Дачники смутного времени бесплатное чтение

Ирина Мясникова
Дачники смутного времени

* * *

Это произошло в тот момент, когда светофор сменился с жёлтого на красный и Лиде, которая, чертыхаясь и матерясь, тащилась в пробке за вереницей машин, надеясь проскочить перекрёсток именно в эту светофорную каденцию, пришлось всё-таки остановиться на стоп-линии. В фантастическом романе написали бы, что вселенная моргнула. Но так как Лида не знала, как моргает вселенная, ей просто показалось, что картина перед лобовым стеклом её автомобиля вдруг мигнула, как это бывает с изображением на экране монитора при перебоях с электричеством. После этого странного явления Лида вдруг увидела саму себя, идущую по пешеходному переходу с коляской, в которой надрывался Юрик. Тут уже Лида сама зажмурилась от страха. Ведь через дорогу с коляской следовала не просто девушка, похожая на Лиду двадцатилетней давности, а именно сама Лида, при этом Лида в автомобиле отчётливо поняла, что Лида с коляской мысленно чертыхается и матерится в адрес мудаков на автомобилях, из-за которых не протолкнуться с коляской. В этот момент светофор загорелся зелёным, и кто-то из автомобилей позади нетерпеливо задудел.

«Жене своей подуди», – привычно мысленно отреагировала Лида и тронулась с перекрёстка. Она глянула на девушку с коляской и заметила, что та подозрительно смотрит ей вслед. Неужто тоже почувствовала? Что же это было? В голове завертелись всякие завиральные теории о параллельных вселенных, пересекающихся пространствах и прочая дуристика. Типа «транссерфинга реальности». Мол, ты можешь зайти в булочную в одном пространстве, а выйти из неё уже в другом. И если в первом ты был несчастным лохом неудачником, то во втором, на выходе из булочной тебе попрёт со страшной силой аж до невозможности. Задача состоит в том, чтобы удержаться в пространстве удачи как можно дольше, как бы скользя на гребне волны. Допустим даже, что так оно всё и есть, но не может же быть, чтоб в одной и той же булочной, пардон, реальности одновременно существовали две Лиды с более чем двадцатилетней разницей в возрасте.

Мама дорогая! А вдруг где-то неподалёку в Таврическом саду сидит на лавочке дамочка в возрасте за шестьдесят, тоже, некоторым образом, Лида, вернее Лидия Андреевна, и мысленно материт мамаш с орущими детьми и автомобилистов с вонючими автомобилями? И что будет, если эти все Лиды вдруг встретятся? Земля налетит на небесную ось? Хотя, судя по окружающему безумию, Земля именно что уже налетела на небесную ось где-то в феврале месяце, а то и раньше, ведь не на ровном же месте приключился этот чёртов февраль?

Раздался телефонный звонок, Лида глянула на дисплей, расположенный на приборной доске автомобиля, звонок был от Юрика, Лида нажала кнопку ответа.

– Привет, мамуля! Как обстоят твои дела? – на весь салон пробасил ребёночек по громкой связи.

– Здравствуй, солнышко! Денег не дам, – ласково сообщила Лида.

– Ну, мааааам, – заныло солнышко. – Я ж верну.

Это было правдой. Юрик всегда отдавал долги.

– Вот скажи мне, почему ты никогда не можешь планировать свои траты?

Разумеется, вопрос этот был риторическим. Уж, если мальчик отрастил модную бороду, но так и не научился планировать свой бюджет, то странно было бы предполагать, что сейчас вот от этого материнского вопроса, он вдруг устыдится, задумается, или, что ещё фантастичнее, возьмёт и исправится.

– А потому что форс-мажор! – Юрик всегда отличался сообразительностью и за словом в карман не лез.

– У тебя форс-мажор носит регулярный характер, – проворчала Лида.

– Это означает, что ты как раз уже запланировала в своих финансах мой регулярный форс-мажор, – резонно заметил хитрец. – Ты же у нас планировщик!

– Сколько надо?!

Юрик назвал сумму, и Лида крякнула.

– Такого форс-мажора я никак не планировала!

– А заначка? – опять нашёлся Юрик. – У тебя наверняка есть заначка. У приличного планировщика всегда есть заначка на незапланированные расходы.

– Есть, да не про вашу честь, – буркнула Лида, но отказать сыну она никак не могла, и он, разумеется, прекрасно это знал. – Как доберусь до дома, кину.

Однако выбраться из города в пятницу вечером в самый разгар дачного сезона являлось далеко не такой уж лёгкой задачей, поэтому стоя в пробке на подступах к Ушаковской развязке, Лида воспользовалась моментом и перекинула сыну требуемую сумму. При этом она подумала, что Лида с коляской в тот момент, наверное, тоже как-то удовлетворила требования своего Юрика орущего в коляске. Мамаши они такие, даже на расстоянии стараются как-то помочь своему детёнышу. Интересно, а пожилая Лидия Андреевна, та, что на лавочке в Таврическом саду, тоже как-то помогает взрослому Юрику. Или уже он сам ей высылает матпомощь к пенсии?

«Хорошо бы, чтоб высылал», – размечталась Лида, ведь даже абсолютно здоровому человеку на эту нынешнюю пенсию не протянуть. Однако в будущем, став старушкой, Лида, в свою очередь, наверняка будет заниматься с детьми своего Юрика. Нянчить, когда они орут в коляске, конечно, старушке уже тяжеловато, да и страшновато, а вот научить читать-писать или цифры складывать, это уже для любой пенсионерки в самый раз, особенно цифры. Лида полагала, что арифметика – царица наук, именно арифметика, ведь из неё растут и математика, и физика, и прочие точные науки, на которых держится прогресс. На философиях разных и правописании далеко не уедешь, лампочка не загорится, автомобиль не заведётся, телефон не зазвонит, и останется только художественная декламация при луне, ну или, разумеется, танцы с бубном и пение. Вещи, конечно, симпатичные, но совершенно не практичные. Да и декламацией, как известно, больших денег не заработаешь, хотя как повезёт. Говорят, кое-кто кое-где и плясками с бубном вокруг костра нынче деньжищи гребёт лопатой, и никакая царица наук им не указ. Какая уж тут арифметика, если некоторые господа нынче на полном серьёзе считают, что земля плоская. Ну, а какая ещё? В телевизоре же сказали плоская, значит плоская. Северный полюс у той земли на Севере, а южный, соответственно на Юге. И не подкопаешься. А все эти картинки из космоса фейки, и никакого такого космоса нет и в помине. Есть небесная твердь, под которой летают наши доблестные космонавты на расписанных под хохлому ракетах.

За мыслями о влиянии телевизора на развитие космонавтики Лида, наконец, вырвалась из душного города и рванула домой.

В её жизни случались не только тяжёлые, но и довольно тучные времена, когда она не просто работала, но и кое-чего зарабатывала. Этого «кое-чего» хватало не просто на губную помаду, платную стоматологию и отпуск на море в Турции, Лида смогла приобрести домик в коттеджном посёлке. Разумеется, в ипотеку, но на оплату ипотеки её заработков хватало, и ещё даже оставалось немного всё на ту же помаду, стоматологию и мир повидать. Сейчас-то ипотека была уже давно выплачена, отпуск на море остался где-то далеко-далеко в доковидных временах, поэтому Лида и складывала высвободившиеся деньги в ту самую заначку, на которую периодически посягал её единственный и неповторимый сын Юрик.

Коттеджный посёлок «Весёлые зяблики» в своё время строился на иностранный манер. Симпатичные деревянные дома под чёрными черепичными крышами, исполненные по скандинавским проектам и технологиям, из скандинавских же материалов располагались на бывшем совхозном пастбище вокруг небольшого озерца с собственным пляжем и причалом для лодок. Никаких таких заборов между домами в проекте не предполагалось, зато весь посёлок целиком был обнесён внушительным бетонным забором. Высоченный забор оштукатурили и покрасили в скромный светло-серый цвет в тон самим домам. На въезде у автоматических ворот красовалась будка охраны со свирепыми охранниками внутри, хищные видеокамеры были нацелены по периметру посёлка и смотрели со столбов уличного освещения на каждый дом. Этого считалось достаточным для обеспечения безопасности проживающих. Каждый дом имел подъездную площадку перед встроенным гаражом на два машиноместа, небольшой газончик с клумбами и место для барбекю на заднем дворе, у некоторых домов там же, на заднем дворе имелись небольшие декоративные пруды, устроенные застройщиком для покупателей за дополнительную плату и выполненные в едином стиле. Также все дома были оборудованы красивыми финскими печками-каминами «Туликиви» и небольшими электрическими банями-саунами. Короче, красотища или, как говорится в народе, полный парадиз.

Необходимо упомянуть, что строительство «Весёлых зябликов» велось в те прекрасные времена, когда тарифы на электричество ещё не являлись проблемой для среднего класса, более того, после реконструкции системы энергоснабжения Ленинградской области, осуществлённой одним рыжеватым господином, которого в народе принято сильно ругать, электричества этого в области образовалось столько, что хоть жо… Не будем уподобляться невоспитанным и вульгарным людям и не станем говорить, чем они стали бы есть это электричество.

Лида купила свой дом в самом разгаре строительства посёлка, получив после смерти родителей небольшое наследство. Его как раз хватило на первый взнос и на оборудование кухонной зоны новейшей техникой и стильной кухонной стенкой. Лида перетащила из городской квартиры кое-какую мебель и стала приезжать в посёлок по выходным. Юрик совершенно не горел желанием ездить с мамой на дачу, у него в тот момент началась студенческая жизнь с сопутствующими этой жизни романтическими интересами и тусовками. Лида же наслаждалась загородной тишиной, свежим воздухом, камином, сауной и уединением, потом попробовала пожить в Зябликах летом, благо до города от посёлка оказалось не так уж и далеко. То есть времени на дорогу из центра Питера, где располагалась её квартира, до района, где располагался исполненный из стекла и бетона офис компании, в утренних пробках уходило ровно столько же, сколько и на проезд в офис из-за города, то есть из Зябликов. Прожив в посёлке целое лето, Лида уже не захотела возвращаться в город ни за какие коврижки и серьёзно задумалась о том, не переехать ли ей в собственный дом на постоянное проживание. Вон, во всём мире люди предпочитают проживать на свежем воздухе в собственных домах вокруг мегаполисов, оставляя центр для смога и бизнеса, и Лида ничем не хуже.

Народа в Зябликах поначалу было мало, дома, которые ещё на этапе строительства раскупались как горячие пирожки, вдруг резко перестали продаваться. Лида, конечно, догадывалась о причинах такого застоя в продажах, потому что, как вы уже поняли, она очень уважала цифры, арифметику, а с ней и экономику. И вот именно с экономикой в те годы, впрочем, как и во все последующие в стране стало как-то не очень или, прямо скажем, совсем не очень. Разумеется, не у всех, у некоторых с этой экономикой было всё даже очень-очень, просто чики-пуки какие-то, но посёлок задумывался и строился в расчёте на средний класс, а средний класс слегка сдулся. Вернее, сдулся по полной и практически полностью переформатировался. Кто был никем, стал всем, а приличные люди уехали за рубеж или расползлись по норам, так сказать, ушли во внутреннюю эмиграцию.

