Мой сводный хулиган бесплатное чтение

Маша Малиновская
Мой сводный хулиган

Глава 1

Что обычно родители дарят своим чадам на совершеннолетие? Зависит от их возможностей, конечно. Это может быть новая модель смартфона, путешествие или даже автомобиль.

А мне мои подарили сводного брата. Да, именно так. Заносчивого оборванца, решившего, что он может указывать, как мне жить.

У меня всё было прекрасно: медаль, поступление, родители, друзья. Даже парень. А тут появился этот! И почему-то решил, что теперь всё будет по его.

Только я с ним соглашаться не собираюсь. Я не привыкла к конфликтам, тем более в собственном доме, где для меня всегда была зона комфорта и спокойствия. А теперь я больше не чувствую дома себя в безопасности, это место превратилось в поле боя, когда каждую секунду приходится быть в напряжении.

Он – наглый и заносчивый, холодный, словно лёд. Кажется, будто у моего сводного брата есть тысяча причин ненавидеть меня, хотя я не могу понять ни одной. Почему? За что? Что плохого я ему сделала?

Это вопросы без ответов. Тупик, из которого ни я, ни, похоже, он не знаем, как выйти.

* * *

Артур

– Якушев, тебя тренер хочет видеть, – Ритка бросила мне мою спортивную куртку, когда я вышел из раздевалки. Забыл забрать после трени.

– Сейчас зайду, спасибо, – я наклонился и чмокнул её в подставленные губы, а потом щёлкнул по носу.

Вообще, такое мне не по нутру, но я обещал. С Ритой мы расстались уже пару недель как по обоюдному согласию. Поняли после пары месяцев отношений, что вместе нам сложно. Тем более, скоро выпуск. А точнее, через две недели, и Рита очень просила не афишировать наш разрыв до выхода из детдома.

Не совсем понял, зачем ей это, но согласился. Может, не сильно хочет подкатов. Короче, скоро спокойно выпустимся и разойдёмся каждый в свою сторону.

Я подошёл к тренерской и постучал. Вошёл, получив разрешение.

– Максим Романович, вызывали?

Тренер сидел за столом и что-то внимательно читал с экрана компьютера.

– Садись, Артур, – кивнул мне на кресло, не отрывая взгляда от экрана.

Я украдкой посмотрел на часы – через десять минут должен быть автобус. Опоздаю к ужину, придётся терпеть до завтрака, а жрать хотелось неимоверно после трёхчасовой тренировки. Однако, спорить с тренером я был не намерен, он многое сделал для меня, так что я молча опустился в кресло и принялся ждать. У меня были догадки о теме нашего разговора. И если я прав, он будет не из приятных.

– Итак, – тренер отодвинул от себя блокнот и вперился в меня взглядом. – Расскажи-ка мне, Артур, о своих дальнейших планах после выпуска.

А что ему рассказать? Я знаю, что он прочит мне большое будущее в спорте. За последний год наша команда многого добилась. Я слышал, что Максим Романович вообще собирался уходить из тренерства, но за этот год передумал, потому что нежданно негаданно для него замаячила перспектива выйти если не в Первый Дивизион ФНЛ, то как минимум во Второй.

– А что рассказать? – я пожал плечами, выдержав тяжёлый взгляд тренера. – Через две недели выпускной. Получу аттестат и поеду домой.

– А дальше?

– Найду работу.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Ну а что он хотел услышать? Выбора у меня нет. Детство закончилось, восемнадцать уже стукнуло два месяца как, осталось полмесяца доучиться и прощай детский дом.

– То есть ты готов вот так всё похерить, Артур? – тонкий карандаш хрустнул, сломавшись под давлением крепких пальцев тренера. – Спустить в унитаз все достижения, перспективы, надежды? Всё то, к чему я вёл тебя последние два года?

Лучше об этих перспективах было и не думать. И так тошно. Это не мой мир, я просто немного заглянул в него, но пора было и честь знать.

– А у меня нет выбора, Максим Романович.

Я знал, что он будет злиться, когда поймёт, что я не собираюсь идти по линии спорта дальше. Никакой речи о высшем образовании и карьере в футболе быть не может в моей ситуации, как бы я этого не хотел. Даже мечтать себе запретил. Не для меня. Точка.

– Что значит, нет выбора? – я видел, как выступили вены на лбу тренера, он был в ярости, с трудом себя сдерживая. – Ты же можешь в Академию поступить. Я разговаривал с директором интерната, он сказал, у тебя хорошие оценки. А планы наши? А новый сезон? Тебе путь не то чтобы в премьер-лигу, мальчик, ты в сборную попасть можешь, если пахать будешь. А пахать ты умеешь.

Я не воспринимал серьёзно его слова, хотя он и раньше это говорил и не раз. А зачем? Всё равно это не мой путь. Так зачем тратить время и нервы на глупые воздушные замки?

– Потому что это далёкие перспективы, а деньги мне нужны сейчас, – ответил я тренеру честно. – Я не могу ждать. И так ждал целых два года.

Это правда. Я действительно ждал эти два года, которые провёл в детском доме, с нетерпением, когда смогу выйти и, наконец, начать зарабатывать деньги. Не праздности ради.

– Можно подробнее, Артур? Я в тебя слишком много вложил, чтобы вот так ты сейчас слил мою работу и команду.

Я об этом говорить не любил, но тренеру не мог не сказать, если уж спросил. Максим Романович действительно многое сделал для меня. Заметил, как мы с парнями гоняли мяч на детдомовском небольшом стадиончике, когда в рамках какой-то благотворительной акции приехал в наш детдом. Договорился с завучем, чтобы меня и Петьку Брыкина отпустили к нему на пробную тренировку. Принял в свою команду, научил тому, чему не учит дворовой футбол.

Я вздохнул, снова бросив взгляд на часы. Автобус уже ушёл, что ж, придётся топать пешком, а поем уже утром.

– Два года назад толпа обдолбанных малолеток искалечила моего старшего брата, который по доброте душевной их подкармливал время от времени, – я посмотрел на тренера, он внимательно слушал. – Избили, пырнули ножом, повредили что-то там в позвоночнике. Паша стал инвалидом, содержится в хосписе. Меня отправили в детдом, когда всё это произошло, потому что он был моим опекуном. Мамы нет давно.

– А отец?

– Вообще не в курсе, кто он и где. В свидетельстве не прописан.

– Дальше, – Максим Романович кивнул, давая знак, что принял информацию.

А я продолжил уже как-то на автомате. Потому что эмоции – слабость.

– А дальше потребовалась операция. Что-то там после травмы у брата давит, осколок кости, как я понял. Но бесплатно такое не делают. И чем дальше, тем меньше шансов, что после лечения брат сможет вернуться к нормальной жизни. Так что мне некогда ждать, Максим Романович, некогда гонять мяч и корпеть над книгами, пока мой брат овощем лежит в хосписе.

Тренер замолчал и опустил глаза в свой блокнот. Не думаю, что он там что-то читал, скорее обдумывал сказанное мною. Да что тут думать было? Я надеялся, он поймёт меня и не станет держать обиду, что я не оправдал его надежд.

– И где же ты, Артур, собираешься столько заработать? – он снова поднял на меня взгляд и сузил глаза. – Ты хоть примерно представляешь, сколько будет стоить такая операция, уход, реабилитация? Куда ты пойдёшь? Разнорабочим на завод? Траншеи копать? Без образования и навыков. Что ты умеешь, мальчик?

Он встал и скрестил руки на груди, огромной махиной нависнув надо мной. Я не ожидал от него сочувствия, но уж и такого презрительного тона тоже.

– Чему-то да научусь, – я тоже встал. – Вариантов у меня всё равно нет.

Максим Романович замолчал, но взглядом не отпускал. Смотрел несколько секунд внимательно и цепко.

– А что если есть? Варианты. Такие, что устроят и тебя, и меня.

Звучало весьма сомнительно, но моя ситуация была такова, что выбор у меня и правда был очень и очень скудный.

Я тоже сложил руки на груди, непреднамеренно отзеркалив тренера.

– Слушаю.

Глава 2

Я вышел за ворота спортивного комплекса и глубоко вдохнул. Было уже очень тепло, весна, как никак, уже заканчивалась. А летняя жара ещё не успела выжечь зелень, так что вокруг всё было очень ярким, сочным, насыщенным. Конец весны – моё любимое время года, когда уже достаточно тепло, чтобы скинуть зимние шмотки, но ещё не жарко.

На автобус я уже опоздал, так что к ужину можно уже было не торопиться. Написал сообщение воспитателю, что буду с тренировки позже, потому что иду пешком.

“Вернись до отбоя, Артур” – прислала мне Ирина Васильевна.

Вообще-то правила у нас строгие, потому что детский дом показательный. Ну в том плане, что как ни праздник или акция, то все шишки города и области прутся к нам, чтобы сделать пару сотен фото на вручении бедным сироткам очередного конструктора или набора альбом-краски. А если рыбка покрупнее хочется засветиться, перед местными выборами, допустим, то и целый спортивный комплекс могут подарить или ремонт крыла.

Всё чисто, выхолощено, натёрто до идеала и блеска. Днём. А ночью… ночью в таких заведениях своя жизнь.

Говорят, дети в детских домах более независимые и самостоятельные. Только ложь всё это. Я попал сюда в шестнадцать и понял, что они почти ничего не знают о жизни. Особенно те, кто тут с малых лет.

Они не знают, как жить, потому что живут по распорядку, потому что понятия не имеют, откуда и как всё происходит в реальной жизни. Слышали, но сами не пробовали.

А скоро выпуск. И карта с “сиротскими”. И сломанные пальцы за пин-код от тех, кто уже прохавал это всё пару лет назад.

А если повезёт остаться при своих, то что дальше? Нет опыта, как вести быт, как готовить еду, как организовать себя, чтобы пойти учиться или работать. Не у всех так, но у многих. Отсюда и ужасная статистика по выпускникам, которую и вести никто сильно не хочет.

Ритка в детдоме с семи лет, и иногда, слушая её мечты о “за забором”, я поражаюсь, насколько они бредовые. Но Ритка умная, набьёт пару шишек и поймёт, что к чему. Должна.

Я отсылаю воспетке плюсик, её подводить нельзя. Иногда нас, старших, отпускают, тем более, кому уже есть восемнадцать до выпуска. Но подставлять тех, кто к тебе лоялен, нехорошо.

Набросив спортивную мастерку, я перешёл дорогу и направился по тротуару вдоль, раздумывая над произошедшим накануне разговором.

– Усыновить или взять под опеку, Артур, я тебя уже не могу, потому что ты совершеннолетний, – сказал тренер. – Но, считай, это почти то же самое.

Почти, да не совсем. Ничего не делается просто так, и любой ищет свою выгоду. По крайней мере, я безвозмездных благодетелей не встречал.

Если только… она.

Максим Романович хороший человек. Довольно открытый, справедливый, в меру строгий, как тренер. А ещё тщеславный.

Я слышал, что в молодые годы он из-за травмы не смог стать участником крупной команды, хотя ему прочили довольно перспективное спортивное будущее и тем обиднее было. И тогда он ушёл в тренеры. Покорить поле ему самому не светило, и Максим Романович мечтал сделать это с тренерского поста. Только вот годы шли, а выстрелить всё никак не удавалось. Насколько мне известно, он собирался доработать два года до выслуги и уйти, потому как работа тренером – не его финансовая база для жизни, а так… самореализация, которая так и не складывалась.

Но именно за последние два года, к удивлению самого Максима Романовича, наша команда стала давать жару. Мы проходили один отборочный за другим и даже Первенство России юношеско-молодёжной лиге замаячило вполне реальной целью.

Конечно, приходилось пахать, иногда до кровавых соплей, но результат того стоил.

И самое интересное, что причиной этого толчка команды тренер назначил для себя самого меня. Получалось, конечно, что греха таить, потому что куда ещё мне было всё это выплёскивать? Нужно было занять себя максимально, выкладываться во что-то на полную, чтобы эти два года пролетели как можно быстрее. Но тренер не прав, парни тоже достойны.

Однако, и грядущим провалом в карьере, вера в которую у него воспряла, он попрекнул меня, потому что я совсем скоро собирался свалить.

Амбиции, достижения – это прекрасно. Я бы очень хотел продолжить, хотел бы выучиться, выбраться из дерьма, увидеть, каково это может быть – на той стороне жизни. Но я не могу.

Не мог оставить брата гнить, являясь заложником собственного тела и отсутствия денег. Я должен вытащить его. Обязан. Как тащил он нас после смерти мамы.

И я отдавал себе отчёт, что деньги просто так в руки не придут. Придётся пахать, а это я умел.

И вот тренер со своим предложением. Он сказал, что у меня три дня для принятия решения.

– Подумай, Артур, это ведь совсем другие бабки. Не копейки, которые ты заработаешь на заводе или в шахте. Да, не сразу, понадобится время, думаю два-три года, но ты же не думаешь, что так быстро заработаешь брату на операцию и реабилитацию, вкалывая где-то по двенадцать часов на станке или с лопатой в руках?

В его словах я видел логику. Он честно озвучил причину, что не готов просто так позволить мне спустить его удачное вложение сил в сортир, то есть надежд на благотворительность мне питать не стоило.

– Мы даже сможем обсудить перевод твоего брата в место с лучшими условиями, пока ты будешь идти к цели. Там ему обеспечат уход и не допустят ухудшения состояния, что немаловажно в его случае, как я понимаю. Если мой протеже постарается оправдать мои ожидания, я на многое готов пойти ради него, – сказал мне Максим Романович в конце разговора. – Даже взять в семью, чтобы обеспечить должный уровень жизни. И, конечно же, помочь с личными проблемами.

* * *

Проходя мимо остановки, я затормозил. Всё равно, времени ещё до отбоя была куча, к ужину можно уже не торопиться, а мозги надо проветрить. Подумать.

Предложение тренера заманчивое, но… странное. Нет, я уверен, что не какой-то там извращенец, не в этом дело, просто… Хрен знает. Согласиться – что продаться.

Но любая работа “на дядю” – всё равно что продаться. Так что разница, наверное, не велика. А о работе на себя пока мне и думать нечего.

К остановке подъехал автобус, и я, недолго думая, запрыгнул внутрь. Маякнул кондуктору проездным и прошёл на дальнюю площадку. Ехать мне было несколько остановок, так что ждать, пока мне оттопчут ноги, и так горящие после четырёхчасовой тренировки, совсем не хотелось. Увалился на свободное место, но за мной прошла бабуля и остановилась, тяжело дыша и сверля обиженным взглядом. Я-то и не собирался уводить место у неё из-под носа, просто не обратил внимания сначала.

– Ничего, постоишь – молодой, – проскрипела она, тяжело опустившись на предложенное сиденье, и скривилась недовольно.

Да Бог с ней.

Я прислонился к задней стенке автобуса и включил наушники, уставившись в боковое окно. Молодая пара с коляской на тротуаре, толпа пацанов чуть младше меня – хохочут, фоткаются, кудрявая девчонка на остановке с испуганно выдирающимся из рук рыжим котом, какой-то чувак на мотоцикле проскочил почти на красный, а мажор на бэхе резко дал по тормозам, выругавшись, очевидно.

Я солгу, если скажу, что мне всего этого не хочется. Хочется, ещё и как. И с друзьями веселиться, с теми, кого душа выберет, а не с теми, чьи кровати в общей спальне рядом стоят. И девчонку такую вот кудрявую, чтобы смеялась беззаботно и смотрела с обожанием и честно, а не выбирала как “сильнейшего из стаи”, чтобы под крылом быть, защищённой. И котяру рыжего здоровенного и ленивого, чтобы под ногами путался. И мотоцикл. И бэху, мать её, тоже охренеть как хочется.

И чтобы брат встал на ноги. Чтобы у него тоже всё это было. Племянников хочу, а не угасающий взгляд единственного родного в этом мире человека.

Автобус затормозил у нужной мне остановки, я выпрыгнул и поторопился перейти дорогу. Пришлось прилично ускориться, так как зелёный для пешеходов уже моргал. Забежал в магазин на углу. Денег было немного, но кое-что водилось, слава Богу, так что я купил зефир и колу, а потом помчал на пропускной.

– Ты же знаешь, что часы посещений уже закончились, – вздохнула Любовь Васильевна – дежурная санитарка приюта для инвалидов. – У нас тут и так нарушения режима бесконечные, а тут ты ещё бегаешь, когда вздумается.

– Ну Любовь Васильевна, – улыбнувшись, я положил ей на стол шоколадку. – Вы же знаете, что у нас там строго. Не всегда получается отпроситься.

– Ух, прохвост ты, Артурчик, – беззлобно покачала головой, – пробегай давай. И бахилы не забудь надеть!

Она положила “шарик” со свёрнутыми бахилами передо мной и открыла перегородку. Я натянул их на кроссовки и поторопился по лестнице на второй этаж. Больше недели не приходил, совсем времени не было за этими тренировками и окончанием учебного года.

Но уже подходя к палате брата, я остановился. Она была там.

Девчонка-волонтёр.

Впервые я встретил её тут около года назад. Невысокая, тоненькая, милая. Она мне чем-то напоминала мышку. Не потому что серая, совсем нет, просто лицо зауженное немного к подбородку и аккуратный нос почему-то придавали её лицу некоторую милую “мышиность”.

Она приходит сюда время от времени, приносит сладости, болтает с несколькими пациентами, в том числе и с Пашей. А я, если попадаю, то прячусь за дверью и наблюдаю.

Мышка такая вся… другая. Не такая, как знакомые мне девушки. Добрая, искренняя, открытая, дружелюбная. Вокруг неё нет теней, как вокруг других. Слишком светлая, чтобы знакомиться с такими, как я.

Но ведь никто не может мне запретить наблюдать за ней издалека, радуясь, что в этом мире всё-таки есть такие, как она.

Я отошёл в сторону и продолжал наблюдать, как она улыбается Паше, как опускает глаза в книгу, что-то с выражением читает, а потом снова смеётся. И брат тоже смеётся. Хрипло, потом закашлявшись, но смеётся. А это дорогого стоит.

Взглянув на часы, Мышка с сожалением посмотрела на Пашу, закрыла книгу, положила её на тумбочку у кровати и, попрощавшись, взяла свою белую кофту и пошла к выходу.

Отступив за выступ стены, я отошёл в тень лестницы, чтобы она не напоролась на меня. Не знаю почему, но мне было важно остаться незамеченным. Пусть она будет маленьким светлячком в моей памяти, а я… просто парнем из тени, которого она так и не заметила.

Мышка упорхнула, а я, стукнув по дверной коробке, вошёл к Паше в палату.

– Сегодня у меня удачный день, – улыбнулся он и снова начал кашлять. – Привет… братишка…

Паша протянул мне подрагивающую ладонь, которую я крепко пожал, и кивнул на стул напротив, где только что сидела девушка.

За два года я так и не смог ни привыкнуть, ни смириться, что Пашка теперь такой. Худой, беспомощный, дряхлый, будто старик. Хотя каких-то два года назад Паша в порту работал на погрузке и мог троих уделать.

Троих, но не пятерых, как оказалось.

А сейчас я с каждым посещением вижу, что ему всё хуже. И не только физически. Он бодрится при мне, пытается улыбаться, но я-то всё вижу по его взгляду. Тухнет он, исчезает. Смириться не смог, но надежду потерял. Потому что понимает, сколько стоит его нормальная жизнь. А денег таких нам взять тупо неоткуда.

– Малой, ты опять шаришься, – брат сделал вид, что отругал меня. – Воспетка зад надерёт.

– Как-нибудь договоримся, – усмехнулся я в ответ. – А у тебя, смотрю, снова литературные чтения были.

– Типа того. У Николь приятный голос. Ты хотя бы раз пришёл на пару минут раньше да познакомился бы. Девчонка хорошая, тебе такая в самый раз.

– Да ну о чём ты, Паш, – я встал, достал стаканы и наполнил их колой. Брату неполный, потому что из-за тремора он проливал. – Она и другого мира. Высшей лиги, если хочешь.

– А чем ты не заслужил высшей лиги?

Отвечать я не стал. Пашка уже расспрашивал меня, что я собираюсь делать после выпуска, и ему совсем не понравилась идея, что я не хотел учиться, а собирался идти работать. Надо было только решить вопрос с отсрочкой от армии, но с этим делом мне обещали помочь. Не бесплатно, конечно. Вот как раз по этому поводу мне должны сегодня позвонить были.

– Паш, мы это уже обсуждали, – ответил я, серьёзно посмотрев на брата, и он тоже понял, что речь тут уже не о девчонке шла.

Брат опустил глаза и сжал кулаки. Слабо, как смог, но я заметил, как натянулись жилы.

Нет, такой как Паша не должен жить вот так. Никто не должен.

И я обязан сделать всё, что в моих силах, чтобы поднять его.

Глава 3

– Якушев, зайди к заведующей, – сообщила мне воспитатель после завтрака. – Давай только сразу, там что-то важное.

Я напрягся. Срочные новости от заведующей – это редко когда хорошие новости.

– Ты куда? – спросил Петька, встречая меня в коридоре. – В школу не идёшь, что ли? Сегодня общий сбор всех выпускников и какие-то документы будем подписывать.

– К Мироновой вызвали.

– Что натворил? – ухмыльнулся друг.

– А хер знает. Что-то, видимо, натворил, – пожал плечами я.

– Ну давай, удачи, – он хлопнул меня по плечу и направился к выходу. – Жду на улице, если что, минут десять.

Кивнув Петьке, я направился к лестничному пролёту на второй этаж. Кивнул тёте Зине – бабуле-уборщице, тайно подкармливающей нас время от времени домашними пирожками, а потом постучал в дверь заведующей.

– Здрасьте, – кивнул ей, войдя в кабинет после разрешения. – Вызывали, Татьяна Сергевна?

Заведующая – строгая тётка лет пятидесяти. Дождаться улыбки на её лице дело нереальное. Мне кажется, я за два года так ни разу и не видел. Может, это выгорание профессиональное, особенно учитывая, где она работает, но есть ощущение, что её вообще в жизни всё достало. Наверное, работая в подобных заведениях, невозможно не очерстветь. Хотя те, кто тут с беспамятного детства, говорят, когда-то она была более отзывчивой.

– Заходи, Артур, – заведующая оторвала взгляд от бумажек на своём столе и посмотрела на меня, указав рукой на стул. – Присаживайся.

Я плюхнулся напротив Мироновой и приготовился слушать. По её лицу было сложно понять, по какому поводу она собиралась меня склонять, так что я весь превратился в сплошное внимание, сделав максимально невинное лицо.

– Артур, кое что произошло, – произнесла оно ровно. – Мне позвонили с опеки и сообщили, что на твоей улице был пожар.

– Так, – я напрягся. – Кто-то пострадал?

Близких родственников у меня там не осталось, но была двоюродная бабка, мы не сильно общались и раньше, но тем не менее.

– Люди все живы, но пострадали четыре дома по улице. В том числе твой, – она вздохнула, я даже смог заметить где-то очень глубоко проскочившую тень эмоции – сожаления. – По факту – он сгорел дотла. Осталась часть стены от летней кухни и часть веранды. Остальное – пепел. Мне очень жаль, Артур, я тебе сочувствую.

Сочувствие.

“Я тебе сочувствую, мальчик” – сказала медсестра, когда не стало матери, и потрепала по волосам.

“Сочувствую, парень” – кивнул мент, пришедший утром к нам домой, когда избили брата, и я так и не дождался его после смены.

“Теперь тебе можно только посочувствовать” – сказала моя классная руководительница, когда меня забирали из школы в центр временного содержания.

Заебало это сочувствие.

Может, люди это говорят искренне, но я сомневаюсь. Это скорее чтобы не оставить неловкого молчания с собственной совестью. Сочувствуют, а внутри у каждого пульсирует мысль – хорошо, что это случилось не со мной.

– И? – переспросил, понимая, что она сказала ещё не всё.

Миронова замялась. Покрутила карандаш, а потом снова посмотрела на меня.

– Артур, ну что я могу тебе посоветовать… Сходишь в армию, может, там перспективы какие будут. Я вот спрашивала у представителя военкомата, они заберут тебя сразу после выпускного, так что переживать не надо.

– В смысле сразу заберут? Кто вас просил туда вообще звонить?

Я понимал, что расплёскивать эмоции в кабинете у заведующей – не самое разумное дело. Но, блядь, у меня совершенно другие планы!

– А что ты собираешься делать, Якушев? – тоже повысила тон Татьяна Сергеевна. – На вокзале ночевать будешь? Бомжом стать хочешь? Я звонила уже куда только можно за эти два дня, пыталась что-то выбить, но тебе ничего не положено, понимаешь? В спецжилфонде для тебя ничего нет! У тебя было закреплённое жильё, сохраняемое за тобой государством, Артур.

– Было да сплыло.

– После того, как тебе исполнилось восемнадцать. И я тут ничего сделать уже не могу, понимаешь? Ты теперь официально не сирота, а лицо из числа сирот. Не я пишу эти законы. Мне правда очень жаль, Артур, очень, поверь…

Внутри всё клокотало от ярости. Почему всё так несправедливо, блядь? Чем я наследил в прошлой жизни, что всё так валится?

– Я могу идти? – спросил я сквозь зубы, пытаясь не взорваться эмоциями прямо тут у неё в кабинете.

– Иди, Артур, – кивнула Миронова. – И не спеши думать, что всё пропало. Армия молодым людям в подобной твоей ситуации может открыть очень даже неплохие перспективы, если подойти к этому с умом.

Я вышел в коридор и привалился к стене, ощутимо стукнувшись затылком. Надо было собраться и решить что делать, но мысли расползались. Хотелось со всей дури приложиться кулаком в стену, до дрожи в пальцах буквально. Только что это даст? Что изменит?

Я забрал рюкзак в комнате и вышел на остановку. Набрал номер.

– Надо решать вопрос с армией быстрее.

– Привет, Артур, постараемся. Только это… цена уже другая. Сам понимаешь, сейчас проверки, то – сё. Как раз тебе сообщить собирался.

Сообщение с суммой капнуло на телефон через несколько секунд после завершения разговора. И я понял, что мне не потянуть. Это даже больше тех подъёмных, что мне выплатит государство на первое время и обустройство. А жить теперь негде.

Я не против армии в целом. Мало того, я бы хотел отслужить. Как Паша. Но у меня нет столько времени, это год потерять ещё, а потом всё равно всё с нуля. Нельзя. Пашкино состояние и так ухудшается.

Я сел на лавку в остановке и достал телефон. Мысли горели и лихорадочно скреблись в мозгу. Впасть в ярость или апатию я всегда успею, а сейчас нужно было думать, что делать.

И вариантов у меня было немного.

– Слушаю тебя, Артур, – Максим Романович ответил буквально после первого гудка.

– А если я не оправдаю? Если провалюсь, не смогу. Что тогда?

– Сможешь, Артур, если очень постараешься. Ты парень не только с ногами, но и с мозгами, так что всё зависеть от тебя будет, если ты примешь верное решение.

Время решений – так называла совершеннолетие наша воспитатель в детдоме.

“Там за стенами вам придётся всё решать самим: во сколько ложиться спать, во сколько вставать, что есть и как проводить досуг. Самим придётся выбирать друзей и спутника жизни, либо одиночество. Профессию, работу, образ жизни и политические взгляды, и ещё много чего придётся решать. Постоянно делать выбор и принимать решения. Это и есть взрослая жизнь”

Вот и мне нужно выбирать. Уже.

– Я согласен.

– Отлично. Завтра утром будь готов к переезду.

Глава 4

Переезд мы всё же решили перенести на неделю, пока я не заберу документы из школы. На выпускной детдомовцы не идут, у нас будет свой. Вот после него и перееду к тренеру. А он пока, сказал, утрясёт вопрос с моей отсрочкой от армии для поступления. Она и так положена, но Миронова постаралась, чтобы там ребята мною раньше озаботились. Хотела как лучше, но оказалось, что “услужила”.

Я выбежал из раздевалки на поле и начал разминаться. Щиколотку чуть тянуло после прошлой тренировки и надо было быть осторожным.

– Поехали, народ, – привычно махнул парням, чтобы выстраивались для пробежки на разогрев.

Обычно все ждали меня, и к выходу на поле тренера мы уже должны быть разогреты. Вот и сейчас парни выстроились колоннами, и мы медленно побежали по кругу на стадионе.

Погода сегодня радовала. Был небольшой ветерок, и градус не зашкаливал, а значит, после трени есть шанс остаться в живых. Если, конечно, тренера не переклинит заюзать нас до победного. Чтобы с поля выползли.

Помощник тренера вынес нам мячи и поочерёдно запульнул в бегущую колонну, мы подхватили и повели. Роскошин снова начал вилять и халтурить. Вот интересно, прошлый подзатыльник в раздевалке уже забылся? Не хочешь работать – вали на хер с команды, а то на игре потом думай о том, что он – дыра. Да ещё и в защите.

После пробежки мы остановились у снарядов за ограждением.

– Тянемся, – дал команду ребятам и начал растяжку сам. – Заканчиваем тут и на когнитивку.

Шумно дыша парни приступили к растяжке. Кто-то вытягивал голень, кто-то начал со ступней – тут нас тренер не ограничивал. Главное – разогреться к его приходу и основному комплексу.

– Слушай, капитан, – кивнул мне Роскошин, сказав довольно громко. – А правда, что Макс Романыч тебя пасынком берёт?

Было понятно, что рано или поздно тема всплывёт. И абсолютно неудивительно, что вытолкнул её именно Роскошин.

Мы переглянулись с Петькой, и тот тоже зыркнул на Роскошина.

– Типа того, – ответил я громко и прямо посмотрел на него. Я не собирался ужиматься или отмазываться. К чему?

– А ты, Сём, тоже хотел бы? – гигкнул Толик Демьянов абсолютно беззлобно.

– У меня свои родители есть, – деланно удивился в ответ Роскошин.

Я давно научился не реагировать на такие поддевки. Ни в школе, ни где-либо ещё. Если сильно бесило или приходилось не к настроению – бил в табло. А настроение у меня не всегда было прекрасным, так что очень быстро подобные выкрутасы стали редко всплывать. А Семён, видимо, плохо выспался или где-то головой стукнулся, судя по всему, если решил начать меня драконить. А может, ему просто нравится огребать по роже. В последнем случае остаётся лишь понять человека и дать ему то, чего он так просит.

