Инкубатор тьмы бесплатное чтение

Тимур Александрович Темников
Инкубатор тьмы

Глава 1

«Коллизия, – шептала Лиза, – это столкновение норм права, регулирующих одни и те же общественные отношения». Монитор старенького компьютера подвисал. Девушка едва шевелила губами. Тихо повторяла фразу из электронного учебника. Раскачивалась в такт словам на скрипучем деревянном стуле. «Сейчас снова заплачет», – одновременно думала она. Оттого слова определения не складывались в голове, не запоминались.

«Давай, Лизон, давай, учись, – заставляла она себя. – Это единственный шанс выбраться из клоаки, в которой ты живешь». Она посмотрела на кроватку у стены. Перекладины ее были завешены зеленым фланелевым одеялом, и что происходило за ним, не видно. Лиза посмотрела чуть выше. Плакат с изображением Билли Айлиш над кроватью закрывал кусок вырванных когда-то обоев.

– Что, подруга, – заговорила девушка, – я права?

Серые глаза Билли смотрели не мигая.

– Да знаю я, что из тебя собеседница так себе, – ухмыльнулась девушка.

В кроватке кто-то зашевелился и заплакал.

– Опять. Как же ты мне надоел! – рыкнула Лиза.

Она встала со стула, подошла и достала из кроватки бутылку с молочной смесью. Посмотрела через нее на лампочку под потолком. Прищурила глаз. Определила уровень жидкости. Достала плачущего ребенка. Со вздохом уложила на руки и сунула ему соску в рот. Она наблюдала, как тот жадно хватает губами резиновый наконечник и звучно чмокает и глотает содержимое.

«Зачем я это сделала? – думала Лиза, глядя на маленькую, с зажмуренными глазами физиономию. – Не будет никому хорошо – ни ему, ни мне».

Ребенок затих, причмокивая теплую смесь. Когда звуки прекратились, девушка решила, что ребенок заснул, и попыталась уложить его в кровать. Раздался плач. Лиза, стиснув зубы, снова стала качать малыша. Потом, нараспев, словно колыбельную, заговорила:

– Все-все. М-м-м. Плакать быстро переста-ем. А то мама разозлится. Будет всем не хо-ро-шо.

Малыш притих. Девушка аккуратно положила его обратно в кроватку. Повернула ребенка на бок. Вставила в рот пустышку. Грустно хмыкнула, глядя на маленькое личико. Тихонько вернулась к скрипучему стулу. Села. Достала из ящика стола наушники. В телефоне нашла песню. Билли запела про хороших девочек и про то, что все они попадают в ад. Лиза смотрела на деревянную фрамугу окна. Думала о том, что нужно заработать денег и поменять окна на пластиковые.

За окном вечер весны набирал оттенки. Впитывал их. Смешивал на своей палитре. Потом накладывал мазки на нарастающий закат. Добавлял все больше и больше темного.

– She’ll want the Devil on her team, – подпевала Лиза шепотом.

Ребенок снова заплакал. Дверь в комнату распахнулась, и в нее ввалился пьяный отчим.

– Сколько можно! – закричал он. – Твой байстрюк до утра орать будет? Мне надоело слышать его сопливые вопли!

Он шагнул к девушке и вырвал наушники. Телефон запел на всю комнату. Лиза вскочила со стула от неожиданности, которая сразу превратилась в злость.

– Ах ты урод! Ты что орешь! Он бы спал, если бы ты, сволочь, тут не шатался! Нажрался опять! Пьянь! – Лиза замахнулась на него.

– Ты не смей на меня орать, профурсетка. Как ты, дрянь, с отцом разговариваешь?! – заплетался языком отчим.

Его пошатывало на нетвердых ногах из стороны в сторону. Руки неестественно болтались в такт раскачиваниям.

Лиза шагнула к кроватке и начала качать за спинку. Скривила лицо, дразня плачущего сына. Кровать скрипела и тряслась в дрожащих, нервных руках.

– Каждый вечер одно и то же! Я к сессии готовлюсь. Убирайся из моей комнаты. Козел!

– М-м! К сессии?! – кривлялся отчим. Он причмокнул губами и повращал ими, как диктор перед выступлением. – Да тебя, проститутку, давно нужно в три шеи из института гнать. Сидите оба на моей хребтине. Ты и ублюдок твой. Где его папаша? Спрашиваю?

Где его папаша, Лиза хотела бы знать сама. Или не хотела. На вечеринке в честь окончания первого курса она напилась в дым. Познакомилась с каким-то полубогатеньким буратино там же, в периферийном ресторане. А потом она и ее подруги поехали с ним и парочкой похожих буратин в сауну. Потому что хотелось продолжения банкета, икры, игристого вина и удовольствий. Она всегда предохранялась. Но что-то пошло не так. С презервативами, по уверению изготовителей, было все в порядке. Но каким-то непостижимым образом Лиза забеременела. Узнала об этом через месяц. Заволновалась в середине июля. Когда ее регулярный цикл не выдал ожидаемых месячных. Этого быть не могло. Потому что ее физиология работала как часы с самого юного возраста. Лиза следила за своим женским здоровьем больше, чем за всем остальным. Поэтому на второй день отсутствия менструаций купила тест, чтобы прийти к врачу на прием уже с наличием отрицательного результата. Она была уверена.

Каково же было ее замешательство, когда она увидела две полоски вместо одной! В то время, почти год назад, Лиза подрабатывала курьером. Потому на следующий день она методично скупила по упаковке различных тестов в тех аптеках, что встречались ей на пути. Все тесты показали наличие беременности.

Участковый гинеколог спросила, будет ли Лиза делать аборт. Лиза ответила, что подумает. Сейчас же считала, что нужно было соглашаться сразу, и не понимала, почему решила оставить ребенка.

Возможно, на это повлияла недавняя смерть ее матери. Ей казалось каким-то символом – забеременеть через год после маминой кончины. Звучит, конечно, нелогично, иррационально. Но человек такое существо, которым иррациональное движет в большей степени, чем каким-либо другим животным. Символы. Эмоции, с ними связанные. Запахи, вдруг вызывающие откуда-то из глубин бессознательного воспоминания о давно ушедших, забытых, но, видимо, важных для личности событиях и ощущениях.

Лиза не сделала аборт. Отчим не возражал. Девушка наблюдалась регулярно и беременность выносила ровно. Перевелась на заочный.

Два месяца назад родила мальчика. Когда ей показали ребенка, она вдруг решила от него отказаться и попросила не приносить в палату. Акушеры понимали, что всякое бывает после родов. Сильно настаивать на изменении решения не стали, надеясь, что скоро одумается сама. Первый день Лиза лежала в палате и смотрела на мамочек, которые тыкали в моськи своих детишек теплыми мягкими сиськами. Детки, как слепые котята, ловили их жадными ртами и глотали молоко.

– Как оно? Приятно? – спросила Лиза у молоденькой мамаши напротив.

– Очень, – ответила та и посмотрела на нее то ли с сочувствием, то ли с гордостью.

На следующее кормление Лиза лежала рядом со своим пацаном. Сестра помогла ей принять правильную позу, и мальчишка сам нашел ее розовый сосок. Поначалу было щекотно, потом привыкла. Особого удовольствия не испытывала. Смотрела на маленькую рожицу и думала о том, как жить дальше. Понятно, что учиться на очном она больше никогда не сможет. С отчимом ребенка не оставишь. Он подбухивает на регулярной основе.

«Есть еще шанс отдать тебя, – думала она, глядя на сына. – Может, кем-то путным вырастешь. Зачем нищету плодить?» Она не чувствовала того, что вдруг захотела почувствовать, когда все же решила покормить малыша. Не было любви к этому маленькому человеку, который сейчас вцепился беззубым ртом в ее грудь и, закрыв глаза, сквозь сон потягивал молоко.

– Он же у тебя недокормленный будет, – сказала сестра, войдя в палату. – Нужно будить, вот так. – Она слегка потрогала ребенка за щеку, тот приоткрыл глаза и засосал быстрее. – Но теперь уже некогда. Давай заберу. Докормим смесью. – Она сложила в свои руки еще пару упакованных в пеленки детишек. Вынесла их в открытую дверь и сложила на белую пластмассовую тележку.

– А это не твоего ума дело, задумываться, где его папаша, – орала Лиза на отчима. – А знаешь что?

– Что? – кривлялся совсем запьяневший отчим. – Ты вся в мать. Такая же простигосподи. Принесла в подоле. А я теперь обеспечивай, корми, пои, еще и ночью баюкай. Мне такая жизнь уже во где. – Отчим указал ребром ладони на свой кадык. – Я пенсионер. Я старый человек. Я воевал. У меня кон-ту-зи-я, – проскандировал он последнее слово.

– Да пошел ты знаешь куда.

Лиза быстро подошла к шкафу. Открыла его и достала оттуда юбку, колготки, сняла с плечиков рубашку. Стащила с себя спортивный костюм.

– Отвернись! – крикнула она.

Отчим послушно отвернулся лицом к окну. Лиза переодела белье и натянула колготки.

– Ты меня не попрекай. Я до последнего подрабатывала. А вот ты бы, к пенсии своей, работать пошел. Ты же молодой мужик. Тебе же едва за пятьдесят. Контуженный он. У тебя не от контузии проблемы. У тебя, мой дорогой папаша, от водки проблемы. – Лиза натягивала блузку. – И не трогай мою мать!

Ребенок, как ни странно, лежал в кроватке молча. Он иногда вел себя парадоксально. Отчим после слов про мать вдруг успокоился. Открыл пошире глаза. Перестал раскачиваться. Будто протрезвел.

– Я повернусь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся лицом к Лизе. Сел на стул.

– Уже, – громко сказала девушка, – вижу, уже повернулся.

Она достала косметичку, встала перед зеркалом и принялась наносить макияж.

– Что ты понимаешь, – заговорил отчим, – знаешь, как я твою мать любил? Мою Машеньку. Разве бы я удочерил тебя? А, дочка, разве удочерил бы?

Лиза посмотрела на него с легким отвращением:

– А куда тебе было деваться? – Она уже не злилась. – Кому ты такой нужен-то был? Герой. Если бы не мать, ты бы давно уже вместо нее на кладбище лежал. Или ночевал в канаве. А сейчас, видишь, в моей квартире, в тепле.

Тут мужчина встрепенулся:

– А ты куда, дочь? Куда ты собираешься? А как же мы? Сынок твой?

Лиза подошла к сидящему отчиму и положила ему руку на волосы. Погладила его, как гладят собак. Потрепала. Отчим сидел неподвижно и смотрел в ее глаза. Он даже слегка улыбнулся.

– Вот что, папа, – заговорила Лиза, – ты мне надоел.

Отчим часто заморгал, будто хотел скрыть слезы, собравшиеся в его глазах.

– Я ухожу, – продолжала Лиза. – Мне учиться надо. Жизни учиться. А ты будешь хорошим дедушкой. Очень хорошим дедушкой. – Лиза слегка сжала его волосы в кулаке. – И если я узнаю, что ты был не очень хорошим дедушкой, а еще хуже, совсем плохим, то отец твоего внука освободится и сделает тебе совсем больно. Понял? Папа.

Отчим не знал про отца ребенка ничего, потому Лиза не стеснялась манипулировать и запугивать.

– Так как же я один с ним?

Отчим махнул рукой в сторону кроватки.

Ребенок ни разу не заплакал за все время. Будто слушал внимательно и ждал развязки событий. Лиза достала рюкзак из-под стола. Сложила в него пару сменного белья, шерстяные носки, косметичку. Принесла зубную щетку. Все побросала в кучу. Схватила куртку уже на выходе.

– Как, дочь?! – услышала она дрожащий тихий голос отчима.

– Поцелуй его за меня! – крикнула она громко и хлопнула дверью.

Отец подошел к кроватке. Ребенок лежал, размахивал ручками и рассматривал потолок. Мужчину еще слегка покачивало, но он старался держаться под грузом ответственности.

– Видишь, мамка-то твоя вся в бабушку пошла, – заговорил отчим, улыбаясь. – Та тоже была вздорной и красивой. А когда человек красивый, ему всегда хуже, чем другим, приходится. – Дед взял ребенка на руки и положил его голову себе на плечо. – Потому как у него соблазнов больше.

Глава 2

Сергей поднимался в офис. Он снял его пару месяцев назад почти в центре города. Небольшой, но презентабельный. Еще двумя месяцами раньше его, тридцатишестилетнего майора, попросили убраться из следаков за то, что он не поделился взяткой с вышестоящим начальством. Сергей думал – проканает. Не случилось. Выгнали тихо. Без скандала. А могли бы и посадить.

Потому Сергей не сильно расстраивался. Потратил немного денежек на лицензию частного сыщика. Получил ее в положенный срок – сорок пять дней. Снял офис в центре и следил за неверными мужьями.

У него была назначена встреча на вечернее время. Днем он отсыпался после вчерашней ночи. Пришлось пошататься по паре клубов для тех, «кому за», но деньги есть. Потом зайти в одну гостиницу, где муж клиентки, седенький пятидесятилетний дрыщ, проводил время со своей спутницей, молодой да ранней студенткой МГУ. Фотографии о похождениях престарелого ловеласа Сергей снял сразу на телефон и слил их ревнивой жене в прямом эфире. В номер гостиницы она отправилась уже одна, предварительно сбросив гонорар Сергею на карточку.

С улыбкой на лице и чувством хорошо выполненной работы он прошел к лестнице через коридор гостиницы мимо номера, в котором благодаря его талантам и умениям разыгрывалась семейная трагедия в стиле «опять ты, скотина».

Он, слушая крики за дверью, подумал: «Если человек не понимает с первого раза, со второго и с третьего, зачем его дальше-то исправлять? Ты уж определись. Не хочешь с ним жить – не живи. Хочешь – не забивай себе голову мелочами. Все равно вернется. Куда он денется от пары десятков лет совместной жизни и общего имущества? Не делить же».

Но это все в дне вчерашнем. Или, точнее, в прошлой ночи. Сергей повозился с ключами. Замок щелкнул и легко поддался. Наполовину закрытые жалюзи пропускали вечерние сумерки и укладывали их ровными полосками на рабочий стол. До прихода клиента оставалось еще минут тридцать.

Детектив опустился в кресло. Закинул ноги на стол. Достал сотовый. Новостная лента вмещала в себя тонны информации: что сказал президент, как отреагировал МИД и кому показал средний палец, кто что кому продал и за какие деньги, ну и, конечно, обсуждался беспрецедентный взлет биткоина. В закладке «Происшествия» была новость о том, что на юго-востоке Москвы обнаружен труп девушки. Труп выловлен из Москвы-реки спасателями МЧС. Не опознан. Возбуждено следствие.

«Интересно», – подумал Сергей. Несколько лет назад, когда он еще был капитаном, на юго-востоке за одно лето выловили пару таких трупов без следов насилия, но с большим количеством промилле алкоголя в организме. Это были молодые девчонки лет по двадцать пять плюс-минус. Их так и не удалось опознать. Сергей имел предположения, что это не случайность, но сильно упорствовать по этому поводу не стал. Висяки никому не нужны. Дела быстро закрыли за отсутствием состава преступления.

– Теперь пусть другие думают, связаны ли эти смерти или нет, – вслух произнес он, когда в дверь постучали.

Он убрал ноги со стола, смахнул мусор, нападавший с туфель, и включил ноутбук. Потом подошел к двери и сам открыл ее.

На пороге стояла женщина лет сорока пяти. Несмотря на длинные шпильки, она все равно была невысокого роста. Выглядела дорого и заставляла поверить окружающих, что сексуально. Короткая стрижка, подтянутая кожа, легкий загар, сканирующий взгляд карих глаз, темный брючный костюм, подчеркивающий фигуру, и дорогая сумка через плечо. Сергей подумал, что для полноты картины здесь не хватает длинного мундштука и хрипловатого покашливания вслед за выпущенной струйкой дыма.

– Сергей? – спросила женщина.

«С голосом все отлично. Поставленный. С легкой хрипотцой», – подумал он, кивнул утвердительно и пригласил ее жестом в кабинет.

– Садитесь, – указал он на кресло напротив стола. – Будете что-нибудь пить? Воду, чай, кофе?

– Воды, я думаю, – ответила женщина, – и еще вот что…

Сергей смотрел на нее выжидающе.

– У вас здесь курят? – спросила она. – Я понимаю, закон и все такое.

– Вообще нет, – ответил детектив, доставая пластиковую бутылку из холодильника. – Но для вас можно. Я, признаюсь, сам позволяю себе иногда покурить в кабинете. – Он подал ей пепельницу, раздвинул жалюзи и открыл часть окна.

Женщина достала мундштук и тонкие сигареты. Сергей в душе порадовался своей проницательности, которая позволяла считывать клиентов еще до того, как они откроют по делу рот.

Он посмотрел в ноутбук, чтобы увидеть в расписании имя собеседницы.

– Итак, Анна Андреевна, – начал он, – что вас ко мне привело?

Женщина сидела, откинувшись на спинку кресла. Смотрела на Сергея. Казалось, изучала. Практически не курила, а просто держала дымящуюся в мундштуке сигарету. В ней было что-то манящее и недоступное. То, что невольно заставляет остановиться, застыть во времени и ощутить легкое опьянение от встречи с идеальным.

– Я думаю, мы с вами будем некоторое время работать вместе, так что обращайтесь ко мне просто Анна, – произнесла она.

– Вы имеете в виду, что я буду работать на вас? – попытался поправить ее Сергей.

Она слегка кашлянула после затяжки. Стряхнула с сигареты пепел в пепельницу на столе. Оперлась о подлокотник, слегка отклонившись в правую сторону. Сергей заметил белую полоску старого шрама на ее шее.

– Нет. – Клиентка посмотрела на него. Ее губы слегка дрогнули в улыбке. – Я буду именно работать с вами. Искать вместе с вами информацию. При необходимости участвовать в слежке. Или, – она слегка замялась, – какие еще там могут быть мероприятия. Да! – Анна повысила голос, как будто забыла самое важное. Достала сигарету из мундштука и погасила ее в пепельнице. – В разоблачении! Самое главное, в разоблачении. – Она направила вверх зажатый между пальцев длинный деревянный мундштук.

Сергей вздохнул. Он посмотрел ей прямо в глаза. Улыбнулся, стараясь придать улыбке заинтересованность. Детектив помнил, что в его ситуации клиент всегда прав, поэтому пренебрегать или снисходительно относиться к нему не стоит. Иначе средства к существованию прекратят свой денежный поток.

– Да, Анна. Я это и имел в виду. Именно ваше участие, ваша информация и помогут разоблачить вашего обидчика. – Он снова невольно обратил внимание на ее шрам.

Анна заметила его взгляд. Прикоснулась рукой к своей шее. Медленно закрыла и открыла глаза, улыбаясь. Она как будто соглашалась дать Сергею возможность поиграть с ней в опытного детектива – спасителя ее репутации, финансов и семейного положения.

– Давайте его фотографии. Расскажите, сколько лет вы с ним вместе. Кто, на ваш взгляд, может быть виновницей его измен. Какие доказательства вам нужны для подтверждения этого факта. Ну и что вы с этим собираетесь делать, – стал задавать вопросы Сергей, предчувствуя рутину своих детективных будней. – Я имею в виду, что если у вас есть брачный контракт, в котором прописаны какие-то условия по адюльтеру, и вы будете разводиться и получать долю имущества, – нам нужно подготовить доказательную базу более тщательно. А если вы хотите просто припугнуть, пожурить или выставить вашего супруга в неблагоприятном свете, то мы можем это сделать менее затратным и для вас, и для меня способом. – Он снова улыбнулся, но на этот раз не смог скрыть снисходительности в движении губ.

– Вы меня не поняли, – сказала Анна, вновь откинувшись на спинку кресла, положив обе руки на подлокотники и расставив ноги. – Я не обманутая жена. Я вообще никогда не была замужем. Я не хочу ловить мужа-изменника. Мне не могут изменять.

Сергей напрягся. Он подумал, что проницательность его слегка подвела. Но тут же нашел оправдание. Свалил все на однообразие его нынешней работы.

– А что же тогда? – он пытался не выдать своего замешательства.

Теперь была очередь Анны показать, на чьей стороне игра.

– Я предлагаю вам вместе расследовать убийство, – сказала она серьезным тоном.

Сергей наклонился к ней, опершись на стол ладонями. Пристально посмотрел. Анна не отводила взгляда. Не моргала. Когда Сергей почувствовал, что его глаза увлажнились и веки готовы предательски сомкнуться, он надавил указательным и большим пальцами себе на глазные яблоки, потер переносицу и ответил:

– Нет. Этим занимается полиция. – Детектив демонстративно закрыл крышку ноутбука.

Анна вопросительно подняла брови и продолжала смотреть на него не мигая.

– Я не знаю, кто вам меня порекомендовал, – продолжал Сергей. – Моя лицензия не позволяет мне заниматься расследованием тяжких и особо тяжких преступлений, каким убийство и является, на всякий случай, если вы не знаете, – пояснил он. – Этим должна заниматься полиция.