Переформатированному среднему классу стильные скандинавские дома показались простоватыми, не хватало в них дизайну с позолотой, бархатом, лепниной и прочими кандибоберами. Так что новый средний класс, как вы понимаете, сразу в Зяблики не устремился. Это Лиду весьма устроило, ведь постоянное проживание, согласитесь, лучше осуществлять в кругу социально-близких тебе людей. Особенно она укрепилась в своём решении о переезде, когда в соседнюю с ней квартиру въехал именно этот вот переформатированный средний класс. Для начала в процессе установки позолоченных кандибоберов в своей громадной квартире он засыпал мелом и строительным мусором весть подъезд, а затем решил хранить остатки стройматериалов, велосипеды, самокаты и детские санки не у себя на двухстах метрах полезной площади, а в общественном пространстве между своей квартирой и квартирой Лиды. Лида попыталась было разъяснить новому соседу свои права, но заглянув в соседские стеклянные глаза, поняла всю бесполезность данного мероприятия. Нет, наверное, если бы Лида работала где-нибудь вроде прокуратуры, она смогла бы как-то воздействовать на соседское мурло, но она работала начальником планового отдела и совсем не в прокуратуре, даже близко не в прокуратуре. А вот соседское мурло как раз работало именно там. Некоторое время Лида вынашивала разные планы страшной мести, она даже подумывала отнести один из соседских велосипедов на помойку, но потом решила, что не в той весовой категории, да и возраст у неё не совсем подходящий, чтобы садиться в кутузку за кражу велосипеда. Сами понимаете, вовлекать в эту проблему Юрика у неё и в мыслях не было. Мальчики любого возраста имеют свойство попадать в неприятности, а уж попадать в них по вине собственной мамаши, это уже никуда не годится, тем более что Юрик ущемления своих прав в общественном межквартирном пространстве попросту не заметил. Ему велосипеды, занимающие проход, как говориться, были по большому барабану. Юрика волновали девушки и цифры, к последним мама привила ему интерес ещё в детстве.

Поэтому Лида постепенно перебралась в «Весёлые зяблики» и со временем стала ненавидеть городских, а особенно дачников. Ведь долго ли, коротко ли, а Зяблики всё же распродались полностью. Особенно домовладельцев прибавилось в последние пару лет, когда из-за эпидемии ковида летний отдых даже в пределах многострадальной Родины накрылся медным тазом, не говоря уже о выезде за её рубежи. Видимо именно из-за этого безобразия переформатированного среднего класса в посёлке тоже прибыло, не побрезговали скромной финской деревяшкой, так как палат белокаменных с позолоченными горшками в пригородах Петербурга на всех переформатированных странным образом не хватило.

* * *

Лидочка толкала коляску по пешеходному переходу и пыталась успокоить разбушевавшегося Юрика. Ну что за ребёнок такой ей достался?! Терпеть не может ехать в коляске. Укачивает его, что ли? Пока он был совсем мелким Лидочка таскала его в «кенгурухе», а сейчас попробуй потащи этого слона да ещё вместе со всеми его прибамабасами для прогулки: бутылки с водой, памперсы, салфетки, крема и присыпки. Вон, целая сумка набралась, а всего-то для того, чтобы прогуляться до Таврика. Начало лета выдалось холодным, поэтому Лидочка тащила с собой ещё и одеяльце, чтобы сидеть на скамейке с комфортом без боязни отморозить себе всё на свете. Свежий воздух в Таврическом саду определённо присутствовал, однако пока дойдёшь до этого оазиса в загазованном центре Питера, надышишься таблицей Менделеева в полном её объёме, поэтому Лидочка ненавидела автомобилистов. Вот в некоторых городах делают же в центре пешеходные зоны, велодорожки и прочие полезные вещи, чтобы ни одна сволочь на автомобиле не просочилась. Зимой в Питере, правда, на велосипеде не покатаешься. Зимой не пройти, ни проехать даже на автомобиле. Лидочка вспомнила последнюю зиму и поёжилась, однако тут же представила, как эти гады зимой, хоть и с трудом, но штурмуют Питерские улицы всё-таки в тёплых автомобилях, а не прут по обледенелым тропинкам на тротуарах навстречу ледяному ветру и той мерзости, которая в городе считается снегом. Другое дело за городом. Там зимой зимняя сказка, летом летняя, птицы поют, и даже комары не такие вёрткие и стремительные как в городе, а ленивые и плавные, значительные как бомбовозы. Лидочка мечтала о том, чтобы когда-нибудь жить за городом в собственном доме, дышать этим самым свежим воздухом, сколько влезет, и любоваться из окна на загородную сказку. Тишь да гладь и никаких соседей. Лидочка вспомнила соседку по коммуналке и почему-то ещё больше возненавидела автомобилистов, наверное, из зависти. Ведь автомобилисты наверняка не по коммуналкам проживают, а по отдельным квартирам или вовсе в собственных домах, особняках и дворцах. Нестерпимо захотелось срочно разбогатеть, чтобы купить себе дом за городом обязательно с камином и автомобиль, чтобы из этого дома ездить в город. Правда, зачем тогда ей ездить в город такой богачке? Не на работу же! Богатые не работают. Лидочка прикинула, сколько же ей надо денег, чтобы радоваться жизни. Вероятно, лимона два, а лучше три, а ещё лучше пять или десять! От этих прекрасных мыслей её отвлёк очередной взрыв рёва Юрика. Лидочка выбрала скамеечку на солнышке, кинула на неё одеялко, достала сына из коляски и села на скамейку. Юрик тут же перестал орать, как будто его выключили, улыбнулся беззубым ртом и обнял Лидочку за шею. За эту его улыбку она готова была таскать его на себе хоть всю жизнь. Она привалилась к спинке скамейки и подставила лицо солнышку, Юрик расположился сверху и принялся гулить нечто вроде «улюль-булюль». Лидочка гладила его по спинке и пыталась мечтать дальше, но прекрасные мечты о богатой загородной жизни не желали возвращаться в её голову. Наоборот, в голову лезла страшная мысль, а вдруг её возьмут, да и сократят? Вон, Ленка Иванова рассказывала, у них сейчас тридцать процентов сократили, в основном девчонок, а декретниц в первую очередь. Конечно, сокращать декретниц не имеют права, но кто сейчас про права помнит? И потом толку-то от тех декретниц? Они и так денег не получают, только имеют перспективу возвращения на рабочее место, однако работодатель имеет в этом случае перспективу оплачивать потом все их больничные. Лидочка представила своего непосредственного начальника и его кабинет. Вызовет, разведёт руками, мол, ничего не могу поделать, страна в кольце врагов, и выгонит взашей. Он же так на неё обиделся, когда её беременность перестала быть секретом полишенеля, и живот с Юриком внутри уже нельзя было выдавать за неожиданную полноту от переедания.

– Что же ты, Вересова? Как же так-то? – сказал и чуть не заплакал.

Говорили, что он строит на Лидочку планы, считает её перспективной и прочит в будущем на своё место. Многие ей завидовали, но как-то сразу перестали, когда её пузо вылезло на всеобщее обозрение. Конечно, такой облом, а не карьера.

Так что вместо того, чтобы, греясь на солнце, наслаждаться сладкими грёзами о красивой жизни в загородном ломе, Лидочка принялась бояться будущего. Страх поселился где-то в районе солнечного сплетения, и Лидочка уже представляла, как она в лохмотьях с Юриком на руках стоит в длиннющей очереди за пособием по безработице. Такую очередь она точно видела в каком-то американском фильме. Интересно, а у нас есть такие организации, которые пособия по безработице платят? И сколько там ей положено этого пособия? Или не положено вовсе? Надо бы узнать. Лидочка стала мысленно перебирать, что она может продать, чтобы прокормиться, но, как вы знаете, чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала это ненужное купить. Ничего ненужного у Лидочки в комнате в коммунальной квартире перед её мысленным взором никак не обнаруживалось. Наоборот, там много чего нужного не хватало. Хотя… Точно! У них же с Денисом есть накопления и не просто абы какие, а в самых настоящих американских баксах. Лидочка с мужем лелеяли надежду когда-нибудь выкупить у соседа его комнату.

Матвей, второй сосед их маленького семейства, в квартире бывал редко, исключительно в моменты ссор со своей супругой. Он приезжал смурной и сидел у себя взаперти, пока за ним не приезжала жена. Супруги бурно мирились со спорами, криками и скрипом кровати, после чего счастливые уезжали восвояси. Лидочка с мужем при помощи родителей собрали сумму, по которой продавались комнаты в малонаселённых коммуналках их района, и всячески искушали Матвея деньгами, но тот не поддавался и стоял на своём как кремень, объясняя нежелание расставаться с собственностью тем, что у любого мужика должна быть нора, в которую он всегда сможет заползти, дабы зализать свои раны полученные в тяжких боях на семейном фронте.

Может, и хорошо, что Матвей так упорно отстаивал свои права на независимость, зато теперь у Лидочкиной семьи есть баксы на случай безработицы. Хотя баксы нынче стоят копейки. Кто в здравом уме будет продавать купленное непосильным трудом за бесценок? Стоп! На этой мысли Лидочка вздрогнула, как такое может быть, чтобы бакс стоил в полтора раза дешевле, чем при покупке? Это ж аномалия какая-то! Сколько Лидочка себя помнила, бакс никогда не падал, а уверенно рос. Закон такой, практически арифметический, то есть простой и верный как дважды два.

– Не подскажете, который час? – услышала Лидочка откуда-то сверху.

Она вздрогнула, приоткрыла один глаз и увидела интересного мужчину средних лет. Мужчины с такой внешностью в иностранных фильмах обычно исполняют роли благородных рыцарей или сказочных королей. И плечи! Какие же у него здоровенные плечи! Ей всегда нравились мужчины с широкими плечами. Почему-то казалось, что чем шире плечи, тем шире душа. Да, если б он не был таким старым, она бы запросто могла в него влюбиться. Лидочка взглянула на часы и ахнула.

– Без пятнадцати шесть, – сообщила она мужчине и забарахталась на скамейке, пытаясь встать, не разбудив Юрика.

– Я помогу. – Незнакомец протянул к ней руки, но Лидочка испугалась, что он заберёт у неё Юрика, и прижала сына к себе.

Однако мужчина легко подхватил её вместе с Юриком и поставил на ноги, потом аккуратно сложил одеялко, на котором она сидела, по-хозяйски засунул его в её сумку для прогулок и сказал:

– Не бойтесь, всё будет хорошо!