Но позже. Сейчас тренировка.

Кажется, парни тоже почувствовали, что атмосфера стала накаляться, и решили её немного разрядить. Стали посмеиваться между собой, но в совершенно ином тоне. Подобное, когда подколы дружеские, сразу ощущается.

– Эх, бли-ин, – протянул Валик Бондаренко, – это теперь к Никуле не подкатишь. Теперь у неё будет строгий братишка.

– Да ладно! – воскликнул его брат Лёха. – Он просто сам ею и займётся.

Парни начали ржать, а мне захотелось втащить им обоим. И Петьке, который к ним присоединился.

– Кто такая Никуля? – переспросил я, чтобы хотя бы в курсе быть, что эти придурки несут.

– А ты не знаешь? – выкатил глаза Валик. – Дочка тренера. Симпатичная цыпочка, но, как я слышал, высокомерная стерва.

– Да это ты от Аньки слышал, – перебил его брат. – Она тебя приревновала и оклеветала девчонку.

– Ну и что, что от Аньки? Они, девки, друг друга сразу видят насквозь. Я вот не сомневаюсь в её словах.

– Да ты понятно, – поржал Димка Рябов. – Тот ещё каблук, – а потом точно изобразил интонацию Валика: – Пацаны-ы, я с вами в клуб не пойду-у, мы с Аней договорились друг без друга не гуля-ять.

Бондаренко рассвирепел на такой театр и хотел пнуть Димку, пока все дружно хохотали, но тут послышался громкий окрик тренера:

– Лоботрясы! Что за ржач тут стоит вместо растяжки?! А ну упор лёжа принять!

Вообще, конечно, мой косяк. Как капитан, я должен сохранять в команде дисциплину, но иногда для того, чтобы среди ребят не было напряжения, надо его сбрасывать. Хотя, конечно, лучше делать это не на самой трене.

Уже в раздевалке после тренировки, когда почти все вышли, Дима Рябов снова подошёл ко мне.

– Слушай, Тур, тут это… – почесал он в сомнениях затылок. – Я давненько на тренерскую дочку заглядываюсь, но подкатить как-то стрёмно. Говорят, она правда так ещё зазнайка. Типа вся такая умница и правильная, но на поле с такими, как ты и я, срать не сядет.

– Диман, давай короче, – я поднял брови, посмотрев на него. – Чего ты хочешь от меня?

– Ну как бы… Если она тебе типа как сестра теперь будет, может, познакомишь?

– Я тебе что, сваха? Я о ней впервые услышал даже, а ты уже свести просишь. Девок кого-то попроси – общих знакомых.

Димка смущённо развёл руками и кивнул. Ну просьба тупая, реально. Может, мне им ещё свечку подержать?

На следующее утро меня вызвала Миронова.

– Ну что ж, Артур, – она даже изобразила подобие улыбки. – Будем прощаться. Надеюсь, у тебя в жизни всё сложится.

Она протянула мне документы в папке и протянула руку. Я пожал и кивнул, а потом даже сказал пару слов благодарности. Выпускной прошёл, и завтра все совершеннолетние детдомовцы покинут заведение. А я уезжаю сегодня.

Вернувшись в комнату, закинул за плечо уже собранную сумку, обнялся с парнями, поцеловал на прощанье зарёванную Ритку, позволил любимой всеми нами воспетке таже потрепать меня за волосы, а потом спустился вниз и вышел за ворота, где меня уже на своём крузаке ждал Максим Романович.

– Готов? – спросил тренер, подмигнув.

Я пожал плечами, а он в ответ похлопал меня по плечу.

– Ну давай, залезай, Артур. Поедем домой.

Странно всё это. Непривычно. Хрен даже знает, как к этому относиться.

Хотя, как? Целеустремлённо. Мы с Максимом Романовичем заключили что-то типа сделки: я реализую его тренерские мечты, он помогает мне выйти в люди, так сказать. Пашка одобрил, только снова наехал, когда я сказал ему, что осталось недолго, и скоро мы вытащим его. Сказал, чтобы я не оглядывался, чтобы строил свою жизнь, но ведь он и сам понимает, что я не брошу его. Ни за что.

В тачке тренера, конечно, классно. Пахнет кожей, удобно. Я в таких никогда не сидел.

– Нравится водить? – он заметил, как я разглядываю руль и приборную панель.

– Не знаю, я не умею. Точнее, прав у меня нет.

– Так не умеешь или прав нет?

– Пашка учил меня, но мне тогда пятнадцать было. Кое-что помню, а так… У нас десятка была, а где сейчас – даже не знаю. Стащили, думаю.

– Ну с этим разберёмся. Лето впереди перед академией, как раз выучишься, права получишь, – с уверенностью сказал тренер. – Теперь ты мой протеже, Артур. Семья. И всё будет по статусу.

Хрен знает даже, как описать ощущения внутри, когда он мне всё это говорит. Радости особой нет, скорее ощущение, что кандалы набросили. Не люблю быть должен.

Минут сорок спустя мы подъехали к коттеджному посёлку, обнесённому забором и со шлагбаумом, на котором тренер приложил карту с пропуском.

Прикольно. Честно говоря, я думал, такое только где-то на Рублёвке, а оказывается у нас тут тоже есть в городе. Хотя, кто знает, какой уровень жизни у семьи Максима Романовича. О том, что тренерская работа – не его основной доход, я слышал. Это так, хобби, для души да самолюбие почесать. А чем там реально они занимаются и какие возможности имеют, кто его знает.

– Приехали, – он остановился у одного из домов напротив гаражных ворот и кивнул мне выходить.

Я закинул сумку со своими пожитками на плечо и вышел из машины, аккуратно прикрыв дверцу. Не хлопнуть бы, это же не старая разваленная копейка деда или даже Пашкина десятка.

– Ну что, Артур, добро пожаловать домой, – Максим Романович положил руку мне на плечо, по-отечески приобняв и немного подтолкнув вперёд. – Пошли знакомиться.

Я кивнул, выдавил улыбку и пошёл рядом с ним к порогу, стараясь сильно пока не глазеть по сторонам. Потом поразглядываю.

Мы вошли в небольшую веранду, а с неё в широкую светлую гостиную. Огромные окна от потолка до пола, блестящий паркет на полу, чуть дальше от двери белый диван, стеклянный столик с плетёными креслами.

Я такое убранство только в кино видел. Да, и плазму на стене такого размера тоже.

– Знакомься, Милана, это Артур. Артур, это моя жена Милана Авдеевна.

Навстречу мне из-под арки, ведущей, как я мог предположить, в кухню, вышла высокая стройная рыжеволосая женщина лет сорока в светло-бежевом брючном костюме. Она внимательно осмотрела меня и мягко улыбнулась.

– Добро пожаловать, Артур, – протянула руку и пожала мою своими длинными тонкими пальцами. – Надеюсь, тебе у нас понравится.

Трудно было вот так сразу определить, искренне она, или затея тренера ей пришлась не по нутру. Я видел таких, как она, которые приезжали к нам в детский дом в качестве благодетелей. Холодные и отстранённые, тепло улыбались только на камеру, позируя рядом с детьми помладше на фоне кучи подарков, а потом брезгливо мыли руки.

Но по первому взгляду на жену тренера было сложно сказать, одна из них она или действительно готова распахнуть мне свои объятия. Честно говоря, нужно быть очень наивным или просто тупым, чтобы поверить в последнее.

– Здравствуйте, – кивнул я, не зная, что сказать ещё.

– А вот и Николь, – женщина повернулась в сторону лестницы на второй этаж, и я проследил за ней взглядом.

С последних ступеней как раз спускалась девушка. Она сначала замерла, а потом подошла ближе и остановилась рядом с матерью. Розовое платье до колен, перехваченное белым ремешком, русые волосы, собранные на затылке, огромные зелёные глаза, распахнутые и рассматривающие меня в упор.

– Привет, – сдержанно улыбнулась она, но как мне показалось, скорее из вежливости.

– Привет, – ответил я.

“Высокомерная стерва” – почему-то сразу вспомнилось.

Но царапнул меня совсем не этот взгляд. Другое.

Только что, кажется, разбился образ той нежной и милой девчонки, который я себе нарисовал, наблюдая за ней через стекло двери много раз в хосписе, пока она болтала с моим братом или читала ему книги. Потому что это была именно она.

Глава 5

Николь

– Это решение вышло неожиданным, Николь, – мама подошла ближе и, мягко улыбнувшись, заправила прядь волос мне за ухо. – Ты же знаешь, как твой отец всегда мечтал добиться успеха в тренерстве. А этот парнишка, по его словам, настоящий алмаз. Папа работает с ним уже два года, и дальше будет.

Я кивнула матери, не став спорить. Да и спорить не особенно хотелось. Признаться, я пребывала в растерянности. Сегодня утром я даже не подозревала, что в моей жизни произойдут изменения. Волновалась, когда мы с мамой поехали отвозить документы в университет. Столько усилий, работы на протяжении одиннадцати школьных лет, что даже жалко было так взять и отдать аттестат.

А когда приехали, меня поставили перед фактом, что теперь с нами будет жить папин протеже – парень-сирота из детского дома.

Наша семья всегда ратовала за благотворительность. Помогать людям – нормально, даже нужно. Я занимаюсь волонтёрской деятельностью уже более трёх лет. Но когда один из тех, кому хочется помочь, теперь оказывается в твоей семье… Это немного… необычно.

Но мама сказала, что для папы это важно, а значит, важно и для всей нашей семьи.

– Я тоже не в восторге, Николь, но ты же знаешь своего отца, уж если он что-то себе надумал – его не переубедить, – сказала мама, расставляя на столе тарелки для завтрака в новом “семейном” составе.

Папа с этим парнем должны были приехать в одиннадцать, так что я помогла маме накрыть на стол и в десять тридцать ушла переодеться. Не в пижаме же встречать гостя.

Когда спустилась, отец и этот парень уже стояли в гостиной. Папа как раз представлял его маме, а потом представил и мне, когда подошла ближе.

– Привет, – вежливо улыбнулась я.

– Привет, – ответил парень весьма сдержано.

Наверное, я слишком пристально разглядывала его, что он в ответ даже прищурился на доли секунды. А всё потому, что он выглядел как-то расхоже с моими представлениями.

Я была в детских домах по волонтёрской работе, плюс общественное мнение – и вот у меня ещё до встречи с парнем сложился образ. И образ этот отличался от того, что я увидела в реальности.

Да, одежда у него была простая, но совсем не старая ношено-переношенная. Не дорогая, но и не ветошь. Обычные синие джинсы, светло-серая футболка, кроссовки и небольшая дорожная сумка на плече.

И не было никакого затравленного взгляда, как и, собственно, наглого. Он не озирался по сторонам, разглядывая наш дом, как рассказывала моя одноклассница Настя о девочке, которую взяли под опеку её родители ещё в шестом классе. Она, со слов Насти, вообще оказалась странной, вроде бы даже воровитой, и Настины родители через полгода вернули её обратно в детский дом.

Но этот Артур совсем не выглядел так, как в обществе принято воспринимать выпускников детских домов. В мире царят шаблоны, и вот мой сейчас этот парень разбил.

– Прошу за стол, – улыбнулась мама. – Ты, наверное, голодный?

Я понимала, что мама ничего такого не имела ввиду. Это просто выражение такое, его и другим гостям говорят, но сейчас оно прозвучало как-то двояко. Мне показалось, Артур тоже это уловил, но на его лице это никакими эмоциями не отразилось. Даже наоборот, он казался слишком сдержанным и безэмоциональным.

Мама тоже осеклась, но тут же снова мило улыбнулась и гостеприимным жестом пригласила на кухню.

– Руки можно помыть там, – кивнула она на раковину, а сама переставила горячее с рабочего стола на обеденный.

Папа помыл руки первым, за ним это сделал и Артур, а потом все расположились за столом. Было заметно, что парень чувствует себя напряжённым.

– Ты ешь, Артур, пообщаться ещё успеем, – сказал папа.

– Соус к мясу, кстати, готовила Николь, – зачем-то решила обратить на эту деталь внимание мама.

Потом они завели с отцом беседу. Папа говорил о длинной пробке, в которую они попали по пути, мама рассказывала в общих чертах, как мы с ней съездили в университет. Я чувствовала голод, даже положила в тарелку салат, но настроения на еду как-то не было.

Артур тоже положил себе немного еды и стал есть. Я со стыдом подумала, что слишком внимательно наблюдаю за ним. Дурацкий шаблон, где мне представлялся голодный детдомовский парень, активно начавший уплетать всё, до чего мог дотянуться на столе, тоже рвался. Глупо это, и мне было стыдно за такие предположения перед самой собой. Кроме того, тут наверное, зависит от характера человека и уровня его воспитанности. Вон Севка, мой друг, тот совсем не смущается увалиться к нам на чай, покрутить носом на предложенное, а потом ещё и чавкать, жуя.

В общем, мои представления о воспитаннике детского дома оказались неверными. По крайней мере, на первый взгляд.

Пока родители разговаривали, Артур ел молча, иногда поглядывая на них, а потом вдруг перевёл взгляд на меня и задержал его, снова чуть сузив глаза. Такой прямой, открытый взгляд в упор меня смутил, что я даже почувствовала, как потеплели щёки.

А сама разве лучше? Сидела и пялилась на него, кому такое понравится? Он не диковинная зверушка. Наверное, ему было неприятно, и он мог подумать обо мне нехорошо.

Это обеспокоило меня, и я даже растерялась, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Есть перехотелось совсем, а по телу поползли какие-то противные мурашки.

– Нам пора ехать, – сказала папа, взглянув на часы. – Ника, покажи Артуру его комнату и что у нас где. Ему надо освоиться и отдохнуть.

Папа встал и поставил грязную тарелку в мойку, вытер руки и обошёл стол.

– Чувствуй себя как дома, парень, – он похлопал Артура по плечу. – Сегодня поваляй дурака, а завтра я свяжусь со спортивным врачом насчёт питания и начнём тренировки.

Мама тоже торопливо сложила посуду в раковину и попросила меня запустить посудомойку, а потом ушла за отцом, а мы с Артуром остались вдвоём. И чувствовала я себя при этом очень и очень странно.

Мы оба словно застыли за столом, пока родители в коридоре собирались. Есть мне совсем не хотелось, и я, чтобы тупо не сидеть, взяла стакан с водой и сделала несколько глотков. На Артура не смотрела, в поле зрения попадали только его руки, которыми он держал кусок хлеба и вилку.

– Спасибо, было вкусно, – сдержанно поблагодарил Артур и встал, едва только в коридоре щёлкнула дверь, закрывшись за родителями. – Вымыть тарелку можно здесь?

Он указал на кухонную раковину, собрав приборы и взяв в руки.

– Просто оставь в раковине, я уберу в посудомоечную машину, как сказала мама.

Он смотрел прямо и открыто, но у меня было ощущение, что от его взгляда веет ледяным ветром. Я будто застыла, ощутив даже напряжение в мышцах спины.

– Может, чаю хочешь? – спросила, перед этим незаметно сглотнув.

– Нет, спасибо.

Артур поставил тарелку в раковину, а потом всё же вымыл её, хотя я говорила этого не делать.

– Куда мне идти? – замер посреди кухни.

– Да, сейчас, – я будто очнулась, мелко вздрогнув.

Конечно, он же не знает, где что и как у нас тут и где находится его комната. Я резко поднялась, больно ударившись косточкой на ноге о ножку стула и, кажется, потратила всё своё самообладание на то, чтобы скрыть это.

– Конечно. Пойдём, я всё тебе покажу сейчас.

Стараясь не хромать, я обошла парня и кивнула ему идти за мной. Старалась держать спину прямо, но казалось, будто вот-вот ослабевшие почему-то коленки подкосятся, и я растянусь прямо у Артура под ногами.

Дурацкое ощущение какое-то. Почему он с первых секунд так влияет на меня? Мама сказала, что отец доверяет парню, успел хорошо его узнать, а значит бояться его не нужно. Мой папа разбирается в людях, кого попало бы к нам в дом не взял.

Но это и не страх я ощущала. Скорее какую-то скованность, напряжение, хотя и непонятно почему. Я ведь у себя дома, я тут хозяйка.

Да, вот так. Я дома.

Я расправила плечи, едва ли не соединив лопатки, и уверенно прошагала к лестнице на второй этаж. Хотя едва ли не физически ощущала, как горело между этими самыми лопатками от взгляда парня.

Да, я действительно чувствовала этот взгляд, хотя и не могла сейчас его видеть. И мне хотелось как можно быстрее оказаться в своей комнате, остаться одной, выдохнуть, расслабиться и попытаться разложить у себя в голове, почему я так разнервничалась.

– Вот, – я остановилась у двери, – тут твоя комната. Дальше по коридору общая ванная, на первом этаже есть ещё одна. Там же внизу комната, оборудованная под спортзал. Кухня где – ты уже знаешь. Завтрак в восемь, обед в два, ужин в семь. Если дома – нужно быть. Так требует мама. Если захочешь есть в другое время – холодильник на кухне. Всё понятно?

Последний вопрос я ляпнула и пожалела. Тон получился высокомерный какой-то, хотя ничего такого я не хотела. Просто случайно так вышло. Но парень, кажется, интонацию тоже поймал, потому что снова на мгновение прищурился, и градус его взгляда опустился сильно ниже, а губы едва заметно поджались.

– Там у тебя на столе телефон и мобильный пакет. Активируй, а потом сообщи номер, пожалуйста. У нас принято всегда быть друг для друга на связи.

– У меня есть телефон, а номер у твоего отца в контактах.

Я замешкалась, удивившись. Интересно, разве в детских домах воспитанникам выдают мобильные телефоны? Но уточнять у Артура я, конечно же, не стала.

– Если что-то нужно будет, моя комната здесь, – попыталась я сгладить впечатление, но голос будто жил своей жизнью. – Только сперва стучи.

– Непременно постучу, – ровно ответил он.

Даже слишком как-то ровно. И я сделала вывод, что играть интонациями он умеет. В мельчайшем диапазоне. Вот вроде бы ответил без эмоций, а меня кольнуло снова этим льдом.

– Хорошо, – я натянула улыбку, отвернулась и ушла к себе, не дожидаясь его реакции.

Едва захлопнулась дверь, я привалилась к ней спиной и с усилием выдохнула через сомкнутые губы. Было ощущение, что я только-только сдала кросс на уроке физкультуры. И это было странно.

Нет, понятно, что присутствие в нашем доме ещё одного человека вносит изменения в жизнь, но собственная реакция тем не менее меня саму удивила.

До конца дня я просидела у себя в комнате. Классная руководительница, теперь уже бывшая, попросила меня нарисовать для школьного лагеря плакат, чем я весь день и занимала, но ловила себя на том, что прислушиваюсь к звукам в коридоре.

А потом приехали родители, и часа в четыре папа и Артур уехали к спортивному врачу, хотя планировали сделать это завтра.

– Борис Ильич завтра занят, так что съездим сегодня, Артур, – поставил перед фактом отец, а парень, пожав плечами, ушёл переодеться, и через пять минут они уже уехали.

Ужинали мы с мамой одни, но я поймала себя на том, что будто бы нахожусь в режиме ожидания и время от времени поглядываю на дверь, виднеющуюся из гостиной.

Глава 6

Артур

Жрать по расписанию мне не привыкать, но объём, назначенный спортивным врачом, кажется запредельным. Вся эта фигня про килокалории, белки, жиры и углеводы, про объём воды в день и так далее показалась мне столь запутанной историей, что в черепной коробке аж сверлить начало. Я как представил, сколько это мне всего надо считать, но тренер успокоил, пояснив, что в будние дни у них дома еду готовит нанятый повар, и он подкорректирует общий рацион семьи под эти цифры, мне будет нужно лишь следить за объёмом порций и количеством воды.

Ещё взяли анализы и пообещали по их результатам прислать тренеру рекомендации по витаминным добавкам.

Что-то там врачу не понравилось в моём правом колене, и он отправил меня на рентген, но, изучив снимок, остался удовлетворённым, назначив перед тренировками в течение месяца наклеивать какие-то цветные полоски прямо на кожу вокруг колена.

Честно говоря, я представлял себе бесконечные тренировки до семи потов, и это меня не пугало, но и предположить не мог, что к этому приложится ещё столько сложностей.

– Ты во всём быстро разберёшься, Артур, – сказал Максим Романович, когда мы сели в машину. – Это поначалу кажется, что всё заморочено. Но я рядом, и постепенно ты вольёшься. На днях отвезём твои документы в Академию физкультуры и спорта, там уже ждут. Считай, ты уже зачислен. План тренировок команды и для тебя индивидуально составлю завтра и начнём.

Я кивнул и пристегнулся, пока тренер выруливал с парковки. Жить по режиму и не принадлежать себе я привык, с этим сложностей не возникнет, тем более, что цель впереди маячит вполне определённая.

Потом мы подъехали к какому-то частному дому и Максим Романович попросил его подождать немного в машине. Он ушёл, а я достал телефон и увидел сообщение от Петьки.

“Тур, что молчишь? Тебя там тренер с семейкой не сожрали на обед?”

Придурок.

“Пока нет. А ты как? Где сейчас?” – отослал я в ответ.

“У бати, где ещё”

“Он тебя хотя бы узнал?”

“Когда протрезвел”

Петьку забрали от отца-алкоголика, когда ему было десять. Мамка у него, как и у меня, умерла. Только у меня был Пашка, а вот у Пети не было такого близкого человека. Остался он с батей, который и до материной смерти бухал, а как не стало её, так совсем спился. Иногда Петю отпускали домой на день или даже на выходные, но он то с фигналом возвращался – приветом от отца за длинный язык, который не мог сдержать, наблюдая дома притон, то хмурый такой, что по несколько дней ни с кем не разговаривал. Заведующей рисковать не хотелось, и она перестала Петьку отпускать. Но, как известно, даже к таким родителям, как отец Петрухи, дети тянутся. Потому что родные, потому что они есть. Лупят, орут, а всё равно свои.

Вот и Петька, раз разрешать перестали, просто сбегал. В итоге и от бати отхватывал, и потом воспитатели наказывали.

“Что дальше думаешь?” – решил спросить его.

Перед Петькой было неудобно. В команду взяли нас обоих, но Петька вот так пошёл по боку. Мы с ним говорили на эту тему, он дыбом встал, чтобы я не смел отказываться от предложения Максима Романовича. Чтобы даже не парился.

– Шанс, Тур, выпадает раз на миллион такой. Не тупи. Бери, раз дают, и не оглядывайся! – сказал мне Петя тогда, и это послужило ещё одним плюсом к решению.

Планы он свои озвучивал, но оно как за ворота выйдешь, кто знает, куда повести может.

“Завтра поеду документы в училище подавать. На сварщиков набор вроде бы на стипендию. Кстати, как там твоя новая сестричка? Такая, как говорили Валик и Диман?”

И смайлик слюнявый. Кажется, даже рожу его представить могу в этот момент.

А вообще, вопрос о девчонке вызвал… странное ощущение. Захотелось плечами передёрнуть и почему-то даже откашляться, как-то защекотало противно в груди.

“Обычная, – написал я, почему-то почувствовав на Петьку раздражение. – До встречи, Петруха, мне пора бежать”

Бежать мне сейчас никуда не нужно было, но продолжать разговор с другом не хотелось. А потому что я сам не знал, что ему ответить.

Какая она?

Мысленно вернулся к сегодняшней встрече. Смотрела на меня, так, будто я зверушка из зоопарка.

Этот вздёрнутый нос, поджатые губы, вся такая прямая, как струна. Не знаю, стерва ли она, как говорили, но уж точно высокомерная.

И зануда, судя по всему.

“У нас принято”, “мама требует”, “будь на связи”…

Ещё бы расписаться под сводом правил потребовала.

Красивая она, конечно, но, похоже, до мозга костей вся такая идеальная и правильная. Надменная и уверенная в своей правоте и привилегированности.

Может и хорошо, что образ Мышки оказался лишь образом.

– Заждался уже? – тренер вернулся и сел в машину.

– Да нормально.

– Ну и отлично. На ужин уже не успеем, что-то сами перехватим.

Я кивнул, дескать, как скажете, Максим Романович, и мы поехали домой.

В голове это “домой” прозвучало странно. Правильнее сказать – к нему домой.

Я завис, рассматривая количество кнопок на панели душевой кабины. Играться, честно говоря, с этими наворотами у меня желания совершенно не было, но поймать в морду снова резкую ледяную струю тоже не хотелось.

Следующее нажатие оказалось удачным, и у меня получилось настроить воду. Я закрыл глаза и расслабился. Прикольно, что спешить никуда не нужно было, что нет ожидающей своей очереди толпы, и можно в принципе помыться в одиночестве. Вообще побыть в одиночестве, чего в детском доме удавалось сделать редко.

Общая столовая, общая спальня, общая душевая, сортир с разделителями – и то хорошо. Побыть одному, остаться наедине со своим телом и мыслями – нереально. А так хотелось иногда. Максимум – сказать, чтобы не задалбывали и отвалили минут на тридцать, но и так сказать мог не каждый.

Вымывшись, я вылез и замотался в полотенце. Мягкое и пушистое, как когда-то были у нас дома, когда мама ещё была жива. Не такие, может, дорогие, но приятно-пахнущие, мягкие. С Пашкой мы, как ни старались, потом не могли в таком порядке дом содержать. Белое бельё через несколько стирок неумолимо становилось немного сероватым, а полотенца жёсткими. Нам вроде бы было нормально, не парило, но всё же такие мелочи иногда навевали саднящую печаль по матери.

Я подошёл к зеркалу и открыл шкафчик рядом. Жена тренера сказала, что тут я найду новые зубные щётки и другие средства гигиены.

Да, новые тут были – стояли в стеклянном стаканчике, запечатанные, а рядом на подставке ещё несколько электрических. Других членов семьи, как я понял. Чёрная с белым, красная с белым и ярко-розовая. Не стоит гадать, наверное, кому она принадлежит.

Я усмехнулся, взял себе щётку и захлопнул шкафчик.

Домашняя девочка-конфетка. Маленькая мамина-папина дочка. Уверен, отличница и активистка, наверное курсы там всякие театральные посещала, танцы, чем там ещё хорошие девочки занимаются.

Почему-то подумалось, что ванная-то на этаже одна, и она, вероятнее всего, пришлёпает сюда скоро сонная, в пижаме. Надо бы не забывать дверь закрывать, когда иду в душ. В детском доме это можно было делать только в сортире и то, когда не сломан был замок, так что привычка не запирать двери может сыграть злую шутку.

Не со мной – с ней.

Я натянул шмотки, ещё раз плеснул ледяной водой в лицо и пригладил волосы. Непривычно как-то с новой стрижкой. Тренер меня вчера протащил через экзекуцию по полной программе.

Новые шмотки, обувь, парикмахерская. Девушка, которая стригла, очень пыталась мне впарить какую-то там процедуру для лица, чтобы потом не надо было бриться, но я заподозрил неладное и отказался. Не хватало мне ещё всяких там процедур.

– Не выпендривайся, Артур, – сказал тренер, оплачивая мне джинсы за сумму, на которую скромная семья могла бы месяц прожить. – Ты теперь часть семьи, и выглядеть должен соответствующе. Мы с тобой всё это обсудили. Твоя задача – мяч и команда. Ну и Академия, естественно. Когда мы выстрелим, ты поймёшь, к чему это всё.

Он так уверен, что я справлюсь, что оправдаю его надежды, что мне становится не по себе. А если нет? Если не получится? Что если тренер видит во мне то, чего на самом деле нет, если ошибается? Тогда я лишь упущу время. А этого допустить нельзя, значит, придётся вывернуться наизнанку, но стать тем, кем он хочет меня видеть, чтобы “забрать” свою часть.

Впереди ещё было много всего организационного. Контракт от тренера, он же не дурак просто так содержать меня и оплачивать уход Паше. Самого Пашку обещал, что к концу недели перевезут в другую клинику, где за ним будет присматривать нанятая сиделка, и назначат какие-то поддерживающие процедуры, чтобы к операции мышцы совсем не атрофировались.

И, блин, самое жуткое – фотосессия. Максим Романович сказал, что будет понемногу запускать пиар команды, нужны фотки для щитов. Это, конечно, капец, но что поделать.

А ещё я хотел попросить его оставить в команде Петьку. А вдруг ему тоже повезёт и он вырвется.

Я вышел из ванной и вернулся к себе в комнату. Мышцы после утренней пробежки и водных процедур приятно вибрировали. Хотелось ещё позаниматься, но тренер сказал, что перегруз мне не нужен и точно определил сколько и чего в день нужно делать из физо. А пока пора было до завтрака напрячь мозги. Поступление в Академию физкультуры и спорта, по словам тренера, дело решённое, но учиться придётся самому. Я хоть вроде бы не тупой, но понимаю, что уровень знаний не дотягивает, а значит, придётся покорпеть над книгами. Русский и английский точно надо подтянуть. ЕГЭ по русскому я сдал неплохо, проходной балл набрал, честно говоря, сам не знаю как. Хотя, знаю – с сочинением-то помогли. Сам бы не написал. А вот в Академии так не выйдет, там надо самому мозгами шевелить.

Я открыл ноутбук, что стоял у меня на столе и включил его. Ещё одна дорогая игрушка, к которой даже прикасаться страшно. Система запустилась и я зашёл в браузер, стал искать сайты с таблицами правил и тренировочными заданиями.

Честно говоря, мозги начали закипать уже минут через тридцать. Никогда не понимал логики правил языка, а самое главное – исключений из этих правил. Эти корни гар и гор, где под ударением а, а без ударения следует писать о, а вот в корнях зар и зор – наоборот. Вот как такое можно запомнить? В чём логика? В чём, блин, отличие?

То ли дело математика. Там всё чётко и ясно, всё по формулам и законам. Знаешь формулу – знаешь решение.

Устав за эти полчаса сильнее, чем за сорок минут интенсивной пробежки и двадцать минут растяжки, я закрыл ноут и посмотрел на часы. До завтрака, определённого хозяйкой дома, оставалось ещё около получаса, и я решил пока спуститься вниз. Может, помочь с чем надо, а если нет, то просто выйду на улицу, осмотрюсь во дворе. Мне тут жить ближайшее время, надо знать что и как тут в целом.

Я вышел в коридор и направился к лестнице, когда услышал, как меня позвали. Оглянулся и увидел, что дверь в комнату Ники приоткрыта. Она махала мне рукой, приглашая войти.