Анна понимающе кивнула.

– Ну хорошо, не убийство.

Она наклонилась в сторону стола, положила локти на колени, скрестила пальцы и уткнулась в них подбородком.

– Это смерть близкого мне человека.

– Я вам сочувствую, но что я могу сделать в такой ситуации?

Анна как будто его не услышала.

– Смерть произошла давно, – продолжала она. – Дело об убийстве не возбудили.

– Тем более, – настаивал Сергей.

Женщина замолчала и уставилась на него своим немигающим взглядом. Детектив сидел, разведя руки в стороны. Он точно был не готов рисковать своей лицензией и лезть не в свое дело.

– Сергей, – заговорила Анна, – в нашем мире деньги – это второй мотивирующий фактор. Первый – это смерть. Убивать я вас не собираюсь. Я собираюсь вам очень хорошо заплатить.

Мужчина опешил. То ли оттого, что ему пытались угрожать. То ли из-за того, что его хотели проверить на жадность.

– Ну вы, Анна, даете, – выдохнул он. – Я прямо не знаю, что вам ответить. – Он постучал пальцами по столу.

Странная клиентка улыбнулась и медленно закивала головой, не сводя взгляда с мужчины.

– Знаете, Сережа, знаете. Вы готовы сказать мне: «Да, Анна». Вы не совсем уверены в этом по единственной причине. Вы не знаете суммы, которую я вам готова предложить.

Что-то в этих словах показалось Сергею обидным. Он не считал себя человеком, для которого деньги были самым важным в жизни. Да, он брал взятки. Так все берут. Он, кстати, за это еще и пострадал. Работы лишился. Да, у него завышенный прайс по сравнению с другими специалистами по выслеживанию неверных мужей и жен. Но что им мешает установить такой же? Он считал, что неуверенность в своих силах. Так это не его проблемы. Если есть спрос, то должны быть разные предложения на рынке услуг. Он по большому счету хороший человек. Пользу людям приносил и приносит.

– Вы хороший человек, – как будто прочитала его мысли Анна. – Просто у нас у всех есть свои слабости. Иногда мы лишаемся из-за них работы, как вы, например. – Женщина явно заметила, как слегка прищурились глаза Сергея. – Иногда жизни, как близкий мне человек, – продолжала она. – И у меня тоже куча слабостей. Поэтому я предлагаю нам объединиться и сделать еще раз что-нибудь полезное в своей жизни. Выяснить причину смерти человека, которая произошла много лет назад. И если она была убита, то найти убийцу.

Сергей колебался.

– Ну а если все же это смерть по каким-то другим причинам? Тем более полиция не возбудила дело? – Он вдруг закашлялся.

Анна заняла прежнюю позу в кресле. Расслабленную и открытую.

– Я понимаю, о чем вы говорите, Сережа. Вы получите весь гонорар в любом случае.

Он еще раз задумался. Еще раз неторопливо постучал пальцами по столу. Посмотрел ей в глаза. Что-то еще раз прикинул в голове и согласился.

Глава 3

Лиза выскочила на улицу и нашла в телефоне номер своего друга Бориса. Она знала, что тот к ней неровно дышит и не откажет. «Отдохнуть, – думала она, – отдохнуть от всего этого. Как-то неправильно я начинаю свою жизнь. Или… продолжаю неправильно».

Она не переживала за сына. Лиза знала, что отчим все сделает верно. И накормит, и напоит, и спать уложит. Он был хорошим человеком. Тряпкой редкостной, но человеком хорошим. Безотказным. Наверное, за это и презираемым. Последнюю рубаху отдаст. Потому и ездили на нем все кому не лень.

Он был старше матери на четыре года. Прапорщик в местной части. Мать тогда рассталась с очередным бойфрендом и тосковала по мужскому началу. Потому маленькой Лизе часто перепадало за непорядок в доме, не вовремя приготовленный ужин, нестираное белье. Успехи в учебе мать не интересовали, хотя там было чем гордиться. Она считала, что второй класс – это не повод для гордости. А порядок в доме должен быть.

Лиза была рада в глубине души, когда мать устроилась санитаркой в санчасть и на второй день привела прапорщика домой. Девочка опасалась, что он свалит, как только слегка разберется в непростом характере матери. Зато Лиза знала, что та на некоторое время оставит ее в покое.

На удивление, прапорщик не ушел ни через год, ни через два. А потом они с матерью расписались. Мать поставила условие, что будущий муж должен удочерить Лизу. И только на этих основаниях приняла тонкое золотое колечко.

Отчим прощал матери все. Она гуляла. Он даже знал, с кем и как. Врала про дежурства. Про дополнительные смены. Покупала себе новое белье. Приходила навеселе. Он всегда ее прощал. Ничего не высказывал. Волновался за нее очень. Потому все чаще употреблял горькую. Помогал Лизе по дому. А после выхода на заслуженную пенсию и вовсе взял на себя все домашние хлопоты. Боготворил свою жену. И пил.

Мать тоже не отставала. Только больше увлекалась вином. Гуляла в открытую. Лиза скандалила с ней. Отстаивала отчима. Но после понимала – отчиму это не надо. Он мать любил и такой. А может, потому, что она такая.

Благодаря отчиму Лиза стала рано понимать, что есть такой тип людей, которым для счастья необходимо страдание. Для них любовь – это прежде всего муки ревности, а близость должна нести боль. Они избегают комфорта, теплоты и искренности. Ищут подчинения, зависимости и обмана.

Три года назад мать узнала про диагноз. С тех пор Лиза тщательно следила за своим женским здоровьем. Наблюдалась регулярно.

Мать тогда ушла из дома. Она приняла решение дожить отпущенное ей время вдали от семьи. Однажды все проснулись утром, а ее в доме не оказалось. На столе лежала записка с просьбой о прощении. Ее искали. Безуспешно. Через тринадцать месяцев пришло известие из одного уральского монастыря, что мать прожила там последнее время послушницей и отдала Богу душу. Была похоронена на монастырском кладбище по своему волеизъявлению.

Когда Лиза с отчимом стояли возле ее могилы, Лиза не плакала. А отчим рыдал.

Квартира досталась им пополам. Но разъезжаться родственники не стали. Лизе было удобно и ничего не хотелось менять. Отчиму было страшно, и он хотел оставить все как есть.

В год смерти матери Лиза поступила в институт. Сама. Без блата. На бюджетное отделение. Если бы не залетела тогда, все бы продолжалось бедно, но ровно. А теперь они жили в нищете, на отцовскую пенсию. Втроем. Жить можно, но сложно. Поэтому теперь Лиза решила взять академический отпуск и попытаться заработать денег. Любым способом.

Девушка хотела быстро убраться из своего района. Он, казалось, весь пропитан весенней грязью и нищетой. У нее не было денег на такси, только немного, на пиццу или курицу из кулинарии. На такси их тратить не хотелось. Автобус не появлялся. Подкатившая вишневая «пятерка» с кавказцем за рулем не вызвала в ней энтузиазма.

– Эй, красавица, давай подвэзу. Нэдорого возму, – заговорил джигит потрепанных лет, опустив стекло со стороны переднего пассажира.

– Вали, бомбер. Денег нет, – Лиза отвернулась.

– Эй. Ты зачэм такая грубая? Я же тебе ничего плохого нэ сдэлал. Помощь прэдложил.

Лиза отвернулась и пошла по обочине в обратную сторону от машины.

– Что за люди эта молодежь? – беспомощно возмутился водитель. – Я ей в отцы ее отца гожусь, а она мне «валы отсюда». А, уеду я из этой страны. Бездомные собаки лучше друг с другом разговаривают. А-а-а. – Он нажал на педали, вывернул руль и резко тронулся с места.

Лиза повернулась и видела в темноте ночи, как фигура водителя жестикулировала в автомобиле, пока не скрылась за поворотом, словно спорила сама с собой, доказывала, что лучше родной земли ничего не бывает. Девушка почувствовала неловкость, что с ней редко случалось. Обычно она не стесняла себя чужими эмоциями.

На этот раз возле нее остановился седан «Ауди A4» красного цвета.

«Еще один, – подумала девушка, – но у этого хотя бы тачка».

Как и минутами ранее, переднее стекло опустилось, в салоне включился свет. За рулем сидела женщина лет тридцати пяти.

– Садись, подруга, подброшу.

Ничего особенного в ее голосе не было. Во внешности тоже. Сорт монолица, с одинаковыми скулами, надбровными дугами и одутловатыми губами. Таких лиц стало полно на улицах городов с ростом кабинетов косметологии. Но Лизе тоже хотелось такое лицо. Оно автоматически переносило обладателя в верхние позиции среднего класса.

– Не стесняйся, – продолжала незнакомка, – я не кусаюсь.

– У меня денег нет, – ответила Лиза, стараясь слегка улыбаться и надеясь, что разговор на этом не закончится.

– А я и не просила, – добродушно сказала хозяйка «Ауди».

– И расплачиваться нечем.

Лиза постаралась придать лицу как можно больше наивности. Подняла бровки домиком и стала чаще моргать, как будто извиняясь.

– Меня Марина зовут. Садись.

Она щелкнула центральным замком.

Лиза села в авто. Было удобно и мягко. Марина нажала кнопку подогрева сиденья. Приятное тепло медленно разливалось по бедрам. Ощущение комфорта чуть-чуть пьянило и вызывало легкую зависть.

– А я Лиза.

– Куда едем, Лиза?

Девушка указала адрес Бориса. Марина нажала кнопку аудиосистемы, и по салону поплыл неспешный чиллаут. Сорок минут можно было наслаждаться дорогой. Ночным городом за окном. Иллюминацией. Лиза подумала, что тоже сможет когда-нибудь стать владелицей такого автомобиля. А может, еще круче.

Она снова набрала своего приятеля.

– Да, Борь, привет еще раз… Ну, как договаривались… Хочу у тебя пожить… Он же неуемный, папаша мой… Сын… Да с ним сын… Достали они меня оба. Один пьет, другой орет день и ночь… Ничего, у него теперь стимул появится… Ты же знаешь, он человек-то хороший.

Все это время Марина слушала разговор, слегка улыбалась, слегка прищуривала глаза, слегка ухмылялась.

– Да, Бодичка, договорились. Я недолго. Пару недель. Целую. Э-э, что привезти? Нет? Ладно. До скорой. – Лиза убрала телефон.

– Если хочешь, кури. У меня можно, – услышала девушка голос Марины.

Марина нажала на кнопку стеклоподъемника. Окно открылось. Прохладный ветер начала мая дунул в лицо.

– Мои можешь взять. – Марина указала пальцем на пачку Vogue рядом с рукояткой автоматической передачи.

Лиза достала из кармана рюкзака свою пачку и зажигалку.

– Как хочешь.

Девушка курила неспешно. Затягивалась глубоко. Она пыталась догадаться, чем Марина занимается. Главное, зачем она пригласила к себе в авто. Наверняка неспроста. Позовет на панель? Может, стоит пойти? Если на панели можно подзаработать на подобную машину, то чем плоха такая работа?

– У тебя есть дети? – спросила Марина.

Лиза не ожидала этого вопроса.

– А ты откуда знаешь?

Марина хмыкнула.

– Подслушала только что.

– Ну да. Точно. Есть один. А с какой целью интересуешься? – подозрительно спросила Лиза.

– Да так. Просто выглядишь хорошо, – ответила Марина и пожала плечами.

Лиза задумалась. Она чиркнула зажигалкой. Окно уже было закрыто. Огонек горел. Пламя почти не колыхалось. Лиза смотрела на рыжее горячее пятно. Она ожидала продолжения разговора. Ей казалось, что встреча не случайна. Марина должна предложить ей что-то.

Огонь перегрел механизм зажигалки, и вращающий элемент выстрелил из пластмассового основания. Он отлетел в потолок, отрикошетил и попал Марине в правое бедро. Лиза вскрикнула от неожиданности. Марина поморщилась от боли, но продолжала вести машину.

– Черт! Извини! Я задумалась! Я не хотела. Правда, – торопливо оправдывалась Лиза.

Марина потерла ладонью поврежденную ногу.

– Ну вот. Придется платить. За обивку. За доставку. За ремонт и за колено. – Она говорила спокойно, тихо.

– Я же извинилась! У меня нет денег! Останови машину!

Девушка засуетилась.

Она попыталась на ходу открыть дверь, но центральный замок не позволил ей это сделать. Лиза вжалась в сиденье и сложила руки на коленях. Временами у нее что-то щелкало в сознании, и она вдруг воспринимала жизнь как какой-то фильм, в котором она просто играет роль. Возможно, не главную. Будто сидит в кинотеатре перед большим экраном. События разворачиваются сами собой. Все, что она может сделать, – это досмотреть кино до конца. Не нужно переживать. Происходящее – это не больше чем представление.

– Успокоилась? – мирно спросила Марина. – Ну и хорошо. Я пошутила. Ты нервная очень. Проблемы?

– Из дома ушла.

Лиза смотрела в ветровое стекло на огни фонарных столбов.

– Что ж так? Муж сволочь?

– Я про мужа ничего не говорила, – тихо ответила Лиза. – Муж ушел, – соврала она. – Задолбало все просто. Папаша. Ребенок.

– Ребенок тоже? – спросила Марина и повернулась к ней в полоборота.

– Особенно ребенок… Особенно задолбал, – почти шепотом ответила девушка.

Они добрались до нужного адреса. Дом почти на Садовом кольце. Старый. Советской эпохи.

– Давай поговорим.

Марина направила автомобиль и припарковалась на обочине. Она заглушила двигатель, выключила музыку и включила свет в салоне. Повернулась к Лизе. Девушка сидела, не меняя позы. Марина взяла ее за руку. Лиза слегка отдернула ее, потом расслабилась.

– Что ты теперь собираешься делать?

Лиза посмотрела на Маринино восковое лицо. Сейчас оно не казалось ей привлекательным. Ни одной эмоции нельзя прочесть на таком лице. Все хорошо отформатировано, вычищено, симметрично, но безжизненно.

– Возьму академ. Денег хочу заработать. Потом доучусь.

– Ты учишься? Молодец! – Марина прикурила сигарету. Протянула пачку Лизе.

– На юрфаке. – Девушка посмотрела на протянутую пачку и отказалась. – Я не хочу.

– Понятно, – Марина выпустила в потолок струйку дыма с карамельным запахом. – Что будешь делать? На панель пойдешь? Или в ларек?

Лиза повернулась к водителю медленно, как бы раздумывая над вопросом. Посмотрела ей в лицо и ответила:

– Нет, ты знаешь. Не пойду. На панель. В ларек, думаю, тоже. Не для меня. Придумаю что-нибудь другое. Надо будет – украду.

Марина улыбнулась:

– Тоже мне, воровайка. Надо себя беречь. Много не украдешь. Специализация не та. Дурака не валяй.

– С товарищем посоветуюсь. Он умный. Подскажет, – ответила Лиза и посмотрела в окно на высокую подъездную дверь.

– Богатый?

– Не уверена, – пожала плечами Лиза, – вон квартира в центре. – Она указала за окно. – Но это, похоже, все богатство.

– Ладно. Как знаешь. Проваливай. Твоя остановка, – шутя ответила Марина.

Лиза посмотрела на нее и почувствовала себя разочарованной. То ли ей. То ли собой. Может, зря она на панель не хочет? Открывая дверь, Лиза почувствовала руку Марины на своем плече.

– Постой, скажи мне. У тебя ребенок здоровый? У него все хорошо? Документы сможешь предоставить?

Лиза остановилась и медленно опустилась обратно в кресло.

– Тебе зачем?

Марина демонстративно засмеялась.

– Да это не мне. Это тебе нужно. Ты же хочешь заработать?

Лиза испугалась.

– Ты что, я на такое не пойду. Это же все-таки ребенок.

– На какое на «такое»? Ты сейчас о чем подумала?

Марина смотрела Лизе прямо в глаза. Лиза смутилась. Уставилась в пол. Стала терпеливо ждать, пока очередной приступ смеха закончится и продолжится разговор:

– Не понимаю, что я сказала смешного?

Марина резко прекратила смеяться. Как бывает, когда смех наигранный.

– Не сказала, – ответила она. – Просто вид у тебя такой, как будто ты малыша своего на органы продаешь.

– Да что ты несешь-то, дура?! – обиделась Лиза.

– Ладно, шучу я. Но вид у тебя и правда напуганный был. Скажи, подозрения такие были, а? О чем ты думаешь?

Она снова громко засмеялась. Лиза почувствовала издевку. Схватила свой рюкзак.

– Все. Пока. Я пошла. Спасибо за помощь.

– Ладно. Ладно. Успокоились. Подожди. – Марина стала серьезной. – Все проще. Не надо никого продавать. Ты что-нибудь слышала о суррогатных матерях?

Лиза вопросительно посмотрела на компаньонку:

– Что-то слышала, но не поняла, к чему ты спрашиваешь.

Марина выбросила окурок в окно щелчком пальцев и, выдохнув, снова наполнила салон карамельным дымом.

– Это когда ты вынашиваешь ребенка для других людей. За баблосы. Приличные деньги, между прочим. Тысяч двадцать получишь. Зелени. При этом никаких расходов на еду, шмотки и медицинскую поддержку у тебя не будет. Все оплачивает заказчик.

Марина широко открыла глаза, как будто ожидая положительного ответа. Лиза задумалась, но энтузиазм старалась подавить:

– Что такое суррогатное материнство, я знаю. Не дура. Но, мне кажется, это хуже, чем проституция. Не то чтобы я осуждала. Но как-то не по мне эта тема.

– Значит, проституцию ты осуждаешь. А чем тебе проституция не угодила-то, девочка моя? Смотрите на нее. Верх моральных качеств. Если клиент хороший, то и проституция – не самый худший способ жить. Эскорт называется. Но! Тебе я предлагаю другое. Тебе я предлагаю сделать людей счастливыми. Семейную пару. Это благородно. При этом не бескорыстно. За вознаграждение. Потому что любой хороший поступок должен быть награжден. Иначе хорошие поступки исчезнут, и жить станет грустно.

Сказав это, Марина манерно положила ладонь на рукоятку автоматической коробки передач.

Припаркованный на обочине проезжей части автомобиль сиял изнутри салонным светом. Две женские фигуры внутри. Одна постарше. Другая помоложе. Обе окутанные сигаретным дымом, словно пеленой облаков. Та, что за рулем, – видавшая виды, но сохранившая красоту и приумножившая опыт. Та, что со стороны пассажира, – молодая, но уже уставшая от безденежья и неспособности что-либо изменить в своей жизни. Обе понимали, что одна манипулирует, а другая готова поддаться искушению, но решение еще окончательно не приняла.

– Зачем тебе документы на ребенка? Какое он имеет отношение к ситуации? К вынашиванию, в смысле. Мне это не нравится, – уже интересовалась подробностями Лиза.

Марина почувствовала, что близка к сделке.

– По правилам, – сказала она и простучала в такт словам по рулевому колесу ярким маникюром, – любая суррогатная мать должна быть повторнородящая. Ребенок ее должен быть здоров. Это позволяет предположить благополучное вынашивание следующей беременности. Косвенные улики, по-вашему, – так понятно? – Марина улыбнулась своей шутке про улики.

– Угу. Понятно, – размышляла Лиза вслух. – Но знаешь? Я на это пойти не готова. – Девушка резко открыла дверь и выскочила из машины. – Спасибо. Езжай! – хлопнула она дверью с обратной стороны.

– Ну и дура!

Марина знала: уговаривать придется не один день. Она бросила в открытое окно свою визитку с номером телефона. Автомобиль неспешно тронулся и так же поехал, медленно встраиваясь в левые полосы проспекта.

Лиза поджала губы и смотрела вслед уходящему автомобилю. Когда она решила, что будет не видна в зеркало заднего вида, подошла к месту, где лежала визитка. Наклонилась, отряхнула ее от кусочков мокрой грязи и положила в кармашек рюкзака.

Глава 4

Вечер за окнами офиса стал совсем темным. Сергей включил настольную лампу. Закрыл двери на ключ, чтобы охрана не беспокоила. Увеличил яркость прикрученных по стенам светильников. Снова открыл лэптоп и приготовился слушать Анну. Та сидела в кресле. Курила вторую сигарету и наблюдала за приготовлениями детектива. Иногда, зажав деревянный мундштук между зубов, она слегка покусывала его. Уходила в воспоминания. В такие моменты ее губы напрягались. Нервно подрагивали уголками, как будто отгоняя неприятные эмоции. Десятки раз, перед тем как прийти на встречу, она продумывала, как поведет беседу. Каждый раз считала, что нужно начать совсем с другого.

– Давайте вернемся к разговору, – прервал ее размышления Сергей.

Посетительница медленно перевела на него взгляд. Сергей видел, как ее глаза, подернутые пеленой задумчивости, за короткие секунды снова заблестели, спина выпрямилась, и она превратилась в прежнюю деловую Анну.