Лидочка в это тут же поверила и долго смотрела ему вслед, забыв, что время каким-то странным образом так незаметно пролетело, и скоро с работы вернётся Денис, а она болтается в Таврическом саду вместо того, чтобы разогревать ему ужин. Наконец, она спохватилась и аккуратно уложила в коляску спящего Юрика. Но не тут-то было, как только коляска тронулась с места Юрик открыл глазёнки и издал протестующий вопль. Лидочка метнулась к выходу из сада.

На обратном пути ей показалось, что автомобилей на перекрёстке стало гораздо меньше, чем днём. Странно! Самый час пик, когда все прут с работы. Уже на подступах к дому она увидела мужа. Он шёл по улице со стороны метро и выделялся среди остальных прохожих и ростом, и внешностью, и плечами. Она вспомнила только что встреченного в Таврическом саду мужчину. Пожалуй, её Денис с возрастом тоже станет похож на благородного сказочного короля, а пока что он выглядит как преуспевающий молодой карьерист, которым и является. Очень удачно, что они встретились. Денис как раз коляску в квартиру поднимет.

Каждый раз, когда Лидочка выходила на прогулку с Юриком, она сначала спускала в подъезд коляску, там пристёгивала её цепью с замком к батарее отопления, потом бежала за Юриком. По возвращении с прогулки всё повторялось. Несмотря на то, что дом, в котором находилась коммунальная квартира, где проживали Лидочка с мужем Денисом и сыном Юриком, был маленьким, чистеньким как игрушка и имел всего два закрытых подъезда на десять квартир, первую коляску Юрика из парадной всё-таки украли. С тех пор Лидочка всегда пристёгивала коляску к батарее и никогда не оставляла её в подъезде надолго. Кроме риска быть украденной коляска в подъезде ещё представляла собой повод для возмущения домовой общественности. Впрочем, как Лидочке казалось, возмущение домовой общественности вызывало абсолютно всё.

– О, какая неожиданная встреча! – сказал Денис и легко подхватил возмущённого перевозкой в коляске Юрика.

Тот моментально заткнулся, улыбнулся и выпустил слюну на воротник отцовского летнего пиджака. Лидочка молниеносно выхватила из прогулочной сумки салфетку и протёрла место, куда попали слюни Юрика.

– Дай сюда этого сатрапа, – сказала она, забирая сына из рук мужа. – Сейчас обслюнявит тебя всего. В чём завтра на работу пойдёшь?

– А зачем мне завтра на работу? – поинтересовался Денис, и сердце Лидочки куда-то ухнуло, в голове пронеслась мысль, вот оно, уволили, ну и так далее: очередь, пособие по безработице и всё такое.

– Завтра же суббота! – Денис смотрел на Лидочку с изумлением. – Что-то ты у меня зарапортовалась. Не спишь совсем.

– Сейчас как раз в Таврике и заснула, – сообщила Лидочка, сообразив, что время пролетело так быстро и мысли какие-то странные, и ощущения, всё из-за того, что она заснула на солнце. Хорошо хоть дядька её разбудил. – Чуть не проспала, ты бы пришёл домой, а нас нет! Знаешь, мне какая-то хрень приснилась, будто Киев бомбили, и меня с работы уволили, а самое главное баксы вдруг подешевели чуть ли не в два раза, и все наши денежки сделали тю-тю.

– Киев бомбили?! – удивился Денис. – Немцы?

– Нет. В том-то и дело, что непонятно кто. Украинцы говорят, что наши, а наши, что украинцы сами, того, ну, себя бомбят, – сказала Лидочка и сама озадачилась от подобной глупости, но в её сне всё было именно так.

– Тогда точно немцы. Или марсиане. Действительно хрень! – Денис рассмеялся. – А из-за чего вся заваруха? Там в твоём сне ничего на этот счёт не говорилось?

– Я толком не поняла, только помню, что Крым наш, и с этого всё и понеслось.

– Так Крым и есть наш, а чей же ещё? Не турецкий же!

– Нет, не турецкий, он по какому-то постановлению ещё при Советах вошёл в состав Украины. Или мне это тоже приснилось?

– Нет, это тебе точно не приснилось. Только какая разница, в каком он составе, раз границы всё равно символические?

– Вот! А в моём сне разница есть, и границы на замке, а какие-то наркоманы захватили Киев!

– Тебе бы романы писать фантастические. Попробуй сны свои записывать, пока с Юриком дома сидишь.

– С Юриком спать-то некогда, не то, что сны записывать, – проворчала Лидочка. – Пойдём, кормить тебя буду. Сегодня щи зелёные сварила.

– Это те, которые с яичком?! – Денис явно обрадовался.

– Они самые, – подтвердила Лидочка. Эти зелёные щи летом позволяли Лидочке слегка экономить. Мяса для них не требовалось, а щавель продавали бабульки у метро.

Дома в квартире никого не было, соседка, которую Лидочка с мужем прозвали Кактусом из-за зловредного характера и страстной любви к цветам в горшках, будние дни проводила на даче в садоводстве, приезжая только на выходные, чтобы помыться, полить свои бесценные цветочки и запастись провизией. Только за одно это Лидочка обожала летнее время. Можно было спокойно поужинать на кухне, не бегая с кастрюлями и тарелками туда-сюда.

Лидочка усадила Юрика за стол на специальный стульчик, и пока Денис переодевался в домашнее, разогрела обед и накрыла на стол. Суетясь у плиты, она никак не могла избавиться от мыслей об этом странном сне, виденном ею на лавочке в Таврическом саду, и ощущение ужаса опять шевельнулось где-то в районе солнечного сплетения.

– Может, ну его нафиг? – сказала она мужу, когда он вернулся в кухню. – Давай уедем!

– Куда?! – На лице Дениса была написана крайняя степень изумления. Ну, ещё бы! Он же не видел того дурацкого кошмарного сна, столь похожего на явь.

– Не знаю, за границу куда-нибудь. – Лидочка даже слегка растерялась. В этом живом сне все её друзья и знакомые не просто уезжали, а бегом бежали в эту самую заграницу, буквально бросив всё.

– Кому мы там нужны? – справедливо заметил Денис.

– А здесь мы кому нужны? – также справедливо парировала Лидочка. – Всё равно нам терять особо нечего. – Она обвела глазами коммунальную кухню, её кольнула шальная мысль, вдруг она в этом дурацком сне увидела будущее. – Какая разница, где с нуля начинать?

– Во-первых, разница большая, она в языке, в менталитете, в образовании, наконец. Куда мы там с тобой юрист с экономистом устроимся? Это не с нуля называется, а с самого минусового минуса, типа сабзиро. А во-вторых, нам определённо уже есть, что терять. – Денис достал из кармана ключ и покрутил им перед носом Лиды. – Сюрприз-сюрприз!

– Что это?

– Четырнадцать метров полезной площади. Матвей всё-таки сдался! Мы сегодня все бумаги подписали, документы уже на регистрации.

Лидочка взвизгнула и повисла на шее у мужа.

– Как тебе удалось?! – Она чувствовала себя счастливой, и все пережитые в странном сне страхи тут же улетучились.

Конечно, вторая комната в коммуналке – это далеко не отдельная квартира, но где вторая там, глядишь, и третья. Правда, уломать оставшуюся соседку не представляется возможным, да и денег таких у них больше нет, но чем чёрт не шутит.

– Мы с тобой заходили не с той стороны. Надо было не с Матвеем разговаривать, а с его женой. Я предложил деньги жене, и вуаля! Это ж Матвею нора нужна, а его жене нужны деньги.

– Какой же ты у меня умный!

– Погоди, я ещё придумаю, как нам от Кактуса избавиться.

Лидочка сразу в это поверила, ведь её Денис самый-самый умный, он непременно сделает хорошую карьеру, и станут они жить-поживать да добра наживать. Надо же, какие глупости приходят в голову из-за каких-то странных видений. Уезжать куда-то, когда всё самое интересное только начинается. Ведь у Юрика теперь будет своя собственная комната. Конечно, не прямо сейчас, а когда подрастёт немножко. Как раз будет время сделать ремонт, ведь у Матвея в его берлоге конь не валялся. Вернее, именно конь там и валялся: бардак, грязища, ни приличных обоев, ни стеклопакетов.

* * *

Всласть настоявшись в пятничных пробках из дачников, Лида приехала в Зяблики вместе со всеми, как и она трудящимися в городе, обитателями посёлка. Хоть она и оптимизировала свою рабочую неделю так, чтобы максимально работать из дома в режиме удалённого доступа, но руководство требовало личной явки всех начальников отделов в офис непременно в пятницу, потому что в пятницу это руководство прибывало на выходные дни из Москвы, где всю неделю тёрлось в непосредственной близости от тамошнего руководства и его административного ресурса, тем самым обеспечивая процветание предприятия в Питере. Тут уж ничего не поделаешь, коллектив прекрасно понимал, что основные деньги сосредоточены именно в Москве, а тамошнее руководство этого дурацкого интернета не понимает и относится к нему с подозрением, предпочитая личное общение со своими вассалами. Поэтому в Москве у предприятия имелся малюсенький филиал в составе группы обеспечения нужд Питерского руководства в течение рабочей недели, что позволяло ему всегда находится под рукой у начальства Московского. Московское же начальство к большой радости Питерского имело всё-таки обыкновение отдыхать по выходным и праздничным дням.

Лида стояла в веренице красивых автомобилей на въезде у автоматических ворот Зябликов и радовалась, что её собственный автомобиль вполне себе ещё ничего, ничем не хуже автомобилей её соседей из переформатированного среднего класса. Правда, пробег из-за постоянного загородного проживания уже приличный, но машина из семейства тех, о которых принято говорить, что они не ломаются. Раньше Лида меняла автомобиль каждые два-три года, как только заканчивался срок гарантийного обслуживания или же на рынке появлялась какая-то новая очень модная модель, потом от этой манеры пришлось отказаться, а теперь и вовсе неизвестно, как всё сложится. Без автомобиля ей никак. От Зябликов в город маршрутки не ходят, да и тот, кто уже привык в собственном автомобиле ездить, вряд ли с удовольствием освоит маршрутку, Лида, к примеру, даже не знала, как ими пользоваться. Конечно, ещё существовали такси, но на такси нынче и вовсе можно разориться. Хоть Убер, хоть Яндекс, вынь да положь полторы тысячи полновесных рубликов или тридцать баксов по теперешнему странному курсу. Этак будешь только на оплату такси работать.

