Я – страж пламени! бесплатное чтение

Глава 1

Говорят, в минуты смертельной опасности вся жизнь пролетает перед глазами. Так вот, сегодня, лежа на обочине дороги посреди толпы охавших прохожих, я могла сказать: это утверждение — наглая ложь! На волоске от гибели в моем мозгу успела только промелькнуть строка сплошной брани и единственное цензурное: «Что? Опять?!»

Меня снова пытались убить. Причем как! Банальнейшим способом — сбив машиной! Это прямо неуважение какое-то… Никакой фантазии и творческого подхода.

— Может, ее в лечебницу? — задал резонный вопрос кто-то из сердобольных.

— Да она только что оттуда! — вмешалась Силь.

Подруга, энергично распихав всех локтями, наконец оказалась рядом с ошарашенной мной, только что чудом увернувшейся от летевшей на меня в лобовую машины.

Химере Пусе и распихивать никого было не нужно. Стоило только превратиться из милой кошечки во внушительную собаку, а затем как следует гавкнуть — и зрители расступились сами.

Меж тем Силь деловито поинтересовалась:

— Сколько у меня на руке пальцев?

— У тебя на руке — пять. Но показываешь ты мне два. Хотя лучше всего охарактеризовал бы нынешнюю ситуацию один. Средний, — прокомментировала я.

— Язвишь — значит, жить будешь, — с облегчением выдохнула подруга, а затем помогла мне подняться.

В лечебницу вернуться все же пришлось: пытаясь уйти от столкновения, я здорово рассекла руку. Так что целителю пришлось накладывать заживляющие чары. Впрочем, ими все и ограничилось, задерживать меня здесь не стали, лишь напутствовали, что нужно снять повязку через пару часов. К тому времени от раны не останется даже следа. Я машинально кивнула, хотя мысли мои в этот момент были далеко.

Это падение подарило несколько синяков, пару ссадин и одну рану. А к ним в придачу — кучу вопросов. Кто это был? И повторится ли подобно еще? И смогу ли я в случае опасности сама дать отпор, используя собственную магию, которая ко мне наконец вернулась? И раз уж на то пошло, последний, может, не самый глобальный, но самый актуальный — это точно: в чем мне идти по улице?!

Легкое платье тонкого шифона после встречи с машиной оказалось разодранным от подола едва ли не до бедра. К тому же рукав в том месте, где я рассекла предплечье, был не только дырявым, но и заляпанным кровью. А еще у босоножки сломался каблук. И как в этаком виде, спрашивается, идти в академию?

Мы с Силь, как две девочки, и не пошли туда. А направились для начала в магазин. Там я выбрала себе практичные, а главное, крепкие штаны, футболку и свитер. На замену босоножкам — кроссовки, в которых можно со всем удобством удирать от неприятностей.

Теперь, после того, как Мор… или все же Дрон (?) — я так и не определилась, как мысленно называть этого талантливого актера и по совместительству сына канцлера, — перечислил мне на счет кругленькую сумму компенсации за все пережитое, я могла себе позволить такие траты, как пополнение гардероба. В последнем спустя пару часов произошло еще одно прибавление. Правда, когда мы с Силь успели перекусить и добраться до лавки, в которой можно было приобрести все для учебы в столичной магической академии. Там-то я и купила себе новую форму адептки факультета стражей. Старая, увы, пала в неравном бою с ликвидатором.

Удивительно: кажется, это была такая же красная куртка, такие же штаны и рубашка, что выдавались мне две недели назад кладовщиком, и… в то же время одежда была абсолютно другой! Более мягкой, удобной, отлично сидевшей на фигуре.

С покупками, довольные и веселые, мы с Силь поехали в академию. Там у ворот я распрощалась с подругой и направилась к общежитию. Но, не дойдя до крыльца с десяток ярдов, почувствовала на себе пристальный, буравивший лопатки взгляд.

Резко повернулась, готовая как бить простеньким атакующим заклинанием, так и бежать. Или и то и другое сразу. Это уж по обстоятельствам. В руке уже начал разгораться пульсар, когда я увидела поднимавшуюся со скамейки статную даму. От нее буквально разило высокомерием и надменностью.

Она прицедила:

— Разве за применение боевых заклинаний вне занятий адептов не ждет отчисление?

И я узнала этот тон… Эти глаза…

Точно такие же были у Дэна. И манера говорить, когда чем-то крайне недоволен, оказалась до невозможности похожей. И пусть волосы незнакомки блестели медью, а черты лица разительно отличались от таковых у Стилла, я не сомневалась: передо мной родственница стража собственной раздраженной персоной. К слову, своих эмоций леди даже особо не скрывала: поджатые губы, прищуренные глаза, надменно вскинутый подбородок… Весь ее вид словно говорил, что она до меня снизошла. Да, именно так! Точно королевская цапля до головастика, что мельтешил у нее под ногами в луже. И сейчас она раздумывала: то ли склевать эту мелкую пакость одним молниеносным движением, размозжив в клюве, то ли понаблюдать за копошением и… все равно раздавить.

— А разве я его применяла? — в тон леди отозвалась я. Меня раздражали ее взгляд, ее манера держаться, ее тон. Так, словно я была не то что никем, а скорее ничем в ее глазах. И единственная причина, по которой я не ответила резкостью, — это догадка, что дама, стоявшая передо мной, возможно, дорогой для Дэна человек. Я прямо посмотрела на леди в строгом и элегантном черном платье, изящной шляпке, закрытых и даже на вид безумно дорогих туфлях-лодочках и ажурных перчатках и постаралась как можно мягче добавить: — Демонстрировать — не значит использовать.

С этими словами втянула заклинание в ладонь. Неизрасходованная магия обожгла руку. Но я почти этого не заметила, так меня, будто наотмашь по лицу, хлестнула следующая фраза собеседницы:

— Свои прелести моему сыну ты тоже только демонстрировала? Или использовала? — И она сделала несколько шагов ко мне.

Теперь между мной и, как оказалось, матерью Дэна была всего пара ярдов. А я подумала: зря старалась быть вежливой. Абсолютно зря.

— Простите? — Я сглотнула, стараясь дышать ровно.

— Ты все прекрасно слышала. А я не привыкла повторять. Или считаешь, что, если первокурснице-провинциалке без гроша за душой удалось очутиться в объятьях Дэниэла, она сможет стать и его женой? Так вот, хочу предупредить: дорога от постели до алтаря бывает долгой, тернистой, а в высшем свете порой и смертельно опасной.

— Что вы вообще несете? — нахмурилась я. К собственной чести, не перешла на крик. Мой голос звучал спокойно и даже отстраненно.

— Несу? — с показной задумчивостью вопросила миссис Стилл и отчеканила: — Тебе — крупные неприятности, если не отстанешь от моего сына. У него есть официальная невеста. Так что тебе, девочка, ничего не светит.

— С чего вы вообще взяли, что я любовница Дэниэла? — холодно произнесла я. Хотя хотелось заорать: какая, к демонам, невеста? Огонь внутри меня взметнулся и начал разрастаться, грозясь вырваться наружу. И мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его сдержать. Я старалась сконцентрироваться на совсем недавно обретенном даре, чтобы не произошло срыва и я не выгорела. Потому мой голос был сухим. Сил на эмоции не остались. Все уходили на контроль.

— Хм… я ожидала пылких речей о том, что ты и мой сын любите друг друга, а не вопросов. Но твоя сдержанность мне нравится. Хотя в личном деле эта черта характера почему-то не отмечена… — будто рассуждая вслух, проговорила миссис Стилл.

Но я оценила эту как бы невзначай демонстрацию ее силы и влияния: если она с такой легкостью смогла добраться до моего личного дела, то и до меня самой этой даме дотянуться будет нетрудно.

А мать Дэна между тем продолжила:

— Думаю, мы сможем договориться…

— Я не знаю, о чем вы вообще хотели договариваться, если даже понятия не имеете о предмете беседы, — произнесла я, заговорив на языке собеседницы. Причем специально не подбирала слова. Оно так само получилось.

Миссис Стилл вздернула бровь и уточнила:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что вы не ответили на мой вопрос. И похоже, упорно считаете, что я пассия вашего сына. Хотя это и не так.

— А разве нет? — Стилл искривила губы в усмешке. — Тогда просвети меня: и кто же вы с ним?

— Друзья. Просто друзья, — в моем голосе жизни было не больше, чем на кладбище. Магия, сжатая в тиски контроля, не улеглась, лишь притаилась, пока вокруг заточенного в клетку самообладания огненного дара рушились стены моего мира.

— В мое время это назвалось немного по-другому, — произнесла Стилл, тем показав, что ее мнение осталось неизменным. — Когда мужчина побежал среди ночи спасать девушку из рук маньяка, что решил выпить ее дар, когда этот спаситель сам едва не умер, а затем в бреду на лекарской кушетке шептал ее имя и признавался в откровенном, и когда, наконец, мой сын, едва очнувшись, спрашивал, что с тобой… — она все же сорвалась… нет, не на крик, на повышенный тон. Но даже это говорило о многом. Не внутри меня одной ярились и бушевали эмоции, которые я задушила. Но Стилл справилась с чувствами довольно быстро. И холодно добавила: — И да, для возникновения дружбы нужно побольше времени, чем одна неделя. В отличие от влюбленности. Поэтому я могу с прискорбием согласиться: мой сын все же увлекся тобой, милочка. Но это увлечение. И оно быстро пройдет, стоит Дэниэлю тобой… наиграться. Это уже у него бывало. И не раз. Ты не первая в списке его любовниц. И не последняя. Мой сын порой… пылко увлекается чем-то, — она сделала акцент на «чем-то». Не кем-то… Еще раз показав мне мое место. — Но столь же быстро остывает. Так что повторю: не думай, что у тебя выгорит с ним что-то серьезное.

Речь леди вышла эмоциональной, долгой и убедительной. И я выслушала ее, не отводя взгляда. Но сжимая до белых костяшек кулаки. Потому не сразу обратила внимание, что Стилл озвучила не истинную, а официальную версию случившегося, в которой не было и упоминания о Море — сыне канцлера. А ликвидатор по ней же был просто психом.

Я сглотнула и ответила:

— Это вы можете думать что угодно. А я точно знаю: мы с Дэном друзья. Не больше, — выдохнула и твердо добавила: — И не меньше. И точка.

— Не могу понять: то ли ты умнее, чем кажешься на первый взгляд, то ли глупее, — процедила собеседница и жестко спросила: — Сколько?

— Простите? — опешила я.

— Сколько ты хочешь, чтобы исчезнуть из жизни Дэна? И не пытайся строить из себя оскорбленную невинность, набивая цену. Тебе и твоей семье нужны деньги. Я могу их дать. Но в разумных пределах. Это выгодная сделка. А добраться до состояния нашей семьи, став женой моего сына, у тебя все равно не получится. Даю слово, — она произнесла это так твердо, что возникла убежденность: она добьется своей цели даже через мой труп.

Пламя внутри меня взревело. Я стиснула зубы, стараясь усилить контроль над даром.

Вдох. Выдох. Прикрыла глаза, концентрируясь на том, что происходит внутри меня. Смиряю гнев, раздражение… Душу эмоции. Любые эмоции. Потому что если сейчас они возьмут верх…

Уже не я буду управлять своей магией, а она мной… И леди Стилл добьется своего: я исчезну из жизни ее сына. И из академии. И из нормальной жизни. На пару лет — так точно. Потому что место для магов с неустойчивым даром одно. И оно немногим лучше добровольной тюрьмы. И лишь по прошествии времени — реабилитационная комиссия, оценивающая стабильность источника и возможность вернуться в общество. Или как вариант — печати, запирающие магию в теле навсегда.

— Мне не нужны деньги. И, говоря это, я не набиваю цену, как бы вам ни хотелось верить в обратное… Все гораздо проще: вы хотите купить то, чего нет. Я не любовница Дэна.

Заверять «и никогда ей не буду» не стала. Не потому, что у меня были какие-то планы или виды на Дэна, как считала его мать. Нет. Просто я никому не позволю диктовать мне условия, шантажировать, угрожать… Даже ликвидатору, не то что какой-то аристократке, считающей, что можно покупать друзей и изничтожать врагов, стоит за это только хорошенько заплатить.

А еще я доверяла Дэну. И хотела поговорить с ним лично. Пусть он сам мне объяснит все как есть. Особенно про эту свою демонову невесту! И тогда я буду принимать для себя решение. Только так. А не основываясь лишь на словах его матери.

— Все же умнее, — сделала вывод Стилл и довольно улыбнулась. А спустя пару секунд, во время которых окинула меня еще одним оценивающим взглядом, присовокупила: — Я рада, что ты все поняла правильно… И что со временем ваша дружба, — это слово она выделила особо, — и вовсе сойдет на нет.

И до меня, сражававшуюся со своими внутренними огненными демонами, не сразу дошло, что именно она имела в виду. А когда поняла… Мать Дэна осталась при своем мнении относительно наших отношений. Она все так же считала, что мы любовники. Но я испугалась ее. Потому просто решила отступиться. Потому упорно и называла отношения с ее сыном лишь дружбой.

Она тонко улыбнулась мне и с намеком произнесла:

— Надеюсь, это наша единственная встреча.

— Хотелось бы в это верить, — в тон отозвалась я.

Миссис Стилл повернулась и пошла прочь. А я осталась стоять, чувствуя, как от тотального контроля жаркий огонь во мне начинал леденеть, превращаясь в обжигающее холодом пламя.

Прикрыла глаза. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я чувствовала себя как чаша, наполненная до краев. Одна капля — и будет взрыв.

Контроль. Тотальный. Над собственной силой. Эмоциями. Мыслями. Иначе я сгорю. Не знаю, сколько я так стояла, но наконец почувствовала, как разбушевавшийся дар постепенно начинал успокаиваться. Только при этом он становился каким-то другим. Если до встречи с миссис Стилл я ощущала свою магию алыми языками пламени, то теперь — белым огнем. Таким, в котором может сгореть даже металл.

Это значило лишь одно: произошел еще один скачок, прорыв на новый уровень дара. Но чем сильнее источник, тем жестче должен быть его контроль. А я со своей-то прежней магией толком не научилась управляться…

Закусила губу, стараясь притушить, приглушить внутри меня дар окончательно, чтобы он в последний момент не вскинулся, не вырвался. И тут услышала откуда-то сбоку:

— С тобой все в порядке? — Я распахнула глаза, повернулась и увидела Минига — одногруппника, которого за смуглость, длинные темные волосы, собранные в хвост, и серьгу в ухе называла про себя Пиратом.

— Наверное, — ответила я.

— Еще не определилась? Это у вас, девушек, бывает. — Он усмехнулся и тоном, которым не спрашивают, а утверждают непреложную истину, произнес: — Давай я тебя провожу до общежития. А то вдруг ты решишь, что с тобой все же «нет», и грохнешься по дороге лицом в кусты, а ногами — на брусчатку. И будут о тебя прохожие запинаться.

— Ты прям романтик, — заметила, улыбнувшись.

— Угу, причем безнадежный, — не обиделся на мою подколку Пират, и мы двинулись к общежитию. Кстати, Мин взял еще и мою сумку с вещами. Для него это было проявлением дружеского участия и джентльменством, для меня — спасением. Потому что свой дар я сейчас использовать боялась, а тащить баул на одной силе собственных мышц… Все же, как выяснилось, весил он изрядно. Просто, пока мы мило болтали со Стилл, я, находясь под нервным напряжением, его веса не чувствовала. А сейчас вот ощутила.

— Ну давай, до завтра. Увидимся на паре по рунологии, — произнес Пират, когда мы подошли к крыльцу общежития.

Адепт уже хотел было ретироваться, но я не дала. Остановила вопросом:

— Мин, что изменилось?

— Ты это о чем? — спросил Пират с интонацией человека, который прекрасно все понял, но тянет время, подбирая максимально обтекаемый ответ.

— О том, что пару недель назад ты меня на дух не переносил, а сейчас помогаешь. Или успел нацепить на сумку какое-нибудь проклятье? — Я подозрительно прищурилась.

Мин решительно выдохнул, его тело напряглось, словно приготовившись принять удар, и он сказал:

— Пару недель назад я думал, что ты чья-то избалованная дочурка, решившая поиграть в стража. Ну или любовница… Решила воспользоваться связями и зайти с черного входа, тогда как все остальные штурмовали центральные ворота… Когда ты появилась, группа-то ведь набрана уже была. И тут какая-то смазливая мордашка впархивает. А ты, который все вступительные испытания прошел, тренировался, учился, пробивался и доказывал себе и отцу, что чего-то стоишь… — он замолчал, оборвав сам себя.

— Продолжай. — Я демонстративно сложила руки на груди в жесте: «Продолжай, я тебя внимательно скушаю. И слушаю тоже. Но меньше». Потому как мне хотелось покусать этого сноба. Решил он за меня, кто я такая.

— Что, даже пощечины не дашь? — насторожился Мин.

— А надо?

— Ну я, вообще-то, приготовился, — фыркнул Пират. — Обычно за такое девушки не задумываясь оплеуху могут дать.

— Будем считать, что я та еще сквалыга, у которой не выпросишь ни снега зимой, ни пощечины во время скандала.

— Ты не прижимистая, у тебя правильная экономическая политика. А бережливые девушки мне нравятся… Как насчет того, чтобы стать моей девушкой? Ты же просто находка: не скандалишь, красивая. Живучая опять же, что для подруги стража зачастую немаловажно. И на полевые практики: все скучают по свиданиям, а мы с тобой… — тут же оживился Мин и…

Он все же отхватил. Только не великосветскую пощечину, а товарищеский подзатыльник, от которого, впрочем, частично успел увернуться.

— Понял, — охотно отозвался Мин и честно предупредил: — Но не отвял.

— Слушай, колокольчик, засохни! Или иди и звени в уши другим адепткам.

Пират посмотрел на меня так, словно я бросила ему вызов.

Да чтоб тебя! Я приготовилась к еще одной атаке Мина, попутно прикидывая, как половчее вырвать у адепта собственную сумку. И он, словно почуяв это, крепче схватился за ремень и с хитрой ухмылкой добавил:

— Ну вот. Я вообще-то хотел подкатить, а не прокатиться мимо. Но попробовать стоило: ты то, что мне надо. — Мин хитро подмигнул. — Хотя поначалу ты меня, да и многих в группе раздражала. Думали: ну вот, заявилась цаца-выскочка. А потом, когда тебя похитил этот псих ради выкачки дара — одного из самых сильных в академии… Одним словом, я понял, что тебе красивые цифры уровня магии в табеле не нарисовали. И даже если ты и чья-то протеже, то попала в стражи не за красивые сис… синие глаза, — быстро исправился Пират, продолжая при этом смотреть отнюдь не в мои ясные очи.

— Ты поменял отношение ко мне только из-за этого? — удивилась я. — А если бы меня прибили, то я бы вообще в твоем списке стала самым достойным из стражей?

— Ну перегибать-то не надо, — остудил мой пыл Мин и иронично пояснил: — Ты была бы на втором месте.

— После тебя? — не удержалась я от сарказма.

Пират хмыкнул:

— Я передумал, Ники. Тогда ты была бы на третьем. — И так хитро улыбнулся, что стало понятно: это провокация.

Но до матери Дэна адепту было далеко, так что я на это лишь улыбнулась этой полушутливой попытке.

— Не надейся. Не взорвусь.

— Жаль. А у меня был коварный план: ты бы психанула, и я бы принял удар на себя и переключил бы твое внимание самым действенным методом. — И Мин проиграл бровями.

— Увы. Это была проигрышная стратегия. Потому как я девушка спокойная и тихая. Спокойно закопаю. Тихо это дело отпраздную…

— От кого другого это прозвучало бы пустой угрозой, но от тебя, Ники… После того как ты укокошила своего убийцу, я готов поверить таким заявлениям. Так что, пожалуй, предпочту не рисковать… — с этими словами Пират протянул мне мою сумку.

И едва я взялась за ее ремень, добавил:

— Или не предпочту.

А затем развернулся на пятках и ушел, беззаботно насвистывая фривольный мотивчик. А я задумалась: это что такое было? Единичное явление? Или массовое?

Если сначала большинство одногруппников считали меня чьей-то то ли дочерью, то ли пассией, попавшей сюда по блату, то теперь кто-то мог свое мнение и поменять. И увидеть во мне не выскочку, а девушку. А это проблема. С учетом того, что меня ждала группа, состоящая почти из одних парней, будущих стражей, среди которых царит культ силы, а из самих адептов плещет тестостерон, — большая такая проблема.

С печалью вспомнился лысый белозубый Люк, который не заводил шашни с однофакультетницами, ведь случись практика и попади он в пару с бывшей, которая могла затаить обиду, для него рейд мог бы плохо закончиться. Поэтому у громилы было кредо: все загулы — на сторонних ресурсах. В смысле, факультетах. И как жаль, что все остальные парни в академии этого правила не придерживаются.

Печально вздохнув, я поправила ремень на плече и направилась в свою комнату.

Глава 2

А там меня ждали соседки. Мрачные, словно плакальщицы, которые уже настроились на похороны и то, что им за стенания на них неплохо заплатят. А тут покойничек возьми да воскресни и сорви им весь бизнес.

— А я тебе говорила, что она живая, — вместо приветствия отозвалась некромантка. И мотнула рыжей копной взлохмаченных волос в мою сторону, как будто были варианты. — А ты еще сомневалась, Лори, в моем профессионализме. Убедилась теперь? Все с этой паразиткой в порядке!

— Ну, извини… — развела руками алхимик. — Она мне в таком кошмаре привиделась, что я испугалась.

И кучеряшка возмущенно глянула на меня в духе: как ты могла мне так скверно привидеться?!

Обычно вернувшихся почти с того света приветствуют радостными восклицаниями, закидывают цветами (иногда прямо в горшках), вешаются на шею, но… такие поздравления порой гораздо менее искренние, нежели слова моих соседок.

Из перепалки Лори и Дары я поняла одно.

Они переживали за меня. Искренне. Хотя и не хотели это показывать. И как только я это поняла, так сразу кинулась им на шеи. Сначала ближайшей — Даре. Рыжая и пикнуть не успела — а я уже сжимала ее в объятьях.

— Спаси меня, — прохрипела рыжая, видимо, кудряшке. — Или хотя бы быстро убей. Эта психическая решила меня медленно расплющить.

— Убить тебя или ее? — деловито поинтересовалась Лори, глядя на нас с рыжей и еще не подозревая, что через пару секунд я отцеплюсь от Дары и столь же пылко кинусь на Лори.

— А-а-а, — взывала алхимик и удостоилась ехидной улыбки от некромантки.

— Теперь у тебя есть вопросы: кого именно нужно было грохнуть?

— Да, — просипела жертва моей благодарности и с чувством добавила: — Вас обеих!

— Я тоже вам рада! — произнесла я, когда на шаг отступила от Лори. Я была действительно рада их видеть: и рыжую, и кучеряшку.

— Поэтому от счастья решила придушить, чтобы вся комната досталась тебе одной? — подозрительно утонила некромантка.

— Не подавай ей идеи, — произнесла Лори тихо, делая вид, что шепчет на ухо Даре.

— Поздно, она уже вдохновилась, — отозвалась рыжая. А потом она махнула рукой и, противореча сама себе, сделал шаг ко мне и порывисто обняла. Уже сама. Я сначала подумала: мстит, но неожиданно услышала: — Да, мелкая белобрысая зараза! Мы за тебя переживали.

— А кое-кто и пережирал! — присовокупила Лори, тоже подходя и обнимая.

— Я искала в морозильном ларе утешение и спокойствие, — парировала Дара. — И представь себе, даже находила.

— Моя настойка могла бы помочь тебе обрести душевное равновесие гораздо быстрее, — фыркнула кучеряшка.

— Зато мой вариант однозначно вкуснее. Да и эликсиры и тебе-то самой не сильно помогли, — тут же нашлась некромантка.

— Я переживала оптом: и за Ники, и за семью, — не сдавалась алхимик. — Мне и дозы нужны больше.

Дара ничего на это не ответила. Да и мне нечего было сказать. Мы так и стояли, обявшись. Это длилось, наверное, с минуту, если не больше. И при этом даже никто не пытался меня придушить в ответ. Вот чудо!

А потом, когда объятья распались, я услышала:

— Так и быть, белобрысая, твоя взяла. Мы не будем больше тебе специально пакостить… — торжественно произнесла некромантка. Тем провозгласив окончание соседской условной войны.

А еще я поняла, что пакостить «не нарочно» рыжая и кучеряшка не обещали.

— Ну что, готова к завтрашнему учебному дню? — спросила Лори.

— Нет, — честно ответила я. — Я так устала, что даже не уверена, что смогу встать завтра утром сама из кровати.

— Не переживай. Если что, я тебя из нее эксгумирую, — благородно пообещала некромантка. И я начала понимать, почему с Дарой никто не хотел селиться.

С соседками мы проболтали до самого ужина. А после столовой рыжая убежала на очередной ночной практикум, а Дара отправилась ставить в лаборатории в томильную печь эликсир, который должен был прогреваться двенадцать часов подряд при определенной температуре.

Я осталась одна, но ненадолго. Зазвонил магофон: Дэн хотел узнать, как прошел мой день. Ну я ему и рассказала. И о машине, которая чуть не сбила, и о его матери, которая проехалась по моей психике асфальтоукладчиком.

Когда я закончила, в трубке повисло напряженное молчание. Оно звенело, вибрировало, отдаваясь в натянутых струнами нервах.

И я не выдержала. Хотела задать этот вопрос при личной встрече, но не смогла.

— Так это правда? У тебя действительно есть невеста?

И выдохнула. Про себя молясь: только не лги. Не лги мне, Дэн. Я смогу пережить любую правду, но не обман. И он ответил:

— Да, есть. Моя помолвка с Анабель состоялась два года назад. Это был выгодный для наших семей союз.

Он больше ничего не сказал, а я не стала спрашивать, какая роль была бы в этом раскладе уготована мне. И так было понятно — содержанки. Не более. Но на нее я не могла согласиться. Как и не могла представить себе, что смогу делить с кем-то того, кого люблю. Или все, или ничего.

— Ники, скажи что-нибудь! Не молчи! — прорычал в трубку Дэн.

Я чувствовала, как его голос звенит от напряжения, но внутри него сейчас взрываются вулканы, но вот только во мне сейчас была одна пустота. Она ширилась, поглощая все чувства и эмоции. Оставляя внутри лишь внешнюю оболочку.

— А что бы ты хотел услышать от меня? — бесцветным голосом отозвалась я.

— Да все что угодно! — выкрикнул он. — Да, я виноват в том, что не сказал тебе все сразу. Но когда бы я это успел?! В крепости, когда ты едва не умирала у меня на руках? Или чуть раньше, когда тебя похитил ликвидатор и я понял, что ты для меня дороже жизни?! И я, демоны подери, люблю тебя. Или я должен был сообщить тебе, что помолвлен, когда я валялся без сознания в палате? Или в день твоей выписки обронить так, промежду прочим? Скажи мне, Ники, когда?..

— Не знаю, — сказала и почувствовала, что Дэн в чем-то прав.

— Я тоже. Но в чем я уверен: что будущее, в отличие от прошлого, можно изменить. Поэтому прошу тебя, Ники, не делай поспешных выводов. Хотя бы до того момента, как мы встретимся, чтобы ты влепила мне пощечину, — Дэн пытался пошутить, но вышло так себе.

Но я подумала, что, может быть, и правда лучше встретиться. Чтобы выяснить все до конца. И расстаться. Или остаться. Хотя оба варианта для меня будут болезненны.

— Ты меня с кем-то путаешь. Я не светская дама, чтобы с размаху гладить мужские щеки ладошкой. Я предпочитаю впечатать кулак в живот.

— Учту, — Дэн произнес это так, будто уже начал морально и физически готовиться к этой встрече. — Можешь даже поколотить как следует. Только дождись. И не наделай глупостей.

— Не наделать глупостей? — возмутилась я. — Да чтоб ты знал: влипать в неприятности — это мой главный талант!

— Хорошо, — как-то обреченно выдохнул Дэн. — Тогда просто береги себя, Ники.

— А ты поправляйся скорее, пока я не успела передумать и не разобиделась на тебя как следует.

Мы попрощались. После этого разговора в душе были смешанные чувства: боль, отчаяние, надежда… А еще — ревность. Я в глаза не видела эту Анабель, но однозначно теплых чувств к ней не испытывала. Даже если это договорная помолвка и невеста Дэна спит и видит, как бы укокошить будущего супруга… все равно эта мадемуазель раздражала.

С такими мыслями я и заснула. Утро наступило внезапно. И по ощущениям — прямо мне на голову. Хотя нет, на мою несчастную макушку обрушился не столько рассвет, сколько энтузиазм Дары. Некромантка обещала восстать меня из постели и слово сдержала.

Я сидела на краю кровати и пыталась осознать, где нахожусь, почему меня пытают и как бы сдохнуть…

— Ты проспала сигнал побудки, — жизнерадостно сообщила некромантка. — Поэтому сейчас быстро собирайся, если не хочешь пропустить еще и завтрак.

Я кивнула и, зевая, начала собираться. Глянула в расписание. Первой парой стояла рунология. Интересно, многое ли успели пройти без меня? В школе такого предмета не было, и я надеялась, что пропустила вводные лекции.

Как оказалось, делала я это зря. Едва успела позавтракать, добраться до аудитории и обосноваться на втором ряду, как началось занятие и я поняла: придется наверстывать не просто много — очень много.

Профессор Кинсли оказалась женщиной во всех смыслах поразительной. Она уже достигла того возраста, когда число лет, прожитых магом, могло колебаться от сорока до четырехсот, а уровень язвительности и вовсе не имел верхней планки.

Строгая, внимательная, требовательная к себе и адептам, она не давала и минуты передышки. Ее лекция перемежалась с опросом. И когда кто-то не мог ответить, она не обращалась к следующему студенту, чтобы тот помог своему одногруппнику. Метода преподавания госпожи Кинсли была иной: замявшегося с ответом просто выдергивало с места магией преподавательницы, и тот шел к доске как марионетка — рвано, неестественно и явно против собственного желания.