Я передёрнул плечами.

В комнаты девочек входить нельзя. Это правило.

В комнату тренерской дочки – тем более. Это твёрдое правило. Важное. Железобетонное.

Да и вообще…

– Доброе утро, – её мышиный нос показался в дверях, девчонка улыбнулась, а у меня в груди толкнулось раздражение. – Артур, зайди на минутку, пожалуйста, у меня есть для тебя предложение.

Блин, неужто папочка не объяснил тебе, что не нужно приглашать в свою комнату взрослых парней? Даже если они вроде как теперь в семье.

– Доброе, – отозвался я и, вздохнув, подошёл ближе, а потом и переступил порог, когда она отступила, пропуская.

Милая комната. Всё такое бело-розово-сиреневое. Как мне и представлялось, когда я наблюдал за ней в хосписе – мягкое пушистое покрывало на кровати, большой белый медведь посредине, огромная книжная полка.

Диссонанс какой-то. Не думаю, что она стерва, как сказали ребята из команды. Просто высокомерная кукла с синдромом отличницы.

На полу стояли коробки. Некоторые были закрыты, пара открыты. В одной были сложены тетрадки, альбомы, коробки карандашей, фломастеров, ещё какие-то канцелярские штуки, в другой какие-то коробки цветные, похоже, настольные игры или что-то в этом роде.

– Слушай, – начала она. – Я тебе уже говорила вчера, что занимаюсь волонтёрством. Я и ещё девочки из нашей организации решили посетить за городом центр временного содержания детей, попавших в сложную ситуацию.

Идиотка. Одно дело сказки читать инвалидам в хосписе, совсем другое – таскать леденцы и цветные мелки шакалятам во Временку. Там же в основном неадекваты на передежке. Есть, конечно, дети, у которых что-то случилось с родителями, и пока их не передадут детским домам, они находятся во Временке. Но основной контингент этого места – те, кого изъяли принудительно, или от кого отказались приёмные родители, потому что не выдержали. Проблемные, сложные, когда таких к нам на постоянно забрасывали, их приходилось ломать заново под правила, которые они отчаянно соблюдать не хотели.

Временка – это не детский дом, не интернат, не дом малютки. Это перевалочный пункт, и чем дольше там находится кто-то, тем больше потом дыр в психике. Особенно у слабых.

Мой брат помогал таким. Надо ли напоминать, что с ним стало?

– Дурацкая идея, – ответил я, ощущая, что начинаю злиться на неё.

– Почему? – захлопала она глазами. – Помогать нужно всем.

Вот как ей объяснить?

– Им не нужны твои шахматы и фломастеры, сечёшь? Тем, кто ждёт решения опеки во Временке, насрать на настольные игры и красивые жесты.

– Это очень грубо, – девчонка вздёрнула нос и поджала губы. – Вот как раз таким, обездоленным, и надо помогать. И я хотела попросить тебя поехать с нами, ты бы мог что-то рассказать, собственным примером показать, что выбраться можно, что…

Не знаю, что она такого увидела в моём лице, но вдруг осеклась и сглотнула. И я очень надеюсь, что мои реальные эмоции не светились так открыто. Но я был зол. Чертовски.

– Я тебе что, цирковая обезьянка, чтобы таскать меня на выставки? – я сжал зубы, чтобы как-то сдержать прострелившую вспышку злости. Надо валить на хрен из её комнаты. – Найди себе другую забаву, Вероника.

– Я Николь!

Резко развернувшись, я быстро вышел в коридор.

– Да пофиг.

На хер завтрак, лучше пойду ещё на пробежку.

Глава 7

Николь

– Ну капе-е-ец, – возмущённо протянула моя подруга Ритка, когда я рассказала ей об утреннем происшествии. – Вот грубиян!

– Представляешь? – снова посетовала я. – И даже на завтрак не явился, хотя я ему говорила, что для мамы важно, когда все домашние собираются вместе за столом.

– Ну наглый. Вообще никакой благодарности! Вы его как щенка подобрали, а он ещё и хамит.

Честно говоря, хоть я и поделилась с Ритой своим негодованием, думать об Артуре, как о подобранном бездомном щенке, мне совсем не хотелось. Как-то это некрасиво совсем и несправедливо. Но чтобы не раззадоривать Ритку, я решила промолчать и сменить тему.

– Слушай, Рит, ну а ты уже определилась с университетом?

– Да что там определяться, – пожала плечами подруга, махнула рукой и вытянула ноги, любуясь свеженьким ярким летним педикюром. – Подам во все три, а там куда ближе к сентябрю захочется.

Рита Болгарская – моя подруга с самого первого класса. Мы подружились почти сразу, когда нас посадили первого сентября за одну парту. Я после линейки, когда нас повели в класс, потеряла из виду родителей и чувствовала себя очень растерянной, но тут девочка с двумя огромными белыми бантами на макушке и строгим взглядом крепко взяла меня за руку и сказала, что мы теперь будем держаться вместе. Кто она – на тот момент я не знала. Но как-то так и вышло. Вместе от самого первого звонка и до выпускного. И вот теперь, хотя мы уже были совсем взрослыми, было как-то не по себе от мысли, что рядом со мной в университете не будет Ритки.

– Или куда примут, – чуть попыталась опустить её на землю я, потому что Ритку, в силу характера, иногда заносило в суждениях.

– Примут-примут, – махнула рукой она и отпила из запотевшего ото льда стакана с колой. – А как не захотят, папа разберётся.

Да, иногда её заносит конкретно. Мы не раз с ней спорили на эту тему – что нельзя вот так кичиться перед другими своим положением. Не у всех есть возможности, как у родителей Ритки или моих, и помыкать этим других некрасиво.

– Кстати, – встрепенулась Ритка и расплылась в хитрющей улыбке, – у твоего папы же тренировка вроде бы как. Пошли на стадион, как раз и своего “братца” покажешь.

Вообще, я прекрасно поняла, зачем ей нужно на стадион. У папы есть помощник, Илья Викторович, на которого Рита уже полгода заглядывалась. Я ей неоднократно говорила, что идея эта глупая, и помощник тренера старше её на добрых десять лет, но подруга всегда отмахивалась.

“Ой, Ник, ну и что что на десять лет старше? А что, по соплякам-одноклассникам сохнуть? Не возбуждают…”

И даже то, что у Ильи Викторовича вообще-то была невеста, для Ритки не было аргументом.

– Может, просто погуляем? Погода классная, солнечно, – сделала попытку я, прекрасно понимая, что она обречена на провал.

– Ну вот именно – надо идти на стадион! – подхватила Рита, подскочила на ноги и расправила плиссированную лёгкую юбку. – Пошли!

Она ухватила меня за руку и вынудила подняться с парапета на набережной, где было так хорошо и удобно. Но Ритка есть Ритка, она и мёртвого поднимет.

Мы поймали такси и поехали к стадиону. Сказать откровенно, я почувствовала напряжение. Ну, если честно, перед толпой парней я всегда чувствовала себя неуютно, в отличие от подруги, которой только дай покрасоваться. А сейчас тем более, потому что там будет Артур.

После того, как он нагрубил мне сегодня утром, я сперва потеряла дар речи, а потом даже не сдержалась и расплакалась. Разве я как-то обидела его? Что плохого в том, что он бы рассказал этим несчастным ребятам, что жизнь на детском доме совсем не заканчивается, и если очень стараться, можно увидеть свет в конце туннеля. Как сам Артур. Папа ведь его в команду не просто так взял и протекцию тоже не просто так предложил. А за труды и старания. Так почему нельзя рассказать об этом другим и дать им хоть какую-то надежду?

Что он в этом услышал столь обидного, что в его взгляде в мою сторону плеснулись такие тёмные эмоции? У меня аж дыхание перехватило и мороз по спине прошёлся.

И он даже не запомнил моё имя! Назвал Вероникой, хотя мама при нём не одни раз звала меня полным именем – Николь. А может, это он сказал специально, чтобы показать неуважение.

Только вот за что?

Мотивы поведения этого парня были мне совсем непонятны и обидно цепляли. Но Рита права, надо идти на стадион. И то, что он там, не должно быть для меня помехой, потому что мне стоит привыкать к его присутствию в своей жизни.

Мы вышли из такси у стадиона, купили в кофейне рядом два больших рожка мороженого и бутылку минералки и пошли внутрь. Двери проходной днём в основном всегда были открыты, и на рядах на креслах можно было то там, то тут увидеть небольшие группки молодёжи. Студенты, школьники, молодые пары, да и кое-где и постарше в хорошую, солнечную погоду часто приходили сюда. Кто-то пообщаться, если не шумно, это не запрещалось, кто-то посмотреть на тренировки, или и то, и другое. Отец и другие тренеры считали, что публика спортсменам не помешает, им нужно учиться не отвлекаться от игры и привыкать к чужому вниманию.

Папа как раз вышел на поле, увидел меня и махнул рукой, поприветствовав. Мы с Ритой помахали ему в ответ.

– А где же мой Илюшенька? – невесело пробормотала Ритка. – А! Вон! Вижу!

Она расцвела, увидев помощника тренера, который упражнялся с парнями в углу поля, глаза заблестели, а на щеках появился лёгкий румянец.

А вот моё настроение поползло вниз, когда я увидела возле объекта Риткиного воздыхания нового члена нашей семьи. Если так можно назвать, конечно, но именно так и говорит папа.

Артур с ещё одним парнем разминали ступни чуть в стороне, о чём-то негромко переговариваясь.

– Эй, а ты чего насупилась? – Ритка сдвинула брови, глядя на меня. – А… точно! Слушай, покажи мне этого своего “братца”.

Это “братца” прозвучало странно. Но как вообще его называть перед другими? Не говорить же “парень из детдома”, да и “папин протеже” звучит так себе. Долго пояснять незнающим.

– Вон тот, – я постаралась незаметно кивнуть в сторону Артура. Ну не пальцем же тыкать, в самом-то деле. – С капитанской нашивкой, видишь?

Ритка посмотрела в указанном направлении, чуть прищурившись, а мне захотелось ткнуть её в бок, чтобы так явно не пялилась.

– Ого, – протянула она и поцокала языком. – А он ничего. Очень и очень даже, я бы сказала, ничего.

Ну, что сказать… В этом Рита Америку не открыла. Внешне Артур весьма привлекательный. Высокий, черноволосый, голубоглазый, с правильными, по-мужски тонкими, чертами лица. Девушки на таких заглядываются. Вот и Ритка глазами захлопала, даже про Илюшу своего позабыв.

– Обычный, – пожала я плечами, стараясь подавить откуда ни возьмись появившуюся вспышку раздражения.

– Угу, – как-то быстро сдалась подруга. – Обычнее некуда. И вон тот рядом с ним, коротко стриженный, тоже ничего так. Не знаешь, кто это?

Я обернулась, чтобы посмотреть, на кого кивнула Рита, и тут как раз Артур, продолжая заниматься, поднял глаза, и мы столкнулись взглядами. Да, всего лишь взглядами, да в общественном месте, где куча народу, но у меня было ощущение, что меня щёлкнули по носу, будто я подглядывала в щелку и была застигнута на этом. Тело тут же среагировало очень странно: лицо, шея и уши запылали, а сердце застучало быстрее.

Глупость какая-то! Ещё и Ритка со своей хитрой улыбочкой. Бесит! Вот пусть лучше Илюше своему так улыбается!

– Слушай, – я резко отвернулась, да так, что хвост, стянутый на затылке, шлепнул меня с другой стороны по лицу. – Помнишь, Катюха предлагала пижамную вечеринку? Думаю, пора ей напомнить.

– Отличная идея, – кивнула Рита и достала телефон.

* * *

– Ник, ну прости-и-и, – протянула Катя, сведя брови домиком. – Выручай! Пожалуйста-пожалуйста! Я не специально, просто дядя Саша вернулся из командировки раньше, а он не терпит, когда в доме кто-то есть чужой.

Мы с Ритой переглянулись и тяжело вздохнули.

– Офигенно, чё, – стрельнула недовольным взглядом в Катюху Ритка и, бросив традиционную подушку для пижамных вечеринок прямо на газон у подъезда к дому Кати, уселась на неё и швырнула рядом рюкзак.

Пижамные вечеринки сама Катя и придумала ещё три года назад, и с тех пор мы их проводили минимум раз в три месяца, собираясь впятером – я, Катя, Ритка и ещё две наши одноклассницы. У нас даже свои традиции сложились – пижама с собой, понятное дело, и подушка. У меня есть отдельная для этого случая, я даже сама на неё сшила наволочку и вышила крестиком инициалы.

Придумать-то придумала Катюха, но именно у неё мы собирались реже всего. Два года назад её мать вышла замуж, а отчим, как оказалось, очень не любил, когда к Кате или её младшему брату Вовке приходили друзья. И уж тем более с ночевкой. Дома потом были скандалы, дядя Саша кричал на Катюхину маму, что та распустила детей, а однажды, после того, как мы пришли к Кате в гости с двумя одноклассниками, назвал Катю ветреной шлюхой.

Ей было очень обидно, она проплакала несколько часов, а потом мать пошла на поводу у отчима и ещё и наказала Катю, запретив выходить гулять с друзьями целых две недели.

Но когда дядя Саша был в командировке, мама Кати не была против, чтобы мы к ней приходили, даже готовила нам всякие вкусности.

– Он должен был вернуться только в среду, а почему решил к выходным – непонятно, – печально пожала плечами подруга.

– Ладно, Кать, все мы знаем, какой твой отчим мудак, – скривилась Ритка. – Блин, у меня сегодня тоже никак, у бабушки давление, мама просила не шуметь и по возможности всех рассосаться.

– У меня Лена, – пожала плечами Олеся, имея ввиду свою новорожденную сестру.

Ну а Таню мы и дёргать не стали. У них проблемы у отца с бизнесом, он обанкротился и дом недавно опечатали, так что вся Танина семья из семи человек теперь ютилась на съёмной квартире. Там не до пижамных вечеринок.

– Сейчас позвоню маме, – вздохнула я, когда девчонки стали смотреть на меня с надеждой.

Мама, конечно же, оказалась не против. Они с папой сегодня как раз собрались на день рождения маминой двоюродной сестры и должны вернуться поздно. Но даже если бы и были дома, ни они нам, ни мы им не помешали бы. У нас с девчонками спокойные вечеринки, без алкоголя и прочего баловства. Рита пару раз предлагала пошалить, но я и остальные были против.

– Вызываем такси, – улыбнулась я и девчонки от радости захлопали в ладоши.

Через десять минут за нами приехали две машины такси, мы с девчонками и нашими подушками погрузились под удивлённые взгляды водителей, и через полчаса уже были у меня дома.

– Кстати, девчонки, – вспомнила Ритка, когда мы уже ввалились в гостиную. – Вы в курсе, что теперь у нашей Ники появился брат?

Эх, Ритка, кто тебя за язык-то тянул!

– Как брат? – похлопала глазами Таня. – Разве твоя мама была беременна? И ты нам не рассказывала?

– Да нет же, – Рита махнула рукой. – Сводный. Ну или типа того.

– Ой, как интересно! – зажглась Катя, которая очень любила всякие интересные истории. – Расскажи, Ник!

Да, деваться было некуда и пришлось бы девчонкам рассказать. Но я не успела. Замок на двери щёлкнул, и через несколько секунд в дом вошёл Артур. Он замер, глядя на нашу компанию с подушками под мышками с удивлением.

Он выглядел уставшим. Наверное, отец там их сегодня здорово гонял.

– Добрый вечер, – осторожно сказал он, будто мы его напугали, что, уверена, было совсем не так. А потом сбросил кроссовки, снял спортивную куртку и повесил на вешалку у двери.

– Добрый, – едва ли не хором ответили девочки, а Таня до самых корней волос залилась краской. Она вообще всегда робела и смущалась перед парнями так сильно, что даже я на её фоне казалась смелой и раскрепощённой.

Не знаю почему, но я чувствовала себя как-то глупо. Особенно меня раздражало, как девчонки пялились на Артура, будто в жизни своей парней так близко не видели. Да, Артур видный и привлекательный, но это же не повод вот так таращиться на него.

– Ну пойдёмте уже, – скомандовала я. – Доставщик позвонит, как приедет.

Девчонки закивали и пошли за мной по лестнице на второй этаж, где находилась моя комната. Папа перед уходом успел достать нам матрасы, а мама простыни. Она обычно готовит ещё нам для пижамной вечеринки всякие вкусности, но сегодня мероприятие оказалось неожиданным, и нам пришлось обойтись заказом еды.

– Ну рассказывай уже, Ника! – заинтересованно сказала Катя, раскладывая простыню на матрасе.

– Что именно? – я сделала вид, что не понимаю, пока выбирала варианты фильмов для просмотра.

Сама не знаю почему, но я испытывала раздражение. Это ведь мои подруги, мы делились с ними своими секретами и переживаниями. Ближе всех, конечно, с Ритой, но с остальными тоже крепко дружим. Да и Артур не является ни моим секретом, ни переживанием, но почему-то подробно рассказывать девочкам особого желания не было. Да и рассказывать толком и нечего.

– Про своего сводного брата, о чём же ещё.

– Ну! – поддержала её Олеся. – Такое событие и мимо нас!

– Да никакой он мне и не брат, – высокомерие в собственном голосе меня и саму неприятно царапнуло. – Это папин протеже. Он из детдома.

Кажется, девчонок такое превью заинтересовало ещё больше, потому что все они внимательно смотрели на меня, а Ритка ещё и с каким-то странным выражением во взгляде. В общем, отмазаться не получилось бы и пришлось им всё рассказать.

– Прикольно, – подняла брови Олеська, когда я закончила.

– Вот хам, – поддакнула Катя. – А по виду так и не скажешь.

– А мне кажется, и по виду вполне понятно, – пожала плечами Рита и снова как-то странно глянула на меня. – Самоуверенный красавчик, привыкший, что за ним девчонки все штабелями. Ещё и капитан футбольной команды. Но то что детдомовский – да, хреново. Мало ли какие они там, я много нехорошего слышала.

Мне больше не хотелось говорить об Артуре, и я постаралась перевести тему. Но разговор как-то особо не клеился, и мы решили включить фильм.

Кино оказалось довольно интересным, а вот роллы закончились быстро. Хорошо, что мы заказали достаточно, надо было лишь сходить за ними вниз не кухню. Мне как раз позвонила мама, и девчонки отправили за пополнением съестных запасов Таню. Она обычно предпочитала не спорить, чем доказывать, что не её очередь что-то делать.

С мамой разговор затянулся, потому что мобильная сеть почему-то барахлила, и поговорить удалось только с третьего дозвона. Я убедила её, что мы не голодные, и всё у нас замечательно, наша пижамная вечеринка идет по плану.

Потом мы с девочками в ожидании Тани успели даже фотки с выпускного ещё раз посмотреть.

– Бли-ин, – проворчала Олеся. – Танюха как всегда – хоть за смертью посылай.

– Может, не нашла? – я поднялась. – Пойду гляну.

Я вышла из комнаты, спустилась по лестнице на первый этаж и направилась к кухне, но в самых дверях замерла от увиденной картины. Таня сидела на стуле с упаковками роллов в руках, но к нам не спешила. Напротив неё, вальяжно опёршись бедрами о столешницу возле мойки, стоял Артур, и они с чего-то весело смеялись.

Меня поразило несколько фактов. Первый – Таня спокойно и расслаблено чувствовала себя в компании парня. Второй – я услышала смех Артура и увидела его улыбку. И третий факт – соединение двух первых меня сильно напрягло. Так, словно за живое что-то задело, поцарапало.

Это было очень странное и очень неприятное ощущение.

Глава 8

Я подобрала волосы в хвост. Снова распустила и снова подобрала. Не нравилась ни так, ни эдак. Вообще всё не нравилось. Собственная внешность раздражала.

Когда моё лицо успело стать таким треугольно-острым? Где делись щёчки, которыми всегда так восторгалась моя бабушка? Вот Таня тоже вытянулась резко, как и я, но милые щёки у неё остались. Бабушка говорила раньше, что такие щёки с ямочками делают улыбку обворожительной.

Как у Тани.

А у меня ни щёчек, ни ямочек, ни обворожительной улыбки. Ещё и уши немного торчат. Все надевают бейсболку нормально, я мне приходится и кончики ушей верхние заправлять. И волосами прикрывать, когда в хвост подбираю. Но сейчас мне это показалось каким-то дурацким. А если не прикрывать, то тоже некрасиво, хоть мама и говорит, что это глупости, ничего я не лопоухая, а то что немного не прилегают уши – моя изюминка.

Вон Тане и без изюминок хорошо – и щёки, и ямочки, и волосы волнистые, уши, даже если бы и торчали, прикрыть можно.

Да ну её эту Таню! – отругала я сама себя и снова подобрала волосы в хвост, но уши всё же прикрыла.

Мы с ней уже два дня игнорировали друг друга в общем чате. Я, видите ли, слишком резко позвала её тогда на пижамной вечеринке, когда она мило болтала с Артуром, когда мы все её ждали.

Может и резко, а может и нет. Но мы с девочками, вообще-то ждали её.

Таня почти весь вечер сидела молча, а утром, не дожидаясь остальных девочек и чая с пирогом, который привезла вечером мама, собралась и молча уехала, даже не попрощавшись.

Честно говоря, это было весьма неприятно.

Я мотнула головой, выбрасывая мысли о подруге, набросила лёгкое болеро на плечи и поторопилась на завтрак. Родители и Артур уже были за столом.

– Доброе утро, – бодро поприветствовала я и присела на свой стул.

– Доброе, дочь, – ответил папа, мама улыбнулась, а Артур ограничился кивком.

С ним я тоже эти дни виделась лишь мельком. Он был чем-то озабочен. То в телефон смотрел, то с кем-то разговаривал по нему, за столом ел быстро и молча и уходил, а меня будто не замечал.

“Прозрачная” Ника.

– Николь, – сказал папа, доев свой кусок мяса, – в пятницу я планирую вечеринку. Приглашены коллеги, ещё некоторые знакомые. Для Артура это будет что-то вроде презентации в спортивных кругах. Мама займётся организацией, а ты, дочь, помоги Артуру подготовиться, пожалуйста. Думаю, тебе подробности пояснять не надо, ты сама в курсе.

Я замерла, краем глаза поймав от Артура мимолётный острый взгляд, который явно свидетельствовал о том, что ему такая идея весьма не по душе.

Можно подумать, я была в восторге! Но с папой спорить смысла не было. Да и кто ещё ему мог помочь в этом?

– Ник? – папа посмотрел вопросительно, и я поняла, что в ответ на его просьбу просто промолчала.

– Да, пап, конечно, – кивнула утвердительно.

Мне было очень странно, что никто кроме меня не замечал, что самому Артуру это очень не нравилось. Было ощущение, что только я увидела, как он поджал губы, а на скулах на несколько секунд выступили желваки. Своё недовольство он, конечно, сдерживал, но его было сложно не заметить. А вот мама с папой как раз абсолютно не замечали.

– Вот сегодня и займитесь, до вечеринки два дня, – отец отодвинул тарелку, сложив в неё приборы. – Спасибо, Мила, было вкусно.

Папа поднялся, поцеловал в щёку маму, напомнил Артуру, что будет ждать его в половине седьмого на вечернюю тренировку, и, взяв ключи от машины, куда-то уехал.

Артур тоже встал, поблагодарил маму и ушёл.

– Ешь, Ника, – мама кивнула на мою тарелку. – Ты и так похудела в последнее время. Ещё немного, и у тебя будет приличный недобор.

Есть совсем не хотелось, но мама смотрела строго, и я всё же отрезала и запихнула в себя маленький кусочек пирога с капустой. Для поступления вес должен быть в пределах нормы. Я хочу учиться в Академии физкультуры и спорта, а туда даже не на спортивные специальности нужны показатели здоровья. Со спортом я не особо на «ты», но мне интересна сфера вокруг него, поэтому я ещё два года назад, после девятого класса, решила, что стану спортивным менеджером. Кстати, помочь Артуру подготовиться к вечеринке-презентации – чем не практика? В будущем подобное будет входить в мои обязанности, так что нужно постараться абстрагироваться от самого Артура и подойти к вопросу с профессиональной стороны.

Я всё же доела свой кусок, сложила тарелки и приборы и поставила в мойку, убрала корзинку с хлебом, вытерла стол. Мама сказала, что отлучится на телефонный звонок, а потом сама сложит посуду в машину, поэтому я вымыла руки и пошла на второй этаж. Зашла к себе и вдруг зависла посреди комнаты.

Что дальше?

Мне самой идти к Артуру?

Ладони почему-то стали влажными, горло сдавило, а ноги показались непривычно тяжёлыми. Поначалу я восприняла папину просьбу спокойно, даже во время завтрака примерно отметила в голове, что нужно сделать, что объяснить Артуру, на что направить. Наверняка же у него возникнут сложности, ведь откуда детдомовскому парню знать все тонкости светских приёмов, тем более что эта вечеринка и заведённые там знакомства могут быть важны для его спортивной карьеры.

Но это была теория. А сейчас нужно было действовать. И вместо того, чтобы начать претворять мой план в это самое действие, я вдруг стала расползаться от неуверенности и какого-то ещё непонятного, колючего ощущения.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох, сжала кулаки и вскинула подбородок, посмотрев на своё отражение в зеркале.

Ну же, Ника! С каких пор ты начала превращаться в желе? В конце концов, это нужно в большей степени этому парню, а мне!

Этого запала мне хватило ровно настолько, чтобы выйти из своей комнаты, дойти до двери в комнату Артура и бодро постучать. В груди как-то горячо прострелило, когда через несколько секунд замок щёлкнул, и дверь открылась.

Было ощущение, будто от меня не очень приятно пахло (хотя это точно было не так, душ я принимала совсем недавно, да и вообще, я же не грязнуля какая-нибудь!), потому что Артур, казалось, едва сдерживался, чтобы не скривиться.

– Можно войти? – деловито спросила я, взяв себя в руки.

Он же просто молча отошёл в сторону, впуская, и я вошла со стойким ощущением, что гладким наше общение точно не будет.

Глава 9

Артур

Девчонка деловито вошла в мою комнату и бросила беглый взгляд на развороченную на полу сумку со спортивной формой, на компьютерный стол с кучей методичек, а потом, поджав губы, соизволила перевести взгляд на меня.

– Ты занимался? Я тебя отвлекла? – спросила, по-кукольному взмахнув ресницами.

– Да.

На её лице отобразилось непонимание, на какой именно вопрос я ответил.

Да – занимался. Да – отвлекла.

Но уточнять я не стал, пусть сама делает выводы.

– Готовишься к поступлению? – она прошагала к столу и заглянула в книжки.

Видимо, она искренне посчитала, что я забыл ей отчитаться.

– Типа того.

– Проблемы с английским? – Ника перелистнула туда и обратно листок в методичке, заглянула в мою тетрадь, где я записывал новые фразы. – Если что, могу помочь.

Откуда вообще такое желание кому-нибудь в чём-нибудь помочь? Это способ контроля или желание показаться всезнайкой и всеумейкой?

– Буду иметь ввиду, – ответил я и сложил руки на груди. Мне срочно надо было их куда-то деть, чтобы пресечь желание вытолкать всезнайку взашей. – Так что ты хотела?

– Папа же попросил помочь тебе подготовиться к вечеринке, – девушка обернулась и посмотрела на меня так, будто я идиот. – Я всё тебе расскажу и разъясню. Будешь внимательно слушать – всё пройдёт гладко.

Честно говоря, я подумал, что это шутка. Что тренер вроде как ляпнул это несерьёзно. Ну чем она может мне помочь? Уроки танцев будет давать? Учить как правильно вилку держать и различать бокалы – какие под вино, а какие под воду? Или станет таскаться со мной по бутикам, подбирая смокинг и бабочку?

Говоря откровенно, грядущее мероприятие меня вообще не вдохновляло, но деваться было некуда, по-видимому, так всё это устроено: недостаточно лишь хорошо пинать мяч, выкладываясь на тренировках и играх, надо ещё уметь кривляться перед всякими шишками. Как проститутка, блядь.

Но деваться, похоже, всё равно некуда, тем более Пашку уже перевезли в другую клинику, я его проведывал, там действительно условия лучше. Видел его уставшее, но раскрасневшееся от радости лицо после занятия с реабилитологом в бассейне. В хосписе с ним, конечно, никто не занимался. Присматривали, ухаживали, и на том спасибо. Так что это того стоило. Надо – покривляюсь, куда уж. Смущало лишь то, что я никто, и к чему такие почести – непонятно. Если бы уже чего-то добился – да, а так…

А на счёт девчонки, то она правда думает, что я такой тупой, что не пойму, как себя вести?

– И что такого в этой вечеринке, о чём я не догадаюсь интуитивно, что ко мне обязательно нужно приставить дуэнью?

Может, вышло и грубовато, но мне не терпелось, чтобы она быстрее свалила из моей комнаты. У меня с тренером договор на достижения в футболе, а не на то, чтобы его дочурка игралась со мной в наставницу.

– Почему ты такой вредный? – она насупилась и посмотрела строго, отчего мне захотелось заржать. Как ребёнок, капец.

– А почему ты такая надоедливая?

– Это я надоедливая? – она обиженно захлопала глазами, и мне даже показалось, что вот-вот разрыдается.

Домашняя неженка, привыкшая, что папочка всегда купит понравившуюся куклу. Интересно, ей когда-нибудь в чём-нибудь вообще отказывали?

На подружку свою наехала, что её, видите ли, заждались. Девчонка та тогда в кухне то ли перепугалась, когда я вошёл, то ли о чём-то задумалась, но когда доставала еду из холодильника, перевернула коробку с роллами. Она сильно покраснела и разнервничалась, казалось, вот-вот в обморок свалится. Я помог ей собрать всё, налил воды, чтобы выпила и немного успокоилась. Неприятно, конечно, насвинячить в чужом доме. И только эта Таня вроде хоть цвета нормального стала, на горизонте появилась хозяйка дома, посмотрела на подругу, будто ужалила, а потом ещё и тоном проморозила.

У этих богатеньких отличниц тоже иерархия. В детдоме своя, а тут своя. И поди разбери, где опаснее.

– Давай ты отвалишь от меня со своими инструкциями. Подружек своих строить будешь, а я и сам как-нибудь. Не в лесу вырос.