– Давайте, Сережа, – ответила она. – Я думаю, что начать нужно с гонорара. – Анна помолчала, убедилась, что не ошиблась, увидев вопрос на лице Сергея. – Да, да. Именно с него. Вам тогда сложнее будет отказаться от этой непростой задачи.

– Ну давайте так, – согласился Сергей. – Возможно, это правильный подход.

– Верьте мне Сережа. Люди, которые сначала называют вам сумму, а потом говорят о деле, – гораздо честнее второй половины человечества.

Мужчина развел руками, давая понять, что согласен.

– Я видела, что вы заметили шрам на моей шее. – Она посмотрела на него в ожидании подтверждения.

Сергей медленно кивнул.

– Он уже почти незаметен. Кроме тонкой белой полоски, которую можно принять за игру света, большинство ничего не видит. – Анна впервые за весь вечер взяла воду, открыла и сделала маленький глоток. – А вы заметили. Заострили свое внимание. Скажите, случайно?

Сергея серьезно заинтриговала эта женщина.

– Случайно? Наверное, да, но у меня не было никакого сомнения, что это шрам, – ответил он.

Анна едва качнула головой, словно подтвердив себе, что правильно сделала выбор и пришла к детективу.

– Это после операции. Ее сделали пятнадцать, ну, или около того, лет назад. – Она выпрямила пальцы правой руки, словно отгоняя неприятные события своей жизни. – У меня был рак щитовидной железы. Анапластическая карцинома. – Анна посмотрела на Сергея, как будто ожидала дополнительных вопросов.

Тот слушал молча.

– Очень редкая форма рака и очень злокачественная. Врачи не давали мне надежды. Но тогда я была молода, и мне предложили лечение. Комплексное. С радиоактивным йодом, химиотерапией и хирургическим вмешательством. Сначала я испугалась. Потом не хотела. Затем решилась. В общем, все как у всех. В конце концов через пять лет после постановки диагноза я услышала, что у меня стойкая ремиссия. Мой доктор был счастлив. Думаю, потому, что описал мой редкий случай не один раз в научных журналах. – Она хмыкнула и добавила: – Шучу.

Сергей поджал нижнюю губу. Слушал внимательно. Удивлялся, откуда такие силы в этой миниатюрной женщине. Он знал, что рак – штука не из простых. Многие даже отказываются от всякого лечения или бросают его на каком-то этапе, потому что для них оказывается умереть легче, чем это лечение перенести.

– А совсем недавно, – продолжала Анна, – у меня выявили метастазы в шейных лимфоузлах.

Сергей сочувственно посмотрел на женщину.

– И что теперь? – спросил он, не понимая, правильно ли делает, верные ли слова употребляет. – Снова лечиться?

Анна молча вставила еще одну сигарету в мундштук. Сначала глотнула из бутылки с водой. Потом прикурила.

– Нет, – ответила она, выпуская струйку дыма. – Больше никакого лечения. Я даже закурила на радостях. Все это время ни одной сигареты, а тут вышла от врача и купила себе такой вот красивый мундштук. – Она протянула пальцы с зажатым мундштуком в сторону Сергея. Улыбнулась. – Оказалось, что очень соскучилась по табачному запаху и вкусу.

– Мне жаль, – ответил Сергей. – Но как я могу помочь в этой ситуации?

На лице Анны мгновенно появилась и исчезла легкая ухмылка.

– Скоростью, – ответила она. – Мне сразу сделали позитронно-эмиссионную томографию головного мозга. Были уверены – метастазы уже там. Но, к счастью, я еще жива. Никто не может сказать, сколько мне осталось. Прогнозы разные. А вероятность прожить больше нескольких месяцев у меня очень и очень мала. Да что там месяцев…

Сергей подумал, что сочувствует ей всем сердцем. Он даже готов был помочь ей материально или организовать хоспис по старым связям, но… Он неловко чувствовал себя в роли психотерапевта умирающей больной. И к этому был не готов. Никак не ожидал.

– Итак, мы о вознаграждении, – прервала поток его отчаянных мыслей Анна.

Сергей даже не понял, как это произошло. Мгновение назад он слушал ее рассказ, сочувствовал и не знал, что делать, а тут его возвращают на землю и предлагают заняться мирским. Его возвращают к гонорару за работу, которую он должен проделать для умирающей женщины. «А может, у нее уже метастазы в голове?» – подумал Сергей и машинально коснулся своего рта ладонью, чтобы не произнести фразу вслух.

Анна видела его замешательство.

– У меня есть дом, – сказала она. – За городом. Небольшой. Но уютный.

Сергей посмотрел на нее подозрительно. «Сейчас мне предложат дачный участок в товариществе огородников», – подумал он. Еще он заметил, как странно меняется его отношение к женщине напротив. Поначалу она ему показалась обычной женой при муже с деньгами, потом казалась хитрой и ушлой, затем несчастной, теперь сумасшедшей. «Не вызвать ли скорую, отлучившись отлить?» – размышлял он. Пусть врачи решают, в конце концов.

– Трус ты, Сережа. – Она снова словно читала его мысли. – Кадастровая стоимость этого небольшого дома два миллиона долларов в эквиваленте. – Анна заметила тень удивления на лице мужчины. – Возможно, это не решит все твои финансовые задачи на оставшуюся жизнь, хотя я не знаю твоих запросов, – настойчиво продолжала она. – Но я считаю это охренительным предложением. В Сбербанке не каждый топ-менеджер получает половину такой суммы за год.

Сергей заметил, что женщина перешла с ним на «ты».

– Да я не против, Анна, но ты, – он специально сделал паузу, – в смысле, вы… Я имею в виду, что все это, во‐первых, неожиданно, во‐вторых, странно. А почему не деньгами? Если подумать…

Анна широко улыбнулась и щелкнула пальцами. Ее глаза заблестели.

– Вот, вижу настоящего майора Серегу, – сказала она, улыбаясь. Даже привстала с кресла. – А то развесил тут слюни в сахаре.

Сергей в ответ поднялся со своего места. Он слабо верил в происходящее. Какой-то дом. Убийство. Онкобольная. Бред.

– Смотри сюда, – продолжила Анна. – Я просто подумала о тебе. Знаешь, сколько ты заплатишь налогов с такой суммы, если я тебе заплачу ее официально? Кстати, попробуй докажи, что твои услуги столько стоят. Да и некогда мне деньги тебе в чемодане везти, нет у меня столько наличных сразу и времени тоже нет. А дом я тебе отпишу по завещанию. Сядь! – указала она на его кресло.

– Как? – переспросил Сергей.

– В наследство получишь, – уже спокойно ответила Анна. – Заплатишь госпошлину по ставке ноль шесть процента, как не родственник, включенный в завещание, заверенное нотариально. Это порядка двенадцати тысяч долларов. Ну что, у тебя двенадцати тысяч нет? Ты же мент. Целый майор.

Анна замолчала.

– Был, – ответил Сергей. – Был мент.

Детектив подумал, что к двум миллионам долларов, при наличии хорошего продвижения по службе и с возможностью стать генералом, он бы подобрался годам к сорока. А может, и позже. И все это неофициально. Взятками. Услугами. Опять же междоусобная подковерная борьба между своими. Дележка. Порука. Бандиты далеко не на последнем месте. Он решил, что предложение хорошее, и пусть будет дом.

Глава 5

Консьержка привстала со стула и уставилась через стекло своей комнатушки. Ее губы шевелились. Подсчитывали количество петель на спицах в руках, побитых артритом. Лиза прошла мимо. Украдкой посмотрела в ее сторону. Она уже была в трех шагах от лифта, когда услышала громкий скрипучий голос:

– …Двадцать пять! Девочка, ты к кому?!

Лиза ускорила шаг и нажала на кнопку вызова лифта. Она не любила давать объяснения. К кому, куда? «Какое дело этим людям, куда и зачем я направляюсь?» – думала она. Вошла в лифт и снова услышала прежний вопрос, но уже с угрозами. Девушка поспешно надавила на цифру нужного этажа. Быстрые шаги прихрамывали в направлении лифта. Двери почти закрылись, когда появилось старушечье лицо.

– Я тебя запомнила! – прокричала консьержка. – Попадись еще раз!

Лиза поднималась в кабине и думала, что не представляет себя в старости. Вот такой сморщенной, злобной и везде сующей свой нос. Потом вдруг подумала, что она уже злобная. А старость еще нужно заслужить. А может, и не нужно вовсе. Зачем доживать до беспомощности? Чувствовать, как становится только хуже.

Девушка выскочила из лифта, когда двери почти закрылись на пятом этаже. Ей не очень-то хотелось к Борису, но выбора, к сожалению, не было.

«Неужели нельзя помыть двери?» – думала она в поисках звонка. Кнопку нажимать пришлось несколько раз.

– Привет, я уже спал, – не очень дружелюбно поздоровался ее товарищ.

При этом он картавил и гнусавил одновременно. Прятался за толстой оправой очков. Заикался слегка при волнении. А взволнован был постоянно.

Лиза познакомилась с ним на кафедре. Борис приходил туда как соискатель. Писал кандидатскую. Или до сих пор пишет. Девушка не интересовалась. Тогда в административное здание университета она пришла в первый раз. Искала кабинет декана первого курса.

– А вы не подскажете?.. – спросила Лиза, догнав его со спины.

Борис повернулся. У него был нелепый вид. Рыхловатое, бесформенное лицо. Выпяченная нижняя губа. Легкая беспомощность во взгляде слегка прищуренных глаз за тяжелыми линзами. Невозможно было представить его возраст. Может, двадцать, а может, и все сорок. Юноша и дедушка одновременно. Лиза не смогла сдержать улыбку. Борис заметил это. Насупился.

– Где деканат? – быстро продолжила вопрос девушка.

– А п-п… – выдавливал из себя Борис.

Лиза прыснула от смеха. Не удержалась. Сдерживать эмоции, особенно чтобы никого не обидеть, она не умела. Потом, правда, могла почувствовать уколы совести, но не часто. В тот раз Борис молча развернулся в другую сторону и пошел быстрым шагом. Тогда это ее укололо. А может быть, она решила, что так навсегда останется без друзей и даже приятелей. Она засеменила в сторону Бориса.

– Вы простите меня. Неловко так получилось.

– Угу, – не поворачивая головы, ответил мужчина.

– Нет. Правда, я не со зла. Постойте же, – Лиза умела сделать вид, что искренне переживает.

Она схватила Бориса за плечо. Тот остановился, поднял на нее взгляд. Посмотрел со вздохом.

– Деканат тэ-там. – Он махнул рукой назад. – Пэ-прямо по коридору. Дальше на-направо.

Лиза подумала, что этот дядя с ноутбуком может ей пригодиться. Он просто готовый кандидат на безропотного воздыхателя. Такой никому не нужный книжный червь.

– А пригласите меня куда-нибудь сегодня вечером, – улыбнулась девушка, пытаясь пробиться через толстые линзы очков. Ну же?

Мужчина залился краской.

Они провели вечер в кафе. Ели тирамису и запивали горячим шоколадом. Борис разговорился. Перестал так сильно заикаться. Лиза тоже рассказывала о себе. Знала, что доверие можно вызвать, когда раскрываешься перед человеком. Потом такой человек, как Борис, будет чувствовать за тебя ответственность. Оберегать и помогать. А если удастся, то станет как ее отчим. Послушным, покорным, всепрощающим. Она не планировала вести Бориса дальше дружбы, но потренироваться нужно было. И ей это удавалось. Она понимала.

Позже она лучше узнала его. Он стал ассистентом на кафедре. Писал вторую кандидатскую. Первая была по экономике. Читал лекции. В лекционном зале он почти переставал заикаться. Превращался в оратора. Никто не замечал его картавости. Все слушали с восхищением. А он сам словно входил в состояние транса, завороженный своими знаниями и умением их подать. После лекции аудитория аплодировала. Тут он приходил в себя. Произносил, заикаясь: «Сэ-э-спасибо», – и молча, смущаясь, уходил за дверь аудитории. Студенты прозвали его Ленин. Он знал. Не возражал. А может, даже гордился.

Он был действительно ей очень полезен. Помогал с учебой. Что-то даже делал за нее полностью. Писал сообщения с пожеланием спокойной ночи. Иногда предлагал помочь деньгами. Но Лиза была гордой, хотела обеспечить себя сама. Чтобы не зависеть. Борис понимал, что зависеть от такого урода, как он, правда не стоит. На ее беременность он отреагировал точь-в-точь как отчим. Сказал: «Рожай, конечно». Правда, с тех пор перестал беспокоить эсэмэсками на ночь. Но ни разу не отказал в совете или помощи в университетской учебе. А когда у Лизы накипело, предложил ей пожить у себя. Она давно с ним об этом говорила. Сегодня собралась с духом и набрала его номер.

Девушка вошла в квартиру и поискала место, куда поставить рюкзак. Было темно, обшарпанно и пыльно. В коридоре под высоким потолком висела тусклая лампочка с теплым светом. На ней паутина. Зеркало все в разводах и отпечатках ладоней. «Наверное, Борис опирается, когда надевает обувь, – подумала Лиза. – Зачем ему еще зеркало, не на себя же смотреть?»

Она поставила рюкзак на тумбочку. Старалась оставить его в вертикальном положении, чтобы сильно не запачкать пылью. Потом подняла, отряхнула. Снова поставила.

Борис посмотрел на девушку, медленно поднимая взгляд по красивым ногам, короткой юбке, и, наконец, добрался до лица в броском макияже.

– Такой по г-городу ходить ночью не стоит. Могут унести в другую сторону, – нараспев произнес он, как произносят заикающиеся люди, чтобы сгладить дефект речи.

– Мой остроумный Бодичка. Я тоже рада тебя видеть. Я пройду? – затараторила девушка. – Послушай, а у тебя есть тапочки? Как-то страшно мне на твой пол становиться босыми ножками.

Борис вздохнул. Он понимал свою роль в жизни Лизы и никогда не претендовал на большее. Посмотрел на пол в сторону обувной полки.

– А тапочки, если мы их найдем, тебе не страшно будет надевать на свои босые ножки? Тем более они не босые, ты ведь в колготках? – спросил Борис после коротких поисков и поправил очки.

Лиза улыбнулась.

– И то правда, дорогой друг. А ты шутить не разучился. – Девушка разулась и сделала пару шагов, оставив влажные следы на полу. – У тебя не квартира, а сортир какой-то. Даром что в центре. Ты не пробовал иногда мыть полы? Или с двумя высшими образованиями можно и грязью зарасти?

– Я все равно грязь не вижу, – ответил мужчина. – Нужно бы присматриваться чаще. И шутить я не шучу. У меня мышление такое. Соображаю не быстро.

– Зато основательно. – Лиза погладила его по щеке. – Мне надо было свои тапочки взять. Ты не виноват.

Она обратила внимание на потрепанную, окрашенную несколькими слоями облупившейся белой краски деревянную дверь справа от входной. У двери были две металлические проушины, на которых висел большой амбарный замок.

– Боря, ты с ума сошел. У тебя что, сарай в доме? – кивнула она в сторону двери.

Он посмотрел, куда указала девушка.

– А, э-это. Там бумажные наработки по будущей диссертации, – сказал он, смешно потирая нос. – Воруют в научном мире не меньше, чем в госкорпорациях. А может, и больше.

Лиза хихикнула:

– Сейчас же все в компьютере, ты серьезно думаешь, что кому-то нужно обнести твою квартиру, чтобы забрать твои исследования?

Борис вздохнул, как будто разговаривал с человеком, которому очень сложно что-то объяснить:

– В компьютере, подруга, все зашифровано и запаролено. Любой хакер вскроет. А здесь, – он указал рукой на дверь, – куча д-дел, судеб, же-жизней. Пусть лучше будут под настоящим замком.

Лиза пожала плечами:

– Я думала, все это в архивах. Как, кстати, твоя диссертация продвигается? Может, пройдем? Или ты меня дальше коридора не пустишь? – завалила вопросами девушка.

Борис понимал, что до его диссертации Лизе нет никакого дела. Он хмыкнул:

– Пущу. Жить будешь в комнате. Завтра веду семинар на кафедре. Уйду утром, тебя будить не буду.

– Добрый ты, друг. Так мы пройдем все-таки в комнату?

Он кивнул. Открыл дверь. За ней все было скромно. Раскрытый диван. Чистая постель, которая не вписывалась в обстановку своей белизной. Невскрытая бутылка с водой возле дивана. Даже телевизор на четырехлапом столе. Им давно не пользовались, судя по слою пыли на экране.

Лиза огляделась.

– Н-да. Начало новой жизни. – Она присела на диван. – А ты где спать будешь?

– Тут. С тобой, конечно.

Лиза нахмурилась.

– Подожди, друг Бодичка, мы так не договаривались.

Борис без тени улыбки ответил:

– Теперь была шутка. Сплю я на кухне. Телевизор не включай. Все равно не работает. Завтра уйду. Оставлю компьютер. Можешь в нем посидеть. А сейчас спи.

Лиза его поблагодарила мысленно.

– А душ? Бодичка, можно мне принять душ перед сном?

– Нет, – ответил он кратко и закрыл за собой дверь.

Лиза подумала, что ей стоит вести себя менее вызывающе. Перестать кокетничать. До добра не доведет.

Дверь открылась снова.

– Просто воды нет. Там прорвало что-то. Завтра с утра обещали запустить. А попить, вон, если что, – Борис указал рукой на бутылку около дивана. – Да, в туалете ванна наполнена и ведро стоит, – добавил он.

– Спасибо, – ответила Лиза.

Дверь закрылась. Лиза подумала, что Борис не пожелал ей спокойной ночи. Она не раздевалась. Просто свернулась калачиком, поджав под себя ноги. Оставила свет включенным. Подумала, что все непросто, но утро вечера мудренее. Завтра нужно будет сделать что-нибудь приятное для Бориса. И не наглеть сильно.

Глава 6

– Хорошо, – ответил Сергей с сомнением. – Допустим, меня устраивает такой способ оплаты…

– И такая сумма, – перебила Анна.

Сергей закивал головой в знак согласия, достал карандаш из канцелярской подставки на краю стола и стал постукивать им по левому указательному пальцу.

– У меня вопрос. – Он замолчал, выжидая ответного хода.

Анна спокойно сидела в кресле. Она была готова к любым вопросам. Теперь она знала, как вести беседу с бывшим майором. Возможно, она сама была такой в тридцать лет. Пробивной. Считала деньги свободой. Стремилась к ним. Была бесстрашной, когда подворачивался удобный случай их добыть. Была уверенной, что удача всегда рядом и ее не оставит.

– А почему я? – прервал затянувшуюся паузу Сергей.

Анна улыбнулась, как будто знала вопрос заранее. Она положила ногу на ногу. Слегка подвигалась в кресле, словно примеряя, насколько удобно в нем сидеть. Поискала глазами часы в кабинете. Нашла их на стене справа. Часы висели так, чтобы на них можно было незаметно бросить взгляд как хозяину офиса, так и клиенту, напомнив о том, что время – деньги.

– Сегодня тебе придется задержаться дольше обычного. Нас ждет долгий разговор, – сказала она и, не ожидая согласия со стороны Сергея, продолжила: – Я начну издалека и разложу все по полочкам так, чтобы у тебя не осталось ни одного вопроса.

– Хорошо. Хорошо, – ответил детектив, подталкивая Анну к рассказу.

– В середине восьмидесятых, – начала Анна, – мне было что-то около двадцати.

Сергей посмотрел на нее с недоверием.

– Я не совсем понял, а сколько вам сейчас? – уточнил он.

По лицу Анны было видно, что она сталкивается с подобным вопросом очень часто и ее утомляет всем знакомая игра обмена репликами, набившими оскомину каждой женщине, которая выглядит моложе своих биологических лет. Тем не менее она повторила устоявшийся ритуал.

– А сколько дашь? – спросила она.

– Ну, лет сорок, максимум сорок пять. Но это максимум, – поправил себя Сергей.

– Пятьдесят четыре, почти пятьдесят пять, – ответила она.

– Не может быть. Не то чтобы я хорошо разбирался в возрасте, но мне кажется…

– Я поняла, – перебила Анна.

Наверное, в этом диалоге порядок вопросов и ответов у нее не меняется за долгие годы жизни, меняются лишь цифры. Они увеличиваются. Но расстояние между ними всегда одно и то же. Даже во время болезни это было так.

– Не думаю, что я доживу до своего полуюбилея, – сказала она обыденно, видимо, свыклась с этой мыслью. – Так что давай вернемся к нашему делу. Вот его бы хотелось завершить к тому важному моменту.

– Я весь внимание, – отбросив карандаш и подняв руки жестом побежденного, быстро ответил Сергей.

– В общем, я попала в тюрьму. На зону, я имею в виду. Сначала на шесть лет, потом мне добавили еще три.

Сергей знал много таких историй. Вся его предыдущая зрелая жизнь так или иначе была связана с уголовкой. Через него проходили бывшие или будущие заключенные. У каждого свое дело. Своя судьба. Одна другой извилистее. Но у всех имелось нечто общее – неровные это были люди. Какая-то черта в их характере, а может и не одна, проявлялась сильнее, чем остальные. Где-то это помогало им по жизни, а чаще приводило к нему в кабинет. Потом дальше по этапу. Иногда он думал, что сам был из таких: если бы не форма, то вполне мог сидеть по ту сторону стола в комнате дознания.