Автоматические ворота на въезде в Зяблики с помощью специальных датчиков были настроены таким образом, чтобы, упаси, Боже, не повредить или поцарапать прекрасные автомобили проживающих, поэтому можно было смело ехать друг за другом, не боясь, что начавшие было закрываться ворота не остановятся и не откатятся назад. Однако водитель, ехавший как раз перед Лидой в замечательном Вольво последней модели, почему-то остановился, подождал, пока ворота окончательно закроются, потом попытался дотянуться из машины картой для открытия ворот до пульта. У него ничего не получилось, так как он остановился далековато от этого самого пульта, поэтому он выбрался из машины и не спеша пошёл к пульту. Лида терпеливо наблюдала за его манипуляциями, а некоторые автомобилисты, скопившиеся в очереди позади неё, всё же нетерпеливо задудели. Ещё бы! Все хотели скорее попасть домой и приступить к наслаждению вожделенным уикендом. Наконец, господин из Вольво приложил карту к пульту и по-прежнему, не спеша, пошёл обратно к своей машине, ворота поехали в сторону, открывая въезд в Зяблики, но оказалось, что господин, выходя из машины, заглушил двигатель и, когда он его завёл, ворота уже благополучно поехали обратно. Вместо того, чтобы тронуться с места и постараться занять пространство в воротах, господин опять дождался их полного закрытия, после чего снова выперся из машины, чтобы повторить свои манипуляции. Из машин позади Лиды кроме гудков послышались нелицеприятные выражения, с которыми Лида полностью согласилась.

«Интересно, кем же работает господин столь выдающихся умственных способностей»? – тоскливо думала Лида, ведь такая дорогая машина явно не по карману какому-нибудь работяге-канавокопателю, да и канавокопатели не селятся в коттеджных посёлках. Судя по козырному номеру автомобиля, его владелец не из простых. Мало того, что этот придурок ездит по дорогам этаким всадником без головы, так он ещё, небось, руководит каким-то важным департаментом. Она, конечно, могла бы выйти и приложить свою карту к пульту, чтобы этот загадочный покинул, наконец, въезд, но ей было лень. Она-то никуда не торопилась, дома её никто не ждал. Сидела и смотрела кино из жизни переформатированного нового среднего класса.

Из будки охраны вылетел испуганный охранник, видимо, кто-то из очереди скопившихся автомобилей позвонил на пост. Охранник открыл ворота и обеспечил проезд мудрецу на Вольво. Когда Лида проезжала мимо охранника, тот сделал страдальческое лицо и сообщил:

– Из новых.

Охранник тоже был из новеньких. Управляющая компания Зябликов в последнее время набирала в охрану исключительно лиц с высшим образованием. Это лицо выглядело весьма интеллигентно, хоть и с лёгким налётом свирепости. Ведь без свирепости в охранники точно не возьмут.

К дому Лида подъехала с величайшей осторожностью, чтобы не зашибить кого-нибудь из детей, собак или кошек. Летом в Зябликах ими просто кишмя кишели все проезды. Эта публика имела привычку внезапно выскакивать из придорожных кустов прямо под колёса.

Лида в очередной раз помянула недобрым словом застройщика Зябликов Кунцова. Сам он проживал на огромной территории, как бы примыкающей к Зябликам и огороженной от посёлка высоченным трёхметровым забором. По его участку, небось, чужие дети и собаки не шастают как у себя дома. Судя по крыше, которая виднелась из-за забора, дом Кунцова тоже весьма отличался по своим габаритам от домов остальных жителей Зябликов. Дворец у него там что ли? Хотя Кунцов, конечно, молодец, ловко устроился, а она сама дура, что повелась на эту сельскую идиллию, исполненную в иностранный манере. Ну, как же! Социально-однородная среда, закрытая охраняемая территория, экологически чистые материалы, свой пляж и лодочный причал. Ага! Особенно лодочный причал, как говорят яркие представители этой самой переформатированной социально-однородной среды, ей сто лет обосрался. Уж, извините, из песни слов не выкинешь. Люди в нынешней социально-однородной среде зачастую попадаются некультурные и вульгарные.

Рыбу с того причала ловить Лида вряд ли собиралась, однако, поди ж ты, сразу представила на том причале мальчика, который удит рыбу как на эмблеме киностудии DreamWorks. Там, правда, мальчик удит рыбу, сидя на месяце. Вот Лида и представила этого мальчика, причал и лунную дорожку на воде. И так ей захотелось купить дом из экологически чистых материалов в посёлке с собственным лодочным причалом, что три ночи не спала, пока не выторговала у Кунцова самый лучший, да ещё со скидкой. Скидка заключалась в бесплатном устройстве декоративного пруда перед террасой на заднем дворе и установка каменной барбекюшницы.

М-да! Ну какая, спрашивается, лунная дорожка на воде Питерским летом с его белыми ночами? Хорошо, что Кунцов ещё отговорил её от покупки дома с видом на этот самый причал, а то бы всё лето она маялась под тарахтенье водных мотоциклов, визги детей, купальщиков и купальщиц. Последние ухитрялись особенно громко визжать там на озере по ночам. Наяды и русалки всех возрастов и комплекций почему-то очень уважали именно ночные купания. Так что сельская идиллия на иностранный манер со временем обернулась большой коммунальной квартирой особенно летом и в Новогодние праздники. Хорошо хоть, пресловутые экологически чистые материалы имели прекрасную тепло- и шумоизоляцию, поэтому с закрытыми наглухо окнами и дверями можно было всё-таки рассчитывать на тишину и какую-никакую приватность.

Лида въехала в гараж, заглушила двигатель, нажала на пульт опускания гаражной роллеты и откинулась на спинку сиденья. Она любила так вот посидеть в машине некоторое время, наслаждаясь тишиной и ощущением, что она, наконец, дома. Свет в гараже включался автоматически при въезде автомобиля и безжалостно подсвечивал все недостатки помещения. Экологически-чистые материалы внутри гаража давно требовали покраски. Осуществить эту покраску, разумеется, мог исключительно Кунцов сотоварищи, так как будучи застройщиком имел представление о марке необходимой краски и руководил работниками нужной квалификации, но с весны у него начинался строительный сезон и все рабочие были заняты аж до глубокой осени, поэтому он кормил Лиду обещаниями уже второй год. С учётом того, что торговцы иностранными красками стройными рядами покидали Россию-матушку, перспектива ремонта выглядела и вовсе призрачной, вернее никак не выглядела. Разглядывая стены, Лида опять недобро помянула Кунцова и представила, как он у себя в поместье за трёхметровым забором в этот самый момент икает с ярко-красными ушами. Ведь к гадалке не ходи, а Кунцова наверняка постоянно ругает не только она одна, у всех жителей Зябликов, насколько ей известно, имеется к Кунцову небольшой счётец с претензиями.

Кунцов на манер олигарха Абрамовича летом обычно выступал перед публикой посёлка в белой морской фуражке, видимо к этому его обязывало наличие катера и двух водных мотоциклов, пришвартованных к тому самому лодочному причалу. Мысленная картина ярко-красных ушей, торчащих из-под капитанской фуражки, Лиду удовлетворила, она хмыкнула и вылезла из машины. Огляделась по сторонам и подумала, что Кунцов Кунцовым, а вот прибраться в гараже тоже не помешало бы, скоро машину некуда будет приткнуть.

Дома оказалось весьма прохладно. И хоть начало лета особой жары не предвещало, но на улице всё же было теплее, видимо благодаря всё той же прекрасной экологически-чистой изоляции. Кунцов, конечно, некоторым образом, разбойник, но никак не вор. Дома он строит качественные, что да, то да, правда финские конструкторы сложно испоганить, зато «сэкономить» на изоляции по старинной русской традиции можно запросто. Кунцов изоляцию не украл, заложил в соответствие с проектом, уж в этом-то Лида в силу специфики своей работы разбиралась хорошо, стеклопакеты тоже не подменил, установил именно финские, двухкамерные, деревянные, опять же и участок он ей при покупке присоветовал очень хороший с небольшими сосенками и ёлочками, которые бережно сохранил при строительстве. Остальные-то дома практически в чистом поле стояли, это сейчас они ещё хоть как-то обросли декоративными туями и пихтами.

Жители посёлка побаивались высаживать вокруг домов высокие деревья типа сосен, в памяти у всех были последствия урагана в Приозерском районе, когда красавицы сосны рядами падали как на элитные, так и на совсем простецкие дома. Но одно дело не высаживать рядом с домом сосны и ели, и совсем другое их вырубать, когда они стоят такие красивые. Поэтому дом Лиды выгодно отличался с виду от остальных, правда, ей приходилось доплачивать Кунцову и компании за ежегодное прищипывание верхушек её замечательных деревьев. Но Кунцов на то и Кунцов, чтобы не упустить случая подзаработать. Удивительный человек, деньги к нему просто липнут со всех сторон.

Лида приняла душ, переоделась в домашнюю одежду и разогрела приготовленный накануне ужин. Поела под бухтение на ютубе известного политолога, разумеется, расстроилась от новостей, налила себе бокал красного вина и уселась на террасе, положив ноги на перила.

Под впечатлением от услышанного она задумалась, каково сейчас молодым, таким как Юрик, тем кто в самом начале пути. Вспомнила виденную на перекрёстке девушку с коляской, так невероятно похожую на неё саму. Вот кому сейчас не позавидуешь, так это молодым мамашам с детьми. Никаких перспектив, никаких накоплений, никаких наработанных связей, одна пустота в резюме. С маленьким ребёнком даже в кассирши не возьмут. А потом, сколько же этих кассирш надо, чтобы им всем работы хватило? Да и у её собственной компании перспективы, прямо скажем, в нынешних условиях так себе. Сегодня ей директор по персоналу жаловалась, что принято решение сократить до тридцати процентов персонала, а она даже не знает, как к этому подступиться. Одно дело человека за регулярные косяки увольнять, а совсем другое дело, прийти к хорошему работнику и сказать, мол, извини, но ты уволен. Лидиного отдела эти увольнения, слава Богу, по заверениям всё той же персональщицы никак не коснутся. Ещё бы! У Лиды в отделе и так после эпидемии ты да я да мы с тобой, оптимизировались и минимизировались в первых рядах как непрофильный персонал. А её саму уволят только в том случае, если вся контора целиком накроется. Но на этот случай у неё какая-никакая заначка в загашнике имеется, хоть и тает с каждым днём из-за этого дебильного курса. Вернее, тает не сама заначка, а её покупательная способность.

– Милая дама, не желаете ли прогуляться? – раздалось из кустов, символически отделяющих участок Лиды от соседского, и к террасе, где расположилась Лида с вином, опираясь на ходунки, проковыляла соседская старушка Елена Леонидовна. За ней следом, волоча инвалидное кресло, с трудом поспевала сиделка.

– Извините нас, пожалуйста! – Сиделка традиционно сделала несчастное лицо и закатила глаза.

– Я не с вами, дама, разговариваю. – Елена Леонидовна окинула сиделку презрительным взглядом. – Я имею желание обговорить с людьми очень важные вопросы. Нам есть, что обсудить конструктивно, и беседовать приятно о разных событиях. А с вами, милая моя, так и знайте, я всегда рада разные ля-ля-тополя, вы понимаете. – Старушка заговорщицки подмигнула Лиде.

