыски, когда они вламывались в дома и видели их женщин с открытыми телом и лицом, – как бы невзначай заговорила Делия, бросив на него беглый взгляд.

– Только у военных есть М4, бронежилет и подготовка. А что ты будешь делать при нападении? Ослеплять вспышкой? – сразу ответил Райан, усмехнувшись этой попытке понять его реакцию за несколько секунд.

– Журналисты не действуют так агрессивно, – парировала Делия, полностью повернув к нему в голову. Райан заметил азартный блеск в ее глазах и захотел положить этому спору конец.

– Жизни им это не спасает. Сколько коллег похоронила за все время своей работы, Делия?

– Думаю примерно столько же, сколько и ты.

Делия ответила более резко. Райан понял, что зацепил ее за что-то больное и пожалел, что затронул подобную тему. Потери, может, и стали рутиной, но проще не воспринимались. И он должен был хорошо понимать это после всего того, что случилось в Ираке.

Стоя рядом с Делией, он продолжал слушать доклады по рации, наблюдал за проведением обысков, и когда обернулся к ней, поняв, что за столь бестактную резкость стоило извиниться, то заметил, что рядом ее уже не было. Она стояла в паре ярдов от него и делала снимок чьего-то дома, рядом с которым валялось перевернутое ведро с грушами, а капрал, страхующий сослуживца, с аппетитом жевал одну из них.

Райан подумал, что когда материал Делии и Эвана будет проходить проверку, то будет неплохо и ему взглянуть на результат их работы.

– Тут ничего нет, капитан.

Голос Хоулела раздался совсем близко. Райан перевел взгляд с Делии и капрала на него и кивнул.

– Сворачиваемся тогда.

– Так точно.

Когда Райан снова обернулся, то встретился взглядом с Делией. Она смотрела на него с легким торжеством, словно неудачный обыск – итог довольно закономерный.

– Мы уходим, – громче произнес Райан.

Выражение лица Делии стало более недовольным. Райан прекрасно понимал, что она не успела снять все, что ее интересовало. Точно не успеет и сейчас, пока они собираются, но быстро выкинул мысль из головы.

– Монти спрашивает, что с этими?

Сержант Хоулел продолжал докладывать. Райан посмотрел в сторону старшего капрала Монтгомери, который не спешил отпускать слишком буйных афганцев.

– Заберем и допросим. Нападения для этого уже достаточно. Наводки тоже не с пустого места берутся.

– Так точно, – отчеканил Хоулел.

Райан взглянул на сослуживцев, на Делию и шумно выдохнул.

«Сучий же случай. Почему вся эта херня именно при журналистах?» – задумался Райан, осматривая беспорядок, оставленный после них.

Вскоре взгляд перевелся на жителей деревни, которые собрались около колодца, и просто смотрели на происходящее с презрением и ненавистью. Но к подобному Райан уже настолько привык, что не стал задерживать на этом внимание.

Больше заботы вызывали Делия и Эван, которые смотрели на задержание афганцев и о чем-то тихо переговаривались. Райан с интересом взглянул на них, потом на сослуживцев, которым удалось произвести мирный арест, и решил подумать об этом, когда они благополучно доберутся на базу.

***

– Журналисты должны увидеть, что мы освободили афганцев и целыми отпустили.

Райан заговорил, как только Трой закрыл за собой дверь его кабинета. Тот на миг замешкался в дверях, но потом неуверенно протянул «так точно» и направился к стулу.

– Руководить допросами тебе, – продолжил Райан. – Все по необходимости, но без перегибов. Если что-то знают, то отправляй в Баграм33. Там разберутся быстрее и без свидетелей. Со Стокеттом я все решу.

Трой уже сидел и снова послушно кивнул. Осознание, что Хоулелу не нужны лишние объяснения, сейчас радовало больше, чем Райан был готов признать.

– Отправка ночью после «освобождения»?

И даже уточняющий вопрос Хоулела доказал, что они отлично понимали друг друга и все тонкости положения.

– Да.

– Так точно.

Трой произнес спокойно, четко, и Райан даже немного расслабился от того, что хоть эта часть службы все еще под контролем. Но взгляд Хоулела красноречиво говорил, что какой-то вопрос у него все еще есть. И хоть Райан и догадывался какой – все равно кивком головы дал понять, что тот мог спросить.

– Думаешь, что Алибад виноват в гибели группы Робака?

Хоть Райан и услышал ожидаемый вопрос, для ответа на него все равно понадобилось время, чтобы собраться. Он вспомнил, как пошел изучать рапорт о задании Робака. Просмотрев маршрут, вспомнив прошлые нападения жителей Алибада и наводку о скрывающихся там талибах34, все мысли сложились сами собой.

– Думаю, что да, – ответил Райан. – Если не те мужики, то они, наверняка, знают кто.

– Проверим.

– Держи меня в курсе. И помни о нашей проблеме. Журналюг как раз интересует местное население. Понапишут статей, а все дерьмо польется на нас.

– Эти ребята могут, – понимающе произнес Трой. – Я приглашу этого Белла выпить на день рождения, зависнуть с нами. Может, расскажет что о работе.

– А еще подгонит спутниковый телефон, сигареты или еще что, – усмехнулся Райан.

– Не без этого, – с улыбкой признался Трой. – Но план-то неплохой?

– Неплохой, – согласился Райан. – Дерзай.

– Так точно, – более простодушно произнес Трой. – Я могу идти?

Райан молча кивнул и бездумно наблюдал, как Трой покидал кабинет. Пусть он и сам заговорил о статьях, большую опасность представляли снимки. В словах можно усомниться. В фото – нет.

Думая об этом, Райан откинулся на спинку стула, закинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь освободить голову от всех тяжёлых мыслей. Но ничего не помогало. По ощущениям голова кипела, словно в ней что-то варилось. И это что-то вот-вот было готово убежать.

Райан поднялся и решил выйти на свежий воздух. Вечером в Коренгале становилось приятнее. Не хотелось содрать кожу от жары, не приходилось отлеплять форму от тела. Прохладный воздух действовал успокаивающе.

Райан ходил. Все так же бездумно смотрел, давно привыкнув к местному антуражу. Подумал, что можно было бы дойти и до зала и убивать время хотя бы с пользой для себя, но вдруг услышал женский смех.

Редкий звук сначала резанул слух, из-за чего Райан даже затормозил. Но больше он не повторялся. Через пару секунд раздался раскатистый мужской. Райан завернул за угол здания и увидел источник шума.

За одним из столиков сидели Делия и Эван. Напротив них – старший капрал и рядовой первого класса. Эван говорил достаточно тихо, так, что его нельзя было расслышать, но старший капрал – Скотт Монтгомери на порядок громче. Внутри заворочалось беспокойство. Здравый смысл подсказал, что не зря Белл и Ричардс говорили с тем, кто открыл предупредительный огонь и произвел арест.

Райан подошел ближе и разобрал, что Монтгомери рассказывал про службу, во всех красках описывая один из патрулей, который закончился стрельбой.

– … у них вроде как запретный месяц, поэтому сейчас все более менее спокойно. Если так можно сказать. А обычно стрельба постоянно. До дюжины перестрелок в день. И вот на одной его ранили. И ранили серьезно. Кровь хлещет, я пытаюсь чем-то закрыть рану, при этом, чтобы нас не подстрелили и…

Скотт обернулся, видимо, почувствовав, что кто-то на них смотрел, и немного изменился в лице, прокашлялся, так и не договорив фразу.

– Это был тяжелый патруль, – тише и серьезнее продолжил он, быстро поднявшись на ноги. – Капитан.

– Вольно.

Райан скучающе взглянул на так же быстро поднявшегося рядового, а затем перевел взгляд на Эвана и Делию, которые лишь переглянулись. Происходило то, что он и ожидал. Появление девушек на базе всегда заканчивалось одним – большинство вокруг искало их внимания. А если речь шла о том, что она из гражданских, симпатичная и незамужняя, то и подобное бахвальство можно было услышать. Райан уже даже не строил надежд, что такого бардака не будет, а просто ждал его, понимая, что пару истин кому-нибудь напомнить все-таки придется. А еще понимал, что подобные мысли не только у него, и Делия Ричардс была бы дурой, если бы не пользовалась очевидным для получения информации. И сейчас Райан не понимал, что раздражало его больше: поведение Монтгомери или расчет Ричардс.

– Добрый вечер, капитан, – с улыбкой произнесла Делия. – Старший капрал Монтгомери рассказывал Эвану о службе. Для статьи.

– Вижу.

– Не будете против тоже ответить на вопросы? – спросил Эван. – Или можете что-нибудь рассказать. Монтгомери же говорил о том маршруте, по которому мы ходили сегодня? – продолжил он, повернувшись к Скотту, словно ища поддержки.

Райан и сам полностью сосредоточил взгляд на капрале, еще помня, как в двадцать с небольшим можно увлечься, разговаривая с девушкой. Ему вспомнился он сам в молодости. Встреча со школьной любовью, которая приехала на каникулы домой в родной Нью-Джерси, его приукрашивания жизни становления военным.

Миранде было двадцать. Она училась в бизнес-школе и полностью была довольна этим. Он смотрел на нее тогда, не веря, что позволил их путям разойтись. Первая любовь. Первая женщина. И понимал, что все еще любил. Но пока он просто говорил. Говорил, думая, что его хвастовство было сложно раскусить. Думая, что каждому его слову верили.

Тоже блондинка.

Тоже молодая.

Та же располагающая улыбка и интерес в глазах, но сейчас он видел то легкое доброе снисхождение и понимание того, что часть рассказа – это просто красивые слова и явное преувеличение. Которые, наверняка, были и тогда.

Смотря на Делию, Райан невольно вспомнил кофейню, украшенную для рождественских каникул, остывший кофе, о котором он благополучно забыл, окунувшись в пучину старых чувств, смех, который он давно не слышал.

Жизнь неслась дальше, но он продолжал общаться с Мирандой, позже признался ей в своих чувствах. Они оказались взаимными. Отношения закончились свадьбой, и вскоре Миранда забеременела.

Все заняло каких-то три года. В двадцать три он женился, стал отцом и повидал уже то, что хотел бы забыть. А что сейчас? К чему пришел? К странному ощущению, что жизнь остановилась здесь, а та другая была не с ним. К холодному расчету, как отправить людей на жестокий допрос, и сделать так, чтобы о этом не пронюхали журналисты?

Хотя то секундное ностальгическое ощущение, которое он поймал, просто смотря, было до одури приятным.

– Не сегодня, – откидывая все мысли, ответил Райан. – Вам не пора готовиться к отбою? – с нажимом спросил он, обращаясь к сослуживцам.

– Так точно, сэр. Пора, – быстро ответил Монтгомери и рядовой почти в один голос.

На лице капрала Монтгомери появилось несуразное выражение растерянности. Он смотрел на Райана, продолжающего просто стоять и ждать, оглянулся в сторону Делии и Эвана, молча наблюдающих за ними, и явно не знал, стоило ли просить разрешения закончить интервью.

– Договорим потом, – наконец произнес Монтгомери. – Разрешите идти?

– Разрешаю.

Монтгомери кивнул, снова обернулся и сразу улыбнулся.

– Приятной ночи, Делия, – пожелал он. – Эван.

– И вам того же, – ответила Делия. – Спасибо, что уделили нам время.

Монтгомери повернулся и, встретившись взглядом с Райаном, снова натянул серьезную мину и без лишних слов направился к казармам.

Райан осмотрелся по сторонам, отмечая, что сцена возымела действие и на окружающих их людей. Большинство тоже начали заканчивать разговоры, прощаться и расходиться. Райан с облегчением отметил, что пару дней все обещало быть спокойным: не следовало волноваться за бардак, за необдуманные слова, а дальше стоило лишь повторить подобное, если возникнет необходимость, как услышал:

– Нам тоже пора, капитан Белфи?

Голос Делии прозвучал не так дружелюбно, как при общении с Монтгомери. Райан посмотрел на нее и увидел в ее взгляде тень раздражения.

– Да.

– В таком случае мы пойдем, – спокойно произнес Эван.

Но Райан его не слушал. Он продолжал смотреть на Делию, которая так и не прерывала зрительный контакт с ним, и почувствовал, что его пробирало от этого пронзительного взгляда. Райану вспомнились слова в патруле о потерях и похоронах, но затрагивать тему при Эване почему-то показалось неправильным. Словно он втянет в это кого-то чужого, а все должно было остаться сугубо между ними.

Делия поднялась из-за стола, с легкой враждебностью взглянула на него и прошла мимо так близко, что Райну казалось – еще пара дюймов – и она бы его толкнула плечом.

Но в этот раз Райан невольно подумал, что подобное желание было вполне обосновано.

7 глава

Завтрак на базе включал в себя соки, свежие фрукты, омлеты, зерновые, бекон и выпечку. За рацион военных отвечал целый исследовательский центр солдатского снаряжения, и работал он явно не зря. Тем не менее, Делия решила пожертвовать приёмом пищи, так как хотела посидеть в центре связи и поработать с фотографиями без лишних взглядов.

Центр, заполненный телефонами и рабочими столами с компьютерами, был непривычно тихим. Делия привыкла, что в таких местах обычно шли разговоры военных с семьями и близкими по вебкамерам, постоянно стоял шум от тех, кто уходил и приходил, порой даже возникали споры. Но утренние часы, отведенные на прием пищи, творили чудеса. Кроме нее за рабочими столами сидели еще несколько военных, а около входа скучал капрал, ответственный за допуск сюда, но на нее они внимания не обращали.

Делия подключила камеру к компьютеру и начала просматривать сделанный материал. Снимков было еще не так много. В основном лишь быт военных на базе и деревня. Делия дошла до фотографий арестованных афганцев и начала внимательнее всматриваться в их лица.

Камера смогла запечатлеть напряженную мимику, от чего становилось ясно, что разговор между ними тяжелый.

«Я все пропустила из-за выяснений отношений с Белфи, – раздраженно подумала Делия. – Упустила момент между обсуждением и нападением».

Она сильнее сжала компьютерную мышь и прищурилась. Афганцы, сосна, старший капрал Монтгомери, который уже начал поглядывать в их сторону.

Отчаянно захотелось восстановить все события того дня. Делия начала пролистывать всю серию кадров один за другим, но нужного так и не было.

Лишь кивающие афганцы.

Лишь старший капрал Монтгомери, который оказывался все ближе к ним.

– Вся в работе?

Обоняние уловило аромат бекона, раздразнив желудок, и лишь потом Делия удивилась голосу Эвана рядом с собой. Он уже пододвинул к ней соседний стул и посмотрел в экран.

– Вчерашняя деревня?

– Ага.

– Удалось снять стрельбу?

– Я говорила с Белфи в этот момент.

Делия начала смотреть и другие снимки, показывая их Эвану. Группки из местных, которые смотрели на вооруженных солдат, военные, выглядывающие из окон их домов, что-то передавая по рации.

– Что он хотел?

– Да… ничего особенного. Обычная болтовня о технике безопасности…

– Понятно, – быстро ответил Эван. По его интонации Делия поняла, что ее попытка недоговорить провалилась, но и сам Эван не особо хотел вытягивать из нее информацию. – Я прогулялся до отсека с тюрьмой. Или… как там они его называют. Выглядит как вольер в зоопарке: небольшое пространство с бетонными стенами и прутья, – в привычной манере, но более тихо, продолжил он, и Делия решила, что Эван отнес их разговор с Белфи к типичным придиркам, с которыми она сталкивалась по работе. – Сидят по одному. Рядом военные. Так что не подойти.

– Мы бы в любом случае от них ничего не узнали. Наш пушту слишком примитивный, а они вряд ли говорят на английском. Но надо спросить у Белфи разрешение снять их.

– Это все да. Спроси, но не торопись. Может, удастся снять их, когда там никого не будет, – согласился Эван. – Я что прикинул: сейчас пару недель плюс-минус побудем на базе, посмотрим на военных, поговорим с ними, а потом займемся местным населением. Сюда как раз приедут мои знакомые из Лондона. Они пишут что-то про женщин и их права, так что темы наших статей не пересекутся.

– Да, отлично, – согласилась Делия.

Наконец оторвавшись от просмотра снимков, Делия обернулась к Эвану и увидела хорошо знакомый ей взгляд. Эван, словно охотничий пес, поймавший след, шел по нему и видел дорогу к цели очень точно.

У Эвана всегда были нужные знакомые.

Нужные контакты.

Четкий план.

Если наличие у него знакомств Делию не удивляло, так как в зонах конфликтов дружба завязывалась быстро, а Эван довольно открытый человек, то сбой в его программе «готов всегда и ко всему» однажды видеть пришлось.