Она открыла рот, намереваясь что-то сказать, но тут же его захлопнула. Поджала губы, а потом прикусила нижнюю, потому что та дрогнула от обиды. Давай, Никуля, расплачься тут ещё.

– А мне кажется, что в лесу, – выкрикнула она, сжав кулаки. – Никогда не встречала такого хама и… и придурка!

Вот истеричка. Ещё и совсем бесстрашная.

– Ты со словами-то осторожнее, – вспышка злости опалила горло, и я неосознанно шагнул к ней.

Девчонка интуитивно отступила на шаг, но оступилась, зацепилась ногой за мою сумку с формой и шлёпнулась бы на задницу, если бы я не поймал её за локоть. Она же дёрнулась, как ошпаренная, вырвав руку и, буркнув что-то себе под нос, ринулась к двери.

Ну и чеши отсюда, царевна, блин.

Закрыв за ней двери, я с силой выдохнул, чтобы угомонить нервный стук в груди. Разочарование от того, что образ милой Мышки разбился вдребезги, всё ещё скреблось за рёбрами. Но я сам её себе придумал, хотя там была лишь картинка.

Именно так, девочка-картинка. Но что за фасадом? Капризы, желание, чтобы было по её, надменность и уверенность в собственной правоте и исключительности. В детдоме таких быстро ломали, давая понять, что нос задирать не стоит.

Но при всём том раздражении, что она у меня вызывала, обоняние ещё долго улавливало лёгкий цветочный запах девичьих духов. И мне совсем не хотелось открыть окно, чтобы от него избавиться. А сконцентрироваться на английском в этот день так больше и не получилось.

Глава 10

Николь

– Ника, задержись, – отец протянул мне планшетку с листком, едва я только собралась подняться с дивана. – Тут список гостей, расскажи Артуру, кто есть кто и кого как зовут, чтобы не возникло казуса.

Вечеринка-презентация должна состояться завтра вечером, и сегодня мама собрала всех в гостиной, чтобы раздать последние указания и напомнить, кто чем занимается.

В помощь женщине, что готовит нам трижды в неделю, наняли приглашённого повара и двух официантов, девушки из клининговой компании, которых мама приглашает регулярно, тоже получили задания, на какие места обратить особое внимание и где заменить диванные подушки, покрывала на креслах, откуда принести дополнительную мебель.

Честно говоря, я думала, что мероприятие пройдёт в ресторане, как и все подобные, но родители решили устроить приём дома, тем самым подчеркнуть, насколько Артур важен и близок для нашей семьи.

По крайней мере, так звучит официальная версия. И неважно, что об этом на самом деле кто думает, перед всеми мы – единый фронт.

Но общаться с этим хамом мне совершенно не хотелось.

– Пап, я же говорила тебе, что обещала с Ритой пойти гулять. Мне уже пора собираться. Думаю, – я бросила взгляд на Артура, который сидел рядом на диване, но было ощущение, что дико страдал от столько близкого расстояния ко мне, – Артур умеет читать.

– Николь, – мама обернулась и посмотрела на меня с удивлением и строго. – У нас завтра важное мероприятие, ты могла бы и перенести прогулку.

– Но я уже договорилась.

Родители оба смотрели на меня непонимающе, будто я их в чём-то разочаровала. Знали бы они, как нагло и беспардонно ведёт себя папин протеже!

– Значит, отложи на полчаса, думаю, вы всё успеете, – отрезала мама тоном, не терпящим возражений и переключилась на пересчёт посуды совместно с поварихой, даже не предполагая больше споров с моей стороны.

Тяжело вздохнув, я осела обратно на диван с планшеткой в руках. Мама с кухаркой ушли, отец, ответив на телефонный звонок, тоже вышел с телефоном в руках в свой кабинет и закрылся там. Мы остались с Артуром вдвоём и оба продолжали сидеть молча. Мне даже смотреть на него не хотелось после того разговора в его комнате. Кажется, будто до сих пор ощущаю, как обожгло кожу его прикосновение, когда вспоминаю. Лучше бы я позорно растянулась на полу и отбила задницу, чем он вот так пренебрежительно поймал меня за руку, будто сделал одолжение.

Не хочу заговаривать с ним первой. Обойдётся!

Не прошло и полминуты в тишине, как в двери раздался звонок. Я, испытав облегчение, встала и пошла открывать. Очень надеялась, что это была Ритка. Я лучше при ней быстро расскажу кто есть кто Артуру, и мы с Ритой уйдём гулять.

За дверью действительно оказалась Рита, но она была не одна. С подругой рядом стоял Эдик. Он учился в нашей школе в параллельном классе. Мы часто встречались в компании, но после выпускного я его ни разу не видела. В соцсети он выставлял фотки с пляжа каких-то островов, куда летал с родителями после окончания школы.

– Ты всё ещё не одета? – выкатила глаза Ритка, возмущённо осмотрев меня с головы до ног.

– И тебе привет, Рита, – ответила я. – Привет, Эдик.

– Привет, малыш, – парень переступил порог и, приобняв меня за плечо, приложился губами к щеке.

Я отступила в сторону, мягко отстранившись. Мне не очень хотелось, чтобы родители видели. Пусть Эдик ничего такого и делал, просто дружеское приветствие, но мне всё равно было неудобно перед мамой и папой.

Друзья расшумелись в гостиной, и мне пришлось шикнуть на них.

– Мне нужно переодеться и…

– Ты ничего не забыла?

Все втроём мы обернулись на недовольный голос. Артур стоял у стены с камином, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Он кивнул на планшетку, что осталась лежать рядом на диване.

Рита и Эдик застыли, а я почувствовала себя неуютно. С какой такой радости он решил отчитать меня ещё и таким тоном?

– А это кто, Ник? – спросил Эдик, внимательно посмотрев на меня.

– Артур, это Рита и Эдик, – представила я друзей, потому что смолчать было совсем нехорошо. – А это Артур, – я снова обернулась к ребятам и вдруг зависла. Рита-то была уже в курсе, а вот как объяснить Эдику, кто такой Артур, я затруднялась. – Он… живёт у нас.

На несколько секунд установилось молчание, которое показалось мне каким-то слишком тягостным и напряжённым, будто между присутствующими натянулась невидимая струна, и если к ней прикоснуться, она издаст жуткий звук, или даже лопнет, больно полоснув.

– Родственник? – Эдик сделал шаг вперёд, но обращался уже не ко мне, а к Артуру.

И голос друга показался мне каким-то странным. Более низким и жёстким. Ритка тоже притихла и лишь переводила взгляд то на Эдика, то на Артура.

– Ну типа того, – последний тоже шагнул навстречу, опустив руки и будто бы напрягшись.

Теперь невидимая струна натягивалась конкретно между парнями, и мне хотелось встать между ними, чтобы разбить это странное сгущающееся напряжение.

– Очень интересно, – резюмировал Эдик и, по-видимому, хотел добавить что-то ещё, но тут в гостиную вошла мама.

– Николь, – она оторвала взгляд от своего блокнота, – о, ребята, добрый вечер! Дочь, вы с Артуром уже закончили?

– Эм… нет, мы…

– Нас прервали, – перебил меня Артур. – Сейчас приступим, так что гостям придётся подождать.

На последней фразе он посмотрел на Эдика, а потом сделал то, что немало меня удивило. Настолько, что я даже не сразу среагировала, поддавшись.

– Пошли, – Артур взял меня за локоть и увлёк в сторону лестницы на второй этаж.

– У меня от твоих клешней синяки останутся! – я выдернула локоть, когда мы поднялись на второй этаж, потому что Артур всё ещё его сжимал почему-то.

– Главное, чтобы от клешней твоего парня не остались, – недовольно буркнул он, но руку всё же убрал.

Я же от этих слов буквально опешила. Это он про Эдика?

А с чего взял, что он мой парень? Да и вообще, какая Артуру разница, если бы и был?

Собственно, именно это я и озвучила ему.

– Какого ещё парня? – я сердито посмотрела ему прямо в глаза. – Нет у меня никакого парня. А если бы и был, то тебя это точно не касается!

Артур застыл и нахмурился. Было ощущение, что он и сам только после моих слов задумался, что это и правда его не касается. А потом сложил руки на груди и скривился.

– Да мне пофиг, – ответил резко и даже отступил на шаг. – Ты мне объясни, что отец велел, да иди куда хочешь и с кем хочешь.

Не знаю, почему между нами изначально так всё сложилось, но казалось, что уже и не изменить ничего. Не сможем мы с Артуром нормально общаться. Если при родителях ещё получается как-то держать холодное перемирие, то едва мы остаёмся вдвоём, как кажется, будто даже сам воздух накаляется. Искрит, шипит, трещит, будто вот-вот займётся пламенем и оставит ожоги на коже и слизистых.

– Ну пойдём – расскажу, – сказала я сердито после сражения “кто кого пересмотрит”.

Артур кивнул на дверь своей комнаты, а потом вошёл первым и даже не придержал для меня дверь.

Ну, хотя, наверное, ему простительно это, учитывая, где он воспитывался.

Я присела на кресло у компьютерного стола, а Артур расположился напротив на кровати, вытянув и скрестив ноги. Под его внимательным жёстким взглядом я чувствовала себя неуютно. Даже непроизвольно поёрзала, пытаясь собраться и выполнить то, что поручил отец. Да уйти уже поскорее.

– В общем, – я глубоко втянула воздух и расправила плечи. – Это список гостей. Те, кто выделен зелёным маркером – могут иметь отношение к твоей будущей карьере. Те, кто жёлтым, вряд ли, но это друзья семьи или папины приятели. Они важны не меньше.

Я подняла глаза, оторвав взгляд от списка, и посмотрела на Артура. Моргнула и не смогла сдержаться, чтобы не отвести глаза, потому что поняла, что он всё время, пока я водила пальцем по списку и объясняла, смотрел в упор на меня.

И сейчас продолжал. Прямо и открыто. А я почувствовала, что начинаю неумолимо краснеть.

Щекам стало слишком тепло, в горле странно запершило, а в груди стало щекотно. Странное и малоприятное состояние.

Я прочистила горло, на автомате поправила волосы и чуть облизнула пересохшие губы, которые, кажется, едва ли не слиплись. И продолжила.

– А вот на этих, что выделены красным, – сделала акцент, ткнув пальцем в листок и надеясь, что и Артур туда, наконец, посмотрит и перестанет жечь моё лицо взглядом, – обрати особое внимание…

Артур подался чуть вперёд, и я подумала, что он хочет заглянуть в листок, чтобы хорошо рассмотреть, где и что там выделено. Но внезапно на моём запястье сомкнулись жёсткие мужские пальцы, и Артур дёрнул меня на себя. Я и ойкнуть не успела, как приземлилась на кровать рядом с ним.

– Про этих подробнее, – он сдвинул брови и уставился в листок, будто ничего и не произошло, а меня обдало жаром.

Он находился слишком близко. Обычно, когда парни вторгались в моё личное пространство слишком тесно и бесцеремонно, меня коробило и хотелось отстраниться. Вот как сегодня от Эдика, который, кстати, подобное проделывал уже не единожды.

Вот и от близости Артура меня тоже передёрнуло, но только как-то иначе, что ли. Будто по телу прошёлся электрический заряд, поднял все мелкие волоски на коже, а обоняние сделал каким-то сверхчувствительным, потому что я непроизвольно уловила лёгкий аромат мужского геля для душа. Не чрезмерный, свежий, отдающий запахом моря и лёгкой горчинкой мяты. Я такой однажды в магазине услышала, когда себе выбирала. Запомнился почему-то.

– М? – парень вопросительно смотрел на меня, а я поняла, что зависла. Наверное, со стороны я выглядела странно. Да ещё и перед кем!

Он кивнул на листок со списком в ожидании.

– Да, эти… – я дала себе секунду, чтобы собрать мысли в кучу. – Вот этот – Пархоменко Вячеслав Викторович – один из селекционеров. Он сразу может сказать, насколько перспективен молодой спортсмен. Его слово – ворота в спорт. Это Наталья Егорова – спортивный менеджер. Она связующее звено между тобой и папой и спонсорами.

Я продолжила рассказывать, кто есть кто. Артур сконцентрировался и внимательно слушал. Погрузился в информацию, впитывал и что-то для себя, судя по время от времени сведённым бровям, отмечал.

– Я должен всех их запомнить по именам и отчествам? – он ткнул в листок пальцем, а я про себя отметила, что кожа его рук загорелая, пальцы длинные и чуть узловатые, с аккуратно остриженными ногтями, а под кожей виднеется рисунок заметно выпирающих вен.

– Ну, желательно. Отец тебя им всем представит, назовёт имена, конечно, но на самой вечеринке потом сориентироваться будет сложно. Так что да, лучше выучить.

– Ясно, – он потёр переносицу с таким видом, будто ничего скучнее ему ещё делать не доводилось.

– Ну вот и разобрались, – я встала, выдохнув с облегчением. – Я пошла.

– Это вряд ли, – он тоже поднялся и перегородил своим крупным телом мне проход к двери. – Думаю, твой приятель с подружкой и сами погуляют.

– Это ещё почему?

– Потому что мне, кажется, действительно нужна помощь в подготовке к вечеринке, – он невозмутимо пожал плечами. – Сложно тут у вас всё – в высших кругах. Твой отец, оказывается, был прав, когда поручил тебе помочь мне подготовиться. Так что придётся тебе сегодня остаться дома.

Глава 11

Артур

Зря.

Зря, блин, я тормознул её.

Выбесило. Психанул, и вот результат – недовольная девчонка долго и дотошно разъясняет мне, с какой стороны нужно стоять от её отца, каким по счёту усаживаться за стол, в какой момент протягивать руку для приветствия. И всё это мимо меня, я и не собирался вникать. Всё равно не запомню, буду действовать по наитию.

Но мимо информация утекала не потому, что мне по фигу. А потому что я залипал. На ней – на Нике.

Это бесит.

Нет, не так – это злит!

Какого чёрта?

Мы уже вроде бы (в смысле я с собой) решили, что Мышка из палаты брата и дочка тренера – не одно и то же. Первая – воздушная мечта, вторая – избалованная реальность.

И да, дочка тренера – вот самое опасное тут словосочетание.

Дочь Максима Романовича – это раз.

Она меня бесит – это два.

Да третьего и не требуется! Но…

Но когда я увидел говнюка, что обслюнявил её, меня коротнуло.

Резко так как-то и обжигающе. Дало по нервам, вызвав странную вибрацию в груди.

Мне по херу, кто он ей. Мне однозначно не понравилось представлять его клешни на её плечах, талии или… вообще лучше не думать.

Я ещё не до конца отпустил образ Мышки. Так что пусть этот Эдик притормозит.

А про “друг” пусть она мне даже не рассказывает. Тут либо лжёт непонятно зачем, либо сама не понимает его намерения. Совсем, что ли, дурочка? От него же на километр несёт желанием залезть к неё под одежду.

– Ты танцевать умеешь?

– Чего? – я посмотрел на неё с возмущением. – На фиг это ещё надо?

Ника сложила руки на груди сердито и выгнула бровь. Снова заправила прядь за ухо.

– Потому что на вечеринках так принято, – сказала тоном воспитательницы в детском саду.

И снова дёрнулась было заправить непослушную прядь, но затормозила и опустила руку. Думалось мне, это нервное движение, а волосы ей совсем не мешают.

Нервничала, значит. Злилась, что не получилось погулять с подругой-понтовилой и тем утырком.

Ну пусть позлится.

– Тебя никто не заставляет марлезонский балет танцевать, – съязвила Мышка, сложив руки на груди, видимо, чтобы снова не потянуться к волосам. – Пару медленных танцев из уважения, и чтобы очаровать женщин-спонсоров возможных.

Охренеть мотивация.

– А протаранить никого случайно не надо? Ну из уважения или для очарования.

Это вышло грубо. Николь на мгновение зависла, а потом вспыхнула и сглотнула. Взгляд уронила к полу, но потом совладала с собой и тут же гневно вскинула его на меня.

– Какой же ты грубый! – возмутилась. – Видимо, тебя мало пороли, раз не научили не грубить девушкам.

– С чего ты взяла, что меня вообще пороли? – рёбра изнутри лизнуло жаром злости, и я шагнул к ней, а она снова интуитивно отступила, как и вчера.

Боится меня, получается? Но дерзит при этом.

– Ну вас же там всех… – она осеклась и захлопнула рот, посмотрев даже как-то виновато.

Но только уже сказала.

– Что нас всех? Бьют в детдоме? – я, теряя контроль, сделал ещё два шага к ней, а сама Николь уже вжалась спиной в стену у двери. – Как ты себе это представляешь, царевна, а? Ставят у стенки каждый вечер перед отбоем и проходятся по десять ударов плетью, приговаривая, чтобы запомнили, как потом уважительно обращаться к домашним девочкам вроде тебя?

– Я не это имела ввиду, я… – она замялась и, опустив взгляд, прикусила губы.

Блядь, ну нахрена она это сделала?

Меня и так штормило на неё, что невероятно бесило, а сейчас… сейчас будто кто арматуру раскалённую под рёбра ткнул. Припекло капитально, пригорело.

Ну почему именно она оказалась дочкой тренера? Именно моя Мышка-мечта? И мечту разбила, и игнорировать её не получается.

Честно ведь попытался.

В раздражение эмоции толкнул, а они маятником обратно качнулись и врезали. Да под дых.

Сучка.

– Тебе надо понять одно, царевна, – я поставил руку на стену рядом с её головой, чтобы хоть как-то сдержать порыв коснуться пальцами этих манящих губ, которые стали ярче от прилива крови, после того как она их прикусила и отпустила. – Мир чуть шире твоих представлений о нём.

Какой волной меня прибило к ней так близко, я и сам не понял. Будто очнулся, когда обоняние распознало её запах.

Офигенный.

Офигительный!

Так дико захотелось вспотрошить пальцами её волосы и зарыться в них носом. И в шею. Ощутить аромат кожи так близко, как только возможно.

Я почувствовал себя словно пьяным.

Тормози, Артур, тормози, к чертям!

Мышка – дочка тренера. Табу. Стоп-кран.

Она мелкая вредина, зазнайка и пизданутая царевна, блядь.

И нет бы оттолкнула, запищала, ещё как-то попыталась защититься, ведь я просто вторгся в её личное пространство. Навис, подавляя. А она тоже в ступор. Только смотрит из-под длиннющих ресниц своими невероятными зелёными глазищами. А потом сглатывает и как-то задушено выдыхает.

– Спасибо за помощь, Ника, – вытолкну я хрипло, с трудом собрав себя в кулак. – Дальше сам как-нибудь попытаюсь разобраться.

Я отстранился и сделал шаг назад, а она кивнула молча, спешно нащупала ручку двери и через мгновение испарилась.

Аж легче дышать стало. И дрожь в пальцах стала утихомириваться. Но общее состояние всё равно требовало выхода, а колотить кулаками стены в доме тренера – так себе идея.

Я уже так делал и обещал себе больше не делать. Это некрасиво по отношению к Рите. Но было очень нужно.

– Привет, Рит.

– Привет, Якушев! – она ответила почти сразу. – Ну как ты там на богеме?

– Скажешь тоже, – усмехнулся. – Занята?

– А есть интерес?

– Возможно.

– Тогда нет.

Вот и отлично. В последний раз и хватит, Ритке надо двигаться дальше. Между нами давно всё, и она ко мне ничего не чувствует, как и я к ней.

Это платонически.

А физически – много ли надо?

А мне правда сейчас надо. Очень.

– Скоро буду.

Глава 12

Николь

Проснулась с непонятным щекочущим ощущением в груди. То ли беспокойство, то ли какое-то ожидание. Конечно, природа его мне примерно понятна, но оно сильнее, чем я могла бы ожидать.

А причина – Артур.

Странно, да. И ещё более странно, что определить самой мне сложно – злость ли это на него, возмущение, обида… Нечто непонятное, неопределимое. Ни одно и ни другое толком.

Набросив халат, я поплелась в душ. Раньше ходила туда просто в пижаме, но теперь это было бы опрометчиво. У родителей в спальне была своя ванная, а мне теперь приходилось делить с Артуром. И шастать в неглиже по дому теперь было нельзя.

Вообще-то за эти дни, что он жил у нас, мы в ванной ни разу не пересеклись, обычно у него тренировка в пять утра, и душ он успевал принять до того, как я вообще просыпалась. Но осторожность в этом деле тем не менее лишней не была.

Я зашла в ванную и разделась. Бросила взгляд в зеркало и вдруг на мгновение представила, что могла забыть запереть дверь, и он бы вошёл. При этой глупой, непрошенной мысли тело вдруг словно током ударило. Окунуло сначала в холод, а потом бросило в жар, а в зеркале я увидела… некоторые изменения.

Тут же мотнула головой и обхватила себя руками, чтобы не видеть глупой реакции тела. Бросилась к двери и ещё раз проверила, заперла ли её на ключ.

И хотя дверь действительно была закрыта, в душевую кабину я встала с каким-то странным чувством, будто всё же была не уверена, что он сюда точно не войдёт. Непроизвольно прислушивалась сквозь шум воды, так же тихо в ванной или слышны посторонние звуки. Едва не подпрыгнула на месте, когда с умывальника со стуком свалилась на пол расчёска, которую я, видимо, положила слишком близко к краю.

Всё же прохладный душ так или иначе, но остудил и притупил мои опасения. И даже смыл непонятное впечатление от вчерашнего разговора с Артуром, которое даже сон не смог особо притупить.

Я вернулась к себе в комнату, причесала волосы, переоделась. До завтрака ещё оставалось прилично времени, но я решила спуститься. Сегодня у нас состоится большое и важное для папы мероприятие, так что возможно нужна моя помощь в подготовке.

– Доброе утро, дорогая, – мама уже была вся в заботах.

– Привет, мам. Нужна помощь?

Она чмокнула меня в щёку и вручила горячую чашку с ароматным напитком.

– Я как раз собиралась за тобой, давай быстренько пей кофе и присоединяйся. Там во дворе стоят коробки с украшениями для штор. Принеси их, пожалуйста.

– Хорошо.

Я сделала несколько обжигающих глотков и отставила кружку. Признаться, кофе я любила не особо. Да и вообще горячие напитки меня не особенно вдохновляли, куда больше я предпочитала стакан сока с утра.

Я вышла на крыльцо и осмотрелась в поисках коробки. Стояла она чуть дальше, возле широкой качели под самыми кустами вейгелы. Я протопала к коробке и только наклонилась, чтобы поднять её, как услышала разговор чуть дальше.

Папа и Артур стояли возле турников на небольшой площадке как раз за вейгеловой изгородью, отделяющей зону отдыха во дворе от спортивной площадки. Папа выглядел обеспокоенным, а Артур явно только закончил тренировку, или его прервали в процессе, потому что он тяжело дышал, а футболка на груди была влажная. На лице тоже блестели капли пота, которые он как раз смахнул запястьем.

– Как раз заканчивал, – ответил он отцу на вопрос, который я не расслышала. – Чуть позже обычного, но больше буду стараться без сбоев. Так вышло, тренер.

– Да не вопрос, тут я уверен, что ты не сачкуешь. Иногда плюс-минус час-два – не критично. Просто я хотел тебя попросить, что если не ночуешь дома, то предупреждай, пожалуйста.

Сама не знаю почему, но я вдруг почувствовала укол где-то слева под рёбрами. Неприятный и болезненный.

– Я ничего против не имею, конечно же, – добавил папа. – Ты взрослый и самостоятельный человек. Просто кинь эсэмэску, если не придёшь на ночь, чтобы мы не волновались.

– Хорошо, Максим Романович, я понял, – всё ещё восстанавливая дыхание, ответил Артур, уперев руки в колени и чуть склонившись.

– Ну и сам знаешь – не влипни. Ни для здоровья, ни для репутации это хорошо не будет. Если пробьёмся, как планирую, в биографии будут копаться и вытащат наружу всякое дерьмо. Так что постарайся, чтобы его поменьше было. Аккуратнее со связями: друзья там, девки… Ну ты понял меня.

– Понял, да, – снова кивнул парень.

Папа хлопнул его по плечу, а сам ушёл в сторону гаража. Артур подпрыгнул, ухватился за турник и повис. Мотнул головой, будто тренировка давалась ему сложно и приходилось себя уговаривать или заставлять.

Я вдруг осознала, что стою слишком близко, и когда он подтянется, то может заметить, что я стою и подслушиваю. Стыдно же.

Подхватив коробку, я быстрым шагом, не оборачиваясь, пошла к дому. Внутри пекло и царапалось неприятное чувство, даже живот от него подводило.

Где он был? Почему не ночевал дома?

И самый главный вопрос – почему мне не всё равно?

– Куда это? – я вошла в дом и обратилась к маме с вопросом, шлёпнув коробку на пол.

Мама удивлённо посмотрела на меня, но была слишком занята, чтобы выяснять сейчас причины моей прорвавшейся эмоциональности.

– Нужно украсить шторы в гостиной, Николь. Сделаешь?

– Конечно.

Я снова подняла коробку и направилась к большим окнам. Достала капроновые украшения, повертела их, подумала, как лучше будет посадить их на шторы. Подвинула высокий барный стул и влезла на него.

Ноги ощущались невероятно слабыми, а сердце в груди стучало быстро и гулко.

Глупая реакция глупого тела! Идиотская просто!

Мне всё равно, где он там ночевал и с кем. Вот вообще не интересно! Просто вдруг бы что-то случилось, и опоздал бы на вечеринку. Подвёл бы папу! Жуткая безответственность!

Артур вошёл в дом как раз, когда я заканчивала цеплять последнюю бабочку. То ли булавка кривая попалась, то ли ткань у шторы в шве оказалась слишком плотной, но пристегнуть украшение всё никак не удавалось.

Артур поздоровался с мамой, которая, ответив, выскользнула на кухню, кажется даже пробурчал приветствие мне, но я была слишком занята, чтобы ответить.

– Дурацкая штуковина, – пробормотала я себе под нос, когда капроновая бабочка и вовсе выскользнула из рук и упала на пол.

– Теряешь, – он как назло проходил рядом, наклонился и подал мне бабочку.

– Без тебя разберусь, – я выдернула украшение из его пальцев.

После вчерашней грубости вежливо общаться совсем не хотелось. Я была обижена и зла.

А когда человек испытывает подобные эмоции, он не всегда может быть сконцентрирован. Вот и я поплатилась за эмоциональность. Вздрогнула при случайном соприкосновении с горячей кожей ладони парня, когда он подавал мне злосчастную бабочку, отчего пошатнулась.

Я и так всегда чувствовала себя на высоте неуверенно. Даже на такой небольшой, как стул. Оттого ноги одеревенели ещё сильнее, равновесие нарушилось, стул подо мной покачнулся.

Я даже ойкнуть не успела, как ощутила совсем короткое, но такое тошнотворно страшное мгновение падения. В голове со скоростью света пронеслись картины переломанных рук и ног, больничные стены вместо вечеринки, гипс, хромота…

Но кошмарные картины оборвались, когда вместо твёрдого пола я почувствовала на талии жёсткое кольцо мужских рук. С перепугу вцепилась ногтями во влажную от пота после тренировки футболку Артура.

– Убьёшься, – раздался над ухом немного хриплый голос.

Я действительно испугалась. Дыхание рвало от быстрого пульса, виски сдавило. Голова кружилась то ли от произошедшего, то ли от резкого мужского запаха, что меня окутал. Приятного и странно будоражащего, будто даже усиливающего моё и без того ненормальное в данный момент сердцебиение.

– Уже можешь меня отпустить, если что.

Тихий голос насмешливым тоном полоснул по самолюбию. Я резко отдёрнула ладони, чудом снова не покачнувшись. Ну или потому что Артур всё ещё меня придерживал за талию, но тут же отпустил и сделал шаг назад.

Наверное, нужно было бы его поблагодарить за то, что не дал мне убиться с высоты барного стула, но на это меня не хватило. К уже бурлящим эмоциям добавился ещё и стыд. А он, как известно, с вежливостью не дружит.

Поэтому я просто сбежала. Подхватила с пола злосчастную бабочку и молча ретировалась к лестнице на второй этаж.

Хорошо, что помощь в доме маме больше не понадобилась. Точнее, съездить за свежей выпечкой оказалось более важным, и я очень обрадовалась этой возможности улизнуть из дома. Хоть голову проветрить и эмоции в порядок привести. Избавиться от ощущения жжения на талии, где касались руки Артура.

Почему вообще моё тело так реагировало на него – оставалось для меня загадкой. Казалось, даже сам воздух накалялся, становился горячим и тягучим, когда Артур оказывался рядом. Запускались незнакомые и пугающие реакции, вводя меня в странное уязвимое состояние.

– Да он тебе нравится, – оживилась Ритка рядом на сиденье такси, когда я поделилась с ней своими ощущениями.

– Кто – Артур? – вспыхнула я возмущением. – Рита, это глупость! Ты сама говоришь, он мне что-то вроде сводного брата. Какое уж тут нравится!

– Что-то вроде. Угу. Сводного.

– Рита!

– Да что Рита? – всплеснула руками подруга. – Ты же с первого дня на него так реагируешь, я же видела. И на Танюху готова была всех собак спустить за то, что та мурлыкала стояла на кухне тогда с твоим братишкой.

Последнее слово она отметила пальцами будто в кавычки его поставила.

– Хочешь сказать, я виновата в том, что Таня теперь с нами не общается?

– Дело не в том, кто из вас с ней прав, а кто виноват. Дело в твоей реакции на этого детдомовского парня. И в его реакции на тебя.

– А с его реакцией хоть что не так? – я уставилась на подругу.

– Ник, ты слепая, что ли? – Рита посмотрела на меня как на отсталую. – Да он Эдика вчера готов был на ленты распустить, когда тот присосался к твоей щеке. Думаешь, братская забота так резко за неделю к новой сестрице воспылала?

Я задумалась. Рита всё не так поняла. Просто Артур наглый и заносчивый, и считает, что всё будет так, как захочется ему. Характер такой, не более.

– Выдумываешь ты всё, Рита, – насупилась я. – Это тебе не турецкий сериал. А на счёт того, что он мне нравится – бред. Это злость. Он меня жутко бесит и раздражает. Слишком уж самоуверенный.

– Ладно, – сдалась Рита, примирительно подняв ладони. – Я молчу. Всё скоро и так станет понятно.

Вот же ж какая! Я рассердилась на подругу, но высказывать ничего не захотела. Сама поймёт, что выводы она сделала бредовые. А я переубеждать никого и не обязана.