Оказавшись рядом с доской, адепт, не выучивший тему предыдущего занятия, брал в руки мел и начинал писать. Точнее, как я поняла чуть позже, переписывать всю прошлую лекцию. Даже если адепт сам того не желал, его рука выводила слова помимо воли владельца, подчиняясь заклинанию профессора. И пока студент корпел над наказанием, Кинсли уже опрашивала следующих. Или диктовала новый материал.

Его я усердно конспектировала. А еще — ломала голову, глядя на первую пустую парту: где же Дрон? Или Мор? Я так и не смогла определиться, как мне его теперь называть. Раньше я сидела с сыном канцлера на первой парте и не подозревала даже, кто со мной рядом. Считала его своим другом, парнем, как и я, из простой семьи… А сейчас не знала, как относиться к тому, кто мне лгал, хотя и не намеренно.

И когда забежала в аудиторию, специально села повыше, чтобы не быть бок о бок с Толье. Напрасно волновалась: Мор вовсе не явился на занятие.

Мне повезло. Я не удостоилась ни одного вопроса от преподавателя. Но обольщаться не стоило. О последнем по окончании занятия предупредила сама профессор, когда попросила меня задержаться после звонка.

— Адептка Роук, останьтесь! — захлопнув папку с бумагами и сняв чары с последнего несчастного, стоявшего у доски, произнесла она.

Я подошла, нервно поправляя на плече ремень сумки, и услышала:

— Сегодня я была к вам снисходительной, поскольку ректор предупредил, что вас только что выписали из лечебницы и вы навряд ли будете готовы к занятию. Но на следующей лекции снисхождения не ждите.

— Спасибо, — поблагодарила я. И за поблажку, и за предупреждение.

— Лучшей благодарностью будут для меня ваши знания по моему предмету, — отозвалась Кинсли и, не прощаясь, удалилась.

А я поспешила на следующее занятие. На нем меня ждал тот, кто не знает жалости и пощады к адептам, — Седерик Бруквор. И поблажки, чтобы не спрашивал, точнее, не сильно гонял по полигону только что вернувшуюся из целительской студентку, у него не выпросить. Потому как единственной уважительной причиной для послабления стало бы отсутствие у ученика руки, ноги или жизни. А раз все это при мне, то и нагрузка такая же, как у всех.

Я немного задержалась в раздевалке и едва ли не последней втиснулась в уже начавшую формироваться по команде Бруквора шеренгу. Преподаватель оглядел нас всех грозным взглядом, отчеканил приветствие и гаркнул:

— И помните, физически слабый страж — мертвый страж! Поэтому десять кругов по полигону рысью марш! — скомандовал Бруковор.

И наша группа стартанула. А я — вместе с ней. И тут сбоку услышала:

— Рад, что ты уже в строю, Ники.

Я повернула голову и увидела Мора.

— Привет! — как ни в чем не бывало улыбнулся он мне, словно мы действительно были друзьями, словно ничего и не произошло, словно он простой адепт из бедной семьи.

Я не успела ничего ответить, как над полем прогремел бас Бруквора:

— Эй вы, двое влюбленных голубков! Ворковать будете после занятия!

Самое паршивое — эти слова были обращены не к кому-нибудь, а ко мне с Мором! Я так сердито глянула на него, что бывший приятель виновато улыбнулся и примирительно протянул:

— Извини…

И тут преподаватель добавил:

— А сейчас, раз у кого-то еще силы на болтовню остались, дополнительный круг. Для всех!

Раздался слаженный стон, и я спиной почувствовала «благодарные» взгляды одногруппников.

— Позже поговорим… И убью я тебя тоже потом… — просипела я свое обещание. — Если сейчас на тренировке не сдохну.

Последнее было самым трудновыполнимым. Потому как в боку кололо, из горла вырывались такие звуки, что можно было подумать: я неизлечимо больна грудной жабой и уже нахожусь на смертном одре. Ноги переставляла из чистого упрямства. А на дополнительном круге перед глазами начало плыть кровавое зарево. И тут я почувствовала, как с обеих сторон двое хватают меня за руки, закидывают те себе на плечи и буквально тащат полутруп Николь Роук. При этом я оказалась приподнята над землей. Так что пятки болтались в воздухе.

Я с трудом сфокусировала зрение, посмотрела сначала направо и увидела Мора. На висках сына канцлера выступил пот, а жилка бешено билась от напряжения. Но он упрямо и неумолимо, как осадный таран, тащил меня вперед.

Повернула голову в другую сторону, и мой взгляд уперся в серьгу. Знакомую такую. Пиратскую.

— Я же сказал, что не отступлю, — произнес Миниг. Вернее, попытался произнести, а по факту — просипел от натуги. Как бы он сейчас ни пытался показать, что ему не тяжело, получалось из рук вон плохо.

— А я тебе сказала отвалить.

— Если я сейчас отвалю, то ты с задохликом свалишься носом в грязь. А нам всем потом еще круг бежать… Вас поднимать.

— Почему? — отупев от усталости, спросила я.

— Потому что стражи своих не бросают, даже если те — почти трупы.

— Хорошо, тогда можешь пока не отваливать, — милостиво разрешила я, понимая, что, несмотря на то, что физически я была здорова, встреча с ликвидатором не прошла даром: выносливости у меня сейчас не было. И если бы не парни…

До финиша наша троица все же доползла. И рухнула к ногам тренера.

— Встать! — скомандовал Бруквор.

Мор с Минигом поднялись, а я решила прикинуться трупом.

— Адептка Роук, вам особое приглашение нужно? — сурово уточнил тренер.

— Нет, мне нужно суровое отпевание, — пробулькала я в лужу и попыталась поднять голову.

Потому как хоть некоторые лекари и считают грязь лечебной, но что-то мне подсказывало: наносить ее в целебных целях надо как-то слегка иначе. Во всяком случае, не на одежду.

Едва мой подбородок приподнялся над лужей, как я увидела перед носом сначала сапоги гренадерского размера, из кожи василиска, а затем и их обладателя — преподавателя Бруквора. Тот опустился на корточки, так что я смогла наконец видеть его лицо, и вкрадчиво произнес:

— В тебе заключена немалая сила, Роук. И чтобы ее контролировать, нужно столь же сильное тело. Иначе дар может убить своего носителя. И каждый неконтролируемый всплеск магии внутри разрушает физическую оболочку. Поняла?

Я кивнула.

— Тогда упор лежа принять! И пятьдесят отжиманий. От прохождения полосы препятствий я освобождаю. Но только на сегодня.

И я, стиснув зубы, расставила на манер квакухи руки в стороны и начала упражнение. А когда закончила, восстала из грязи и с энергией задолбанного некромантами, но не сломленного зомби поплелась в сторону общежития. И, добравшись до своего этажа, направилась в душевую.

Встала под струи воды, как была, прямо в одежде. Потому как я представляла собой монолит грязи. Та под напором воды начала стекать с меня, и наконец стали различимы куртка, штаны, рубашка… И самое обидное, одежда при этом выглядела гораздо лучше меня. Не такой помятой и однозначно более чистой. С плеча куртки вот подозрительное пятно мигом сошло, а с пальцев — еле оттерла. Вот что значит заговоренная униформа. Жаль, меня саму так не заговорить…

Когда я покупала новый комплект, продавец заверил, что ткань состоит из особых нитей, в которые еще на моменте кручения начинают вплетаться заклинания. И они продолжают добавляться на всех этапах пошива формы. Поэтому в итоге одежда получается легкой, прочной, надежной, всегда чистой и, главное, износостойкой. Проще говоря — почти неубиваемой.

Когда я вышла из-под струй, то не понадобилось никаких бытовых заклинаний: форма высохла вмиг сама, стала выглядеть как новенькая и тем еще сильнее контрастировала со своим содержимым — мной. А я в очередной раз убедилась, что все имеет свой предел. В том числе плетения, повышающие прочность ткани и очищающие чары. Последние отлично справляются с загрязнениями, при условии, что те не похожи на сплошной панцирь из глины, который в пару пальцев толщиной.

Вот такая — чистая теперь снаружи и грязная внутри — я зашла в комнату, прихватила там полотенце, сменное белье и… снова направилась в душ. Теперь отмываться сама. Успела как раз к окончанию тренировки, с которой Бруквор отпустил пораньше.

И вся такая чистая, аж до скрипа, поспешила в столовую, потому как начавшийся большой перерыв хоть и назывался большим, но был не резиновым.

И только в столовой я поняла, насколько была голодна. Вмиг расправилась и с супом, и с мясным рагу. На очереди был компот, когда напротив меня за стол присел Мор.

— Мы не договорили на полигоне…

— Лично я и вовсе не хотела с тобой заговаривать, — призналась честно. — У меня от тебя одни проблемы и перманентные покушения, как оказалось.

— Ты забыла упомянуть «были», — поправил помрачневший Мор. — Но это в прошлом.

— Нет, — отрезала я. — Меня вот только вчера вновь пытались переехать. Похоже, потому, что я перешла кому-то дорогу. Хотя до знакомства с тобой меня на тот свет ни разу отправить не пытались… — я замолчала и, подумав, добавила: — Специально.

— А вчера? — Мор подался вперед, словно хищник, напружинивший тело перед прыжком. — Что произошло? Подробнее. И почему ты уверена, что это не случайность?

— Потому что эта «случайность», держа руль, уверенно смотрела мне в лицо через лобовое стекло и жала на газ, — отчеканила я.

Но Мор оказался настырным. И я вынужденно рассказала ему все подробности.

— Похоже, кто-то из противников отца посчитал тебя важной фигурой… — Толье побарабанил пальцами по столешнице.

Перемена уже подходила к концу, а бывший приятель так и не притронулся к еде. Сидел и, нахмурившись, о чем-то размышлял. И, хлопнув ладонью по столу, произнес:

— Думаю, ты имеешь право знать все. Возможно, это поможет нам обоим. Тебе — избежать покушений. А мне все равно нужен напарник. Один я не справлюсь. А ты знаешь, кто я… Но это не разговор пары минут. Поэтому встретимся вечером, после занятий. Буду ждать тебя у центрального входа в библиотеку в шесть часов.

— Тебе никто не говорил, что ты гад? — поинтересовалась я у Мора, который все решил за меня.

— Регулярно. Но за спиной. В глаза боятся. Так что будем считать, что ты первая. А сейчас стоит поторопиться. Занятие по построению пентаграмм начнется через десять минут.

Пришлось признать, что по поводу практикума Мор был прав: еще немного, и мы начнем опаздывать. Подхватив сумки, мы заспешили в аудиторию. Потому как заговор заговором, покушения покушениями, но учеба по расписанию, которое никто не отменял.

Все занятие, пока каждый из нас вычерчивал на полу зала пентаграмму призыва низшей сущности, Мор был сама невозмутимость. Мы даже словом не перемолвились. Хотя последнее под строгим взглядом мистера Кавье было бы весьма проблематичным.

Впрочем, и на следующей паре по истории магии отвлекаться было некогда. Профессор Смерть не просто диктовал даты и перечислял события. Казалось, он забивал эти знания прямо в наш мозг. Молотком. Без анестезии. Как гвозди в крышку гроба.

После этого занятия я была выжата как лимон. А ведь предстояла еще практика в оранжерее. Много практики… Я умудрилась нахватать столько штрафных отработок, что уже чувствовала себя пожизненным рабом на плантации у жизнерадостного повелителя всея академических теплиц — господина Штопса.

Глава 3

Последний, к слову, обрадовался мне, как родной. И тут же выдал тяпку, эликсир-подкормку и отправил к грядкам с томатами. Над ними я и прокорпела до пяти вечера. А когда уже почти все закончила, то услышала со стороны двери уверенные шаги.

— Эй, зви-и-изда, — особо выделив «и», протянул с капризными нотками ломающийся с альта на тенорок голос. Говоривший, судя по всему, обращался к моей оттопыренной пятой точке. — Для тебя отдельное приглашение, что ли, нужно, Роук?

Начало разговора мне уже не понравилось.

— И куда это ты меня приглашаешь? — Я разогнулась, при этом лихо закинув тяпку на плечо на манер топора, и повернулась. Жест вышел уж очень красноречивым, отчего тщедушный и, казалось, весь состоявший из одних костей, сухожилий и кожи паренек ойкнул и даже сделал шаг назад.

Впрочем, этот прилизанный брюнет быстро взял себя в руки и, манерно поджав губки, выдал:

— Я?! Тебя, провинция? Много чести! Чего так на репетицию опаздываешь, что за тобой отдельно идти приходится? — скривившись, произнес он.

— Какую еще репетицию? — не поняла я.

— Осеннего концерта, балда! — фыркнул франтик, чуть отставив свою козью ножку в форменных штанах в сторону, подальше от ведра с разведенным птичьим пометом для подкормки. — Уже все свои номера прогнали, одна ты ни на одну не пришла… А сегодня генеральная, между прочим…

— Мне некогда. — Я кивнула на недоокученные грядки.

— А нечего было на стуле выделываться — и не взяли бы, — скривился посыльный.

— А ты, значит, выделывался, но тебя не взяли? — хмыкнула я и по тому, как начало багроветь лицо адепта, поняла: попала в точку.

— У меня, между прочим, гораздо более ответственная роль на концерте, чем у любого из артистов, — важно сообщил посыльный и дернул за обшлага куртки так, чтобы разгладились складки рукавов на локтевых сгибах.

— И какая же? — не удержалась от любопытства.

— Я конферансье! — задрал нос франтик.

— И как тебя зовут? — осведомилась я.

— Триль Лунис, — важно сообщил он, словно его имя должно было мне о многом говорить. Но, увы, оно не говорило.

— Ну раз меня приглашает сам конферансье… — с ехидцей протянула я. — Тогда непременно стоит пойти… Куда, кстати?

Судя по выражению лица, мысленно меня уже послали. Причем сразу за пределы академии, в такие анатомические дали, о которых не каждый лекарь в курсе. Но вслух этот напомаженный типчик произнес более культурный вариант.

— Актовый зал центрального корпуса, — сообщил паренек.

— Спасибо, — елейно вежливо поблагодарила я и в следующую секунду вручила ошалевшему адепту тяпку со словами: — Ну, а ты тут доокучивай. Всего пару кустов осталось…

— Я?.. — Франтик разом растерял всю свою надменность.

— Ну не я же? Сам же только что говорил: меня срочно ждут на репетиции. Я господину Штопсу скажу, что ты вызвался доделать за меня отработку…

И пока адепт от такой наглости хлопал глазами, я легко перемахнула через ведро, стоявшее на дороге, и с криком: «Магистр Што-о-о-пс!» — умчалась к противоположенному выходу из беседки. Крепкий невысокий хозяин академических теплиц и оранжерей обнаружился на улице. Он раздавал указания прибывшим на отработку проштрафившимся адептам. Я сообщила ему, что почти все доделала, но меня срочно вызывают в актовый зал. А последние пару кустов охотно согласился доокучить Триль Лунис.

— Лунис? — вытаращился Штопс. — Этот хлыщ за все три года учебы ни разу тяпку в руки не брал!

Оказалось, что франтик — сын крупного магната. И все отработки, которые ему назначали, просто покупал — нанимал за хорошие деньги кого-то из бедных адептов, и те, называясь его именем, отрабатывали штраф.

Оранжерейник, конечно, это прекрасно понимал, но в подлоге никого не уличал. Понимал, что не от хорошей жизни адепты соглашались подменять Луниса: на стипендию не разбежишься. А у кого семья большая, у кого сестренка больная, у кого отец в кредитной яме…

Но сегодняшний случай Штопс упускать был не намерен. Магистр азартно засучил рукава, и… я поняла: тремя окученными кустами франтик не отделается. И оказалась права! Спустя два часа, когда генеральная репетиция была в самом разгаре и я вяленько скакала по сцене не на зачарованном, а на обычном стуле, который пыталась выдать за настоящую лошадь, используя озвучку «тыгыдык-тыгыдык», в актовый зал ввалился франтик. Точнее, то, что осталось от лощеного Луниса, сейчас обтекало подозрительной бурой жижей. За запах ручаться не могла: я все же была далеко, но то, как зажали носы адепты, что оказались рядом с сынком магната, наводило на определенные мысли…

Коричневая субстанция была дюже полезной. Для растений. А для нервной системы франтика — очень даже губительной. И судя по тому, что очищающие заклинания были бессильны, облился Лунис жижей, в которой была магическая составляющая. Бытовые чары пасовали только перед пятнами от эликсиров, в состав которых входили волшебные компоненты.

— Ты-ы-ы! — зло выдохнул Лунис и ткнул в мою сторону пальцем. Сейчас он напоминал рассвирепевшего быка. Правда, жутко тощего. — Роук! Сегодня ты нажила себе смертельного врага, поганка! Я прибью тебя…

Я встала со стула, затем спрыгнула со сцены, подошла к Лунису (ну и разило же от него!) и, четко чеканя каждое слово, произнесла:

— Для того чтобы меня убить, нужно встать в очередь. Ты будешь пятнадцатым, — сказала и поймала себя на мысли, что хочу зажать нос. Но все же сдержалась, чтобы не портить образ гордой и независимой себя. А затем добавила: — Но считаю своим долгом сообщить: первый в этой самой очереди, когда недавно смог добраться до меня, от счастья скончался.

Франтик осоловело моргнул и возмущенно произнес:

— Так ты ТА САМАЯ Роук? Которая полоумного мага, кравшего силу, укокошила?

Я кивнула. Фамилия моя была достаточно распространенной. Видимо, сынок магната просто решил, что в выступлении участвует какая-то другая Роук. А то и на стуле я, и крепость Руфор размозжила тоже я… Как-то даже неудобно стало за свою излишнюю общественную активность…

— Ну да, та самая… — пришлось сознаться.

— Предупреждать надо! — возмущенно фыркнул Лунис с интонацией человека, у которого в этот момент жажда мести вела неравный бой с инстинктом самосохранения.

— Ну я думала, моя фамилия тебе тоже о чем-то говорит… — Я развела руками: дескать, упс, парень, ничья.

Ехидный окрик из-за спины ворвался в наш с франтиком обмен любезностями:

— Эй, голубки, если вы там наворковались, то, может, продолжим…

Лунис зло прищурился. Я тоже недовольно глянула через плечо… одним словом, у нас был столь единодушный порыв, что предложи сейчас франтик совместно с ним прибить крикуна, а потом продолжить выяснять отношения — я бы не раздумывая согласилась.

Видимо, горлопанистый адепт что-то такое почувствовал, потому как голоса больше не подавал. Но вернуться к репетиции все же пришлось. И оттыгыдыкав на стуле свой выход и уход, я покорно дождалась окончания прогона.

На часах было уже восемь вечера, когда я поплелась к себе в общежитие. А ведь предстояло еще сделать задания на завтра.

Когда я подошла к крыльцу, то заметила прислонившегося к стене недовольного Мора. Причем с букетом.

— Я тут уже прорву времени торчу. Влюбленного придурка изображаю…

— Зачем? — просила я недоуменно.

— Затем, что мы за обедом договорились встретиться. В шесть вечера. У библиотеки.

Я едва не застонала. Твою ж… Я напрочь об этом забыла!

Видимо, выражение моего лица было столь красноречивым, что Мор без слов все понял. И протянул мне букет со словами:

— Вот. Держи.

— Зачем цветы? — не поняла я.

Если до этого думала, что глупее ситуации быть не может, то сейчас, переспросив, как канарейка, во второй раз «зачем», убедилась: может! Еще как может.

— Это прикрытие, — произнес Мор, дернув уголком рта. — Чтобы лишних подозрений не вызывать по поводу нашей встречи. А так — влюбленная парочка. И никаких вопросов. Так что бери давай. И восхищайся ароматом.

Ну я и взяла этот веник… Скромные астры пахли на удивление ярко. Чуть горьковатой свободой, осенью и закатом, последние лучи которого сейчас золотили нежно-белые острые лепестки цветов.

Я зарылась в букет лицом, на миг прикрыв глаза. А когда отпрянула от цветов, то Мор неожиданно улыбнулся и дотронулся до кончика моего носа со словами:

— Ты пыльцой испачкалась…

Наверняка со стороны это выглядело мило. Как и то, что Толье галантно взял мою сумку, правда не преминув тихо посетовать:

— Булыжники ты там, что ли, таскаешь?

Я оставила этот вопрос без ответа. И мы пошли прочь от крыльца по одной из дорожек. Мне показалось пару раз, что в спину нам кто-то смотрит. Но оборачиваться не стала, влюбленная девушка такие глупости не должна замечать. У нее голова другим занята.

А Мор меж тем потянул меня на безлюдную тропинку, пройдя часть которой мы сиганули в кусты бузины. Продрались через них и вывалились на полянку, в центре которой росла плакучая ива. Ветви ее плотным пологом свисали до самой земли.

Толье отвел часть из них, открывая проход, и с интонацией галантного кавалера произнес:

— Прошу…

Я нырнула в этот своеобразный шатер. Мор следом. И едва мы оказались под покровом ветвей-плетей, как Толье тут же щелкнул пальцами, создавая полог тишины.

— Ну вот, теперь можем и поговорить, — удовлетворенно заключил он.

Хотя «поговорить» было не совсем правильно. Скорее Мор рассказывал. А я слушала. И чем дальше, тем яснее понимала: то, что казалось мне окончанием истории, было лишь ее началом.

Я наивно думала, что, уничтожив ликвидатора, смогу тихо и мирно учиться дальше. И сыну канцлера опасность больше не грозит. Ха! Как бы не так.

Мор поступил в столичную академию высшей магии не только и не столько чтобы стать стражем. У него была и иная цель.

Двадцать шесть лет назад в этих стенах учился его отец, будущий канцлер Толье, вместе со своей сестрой Лиринт. Та была старше его на два года. Но она погибла. Тело было найдено в реке, что огибала академию с восточной стороны. Вот только душу для допроса некроманты призвать из мира мертвых так и не смогли. Так бывало, когда на погибшего было наведено смертельное проклятие.

И вот спустя почти четверть века канцлеру начали угрожать тем, что есть неоспоримые улики, указывающие на то, что это он виновен в смерти сестры. И они скоро будут обнародованы, если канцлер не примет нужное для шантажистов политическое решение.

— И что это за решение? — полюбопытствовала я.

— Боюсь, этого я тебе сказать не могу, — печально улыбнулся Мор. — Просто знай: от него зависят судьбы тысяч простых людей.

— Значит, политика, — вынесла я вердикт.

— Причем большая, — уточнил адепт, дав понять, что игра идет по-крупному. И в ней пешка не только я, но и Мор. — Я поступил сюда, чтобы узнать, что же произошло с моей тетушкой на самом деле. Но кто-то прознал про это и решил меня устранить. И если бы не ты, Ники…

— Слушай, а твой отец действительно не убивал свою сестру? — вырвалось у меня. — Ведь если он ничего не совершал, то и улики однозначно ложные.

— Нет, но когда ставки высоки, подлог можно не отличить от истины. Поэтому единственный способ полностью очистить имя моего отца — найти настоящего убийцу Лирин. И я прошу тебя мне в этом помочь.

— Для этого ты нашел, прямо скажем, самую незаметную кандидатку, — хохотнула я. — Обо мне сейчас каждая собака в академии знает, — произнесла и вспомнила франтика — сына магната. И поправилась: — Хорошо, каждая вторая.

— А тебе и не нужно быть незаметной, — огорошил меня Мор. — Ты должна будешь отвлекать…

— Слушай, в последний раз, когда я решила тебе помочь, меня саму чуть не убили… Знаешь, на бис умирать как-то не тянет…

— На тебя и так наточили клыки едва ли не все поклонницы Стилла. Да и сейчас ты стала столь заметной фигурой, что наверняка не будешь обделена мужским вниманием: симпатичная, сильный маг, живучая опять же… Идеальная подружка, а может, и больше, чем просто подружка… Для семьи захудалых аристократических родов, в которых магия угасает, ты неплохое приобретение: наверняка сможешь родить наследника с сильным даром. Поэтому оглянуться не успеешь — кто-нибудь да окольцует свободную тебя… Так что я хоть и не пифия, но могу напророчить: одна половина академии будет тебя ненавидеть за Дэна, другая — не давать прохода. Ты, конечно, девушка отчаянная и сильная, но уверена, что сможешь отбиться от всех разом?

— К чему ты клонишь? — прищурилась я.

— Да я не намекаю, а почти прямым текстом предлагаю: ты прикрываешь меня, я — тебя.

— Тебе не кажется, что эти прикрытия слегка неравнозначные? — Я сложила руки на груди и возмущенно уставилась на Мора.

— Как знать… На дуэли-то, желая получить доступ к твоему телу, будут вызывать Дронвеля Морвира, а не Николь Роук.

Я призадумалась. Вспомнила Дэна и его голос, который просил не совершать ошибок, но… Судьба всегда предлагает нам альтернативу: вариант, как поступить правильно, и тот, который выбираю я.

Сердце шептало: верь Дэну, мы будем вместе несмотря ни на что. Но разум твердил: я и страж — из разных вселенных. Его статус, его род… Миссис Стилл явно дала понять, что в гробу она видела меня в роли своей невестки. Причем в самом прямом смысле этих слов.

Максимум, что меня ждет с Дэном, — это роль содержанки, которая делит любимого с другой. А я… я, наверное, была слишком гордой для подобного.

Сглотнула, прикрыв глаза. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Может быть, пора было оставить иллюзии в прошлом?

— Если ты согласишься мне помочь в этом деле, я обещаю тебе защиту и поддержку. И не только в стенах академии, — твердо произнес Мор и, полоснув себя по ладони невесть откуда взявшимся коротким ножом, добавил: — Клянусь кровью рода Толье.

Это были не просто слова — магический зарок. Рана адепта засветилась: мироздание принимало обещание Мора.

Я смотрела на это свечение. Сделка, которую предлагал Толье, была по-своему честной. И я понимала, что с такой просьбой он мог обратиться в академии только ко мне — той, кто знала, кто скрывается под личиной скромного адепта из провинции.

— Помоги мне. Не ради меня. А ради жизней тех, кто может погибнуть, если заговорщикам удастся устранить с политической арены моего отца. Он выступает за то, чтобы не ввязаться в войну с Элмерией, но если его сместят, то…

Мор протянул мне рассеченную руку. Я посмотрела на нее и… согласилась. Не ради себя или собственной выгоды. Просто представила, что из-за того, что сейчас скажу «нет», может погибнуть столько людей. И как я буду просыпаться каждую ночь в холодном поту, если буду знать: я могла их спасти и не спасла…

Призвание стража — защищать простых людей от нечисти. Не пасовать перед исчадиями тьмы. Но что я буду за страж, если испугаюсь ответственности сейчас?

— Я рад, что ты согласилась, — выдохнул Толье.

А я посмотрела на ночь, что сочилась из-за опушенных ветвей, и подумала: опять вляпалась! И как мне теперь выбираться из этого положения? Здравый смысл подсказывал, что для начала неплохо бы выбраться хотя бы из-под плакучей ивы…

Что мы и сделали. И когда оказались вновь на поляне, то вокруг царила ночь. Я глянула на часы: до закрытия дверей общежития оставалось меньше пяти минут. Мы с Мором вылетели из кустов как ошпаренные и прыснули в разные стороны. Я чуть не сбила кого-то из преподавателей. Фигура оного была внушительной и плечистой. Но я — очень целеустремленной, как таран. Итогом нашей встречи было осознание трех истин.

Даже магистры умеют браниться и знают до семи нецензурных рифм к слову «опять».

Даже очень сильные мужчины могут быть уязвимы. Главное — выбрать для атаки самое неожиданное место.

Даже если столкнулась лоб в лоб, тебя могут не узнать. Главное — двигаться ОЧЕНЬ быстро.

О том, что я осталась инкогнито, свидетельствовал крик упавшего преподавателя, который полетел мне в спину:

— Я еще узнаю, кто ты, паразит мелкий!

Но эти слова не остановили моего забега. Наоборот, придали ускорения.

В общежитие я влетела буквально за пару мгновений до закрытия и удостоилась минуты поругания в исполнении вахтера.

Эта дама была полной противоположностью сухопарой чопорной смотрительнице Тильде, которая отвечала за порядок на этажах. Тучная госпожа Файтенбах постоянно думала о том, как похудеть. Но как только она садилась на диету, рядом с ней кто-то садился жрать и… Одним словом, еда у нее была не удовольствием, а поводом к раздражению. И последнее вылилось на меня от всех щедрот. Видимо, сегодня госпожа вахтер все же выдержала свой пост и особенно негодовала. Так сказать, держала себя целый день в руках, но ближе к ночи силы ослабли и она вот-вот готова была вырвать… сорваться. А тут я. Вся такая почти опоздавшая. Чем не повод?

— Ну и где тебя демоны носят? Небось по кустам миловалась? И куда только преподаватели смотрят… — распекали меня, пока я бочком протискивалась мимо почтенной мисс Файтенбах — дамы, которая пусть и была в летах, но еще не в таких, чтобы не мечтать об омолаживающей прогулке к алтарю. Ведь та, как известно, даже старую деву способна сделать молодой новобрачной.

Так и подмывало ответить этой поборнице моральных принципов, что завидовать нехорошо. Но это значило бы нарваться на целую часовую лекцию о современной распущенной молодежи. Я к таким нравственным пыткам была не готова от слова «совсем». Потому держала рот на замке и кралась по стенке, чувствуя себя уже почти настоящим стражем, что ступает по полю, нашпигованному заклинаниями-ловушками и взрывными проклятьями.

А госпожа вахтер меж тем распиналась:

— Стипендию вам, вертихвосткам, выделяют, заботятся о вас… А вот принесешь в подоле — и тю-тю бюджетные денежки, растраченные на твое образование! — В меня вперился перст с облупленным красным маникюром.

— Вы так говорите, уважаемая Файтенбах, словно никогда не слышали о противозачаточных заклинаниях, — ляпнула я.

Главный воин нравственности женского общежития побагровела, и ее взгляд заклеймил меня главной местной блудницей, против которой любые проповеди о добродетели бесполезны.

Зато на меня больше не тратили слов, чему я была, признаться, весьма рада. Потому, наплевав на метавшие гром и молнии взоры, устремилась к лестнице и спустя пару минут была уже у себя в комнате.