– Спасибо, Елена Леонидовна, за приглашение, но я лучше дома посижу, только что с работы. Устала! – вежливо ответила Лида, хотя ей хотелось кинуть в старушку чем-нибудь тяжёлым, чтобы она перестала уже мучить себя, своих родных и ближайших соседей по Зябликам.

– Нельзя сидеть, движенье – это жизнь, – провозгласила Елена Леонидовна и резво поковыляла дальше. Сиделка матюгнулась, подхватила кресло и понеслась следом.

Соседи Лиды не сразу сообразили, что Елену Леонидовну поразил страшный недуг, а именно деменция. И не просто рядовой старческий маразм, как у большинства выживших из ума стариков и старух, которых регулярно показывают в телевизоре, где они выступают с какими-то требованиями и экспертными суждениями, а деменция Альцгеймерного типа. Оказывается, бывает и такая. Сначала бывшая профессорша, доктор математических наук и дама приятная во всех отношениях начала подозревать окружающих в воровстве её садовой мебели и цветов с клумб, потом в госизмене, терроризме и шпионаже, о чём неоднократно сообщала полиции по телефону, потом увлеклась вызовом скорой помощи, рассказывая, что помирает, а когда врачи приезжали, обнаруживали совершенно физически-здоровую крепкую бабульку и, соответственно отказывали ей в госпитализации, писала во все инстанции жалобы на их некомпетентность, халатность и тут же подозревала родственников в сговоре с докторами-убийцами. В апофеозе своей деградации, несмотря на отсутствие близ Зябликов общественного транспорта, Елена Леонидовна каким-то загадочным способом уехала в город и там явилась по старому адресу, где её семья когда-то проживала после войны, с требованием немедленно освободить помещение. Хорошо, что новый владелец квартиры случайно оказался грамотным врачом, сразу определил старушку в дурку, а сам поднял архивы и разыскал родных Елены Леонидовны, которые к тому моменту, одурев от горя, метались по городу в поисках пропавшей бабки.

По возвращении из дурки Елена Леонидовна перестала подозревать окружающих во всех смертных грехах, однако стала постоянно рваться куда-то в Пятёрочку и в Сберкассу. В связи с этим охрана Зябликов получила чёткое указание: бабку за ворота не выпускать ни под каким предлогом. Но старуха оказалась хитрая и изворотливая, всё же утекла, однако вскоре была обнаружена добрыми людьми на платформе станции Комарово, сдана в полицию, а там уже по номеру телефона, благоразумно пришитому дочерью к куртке матери, была передана обратно родным. После этого к ней уже приставили сиделку, но и тут свободолюбивая старушка отличилась, удирая от сиделки в очередную Пятёрочку, упала с крыльца и заработала перелом шейки бедра. Случилось это в самый разгар эпидемии ковида, и родные бабку пожалели, в больницу сдавать не стали, решили, это совсем не гуманно, всё равно что сразу в крематорий отвезти, мол, пусть уж дома помирает среди родных. Однако Елена Леонидовна помирать не стала, и лежать смирно в кровати, как положено бабкам с таким переломом, тоже отказалась. Правда, прыти у неё резко поубавилось, но она всё равно продолжила третировать население Зябликов, внезапно являясь в разных местах со своими ходунками и сиделкой за спиной, которая как верный оруженосец таскала за проворной бабкой её инвалидное кресло. Лида подозревала, что Елена Леонидовна хоть и сбрендила, но не настолько, как изображает, ведь она ни разу не удостаивала своим присутствием пляж и причал, чтобы уже рухнуть с него в ту самую лунную дорожку раз и навсегда, да и в декоративный пруд напротив террасы у Лиды на участке она ещё ни разу не свалилась. Как говорится, дурак-то дурак, но мыла не ест.

Телефонный звонок оторвал Лиду от размышлений об умственных способностях соседской старухи. Звонила её единственная и неповторимая старинная подружка Наташка Куприянова.

– Вересова, не спишь ещё? – поинтересовалась она.

Голос подруги раздавался на фоне какой-то музыкальной какофонии. Наташка в детстве окончила музыкальную школу, прекрасно пела и увлекалась разными новомодными музыкальными течениями, в которых Лида ни бельмеса не понимала.

– Смотря, кто спрашивает, – ответила Лида и демонстративно зевнула. – Чего тебе надо?

– Я тут подумала, что нынче мимо отпуска пролетаю.

– Почему это? – Лида сделала дурацкое лицо, как будто Наташка могла его увидеть. Язык чесался спросить, а что случилось?

– Ты цены в Турцию видела? – Наташка видимо тоже сделала дурацкое лицо.

– Крымнаш – всесоюзная здравница?! – Лида постаралась, чтобы её лицо стало самым дурацким. – Там наверняка дешевле. Многие хвалят.

– Иди ты! – справедливо послала подругу Наташка.

– А незабвенные курорты Краснодарского края: Анапа, Сочи, Геленджик?

– На поезде? Ты с ума сошла!

– Ах ты ж бедняжка, сплошные лишения. Как страшно жить!

– Всё пучком. Я решила к тебе приехать, – объявила наглая Наташка. – Мне необходим отдых, надо, в конце концов, свежим воздухом хоть немного подышать. Не ехать же в наши пригородные пансионаты, когда у подруги целый дом у озера простаивает.

Это прозвучало вполне логично, если не считать, что согласия Лиды никто вроде спрашивать даже не собирается. Но Наташка как ветер, с ней спорить бесполезно, если чего решила, как говорится, выпьет обязательно.

– Почему это простаивает? Ничего он не простаивает, – проворчала Лида.

– Будем с тобой гулять по лесам, по долам, – мечтательно поделилась своими планами Наташка. – Движенье – это жизнь!

«Вот как раз и подходящая компания для Елены Леонидовны», – мысленно позлорадствовала Лида.

– Ну, это ты без меня тут у нас по лесам, по долам гулять будешь, – сообщила она подруге, – мне работать надо, я же не в отпуске и туда не собираюсь.

– Напрасно! Человек должен отдыхать.

– Человек должен отдыхать на море или осматривая достопримечательности, а не у себя в собственном доме. Отдых в первую очередь заключается в смене обстановки.

– Золотые слова! И я ведь о том же, мне срочно нужно сменить эту самую обстановку. Значит, договорились. Я посмотрю прогноз погоды, когда там у них планируется зной, и соберу чемоданы. Не под дождём же в отпуске сидеть. Хотя тогда можно было бы топить твой чудесный камин. Только представь, как хорошо будет посидеть у камина с бокалом вина и сигаретой! Ты ведь за мной сможешь приехать?

– Куприянова! – не удержалась Лида. – Ты охамела как депутат Совета Федераций. Мало того, что хочешь у меня поселиться, так ещё и чтоб я сама тебя к месту доставила. У меня просто нет слов. Может, ещё и рыбку золотую к тебе приставить, чемоданы носить?

– Ладно-ладно, я просто так на всякий случай спросила. Приеду на такси. Чмоки-чмоки. – Наташка нажала отбой.

Лида ухмыльнулась. Наташка, конечно, припрётся, в этом не приходится сомневаться. Но пока она ещё соберётся, пока ещё этот зной в прогнозе объявят. У Наташки отпуск два месяца, как и положено профессорско-преподавательскому составу, но не все же два месяца она планирует проторчать у Лиды в Зябликах? Или все? Наташка, конечно, хороший человек и интересный собеседник, но когда её много, то от этого с Лидой может приключиться похмелье. А уж похмелье Лиды точно в планы её начальства никак не вписывается, впрочем, также, как и её отпуск.

Об отпуске Лида мечтала всегда, но за время пандемии уже как-то привыкла обходиться без него. А в нынешних условиях, какой уж тут отпуск, тем более заграничный. Правда, следовало признать, что без заграничного отпуска Лида слегка поизносилась, но не переплачивать же втридорога в наших магазинах. Тем более сейчас, когда сумка фирмы «Фурла» стоит как кольцо с бриллиантами, и не факт, что она при этом не пошита где-нибудь в Китае из шкуры мазандаранского дермантина.

Лида отправилась спать и, когда уже засыпала, вдруг вспомнила лицо той самой виденной на перекрестке девушки с коляской. Ну, не может же быть, чтобы это была сама Лида! Но и какая-то другая девушка тоже не может так уж сильно походить на Лиду, практически один-в-один. Ведь Лида, если и изменилась с того времени, когда Юрик орал в коляске, то только к лучшему. Человека, знаете ли, очень украшают деньги, особенно, если их регулярно прикладывать к лицу и телу. Ради собственной красоты и вечной молодости Лида денег никогда не жалела. Лучше не есть вовсе, но массаж и ванну Залмановскую пропускать нельзя, а ещё витаминный коктейль в морду лица вколоть надо обязательно. Это простаки всё про ботокс талдычут, но ботокс это самое простое и не самое дорогое. Есть много ещё разных и полезных процедур, о которых рядовые обыватели даже не догадываются, только и остаётся им удивляться, как эта зараза не стареет, думают, это гены у неё такие. Ага, конечно, они родимые: гены и здоровый образ жизни, физкультура и всё такое.

А если она и впрямь видела саму себя? Ту самую Лиду, измученную бытом в коммунальной квартире и маленьким ребёнком, Лиду, слыхом не слыхавшую ни о каких таких косметологических прибамбасах и дорогих кремах, Лиду, фантастическим образом попавшую в наше смутное, сумасшедшее время. Сколько этой Лиде осталось безмятежной жизни в нынешних условиях?

Тогда, с рожденья Юрика у неё было практически десять лет семейного счастья. Особенно, когда Кактус вдруг внезапно умерла, не оставив абсолютно никаких наследников. Они с Денисом похоронили её за свой счёт, а Денис где-то кого-то подмазал, и им досталась третья комната в их квартире. У Дениса с каждым годом всё лучше и лучше получалось кого-то подмазывать и заносить, кому надо. Он делал стремительную карьеру, да и Лидочка тоже старалась, выстраивала какую-никакую карьеру у себя на предприятии, начальник не зря возлагал на неё большие надежды. В семье завелась приличная копейка, сделали дорогой ремонт в квартире, даже машину купили. Правда, Денис не разрешал Лидочке её водить, считая, что это совершенно не женское дело, и Лидочка непременно либо убьётся сама, либо разобьёт машину. Лидочка с мужем не спорила, она его просто обожала и признавала за ним право решать, что для неё хорошо, а что плохо. Как оказалось в последствии, она совершенно напрасно это делала, но ей так нравилось чувствовать себя глупышкой рядом с большим, сильным и умным Денисом. Сейчас, конечно, она бы уже назвала его ушлым проходимцем, но тогда он ей казался самым-самым лучшим.