В тот день они ездили в деревню, которая подверглась бомбардировке. Оказавшись там, Делия увидела и привычную уже картину, и какую-то иную. Она шла, смотрела на разрушенные дома, остатки быта, обезображенные тела и части тел, которые были разбросаны по всей территории, словно испорченные игрушки. Запах смерти, крови, сожженной плоти уже был повсюду, со скоростью света впитывался в одежду, в волосы, проникал куда-то внутрь. Делии и по сей день казалось, что, закрывая глаза, она снова ощущала все это.

Но что оставило наибольший отпечаток на ней – это тело. Кажется, что это была женщина, но сказать точно уже было сложно. Делия смотрела на полностью сожженную плоть. Буквально на черный уголь, на котором выделялись лишь белые зубы. Рядом ходила коза, похрамывая на заднюю лапу, продолжая что-то блеять, осматриваться. Она то отходила, то подходила к телу. Ее шерсть тоже была запачкана копотью и кровью, местами сожжена, глаза гноились из-за какой-то заразы.

Делия пару секунд смотрела, оценивая обстановку. Разруха, яркий солнечный свет, перепуганное животное рядом с хозяйкой, случайно выжившие, чтобы умереть чуть позже, но не понимающее это.

Делия сделала кадры. Отошла. А через несколько минут ее уже рвало за чем-то, что было то ли домом, то ли сараем, где через некоторое время и была замечена Эваном.

В тот вечер в гостинице начался настоящий праздник жизни. Музыка играла, люди танцевали подобие фламенко и танго, флирт переходил все грани. После лицезрения смерти: жестокой, страшной, медленной, желание забыться, почувствовать себя живым, как-то пережить это без разговоров брало верх.

Делия уже привыкла, что отели в таких местах становились местом для измен или недолгосрочных романов. После смерти, которая становилась спутником, после мест, забыть которые было сложно, тратить время впустую казалось преступлением. Всё словно набирало обороты, бежало, затягивало в вихрь, которому приходилось подчиниться или сдаться. Как будто здесь были другие правила, другие люди, а, может, люди просто так себя успокаивали, прикрывая темные стороны души, слабости, желания, которые выходили на передний план.

Делия пару раз заводила романы с фотографами, которые, как и она, месяцами сидели в отелях, но будучи в отношениях с кем-то в Нью-Йорке никогда не заводила интрижек.

Делия избегала и романов с мужчинами, у которых уже были жены или подруги, но в тот вечер все вышло из-под контроля.

Разговоры. Алкоголь. Поцелуи. И вот они уже в номере Эвана, которого пробрало от информации, что никто в деревне не выжил. Что буквально за несколько минут с лица Земли стерлись судьбы десятков людей. Что он был так близко к месту бомбардировки и, окажись там буквально на двадцать минут раньше, то был бы среди обожжённых трупов.

Все продлилось лишь несколько минут. Без поцелуев. Без ласки. Без прелюдии. Быстрые толчки. Механические движения вперед-назад. Агрессивное сопение, словно трахая ее, Эван пытался что-то выбросить из своей головы.

Остаток ночи они лежали спиной друг другу в полной тишине. В номере слышались отголоски праздника остальных, от чего становилось еще тошнотворней.

Делия жалела, что переспала с кем-то, кого считала другом среди журналистов.

Жалела, что позволила Эвану изменить с ней.

Но даже это было лучше, чем то опустошение, которое заполнило все внутри нее, и не позволяло ничего почувствовать. Для объяснения которого бы и не нашлось слов.

Многие военные в интервью говорили, что никогда бы не стали рассказывать дома то, что с ними происходило.

«Я никогда не расскажу ей, что мне приходилось здесь делать. Никому не расскажу»,– говорил солдат о своей жене.

«Никто не может понять, что с тобой происходит, и почему. Злишься, но ничего не можешь им объяснить. С кем можно об этом говорить? Да и что сказать?» – говорил один из солдат, вернувшись домой со службы, журналисту, писавшему книгу.35

Делия читала десятки таких интервью, присутствовала на некоторых и понимала, что нечто такое применимо и к ним. Ироничный парадокс, учитывая, что главная цель их приезда – это рассказать историю. Семья, мужчины, друзья – многие спрашивали, многие были готовы слушать, но нужно ли им это было? Смогут ли они понять это осознание уходящей жизни, суть места, где все жили в шаге от смерти и принимали это как данность. Даже статьи, написанные самыми искусными журналистами, не могли передать эту тонкую грань между «я не могу позволить себе пропустить это через себя» и «мне надо почувствовать хоть что-то, чтобы пустота ушла, а человек внутри сделал вдох».

Истории, рассказ которых занял бы здесь пару минут, в «нормальном мире» потребовал бы всех пятнадцати. Пришлось бы объяснить тонкости работы в стране, на той или иной базе, с тем или иным человеком, в той или иной местности. Здесь было проще. Здесь все всё понимали, здесь все были на одной волне буквально с пары слов.

Делия и Эван провели вместе одну ночь, прекрасно понимая, что она значила лишь одно – почувствовать, что они живы.

После возвращения Эван сделал предложение своей девушке и получил согласие.

Снимок Делии нашел место в престижном издании и помог утвердиться на позиции военного фотографа.

Через пару месяцев она получила приглашение на свадьбу Эвана и искренне порадовалась.

Все казалось одновременно и правильным, и странным. Делия сидела на стороне жениха, смотрела на него в смокинге среди семьи, близких и понимала, что знала другого Эвана Белла. Свадьба, поздравления, веселье – все казалось, словно в отражении стеклянного колпака, под которым она находилась, который позволял смотреть, но не давал проникнуться, стать частью этого праздника жизни. Вообще казалось странным, что пару недель назад она смотрела на нищету, голод и разруху, а сейчас была на свадьбе, где одно платье невесты стоило, как годовой бюджет семьи где-нибудь на Ближнем Востоке. Было странно, что после стран третьего мира с их загрязненными водами и диареей, которую они вызывали, она спокойно пользовалась благами цивилизации. Осознание этого постоянно давило, переключатель работал очень медленно, перенося ее из умирающего Афганистана или Ирака в цивилизованные США или Европу. И встретившись взглядами с Эваном во время очередного поздравления, она поняла, что у него та же проблема.

В тот момент Делия улыбнулась. Эван кивнул и усмехнулся. Они поняли друг друга и от этого момента на душе стало чуть теплее.

Смотря на Эвана сейчас, видя его мальчишеский азарт в глазах, слушая планы, Делия снова вспомнила его свадьбу. Эван Белл жил своей работой, буквально дышал ею и порой Делия хотела задать ему много вопросов касательно отношений и его супружеской жизни, но всегда быстро прикусывала язык, понимая, что все о себе рассказать пока не готова.

– У сержанта Хоулела день рождения. Позвал выпить сегодня вечером, повеселиться немного, отвлечься, – продолжил Эван.

– Сходи. Заодно узнаешь что-нибудь, – равнодушно произнесла Делия.

– Ты пойдешь со мной, – твердо сказал Эван, осадив взглядом такое безразличие с ее стороны.

– Меня не приглашали, – пояснила Делия, ни капли не удивившись подобному повороту.

– Тебя не было на завтраке. Да и, сама знаешь, такие приглашения обычно на всех. Мы для военных один человек, – простодушно заверил Эван, махнув рукой.

Делия скептически хмыкнула, отвернулась от него и закрыла папку со снимками. Мысль, что для Белфи они явно не один человек, быстро дала о себе знать.

– Если что, то я скажу, что не так понял. Разберемся. Камеру главное не забудь. А сейчас потопали на патруль. Там построение сейчас.

***

Делия забыла разговор о сержанте, как только они вышли за пределы базы проводить новый патруль. Пройдя где-то половину пути до деревни, смотря на окружающий пейзаж, вспоминая прошлый, Делия ухватилась за другую более важную мысль, которая все еще была в ее голове – мальчик у медиков, слова про американцев и бомбы, реакция Лоуренса, отъезд.

Наверняка он был откуда-то из окрестных деревень, и найти его теоретически можно. Кроме ряда «но», в который входили военные, осведомленность Белфи о ней и незнание языка на приличном уровне.

Белфи…

Не щадя ее, память снова начинала подкидывать фрагменты разговора, обрывки наблюдений, которые казались слишком важными, чтобы понять какой он человек, которые нельзя проигнорировать или забыть. Одно хорошо – сегодня все эти размышления хотя бы отвлекли ее от дороги. Деревня особо не отличалась от вчерашней. Те же нехитрые дома, те же люди, живущие своей жизнью, вынужденные подчиняться местным законам. Делия осматривалась, стараясь не пялиться на мужчин, как в прошлый раз. Местные столпились снова в одну кучу, видимо, привыкнув к подобному, когда военные входили в их деревню. Трое солдат с автоматами рядом с ними внимательно следили за каждым действием.

Под диктовку Белфи Котяра переводил все те же слова об обыске. В этот раз добавил, что военные могут оказать медицинскую помощь желающим, но таковых не нашлось. Делия не удивилась. Принимать хоть что-то у людей, которые врываются к тебе в жилища – перспектива не очень приятная. Особенно если ты просто жертва и заложник своей же страны.

Вдруг Делия почувствовала прикосновение к локтю.

– Еще можно нанять твоего переводчика из Афгана, которого ты предлагала и расхваливала? Мне позвонили буквально перед построением, мой подорвался на мине, а я заверил приятеля из Лондона, что у меня он есть.

– Думаю, да. Я дам тебе его контакт. Но он сам из Кабула. Приехать – он приедет, но номер оплачивать нам, – ответила она, Эван кивнул, мол, не проблема. – Знаешь, я всю дорогу думала о том мальчике и… думаю, что нам стоит начать с его деревни.

– Я тоже об этом думал, – признался Эван. – Знать бы еще откуда он.

– Спросим у того капрала? Что это был за патруль. Он был вполне разговорчив до прихода Белфи.

– Он флиртовал с тобой, – усмехнулся Эван. – Вот и болтал. Часто даже не по теме. Но замечу, что про стрельбу не рисовался. До этого тут была кровавая жопа, я поговорил и с другими.

– Так мне поговорить с ним или нет? Тем более и повод радостный.

Эван поднял руки в мирном жесте и кивнул, Делия посмотрела на последний сделанный снимок, но в голове все еще крутилась фраза: мой погиб. Подорвался на мине.

Война отражалась на всех. Местные искали любой заработок. Многие мужчины предлагали свои услуги водителей, проводников или переводчиков иностранным журналистам, обещая довезти их до самых опасных мест, в эпицентр бури, думая больше о деньгах, которые они могли запросить, чтобы прокормить семью, чем о собственной безопасности.

Наводя справки о контактах таких людей перед отъездом в очередную горячую точку, от знакомых и коллег узнавались не только достоинства и недостатки этих людей, но и новости о кончине. Как правило, жизни журналистов, фотографов имели ценность в издательствах, посольствах, но до местного населения мало кому было дело. Никому ненужные заложники собственной страны, которые не могли сбежать, которые не могли работать, которые с трудом могли даже содержать самих себя…

– Белл! Ричардс!

Делия обернулась на голос Райана и увидела, что он делал им знак рукой, чтобы они шли за ним. Другие военные совершали все те же обыски, обшаривая один дом за другим.

– У меня такое ощущение, что этот мужик прям знает, когда мы говорим о чем-то таком, – кивая Райану, тихо сказал Эван. – То приходит, то кричит.

«Знает он действительно многое… – подумала Делия, но вслух так и не произнесла».

***

Возможность неформального общения, какой-то праздник, виновник которого многим был по душе – явление достаточно редкое. Тот факт, что им подвернулось что-то такое на этой базе – настоящая удача. Все расслаблялись, на время забывали, где находились, и с большим рвением шли на контакт. Делии подумалось, что даже если приглашение распространялось лишь на Эвана, важность этого факта померкнет. Да и желание немного забыться в подобии праздничной обстановки начало давать о себе знать.

Делия проверила аккумулятор камеры, накинула ремень от нее на шею и провела рукой по складке белой легкой льняной рубашки, по которой бы не мешало пройтись утюгом. В вечернюю погоду было уже комфортно в джинсах, внешний вид которых явно меньше пострадал от дороги. Волосы после душа начали немного завиваться, но сейчас это даже не портило прическу. Делия пальцами расчесала их, решив не возвращаться за расческой, повязала яркий платок на манер ободка, чтобы волосы не мешали, и направилась на шум.

Около одного из столиков, за которым Эван вчера брал интервью, уже собирался народ. На голове Троя была самодельная бумажная корона, на которой размашистым почерком были написаны фамилия и звание. Смотря на высокого складного парня в военной форме, Делия не смогла не улыбнуться, когда лучше рассмотрела корону.

– Как раз фотограф, кстати, – удивленно произнес Трой. – Котяра, иди сюда! Быстрее, – громче крикнул он, подзывая рукой сослуживца.

Делия заметила легкую растерянность во взгляде Троя и с укором взглянула на Эвана. Тот лишь продолжал улыбаться и начал болтать, словно все происходило, как и задумывалось, а он не должен никому ничего объяснять. Вдруг между ними проскочил мужчина, Делия узнала в нем Котяру. У многих военных были клички. Полная Котяры звучала то ли Улыбчивый кот, то ли Счастливый кот. Что-то положительное, что Делии напомнило кота из «Алисы в стране Чудес», но вспомнить ее она не могла, так как все чаще слышала просто Котяра.

– Это прекрасное творение на моей голове сделано ручищами этого верзилы. Можешь представить?

Делия перевела взгляд на рослого афроамериканца под два метра ростом. Кажется, он был из Нового Орлеана и как-то в патруле начал рассказывать про карнавал Марди Гра. Серьезное лицо Котяры вмиг озарила улыбка, а потом послышался смех, черты его смягчились. Увидев эту располагающую улыбку, Делия сделала ставку, что кот все-таки улыбчивый. Сейчас образ хмурого переводчика, который она видела в деревнях, с ним никак не вязался.

– Запечатлеешь, раз пришла? Такое чудо ювелирной работы не должно пропасть даром, – важно продолжил Трой, рукой указывая, чтобы все между ними и камерой расступились.

– Конечно, – согласилась Делия, проглатывая фразу, ясно дающую понять, что ее все-таки особо не ждали.

Трой нарочито важно расправил плечи и улыбнулся. Котяра засмеялся. Делия сделала несколько кадров и дала знать, что закончила. Через несколько секунд Трой направился к ней и отвел ее в сторонку.

– Такое дело, – тише и серьезнее начал Трой, – эти снимки… просто хочу убедиться, что они лишь для личного использования, а не публикации. Не хотелось бы… сама понимаешь.

Делия выслушала Троя и посмотрела на экран камеры. Снимок вышел хороший, с живыми эмоциями, теплый.

– Я отправлю их только тебе и присутствующим, если они попросят, а потом забуду о них. Обещаю, – ответила Делия, развернула камеру к Трою. – Но смотри, какие вы хорошие.

– Хорошие, не поспоришь, – ответил Трой такой уверенной интонацией, словно другого исхода не могло быть. – И все равно только для личного пользования.

– Я поняла. Не волнуйся.

– Смотри, я тебе верю, – нарочито важно произнес Трой, начав отходить назад. – Верю, Делия, – продолжил он, а потом отвлекся на кого-то за ее спиной. – Все-таки хорошо, что Эван привел тебя.

– Это еще что за внешний вид, Хоулел?

Делия услышала голос Райана совсем рядом с собой. Мгновение, и он поравнялся с ней, остановившись буквально в полуярде. По его интонации она так и не поняла, реальная ли это была придирка или дружеская. Она взглянула на Райана, но не смогла по его профилю прочитать эмоции. Белфи походил на статую. Прекрасную, технически хорошо выполненную статую, которой немного не хватало передачи эмоций.

– Завтра все будет в лучшем виде, капитан.

Интонация Троя была понятнее. Райан усмехнулся направился к скамейке, махнув рукой. Трой пожал плечами и подмигнул Делии, мол, все в порядке, не стой, а потом исчез из виду.

***

Музыка играла, люди общались, некоторые военные пили пиво.36 Делия наблюдала за праздником жизни, попивая воду, и искала взглядом Эвана. Вскоре она увидела, что он разговаривал с девушкой и парнем, чьи фамилии и звания на форме не могла рассмотреть, и решила не мешать.

– Я присяду?

Делия узнала голос Скотта и кивнула ему. Через пару секунд он уже сел рядом. Делия не удивилась исходу, учитывая, что они играли в гляделки последние минут десять, поэтому лишь дружелюбнее улыбнулась.

– Значит, так вы развлекаетесь, – протянула она.

– Сегодня скука. Был бы выходной, тут все шло иначе. Белфи не потерпит, если завтра в патруле у кого-то будет похмелье, – спокойно ответил Скотт, более вальяжно усаживаясь на скамейке.

Делия снова уловила эту интонацию. Ту, с которой говорил Трой. Тот взгляд, каким смотрел рядовой Мэтью.