– А за что? – спросил он машинально.

Анна не хотела об этом рассказывать:

– Торговала не тем товаром, не в том месте и не с теми людьми. Это не суть, – ушла она от вопроса. – Главное, что я была беременна. И… – Она на секунду замолчала. – Сразу скажу, отец ребенка не знал об этом. И никогда не узнал. Он был хорошим человеком. Старше меня лет на двадцать с гаком. Семья, машина, дача, двое детей моего тогдашнего возраста. Он не представлял себе, чем я занималась. Когда меня взяли, я и не думала его беспокоить.

Она достала новую сигарету. В офисе стало прохладно оттого, что отопление уже не подавали, а ночи еще не успели набраться тепла. Да еще часть окна была открыта, чтобы выпускать табачный дым на улицу.

Слушая рассказ женщины, Сергей подумал: почему он стал следователем? Почему пошел в эту профессию? Не выбрал какую-то другую. К примеру, не занялся бизнесом. Строительством. Или не обучился маркетингу и не стал работать в какой-нибудь крупной компании по продвижению чего-то куда-то. Денег было бы достаточно. Работа без рисков для жизни. Взятки, опять же, по другой схеме – не то что не докажешь, а с трудом поймаешь, если все по-умному. Зачем ему нужна была это гремучая смесь из жизни, полной абсурдных поступков, грязи, жести, а порой и крови человеческих взаимоотношений?

Анна долго возилась, прикуривая. Наверное, давала себе передышку от тяжелых воспоминаний. Несколько раз чиркала зажигалкой, пока та не вспыхнула ярким оранжевым пламенем. Пару раз подносила ее к сигарете. Потому что та сразу не загорелась. И вот на конце сигареты появилось ровное рубиновое пятнышко, мерцающее в полумраке комнаты. Женщина прокашлялась после первой затяжки.

– Честно говоря, – продолжала Анна, – в тюрьме я провела несколько месяцев. Первый раз. Все очень нервно. Страшно. Агрессивно. Я не придала значения отсутствию месячных. И меня никто не осматривал в СИЗО. Только потом, полгода спустя, мою беременность подтвердил гинеколог на зоне. К тому времени ее не заметил бы только слепой.

Анна, скорее всего, понимала, что рассказывает какие-то лишние подробности, но ей вдруг захотелось выговориться. Раньше она ни с кем не делилась своей историей. Никому не рассказывала о своей жизни. Возможно, считала, что это неинтересно людям, которые ее окружали. А возможно, не хотела показаться слабой. Чем меньше говоришь кому-то о личном, тем более осторожное к тебе отношение. Зачастую это дает много преимуществ.

– Рожала я под конвоем в отделении местной районной больницы, – снова заговорила Анна. – Потом меня вернули на зону. Вместе с детьми.

– Детьми? – переспросил Сергей.

– Я сказала «детьми», потому что родила двойню.

Она заметила удивленный взгляд Сергея, и уголки ее губ едва опустились, словно в подтверждение сказанного.

– Да, это оказалось неожиданно для всех. Врачи не определили. Наблюдение в условиях зоновского медпункта было примитивным. Раз в месяц фельдшерица спрашивала: «Что болит?» Получала ответ: «Ничего». Делала запись в карте и отправляла обратно. Нас таких несколько человек было. Кто-то старше, кто-то помоложе. Работать не заставляли. Разрешали гулять по территории и даже ложиться на постель в дневное время.

Анна достала из сумочки салфетки и шмыгнула носом. Сергей подумал, что она сейчас заплачет. Но женщина вытащила пару белых платков из пластиковой упаковки. Тщательно протерла ладони и бросила скомканные бумажки прямиком в корзину, которая стояла у стола.

– Ладони мокрые, – пояснила она. – Это все из-за болезни. Постоянные перепады температуры. – Женщина прерывисто вздохнула. – Разговорчивой еще стала.

Сергей помнил про два миллиона. Сочувствовал как мог и не торопил Анну вслух. Лишь украдкой бросил взгляд на часы в правом углу экрана ноутбука и снова повернулся к ней.

– А дальше? – спросил он.

Анна набрала воздух в легкие:

– Дальше? Дальше я обрадовалась. Во-первых, я могла регулярно посещать ясли на территории колонии. Во-вторых, сохранялся облегченный режим. В-третьих, я подумала, что это мой шанс на спасение. Я смогу выйти условно-досрочно.

– Но не получилось, – продолжил ее слова Сергей.

Анна кивнула.

– Да, – четко произнесла она, – пожалуй, это единственное, что у меня не получилось. Я тогда повздорила с охранницей. – Она медленно втянула дым через мундштук. Выдохнула клубком табачное облако, и то повисло на несколько секунд в пространстве кабинета. Сжала губы. Потом цокнула языком. – Когда она запускала нас к детям, а моим было уже почти по три года, она крикнула, что мы можем проходить к нашим упырям.

Сергей хмыкнул. Анна посмотрела в его серые глаза. Хмыкнула в ответ.

– Да, ты прав, Сережа. Я тогда не в сказку попала. В понятные отношения озлобленных и затравленных людей как по ту, так и по эту сторону колючей проволоки. Это сейчас я бы подумала много раз, перед тем как что-то сказать. А тогда я считала, что через пару лет условная свобода ждет меня гарантированно и досрочно.

– И что произошло? – спросил Сергей.

Он уже будто слушал аудиокнигу, которая подходила к кульминации событий.

Анна затушила сигарету. Положила мундштук на стол.

– Я назвала ее сукой. Думала, матерой уже была. Почти три года отсидела. Уверена была, что с рук сойдет. Но не сошло. Охранница вытащила меня из строя. Я ее пыталась оттолкнуть. Естественно, была скручена подмогой и на два дня отправлена в штрафной изолятор. Мне добавили еще три года к сроку за нападение на сотрудника охраны. Показательно. А детей отдали государству. Наверняка причина была не во мне. Такие перебранки случались со всеми. Просто стечение обстоятельств. Может быть, приказ какой получили из центра об усилении дисциплины.

Сейчас, в полумраке прокуренного кабинета, Сергей смотрел на эту женщину и видел в ней старуху. Он решил, что все из-за освещения. А потом подумал о том, что говорить о себе многое не нужно. Иначе, размышлял он точь-в-точь как его клиентка, осторожное отношение со стороны окружающих может превратиться в скоропалительные выводы и неправильные суждения. Даже внешность твоя может показаться искаженной и уродливой. Словно в кривом зеркале.

– Значит, прямые наследники все же есть? – спросил Сергей, чтобы прервать поток своих мыслей об этой женщине.

– Думаю, нет, – ответила Анна. – Еще после года в колонии я написала отказ от родительских прав.

– Зачем? – спросил мужчина.

– У меня была жива мать. Мы с ней изредка переписывались. У нас сложились натянутые отношения. Или хуже. Она предложила усыновить моих детей. Я должна была отказаться от родительских прав, – сказала Анна.

Сергей возмутился:

– Но это же бред! Она могла взять опеку. Совсем не обязательно отказываться от детей.

– Я не знаю. – Анна вздохнула. – В смысле, я знаю, что можно. Но это было условием. Ее условием. Мне тоже так казалось удобно. Я подписала.

– Понимаю, – кивнул Сергей.

Анна думала, Сергей врет и никакого понимания к ее словам и чувствам он не испытывает. Это просто слова, чтобы не упустить клиента. Она знала, что главная движущая сила у таких людей, как этот частный сыщик, деньги. У большинства людей так. Умных и не очень. Добрых и злых. Хитрых и простаков. Все стремятся к деньгам. Кто-то их зарабатывает, кто-то добывает, кто-то ждет, а у кого-то они просто есть по факту. Влюбленные ссорятся из-за денег. Враги мирятся благодаря деньгам. Преданность и предательство лимитируются деньгами. И чем раньше поймешь закон денег, тем успешней и счастливей будешь.

Она сама такая. Была. Пока в первый раз не услышала свой диагноз – рак. Остановилась. Задумалась. Поняла, что деньги ей помогут, но сражаться за нее с болезнью не будут. «А если это конец?» – простой вопрос, с которым человек сталкивается по-настоящему один раз в жизни. Смерть ее отпустила на целый десяток лет. Но вопрос-то жил с ней все это время. Не давал ей покоя. Она понимала, что с собой ничего не заберет. Здесь оставит. Но кому? Прошагала по миру. Собрала капитал. Жизнь прошла. Позади оставленные, обманутые, обиженные. Рядом – удобные, потому что молчаливые и безропотные. Но им до тебя нет никакого дела. Умирать уже не страшно. Страшно от пустоты на душе, и смерть ждешь, как избавление от этой адской пустоты.

Глава 7

Плотные шторы на окнах не пропускали утренний свет. Лиза проснулась в той же позе, что и легла вчера вечером. Она открыла глаза, и реальность вернулась грудой переживаний. Она долго не шевелилась. Ей хотелось побыть еще немного вдали от событий, происходивших с ней. Наконец она спустила ноги на пол. Приотворила двери в комнату. Выглянула. В квартире было тихо. Дверь в ванную комнату открыта. Лиза взяла рюкзак и прошла с ним к раковине.

Она долго стояла под душем. Тщательно намыливалась, ждала, что вода освежит. Растворит ее трудности и смоет в отверстие ванны. Легче не стало.

Вытираясь, она смотрела на свое отражение в маленьком зеркале с трещиной посередине. Трещина разделяла ее лицо пополам. Одна половина освещалась. Другая была в тени. «Я бы хотела быть доброй и всех любить, но не получается», – думала Лиза.

На кухонном столе стояли банка растворимого кофе, полная сахарница и лежал закрытый лэптоп. Кофе она выпила. Покурила. К ноутбуку не потянулась. Девушка помнила, когда скандалы с матерью становились невыносимыми и мозг взрывался, она бралась за половую тряпку и натирала квартиру до блеска. Руками. Сейчас ее мозг кипел.

К вечеру квартира изменилась до неузнаваемости. Даже входные двери с наружной стороны приобрели вполне приличный вид.

Лиза сидела за столом. Прихлебывала кофе. Больше в доме ничего не было. По лэптопу перемещались объявления о работе. Лиза не знала, куда себя применить. Она не собиралась посвятить себя месячной зарплате в двенадцать тысяч рублей. За пятнадцать тысяч нужен был опыт работы не менее трех лет. Это не зависело от того, чем собираешься заниматься: быть продавцом в магазине, кассиром в банке или помощницей адвоката. Все зарабатывали одинаково, несмотря на образование.

Она не заметила, как перешла на чтение статей о суррогатном материнстве. Оказалось, что этим занимаются уважаемые медцентры и агентства. Предлагают неплохое вознаграждение. Но все же меньше, чем предлагала Марина. Интересно, почему?

Лиза нашла ее карточку в кармашке рюкзака. Набрала в поисковике интернета телефон. Выпавшие на экране страницы не дали результата.

Раздался звук поворота ключа. Лиза видела из кухни, как вошел Борис. Он держал сверток под мышкой. Белый полиэтиленовый пакет. На согнутой руке у него были две большие коробки с пиццей. Она встала, закрыла ноутбук и подошла к нему, улыбаясь.

– Хм… Н-не думал, что ты сумеешь прибраться в комнате. – Борис отдал большие коробки. – Осторожно, не разроняй.

Лиза поправила его:

– Не в комнате, мой дорогой друг, а в квартире. Посмотри, какая чистота. – Она развела руками.

Борис разулся, поправил очки и прошел на кухню. Он разглядывал преобразившуюся обстановку с нескрываемым удовольствием.

– Теперь поживу в чистоте. А у меня для тебя подарок. – Он протянул Лизе белый сверток. – Держи.

Девушка развернула пакет. Там лежали тапки. Серые, матерчатые. На сантиметровой резиновой подошве. Совершенно обычные.

– Они, когда сложены вдвое, похожи на крысу, – оценила Лиза. – Но все равно спасибо. Теперь, кстати, по полу можно и босиком ходить.

Девушка поцеловала Бориса в щеку.

Борис кивнул:

– Давай есть пиццу. Она еще горячая.

Лиза открыла коробки, пока Борис ходил в ванную комнату.

– А зачем ты сам-то ее тащил? Пиццу. Курьеров отменили, что ли? – крикнула ему девушка.

Борис, вытирая руки полотенцем, вернулся на кухню.

– Курьеров? А чем я хуже курьера?

Она налила ему кофе в кружку. Положила сахар. Помешала. Борис наблюдал за этим молча, потом сказал:

– Я не ем сахар. Я его специально купил для тебя, в тот день, когда ты звонила.

Лиза подвинула чашку к себе ближе и молча налила вторую.

– А теперь?

– Ты все-таки решила уйти в академ? – Он отхлебнул тихо из чашки и поморщился – Горячий.

Лиза подняла глаза к потолку, откусила пиццу и стала яростно ее разжевывать.

– Я не могу больше терпеть, Боря. Меня достала такая жизнь. – Она глотала куски, разговаривала с набитым ртом, яростно жестикулировала. – Что тебе рассказывать? Ты сам все знаешь. Тысячу раз рассказывала.

Борис покрутил в пальцах треугольник итальянского фастфуда и аккуратно положил его обратно в коробку.

– Думаешь, так просто все? Ушла в академ, и деньги упали с неба. Это же все какие-то отговорки. Про «денег нет», – пояснил он. – Сыта, одета, обута. У тебя же сын! Теперь это самое главное. – Борис смотрел на нее через толстые стекла своих очков.

Лиза была не готова к такому разговору. Она отложила кусок и поставила на стол кружку. Сглотнула. Посмотрела на Бориса.

– Бодичка. Я не такая. Я как раз о сыне и думаю. Я люблю его. По-своему, конечно, но люблю. Мне просто очень мало лет, и я не готова с ним сидеть сутками.

– Тем более. Сейчас учись. Ты же неглупая. Тебе осталось четыре года. А дальше подумай. Карьера. Все-таки юрист – это юрист. Куда ты сейчас пойдешь? Полы мыть? У тебя здорово получается.

Лиза достала лэптоп со стола. Повернулась к Боре. Задала вопрос:

– Ты слышал о суррогатном материнстве?

Борис смотрел на нее и думал, шутит она или нет.

– Да, Боря, да, – продолжала воодушевленно девушка. – Суррогатное материнство. Вот что принесет мне денег на первое время. В интернете предлагают от десяти тысяч. Долларов, конечно, – пояснила Лиза. – А девушка, которую я встретила по дороге к тебе, предлагала двадцать. Ты представляешь? Даже двадцать пять. Это же какие деньжищи! Я вернусь к сыну, и можно будет еще долго не думать о деньгах. Если жить скромно.

– Девушка? – переспросил Борис. – Какая девушка?

– Ну вот, ты опять меня не хочешь услышать. Я же тебе про бизнес говорю. А ты мне про девушку, – серьезно ответила Лиза и положила локоть на плечо Бориса.

– Теперь это называется бизнесом? Ты себя слышишь? Рэ-рожать детей – это теперь бизнес? – волнуясь, спросил мужчина и посмотрел на ее ладонь, небрежно свисавшую слева от его лица.

Лиза сделала вид, что обиделась. Поджала губу. Отстранилась и убрала руку.

– А что? Чем этот бизнес плох? Чем он не такой, как все остальные? Ты приносишь пользу людям, которые в ней нуждаются. Представь себе, что пара хочет, но не может иметь детей. Почему им не помочь? Не сделать их счастливыми? – повторяла Лиза слова Марины как мантру.

– Я это уже где-то слышал. Это тебе твоя знакомая рассказывала? – Борис снял с носа очки и принялся вытирать их кухонным полотенцем.

Лиза встала.

– То есть ты думаешь, что я понимаю это иначе? Правильно?

– Нет, ты права. Так и есть. – Борис напялил очки обратно. – И меня даже не волнуют другие, которые делают то, что ты собралась. Они просто зарабатывают деньги, и все. И ты такая же. И не нужно петь песни про сэ-свой альтруизм. Но ты в отличие от всех остальных меня заботишь. И твой сын, кстати, тоже. И твоя дальнейшая жизнь. – Борис говорил громко, жестикулировал, смотрел прямо и не мигая из-под своих уродливых очков.

Лиза не хотела спорить. Она знала, что, если решит, Борис ее не остановит. Но сейчас она была не готова разругаться с ним.

– Я поняла, – сказала она. – Я подумаю.

Она взяла его под руку, погладила по плечу. Прислонила к нему голову. Борис поплыл.

В тот вечер они просидели на кухне едва ли не целую ночь. Они почти не спорили. Много курили. Борис задавал вопросы. Соглашался с ответами. Задавал новые вопросы. И снова соглашался. Потом он рассказал о своем детстве. Лиза выслушала его рассказ. Ни разу не перебила.

Он жил на окраине города с бабкой по материнской линии. Мать свою знал только по фотографиям. На вопросы о ней бабка отвечала неохотно и всегда противоречиво. Иногда, не часто, называла его сиротой при живой матери. Борису было грустно. Хотелось знать правду. Оттого в такие моменты хотелось плакать. Но женщина тепло его обнимала, гладила по голове своей полноватой рукой и говорила, что переживем и крепче будем.

Когда Борису исполнилось семь и ему нужно было идти в первый класс, бабка умерла. Погибла. Была сбита машиной. Спешила принести внуку новый школьный рюкзак. Наверное. По крайней мере, именно он был в ее руке, когда она перебегала дорогу на красный свет светофора.

В интернате было нелегко. Поначалу его часто колотили те, кто жил в доме с самого детства. Но время шло, и постепенно он стал своим. Потом с остальными колотил других, кто попал в дружный коллектив детского учреждения позже.

В старших классах он стал и вовсе бесценным кадром. Учился запоем. Потому учился за всех. Единственный за много лет, а может и за все время, окончил обучение с золотой медалью, и его готовы были принять несколько вузов сразу. Он выбрал экономический факультет. Тоже, как и Лиза, мечтал заработать много денег.

Работал в банке. Делал карьеру. Квартиру купил. Потом опять учился. Заочно на юрфаке. Сейчас диссертация. И вот ему тридцать пять, а у него ни жены, ни детей. Конечно, у него необычная внешность, но он не идиот и может заработать. Жилье есть. Но зачем, если тепла нет?

– Тепло – это такая штука, которая если пришла в детстве от матери, то останется навсегда. Если не пришла, то никто тебе это тепло уже не даст. Будешь бобылем по жизни. Холодным и расчетливым, – размышлял Борис.

– Ну что ты, – сказала, дослушав рассказ, Лиза. – Ты такой теплый.

Она прониклась его историей. Представила, как бы жила без матери. Без матери было бы хуже. Хоть и непростая ей досталась мать, но она была. Вслух Лиза спросила:

– Ты помнишь, я тебе про свое детство рассказывала? У меня тоже сложности были. Не такие, как у тебя, конечно.

– Помню, – Борис взял ее за руку. – Я к чему это рассказал? К тому, что ты нужна своему ребенку. Сделай его жизнь лучше, чем есть у тебя. Это важно. Если каждая мать или отец будет делать своего ребенка счастливее, чем он сам, умнее, глубже, теплее, может, и все вокруг станет лучше, а?

– Ну а я что хочу? – не унималась Лиза. – Я же на эти деньги ребенка содержать буду. И делать, как ты говоришь, его жизнь лучше.

Борис вздохнул.

– Бестолковая ты, – сказал он по-отечески. – Не слышишь ты меня.

– Я все слышу, – сказала Лиза. – Обещаю подумать над твоими словами до завтра.

Глава 8

Сергей прервал ее размышления.

– Анна, а как смерть, которую вы хотите расследовать вместе со мной, связана с тем, что вы мне рассказываете?

Женщина снова посмотрела на часы.

– Где же твое сочувствие, Сережа? – спросила она наигранно укоризненным тоном. – Ты же пять минут назад говорил мне о том, как ты меня понимаешь, – ухмыльнулась женщина.

– Я заслушался просто. А сейчас вдруг вспомнил причину, почему мы здесь собрались. Я бы не хотел излишне поддаваться эмоциям. Они только вредят работе, – ничуть не смутившись, ответил Сергей. – Кого все-таки, по вашему мнению, убили? – он подчеркнул интонацией фразу «по вашему мнению».

Анна согласно кивнула.

– Одну из моих двойняшек, я полагаю.

Сергей вытянул руки на столе. Откинулся на спинку кресла.

– Что означает слово «полагаю»? Вы не уверены?

– Не совсем, – ответила Анна.

Детектив встал. Потянулся слегка. Вышел из-за стола и стал расхаживать по офису, держа руки за спиной.

– Следовательно, – сказал он, – есть дочь, в смысле была. Эта дочь, может быть, и не дочь вам вовсе. Она умерла, но вы подозреваете, что она убита. Вы ищете справедливости, несмотря на то, что это может быть совсем чужой вам человек? Так?