Соседки уже спали. У Дары сегодня, похоже, не было практикумов, но даже во сне некромантка порывалась с кем-то воевать: одеяло было распинано, подушка того и гляди удерет с кровати, а сама рыжая, лежавшая на животе с раскинутыми в стороны руками, то и дело дрыгала пяткой, словно кого-то пинала.

Лори, наоборот, укрылась едва ли не с головой и тихо сопела.

Я была бы рада присоединиться к этой разнузданной сонной оргии, но… задания на завтра сами себя не решат. Потому с усталым вздохом засела за учебники и просидела за ними до самого утра. Лишь когда за окном забрезжил рассвет, решила, что нужно хотя бы немного поспать. Посмотрела на циферблат: стрелки показывали четыре утра. Три часа до побудки. И уже когда опустила голову на подушку, вспомнила о том, что еще надо сделать расчет матрицы переноса. И сонно протянулась к будильнику, заведя его на шесть.

Поганец-звонок, по ощущениям, заорал, едва я коснулась головой подушки. Причем перебудил всю комнату. О последнем я узнала, сквозь сон услышав:

— Дара, да пришиби ты этого петуха заклинанием!

— А если не попаду? То тогда попадет нам, от смотрительницы, — ворчала некромантка.

— Так то потом. И то может быть. А этот горлопанистый петух долбит по башке своим ором прямо сейчас и безо всяких «может». Стреляй давай…

И тут до моего сознания дошло: речь идет о моем будильнике! Точнее, о том, что его сейчас сломают. Я не была сквалыгой, но дали о себе знать годы, прожитые в большой семье, чье финансовое состояние можно было кратко охарактеризовать как: мы выскребали из кастрюли все макарошки. До последней, прилипшей ко дну.

Одним словом, моя бережливая натура проснулась раньше хозяйки, и я резко пробудилась с криком:

— Он мой!

И только потом, сев на кровати, я разлепила глаза и увидела Дару с отведенной для броска заклинания рукой.

— В смысле, ты его вместо меня добить хочешь? — ехидно уточнила некромантка.

— Нет, он просто мой, — призналась я и, встав с кровати, подошла к шкафу, на котором затаился мой будильник.

Простенький артефакт с пузатым циферблатом и пестрыми крыльями (одно из них было помятым) по бокам очень отдаленно напоминал петуха. Впрочем, орал он знатно. И чтобы точно добудиться засоню, был зачарован. И едва хозяйская рука пыталась его прихлопнуть — забирался куда-нибудь повыше. Излюбленными насестами для артефакта были верхние книжные полки, шкафы, гардины…Откуда только я не снимала этот купленный с рук на блошином рынке будильник.

Я приставила стул к дверце шифоньера и поманила этого горлопана:

— Цып-цып-цып…

— Ко-ко? — вопросительно отозвался будильник и осторожно сделал шажок ко мне своей коротенькой металлической ножкой.

Я продолжала манить артефакт до тех пор, пока он не приблизился в зону моей досягаемости. И едва это произошло — тут же сцапала его.

Раздалось заполошное хлопанье крыльев, и в следующую секунду я его отключила…

— Это же побудный кочет, — глядя на артефакт в моих руках, произнесла Лори. — Я сто лет таких не видела. Они такая древность, что почти раритет!

— Угу, и я даже догадываюсь, почему они вымер… в смысле их перестали делать, — фыркнула Дара, втягивая в ладонь так и не пригодившееся заклинание.

— Извините, я просто, когда ставила его, засыпала почти и не подумала, что он перебудит вас…

— Да ладно, чего уже… Зато было весело, — усмехнулась рыжая, и тут же ее глаза загорелись.

Но не успела Дара и рта открыть, как я, вспомнив, чем в прошлый раз закончилось ангажирование Пуси, предупредила: напрокат не дам. А то опять придется кого-то либо в шкаф прятать, либо мужское исподнее — голубенькое, в розовое сердечко — созерцать.

Судя по тому, что рыжая впервые на моей памяти смутилась, она тоже вспомнила и шифоньер, фаршированный одеждой, двумя адептами и Пусей, и разодранные штаны меченного тварюшкой Тинка, прорехи на которых ей пришлось зашивать.

Глава 4

— Я что-то пропустила? — глядя то на меня, то на некромантку, спросила с любопытством Лори.

— Да, — выдохнула рыжая — Десять минут моего позора.

— Расскажешь? — с азартом спросила кучерявая. — До побудки все равно не уснем уже.

Даре деваться было некуда. И десять минут позора превратились в полноценный час рассказа и хохота Лори. Я же под болтовню соседок, которая шла фоном, принялась за расчеты матрицы переноса. Закончила, как раз когда раздались звуки побудки.

Затем мы собрались и тремя зевающими зомби пошли в столовую, где и оказались одними из первых.

Уже когда мы заканчивали завтрак, адептов в зале ощутимо прибавилось. А вместе с ними среди адептов верховым пожаром разнеслась новость: на непобедимого и несокрушимого тренера Бруквора вчера кто-то умудрился напасть в парке. Ограбить, конечно, не ограбил, избить не избил, но… фингал-то поставил!

И хотя под утро наверняка магистр его уже свел, но с фонарем кто-то из глазастых студентов успел его заметить. И теперь адептская братия бурлила от предположений: кто бы это мог быть? Вор, которого пытался задержать преподаватель? Новый маньяк, охотившийся да магическим даром? Или, может, тут не обошлось без любовных похождений?

— Ты как думаешь? На кого наш грозный тренер напоролся в ночи? — спросила Дара кучеряшку.

— Скорее всего, это из-за любовницы Бруковора, — пожала плечами алхимик, активно дожевывая булочку. — Ходят слухи, она герцогиня и ее муж, прознав, мог кого-то нанять… Кто еще мог бы побороть одного из самых выдающихся и бесстрашных офицеров страны?

Я закашлялась. И на мне тут же скрестились взоры соседок.

— Ни-и-и-ки? — вопросительно протянула алхимик, что-то явно заподозрив. И утвердительно произнесла: — Ты явно что-то знаешь.

Пришлось сознаться, все равно ведь эти двое вытянут правду.

— Вообще-то это я, — выдохнула я. — Вчера вечером это я нечаянно сбила магистра. Вылетела на него из кустов…

Дара прыснула и тут же зажала рот рукой, хрюкая уже в нее. Лори почти сумела сдержать эмоции. Лишь ее улыбка расползлась от уха до уха.

— Я боюсь представить, что случается, когда у тебя не «нечаянно», а «специально», — хмыкнула кучеряшка.

Я лишь развела руками. А Дара, отсмеявшись, предложила:

— Давайте не будем портить репутацию нашего Бруквора этой сног-Николь-сшибательной правдой, а поддержим лучше версию с наемниками и любовницей. — И, подняв стакан с почти допитым компотом, рыжая провозгласила: — За суровую брутальность, силу и непобедимость даже отрядом наемников нашего любвеобильного тренера! Ура!

Я была обеими руками только за! Ведь правда грозила мне как минимум очередной отработкой в оранжерее. И то если я докажу, что это была случайность, а не покушение.

Крик Дары услышали, подхватили, и столовая загудела еще больше. Выходили мы оттуда с видом заговорщиков, только что провернувших маленькую диверсию.

И это радовало. Но улыбалась я ровно до того момента, как вошла в аудиторию. Потому как, едва я успела сесть за первую парту рядом с Мором, что-то усилено строчившем в тетради, рядом со мной нарисовался (захочешь — не сотрешь) рыжий, как лис, веснушчатый и состоящий, казалось, из одних костей и сухожилий одногруппник.

— Привет, я Дортон, можно просто Дор, — с ходу начал он и, тут же переключившись с меня на Мора, цыкнул: — Подвинься, Дрон, приятель, сегодня я с Роук посижу.

Я про себя усмехнулась: похоже, личина адепта из простой семьи дарила сыну канцлера много чудных открытий. И одно из них — вот такое панибратское отношение.

Мор скривился, отложил конспект и холодно заметил:

— А если не подвинусь?

— Ну значит, слетишь, — не меняя дружеского тона и не переставая лучиться улыбкой, отозвался Дор, которого я мысленно тут же окрестила Лисом.

— Я, знаешь ли, летать не умею и учиться не собираюсь, а тебе вот ускорения придать могу, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, намекнул Мор. И в этот момент приятель, несмотря на свою личину, не выглядел тем, чью роль он должен был играть — простого, чуть зашуганного паренька из провинции.

— Ты на что намекаешь, заморыш? — уже отринув беззаботный тон, поинтересовался Лис.

Мор взглянул на меня. Только взглянул. Но в его глазах я прочитала фразу: «Ну вот, я же тебе говорил про дуэли». И стало даже как-то совестно оттого, что первая, оказалось, не я помогаю Толье, а он мне.

— Да я не намекаю, — фыркнул Мор, вставая. — Я прямым текстом делаю тебе предложение, от которого ни один честный маг отказаться не сможет…

— Деньги, что ли? — не понял Лис. То ли он был бесчестным, то ли с дуэлями не сталкивался… Но нет, рыжий оказался, наоборот, слишком умным и, смекнув, что речь идет о дуэли, решил перевести все в шутку: — Тогда, если у тебя есть звонкая монетка, у меня предложение — куда ее пристроить с максимальным удовольствием в моей хорошей компании: тут недалеко такая пивная есть…

Нет, этот тип и вправду Лис. И я поспешила, пока Толье не успел возразить, что он имел в виду не гулянку, а поминки или хотя бы лазарет для одного тощего наглеца, перебить:

— Эй, конопатый. Если ты хотел рядом со мной припарковаться, то знай: ты не первый.

— И кто же этот наглец, что опередил меня? Он, что ли? — И рыжий кивнул на Мора.

— Дрон — первый. А вот за ним — целая вереница. Но если хочешь, могу поставить в очередь. Ты будешь после Пир… Минига, седьмым.

— Так, значит, ты у нас самый везучий? — смерив Мора взглядом из серии: «И откуда ты, такой шустрый, появился-то?» — поинтересовался Лис.

— Парень Ники просто не может быть невезучим: раз такое редкое чудо… — Мор кашлянул, и мне показалось, что он не договорил «…вище», — досталось.

— Учти, кроме везения, нужно быть еще и живучим: за тобой такая очередь… — весело, словно вовсе и не расстроившись, что его отшили, хмыкнул Дор. И, развернувшись, насвистывая бравурный пошленький мотивчик, Лис направился к себе за парту.

И едва он плюхнулся на свое место у окна, как в аудиторию, чуть прихрамывая, уверенной походкой военного офицера вошел магистр Кавье. И с его появлением мы всей группой провалились в преисподнюю. Потому что это был не коллоквиум, а сущее пекло. Причем плавились не только мозги, но кое у кого и писчие принадлежности, если зазевавшийся адепт не успел их вовремя убрать подальше от своей пентаграммы переноса. И пусть последняя была в диаметре не больше моей ладони, но языки пламени, что вырывались из нее, были лучшей иллюстрацией к поговорке: мал элементаль, да жгуч.

Впрочем, у нас с Мором пострадало разве что чувство собственного достоинства, когда не в меру наглый язык огня пришлось прибивать. И, говоря «прибивать», я имею в виду не только уничтожать. Приятелю пришлось снять ботинок и как следует настучать по пламени, которое выскочило за пределы контура и ринулось по пожароустойчивой парте к тетради Мора с лекцией.

Этот физический метод расправы не укрылся от бдительного преподавательского ока. И Кавье не преминул заметить:

— Адепт Морвир, неужели вы не могли вразумить огненного элементаля добрым магическим словом? — иронично поинтересовался преподаватель, намекнув, что стоило бы использовать заклинание.

— Доброе магическое слово и ботинок лучше, чем одно доброе слово, — ничуть не смутился Мор.

Магистр на это фыркнул и проворчал себе под нос, но так, что я с первой парты сумела расслышать:

— С таким подвешенным языком ему не в стражи дорога, а в дипломаты…

Но, похоже, эти слова расслышала не только я. Приятель тут же не преминул ответить, вроде говорил он мне, но обращался явно к преподавателю:

— Речи дипломата ничего не стоят без хорошей огневой поддержки. Я, может, и намылился бы в политики, Рин, но кто ж туда меня возьмет-то… А так буду вдвойне опасным стражем.

— Не убьешь нежить, так уболтаешь ее до смерти? — невинно уточнила я.

— Вот! Ты правильный напарник! Понимаешь меня с полу…

— …шепота? — хихикнув, потому как подмывало что-нибудь ляпнуть, закончила я за приятеля.

Тут послышалось выразительное покашливание преподавателя. Кавье не любил, когда на его занятии адепты занимаются не предметом. Но, судя по тому, какой благосклонный взгляд магистр бросил в сторону Мора, приятель ему чем-то приглянулся. Причем не как сын канцлера, а как простой бедный студент, смелый и талантливый. Такой, кто хоть и дерзок порой, но однозначно не глуп. А ум Кавье уважал так же сильно, как не терпел дурость.

Мор меж тем глянул на меня, помотал головой и, наклонившись, надел ботинок.

За практикум нам с напарником поставили «Похвально» с восклицательным знаком. Хоть это было и не «Великолепно», но тоже неплохо.

И, радостные, мы устремились на лекцию по алхимии. На которой я узнала, что ничегошеньки не знаю. И хотя школьный курс я вызубрила превосходно, но дело было в том, что материал, который давали в столичной академии, был на порядок глубже. Я старательно все записывала и мысленно прикидывала, хватит ли мне в сутках часов, чтобы разобраться еще и с этим предметом. Порой, когда были мгновения передышки, я искоса глядела на своих однокурсников: кто-то из них так же, как и я, морщил лоб, силясь все запомнить, иные выглядели скучающими, словно уже давно все знали. Может, и правда?

Украдкой посмотрела на Мора. Он хоть и не зевал, но выглядел не сильно утомленным новыми знаниями. Хотя… может, они и не были для него таковыми. Все же сомневаюсь, что у сына самого герцога Толье были плохие учителя.

— Сделай вид, что для тебя это иерихейская грамота, — шикнула я на приятеля.

«Чего?» — одним взглядом спросил адепт.

— Выбиваешься из роли. Ты выглядишь так, будто все знаешь, а Дрон из провинции, для него половина материала новая.

Мор на это благодарно кивнул и в следующую секунду глянул на доску слегка ошалелым расфокусированным взглядом человека, пребывающего в легком шоке.

Как мне кажется, он переигрывал, о чем и сообщила ему, как только занятие закончилось. На что приятель, ничуть не смутившись, ответил, что просто в точности копировал меня. А затем уже серьезно спросил:

— Ты и правда не разбираешься в теме? Совсем?

— Нет, — призналась и добавила: — Кое-что я знаю, но… Между школьной программой провинциального города и столичной, оказывается, пропасть.

— Не пропасть, — вздохнул Мор. — Просто нам начали начитывать сразу второй курс. Потому как поступающие в лучшую столичную академию магии по умолчанию должны знать не только школьный курс, но и начальные основы высшей алхимии…

— Этого не было в буклете для абитуриентов, — ошарашенно протянула я.

— Но вопросы из алхимии были на экзаменах… — возразил мор.

— Мы с ними удачно разминулись, — вспомнила я свой экспромт.

— Значит, самое время вам позаниматься. Могу в этом помочь.

Я чуть не запнулась: Мор что, предлагает себя в репетиторы? Здорово, конечно, но у меня создавалось такое ощущение, что приятель делает все, чтобы я была как можно большим ему обязана. Загоняет в моральные долги. И я, оказавшись в них по самые уши, не смогу ему отказать в какой-нибудь просьбе.

Потому как можно мягче, чтобы не обидеть Мора (а вдруг и правда у него благородный душевный порыв, а это я себе всякого нафантазировала), произнесла:

— Я сначала хочу попробовать сама…

— Точно? — вскинул бровь приятель.

— Да, — мужественно отказалась я, про себя прикидывая, как уговорить Лори объяснить мне то, что я не поняла в лекции.

Почему-то перед соседкой я стеснения испытывала. Решив, что спрошу ее сегодня же вечером, я поспешила сначала в столовую, а затем на тренировку.

А там меня ждал Бруквор. И пусть фингала у него под глазом уже и вправду не было, зато убийственный взгляд вполне себе имелся. Им он одарил всех и каждого из нас. И во время этой церемонии «награждения» отчего-то показалось, что на мне взор тренера задержался особенно долго. Я даже сглотнула от предчувствия крупных неприятностей.

Они и не преминули случиться, когда я, усталая и измотанная, шатаясь, уже поплелась вместе с остальными адептами со стадиона.

— Адептка Роук, задержитесь.

Приказ преподавателя — закон. Его нельзя ослушаться, но поскольку я едва держалась на ногах, то подумала, что порыв ветра в таком стоянии может быть для меня фатальным. И я с размаха шлепнусь носом в грязь. Потому я кивнула Бркувору, мол, так точно, и… села.

Магистр же не уточнял, как именно его стоит ждать. Мор, Лис, Пират, а за последним и Никос — белокурая принцесска — тоже замерли на месте. Я оглядела свою нежданную группу аморальной (поскольку к морали цели двоих точно никакого отношения не имели) поддержки.

Мор — понятно, почему остался: все же я его напарница. Рыжий с Мином тоже — показать себя благородными рыцарями и через это самое благородное выбить для себя возможность приступить к первичной фазе размножения под кодовым названием «свидание».

А вот белобрысый-то что тут забыл? Судя по всему, дружбу Пирата. Потому как принцесска с укоризной смотрел то в сторону приятеля, то на меня. Причем выражение его взгляда для нас с Пиратом было одно и для Николь Роук, и для Минига, чья серьга флибустьера сверкала в особенно ярко в осенних лучах выбившегося из-за туч на пару минут солнца.

— А вы, девочки, что тут забыли? — подходя к нашей компании, поинтересовался Бруквор.

Преподаватель был столь же хмур, как и тучи, ходившие по небу и грозившие вот-вот разверзнуться на наши головы проливным дождем.

— Адептку Роук, — бодро за всех ответил Мор. — Она же в таком состоянии не сможет дойти до общежития. Разве что доползти. И то к вечеру. Если не помрет по дороге. А нам не хочется потом закапывать труп… Мы своих не бросаем! А у нас группа дружная! — исправившись в последний момент, гордо возвестил приятель.

И мне самой его захотелось прикопать. Только я не знала, где тут, согласно уставу академии, принято прятать бездыханные тела.

— Не переживайте, я, если что, сам ее закопаю, — пообещал тренер. И гаркнул: — Свободны!

Парней не то чтобы ветром сдуло, но покинули полигон они быстро.

А тренер, глянув на меня сверху вниз, видимо, решил, что ставить такую дохлятину, как я, на ноги бесполезно, и, присев на корточки так, что наши лица оказались почти на одном уровне, поинтересовался:

— Николь, я понимаю, что вы меня ненавидите. Меня как тренера все адепты вплоть до первой полевой практики ненавидят. И даже то, что вы столкнулись со мной вчера на аллее — саданули в глаз… Моя вина: не успел среагировать. Но зачем было пускать сплетню, что у меня любовница — герцогиня? Сейчас ворота академии осаждает толпа газетчиков, желающих узнать имя какой-то там герцогини… Признаться, мне еще никто из адептов ТАК не смог насолить…

Я лишь икнула. Ничего себе, как быстро распространяются сплетни!

— Роук. Вам бы подрывную деятельность в стане врага вести. Как диверсанту — вам цены бы не было… Но в таком случае физическую подготовку надо однозначно подтягивать… Дополнительными занятиями. Скажем, после пяти вечера на полигоне. С вами в компании будет еще парочка весьма перспективных и талантливых адептов.

Мысленно застонала.

И кто из нас после этого умеет более изощренно мстить, спрашивается?

Я постаралась отказаться от столь щедрого предложения и объясниться:

— Понимаете, мы… то есть я, — поправилась, чтобы не впутывать сюда еще и Лори с Дарой, но, судя по тому, как на миг дернулись уголки мужских губ, Бруквор был в курсе имен моих «подельниц», но я решила стоять на своем: — Сделала это дважды не умышленно. Первый раз — когда вылетела из кустов. Я всего лишь очень боялась опоздать в общежитие. Не хотелось ночевать на улице. А во второй — сегодня утром, когда по академии пополз слух, что вас кто-то смог побить. И я решила, что версия, что на вас напала толпа наемников, поднимет ваш авторитет. Это все же лучше, чем если бы все узнали, что…

— …грозного тренера поколотила какая-то пигалица? — закончив за меня, усмехнулся Бруквор.

Я согласно кивнула.

— Знаешь, Роук, я тебя убедительно прошу: больше не пытайся спасти мою репутацию. Слухи о том, что я не непобедимый, пережить гораздо легче, чем толпу писак. Они же как тараканы! И наглее любых адептов. Сегодня одна журналистка умудрилась пробраться даже ко мне в душевую…

Я представила себе картину и не удержалась от смешка.

— Тебе весело, а мне пришлось угрожать иском о домогательстве, потому как эти писаки ничего другого не боятся. Даже смерти! Только юристов.

— И кто кого домогался? — спросила я, слегка осоловело моргнув.

Меня наградили таким взглядом, что я поняла: вариантов быть не могло. Лишить чести пытались нашего грозного и почти непобедимого тренера.

— Хорошо, я поняла. Вашу репутацию больше спасать не буду. Только вас самого, и то если вас на моих глазах будут пытаться убить.

Тренер моими словами проникся, вздрогнул и в сердцах произнес:

— Роук, даже если я буду умирать, пожалуйста, проходи мимо, не вмешивайся!

Я вздохнула с видом «ну как хотите»… А затем с кряхтением (не без помощи преподавателя) поднялась и пошкандыбала к выходу с поля. Вслед мне полетели слова, которые были почище многих проклятий:

— Завтра жду тебя на дополнительное занятие!

— Ы-ы-ы!!! — тихо взвыла я.

У этого моего проникновенного раненого зомби оказался свидетель — Мор. Он ждал меня чуть поодаль от выхода с полигона, под тенью кустов. Остальная моя группа поддержки разошлась. Видимо, испугались начавшего накрапывать дождя.

— Ну, чего он хотел? — полюбопытствовал приятель.

— Сатисфакции.

— Чего? — не понял Мор.

Пришлось рассказать, во что я успела вляпаться после того, как мы вчера с приятелем распрощались.

— М-да… — только и протянул адепт, почесав себе затылок.

Я усушала отчетливый скрип ломавшейся глиняной корки: чистым с тренировок Бруквора еще никто не уходил. Впрочем, дождь, зарядивший не на шутку, мог справиться на отлично с функцией душа. Потому мы, когда подходили к моему общежитию, были насквозь мокрые, но почти чистые. Я — так точно.

И, уже стоя на крыльце, приятель вдруг качнулся в мою сторону со словами:

— У тебя тут что-то застряло.

Его пальцы ловко скользнули по моим плечам, приобнимая. Лицо Мора оказалась в нескольких дюймах от моего, так что мужское горячее дыхание коснулось моего виска.

На долю секунды посетило странное чувство… Такое бывало у меня за миг до того, как случались неприятности: в животе словно все завязывалось тугим узлом. А в мозгу успевала промелькнуть мысль: «Влипла!»

Но это ощущение почти тут же исчезло. А спустя пару мгновений приятель отступил и продемонстрировал мне хойсу — мелкую полуразумную магическую тварюшку, размером не больше гусеницы. Обычно хойсы окукливались в середине последнего летнего месяца, взмывая в ночное небо ярко горящими ночными светляками. И их мерцающие тучи-стаи мигрировали по темному бархату неба, оставляя за собой след серебрившейся пыли. Травники и целители охотились за последней: та входила в состав лекарственных снадобий.

Но эта гусеничка, похоже, запоздала. Но, если выдастся пара теплых не дождливых дней, возможно, она еще успеет расправить крылья.

Мор осторожно посадил хойсу на веточку ближайшего куста, под лист, и хмыкнул:

— Я думала, ты закричишь. — И, увидев мой недоуменный взгляд, добавил: — Обычно все кричат.

— А это обязательно? — наигранно удивленно изогнула бровь. — Если этого требуют правила хорошего тона, я, конечно, готова…

Мор улыбнулся и прикрыл глаза.

— Ты удивительная, Ники. Я таких, как ты, еще не встречал… — Приятель посмотрел на меня долгим взглядом, в глубине которого плескалось что-то такое, чего я не могла понять. То, что проглядывало сквозь личину, и было настоящим Мором.

Мы замерли. Я — силясь понять, о чем сейчас думает адепт. А он… да демоны его знают! Вот только становилось все очевиднее: если мы проторчим под ливнем еще немного, то мои зубы начнут отплясывать джигу. Да и я сама начну дрожать.

Мор, кажется, тоже понял это, потому как произнес:

— Давай, не мерзни и не мокни. А то заболеешь еще.

И я, попрощавшись, резво взбежала по ступеням лестницы. Вахтер проводила меня неодобрительным взглядом, но на этот раз ничего не сказала. Только ее взор, словно прицел стрелка, без слов говорил: «Я слежу за тобой!»

Едва я оказалась в комнате, как дождь и вовсе полил сплошной стеной. Стихия разбушевалась. Я же приняла душ и засела за занятия, прикидывая, смогу ли добраться до теплиц на отработку. Хорошо, что хотя бы репетиции сегодня не было.

Дождь закончился спустя три часа, затопив едва ли не половину газонов академии. Вода в фонтане, что стоял перед центральным корпусом, почти выплёскивалась из чаши. А я лягухой поскакала в оранжереи, где и опрыскивала поющие бутоны у брассики — магически выведенной декоративной цветной капусты. К слову, ее мелкие кочанчики очень возмущались, стоило мне дотронуться у них хотя бы до одного листочка. И если одни просто бухтели, то другие срывались едва ли не на истерику. И это изрядно действовало на нервы.

Потому на ужин я пришла со слегка дергавшимся глазом. Впрочем, сытная вкусная еда подействовала на меня не хуже капель пустырника, и я успокоилась. И в комнату вернулась в благодушном настроении. А узнав, что и Лори пребывает в таком же, решила: это знак, чтобы напроситься на урок алхимии. Соседка к моей просьбе объяснить непонятные моменты отнеслась благосклонно. И мы просидели с Лори до вечера, разбирая зубодробительные формулы. А затем я принялась за рунологию и историю, пытаясь восполнить пробелы знаний. Лишь когда часы показали два ночи, я решила, что на сегодня хватит.

На улице опять зарядил дождь, на этот раз не проливной, а мелкий. Он шел до самого утра. И хотя молва утверждала, что в такую погоду спится особенно сладко и крепко, я постоянно ворочалась. И это при том, что я жутко устала. Да и под утро привиделась мне редкостная дребедень.

Как будто под венец меня ведет Стилл, но у алтаря я поднимаю фату и вижу перед собой совершенно другого мужчину, чье лицо я, как ни силюсь, не могу разглядеть. Оборачиваюсь — а Дэн уже далеко. С другой.

Я силюсь вырваться, бежать. Сердце бешено стучит в груди. Воздуха не хватает. А вокруг — холодное пламя моего дара. От него веет метелью и лютой стужей, оно заковывает мое тело в льдистую броню. И от этих морозных доспехов, что льнут к моему телу, начинаю изнутри выстывать я сама. Мои чувства и эмоции превращаются в снежное крошево. И откуда-то приходит мысль: это навсегда. Отныне я буду такой — живой и холодной. Это настолько пугает, что я кричу…

Я проснулась от собственного крика и опять перебудила соседок. Подушкой мне не успело прилететь лишь по той причине, что почти тут же раздался звук побудки, но Дара все же заметила, что предпочла бы менее экстравагантные способы пробуждения, чем вопли. Я искренне заверила некромантку, что постараюсь. А Лори хмыкнула и прокомментировала:

— Дара, кажется, у тебя появилась конкурентка…

Что имела в виду алхимик, я так и не поняла. Зазвонил магофон. Это был Дэн. Очень злой Дэн.

— Ники, если ты все решила за нас, то почему не сказала мне?

— О чем ты? — не поняла спросонья я.

— О том, что ты целуешься перед крыльцом общежития с другим.

— С кем? — не поняла я.

— Вообще-то, это должен был быть мой вопрос, — холодно заметил Стилл. Я даже на расстоянии ощущала, в какой он ярости. — Мне передали снимок. Ты. Дождь и какой-то парень… так кто это?

— Это Мор. И мы не целовались! — выпалила я.

— По магографии этого не скажешь…

— По нашим с тобой отношениям тоже нельзя было сказать, что у тебя есть невеста, — парировал я, уязвленная ревностью Дэна. Это оказалось очень неприятно, когда близкий человек тебе не доверяет.

— Ты решила так отомстить?

— Да ничего я не решала! — выпалила со злостью. — Мор просто проводил меня и… — «снял хойсу с плеча» я не договорила. Страж перебил.

— Это был Толье? — вопрос прозвучал для сына канцлера угрозой.

— Да, он. Но никакого поцелуя не было! — Мне захотелось пристукнуть Стилла трубкой, чтобы до ревнивца это точно дошло.

— И между вами ничего нет? — напряженно уточнил Дэн.

И я сглотнула. Потому что если бы ответила «нет», то солгала бы. Между мной и Мором были его тайна и моя клятва помочь ему ее разгадать.

И Стилл это почувствовал.

— Я все понял, — сухо произнес он.

Глава 5

Страж посчитал мое молчание за утвердительный ответ. И стало обидно до дикой, иссушающей душу боли. Я сглотнула, попыталась закричать, но в горле стоял ком. В трубке раздались гудки.

«Вот и все», — подумалось отстраненно.

А я стояла, не в силах не только пошевелиться — сделать вдох. Голова закружилась. Перед глазами заплясали черные мушки, а во рту откуда-то появился горьковатый металлический вкус.

Усилием воли я заставила себя втянуть воздух. Он прокатился по горлу, обжигая меня изнутри морозом. Зато вернулось зрение и слабость отпустила.

«Может, оно и к лучшему?» — подумалось вдруг. С рациональной точки зрения — да. У Стилла — невеста, он аристократ, и девушка из провинции ему не чета. Вот только сердце было с этим не согласно.

И оттого меня будто разрывало на две части. Я стиснула зубы, сжала кулаки. После. Обо всем подумаю после. А пока…

Пока за спиной хлопнула дверь и в комнату, смеясь, ввалились Дара и Лори, умывшиеся и столь жизнерадостные.