Денис ушёл от неё, когда Юрику исполнилось одиннадцать лет. Сказал, что уезжает в Москву, что у него большие перспективы, и ему сейчас не до семьи. То есть нёс какую-то несусветную пургу, а потом собрал вещи и свалил на той самой машине, которую Лидочка водить не умела. Если б не Юрик и Наташка, которая тогда очень помогла Лидочке, она бы, наверное, сошла с ума от горя. Хотя неизвестно ещё, как этот пережитый стресс со временем скажется на её здоровье.

Вон, Елена Леонидовна тоже не сразу с ума сошла, а постепенно. Говорят, постоянные стрессы могут привести к деменции. Устанет мозг на них реагировать и скажет, адьёс, амигос, тут помню, там не помню, тут селёдка лежала, здесь мужик в пиджаке стоял, вроде памятник. Кто памятник, какой памятник? Такая же бредятина наяву, которая иногда приключается с людьми во сне. Где-то примерно так, но лучше не проверять.

В тот страшный момент, когда Лиде казалось, что дальнейшая жизнь уже практически не имеет никакого смысла, Наташка научила правильную и примерную жену и мать, коей всегда считалась Лида, курить и выражаться не хуже тех самых ярких представителей социально-однородной среды из переформатированного среднего класса. Наташка считала, что курение и крепкое словцо имеют непревзойдённый терапевтический эффект при лечении разбитого сердца.

– Знаешь, сигарета – лучшая средство от соплей, – сказала Наташка и сунула Лиде в рот красивую длинную тоненькую ментоловую сигарету. – Не хватает ещё из-за каждого козла с ума сходить и убиваться.

Лиде странным образом сигарета эта сразу зашла, куда надо, никаких там кашлей и неприятных ощущений. Так, голова покружилась слегка и всё, зато реветь она сразу перестала, но всё же попыталась объяснить подруге, что её Денис не каждый козёл, а козёл единственный и неповторимый в своём роде, а может, и вовсе не козёл. Просто так получилось, мало ли какие у него на самом деле обстоятельства, но Наташка с этим категорически не согласилась.

– Какие такие у него обстоятельства? Он что, американский шпион-разведчик? Или эти, как их, блин, Ми-шесть с Моссадом его в Москву отправили с секретной миссией мир спасать? «Хей-хей, I saved the world today…» Все они одинаковые, козлы эти. Те, кто не козёл, дома сидят с женой телевизор смотрят, и то, неизвестно, как они себя вне дома ведут, небось на чужие сиськи пялятся или того хуже. Хотя если твой неповторимый козёл голубой оказался, наверное, не так обидно.

– Что значит оказался? – возмутилась Лида. – Жил-жил себе, ни о чём таком не думал, а потом, хоба, и понял, что нетрадиционный?

– Ну, да! Сейчас это модно. Раньше ему б такое, может, и в голову не взбрело, а сейчас встретил начальника какого-нибудь очень важного и полюбил до гроба. И куда деваться? Ясен пень, за любимым в Москву.

На этом и порешили, эта версия показалась Лидочке, хоть и маловероятной, но не такой обидной, как если бы её Денис вдруг рванул в Москву не за начальником, а за начальницей.

Они некоторое время даже развлекались тем, что придумывали разные поводы для стремительного бегства Дениса из семьи, один другого фантастичнее и веселей, и после каждой новой версии хохотали, никто даже не собирался плакать. Выяснилось всё при разводе. Денису срочно приспичило развестись, чтобы снова жениться, причём жениться с огромной выгодой для его карьеры. При разводе Лида затребовала себе с сыном квартиру, а Наташка настояла, чтобы в иск был включён и автомобиль. По принципу много хочешь, мало получишь, мало хочешь, ничего не получишь. К удивленью подруг Денис мелочиться не стал и всё оформил на Лиду, после чего умчался в Москву и срочно женился на дочери какого-то важного и очень уважаемого человека. С тех пор он сделал столь головокружительную карьеру, какая только возможна на поле чудес в той самой стране, где эффективными менеджерами считаются все, у кого есть связи. И не просто какие-то там связи, а связи крепкие, родственные, так сказать, узы. У Дениса узы оказались весьма и весьма ого-го и эге-гей.

– А Меладзе поёт, что девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества! Как же так-то? – страдала Лида, узнав о столь неприглядном пердимонокле, произошедшим с её любимым Денисом.

– Ага! – смеялась Наташка. – Да там в этом высшем обществе за каждым крокодилом очередь из желающих как следует поживиться.

Правда, следует признать, что Денис после развода несколько раз пытался наладить отношения с Лидой, и каждый раз, когда он звонил, её сердце замирало в надежде, что он сейчас скажет, как страшно ошибся, жить без неё не может, попросит прощенья и вернётся в семью, так сказать, в лоно. Конечно, она поломается для порядка, но примет его назад в это самое лоно с огромной радостью. Однако он просто спрашивал, как у неё дела, и не надо ли выслать денег. Лида гордо отвечала, что от такого козла им с Юриком ничегошеньки не надо. Денег он всё равно высылал, но не так чтобы много, никак не в соответствии с занимаемой должностью, видимо тайком от жены, что ли. Это было ещё одним поводом для очередного веселья Лиды и Наташки. Они фантазировали, как Денис крадётся в ночи, чтобы стырить из семейной тумбочки копейку, другую и отправить её Лиде.

Больше всего Лида переживала за Юрика, ведь тот в одночасье лишился и отца, и бабушки с дедушкой, которые странным образом перестали общаться с внуком после развода их сына с Лидой. Наташка тогда вполне справедливо рассудила, что у такого козла как Денис родители вряд ли могут оказаться благородными графьями. Козлиная сущность рано или поздно выпрет и явит себя во всей неприглядной красе. Однако Юрик перенёс развод родителей стоически и с отцом видеться совершенно не желал. На отцовское предложение поехать учиться в Лондон ответил отказом, а при получении паспорта и вовсе выразил желание взять себе фамилию матери Вересов.

Интересно, попал ли сейчас Денис под санкции? Сидит, небось, где-нибудь в Подмосковье и видит свои итальянские поместья, или чего там у него, только во сне. Это интересно, конечно, но не так уж чтобы очень-очень, так, позлорадствовать слегка. Денис остался в далёком прошлом, но после его ухода в душе Лиды поселилось большое недоверие ко всем мужчинам. Ну, кроме Юрика, разумеется, но Юрик не в счёт.

Конечно, за всё это время после ухода мужа у неё случались кое-какие интрижки, но без вот этого «люблю, не могу, сознание теряю». Так, скорее из любопытства. Опять же, она и сама теперь стала своего рода богатой невестой для определённого круга страждущих поживиться за чужой счёт. Правда, совсем не крокодилом, как эти девушки из высшего общества. Однако этот факт ещё больше осложнял ситуацию. Будь Лида крокодилом, она бы не сомневалась, что именно привлекает в ней очередного интересанта. А так, чёрт его знает, поди разбери, чего ему на самом деле надо: квартиру в центре, её длинные ноги или бессмертную душу? Но так как ей самой от её визави ничего не требовалось, то она и не заморачивалась насчёт большой и чистой любви. Как говорится, поматросила и пишите письма! А кроме того, Лида никогда не связывалась с женатыми мужчинами. Она сразу представляла себя на месте их жён и Юрика на месте их деток. Сами понимаете, после такого, какие могут быть интрижки?

Наташка такое поведение подруги всячески одобряла. Лида подозревала, что солидарность эта в первую очередь была связана с тем, что Наташка тоже большей частью куковала одна и только изредка падала в омут большой и чистой любви. В этом омуте Наташка надолго обычно не задерживалась и выныривала обратно в своё одинокое кукование. Согласитесь, куковать за компанию всё же гораздо веселее. Почему Наташка так и не вышла замуж, со стороны могло бы показаться странным. Ведь уж кто вовсе ни разу не крокодил, так это именно Наташка, особенно если ещё принять во внимание её соблазнительные формы. Однако при ближайшем рассмотрении всё становилось ясным. Наташка для скоропалительного замужества была слишком умной, разборчивой и язвительной. Вы можете не согласиться, сказав, мол, мало ли умных и красивых дамочек, понаделавших глупостей в жизни, более того, продолжающих в этих своих глупостях бултыхаться до старости. Правильно! Но в то время, когда девушки обычно делают глупости, чтобы в них бултыхаться до старости, Наташка училась на филфаке, где учатся исключительно девушки. Как там они на этом своём филфаке устраиваются, вопрос вопросов. Так что время для глупостей Наташкой точно было упущено, а рожать ребёнка от первого встречного-поперечного дебила, по её выражению, она не рискнула.

– От осины апельсины не получаются, а вокруг меня одни осины стоеросовые, – определила Наташка и поставила крест на материнстве.

Лида подозревала, что именно соблазнительные формы сыграли с Наташкой злую шутку, потому как мужчины, особенно молодые, реагирующие в первую очередь на эти формы, часто просто лишаются рассудка от вожделения. А в таком состоянии любой апельсин рискует прослыть осиной.

* * *

Наташка не стала поджидать объявления зноя, как было понадеялась Лида, а припёрлась в Зяблики аккурат на следующий день, правда, не с самого утра, а уже ближе к вечеру, ну и на том спасибо.

Лиде позвонили с поста охраны и поинтересовались пропускать ли на территорию Зябликов машину такси, в которой к ней следует Наталья Сергеевна Куприянова, кандидат филологических наук, доцент и проч. Видимо, Наташка дала охраннику свою визитку. Лида, конечно, могла бы пошутить и сказать охране, гнать доцента в три шеи, но она не стала этого делать, а пошла на крыльцо встречать новоиспечённую дачницу.

Дачница вытряхнулась из такси вся в бирюзовом кружеве, соломенной шляпе и с сумкой Шанель наперевес. Таксист выгрузил из багажника ярко-красный чемодан и кучу пакетов и пакетиков.

– «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит! Веселье приносит и вкус бодрящий праздника вкус всегда настоящий», – громко и красиво пропела Наташка на радость таксисту и соседям из дома напротив. Она выдала таксисту чаевые, и тот с блаженной улыбкой удалился.

– Заноси, – велела она Лиде, указывая на пакеты.

Лида послушно потащила пакеты в дом. В бесчисленных пакетах и пакетиках чего только не было: и ягоды в ассортименте, и огурцы с помидорами, и баклажаны, и кабачки, и молодая картошка. Присутствовал и отдельный пакет с зеленью, и пластиковое ведёрко с маринованным мясом.

– Ты на весь отпуск едой запаслась? – с надеждой поинтересовалась Лида. Провизии, конечно, было много, но дня на три-четыре, не больше.

– Это для начала, не боись! С меня теперь хавчик, с тебя бухло, – ответила филологическая доцентша и сунула в рот сигарету.

– Дома не курить! – скомандовала Лида и указала доценту на дверь террасы.

– Ну вот, не успеешь войти, как тебе сразу же указывают на выход. Какого чёрта ты бросила курить? – Наташка послушно поплелась на террасу.