У моего дома мы прохладно попрощались, и я, выгрузив коробки с выпечкой, позвонила маме. Через пару минут ко мне вышел папа и мы вместе внесли всё в дом. Собственно, на сегодня до вечера я была свободна.

Поднялась к себе, заперлась и последующие два часа решила позаниматься. Через два месяца начнётся учёба в университете, не хотелось бы опозориться. Лучше бы заранее хоть немного пробежаться по некоторым непрофильным дисциплинам. Философия там, культурология, социология.

Я полистала методички, выложенные на сайте Академии, сохранила себе несколько тематических видеороликов, разложила по папкам на компьютере материалы, чтобы потом не запутаться.

Из хосписа мне перезвонила знакомая медсестра Лида и хороших новостей не сообщила, к сожалению. Дело в том, что у них содержался пациент – молодой мужчина по имени Павел. Он пострадал в уличной драке и остался инвалидом. Я часто общалась с ним в рамках волонтёрской помощи. Он умный и добрый, мне нравилось, что он умеет слушать, а иногда и совет дельный мог дать. Мне было очень жалко его, врачи говорили, его состояние безнадёжно и даже ухудшается. На лечение нужны были большие деньги, и сколько бы наша волонтёрская организация не подавала заявки в благотворительные фонды, каждый раз получали отказ.

Так вот на днях я поехала к своим подопечным с визитом, а Павла в хосписе не оказалось. Добиться внятного ответа, где он и что с ним, я не смогла.

“Перевели” – ответил врач коротко и без подробностей.

Я просила Лиду выяснить хоть что-то, но она ничего узнать так и не смогла.

Время было начало пятого, и пора было собираться. Было ощущение, словно я оттягивала этот момент, хотя обычно подобные мероприятия люблю. Но сегодня было слишком эмоциональное утро, а потом ещё и Рита со своими дурацкими предложениями.

Но хочешь – не хочешь, а надо было собираться. Я приняла душ, вымыла волосы, потом высушила их и выпрямила утюжком. Достала подготовленное заранее платье и туфли. Бледно-розовое с белым тонким пояском и лёгкой фатиновой юбкой поверх атласной.

Это платье мы с мамой хотели купить мне на выпускной, но потом совет школы решил, что все девушки должны быть в платьях в пол. Мы купили атласное бледно-голубое, оно мне тоже нравилось, но и от этого розового отказаться не смогли.

Я сделала лёгкий макияж и оделась, покружилась у зеркала, наблюдая как красиво ложится подол на пару сантиметров ниже колен, подчёркивая лодыжки.

Брызнула каплю духов на декольте, которые родители купили мне в Мадриде, куда летали отдыхать весной, пока я упорно готовилась к выпускным экзаменам.

Пора было спускаться, скоро должны начать приходить гости, а у нас принято встречать их всей семьёй. Уже взявшись за ручку двери, я замерла. Странное, нехарактерное для меня в подобных ситуациях волнение сжало желудок, а пальцы стали влажными.

Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и долгих выдохов, чтобы унять снова заторопившееся сердце, прежде чем твёрдым шагом выйти в коридор.

Внизу в гостиной свет уже был приглушён и включена потолочная подсветка. Столы с закусками стояли часть у стен, часть на улице по периметру двора. У входа свет горел ярко, там стояли родители – папа в костюме и мама в длинном коктейльном платье цвета шампанского. Они уже встречали первых гостей.

– А вот и Николь, – улыбнулась мама, когда я спустилась к ним. – Дорогая, ты же помнишь Светлану Викторовну и Петра Андреевича?

Конечно, я их помнила. Бывший папин парнёр по бизнесу, решивший купить долю в одном из известных футбольных клубов страны. Вредный мужик, бросавший масляные взгляды на маму и даже на меня. Фу. И жена у него неприятная особа – худая бледная женщина с отталкивающим прищуром. И дети у них такие же: сын жуткий тип – противный до зубовного скрежета. Перетаптывается сзади родителей, а взглядом уже ощупывает всех, кто в гостиной. Даже элементарной вежливости поздороваться прилично не хватает. Фу. И дочь, года на два меня старше – стерва, каких поискать.

– Здравствуй, Никуша, – улыбнулась Светлана Викторовна, а я едва удержалась, чтобы не поморщиться от этого “Никуша”. Терпеть не могу, когда так коверкают моё имя. – Какая ты уже взрослая, прямо невеста! Да, Славка?

Она кивнула своему сыну, будто я лошадь на колхозном рынке, которая так вроде бы ничего. Тот сосредоточил взгляд на мне и мерзко лизнул им сверху донизу, что аж помыться захотелось.

– А вот и виновник торжества, – вклинился папа, которому тоже пришлись не по вкусу эти отвратные смотрины. – Познакомьтесь – Артур Якушев, будущая звезда футбола и новый член нашей семьи.

Я обернулась вместе с гостями и на секунду замерла. Артур подошёл к нам спокойно и уверенно, казался абсолютно расслабленным. На нём был классический костюм, белая рубашка, которые ему невероятно шли.

– Добрый вечер, – он улыбнулся, кивнул Светлане Викторовне и Лизе, а потом по очереди протянул руку для приветствия мужчинам. Сначала отцу, потом сыну. – Очень рад знакомству. Максим Романович рассказывал о вас. “Кедр” – отличный выбор, перспективный.

Он выглядел и держался так, будто подобные мероприятия для него обычное дело. Пётр Андреевич просиял и с интересом посмотрел на Артура.

И не только он, у его дочери глаза аж сверкнули.

Кажется, сегодняшняя вечеринка обещала быть интересной.

Глава 13

– Ника, напомни, пожалуйста, Наталье, чтобы чаще обновляли лёд в ведёрках и не забывали, что печёночные пирожные разлетаются очень быстро, – негромко попросила мама, кивнув в сторону кухни. – Я сейчас не могу отойти.

– Милана, ну же, мне просто не терпится узнать, что ты ответила администратору отеля на такое хамство, – потянула её за руку одна из гостей, жена председателя палаты спортивного судейства. – Врага надо знать в лицо, чтобы самой не попасться.

– Да, Ангелина, секундочку, только шепну пару слов дочери, – улыбнулась мама и поторопила меня. – Давай, дочь, побудь хозяйкой, я сейчас никак отлучиться не могу, сама видишь.

– Хорошо, – кивнула я и направилась в кухню.

Оно и хорошо, мне как раз необходима была передышка. Настолько сложной вечеринки у меня ещё не было. Я будто всё время на иголках. Обычно, мне очень нравились подобные мероприятия, я чувствовала себя на них как рыба в воде. А сегодня мне хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и пересидеть там в тишине, пока народ не рассосётся по домам.

– Просто сегодня не ты в центре внимания, – пожала плечами Таня, когда я сказала, что что-то у меня совершенно нет настроения. – Обычно родители выставляют вперёд тебя, хвалятся, все умиляются, какая замечательная у них доченька-принцесса Николь. А сегодня в объективе не ты.

Кстати о ней.

Когда-то наши родители дружили, но в последние годы стали встречаться семьями всё реже. Как-то интересы стали расходиться, пожалуй. Но ввиду нынешнего трудного положения Таниного отца, мой папа решил, что будет хорошим тоном поддержать друзей и пригласить их на приём. Пришли только отец Тани и сама Таня.

Признаюсь, увидев её, я удовольствия не испытала, но вспомнила Риткины слова и решила пойти на мировую. Вдруг я действительно отреагировала слишком эмоционально тогда?

Но оказалось, Таня не сильно-то и переживала по поводу нашей ссоры. Она поздоровалась со мной, когда они с отцом приехали, но дальше вела себя так, будто мы и не дружили близко столько лет. И вообще, кажется ей вполне замечательно было со Славой и Лизой, с которыми она болтала весь вечер.

Мы успели перекинуться парой фраз у шоколадного фонтана, куда Таня подошла, пока её новая компания вышла на перекур. И вот так в лоб она мне и сказала, что мне неуютно на вечеринке в собственном доме потому, что я не являюсь центром этой вечеринки.

Я напомнила повару про лёд и печёночные пирожные, а потом написала Ритке, что впервые не хочу праздника, а мечтаю, чтобы он быстрее закончился. Ритка, недолго думая, набрала в ответ, но звонок сорвался. Я решила выйти на улицу через кухню, чтобы поболтать с ней по телефону на заднем дворе подальше от лишних ушей.

Спустилась со ступеней и пошла в сторону сада, где гости почти не гуляли и было относительно тихо. Уже собралась ткнуть на вызов, как услышала негромкий разговор рядом возле качелей.

– Ты круто держишься, – сказала Таня, – я бы так не смогла. Для меня вообще быть в центре внимания – кошмар. Это Николь у нас звезда.

– Не всем нравится, чтобы вокруг них вертелись планеты. Это нормально, – ответил ей Артур.

Они гуляли тут в вечернем саду вдвоём, ещё и меня не забыли обсудить!

Стало очень неприятно, даже противно. Внутри всё обожгло от злости и возмущения. Я замерла, затаилась. Захотелось выйти и высказаться, что я обо всём этом думаю. Но в то же время мне стало страшно, что они заметят меня. Я даже подумала, что лучше тихо уйду в дом, и пусть дальше гуляют и судачат о чём хотят!

Но тут я услышала ещё голоса.

– Вот, – это был Славик. – Принёс. Там эта повариха крутиться и крутится, так что стащил со стола.

– Да ты просто втупую взял да и унёс, – хихикнула его сестра Лиза. – Да и вообще, мы что малолетки, что ли? Мне кажется, никто против и не был, это ты сам себя героем просто почувствовать хотел, Славка.

Лиза засмеялась, а потом послышалось бульканье, как кто-то пьёт.

Тут уж я сдержаться не смогла. Вышла из кустов и остановилась в паре шагов от компании, сложив руки на груди.

– Вы что тут – пьёте?

Все четверо уставились на меня, а Лиза икнула, держа бутылку в руках, и утёрла тыльной стороной ладони губы.

– А в чём проблема? – Славик поднял брови, глядя так невинно, будто они тут в классики играли, а не пили виски с горла.

– В том, что без неё, видимо, – Таня сказала неразборчиво и кашлянула в кулак, но все прекрасно поняли, что именно она сказала.

Лиза прикусила пьяно губу, Слава сделал вид, что он вообще ангел, Таня отвернулась (с каких это пор она вообще стала такой смелой?), а Артур продолжал стоять невозмутимо и смотреть на меня.

– Можно тебя на минуту? – я обратилась к нему, ощущая, как каждая клеточка внутри продолжает пылать от злости.

В ответ он пожал плечами, отлепился от виноградной арки, на которую опирался спиной, и неспешно пошёл за мной.

Отойдя чуть дальше от остальной компании, я резко обернулась, но совсем не ожидала, что Артур шёл так близко, и упёрлась носом ему в грудь. Вместе с ароматом уже знакомого мне геля для душа, я почувствовала и запах алкоголя. Пьяным он совсем не выглядел, но это и не оправдание.

– Ты что творишь? – прошипела, отступив немного, возмущаться, утыкаясь носом в его рубашку, было как-то… не очень.

– А что я натворил?

– Бухаешь в такой важный вечер!

– Я выпил один глоток и вроде бы как не валяюсь у гостей под ногами.

– Не хватало!

– Не хватало мне перед тобой отчитываться, царевна, – хмыкнул парень, чуть склонив голову вбок. – Или ты меня воспитывать взялась?

– А по-моему, и не помешало бы! – выпалила я в сердцах, снова теряясь в водовороте эмоций. – Государство-то не сильно постаралось.

Даже в густой синеве вечера я заметила, как потемнел взгляд Артура. Его цепляла эта тема, но ведь и меня он намерено подшпиливал этим своим “царевна”!

– Ну да, я и забыл – пороли мало в детдоме, – ответил приглушённо, но жёстко.

Хмыкнув, будто самому себе, он развернулся и ушёл. И я сделала то же самое.

Ему же хуже! Но ладно бы только себя опозорил перед гостями, так ещё и папу, и всю нашу семью выставит в нехорошем свете.

Пылая от злости, я вернулась в дом, поднялась к себе, умылась и снова сделала макияж, чтобы выглядеть свежее. А когда спустилась, большая часть гостей уже откланялась. Но и мама с папой, вместе с остальными гостями, куда-то засобирались.

– Ника, Алексей Варфоломеевич позвал нас продолжить мероприятие на его яхте по Ниве, – отведя меня в сторону, сообщила мама. – Для отца это важно, потому что, кажется, Алексей Варфоломеевич заинтересовался перспективами команды папы и его подопечного.

– Я переоденусь только, – кивнула ей в ответ.

– Только взрослые, – мама мягко щёлкнула меня указательным пальцем по носу, совсем как в детстве. – Здесь всё уберут, я уже оплатила. Проследи, если не сложно.

– Хорошо, – я, признаться, выдохнула. Ехать никуда не хотелось совершенно – не то было настроение.

Через полтора часа в доме уже никого не было. Как только гости и родители уехали, нанятый персонал быстро сделал уборку, вернув нашей кухне и гостиной их первозданный вид.

Чувствуя невероятную усталость, я поднялась в свою комнату, стащила со ступней туфли, ощутив невероятный кайф свободы. Прямо в платье повалилась навзничь на постель и прикрыла веки.

Но продлилось моё счастье недолго. Через минуту завибрировал телефон, который я оставила на тумбочке, так что пришлось встать и дойти до него. Звонил папа.

– Ника, дочка, – сзади слышался шум и смех, поэтому он говорил громко. – Я не могу дозвониться Артуру. Стукни к нему, предупреди, пожалуйста, чтобы завтра как штык был готов к шести утра к тренировке. И команду пусть предупредит. Алексей Варфоломеевич очень заинтересован и прямо завтра хотел бы оценить, стоит ли в нас вкладываться.

– А вы, пап, когда вернётесь? – я тоже спросила громко.

– Ну вот сразу туда, круиз по Неве затянется, Ника. Сама понимаешь, такого спонсора лучше не отпускать на “подумать”, – хихикнул папа. – Давай, дочь, и обязательно скажи Артуру, что это очень-очень важно!

– Да, пап, хорошо, – пообещала я. – Сделаю!

Папа отключился, а я вздохнула и села на кровать. Платье зашуршало, словно напомнив, что я забыла переодеться. Идти общаться с Артуром мне совсем не хотелось, но это было важно для папы, так что я, вздохнув, поднялась и направилась к нему.

Быстро сообщу, а потом уже пойду переодеваться, в душ и спать. Да, скорее бы спать.

Я вышла в коридор, дошла до комнаты Артура, постучалась и прислушалась. За дверью было тихо.

Я постучала снова и в ответ мне снова была тишина. Какое-то время я ещё подождала, но было очевидно, что-либо Артура в комнате не было, либо он спал.

Но ведь выполнить просьбу папы было важно.

Постучав ещё раз и снова не дождавшись ответа, я аккуратно нажала на ручку и приоткрыла дверь, которая оказалась не заперта.

Глава 14

Ощущая себя воровкой, я заглянула в комнату. Было темно, но слабого света включенного ноутбука хватало, чтобы понять, что внутри никого нет. Постель была заправлена, вещи убраны, было не похоже, что Артур вообще был к комнате недавно.

Я вынырнула обратно в коридор и прикрыла за собой дверь. Решила спуститься на первый этаж и посмотреть на кухне, вдруг Артур решил поздно поужинать.

Но ни в кухне, ни в саду, ни даже в спортзале я его не нашла. Вспомнила, что папа мне сбрасывал номер его телефона, но, как и папа, не дозвонилась. Похоже, Артур ушёл и не взял телефон. Или звук отключил.

Я присела в растерянности на диван в гостиной. Тишина в пустом доме показалась неприятной и давящей.

У меня были предположения, с кем сейчас мог находиться Артур, но кто бы знал, насколько мне не хотелось звонить. Но делать было нечего, подвести папу я не могла, поэтому, вздохнув, снова разблокировала телефон и набрала Таню.

Сердце билось с замиранием и каким-то жгучим ощущением, пока шли гудки. И чем дольше она не брала трубку, тем неприятнее становилось за рёбрами.

– Алё, – не сильно дружелюбным тоном ответила Таня спустя не меньше, чем десять гудком.

– Артур с тобой? – максимально равнодушно спросила я и тут же добавила. – Он нужен папе и до него никак не можем дозвониться.

– А почему он должен быть со мной? – хмыкнула Таня.

– Ну вы же вместе тусовались.

– И что?

– Ну я подумала…

– Надо было думать, когда ты там в саду ему всяких гадостей наговорила. Он вернулся злой, выпил сам четверть бутылки, не меньше, а потом сказал, что его всё задолбало и он пойдёт домой.

– Странно… – я вздохнула. Сейчас мне совершенно не хотелось пререкаться с Таней. – Дома его нет.

– А ты уверена, что он считает ваш дом своим?

– Ну не в детский же дом он вернулся.

– Ты живёшь с ним под одной крышей, Ника, но так занята собой и приличной картинкой для семьи, что понятия не имеешь, кто твой так называемый сводный брат и откуда он.

Я не нашлась что ответить Тане. Сначала хотелось резко возразить, но потом я поняла, что в чём-то она и права.

– А тебе он сказал? – мне было важно сейчас выяснить где и как найти Артура, чтобы не подставить папу, поэтому я переступила через себя и собственную гордость и смягчила голос. – Может быть в разговоре проскочило… Это важно, Таня, для папы, команды и самого Артура.

– Ладно, – вздохнула она. – Он говорил, что до детдома жил с матерью на **ской, не в самой лучшей её части, кстати, где-то сразу за церковью. Прямо перед выпуском из детдома его дом там сгорел, но вроде бы осталась целой летняя кухня, за которой присматривает троюродная бабка, живущая по той же улице. Не знаю, поможет ли тебе эта информация, Ника, но надеюсь ты не рискнёшь его там сейчас искать.

Таня отключилась, а я совсем приуныла. Попыталась абстрагироваться от момента, что Артур и Таня успели так подружиться, что он рассказал ей такие подробности. Сейчас стоило сосредоточиться на решении насущной проблемы.

Попробовала набрать папе, но он не отвечал. И рассчитывал на меня. Однако ехать в тот район в поисках Артура мне совершенно не хотелось. Я примерно представляла, где это, но у нас это место не славилось ничем хорошим. И школа там была такая, что из неё никогда почти не было участников городских олимпиад или представителей на спортивных соревнованиях. Зато нам часто учителя приводили её в пример как такую, где учится много правонарушителей. И пугали тем, что если будем учиться плохо, то переведут туда.

А ещё я чувствовала вину за то, что снова намекнула Артуру на его воспитание, точнее его недостаток. Я не хотела. Просто так вышло, получилось сгоряча.

Возможно, Артур бы и сам вернулся. Да скорее всего так и было бы, но я сомневалась, что к нужному времени. И вдруг он продолжал пить? Как тогда он будет выглядеть завтра? Папа и команда будут опозорены, а я этого допустить не могла.

Времени было уже достаточно много, и мне стоило поторопиться. Я вызвала такси, набросила лёгкую кофту, схватила сумочку, в которую затолкала телефон, карту и немного наличных денег.

Было страшно ехать не пойми куда да ещё и поздно вечером. Но я уже решилась, потому что это было важно для папы и всей нашей семьи. А в семье Бондаревых то что важно одному – важно для всех.

– Отвезите меня на **скую, – сказала я водителю, сев рядом и пристегнувшись. – Мне нужен крайний дом за церковью, я точно не знаю адреса. И нужно будет меня подождать там минут десять. По тарифу, конечно.

Водитель – пожилой мужчина лет шестидесяти, странно посмотрел на меня, но, вздохнув, завёл машину, и мы поехали.

Район, куда мы ехали, располагался не очень далеко, но тем не менее время поездки показалось мне достаточно долгим. Сперва мы ехали по шоссе, город светился огнями, по тротуарам гуляли люди. Летний тёплый вечер был в самом разгаре. Но потом начались многоэтажки, а за ними потянулся частный сектор. Не такой, где дома двухэтажные с яркими черепичными крышами и облицовкой декоративным кирпичом. А куда проще. Где-то же вообще попадались старые с покосившимися крышами.

Мы завернули за угол и проехали несколько дворов группы двухэтажных домов. Тут всё отличалось от тех мест, где жила или бывала я. Никаких новых детских площадок, только какие-то то там, то тут ржавые обломки. Дорога с ямами, фонари через один в лучшем случае горели.

Обычно в такое время летом на улице в привычных мне районах можно было увидеть прогуливающиеся парочки, молодые семьи с колясками, людей в возрасте, болтающих между собой. Кто-то на скейтах, кто-то на электросамокатах или гироскутерах из молодёжи.

Тут же никого видно не было. Только пару раз я заметила из окна машины несколько компаний молодежи на лавочках у подъездов. Но, признаться, не рискнула бы пройти мимо.

Водитель снова повернул, и мы оказались как раз возле церкви. Дальше тоже виднелся частный сектор.

– Минутку, я посмотрю, туда приехала или нет, – сказала я водителю.

– Ожидание по тарифу, – кивнул он на терминал.

Я достала карту и оплатила ту часть поездки, которая уже была совершенна и аванс за десятиминутное ожидание, что по тарифу было минимальным. Потом, вздохнув, вышла из машины. Поежилась от обдувшего прохладного ветра.

Таня сказала, что Артур жил в крайнем доме за церковью. Значит, это либо в начале этой улицы, либо вон той чуть правее.

Я чуть прошла по дорожке за церковь, вглядываясь, не виднеются ли где крыша или забор со следами недавнего пожара.

Мне показалось, что нечто подобное я увидела. Прошла ещё шагов двадцать, как вдруг услышала звук шин.

Страшная догадка сковала внутренности льдом. Нет-нет, это не могло быть! Может, просто мимо проехала ещё какая-нибудь машина.

Я поспешила обратно, почти бегом за полминуты преодолела пройденное за церковь расстояние и выбежала на дорогу, где меня должно было ожидать такси.

Должно было. Но его не было.

Не было! Уехал!

И я осталась одна поздним вечером непонятно где.

Было ощущение, будто грудную клетку мне сдавили жутко тугим корсетом. По крайней мере мне так представлялось. Полной грудью не вдохнуть, на выдохе боль под рёбрами от напряжения.

Я растерянно стояла посреди пустынной улицы, озиралась по сторонам, обхватив себя руками. Была настолько дезориентирована, что даже не могла определить, с какой стороны мы вообще заехали на этот пятачок-стоянку перед церквушкой.

Я достала телефон и с замиранием посмотрела на процент заряда батареи. Я ведь целый день пользовалась им, не ставила на зарядку. Но, к моему счастью, там показало больше пятидесяти процентов. В отличие от сигнала связи, который демонстрировал ненадёжные две палочки.

Я собралась вызвать такси, но потом отменила набор номера. Я же сюда зачем-то приехала? Неужто зря? Должна хотя бы попытаться найти Артура.

Постаравшись подавить свой страх от возникшей ситуации и взять себя в руки, я на несколько секунд прикрыла глаза и досчитала до пяти. В идеале было бы до десяти, но так долго стоять посреди дороги в почти полной темноте с закрытыми глазами я попросту не решилась. Потому что было страшно.

Итак. Вот эта церковь. За ней должна быть улица **ская, на которой жил Артур до того, как оказался в детском доме. Кстати, нужно обязательно расспросить, когда он туда попал и что произошло с его мамой. Таня тут права, я живу с человеком в одном доме, но ничего совсем о нём не знаю.

За церковью дорожки расходились в трёх направлениях. Ни дать, ни взять как в сказке. Я прижала сумочку ближе к себе, крепко обхватила пальцами телефон и направилась по самой ближайшей. Дошла до первого дома и присмотрелась. Не было похоже, что тут был пожар. Но, признаться, сейчас я точно не могла вспомнить, что сказала Таня – первый ли дом за церковью или один из первых. Поэтому пошла дальше.

В окнах домов горел свет, во дворах, когда я проходила мимо, начинали греметь цепями и беспокоиться собаки. Возле третьего или четвёртого дома за забором резко рявкнул большой пёс и, видимо, прыгнул, потому что металлические ворота буквально ходуном заходили. От неожиданности и испуга я вскрикнула и споткнулась, больно ударившись большим пальцем на ноге и, вероятно, сильно ободрав туфли. Но о туфлях мне сейчас думалось в последнюю очередь.

– Ты чего шумишь? – раздался почти над ухом низкий мужской голос.

Я резко обернулась и увидела парня. Рослый, крупный, одетый в спортивный костюм, на голове капюшон. А за ним на лавочке у двора ещё трое. Рядом на столике пластиковые пивные бутылки и стаканы.

– Я случайно, извините, – ответить получилось севшим голосом, потому что горло пересохло вмиг от тревоги.

– Какая вежливая, – хохотнул один из тех, что сидели на лавочке и тоже поднялся, а потом направился в мою сторону. – Залётная, что ли?

Мне хотелось развернуться и дать дёру. Наверное, так и стоило сделать в ту же секунду, но проблема была ещё в том, кроме прилично саднящего от удара пальца на ноге, что я понятия не имела, куда бежать.

– Да ты только посмотри, – тот, что окликнул меня первым, включил фонарик на своём телефоне и посветил мне прямо в лицо, ослепив меня.

Я, окаменев от страха и беспардонности этих парней, даже сдвинуться не могла. Только вскинула руку, чтобы прикрыть ладонью глаза.

– Прямо конфетка, – поцокал языком тот, что подошёл вторым. – Ты откуда такая будешь, солнышко?

Мне было абсолютно понятно, что верить его мягкому тону и ласковому обращению не стоит.

– Я ищу… – я попыталась справиться со стуком зубов от страха и объяснить, что ищу сводного брата.

– Да какая разница, – хихикнул первый здоровяк, перебив меня. – Понятно же, что девочка ищет приключений. Иначе что ещё тут можно делать в это время? Ну вот и нашла.

Я и ойкнуть не успела, как он шагнул ближе, положил мне свою огромную ручищу на плечо и притянул к себе. От нервного напряжения, страха и отвращения меня едва не стошнило. Ещё и пахло от парня спиртным, табаком и потом.

– Отпусти! – я упёрлась руками ему в бок, но это совершенно не сработало.

– Чего-чего? – он наклонил голову и сделал вид, будто прислушался. – Что ты там пропищала? Не дёргайся давай, сча гулять пойдём, как раз туса намечается. Пусть все пацаны позавидуют, какую карамельку себе нашёл Потап. Да, Сань?

– Ну! – подтвердил его приятель.

Этот Потап стальным кольцом своих узловатых мозолистых пальцев ухватил меня за запястье и потащил за собой в сторону дороги. Двое других тоже пошли за нами.

Ни вырваться, ни убежать сейчас у меня не было ни малейшего шанса. Отбиться, естественно, тоже. Поэтому я молча пошла, надеясь, что смогу улучить момент на этой самой “тусе” и сбежать. Искать Артура я уже и не думала, тут бы выбраться.

Мы прошли ещё несколько домов, а потом свернули в один из дворов. Как я не старалась не думать о том, что может со мной там случиться, а концентрироваться на моменте, когда смогу сбежать, получалось плохо. Сердце билось быстро, во рту сушило, по спине полз мерзкий холодок. Кажется, я была в шаге, чтобы громко закричать, призывая о помощи. Но дело в том, что я очень сомневалась, что это хоть как-то могло мне помочь. Тут никто не придёт на помощь, это я понимала, а потому пыталась сохранить хоть какие-то крохи самообладания, чтобы не ухудшить своё положение и не вызвать у этих парней охотничий инстинкт.

Тот, которого назвали Саней, толкнул дверь без стука в дом, и мы вошли внутрь. Запах алкоголя, сигаретного дыма и сырости окутали меня. В коридоре стояло всего несколько пар обуви, явно больше, чем слышалось голосов. Значит, не все удосуживались тут снимать обувь. Как и парни, с которыми я “пришла”.

– Пошли, Карамелька, я тебя познакомлю со своими корешами, – снова приобнял меня Потап, отчего я поморщилась. – Сначала надо с народом потусить – уважить.

Сначала? А потом что?

Мы прошли узкий тёмный коридор, в котором зажималась парочка, и вошли в большую комнату. Тут посередине стоял большой стол с кое-какой едой и бутылками, вокруг на диванах, креслах и весьма ненадёжных на вид деревянных стульях сидели парни и несколько девушек.

– Привет, народ, – громогласно заявил Потап. – Знакомьтесь, моя подруга на сегодня…

Он посмотрел на меня, взглядом спрашивая, вероятно, как меня зовут.

– Ника, – тихо сказала я и сглотнула.

– Никуша! – громко выдал он и мне захотелось за это “никуша” вонзить ему ногти в лицо ещё сильнее, чем за то, что он меня вообще притащил сюда.

Кто-то приветственно кивнул, кто-то неприятно ухмыльнулся. Мне было ужасно некомфортно, страшно до одурения.

Девушка, что сидела ближе всех, осмотрела меня с ног до головы, задержавшись взглядом на платье, а потом брезгливо отвернулась.

Потап увалился на свободный стул, мне кивнул ещё на один рядом и усадил, нажав на плечо, когда я не двинулась с места. А не двинулась я потому, что увидела за столом… Артура.

Глава 15

Артур

Какого, мать её, хрена она тут забыла?!

Честно говоря, я подумал сперва, что показалось. Ну что здесь могла забыть царевна-мышка, ещё и в обнимку с Потапом? Привиделось в дымовой завесе и алкогольном тумане, не иначе.

Но это была она. Огромные зелёные глазищи на бледном, перепуганном лице, русые волны длинных волос, дурацкое розовое платье, как у диснеевской принцессы.

Она. Ника.

И “в обнимку с Потапом” – очень грубое утверждение. Потому что девчонка явно не сильно желала быть так близко к нему.

А ещё моментальное впрыскивание в вену обжигающего растворителя при виде, как мой приятель прижимает своими немытыми лапищами мою мышку. И дикое желание в ту же секунду пригвоздить эту его лапищу ножом к столу.

Но я сдержался. Девчонка сделала огромную ошибку, притащившись сюда. Полагаю, меня искала. Но неужели совсем мозгов нет?

Поэтому я сцепил зубы и заставил себя замереть. Пусть хлебнёт, пусть осознает, что бывает, когда маленькие домашние девочки игнорируют правила безопасности. Писанные правила!