— Что стряслось? — лишь бросив на меня взгляд и задержав тот на магофоне в моей руке, обеспокоенно спросила рыжая. — На тебе лица нет. Мы можем чем-то помочь?

— Слава двуединой силе, никто не умер, чтобы требовалась помощь некроманта, — проговорила я, и собственный голос показался каким-то карканьем.

Кучеряшка тут же шумно выдохнула и, притворив дверь, поинтересовалась:

— Раз все живы, то что бы ни произошло — это уже не беда, а проблемы. А их можно всегда решить.

Тут с алхимиком трудно было не согласиться. Лори, чей отец долго находился в казематах, знала, о чем говорит. И я, взглянув на нее, подумала, что кучерявая права: главное, все живы. А что до моего сердца, которое готово сдохнуть… Оно успокоится. Со временем. Наверное. А пока же попросила у соседки успокоительной настойки.

Лори не только вручила бутылек, но и самолично из него накапала — в ложку и мне на мозги. Последнее — в лечебно-профилактических целях, чтобы я себя не накручивала и не перенапрягалась сегодня. Все же у меня высокий магический потенциал. Так и до выгорания недалеко.

И хотя алхимик не знала о наставлениях лекаря, который выписывал меня из больницы, но повторяла его напутственную речь буквально слово в слово.

На завтрак, а затем и на занятия я шла сомнамбулой. Но самое удивительное, что именно это заторможенно-отстраненное состояние на практикуме по стабилизации магического потока помогло мне первой идеально выполнить задание. Луч, выстреливший из моих ладоней, сформировался удивительно быстро и попал точно в цель. Но даже высший балл и похвала от преподавателя оставили меня абсолютно равнодушной.

Благодаря настойке я двигалась, разговаривала, не скатываясь в истерику. Но я концентрировалась на каждом жесте, вздохе, чтобы контролировать собственное тело, которое жило, казалось, своей, отдельной от меня жизнью.

И отчасти эта вынужденная концентрация на каждом мгновении спасала от мыслей о Дэне. И даже на тренировке, когда нас все занятие заставили лишь бежать с полной выкладкой, я показала неплохой результат: сама добралась до финиша. Механически, слегка дергано. Но я не чувствовала ни боли, ни усталости. Хотя они наверняка были.

Бруквор, неодобрительно смотревший на меня все занятие, подошел после него и мрачно сообщил:

— Сегодня, адептка Роук, вы можете не приходить на дополнительную тренировку.

Я посмотрела на него. Моя голова при этом повернулась резко, как у шарнирной куклы.

— Почему? — задала я вопрос. Признаться, я бы с удовольствием провела на полигоне весь день. И всю ночь. Бежала. Бежала. Бежала… Потому что движение давало мне возможность забыться. Хотя бы на время.

— Не знаю, что за бодрящий эликсир вы принимали, но больше так делать не советую. С магией и собственным телом не шутят.

— Я пила успокоительную настойку, — пришлось признаться.

И тут брови Бруквора поползли вверх.

Видимо, с таким видом допинга тренеру сталкиваться не приходилось.

— Все равно сегодня отдыхаешь, — отрезал Бруквор.

И, не прощаясь, резко развернулся и пошел прочь.

А я осталась стоять. Лишь спустя минуту, когда ко мне подскочил Мор, который весь день сегодня пытался меня растормошить, поняла, что стою и бездумно пялюсь вслед тренеру. Кажется, даже на его… кхм… пятую точку.

— Ты сегодня сама не своя, Рин, что случилось? — беря меня за руку, спросил приятель и повел к выходу с полигона.

Мы были последними: группа давно уже ушла. Сегодня, для разнообразия, не сильно-то и изгвазданная в грязи, все же отжиманий и полосы препятствий не было. Лишь бег, за все время которого даже ни разу не упала…

— Что случилось? — вновь стал допытываться приятель, когда мы шли по дороге к кипарисовой аллее.

— Ничего смертельного. — Я прикрыла глаза. — Мор. Я хотела бы побыть одна.

Друг без слов кивнул, сжал мою руку, а затем произнес единственную фразу:

— Если что, знай: я всегда рядом.

— Спасибо, — поблагодарила я, и он пошел прочь.

А я побрела дальше, опустив голову вниз и особо не разбирая дороги. Кто-то проходил мимо или обгонял. Но я этого не замечала. Ровным счетом до того момента, как макушкой не врезалась в чью-то грудь.

А в следующую секунду меня обняли руки. Сильные и такие знакомые. Я вскинула голову и встретилась с хмурым серьёзным взглядом того, кто успел мне стать так дорог.

— Ты?! — вырвалось у меня ошарашенное.

— Я, — согласился страж.

Моя рука сама легла на мужскую грудь, скользнув под полу распахнутой куртки. И пальцы ощутили под тканью футболки повязки.

— Но ты же должен… — начала я, понимая, что этот ненормальный, поправ все лекарские предписания, просто сбежал из палаты.

— А еще я должен услышать от тебя, глядя глаза в глаза, что ты решила со мной расстаться.

— А если услышишь? — Я сглотнула.

Повисла пауза. Напряженная. Казалось, задрожал сам воздух. И нервы, что были натянуты канатами над пропастью из отчаяния и боли.

— Даже если услышу, все равно не отступлю, — вдруг упрямо выдохнул Дэн. И судя по тому, каким обескураженным он выглядел, признание получилось неожиданным даже для него самого. Но он сжал губы и, на миг прикрыв глаза, словно решился идти до конца, добавил: — Потому что я тебя люблю. А еще я эгоист. Потому не могу отпустить тебя просто так.

— И не отпускай, — выдохнула я, понимая, что только сейчас, в его объятьях, я снова начала жить, а не существовать.

— Так ты расскажешь, во что успела ввязаться без меня? И почему этот заморыш лапал тебя под дождем?

— Знаешь, меня больше интересует, кто у нас такой талантливый магограф, что умудрился простые дружеские объятья превратить в поцелуй, да еще так оперативно доставить тебе снимок? — вопросом на вопрос ответила я.

— У меня есть предположения… — хмуро отозвался Стилл, и в его глазах блеснули решимость и холод стали.

Скорее всего, наши с Дэном мысли были схожи и мы оба подумали о НЕЙ, но… я, вычисляя ликвидатора, уже успела убедиться: можно запросто ошибиться в любом, даже кажущемся единственно верном предположении, поэтому произнесла:

— Мы можем поймать этого типа на живца. Я могу спровоцировать сцену неверности. И могу побиться об заклад, через пару часов тебе уже будут передавать снимок. Нужно только подловить посыльного и допросить. Чтобы наверняка…

— Нет! — решительно выдохнул Стилл и стиснул зубы. — Провокация в твоем исполнении одного конфликта и трех смертей не стоит.

На мгновение я даже призадумалась: как на подобную фразу реагировать? Это, вообще, оскорбление? Или комплимент? На всякий случай гордо замолчала.

И опустившаяся на нас двоих тишина в опустевшей аллее приобрела какую-то особую значимость.

Дэн обнял меня и прошептал, уткнувшись носом в мою макушку:

— Я за тебя переживаю, Ники. А еще одна мысль о том, что рядом с тобой находится этот Толье, просто выводит меня из себя!

Мне хотелось сказать, что теперь, когда меня перестали считать чьей-то пассией и ставленницей, вокруг скромной особы Николь Роук крутится чуть ли не половина группы. Один Пират с его целеустремлённостью тарана чего стоит. Но не думаю, что Дэну, который держался, стоя рядом со мной, на одном своем упрямстве, сейчас стоило это знать.

Словно в подтверждение моим словам, Стилл пошатнулся, но выровнялся.

— Ты же на ногах не стоишь, — выдохнула я потрясенно.

— Я прекрасно себя чувствую. Просто отлич… — страж не договорил, начав терять сознание, навалился на меня.

— Демонову мать! — успела выругаться я про себя, пытаясь не упасть под тройным весом: почему-то Стилл показался мне гораздо тяжелее, чем выглядел.

Может, дело было в том, что тело парня состояло из мышц, которые гораздо тяжелее жирка. Или я после тренировки оказалась измотанной, но…

— И почему я не влюбилась в тщедушного низкорослого коротышку? Такого было бы куда проще до скамейки дотащить! Закинул на плечо и поволок… — выдохнула я, сдувая светлую выбившуюся прядь, которая так и лезла в глаза.

И тут я почувствовала, как под рукой, которую я упирала в грудь стража, становится влажно.

Я отняла ладонь и увидела расползавшееся на футболке алое пятно. И тут я испугалась. По-настоящему.

Порой страх прорастает в человеке, пускает корни, медленно проникая во все его существо. Иногда он подобен ступеням подвала, в который спускаешься. И с каждым шагом паника внутри тебя нарастает. Так вот со мной ничего подобного не было. Ужас прошил меня с макушки до пяток, словно молния. Я почувствовала, как задрожали руки, как магия, наплевав на все успокаивающие зелья, рванулась навстречу Дэну… А я смогла выдохнуть лишь одно:

— Не смей умирать!

Вокруг, как назло, все будто вымерли! Я лихорадочно оглянулась, но звать на помощь было просто некого.

Откуда взялись силы — я не знала, но я за несколько секунд смогла дотащить неподъемное до этого тело до скамейки, а затем, трясущимися руками набрала номер экстренной лекарской помощи.

Теряя драгоценные мгновения, описала ситуацию и услышала спокойно-размеренное:

— Целительская карета неотложной помощи выехала. Ожидайте. Если вы маг, то можете попробовать исцеляющие заклинания…

На это я едва не закричала в магофон. Сила-то у меня была. Но как ей пользоваться, чтобы не навредить… Я не знала.

Но был тот, кто знал. И он наверняка не так далеко и ушел. Я позвонила Мору. И приятель, только услышав мой голос, спросил единственное:

— Ты где? — И повесил трубку.

Внутрив все оборвалось: неужели ему просто некогда?

Но, оказалось, я плохо думала о двуликом приятеле. Он выскочил из кустов так, что стало понятно: мчался напролом.

Увидев меня и Дэна, Мор цветасто выругался и скомандовал:

— Беги за целителителем из лекарского отделения. Я попробую остановить кровотечение.

Точно! Испугавшись за Дэна, я совершенно забыла о том, что в академии есть свои маги жизни, которые ежедневно лечат не в меру активных адептов.

Стремглав понеслась к двухэтажному корпусу, край крыши которого был виден из парка. Я смутно помнила, как не бежала, а почти летела над землей, как ворвалась в целительское отделение, как встряхнула за грудки неторопливого лекаря и как тот, едва узнал, что адепт истекает кровью, гаркнув: «Показывай где!» — помчался за мной, потеряв на ходу колпак.

Я побежала обратно и вылетела на аллею, оставив позади целителя. И услышала злой голос Дэна, заставивший меня застыть на месте.

— Ники — моя! Не смей…

— Я не привык менять свои планы, — перебил Мор и добавил: — Тем более сейчас, когда я больше тебе ничего не должен: ты спас жизнь мне, я сегодня — тебя. Мы в расчете…

И тут Толье осекся, увидев меня.

Целитель же, увидев, что пациент хоть и умирает, но не очень активно, а скорее даже отвлекаясь от процесса и филоня, облегченно выдохнул. И уже нормальным шагом приблизился к скамье, оттеснив с той Мора. Осмотрел разошедшуюся рану Дэна, которую при помощи магии затянул Толье, и похвалил того за правильные действия. А затем приступил собственно к исцелению удравшего из лечебницы адепта.

Когда к академии прибыла вызванная бригада лекарей, Стилл был уже в относительном порядке. И даже смог (не без помощи лекбратьев, что держали его под мышки с двух сторон) дохромать от аллеи до кареты целительской быстрой помощи.

Правда, пожилой маг жизни, узнав, что Дэн — тот самый сбежавший пациент, которого полдня разыскивало все отделение, без слов достал из кармана пузырек, открыл его, отчего вокруг разнесся запах валерианы и пустырника, накапал в винтовую крышечку от бутылька настойки и опрокинул в себя. А потом принялся капать, но уже не лекарство, а просто — капать, зато прямо на мозги или что там было в голове у безответственного адепта. Потому как Дэн не только сорвал план лечения себе, но и психику заведующему отделением. Потому что сегодня оказался день побегов. Из палат интенсивной терапии исчезли сразу пятеро пациентов.

— Вы что, сговорились? Или у некромантов сегодня акция какая: пять трупов по цене четырех? — проворчал пожилой целитель.

— Почему акция? — непонимающе спросил Дэн.

— Да потому, что тебе, дорогой мой олух, с твоим диагнозом нормально и без происшествий светило дойти разве что до кладбища. Сильно повезло, что рядом оказались те, кто смогли помочь. Иначе был бы ты, как твой товарищ по сегодняшнему коллективному забегу, трупом.

Целитель еще долго отводил душу, рассказывая, что сегодня удрало сразу несколько пациентов.

Один, желая разбогатеть, понесся делать ставки на бегах, когда скакуну под номером семь дали бодрящего эликсира. Он, как и лошадь в той злополучной гонке, до финиша не дошел.

Два брата-близнеца удрали из палаты, потому что сегодня была свадьба их лучшего друга. Подарка в виде двух трупов невеста явно не ожидала.

Еще одна беглянка оказалась поклонницей лунной неги — дурманящего порошка. И сегодня банально сорвалась — отправилась к своему приятелю, который ее на эту пакость и подсадил. Но умерла она, так и не дойдя до своей цели. Ее сбила машина.

И лишь Дэн оказался до демонов везучим. Хотя, слушая нотации пожилого лекаря, страж сейчас об этом явно сожалел. Стилл выразительно морщился, но молчал, лишь перед тем, как сесть в фургончик, повернулся ко мне и произнес:

— Ники, дождись меня.

— Обязательно, — с трудом выдохнула я.

В горле стоял ком, руки еще все подрагивали от осознания того, что я едва не потеряла Дэна. Навсегда. И эти переживания вытеснили те, другие, что жгли мою душу изнутри с самого утра. И сейчас было ощущение, что из меня вынули стержень. Тот, на котором механическая кукла по имени Николь Роук держалась весь этот день.

Машина уехала, увозя с собой бледного, обескровленного Дэна. Провожала его успевшая собраться толпа зевак из адептов и преподавателей.

А я вдруг пошатнулась. Меня тут же подхватил под руку Толье.

— Ники, что с тобой?

— Знаешь, Дрон, у меня хоть и крепкая нервическая система, но сейчас я бы не отказалась прилечь в обморок.

— Понял, — тут же отозвался Толье и как на буксире потянул меня вон из толпы.

Лавочек рядом не оказалось, но зато невдалеке был фонтан. На его-то бортик я и присела. И когда голова перестала кружиться, а мысли обрели ясность, я сначала, как приличная девушка, поблагодарила приятеля, а потом, как совершенно неприличная, устроила небольшой скандал. И начала его с фразы:

— И что это было?

— Я спас Стилла, — не моргнув глазом отозвался одногруппник.

— Ты понял, про что я, — выпалила, закипая.

— Про что? — Роль непроходимого тупицы Толье играл отлично. Как посмотрю, приятель был вообще очень разносторонней и талантливой личностью. Ему как актеру, шпиону или юристу цены бы не было.

— Про твой разговор с Дэном на скамейке. — Я, развернувшись к сидевшему рядом другу, зло прищурилась.

— Он касается лишь меня и Стилла.

— Но речь в нем была обо мне! — я сорвалась на крик. — И давай я сама буду решать…

— Хорошо, — перебил меня Мор и поднял руки в жесте «сдаюсь». — Я, кажется, тоже погорячился и перегнул. Предлагаю перемирие и лишь партнерские, деловые отношения. Идет? — И он протянул открытую ладонь для рукопожатия.

Вот как у него так получалось? Еще пару мгновений назад я была готова взорваться, но этот хитрый тип умудрился всего парой фраз заставить меня если не остыть, но хотя бы перестать желать его придушить.

Я помедлила.

— Ники, мы не должны сейчас концентрироваться на наших эмоциях. Ни я, ни ты. Иначе упустим время…

Я вспомнила о моей клятве. И о том, что в случае, если нам не удастся найти того, кто шантажирует отца Мора, могут погибнуть тысячи, а то и сотни тысяч ни в чем не повинных людей.

Я прикрыла глаза. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Мор, как бы мне его ни хотелось стукнуть, был прав.

— Хорошо. Извинения приняты, — с этими словами я пожала руку слегка ошалевшему Толье, крепкая мужская психика которого разбилась вдребезги на виражах моей женской логики.

— Отлично, тогда я буду ждать тебя в шесть вечера у входа в главный корпус, — заявил Мор и пояснил: — Будем восстанавливать хронологию того дня, когда пропала моя тетушка.

— Знаешь, у тебя в шесть по расписанию, может, и подвиги, раскрытие политических заговоров… а у меня грядки! — припечатала я. Увы, отработку никто не отменял.

— Какие? — не понял приятель.

— Непрополотые. Так что сначала сорняки, а потом уже спасение мира.

— Договорились, — вынужденно вздохнул Толье и предложил: — Давай я тебе помогу в оранжерее?

Я глянула на абсолютно серьезного Мора. Он выглядел как ликвидатор, берущий заказ на оптовое убийство. То, что жертвами должны были стать сорняки, — сущая мелочь.

— Идет, — согласилась я.

Мы условились встретиться в шесть у оранжереи. А сразу после — отправиться женское общежитие. В комнату, где когда-то жила юная тетя Мора — Лирин.

В положенный час приятель пришел, как и обещал. Штопс выдал разнарядку и покосился на моего провожатого и помощника, словно оценивая, сколько тачек с землей тот может увезти. Я едва не прыснула, еле сдержав улыбку. На днях впервые за тяпку взялся напомаженный франт Триль Лунис. А сегодня и вовсе наследнику древнего рода, сыну второго человека в стране предстояло познать все тонкости подкормки ловчих лиан навозом.

Мор морщился, но мужественно переносил все тяготы садоводства. Но из оранжерей вышел с твердым убеждением, что лучше карцер или переломы с лечебным корпусом академии, чем эти изуверские пытки.

— Будешь себя хорошо вести, чтобы не нарываться на штрафы? — я не смогла удержаться от ехидства.

— Образцово! — с горячностью студента, готового на все ради диплома, даже учиться, ответил Мор.

— Тогда у меня для тебя плохие новости: мы сейчас идем как раз нарушать устав академии. И за это светит как раз отработка.

Приятель задумался, видимо прикидывая перспективы, и резюмировал:

— Нет, желание попасть в женское общежитие все же выше моего страха, — и так серьезно это произнес, что сразу стало понятно: паясничает.

К слову, в столь желанное для приятеля место он забрался по веревке, которую запасливо прихватил с собой. Окна первого этажа бдительно оберегались охранными заклинаниями от ушлых и любвеобильных адептов, поэтому Мору пришлось попотеть, забираясь на второй этаж.

Мы оказались в сушильной комнате. Здесь было жарко, сухо и рядами на веревках висело белье. Приятель вместо того, чтобы сразу ринуться в коридор, начал выбирать себе… халатик! И полотенце к нему в тон.

Когда я шикнула на аристократа-фетишиста, тот проворчал:

— Не могу же я навешивать иллюзии одна на другую! Они сбиться могут.

И, цапнув с веревки халат, он облачился в длинное нечто с рисунком из пионов на ткани. Зато полы одеяния почти волочились по кафелю, закрывая ботинки. Тюрбан из махрового розового, в ромашку, полотенца довершал картину.

— И как я тебе? — кокетливо поинтересовался Мор.

— Впечатляюще, — ответила, не уточнив, какое именно впечатление произвела на меня эта импровизированная розовая клумба.

Приятель понятливо хмыкнул, догадавшись о моих истинных мыслях, и мы отправились в коридор. Как оказалось, мисс Толье исчезла на первом курсе, когда по правилам академии все студенты, вне зависимости от состояния и титулов, должны были проживать в общежитии.

Ее комната была на верхнем этаже, куда мы с Мором добрались для разнообразия даже без приключений. И, только оказавшись у двери с нужными литерами, поняли, что случилась незадача.

Комната оказалась не пустой: из-за створки доносился заливистый смех.

— Демоны! Я же узнавал специально. Сейчас у одной должен быть факультатив по нежитеведению, у второй — свидание.

И столько возмущения прозвучало в голосе приятеля, словно он сам лично у первой расписание дополнительных занятий передвинул и у второй парня подкупил, чтобы тот совершил моцион по парку с нужной Мору девой.

— Одна прогуляла, вторая отшила. Делов-то… — предположила я.

— И вот как с вами, девушками, можно что-то нормально запланировать?! — задал риторический вопрос приятель.

— Это ты еще не знаешь, насколько мы страшны своей импровизацией… — Я оскалилась. И решительно постучала в дверь.

Глава 6

Ударив костяшками о дерево, я поинтересовалась:

— Ты в курсе хотя бы, как их зовут? — И кивнула на створку.

Мор чуть поморщился, видимо обращаясь к чертогам разума, и выдал:

— Матильда и Бани.

— Хорошо, что не Зая и Детка, — съехидничала я, припомнив об особенностях мужской памяти на женские имена: некоторые представители сильной половины человечества их не запоминали от слова совсем, обходясь исключительно прозвищами. Видимо, это был такой вид интеллектуальной аллергии. Абсолютная непереносимость определенных слов.

— Язва, — тут же выдал приятель.

И этот туда же.

Больше мы ничего не успели друг другу сказать. Дверь распахнулась, и на пороге возникла девица столь пышных форм, что еще немного — и они будут не мужской мечтой, а уже слегка кошмаром. И такие роскошные формы нужно было поддерживать. Усиленно питать их… Вот адептка и питала, судя по пирожку, который она держала в одной руке. Под мышкой второй был зажат какой-то модный журнал. На голове у студентки красовались бигуди, а лицо покрывала огуречная маска.

Ясно, девушка решила отдохнуть. А это значит, заставить ее выйти из комнаты может лишь какая-то очень веская причина.

— Чего тебе? — не очень-то дружелюбно поинтересовалась она и подозрительно зыркнула на Мора в тюрбане.

Тот, не будь дурак, сразу сделал вид, что он меня впервые видит и вообще он — хотя с учетом нынешнего облика приятеля правильней говорить она — шел по делам. Настолько мимо, насколько это возможно.

И виляя… кхм… интенсивно покачивая бедрами, Мор засеменил прочь.

— Ты Матильда? — я тоже не стала церемониться.

— Ща, сек, позову, — отреагировала адептка и, повернувшись, зычно крикнула:

— Мотя, это к тебе!

— Если это Дин, скажи, что меня нет. Я умерла. И ушла. И вообще, как этот подлец может заявляться ко мне после всего?!. — раздалось из глубины комнаты истеричное.

Так, зато теперь стало понятно, почему одна не пошла на свидание.

— Это не твой кобель, — опровергла ошибочное заявление соседки моя собеседница. — Это девица какая-то.

— Его? — вновь прозвучал откуда-то из-за спины пышки заплаканный голос.

— А я почем знаю? На ней не написано, — так, словно меня тут и вовсе не было, флегматично отозвалась адептка. Откусив пирожок, она уточнила: — Ты кто?

— Да меня к Матильде ее подруга послала. Ну такая… — Я неопределенно махнула рукой, показывая какая. Причем так абстрактно, что под описание могла бы подойти любая. Хоть ректор академии. Или даже тренер Бруквор. — Сказала, что прям срочно, важнее, чем все Дины, вместе взятые.

— Баженка, что ли, прислала? — Тут же рядом с фактурной пышногрудой адепткой возникла вторая. Судя по всему — Мотя. Она была настолько худой, что при одном взгляде на ее субтильную фигуру обладательницу той сразу же хотелось накормить. Но при этом на стройняшке было модное платье. А волосы уложены в стильную прическу.

И тут родилась она. Идея!

— Что Бажена хотела? — меж тем требовательно спросила Мотя.

— У нее магофон сел. Вот она и послала сообщить о распродаже. Счастливый час. Скидка в девяносто пять процентов на всю осеннюю коллекцию в магазине дизайнерского дома Норими. — Я напрягла память, припоминая название вывески магазина элитной одежды, мимо которого мы с Силь проходили по пути в академию.

Помнится, тогда обе залипли у витрины. Подругу поразило шикарное платье. Меня — его цена.

Слезы в глазах стройняшки тут же высохли. Их сменил блеск азарта.

— Там, правда, очередь на квартал растянулась. Но Бажена уже в ней стоит. И мое место держит. Тебе вот заняла и сказала поторопиться, пока все не разобрали…

Я в лучших традициях рекламиста напирала на: «Здесь, сейчас, торопись, а то упустишь. Такой шанс, может, раз в жизни выпадает…» Сработало!

Матильда, смахнув с лица остатки слез, метнулась вглубь комнаты, подхватила сумочку, надела туфли на высоченной шпильке и сорвалась в забег к девичьей мечте по скидке в девяносто пять процентов. Я же под бдительным взглядом пышки сделала вид, что тоже поторопилась за Мотей.

Дошла до угла, за которым меня ждал мрачный Мор.

— Ну, от одной мы, допустим, избавились. Но вторая-то не клюнет уже на подобное. Да и нас обоих она уже видела.

— Не переживай, — отмахнулась я. И начала вслух медленно считать: — Пять. Четыре. Три. Два…

До одного не дошла. Дверь распахнулась, явив миру пышногрудую Бани. Провокационное алое платье с запахом давало возможность лицезреть два высших образования, которые у пышки имелись и без всякого диплома. Волна волос, которые спешно покинули бигуди, спадала на плечи. Лицо после огуречной маски сияло.

Одним словом, это была красавица самых смелых мужских грез, в полном женском боевом доспехе. И она отправлялась на битву. На битву за место в очереди на распродажу.

Бани стрелой пронеслась мимо нас с Мором. Мы лишь створкой дверного проема в коридоре успели прикрыться, как любовники, застигнутые рогатым супругом, краем одеяла. Но пышка нас даже не заметила. Сейчас она была в режиме: вижу цель, не вижу препятствий, а если они попались мне под ноги, то сами виноваты.

Когда же мы выбрались в коридор и дошли до вожделенной двери, я иронично произнесла, указывая Мору на запирающее заклинание:

— Прошу.

— Хорошо, что не приказываешь… — пробормотал приятель и, распахнув полу халата, выудил из кармана брюк взламывающий амулет.

Приятель действовал настолько ловко и уверенно, что закралось подозрение: в домашнюю программу обучения аристократов явно, кроме этикета, языков и наук, входят еще искусства фехтования, музицирования и взлома.

Запирающее заклинание мигнуло, сдаваясь натиску артефакта, послышался щелчок, и в следующий миг мы оказались внутри.

Маленькая девичья комната после экстренных сборов двух девиц напоминала большой такой апокалипсис. Особенно Мора впечатлило красное кружевное неглиже на люстре.

— М-да, — прокомментировал Мор.

Мне было интересно, какие улики он сможет найти в комнате, где за почти три десятка лет успела смениться целая вереница жиличек?

Но приятель и не собирался ничего искать. Он занялся напольной живописью, шустро начертив пентаграмму. Расставил по ее лучам загодя припасенные артефакты и скомандовал:

— Становись рядом со мной, в центр. Сейчас мы прогуляемся во времени.

Я перепрыгнула через линии и оказалась на небольшом пятачке круга. Мор пожадничал мела — рисунок вышел небольшим, и, чтобы не заступать за границы силовых линий, приходилось ютиться и прижиматься друг к другу.

— Не мог сделать побольше.

— Побольше… — проворчал друг. — Тогда и магии нужно прорву, и удержать плетение сложнее. А нам не во вчерашний день заглянуть нужно.

— А что, когда твоя тетя пропала, такой ритуал следователи не проводили? — задала я закономерный вопрос.

— Проводили. Но в отчете написано: накануне пропажи ничего особенного не произошло, — он произнес это столь сухим, я бы сказала, канцелярским тоном, что сразу стало понятно: цитирует какой-то протокол. — В тот день тетя моя проснулась, умылась, оделась, пошла на занятия. Вернулась вечером. Читала. Судя по всему, конспект. Потом что-то из него выписывала. Потом смяла и сожгла записи. Задернула шторы так, что комната погрузилась во мрак. А утром ее постель была пуста. Поэтому я хочу увидеть все лично…

Мне и самой стало интересно, что же могло приключиться с адепткой. Неужели ничего не выдавало ее волнения, она не предчувствовала…

— Не пихайся, — цыкнул на меня Мор и начал нараспев читать заклинание.

Я еще никогда не ныряла во временной поток. Ощущения были странными, словно мы в огромной колбе погружаемся на глубины. Вокруг стремительно проносились смазанными силуэтами рыб тени прошлого. Причем их действия шли в обратном порядке. Слышался чей-то приглушенный смех, рыдания, споры.

Да, стены этой комнаты повидали многое: и счастье, и отчаяние, и веселье, и грусть… Мы падали камнем на дно прошлого. И когда уже показалось, что этот полет не закончится, ударились о точку бытия.

Тот самый день. Сначала события в нем шли наоборот, затем и вовсе остановились. И начался их обычный ход. Я увидела девушку. Правильные черты лица, темные локоны и контрастировавшая с ними алебастровая кожа. Умные глаза и серьезное выражение лица. Она явно не витала в облаках, о чем-то вдумчиво размышляя.

Неторопливые выверенные движения, прямая осанка. Такую редко кому дает природа. Скорее она — результат многочасовых тренировок. Как и плавная походка этой юной леди.

Все происходило в точности, как Мор говорил. Умылась, оделась… И даже когда пришла, сев за конспект. Вот только меня чуть насторожила толщина тетради… словно она была обложкой для чего-то другого. Но в мутных тенях размытого прошлого легко ошибиться. А подойти, чтобы отогнуть страницы, не было никакой возможности.

А вот когда девушка села «делать пометки из лекции», я удивилась.

Она выводила в столбик даты:

«6 интарна 4975 года

12 нисара 5678

5 айбрана 5883

22 дейхира 5990»

В самих них не было ничего необычного: каждый адепт должен был знать историю магии, в том числе и когда произошли самые разрушительные выбросы магии.