– В общих чертах все верно, – Анна следила взглядом за тем, как Сергей расхаживал взад-вперед по комнате.

– А зачем? – развел руками Сергей.

– Для чего? – невозмутимо переспросила Анна. – Понятно, чтобы вывести убийцу на чистую воду. Ты ведь не стал искать его, когда был капитаном. Может, сейчас станешь? – Она посмотрела на него пристально, будто заставляя вспомнить о каком-то давнем деле, с которым у Сергея что-то пошло не так.

Сергей остановился спиной к женщине и потер ладонями лицо, словно отгоняя от себя желание спать.

– Ну, тогда рассказывайте подробности о том, где я оплошал. Остальные вопросы я задам по ходу событий, если нам с вами это будет нужно, – вздохнул детектив.

Теперь он понимал, что эта женщина пришла к нему неспроста, не по объявлению и не по рекомендации. Она считает, что, как зачастую бывало в ментовской жизни, на что-то Сергей закрыл глаза. «Все закрывают, – оправдывал он себя. – Нам нужна хорошая статистика. Причем всем нам. И тем, кто в погонах, и гражданским. Потому, если явных признаков убийства нет и никто отчаянно не требует справедливости, дело закрывают из-за отсутствия признаков насильственной смерти, а значит, состава преступления. А с кем это может быть? – размышлял он. – Понятно – неопознанные трупы, всякие потеряшки, люди без родственников». Сергей вспомнил утреннюю историю про девушку из Москвы-реки. Тут же в памяти всплыли события его капитанской молодости. Он прикинул, что девушкам было лет по двадцать пять, возможно, с небольшим. Одна из них вполне могла быть дочерью Анны.

– Странные совпадения происходят. Вы сегодня новости в интернете читали? – обратился он к женщине.

– Про девушку из реки? – спросила она.

Анна едва улыбнулась. Она обрадовалась тому, что Сергей ничего не забыл и будет проще все объяснять.

– Понятно, – кивнул детектив. – Давайте с вами чаю выпьем. Что-то совсем как-то холодно и грустно. Обещаю больше вас не перебивать. Ну, разве что только для уточнений и наводящих вопросов, – предложил Сергей.

– Ну давайте, – Анна перешла снова на «вы», то ли машинально, то ли осознанно, из уважения к проницательности Сергея. – Именно поэтому и пришла сегодня, – проговорила она, наблюдая, как мужчина кипятит чайник, достает чашки, раскладывает по ним чайные пакетики. – Я долго думала, стоит ли ворошить прошлое. Есть ли какая-то связь между событиями, я тоже не знаю. Но хочется умереть спокойно.

– Я бы, конечно, повторил, что понимаю вас, но, увы… Хорошо, давайте ворошить прошлое, и продолжим с того места, на котором остановились полчаса назад. – Сергей принес и поставил перед ней чашку. – Осторожно, горячий, – предупредил он.

Вторую чашку он поставил себе. Возвратился за стол. Пригубил.

– Я не спросил, вы с бергамотом чай пьете? Некоторым не нравится.

Женщина махнула рукой, показывая, что все в порядке.

– Итак, ваша мать усыновила ваших детей, – напомнил детектив.

Анна закашлялась.

– Это не совсем так, – произнесла она и заметила вопрос во взгляде сыщика. – Только одного. Мать написала, что второй ребенок в интернате заболел пневмонией. Его не смогли спасти. Еще просила, чтобы я не возвращалась к ним после освобождения. Что я никудышная мать и все такое. – Она говорила тяжело, тихо. Видимо, болезнь хватала ее временами за горло. Перед тем как вцепиться окончательно и уже не отпускать до самой смерти. – В общем, за четыре года я свыклась с этой мыслью. Не вернулась, – закончила она и сделала глоток чая.

Сергей сложил руки на груди.

– Угу, – промычал он. – Что было после освобождения?

Анна склонила голову влево, смотрела в пол.

– Вы себя плохо чувствуете? – спросил Сергей.

«Зачем ей это все нужно? – думал он и отвечал сам себе: – Чувствует себя виноватой перед детьми? Прощения ищет? Убийцу чужой девочки хочет найти? Как будто спасти свою? Избавиться от вины перед смертью? Или хотя бы ее притупить?»

Отчасти он понимал. Умирать страшно. Бывали в его жизни – он еще опером служил – пару раз ситуации, когда нужно было достать оружие и стрелять. Это не совсем одно и то же. Не болезнь, конечно. Там или ты, или тебя. Да и на рожон он никогда не лез. Так, чтобы воочию старуху с косой увидеть. Рядом были бойцы, профессионалы, которые шли первыми. Никого ни разу даже не ранили, не то чтобы убили. Здесь понятно, что игра в одни ворота и наступление факта неизбежно. Он не знал, как вел бы себя на месте этой женщины на самом деле. Пока он думал о смерти только то, что она далеко. У кого-то другого.

– Анна? – повторил он.

– Я слышу, – тихо сказала женщина. – Все в порядке. Вспоминаю просто, – продолжила она. – Я познакомилась с разными людьми на зоне. Там ведь не только отмороженные сидят. Освободилась я во второй половине девяностых. Время было лихое. Но и я оказалась пробивной. На одном из рынков работала. Сначала помощницей. Потом директором. А дальше сеть своих магазинов с партнерами открыли. В общем, за десять лет неплохо заработала на оставшуюся жизнь. Можно и больше, конечно. Да куда?

– А дети? В смысле ребенок? Вы так и не виделись?

– Я узнала, что мать умерла. А сына опять приняли в детский дом, – быстро ответила Анна.

Она снова взяла сигарету.

– Сын? – переспросил Сергей. – Вы же говорили, у вас двойняшки.

Анна вздохнула.

– Да, Сергей, двойняшки. Мальчик и девочка, – ответила она, – так бывает.

– Я почему-то решил, что это две девочки… – начал Сергей.

Но Анна его перебила.

– Вы знаете, Сергей, я себя чувствую отвратительно. Слабость дикая, – она попыталась улыбнуться. – Я себе место в хосписе уже купила, – как будто извиняясь за причиняемые неудобства, говорила она. Смотрела на него, склонив голову, снизу вверх, все так же натянуто улыбаясь. – Ну как купила, неофициально, конечно. Как только первый приступ случится, если жива останусь… Сразу туда позвоню.

– Приступ? – переспросил Сергей.

– Ну да, эпилептический. Когда метастазы в голову пойдут. Пока бог миловал, – она медленно начала подниматься с кресла. – У меня, когда поздно ложусь, всегда так. Слабость. Слава богу, пока ничего не болит.

Сергей встал из-за стола. Прошел к женщине. Взял за руку. Помог подняться.

– Анна, давайте я вас отвезу, – попросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Сережа, неужели ты думаешь, у меня нет водителя? Он все это время ждет внизу, на парковке для клиентов. Ох, ребенок ты еще. Лучше проводи меня к машине, а то в лифте еще застряну. А я по пути расскажу, куда тебе завтра нужно будет подъехать. У меня дома продолжим разговаривать. Я же так и не рассказала про убийство, – она вяло подмигнула, словно была слегка пьяной.

Анна взяла Сергея под локоть. Детектив подумал, что она действительно годится ему в матери. Ну, или почти. Его старики были постарше. Им едва за шестьдесят. Обоим. Живы-здоровы. «Надо бы им позвонить», – размышлял Сергей.

В лифте Анна рассказала, что не будет заключать с ним никаких договоров. Завтра к ней приедет нотариус, чтобы вписать его в завещание. Больше некого. А деньги со счетов она уже пожертвовала. Оставила на похороны только да на короткий остаток жизни.

– Поэтому давай будем работать на доверии, – заключила Анна. – Мне тебя обманывать смысла нет. А тебе нужно ошибки исправить.

Сергею ничего не оставалось, как согласиться. Они оба могли обмануть друг друга. Или оба могли поступить честно. Он сам ничего не теряет, потому что ей оставалось недолго. В конце концов, после ее смерти он может не продолжать поиски. А еще он испытывал жалость к этой женщине. Даже не жалость. Нет, сожаление, что так вот у нее все вышло. Так жизнь прожилась.

Анна знала, что ей больше никто не поможет в ее намерениях, единственный слабый шанс – это Сергей. Еще ей очень хотелось успеть все завершить до хосписа. Ну, или хотя бы до того момента, когда, загруженная большими дозами промедола и дексаметазона, перестанет соображать. Она помнила это состояние с тех пор, как лежала на гормонах и химиотерапии. Ощущение беспомощности и отупения. Лысая, истощенная, с потрескавшимися губами и языком, которым больно было ворочать из-за грибка. Тот вгрызался в него желто-белой коркой, парализуя и разъедая. Казалось, язык можно проткнуть пальцем, если прикоснуться. Слова, обращенные к ней, тогда воспринимались с трудом, после пятого раза. Мысли в голове представляли собой набор букв, которые не складывались даже в слова.

Сергей ехал домой в машине и вспоминал о том деле семилетней давности. Трупы всплыли с разницей в месяц. Почти рядом. В двух километрах друг от друга. Без документов. Без особых примет. Нигде по базам не проходили. Словно свалились из ниоткуда. Патологоанатомы ничего не нашли ни в химии крови с газами, ни в секретах и жидкостях. Следы насилия – так, легкие гематомы на ногах, руках. Как у обычных людей, не больше. К смерти они привести не могли. Нашли только алкоголь в каком-то гигантском количестве промилле. Камеры во всей округе были слепы. В смысле, никаких подозрительных записей, движений, перемещений. Какая из девочек могла быть дочерью Анны? Сергей уверен, что та сама не знает. Трупы должны были пролежать в морге год, на случай если их кто-нибудь востребует. Потом их хоронят под номерами. Через пять лет их эксгумируют, кремируют и хоронят в общем могильнике. Вот и все дело. Если процесс пошел по правилам – сейчас концов не соберешь.

Может быть, все ее предположения и утверждения – это плод воображения умирающего человека? Дочь в детстве погибла от пневмонии. Мать никем из детей не занималась. Сейчас ее воспаленный мозг выдумывает какие-то странные вещи, чтобы ему не так страшно было уходить в мир иной. Интересно, что же у них с матерью такое было? Что вот так вот, несмотря на сына, внука, детский дом, зону, разделило их в ненависти друг к другу? «Нужно будет завтра спросить», – подумал он.

«Кто же может внести ясность? – размышлял Сергей. – Точно! Петрович. Судмедэксперт. У него оставались сомнения». Лет прошло много. Детектив не мог вспомнить, в чем было дело, лишь не забыл, что тот настаивал на продолжении следствия. Но те, кто сидел выше, дали указание закрыть.

Он знал, что сейчас уже поздно и хороших людей по ночам не будят. Надиктовал сообщение патологоанатому. Коснулся опции «Отправить». Решил подождать.

Глава 9

На следующее утро Лиза была у отчима. Она повернула ключ в дверном замке. Вошла. Громко захлопнула дверь. Раздался детский плач. Отчим вышел ей навстречу с ребенком на руках. Чистый, бритый, трезвый. Тихо что-то напевал, укачивал. Он обрадовался, когда увидел дочь. Продолжал свою колыбельную на новый лад:

– Вот и мамочка пришла. Да, малыш? Мы ее так долго ждали. Наконец она пришла. А-а-а.

– Привет, пап, – громко сказала Лиза.

Она прошла в комнату. Быстро. Покопалась в ящиках стола. Открыла полки шкафа. Пересмотрела каждую. Поднимала содержимое. Ладонью проводила по деревянной поверхности. Разочарованно кривилась. Отчим все это время наблюдал. Стоял в центре комнаты. Держал внука на руках. Радостно улыбался.

– Что ищешь, доча? Тебе помочь? – спросил он.

– Не мешай. Главное – не мешай! – Лиза повысила голос.

Едва убаюканный ребенок снова проснулся. Закряхтел.

Отчим подскочил по-лакейски. Попытался поднести лицо малыша. Показать матери. Лиза бросила на него взгляд.

– Привет, – сказала она формально.

– Дочь, так что ты ищешь все-таки? – повторил отчим. – Как ты? Насовсем вернулась? – спросил он с надеждой. – Мы же так скучали, да, мой маленький? – обратился он к малышу. – Не уйдешь ведь больше? – он снова глянул на Лизу.

Лиза устала от поисков. Посмотрела пристально на отчима.

– Что-то рано соскучился, дед. Меня не было всего три дня, а ты уже заскучал. Трубы горят, что ли?

Он обиделся. Отвернулся. Погладил внука по голове. Поцеловал. Потер глаз. Шмыгнул носом. Вернул внука в кровать.

– Зачем ты так, дочь? Я же не пью. Я с внуком нянчусь. То готовлю, то мою, то стираю. Сказки ему на ночь читаю. Мы уже агукать научились. Да, мой хороший? – Отчим с улыбкой посмотрел на ребенка. – Скоро пойдем.

Лиза ухмыльнулась. Села на кровать.

– Ты не много за три дня-то успел, дед? Вундеркинда так вырастишь. В тебе второй Макаренко сгинул. Может, нянькой зарабатывать начнешь?

Отчим вздохнул. Положил ребенка в кровать. Тот мяукал что-то свое. Отчим сел напротив Лизы на скрипучий стул.

– Ну что ты молчишь-то? – спросил он. – Что ищешь? Я помогу, может?

– Отец, документы где? – поинтересовалась девушка.

– Какие? – замешкался он. – На квартиру? Ты ее разменять хочешь? – спросил испуганно.

Лиза устало вздохнула.

– Нет. Свидетельство о рождении и медицинская карта.

– Чье? – Отчим привстал со стула.

– Отец, дурака не валяй! – Лиза сжала кулаки.

– А я и не валяю, – прикидывался отчим.

– Свидетельство о рождении твоего внука.

Отчим снова потер глаза. Задумался на минуту. Демонстративно поковырял в носу. Сложил ногу на ногу. Прищурился и скривил губы.

– А зачем тебе? – спросил он, откинулся на спинку стула и взмахнул рукой, как ведущий телешоу на его открытии.

Лиза пришла в бешенство.

– Что значит «зачем»?! – закричала она. – Зачем ты задаешь мне дурацкие вопросы?! Вот это – зачем?!

Ребенок в кроватке почувствовал накаленную атмосферу и захныкал.

– Да что же ты орешь на меня?! – Отчим перешел в наступление. – Что ж мы тебе с внуком сделали? Я что, с ним мало вожусь? Или мало тебе обрадовался?! Смотри, Лизка! Не делай глупостей!

Ребенок закричал изо всех сил. Надрывно. Заходясь в плаче. Как делают маленькие дети, когда им больно. Голодно. Холодно. Когда их оставляют без ухода. Соски. Тепла. Дед подскочил, взял ребенка на руки. Стал утешать. Нашел пустышку. Попытался вставить в кричащий маленький рот. Ребенок упирался. Выплевывал. Выгибался у него на руках.

– Тихо, тихо, спи, родной, – утешал его отчим. – Чего ты орешь? – обратился он к Лизе. – Ты видишь, он уже нервным растет. Какая ты, на хрен, мать?!

– Ничего, переживет и крепче будет, – отвечала Лиза словами Бориной бабки.

– Ты не мать, – продолжал отец громким шепотом. – Документы тебе понадобились. Опять какие-то махинации крутишь? Снова в детдом мальца хочешь сдать?! Позорница. Это же кровь твоя. Как ты можешь так поступать? Если на то пошло, раньше надо думать было. Головой думать, а не местом каким.

Несмотря на продолжающийся скандал, ребенок на руках деда постепенно успокоился. Снова был уложен в кровать заботливыми руками. Лиза схватила отчима за рубаху и стала трясти.

– Или ты, гад, отдашь мне документы, или… – зашипела девушка.

– Или что?

Лиза остановилась. Успокоилась вдруг. Убрала руки с рубахи отца. Обняла его. Положила голову ему на плечо.

– Пап…

– Что «пап»? – тепло и спокойно спросил отчим. – Ты думаешь, я не помню, как ты в детстве точно так же себя вела? Дядей меня называла. А если что тебе очень надо было, то «пап». Ты же выросла, Лизка. А ничего не меняется.

– Угу, – промяукала Лиза и сильнее прижалась. – Пап, ну отдай уже документы. Никого я не собираюсь никуда сдавать. Хочешь нянчить внука, нянчи. Мне в универ документы нужны. Я академ хочу взять, – врала Лиза.

– Дочь, я если виноват в чем, – отчим гладил ее по голове, – так ты прости. Глупостей наговорил? Так я не со зла. Ты же мне как родная. Ты умница. Зачем тебе с учебы уходить? Я тебе помогаю. Продержимся как-нибудь. На работу устроюсь. Охранником каким-нибудь. Что же я? Я боевой офицер.

Лиза вздохнула.

– Ты прапорщик, пап. Но это не важно. Я все решила. Нашла работу. Через год у нас будет достаточно денег. Я смогу восстановиться. Жить будем по-человечески, а не на твою пенсию концы с концами сводить.

Отчим похлопал дочь по плечу. Отстранил нежно. Прошел в свою комнату. Вернулся через минуту. В руках держал карточку и свидетельство о рождении.

– Когда вернешься, дочка? – Отчим протянул бумаги.

Лиза не хотела ему ничего рассказывать. Она не любила расспросы. Снова подумала, что никогда ни перед кем не хочет отчитываться.

– Я вернусь, может, не совсем скоро, но точно вернусь. – Она обняла отчима.

Лиза подошла к кроватке и посмотрела на малыша. Серьезно. Задумчиво. Вспомнила слова своего друга о материнской теплоте. Подумала, что хотела бы дать ее, но где взять самой? Хотела бы научиться любить, но кто скажет, как это сделать?

– Не переживай за меня, пап, – обернулась она к отчиму, открывая дверь из квартиры.

Тот покивал головой и ответил:

– Буду.

Лиза шагала по городу. Ровно. Уверенно. С пятки на носок. Стучала каблуками по мокрому асфальту. Она еще больше убедилась в необходимости задуманного. «Нужно верить в то, что ты помогаешь людям, – твердила она как мантру. – А ребенок будет не мой. Это же понятно. Со своим не знаешь что делать», – убеждала она себя.

Девушка на ходу достала телефон и нашла в списке абонентов номер Марины. Та ответила не сразу. Пока раздавались гудки в трубке, Лиза подумала, что упустила шанс. Казалось, дыхание остановилось. Так бывает всегда, когда принял решение, продумал план действий, а поезд ушел. Даже в последний вагон не вскочить. Приходится начинать все сначала.

– Алло, слушаю вас.

«Да-да-да!» – в душе обрадовалась Лиза. Нервно сглотнула.

– Марина? Гм, – она пыталась придать голосу уверенность. – Это я, Лиза.

– М-м! – промычала Марина утвердительно. – А я думала, ты уже не позвонишь.

– Я… – девушка замешкалась. – Я звоню. Я согласна.

– Хорошо, – голос на том конце был спокоен. – Встрети…

Лиза не дослушала.

– Только можно я задам несколько вопросов? – осмелела она.

– Обычно я обсуждаю все при встрече, – ответила Марина жестко.

Лиза задумалась. Она боялась упустить возможность. В то же время не хотела быть обманутой. «Рискну», – подумала она. В конце концов, еще есть время отказаться.

Девушки договорились встретиться вечером в одном из кафе, неподалеку от дома, в котором Лиза сейчас жила. А пока она решила завершить все дела с университетом и поехала в деканат. Простояла в очереди в приемную. Заполнила бумаги. Ей обещали дать положительный ответ через пару дней. Она опасалась увидеть Бориса. Не то чтобы ей было страшно. Они утром не поговорили. Ей не хотелось огорчать его своим решением. А если не огорчать, значит, обманывать при встрече. Притворяться, что она поменяла свою точку зрения.

Ближе к вечеру Лиза спустилась в метро. До нужной станции было пятнадцать минут езды. Мест не оказалось – людей в вагоне битком. Метро изменилось. Пришел Wi-Fi. Все до единого – кто сидя, кто стоя – уткнулись в свои телефоны. Играли. Общались в соцсетях. Переписывались друг с другом. Превратились в искусственный коллективный разум.

Лиза стояла недалеко от дверей. Держала в руке папку с документами и смотрела на свое отражение в окне вагона. Она думала, что в затемненном стекле выглядит красивее и стройнее, чем в зеркале.

Неожиданно девушка почувствовала чье-то прикосновение. На секунду она опешила, а потом ощутила, как чужая упрямая рука все глубже и глубже стремится к ней под юбку. Она повернулась резко всем телом. Пассажиры рядом посмотрели на нее кто с удивлением, кто с возмущением. Прямо перед ней стоял человек лет тридцати. Короткостриженый. С глубокими залысинами. Острым носом. Крысиными глазками. Он смотрел ей в глаза и улыбался тонкими, как розовая нить, губами. Его нос почти касался ее лба. Она посмотрела снизу вверх прямо в его блестящие свинцом глаза и улыбнулась в ответ. Рука мужчины заскользила по ее бедрам наглее. Так, глядя друг на друга, они ехали до ближайшей остановки.