Потап трындел направо и налево, бахвалился какой-то недавней стычкой и как и кому он навалял. Надавив Нике на плечо, вынудил опуститься рядом на стул. Та села и замерла с прямой спиной, вытянулась как струна.

Смотрит на меня во все глаза, вот-вот слёзы на глаза навернутся. Ну вот и пусть поплачет. Потапу нравятся плаксы.

Тоха Потапов вообще нормальный пацан. Надёжный. Мы с ним друг другу не в одной стычке спину прикрывали до того, как я попал в детский дом. А с девчонками он всегда нахрапистый был, я даже слышал, что был случай, когда согласие девушки оказалось весьма сомнительным. Но не верил, честно говоря. Болтать много чего могут, не всё то правда.

Но сейчас, глядя на затаённую в глазах царевны панику, те слухи уже не казались такими уж слухами. И мне, блядь, ещё больше не нравилось, что он к ней лезет.

Но я всё равно сидел молча, катал в руках бутылку пива, пока проворные Светкины пальцы, что присела на подлокотник кресла рядом, ползли по моей шее. Было как-то не сильно приятно, но я сидел и не двигался. Урок первый, Мышка, – нехер таскаться где ни попадя.

– Ну чё ты как не своя, а? Пей, Карамелька! – Потап толкнул в её сторону по столу стакан с самогоном. Херня настолько вонючая, что, уверен, Ника от одного запаха только в обморок свалится.

Она покачала отрицательно головой и снова подняла взгляд на меня.

– Ты смотри, принцесса какая! – заржал Антон. – Видали, а?

Он обвёл взглядом присутствующих. Кто-то заулюлюкал, Светка прошипела что-то едкое, а у царевны мелко задрожала нижняя губа, но она быстро справилась, поджав их.

– Иди сюда, малыш, не можешь сама, будем вместе расслабляться. Тебе понравится, бля буду!

Потап сдёрнул её за запястье со стула и, ухватив за талию, водрузил себе на колени. Ника ухватилась пальцами за стол и даже при хреновом освещении и дымовой завесе было видно, как побелели её фаланги. Боится так, что онемела окончательно.

А Потап уже совсем борщить стал. Лапу свою ей на бедро положил, то сжимает пальцы, то разжимает, каждый раз комкая её розовое платье всё выше.

– Давай детка! – поднял, салютуя, рюмку и опрокинул в себя, а потом откинул у девчонки волосы с шеи и потянул носом.

Ника позеленела, а я понял, что готов прямо сейчас всадить ему бутылку промеж глаз.

– Давай, кукла, теперь ты!

Он попытался поднести ей стакан ко рту, но она замотала головой и с мольбой снова посмотрела на меня.

– Ну! Открывай рот, Карамелька!

Под общий ржач и улюлюканье он ухватил её за щёки.

Блядь.

– Тоха.

Я сказал максимально спокойно. Нам ещё надо было уйти как-то отсюда.

В комнате стало тихо.

– Чего, Тур?

Потап перевёл взгляд на меня. Как и все присутствующие. Даже дурачок Олежек, откисающий в кресле ближе к окну после накурки.

– Девочку отпусти.

Стало так тихо, что даже, казалось, вот-вот и мы услышим, как где-то в доме трескается штукатурка.

– Чего это я должен отпускать свою девочку? – спросил он вкрадчиво и слишком спокойно. Слишком.

Аргумент, который среди пацанов принимался, был один. И я его использовал.

– Потому что она моя. И пришла сюда за мной.

Наступило тяжёлое, густое молчание. Потап сдвинул брови, но руку с бедра Николь убрал.

– Поясни.

– А что тут пояснять? – я кивнул Нике и хлопнул по своему колену ладонью. Только бы послушалась и не стала строить из себя сейчас принцессу. – Видишь же сам, что девочка не из здешних. Мы с ней иногда отдыхаем, ну вот, видимо, соскучилась, раз прибежала искать.

Ника после моего сигнала подскочила с колен Потапа и сделала пару шагов ко мне. Замерла, глядя во все глаза, так что пришлось помочь ей и усадить к себе.

Я чувствовал, как напряжены её мышцы, как рвется дыхание. Она была невероятно напугана всем происходящим.

– Да, солнышко? – я отодвинул волосы с её шеи и провёл носом, как и до этого Антон, демонстрируя, что только я могу так делать, а потом прижался губами чуть ниже уха и втянул в рот нежную кожу.

Так надо было. Её надо перед всеми “пометить”. Только так они понимают. Но как блядь приказать собственному телу и мозгу остаться за чертой? Где взять силы проигнорировать тот жар, что пулей устремился вниз живота, а потом распространился по всему телу так стремительно, будто по растёкшемуся бензину побежал.

Я чувствовал, как она окаменела на мгновение, а потом задрожала как осиновый листок. Чувствовал, как где-то очень глубоко пульсирует тёмное желание слететь с катушек, насладиться ею, забить на всех и на всё. И будь потом что будет.

Не пикнет ведь даже. Потому что или я, или он.

Разъедающий ядовитый всплеск, который я подавил, сцепив зубы. Морок, который посмел высунуть нос под воздействием алкоголя и её одуряющего запаха.

– Чёрт, Тур, где ты взялся, блядь? – я видел, что Потап совсем не хочет так просто отпускать свою добычу. – Тебя не было два года. Тут многое поменялось.

Остальные молчали. Боялись его. Боялись меня. Когда-то мы с Тохой дружили, но он прав – за два года всё изменилось.

– Футбол, тёлки с центра, шмотки, за которые хороший мотык купить можно. Не сильно ты наш какой-то уже.

Он поднялся, я тоже. Ника встала сзади и вцепилась своими пальчиками, ледяными от страха, в рукав моей рубашки.

– Перед всем этим, Тоша, ты пропустил в моей биографии два года детдома. Пока ты у мамки под сиськой сидел, мне вот где своим стать пришлось. Знаешь, это не так и просто.

Потап сцепил челюсти и напрягся. Ему было стыдно затевать со мной драку из-за тёлки, и он лихорадочно искал повод. И всё бы ничего, но Нику мне отсюда надо было увести. И поскорее.

– Но ладно, – я перехватил ладонь девчонки. – Навязываться я не привык, так что мы пойдём.

* * *

Николь

Ни жива ни мертва я стояла за его спиной и едва дышала от страха. Чувствовала напряжение, которое исходило от Артура, видела, как взбугрились его мышцы под рубашкой, как быстро билась жилка на шее.

Он снова ухватил мою ладонь, крепко сжал и уверенным спокойным шагом пошёл к выходу. Остальные молчали. И Потап, этот жуткий тоже, но я видела, что он невероятно взбешён. Казалось, ещё секунда и бросится за нами.

Но Артур молча продолжал идти, а я покорно следовала за ним, чуть дыша и молясь про себя, чтобы нам дали уйти. Чувствовала, что он на меня зол, но с этим мы потом разберёмся. Мне, между прочим, тоже было что сказать ему. Но не сейчас, естественно.

Мы вышли за дверь, а потом и за ворота. Прошли мимо одного двора, второго, но Артур будто и не собирался сбавлять шаг.

– Куда мы идём? – я попыталась притормозить и выдернуть руку из крепких пальцев, но ничего абсолютно у меня не вышло, парень продолжил идти ровно так же, как и шёл.

– На кудыкину гору, – буркнул он, не оборачиваясь. – И лучше перебирай ногами живее, пока нас не догнали.

– Так вроде бы никто и не гонится, – дыхания от такой быстрой ходьбы хватало с трудом.

– А это пока. Так ведь сразу не интересно.

Артур притормозил, прислушался, а потом резко бегом направился между двумя домами, почти волоча меня за собой. Мы забежали в проулок и остановились, прислушиваясь. На первый взгляд было тихо, но это так только казалось. Совсем рядом чиркнула зажигалка и кто-то кому-то шепнул:

– Да тут они, куда бы делись.

– Потап, а ты уверен…

– А ты разве сам не видишь, что Тур больше не с нами? То-то я слышал, что из детдома он выпустился, а потом жопу свою за бабки богатеньким подставил.

– Ну сука… – тихо выругался Артур, и я почувствовала почти физически силу его ярости. – Урою.

– Я думала, ты для них свой, – прошептала я.

– Был, – ответил, горько усмехнувшись. – Я теперь нигде не свой, Мышка. Ни для них, ни для детдомовских, ни для ваших. Сам по себе.

– Как ты меня назвал? – мне могло показаться, и я подумала, что он меня как-то дразнит.

– Забей, – отмахнулся. – Так, а теперь приготовься, попытаемся прошмыгнуть. И лучше, чтобы у нас получилось. Я один и ты хвостом, а их пятеро, не потягаемся.

Он выглянул из проулка, убедился, что Потап и его дружки прошли вперёд, а потом снова ухватил меня за руку и потянул, резко вынудив взять разгон.

Мы перебежали дорогу и нырнули в противоположный проулок, но тут уже не останавливались. Бежали и бежали, петляя между домами, сворачивая то направо, то налево. Я задыхалась, старалась не обращать внимания на дикие болевые прострелы в недавно ушибленной ступне и надеялась, что Артур знает, куда направляемся и мы не заблудились.

Подбежав к одному из домов, он просунул руку возле заборной стойки, что-то там дёрнул, и калитка отворилась.

– Мы что, сейчас к кому-то вломимся? – испуганно спросила я.

– Типа того, – ответил Артур совсем не то, что я хотела от него услышать, чтобы успокоиться.

Потом мы зашли во двор, довольно убогий на вид, Артур прикрыл за нами калитку на засов и кивнул идти за ним к крыльцу.

Поднявшись по скрипнувшим деревянным ступеням, он несколько раз с паузами постучал. Было похоже на какой-то сигнал.

Через пару минут дверь отворилась, и на пороге на нас с удивлением смотрел молодой парень в одних шортах. Его лицо показалось мне знакомым, и я вспомнила, что, кажется, видела его в команде папы. Да, это был тот самый, о котором сказала Ритка, что он красавчик.

– Тур? Какими судьбами в такое время? – удивлённо сказал он, но потом, видимо оценив наш взъерошенный вид, посторонился и кивнул в сторону дома. – Давайте быстро.

Мы вошли небольшой коридор, слабо освещённый видавшей виды люстрой под потолком. На стенах старенькие обои, затёртые внизу у обувной полки, когда-то давно беленый потолок, вешалка старая металлическая с ещё советской гравюрой филина. Я такую видела на фотографии бабушки, которую она сделала много лет назад, когда ездила проведать свою старенькую, тогда ещё живую маму в деревне.

Парень бросил беглый взгляд на меня, а потом снова посмотрел на Артура и нахмурился.

– Я тебе говорил, что нехер тут ловить, Артур. Своя у них тут жизнь была, пока мы в детдоме росли. Могут не принять.

– Так и вышло, – кивнул Артур. – Приютишь до утра? На дорогу сейчас лучше не соваться.

– Да о чём базар, брат, конечно. Не хоромы, как видишь, – он махнул рукой за спину. – Ну что осталось и на том хорошо.

– Спасибо, Петь.

Они по-свойски приобнялись, похлопав друг друга по спине. Потом этот Петя провёл нас мимо небольшой комнаты, в которой на старом засаленном диване, отвернувшись к спинке и подтянув колени в грязных спортивных штанах, спал мужчина неопределённого возраста. В комнате этой был стойкий запах алкоголя и немытого тела. В углу тихо и с помехами вещал старый телевизор, огромный, с большой коробкой сзади экрана. На кресле у окна безучастно дремала серая худая кошка.

Это место навевало тоску, отчего внутри у меня всё сжалось. Этот Петя был, как я поняла из разговора, вместе с Артуром в детском доме. Удручающая картина жизни ребёнка. Наверное, и Артур жил так же до того дня, как попал в детский дом.

Но Таня говорила, что у него была мама. Может, его жизнь была до её смерти совсем другой?

Мне интересно было узнать это. Но не сейчас, конечно же

Маша Малиновская

* * *

Глава 1

Что обычно родители дарят своим чадам на совершеннолетие? Зависит от их возможностей, конечно. Это может быть новая модель смартфона, путешествие или даже автомобиль.

А мне мои подарили сводного брата. Да, именно так. Заносчивого оборванца, решившего, что он может указывать, как мне жить.

У меня всё было прекрасно: медаль, поступление, родители, друзья. Даже парень. А тут появился этот! И почему-то решил, что теперь всё будет по его.

Только я с ним соглашаться не собираюсь. Я не привыкла к конфликтам, тем более в собственном доме, где для меня всегда была зона комфорта и спокойствия. А теперь я больше не чувствую дома себя в безопасности, это место превратилось в поле боя, когда каждую секунду приходится быть в напряжении.

Он – наглый и заносчивый, холодный, словно лёд. Кажется, будто у моего сводного брата есть тысяча причин ненавидеть меня, хотя я не могу понять ни одной. Почему? За что? Что плохого я ему сделала?

Это вопросы без ответов. Тупик, из которого ни я, ни, похоже, он не знаем, как выйти.

…

Артур

– Якушев, тебя тренер хочет видеть, – Ритка бросила мне мою спортивную куртку, когда я вышел из раздевалки. Забыл забрать после трени.

– Сейчас зайду, спасибо, – я наклонился и чмокнул её в подставленные губы, а потом щёлкнул по носу.

Вообще, такое мне не по нутру, но я обещал. С Ритой мы расстались уже пару недель как по обоюдному согласию. Поняли после пары месяцев отношений, что вместе нам сложно. Тем более, скоро выпуск. А точнее, через две недели, и Рита очень просила не афишировать наш разрыв до выхода из детдома.

Не совсем понял, зачем ей это, но согласился. Может, не сильно хочет подкатов. Короче, скоро спокойно выпустимся и разойдёмся каждый в свою сторону.

Я подошёл к тренерской и постучал. Вошёл, получив разрешение.

– Максим Романович, вызывали?

Тренер сидел за столом и что-то внимательно читал с экрана компьютера.

– Садись, Артур, – кивнул мне на кресло, не отрывая взгляда от экрана.

Я украдкой посмотрел на часы – через десять минут должен быть автобус. Опоздаю к ужину, придётся терпеть до завтрака, а жрать хотелось неимоверно после трёхчасовой тренировки. Однако, спорить с тренером я был не намерен, он многое сделал для меня, так что я молча опустился в кресло и принялся ждать. У меня были догадки о теме нашего разговора. И если я прав, он будет не из приятных.

– Итак, – тренер отодвинул от себя блокнот и вперился в меня взглядом. – Расскажи-ка мне, Артур, о своих дальнейших планах после выпуска.

А что ему рассказать? Я знаю, что он прочит мне большое будущее в спорте. За последний год наша команда многого добилась. Я слышал, что Максим Романович вообще собирался уходить из тренерства, но за этот год передумал, потому что нежданно негаданно для него замаячила перспектива выйти если не в Первый Дивизион ФНЛ[1], то как минимум во Второй.

– А что рассказать? – я пожал плечами, выдержав тяжёлый взгляд тренера. – Через две недели выпускной. Получу аттестат и поеду домой.

– А дальше?

– Найду работу.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Ну а что он хотел услышать? Выбора у меня нет. Детство закончилось, восемнадцать уже стукнуло два месяца как, осталось полмесяца доучиться и прощай детский дом.

– То есть ты готов вот так всё похерить, Артур? – тонкий карандаш хрустнул, сломавшись под давлением крепких пальцев тренера. – Спустить в унитаз все достижения, перспективы, надежды? Всё то, к чему я вёл тебя последние два года?

Лучше об этих перспективах было и не думать. И так тошно. Это не мой мир, я просто немного заглянул в него, но пора было и честь знать.

– А у меня нет выбора, Максим Романович.

Я знал, что он будет злиться, когда поймёт, что я не собираюсь идти по линии спорта дальше. Никакой речи о высшем образовании и карьере в футболе быть не может в моей ситуации, как бы я этого не хотел. Даже мечтать себе запретил. Не для меня. Точка.

– Что значит, нет выбора? – я видел, как выступили вены на лбу тренера, он был в ярости, с трудом себя сдерживая. – Ты же можешь в Академию поступить. Я разговаривал с директором интерната, он сказал, у тебя хорошие оценки. А планы наши? А новый сезон? Тебе путь не то чтобы в премьер-лигу, мальчик, ты в сборную попасть можешь, если пахать будешь. А пахать ты умеешь.

Я не воспринимал серьёзно его слова, хотя он и раньше это говорил и не раз. А зачем? Всё равно это не мой путь. Так зачем тратить время и нервы на глупые воздушные замки?

– Потому что это далёкие перспективы, а деньги мне нужны сейчас, – ответил я тренеру честно. – Я не могу ждать. И так ждал целых два года.

Это правда. Я действительно ждал эти два года, которые провёл в детском доме, с нетерпением, когда смогу выйти и, наконец, начать зарабатывать деньги. Не праздности ради.

– Можно подробнее, Артур? Я в тебя слишком много вложил, чтобы вот так ты сейчас слил мою работу и команду.

Я об этом говорить не любил, но тренеру не мог не сказать, если уж спросил. Максим Романович действительно многое сделал для меня. Заметил, как мы с парнями гоняли мяч на детдомовском небольшом стадиончике, когда в рамках какой-то благотворительной акции приехал в наш детдом. Договорился с завучем, чтобы меня и Петьку Брыкина отпустили к нему на пробную тренировку. Принял в свою команду, научил тому, чему не учит дворовой футбол.

Я вздохнул, снова бросив взгляд на часы. Автобус уже ушёл, что ж, придётся топать пешком, а поем уже утром.

– Два года назад толпа обдолбанных малолеток искалечила моего старшего брата, который по доброте душевной их подкармливал время от времени, – я посмотрел на тренера, он внимательно слушал. – Избили, пырнули ножом, повредили что-то там в позвоночнике. Паша стал инвалидом, содержится в хосписе. Меня отправили в детдом, когда всё это произошло, потому что он был моим опекуном. Мамы нет давно.

– А отец?

– Вообще не в курсе, кто он и где. В свидетельстве не прописан.

– Дальше, – Максим Романович кивнул, давая знак, что принял информацию.

А я продолжил уже как-то на автомате. Потому что эмоции – слабость.

– А дальше потребовалась операция. Что-то там после травмы у брата давит, осколок кости, как я понял. Но бесплатно такое не делают. И чем дальше, тем меньше шансов, что после лечения брат сможет вернуться к нормальной жизни. Так что мне некогда ждать, Максим Романович, некогда гонять мяч и корпеть над книгами, пока мой брат овощем лежит в хосписе.

Тренер замолчал и опустил глаза в свой блокнот. Не думаю, что он там что-то читал, скорее обдумывал сказанное мною. Да что тут думать было? Я надеялся, он поймёт меня и не станет держать обиду, что я не оправдал его надежд.

– И где же ты, Артур, собираешься столько заработать? – он снова поднял на меня взгляд и сузил глаза. – Ты хоть примерно представляешь, сколько будет стоить такая операция, уход, реабилитация? Куда ты пойдёшь? Разнорабочим на завод? Траншеи копать? Без образования и навыков. Что ты умеешь, мальчик?

Он встал и скрестил руки на груди, огромной махиной нависнув надо мной. Я не ожидал от него сочувствия, но уж и такого презрительного тона тоже.

– Чему-то да научусь, – я тоже встал. – Вариантов у меня всё равно нет.

Максим Романович замолчал, но взглядом не отпускал. Смотрел несколько секунд внимательно и цепко.

– А что если есть? Варианты. Такие, что устроят и тебя, и меня.

Звучало весьма сомнительно, но моя ситуация была такова, что выбор у меня и правда был очень и очень скудный.

Я тоже сложил руки на груди, непреднамеренно отзеркалив тренера.

– Слушаю.

Глава 2

Я вышел за ворота спортивного комплекса и глубоко вдохнул. Было уже очень тепло, весна, как никак, уже заканчивалась. А летняя жара ещё не успела выжечь зелень, так что вокруг всё было очень ярким, сочным, насыщенным. Конец весны – моё любимое время года, когда уже достаточно тепло, чтобы скинуть зимние шмотки, но ещё не жарко.

На автобус я уже опоздал, так что к ужину можно уже было не торопиться. Написал сообщение воспитателю, что буду с тренировки позже, потому что иду пешком.

“Вернись до отбоя, Артур” – прислала мне Ирина Васильевна.

Вообще-то правила у нас строгие, потому что детский дом показательный. Ну в том плане, что как ни праздник или акция, то все шишки города и области прутся к нам, чтобы сделать пару сотен фото на вручении бедным сироткам очередного конструктора или набора альбом-краски. А если рыбка покрупнее хочется засветиться, перед местными выборами, допустим, то и целый спортивный комплекс могут подарить или ремонт крыла.

Всё чисто, выхолощено, натёрто до идеала и блеска. Днём. А ночью… ночью в таких заведениях своя жизнь.

Говорят, дети в детских домах более независимые и самостоятельные. Только ложь всё это. Я попал сюда в шестнадцать и понял, что они почти ничего не знают о жизни. Особенно те, кто тут с малых лет.

Они не знают, как жить, потому что живут по распорядку, потому что понятия не имеют, откуда и как всё происходит в реальной жизни. Слышали, но сами не пробовали.

А скоро выпуск. И карта с “сиротскими”. И сломанные пальцы за пин-код от тех, кто уже прохавал это всё пару лет назад.

А если повезёт остаться при своих, то что дальше? Нет опыта, как вести быт, как готовить еду, как организовать себя, чтобы пойти учиться или работать. Не у всех так, но у многих. Отсюда и ужасная статистика по выпускникам, которую и вести никто сильно не хочет.

Ритка в детдоме с семи лет, и иногда, слушая её мечты о “за забором”, я поражаюсь, насколько они бредовые. Но Ритка умная, набьёт пару шишек и поймёт, что к чему. Должна.

Я отсылаю воспетке плюсик, её подводить нельзя. Иногда нас, старших, отпускают, тем более, кому уже есть восемнадцать до выпуска. Но подставлять тех, кто к тебе лоялен, нехорошо.

Набросив спортивную мастерку, я перешёл дорогу и направился по тротуару вдоль, раздумывая над произошедшим накануне разговором.

– Усыновить или взять под опеку, Артур, я тебя уже не могу, потому что ты совершеннолетний, – сказал тренер. – Но, считай, это почти то же самое.

Почти, да не совсем. Ничего не делается просто так, и любой ищет свою выгоду. По крайней мере, я безвозмездных благодетелей не встречал.

Если только… она.

Максим Романович хороший человек. Довольно открытый, справедливый, в меру строгий, как тренер. А ещё тщеславный.

Я слышал, что в молодые годы он из-за травмы не смог стать участником крупной команды, хотя ему прочили довольно перспективное спортивное будущее и тем обиднее было. И тогда он ушёл в тренеры. Покорить поле ему самому не светило, и Максим Романович мечтал сделать это с тренерского поста. Только вот годы шли, а выстрелить всё никак не удавалось. Насколько мне известно, он собирался доработать два года до выслуги и уйти, потому как работа тренером – не его финансовая база для жизни, а так… самореализация, которая так и не складывалась.

Но именно за последние два года, к удивлению самого Максима Романовича, наша команда стала давать жару. Мы проходили один отборочный за другим и даже Первенство России юношеско-молодёжной лиге замаячило вполне реальной целью.

Конечно, приходилось пахать, иногда до кровавых соплей, но результат того стоил.

И самое интересное, что причиной этого толчка команды тренер назначил для себя самого меня. Получалось, конечно, что греха таить, потому что куда ещё мне было всё это выплёскивать? Нужно было занять себя максимально, выкладываться во что-то на полную, чтобы эти два года пролетели как можно быстрее. Но тренер не прав, парни тоже достойны.

Однако, и грядущим провалом в карьере, вера в которую у него воспряла, он попрекнул меня, потому что я совсем скоро собирался свалить.

Амбиции, достижения – это прекрасно. Я бы очень хотел продолжить, хотел бы выучиться, выбраться из дерьма, увидеть, каково это может быть – на той стороне жизни. Но я не могу.

Не мог оставить брата гнить, являясь заложником собственного тела и отсутствия денег. Я должен вытащить его. Обязан. Как тащил он нас после смерти мамы.

И я отдавал себе отчёт, что деньги просто так в руки не придут. Придётся пахать, а это я умел.

И вот тренер со своим предложением. Он сказал, что у меня три дня для принятия решения.

– Подумай, Артур, это ведь совсем другие бабки. Не копейки, которые ты заработаешь на заводе или в шахте. Да, не сразу, понадобится время, думаю два-три года, но ты же не думаешь, что так быстро заработаешь брату на операцию и реабилитацию, вкалывая где-то по двенадцать часов на станке или с лопатой в руках?

В его словах я видел логику. Он честно озвучил причину, что не готов просто так позволить мне спустить его удачное вложение сил в сортир, то есть надежд на благотворительность мне питать не стоило.

– Мы даже сможем обсудить перевод твоего брата в место с лучшими условиями, пока ты будешь идти к цели. Там ему обеспечат уход и не допустят ухудшения состояния, что немаловажно в его случае, как я понимаю. Если мой протеже постарается оправдать мои ожидания, я на многое готов пойти ради него, – сказал мне Максим Романович в конце разговора. – Даже взять в семью, чтобы обеспечить должный уровень жизни. И, конечно же, помочь с личными проблемами.

* * *

Проходя мимо остановки, я затормозил. Всё равно, времени ещё до отбоя была куча, к ужину можно уже не торопиться, а мозги надо проветрить. Подумать.

Предложение тренера заманчивое, но… странное. Нет, я уверен, что не какой-то там извращенец, не в этом дело, просто… Хрен знает. Согласиться – что продаться.

Но любая работа “на дядю” – всё равно что продаться. Так что разница, наверное, не велика. А о работе на себя пока мне и думать нечего.

К остановке подъехал автобус, и я, недолго думая, запрыгнул внутрь. Маякнул кондуктору проездным и прошёл на дальнюю площадку. Ехать мне было несколько остановок, так что ждать, пока мне оттопчут ноги, и так горящие после четырёхчасовой тренировки, совсем не хотелось. Увалился на свободное место, но за мной прошла бабуля и остановилась, тяжело дыша и сверля обиженным взглядом. Я-то и не собирался уводить место у неё из-под носа, просто не обратил внимания сначала.

– Ничего, постоишь – молодой, – проскрипела она, тяжело опустившись на предложенное сиденье, и скривилась недовольно.

Да Бог с ней.

Я прислонился к задней стенке автобуса и включил наушники, уставившись в боковое окно. Молодая пара с коляской на тротуаре, толпа пацанов чуть младше меня – хохочут, фоткаются, кудрявая девчонка на остановке с испуганно выдирающимся из рук рыжим котом, какой-то чувак на мотоцикле проскочил почти на красный, а мажор на бэхе резко дал по тормозам, выругавшись, очевидно.

Я солгу, если скажу, что мне всего этого не хочется. Хочется, ещё и как. И с друзьями веселиться, с теми, кого душа выберет, а не с теми, чьи кровати в общей спальне рядом стоят. И девчонку такую вот кудрявую, чтобы смеялась беззаботно и смотрела с обожанием и честно, а не выбирала как “сильнейшего из стаи”, чтобы под крылом быть, защищённой. И котяру рыжего здоровенного и ленивого, чтобы под ногами путался. И мотоцикл. И бэху, мать её, тоже охренеть как хочется.

И чтобы брат встал на ноги. Чтобы у него тоже всё это было. Племянников хочу, а не угасающий взгляд единственного родного в этом мире человека.

Автобус затормозил у нужной мне остановки, я выпрыгнул и поторопился перейти дорогу. Пришлось прилично ускориться, так как зелёный для пешеходов уже моргал. Забежал в магазин на углу. Денег было немного, но кое-что водилось, слава Богу, так что я купил зефир и колу, а потом помчал на пропускной.

– Ты же знаешь, что часы посещений уже закончились, – вздохнула Любовь Васильевна – дежурная санитарка приюта для инвалидов. – У нас тут и так нарушения режима бесконечные, а тут ты ещё бегаешь, когда вздумается.

– Ну Любовь Васильевна, – улыбнувшись, я положил ей на стол шоколадку. – Вы же знаете, что у нас там строго. Не всегда получается отпроситься.

– Ух, прохвост ты, Артурчик, – беззлобно покачала головой, – пробегай давай. И бахилы не забудь надеть!

Она положила “шарик” со свёрнутыми бахилами передо мной и открыла перегородку. Я натянул их на кроссовки и поторопился по лестнице на второй этаж. Больше недели не приходил, совсем времени не было за этими тренировками и окончанием учебного года.

Но уже подходя к палате брата, я остановился. Она была там.

Девчонка-волонтёр.

Впервые я встретил её тут около года назад. Невысокая, тоненькая, милая. Она мне чем-то напоминала мышку. Не потому что серая, совсем нет, просто лицо зауженное немного к подбородку и аккуратный нос почему-то придавали её лицу некоторую милую “мышиность”.

Она приходит сюда время от времени, приносит сладости, болтает с несколькими пациентами, в том числе и с Пашей. А я, если попадаю, то прячусь за дверью и наблюдаю.

Мышка такая вся… другая. Не такая, как знакомые мне девушки. Добрая, искренняя, открытая, дружелюбная. Вокруг неё нет теней, как вокруг других. Слишком светлая, чтобы знакомиться с такими, как я.

Но ведь никто не может мне запретить наблюдать за ней издалека, радуясь, что в этом мире всё-таки есть такие, как она.

Я отошёл в сторону и продолжал наблюдать, как она улыбается Паше, как опускает глаза в книгу, что-то с выражением читает, а потом снова смеётся. И брат тоже смеётся. Хрипло, потом закашлявшись, но смеётся. А это дорогого стоит.

Взглянув на часы, Мышка с сожалением посмотрела на Пашу, закрыла книгу, положила её на тумбочку у кровати и, попрощавшись, взяла свою белую кофту и пошла к выходу.

Отступив за выступ стены, я отошёл в тень лестницы, чтобы она не напоролась на меня. Не знаю почему, но мне было важно остаться незамеченным. Пусть она будет маленьким светлячком в моей памяти, а я… просто парнем из тени, которого она так и не заметила.

Мышка упорхнула, а я, стукнув по дверной коробке, вошёл к Паше в палату.

– Сегодня у меня удачный день, – улыбнулся он и снова начал кашлять. – Привет… братишка…

Паша протянул мне подрагивающую ладонь, которую я крепко пожал, и кивнул на стул напротив, где только что сидела девушка.