– Похоже, Белфи тут уважают. Это сложно не заметить.

– Хороший мужик. Немного занудный, когда дело касается порядка, но… и мы не зависнуть в баре собрались. Я обрадовался, когда узнал, что буду под его командованием. Надо иметь стальные яйца, чтобы снова принять командование после того, что было с ним Ираке. Я знаю одного выжившего парня, он из Белфи чуть ли не божество сделал, когда тот вывел их из западни, – с воодушевлением заговорил Скотт.

Делия поняла, что это не совсем та информация, которую она хотела узнать, но и эта ей не менее интересна.

– Но чего говорить о Белфи? – более беззаботно продолжил Скотт, чем расстроил Делию, которая уже приготовилась узнать о командире больше. – Расскажи лучше о себе. Не могу не спросить. Почему это? Что привело девушку вроде тебя в Афган?

– Девушку вроде меня? – с наигранным непониманием переспросила Делия.

– Чувствую я, что зашел на тонкий лед, – в ее манере нарочито обдумывая каждое слово, произнес Скотт. – Можно перефразировать вопрос?

– Попробуй, – усмехнулась Делия.

– Почему военная фотография?

– А почему военная служба? – парировала Делия.

Скотт хмыкнул. Делия продолжала с интересом наблюдать за ним и улыбаться.

– Вечно вы – красивые девушки, издеваетесь над простыми парнями, которые пытаются проявить симпатию. Жестокие сердцеедки, – нарочито обиженно произнес Скотт, но не сдержал смех. Делия к нему присоединилась.

– Ладно, простой парень, – перестав смеяться, продолжила Делия, – может, расскажешь, что вы уже успели сделать хорошего? Детям вон помогали…

– Дааа, ходим по деревням, сорим содержимым аптечки. Если честно, то в голове уже каша из лиц и названий этой волонтерской работы, – буднично продолжил Скотт. – Но все равно херня какая-то. Некоторым нужна реальная помощь, хирургическая, но отцы семейств просто ни в какую. Особенно, если речь идет о женщинах. Скорее дадут им умереть в их халупах, чем позволят привезти на базу. А мы что? А мы уезжаем. Не похищать же. Так на нас же еще и нападают, хотя сами же делают из своей страны пороховую бочку, помогая талибам.37 Не самая приятная тема. Тем более для праздника.

Делия отпила воды и согласно кивнула. Как и с вопросами о Белфи, так и с этой темой не следовало особо наседать. Порой ей казалось, что подобные разговоры походили на танец. Па вперед – задаешь вопрос, получаешь ответ. Па назад – отвечаешь за себя. Па в строну – переводишь тему. Главное вовремя сделать нужное движение, чтобы не испортить хореографию танца.

– Я как-то была в больнице после аварии. Каталки не было. Пусть было подозр…

Она собиралась рассказать похожую историю из своих поездок, но оборвала себя на полуслове, увидев, что капитан Белфи разговаривал с кем-то, но смотрел исключительно в их сторону.

– Подозрение? – с легким замешательством спросил Скотт.

– Да. Извини. Было подозрение на перелом, но меня несли на простыне. Все обошлось. Как мне сказал уже врач в Нью-Йорке, что будь у меня действительно перелом, сломанные кости бы сместились, думаю, последствия были более дрянными. Паралич позвоночника, неправильное сращивание костей и другие прелести. Все это время я была в той одежде, которая была на мне при аварии. Женщин врачей не было, а мужчины отказывались ко мне прикасаться. Мне помогал друг. Не самый лучший опыт в моей практике.

– Где это было?

– В Пакистане.

Делия ответила уже на автомате, снова взглянув в сторону Белфи. Ей вспомнился разговор с этим же капралом, который был бесцеремонно прерван. А что теперь? Слежка? На поле боя, на территории деревни – она была готова принять, но здесь? Волна негодования стала подниматься все больше. И в эту самую минуту Делия решила, что раз уже капитан Белфи хотел прозрачности в отношениях, то затягивать необходимый разговор она больше не станет.

8 глава

Райану не очень хотелось идти в шумную компанию, но хотя бы просто появиться там было надо. Ради дружбы с Троем. Да и просто, чтобы убедиться, что все шло нормально. Чтобы отвлечь свои мысли хотя бы на пару часов от проблем с деревнями и причудами шишек из посольства.

Райан шел вдоль рядов палаток и с каждым шагом гул становился все отчетливее для слуха. Вскоре он увидел большую компанию людей, в центре которой находились Трой и Котяра, которые позировали для снимка.

Не заметить, что имениннику приятно такое внимание и атмосфера, было нельзя. Райан посмотрел на глупую корону, на улыбку Троя и почувствовал что-то тоскливое.

Его давно не радовали праздники. Даже не столь важно о котором из них шла речь: его день рождения, Рождество или день Благодарения. Единственное, что еще находило отклик в сердце – это дни рождения детей, но их редко получалось отметить день в день.

Все остальные празднования проходили с осадком отчужденности. Райан поддерживал разговоры, ел, пил, осматривался, но больше из простого понимания, что так надо. Надо похвалить еду хозяйки. Надо задать несколько вопросов о делах собеседника. Надо улыбнуться для фотографии. Надо вообще подчеркивать свое непринужденное настроение.

Как показывал опыт, люди начинали смотреть на него с легким беспокойством, если он выглядел слишком угрюмым. Расстроенным. Или просто задумывался о чем-то своем.

Друзья, знакомые знали его историю.

Но не все из них еще поняли, как вести себя с ним. Что делать с тем, что они начинали чувствовать.

Как правило, большинству было просто некомфортно. От чего-то на бессознательном уровне. От чего-то, что внушало им тревогу и опасение. От чего-то, что давило на их нервную систему.

Одни люди спрашивали про службу слишком много.

Другие начинали шутливо благодарить за нее, а потом серьезнее добавляли, что это действительно очень круто.

Третьи просто избегали его, удостоив лишь краткой вежливой беседой ни о чем.

Райан принимал любую реакцию, просто привыкнув, что его деятельность заставляла людей ощущать растерянность. Они не знали, стоило ли что-то спрашивать, если его вид вызывал беспокойство. Не знали, готовы ли были услышать то, что могли. Не знали, что более вежливо – затронуть тему его службы или промолчать.

Война в Афганистане, других подобных местах, была чем-то, о чем они знали, но чем-то очень далеким. О чем они и не хотели знать больше того, что говорили по телевизору. Но о чем невольно начинали задумываться, смотря на него. От чего вдруг чувствовали все: начиная с вины, что не уделили должное внимание человеку, сражавшегося за их безопасность, и заканчивая просто страхом того, что не знали, в порядке ли все с психикой человека перед ними, который вернулся из места, где убивал.

После засады в Ираке, в которой он потерял половину своих людей, на него смотрели как на героя, потому что в потерях была только половина, хотя погибших могло быть больше. Награждение. Пафосные слова. Камеры. Фарс, которому он ждал окончание, не зная, что это еще не самое неприятное.

Райан помнил, как сидел в небольшом кафе своей еще жены.

Спокойный район Бруклина.

Соседи и местные, на которых в основном и держался бизнес их семейного заведения.

Он просто ужинал с женой и детьми, но постоянно замечал на себе взгляды персонала, знакомых.

Миранда смотрела на него с явной гордостью, больше зная об операции со слов услышанных на награждении, чем с его.

Дети с восторгом и обожанием, понимая, что отец совершил что-то важное, раз их парадно нарядили, о нем писали газеты, а на его форму повесили звезду.

Случайные взгляды чувствовались на интуитивном уровне. Райан резал стейк, которого не было в меню, но повар изъявил желание приготовить его специально для этого ужина, слушал голос Миранды, но в какой-то момент понял, что до него не доходил смысл ее слов.

Минута.

Вторая.

Тишина.

До слуха лишь доходил голос сына – Адама, который звал его. Миранда молчала. Райан понял, что вместо музыки, голосов, до того, как он вычленил обращение сына, ему снова слышались взрывы РПГ, виделись разрушающиеся здания, готовые рухнуть в любой момент, и подорванные тела. Некоторое время он просто смотрел на семью, словно пытался понять, война ли вторглась на праздничный ужин, или воспоминание о праздничном ужине ворвалось в войну. Все это время в правой руке он со всей силы сжимал нож.

Все уже смотрели на них, когда Райан отбросил нож, сделав это слишком громко.

Беспокойство.

Жалость.

Интерес.

Райан ощутил на себе внимание со всех сторон и понял, что просто захотел исчезнуть. Захотел уйти. Но это бы только дало еще больше поводов для разговоров.

Поэтому он улыбнулся.

Поэтому глупо пошутил про нерасторопность.

Поэтому снова начал резать стейк, пытаясь не делать это слишком агрессивно.

Вот только Миранду этим спектаклем уже было не обмануть…

Праздники на базе сносить проще. Военные уходили в иллюзии и на вечер забывали о месте, в котором находились, отдаваясь столь редкому моменту. Веселились. Немного выпивали. Делали глупые штуки вроде бумажной короны. Райан понимал. Но на него и эта попытка бегства уже давно не действовала. После той самой командировки в Ирак на него перестало многое действовать. Словно большая часть его желания жить в полном смысле этого слова тоже осталась где-то там.

Но на базах не было взглядов.

Не было неловких пауз.

И от этого становилось хоть немного лучше.

Райан пытался получить от вечера хоть что-то. Подышать воздухом, пообщаться в более неформальной обстановке, чем казармы, стадионы или кабинет. Но мозг все равно не расслаблялся, не позволял, не давал такую команду и телу. И заполыхал еще больше, когда увидел, что старший капрал Монтгомери опять разговаривал с Делией Ричардс.

Мешать им снова – казалось лишним.

Оставалось лишь уповать на сознательность Монтгомери, но мысль тоже не успокаивала.

Райан понял, что смотрел слишком долго, лишь встретившись с Делией взглядами. Пусть они и находились далеко друг от друга, он снова почувствовал это вязкое напряжение, словно находился в болоте, засасывающем его ботинки. Где он топтался на месте, но не шел вперед. Где уже чувствовал напряжение от своих действий, хоть и понимал, что не делал ничего, что должно было этому напряжению поспособствовать.

Делия смотрела на него. Он на нее.

По тому, как Монтгомери наклонился к ней, что-то говоря, Райан понял, что Делия потеряла и нить разговора.

– Белфи, ты чего такой серьезный? Можно и расслабиться немного, обещаю, что я никому не скажу.

Райан услышал голос Троя и кивнул ему в сторону Монтгомери и Делии, которые продолжали говорить.

– Не нравится мне это. Монтгомери любит языком чесать. Ляпнет что-то, потом проблем не оберемся. Да и вообще… ходок.

Трой лениво глянул в указанную сторону, а потом пожал плечами.

– Да не думаю, что Монти может ляпнуть что-то такое, – спокойно ответил Трой. – Что-то мне подсказывает –  ему просто нравится говорить с хорошенькой девушкой. И языком он чешет явно не в том направлении, за которое ты волнуешься. Может, надеется, что перепадет что-то. Парни обсуждают между делом, трахается ли она с журналистом, есть ли шансы покувыркаться с ней. Этого стоило ожидать. Тем более с кем-то с такой мордашкой. Не все же время потрахивать вдовушек у передачек ООН.

Райан перевел взгляд на друга, без охоты признавая, что что-то логичное в его словах было.

– Ходят еще?

– А то… – усмехнувшись, протянул Трой.

От ответа Троя захотелось завыть в голос. Факт, что солдаты ходили к пунктам гуманитарной помощи, давно стоял у него костью в горле. Помимо простых семей подобные пункты посещали афганские вдовы. Женщины после не самых приятных браков, разочарованные в своем боге, жизни и просто желающие сбежать от войны и ее последствий всеми возможными путями. Их часто подлавливают, когда ООН раздает гуманитарную помощь. Чтобы выручить деньги, они продают часть продуктов почти сразу же. И Райан прекрасно знал примерный расклад: покупаешь бутылку масла, приглашаешь куда-нибудь рядом, и дело сделано. Женщина приходила в парандже, уходила в парандже и не вызывала никаких подозрений рядом с центром гуманитарной помощи, куда приходила не одна. Ими пользовались как военные, так и местные.

В голове Райана крутились противоречивые мысли каждый раз, когда он начинал обдумывать это. До него долетали слухи, что и его люди пользовались услугами местных дам, но с поличным он никого не ловил. Да и где-то в глубине души понимал, что хоть взвод и надо держать в ежовых рукавицах, этот захват не должен был быть слишком удушающим.

Каждый раз, на каждой базе Райан пытался найти грань в командовании между соблюдением всех правил и позволением проявлять какую-то вольность, которая бы не переходила грани разумного. Четкая дисциплина – это хорошо, правильно, но когда ты далеко от дома, когда вокруг тебя идет война, когда ты находишься преимущественно в мужском коллективе, то нервная система давала сбой.

И если поле боя, патрули – не терпели никаких подобных послаблений, то в жизни на базе Райан был готов их позволить, не забывая о простой истине: чем больше ты позволяешь, тем наглее становились и люди. Главное – этот момент не упустить.

Слова Делии о смертях военных, нарушавших шариат, как назло всплыли в памяти.

Да и сам Райан знал случаи, когда мужчины совершали убийства чести, не беспокоясь о том факте, что речь об иностранных военных.

Знал даже случаи, когда этих женщин убивали сами военные, чтобы тех не казнили собственные семьи.

И в такие моменты Райану было тошно и от первых, и от вторых.

– Я пойду.

– Уже?

Райан понял, что произнес резковато, но и дальше оставаться на празднике не хотелось. Смеющиеся люди, запах пива, смех где-то в отдалении – стали действовать на нервы. Все происходящее казалось насмешкой над их жизнью. Райан взглянул на небо над стеной и колючей проволокой. Воображение дорисовало воздушные атаки, которые не были чем-то невозможным. Особенно учитывая тот факт, что на их базе пленные.

Фантомный взрыв ударил по барабанным перепонкам так реалистично, что Райан лишь через пару секунд осознал, что это все в его голове, а падать на землю или искать укрытие необязательно.

– Да. Может, засну. Не засиживайтесь. Завтра патруль, – быстро ответил Райан, хоть и сомневался, что ему удастся поспать.

– Все будет в лучшем виде. Не переживай. Спокойной ночи.

– С днем рождения тебя.

– Спасибо.

Райан направился в сторону казармы, но вдруг услышал за спиной чьи-то быстрые шаги, похожие на бег. Обернувшись, он признал Делию, и неохотно остановился. Она сбавила скорость, но продолжила стремительно к нему приближаться.

– Можем поговорить, капитан Белфи?

Райан уловил в ее голосе тень недовольства и понял, что разговор ему скорее всего не понравится. Но возражать не стал, понимая, что тема беседы не понравится ему в любом настроении, месте и времени суток.

– Райан. В неформальных обстоятельствах, – сухо поправил он.

– Хорошо. Я… хотела обсудить нашу ситуацию. – Голос Делии прозвучал спокойнее и увереннее. Почти деловито. От такой официозности в нем захотелось ухмыльнуться, прокомментировать, что тут не место для переговоров подобным тоном, но Райан не стал.

– Слушаю.

– В общем… – протянула Делия, Райану подумалось, что она немного растеряла свой запал, пока догоняла его. Или, может, пыталась его усмирить, чтобы не выбиться из деловой тональности. – В общем, я хотела прояснить нашу ситуацию и сказать, что не знала, что отец что-то такое предпринял. Не стала бы так обременять собой кого-то. Я просто хочу работать без особого отношения.

В голосе появились и нотки вины. Райан усмехнулся, внимательнее посмотрел на Делию и поймал себя на мысли, что смотрел на нее так, словно видел впервые. Молодая женщина, которую что-то привело сюда, которая, учитывая ее возможности, могла бы быть где угодно, но почему-то оказалась здесь, закаленная, судя по достойно проведенному патрулю, желающая обсуждать проблемы. Вопрос, что она забыла в Афганистане, уже был на языке, но заговорил Райан о другом:

– Знаешь, скажу тебе честно, меня эта ситуация бесит. Но еще больше меня бесит, что у меня тоже есть дети, и я понимаю это. Есть дочь. И если бы ее носило по местам, где белую незамужнюю западную женщину по умолчанию считают шлюхой, будь у меня власть – я бы к ней весь полк приставил.

Скрывать очевидное – смысла нет. Райан сосредоточился на выражении лица Делии, ожидая реакцию, и увидел тень облегчения.

– Спасибо. – Ее интонация спокойная, даже искренне благодарная. Наверное следовало на этом прекратить диалог, но итог Райану не нравился. Не может быть все так просто для нее.