Когда двери вагона открылись, Лиза, не помня себя, откинула голову назад, а потом ударила ею со всей силы наглеца в нос. Мужчина упал на стоявших позади. В толчее на входе никто сразу и не заметил случившееся – давка есть давка. Девушка растолкала всех и выпрыгнула прямо в закрывающиеся двери вагона. Она, не оборачиваясь, прямиком пошла на эскалатор. Лиза была в гневе от происходящего настолько, что зашагала по движущимся вверх ступеням. Ее окружали голоса, лица – все как в тумане. В висках стучало. В груди колотилось. Сбивалось дыхание. Она никогда раньше не сталкивалась с такими животными. Никто не смел так вести себя с ней.

Глава 10

Сергей подъезжал к дому Анны, навигационная система путалась в показаниях. Она трассировала их приятным женским голосом и никак не попадала в нужный поворот. Как будто за пределами Москвы спутники работали за меньшую зарплату и выполняли свои профессиональные обязанности с ленцой.

Наконец, совершив несколько полных разворотов через сплошную, Сергей заехал на правильное ответвление от главной дороги. Проехал метров триста через лесополосу туда, где видны были разномастные крыши коттеджного поселка.

Когда он подъезжал к дому, металлические ворота высокого забора медленно поплыли в сторону, открывая въезд. Судя по всему, Сергея ждали прямо за пультом видеонаблюдения. Он остановился на стоянке перед домом. Вышел из машины. Осмотрелся. Окинул взглядом особняк. Куб в два этажа. Крыша черепичная, скатная, типа конверт. Два ряда больших окон. Бежевый цвет стен. Без всяких выкрутасов и претензий на оригинальность в архитектуре. Такой, как ему нравится. Подумал, что если их договоренности с Анной не сон, то он этот дом продавать не будет, если, конечно, жизнь не прижмет сильно.

Открылась тяжелая дверь. Сергею навстречу вышел человек лет пятидесяти. Он был широкий в плечах и с небольшим брюшком под джинсовой курткой. Лицо добродушное, с трехдневной аккуратной щетиной. Движения живые. Он улыбнулся. Спросил:

– Вы к Анне Андреевне?

Сергей кивнул утвердительно. Человек подал широкую, открытую ладонь.

– Егор. Помощник Анны Андреевны.

– Помощник? – удивленно переспросил Сергей.

Егор улыбнулся еще шире. Повернулся боком и указал на дом.

– А что вас удивляет? – пробасил он. – Такую махину содержать надо. Анна Андреевна только сейчас здесь постоянно жить стала. Так все в городе. В квартире. А дом жизнь любит. Если людей внутри нет, он грустит. Рушится. Оседает. Стены трескаются. Трубы лопаются. Как ребенок без родителей.

«Что же за сравнения у них у всех такие? Ребенок без родителей. Кажется, что их всех по судьбе ломом перебило», – подумал Сергей. Вслух спросил:

– Как мне Анну вашу Андреевну увидеть?

– Так проходите, – добродушно ответил Егор. – Она вас давно ждет.

Сергей посмотрел на часы.

– Да я вроде бы не опоздал. Как она сегодня себя чувствует?

– Как чувствует, – развел руками Егор, – как пламенный мотор. Сколько лет ее знаю – неунывающая.

Сергей посмотрел на него вопросительно. Подумал, может быть, Егор не в курсе, что с ней происходит на самом деле?

– Понимаю, – ответил тот, будто бы и вправду услышал вопрос Сергея. – Я ее знаю как раз с тех пор, как она впервые заболела. Так вот ни слез не видел, ни тоски. Задумчивой стала больше обычного, но всегда улыбается и выглядит как королева, – ответил Егор и открыл дверь. – Анна Андреевна! – крикнул он.

– Да, Егор Ильич, – раздался голос Анны с той стороны.

– К вам тут молодой человек, – он подмигнул Сергею и указал ему рукой направление.

Дверь за Сергеем уже закрылась, когда откуда-то из глубины дома до него донеслись слова Анны:

– Так пусть проходит. Я в гостиной.

Сергей пошел туда, откуда слышался голос, и остановился на входе в комнату. Камин, кресла, диван, люстры, небольшой стол, цветы в углу, что у окна. Анна брызгала на них водой из ручного спринклера. Сегодня она была одета по-домашнему удобно, но все так же элегантно. Тонкая синяя кофта и прямые джинсы с высокой посадкой на шнурке.

– Здравствуйте, Анна, – неуверенно произнес детектив. – Я, честно говоря, не знаю, в силе ли наши вчерашние имена. – Он улыбнулся.

Женщина оторвалась от цветов. Обернулась к Сергею, улыбаясь в ответ. Он подумал, что такая улыбка дорогого стоит. Теплая и спокойная. Такую улыбку хочется видеть каждый день.

– Что вы имеете в виду, Сережа? – спросила она.

Он пожал плечами и попытался объяснить:

– Да… Анна Андреевна, Егор Ильич, непривычно как-то.

Анна поставила спринклер на столик между цветов. Провела пальцами по широкому зеленому листу, словно погладила домашнюю кошку.

– Мы с вами из разных поколений, – ответила она спокойно, – а разные поколения и общаются по-разному.

Она подошла к нему ближе. Посмотрела на его туфли.

– Хорошо, что ты не разулся. Пойдем на улицу. Я покажу тебе твои будущие владения. Заодно и поболтаем.

Анна держала Сергея под руку. Неспешно вышагивала в своих белых кроссовках по дорожкам, выложенным плиткой.

– Там под ними подогрев, – сказала она, – зимой не нужно чистить. Опять же, если будешь хорошо работать. Это дорого – греть их постоянно. Чтобы такой дом содержать, нужны деньги. Хочешь – пусти жильцов. Три года поживут, потом продашь. Чтобы налогов за продажу не платить.

Сергей посмотрел на нее искоса.

– Анна, что вы все время про деньги и налоги? Мы же по другой причине собрались.

– А еще, – добавила она, – как я и сказала, утром был нотариус, она вписала тебя в завещание.

Сергей остановился. Повернулся к ней всем корпусом. Анне пришлось убрать свою руку из-под его локтя. Она была без каблуков. Сергей оказался выше своей собеседницы на две, а то и три головы. Ее тоненькая фигура рядом с рослым детективом выглядела со стороны маленькой и хрупкой. Сергей слегка наклонил голову, посмотрел ей в глаза и нахмурился.

Анна прикоснулась к его груди ладонью и тут же убрала ее.

– Сережа, не сердитесь. Я вас так мотивирую, – вздохнула она.

Сергей хмыкнул.

– Вы считаете, у меня недостаточно мотивации?

Она снова положила ему ладонь на грудь в область сердца и сказала, глядя на свои пальцы:

– Я просто хочу, чтобы вы закончили то, за что возьметесь, несмотря на любые обстоятельства.

Он чувствовал ее ладонь, которая была теплой и влажной настолько, что это ощущалось через сорочку.

– Какие обстоятельства? – переспросил он.

– Обстоятельства? – Отняв ладонь, Анна касалась его груди кончиками пальцев и слегка двигала ими, повторяя узор на рубашке. – Обстоятельства – это если я умру раньше, чем вы его найдете. – Женщина подняла голову и посмотрела детективу в глаза.

Сергей прищурился.

– Анна, давайте все-таки подпишем договор со всеми условиями. Вам так будет спокойнее.

Анна засмеялась:

– Сережа, а кто проверит его выполнение?

Сергей с недоумением посмотрел на нее и развел руками:

– Да ваш нотариус и проверит.

– Сережа… – Анна повернулась и снова зашагала по дорожке. Сергей шел чуть позади. – Мне нужно, чтобы вы это сделали для себя. Прежде всего для себя. Не в плане гонорара, а в том смысле, что вы тогда дело не завершили. Убийцу не нашли. Он на свободе. Возможно, будет убивать дальше.

– Я уже над этим работаю, – ответил Сергей и на ходу достал сотовый из кармана. Он помнил, что Петрович ему до сих пор не отзвонился. Но экран был пуст. Никаких новых сообщений, писем, пропущенных звонков.

Анна остановилась на секунду. Не оборачивалась. Тихо сказала:

– Хорошо. Я вам верю, Сергей.

Сергей поравнялся с женщиной, подал руку. Она снова взяла его под локоть. Дорожка вела за дом. Там был еще один. Поменьше. Высотой в этаж.

– Это гостевой. В нем Егор Ильич живет. Вы, если захотите, можете с ним расстаться, после того как дом станет вашим. У него есть где жить и что делать. Квартира в городе. Пенсия. Не смотрите, что он выглядит молодо. Я себе под стать нахожу. – Она улыбнулась. – Он здесь больше ради меня, мне кажется. А не захотите, думаю, вы с ним договоритесь и он будет вам хорошим помощником. Егор этот дом знает с самой его постройки.

– Я понял, – ответил Сергей, словно не желал вдаваться в подробности. – Анна, я хотел у вас спросить. – Он выдержал паузу, но женщина молчала в ожидании продолжения. – Что произошло такого между вами и матерью? Почему она поставила вам такие условия? Почему вы не поддерживали отношений?

– М-м-м, – задумчиво протянула Анна. – Да, наверное, это тоже имеет отношение к делу.

– Подождите, подождите. Если не хотите, не отвечайте, – осекся Сергей.

– Нет. Я серьезно. Наверняка здесь есть связь, – хозяйка остановилась. – Вот, в принципе, весь участок и все владения. Пойдемте в дом. Я заварю чай. Или, может быть, кофе? – посмотрела она на него вопросительно.

Сергей сидел за столиком в гостиной. Смотрел в сторону окна. В угол, где в несколько ярусов стояли цветы. Разные, но гармонировавшие друг с другом, они были похожи на альпийскую горку, только внутри дома. Анна принесла чай и поломанный шоколад в небольшой конфетнице, раскрашенной под гжель.

– Люблю сладкое. Иногда, – сказала она и села напротив.

Он попробовал чай. Вкус был ягодный. Насыщенный. Слегка терпковатый.

– Мужчина, от которого я родила тогда, – вдруг начала Анна, – был любовником моей матери.

Сергей привык к разным поворотам в жизни, а особенно в историях про жизнь других, но тут он почувствовал, что сейчас закашляется. Он поставил чашку на стол, поднес ладонь ко рту, подавляя желание.

– Продолжайте, – сказал он, пытаясь всем видом подчеркнуть свою невозмутимость.

Ему казалось, что с этой женщиной он попал в пучину каких-то нелепых и запутанных в своей сути воспоминаний. Он считал, что нормальные люди так не живут. И даже не совсем нормальные. Криминал, например, который существует в своей собственной, отличной от других, системе ценностей, тоже живет по каким-то законам. По каким-то своим правилам. Здесь же правила отсутствовали. Ну или совершенно отличались от любых систем человеческих взаимоотношений.

– Я просто ревновала ее к нему, – продолжала Анна. – Она растила меня без отца. Все время рядом, была самым лучшим человеком на этой планете. Я тогда была уже взрослой, что-то около девятнадцати лет. Работала. В смысле, добывала деньги. Джинсы. Пластинки. Импортный алкоголь. Гласность, перестройка. Мне всегда это нравилось. Всегда получалось. Но тут она привела его, – вспоминала женщина.

Ее чашка чая стояла на столе нетронутой. К шоколаду в конфетнице никто не прикоснулся. Анна, откинувшись на спинку кресла, говорила с закрытыми глазами, словно сама с собой.

– Однажды я пришла домой незапланированно. Сказала, что переночую у подруги, но как-то не сложилось. А мама сидела на кухне, в халате, напротив него. Подтянутого не по возрасту. В красных адидасовских штанах и с голым торсом. Мама удивилась. Смутилась. Мы познакомились. Через час разговоров за бутылкой вина он ушел, тепло попрощавшись. Я видела, что в зале, где спала мать, кровать расстелена. Помята. Я одобрила ее выбор и вслух порадовалась.

Анна прервала рассказ и попросила принести ей воды, добавила, что не может сейчас пить горячее. Сергей прошел на смежную с гостиной кухню. Нашел глазами кулер. Вернулся со стаканом в руке. Анна поблагодарила. Сделала глоток и снова откинулась на спинку.

– Но это я сказала вслух, – продолжала она. – На самом деле я чувствовала жгучую ревность. Мать должна принадлежать только мне. Я была глупая. Молодая и, как это… – она задумалась, подбирая слова, – максималистичная, вот. В общем, конченая эгоистка. Я решила, что если ее мужчина положит на меня глаз, то мать с ним расстанется. Не учла одного. Чувства матери. А еще – как далеко может зайти человеческий эгоизм – я имею в виду себя. – Анна приоткрыла правый глаз и посмотрела в сторону Сергея, как будто хотела убедиться, что он ее слушает.

Сергей тоже откинулся на спинку кресла и слушал с широко открытыми глазами и поджатой нижней губой.

– Этот старый дурак ей сам рассказал, что меня любит и спит со мной.

– И что она? – спросил Сергей. – Выгнала из дома?

Анна вздохнула.

– Да разве это проблема? Я тогда давно могла себе позволить жить отдельно. Но не хотела. Хотела с матерью.

Сергей молча ожидал продолжения.

– Она замкнулась. Я просила прощения. Она простила. Тоже вслух, как я когда-то вслух порадовалась за нее. Но ничего больше в наших с ней отношениях не вернулось. А через пару недель я попалась на продаже таблеток возле открывшегося первого ночного клуба. Дальше все наши с ней отношения… В общем, ты знаешь.

Она открыла глаза. Потянулась к столу за чашкой. Потом передумала и положила в рот кусочек шоколада.

– Значит, она забрала из детского дома сына своего бывшего любовника? В смысле, вашего сына, который был и его сыном тоже. – Сергей задумался на секунду. – А может, они просто стали жить вместе? Поэтому не хотели вас видеть?

– О, нет. – Анна покачала головой. – Мать в этом плане была кремень. Предательства не терпела. Она и с моим отцом потому рассталась еще до моего рождения. Жаль, что я так поздно это поняла, – Анна машинально потрогала волосы. – Я думаю, что она мальчика забрала, потому что это был не мой сын, а прежде всего сын того, с кем она хотела быть. А девочку не взяла – она бы ей напоминала обо мне.

– Постойте, Анна – почти перебил ее Сергей, – вы же сказали, что девочка умерла от пневмонии еще в детском доме.

– Сказала, – медленно продолжила женщина, – но это со слов матери. Точнее, из ее письма. Еще я сказала, что одна из тех, кого выловили в реке несколько лет назад, может быть моей дочерью.

– Ну да. Ну да, – задумчиво пробормотал Сергей, соображая. – А как это может быть связано с убийством девушки? – спросил он.

– Думаю, косвенно, – ответила Анна, уставившись в пространство.

Сергей был растерян. К счастью, телефон в его кармане завибрировал. Он посмотрел на экран. Звонил патологоанатом.

– Я отойду? – указал он Анне на кухню. – Это по нашему делу, – добавил Сергей, словно оправдываясь.

Она показала рукой в ту же сторону, словно дала согласие. Мужчина отошел. Нажал на кнопку «принять» и, когда держал телефон у уха, приглушил звук большим пальцем. Автоматически. Как бывает, когда не хочешь, чтобы кто-то слышал разговор.

Петрович рассказал, что был в отъезде. Прослушал сообщение Сергея. Вспомнил дело. Сегодня пересмотрел, чтобы окончательно убедиться в своей правоте. Предложил встретиться вечером. Выпить пива. Обсудить.

Закончив с ним, Сергей вернулся к женщине. Та смотрела на него, полуприкрыв глаза.

– Пора? – спросила она.

Сергей кивнул в ответ.

– У меня остался самый главный вопрос, – сказал он.

– Ну, я еще не умерла, – ответила женщина. – Я в процессе, – пошутила она и сама улыбнулась своей шутке. – Езжайте, Сережа. Завтра зададите. Заодно расскажете про встречу. А может, и спрашивать уже не нужно будет. Сами ответ найдете и мне подскажете. Пойдемте, я вас провожу.

Когда Сергей садился в машину, Анна стояла на пороге. Она приподняла правую руку и слегка махала ладонью. Улыбалась. То ли как мать. То ли как юная влюбленная. То ли как сама смерть.

Сергей ехал и думал: сколько всего в человеке заложено и намешано. Плохого и хорошего. Злого и доброго. Все это раскрывается не сразу. Десятилетиями человеческой жизни. Обстоятельствами и ситуациями. Даже тогда присутствует не в полной мере. Где та самая мера? Кто вообще знает, где грань между черным и белым? А грани нет. Нет линии раздела. Нет четкой границы. Есть только крайности по сторонам и широкая серая полоса человеческой жизни посередине с разными ее оттенками.

Глава 11

Лиза не помнила, как после вечернего приключения в метро добралась до кафе на встречу с Мариной.

– Что-то случилось? – спросила Марина, указывая на место напротив. – Ты бледная. Тебе плохо?

– Все нормально, – неубедительно ответила девушка.

Она села на предложенное место. Марина попросила принести кофе и чай.

– Чай для тебя, – пояснила она. – Все-таки что с тобой? Ты очень взволнована.

– Устала просто, – объяснила Лиза.

Марина понимала, что откровений не получит. В ее задачи это и не входило. Ей нужна была эта девочка для другого. Она тоже хотела денег. У Марины деньги были, конечно. Но ей хотелось больше. Простое человеческое желание.

– Итак, сначала я все расскажу, а ты подумаешь и задашь вопросы, если они останутся. Договорились? – дружелюбно предложила Марина.

– Да, – коротко ответила Лиза и сделала глоток чая.

– Ты сказала, что читала о суррогатном материнстве. Значит, ты понимаешь, что собираешься оказать сервисную услугу для пары, скажем N, по вынашиванию плода с целью произведения потомства заказчика?

«Интересный формальный, сухой юридический подход», – подумала Лиза.

– Понимаю, – ответила она.

Марина одобрительно кивнула:

– Хорошо. Естественно, тебе нужно будет подписать все документы, в которых ты отказываешься от произведенного, точнее, от выношенного тобой организма в пользу заказчика. Так? – Марина внимательно смотрела на Лизу. Старалась донести каждое слово. Четко артикулировала и наблюдала за реакцией.

– Так, – коротко ответила девушка.

Марина одобрительно кивнула:

– Хорошо. Я хочу убедиться, что ты действительно все понимаешь и никаких проблем с тем, что я сказала, у тебя не будет.

– Точно не будет, – ответила Лиза безучастно.

Марина продолжала в прежнем тоне:

– Со своей стороны заказчик гарантирует оплату в сумме, эквивалентной сорока тысячам долларов США по курсу Центрального банка на момент выплаты.

Лиза сконцентрировалась:

– Сорока тысяч? Ты говорила о двадцати, – возбудилась она.

Марина не мигая посмотрела на девушку.

– Хочешь меньше? – спросила она серьезно.

– Нет, все в порядке, – быстро ответила Лиза. – Это очень хорошо.

– Я тоже за тебя рада. Тогда продолжим, а все вопросы, как я просила, оставим на потом.

Марина не любила, когда ее перебивали.

– Конечно, – кивнула Лиза и полностью включилась в беседу после услышанной суммы. «Это подарок судьбы», – подумала она.

– Часть, – продолжала Марина, – а именно шестьдесят процентов от суммы, будет выплачена помесячно, в течение девяти месяцев вынашивания плода равными частями на твой счет или счет лица, которое ты укажешь в договоре.

– Но у меня нет счета, – снова перебила Лиза.

Марина вздохнула, работа у нее была непростая.

– Сходишь, откроешь. Не маленькая. У тебя есть время. Если хочешь, мы можем принимать выплаты на счет нашей компании, а потом отдадим тебе всю сумму.

«Дуру нашла, – подумала Лиза. – Потом я тебя точно не найду. Забирать нужно сразу, когда дают».

– Прости, я больше не буду.

Она попыталась улыбнуться.

Марина кивнула в знак принятия извинений.

– Оставшаяся сумма будет выплачена после рождения ребенка при условии благополучного исхода и отсутствия риска со стороны жизни и здоровья последнего. В случае проблем со здоровьем в послеродовом периоде лица, предоставляющего сервис, необходимые затраты на его восстановление будут произведены из оставшейся суммы полностью или частично. В случае твоей смерти… – Марина посмотрела на Лизу в поисках понимания. – Заказчик обязуется перевести остаток суммы на счет, указанный в договоре, за исключением возможных издержек, понесенных при оказании дополнительных медицинских услуг лицу, предоставляющему сервис.

Лизе было все понятно. Ее вдруг встревожило слово «смерть». Она не часто с ним сталкивалась. Пожалуй, только одна смерть, которая оставила отпечаток нереальности ситуации, приходила ей в голову. Мамина. О своей она раньше не задумывалась. Она понимала, что риски минимальны. Но что-то вызывало холод в спине, когда девушка представила собственный конец.

– Ау, – возвратила ее внимание Марина и щелкнула пальцами.

– Да. Я здесь, – отреагировала Лиза. – Просто задумалась на секунду.