Вот только в этом столбце тетя Мора почему-то забыла написать о природном выбросе силы, случившемся на пустынном плато в Минсе. Он произошел двенадцатого мейхава в пять тысяч восемьсот восемьдесят шестом. А также девушка пропустила резкое изменение магического фона из-за неудачных испытаний артефакта рядом с моим родным городком. Тогда ударной ментальной волной накрыло сотни миль. В общей панике погибло много людей. Я тогда была совсем крохой и знала о случившемся лишь из рассказов родителей. Но дату восьмое лунаса пять тысяч восемьсот восемьдесят девятого года запомнила навсегда.

Неужели такая педантичная и внимательная леди, какой мне показалась юная тетя Мора, могла забыть об этих двух бедствиях?

А рука Лирин меж тем дрогнула, так и не выведя последнюю дату. Она оторвала взгляд от листка. В ее глазах дрожали готовые сорваться слезы… А затем она резко отбросила карандаш, которым делала запись, схватила листок, смяла его и, сжав в руке, спалила с помощью заклинания. Даже пепла не осталось.

Захлопнув тетрадь, девушка порывисто встала из-за стола, словно решив что-то для себя. А затем задернула шторы, погасила артефакт-светильник и, судя по звукам, начала собираться ко сну. Или сделала все, чтобы наблюдатели так подумали.

Не знаю, но почему-то внутри меня росла убежденность: Лирин знала, что за ней следили. Не из будущего, как мы, проматывая время вспять, а в тот момент. И чего-то очень боялась.

Возможно, этой ночью кто-то выкрал ее, используя заклинание кромешного мрака и полог тишины. Или ночь выдалась безлунной, а над кроватью кто-то смог раскрыть портал…

Так или иначе, мы с Мором ничего не увидели, кроме кромешной тьмы. Лишь под утро, когда свет начал пробиваться из-под плотно задернутых штор, проступил силуэт расправленной пустой кровати.

Приятель, увидев его, выругался. А затем время вновь начало стремительно ускоряться, чтобы выкинуть нас в нынешнюю реальность.

Ощущения от того, что в пентаграмме нас волоком протащили через тридцать лет, были незабываемыми. Лично у меня голова гудела так, словно по ней хорошенько приложили чем-то тяжелым. Раз… да тридцать, наверное, не меньше. По удару на каждый годик.

Приятель же выглядел как огурчик: был сморщенным, зелененьким, и, судя по всему, его знатно мутило.

Я глянула на часы. Демоны. Нужно было поскорее уматывать. Прошел почти час, а это значило, что вот-вот сюда вернутся две рассерженные фурии. И если мы встретимся, то им будет плевать, кто тут сын канцлера, а кто адептка с впечатляющим уровнем дара. Порвут и не заметят.

Эту простую мысль я и попыталась донести до друга.

— Валим, — согласился с моим нехитрым планом приятель.

И вот тут-то между нами и случилось разногласие.

Я-то полагала, что единственным вопросом на команду: «Валим!» — будет утоняющее: «Куда?» — ведь из коридора послышался приближающийся к нашей комнате перестук каблуков. И вариант «через дверь» отпадал. А оказалось, Мор имел в виду «кого». А конкретно — себя. Поскольку друг покачнулся и… свалился сам. Тюкнулся своим аристократическим носом в плебейский общежитский пол.

— Да чтоб тебя! — выдохнула я, глядя на этого любителя поспать в самый неурочный момент. Меж тем шаги оборвались ровно рядом с нашей дверью.

И я сделала то единственное, что могла: используя силу, наглость и беззаветную веру в чудо, призвала магию. И, схватив приятеля под мышки, поволокла в сторону постели.

Заодно его задом и пентаграмму на полу стерла.

Едва укатила Мора под кровать, как схватила оброненные приятелем халат и полотенце, затерла остатки следов нашего тут пребывания. А затем и сама юркнула под неширокое, зато завешенное покрывалом почти вровень с полом ложе.

Успела спрятаться в последний момент, когда дверь уже начала открываться.

Сначала по полу застучали каблучки. Усиленно так застучали, я бы даже сказала, нервно и кровожадно.

— Зараза! Сволочь! Найду — убью! — этому обещанию вторил звук вещей, с силой брошенных об пол.

Даже несмотря на бившие через край эмоции, звучавшие в голосе, я узнала Матильду.

И, судя по всему, злилась стройняшка отнюдь не на своего бывшего, а на меня.

— Столько времени угробила из-за нее…

Вот и дари после этого людям надежду на счастье… Не успела я додумать эту мысль, как в комнату ворвалась и вторая адептка. Бани не грозила карами. Но зато, сама того не зная, смогла нам с Мором отомстить: она села на ту самую кровать, под которой прятались мы с приятелем.

Дно скрипнуло, продавливаясь, и я ощутила на себе весь груз последствий от своих опрометчивых поступков. Впрочем, досталось не только мне, но и Мору, который и не думал приходить в себя.

— Ну не паразитка ли эта зараза белобрысая?! — воскликнула Матильда, судя по скрипу, тоже упавшая на свою кровать.

— Зато ты прогулялась… — невинно заметила Бани.

— Все ноги стерла, — тут же парировала стройняшка.

— Подышала свежим воздухом…

— Одними выхлопами машин! — возразила Матильда.

— Забыла о своем кобеле…

Последовала долгая пауза, словно стройняшка усиленно рылась в чертогах своей памяти, проверяя какую-то информацию. А затем раздался заливистый девичий смех.

— Слушай, а ведь и правда. Я так взбесилась из-за вранья этой паразитки, что и думать забыла о Дине и его измене… Мне теперь и придушить ту пигалицу не так сильно хочется…

— А я вот прибила бы ее, — проворчала пышка и поерзала на кровати. Основной провис панцирной сетки сместился чуть ниже, и нам с приятелем стало гораздо легче дышать. Настолько, что Мор решил, что самое хорошее окончание обморока — это глубокий здоровый сон. И… едва не всхрапнул. Вернее, он уже начал шумно втягивать воздух, когда я молниеносным движением накрыла его рот рукой.

И хотя вовне не вырвалось ни звука, меня едва не настиг инфаркт. Но я все же бегала от него быстрее.

Продолжая зажимать рот Мору, я подпихнула его локтем, чтобы не думал спать на выполнении миссии и подставлять меня своим храпом. Но приятель проигнорировал мою попытку его добудиться и… попытался устроиться в засаде поудобнее. С максимальным комфортом, так сказать.

Он перевернулся на бок, причем умудрился сделать это беззвучно. И положил ладонь под щеку, а затем зевнул без единого звука.

Я лишь позавидовала такой крепкой нервной системе. Сама же я пожалела, что не прихватила с собой конспектов. Провела бы хотя бы время с пользой, поучила алхимию, что ли… Но увы. Поэтому я сидела, точнее, лежала и вынужденно подслушивала сначала разговор соседок, потом просто шелест перелистываемых страниц и бубнеж — видимо, адептки выполняли задания и что-то учили. И наконец дождалась вожделенной фразы:

— Ты пойдешь на ужин? — спросила Бани. — Или опять на своей диете — ничего не ем, кроме минеральной воды, а если вот-вот упаду в обморок, то выпиваю простоквашу?

Секунда промедления между вопросом и ответом Матильды показалась мне вечностью, за которую я успела помолиться вышним и дать обет: дескать, зуб даю, что не буду больше лазить по чужим комнатам. Но на всякий случай в залог вышним давала не свой клык, а Мора.

— Нет, — меж тем решительно выдохнула стройняшка. И у меня внутри все оборвалось. Но затем она добавила: — К демонам диеты. Хочу быть не худой, а счастливой. Пойдем!

Кровать скрипнула, впадина под нами вновь стала ровным горизонтом, послышались шаги, скрип двери, и… я от души пихнула приятеля в бок.

— Что? А? — послышалось сонное.

— Валим! — рявкнула я.

— А разве мы не уже? — уточнил, продирая глаза, приятель.

— Пока тебе удалось завалить только мою психику. Но учти, я тебе еще это припомню.

— Ты произнесла это таким многообещающим тоном, — проворчал Мор, — что показалось: мне пора заказывать себе место на кладбище.

— Если не поторопишься, то «показалось» в твоей фразе окажется явно лишним, — фыркнула я, по-пластунски выбираясь из-под кровати.

Приятель тут же ужом выполз следом за мной, держа в одной руке пыльный халат и полотенца, которые я успела запихнуть в наше укрытие.

С крайне недовольной миной Мор оглядел свой «пропуск по женскому общежитию» и скривился еще сильнее:

— М-да, могло бы быть и почище. Они что, не убираются вовсе? Хотя бы заклинание бытовое использовали, что ли…

— Просто они были не готовы к тому, что кто-то будет шпионить у них под кроватью. А так бы девочки, конечно, подготовились. Может, даже подушки с пледиком туда закинули, чтобы незваным гостям удобнее было спать под их кроватями…

— Ники, тебе никто не говорил, что ты язва?

— Ты забыл добавить «прободная», — съехидничала я и соизволила ответить на вопрос: — Регулярно.

— Ну да, чего это я, — сыронизировал Мор, дескать, дурацкий был вопрос, ответ на который и так очевиден.

А затем приятель встряхнул халат, поморщившись, влез в него, накрутил тюрбан, и мы покинули комнату.

Распрощалась я с Толье там же, где мы и встретились, еще и помогла ему побыстрее убраться из общежития, выпихнув в окошко, как нерадивого любовника. Обсудить с Мором увиденное решено было после ужина. Все же сейчас было слегка не время и не место для мозгового штурма. А зятем в лучших традициях честного человека — с чистой совестью и голодным желудком — поспешила в столовую.

Глава 7

Наскоро поужинав, я отправилась в условленное место в парке — в те самые заросли, в которых Мор рассказал мне о своей тете, а я согласилась ему помочь с розыском. И, лишь нырнув в густые ветви, невольно подумала, что все у меня как-то не так. Вот даже кусты использую не по их прямому назначению — не для любви, а для раскрытия заговора против канцлера.

Когда продралась через густую листву цвета охры, оказалось, что Мор уже ждал меня. Задумчивый и серьезный.

— Заметила что-нибудь? — приятель сразу перешел к сути.

— А ты? — задала я встречный вопрос.

— Все как в этом демоновом отчете, — стараясь сдержать злость, фыркнул Мор. — И это бесит.

— Ты ожидал найти там что-то другое? — хмыкнула я.

Странно было бы, если бы следователь, который вел расследование, соврал в таком серьезном деле. Все же аристократка пропала из собственной спальни, а не пучок морковки с лотка рыночной торговки…

— Хотелось бы… — выдохнул приятель и, прислонившись к стволу, задрал голову и уставился на ветви. — Хотя ты права. Иначе и быть не могло. Но я наивно надеялся, что законники что-то упустили…

— Может, и упустили… — задумчиво протянула я.

— О чем ты? — тут же насторожился Толье.

— Ты не заметил, что твоя тетя была какой-то напряженной, нервной, что ли… — поделилась я своими впечатлениями.

— Да, было такое… Но ощущение казалось настолько смутным… Я даже точно не мог определить: это мое стремление найти хоть какую-то зацепку выдает желаемое за действительное или…

— Не или. Ты просто сам никогда не был девушкой.

— Поясни. — Мор, уже давно переставший созерцать ветвистые выси, теперь весь подобрался, подался вперед, опершись ладонями о лиственный опад. Он сейчас напоминал гончую, которая вот-вот возьмет след.

— Вот вам, парням, когда вы переодеваетесь, наплевать на стеснение. А девушка… Если она точно знает, что одна…

— Раздевается как-то иначе? — перебил приятель, начав догадываться, к чему я клоню.

— Да! — рыкнула я на сбившего с мысли Мора.

Приятель понял ошибку и смиренно попросил:

— Продолжай, пожалуйста.

Ну я ему и пояснила, что, если девушка одна, она не будет втягивать живот, прикрывать рукой грудь, стараться быстрее нырнуть в горловину рубашки…

— Значит, она знала, что за ней следят, — сделал вывод Толье. — И выходит, когда она писала те даты…

И теперь уже я перебила приятеля:

— Кстати, ты понял, что за события произошли в те года?

— Конечно! — произнес приятель даже с легкой обидой: ты за кого, дескать, меня принимаешь? Чтобы я — да не знал?.. — Это года, в которые произошли самые впечатляющие выбросы магии.

— Угу, тогда ты ответишь на вопрос: почему она пропустила дату, когда произошел выброс силы на плато в Минсе? Или резкий скачок магического фона рядом с Дортом? Его тогда газетчики окрестили штормом Джиневры, — я припомнила имя чародейки, которым и назвали последний катаклизм.

Может, оно и не врезалось бы мне в память, если бы не отец. После энергитического всплеска силы, вызванного неудачным испытанием артефакта, папа страдал периодическими головными болями. И каждый раз, когда мы видели, как он морщится, пояснял: «Опять демонова Джи». И сразу все было понятно.

— Да откуда я знаю, почему не написала? Может, она их просто забыл… — в сердцах выпалил Мор и осекся, перебив сам себя: — Как ты сказала? Джиневра?

— Ну да, Джи…

— Точно! — хлопнул приятель сам себя по лбу. — Я идиот… как мог забыть, что все магические стихийные бедствия носят женские имена…

— А они носят? — уточнила я. О таком факте мне было не известно.

— Да, — подтвердил приятель. — Только их не указывают в учебниках истории магии…

— А ты помнишь? — задала я очередной вопрос.

Но на меня посмотрели так, как будто помнить их должна была я.

— Нет… — Я медленно помотала головой. — Я только одно. И то потому, что этот скачок фона произошел рядом с городом, где я жила…

— Жаль. Значит, будем искать… — азартно потер руки Мор. Все же, сдается, он напал на след.

— И где? — понимая, что запахло очередной авантюрой, уточнила я.

— В библиотеке. За этими сведениями, в отличие от считывания прошлого, лезть особо никуда не нужно. Это для того, чтобы увидеть последний день тети в академии, нужно было попасть туда, где все произошло, а тут… энциклопедии нам в помощь.

— Может, тебе? — попыталась я увильнуть от почетной обязанности оруженосца, который стоит на стреме, пока господин совершает подвиги. — Ты умный, талантливый… и без меня отлично справишься в библиотеке.

— Угу, а если нужно будет архивариуса отвлечь? Я ему глазки строить буду?

— Так ты меня за красивые глазки в напарники взял? — подначила я приятеля.

— Нет, — тут же возразил тот. — У тебя не только глаза красивые, ты и вся в целом хорошенькая…

Я только хотела возмутиться такому наглому флирту, как приятель тут же добавил:

— А я еще лучше!

Возмущаться тут же расхотелось. А вот от смешка я не удержалась.

— Пошли уже, идеальный, а то опять в общежитие буду мчаться и кого-нибудь нечаянно собью…

— Так еще времени — час до отбоя…

— Это у тебя «еще». А у меня — уже.

Я не стала упоминать, что у кого-то были нанятые учителя, а кому-то нужно пробелы в знаниях заполнять. Ведь, как выяснилось, общая школьная программа порой очень… общая. Поэтому мои знания по некоторым темам плавали лишь на поверхности, а вот глубины им не хватало.

— Эх… ну раз «уже», давай я тебя провожу хотя бы.

— До фонтана, — обозначила я маршрут. Как раз у чаши последнего дороги в мужское и женское общежития расходились, а до этого нам было по пути.

— Хорошо, — легко согласился Мор и начал первым выбираться из укрытия.

— Чисто, — шикнул он мне с аллеи, и я выбралась из зарослей.

Пока мы шли до означенного мной места, успели договориться, что завтра пойдем в библиотеку сразу после занятий. В том, что копать нужно в этом направлении, Толье был убежден. То его словам, если он хотел бы что-то зашифровать, именно так бы и поступил.

Я не стала с ним спорить. Как-никак это Мор, а не я, был племянником своей тетушки.

Распрощавшись с приятелем, я направилась в сторону женского общежития. Дорога была знакомой. Правда, хотелось бы, чтобы еще и короткой. Чтобы раз — и уже в комнате. Но увы. Нужно было обойти сначала восточное крыло главного учебного корпуса, потом столовую…

На академию меж тем опускались густые, как кисель, осенние сумерки. Небывало теплая днем для месяца золотой листвы погода к ночи сменялась ощутимой прохладой. На небе начали появляться звезды. Взошла луна, напоминавшая сегодня разломленную пополам ковригу… Я глянула на нее, машинально отметив: пошла на убыль…

С памятной ночи прошло две недели. Воспоминания прошлого нахлынули, и я сразу не заметила фигуру, выросшую из тени. Та утробно зарычала и заступила мне дорогу.

В тусклом лунном свете я увидела блеснувшие обнаженные клыки, пасть в пене слюны, вздыбленную шерсть на загривке. «Волкодлак», — пронеслось в мозгу. Кровь в жилах заледенела, я нам миг замерла, забыв, как дышать.

А вот как визжать — не только не забыла, но и освежила навык.

Орала я от всей души. Думаю, если бы мы соревновались с баньши, не факт, что нечисть заняла бы первое место. Но, как выяснилось опытным путем, голосовые связки находились у меня в какой-то тесной зависимости от ног. Потому как я не просто орала. Я еще при этом и бежала. И что самое поразительное (и для меня, и для растерянного происходящим волкодлака) — не от зверя, а на него. В лобовую.

Впрочем, шокированной зверюга пребывала недолго. Оскалив пасть, она зарычала и кинулась на дурную адептку.

У меня же из головы напрочь вылетели все заклинания. Да и сомневаюсь, что нежить решила бы деликатно подождать, пока я отрою в чертогах своей памяти нужное, а то и сбегаю за конспектом. Поэтому я просто призвала силу. Та вспыхнула ледяным пламенем, окутав мою ладонь огнем.

Нас разделяло не больше десяти ярдов. Десять широких шагов по густой, покрытой обильной росой траве. Мы пролетели это расстояние за долю секунды и… Должны были встретиться. Оскаленная морда и кулак. И тут уж либо она откусила бы мне руку, либо я прижгла бы ее морду. До внутренней стенки черепа. Шансы у меня были пятьдесят на пятьдесят: либо выживу, либо нет.

Но в решительную схватку добра с ослом, в смысле, с упертым и отчаянным, как баран, волкодлаком, вступил Его Величество Упс. Он был строен, как карагач, добродушен, как змея, которой прищемили хвост, и воплощен в коварный сучок. Об него-то я и запнулась. Полетела носом в траву под изумленным взглядом мохнатого противника, который при моей вероломной и стремительной смене диспозиции оказался пролетающим надо мной. Так, что брюхо твари оказалось ровно надо мной.

Резкая боль пронзила правую щиколотку, но я смогла перекатиться так, чтобы оказаться лежащей на спине. А затем вытянула руку, раскрывая кулак.

Раздался дикий, вымораживающий вой. Я прожгла живот твари. И не просто прожгла. Ледяное пламя рассекло его от грудины до хвоста И на землю приземлилась уже издыхающая нежить. Волкодлак попробовал было подняться, но не смог. Он умер в считаные секунды. И мы так и остались лежать. Я чувствовала, что ступня моей здоровой ноги касается задних лап зверя. А еще была боль. Она жгла правую лодыжку так, что я не могла даже кричать. И оставалось лишь одно. Осознавать то, что произошло, и пугаться. Задним числом.

Зато теперь бояться можно было уже сильно, искренне, громко и не опасаясь, что тебя прервут в самый неподходящий момент тем, что попытаются откусить руку, ногу, а то и сожрать целиком.

Но паниковать получалось плохо. Все время мешали мысли. Откуда здесь эта тварь? Как она оказалась на территории академии? И почему не испугалась магического пламени? Ведь нечисть уважает магов. И предпочитает это делать на максимально удаленном расстоянии. И чем оное больше, тем выше считается почтение. А тут мне попалась зверюга, напрочь лишенная как зачатков инстинкта самосохранения, так и пиетета к магам.

Я думала об этом, пытаясь абстрагиваться от боли в ноге. Удавалось это х… Не слишком хорошо, в общем, удавалось. Зато хотя бы недолго.

Мы с нежитью так эмоционально и децибельно орали, что наш обмен любезностями не оставил равнодушным никого. И некоторые даже решили лично глянуть, кто же это такой голосистый. То ли примкнуть к нашему с тварью дуэту захотели, то ли придушить. Хотелось бы, конечно, первого, но верилось отчего-то во второе.

В авангарде команды невольных слушателей-спасителей-убивателей несся Мор. Причем приятель бежал так ходко, что обогнал остальных едва ли не на сотню ярдов.

Я смотрела на этот забег и вспоминала Силь. Подруга утверждала, что расставание с парнем — это целая наука. И если бросить его правильно, то он вскоре вернется, как бумеранг, прибежит как миленький. Но я и не подозревала, что это может быть вот так… Буквально. Не успела я как следует попрощаться с Мором, а он уже мчится ко мне…

Когда приятель очутился рядом и понял, что я жива и лишь слегка вредима, то выдал:

— Хорошо, что не сильно повредила тело твари.

Я так сильно возмутилась услышанному, что ко мне даже вернулся дар речи.

— Угу, только плохо, что эта нечисть повредила меня, — вознегодовала я и намекнула на слова поддержки: — Ты, кстати, ничего не хочешь добавить?..

— Да тут ни добавлять, ни добивать не нужно. Ты ее качественно упокоила. — И приятель кивнул на труп. Но, несмотря на явную заинтересованность Мора нежитью, присел он рядом со мной. Его руки азвисли над моей правой лодыжкой, и я почувствовала легкий холодок комплексного обезболивающе-фиксирующего заклинания, которое наложил адепт.

Боль отступила — я перестала чувствовать правую ногу от ступни до колена.

— Ты как? — поинтересовался приятель.

— Уже лучше, — сообщила я, не без помощи друга садясь на траве.

А Мор меж тем развернулся к убитому зверю, присев на корточки, глянул на рассеченное холодным пламенем, словно сталью, брюхо и присвистнул: — Ого! Впечатляет. Каким ты его так заклинанием?

Ответить я не успела. К нам подбежали несколько преподавателей и дюжина адептов. И если вторые смотрели с опаской на убитую зверюгу, то первые — в основном на меня. И среди магистров я узнала ректора — Миранду Гирс.

Она, глянув задумчиво на труп, протянула:

— Интересненько…

И от этого ее «интересненько» мне стало слегка страшненько. Потому что было в ее тоне обещание неприятностей. Причем адресованных исключительно мне. Даже холодок по спине пробежал.

Впрочем, до допросов в грустных ночных сумерках дело не дошло. А вот я, на руках Мора, дошла. До лекарской. И целитель вынес мне вердикт — сложный перелом. Чтобы залечить его, оказалось, нужно не меньше суток. И все это время я буду отлучена от собственной магии и проведу в палате.

Приятель, узнав это, приуныл и обещал навестить меня завтра. А я же осталась на лекарской койке. Маг жизни напоил меня жутко горькой микстурой и пообещал, что в течение ночи слегка поболит.

Как оказалось, лекарь был соврамши. Болело не немного. В месте перелома жгло так, что хотелось орать, выть и отрезать себе конечность, лишь бы избавиться от этих жутких ощущений. Отвлечь от них смог лишь Дэн. Он позвонил узнать, как у меня дела. И когда узнал…

— Поклянись, что не сбежишь из целительской еще раз! — я прорычала в трубку магофона не хуже давешнего волкодлака.

— Пообещай мне не вляпываться в неприятности! — тут же парировал страж.

— Я за невыполнимые задания не берусь, — фыркнула я в ответ.

— Тогда держись от этого Толье подальше, — категорично отчеканил Дэн. И только я подумала, что в нем заговорила ревность, как страж добавил: — Что мешает заговорщикам нанять еще одного убийцу для сына канцлера…

— Никто, — покладисто согласилась я и добавила: — Кроме нас.

— Так, Ники, — выдохнул Стилл, явно смиряя гнев, и затем по слогам отчеканил: — Во. Что. Он. Тебя. Впутал?

— Я сама согласилась, — призналась и почувствовала, как жжением в области сердца дала о себе знать клятва на крови.

Я ступила на тонкий лед, когда несколько неверных слов могли стоить мне жизни. Ведь обещание, завязанное на магии, не делало различий в том, кому я хочу открыть тайну Мора. Оно просто убивает. При разглашении.

— И?.. — напряженно спросил Дэн. И по моему молчанию все понял. — Клятва?

— Да, — выдохнула я.

— Ни-и-ики, — с какой-то обреченностью протянул он.

— Я не могла по-другому. — Я сглотнула, чувствуя себя отвратительно. Потому что мне хотелось все рассказать Дэну. Чтобы между нами не стояла тайна Мора. Чтобы из-за нее не ширилась и не углублялась та пропасть, что разделяла меня и того, кого я люблю.

— Я знаю, — голос стража обнимал, успокаивал. И казалось, даже несмотря на расстояние, Дэн пытался меня защитить. И, словно вторя моим мыслям, раздался его вопрос: — Ники, если бы ты знала, как я тебя… Можно я никому тебя не отдам, заслонив от всех бед собою?

— Можно, — всего одно слово, но как оно тяжело мне далось.

Это было странное признание в любви. Когда о самих чувствах не было сказано ни слова, но мы поняли друг друга. Я и Дэн. И даже в нашем молчании, разделенном на двоих, не было тишины. Разговор без слов. Когда из трубки — лишь дыхание. И понимание: самый близкий человек, он рядом. Он понимает, поддерживает, не требует, но отдает. Всего себя.

Мы еще говорили. А потом опять говорили. И еще. О наших планах и о воспоминаниях из прошлого. О наших чувствах и о подозрениях, что волкодлак попал на территорию академии не случайно и не может ли это быть связано с тем, что меня при выписке из лечебницы чуть не сбили.

И так — до самого рассвета, пока за окном не забрезжили первые розовые лучи восхода. Может, мы продолжили бы и дальше, только мой магофон пиликнул, предупреждая, что его заряд на исходе. Своей магии, чтобы пополнить его резерв, у меня сейчас не было. И пришлось прощаться.

Когда магофон окончательно отрубился, я откинулась на подушку. Как же все непросто с Дэном. Его мать. Его невеста. Мое сомнительное происхождение. Клятва Мору…

Я не заметила, как заснула. И я так и не заметила, когда боль окончательно отступила. А вот спустя несколько часов, когда целитель осматривал мою ногу, недовольно ощупывая лодыжку, она вернулась. А вместе с ней и приговор — минимум еще стуки в постели.

— У вас слишком сильная магия. И она сопротивляется моему лечению. Подавляет его…

— А может, как-то можно сделать так, чтобы я посещала занятия? Хоть на костылях. Я ведь столько пропустила. И сейчас…

— Сейчас вашей ноге нужен покой. Абсолютный. А по поводу занятий — я сообщу вашему куратору, что вы пока на лечении.

И тут же целитель своими действиями подтвердил, что я на нем самом и нахожусь, а не на каком-нибудь курорте. В меня вновь влили эликсиры, зафиксировали ногу заклинаниями и поставили рядом со мной треногу, от которой к моей вене тянулась энергетическая нить.

— Вам через час принесут завтрак. Просьба съесть все. Это специально разработанная смесь с повышенным содержанием элементов, необходимых для регенерации костной ткани, — строго сообщил лекарь и, не прощаясь, покинул палату.

На этот раз он не обманул. Смесь была и правда… особой. Я бы даже сказала, особенной. По своей отвратности. Но я безропотно проглотила все, до последней капли. Надо — значит, надо. А к обеду узнала, что мой лечащий целитель еще и держит свое слово. Он обещал сообщить куратору о том, что я пока не могу посещать занятия, но очень хочу, — и сделал.

А магистр Тумс, в свою очередь озабоченный успеваемостью, объявил на всю группу, чтобы кто-нибудь из одногруппников занес Николь Роук лекции в лазарет. Дескать, он договорился, чтобы ради этого в мою палату пропустили доброхота с тетрадями. Зря куратор так сделал.

Эффект от объявления магистра Тумса я ощутила сразу же после обеда. И на своем опыте познала, что такое паломничество.

Первым ко мне в палату заглянул Миниг. Как он сам выразился, чтобы «занести лекции и просто поболтать, чтобы поднять настроение». Последнее, я так понимаю, исключительно себе. Потому как Пират, сверкая серьгой, трепался обо всем и сразу, при этом елозя пятой точкой по краю кровати и подбираясь от изножия к изголовью, где восседала, собственно, постепенно мрачневшая я. Но брюнет, кажется, этого не замечал, целеустремленно двигаясь в сторону подушек и бросая на меня при этом выразительные взгляды.

И когда между мной и Минигом было не больше пары футов, парень стремительным слитным движением ринулся вперед. Секунда — и его руки уже вдавились в одеяло с обеих сторон от моего тела, а сам Пират навис надо мной с недвусмысленными поцелуйными намерениями.

— И что ты сейчас делаешь? — как можно более холодно спросила я.

— В целом — соблазняю, — ничуть не смутился адепт, белозубо улыбнувшись. — А конкретно сейчас — собираюсь поцеловать.

— Нос откушу, — предупредила, давая понять, что я слегка возражаю против такого сценария.

— А может, я все же решу рискнуть? Тем более лекарь рядом, залечит… А так мы оба окажемся если не в соседних палатах, но все же рядом…

Нет… этого Пирата ничем не прошибить! Я даже не знала, возмущаться или восхищаться. Поэтому выбрала третий вариант — просвещаться. А конкретно — узнать, отчего такая прыть?

— Интересно, и ради чего ты готов так рисковать — носом, челюстью, психикой… — при этих словах глаз Пирата дернулся, а я продолжила обещать: — Или думаешь, я ограничусь одним укусом? Нет уж! Целым от Николь Роук еще ни один обидчик не уходил. Даже если он не адепт какой-нибудь — волкодлак.

Тут уже Миниг сглотнул и слегка отстранился. Видимо, до него дошли слухи об убитой нежити.

— Ну что ты сразу начинаешь… Так хорошо же сидели, — фыркнул страж.

— Ты хотел сказать — нависали? — сыронизировала я, и парень, поняв намек, занял исходное положение, прижав свою пятую точку к простыням.

И уже своершенно другим, без попыток заигрывания голосом поинтересовался:

— А откуда ты знаешь заклинания высшего порядка?

Я удивилась такому резкому переходу.

— В смысле?