– Не благодари, – резко отрезал он, продолжая наблюдать за изменениями в выражении лица. – Это не значит, что я готов принимать тебя тут с распростертыми объятиями. Это значит, что я принимаю тебя как и все в этой сраной стране. Как смерти, бомбы, трупы, нападения. Неприятно, но уже произошло, значит, с этим надо как-то жить. Но имей в виду, что дашь мне хоть небольшой повод вышвырнуть тебя с базы, я его использую. И ни майор, ни вонь в прессе о нарушении свободы слова, ни твой папаша тебе не помогут.

Делия моментально изменилась в лице. Райану даже показалось, что со столь серьезным выражением она стала выглядеть старше своих лет. Их разделял всего лишь ярд, и Райан чувствовал ментоловый запах. Делия смотрела ему в глаза так, что у него складывалось впечатление, что за него зацепились острыми крюками, но все что оставалось – не отступать в этой игре в гляделки.

– Так такой интерес сейчас на празднике был вызван только этим? Ожиданием ошибок?

Райану вдруг показалось, что Делия сейчас видела его насквозь. Все мысли, переживания о болтливости сослуживцев, обеспокоенность сокрытием тех фактов, о которых не нужно знать прессе.

Накрыло ощущением, что он на минном поле, где каждый шаг может стать последним. Где скажи он хоть одно необдуманное слово – там начнут копать.

– Просто не могу понять, что ты забыла в этой жопе мира. – Даже голос стал немного тише, резче. Райану казалось, что, как скорпион, он выпустил яд при нападении. Лучшая защита – нападение. Не знаешь, что ожидать от врага – соверши атаку, чтобы он теперь думал об обороне.

– Ты тоже здесь, – спокойно парировала Делия

– Да, но у меня нет тех связей и возможностей, которые есть у тебя.

Делия хмыкнула как-то странно. Словно ей стало и смешно, и грустно от собственных мыслей. И смотря на нее сейчас, Райан впервые задумался, а кто собственно этот человек, который так вмешался в течение его размеренной жизни. Можно узнать ли о нем что-то кроме расплывчатого портрета, который дал майор.

Делия сделала небольшой шаг вперед, сократив расстояние между ними вдвое. Райан оставался на месте, внимательно смотря на нее. И хоть здравым смыслом он понимал, что физического нападения ждать от нее не стоило, инстинкты обострились, сделав ее центром внимания.

– Знаешь, Райан, – тише заговорила Делия, почти доверительно. – Часто для того, чтобы получить ответ, нужно просто вежливо спросить. Без агрессии. И не напоминая об убитых друзьях и коллегах. Так люди охотнее отвечают.

Делия говорила спокойно, подчеркнуто вежливо. Райану подумалось, что это отголосок ее жизни при посольстве, когда на место ставят словами, а не силой. Когда унижают так, что если разобрать фразу по словам, то придраться будет не к чему, а неприятный осадок все равно оставался.

Она сказала лишь пару пространственных предложений, а он почувствовал себя дикарем, который не умеет общаться с людьми и не додумался, что все можно было сделать так просто.

– Доброй ночи, капитан.

Райан понял, что так ничего и не ответил, лишь услышав пожелание к хорошему сну. Делия направилась вперед, пройдя от его плеча буквально в паре дюймов. Напряжение, сковавшее тело, ударило в полную силу. Райан чувствовал себя так, словно его засасывали зыбучие пески, а он медленно уходил под них, понимая, что чем больше он сейчас будет рыпаться, тем быстрее погрязнет. Чем больше он будет сейчас говорить – тем в еще более глубокой яме окажется.

И узнать больше о Делии Ричардс и ее семье лишним точно не станет.

9 глава

Делия устала от попыток наладить контакт так сильно, что захотелось закричать в пустоту. Она бы именно так и поступила, если бы не находилась на военной базе, где на любой подобный душевный порыв может подняться тревога.

Военные в горячих точках не кричат лишь потому, что их собеседник глух и слеп ко всем попыткам вывести их отношения в мирное русло.

Военные не кричат лишь потому, что их раздражают собственные чувства.

Они находились в месте, где подобное теряло важность, просто стиралось под тяжестью событий настоящего.

И привлекать к себе внимание таким образом – лишнее нежелательное напоминание о себе в стенах военной базы. Еще и показывающее профнепригодность. Годы съемок подобных мест в сопровождении мужчин, и не столь важно связаны они с армией или журналистикой, показали одно – ее хорошую работу примут как должное, а ошибки или проявления слабости запомнят надолго.

И хоть это здравое осознание сформировалось так давно, что никакие конфликты или провокации не могли его заглушить, Делия все еще думала о том, что могла понять и реакцию Райана. И от этого желание закричать в голос возрастало в разы.

– Вот ты где. Думал, что спать уже ушла.

Делия не сразу поняла, что обращались к ней. Лишь когда Эван подошел достаточно близко, она обернулась, поправив сумку с камерой на плече.

– Да… я тут.

– Я вижу, – усмехнулся Эван. – Сорвалась с места и пропала чуть ли не на полчаса.

– Устала… от… шума…

– Да уж, вояки эти – ребята шумные, – согласился Эван. – Узнала что-то от капрала?

Делия стала собирать мысли, отгоняя полыхающее негодование после разговора с Белфи. Было даже что-то удивительное в том, что он сумел так зацепить. До поездки в Коренгал она наивно полагала, что привыкла к прямолинейности и бестактности военных.

– Дел? – окликнул Эван.

Делия увидела, что он уже ушел вперед на несколько ярдов и стала нагонять.

– Я… нет. Он не сказал ничего конкретного. Лишь общие слова и то, что все деревни и люди у него уже на одно лицо.

– Стоило ожидать после вчерашнего. Думаю, Белфи одним приходом дал понять, что надо следить за языком. Но попытаться стоило, – спокойно отреагировал Эван. – Я связался с твоим переводчиком. Он согласен.

– Отлично, – ответила Делия. – Просто отлично.

Эван повернул голову к ней и внимательнее осмотрел. Делия продолжала идти, игнорируя его взгляд, поняв, что ее голос возможно звучал отстраненно, и радуясь тому, что уже видела заветную лестницу.

– Ты в порядке? – наконец спросил Эван. – Какая-то… взволнованная немного.

– Да, – сразу ответила Делия. – Мне просто надо поспать.

– Поспать это хорошо, но…

Эван многозначно приподнял брови, а затем указал головой в сторону от блиндажа, в который Делия уже планировала спуститься. Она начала всматриваться в сооружения, но так и не поняла, что вызвало у Эвана такой интерес.

– Пока тут все расслабились, не хочешь прогуляться до тюрьмы? У тебя и камера с собой.

– Думаешь, что для базы день рождения сержанта, как Рождество, и все забыли об арестованных?

Делия знала, что Эван так не думал, но не удержалась от саркастического вопроса. Мысли наконец вернулись в рабочее русло, отодвинув выяснение отношений с Белфи хотя бы на второй план.

– Злая ты, Ричардс, – нарочито обиженно пробурчал Эван и продолжил более серьезно: – Так что, сходим на разведку?

– Для этого мы и здесь, – уверенно ответила Делия, театрально разведя руками. – Веди.

Почувствовав рабочий азарт, она даже немного расслабилась. И хоть попытка явно обещала быть провальной, Эвану удалось раззадорить ее интерес. Даже если не получится собрать материал для работы, она хотя бы увидит условия, в которых содержали опасных представителей местного населения.

Делия шла за Эваном, сосредоточив взгляд исключительно на широкой спине впереди себя. Его бойкий шаг шел вразрез с ее слегка унылым, но притворяться бодрой не было ни сил, ни желания. Разговор с Белфи как будто бы опустошил ее снова. Тем более не хотелось притворяться рядом с Эваном, который смотрел на слабости с пониманием.

Делии стало казаться, что Райан действовал на нее, как война. С одной стороны, ее чувства настолько обострялись, что потом наступало опустошение, словно она прогорела до костей, и хотелось просто лечь и пролежать с закрытыми глазами некоторое время, чтобы восстановить ресурс. С другой – этого чувства не хотелось избегать. Его не хотелось ни на что променять. Пусть оставался осадок, пусть темы не всегда были приятны, а условия не щадили, желания послать все это и вернуться к спокойной гражданской жизни не возникало. Хотелось продолжить борьбу. И с обстоятельствами. И с самой собой, чтобы достойно пройти этот путь. И его осознание было по-своему приятно.

Сравнение Белфи с войной показалось Делии таким точным, что на недолгий миг это заняло все ее мысли. Афганистан в целом стал казаться похожим на него: спокойный и даже умиротворенный где-нибудь в живописных горах или около реки, но при этом таящий угрозу даже когда ты этого не ждешь, от чего в сознании все увереннее утверждается мысль, насколько первое впечатление обманчиво.

– Наши моджахеды38 и военные.

Эван произнес спокойно. В его интонации ясно читалось, что он просто констатировал факт, видя то, что и ожидал. Делия пригляделась в «вольер», как его назвал коллега, когда они впервые говорили об этом в центре связи, и признала, что лучшего слова для описания места не подобрать.

В голову Делии пришло несколько по-дружески саркастичных фраз, но она решила придержать их при себе. Ее больше заинтересовали сами афганцы. Мусульмане всегда считались гордецами, не прощающими унижения себе и своей семье. И после работы в мусульманских странах Делия сама в этом убедилась. Часть афганцев рьяно выступали против свободы женщин, не понимали тех немногих мужчин, которые своим женам и дочерям ее давали. Обычно они с осуждением насмехались над их современностью и образованностью. С издевкой отзывались об уме и том, что они были слепы в главном: их женщины оскорбляли свои честь и гордость, а они просто за этим наблюдали. И сильнее ненависти и непонимания в этом вопросе было лишь наказание тех, кто посягнет на нанг и намус39 их семьи. Один косой взгляд, неправильное слово, действие – и жди крови.

Взгляд Делии невольно приковывался к пленникам. Гордость их позы, расправленные плечи резко контрастировали с прутьями отсека и помятым внешним видом. Руки сами потянулись к фотокамере. Делии казалось, что это один из тех кадров, которые надо снять. Который передавал саму суть жителей Афганистана. Пусть их страна прошла через перевороты, годы войн, насилия и бедности, но народ оставался при своих ценностях. Ни веяние демократии, ни влияние и осуждение более цивилизованных стран не смогли прогнуть их под свою систему взглядов.

Людей можно было запереть как животных, но они явно знали за что боролись. И продолжали делать это с гордо поднятой головой.

Чутье Делии кричало, что этот кадр терять нельзя. Она взглянула на военных, огляделась по сторонам, а потом посмотрела на Эвана, который уже явно понимал – она что-то задумала. Находясь в ярдах пятнадцати от камер, можно было сделать снимок. Вся сложность состояла лишь в одном – их уже заметили. Да и рядом не было мест, чтобы укрыться. Вся территория перед отсеком проглядывалась слишком хорошо.

– Отойди немного вперед и в сторону.

Эван послушался беспрекословно, не задал ни единого вопроса. Делия стала отходить назад, радуясь, что друг так хорошо понимал ситуацию. Быстрыми движениями она достала камеру и поднесла ее к лицу.

Здравый смысл снова дал о себе знать. Пусть Белфи и дал разрешение делать съемку – вряд ли ему понравится подобная ситуация. Но она все равно сделала несколько снимков, чтобы в кадр попали военные и тюремные камеры.

Когда вспышка и щелчки привлекли внимание солдат, Делия быстрее направила камеру на Эвана, краем глаза замечая, что те стали переговариваться более оживленно. Она быстро перестроила объектив, начав вращать фокусировочное колесо, чтобы придать снимкам эффект боке40, и продолжила съемку Эвана, который лучезарно улыбнулся.

– Хэй!

Громкий мужской оклик по ощущениям раздался где-то в голове и как будто царапнул острым лезвием кожу изнутри. Делия почувствовала, что ее колени подкосились, но она быстро обернулась. Прямиком к ним направлялись сержант Хоулел и Котяра.

– Что делаем?

Трой спросил спокойно, но Делия кожей почувствовала напряжение, которое он не хотел показывать. Фантомное лезвие снова нанесло удар, но уже разрывая не только кожу, но и мышцы. В голове всплыли слова Белфи, что соверши она хоть одну ошибку – он использует это, чтобы выкинуть ее с базы.

– Фотоотчёт для моей жены, – невозмутимо произнес Эван.

Делия так сосредоточилась на последнем умозаключении, что даже не заметила, как он подошел к ней.

– Искали какое-нибудь пустое место, чтобы в кадре был лишь я, – в том же духе продолжил Эван. – А то праздник там… и… как-то не очень вяжется с моими рассказами в суровых странах третьего мира.

– И места лучше не нашли?

– Какие-то проблемы?

Делия наблюдала за словесной пикировкой Эвана и Троя, взглянула на Котяру, который, как и она, занял наблюдательную позицию, и поняла – пора как-то сбавлять уже нарастающий градус. И даже тот факт, что Трой спросил без претензии, а Эван – спокойно, не разбавляли нервное напряжение.

– А вы женаты? Или с подругами? – возвращая самообладание, спросила Делия. – Оцените мужским взглядом, подойдут ли снимки для жены.

Говоря, она начала показывать снимки с Эваном, при этом пытаясь вспомнить, сколько их сделала. Пять? Семь? Опыт подсказывал, что не стоило ждать просьбы посмотреть, а тем более приказа. Если нечего скрывать, то почему не предложить нечто подобное самой?

– Я размазала фон, чтобы снимки для личного использования не показывали базу. Боке – здесь самый лучший выход. Но красивые снимки получаются, если не просто размыть фон, но и окружность. Для изданий вроде «Нью-Йорк Таймс», на которое мы сейчас и работаем, – с нажимом произнесла Делия, – это не особо годится. Они не рассказывают историю. Это больше для модной фотографии, чтобы взгляд сразу цеплялся за одежду. Но все снимки по-своему важны. Тем более для граждан нашей страны, которые так ценят свободу во всем.

Делия перестала показывать снимки и с улыбкой взглянула на Троя и Котяру, надеясь, что ее ненавязчивое напоминание, что они работают на уважаемое издание, которое ценит свободу слова и не потерпит произвола военных вроде изымания камеры, уловят.

– Это звёздный наш флаг! И пусть же он вьется

Над землей свободных, над родиной смелых41.

Когда Трой процитировал слова американского гимна с еле заметной саркастичной ноткой, Делия поняла, что цель была достигнута, посыл расшифрован. И тут же вспомнила о военной разведке, которая будет проверять их материал. И наверняка довольно скрупулёзно.

– Уже поздно, – продолжил Трой.

– Мы пойдем, – ответил Эван. – Еще раз с днем рождения.

– Спасибо, – поблагодарил Трой и с улыбкой посмотрел на Делию. – Твоя коллега прям дипломатский переговорщик, – со смехом продолжил он, переключив взгляд на Эвана. – Ты к ней присмотрись, может, у нее есть парочка секретов.

– А у кого их нет. Доброй ночи.

Делия уже не вслушивалась в ответ Эвана, а смотрела на Троя и по его триумфальному взгляду понимала – он знал. Но она лишь невозмутимо на это улыбнулась, развернулась и пошла вслед за Эваном. Пройдя пару ярдов, Делия поняла, что она так и держала включенную камеру. И нажав на кнопку, чтобы пролистнуть на следующий снимок, увидела тюремный отсек и афганцев.

– А Хоулел прав, – вдруг заговорил Эван. – Умеешь ты завуалировано угрожать, – продолжил он, толкнув по-дружески в плечо. – Тоже папа научил?

– Вроде того, – со смехом ответила Делия, чувствуя, как желание прокричаться возвращалось с новой силой, но она лишь чуть быстрее направилась в блиндаж.

***

Всю ночь Делию преследовали кошмары об украденной камере или карте памяти. Ворочаться в гамаке было неудобно, а найти удобное положение для тела стало казаться бесполезным занятием, которое только забирало силы. В результате просто улегшись на спину, Делия уставилась на потолок, как делала и в последнюю бессонную ночь, и стала прислушиваться. Кто-то начинал храпеть достаточно громко, от Эвана слышалось сопение, но никаких разговоров слух не улавливал. Делия поняла, что не спалось только ей, но мысль принесла лишь большее раздражение.

Помимо одобрения военной разведкой, все снимки еще ждала проверка службы по связям американской армии с общественностью, чтобы подтвердить факты. И без этого «Нью-Йорк Таймс» не даст разрешение на использование в своем издании. Делия понимала, что если они с Эваном решат показать снимок, доказывающий, что военные взяли под арест афганцев, то «Нью-Йорк Таймс» подаст соответствующий запрос.

Им понадобится подтверждение причин задержания, просто самого факта. Военные же, в первую очередь, будут думать о своей репутации, и могут не захотеть показывать общественности условия, в которых содержатся арестованные.

И от всех этих мыслей к раздражению Делии еще прибавилась головная боль.