– Еще тебе нужно будет принести справку из психдиспансера, что ты не состоишь на учете. Из наркодиспансера, гинекологии, генетический анализ…

– А это платно, сколько это стоит? – перебила девушка.

– Недорого, тысяч семьдесят, – после основной информации Марина уже не требовала полного молчания.

– Семьдесят? – удивилась Лиза.

– Да, – спокойно ответила Марина. – Семьдесят тысяч рублей за генетический анализ, остальное бесплатно. Послушай, что такое семьдесят тысяч рублей по сравнению с гонораром, который ты получишь? Я бы на твоем месте о таких мелочах не задумывалась.

– Но у меня нет семидесяти тысяч! – повысила голос девушка.

– Возьми кредит, – предложила Марина.

Лиза была расстроена.

– Подо что?! – возмутилась она.

– Под проценты, – ответила Марина.

– Да кто мне даст, я имею в виду?! – растерянно продолжала Лиза. – Мать-одиночка. Неработающая студентка вечернего отделения в академическом отпуске. Ты смеешься?

Марина потерла кончик носа. Демонстративно приложила пальцы к губам. Задумалась на минуту.

– Хорошо, я тебе дам. Без процентов. Заберу после того, как ты получишь первую выплату. У тебя ведь в роду не было генетических заболеваний?

Лиза расслабилась.

– Спасибо тебе. Спасибо тебе большое. Ты всегда сможешь рассчитывать на меня.

Марина снисходительно улыбнулась.

– Нет, нет, нет. Давай не будем про дружбу. У нас с тобой простые коммерческие отношения. Я помогаю заработать денег тебе, а ты помогаешь мне с такой же задачей. Договорились?

Лиза смущенно кивнула в ответ.

– Теперь есть вопросы? – продолжила Марина.

У Лизы имелись вопросы. Девушка была не робкого десятка и хотела предусмотреть все риски. Если она решилась на такой не совсем обычный способ заработка, ей нужно исключить подвох. Она не верила никому и была готова к разному развитию событий. Все подозрения должны быть устранены вопросами – так учили ее на юридическом факультете.

– Скажи, – начала она, – все-таки почему сумма выросла в два раза? – Лиза прищурилась.

Марина улыбнулась. Сделала глоток. Тихо вернула чашку обратно. Промокнула губы салфеткой. Сложила ладони на столе. Одной накрыла другую.

– Я бы на твоем месте тоже задала этот вопрос, – сказала она. – Во-первых, клиенты, с которыми мы работаем, – это люди, которые хотят особой конфиденциальности по тем или иным причинам. В обычных клиниках она есть, но мы к этому даем гарантию о неразглашении и возвращаем деньги в случае утечки информации. Свою часть, я имею в виду.

Для Лизы первый аргумент был малоубедителен. Девушка понимала, что если про тайну знают двое, то в определенных ситуациях никакие деньги не помогут ее сохранить. Более того, на этой тайне можно заработать еще. Нужна другая мотивация. Она с сомнением посмотрела на Марину.

– Я тебя понимаю, – продолжила та. – Также у наших, я имею в виду конкретно твоих, заказчиков есть свои условия. Особые.

Марина видела вопрос в глазах Лизы.

– Ты, девочка моя, будешь проживать в доме заказчика за высоким забором весь период вынашивания плода без контактов с кем бы то ни было по эту сторону.

Марина следила за реакцией девушки. Лиза ждала продолжения.

– Еще что касается тебя. – Марина на мгновение замолчала. – В твоем конкретном случае родовспоможение будет происходит в домашних условиях.

Лиза не реагировала.

– Конечно же, специалистами. Не переживай.

– Я не переживаю, – ответила девушка. – И?

Марина заказала еще кофе и пирожное. Пока миловидная официантка обслуживала столик, Марина подбирала слова. Ей не хотелось упустить шанс, но она не знала, как девушка отреагирует. Пирожное она попросила принести для Лизы.

– Ешь, не стесняйся.

Лиза взяла чайную ложку.

– Я не стесняюсь.

– И, – продолжала Марина, – оплодотворение будет происходить методом инсеминации, – окончила Марина.

– Не поняла? – переспросила Лиза.

– В такой ситуации может применяться процедура экстракорпорального оплодотворения или искусственной инсеминации. Первая – когда яйцеклетка берется от жены, а сперма от мужа. Или кем они там друг другу приходятся. Эмбрион присаживается тебе. А ты вынашиваешь. Вторая – когда происходит оплодотворение твоих яйцеклеток спермой донора. То есть заказчика. – Сказав, Марина подождала реакции, потом добавила: – Ты не волнуйся, инсеминация происходит не естественным путем, как ты могла подумать. Все делается с помощью специального медицинского оборудования.

Лиза ела десерт. Запивала холодным чаем.

– Понятно, – через минуту сказала она. – Ты меня, Марина, зря за дуру держишь про пути. Это я понимаю. Я о другом думаю, – произнося это, она смотрела вверх и облизывала сладкую ложку после десерта. – То есть я буду биологической матерью ребенка заказчика, – девушка кивнула своим мыслям. – И любая генетическая экспертиза докажет, что я его мать на девяносто девять и девяносто девять десятых процента. Так?

– Так, – согласилась Марина.

– И я смогу отсудить у них ребенка? Жить с ним? Получать на него алименты? Так?

– Ну, – неуверенно ответила Марина, – отсудить вряд ли. Ребенка увезут за границу. Он будет расти где-нибудь в Испании или на Кипре. Твоего гонорара и многих лет судебных разбирательств тебе не хватит, чтобы его оттуда достать. Но мелкие неприятности ты, конечно, доставить сможешь. Хотя зачем тебе?

Лиза наконец-то доела. Со звоном бросила чайную ложку на тарелку. Довольно улыбнулась.

– Скажи им, что нечего опасаться. Мне чужого не надо. Я могу идти? – Лиза встала из-за стола.

Марина смотрела на нее подозрительно.

– Правда, – заверила ее девушка. – Ты мне сейчас семьдесят тысяч выдашь или подождешь, пока я открою счет?

Марина смерила ее с головы до ног. Подумала.

– Подожду, – сказала она. – Сбросишь мне номер карты на телефон. Надеюсь, не растворишься с деньгами?

– Доверяй, партнер, – шутливо ответила Лиза. – Зачем мне мелочь, когда я могу заработать больше?

Лиза взяла со стола бумагу с перечнем докторов и названием клиники для проведения генетического анализа, куртку со стула, допила глоток чая. Она гордилась, что получила ответы на все вопросы, которые хотела задать. Поэтому в приподнятом настроении направилась к выходу.

Марина смотрела ей в спину задумчиво, потом окликнула.

– Что еще? – Лизе не терпелось попасть домой. Она хотела пиццу, диван и крепкий сон. Не каждый день чувствуешь деньги так близко. Такие эмоции утомляют своей яркостью.

– Я деньги переведу прямо на счет клиники, когда ты поговоришь с доктором и заполнишь документы в регистратуре.

– Хорошо, – улыбнулась Лиза. То ли Марине, то ли будущей жизни.

Вечером они с Борисом снова сидели на кухне. Руками ели курицу гриль. Облизывали пальцы от жира. Запивали пивом из стаканов. Болтали. Смеялись. Курили.

– И что? – спрашивал Борис. – Ты прямо вот так дала ему в нос и выскочила из вагона?

Лизе послышалось восхищение в его словах.

– Да, представляешь, сама удивилась, – хохотала Лиза в ответ.

– И что, не страшно? – не унимался Борис.

Лиза пожала плечами. Задумалась. Улыбнулась.

– Страшно, конечно. Я, наверное, просто не успеваю это понять.

– А если бы он ответил? Если бы у тебя не получилось выскочить? Или получилось бы, но и у него тоже получилось бы? Ты представляешь, что бы он с тобой сделал?

– М-м-м… – Лиза отрывала мясо от кости куриной голени. – Я не хочу это себе представлять. Умерла бы, наверное, причем от страха. Страх бы тогда меня догнал.

Борис недовольно покачал головой. Сделал глоток пива. Поморщился. То ли от его вкуса, то ли от того, что услышал.

– Знаешь, мне кажется, если ты живешь со мной, – он запнулся, – в-вэ в смысле, у меня…

Лиза посмотрела на него нахмурившись. Она понимала, что сейчас ее будут учить и наставлять. Ей этого не хотелось.

Борис продолжал:

– Я несу за тебя ответственность. Я так думаю.

В другое время Лиза вспылила бы и стала яростно отстаивать свои свободы. В этот раз сдержалась. Знала, что сейчас не лучшее время ссориться. Ей пока нужна его поддержка. Умнее будет промолчать. Тем более ей предстоит рассказать Борису, что она все-таки решила стать суррогатной матерью.

Девушка приобняла своего товарища. В шутку зарычала и укусила за шею. Борис вздрогнул, посмотрел искоса из-под толстых линз своих очков.

– Я больше так не буду, – потупила взгляд Лиза.

Она знала, кого и как заставить ей поверить. Редко использовала это умение. Чаще поступала импульсивно. Не задумывалась о последствиях. Сожалела об этом периодически. Не потому, что кому-то сделала плохо или откровенно навредила, а потому, что упускала возможность добиться чего-то для себя. Ссорилась, разрывала отношения, никогда не шла на примирение. Принципиально. «У меня дурной характер», – думала она. Молча соглашалась со своим же утверждением и шла по жизни дальше. Стукаясь, набивая шишки, задевая кого-то, обижая и раня. Убеждала себя, что с возрастом такое отношение к миру пройдет, стоит ей стать чуточку богаче и выбраться из нищеты. Хотя бы чуть-чуть.

Что такое нищета и размер этого «чуть-чуть», она никак внутри себя не определяла. Просто была уверена, что прозябает и никому не нужна. Потому не стеснялась и не раскаивалась.

Они молчали, обнявшись. Лиза знала, что огорчит Бориса. Подбирала слова. Придумывала историю. Выстраивала фразы для оправдания. Ей нужно было еще несколько дней. Там она уедет и увидит Бориса в следующий раз только через год. А может, и вовсе никогда. У него все пройдет. Забудется. Возможно, они снова станут дружить. А может, и нет. Это сейчас не главное. Главное – еще несколько дней пожить с крышей над головой.

Борис ощущал ее голову на своем плече, и ему просто было хорошо. Тогда, в день их знакомства, он не мог себе представить, что однажды сможет вот так болтать с ней вечерами на собственной кухне. Она будет сидеть босая, забравшись с ногами на диван, кусать его за шею и смеяться над его шутками. Еще была легкая тревога. Он знал, что вечер пройдет и, возможно, Лиза больше никогда к нему не прикоснется. Он снова останется один. У него никогда ни с кем не было близких отношений и не будет. Кому он нужен такой умный и уродливый? Он понимал, что не нужен и Лизе. Но она нужна ему, по-настоящему.

Телефон на столе завибрировал. Прервал ее мысли. Забрал его чувства.

– Это твой, – сказал Борис и отстранился.

Лиза медленно потянулась за трубкой. На экране высветился номер Марины. Сначала она хотела выйти из кухни, чтобы Борис не слышал разговор. Потом решила, что все к лучшему. Нажала на высветившееся на экране слово «принять». Придвинулась ближе к мужчине, чтобы тот слышал разговор.

– Да, Марина, привет! – громко произнесла она.

Марина рассказала ей, что завтра ее ждут для генетического анализа. Указала адрес клиники и просила не есть с утра. Сказала, что передумала и придет сама для оплаты. Уточнила, что пора познакомиться с семьей заказчика и нужно ее, Лизу, подготовить.

– Хорошо, – ответила Лиза. – Я успею взять справки из диспансеров. Конечно, я буду вовремя.

Девушка положила телефон на стол. Взглянула на Бориса. Тот смотрел в пол. Потом поднял голову. Потер нос, как при насморке. Помолчал, приложив палец к верхней губе. Спросил, заикаясь:

– Ты вэ-все-т-таки решилась?

– Угу, – промычала Лиза.

Она была рада звонку Марины. Он сейчас устранит оставшиеся недомолвки. Решиться ей самой было бы труднее.

– Ты не передумала? – с надеждой повторил Борис.

– С чего бы? – как будто извиняясь, улыбнулась Лиза.

Борис знал, что так будет. Он понимал мир цифр. Понимал законы. Понимал, где и что можно обойти. Понимал, как достичь цели. Если цели – это узнавать новое, применять это новое на практике, чтобы хватало на еду и оставалось про запас. Но ему сейчас это было не нужно. Ему хотелось понять одно – каким образом человеку, который тебе дорог, объяснить, что это так, и не получить в ответ полное безразличие. Он думал, что действия и поступки определяют отношения. Сожалел, что его поступки не смогли сделать Лизу хоть чуточку менее безразличной к его персоне.

Он собрался с духом.

– Лиза. Послушай… – начал Борис.

Девушка напряглась.

– Смотри, я скажу тебе. Но ты только не воспринимай все сразу в штыки, ладно? Что бы ты ни ответила, я тебя пойму и буду на твоей стороне.

– Хорошо, – согласилась Лиза, предполагая все его последующие слова и просьбы.

– Я знаю, что я не тот человек, с которым хочется погулять по улице или посидеть в ресторане, а уж тем более жить долго под одной крышей. – Он сжимал руки в кулак и старался дышать полной грудью, чтобы не заикаться. – Но я готов о тебе заботиться. Вэ-в смысле, о тебе и твоем сыне, – поправился он.

Лиза молчала.

– Послушай, – продолжал Борис, – а может, этот извращенец в метро – это знак тебе? Что так, мэ-мол, нельзя? А? Что не по-людски это?

– Боря… – попыталась прервать его Лиза.

– П-подожди, не перебивай. – Мужчина поднял открытую ладонь к лицу. – Я достаточно обеспечен. Не бэ-богат, но обеспечен. Ты, вэ-в смысле вы, не будете нуждаться.

Лиза не могла этого слышать. Она прекрасно понимала, о чем Борис хотел сказать. Понимала, как он к ней относится. Понимала, что будет жить в достатке. Но связать себя с кем-то на всю жизнь или на долгую ее часть не могла. Боялась зависеть от кого-то. Знала, что ей будет с Борисом комфортно и она сможет вить из него веревки и вытирать об него ноги, как делала ее мать со всеми своими мужчинами. Но не хотела.

– Боря! – прикрикнула она. – Что ты несешь?! Зачем ты мне это говоришь? Ты меня обижаешь, – перешла Лиза в наступление.

– В каком смысле? – опешил мужчина.

– Какие прогулки, какие рестораны? Мы что, с тобой ни разу не гуляли? Или в первый же вечер не пошли в ресторан? Да ты посмотри на себя! – Она вспомнила, как еще на первом курсе посещала факультатив ораторского мастерства. – Ты умный, ты обеспеченный, ты замечательный преподаватель, ты просто замечательный человек. Заботливый и теплый.

Борис снял очки, прищурил глаза, вцепился двумя пальцами в оправу и стал протирать стекла бумажной салфеткой.

– Ты просто не хочешь ни с кем быть. Ты же сам мне рассказывал. Боишься, что не сможешь. Что не способен. Да сможешь ты! – она повысила голос. – При чем здесь твоя внешность?! Ты студенток на своих лекциях видел?

– Хватит, – оборвал ее тихо Борис. – Я ни с кем не смогу, а с тобой смогу. Понимаешь?

Лиза подумала, что сейчас ей придется уйти. Возможно, на вокзал. Переночевать там, в зале ожидания. Ну и пусть. Все равно скоро подписание контракта. Пару-тройку ночей по разным вокзалам, чтобы полиция не прицепилась, можно перетерпеть.

– Я не смогу, – прошептала она.

– П-понял, – прошептал он в ответ.

– Я, наверное, пойду. – Лиза медленно встала и повернулась к выходу из кухни.

– К-куда?

– Вещи соберу.

Борис понимающе кивнул:

– Но я-то тебя люблю. Оставайся. Жэ-живи, сколько будет нужно.

Лиза выдохнула. Посмотрела на мужчину. Кивнула неуверенно. Подумала, что неблагодарная. Решила: «И пусть».

– Тогда пойду спать, – сказала она.

– Спокойной нэ-ночи, – тихо пожелал Борис.

Лиза ничего не ответила. Пошла в комнату. Легла в кровать. Она не знала, почему в глазах стояли слезы. Сами по себе собирались. Тонкими струйками стекали по вискам и скулам. Капля за каплей. Она даже слышала, как те иногда достигали подушки. Тихо падали. Она лежала неподвижно. Как в гробу. Даже стук в дверь не заставил ее изменить позы.

– Лиза, – позвал Борис из-за двери. – С тобой все в порядке?

Девушка ничего не ответила. Борис безуспешно позвал ее еще раз. Открыть дверь не решился. Лиза уснула не сразу.

Глава 12

К вечеру Сергей наконец добрался до суши-ресторана в каком-то богом забытом торговом центре на юго-востоке. У Петровича, а точнее у Артема Петровича, здесь неподалеку была служебная квартира. Ее патологоанатому так и не разрешили приватизировать. Кормили обещаниями последние двадцать лет, за которые он корячился в судебном морге двадцать четыре на семь.

Он уже был внутри за столиком. Справа – банка холодного японского пива. Слева – нагретая бутылка самурайского саке. Вид у Петровича был потрепанный. Борода не расчесана. Склеры глаз с желтоватым оттенком.

– Серега, привет, – обрадовался он. Встал из-за столика. Обнял товарища. – Садись, а то уже жрать хочется.

Девочка-узбечка принесла влажные теплые полотенца и меню. Пока Сергей вытирал руки, Петрович рассказал смешную историю о том, как его маленькая дочка, которая пришла с ним в японский ресторан в первый раз, приняла такое свернутое в трубочку и ароматное полотенце за пирожное. И пыталась его засунуть в рот.

У патологоанатома была дочь-дошкольница. Он зачал ее в сорок пять. Еще за плечами у него имелась череда разводов. Выросшие дети. К тому моменту он три года жил в гражданском браке с библиотекаршей Юлей. Она была лет на десять его моложе и носила говорящую фамилию Корешок. Пилила его за отсутствие присутствия и постоянный запах алкоголя изо рта. Все думали, что Артем Петрович снова будет жить один и синячить пуще прежнего. К счастью, Юля понесла. Это вдохнуло жизнь в патологоанатома. Немолодые молодые расписались по-быстрому. Петрович критически урезал количество выпивки. Стал чаще бывать дома. А уж с рождением ребенка у него появилась вторая тема для разговоров. Теперь он с упоением рассказывал не только про трупы, о которых, кстати, знал все, но еще и о счастье позднего отцовства.

– Как она поживает? – поинтересовался Сергей.

– Кто, Машенька? – Петрович обрадовался, что его спросили сначала о дочери. О живых, прежде чем о мертвых. – Спасибо, Серега. Хорошо. Умница. Скоро в школу. Читает, рисует, пишет. Представляешь, стихи пишет. Наивные такие четверостишия про лето, про маму, даже про меня. – Петрович говорил быстро, громко, вдохновенно. Потом шмыгнул носом и потер правый глаз, убирая накатившую слезу.

Девочка-узбечка подошла снова. Мужчины тыкнули пальцем в меню. Заказали еще пива.

– А как Юля? – продолжил интересоваться Сергей.

Петрович поднял бокал. Мужчины чокнулись. Выпили по половине. Патологоанатом совсем разулыбался.

– Юленька тоже отлично. Солнце мое. Лучшая мать на свете! Спасибо, что спрашиваешь, – радовался он.

– Тогда за твоих, – предложил Сергей. И мужчины снова выпили.

Им принесли комбо – большой поднос с роллами, суши, сашими и водорослями чука. Маринованный имбирь в центре подноса был похож на розу. А из водорослей был выложен стебель и листья. Остальное, по задумке, исполняло роль ландшафта и горизонта.

– Ну и как такую красоту есть? А, Серега? – со смехом спросил Петрович.

– Да, – согласился детектив, при этом вытащил палочками лепесток имбиря из бутона, макнул его в соевый соус, положил на ролл с авокадо и все это отправил в рот.

– Ладно, что мы все обо мне да обо мне, – сказал Петрович, разливая саке по маленьким стаканчикам. – Сам-то не встретил еще женщину своей мечты?

Сергей улыбнулся. Задумался.

– Встретил, – сказал он. – Умную. Красивую. Глубокую.

– И когда мы ее узнаем? – громко полюбопытствовал патологоанатом.

– Есть проблема. – Детектив отложил палочки и взялся за стакан с напитком. – Она меня на двадцать лет старше и умирает от онкологии.

Петрович посмотрел на него напряженно. Потом расплылся в улыбке. Хлопнул, дотянувшись, по плечу.

– Ну ты, Серега! – пробасил он. – Я почти поверил, блин! – При этих словах он поднял саке, дотянулся до стаканчика Сергея, звякнул по нему своим. – Чтобы все мы там были как можно позже.

Сергей согласно кивнул. Выпил. Взял васаби на палочку. Положил на язык. Отхлебнул пива из стакана.