– Хабарики там в огород не бросай, – вслед ей рявкнула Лида.

– А где тут у тебя огород-то? – донеслось с террасы. – Я должна знать, чтоб случайно не бросить.

– Огород у меня везде. – Лида тоже вышла на террасу и поставила перед подругой пепельницу. – И не ори. Мы не одни.

Наташка завертела головой по сторонам и сделала вопросительное лицо.

– А где все? – недоумённо спросила она.

– Все у себя в огородах, но слышимость будьте-здрасьте. Ты ж не в квартире, стен-то нет, – пояснила Лида.

– Богатые тоже плачут. – Наташка с чувством затянулась, а Лида в очередной раз ей позавидовала и пожалела, что бросила курить, но вида естественно не подала.

С тех пор, как она бросила эту вредную привычку да ещё переехала жить в Зяблики на природу, она существенно помолодела и потребность в деньгах, требуемых для прикладывания к её лицу, соответственно, снизилась. А ради денег можно и потерпеть, тем более что теперь ей уже и вовсе достаточно только понюхать этот чудесный аромат Наташкиных ментоловых сигарет. Однако справедливости ради надо сказать, что Наташка хоть и курила паровозом, как и положено уважающему себя доценту, выглядела тоже превосходно, гораздо моложе своих лет. Но это вполне себе объяснялось отсутствием у Наташки детей. Всем известно, что дети – это постоянная нервотрёпка, морщины, седые волосы и расшатанные нервы.

– А ты чего так вырядилась-то? – поинтересовалась Лида у подруги.

– Я же в отпуске! А в отпуске принято наряжаться в самое лучшее. – Наташка величественно повернулась, демонстрируя красоту бирюзового кружева и оголённую спину.

– Это, если отпуск на курорте, а у нас в Зябликах, чем проще, тем лучше. Тут все в домашнем. Дачники называются. Не ровен час, чужая собака обмусолит или дети из водных пистолетов обстреляют.

– А как же вечерний променад перед сном? – Наташка сделала круглые глаза и сдвинула шляпу на затылок.

– Какой такой променад? – Лида тоже сделала круглые глаза.

– Прогулка по улицам. Все идут нарядные и здороваются. Я в кино видела, в деревне все наряжаются и идут в дом культуры, – пояснила Наташка.

– Точно! И гармонист с ними обязательно. Так что иди в гостевую комнатку, располагайся и переоденься там во что-нибудь практичное, шляпу снять не забудь.

– Не знаю, чего тут у вас, у дачников принято носить, но у меня ничего с собой старого и рваного нет, и вообще, может, я надеялась на судьбоносную встречу с каким-нибудь местным олигархом. – Наташка мечтательно закатила глаза.

– Здесь у всех олигархов, если их можно так назвать, свои собственные самовары, и эти самовары, поверь мне, бдят, чтобы никакая заезжая вертихвостка на их кормильца не покусилась. Пойдём, я дам тебе спортивные штаны.

– Твои спортивные штаны мне до подмышек. Я миниатюрная. – Наташка скуксилась.

– Зато они не будут тебе тесны в груди!

– Милые дамы, какое счастье вас опять лицезреть! – из кустов как чёрт из коробки явилась Елена Леонидовна в сопровождении верной сиделки с инвалидным креслом и виноватым лицом.

– Приветствую вас, коллега! – сказала Наташка. Она была в курсе несчастья, постигшего бывшую профессоршу, её семью, а заодно и ближайших соседей по Зябликам.

– Дамы, я должна вам рассказать важное. – Елена Леонидовна сделала страшные глаза и скосила их в сторону своего участка. – Он там всё время ходит.

– Кто? – поинтересовалась Наташка.

– Мужчина! – Елена Леонидовна снизила голос. – И он совсем не военный.

– Елена Леонидовна, это же ваш зять, – пояснила сиделка с тяжёлым вздохом.

– У меня есть зять? – изумилась Елена Леонидовна.

– Так называется муж вашей дочери, – посчитала своим долгом сообщить Наташка.

– Надо же, как интересно, у моей дочери есть муж! А она об этом знает? – Елена Леонидовна устремилась в сторону своего участка, сиделка поспешила следом.

– Прикольно, – сказала Наташка и ухмыльнулась. – Было бы смешно, если б не было так грустно.

– А ещё говорят, когда Бог хочет наказать человека, то лишает его разума. Полное враньё. Этим Бог в первую очередь наказывает окружающих. Ей-то что? Вон скачет как конь даже на ходунках. Она ведь даже о боли своей всё время забывает. – Лида тяжело вздохнула, она ни капельки не жалела Елену Леонидовну, наоборот, она жалела её дочь и зятя, который совсем не военный.

– Может, родные не уделяли ей должного внимания, вот теперь и отдуваются, – предположила Наташка.

– Кто его знает? А что вообще означает, это должное внимание по отношению к взрослому человеку? Сидеть рядом и спрашивать, как самочувствие? За руку держать? Вон, некоторые до девяноста лет доживают в здравом уме и твёрдой памяти. Зельдин практически до ста лет на сцене выступал. Тут и правда гены или Божья воля. Рулетка какая-то.

– Давай не будем о грустном. Будем страдать по мере поступления фактуры. Пойду-ка я, и правда, сниму красивое. – Наташка подхватила чемодан и поспешила в гостевую комнату, а Лида принялась разбирать провизию.

Когда Лида уже нанизала привезённый подругой шашлык на шампуры, Наташка явилась в миниатюрных шортиках и символической маечке. Лида оглядела её и заметила:

– Зной, конечно, ещё только в перспективе, но все здешние мужчины: военные и невоенные точно теперь твои. Боюсь, как бы самовары наши тебя камнями не забили, ну или не сожгли на всякий случай, так сказать, превентивно. У меня к тебе просьба, если Юрик вдруг заедет, надень сверху какое-нибудь кимоно. И учти, камин я топить не собираюсь, если ты вдруг замёрзнешь и покроешься пупырышками.

– Вот всё тебе не слава Богу, – проворчала Наташка и снова скрылась в гостевой.

Вернулась она на этот раз быстро в махровом халате с капюшоном, правда халат этот был расцвечен красными маками, и, если бы в Зябликах водились быки, они бы точно не упустили такое дивное диво, но из этого халата хотя бы во все стороны не выпирали вопиющие Наташкины прелести.

– Совсем другое дело, – похвалила её Лида и поставила перед подругой бокал с красным вином. – Хороший халат, если вином вдруг обольёшься, не так заметно. Давай, так и быть, махнём за твой отпуск.

– Махнём, конечно! – согласилась Наташка. – Но какой это к чёрту отпуск без зноя, нарядов и променада?

– Какой-какой? Отечественный!

– «А я остаюся с тобою, родная моя сторона, не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна», – с чувством пропела Наташка и чуть не заплакала.

Лида тоже прослезилась. Им обеим, разумеется, ещё как бы пригодился и Турецкий берег, и Африка, а уж про какой-нибудь Милан с Афинами и говорить нечего. Вспоминать даже больно.

– Ничего, подружка, – Лида попыталась утешить Наташку, а заодно и саму себя, – сейчас шашлыка зажарим, винца напьёмся, авось полегчает, а там, глядишь, и зной подтянется. Нас не бомбят, уже хорошо, считай, повезло.

С этим трудно было не согласиться.

* * *

На следующий день в Зяблики неожиданно примчался Юрик с переноской, из которой выглядывал его бесценный кот Смурф модной породы Ориентал. По документам это чудо звалось Маркизом, Юрик звал его Смурфиком, а Лида именовала Мурзилкой.

– Мам, это, тут такое дело, посидишь со Смурфом? – с порога проныл сильно бородатый ребёнок. – Здрасьте, тёть Наташ, – добавил он, увидев Наташку.

Та всё-таки после завтрака сменила халат на платье на этот раз светло бежевое, но тоже кружевное.

«Самый раз в кружевах со Смурфом обниматься», – подумала Лида.

Смурф драл всё, за что мог зацепиться. Она с тоской вспомнила свой чудесный итальянский диван, исполненный в стиле дерюжки, от которого Смурф в свое время оставил одни лохмотья. Тогда Юрик тоже попросил её посидеть со Смурфом, пока он съездит с очередной девушкой в Тайланд. В Тайланде Юрик подзадержался, благо его профессия и работа это позволяли, но диван матери ему пришлось покупать новый. Новый диван предусмотрительный ребёнок купил с обивкой, которую коты на дух не переносят и всячески игнорируют, лишив тем самым Лиду аргументации для отказа от вот этого «посидишь со Смурфом». Опять же детское нытьё действует на любую мамашу сильнее всяких самых разумных и убедительных аргументов. Особенно если ребёнок вот такой бородатый, которого мамаша видит редко, и каждый раз считает его приезд, пусть даже с нытьём, за праздник.

– А куда деваться? – вопрос Лиды был риторическим. – Выпускай Мурзилище.

Юрик открыл дверцу переноски и иссиня-чёрный лопоухий Смурф, одетый в ярко-красную безрукавку с капюшоном, на полусогнутых юркнул под камин.

– Сейчас, один момент. – Юрик побежал к своей машине.

Он приволок оттуда огромный пакет с кормом, круглую меховую нору, в которой Смурф обычно отдыхал, когда не валялся в кровати Юрика, набор мисок, нечто типа верёвочного городка с набором когтеточек, гигантский лоток и три мешка с наполнителем.

– Наполнитель клёвый, можно в горшок смывать, – радостно сообщил бородатый ребёнок. – Растворяется.

– Не многовато ли? – почуяв недоброе, подозрительно спросила Лида.

– Тут это…, – замялся Юрик, и материнское сердце ухнуло вниз. – Помнишь, я рассказывал у Витальки вся фирма съехала, и всем желающим предложили переезд?

– Помню, и? – Лида с нетерпением уставилась на сына, уж говорил бы быстрей.

– У них не все согласились. Вот. Многие решили тут оставаться. Одни странные, у других обстоятельства.

– И?!!!

– Мне предложили с ними. Там и денег больше, и жильё бесплатное, и плюшки разные.

– Допустим, с жильём у тебя и тут проблем нет. Куда?

В душе у Лиды боролись противоположные чувства. С одной стороны испуг, что ребёнок вот так с бухты-барахты едет куда-то в неизвестность, а с другой стороны радость, что перед её мальчиком открываются блестящие перспективы работы в иностранной компании. Ведь он давно мечтал попасть в эту самую Виталькину компанию, название которой она вряд ли смогла бы не только вспомнить, но и выговорить. Опять же угрозу мобилизации никто со счетов сбрасывать не собирается, особенно мамаши мальчиков призывного возраста. А как известно, у нас призывной возраст до гробовой доски, и мальчики, они тоже до гробовой доски мамины сыночки. И прятать ребёнка от мобилизации негде. В Зябликах, сами понимаете, всё на виду, да ещё соседей из переформатированного среднего класса полно, настучат моментально, сообщат, куда следует. Можно было бы к Наташке, но куда тогда саму Наташку девать? Брать к себе? Тогда придётся возить её на работу в Университет. Про мобилизацию, конечно, пока ещё речи нет, но будучи матёрым планировщиком, Лида всегда составляла планы заранее. На всякий случай, ведь никогда не знаешь, что ещё взбредёт в голову разным безответственным господам.