За два года я так и не смог ни привыкнуть, ни смириться, что Пашка теперь такой. Худой, беспомощный, дряхлый, будто старик. Хотя каких-то два года назад Паша в порту работал на погрузке и мог троих уделать.

Троих, но не пятерых, как оказалось.

А сейчас я с каждым посещением вижу, что ему всё хуже. И не только физически. Он бодрится при мне, пытается улыбаться, но я-то всё вижу по его взгляду. Тухнет он, исчезает. Смириться не смог, но надежду потерял. Потому что понимает, сколько стоит его нормальная жизнь. А денег таких нам взять тупо неоткуда.

– Малой, ты опять шаришься, – брат сделал вид, что отругал меня. – Воспетка зад надерёт.

– Как-нибудь договоримся, – усмехнулся я в ответ. – А у тебя, смотрю, снова литературные чтения были.

– Типа того. У Николь приятный голос. Ты хотя бы раз пришёл на пару минут раньше да познакомился бы. Девчонка хорошая, тебе такая в самый раз.

– Да ну о чём ты, Паш, – я встал, достал стаканы и наполнил их колой. Брату неполный, потому что из-за тремора он проливал. – Она и другого мира. Высшей лиги, если хочешь.

– А чем ты не заслужил высшей лиги?

Отвечать я не стал. Пашка уже расспрашивал меня, что я собираюсь делать после выпуска, и ему совсем не понравилась идея, что я не хотел учиться, а собирался идти работать. Надо было только решить вопрос с отсрочкой от армии, но с этим делом мне обещали помочь. Не бесплатно, конечно. Вот как раз по этому поводу мне должны сегодня позвонить были.

– Паш, мы это уже обсуждали, – ответил я, серьёзно посмотрев на брата, и он тоже понял, что речь тут уже не о девчонке шла.

Брат опустил глаза и сжал кулаки. Слабо, как смог, но я заметил, как натянулись жилы.

Нет, такой как Паша не должен жить вот так. Никто не должен.

И я обязан сделать всё, что в моих силах, чтобы поднять его.

Глава 3

– Якушев, зайди к заведующей, – сообщила мне воспитатель после завтрака. – Давай только сразу, там что-то важное.

Я напрягся. Срочные новости от заведующей – это редко когда хорошие новости.

– Ты куда? – спросил Петька, встречая меня в коридоре. – В школу не идёшь, что ли? Сегодня общий сбор всех выпускников и какие-то документы будем подписывать.

– К Мироновой вызвали.

– Что натворил? – ухмыльнулся друг.

– А хер знает. Что-то, видимо, натворил, – пожал плечами я.

– Ну давай, удачи, – он хлопнул меня по плечу и направился к выходу. – Жду на улице, если что, минут десять.

Кивнув Петьке, я направился к лестничному пролёту на второй этаж. Кивнул тёте Зине – бабуле-уборщице, тайно подкармливающей нас время от времени домашними пирожками, а потом постучал в дверь заведующей.

– Здрасьте, – кивнул ей, войдя в кабинет после разрешения. – Вызывали, Татьяна Сергевна?

Заведующая – строгая тётка лет пятидесяти. Дождаться улыбки на её лице дело нереальное. Мне кажется, я за два года так ни разу и не видел. Может, это выгорание профессиональное, особенно учитывая, где она работает, но есть ощущение, что её вообще в жизни всё достало. Наверное, работая в подобных заведениях, невозможно не очерстветь. Хотя те, кто тут с беспамятного детства, говорят, когда-то она была более отзывчивой.

– Заходи, Артур, – заведующая оторвала взгляд от бумажек на своём столе и посмотрела на меня, указав рукой на стул. – Присаживайся.

Я плюхнулся напротив Мироновой и приготовился слушать. По её лицу было сложно понять, по какому поводу она собиралась меня склонять, так что я весь превратился в сплошное внимание, сделав максимально невинное лицо.

– Артур, кое что произошло, – произнесла оно ровно. – Мне позвонили с опеки и сообщили, что на твоей улице был пожар.

– Так, – я напрягся. – Кто-то пострадал?

Близких родственников у меня там не осталось, но была двоюродная бабка, мы не сильно общались и раньше, но тем не менее.

– Люди все живы, но пострадали четыре дома по улице. В том числе твой, – она вздохнула, я даже смог заметить где-то очень глубоко проскочившую тень эмоции – сожаления. – По факту – он сгорел дотла. Осталась часть стены от летней кухни и часть веранды. Остальное – пепел. Мне очень жаль, Артур, я тебе сочувствую.

Сочувствие.

“Я тебе сочувствую, мальчик” – сказала медсестра, когда не стало матери, и потрепала по волосам.

“Сочувствую, парень” – кивнул мент, пришедший утром к нам домой, когда избили брата, и я так и не дождался его после смены.

“Теперь тебе можно только посочувствовать” – сказала моя классная руководительница, когда меня забирали из школы в центр временного содержания.

Заебало это сочувствие.

Может, люди это говорят искренне, но я сомневаюсь. Это скорее чтобы не оставить неловкого молчания с собственной совестью. Сочувствуют, а внутри у каждого пульсирует мысль – хорошо, что это случилось не со мной.

– И? – переспросил, понимая, что она сказала ещё не всё.

Миронова замялась. Покрутила карандаш, а потом снова посмотрела на меня.

– Артур, ну что я могу тебе посоветовать… Сходишь в армию, может, там перспективы какие будут. Я вот спрашивала у представителя военкомата, они заберут тебя сразу после выпускного, так что переживать не надо.

– В смысле сразу заберут? Кто вас просил туда вообще звонить?

Я понимал, что расплёскивать эмоции в кабинете у заведующей – не самое разумное дело. Но, блядь, у меня совершенно другие планы!

– А что ты собираешься делать, Якушев? – тоже повысила тон Татьяна Сергеевна. – На вокзале ночевать будешь? Бомжом стать хочешь? Я звонила уже куда только можно за эти два дня, пыталась что-то выбить, но тебе ничего не положено, понимаешь? В спецжилфонде для тебя ничего нет! У тебя было закреплённое жильё, сохраняемое за тобой государством, Артур.

– Было да сплыло.

– После того, как тебе исполнилось восемнадцать. И я тут ничего сделать уже не могу, понимаешь? Ты теперь официально не сирота, а лицо из числа сирот. Не я пишу эти законы. Мне правда очень жаль, Артур, очень, поверь…

Внутри всё клокотало от ярости. Почему всё так несправедливо, блядь? Чем я наследил в прошлой жизни, что всё так валится?

– Я могу идти? – спросил я сквозь зубы, пытаясь не взорваться эмоциями прямо тут у неё в кабинете.

– Иди, Артур, – кивнула Миронова. – И не спеши думать, что всё пропало. Армия молодым людям в подобной твоей ситуации может открыть очень даже неплохие перспективы, если подойти к этому с умом.

Я вышел в коридор и привалился к стене, ощутимо стукнувшись затылком. Надо было собраться и решить что делать, но мысли расползались. Хотелось со всей дури приложиться кулаком в стену, до дрожи в пальцах буквально. Только что это даст? Что изменит?

Я забрал рюкзак в комнате и вышел на остановку. Набрал номер.

– Надо решать вопрос с армией быстрее.

– Привет, Артур, постараемся. Только это… цена уже другая. Сам понимаешь, сейчас проверки, то – сё. Как раз тебе сообщить собирался.

Сообщение с суммой капнуло на телефон через несколько секунд после завершения разговора. И я понял, что мне не потянуть. Это даже больше тех подъёмных, что мне выплатит государство на первое время и обустройство. А жить теперь негде.

Я не против армии в целом. Мало того, я бы хотел отслужить. Как Паша. Но у меня нет столько времени, это год потерять ещё, а потом всё равно всё с нуля. Нельзя. Пашкино состояние и так ухудшается.

Я сел на лавку в остановке и достал телефон. Мысли горели и лихорадочно скреблись в мозгу. Впасть в ярость или апатию я всегда успею, а сейчас нужно было думать, что делать.

И вариантов у меня было немного.

– Слушаю тебя, Артур, – Максим Романович ответил буквально после первого гудка.

– А если я не оправдаю? Если провалюсь, не смогу. Что тогда?

– Сможешь, Артур, если очень постараешься. Ты парень не только с ногами, но и с мозгами, так что всё зависеть от тебя будет, если ты примешь верное решение.

Время решений – так называла совершеннолетие наша воспитатель в детдоме.

“Там за стенами вам придётся всё решать самим: во сколько ложиться спать, во сколько вставать, что есть и как проводить досуг. Самим придётся выбирать друзей и спутника жизни, либо одиночество. Профессию, работу, образ жизни и политические взгляды, и ещё много чего придётся решать. Постоянно делать выбор и принимать решения. Это и есть взрослая жизнь”

Вот и мне нужно выбирать. Уже.

– Я согласен.

– Отлично. Завтра утром будь готов к переезду.

Глава 4

Переезд мы всё же решили перенести на неделю, пока я не заберу документы из школы. На выпускной детдомовцы не идут, у нас будет свой. Вот после него и перееду к тренеру. А он пока, сказал, утрясёт вопрос с моей отсрочкой от армии для поступления. Она и так положена, но Миронова постаралась, чтобы там ребята мною раньше озаботились. Хотела как лучше, но оказалось, что “услужила”.

Я выбежал из раздевалки на поле и начал разминаться. Щиколотку чуть тянуло после прошлой тренировки и надо было быть осторожным.

– Поехали, народ, – привычно махнул парням, чтобы выстраивались для пробежки на разогрев.

Обычно все ждали меня, и к выходу на поле тренера мы уже должны быть разогреты. Вот и сейчас парни выстроились колоннами, и мы медленно побежали по кругу на стадионе.

Погода сегодня радовала. Был небольшой ветерок, и градус не зашкаливал, а значит, после трени есть шанс остаться в живых. Если, конечно, тренера не переклинит заюзать нас до победного. Чтобы с поля выползли.

Помощник тренера вынес нам мячи и поочерёдно запульнул в бегущую колонну, мы подхватили и повели. Роскошин снова начал вилять и халтурить. Вот интересно, прошлый подзатыльник в раздевалке уже забылся? Не хочешь работать – вали на хер с команды, а то на игре потом думай о том, что он – дыра. Да ещё и в защите.

После пробежки мы остановились у снарядов за ограждением.

– Тянемся, – дал команду ребятам и начал растяжку сам. – Заканчиваем тут и на когнитивку.

Шумно дыша парни приступили к растяжке. Кто-то вытягивал голень, кто-то начал со ступней – тут нас тренер не ограничивал. Главное – разогреться к его приходу и основному комплексу.

– Слушай, капитан, – кивнул мне Роскошин, сказав довольно громко. – А правда, что Макс Романыч тебя пасынком берёт?

Было понятно, что рано или поздно тема всплывёт. И абсолютно неудивительно, что вытолкнул её именно Роскошин.

Мы переглянулись с Петькой, и тот тоже зыркнул на Роскошина.

– Типа того, – ответил я громко и прямо посмотрел на него. Я не собирался ужиматься или отмазываться. К чему?

– А ты, Сём, тоже хотел бы? – гигкнул Толик Демьянов абсолютно беззлобно.

– У меня свои родители есть, – деланно удивился в ответ Роскошин.

Я давно научился не реагировать на такие поддевки. Ни в школе, ни где-либо ещё. Если сильно бесило или приходилось не к настроению – бил в табло. А настроение у меня не всегда было прекрасным, так что очень быстро подобные выкрутасы стали редко всплывать. А Семён, видимо, плохо выспался или где-то головой стукнулся, судя по всему, если решил начать меня драконить. А может, ему просто нравится огребать по роже. В последнем случае остаётся лишь понять человека и дать ему то, чего он так просит.

Но позже. Сейчас тренировка.

Кажется, парни тоже почувствовали, что атмосфера стала накаляться, и решили её немного разрядить. Стали посмеиваться между собой, но в совершенно ином тоне. Подобное, когда подколы дружеские, сразу ощущается.

– Эх, бли-ин, – протянул Валик Бондаренко, – это теперь к Никуле не подкатишь. Теперь у неё будет строгий братишка.

– Да ладно! – воскликнул его брат Лёха. – Он просто сам ею и займётся.

Парни начали ржать, а мне захотелось втащить им обоим. И Петьке, который к ним присоединился.

– Кто такая Никуля? – переспросил я, чтобы хотя бы в курсе быть, что эти придурки несут.

– А ты не знаешь? – выкатил глаза Валик. – Дочка тренера. Симпатичная цыпочка, но, как я слышал, высокомерная стерва.

– Да это ты от Аньки слышал, – перебил его брат. – Она тебя приревновала и оклеветала девчонку.

– Ну и что, что от Аньки? Они, девки, друг друга сразу видят насквозь. Я вот не сомневаюсь в её словах.

– Да ты понятно, – поржал Димка Рябов. – Тот ещё каблук, – а потом точно изобразил интонацию Валика: – Пацаны-ы, я с вами в клуб не пойду-у, мы с Аней договорились друг без друга не гуля-ять.

Бондаренко рассвирепел на такой театр и хотел пнуть Димку, пока все дружно хохотали, но тут послышался громкий окрик тренера:

– Лоботрясы! Что за ржач тут стоит вместо растяжки?! А ну упор лёжа принять!

Вообще, конечно, мой косяк. Как капитан, я должен сохранять в команде дисциплину, но иногда для того, чтобы среди ребят не было напряжения, надо его сбрасывать. Хотя, конечно, лучше делать это не на самой трене.

Уже в раздевалке после тренировки, когда почти все вышли, Дима Рябов снова подошёл ко мне.

– Слушай, Тур, тут это… – почесал он в сомнениях затылок. – Я давненько на тренерскую дочку заглядываюсь, но подкатить как-то стрёмно. Говорят, она правда так ещё зазнайка. Типа вся такая умница и правильная, но на поле с такими, как ты и я, срать не сядет.

– Диман, давай короче, – я поднял брови, посмотрев на него. – Чего ты хочешь от меня?

– Ну как бы… Если она тебе типа как сестра теперь будет, может, познакомишь?

– Я тебе что, сваха? Я о ней впервые услышал даже, а ты уже свести просишь. Девок кого-то попроси – общих знакомых.

Димка смущённо развёл руками и кивнул. Ну просьба тупая, реально. Может, мне им ещё свечку подержать?

На следующее утро меня вызвала Миронова.

– Ну что ж, Артур, – она даже изобразила подобие улыбки. – Будем прощаться. Надеюсь, у тебя в жизни всё сложится.

Она протянула мне документы в папке и протянула руку. Я пожал и кивнул, а потом даже сказал пару слов благодарности. Выпускной прошёл, и завтра все совершеннолетние детдомовцы покинут заведение. А я уезжаю сегодня.

Вернувшись в комнату, закинул за плечо уже собранную сумку, обнялся с парнями, поцеловал на прощанье зарёванную Ритку, позволил любимой всеми нами воспетке таже потрепать меня за волосы, а потом спустился вниз и вышел за ворота, где меня уже на своём крузаке ждал Максим Романович.

– Готов? – спросил тренер, подмигнув.

Я пожал плечами, а он в ответ похлопал меня по плечу.

– Ну давай, залезай, Артур. Поедем домой.

Странно всё это. Непривычно. Хрен даже знает, как к этому относиться.

Хотя, как? Целеустремлённо. Мы с Максимом Романовичем заключили что-то типа сделки: я реализую его тренерские мечты, он помогает мне выйти в люди, так сказать. Пашка одобрил, только снова наехал, когда я сказал ему, что осталось недолго, и скоро мы вытащим его. Сказал, чтобы я не оглядывался, чтобы строил свою жизнь, но ведь он и сам понимает, что я не брошу его. Ни за что.

В тачке тренера, конечно, классно. Пахнет кожей, удобно. Я в таких никогда не сидел.

– Нравится водить? – он заметил, как я разглядываю руль и приборную панель.

– Не знаю, я не умею. Точнее, прав у меня нет.

– Так не умеешь или прав нет?

– Пашка учил меня, но мне тогда пятнадцать было. Кое-что помню, а так… У нас десятка была, а где сейчас – даже не знаю. Стащили, думаю.

– Ну с этим разберёмся. Лето впереди перед академией, как раз выучишься, права получишь, – с уверенностью сказал тренер. – Теперь ты мой протеже, Артур. Семья. И всё будет по статусу.

Хрен знает даже, как описать ощущения внутри, когда он мне всё это говорит. Радости особой нет, скорее ощущение, что кандалы набросили. Не люблю быть должен.

Минут сорок спустя мы подъехали к коттеджному посёлку, обнесённому забором и со шлагбаумом, на котором тренер приложил карту с пропуском.

Прикольно. Честно говоря, я думал, такое только где-то на Рублёвке, а оказывается у нас тут тоже есть в городе. Хотя, кто знает, какой уровень жизни у семьи Максима Романовича. О том, что тренерская работа – не его основной доход, я слышал. Это так, хобби, для души да самолюбие почесать. А чем там реально они занимаются и какие возможности имеют, кто его знает.

– Приехали, – он остановился у одного из домов напротив гаражных ворот и кивнул мне выходить.

Я закинул сумку со своими пожитками на плечо и вышел из машины, аккуратно прикрыв дверцу. Не хлопнуть бы, это же не старая разваленная копейка деда или даже Пашкина десятка.

– Ну что, Артур, добро пожаловать домой, – Максим Романович положил руку мне на плечо, по-отечески приобняв и немного подтолкнув вперёд. – Пошли знакомиться.

Я кивнул, выдавил улыбку и пошёл рядом с ним к порогу, стараясь сильно пока не глазеть по сторонам. Потом поразглядываю.

Мы вошли в небольшую веранду, а с неё в широкую светлую гостиную. Огромные окна от потолка до пола, блестящий паркет на полу, чуть дальше от двери белый диван, стеклянный столик с плетёными креслами.

Я такое убранство только в кино видел. Да, и плазму на стене такого размера тоже.

– Знакомься, Милана, это Артур. Артур, это моя жена Милана Авдеевна.

Навстречу мне из-под арки, ведущей, как я мог предположить, в кухню, вышла высокая стройная рыжеволосая женщина лет сорока в светло-бежевом брючном костюме. Она внимательно осмотрела меня и мягко улыбнулась.

– Добро пожаловать, Артур, – протянула руку и пожала мою своими длинными тонкими пальцами. – Надеюсь, тебе у нас понравится.

Трудно было вот так сразу определить, искренне она, или затея тренера ей пришлась не по нутру. Я видел таких, как она, которые приезжали к нам в детский дом в качестве благодетелей. Холодные и отстранённые, тепло улыбались только на камеру, позируя рядом с детьми помладше на фоне кучи подарков, а потом брезгливо мыли руки.

Но по первому взгляду на жену тренера было сложно сказать, одна из них она или действительно готова распахнуть мне свои объятия. Честно говоря, нужно быть очень наивным или просто тупым, чтобы поверить в последнее.

– Здравствуйте, – кивнул я, не зная, что сказать ещё.

– А вот и Николь, – женщина повернулась в сторону лестницы на второй этаж, и я проследил за ней взглядом.

С последних ступеней как раз спускалась девушка. Она сначала замерла, а потом подошла ближе и остановилась рядом с матерью. Розовое платье до колен, перехваченное белым ремешком, русые волосы, собранные на затылке, огромные зелёные глаза, распахнутые и рассматривающие меня в упор.

– Привет, – сдержанно улыбнулась она, но как мне показалось, скорее из вежливости.

– Привет, – ответил я.

“Высокомерная стерва” – почему-то сразу вспомнилось.

Но царапнул меня совсем не этот взгляд. Другое.

Только что, кажется, разбился образ той нежной и милой девчонки, который я себе нарисовал, наблюдая за ней через стекло двери много раз в хосписе, пока она болтала с моим братом или читала ему книги. Потому что это была именно она.

Глава 5

Николь

– Это решение вышло неожиданным, Николь, – мама подошла ближе и, мягко улыбнувшись, заправила прядь волос мне за ухо. – Ты же знаешь, как твой отец всегда мечтал добиться успеха в тренерстве. А этот парнишка, по его словам, настоящий алмаз. Папа работает с ним уже два года, и дальше будет.

Я кивнула матери, не став спорить. Да и спорить не особенно хотелось. Признаться, я пребывала в растерянности. Сегодня утром я даже не подозревала, что в моей жизни произойдут изменения. Волновалась, когда мы с мамой поехали отвозить документы в университет. Столько усилий, работы на протяжении одиннадцати школьных лет, что даже жалко было так взять и отдать аттестат.

А когда приехали, меня поставили перед фактом, что теперь с нами будет жить папин протеже – парень-сирота из детского дома.

Наша семья всегда ратовала за благотворительность. Помогать людям – нормально, даже нужно. Я занимаюсь волонтёрской деятельностью уже более трёх лет. Но когда один из тех, кому хочется помочь, теперь оказывается в твоей семье… Это немного… необычно.

Но мама сказала, что для папы это важно, а значит, важно и для всей нашей семьи.

– Я тоже не в восторге, Николь, но ты же знаешь своего отца, уж если он что-то себе надумал – его не переубедить, – сказала мама, расставляя на столе тарелки для завтрака в новом “семейном” составе.

Папа с этим парнем должны были приехать в одиннадцать, так что я помогла маме накрыть на стол и в десять тридцать ушла переодеться. Не в пижаме же встречать гостя.

Когда спустилась, отец и этот парень уже стояли в гостиной. Папа как раз представлял его маме, а потом представил и мне, когда подошла ближе.

– Привет, – вежливо улыбнулась я.

– Привет, – ответил парень весьма сдержано.

Наверное, я слишком пристально разглядывала его, что он в ответ даже прищурился на доли секунды. А всё потому, что он выглядел как-то расхоже с моими представлениями.

Я была в детских домах по волонтёрской работе, плюс общественное мнение – и вот у меня ещё до встречи с парнем сложился образ. И образ этот отличался от того, что я увидела в реальности.

Да, одежда у него была простая, но совсем не старая ношено-переношенная. Не дорогая, но и не ветошь. Обычные синие джинсы, светло-серая футболка, кроссовки и небольшая дорожная сумка на плече.

И не было никакого затравленного взгляда, как и, собственно, наглого. Он не озирался по сторонам, разглядывая наш дом, как рассказывала моя одноклассница Настя о девочке, которую взяли под опеку её родители ещё в шестом классе. Она, со слов Насти, вообще оказалась странной, вроде бы даже воровитой, и Настины родители через полгода вернули её обратно в детский дом.

Но этот Артур совсем не выглядел так, как в обществе принято воспринимать выпускников детских домов. В мире царят шаблоны, и вот мой сейчас этот парень разбил.

– Прошу за стол, – улыбнулась мама. – Ты, наверное, голодный?

Я понимала, что мама ничего такого не имела ввиду. Это просто выражение такое, его и другим гостям говорят, но сейчас оно прозвучало как-то двояко. Мне показалось, Артур тоже это уловил, но на его лице это никакими эмоциями не отразилось. Даже наоборот, он казался слишком сдержанным и безэмоциональным.

Мама тоже осеклась, но тут же снова мило улыбнулась и гостеприимным жестом пригласила на кухню.

– Руки можно помыть там, – кивнула она на раковину, а сама переставила горячее с рабочего стола на обеденный.

Папа помыл руки первым, за ним это сделал и Артур, а потом все расположились за столом. Было заметно, что парень чувствует себя напряжённым.

– Ты ешь, Артур, пообщаться ещё успеем, – сказал папа.

– Соус к мясу, кстати, готовила Николь, – зачем-то решила обратить на эту деталь внимание мама.

Потом они завели с отцом беседу. Папа говорил о длинной пробке, в которую они попали по пути, мама рассказывала в общих чертах, как мы с ней съездили в университет. Я чувствовала голод, даже положила в тарелку салат, но настроения на еду как-то не было.

Артур тоже положил себе немного еды и стал есть. Я со стыдом подумала, что слишком внимательно наблюдаю за ним. Дурацкий шаблон, где мне представлялся голодный детдомовский парень, активно начавший уплетать всё, до чего мог дотянуться на столе, тоже рвался. Глупо это, и мне было стыдно за такие предположения перед самой собой. Кроме того, тут наверное, зависит от характера человека и уровня его воспитанности. Вон Севка, мой друг, тот совсем не смущается увалиться к нам на чай, покрутить носом на предложенное, а потом ещё и чавкать, жуя.

В общем, мои представления о воспитаннике детского дома оказались неверными. По крайней мере, на первый взгляд.

Пока родители разговаривали, Артур ел молча, иногда поглядывая на них, а потом вдруг перевёл взгляд на меня и задержал его, снова чуть сузив глаза. Такой прямой, открытый взгляд в упор меня смутил, что я даже почувствовала, как потеплели щёки.

А сама разве лучше? Сидела и пялилась на него, кому такое понравится? Он не диковинная зверушка. Наверное, ему было неприятно, и он мог подумать обо мне нехорошо.

Это обеспокоило меня, и я даже растерялась, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Есть перехотелось совсем, а по телу поползли какие-то противные мурашки.

– Нам пора ехать, – сказала папа, взглянув на часы. – Ника, покажи Артуру его комнату и что у нас где. Ему надо освоиться и отдохнуть.

Папа встал и поставил грязную тарелку в мойку, вытер руки и обошёл стол.

– Чувствуй себя как дома, парень, – он похлопал Артура по плечу. – Сегодня поваляй дурака, а завтра я свяжусь со спортивным врачом насчёт питания и начнём тренировки.

Мама тоже торопливо сложила посуду в раковину и попросила меня запустить посудомойку, а потом ушла за отцом, а мы с Артуром остались вдвоём. И чувствовала я себя при этом очень и очень странно.

Мы оба словно застыли за столом, пока родители в коридоре собирались. Есть мне совсем не хотелось, и я, чтобы тупо не сидеть, взяла стакан с водой и сделала несколько глотков. На Артура не смотрела, в поле зрения попадали только его руки, которыми он держал кусок хлеба и вилку.

– Спасибо, было вкусно, – сдержанно поблагодарил Артур и встал, едва только в коридоре щёлкнула дверь, закрывшись за родителями. – Вымыть тарелку можно здесь?

Он указал на кухонную раковину, собрав приборы и взяв в руки.

– Просто оставь в раковине, я уберу в посудомоечную машину, как сказала мама.

Он смотрел прямо и открыто, но у меня было ощущение, что от его взгляда веет ледяным ветром. Я будто застыла, ощутив даже напряжение в мышцах спины.

– Может, чаю хочешь? – спросила, перед этим незаметно сглотнув.

– Нет, спасибо.

Артур поставил тарелку в раковину, а потом всё же вымыл её, хотя я говорила этого не делать.

– Куда мне идти? – замер посреди кухни.

– Да, сейчас, – я будто очнулась, мелко вздрогнув.

Конечно, он же не знает, где что и как у нас тут и где находится его комната. Я резко поднялась, больно ударившись косточкой на ноге о ножку стула и, кажется, потратила всё своё самообладание на то, чтобы скрыть это.

– Конечно. Пойдём, я всё тебе покажу сейчас.

Стараясь не хромать, я обошла парня и кивнула ему идти за мной. Старалась держать спину прямо, но казалось, будто вот-вот ослабевшие почему-то коленки подкосятся, и я растянусь прямо у Артура под ногами.

Дурацкое ощущение какое-то. Почему он с первых секунд так влияет на меня? Мама сказала, что отец доверяет парню, успел хорошо его узнать, а значит бояться его не нужно. Мой папа разбирается в людях, кого попало бы к нам в дом не взял.

Но это и не страх я ощущала. Скорее какую-то скованность, напряжение, хотя и непонятно почему. Я ведь у себя дома, я тут хозяйка.

Да, вот так. Я дома.

Я расправила плечи, едва ли не соединив лопатки, и уверенно прошагала к лестнице на второй этаж. Хотя едва ли не физически ощущала, как горело между этими самыми лопатками от взгляда парня.

Да, я действительно чувствовала этот взгляд, хотя и не могла сейчас его видеть. И мне хотелось как можно быстрее оказаться в своей комнате, остаться одной, выдохнуть, расслабиться и попытаться разложить у себя в голове, почему я так разнервничалась.

– Вот, – я остановилась у двери, – тут твоя комната. Дальше по коридору общая ванная, на первом этаже есть ещё одна. Там же внизу комната, оборудованная под спортзал. Кухня где – ты уже знаешь. Завтрак в восемь, обед в два, ужин в семь. Если дома – нужно быть. Так требует мама. Если захочешь есть в другое время – холодильник на кухне. Всё понятно?

Последний вопрос я ляпнула и пожалела. Тон получился высокомерный какой-то, хотя ничего такого я не хотела. Просто случайно так вышло. Но парень, кажется, интонацию тоже поймал, потому что снова на мгновение прищурился, и градус его взгляда опустился сильно ниже, а губы едва заметно поджались.

– Там у тебя на столе телефон и мобильный пакет. Активируй, а потом сообщи номер, пожалуйста. У нас принято всегда быть друг для друга на связи.

– У меня есть телефон, а номер у твоего отца в контактах.

Я замешкалась, удивившись. Интересно, разве в детских домах воспитанникам выдают мобильные телефоны? Но уточнять у Артура я, конечно же, не стала.

– Если что-то нужно будет, моя комната здесь, – попыталась я сгладить впечатление, но голос будто жил своей жизнью. – Только сперва стучи.

– Непременно постучу, – ровно ответил он.

Даже слишком как-то ровно. И я сделала вывод, что играть интонациями он умеет. В мельчайшем диапазоне. Вот вроде бы ответил без эмоций, а меня кольнуло снова этим льдом.

– Хорошо, – я натянула улыбку, отвернулась и ушла к себе, не дожидаясь его реакции.

Едва захлопнулась дверь, я привалилась к ней спиной и с усилием выдохнула через сомкнутые губы. Было ощущение, что я только-только сдала кросс на уроке физкультуры. И это было странно.

Нет, понятно, что присутствие в нашем доме ещё одного человека вносит изменения в жизнь, но собственная реакция тем не менее меня саму удивила.

До конца дня я просидела у себя в комнате. Классная руководительница, теперь уже бывшая, попросила меня нарисовать для школьного лагеря плакат, чем я весь день и занимала, но ловила себя на том, что прислушиваюсь к звукам в коридоре.