***

Патруль на следующий день совершенно не занимал Делию. Из разговоров военных она поняла, что это рутинная демонстрация армии, чтобы местные не забывали об их присутствии. Как можно было забыть, что недалеко от твоего дома, деревни находилась база, полная военных и оружия, Делия не понимала, но свои мысли и подобные вопросы держала при себе.

Деревня Бибиял тоже находилась в горах, а добираться до нее предстояло все теми же узкими дорожками и карабканьем по склонам. Проводя уже привычные проверки пайка и оборудования, Делия вспомнила слова Монтгомери, что вся местность давно слилась в одно большое нечто. И часть ее даже начала верить, что это действительно его мысли, а не попытка уйти от разговора.

И только на построении, когда Белфи объяснял задачу патруля, Делия заметила, что сержанта Хоулела с ними не было

Невольно Делия прижала сумку с камерой ближе к себе, словно находилась в оживленном туристическом месте, перед приходом в которое всегда предупреждают о карманниках. Ей тут же захотелось проверить не пропали ли карта памяти, снимки, хотя здравым умом она понимала, что происходящее в ее ночных кошмарах очень маловероятно. Хотя бы потому, что она без сна пролежала большую часть времени и видела все происходящее.

– Заметил, что тут нет Хоулела?

Делия шепнула Эвану, как только они оказались на свежем воздухе, и с опаской оглянулась на солдат.

– Он утром отпускал пленных. Я их видел, пока ты ходила переодеться.

Делии стало казаться, что она слышала какую-то чушь. Задержание. Ночной визит к камерам. Обмен любезностями. Освобождение. Что-то явно выпало из этой цепочки, но ответ на базе они явно получить не смогут.

– Хорошо, что успели их снять вчера, – продолжил Эван. – Ты была просто на высоте.

– Мы с тобой – отличная команда, – уверенно ответила Делия.

– А в ту деревню потом вернемся с британскими товарищами, – добавил Эван. – С местным проводником нас примут лучше, чем с нашими военными.

И Делия лишний раз убедилась, что вся эта поездка в голове Эвана имела очень четкий план.

***

Бибиял выглядел лучше Алибада. Делия взглянула на узкую не замощённую улицу, жмущиеся друг к другу дома из обожженного кирпича. Большинство из них окружены заборами, за которыми виднелись фасады. Рядом с домами можно было увидеть мусор, испражнения животных.

Делия взглянула на все это, почувствовала неприятный запах, но желание зажать нос уже не появлялось. Подобные ароматы были ожидаемы. Она поправила прядь волос, выбившуюся из-под каски, сделала вдох ртом и невольно задумалась о жизни в подобных условиях.

– Первая тройка…

Делия услышала голос Райана, обернулась к нему и увидела, что он указывал направление.

– Вторая, – повторил жест, показывая противоположное направление. – Третья, —продолжил, распределяя мини-группы. – Наша цель – проверка наводки, не прячется ли здесь враг, – громче продолжил он, наблюдая за передвижениями своих людей. – Белл! Ричардс! – в том же тоне крикнул он, рукой указывая, чтобы шли за ним.

Делия снова вспомнила разговор с сержантом Хоулелом. Снова напряглась от факта, что сейчас он не с ними, но поспешила выкинуть мысль из головы. Они в деревне. Значит, сосредоточиться нужно было лишь на этом. Но подойдя ближе к Белфи, Делия поняла, что не сможет это оставить. Что ей надо узнать, кто еще знал о ней всю правду.

И как только она об этом подумала, Райан к ней обернулся. На его лице застыла ледяная маска. Он не улыбнулся. Не выказал раздражение. И совсем не разозлился. Но Делия нутром чуяла, что он понимал – она что-то хочет от него узнать и уже смирился с этим фактом.

В какой момент они пришли к такому бессловесному пониманию друг друга было непонятно, но Делия почувствовала от этого странную неловкость. Она вдруг поняла, что находилась у Белфи на ладони. Пусть он и был слеп к некоторым фактам из ее биографии, интерпретируя их искаженно.

В горле вдруг пересохло, в груди появилась тяжесть. Делия, лишь приложив усилие, отвела от Райана взгляд, понимая, что говорить с ним сейчас самое неподходящее время. И пусть она чувствовала, что он тоже уже не смотрел на нее, что-то внутри по-прежнему как будто удерживалось в захвате.

Делия сосредоточилась на подходящей к ней козе, вспомнив один из своих самых громких снимков, когда услышала голос в рации Райана:

– Вторая группа. У нас ИВУ42.

– ИВУ? – удивленно спросил Эван. – Это же…

Делия вдруг почувствовала, что ее крепко, почти больно ухватили за плечо и буквально кинули на землю.

– Ложись! – рявкнул Райан.

Не успели Эван и Райан оказаться на земле, как раздался взрыв недалеко от них. Не очень сильный, что было нормально для импровизированного взрывного устройства, но достаточный для паники. Местные жители начали суматошно бегать, пыль поднялась.

Делия продолжала лежать на земле, прикрывая руками шею, полагая, что на этом все. Через пару секунд она осмелилась открыть глаза, и снова увидела козу недалеко от себя. Животное жалобно заблеяло и вдруг с оглушительным взрывом разлетелось на куски.

Повторное выполнение команды после этого осложнилось. Делия зажмурилась, ударилась локтями, пытаясь защитить камеру от падения. В лицо попало что-то склизкое, и в то же время его словно обожгло десятком мелких осколков.

Дрожащей рукой, она стерла ошметки плоти, кровь, шерсть, подавляя рвотный позыв от случайного попадания в рот этой жижи с губ. Резко отряхнула руку, смачно сплюнула. Уши заложило, а рот и нос забились поднявшейся пылью. Тело все еще лежало, а мозг не спешил дать команду встать.

Делия не поняла, сколько времени прошло, когда почувствовала прикосновение к плечу. Подняв голову, она увидела перед собой Райана. Он что-то ей говорил, но она не могла разобрать его слов.

Порезы на лице стали жечься больнее, а все внимание ушло на это. С ослабленным слухом все стало ощущаться сильнее. Но боль помогла. До Делии стало доходить, что Райан настойчиво заставлял ее подняться.

– Ты как? Цела?

Она кивнула.

– Понял, – кратко отозвался он, говоря в рацию. – Ничего не делайте, пока не приедут саперы. Соберите местных в центре, у колодца.

– Так точно.

Делия порадовалась, что слух начал возвращаться и потянулась к лицу, но почувствовала прикосновение к руке: уверенное, достаточно сильное, но одновременно заботливое.

– Не трогай ты, заразу занесешь, – мягче сказал Райан. – Идите с Беллом. Будьте на виду.

Миг. И тело, словно пронзил разряд тока небольшой мощности.

Райан помог встать. Больше ничего не говорил. Делия увидела, что Эван тоже уже был на ногах, пошла за ним, проверяя состояние камеры. К счастью, она оказалась цела.

***

Весь день так и проходил словно в тумане. Делия наблюдала за работой саперов, делала снимки, старалась не упустить ничего важного, но непонятное чувство так и не отпускало. Делия ощущала, что на нее смотрели, что о ней и ее действиях в деревне говорили. И явно в не очень положительном ключе. В какой-то момент ей даже стало стыдно, что взрыв ввел ее в такое оцепенение.

Оказавшись на базе, Делия не пошла в душ, не пошла к себе. От усталости хотелось просто сесть и посидеть в тишине. Без разговоров военных. Без их взглядов. Без вопросов Эвана о ее самочувствии. Пусть даже искренних. Без воспоминаний о прошлом вечере. И пусть влажных салфеток, чтобы оттереть кровь козы, было явно недостаточно, силы просто покинули даже для столь нужного действия.

Усевшись прямо на землю в тени одного из зданий, Делия протянула ноги и сделала глубокий вдох. Оказаться снова на базе было приятнее обычного.

Делия прислонилась спиной к зданию, слегка стукнула головой по нему и еще раз глубоко вздохнула. Обычная реакция на подобные происшествия. Но к ступору от чего она так еще и не привыкла, сидя вот так и смотря в одну точку, забывая о времени.

– Делия?

Голос прозвучал чуть громче, чем было принято для разговора. Делия вернулась в реальность и подняла голову. Перед ней стоял рядовой Бакли и нескрываемым беспокойством смотрел на нее.

– Я хотел подойти к тебе завтра. Но вот увидел…

Мэтью заговорил тише, Делия нахмурилась, стараясь понять, что он от нее хотел. Сейчас на нем была просто футболка цвета хаки и камуфляжные брюки. Делия поняла, что он уже привел себя в порядок после патруля, а она просидела дольше, чем предполагала.

– Как ты?

И снова включилась магия. Делия хотела попросить оставить ее одну, как это всегда бывало, но язык просто не поворачивался сказать такое Мэтью Бакли.

– Я буду в порядке. Мне просто надо посидеть и… потупить в пустоту. Понимаешь? Я к такому еще не привыкла. Хотя такое случалось и раньше.

– Да. Вполне. Я рисую на песке. После первой перестрелки здесь как-то само пошло. Наши назвали меня Пикассо, – ответил Мэтью. – Каждый переживает по-разному, полагаю… – в своей дружелюбной манере продолжил он. – Если хочешь побыть одна, то я уйду, но… я могу просто посидеть рядом. Если ты хочешь.

Делия кивнула, невольно проникаясь к парню еще большей симпатией.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я навязываюсь, – садясь, сказал Мэтью.

– Нет. Ничего такого.

Мэтью уселся, тоже протянул ноги. Делия не знала, о чем завести разговор, что сказать, но поняла, что слов от нее никто не требовал. Через пару секунд она заметила, что Мэтью начал что-то выводить пальцем на песке.

– Знаешь, картины Пикассо сейчас стоят сотни миллионов, – наблюдая за художествами Мэтью, заговорила Делия.

– Правда?

– Да. Продавали на каких-то аукционах.

Мэтью многозначно хмыкнул, более критично осмотрел нарисованное: овал, два небольших треугольника наверху, напоминающих уши, две точки – глазки и усы.

– Почему я не оставил свои картины перед командировкой? После смерти же они ценятся больше вроде. Был бы запасной план.

Мэтью произнес так серьезно, словно понял, что действительно совершил огромную ошибку, а его рисунки имели реальную возможность попасть на аукцион и быть проданными с молотка за несколько миллионов.

От шуток про смерть в месте, где эта перспектива имела очень высокую вероятность, по коже пробежал холодок. Это было жутковато, и почему-то смешно. Делия засмеялась. Через пару секунд Мэтью подхватил волну, начав смеяться не менее искренно и громко.

Делия почувствовала, что ей больно смеяться из-за порезов, но не могла остановиться, словно это оказалось действительно тем, что ей нужно было для перезагрузки.

Делия перевела взгляд с рисунка на Мэтью. Он все еще улыбался, начал дорисовывать голове тело и хвост с таким увлеченным взглядом, что его выражение можно было сравнить с лицами саперов в деревне.

– Можно я тебя сфотографирую? – спросила Делия.

– Сейчас?

– Да. Художник за работой.

– И котика?

Делия взглянула на рисунок на песке, похожий на то, что рисовали ее племянницы, и снова улыбнувшись, закивала.

– Куда же без него. Только поставь свою подпись. Как настоящий художник.

Мэтью пару секунд поколебался, а потом поставил размашистую подпись. Посмотрел пару секунд, пожал плечами. Делия подумала, что на этом все – художник закончил свое творение, но Мэтью снова начал что-то писать.

М.Бакли «Котик», 07/2007

– Идеально, – подтвердила Делия, включила камеру и поднялась на ноги.

Фото «Котика».

Фото Мэтью.

Фото Мэтью с его творением.

Совместное фото.

Делия уже хотела предложить посмотреть снимки, подумывала спросить о настроении остальных военных, но вдруг увидела сержанта Хоулела, направляющегося к административной части, где находился кабинет Белфи. И все мысли о работе, о том, где был Трой, снова вернулись на первый план.

10 глава

Райану не давало покоя ощущение, что должно произойти что-то плохое. И он бы пытался от него отмахнуться, словно от назойливой мухи, если бы не знал один тревожный факт – разведка уже давно доложила, что Талибан43 готовил не просто очередное нападение, а какое-то политическое заявление. И все учащенные атаки стали казаться Райану попыткой отвлечь внимание. Сложно думать о чем-то глобальном, когда вокруг тебя автоматная стрельба, самодельные взрывные устройства и подорванные козы.

Думая обо всем этом, Райан начал мерить кабинет шагами. Пусть в теле была усталость после патруля, нападения. Пусть ему бы не мешал сейчас душ, чтобы смыть с себя песок и пыль. Он продолжал ходить.

Странная привычка появилась после возвращения из горячих точек. Райан снова оказывался дома и умом понимал, что в безопасности, но прочувствовать это так и не выходило. Поездка в магазин, в кафе, за детьми – казались подозрительно спокойными. Райан управлял машиной, следил за дорогой и каждые несколько минут напоминал себе, что главная опасность – тупые водители и пешеходы, нарушающие правила дорожного движения, а не фугас.44 На гражданке бомбы – явление редкое, а люди, даже при всей строгости законов США, умудрялись совершать ошибки, которые для них или других участников движения становились роковыми.

Но сколько бы он себе это не напоминал – всегда приходил к одному.

Оказываясь где-нибудь дома, не столь важно в спальне или гостиной, Райан начинал ходить. Энергия бурлила так сильно, что он бы не удивился, почувствовав запах подпаленных волос от огня, исходившего от него.

Дни проходили слишком спокойно. После завтрака в кругу семьи, Райан отвозил детей в школу, затем помогал Миранде в кафе с решением проблем, после обеда забирал детей и, наконец, семья садилась ужинать, обсуждая сегодняшние события.

Миранда что-то говорила про смену графика тренировок Адама в спортивной команде, бариста – что-то про барахлящую кофемашину, знакомый завел с ним разговор о парковке, на которой вечно не хватало мест.

Райан сидел за столиком, слушал, кивал и понимал, что чего-то ему не доставало.

Сама мысль была абсурдной. Он вернулся к жене, которую хотел увидеть, по близости с которой до одури истосковался. Обнял своих детей, на чьи игры, тренировки и спектакли обещал сходить, каждый раз общаясь через видеосвязь.

И вот уложив детей, перед этим умотав их в парке, они с Мирандой занялись сексом. На следующий день Райан сходил посмотреть на тренировку, как и обещал. Вечером они сыграли с Адамом на лужайке возле дома, а потом всей семьей смотрели видео со спектакля Иззи.

Райан мечтал о подобном слишком часто.

Мечтал, когда автоматная очередь врага стихала, а они брали опасную ситуацию под контроль.

Мечтал, пока сослуживцы находили проституток и не жалели денег за оказание услуг.

Мечтал, просто ворочаясь без сна.

Но оказавшись дома, почему-то не чувствовал того счастья, которое должен был испытать. Все казалось каким-то чужим, далеким. Райан чувствовал себя в гостях, где весь быт дома был подстроен под всех кроме него. Который он и не думал менять, зная, что скоро снова уедет надолго. И каждый раз, задумавшись об этом, просто не мог сидеть на месте. Словно ходьба поможет ему найти ответ на вопрос. Как будто он играл с ним в прятки, но, к сожалению Райана, в этой игре был гораздо лучше его.

Райан возненавидел эту привычку, но уже не мог от нее избавиться. И каждый раз, когда его голова загружалась мыслями, начинал просто бездумно бродить.

Слух не сразу разобрал стук в дверь. Райан затормозил посредине кабинета, обернулся, постарался очистить разум хоть немного, пытаясь предугадать, что будет на этот раз и разрешил войти.

Трой прошел в кабинет, сразу закрыл за собой дверь. Райан попытался по лицу друга определить, как прошло задание с полетом в Баграм, но выражение лица Троя было по-армейски спокойным. Не дожидаясь слов, Райан показал на стул для посетителей, а сам направился к своему.

– Наши афганские друзья молчат, так что ждем информацию от парней из Баграма. Транспортировали успешно. Но вчера вечером около отсека крутились Ричардс с камерой и Белл.

Следующие несколько минут Райан слушал рассказ Троя и понимал, что ничему не удивлялся. Странно стало лишь то, что мыслями он снова вернулся к разговору с Делией, а не опасениям по поводу журналистской работы.

– Просто не могу понять, что ты забыла в этой жопе мира.

– Знаешь, Райан, часто для того, чтобы получить ответ, нужно просто вежливо спросить. Без агрессии. И не напоминая об убитых друзьях и коллегах. Так люди охотнее отвечают.

То, что Делию заинтересовали арестованные – довольно ожидаемо. Стало в разы интереснее почему ее это так волновало, что она настолько упрямо шла к цели. Находилась здесь. Пусть это и сопровождалось таким количеством проблем.

И только задав себе вопрос, Райан задумался: а почему его самого все время тянуло в какую-то жопу мира?