— Не прикидывайся, — ухмыльнулся Пират, — ты же ту тварь располовинила от глотки до паха не красивыми глазками.

Глава 8

— Вообще-то ручками, — поправила я.

— Что ручками? — не понял Миниг.

— Ручками красивыми рассекла. Конкретно вот этой. — Я продемонстрировала ребро правой ладони и, глядя на округлившиеся глаза парня, добавила: — Магию пустила.

— В смысле сырую силу? — Пират сглотнул.

Миг потрясения и осмысления, наполненный блаженной для меня тишиной. Неверие, написанное крупными литерами на лице адепта, сменилось осознанием и…

— Будь моей… — горячо выдохнул одногруппник.

— Вдовой? — перебив мага, уточнила я.

— Лет через сто можно и вдовой, — покладисто согласился Пират, который сейчас как никогда был похож на бесстрашного боевого мага, который видит впереди цель, а вокруг — руины. Те самые, что еще недавно были препятствиями. — А пока — женой.

— Миниг, ты здоров? Нет жара? Может, тебе стоит отдохнуть, прилечь… — осторожно начала я, опешив от такого предложения.

— К тебе в постель? — воодушевился страж, услышав последние слова.

— Если ты сейчас приляжешь ко мне, то тут же и уснешь. Вечным сном. В гробу, — холодно отчеканила я.

— Это значит нет? — поджал губы Пират.

— Абсолютное, категоричное и однозначное, — подтвердила я. И, не удержавшись от любопытства, спросила: — Откуда такое рвение жениться?

На меня посмотрели, как на блаженную. Я ничуть не смутилась и ответила прямым взглядом. Миниг под ним заерзал. И вдруг произошло немыслимое: адепт впервые на моей памяти смутился. До покрасневших кончиков ушей. И нехотя признался:

— Ты мне нравишься. И подходишь. Не только как подружка, но и в качестве матери будущих наследников рода Торсмутов. Моя семья из обедневшей аристократии. И единственное богатство, которое осталось, — это сильный дар, что передается по наследству. Когда ты сказала, что на одной силе смогла рассечь брюхо волкодлаку… Это значит одно: у тебя не просто высокий, а максимально возможный уровень дара.

— Значит, все дело в даре… — грустно усмехнулась.

Еще недавно я не могла представить, что спящая сила станет не моей слабостью, камнем преткновения для поступления, а самым главным козырем. Поистине, судьба порой улыбается мне, а затем и бессовестно ржет.

Пират был неплохим парнем. Наглым. Настырным, идущим напролом. Но честным. И эта обескураживающая честность, когда он не юлил, не пытался лгать… она подкупала. Вот только все мои мысли были заняты Дэном. И сердце тоже.

— Не только в нем, — упрямо возразил Пират. — Он, конечно, важен, но только ради этого я не стал бы так безоглядно пытаться засунуть голову в петлю брака. Ты мне нравишься, Ники. Красивая, смелая, сильная духом… Я обещаю тебя уважать как супругу. Ты никогда не пожалеешь…

Он не успел договорить, как дверь палаты, скрипнув, приотворилась, и на пороге показался улыбавшийся Мор.

Приятель увидел Пирата и растянул губы в улыбке еще шире, а потом со всего маху плюхнулся на кровать с другой стороны, отчего на матраце подскочили и я, и брюнет, которого прервали посредине сватовства.

— А я думал, ты скучаешь, — вместо приветствия произнес Мор. И, запустив руку в карман, достал оттуда яблоко. Потер его о полу куртки и протянул со словами: — Вот, витаминчиков соседке по парте принес, чтобы поправлялась. Будешь?

Я сомнением глянула на яблоко. Помятое с одного боку, с червоточинкой… ценит меня напарник, ой, ценит…

— Нет, спасибо, — отказалась вежливо.

— А ты? — Приятель буквально ткнул в Пирата яблоком.

— Воздержусь, — фыркнул Миниг.

— Ну и жфря, — впиваясь в спелую мякоть, отозвался друг, отчего последнее слово выговорил нечетко. И почти тут же скривился, вытянул руку с надкусанным боком яблока. Из свежего укуса высунулся червяк. — Тьфу. Вот гадость… — вынес вердикт Мор и бесцеремонно положил недогрызок мне на прикроватную тумбу.

И, ничуть не смущаясь выразительного взора Минига, которого прервал на таком ответственном моменте, Мор продолжил:

— Я чего к тебе зашел, подруга. Конспект занести, — и с этими словами вытащил тетрадь из-за пазухи.

— Ей уже все принесли, — не выдержал Пират.

— Да слышал, что ты ей принес, — отмахнулся Мор. — Предложение руки и перц… кхм, сердца. Ну хоть не лапшу, как готовится Росмус.

— Какую еще лапшу? — не поняла я.

— При чем тут этот смазливый франтик? — нахмурился Мин.

— Лапша — для твоих ушек, подруга, — пояснил Мор. И тут же, не меняя тона, ответил на вопрос Пирата: — При том, что ты, как честный человек, жениться задумал, а Рос — пока только мозги задурить…

И приятель выставил чуть позади вытянутые руки, откинулся на них и, глянув на потолок, протянул:

— Могу поспорить на всю стипендию, сегодня к тебе в палату заявится еще целая куча народу под предлогом занести конспект, причем даже не из нашей группы. Ведь Ники нынче самая популярная девушка академии. Но цени, соседка. Только я — единственный с честными намерениями поделиться с тобой толикой знаний, к которым мы припали сегодня без тебя на лекциях.

— Паяц, — не выдержав, фыркнула я.

— Как интересно из твоих уст звучит «единственный верный друг», — не растерялся Мор.

А Мин при этих словах окончательно помрачнел и поднялся.

— Я, наверное, пойду, Ники, — произнес он. — Но ты все же подумай над моим предложением…

Пират покинул палату и прикрыл за собой дверь, а я, не выдержав, спросила:

— Зачем ты это сделал?

— Спас тебя от долгих объяснений в отказе на предложение этого парня? Не благодари…

— Вынудил его уйти, — я не дала сбить себя с толку, прекрасно понимая, что Мор подслушивал наш разговор. Не знаю, как долго, но… Приятель однозначно был в курсе «сватовства».

— Извини… — выдохнул Мор так, словно ему действительно было жаль. Сейчас приятель уже не выглядел тем балагуром, каким был пару минут назад в присутствии Минига. Нет. Передо мной сидел аристократ. Расчетливый и холодный.

Я не могла не восхититься талантом приятеля к интригам и тонкой психологической игре.

— Но ты мне нужна.

— Увы, я пока не ходок, — возразила я, кивнув на подвешенную перемотанную лодыжку.

— Да я уже узнал у целителя, что ты тут пару дней точно пробудешь, — согласно кивнул Мор. — Но голова-то у тебя варит. И, как я успел убедиться, ты замечаешь то, на что я могу не обратить внимания… Поэтому я подожду, пока ты не поправишься. А чтобы выздоровление шло быстрее и веселее…

Он не договорил и вытащил из-под прикрытия куртки заткнутую за пояс коробочку шоколада. Небольшую, но, как потом выяснилось, размер компенсировался вкусом. Он был просто божественным. Но это я узнала после. А пока… Пока я распробовала совет Мора. Приятель, прощаясь и обещая заглянуть завтра, предложил визитерам, которые придут ко мне сегодня (а они, по уверениям друга, будут!) говорить, что они опоздали: Миниг уже сделал предложение, и ты о нем думаешь…

— Может, над? — уточнила я.

— Нет. О, — возразил приятель и пояснил: чтобы нервничали побольше.

И, заговорщицки подмигнув, удалился.

А я лишь усмехнулась. Получалось, что я для всех буду думать о замужестве с одним, хромать под ручку с другим (а куда я от Мора денусь?), а думать вообще о третьем.

— Ну и ветреная же ты особа, Николь, — посетовала я сама на себя, оставшись в одиночестве.

Вот только побыть одной долго не удалось. Началось оно — паломничество. Как и предсказывал Мор, ко мне сначала заглянул Русмус, потом еще пара парней из группы. Даже принцесска принес чахлый букетик. Оранжерею, что ли, обнес? Если так, то одним этим надменный одногруппник уже снискал мою благодарность: меньше придется отрабатывать…

А затем, лучезарно улыбаясь, завалился Люк.

— Мы, кажется, даже не учимся вместе, — заметила я, когда лысый любвеобильный громила протянул мне помятую и прожженную с угла тетрадь.

— Подумаешь, разница в пару курсов… — фыркнул плечистый страж. — Тебе же помощь по учебе нужна. А у меня вот… сразу весь курс законспектирован.

— Тогда положи вон туда. — И я кивнула на прикроватную тумбу, где рядом с недогрызком мора уже высилась стопка лекционных тетрадей.

— Понял, — усмехнулся Люк. — Тогда я, пожалуй, увижусь с тобой попозже, как выпишешься.

И старшекурсник отчалил. А вот привратник целительского корпуса отчаялся. И уже не раз проклял начальство, разрешившее пропуск посетителей в мою палату. И на Лори и Дару прямо вызверился. Рявкнул на соседок по комнате, которые пришли проведать меня, дескать, девице Роук сегодня едва ли не всю библиотеку перетащили. На что некромантка тут же заявила, что она, в отличие от остальных теоретиков, какими-то лекциями не ограничилась. Она — с практическим материалом. И тот припаркован на улице.

Привратник, узрев в открытую входную дверь конский скелет, икнул, но стойко заявил, что никаких практических занятий. Зато соседок пропустил. В отличие от остальных, они пришли правда помочь. Мы до самого вечера разбирали то, что я успела пропустить.

А вот когда они ушли, откуда-то из глубин коридора раздался взвинченный нервный голос привратника:

— Достали! Не пущу!!!

Но спустя десять минут я услышала за дверью приближавшиеся шаги. Скрипнула створка, и…

На пороге возникла до боли знакомая фигура того, о ком были все мои мысли. Но когда незваный гость щелкнул пальцами, создавая магический огонек, я поняла, что ошиблась.

Не Дэн.

Я готовилась ко сну, потому свет уже погасила, и палата утопала в вязких вечерних сумерках. В углах затаилась тьма, которая с каждой минутой становилась все смелее, подбираясь центру. Вспыхнувшее на мужской ладони пламя заставило ее испугаться. Неровные тени заплясали на стенах, причудливые блики словно рассекали черты лица, что были такими родными и чужими одновременно.

— Так вот ты какая, Николь Роук, — задумчиво протянул неожиданный гость, пристально рассматривая меня.

Я напряглась, готовая призвать если не силу, то все свое мужество и безрассудство. Схватила бутылку с зельем. Ее принесла мне Лори, чтобы я поправляла здоровье. Официально — физическое, а неофициально — еще и психическое. Потому что сначала подруга настаивала ее на травах, а потом — настаивала на своем мнении, препираясь с привратником, что это безобидное целебное зелье, а не то, о чем он мог подумать.

Сейчас же я собралась использовать подарок Лори не для и�

Глава 1

Говорят, в минуты смертельной опасности вся жизнь пролетает перед глазами. Так вот, сегодня, лежа на обочине дороги посреди толпы охавших прохожих, я могла сказать: это утверждение – наглая ложь! На волоске от гибели в моем мозгу успела только промелькнуть строка сплошной брани и единственное цензурное: «Что? Опять?!»

Меня снова пытались убить. Причем как! Банальнейшим способом – сбив машиной! Это прямо неуважение какое-то… Никакой фантазии и творческого подхода.

– Может, ее в лечебницу? – задал резонный вопрос кто-то из сердобольных.

– Да она только что оттуда! – вмешалась Силь.

Подруга, энергично распихав всех локтями, наконец оказалась рядом с ошарашенной мной, только что чудом увернувшейся от летевшей на меня в лобовую машины.

Химере Пусе и распихивать никого было не нужно. Стоило только превратиться из милой кошечки во внушительную собаку, а затем как следует гавкнуть – и зрители расступились сами.

Меж тем Силь деловито поинтересовалась:

– Сколько у меня на руке пальцев?

– У тебя на руке – пять. Но показываешь ты мне два. Хотя лучше всего охарактеризовал бы нынешнюю ситуацию один. Средний, – прокомментировала я.

– Язвишь – значит, жить будешь, – с облегчением выдохнула подруга, а затем помогла мне подняться.

В лечебницу вернуться все же пришлось: пытаясь уйти от столкновения, я здорово рассекла руку. Так что целителю пришлось накладывать заживляющие чары. Впрочем, ими все и ограничилось, задерживать меня здесь не стали, лишь напутствовали, что нужно снять повязку через пару часов. К тому времени от раны не останется даже следа. Я машинально кивнула, хотя мысли мои в этот момент были далеко.

Это падение подарило несколько синяков, пару ссадин и одну рану. А к ним в придачу – кучу вопросов. Кто это был? И повторится ли подобно еще? И смогу ли я в случае опасности сама дать отпор, используя собственную магию, которая ко мне наконец вернулась? И раз уж на то пошло, последний, может, не самый глобальный, но самый актуальный – это точно: в чем мне идти по улице?!

Легкое платье тонкого шифона после встречи с машиной оказалось разодранным от подола едва ли не до бедра. К тому же рукав в том месте, где я рассекла предплечье, был не только дырявым, но и заляпанным кровью. А еще у босоножки сломался каблук. И как в этаком виде, спрашивается, идти в академию?

Мы с Силь, как две девочки, и не пошли туда. А направились для начала в магазин. Там я выбрала себе практичные, а главное, крепкие штаны, футболку и свитер. На замену босоножкам – кроссовки, в которых можно со всем удобством удирать от неприятностей.

Теперь, после того, как Мор… или все же Дрон (?) – я так и не определилась, как мысленно называть этого талантливого актера и по совместительству сына канцлера, – перечислил мне на счет кругленькую сумму компенсации за все пережитое, я могла себе позволить такие траты, как пополнение гардероба. В последнем спустя пару часов произошло еще одно прибавление. Правда, когда мы с Силь успели перекусить и добраться до лавки, в которой можно было приобрести все для учебы в столичной магической академии. Там-то я и купила себе новую форму адептки факультета стражей. Старая, увы, пала в неравном бою с ликвидатором.

Удивительно: кажется, это была такая же красная куртка, такие же штаны и рубашка, что выдавались мне две недели назад кладовщиком, и… в то же время одежда была абсолютно другой! Более мягкой, удобной, отлично сидевшей на фигуре.

С покупками, довольные и веселые, мы с Силь поехали в академию. Там у ворот я распрощалась с подругой и направилась к общежитию. Но, не дойдя до крыльца с десяток ярдов, почувствовала на себе пристальный, буравивший лопатки взгляд.

Резко повернулась, готовая как бить простеньким атакующим заклинанием, так и бежать. Или и то и другое сразу. Это уж по обстоятельствам. В руке уже начал разгораться пульсар, когда я увидела поднимавшуюся со скамейки статную даму. От нее буквально разило высокомерием и надменностью.

Она прицедила:

– Разве за применение боевых заклинаний вне занятий адептов не ждет отчисление?

И я узнала этот тон… Эти глаза…

Точно такие же были у Дэна. И манера говорить, когда чем-то крайне недоволен, оказалась до невозможности похожей. И пусть волосы незнакомки блестели медью, а черты лица разительно отличались от таковых у Стилла, я не сомневалась: передо мной родственница стража собственной раздраженной персоной. К слову, своих эмоций леди даже особо не скрывала: поджатые губы, прищуренные глаза, надменно вскинутый подбородок… Весь ее вид словно говорил, что она до меня снизошла. Да, именно так! Точно королевская цапля до головастика, что мельтешил у нее под ногами в луже. И сейчас она раздумывала: то ли склевать эту мелкую пакость одним молниеносным движением, размозжив в клюве, то ли понаблюдать за копошением и… все равно раздавить.

– А разве я его применяла? – в тон леди отозвалась я. Меня раздражали ее взгляд, ее манера держаться, ее тон. Так, словно я была не то что никем, а скорее ничем в ее глазах. И единственная причина, по которой я не ответила резкостью, – это догадка, что дама, стоявшая передо мной, возможно, дорогой для Дэна человек. Я прямо посмотрела на леди в строгом и элегантном черном платье, изящной шляпке, закрытых и даже на вид безумно дорогих туфлях-лодочках и ажурных перчатках и постаралась как можно мягче добавить: – Демонстрировать – не значит использовать.

С этими словами втянула заклинание в ладонь. Неизрасходованная магия обожгла руку. Но я почти этого не заметила, так меня, будто наотмашь по лицу, хлестнула следующая фраза собеседницы:

– Свои прелести моему сыну ты тоже только демонстрировала? Или использовала? – И она сделала несколько шагов ко мне.

Теперь между мной и, как оказалось, матерью Дэна была всего пара ярдов. А я подумала: зря старалась быть вежливой. Абсолютно зря.

– Простите? – Я сглотнула, стараясь дышать ровно.

– Ты все прекрасно слышала. А я не привыкла повторять. Или считаешь, что, если первокурснице-провинциалке без гроша за душой удалось очутиться в объятьях Дэниэла, она сможет стать и его женой? Так вот, хочу предупредить: дорога от постели до алтаря бывает долгой, тернистой, а в высшем свете порой и смертельно опасной.

– Что вы вообще несете? – нахмурилась я. К собственной чести, не перешла на крик. Мой голос звучал спокойно и даже отстраненно.

– Несу? – с показной задумчивостью вопросила миссис Стилл и отчеканила: – Тебе – крупные неприятности, если не отстанешь от моего сына. У него есть официальная невеста. Так что тебе, девочка, ничего не светит.

– С чего вы вообще взяли, что я любовница Дэниэла? – холодно произнесла я. Хотя хотелось заорать: какая, к демонам, невеста? Огонь внутри меня взметнулся и начал разрастаться, грозясь вырваться наружу. И мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его сдержать. Я старалась сконцентрироваться на совсем недавно обретенном даре, чтобы не произошло срыва и я не выгорела. Потому мой голос был сухим. Сил на эмоции не остались. Все уходили на контроль.

– Хм… я ожидала пылких речей о том, что ты и мой сын любите друг друга, а не вопросов. Но твоя сдержанность мне нравится. Хотя в личном деле эта черта характера почему-то не отмечена… – будто рассуждая вслух, проговорила миссис Стилл.

Но я оценила эту как бы невзначай демонстрацию ее силы и влияния: если она с такой легкостью смогла добраться до моего личного дела, то и до меня самой этой даме дотянуться будет нетрудно.

А мать Дэна между тем продолжила:

– Думаю, мы сможем договориться…

– Я не знаю, о чем вы вообще хотели договариваться, если даже понятия не имеете о предмете беседы, – произнесла я, заговорив на языке собеседницы. Причем специально не подбирала слова. Оно так само получилось.

Миссис Стилл вздернула бровь и уточнила:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что вы не ответили на мой вопрос. И похоже, упорно считаете, что я пассия вашего сына. Хотя это и не так.

– А разве нет? – Стилл искривила губы в усмешке. – Тогда просвети меня: и кто же вы с ним?

– Друзья. Просто друзья, – в моем голосе жизни было не больше, чем на кладбище. Магия, сжатая в тиски контроля, не улеглась, лишь притаилась, пока вокруг заточенного в клетку самообладания огненного дара рушились стены моего мира.

– В мое время это назвалось немного по-другому, – произнесла Стилл, тем показав, что ее мнение осталось неизменным. – Когда мужчина побежал среди ночи спасать девушку из рук маньяка, что решил выпить ее дар, когда этот спаситель сам едва не умер, а затем в бреду на лекарской кушетке шептал ее имя и признавался в откровенном, и когда, наконец, мой сын, едва очнувшись, спрашивал, что с тобой… – она все же сорвалась… нет, не на крик, на повышенный тон. Но даже это говорило о многом. Не внутри меня одной ярились и бушевали эмоции, которые я задушила. Но Стилл справилась с чувствами довольно быстро. И холодно добавила: – И да, для возникновения дружбы нужно побольше времени, чем одна неделя. В отличие от влюбленности. Поэтому я могу с прискорбием согласиться: мой сын все же увлекся тобой, милочка. Но это увлечение. И оно быстро пройдет, стоит Дэниэлю тобой… наиграться. Это уже у него бывало. И не раз. Ты не первая в списке его любовниц. И не последняя. Мой сын порой… пылко увлекается чем-то, – она сделала акцент на «чем-то». Не кем-то… Еще раз показав мне мое место. – Но столь же быстро остывает. Так что повторю: не думай, что у тебя выгорит с ним что-то серьезное.

Речь леди вышла эмоциональной, долгой и убедительной. И я выслушала ее, не отводя взгляда. Но сжимая до белых костяшек кулаки. Потому не сразу обратила внимание, что Стилл озвучила не истинную, а официальную версию случившегося, в которой не было и упоминания о Море – сыне канцлера. А ликвидатор по ней же был просто психом.

Я сглотнула и ответила:

– Это вы можете думать что угодно. А я точно знаю: мы с Дэном друзья. Не больше, – выдохнула и твердо добавила: – И не меньше. И точка.

– Не могу понять: то ли ты умнее, чем кажешься на первый взгляд, то ли глупее, – процедила собеседница и жестко спросила: – Сколько?

– Простите? – опешила я.

– Сколько ты хочешь, чтобы исчезнуть из жизни Дэна? И не пытайся строить из себя оскорбленную невинность, набивая цену. Тебе и твоей семье нужны деньги. Я могу их дать. Но в разумных пределах. Это выгодная сделка. А добраться до состояния нашей семьи, став женой моего сына, у тебя все равно не получится. Даю слово, – она произнесла это так твердо, что возникла убежденность: она добьется своей цели даже через мой труп.

Пламя внутри меня взревело. Я стиснула зубы, стараясь усилить контроль над даром.

Вдох. Выдох. Прикрыла глаза, концентрируясь на том, что происходит внутри меня. Смиряю гнев, раздражение… Душу эмоции. Любые эмоции. Потому что если сейчас они возьмут верх…

Уже не я буду управлять своей магией, а она мной… И леди Стилл добьется своего: я исчезну из жизни ее сына. И из академии. И из нормальной жизни. На пару лет – так точно. Потому что место для магов с неустойчивым даром одно. И оно немногим лучше добровольной тюрьмы. И лишь по прошествии времени – реабилитационная комиссия, оценивающая стабильность источника и возможность вернуться в общество. Или как вариант – печати, запирающие магию в теле навсегда.

– Мне не нужны деньги. И, говоря это, я не набиваю цену, как бы вам ни хотелось верить в обратное… Все гораздо проще: вы хотите купить то, чего нет. Я не любовница Дэна.

Заверять «и никогда ей не буду» не стала. Не потому, что у меня были какие-то планы или виды на Дэна, как считала его мать. Нет. Просто я никому не позволю диктовать мне условия, шантажировать, угрожать… Даже ликвидатору, не то что какой-то аристократке, считающей, что можно покупать друзей и изничтожать врагов, стоит за это только хорошенько заплатить.

А еще я доверяла Дэну. И хотела поговорить с ним лично. Пусть он сам мне объяснит все как есть. Особенно про эту свою демонову невесту! И тогда я буду принимать для себя решение. Только так. А не основываясь лишь на словах его матери.

– Все же умнее, – сделала вывод Стилл и довольно улыбнулась. А спустя пару секунд, во время которых окинула меня еще одним оценивающим взглядом, присовокупила: – Я рада, что ты все поняла правильно… И что со временем ваша дружба, – это слово она выделила особо, – и вовсе сойдет на нет.

И до меня, сражававшуюся со своими внутренними огненными демонами, не сразу дошло, что именно она имела в виду. А когда поняла… Мать Дэна осталась при своем мнении относительно наших отношений. Она все так же считала, что мы любовники. Но я испугалась ее. Потому просто решила отступиться. Потому упорно и называла отношения с ее сыном лишь дружбой.

Она тонко улыбнулась мне и с намеком произнесла:

– Надеюсь, это наша единственная встреча.

– Хотелось бы в это верить, – в тон отозвалась я.

Миссис Стилл повернулась и пошла прочь. А я осталась стоять, чувствуя, как от тотального контроля жаркий огонь во мне начинал леденеть, превращаясь в обжигающее холодом пламя.

Прикрыла глаза. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я чувствовала себя как чаша, наполненная до краев. Одна капля – и будет взрыв.

Контроль. Тотальный. Над собственной силой. Эмоциями. Мыслями. Иначе я сгорю. Не знаю, сколько я так стояла, но наконец почувствовала, как разбушевавшийся дар постепенно начинал успокаиваться. Только при этом он становился каким-то другим. Если до встречи с миссис Стилл я ощущала свою магию алыми языками пламени, то теперь – белым огнем. Таким, в котором может сгореть даже металл.

Это значило лишь одно: произошел еще один скачок, прорыв на новый уровень дара. Но чем сильнее источник, тем жестче должен быть его контроль. А я со своей-то прежней магией толком не научилась управляться…

Закусила губу, стараясь притушить, приглушить внутри меня дар окончательно, чтобы он в последний момент не вскинулся, не вырвался. И тут услышала откуда-то сбоку:

– С тобой все в порядке? – Я распахнула глаза, повернулась и увидела Минига – одногруппника, которого за смуглость, длинные темные волосы, собранные в хвост, и серьгу в ухе называла про себя Пиратом.

– Наверное, – ответила я.

– Еще не определилась? Это у вас, девушек, бывает. – Он усмехнулся и тоном, которым не спрашивают, а утверждают непреложную истину, произнес: – Давай я тебя провожу до общежития. А то вдруг ты решишь, что с тобой все же «нет», и грохнешься по дороге лицом в кусты, а ногами – на брусчатку. И будут о тебя прохожие запинаться.

– Ты прям романтик, – заметила, улыбнувшись.

– Угу, причем безнадежный, – не обиделся на мою подколку Пират, и мы двинулись к общежитию. Кстати, Мин взял еще и мою сумку с вещами. Для него это было проявлением дружеского участия и джентльменством, для меня – спасением. Потому что свой дар я сейчас использовать боялась, а тащить баул на одной силе собственных мышц… Все же, как выяснилось, весил он изрядно. Просто, пока мы мило болтали со Стилл, я, находясь под нервным напряжением, его веса не чувствовала. А сейчас вот ощутила.

– Ну давай, до завтра. Увидимся на паре по рунологии, – произнес Пират, когда мы подошли к крыльцу общежития.

Адепт уже хотел было ретироваться, но я не дала. Остановила вопросом:

– Мин, что изменилось?

– Ты это о чем? – спросил Пират с интонацией человека, который прекрасно все понял, но тянет время, подбирая максимально обтекаемый ответ.

– О том, что пару недель назад ты меня на дух не переносил, а сейчас помогаешь. Или успел нацепить на сумку какое-нибудь проклятье? – Я подозрительно прищурилась.

Мин решительно выдохнул, его тело напряглось, словно приготовившись принять удар, и он сказал:

– Пару недель назад я думал, что ты чья-то избалованная дочурка, решившая поиграть в стража. Ну или любовница… Решила воспользоваться связями и зайти с черного входа, тогда как все остальные штурмовали центральные ворота… Когда ты появилась, группа-то ведь набрана уже была. И тут какая-то смазливая мордашка впархивает. А ты, который все вступительные испытания прошел, тренировался, учился, пробивался и доказывал себе и отцу, что чего-то стоишь… – он замолчал, оборвав сам себя.

– Продолжай. – Я демонстративно сложила руки на груди в жесте: «Продолжай, я тебя внимательно скушаю. И слушаю тоже. Но меньше». Потому как мне хотелось покусать этого сноба. Решил он за меня, кто я такая.

– Что, даже пощечины не дашь? – насторожился Мин.

– А надо?

– Ну я, вообще-то, приготовился, – фыркнул Пират. – Обычно за такое девушки не задумываясь оплеуху могут дать.

– Будем считать, что я та еще сквалыга, у которой не выпросишь ни снега зимой, ни пощечины во время скандала.

– Ты не прижимистая, у тебя правильная экономическая политика. А бережливые девушки мне нравятся… Как насчет того, чтобы стать моей девушкой? Ты же просто находка: не скандалишь, красивая. Живучая опять же, что для подруги стража зачастую немаловажно. И на полевые практики: все скучают по свиданиям, а мы с тобой… – тут же оживился Мин и…

Он все же отхватил. Только не великосветскую пощечину, а товарищеский подзатыльник, от которого, впрочем, частично успел увернуться.

– Понял, – охотно отозвался Мин и честно предупредил: – Но не отвял.

– Слушай, колокольчик, засохни! Или иди и звени в уши другим адепткам.

Пират посмотрел на меня так, словно я бросила ему вызов.

Да чтоб тебя! Я приготовилась к еще одной атаке Мина, попутно прикидывая, как половчее вырвать у адепта собственную сумку. И он, словно почуяв это, крепче схватился за ремень и с хитрой ухмылкой добавил:

– Ну вот. Я вообще-то хотел подкатить, а не прокатиться мимо. Но попробовать стоило: ты то, что мне надо. – Мин хитро подмигнул. – Хотя поначалу ты меня, да и многих в группе раздражала. Думали: ну вот, заявилась цаца-выскочка. А потом, когда тебя похитил этот псих ради выкачки дара – одного из самых сильных в академии… Одним словом, я понял, что тебе красивые цифры уровня магии в табеле не нарисовали. И даже если ты и чья-то протеже, то попала в стражи не за красивые сис… синие глаза, – быстро исправился Пират, продолжая при этом смотреть отнюдь не в мои ясные очи.

– Ты поменял отношение ко мне только из-за этого? – удивилась я. – А если бы меня прибили, то я бы вообще в твоем списке стала самым достойным из стражей?

– Ну перегибать-то не надо, – остудил мой пыл Мин и иронично пояснил: – Ты была бы на втором месте.

– После тебя? – не удержалась я от сарказма.

Пират хмыкнул:

– Я передумал, Ники. Тогда ты была бы на третьем. – И так хитро улыбнулся, что стало понятно: это провокация.

Но до матери Дэна адепту было далеко, так что я на это лишь улыбнулась этой полушутливой попытке.

– Не надейся. Не взорвусь.

– Жаль. А у меня был коварный план: ты бы психанула, и я бы принял удар на себя и переключил бы твое внимание самым действенным методом. – И Мин проиграл бровями.