А потом приехали родители, и часа в четыре папа и Артур уехали к спортивному врачу, хотя планировали сделать это завтра.

– Борис Ильич завтра занят, так что съездим сегодня, Артур, – поставил перед фактом отец, а парень, пожав плечами, ушёл переодеться, и через пять минут они уже уехали.

Ужинали мы с мамой одни, но я поймала себя на том, что будто бы нахожусь в режиме ожидания и время от времени поглядываю на дверь, виднеющуюся из гостиной.

Глава 6

Артур

Жрать по расписанию мне не привыкать, но объём, назначенный спортивным врачом, кажется запредельным. Вся эта фигня про килокалории, белки, жиры и углеводы, про объём воды в день и так далее показалась мне столь запутанной историей, что в черепной коробке аж сверлить начало. Я как представил, сколько это мне всего надо считать, но тренер успокоил, пояснив, что в будние дни у них дома еду готовит нанятый повар, и он подкорректирует общий рацион семьи под эти цифры, мне будет нужно лишь следить за объёмом порций и количеством воды.

Ещё взяли анализы и пообещали по их результатам прислать тренеру рекомендации по витаминным добавкам.

Что-то там врачу не понравилось в моём правом колене, и он отправил меня на рентген, но, изучив снимок, остался удовлетворённым, назначив перед тренировками в течение месяца наклеивать какие-то цветные полоски прямо на кожу вокруг колена.

Честно говоря, я представлял себе бесконечные тренировки до семи потов, и это меня не пугало, но и предположить не мог, что к этому приложится ещё столько сложностей.

– Ты во всём быстро разберёшься, Артур, – сказал Максим Романович, когда мы сели в машину. – Это поначалу кажется, что всё заморочено. Но я рядом, и постепенно ты вольёшься. На днях отвезём твои документы в Академию физкультуры и спорта, там уже ждут. Считай, ты уже зачислен. План тренировок команды и для тебя индивидуально составлю завтра и начнём.

Я кивнул и пристегнулся, пока тренер выруливал с парковки. Жить по режиму и не принадлежать себе я привык, с этим сложностей не возникнет, тем более, что цель впереди маячит вполне определённая.

Потом мы подъехали к какому-то частному дому и Максим Романович попросил его подождать немного в машине. Он ушёл, а я достал телефон и увидел сообщение от Петьки.

“Тур, что молчишь? Тебя там тренер с семейкой не сожрали на обед?”

Придурок.

“Пока нет. А ты как? Где сейчас?” – отослал я в ответ.

“У бати, где ещё”

“Он тебя хотя бы узнал?”

“Когда протрезвел”

Петьку забрали от отца-алкоголика, когда ему было десять. Мамка у него, как и у меня, умерла. Только у меня был Пашка, а вот у Пети не было такого близкого человека. Остался он с батей, который и до материной смерти бухал, а как не стало её, так совсем спился. Иногда Петю отпускали домой на день или даже на выходные, но он то с фигналом возвращался – приветом от отца за длинный язык, который не мог сдержать, наблюдая дома притон, то хмурый такой, что по несколько дней ни с кем не разговаривал. Заведующей рисковать не хотелось, и она перестала Петьку отпускать. Но, как известно, даже к таким родителям, как отец Петрухи, дети тянутся. Потому что родные, потому что они есть. Лупят, орут, а всё равно свои.

Вот и Петька, раз разрешать перестали, просто сбегал. В итоге и от бати отхватывал, и потом воспитатели наказывали.

“Что дальше думаешь?” – решил спросить его.

Перед Петькой было неудобно. В команду взяли нас обоих, но Петька вот так пошёл по боку. Мы с ним говорили на эту тему, он дыбом встал, чтобы я не смел отказываться от предложения Максима Романовича. Чтобы даже не парился.

– Шанс, Тур, выпадает раз на миллион такой. Не тупи. Бери, раз дают, и не оглядывайся! – сказал мне Петя тогда, и это послужило ещё одним плюсом к решению.

Планы он свои озвучивал, но оно как за ворота выйдешь, кто знает, куда повести может.

“Завтра поеду документы в училище подавать. На сварщиков набор вроде бы на стипендию. Кстати, как там твоя новая сестричка? Такая, как говорили Валик и Диман?”

И смайлик слюнявый. Кажется, даже рожу его представить могу в этот момент.

А вообще, вопрос о девчонке вызвал… странное ощущение. Захотелось плечами передёрнуть и почему-то даже откашляться, как-то защекотало противно в груди.

“Обычная, – написал я, почему-то почувствовав на Петьку раздражение. – До встречи, Петруха, мне пора бежать”

Бежать мне сейчас никуда не нужно было, но продолжать разговор с другом не хотелось. А потому что я сам не знал, что ему ответить.

Какая она?

Мысленно вернулся к сегодняшней встрече. Смотрела на меня, так, будто я зверушка из зоопарка.

Этот вздёрнутый нос, поджатые губы, вся такая прямая, как струна. Не знаю, стерва ли она, как говорили, но уж точно высокомерная.

И зануда, судя по всему.

“У нас принято”, “мама требует”, “будь на связи”…

Ещё бы расписаться под сводом правил потребовала.

Красивая она, конечно, но, похоже, до мозга костей вся такая идеальная и правильная. Надменная и уверенная в своей правоте и привилегированности.

Может и хорошо, что образ Мышки оказался лишь образом.

– Заждался уже? – тренер вернулся и сел в машину.

– Да нормально.

– Ну и отлично. На ужин уже не успеем, что-то сами перехватим.

Я кивнул, дескать, как скажете, Максим Романович, и мы поехали домой.

В голове это “домой” прозвучало странно. Правильнее сказать – к нему домой.

Я завис, рассматривая количество кнопок на панели душевой кабины. Играться, честно говоря, с этими наворотами у меня желания совершенно не было, но поймать в морду снова резкую ледяную струю тоже не хотелось.

Следующее нажатие оказалось удачным, и у меня получилось настроить воду. Я закрыл глаза и расслабился. Прикольно, что спешить никуда не нужно было, что нет ожидающей своей очереди толпы, и можно в принципе помыться в одиночестве. Вообще побыть в одиночестве, чего в детском доме удавалось сделать редко.

Общая столовая, общая спальня, общая душевая, сортир с разделителями – и то хорошо. Побыть одному, остаться наедине со своим телом и мыслями – нереально. А так хотелось иногда. Максимум – сказать, чтобы не задалбывали и отвалили минут на тридцать, но и так сказать мог не каждый.

Вымывшись, я вылез и замотался в полотенце. Мягкое и пушистое, как когда-то были у нас дома, когда мама ещё была жива. Не такие, может, дорогие, но приятно-пахнущие, мягкие. С Пашкой мы, как ни старались, потом не могли в таком порядке дом содержать. Белое бельё через несколько стирок неумолимо становилось немного сероватым, а полотенца жёсткими. Нам вроде бы было нормально, не парило, но всё же такие мелочи иногда навевали саднящую печаль по матери.

Я подошёл к зеркалу и открыл шкафчик рядом. Жена тренера сказала, что тут я найду новые зубные щётки и другие средства гигиены.

Да, новые тут были – стояли в стеклянном стаканчике, запечатанные, а рядом на подставке ещё несколько электрических. Других членов семьи, как я понял. Чёрная с белым, красная с белым и ярко-розовая. Не стоит гадать, наверное, кому она принадлежит.

Я усмехнулся, взял себе щётку и захлопнул шкафчик.

Домашняя девочка-конфетка. Маленькая мамина-папина дочка. Уверен, отличница и активистка, наверное курсы там всякие театральные посещала, танцы, чем там ещё хорошие девочки занимаются.

Почему-то подумалось, что ванная-то на этаже одна, и она, вероятнее всего, пришлёпает сюда скоро сонная, в пижаме. Надо бы не забывать дверь закрывать, когда иду в душ. В детском доме это можно было делать только в сортире и то, когда не сломан был замок, так что привычка не запирать двери может сыграть злую шутку.

Не со мной – с ней.

Я натянул шмотки, ещё раз плеснул ледяной водой в лицо и пригладил волосы. Непривычно как-то с новой стрижкой. Тренер меня вчера протащил через экзекуцию по полной программе.

Новые шмотки, обувь, парикмахерская. Девушка, которая стригла, очень пыталась мне впарить какую-то там процедуру для лица, чтобы потом не надо было бриться, но я заподозрил неладное и отказался. Не хватало мне ещё всяких там процедур.

– Не выпендривайся, Артур, – сказал тренер, оплачивая мне джинсы за сумму, на которую скромная семья могла бы месяц прожить. – Ты теперь часть семьи, и выглядеть должен соответствующе. Мы с тобой всё это обсудили. Твоя задача – мяч и команда. Ну и Академия, естественно. Когда мы выстрелим, ты поймёшь, к чему это всё.

Он так уверен, что я справлюсь, что оправдаю его надежды, что мне становится не по себе. А если нет? Если не получится? Что если тренер видит во мне то, чего на самом деле нет, если ошибается? Тогда я лишь упущу время. А этого допустить нельзя, значит, придётся вывернуться наизнанку, но стать тем, кем он хочет меня видеть, чтобы “забрать” свою часть.

Впереди ещё было много всего организационного. Контракт от тренера, он же не дурак просто так содержать меня и оплачивать уход Паше. Самого Пашку обещал, что к концу недели перевезут в другую клинику, где за ним будет присматривать нанятая сиделка, и назначат какие-то поддерживающие процедуры, чтобы к операции мышцы совсем не атрофировались.

И, блин, самое жуткое – фотосессия. Максим Романович сказал, что будет понемногу запускать пиар команды, нужны фотки для щитов. Это, конечно, капец, но что поделать.

А ещё я хотел попросить его оставить в команде Петьку. А вдруг ему тоже повезёт и он вырвется.

Я вышел из ванной и вернулся к себе в комнату. Мышцы после утренней пробежки и водных процедур приятно вибрировали. Хотелось ещё позаниматься, но тренер сказал, что перегруз мне не нужен и точно определил сколько и чего в день нужно делать из физо. А пока пора было до завтрака напрячь мозги. Поступление в Академию физкультуры и спорта, по словам тренера, дело решённое, но учиться придётся самому. Я хоть вроде бы не тупой, но понимаю, что уровень знаний не дотягивает, а значит, придётся покорпеть над книгами. Русский и английский точно надо подтянуть. ЕГЭ по русскому я сдал неплохо, проходной балл набрал, честно говоря, сам не знаю как. Хотя, знаю – с сочинением-то помогли. Сам бы не написал. А вот в Академии так не выйдет, там надо самому мозгами шевелить.

Я открыл ноутбук, что стоял у меня на столе и включил его. Ещё одна дорогая игрушка, к которой даже прикасаться страшно. Система запустилась и я зашёл в браузер, стал искать сайты с таблицами правил и тренировочными заданиями.

Честно говоря, мозги начали закипать уже минут через тридцать. Никогда не понимал логики правил языка, а самое главное – исключений из этих правил. Эти корни гар и гор, где под ударением а, а без ударения следует писать о, а вот в корнях зар и зор – наоборот. Вот как такое можно запомнить? В чём логика? В чём, блин, отличие?

То ли дело математика. Там всё чётко и ясно, всё по формулам и законам. Знаешь формулу – знаешь решение.

Устав за эти полчаса сильнее, чем за сорок минут интенсивной пробежки и двадцать минут растяжки, я закрыл ноут и посмотрел на часы. До завтрака, определённого хозяйкой дома, оставалось ещё около получаса, и я решил пока спуститься вниз. Может, помочь с чем надо, а если нет, то просто выйду на улицу, осмотрюсь во дворе. Мне тут жить ближайшее время, надо знать что и как тут в целом.

Я вышел в коридор и направился к лестнице, когда услышал, как меня позвали. Оглянулся и увидел, что дверь в комнату Ники приоткрыта. Она махала мне рукой, приглашая войти.

Я передёрнул плечами.

В комнаты девочек входить нельзя. Это правило.

В комнату тренерской дочки – тем более. Это твёрдое правило. Важное. Железобетонное.

Да и вообще…

– Доброе утро, – её мышиный нос показался в дверях, девчонка улыбнулась, а у меня в груди толкнулось раздражение. – Артур, зайди на минутку, пожалуйста, у меня есть для тебя предложение.

Блин, неужто папочка не объяснил тебе, что не нужно приглашать в свою комнату взрослых парней? Даже если они вроде как теперь в семье.

– Доброе, – отозвался я и, вздохнув, подошёл ближе, а потом и переступил порог, когда она отступила, пропуская.

Милая комната. Всё такое бело-розово-сиреневое. Как мне и представлялось, когда я наблюдал за ней в хосписе – мягкое пушистое покрывало на кровати, большой белый медведь посредине, огромная книжная полка.

Диссонанс какой-то. Не думаю, что она стерва, как сказали ребята из команды. Просто высокомерная кукла с синдромом отличницы.

На полу стояли коробки. Некоторые были закрыты, пара открыты. В одной были сложены тетрадки, альбомы, коробки карандашей, фломастеров, ещё какие-то канцелярские штуки, в другой какие-то коробки цветные, похоже, настольные игры или что-то в этом роде.

– Слушай, – начала она. – Я тебе уже говорила вчера, что занимаюсь волонтёрством. Я и ещё девочки из нашей организации решили посетить за городом центр временного содержания детей, попавших в сложную ситуацию.

Идиотка. Одно дело сказки читать инвалидам в хосписе, совсем другое – таскать леденцы и цветные мелки шакалятам во Временку. Там же в основном неадекваты на передежке. Есть, конечно, дети, у которых что-то случилось с родителями, и пока их не передадут детским домам, они находятся во Временке. Но основной контингент этого места – те, кого изъяли принудительно, или от кого отказались приёмные родители, потому что не выдержали. Проблемные, сложные, когда таких к нам на постоянно забрасывали, их приходилось ломать заново под правила, которые они отчаянно соблюдать не хотели.

Временка – это не детский дом, не интернат, не дом малютки. Это перевалочный пункт, и чем дольше там находится кто-то, тем больше потом дыр в психике. Особенно у слабых.

Мой брат помогал таким. Надо ли напоминать, что с ним стало?

– Дурацкая идея, – ответил я, ощущая, что начинаю злиться на неё.

– Почему? – захлопала она глазами. – Помогать нужно всем.

Вот как ей объяснить?

– Им не нужны твои шахматы и фломастеры, сечёшь? Тем, кто ждёт решения опеки во Временке, насрать на настольные игры и красивые жесты.

– Это очень грубо, – девчонка вздёрнула нос и поджала губы. – Вот как раз таким, обездоленным, и надо помогать. И я хотела попросить тебя поехать с нами, ты бы мог что-то рассказать, собственным примером показать, что выбраться можно, что…

Не знаю, что она такого увидела в моём лице, но вдруг осеклась и сглотнула. И я очень надеюсь, что мои реальные эмоции не светились так открыто. Но я был зол. Чертовски.

– Я тебе что, цирковая обезьянка, чтобы таскать меня на выставки? – я сжал зубы, чтобы как-то сдержать прострелившую вспышку злости. Надо валить на хрен из её комнаты. – Найди себе другую забаву, Вероника.

– Я Николь!

Резко развернувшись, я быстро вышел в коридор.

– Да пофиг.

На хер завтрак, лучше пойду ещё на пробежку.

Глава 7

Николь

– Ну капе-е-ец, – возмущённо протянула моя подруга Ритка, когда я рассказала ей об утреннем происшествии. – Вот грубиян!

– Представляешь? – снова посетовала я. – И даже на завтрак не явился, хотя я ему говорила, что для мамы важно, когда все домашние собираются вместе за столом.

– Ну наглый. Вообще никакой благодарности! Вы его как щенка подобрали, а он ещё и хамит.

Честно говоря, хоть я и поделилась с Ритой своим негодованием, думать об Артуре, как о подобранном бездомном щенке, мне совсем не хотелось. Как-то это некрасиво совсем и несправедливо. Но чтобы не раззадоривать Ритку, я решила промолчать и сменить тему.

– Слушай, Рит, ну а ты уже определилась с университетом?

– Да что там определяться, – пожала плечами подруга, махнула рукой и вытянула ноги, любуясь свеженьким ярким летним педикюром. – Подам во все три, а там куда ближе к сентябрю захочется.

Рита Болгарская – моя подруга с самого первого класса. Мы подружились почти сразу, когда нас посадили первого сентября за одну парту. Я после линейки, когда нас повели в класс, потеряла из виду родителей и чувствовала себя очень растерянной, но тут девочка с двумя огромными белыми бантами на макушке и строгим взглядом крепко взяла меня за руку и сказала, что мы теперь будем держаться вместе. Кто она – на тот момент я не знала. Но как-то так и вышло. Вместе от самого первого звонка и до выпускного. И вот теперь, хотя мы уже были совсем взрослыми, было как-то не по себе от мысли, что рядом со мной в университете не будет Ритки.

– Или куда примут, – чуть попыталась опустить её на землю я, потому что Ритку, в силу характера, иногда заносило в суждениях.

– Примут-примут, – махнула рукой она и отпила из запотевшего ото льда стакана с колой. – А как не захотят, папа разберётся.

Да, иногда её заносит конкретно. Мы не раз с ней спорили на эту тему – что нельзя вот так кичиться перед другими своим положением. Не у всех есть возможности, как у родителей Ритки или моих, и помыкать этим других некрасиво.

– Кстати, – встрепенулась Ритка и расплылась в хитрющей улыбке, – у твоего папы же тренировка вроде бы как. Пошли на стадион, как раз и своего “братца” покажешь.

Вообще, я прекрасно поняла, зачем ей нужно на стадион. У папы есть помощник, Илья Викторович, на которого Рита уже полгода заглядывалась. Я ей неоднократно говорила, что идея эта глупая, и помощник тренера старше её на добрых десять лет, но подруга всегда отмахивалась.

“Ой, Ник, ну и что что на десять лет старше? А что, по соплякам-одноклассникам сохнуть? Не возбуждают…”

И даже то, что у Ильи Викторовича вообще-то была невеста, для Ритки не было аргументом.

– Может, просто погуляем? Погода классная, солнечно, – сделала попытку я, прекрасно понимая, что она обречена на провал.

– Ну вот именно – надо идти на стадион! – подхватила Рита, подскочила на ноги и расправила плиссированную лёгкую юбку. – Пошли!

Она ухватила меня за руку и вынудила подняться с парапета на набережной, где было так хорошо и удобно. Но Ритка есть Ритка, она и мёртвого поднимет.

Мы поймали такси и поехали к стадиону. Сказать откровенно, я почувствовала напряжение. Ну, если честно, перед толпой парней я всегда чувствовала себя неуютно, в отличие от подруги, которой только дай покрасоваться. А сейчас тем более, потому что там будет Артур.

После того, как он нагрубил мне сегодня утром, я сперва потеряла дар речи, а потом даже не сдержалась и расплакалась. Разве я как-то обидела его? Что плохого в том, что он бы рассказал этим несчастным ребятам, что жизнь на детском доме совсем не заканчивается, и если очень стараться, можно увидеть свет в конце туннеля. Как сам Артур. Папа ведь его в команду не просто так взял и протекцию тоже не просто так предложил. А за труды и старания. Так почему нельзя рассказать об этом другим и дать им хоть какую-то надежду?

Что он в этом услышал столь обидного, что в его взгляде в мою сторону плеснулись такие тёмные эмоции? У меня аж дыхание перехватило и мороз по спине прошёлся.

И он даже не запомнил моё имя! Назвал Вероникой, хотя мама при нём не одни раз звала меня полным именем – Николь. А может, это он сказал специально, чтобы показать неуважение.

Только вот за что?

Мотивы поведения этого парня были мне совсем непонятны и обидно цепляли. Но Рита права, надо идти на стадион. И то, что он там, не должно быть для меня помехой, потому что мне стоит привыкать к его присутствию в своей жизни.

Мы вышли из такси у стадиона, купили в кофейне рядом два больших рожка мороженого и бутылку минералки и пошли внутрь. Двери проходной днём в основном всегда были открыты, и на рядах на креслах можно было то там, то тут увидеть небольшие группки молодёжи. Студенты, школьники, молодые пары, да и кое-где и постарше в хорошую, солнечную погоду часто приходили сюда. Кто-то пообщаться, если не шумно, это не запрещалось, кто-то посмотреть на тренировки, или и то, и другое. Отец и другие тренеры считали, что публика спортсменам не помешает, им нужно учиться не отвлекаться от игры и привыкать к чужому вниманию.

Папа как раз вышел на поле, увидел меня и махнул рукой, поприветствовав. Мы с Ритой помахали ему в ответ.

– А где же мой Илюшенька? – невесело пробормотала Ритка. – А! Вон! Вижу!

Она расцвела, увидев помощника тренера, который упражнялся с парнями в углу поля, глаза заблестели, а на щеках появился лёгкий румянец.

А вот моё настроение поползло вниз, когда я увидела возле объекта Риткиного воздыхания нового члена нашей семьи. Если так можно назвать, конечно, но именно так и говорит папа.

Артур с ещё одним парнем разминали ступни чуть в стороне, о чём-то негромко переговариваясь.

– Эй, а ты чего насупилась? – Ритка сдвинула брови, глядя на меня. – А… точно! Слушай, покажи мне этого своего “братца”.

Это “братца” прозвучало странно. Но как вообще его называть перед другими? Не говорить же “парень из детдома”, да и “папин протеже” звучит так себе. Долго пояснять незнающим.

– Вон тот, – я постаралась незаметно кивнуть в сторону Артура. Ну не пальцем же тыкать, в самом-то деле. – С капитанской нашивкой, видишь?

Ритка посмотрела в указанном направлении, чуть прищурившись, а мне захотелось ткнуть её в бок, чтобы так явно не пялилась.

– Ого, – протянула она и поцокала языком. – А он ничего. Очень и очень даже, я бы сказала, ничего.

Ну, что сказать… В этом Рита Америку не открыла. Внешне Артур весьма привлекательный. Высокий, черноволосый, голубоглазый, с правильными, по-мужски тонкими, чертами лица. Девушки на таких заглядываются. Вот и Ритка глазами захлопала, даже про Илюшу своего позабыв.

– Обычный, – пожала я плечами, стараясь подавить откуда ни возьмись появившуюся вспышку раздражения.

– Угу, – как-то быстро сдалась подруга. – Обычнее некуда. И вон тот рядом с ним, коротко стриженный, тоже ничего так. Не знаешь, кто это?

Я обернулась, чтобы посмотреть, на кого кивнула Рита, и тут как раз Артур, продолжая заниматься, поднял глаза, и мы столкнулись взглядами. Да, всего лишь взглядами, да в общественном месте, где куча народу, но у меня было ощущение, что меня щёлкнули по носу, будто я подглядывала в щелку и была застигнута на этом. Тело тут же среагировало очень странно: лицо, шея и уши запылали, а сердце застучало быстрее.

Глупость какая-то! Ещё и Ритка со своей хитрой улыбочкой. Бесит! Вот пусть лучше Илюше своему так улыбается!

– Слушай, – я резко отвернулась, да так, что хвост, стянутый на затылке, шлепнул меня с другой стороны по лицу. – Помнишь, Катюха предлагала пижамную вечеринку? Думаю, пора ей напомнить.

– Отличная идея, – кивнула Рита и достала телефон.

* * *

– Ник, ну прости-и-и, – протянула Катя, сведя брови домиком. – Выручай! Пожалуйста-пожалуйста! Я не специально, просто дядя Саша вернулся из командировки раньше, а он не терпит, когда в доме кто-то есть чужой.

Мы с Ритой переглянулись и тяжело вздохнули.

– Офигенно, чё, – стрельнула недовольным взглядом в Катюху Ритка и, бросив традиционную подушку для пижамных вечеринок прямо на газон у подъезда к дому Кати, уселась на неё и швырнула рядом рюкзак.

Пижамные вечеринки сама Катя и придумала ещё три года назад, и с тех пор мы их проводили минимум раз в три месяца, собираясь впятером – я, Катя, Ритка и ещё две наши одноклассницы. У нас даже свои традиции сложились – пижама с собой, понятное дело, и подушка. У меня есть отдельная для этого случая, я даже сама на неё сшила наволочку и вышила крестиком инициалы.

Придумать-то придумала Катюха, но именно у неё мы собирались реже всего. Два года назад её мать вышла замуж, а отчим, как оказалось, очень не любил, когда к Кате или её младшему брату Вовке приходили друзья. И уж тем более с ночевкой. Дома потом были скандалы, дядя Саша кричал на Катюхину маму, что та распустила детей, а однажды, после того, как мы пришли к Кате в гости с двумя одноклассниками, назвал Катю ветреной шлюхой.

Ей было очень обидно, она проплакала несколько часов, а потом мать пошла на поводу у отчима и ещё и наказала Катю, запретив выходить гулять с друзьями целых две недели.

Но когда дядя Саша был в командировке, мама Кати не была против, чтобы мы к ней приходили, даже готовила нам всякие вкусности.

– Он должен был вернуться только в среду, а почему решил к выходным – непонятно, – печально пожала плечами подруга.

– Ладно, Кать, все мы знаем, какой твой отчим мудак, – скривилась Ритка. – Блин, у меня сегодня тоже никак, у бабушки давление, мама просила не шуметь и по возможности всех рассосаться.

– У меня Лена, – пожала плечами Олеся, имея ввиду свою новорожденную сестру.

Ну а Таню мы и дёргать не стали. У них проблемы у отца с бизнесом, он обанкротился и дом недавно опечатали, так что вся Танина семья из семи человек теперь ютилась на съёмной квартире. Там не до пижамных вечеринок.

– Сейчас позвоню маме, – вздохнула я, когда девчонки стали смотреть на меня с надеждой.

Мама, конечно же, оказалась не против. Они с папой сегодня как раз собрались на день рождения маминой двоюродной сестры и должны вернуться поздно. Но даже если бы и были дома, ни они нам, ни мы им не помешали бы. У нас с девчонками спокойные вечеринки, без алкоголя и прочего баловства. Рита пару раз предлагала пошалить, но я и остальные были против.

– Вызываем такси, – улыбнулась я и девчонки от радости захлопали в ладоши.

Через десять минут за нами приехали две машины такси, мы с девчонками и нашими подушками погрузились под удивлённые взгляды водителей, и через полчаса уже были у меня дома.

– Кстати, девчонки, – вспомнила Ритка, когда мы уже ввалились в гостиную. – Вы в курсе, что теперь у нашей Ники появился брат?

Эх, Ритка, кто тебя за язык-то тянул!

– Как брат? – похлопала глазами Таня. – Разве твоя мама была беременна? И ты нам не рассказывала?

– Да нет же, – Рита махнула рукой. – Сводный. Ну или типа того.

– Ой, как интересно! – зажглась Катя, которая очень любила всякие интересные истории. – Расскажи, Ник!

Да, деваться было некуда и пришлось бы девчонкам рассказать. Но я не успела. Замок на двери щёлкнул, и через несколько секунд в дом вошёл Артур. Он замер, глядя на нашу компанию с подушками под мышками с удивлением.

Он выглядел уставшим. Наверное, отец там их сегодня здорово гонял.

– Добрый вечер, – осторожно сказал он, будто мы его напугали, что, уверена, было совсем не так. А потом сбросил кроссовки, снял спортивную куртку и повесил на вешалку у двери.

– Добрый, – едва ли не хором ответили девочки, а Таня до самых корней волос залилась краской. Она вообще всегда робела и смущалась перед парнями так сильно, что даже я на её фоне казалась смелой и раскрепощённой.

Не знаю почему, но я чувствовала себя как-то глупо. Особенно меня раздражало, как девчонки пялились на Артура, будто в жизни своей парней так близко не видели. Да, Артур видный и привлекательный, но это же не повод вот так таращиться на него.

– Ну пойдёмте уже, – скомандовала я. – Доставщик позвонит, как приедет.

Девчонки закивали и пошли за мной по лестнице на второй этаж, где находилась моя комната. Папа перед уходом успел достать нам матрасы, а мама простыни. Она обычно готовит ещё нам для пижамной вечеринки всякие вкусности, но сегодня мероприятие оказалось неожиданным, и нам пришлось обойтись заказом еды.

– Ну рассказывай уже, Ника! – заинтересованно сказала Катя, раскладывая простыню на матрасе.

– Что именно? – я сделала вид, что не понимаю, пока выбирала варианты фильмов для просмотра.

Сама не знаю почему, но я испытывала раздражение. Это ведь мои подруги, мы делились с ними своими секретами и переживаниями. Ближе всех, конечно, с Ритой, но с остальными тоже крепко дружим. Да и Артур не является ни моим секретом, ни переживанием, но почему-то подробно рассказывать девочкам особого желания не было. Да и рассказывать толком и нечего.

– Про своего сводного брата, о чём же ещё.

– Ну! – поддержала её Олеся. – Такое событие и мимо нас!

– Да никакой он мне и не брат, – высокомерие в собственном голосе меня и саму неприятно царапнуло. – Это папин протеже. Он из детдома.

Кажется, девчонок такое превью заинтересовало ещё больше, потому что все они внимательно смотрели на меня, а Ритка ещё и с каким-то странным выражением во взгляде. В общем, отмазаться не получилось бы и пришлось им всё рассказать.

– Прикольно, – подняла брови Олеська, когда я закончила.

– Вот хам, – поддакнула Катя. – А по виду так и не скажешь.

– А мне кажется, и по виду вполне понятно, – пожала плечами Рита и снова как-то странно глянула на меня. – Самоуверенный красавчик, привыкший, что за ним девчонки все штабелями. Ещё и капитан футбольной команды. Но то что детдомовский – да, хреново. Мало ли какие они там, я много нехорошего слышала.

Мне больше не хотелось говорить об Артуре, и я постаралась перевести тему. Но разговор как-то особо не клеился, и мы решили включить фильм.

Кино оказалось довольно интересным, а вот роллы закончились быстро. Хорошо, что мы заказали достаточно, надо было лишь сходить за ними вниз не кухню. Мне как раз позвонила мама, и девчонки отправили за пополнением съестных запасов Таню. Она обычно предпочитала не спорить, чем доказывать, что не её очередь что-то делать.

С мамой разговор затянулся, потому что мобильная сеть почему-то барахлила, и поговорить удалось только с третьего дозвона. Я убедила её, что мы не голодные, и всё у нас замечательно, наша пижамная вечеринка идет по плану.