Почему он не боролся за отношения с женой, когда она сказала ему, что за время его отсутствия полюбила другого, что его поступок стал последней каплей в принятии решения, а лишь испытал чувство благодарности, что Миранде хватило уважения к нему не изменять до этого разговора? Хотя бы физически.

Почему, отпустив ее, и сам почувствовал облегчение от того, что перестал мучить?

–… не верю я, что там только этот журналюга. Будем что-то делать? Эта девчонка кажется безобидной, но есть в ней налет этой сучьей светской натуры.

«Если чувствует угрозу, то дает ему выход»

Райан сам не понял оправдательную ноту в своей голове и попытался как можно быстрее отогнать эту мысль. Собственные слова о похоронах не заставили себя ждать напоминанием. Всего одна необдуманная фраза, кинутая в сердцах, но чувство вины за нее накатывало каждый раз, стоило вспомнить. Райан даже дернул головой, словно жест поможет сделать это наверняка, но вызвал этим лишь недоумение во взгляде Троя.

– Я разберусь.

– Так точно, – спокойно отозвался Трой. – Могу идти?

– Да.

Когда Хоулел ушел, то Райан даже почувствовал облегчение, что остался один. Он откинулся на спинку стула, на пару секунд даже захотел закинуть ноги на столешницу, но унял этот порыв. Вместо того, чтобы пачкать казенную собственность ошметками козы и песком, Райан решил сходить в душевую.

***

Холодная вода начала освежать, но бодрости духа Райан так и не чувствовал. Он лишь спокойно очищал тело от пота и грязи, намылил пропотевшие под каской волосы и все еще думал о проблемах с талибами* и Делией.

И чем больше он об этом задумывался, тем сильнее начинал натирать тело. Когда на коже стали появляться красные полосы, Райан грубо перекрыл воду и потянулся за полотенцем. Ему в голову пришло, что сейчас лучшее, что он мог для себя сделать – это позвонить домой. А потом поискать информацию об отце Делии, чтобы лучше узнать его возможности. Ведь чрезмерная забота именно этого человека о дочери и поставила Райана в такое положение. И решил это дело не откладывать.

***

Чуть позже сев перед экраном свободного компьютера, Райан начал ждать, настраиваясь на более дружелюбный лад. Ожидание все длилось, и Райан начал чувствовать легкое раздражение, подумав, что ничего не выйдет, но перед ним появилось мужское лицо.

– Райан, привет.

– Привет, Джейсон.

– Миранда отошла к соседке, но я сейчас позову детей.

– Да, спасибо. Ты ей скажи, что я тоже хочу обсудить кое-что.

– Хорошо.

Райан поблагодарил, смотря на спину отходящего Джейсона Невелла, ставшего для Миранды вторым мужем.

Пусть он и относился к нему с достаточной симпатией, учитывая всю историю, связывавшую их, побороть раздражение от идеальной белизны зубов Джейсона Райан не мог.

Пусть тот был хорошим человеком.

Пусть с любовью относился к его детям и бывшей жене.

Пусть не возражал против того, что Райан все еще поддерживал теплую дружбу с Мирандой.

Но эти идеальные белые зубы были чем-то ненастоящим.

И каждый раз видя его улыбающееся лицо, Райан не мог об этом не подумать. Как и том, что есть в его столь спокойном общении с человеком, который увел его жену, что-то странное и слегка извращенное.

– Папуля!

– Привет, пап.

Райан взглянул на счастливое лицо дочери, которая села к экрану слишком близко, взглянул на недовольное лицо сына и наглядно увидел разницу в реакции девятилетнего ребенка и тринадцатилетнего подростка. Даже цветовая гамма их одежды, словно была индикатором настроения. На Иззи была надета голубая кофта с яркой разноцветной вышивкой, на Адаме – черная футболка с логотипом, который Райан не мог разглядеть. Мысль, что ведь не так давно их реакции были примерно одинаковыми, больно о себе напомнила. Как и то, что никто не смотрел на него так, словно подойти к экрану – великое одолжение.

– Привет, – заглушив все мысли, поздоровался Райан и улыбнулся. – Как проводите каникулы?

– Хорошо! Мы были в парке в выходные: гуляли, ели мороженое, кормили птичек. И представляешь, Сэмми встал и пошел. Смешно так. Прошел немного и плюхнулся прямо на траву.

Райан кивнул, прикинул возраст сына Миранды и Джейсона, и удивился как быстро пролетело время. Одно из немногого, чему он так и не перестал удивляться – ощущение, что нормальный мир движется по какому-то ускоренному сценарию, пока они сгорали под солнцем и жарились в раскалённом песке в стране, где ничего не менялось годами.

– Ему это неинтересно, – хмуро заметил Адам.

– Мне все интересно, Иззи, – заверил Райан. – Первые шаги – это… первые шаги.

Иззи обиженно взглянула в сторону брата, а потом снова посмотрела на него. Райан заметил, что слова Адама задели дочь по тому, как она немного отодвинулась.

– И чем же был занят Адам все это время? – смотря на сына, спросил Райан.

– Ничем. Мама забрала у него плейстейшен, который он и не должен был брать, и он просто сидел, – ответила Иззи. – Как сейчас. А у тебя что хорошего на работе?

– Он на войне, дура! Там нет ничего хорошего.

– Адам! – громче и строже произнес Райан. – Не разговаривай так с сестрой!

– Да пофиг, – равнодушно произнес Адам и поднялся на ноги.

Райан растерянно посмотрел на поведение сына, ощутив всю свою беспомощность в этот момент. Оставалось лишь что-то кричать ему вслед, но смысла в этом было столько же, сколько пытаться объяснить что-то афганцам на английском. Теоретически – можно. Практически – только лишняя хлопоты себе.

– Он всегда так, – заявила Иззи, не дав Райану снова обратиться к сыну. – Ну его, вреднючку. Я познакомилась с одной девочкой на дне рождении Молли. Помнишь Молли?

– Конечно, – на автомате ответил Райан, все еще анализируя ситуацию и разглядывая комнату за спиной Иззи.

– Так вот, подружка Молли, а теперь и моя тоже – Габи. Они вместе ходят на танцы и показали мне движения, которые там учат. Мне так понравилось. Мама сказала, что узнает про студию и я, может, буду ходить с ними.

Райан слушал дочь, одновременно пытаясь рассмотреть сына за ее спиной, но еще на середине рассказа понял, что тот вышел из комнаты.

– Звучит очень классно, – с улыбкой произнес Райан. – Жаль, что я не видел твой танец.

– Хочешь покажу сейчас?

– Давай.

– Сейчас, – радостно произнесла Иззи.

Райан смотрел, как дочь отодвинула стул, как достала из кармана какую-то ленту и завязала в волосах, попутно рассказывая, что выиграла ее на дне рождении в конкурсе.

Райан похвалил.

Райан посмотрел на танец и похлопал по его завершению, похвалив еще больше. Настроение действительно улучшилось, а вполне искренняя улыбка появилась на лице. Иззи вернулась на стул.

– А у тебя правда там нет ничего хорошего?

Вопрос прозвучал слишком серьезно, чего Райан не ожидал. На лице Иззи был румянец после быстрого танца, а ее глаза все еще горели радостью, но в них появилась тень страха.

– Конечно есть, детка.

– Что?

Райан задумался о чем-то хорошем, но на ум ничего не приходило. Отвлекающие маневры талибов45, данные разведки, подорванные животные – все из чего состояла его жизнь. И ничего из этого дочери не рассказать. Даже Миранде в свое время он запретил обещать детям, что папа вернется, что все будет хорошо. Вместо этого она заучила фразу «папа сделает все возможное, чтобы оказаться дома, когда срок службы подойдет к концу». После подобной легче объяснить, почему он не вернулся, чем после какого-либо обещания.

Райан невольно вспомнил взгляд Миранды, когда он все это озвучил. Без чувств, без лишних слов. Четко, по факту. И стал еще более лихорадочно прокручивать все события в голове, словно от ответа зависело, не бомбанет ли. Словно была необходимость заверить дочь, что и что-то приятное есть на его службе, как вдруг вспомнил:

– У… нас тоже празднуют дни рождения, – ответил Райан.

– Чье?

– Моего друга. Его зовут Трой. Недавно мы отмечали его день рождения. Один наш товарищ – Котяра, – Иззи хихикнула, – мы его так называем из-за улыбки. Он сам сделал ему бумажную корону, написал имя и звание. Трой весь вечер проходил в ней.

– Ты это придумал!

– Нет, Изабель. Разве я мог бы?

– Ты уже придумывал сказки. Помнишь? Про фею Мармеладочку и толстяка-хомяка Плюшку, которые плавали в луже из леденцов.

– Но это же не сказка. Их придумывают. А я сейчас говорю про службу. Ты уже большая, должна понимать разницу.

– Просто Адам говорит, что вы там на войне с оружием, кровью, оторванными частями тела и террористами. А мне об этом не говоришь потому, что я еще мелочь.

– Меньше слушай Адама, когда он говорит подобное, – резче, чем ожидал, ответил Райан. – Мы действительно на войне здесь. У нас есть база и оружие, но мы ходим в патрули, чтобы выслеживать врага, смотрим за ними по мониторам. У нас есть медики, которые оказывают помощь всем на базе. И мы празднуем тут дни рождения. Знаешь, у нас даже был фотограф как на настоящем празднике. Все не так страшно, как говорил Адам.

– Ну да. У Молли тоже был, – согласилась Иззи. – А ты отправишь мне снимки с Котярой и короной?

И вопрос, который Райан никак не ожидал. Но ловушка уже захлопнулась, поздно идти на попятную. Хотя сама мысль о том, чтобы обсуждать это с Делией, отозвалась у него холодком по коже и странным дискомфортом в животе.

– Я… спрошу у фотографа. Но это может занять время.

– Я подожду, – решительно заверила Иззи.

– Договорились.

– Я люблю тебя, пап.

– Я тебя тоже люблю, Иззи.

Райан больше ничего не успел сказать, увидев за спиной дочери Миранду. Она махнула рукой, попросила Иззи с чем-то помочь Джейсону и села на прежнее место Адама. Райан обратил внимание на синяки под глазами бывшей жены, увидел, что она зевнула.

– Устало выглядишь, – заговорил Райан.

– Ты тоже не очень, – усмехнулась Миранда.

– Я в Афгане. Да и всегда был не очень. А у тебя какое оправдание?

Миранда на несколько секунд улыбнулась.

– Меня уже успели ввести в курс дел, – продолжил Райан, решив избавить Миранду от лишних рассказов. – Сэмми пошел – мои поздравления, Иззи нашла новую подружку и хочет танцевать, а вместо сына у нас теперь мистер Пофиг, который рассказывает сестре, что война – это кровь и трупы.

– Дааа, – устало протянула Миранда. – Я знаю об этом. Мы уже пытались говорить. Но ничем хорошим это не закончилось. Мне он просто пофыркал и покивал, Джейсону заявил, что он ему не отец такие беседы вести, а потом мы просто все переругались, – продолжила она. – Переходный возраст по всей красе.

– Я успел заметить… Позови его потом, я поговорю.

– Лучше поговори с Иззи. Его слова напугали ее.

– Да я начал. Вроде как. У нас сейчас тут фотограф из «Нью-Йорк Таймс». Хоулел весь вечер ходил в бумажной короне, а ее уболтал поснимать его день рождения. Я обещал ей снимки праздника.

Миранда нахмурилась, явно пытаясь отыскать в его словах еще какой-то смысл, но почти десять лет брака уже научили ее, что не стоило стараться делать это слишком сильно.

– Что с кафе? Приходили еще письма? – серьезнее спросил Райан.

– Нет. Но лично приходил тот, кто нас пытается выкупить. Заявился во время ланча, убеждал, что это мой последний шанс продать эту «семейную забегаловку», – показала воздушные кавычки, – по нормальной цене. Или выселит нас позже, но уже не так удачно.

– Сучий случай. А ты что?

– Я… сказала, что кафе было открыто в первом браке, что это все еще совместная собственность с моим бывшим мужем, поэтому я не могу принимать такие решения без него. И на его закономерный вопрос о встрече с тобой я вежливо сказала, что если ему так не терпится, то он может полететь в Афганистан, где ты проходишь службу. И что уверена: где-нибудь между военными действиями и командованием ротой ты найдешь время сделать ему пропуск на базу. А если с пропуском прогорит, то гостиницы там заполнены не особо…

Райан все время смотрел на Миранду, которая произносила все так, словно предложила съездить в соседний район, и рассмеялся.

– Потом он сказал, что раз такое дело, а он полон уважения к армии нашей страны, то он подождет. Я еще ляпнула, не подумав, что тебе осталось там чуть больше двух месяцев.

– Ничего. Разберемся. Ты отстояла свое до осени. Это тоже многого стоит. А там тогда встретимся с ним вместе, – стараясь придать голосу больше оптимизма, произнес Райан.

– Посмотрим, – ответила Миранда, посмотрела куда-то в сторону. – А про Иззи: у тебя точно получится с фото? Ее надо чем-то успокоить, что она бы смогла сама увидеть. Она постоянно спрашивает теперь о тебе, даже новости начала смотреть, что-то в газетах вычитывать.

– Иззи успокоить, а Адаму надрать уши, – заметил Райан. – Позовешь его потом?

– Думаю, что пользы будет больше, когда он не сможет просто выключить камеру, – заметила Миранда.

– Не посмеет, – уверенно проговорил Райан, но один взгляд на Миранду заставил его эту уверенность подрастерять.

– Оставь его пока мне, – мягко проговорила Миранда.

Райан отчетливо уловил в ее интонации настроение, что ей проще разбираться с этим самой, чем сейчас по видеосвязи рассказывать все, что следовало знать. Чувство бессилия выросло в разы.

– Хорошо, но… держи меня в курсе его выходок. Ладно? А когда я приеду, то серьезно обо всем поговорим.

– Конечно.

– А про фото… Я… спрошу у нее, – протянул Райан, прокрутив в голове все недавние события.

Миранда внимательнее начала всматриваться в лицо Райана. Он уже понял, что она догадалась, что с ним что-то не так, что что-то его волновало. Помимо всего, что происходило с их детьми и бизнесом.

– Ни о чем не хочешь поговорить?

– Нет.

– Позвать Иззи снова? Что у тебя по времени?

Райан понял, что Миранда просто перевела тему, поняв, что нет смысла мучить его расспросами, а он прекрасно знает, что они могут поговорить в любое время. И просто предложила то, что действительно могло порадовать его.

– Позови, – улыбнувшись, произнес Райан. – Я пока вспомню еще что-нибудь хорошее… – протянул он, пытаясь до чего-нибудь докопаться в своей памяти.

Закончив разговор с дочерью, Райан открыл поисковую систему. Запрос о посольстве в Вене многого не дал.

Адрес.

Время приема.

Способы добраться до посольства.

Райан кликнул на ссылку с сайтом и увидел перечень услуг, которое посольство предоставляло гражданам США: визы, юридические, медицинские, нотариальные, федеральные программы, экстренная помощь.

Райан особо не вчитывался, смотря лишь на фамилии людей, ответственных за разные вопросы. Не найдя нигде упоминание ни о каком Ричардсе, Райан нахмурился. Он уже дошел до фотографии руководителя посольства – Уильяма Приста и его заместителя – Кристофера Кэллоуэя, а дальше смотреть было некого.

– Сучий случай, – выругался Райан и закрыл сайт, поняв, что поиск бесполезен.

11 глава

Делия не ожидала, что могла встретить кого-то настолько доброго и светлого на военной базе. Даже мысли о промелькнувшем сержанте Хоулеле вдруг на некоторое время отошли на второй план. Мэтью Бакли явно имел дар очаровывать людей, не прикладывая особых усилий. Он просто сидел на земле, рисовал что-то на песке, но от того как добродушно он говорил, с какой заботой смотрел и каким волнением уже раз в пятый напомнил, что ей не мешало бы обратиться к медику, Делия не могла не проникнуться к нему еще большей симпатией.

Ей в голову закралась мысль, что Мэтью мог бы работать на горячих линиях или других службах психологической помощи. Хотя на войне подобный ему человек явно был кстати. Прислушавшись к здравой мысли, Делия поднялась на ноги и начала отряхивать одежду, но вскоре поняла, что смысла в этом мало. Пятна крови, ошметки шерсти казалось въелись настолько, что даже химчистка уже не спасет ее тряпки. Оставалось только надеяться, что прачечная военной базы имела какие-нибудь специальные средства для стирки. Терять штаны и рубашку из немногочисленного запаса одежды совсем не хотелось.

Мэтью тоже встал и выжидающе взглянул на Делию, словно заботливый родитель, смотрящий из окна за тем, как чадо покидает дом, и убеждается, что оно пойдет в нужном направлении.