– Увы. Это была проигрышная стратегия. Потому как я девушка спокойная и тихая. Спокойно закопаю. Тихо это дело отпраздную…

– От кого другого это прозвучало бы пустой угрозой, но от тебя, Ники… После того как ты укокошила своего убийцу, я готов поверить таким заявлениям. Так что, пожалуй, предпочту не рисковать… – с этими словами Пират протянул мне мою сумку.

И едва я взялась за ее ремень, добавил:

– Или не предпочту.

А затем развернулся на пятках и ушел, беззаботно насвистывая фривольный мотивчик. А я задумалась: это что такое было? Единичное явление? Или массовое?

Если сначала большинство одногруппников считали меня чьей-то то ли дочерью, то ли пассией, попавшей сюда по блату, то теперь кто-то мог свое мнение и поменять. И увидеть во мне не выскочку, а девушку. А это проблема. С учетом того, что меня ждала группа, состоящая почти из одних парней, будущих стражей, среди которых царит культ силы, а из самих адептов плещет тестостерон, – большая такая проблема.

С печалью вспомнился лысый белозубый Люк, который не заводил шашни с однофакультетницами, ведь случись практика и попади он в пару с бывшей, которая могла затаить обиду, для него рейд мог бы плохо закончиться. Поэтому у громилы было кредо: все загулы – на сторонних ресурсах. В смысле, факультетах. И как жаль, что все остальные парни в академии этого правила не придерживаются.

Печально вздохнув, я поправила ремень на плече и направилась в свою комнату.

Глава 2

А там меня ждали соседки. Мрачные, словно плакальщицы, которые уже настроились на похороны и то, что им за стенания на них неплохо заплатят. А тут покойничек возьми да воскресни и сорви им весь бизнес.

– А я тебе говорила, что она живая, – вместо приветствия отозвалась некромантка. И мотнула рыжей копной взлохмаченных волос в мою сторону, как будто были варианты. – А ты еще сомневалась, Лори, в моем профессионализме. Убедилась теперь? Все с этой паразиткой в порядке!

– Ну, извини… – развела руками алхимик. – Она мне в таком кошмаре привиделась, что я испугалась.

И кучеряшка возмущенно глянула на меня в духе: как ты могла мне так скверно привидеться?!

Обычно вернувшихся почти с того света приветствуют радостными восклицаниями, закидывают цветами (иногда прямо в горшках), вешаются на шею, но… такие поздравления порой гораздо менее искренние, нежели слова моих соседок.

Из перепалки Лори и Дары я поняла одно.

Они переживали за меня. Искренне. Хотя и не хотели это показывать. И как только я это поняла, так сразу кинулась им на шеи. Сначала ближайшей – Даре. Рыжая и пикнуть не успела – а я уже сжимала ее в объятьях.

– Спаси меня, – прохрипела рыжая, видимо, кудряшке. – Или хотя бы быстро убей. Эта психическая решила меня медленно расплющить.

– Убить тебя или ее? – деловито поинтересовалась Лори, глядя на нас с рыжей и еще не подозревая, что через пару секунд я отцеплюсь от Дары и столь же пылко кинусь на Лори.

– А-а-а, – взывала алхимик и удостоилась ехидной улыбки от некромантки.

– Теперь у тебя есть вопросы: кого именно нужно было грохнуть?

– Да, – просипела жертва моей благодарности и с чувством добавила: – Вас обеих!

– Я тоже вам рада! – произнесла я, когда на шаг отступила от Лори. Я была действительно рада их видеть: и рыжую, и кучеряшку.

– Поэтому от счастья решила придушить, чтобы вся комната досталась тебе одной? – подозрительно утонила некромантка.

– Не подавай ей идеи, – произнесла Лори тихо, делая вид, что шепчет на ухо Даре.

– Поздно, она уже вдохновилась, – отозвалась рыжая. А потом она махнула рукой и, противореча сама себе, сделал шаг ко мне и порывисто обняла. Уже сама. Я сначала подумала: мстит, но неожиданно услышала: – Да, мелкая белобрысая зараза! Мы за тебя переживали.

– А кое-кто и пережирал! – присовокупила Лори, тоже подходя и обнимая.

– Я искала в морозильном ларе утешение и спокойствие, – парировала Дара. – И представь себе, даже находила.

– Моя настойка могла бы помочь тебе обрести душевное равновесие гораздо быстрее, – фыркнула кучеряшка.

– Зато мой вариант однозначно вкуснее. Да и эликсиры и тебе-то самой не сильно помогли, – тут же нашлась некромантка.

– Я переживала оптом: и за Ники, и за семью, – не сдавалась алхимик. – Мне и дозы нужны больше.

Дара ничего на это не ответила. Да и мне нечего было сказать. Мы так и стояли, обявшись. Это длилось, наверное, с минуту, если не больше. И при этом даже никто не пытался меня придушить в ответ. Вот чудо!

А потом, когда объятья распались, я услышала:

– Так и быть, белобрысая, твоя взяла. Мы не будем больше тебе специально пакостить… – торжественно произнесла некромантка. Тем провозгласив окончание соседской условной войны.

А еще я поняла, что пакостить «не нарочно» рыжая и кучеряшка не обещали.

– Ну что, готова к завтрашнему учебному дню? – спросила Лори.

– Нет, – честно ответила я. – Я так устала, что даже не уверена, что смогу встать завтра утром сама из кровати.

– Не переживай. Если что, я тебя из нее эксгумирую, – благородно пообещала некромантка. И я начала понимать, почему с Дарой никто не хотел селиться.

С соседками мы проболтали до самого ужина. А после столовой рыжая убежала на очередной ночной практикум, а Дара отправилась ставить в лаборатории в томильную печь эликсир, который должен был прогреваться двенадцать часов подряд при определенной температуре.

Я осталась одна, но ненадолго. Зазвонил магофон: Дэн хотел узнать, как прошел мой день. Ну я ему и рассказала. И о машине, которая чуть не сбила, и о его матери, которая проехалась по моей психике асфальтоукладчиком.

Когда я закончила, в трубке повисло напряженное молчание. Оно звенело, вибрировало, отдаваясь в натянутых струнами нервах.

И я не выдержала. Хотела задать этот вопрос при личной встрече, но не смогла.

– Так это правда? У тебя действительно есть невеста?

И выдохнула. Про себя молясь: только не лги. Не лги мне, Дэн. Я смогу пережить любую правду, но не обман. И он ответил:

– Да, есть. Моя помолвка с Анабель состоялась два года назад. Это был выгодный для наших семей союз.

Он больше ничего не сказал, а я не стала спрашивать, какая роль была бы в этом раскладе уготована мне. И так было понятно – содержанки. Не более. Но на нее я не могла согласиться. Как и не могла представить себе, что смогу делить с кем-то того, кого люблю. Или все, или ничего.

– Ники, скажи что-нибудь! Не молчи! – прорычал в трубку Дэн.

Я чувствовала, как его голос звенит от напряжения, но внутри него сейчас взрываются вулканы, но вот только во мне сейчас была одна пустота. Она ширилась, поглощая все чувства и эмоции. Оставляя внутри лишь внешнюю оболочку.

– А что бы ты хотел услышать от меня? – бесцветным голосом отозвалась я.

– Да все что угодно! – выкрикнул он. – Да, я виноват в том, что не сказал тебе все сразу. Но когда бы я это успел?! В крепости, когда ты едва не умирала у меня на руках? Или чуть раньше, когда тебя похитил ликвидатор и я понял, что ты для меня дороже жизни?! И я, демоны подери, люблю тебя. Или я должен был сообщить тебе, что помолвлен, когда я валялся без сознания в палате? Или в день твоей выписки обронить так, промежду прочим? Скажи мне, Ники, когда?..

– Не знаю, – сказала и почувствовала, что Дэн в чем-то прав.

– Я тоже. Но в чем я уверен: что будущее, в отличие от прошлого, можно изменить. Поэтому прошу тебя, Ники, не делай поспешных выводов. Хотя бы до того момента, как мы встретимся, чтобы ты влепила мне пощечину, – Дэн пытался пошутить, но вышло так себе.

Но я подумала, что, может быть, и правда лучше встретиться. Чтобы выяснить все до конца. И расстаться. Или остаться. Хотя оба варианта для меня будут болезненны.

– Ты меня с кем-то путаешь. Я не светская дама, чтобы с размаху гладить мужские щеки ладошкой. Я предпочитаю впечатать кулак в живот.

– Учту, – Дэн произнес это так, будто уже начал морально и физически готовиться к этой встрече. – Можешь даже поколотить как следует. Только дождись. И не наделай глупостей.

– Не наделать глупостей? – возмутилась я. – Да чтоб ты знал: влипать в неприятности – это мой главный талант!

– Хорошо, – как-то обреченно выдохнул Дэн. – Тогда просто береги себя, Ники.

– А ты поправляйся скорее, пока я не успела передумать и не разобиделась на тебя как следует.

Мы попрощались. После этого разговора в душе были смешанные чувства: боль, отчаяние, надежда… А еще – ревность. Я в глаза не видела эту Анабель, но однозначно теплых чувств к ней не испытывала. Даже если это договорная помолвка и невеста Дэна спит и видит, как бы укокошить будущего супруга… все равно эта мадемуазель раздражала.

С такими мыслями я и заснула. Утро наступило внезапно. И по ощущениям – прямо мне на голову. Хотя нет, на мою несчастную макушку обрушился не столько рассвет, сколько энтузиазм Дары. Некромантка обещала восстать меня из постели и слово сдержала.

Я сидела на краю кровати и пыталась осознать, где нахожусь, почему меня пытают и как бы сдохнуть…

– Ты проспала сигнал побудки, – жизнерадостно сообщила некромантка. – Поэтому сейчас быстро собирайся, если не хочешь пропустить еще и завтрак.

Я кивнула и, зевая, начала собираться. Глянула в расписание. Первой парой стояла рунология. Интересно, многое ли успели пройти без меня? В школе такого предмета не было, и я надеялась, что пропустила вводные лекции.

Как оказалось, делала я это зря. Едва успела позавтракать, добраться до аудитории и обосноваться на втором ряду, как началось занятие и я поняла: придется наверстывать не просто много – очень много.

Профессор Кинсли оказалась женщиной во всех смыслах поразительной. Она уже достигла того возраста, когда число лет, прожитых магом, могло колебаться от сорока до четырехсот, а уровень язвительности и вовсе не имел верхней планки.

Строгая, внимательная, требовательная к себе и адептам, она не давала и минуты передышки. Ее лекция перемежалась с опросом. И когда кто-то не мог ответить, она не обращалась к следующему студенту, чтобы тот помог своему одногруппнику. Метода преподавания госпожи Кинсли была иной: замявшегося с ответом просто выдергивало с места магией преподавательницы, и тот шел к доске как марионетка – рвано, неестественно и явно против собственного желания.

Оказавшись рядом с доской, адепт, не выучивший тему предыдущего занятия, брал в руки мел и начинал писать. Точнее, как я поняла чуть позже, переписывать всю прошлую лекцию. Даже если адепт сам того не желал, его рука выводила слова помимо воли владельца, подчиняясь заклинанию профессора. И пока студент корпел над наказанием, Кинсли уже опрашивала следующих. Или диктовала новый материал.

Его я усердно конспектировала. А еще – ломала голову, глядя на первую пустую парту: где же Дрон? Или Мор? Я так и не смогла определиться, как мне его теперь называть. Раньше я сидела с сыном канцлера на первой парте и не подозревала даже, кто со мной рядом. Считала его своим другом, парнем, как и я, из простой семьи… А сейчас не знала, как относиться к тому, кто мне лгал, хотя и не намеренно.

И когда забежала в аудиторию, специально села повыше, чтобы не быть бок о бок с Толье. Напрасно волновалась: Мор вовсе не явился на занятие.

Мне повезло. Я не удостоилась ни одного вопроса от преподавателя. Но обольщаться не стоило. О последнем по окончании занятия предупредила сама профессор, когда попросила меня задержаться после звонка.

– Адептка Роук, останьтесь! – захлопнув папку с бумагами и сняв чары с последнего несчастного, стоявшего у доски, произнесла она.

Я подошла, нервно поправляя на плече ремень сумки, и услышала:

– Сегодня я была к вам снисходительной, поскольку ректор предупредил, что вас только что выписали из лечебницы и вы навряд ли будете готовы к занятию. Но на следующей лекции снисхождения не ждите.

– Спасибо, – поблагодарила я. И за поблажку, и за предупреждение.

– Лучшей благодарностью будут для меня ваши знания по моему предмету, – отозвалась Кинсли и, не прощаясь, удалилась.

А я поспешила на следующее занятие. На нем меня ждал тот, кто не знает жалости и пощады к адептам, – Седерик Бруквор. И поблажки, чтобы не спрашивал, точнее, не сильно гонял по полигону только что вернувшуюся из целительской студентку, у него не выпросить. Потому как единственной уважительной причиной для послабления стало бы отсутствие у ученика руки, ноги или жизни. А раз все это при мне, то и нагрузка такая же, как у всех.

Я немного задержалась в раздевалке и едва ли не последней втиснулась в уже начавшую формироваться по команде Бруквора шеренгу. Преподаватель оглядел нас всех грозным взглядом, отчеканил приветствие и гаркнул:

– И помните, физически слабый страж – мертвый страж! Поэтому десять кругов по полигону рысью марш! – скомандовал Бруковор.

И наша группа стартанула. А я – вместе с ней. И тут сбоку услышала:

– Рад, что ты уже в строю, Ники.

Я повернула голову и увидела Мора.

– Привет! – как ни в чем не бывало улыбнулся он мне, словно мы действительно были друзьями, словно ничего и не произошло, словно он простой адепт из бедной семьи.

Я не успела ничего ответить, как над полем прогремел бас Бруквора:

– Эй вы, двое влюбленных голубков! Ворковать будете после занятия!

Самое паршивое – эти слова были обращены не к кому-нибудь, а ко мне с Мором! Я так сердито глянула на него, что бывший приятель виновато улыбнулся и примирительно протянул:

– Извини…

И тут преподаватель добавил:

– А сейчас, раз у кого-то еще силы на болтовню остались, дополнительный круг. Для всех!

Раздался слаженный стон, и я спиной почувствовала «благодарные» взгляды одногруппников.

– Позже поговорим… И убью я тебя тоже потом… – просипела я свое обещание. – Если сейчас на тренировке не сдохну.

Последнее было самым трудновыполнимым. Потому как в боку кололо, из горла вырывались такие звуки, что можно было подумать: я неизлечимо больна грудной жабой и уже нахожусь на смертном одре. Ноги переставляла из чистого упрямства. А на дополнительном круге перед глазами начало плыть кровавое зарево. И тут я почувствовала, как с обеих сторон двое хватают меня за руки, закидывают те себе на плечи и буквально тащат полутруп Николь Роук. При этом я оказалась приподнята над землей. Так что пятки болтались в воздухе.

Я с трудом сфокусировала зрение, посмотрела сначала направо и увидела Мора. На висках сына канцлера выступил пот, а жилка бешено билась от напряжения. Но он упрямо и неумолимо, как осадный таран, тащил меня вперед.

Повернула голову в другую сторону, и мой взгляд уперся в серьгу. Знакомую такую. Пиратскую.

– Я же сказал, что не отступлю, – произнес Миниг. Вернее, попытался произнести, а по факту – просипел от натуги. Как бы он сейчас ни пытался показать, что ему не тяжело, получалось из рук вон плохо.

– А я тебе сказала отвалить.

– Если я сейчас отвалю, то ты с задохликом свалишься носом в грязь. А нам всем потом еще круг бежать… Вас поднимать.

– Почему? – отупев от усталости, спросила я.

– Потому что стражи своих не бросают, даже если те – почти трупы.

– Хорошо, тогда можешь пока не отваливать, – милостиво разрешила я, понимая, что, несмотря на то, что физически я была здорова, встреча с ликвидатором не прошла даром: выносливости у меня сейчас не было. И если бы не парни…

До финиша наша троица все же доползла. И рухнула к ногам тренера.

– Встать! – скомандовал Бруквор.

Мор с Минигом поднялись, а я решила прикинуться трупом.

– Адептка Роук, вам особое приглашение нужно? – сурово уточнил тренер.

– Нет, мне нужно суровое отпевание, – пробулькала я в лужу и попыталась поднять голову.

Потому как хоть некоторые лекари и считают грязь лечебной, но что-то мне подсказывало: наносить ее в целебных целях надо как-то слегка иначе. Во всяком случае, не на одежду.

Едва мой подбородок приподнялся над лужей, как я увидела перед носом сначала сапоги гренадерского размера, из кожи василиска, а затем и их обладателя – преподавателя Бруквора. Тот опустился на корточки, так что я смогла наконец видеть его лицо, и вкрадчиво произнес:

– В тебе заключена немалая сила, Роук. И чтобы ее контролировать, нужно столь же сильное тело. Иначе дар может убить своего носителя. И каждый неконтролируемый всплеск магии внутри разрушает физическую оболочку. Поняла?

Я кивнула.

– Тогда упор лежа принять! И пятьдесят отжиманий. От прохождения полосы препятствий я освобождаю. Но только на сегодня.

И я, стиснув зубы, расставила на манер квакухи руки в стороны и начала упражнение. А когда закончила, восстала из грязи и с энергией задолбанного некромантами, но не сломленного зомби поплелась в сторону общежития. И, добравшись до своего этажа, направилась в душевую.

Встала под струи воды, как была, прямо в одежде. Потому как я представляла собой монолит грязи. Та под напором воды начала стекать с меня, и наконец стали различимы куртка, штаны, рубашка… И самое обидное, одежда при этом выглядела гораздо лучше меня. Не такой помятой и однозначно более чистой. С плеча куртки вот подозрительное пятно мигом сошло, а с пальцев – еле оттерла. Вот что значит заговоренная униформа. Жаль, меня саму так не заговорить…

Когда я покупала новый комплект, продавец заверил, что ткань состоит из особых нитей, в которые еще на моменте кручения начинают вплетаться заклинания. И они продолжают добавляться на всех этапах пошива формы. Поэтому в итоге одежда получается легкой, прочной, надежной, всегда чистой и, главное, износостойкой. Проще говоря – почти неубиваемой.

Когда я вышла из-под струй, то не понадобилось никаких бытовых заклинаний: форма высохла вмиг сама, стала выглядеть как новенькая и тем еще сильнее контрастировала со своим содержимым – мной. А я в очередной раз убедилась, что все имеет свой предел. В том числе плетения, повышающие прочность ткани и очищающие чары. Последние отлично справляются с загрязнениями, при условии, что те не похожи на сплошной панцирь из глины, который в пару пальцев толщиной.

Вот такая – чистая теперь снаружи и грязная внутри – я зашла в комнату, прихватила там полотенце, сменное белье и… снова направилась в душ. Теперь отмываться сама. Успела как раз к окончанию тренировки, с которой Бруквор отпустил пораньше.

И вся такая чистая, аж до скрипа, поспешила в столовую, потому как начавшийся большой перерыв хоть и назывался большим, но был не резиновым.

И только в столовой я поняла, насколько была голодна. Вмиг расправилась и с супом, и с мясным рагу. На очереди был компот, когда напротив меня за стол присел Мор.

– Мы не договорили на полигоне…

– Лично я и вовсе не хотела с тобой заговаривать, – призналась честно. – У меня от тебя одни проблемы и перманентные покушения, как оказалось.

– Ты забыла упомянуть «были», – поправил помрачневший Мор. – Но это в прошлом.

– Нет, – отрезала я. – Меня вот только вчера вновь пытались переехать. Похоже, потому, что я перешла кому-то дорогу. Хотя до знакомства с тобой меня на тот свет ни разу отправить не пытались… – я замолчала и, подумав, добавила: – Специально.

– А вчера? – Мор подался вперед, словно хищник, напружинивший тело перед прыжком. – Что произошло? Подробнее. И почему ты уверена, что это не случайность?

– Потому что эта «случайность», держа руль, уверенно смотрела мне в лицо через лобовое стекло и жала на газ, – отчеканила я.

Но Мор оказался настырным. И я вынужденно рассказала ему все подробности.

– Похоже, кто-то из противников отца посчитал тебя важной фигурой… – Толье побарабанил пальцами по столешнице.

Перемена уже подходила к концу, а бывший приятель так и не притронулся к еде. Сидел и, нахмурившись, о чем-то размышлял. И, хлопнув ладонью по столу, произнес:

– Думаю, ты имеешь право знать все. Возможно, это поможет нам обоим. Тебе – избежать покушений. А мне все равно нужен напарник. Один я не справлюсь. А ты знаешь, кто я… Но это не разговор пары минут. Поэтому встретимся вечером, после занятий. Буду ждать тебя у центрального входа в библиотеку в шесть часов.

– Тебе никто не говорил, что ты гад? – поинтересовалась я у Мора, который все решил за меня.

– Регулярно. Но за спиной. В глаза боятся. Так что будем считать, что ты первая. А сейчас стоит поторопиться. Занятие по построению пентаграмм начнется через десять минут.

Пришлось признать, что по поводу практикума Мор был прав: еще немного, и мы начнем опаздывать. Подхватив сумки, мы заспешили в аудиторию. Потому как заговор заговором, покушения покушениями, но учеба по расписанию, которое никто не отменял.

Все занятие, пока каждый из нас вычерчивал на полу зала пентаграмму призыва низшей сущности, Мор был сама невозмутимость. Мы даже словом не перемолвились. Хотя последнее под строгим взглядом мистера Кавье было бы весьма проблематичным.

Впрочем, и на следующей паре по истории магии отвлекаться было некогда. Профессор Смерть не просто диктовал даты и перечислял события. Казалось, он забивал эти знания прямо в наш мозг. Молотком. Без анестезии. Как гвозди в крышку гроба.

После этого занятия я была выжата как лимон. А ведь предстояла еще практика в оранжерее. Много практики… Я умудрилась нахватать столько штрафных отработок, что уже чувствовала себя пожизненным рабом на плантации у жизнерадостного повелителя всея академических теплиц – господина Штопса.

Глава 3

Последний, к слову, обрадовался мне, как родной. И тут же выдал тяпку, эликсир-подкормку и отправил к грядкам с томатами. Над ними я и прокорпела до пяти вечера. А когда уже почти все закончила, то услышала со стороны двери уверенные шаги.

– Эй, зви-и-изда, – особо выделив «и», протянул с капризными нотками ломающийся с альта на тенорок голос. Говоривший, судя по всему, обращался к моей оттопыренной пятой точке. – Для тебя отдельное приглашение, что ли, нужно, Роук?

Начало разговора мне уже не понравилось.

– И куда это ты меня приглашаешь? – Я разогнулась, при этом лихо закинув тяпку на плечо на манер топора, и повернулась. Жест вышел уж очень красноречивым, отчего тщедушный и, казалось, весь состоявший из одних костей, сухожилий и кожи паренек ойкнул и даже сделал шаг назад.

Впрочем, этот прилизанный брюнет быстро взял себя в руки и, манерно поджав губки, выдал:

– Я?! Тебя, провинция? Много чести! Чего так на репетицию опаздываешь, что за тобой отдельно идти приходится? – скривившись, произнес он.

– Какую еще репетицию? – не поняла я.

– Осеннего концерта, балда! – фыркнул франтик, чуть отставив свою козью ножку в форменных штанах в сторону, подальше от ведра с разведенным птичьим пометом для подкормки. – Уже все свои номера прогнали, одна ты ни на одну не пришла… А сегодня генеральная, между прочим…

– Мне некогда. – Я кивнула на недоокученные грядки.

– А нечего было на стуле выделываться – и не взяли бы, – скривился посыльный.

– А ты, значит, выделывался, но тебя не взяли? – хмыкнула я и по тому, как начало багроветь лицо адепта, поняла: попала в точку.

– У меня, между прочим, гораздо более ответственная роль на концерте, чем у любого из артистов, – важно сообщил посыльный и дернул за обшлага куртки так, чтобы разгладились складки рукавов на локтевых сгибах.

– И какая же? – не удержалась от любопытства.

– Я конферансье! – задрал нос франтик.

– И как тебя зовут? – осведомилась я.

– Триль Лунис, – важно сообщил он, словно его имя должно было мне о многом говорить. Но, увы, оно не говорило.

– Ну раз меня приглашает сам конферансье… – с ехидцей протянула я. – Тогда непременно стоит пойти… Куда, кстати?

Судя по выражению лица, мысленно меня уже послали. Причем сразу за пределы академии, в такие анатомические дали, о которых не каждый лекарь в курсе. Но вслух этот напомаженный типчик произнес более культурный вариант.

– Актовый зал центрального корпуса, – сообщил паренек.

– Спасибо, – елейно вежливо поблагодарила я и в следующую секунду вручила ошалевшему адепту тяпку со словами: – Ну, а ты тут доокучивай. Всего пару кустов осталось…

– Я?.. – Франтик разом растерял всю свою надменность.

– Ну не я же? Сам же только что говорил: меня срочно ждут на репетиции. Я господину Штопсу скажу, что ты вызвался доделать за меня отработку…

И пока адепт от такой наглости хлопал глазами, я легко перемахнула через ведро, стоявшее на дороге, и с криком: «Магистр Што-о-о-пс!» – умчалась к противоположенному выходу из беседки. Крепкий невысокий хозяин академических теплиц и оранжерей обнаружился на улице. Он раздавал указания прибывшим на отработку проштрафившимся адептам. Я сообщила ему, что почти все доделала, но меня срочно вызывают в актовый зал. А последние пару кустов охотно согласился доокучить Триль Лунис.

– Лунис? – вытаращился Штопс. – Этот хлыщ за все три года учебы ни разу тяпку в руки не брал!

Оказалось, что франтик – сын крупного магната. И все отработки, которые ему назначали, просто покупал – нанимал за хорошие деньги кого-то из бедных адептов, и те, называясь его именем, отрабатывали штраф.

Оранжерейник, конечно, это прекрасно понимал, но в подлоге никого не уличал. Понимал, что не от хорошей жизни адепты соглашались подменять Луниса: на стипендию не разбежишься. А у кого семья большая, у кого сестренка больная, у кого отец в кредитной яме…

Но сегодняшний случай Штопс упускать был не намерен. Магистр азартно засучил рукава, и… я поняла: тремя окученными кустами франтик не отделается. И оказалась права! Спустя два часа, когда генеральная репетиция была в самом разгаре и я вяленько скакала по сцене не на зачарованном, а на обычном стуле, который пыталась выдать за настоящую лошадь, используя озвучку «тыгыдык-тыгыдык», в актовый зал ввалился франтик. Точнее, то, что осталось от лощеного Луниса, сейчас обтекало подозрительной бурой жижей. За запах ручаться не могла: я все же была далеко, но то, как зажали носы адепты, что оказались рядом с сынком магната, наводило на определенные мысли…

Коричневая субстанция была дюже полезной. Для растений. А для нервной системы франтика – очень даже губительной. И судя по тому, что очищающие заклинания были бессильны, облился Лунис жижей, в которой была магическая составляющая. Бытовые чары пасовали только перед пятнами от эликсиров, в состав которых входили волшебные компоненты.

– Ты-ы-ы! – зло выдохнул Лунис и ткнул в мою сторону пальцем. Сейчас он напоминал рассвирепевшего быка. Правда, жутко тощего. – Роук! Сегодня ты нажила себе смертельного врага, поганка! Я прибью тебя…

Я встала со стула, затем спрыгнула со сцены, подошла к Лунису (ну и разило же от него!) и, четко чеканя каждое слово, произнесла:

– Для того чтобы меня убить, нужно встать в очередь. Ты будешь пятнадцатым, – сказала и поймала себя на мысли, что хочу зажать нос. Но все же сдержалась, чтобы не портить образ гордой и независимой себя. А затем добавила: – Но считаю своим долгом сообщить: первый в этой самой очереди, когда недавно смог добраться до меня, от счастья скончался.

Франтик осоловело моргнул и возмущенно произнес:

– Так ты ТА САМАЯ Роук? Которая полоумного мага, кравшего силу, укокошила?

Я кивнула. Фамилия моя была достаточно распространенной. Видимо, сынок магната просто решил, что в выступлении участвует какая-то другая Роук. А то и на стуле я, и крепость Руфор размозжила тоже я… Как-то даже неудобно стало за свою излишнюю общественную активность…

– Ну да, та самая… – пришлось сознаться.

– Предупреждать надо! – возмущенно фыркнул Лунис с интонацией человека, у которого в этот момент жажда мести вела неравный бой с инстинктом самосохранения.

– Ну я думала, моя фамилия тебе тоже о чем-то говорит… – Я развела руками: дескать, упс, парень, ничья.

Ехидный окрик из-за спины ворвался в наш с франтиком обмен любезностями:

– Эй, голубки, если вы там наворковались, то, может, продолжим…

Лунис зло прищурился. Я тоже недовольно глянула через плечо… одним словом, у нас был столь единодушный порыв, что предложи сейчас франтик совместно с ним прибить крикуна, а потом продолжить выяснять отношения – я бы не раздумывая согласилась.

Видимо, горлопанистый адепт что-то такое почувствовал, потому как голоса больше не подавал. Но вернуться к репетиции все же пришлось. И оттыгыдыкав на стуле свой выход и уход, я покорно дождалась окончания прогона.

На часах было уже восемь вечера, когда я поплелась к себе в общежитие. А ведь предстояло еще сделать задания на завтра.

Когда я подошла к крыльцу, то заметила прислонившегося к стене недовольного Мора. Причем с букетом.

– Я тут уже прорву времени торчу. Влюбленного придурка изображаю…

– Зачем? – просила я недоуменно.

– Затем, что мы за обедом договорились встретиться. В шесть вечера. У библиотеки.

Я едва не застонала. Твою ж… Я напрочь об этом забыла!

Видимо, выражение моего лица было столь красноречивым, что Мор без слов все понял. И протянул мне букет со словами:

– Вот. Держи.

– Зачем цветы? – не поняла я.

Если до этого думала, что глупее ситуации быть не может, то сейчас, переспросив, как канарейка, во второй раз «зачем», убедилась: может! Еще как может.

– Это прикрытие, – произнес Мор, дернув уголком рта. – Чтобы лишних подозрений не вызывать по поводу нашей встречи. А так – влюбленная парочка. И никаких вопросов. Так что бери давай. И восхищайся ароматом.