– Петрович, что там по нашим трупам? – наконец спросил он, решив, что выполнил социальную часть встречи и пора перейти к деловой.

Врач понимающе кивнул. Потер нос тремя пальцами. Смачно втянул воздух. Привычка занюхивать алкоголь, выработанная годами, давала о себе знать.

– Ты же помнишь, я тебе тогда еще говорил, что здесь дело не простое, – он цыкнул языком. – Только теперь мы правды не узнаем. Вы меня тогда всем отделом торопили и слушать не хотели.

Сергей развел руками, пытаясь всем видом показать, что не его это вина, а если и его, то частично.

– Ты же понимаешь, – сказал он, – от меня требовали раскрываемости. Я, конечно, мог упираться, как честный мент. Но кому было бы лучше?

– Но ты не расстраивайся, – вдруг сменил тон Петрович. – Ты же, наверное, слышал, что похожий труп выловили вчера.

– Та-ак, и? – Сергей вцепился в ситуацию.

Петрович взял со стола салфетку. Развалился на кожаном диванчике. Вытер неухоженную бороду. Легким броском вернул скомканную салфетку обратно на стол.

– Что «и»? – важно переспросил он. – Ваш покорный слуга снова в деле. Теперь я не дам им ничего развалить. Это же серийный маньяк какой-то орудует.

Сергею хотелось поторопить старого приятеля, но он понимал, что в таком деле главное – дать человеку показать свою значимость. И тогда он на твоей стороне.

– Насколько похожи убийства? Если ты считаешь, что это именно убийства, а не несчастный случай.

Петрович наклонился к столу и пальцем подозвал Сергея сделать то же самое. Сергей наклонился.

– Идентичны, – прошептал он. – И, главное, труп пока никто не опознал. Ну, по крайней мере сейчас никаких концов.

Сергей понимающе кивнул.

– Времени мало прошло. А что с самим убийством? Ты в прошлый раз, помню, рассказывал мне про какой-то странный подход. Я имею в виду, как-то необычно все происходило?

– Ну да, – подтвердил патологоанатом.

Он был уже изрядно пьяненьким. Его язык слегка заплетался.

– Ты не возражаешь? Я начну издалека.

Сергей подозвал девочку-официантку и заказал чай.

– Ты не возражаешь? – повторил его слова Сергей. – Мы дальше продолжим с чаем?

– Ты враг, а! – в шутку возмутился доктор. – Ладно, я и сам хотел предложить. Я же не могу к моей любимой дочери каждый вечер заваливаться пьяным. Она меня не осудит, конечно, в силу возраста. Но и не поймет.

Сергей одобрительно кивнул.

– Вот, – переключился Петрович. – Я заметил в прошлый раз в области шеи, там, где она переходит в затылок, синее пятнышко. Маленькое такое, – при этих словах он прищурил левый глаз и посмотрел на свои большой и указательный пальцы, которые сомкнул в кольцо. – И у первого, и у второго трупа, что характерно.

Сергей продолжал вопросительно смотреть в сторону товарища. Он был не силен в анатомии, ему требовались факты, убедительные доказательства или хотя бы железобетонные предположения.

– На вскрытии, – продолжал Петрович, – на вскрытии была расширена большая затылочная цистерна. Это такое анатомическое образование. Небольшая полость в черепе, заполненная ликвором. Спинномозговой жидкостью, в смысле, – пояснил доктор.

– Артем, – не выдержал Сергей, – а если без загадок, сразу о деле?

– Подожди, – улыбался Петрович, отхлебывая принесенный чай. – Сейчас, я думаю, этот метод не применяется ввиду богатства осложнений. А раньше могли брать ликвор на анализ не посредством люмбальной пункции, а субокципитально.

Сергей скривился. Он не любил не понимать обращенные к нему слова.

– А теперь по-русски, Петрович, – взмолился он.

Доктор чувствовал свое превосходство. Довольно улыбался. Сцепил на затылке руки в замок. Положил ногу на ногу. Вальяжно раскачивал стопой.

– Короче, сейчас ликвор – спинномозговую жидкость – берут из поясницы, раньше прокалывали затылок.

– Ты сейчас серьезно мне это говоришь? – поморщился Сергей. – То есть ты хочешь сказать, что им обеим кто-то перед смертью делал вот это вот твое, суб… как-то там?! А зачем?

– Ты прав, – согласился патологоанатом, – все как-то сложно. Но тут дело не в пункции. Точнее, не в заборе ликвора. Раньше этот метод применяли для введения лекарственных веществ. Прямо в пространство вводили. В большую затылочную цистерну. Антибиотики, например, при воспалении мозговых оболочек. Достаточно эффективно получалось, кстати.

– Ну и зачем им были нужны антибиотики перед смертью? – спросил Сергей недоверчиво.

Петрович думал. Рассуждал вслух.

– Ты понимаешь, прокол там точно был. Цистерна точно расширена. Значит, что-то ввели. Трупы пролежали в воде дней пять. Там отек мозга. Он, мозг, был плотный, как булыжник. Я к тому, – пытался объяснить патологоанатом, – что все проделано очень аккуратно. Ничего не задето. Не повреждено. А если и повреждено, то точечно. С таким отеком можно и просмотреть. В смысле, даже если искать. Не увидишь.

Сергей пытался проследить за ходом мысли патологоанатома.

– Что ввели-то…

– Я думаю, алкоголь, – доктор не дослушал вопрос. – Причем, скорей всего, банальная водка. От спирта были бы следы ожога, надеюсь. Хотя я уже говорил, что там не все так просто развидеть. А потом труп в речку. Утонет с гарантией. Пять кубиков чистой водки в голове.

Сергей сомневался.

– Но как? Какой нормальный человек даст себе добровольно продырявить затылок иглой?

Петровича слегка раздражало недоверие Сергея. В то же время он понимал, что тот прав, и чтобы с ним спорить, надо иметь туз в рукаве. А туза не было. Было какое-то внутреннее чутье. Ну, и косвенные улики. Попробуй докажи, что это прокол от иглы, а не точечная царапина от ветки из речки. Даже если она повторяется на двух трупах подряд.

– Допустим, – продолжал рассуждать патологоанатом, – жертвы были хорошо знакомы с убийцей. Тогда пару стаканчиков за встречу. Потом жертва пьяна. Девчонки субтильные были. Много ли им надо? А там дело техники. Ты же помнишь, сколько у них было алкоголя в крови. А он, кстати, пока еще кровообращение работало, мог разнестись по кровеносной системе достаточно. Шесть секунд хватит, чтобы у тебя от сих до сих кровь откатила. Ну хорошо, десять, если не прямо в сосуды колоть. – Петрович обвел себя пальцем, нарисовав воображаемый круг.

– Предположим, я понял, – согласился Сергей, – а почему такие трудности? Есть более легкий способ убить человека. Лопатой по башке и прикопать где-нибудь в лесочке.

– А я скажу, – убедительно продолжил доктор. – Давай сладкого закажем, – отвлекся он на секунду. И пока Сергей подзывал официантку, продолжил свой анализ. – Чтобы следы скрыть. Даже если бы их выловили на следующий день, ничего бы не нашли. Утопление и утопление. Неважно какое, мокрое, сухое или смешанное. Кто заметит прокол на шее с обратной стороны толщиной в один миллиметр? В опухшем теле. Есть, конечно, шансы, но, как видишь, невеликие. В прошлый раз просрали мы это дело. А маньяк, возможно, до сих пор на свободе.

Сергей готов был согласиться с доводами. Но, как человек, привыкший отметать все лежащие на поверхности заключения и копать глубже, оставлял себе шанс.

– Хорошо, – продолжил он, – ты мне сейчас про затылочную пункцию рассказываешь. Это же профессионал должен быть. Я правильно понял? Дядя с улицы вообще о таком не слыхал.

Петрович хмыкнул, откусил от десерта с рисом.

– Это может быть и тетя, – он разжевывал сладкий рис и запивал чаем, – но профессионал, как ты правильно заметил. Навскидку: нейрохирург, психиатр, с натяжкой мог бы быть невролог. Патологоанатом, кстати… – Он погладил себя по груди. – Опытный. Я говорил, что этот метод уже давно никто не применяет. Чисто технически я бы смог. Но, по правде, никогда не делал. А вот на периферии остались еще корифеи. Может, там копнуть?

Сергей задумчиво вздохнул. Он понимал, что теперь вопросов гораздо больше, чем ответов. Кому и почему нужно топить девушек? Еще и метод какой-то времен инквизиции. Эмоционально затратный.

Но если собрать все мысли в кучу, получится следующее. Жертвы знакомы с убийцей. Они доверяют этому человеку, иначе сопротивлялись бы. Убийца – профессиональный врач. Обладает редким навыком даже для медработника – умеет провести затылочную пункцию в достаточно стесненных условиях. Если, конечно, он не делает ее в каком-нибудь стационаре, а труп не привозит затем в реку. Маньяк, скорее всего. Вряд ли в убийствах этих двоих была какая-нибудь корысть. Это осложняет дело. Корысть обязательно проколется и выдаст себя. Маньяк может десятилетиями совершать свои продуманные убийства и ходить рядом.

– Да, – вспомнил Сергей, – а что у нас с последним трупом из реки?

Петрович подозвал официантку и попросил навынос остатки десерта.

– С последним трупом из реки все аналогично. Тоже прокол, тоже лет двадцать пять – двадцать восемь. Они даже внешне все похожи. Ну и так же, как в прошлый раз, твои коллеги хотят это дело замять, – в тоне Петровича было слышно возмущение. – У меня вот дочь растет. У них что, детей нет? Ничего не боятся. Ни за кого не беспокоятся.

– Вообще никаких шансов? – спросил Сергей.

Петрович уже получил сверток с пирожными для дочери и ерзал на диване.

– Шанс единственный – если опознают. Может, какие ниточки и зацепятся. А так снова все на тормозах. Я же не могу в бочку лезть. У меня двадцать лет квартира служебная. Хорошо хоть приватизацию продлили. Есть шанс. Попробуй я сейчас заяви им всем! Останусь, как лох последний, без жилья. Так что у меня тоже круговая порука.

– Понял тебя, Артем Петрович, – заговорил Сергей. – Ну что, я вижу, по домам?

– Да, поздно уже, – согласился доктор. – Завтра опять на передовую судмедэкспертизы. – Он подал руку Сергею. – Если что-то новое будет, я тебе обязательно наберу. Ну, или отпишусь. А чего ты вообще этим делом-то занялся? – вдруг спросил Петрович.

– Да я же говорил, женщина одна есть хорошая. Надо помочь.

– Ты серьезно, что ли? – опять удивился доктор. – Ладно. – Он похлопал Сергея по плечу, поднес к уху оттопыренный мизинец с большим пальцем и добавил: – На трубе.

Петрович спускался по эскалатору первым. Не оборачивался. Крепко держал пакет со сладостями для Машки. Сергей смотрел ему в спину и чувствовал, как устал от выпитого и сказанного. Он дна в этой проблеме не видел. Не знал, за что браться. Решил почитать про пункцию. Вряд ли прежде было что-то аналогичное из преступлений, но все-таки нужно проверить.

Глава 13

Марина уже ждала ее. Сидела на скамейке парковой зоны перед медицинским центром. Улыбалась, как давней подруге.

«Мило, – подумала Лиза. – Наверное, я ей очень нужна». Она улыбнулась в ответ.

– Ты не умеешь делать это искренне, не старайся, – отреагировала Марина, держа между пальцев тонкую сигарету с ванилью.

– Что делать? – переспросила Лиза.

– Улыбаться, девочка моя. Улыбаться. Когда люди делают это искренне, у них появляются маленькие морщинки в уголках глаз. У тебя их нет. – Марина широко открыла глаза, но сохранила улыбку, которая превратилась в оскал. – Чувствуешь разницу?

– Вижу, – кивнула Лиза. – Сама долго тренировалась? – Спрашивая, она не скрывала сарказма.

Марина стряхнула пепел, поднесла остаток сигареты к урне рядом со скамейкой и разжала пальцы.

– Это что, я даже когда по телефону разговариваю, улыбаюсь, так можно придать мягкость интонации. А что ты хотела? Профессия обязывает. Клиентоориентированная работа.

Она встала. Поправила длинный красный плащ и шагнула в сторону входа. Лиза смотрела на нее с завистью, но старалась изобразить полное безразличие.

Марина повернулась. Махнула рукой. Сверкнула изящным браслетом.

– Что стоим? – спросила она в недоумении. – Пойдем. Я за тебя анализы сдавать не буду.

– Пошли, – вздохнула девушка.

Лиза шла чуть позади. Смотрела на свою сопровождающую. Думала, что через год обязательно купит себе плащ и такие же красные туфли на высоком тонком каблуке.

По правде, она не хотела афишировать в разговорах с медперсоналом, зачем ей нужен генетический анализ. Боялась лишних вопросов. Реакции окружающих. Но, на удивление, никому до этого не было дела. Заплати – получи процедуру и подробный отчет о результатах на следующий день. А кто ты и что ты – все отображено в паспорте. Остальное – лишнее.

– Так, справки свои давай, – торопливо сказала Марина, когда они вернулись к скамейке в парке перед входом.

Лиза молча достала из кармана куртки вдвое сложенные бумаги. Протянула. Марина выхватила их, бегло просмотрела. Положила в сумочку.

– А где от гинеколога? – спросила она.

– Сейчас пойду. Моя врач сегодня во второй половине дня принимает, – Лиза смотрела ей прямо в глаза.

Марина прищурилась:

– А скажи-ка мне, подруга, я же правильно понимаю, что у тебя все в порядке с циклом? Что ты уже восстановилась и никаких неожиданностей не будет?

– Не будет. Восстановилась, – спокойно ответила девушка. – Мне врач давно рекомендовал предохраняться в случае контакта. Сказала, что легко еще раз залечу.

Марина понимающе кивнула.

– Значит, мужа все-таки не было? Залетела? – хмыкнула она снисходительно.

– Нет. Предохранялась. Так получилось, – Лиза старалась не терять самообладания. – А вообще, какое ваше дело?

Марина смерила ее взглядом. Достала из сумочки и надела солнцезащитные очки.

– Ты на «вы» со мной переходишь, потому что злишься, да? – спросила она. – Да ты не злись. Ничего личного. Ты мне нужна здоровой. И себе нужна здоровой, если хочешь заработать, – сказала Марина сухо.

– Все? Я могу идти? – спросила Лиза.

Марина указала рукой на скамейку.

– Давай присядем. Хочу рассказать тебе о завтрашней встрече.

Сейчас Лизе хотелось развернуться и, уходя, показать средний палец женщине в красивом длинном плаще. Ей хотелось, чтобы та побежала за ней следом и просила остановиться. Чтобы она говорила, как та ей нужна. Умоляла и унижалась. Но девушка понимала, что так не будет. Знала – если уйдет, то получит только неприятности.

– Ну хорошо. – Лиза села на скамейку, безуспешно пытаясь скрыть обиду.

Она всегда завидовала людям, которые могли прятать свои эмоции. Быть спокойными в любой ситуации. Контролировать свои слова. Но, сколько она ни пыталась это делать в своей жизни, почти всегда не удавалось. Она взрывалась, кричала или бросала все и уходила. В этот раз она тоже делала над собой усилие, но получалось плохо. На ее лице, как в открытой книге, читались обида, злость и беспомощность.

Марина присела рядом и закурила.

– Завтра, – начала она, – у нас встреча с клиентами. Завтра же мы подпишем договор, если все пойдет гладко. Ты должна быть готова сразу поехать с ними.

– Уже завтра? – переспросила Лиза.

Она помнила условие, но вдруг ей стало не по себе. Почти год ей предстояло прожить в доме незнакомых людей, под их присмотром и по их правилам. Она не любила чужие правила. Она хотела жить по своим.

– Да, – кратко прервала ее мысли Марина.

– Я поняла, – медленно кивнула Лиза.

– Вот и хорошо. Счет открыла?

– Счет?

– Угу, – Марина выдохнула в сторону девушки ванильный дым.

– Да. Я поняла. Открыла, – растерянно ответила Лиза.

– Реквизиты где, девочка моя?

Лиза торопливо залезла рукой в карман и достала еще одну, но уже сложенную вчетверо, бумагу. Протянула.

– Я думала, что передала с остальными.

– Думала она… – Марина развернула бумагу, внимательно прочитала. – Соберись. Завтра важный день. – Она встала и уже на ходу громко напомнила: – Про гинеколога не забудь!

Лиза осталась одна. Она сидела на скамейке. Курила задумчиво. Среди монотонного шума улицы, шагов прохожих, движения по автомобильной дороге в стороне девушка услышала рядом чей-то голос:

– Даша, девочка моя, иди к маме!

Лиза посмотрела в сторону. На противоположном конце скамейки сидела девушка чуть постарше ее самой. Рядом с ней лежала кукла. Небольшая. С длинными завивающимися волосами. В разноцветном платье. Молодая мамочка, раскинув руки, улыбалась и ждала, пока к ней подбежит дочь. Девочка лет пяти. Маленькая, яркая, с волосами пшеничного цвета, такого же, как у куклы. Девочка была болтливой. Задавала кучу вопросов своим тоненьким, но уверенным голоском. Сыпала непосредственными умозаключениями.

Лиза искоса наблюдала за ними, пока те сидели на скамейке. Она не понимала: то ли злится на них, то ли умиляется ими. Сложные, смешанные чувства то заставляли ее улыбаться и еле сдерживать смех, то вдруг чувствовать непонятную тяжесть в груди, похожую на тоску.

– Как же я тебя люблю, счастье мое! – говорила мамаша и гладила ребенка по голове.

– И я тебя мамочка, очень-очень люблю, – отвечала ей дочь, обнимая и прижимаясь к матери.

– Ну все, малышка, – наконец сказала мать, – нам пора идти. Сегодня папа придет пораньше с работы, нужно готовить ему ужин. Ты же будешь мне помогать?

– Папа, папа, рано придет. Папулечка! – заверещала малышка.

Молодая мама встала со скамейки. Держась за руку матери и подпрыгивая, чтобы поспеть за ее шагом, девчушка продолжала говорить что-то, почти неслышимое для Лизы. Две фигуры удалялись в сторону жилого района. Лиза, теперь уже не скрывая, внимательно смотрела им вслед. Она заметила, что на скамейке лежит забытая кукла. Взяла ее в руки. Попыталась окликнуть мать с дочкой, но те ее не услышали. Поначалу она хотела догнать пару и отдать игрушку девочке. Потом задумалась. Стала рассматривать черты куклы. Улыбающиеся губы, большие ярко-голубые глаза, густые волосы. Искусственное, преувеличенное счастье.

Лиза резко встала. Выпрямилась. Еще раз посмотрела туда, куда ушли мать с дочерью. Потом так же резко развернулась, сунула куклу головой в урну рядом со скамейкой и зашагала в сторону остановки. Ей нужно было успеть к гинекологу.

Вчера девушка записалась на прием к участковому гинекологу на четыре вечера. Сегодня вот уже лишний час сидела в коридоре. Гинеколог не успевала. «И ладно, – думала Лиза, – лучше побуду здесь». В квартиру Бориса возвращаться не хотелось. Утром он ушел раньше, чтобы не встречаться с ней. Лиза была рада, что не пришлось пересекаться. После вчерашнего вечернего разговора ей стало сложно притворяться, делать вид, будто ничего не произошло. Она думала, как вести себя вечером. Ожидала, что ничего хорошего не выйдет. Она бы и правда переночевала на вокзале, но нужно забрать вещи. А Борис точно будет дома к ее приходу.

Врач, крупная женщина в возрасте, сидела за столом и записывала что-то в карте предыдущей пациентки. Шариковая ручка утопала в ее крепких толстых пальцах. Движения были быстрыми. Почерк, как водится, неразборчивым. Не прекращая выводить каракули, она бросила взгляд на список сегодняшних пациентов.

– А, это ты? – назвала она фамилию Лизы. – Что стряслось-то опять? Ты еще к каким-нибудь врачам ходишь? Или только ко мне?

– Я… Мне справка нужна, – Лиза подошла и села на стул напротив.

– Справка? – Врач остановилась на минуту, подняла усталый взгляд на девушку. – А у меня вот сегодня медсестры нет. Приходится самой все делать. Штат не укомплектован, понимаешь. В консультацию медсестры не хотят идти. Платят мало. Работы невпроворот. Из подарков только конфеты и то в преддверии праздников. У меня еще после тебя восемь человек записано, а рабочий день до семи вечера. Как я их за полтора часа всех приму? Когда я тебе справку выпишу? У тебя жалобы есть?

– Нет. Нет у меня жалоб, – тихо ответила девушка.

– Ну вот. – Гинеколог развела руками. – А у них у всех, – она указала на дверь, – есть. Как ты думаешь, мне тебе справку писать или им помочь?

Девушка вздохнула.

– Ну мне очень надо, – взмолилась она.

– Приходи, милая, завтра. С утра. Прямо к девяти. А лучше к десяти. Завтра я с медсестрой буду. Завтра и напишем, – устало предложила врач