– Спасибо, что остался, – с искренней теплотой поблагодарила Делия, чувствуя, что после общения ей стало немного лучше.

– Если честно, мне тоже не хотелось быть одному, – простодушно признался Мэтью.

Делия понимающе кивнула и несознательно сделала шаг вперед. Словно что-то потянуло ее. Только осознав свое движение, Делия признала в этом желание обнять Мэтью.

– Я бы обняла тебя, но не хочу испачкать. Ты-то уже чистый.

Делия указала руками на свой внешний вид, а Мэтью лишь усмехнулся и самодовольно повел плечами, словно ее названная причина для него пустяк.

– Это армия, малышка. Мы тут не боимся грязи,– сказал Мэтью, явно пародируя крутого парня из боевиков с вечным адреналином в крови и полуголыми женщинами на заднем плане, которого не пугали взрывы, погони и оружие.

Делия на секунду улыбнулась еще шире, приподняла брови и поджала губы, безмолвно спрашивая, надо ли ей комментировать увиденное.

– Мне лучше так не делать. Да?

Но Мэтью сам озвучил ее мысль, понимающе закивав головой.

– Да.

– Понял, – четко ответил Мэтью, словно перед ним находился кто-то выше по званию. – А если серьезно, – мягче продолжил он, – грязь уже правда не пугает.

Мэтью тут же расставил руки для объятий, а Делия, недолго думая, сделала то же самое.

– Тебе вообще можно в чем-то отказать? – спросила Делия, уже обнявшись с Мэтью.

От него исходил запах мыла и картошки фри. Она подумала, что после стресса в деревне он сходил в душ, а потом заел его фастфудом из палатки, и решила, что было бы неплохо последовать его примеру.

Мэтью казался другом детства, которого ты неожиданно встретил, и объятия с которым возвращали в те беззаботные времена. Почувствовав его руки на спине, теплоту тела, Делии невольно вспомнила своего младшего брата и прощание с ним перед поездкой сюда.

Они поужинали пиццей в ее квартире, обсудили его предстоящую стажировку и ее поездку, а потом, сидя на полу среди подушек и пледов, просто проговорили почти всю ночь обо всем остальном. И разговаривая с Мэтью сейчас, чувствуя его братское объятие, Делия осознала, что он напоминает ей Дилана.

– Можно. Девушки мне постоянно отказывают.

И от того, с каким флегматичным безразличием Мэтью это произнес, Делия не удержалась и засмеялась в голос.

Когда у Дилана возникали какие-нибудь проблемы он пожимал плечами и почти с такой же интонацией произносил «а что поделать?». И совершенно неважно, касалось это учебы в Йеле, проблем с девушками или разногласий в семье.

«У меня целая жизнь будет на решение важных международных вопросов. Не стану тратить свою молодость и университетские годы на загоны. Тем более из-за такой ерунды», – спокойно добавлял он и находил какое-нибудь более веселое занятие.

И сейчас для Мэтью Бакли захотелось сделать что-то приятное. Чтобы просто отблагодарить за поддержку. Как сознательную, так и нет.

– Я после ужина буду в центре связи разбираться с фото. Заходи тогда, если получится. Отправим что-нибудь твоей семье.

Делия отогнала воспоминания о брате и предложила самое очевидное из того, что могла.

– Это будет очень мило. Спасибо. Семья так гордится, что я пошел в армию. И волнуется, конечно. Но больше гордится. Думаю, они будут рады узнать, что тут журналисты из самого «Нью-Йорк Таймс». И они общаются со мной. Отец как-то был в Нью-Йорке, купил газету и пытался отгадать их воскресный кроссворд46, но я лучше промолчу, чем история закончилась.

– Из «Нью-Йорк Таймс» только Эван. Я – внештатник, но твою мысль поняла. До вечера.

– До вечера.

Делия махнула рукой и направилась к санчасти. И чем дальше она отдалялась от Мэтью, тем тяжелее становились мысли. Словно защитный купол, под которым он находился, перестал укрывать и ее. Делия подумала, что позже надо будет найти Эвана, который уже скорее всего тоже начал отходить от взрыва и поговорил с женой, как обычно делал это после подобных случаев. Но оказавшись рядом с медицинской палаткой, невольно вспомнила прошлый визит сюда. Ей даже показалось ироничным, что неделя началась и заканчивалась посещением этого места.

«Главное не попадать сюда слишком часто», – подумала Делия и зашла внутрь.

Она неуверенно прошла немного вперед, надеясь, что хотя бы сегодня не наживет себе проблем.

– Садись и жди.

Делия не успела даже осмотреть обстановку, как возле нее пролетел мужчина, не задев ее лишь каким-то чудом. Она прошла к койке, присела и праздно осмотрелась. Все тот же коричнево-зеленый цвет стен, из-за чего ей вспомнился аэропорт в Кандагаре, полки с контейнерами, пара стульев, еще несколько коек. Впереди виднелась дверь в операционную и палаты, но туда Делия даже не попыталась заглядывать.

Еще несколько медбратьев и медсестер так же быстро передвигались, что-то обсуждая на ходу и показывая какие-то бумаги. Делия начала осматриваться в поисках сержанта Лоуренса, но его так нигде и не было видно.

– Шрапнель.

Медбрат снова появился в поле зрения Делии. Она невольно оценила его собранность и четкость. Констатация проблемы без вопросов. При этом и явная готовность оказать помощь. Медбрат не успел договорить «шрапнель», но уже надел медицинские перчатки и потянулся к одному из ящиков.

Пока он автоматически, со знанием дела обеззараживал ей раны, проводя холодной ватой, Делия решила задать ему пару вопросов.

– Часто тут…

– Не шевелись!

Но медбрат сказал как отрезал. И Делия окончательно убедилась, что с медиками не выстроить приятельские отношения.

***

За весь день Делии так и не удалось поговорить с Эваном, и ей стало казаться, что он избегает ее. Из объяснений подобного поведения на ум приходило лишь одно – после последнего вместе пережитого потрясения они переспали. И хоть сейчас в любом случае все не закончилось бы так, Делии казалось, что Эван все еще помнил это, испытывал чувство вины и не хотел в настоящих обстоятельствах вспоминать это снова.

Она решила не давить на Эвана, а просто дождаться, пока он будет готов подойти сам. А зная его уже достаточно хорошо – это явно был лишь вопрос времени.

Да и мозг был сосредоточен на другой проблеме. Делия подключила камеру, вставила одну из флешек в системный блок и, даже не открывая снимки с афганцами за решеткой, перетащила их на память USB-устройства.

От напряжения Делия сильно сжимала мышку и часто оглядывалась по сторонам. На миг она почувствовала себя воришкой на рынке, но приказала себе успокоиться, так как капрал, ответственный за допуск в центр связи, мог что-то заподозрить. В работе за компьютером ничего странного не было, а в ее виноватых оглядках – определенно да. Выдохнув, взяв себя в руки, Делия удалила снимки с камеры, а затем вытащила флешку.

Пара секунд и заветный кусок пластика с чипом памяти уже был в кармане ее джинсов.

И не успела Делия вставить флешку, которую она не собиралась прятать, как увидела Райана направляющегося к ней. Она сильнее сжала ее в руке, почувствовала жар от той, что в кармане. Хоть Белфи и шел явно в обычном темпе, Делии казалось, что все в замедленной съемке.

Но она лишь выпрямилась, спокойно положила флешку на стол и одарила Райана вопросительным взглядом. И лишь когда он оказался ближе, Делия осознала, что что-то с ним не так.

– Как чувствуешь себя после сегодняшнего?

Делия видела, что Райан пытался придумать, как начать разговор. И ему это явно удавалось не очень хорошо, так как голос прозвучал слегка вымучено. Но она, хоть и испытывала неловкость и нервозность, не могла отказать себе в удовольствии наблюдать за его попытками снова не упасть лицом в грязь, испытывая при этом абсолютно постыдное детское злорадство.

– Для человека, который утверждал, что любит прозрачность в делах, начало так себе. Чем могу помочь, капитан? – с легкой дружеской издевкой спросила Делия, невинно улыбнувшись.

– Я действительно кое-что хотел. И можешь думать что хочешь, но твое самочувствие меня тоже интересует, – спокойно отозвался Райан, с тенью снисхождения смотря на нее за эту выходку, словно понимал, что ранее сказанным отчасти заслужил такое отношение.

– Да, конечно. Пятнадцать лет карьеры. Я помню, – протянула Делия, снова вернувшись к просмотру фотографий с памяти камеры.

– Правда думаешь, что я такой мудак, а на людей под моим командованием мне срать?

Вопрос Райана прозвучал в неожиданной тональности, не той, на которую настроил изначально. Делия признала, что ему даже удалось немного пристыдить ее, от чего она снова развернулась. Что-то ей подсказывало, что этот разговор надо вести, смотря в глаза собеседника.

– Вернулся к первоначальным настройкам? – с мягкой издевкой спросила Делия и лишь, озвучив вопрос, понадеялась, что Райан поймет ее интонацию правильно.

– С тобой проще быть собой, а не пытаться строить из себя пижона с прелюдиями к просьбе.

И, услышав ответ в похожей на ее манере, к своему удивлению, Делия почувствовала, что ее как будто бы немного отпустило. Что часть напряжения ушла.

– Я буду в порядке. Мне надо было побыть одной. И я еще отхожу, но завтра я буду в порядке, – честно ответила Делия спокойным тоном.

Райан с грохотом пододвинул к себе стул от соседнего стола и присел. Делии показалось, что он оценил честность ее ответа, тот факт, что она не начала храбриться, а просто ответила как есть. Ей и самой стало казаться, что такая модель поведения самая правильная с ним. Да и ей сделает жизнь проще. Очень глупо приезжать в Афганистан, чтобы играть здесь в те же игры, что и в Вене.

– Рад слышать.

– Так что ты действительно хотел, раз думал, как подступиться?

Делия постаралась спросить максимально спокойно и дружелюбно. Желание прыскать ядом как-то само сошло на нет.

– Прежде всего, мне надо извиниться. И сделать это нужно было раньше. Я перешел черту тогда во время патруля в разговоре о твоих коллегах. Я прошу за это прощения. И… я извиняюсь не потому, что что-то хочу от тебя. Пожалел об этом сразу, как сказал еще тогда. Но…

Райан снова замялся, но Делия вдруг почувствовала желание поддержать его, а не дразнить. Ей захотелось похлопать его по плечу, как порой делал Эван, или коснуться и сжать ладонь, но первое казалось слишком дружеским жестом, второе – слишком интимным.

– Но говорить не твой конек, да?

Все что осталось – это поддержать легкой самоиронией, на которую Райан казался способным.

– Есть такое, – усмехнулся он. – Не всем дано.

– Понимаю. У меня преимущество в степени по международной журналистике, – нарочито важно произнесла Делия.

– И колледж наверняка крутой, – поддержал Райан с легким ехидством в голосе.

– Лига Плюща, – подтвердила Делия. – Степень бакалавра по журналистике и магистра по международным отношениям.

Райан поднял руки в знак капитуляции, показывая, что он сдается после подобной информации. Делия невольно засмеялась от его притворного поражения.

– Если серьезно, то я и не думала, что твои извинения и просьба связаны, – серьезнее продолжила Делия. – И твои извинения я принимаю.

– Спасибо. Теперь просьба: я разговаривал сегодня с детьми и… мой сын-подросток напугал свою девятилетнюю сестру событиями происходящими тут. Я сказал, что и здесь бывает что-то хорошее, рассказал про корону сержанта и Котяру. Пытался объяснить, что мы тоже живем тут и обычной жизнью. И… можешь отправить домой ей что-нибудь приличное, чтобы она сама увидела?

Делия внимательно смотрела на Райана, пока он говорил, и заметила, что даже черты его лица смягчились, когда речь зашла о детях. Он сам как будто немного оживился, стал ярче, а не сгустком серо-зеленого пятна, на которое порой походил. Она стала вспоминать снимки, сделанные в тот день, и поняла, что лицо Райана, кажется, не встречала.

– Не помню, чтобы я тебя фотографировала, – протянула Делия, продолжая мысленно перебирать кадры.

– Не фотографировала, – четко произнес Райан. Его выражение лица вернулось к привычному, вся мягкость пропала. Делия невольно задумалась, что еще кроме детей осталось приятным для человека перед ней, заставляющим меняться на глазах.

– То есть ты хочешь отправить дочке фото с Троем в короне и Котяры? – уточнила она.

– Мне не нравится интонация, которой ты задала этот вопрос… – медленно произнес Райан, с легким подозрением посмотрев на нее. Делия даже усмехнулась, когда он слегка прищурился, словно пытался просканировать.

– Позволишь одну ремарку? – решив не мучить его еще и этим, спросила Делия.

– Давай.

– Не думаешь, что дочке будет интереснее увидеть не Троя и Котяру, а папу, Троя и Котяру?

– Думал, но уже ничего не поделаешь. Буду довольствоваться тем, что могу получить.

Делия хмыкнула, глянула на снимки на экране компьютера, потом снова на Райана. Внутри что-то дрогнуло. Может, от воспоминаний из собственного детства, когда отец пропадал в посольстве, на встречах и не уделял ей много времени, а она скучала по общению с ним, может, от желания как-то поощрить то нормальное отношение, с которым Райан пришел.

– Давай так. Если договоришься с парнями, я могу снять вас и троих. Если тебе вообще надо. А отправить можем хоть завтра. Я покажу тебе, сам выберешь. Можешь глянуть и на имеющиеся, может, и сейчас что-то понравится.

Делия вспомнила ситуацию с Троем в вечер дня рождения, понимала, что Райан должен быть в курсе, и решила, что сейчас хорошая возможность непринуждённо показать, что ничего плохого не произошло. Не дождавшись ответа, она открыла один из кадров. Видимо, уже начав смотреть, Райан решил остаться. Щелкая кнопкой мыши, перелистывая кадры, Делия дошла и до снимков с Эваном. Умом она понимала, что стоило сказать что-то вроде «фотоотчет для его жены», но язык не поворачивался лгать, а за свою попытку скрыть правду вдруг стало стыдно. Делии даже вновь стало казаться, что флешка в ее кармане уже прожгла и джинсы, и кожу, а она имеет все шансы получить вполне физический ожог.

Делия не поняла откуда взялось чувство вины, но ощущение ей не понравилось. Словно кто-то медленно провел когтями у нее изнутри, а теперь из ран сочилась кровь, капая вниз и неприятно дразня слух каждым «кап».

Ей захотелось быстрее закончить этот фарс, отпустить Райана и постараться избавиться от неприятного чувства, как он вдруг заговорил:

– Хорошо. Я тогда найду тебя, когда поговорю с ними, и договоримся.

– Поняла.

Делии показалось, что Райан хотел сказать что-то еще, но снова не знал что. Ей и самой диалог почему-то казался незаконченным. Нормальное общение не прерывается вот так резко. А, может, беседа выдалась неожиданно приятной и хотелось ее продолжить. Но они так и продолжали сидеть, смотреть друг на друга и молчать, словно школьники на первом свидании, которые уже обсудили всех учителей и контрольные, и не зная, что еще их связывало, просто играли в гляделки.

– Спасибо.

– Пока не за что.

И каждое слово, подобранное с таким трудом, не спасало положение.

– Ладно, – продолжил Райан, поднимаясь со стула, – скоро ужин. Я пойду. Обсудим позже.

Делия лишь кивнула. Райан вернул свой стул на прежнее место и направился к выходу. Она ожидала, что после его ухода станет менее напряженно, но чувство так и не отпускало. Фантомные когти все еще скребли внутри, а ногу как будто жгло.

Делия продолжала смотреть на выход из центра связи, как вдруг увидела Эвана, который, признав ее, сразу направился к ней.

– Вот ты где. Искал тебя, – заговорил Эван. И хоть Делия разобрала, о чем он говорил, но ответ все равно не спешил облачиться в слова. Он уже был рядом, снова подвинул стул, на котором ранее сидел Белфи, но Делия продолжала тупо смотреть, действие замедленной съемки не проходило. – Ты чего? В порядке?

– Да. Просто… устала.

– Как себя чувствуешь? – мягче спросил Эван.

– Нормально. А ты как?

– Это не я был рядом с козой. Жесть какая. Но военные говорят – это тут норма. Так что держимся от всех животных подальше.

– Я нормально. Правда. Это война. На войне бывают взрывы. Но спасибо, что спросил. И да: теперь мне будет это сниться. Но я буду в порядке.

– Да ладно, Ричардс, ты же любишь коз, – легонько ткнув ее локтем в плечо, задразнил Эван.

Делия несильно стукнула его, но все-таки негромко рассмеялась. Хоть мысль и странная, но отвлекла о размышлений о Райане и их разговоре.

– Я раздобыл пару бутылок пива. Обменял у военных. «Будвайзер».47 Что скажешь? Выпьем после ужина. Я не хочу засыпать абсолютно трезвым.