Ну я и взяла этот веник… Скромные астры пахли на удивление ярко. Чуть горьковатой свободой, осенью и закатом, последние лучи которого сейчас золотили нежно-белые острые лепестки цветов.

Я зарылась в букет лицом, на миг прикрыв глаза. А когда отпрянула от цветов, то Мор неожиданно улыбнулся и дотронулся до кончика моего носа со словами:

– Ты пыльцой испачкалась…

Наверняка со стороны это выглядело мило. Как и то, что Толье галантно взял мою сумку, правда не преминув тихо посетовать:

– Булыжники ты там, что ли, таскаешь?

Я оставила этот вопрос без ответа. И мы пошли прочь от крыльца по одной из дорожек. Мне показалось пару раз, что в спину нам кто-то смотрит. Но оборачиваться не стала, влюбленная девушка такие глупости не должна замечать. У нее голова другим занята.

А Мор меж тем потянул меня на безлюдную тропинку, пройдя часть которой мы сиганули в кусты бузины. Продрались через них и вывалились на полянку, в центре которой росла плакучая ива. Ветви ее плотным пологом свисали до самой земли.

Толье отвел часть из них, открывая проход, и с интонацией галантного кавалера произнес:

– Прошу…

Я нырнула в этот своеобразный шатер. Мор следом. И едва мы оказались под покровом ветвей-плетей, как Толье тут же щелкнул пальцами, создавая полог тишины.

– Ну вот, теперь можем и поговорить, – удовлетворенно заключил он.

Хотя «поговорить» было не совсем правильно. Скорее Мор рассказывал. А я слушала. И чем дальше, тем яснее понимала: то, что казалось мне окончанием истории, было лишь ее началом.

Я наивно думала, что, уничтожив ликвидатора, смогу тихо и мирно учиться дальше. И сыну канцлера опасность больше не грозит. Ха! Как бы не так.

Мор поступил в столичную академию высшей магии не только и не столько чтобы стать стражем. У него была и иная цель.

Двадцать шесть лет назад в этих стенах учился его отец, будущий канцлер Толье, вместе со своей сестрой Лиринт. Та была старше его на два года. Но она погибла. Тело было найдено в реке, что огибала академию с восточной стороны. Вот только душу для допроса некроманты призвать из мира мертвых так и не смогли. Так бывало, когда на погибшего было наведено смертельное проклятие.

И вот спустя почти четверть века канцлеру начали угрожать тем, что есть неоспоримые улики, указывающие на то, что это он виновен в смерти сестры. И они скоро будут обнародованы, если канцлер не примет нужное для шантажистов политическое решение.

– И что это за решение? – полюбопытствовала я.

– Боюсь, этого я тебе сказать не могу, – печально улыбнулся Мор. – Просто знай: от него зависят судьбы тысяч простых людей.

– Значит, политика, – вынесла я вердикт.

– Причем большая, – уточнил адепт, дав понять, что игра идет по-крупному. И в ней пешка не только я, но и Мор. – Я поступил сюда, чтобы узнать, что же произошло с моей тетушкой на самом деле. Но кто-то прознал про это и решил меня устранить. И если бы не ты, Ники…

– Слушай, а твой отец действительно не убивал свою сестру? – вырвалось у меня. – Ведь если он ничего не совершал, то и улики однозначно ложные.

– Нет, но когда ставки высоки, подлог можно не отличить от истины. Поэтому единственный способ полностью очистить имя моего отца – найти настоящего убийцу Лирин. И я прошу тебя мне в этом помочь.

– Для этого ты нашел, прямо скажем, самую незаметную кандидатку, – хохотнула я. – Обо мне сейчас каждая собака в академии знает, – произнесла и вспомнила франтика – сына магната. И поправилась: – Хорошо, каждая вторая.

– А тебе и не нужно быть незаметной, – огорошил меня Мор. – Ты должна будешь отвлекать…

– Слушай, в последний раз, когда я решила тебе помочь, меня саму чуть не убили… Знаешь, на бис умирать как-то не тянет…

– На тебя и так наточили клыки едва ли не все поклонницы Стилла. Да и сейчас ты стала столь заметной фигурой, что наверняка не будешь обделена мужским вниманием: симпатичная, сильный маг, живучая опять же… Идеальная подружка, а может, и больше, чем просто подружка… Для семьи захудалых аристократических родов, в которых магия угасает, ты неплохое приобретение: наверняка сможешь родить наследника с сильным даром. Поэтому оглянуться не успеешь – кто-нибудь да окольцует свободную тебя… Так что я хоть и не пифия, но могу напророчить: одна половина академии будет тебя ненавидеть за Дэна, другая – не давать прохода. Ты, конечно, девушка отчаянная и сильная, но уверена, что сможешь отбиться от всех разом?

– К чему ты клонишь? – прищурилась я.

– Да я не намекаю, а почти прямым текстом предлагаю: ты прикрываешь меня, я – тебя.

– Тебе не кажется, что эти прикрытия слегка неравнозначные? – Я сложила руки на груди и возмущенно уставилась на Мора.

– Как знать… На дуэли-то, желая получить доступ к твоему телу, будут вызывать Дронвеля Морвира, а не Николь Роук.

Я призадумалась. Вспомнила Дэна и его голос, который просил не совершать ошибок, но… Судьба всегда предлагает нам альтернативу: вариант, как поступить правильно, и тот, который выбираю я.

Сердце шептало: верь Дэну, мы будем вместе несмотря ни на что. Но разум твердил: я и страж – из разных вселенных. Его статус, его род… Миссис Стилл явно дала понять, что в гробу она видела меня в роли своей невестки. Причем в самом прямом смысле этих слов.

Максимум, что меня ждет с Дэном, – это роль содержанки, которая делит любимого с другой. А я… я, наверное, была слишком гордой для подобного.

Сглотнула, прикрыв глаза. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Может быть, пора было оставить иллюзии в прошлом?

– Если ты согласишься мне помочь в этом деле, я обещаю тебе защиту и поддержку. И не только в стенах академии, – твердо произнес Мор и, полоснув себя по ладони невесть откуда взявшимся коротким ножом, добавил: – Клянусь кровью рода Толье.

Это были не просто слова – магический зарок. Рана адепта засветилась: мироздание принимало обещание Мора.

Я смотрела на это свечение. Сделка, которую предлагал Толье, была по-своему честной. И я понимала, что с такой просьбой он мог обратиться в академии только ко мне – той, кто знала, кто скрывается под личиной скромного адепта из провинции.

– Помоги мне. Не ради меня. А ради жизней тех, кто может погибнуть, если заговорщикам удастся устранить с политической арены моего отца. Он выступает за то, чтобы не ввязаться в войну с Элмерией, но если его сместят, то…

Мор протянул мне рассеченную руку. Я посмотрела на нее и… согласилась. Не ради себя или собственной выгоды. Просто представила, что из-за того, что сейчас скажу «нет», может погибнуть столько людей. И как я буду просыпаться каждую ночь в холодном поту, если буду знать: я могла их спасти и не спасла…

Призвание стража – защищать простых людей от нечисти. Не пасовать перед исчадиями тьмы. Но что я буду за страж, если испугаюсь ответственности сейчас?

– Я рад, что ты согласилась, – выдохнул Толье.

А я посмотрела на ночь, что сочилась из-за опушенных ветвей, и подумала: опять вляпалась! И как мне теперь выбираться из этого положения? Здравый смысл подсказывал, что для начала неплохо бы выбраться хотя бы из-под плакучей ивы…

Что мы и сделали. И когда оказались вновь на поляне, то вокруг царила ночь. Я глянула на часы: до закрытия дверей общежития оставалось меньше пяти минут. Мы с Мором вылетели из кустов как ошпаренные и прыснули в разные стороны. Я чуть не сбила кого-то из преподавателей. Фигура оного была внушительной и плечистой. Но я – очень целеустремленной, как таран. Итогом нашей встречи было осознание трех истин.

Даже магистры умеют браниться и знают до семи нецензурных рифм к слову «опять».

Даже очень сильные мужчины могут быть уязвимы. Главное – выбрать для атаки самое неожиданное место.

Даже если столкнулась лоб в лоб, тебя могут не узнать. Главное – двигаться ОЧЕНЬ быстро.

О том, что я осталась инкогнито, свидетельствовал крик упавшего преподавателя, который полетел мне в спину:

– Я еще узнаю, кто ты, паразит мелкий!

Но эти слова не остановили моего забега. Наоборот, придали ускорения.

В общежитие я влетела буквально за пару мгновений до закрытия и удостоилась минуты поругания в исполнении вахтера.

Эта дама была полной противоположностью сухопарой чопорной смотрительнице Тильде, которая отвечала за порядок на этажах. Тучная госпожа Файтенбах постоянно думала о том, как похудеть. Но как только она садилась на диету, рядом с ней кто-то садился жрать и… Одним словом, еда у нее была не удовольствием, а поводом к раздражению. И последнее вылилось на меня от всех щедрот. Видимо, сегодня госпожа вахтер все же выдержала свой пост и особенно негодовала. Так сказать, держала себя целый день в руках, но ближе к ночи силы ослабли и она вот-вот готова была вырвать… сорваться. А тут я. Вся такая почти опоздавшая. Чем не повод?

– Ну и где тебя демоны носят? Небось по кустам миловалась? И куда только преподаватели смотрят… – распекали меня, пока я бочком протискивалась мимо почтенной мисс Файтенбах – дамы, которая пусть и была в летах, но еще не в таких, чтобы не мечтать об омолаживающей прогулке к алтарю. Ведь та, как известно, даже старую деву способна сделать молодой новобрачной.

Так и подмывало ответить этой поборнице моральных принципов, что завидовать нехорошо. Но это значило бы нарваться на целую часовую лекцию о современной распущенной молодежи. Я к таким нравственным пыткам была не готова от слова «совсем». Потому держала рот на замке и кралась по стенке, чувствуя себя уже почти настоящим стражем, что ступает по полю, нашпигованному заклинаниями-ловушками и взрывными проклятьями.

А госпожа вахтер меж тем распиналась:

– Стипендию вам, вертихвосткам, выделяют, заботятся о вас… А вот принесешь в подоле – и тю-тю бюджетные денежки, растраченные на твое образование! – В меня вперился перст с облупленным красным маникюром.

– Вы так говорите, уважаемая Файтенбах, словно никогда не слышали о противозачаточных заклинаниях, – ляпнула я.

Главный воин нравственности женского общежития побагровела, и ее взгляд заклеймил меня главной местной блудницей, против которой любые проповеди о добродетели бесполезны.

Зато на меня больше не тратили слов, чему я была, признаться, весьма рада. Потому, наплевав на метавшие гром и молнии взоры, устремилась к лестнице и спустя пару минут была уже у себя в комнате.

Соседки уже спали. У Дары сегодня, похоже, не было практикумов, но даже во сне некромантка порывалась с кем-то воевать: одеяло было распинано, подушка того и гляди удерет с кровати, а сама рыжая, лежавшая на животе с раскинутыми в стороны руками, то и дело дрыгала пяткой, словно кого-то пинала.

Лори, наоборот, укрылась едва ли не с головой и тихо сопела.

Я была бы рада присоединиться к этой разнузданной сонной оргии, но… задания на завтра сами себя не решат. Потому с усталым вздохом засела за учебники и просидела за ними до самого утра. Лишь когда за окном забрезжил рассвет, решила, что нужно хотя бы немного поспать. Посмотрела на циферблат: стрелки показывали четыре утра. Три часа до побудки. И уже когда опустила голову на подушку, вспомнила о том, что еще надо сделать расчет матрицы переноса. И сонно протянулась к будильнику, заведя его на шесть.

Поганец-звонок, по ощущениям, заорал, едва я коснулась головой подушки. Причем перебудил всю комнату. О последнем я узнала, сквозь сон услышав:

– Дара, да пришиби ты этого петуха заклинанием!

– А если не попаду? То тогда попадет нам, от смотрительницы, – ворчала некромантка.

– Так то потом. И то может быть. А этот горлопанистый петух долбит по башке своим ором прямо сейчас и безо всяких «может». Стреляй давай…

И тут до моего сознания дошло: речь идет о моем будильнике! Точнее, о том, что его сейчас сломают. Я не была сквалыгой, но дали о себе знать годы, прожитые в большой семье, чье финансовое состояние можно было кратко охарактеризовать как: мы выскребали из кастрюли все макарошки. До последней, прилипшей ко дну.

Одним словом, моя бережливая натура проснулась раньше хозяйки, и я резко пробудилась с криком:

– Он мой!

И только потом, сев на кровати, я разлепила глаза и увидела Дару с отведенной для броска заклинания рукой.

– В смысле, ты его вместо меня добить хочешь? – ехидно уточнила некромантка.

– Нет, он просто мой, – призналась я и, встав с кровати, подошла к шкафу, на котором затаился мой будильник.

Простенький артефакт с пузатым циферблатом и пестрыми крыльями (одно из них было помятым) по бокам очень отдаленно напоминал петуха. Впрочем, орал он знатно. И чтобы точно добудиться засоню, был зачарован. И едва хозяйская рука пыталась его прихлопнуть – забирался куда-нибудь повыше. Излюбленными насестами для артефакта были верхние книжные полки, шкафы, гардины…Откуда только я не снимала этот купленный с рук на блошином рынке будильник.

Я приставила стул к дверце шифоньера и поманила этого горлопана:

– Цып-цып-цып…

– Ко-ко? – вопросительно отозвался будильник и осторожно сделал шажок ко мне своей коротенькой металлической ножкой.

Я продолжала манить артефакт до тех пор, пока он не приблизился в зону моей досягаемости. И едва это произошло – тут же сцапала его.

Раздалось заполошное хлопанье крыльев, и в следующую секунду я его отключила…

– Это же побудный кочет, – глядя на артефакт в моих руках, произнесла Лори. – Я сто лет таких не видела. Они такая древность, что почти раритет!

– Угу, и я даже догадываюсь, почему они вымер… в смысле их перестали делать, – фыркнула Дара, втягивая в ладонь так и не пригодившееся заклинание.

– Извините, я просто, когда ставила его, засыпала почти и не подумала, что он перебудит вас…

– Да ладно, чего уже… Зато было весело, – усмехнулась рыжая, и тут же ее глаза загорелись.

Но не успела Дара и рта открыть, как я, вспомнив, чем в прошлый раз закончилось ангажирование Пуси, предупредила: напрокат не дам. А то опять придется кого-то либо в шкаф прятать, либо мужское исподнее – голубенькое, в розовое сердечко – созерцать.

Судя по тому, что рыжая впервые на моей памяти смутилась, она тоже вспомнила и шифоньер, фаршированный одеждой, двумя адептами и Пусей, и разодранные штаны меченного тварюшкой Тинка, прорехи на которых ей пришлось зашивать.

Глава 4

– Я что-то пропустила? – глядя то на меня, то на некромантку, спросила с любопытством Лори.

– Да, – выдохнула рыжая – Десять минут моего позора.

– Расскажешь? – с азартом спросила кучерявая. – До побудки все равно не уснем уже.

Даре деваться было некуда. И десять минут позора превратились в полноценный час рассказа и хохота Лори. Я же под болтовню соседок, которая шла фоном, принялась за расчеты матрицы переноса. Закончила, как раз когда раздались звуки побудки.

Затем мы собрались и тремя зевающими зомби пошли в столовую, где и оказались одними из первых.

Уже когда мы заканчивали завтрак, адептов в зале ощутимо прибавилось. А вместе с ними среди адептов верховым пожаром разнеслась новость: на непобедимого и несокрушимого тренера Бруквора вчера кто-то умудрился напасть в парке. Ограбить, конечно, не ограбил, избить не избил, но… фингал-то поставил!

И хотя под утро наверняка магистр его уже свел, но с фонарем кто-то из глазастых студентов успел его заметить. И теперь адептская братия бурлила от предположений: кто бы это мог быть? Вор, которого пытался задержать преподаватель? Новый маньяк, охотившийся да магическим даром? Или, может, тут не обошлось без любовных похождений?

– Ты как думаешь? На кого наш грозный тренер напоролся в ночи? – спросила Дара кучеряшку.

– Скорее всего, это из-за любовницы Бруковора, – пожала плечами алхимик, активно дожевывая булочку. – Ходят слухи, она герцогиня и ее муж, прознав, мог кого-то нанять… Кто еще мог бы побороть одного из самых выдающихся и бесстрашных офицеров страны?

Я закашлялась. И на мне тут же скрестились взоры соседок.

– Ни-и-и-ки? – вопросительно протянула алхимик, что-то явно заподозрив. И утвердительно произнесла: – Ты явно что-то знаешь.

Пришлось сознаться, все равно ведь эти двое вытянут правду.

– Вообще-то это я, – выдохнула я. – Вчера вечером это я нечаянно сбила магистра. Вылетела на него из кустов…

Дара прыснула и тут же зажала рот рукой, хрюкая уже в нее. Лори почти сумела сдержать эмоции. Лишь ее улыбка расползлась от уха до уха.

– Я боюсь представить, что случается, когда у тебя не «нечаянно», а «специально», – хмыкнула кучеряшка.

Я лишь развела руками. А Дара, отсмеявшись, предложила:

– Давайте не будем портить репутацию нашего Бруквора этой сног-Николь-сшибательной правдой, а поддержим лучше версию с наемниками и любовницей. – И, подняв стакан с почти допитым компотом, рыжая провозгласила: – За суровую брутальность, силу и непобедимость даже отрядом наемников нашего любвеобильного тренера! Ура!

Я была обеими руками только за! Ведь правда грозила мне как минимум очередной отработкой в оранжерее. И то если я докажу, что это была случайность, а не покушение.

Крик Дары услышали, подхватили, и столовая загудела еще больше. Выходили мы оттуда с видом заговорщиков, только что провернувших маленькую диверсию.

И это радовало. Но улыбалась я ровно до того момента, как вошла в аудиторию. Потому как, едва я успела сесть за первую парту рядом с Мором, что-то усилено строчившем в тетради, рядом со мной нарисовался (захочешь – не сотрешь) рыжий, как лис, веснушчатый и состоящий, казалось, из одних костей и сухожилий одногруппник.

– Привет, я Дортон, можно просто Дор, – с ходу начал он и, тут же переключившись с меня на Мора, цыкнул: – Подвинься, Дрон, приятель, сегодня я с Роук посижу.

Я про себя усмехнулась: похоже, личина адепта из простой семьи дарила сыну канцлера много чудных открытий. И одно из них – вот такое панибратское отношение.

Мор скривился, отложил конспект и холодно заметил:

– А если не подвинусь?

– Ну значит, слетишь, – не меняя дружеского тона и не переставая лучиться улыбкой, отозвался Дор, которого я мысленно тут же окрестила Лисом.

– Я, знаешь ли, летать не умею и учиться не собираюсь, а тебе вот ускорения придать могу, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, намекнул Мор. И в этот момент приятель, несмотря на свою личину, не выглядел тем, чью роль он должен был играть – простого, чуть зашуганного паренька из провинции.

– Ты на что намекаешь, заморыш? – уже отринув беззаботный тон, поинтересовался Лис.

Мор взглянул на меня. Только взглянул. Но в его глазах я прочитала фразу: «Ну вот, я же тебе говорил про дуэли». И стало даже как-то совестно оттого, что первая, оказалось, не я помогаю Толье, а он мне.

– Да я не намекаю, – фыркнул Мор, вставая. – Я прямым текстом делаю тебе предложение, от которого ни один честный маг отказаться не сможет…

– Деньги, что ли? – не понял Лис. То ли он был бесчестным, то ли с дуэлями не сталкивался… Но нет, рыжий оказался, наоборот, слишком умным и, смекнув, что речь идет о дуэли, решил перевести все в шутку: – Тогда, если у тебя есть звонкая монетка, у меня предложение – куда ее пристроить с максимальным удовольствием в моей хорошей компании: тут недалеко такая пивная есть…

Нет, этот тип и вправду Лис. И я поспешила, пока Толье не успел возразить, что он имел в виду не гулянку, а поминки или хотя бы лазарет для одного тощего наглеца, перебить:

– Эй, конопатый. Если ты хотел рядом со мной припарковаться, то знай: ты не первый.

– И кто же этот наглец, что опередил меня? Он, что ли? – И рыжий кивнул на Мора.

– Дрон – первый. А вот за ним – целая вереница. Но если хочешь, могу поставить в очередь. Ты будешь после Пир… Минига, седьмым.

– Так, значит, ты у нас самый везучий? – смерив Мора взглядом из серии: «И откуда ты, такой шустрый, появился-то?» – поинтересовался Лис.

– Парень Ники просто не может быть невезучим: раз такое редкое чудо… – Мор кашлянул, и мне показалось, что он не договорил «…вище», – досталось.

– Учти, кроме везения, нужно быть еще и живучим: за тобой такая очередь… – весело, словно вовсе и не расстроившись, что его отшили, хмыкнул Дор. И, развернувшись, насвистывая бравурный пошленький мотивчик, Лис направился к себе за парту.

И едва он плюхнулся на свое место у окна, как в аудиторию, чуть прихрамывая, уверенной походкой военного офицера вошел магистр Кавье. И с его появлением мы всей группой провалились в преисподнюю. Потому что это был не коллоквиум, а сущее пекло. Причем плавились не только мозги, но кое у кого и писчие принадлежности, если зазевавшийся адепт не успел их вовремя убрать подальше от своей пентаграммы переноса. И пусть последняя была в диаметре не больше моей ладони, но языки пламени, что вырывались из нее, были лучшей иллюстрацией к поговорке: мал элементаль, да жгуч.

Впрочем, у нас с Мором пострадало разве что чувство собственного достоинства, когда не в меру наглый язык огня пришлось прибивать. И, говоря «прибивать», я имею в виду не только уничтожать. Приятелю пришлось снять ботинок и как следует настучать по пламени, которое выскочило за пределы контура и ринулось по пожароустойчивой парте к тетради Мора с лекцией.

Этот физический метод расправы не укрылся от бдительного преподавательского ока. И Кавье не преминул заметить:

– Адепт Морвир, неужели вы не могли вразумить огненного элементаля добрым магическим словом? – иронично поинтересовался преподаватель, намекнув, что стоило бы использовать заклинание.

– Доброе магическое слово и ботинок лучше, чем одно доброе слово, – ничуть не смутился Мор.

Магистр на это фыркнул и проворчал себе под нос, но так, что я с первой парты сумела расслышать:

– С таким подвешенным языком ему не в стражи дорога, а в дипломаты…

Но, похоже, эти слова расслышала не только я. Приятель тут же не преминул ответить, вроде говорил он мне, но обращался явно к преподавателю:

– Речи дипломата ничего не стоят без хорошей огневой поддержки. Я, может, и намылился бы в политики, Рин, но кто ж туда меня возьмет-то… А так буду вдвойне опасным стражем.

– Не убьешь нежить, так уболтаешь ее до смерти? – невинно уточнила я.

– Вот! Ты правильный напарник! Понимаешь меня с полу…

– …шепота? – хихикнув, потому как подмывало что-нибудь ляпнуть, закончила я за приятеля.

Тут послышалось выразительное покашливание преподавателя. Кавье не любил, когда на его занятии адепты занимаются не предметом. Но, судя по тому, какой благосклонный взгляд магистр бросил в сторону Мора, приятель ему чем-то приглянулся. Причем не как сын канцлера, а как простой бедный студент, смелый и талантливый. Такой, кто хоть и дерзок порой, но однозначно не глуп. А ум Кавье уважал так же сильно, как не терпел дурость.

Мор меж тем глянул на меня, помотал головой и, наклонившись, надел ботинок.

За практикум нам с напарником поставили «Похвально» с восклицательным знаком. Хоть это было и не «Великолепно», но тоже неплохо.

И, радостные, мы устремились на лекцию по алхимии. На которой я узнала, что ничегошеньки не знаю. И хотя школьный курс я вызубрила превосходно, но дело было в том, что материал, который давали в столичной академии, был на порядок глубже. Я старательно все записывала и мысленно прикидывала, хватит ли мне в сутках часов, чтобы разобраться еще и с этим предметом. Порой, когда были мгновения передышки, я искоса глядела на своих однокурсников: кто-то из них так же, как и я, морщил лоб, силясь все запомнить, иные выглядели скучающими, словно уже давно все знали. Может, и правда?

Украдкой посмотрела на Мора. Он хоть и не зевал, но выглядел не сильно утомленным новыми знаниями. Хотя… может, они и не были для него таковыми. Все же сомневаюсь, что у сына самого герцога Толье были плохие учителя.

– Сделай вид, что для тебя это иерихейская грамота, – шикнула я на приятеля.

«Чего?» – одним взглядом спросил адепт.

– Выбиваешься из роли. Ты выглядишь так, будто все знаешь, а Дрон из провинции, для него половина материала новая.

Мор на это благодарно кивнул и в следующую секунду глянул на доску слегка ошалелым расфокусированным взглядом человека, пребывающего в легком шоке.

Как мне кажется, он переигрывал, о чем и сообщила ему, как только занятие закончилось. На что приятель, ничуть не смутившись, ответил, что просто в точности копировал меня. А затем уже серьезно спросил:

– Ты и правда не разбираешься в теме? Совсем?

– Нет, – призналась и добавила: – Кое-что я знаю, но… Между школьной программой провинциального города и столичной, оказывается, пропасть.

– Не пропасть, – вздохнул Мор. – Просто нам начали начитывать сразу второй курс. Потому как поступающие в лучшую столичную академию магии по умолчанию должны знать не только школьный курс, но и начальные основы высшей алхимии…

– Этого не было в буклете для абитуриентов, – ошарашенно протянула я.

– Но вопросы из алхимии были на экзаменах… – возразил мор.

– Мы с ними удачно разминулись, – вспомнила я свой экспромт.

– Значит, самое время вам позаниматься. Могу в этом помочь.

Я чуть не запнулась: Мор что, предлагает себя в репетиторы? Здорово, конечно, но у меня создавалось такое ощущение, что приятель делает все, чтобы я была как можно большим ему обязана. Загоняет в моральные долги. И я, оказавшись в них по самые уши, не смогу ему отказать в какой-нибудь просьбе.

Потому как можно мягче, чтобы не обидеть Мора (а вдруг и правда у него благородный душевный порыв, а это я себе всякого нафантазировала), произнесла:

– Я сначала хочу попробовать сама…

– Точно? – вскинул бровь приятель.

– Да, – мужественно отказалась я, про себя прикидывая, как уговорить Лори объяснить мне то, что я не поняла в лекции.

Почему-то перед соседкой я стеснения испытывала. Решив, что спрошу ее сегодня же вечером, я поспешила сначала в столовую, а затем на тренировку.

А там меня ждал Бруквор. И пусть фингала у него под глазом уже и вправду не было, зато убийственный взгляд вполне себе имелся. Им он одарил всех и каждого из нас. И во время этой церемонии «награждения» отчего-то показалось, что на мне взор тренера задержался особенно долго. Я даже сглотнула от предчувствия крупных неприятностей.

Они и не преминули случиться, когда я, усталая и измотанная, шатаясь, уже поплелась вместе с остальными адептами со стадиона.

– Адептка Роук, задержитесь.

Приказ преподавателя – закон. Его нельзя ослушаться, но поскольку я едва держалась на ногах, то подумала, что порыв ветра в таком стоянии может быть для меня фатальным. И я с размаха шлепнусь носом в грязь. Потому я кивнула Бркувору, мол, так точно, и… села.

Магистр же не уточнял, как именно его стоит ждать. Мор, Лис, Пират, а за последним и Никос – белокурая принцесска – тоже замерли на месте. Я оглядела свою нежданную группу аморальной (поскольку к морали цели двоих точно никакого отношения не имели) поддержки.

Мор – понятно, почему остался: все же я его напарница. Рыжий с Мином тоже – показать себя благородными рыцарями и через это самое благородное выбить для себя возможность приступить к первичной фазе размножения под кодовым названием «свидание».

А вот белобрысый-то что тут забыл? Судя по всему, дружбу Пирата. Потому как принцесска с укоризной смотрел то в сторону приятеля, то на меня. Причем выражение его взгляда для нас с Пиратом было одно и для Николь Роук, и для Минига, чья серьга флибустьера сверкала в особенно ярко в осенних лучах выбившегося из-за туч на пару минут солнца.

– А вы, девочки, что тут забыли? – подходя к нашей компании, поинтересовался Бруквор.

Преподаватель был столь же хмур, как и тучи, ходившие по небу и грозившие вот-вот разверзнуться на наши головы проливным дождем.

– Адептку Роук, – бодро за всех ответил Мор. – Она же в таком состоянии не сможет дойти до общежития. Разве что доползти. И то к вечеру. Если не помрет по дороге. А нам не хочется потом закапывать труп… Мы своих не бросаем! А у нас группа дружная! – исправившись в последний момент, гордо возвестил приятель.

И мне самой его захотелось прикопать. Только я не знала, где тут, согласно уставу академии, принято прятать бездыханные тела.

– Не переживайте, я, если что, сам ее закопаю, – пообещал тренер. И гаркнул: – Свободны!

Парней не то чтобы ветром сдуло, но покинули полигон они быстро.

А тренер, глянув на меня сверху вниз, видимо, решил, что ставить такую дохлятину, как я, на ноги бесполезно, и, присев на корточки так, что наши лица оказались почти на одном уровне, поинтересовался:

– Николь, я понимаю, что вы меня ненавидите. Меня как тренера все адепты вплоть до первой полевой практики ненавидят. И даже то, что вы столкнулись со мной вчера на аллее – саданули в глаз… Моя вина: не успел среагировать. Но зачем было пускать сплетню, что у меня любовница – герцогиня? Сейчас ворота академии осаждает толпа газетчиков, желающих узнать имя какой-то там герцогини… Признаться, мне еще никто из адептов ТАК не смог насолить…

Я лишь икнула. Ничего себе, как быстро распространяются сплетни!

– Роук. Вам бы подрывную деятельность в стане врага вести. Как диверсанту – вам цены бы не было… Но в таком случае физическую подготовку надо однозначно подтягивать… Дополнительными занятиями. Скажем, после пяти вечера на полигоне. С вами в компании будет еще парочка весьма перспективных и талантливых адептов.