– Скажу, что обещала Бакли отправить домой фотографии, но после могу купить картошку фри, пару бургеров и с удовольствием выпить в твоей компании.

– Тогда договорились.

***

Ужин.

Общение с Бакли.

Поход к палатке.

Делию начало отпускать от непонятного осадка после разговора с Райаном. Словно токсин медленно, но верно уходил из организма. А может, предвкушение того, что она немного выпьет и съест вредной еды, улучшало настроение.

Расплатившись в палатке Wendy's48, Делия вдохнула приятный аромат еды и поверила, что жизнь налаживается. Она села за столик, чтобы дождаться Эвана, но вдруг почувствовала прикосновение к плечу. Обернувшись, она узнала старшего капрала Скотта Монтгомери.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет.

Скотт уже спокойно сел рядом, как заметила Делия, чуть ближе обычного.

– Как ты? – с участливой улыбкой спросил Скотт. – И досталось тебе сегодня.

Делия заверила, что в порядке. Пусть оставаться одной долго еще не хотелось, но для этого был Эван и их план. Да и что-то подсказывало, что старший капрал Монтгомери не самый лучший кандидат. Он, конечно же, не был плохим, скорее обычным военным, который сейчас не упустил бы возможность показать свою мужественность.

Проблема, о которой она сейчас думать не хотела, которая появилась в жизни после работы – отсутствие баланса. Мужчины с гражданки чувствовали себя неловко, узнавая о ее работе. Мужчины с баз, военные журналисты – легкое превосходство в ситуации.

Где у этого была золотая середина – понятно было не очень.

И пока Делия думала о том, как не вовремя ей подвернулся Скотт, почувствовала прикосновение к лицу. Пальцы огрубевшие, жест уверенный.

– У тебя немного загноился порез, – сообщил Скотт, убрав руку.

Делия невольно сама потянулась рукой к указанному месту, а потом вспомнила слова Белфи, что трогать не стоило, и так и не дотронулась. Глянув в сторону, Делия заметила нескольких мужчин – один из них был тот самый рядовой, который сидел с ними при интервью, еще двоих она не знала. Военные смотрели в их сторону, а потом резко переключились друг на друга.

Скотт продолжал сидеть рядом и невозмутимо улыбаться, а Делия почувствовала неприятный осадок, словно попала в туман, который обволакивал ее чем-то мерзким, словно она против воли стала частью показательного выступления.

– Медбрат сказал, что волноваться не о чем.

Делия сама поняла, что произнесла это резковато, но думать об этом не стала. Единственное, чего ей сейчас хотелось – это просто уйти. К счастью, вскоре показался и Эван. Делия махнула Скотту скорее из вежливости, чем хотела как-то попрощаться, быстро взяла еду и убралась с места.

***

– Как хорошо, что в мире существует алкоголь и подобная еда, – воодушевленно заявил Эван, подняв бутылку пива. – За нас, Ричардс. За успех и жизнь.

Делия молча подняла бутылку и чокнулась с Эваном. Ей хотелось расслабиться, но новые неприятные мысли начали одолевать. Поведение Скотта показало ей, что началось то, что она всем сердцем не любила. В чем была и ее вина. Флирт с военными помогал в работе, но имел и отрицательную сторону. И каким бы безобидным он ни был, итог был чаще всего один. Время шло, она на базе стала все чаще мозолить глаза, а мысли военных становились все более плотскими. Пусть что-то такое уже давно стало частью ее жизни, игнорировать неприятный осадок от подобного полностью не получалось. Каждый раз появлялось стойкое желание оказаться под душем и все с себя смыть, но поход в душевую по прихоти, самостоятельный выбор времени и продолжительности пребывания там – были на базе непозволительной роскошью.

Они сидели недалеко от того же тюремного отсека, решив не прятаться с алкоголем как школьники, но и не выпивать у всех на виду. Ей снова захотелось поговорить с Эваном о его личной жизни, о том, как он находил баланс между работой и отношениями. И находил ли вообще.

Все что было у нее – мимолетные романы, отношения, в которых она не могла дать того, что хотел партнер, и излишнее внимание военных. Хотелось спросить, было ли у него так же, пока он не нашел ту самую, или она просто неудачница, но задать вопрос смелости так и не находилось.

Делия сделала глоток, ощутила приятно-горьковатый вкус пива и закрыла глаза. Завтра должен был состояться очередной патруль, от чего она ощутила легкую нервозность. Пусть она и отшучивалась от Эвана, смеялась над возможностью кошмаров с козой – перспектива казалась вполне реальной.

Запах подгоревшей плоти и шерсти.

Ошметки внутренних органов везде.

Кровавое месиво.

Делия увидела небольшое животное и невольно задумалась, что останется после человека. И сразу же пожалела, что допустила эту мысль.

Новый глоток пива. Картошка. Приятно на вкус, но никак не отвлекало от мыслей, которые становились все тяжелей.

***

– Я договорился с парнями. Давай завтра вечером тогда на том же месте.

Когда Райан подошел после утреннего построения, Делия не удивилась, что сослуживцы согласились помочь ему со съемкой. Понимание, что это съемка будет, сформировалось уже тогда, когда она предложила. И после очередной бессонной ночи желания тратить время на разговор особо не было. Нужно достойно пройти патруль, а поупражняться в сарказме друг с другом они могут и вечером.

– А можно это «вечером» во временном измерении? – поинтересовалась Делия, показывая руками перед собой что-то, похожее на временную шкалу. Ей вспомнилось вчерашнее ожидание Мэтью. И хоть оно не доставляло беспокойств, быть в подвешенном состоянии с Райаном не хотелось.

– Нет.

– Знаешь, я не дразнюсь сейчас. Просто не хочу терять время впустую.

– Давай после ужина.

– А в часах хотя бы можно? Я не прошу поминутно.

Райан выдохнул, так, словно понял, что уйти от вопроса нельзя. Делии показалось, что у такого упрямого отказа назвать ей время была определенная причина. Райан как будто задумался, стоило ли говорить об этом, но потом мотнул головой, словно решил, что хуже не будет.

– Какие стереотипы ты знаешь о военных? Знаешь же?

Вопрос, который Делия не ожидала. О котором сразу подумалось, что будет какой-то подвох, но тем не менее ответила.

– Допустим.

– Какие?

– Обидные, – невозмутимо ответила Делия и пожала плечами.

– Я выдержу.

– Нездоровая психика, – начала Делия.

– Бывает, но мимо сейчас.

– Вредные привычки.

– То же самое.

– Суеверные: приметы, талисманы и все такое.

– Бинго! Даже с трех попыток, – усмехнулся Райан. – Суеверия, – повторил он, но для Делии его слова ясности не прибавили. – В общем, точное время всегда связано с чем-то плохим. Мы запоминаем время смерти, время атак в рапортах или еще какого-нибудь такого дерьма. Как правило, жизнь меняется в не лучшую сторону, если ты запоминаешь время чего-то. Поэтому на этой базе, если можно избежать запоминания точного времени, мы так делаем.

– Без обид, – после долгой паузы заговорила Делия, – но… я не уверена, что в этом есть смысл…

– Как и во всех суевериях, – спокойно отозвался Райан. – Чепуха знаю, но местные порядки стоит уважать. Особенно, если кому-то эта вера помогает.

– Поняла. Не лезу, – спокойно сказала Делия.

– Мы будем на том же месте около палаток. Как поужинаешь – приходи.

– Договорились.

Как только Делия ответила, то снова почувствовала странную недосказанность. Словно разговор должен был продолжиться, но по какой-то причине этого не происходило. Но сейчас Райан просто ушел вперед, чтобы занять свое место в цепочке патруля, а Делия даже немного вздрогнула, услышав рядом с собой голос Эвана:

– Все нормально?

– Да. Белфи попросил отправить фотографии с праздника его семье. Вечером кое-что еще снимем и отправим.

Эван кивнул, но Делия заметила, что интерес его мгновенно поубавился.

– Понятно, – отозвался Эван. – Будем укреплять дружеские отношения с командиром, – более воодушевленно продолжал он, приобняв Делию за плечи.

Делия давно привыкла к Эвану. Привыкла, что его прикосновения, объятия – чисто дружеское выражение. Знала, что Эван вообще тактильный человек и обращался так со всеми. Но идя сейчас на новый патруль, Делия буквально почувствовала кожей взгляды на себе после действия Эвана.

Повернув голову в сторону, Делия увидела несколько военных, которые уже отвернулись от них, но продолжали говорить. Посмеивались с сальными ухмылками.

Эван уже пошел к выходу с базы.

Группа военных тоже.

А Делия решила снова не думать о том, о чем не хотела думать и вчера.

В новом патруле она ощутила еще большую нервозность. Ей снова вспомнилась деревня, которая считалась дружеской. Но которая встретила их явно враждебно. Коренгал начал раскрываться по-настоящему, и не признаваться хотя бы самой себе, что ее это пугало – было довольно глупо.

Но что расстраивало больше всего – это невозможность с кем-то поговорить об этом. Просто обсудить день, чтобы на тебя не смотрели, как на маленькую испуганную девочку. Чтобы не попрекали тем, что ты сама сюда приехала. И пусть с Эваном говорить было спокойно, но что-то удерживало от того, чтобы изливать ему душу слишком часто.

Австрия. Вена. Ноябрь 2006

… – Тебе не хватило той истории в Пакистане?

Делия смотрела, как Вайолет поправляла цветы в вазе, и устало вздохнула, пожалев, что честно ответила ей, что почувствовала во время аварии. Страх. Панику. Рвотный позыв. И пусть Делия убеждала себя, что не было смысла врать сестре, не было смысла казаться перед ней более храброй, чем она была на самом деле, в большей степени преобладало просто желание выговориться, рассказать все родному человеку и, может, получить поддержку перед новой командировкой, но план явно провалился.

– Аварии случаются везде.

– Попади ты в аварию в Вене или в Нью-Йорке тебе бы оказали квалифицированную помощь, – доставая один из цветков из вазы, резко произнесла Вайолет. – Почему ты не приехала с Максом? Я думала, что ты собиралась.

Голос Вайолет стал более милым и вежливым. Делия поняла, что сестра просто сменила тему, не желая больше говорить о ее работе. Вот только тему выбрала не очень удачную.

– Мы расстались. Еще перед моей той командировкой. Я… не успела сказать.

– Почему?

– Все потому же. Ему не нравится моя работа.

– Твоя работа только тебе нравится.

– Разве это плохо – работать там, где нравится? Заниматься тем, что нравится, и получать за это деньги?

– Макс был приятный. Приличная семья, работа в издательстве. Зря ты его упустила.

Делия закатила глаза и посмотрела на тыквенный пирог, который уже давно манил своим запахом. Ей не хотелось думать о Максе. Он действительно был приятный. Был редактором престижного журнала. Жил в Ист-Сайде. Был хорош собой, образован, воспитан. Да и встречались они самый рекордный для Делии срок – почти год.

– Он поставил меня перед выбором.

– Он предложил тебе работать в Нью-Йорке. Снять студию.

– И что мне было делать в этой студии? Пойми: я фотографирую, чтобы рассказать историю. Чтобы люди увидели проблему и обратили на нее внимание, – напомнила Делия. – В студии этого не сделать. Это… не мое. Да и мне нужно пространство, а не закрытая коробка, дающая иллюзию работы. Мы и так проводим всю жизнь в подобном.

Вайолет стояла боком, но Делии не надо было видеть лицо сестры, чтобы знать, как выразительно та закатила глаза на ее слова. Тема, которую они обсуждали миллион раз. От которой уже обе устали. Но которую поднимали снова и снова.

– Вроде Пакистана? – усмехнулась Вайолет.

– Там хотя бы реальная жизнь, а не этот кукольный мир.

– Здесь тоже реальный мир.

– Мы празднуем день Благодарения в Вене, где всем на него плевать. Садимся за стол и делаем вид, что в этом нет ничего странного. И черт с этим праздником, но у нас так вся жизнь проходит. Я понимаю, что есть ситуации, когда приходится делать вид, когда без этого нельзя, но мы без преувеличения делаем это всю жизнь. Делаем вид, чтобы произвести впечатление. Делаем вид, что счастливы даже друг перед другом. Делаем вид, что не знаем об интрижке мужа, перебирая цветы в вазе перед праздничным ужином.

– Это было давно. Джордж все осознал и порвал с той девицей, – спокойно отозвалась Вайолет.

Делия отдала сестре должное – при ответе не дрогнул ни ее голос, ни один мускул на лице.

– И ты об этом знаешь. Он знает, что ты знаешь, потому что ты просто дала понять, а даже не словами сказала, но вы об этом просто не говорите, делая вид, что этого не было. Ты терпеть не можешь половину людей, общение с которыми могла бы спокойно избежать, но которых все равно принимаешь дома, каждый раз им улыбаешься и говоришь, как хорошо они выглядят, а потом вы встречаетесь на бесконечной череде мероприятий, где главная цель лишь посмотреть, кто какое место в иерархии занимает, побросаться деньгами за какой-нибудь ненужный антиквариат, картину или другую ерунду под предлогом благотворительности. Реальный мир именно такой, Вайолет.

– В реальном мире не существует идеальных браков и социальной жизни. Да и горячие точки тоже далеко не весь реальный мир.

– В реальном мире люди не так зациклены на фамилии, – хмыкнула Делия. – А социальная жизнь мало волнует этот реальный мир. Там у людей другие проблемы. Пообщалась бы с кем-нибудь, с кем не состоишь в вашем винном клубе, который вы прикрываете книжками, – с легким сарказмом произнесла Делия. – Я не осуждаю. Извини, если была резка, я просто устала от перелетов, но не хочу я так жить. Не хочу мужчину из этого мира. Не хочу весь этот фарс. Макс казался не совсем таким: он любит путешествовать и разный экстрим, но… он уже хочет осесть и… хотел того же и от меня. Мы мирно расстались.

– И будешь снова развлекаться с журналистами? – в том же тоне ответила Вайолет. Делия хмыкнула, подумав, что заслужила эту колкость сказанным ранее. – Какое у этого будущее? Какие у тебя вообще планы?

– Я хочу отдохнуть. Проведу время с вами, с племяшками. Эван – мой друг-журналист, помнишь его? – Вайолет кивнула. – Он пригласил меня на свадьбу весной. Так что пока как-то так.

Впервые за весь разговор Вайолет отвлеклась от цветов и взглянула на Делию. Серьезное выражение лица, ярко-голубые глаза, светлое каре холодного блонда – иногда Вайолет напоминала Делии Снежную Королеву, прекрасную, сильную и холодную как внешне, так и внутренне. Но, может, именно по этой причине Вайолет Хоуп – жена старшего советника в посольстве Джорджа Хоупа была так хороша в их искусственном идеальном мире.

– Тебе надо определиться в жизни, Делия. Это хорошо, что ты любишь работу, что ты делаешь карьеру, а твои интрижки в отелях – не мое дело. Но ты не сможешь всю жизнь ездить по Пакистанам и подобным странам. Однажды ты просто не сможешь. Не будет сил. Не будет возможности. И было бы не так плохо, если бы у тебя была студия и рядом кто-то вроде Макса, кто ценит простую и социальную жизнь.

Вся интонация Вайолет была пронизана тем настроением, которое Делия уже легко считывала, говоря с сестрой. Пусть она говорила спокойно, пусть не произносила обидных слов, пусть даже одобряла на словах и соглашалась. Делия чувствовала подтекст – «ты совершаешь ошибку», но дальше развивать эту тему не хотела.

– Тебе бы было с ним удобно, – продолжила Вайолет.

– Но мне бы пришлось подстроиться под его жизнь.

– Двое людей в любом случае подстраиваются под жизнь друг друга, – заметила Вайолет.

– Двое, – повторила Делия. – В твоем раскладе подстраиваюсь только я, – продолжила она. – А ты на его стороне лишь потому, что тебе тоже не нравится моя работа. Ты даже Макса не знала

– Я знаю о нем достаточно, чтобы понять, какое положение он занимает, как мыслит.

– И думаешь, что он мне подходит?

– Думаю, вы бы могли быть вместе, не будь ты такой упрямой и с шилом в одном месте.

Интонация Вайолет стала более мягкой и шутливой. Делия мысленно согласилась, что этот разговор было бы неплохо вернуть в более мирное русло.

– Тонко намекаешь, что терпеть меня сложно?

– Да прямо говорю.

Делия шире улыбнулась и махнула рукой. Разговоры с Вайолет всегда были непредсказуемыми в смене настроения…

Делия сама не заметила, как погрузилась в пучину довольно тоскливых мыслей. Личная жизнь, патрули, потребность общаться, разговаривать – все нагромоздилось одно на другое, словно на расшатанной полке, которая уже прогнулась под грузом и вот-вот намеревалась разломаться.