– Сначала в Дубай лечу, они все уже там, но это сначала, пока нужные визы всем оформят, потом вроде Вильнюс или ещё куда-то, но точно в Европу, тут неподалёку. – Юрик смотрел жалостно.

– Ну, слава Богу! – Лида выдохнула и повисла у ребёнка на шее.

– Поздравляю, – добавила Наташка. – Ты сразу в Лондон просись, чего там по всяким Вильнюсам размениваться.

– В Вильнюсе тоже хорошо, или в Таллине, мама на машину сядет, и оба-на, поцелушки! Ну, и Смурфа ко мне всегда привезти можно. А в Лондон фиг сейчас доберёшься.

– Разве что на метле, – проворчала Лида.

– А поесть дадут? – Юрик широко улыбнулся. – Деньги я тебе обязательно верну, мне на билет не хватало. Кто ж знал, что билеты такие дорогие окажутся, но мне обещали всё компенсировать.

– И не сомневаюсь, что вернёшь, пошли будем кормить тебя.

И пока Юрик расставлял и монтировал приспособы для своего отвратительно красивого кота, Лида приготовила сыну яичницу с помидорами, разогрела остатки вчерашнего шашлыка, нажарила картошки, и они с Наташкой уселись напротив него, смотреть, как он это всё уплетает.

– А когда? – спросила Лида, подперев щёку.

– Сегодня.

– Сегодня?! – Материнское сердце опять сжалось. – Так быстро?

– Угу. Сначала в Москву, и ночным туда, – не переставая жевать, сообщил Юрик. – Блин, чуть не забыл! – Он хлопнул себя по лбу и умчался в машину.

– Вот, – вернувшись, он положил перед Лидой пачку бумаг и ключи от машины. – Доверенность на всё-всё и документы.

Лида взяла бумаги и поняла, что буквы расплываются перед глазами, до неё только сейчас дошло, что происходит. Юрик уезжает не в отпуск, не на престижную работу, возможно, её мальчик уезжает навсегда, и не факт, что они ещё когда-нибудь увидятся. Не исключено, что железный занавес опять опустится, как это было в советское время, ну, или остальной мир не захочет видеть у себя представителей чумного барака. Одно хорошо, случись что, её ребёнок точно останется жив. Перед глазами пронеслась картина, как она Еленой Леонидовной мечется в памперсах с ходунками, стремясь то ли в Пятёрочку, то ли в Сберкассу, и Лида разревелась.

– Ма, ты чего? Ма, не плачь! – Испуганный Юрик вскочил и обнял её за плечи. – Ну, хочешь, я никуда не поеду?!

– Нет, что ты! Солнышко моё, езжай обязательно, и не вздумай возвращаться. Только если всё рассосётся. И то… Оно даже если рассосётся, потом снова образуется, вон, сколько раз уже такое бывало. Климат для нормальной жизни вредный, наверное.

– Действительно, – вставила Наташка. – Чего реветь-то? Никто не умер, пусть едет, пока в армию не забрили.

Лида устыдилась и утёрла слёзы.

– Ты мне обязательно напиши со всех пунктов: и как в Москву доберешься, и как границу пройдёшь, и там, когда приземлишься, и как обустроишься. В любое время дня и ночи пиши.

– Да, Юрик, докладывай мамке, – поддержала Наташка. – А я тут с ней, не переживай, если реветь начнёт, сразу сигарету в зубы у меня получит. Нам важнее нервы сохранить и с ума не сойти, чем сосуды какие-то мифические, которые только доктора и видят. И то не факт! Дурят нашего брата все, кому не лень.

– Главное с горя много не пейте, – Юрик рассмеялся.

– Нет! – Наташка сделала честные-пречестные глаза. – Мы только с радости. У нас же радость большая. Не у каждой матери сын-программист на свободу отправляется, да ещё не с узелком, в котором только компьютер, а сразу с работой на новом месте. А Смурфа твоего мы будем любить и тискать, больше ж некого.

– Посмотрю я, что от твоего платья останется, когда ты его потискаешь, – проворчала Лида.

– Эх, мне б сейчас в Эмираты, – Наташка потянулась. – Вот где зной так зной! Давай, детскую машину продадим и двинем следом? На билеты точно хватит.

– Фигушки, тебе лишь бы продать что-нибудь чужое, – не согласилась Лида.

– Конечно, у меня же своего ничего нет. А ты чего жадничаешь? Можно подумать, будешь сразу на двух машинах ездить?

– Машину пока не торопись продавать, они только дорожать сейчас будут, – распорядился Юрик.

– Какой умный мальчик. Хорошего ты сына воспитала, Лидия Андреевна. – Наташка захихикала. – Попозже продадим, тогда не только на билеты, а ещё и на проживание хватит. Будем там нежиться, как подсанкционные фраера. Нам по Ютубу их всех-всех показывают, как им в Дубаях хорошо на наши народные денежки.

Юрик вызвал такси и, когда машина подъехала, Лида опять не выдержала и разревелась. В расстроенных чувствах она кинулась к себе в спальню, достала из заначки тысячу долларов и побежала обратно.

– Вот, держи на всякий случай. – Она сунула деньги сыну в карман.

– Не надо, мам, у меня на первое время есть, – сказал Юрик, но материнское сердце почуяло, что эти деньги ему точно пригодятся, ещё как.

– Бери! – Лида обцеловала сына и подтолкнула к дверям.

Когда машина скрылась из вида, она ткнула Наташку локтем в бок и сказала:

– Давай сюда свою сигарету, что ли.

– А вот и не дам! Нечего такой хороший свежий воздух портить. Давай лучше на детской машине кататься поедем. Она модная и красивая.

– Как всё модное и красивое, она совершенно непрактична и жрёт уйму бензина, да ещё не простого, а требует подать ей, высокооктановый, девяносто восьмой, – наставительно разъяснила Лида. – Так что снимай с себя своё богатое убранство, надевай, что попроще, пойдём в гараж место для детской машины освобождать.

– Вот и приезжай после этого к друзьям в гости, обязательно припашут. – Наташка горько вздохнула и отправилась в гостевую комнату переодеваться.

В гараж она заявилась опять в тех же самых миниатюрных шортиках и символической маечке. Маечка с трудом прикрывала Наташкины прелести. Лифчик под маечкой в этот раз отсутствовал напрочь, так что маечка, действительно носила именно символический характер. Вроде как бы она есть, а вроде её и нет совсем. Да и шортики эти… Так что на строгий взгляд бывшей примерной матери и жены Наташка выглядела практически голой.

– Что?! – рыкнула она в ответ на выразительный взгляд подруги. – Это самое практичное, что у меня есть, не жалко пачкать.

– Да тут и пачкать-то нечего, – буркнула Лида и приступила к разбору завалов, накопившихся в гараже за всё время её проживания в Зябликах.

Вот так откладываешь, откладываешь, а потом приходится, хочешь не хочешь, в свой законный выходной заниматься столь неприятным делом как уборка в гараже.

У каждого человека есть вещи, которые вроде бы уже и не нужны в хозяйстве, но выбросить их рука не поднимается, или вещи, так называемого сезонного использования, типа велосипедов или зимней резины. Одни хранят эти богатства на балконах, другие, как бывший сосед Лиды по дому, где располагалась её городская квартира, загромождают этим барахлом общественные пространства на лестничных клетках, соответственно, владельцы собственных гаражей ничем не хуже. Поэтому у Лиды в гараже, рассчитанном на два машиноместа, полноценное машиноместо имелось только одно. Второе машиноместо было практически завалено разными нужностями и полезностями. И все эти нужности необходимо было как-то упорядочить, чтобы воткнуть в гараж ещё и детскую машину. Естественно, что все эти прекрасные вещи, мягко говоря, слега запылились, так что Лида с Наташкой, расчистив мало-мальски пригодное для второй машины место стали похожи на чумазых подростков. Но как Лида и предполагала, шортики и маечка Наташки совершенно не пострадали ввиду их символичности.

Далее следовало машины переставить, то есть машину Лиды выгнать из гаража, загнать туда машину Юрика, а потом подпереть её уже своей машиной. Юрик оставил машину на подъездной дорожке, поэтому Лида переставила машину сына на улицу с одной стороны от въезда на подъездную дорожку к дому, а свою машину поставила по другую сторону. Когда она уже подходила к сверкающей позолоченными боками детской машине, чтобы завести её в гараж первой, раздалось громкое тарахтенье, и к дому Лиды на квадрацикле подкатил сам Кунцов собственной персоной с неизменной капитанской фуражкой на башке.

Следует отметить, что Елена Леонидовна вместе с сиделкой тоже не упустили возможности посетить мероприятие и расположились на соседском газоне в непосредственной близости от происходящего. По словам сиделки Елена Леонидовна больше всего на свете любит наблюдать, как другие работают, поэтому всегда старается не пропустить ни стрижку газона у соседей, ни приезд ассенизаторов, ни электрика на столбе, ни вот, как сейчас перестановку машин. При этом она обычно принимает в процессе активное участие, давая всем свои ценные указания и рекомендации.

– Поступил сигнал, – сообщил Кунцов, привставая на квадрацикле как кавалерист на коне. – Вересова с гостями перегородили все проезды.

Лида повертела головой, никто вроде бы даже не пытался преодолеть улочку перед её домом ни слева направо, ни справа налево.

– Тебе прислали сигнальную ракету? – поинтересовалась она у Кунцова, который слез с квадрацикла и тут же упёрся взглядом в чумазую Наташку. Вернее, в Наташкины прелести, нагло выпирающие изо всех мест.

– Какую ещё ракету? – фыркнула Наташка. – Ты не видишь разве, что мужчина моряк, ему просигналили матросом с флажками. Примерно вот так…

Наташка принялась размахивать разноцветными тряпками, которыми они с Лидой пытались вытирать пыль в гараже. Выглядело убедительно, практически как на флоте при подаче сигналов встречным кораблям, или кому там они эти сигналы подают. Лида такое видела в кино про старинную жизнь, когда интернета и в помине не было, только матросики с флажками. Она даже не сомневалась, что, размахивая тряпками, Наташка знает, что делает, и тоже посылает Кунцову какой-то сигнал, ну или его самого по всем известному адресу. С Наташки станется.

– Русская семафорная азбука называется, – сообщила доцент-филолог, закончив упражнения. – Двадцать девять букв и три символа!

Трёхдневная щетина Кунцова отвисла вместе с челюстью, а Наташка включила свою фирменную «Лолитку», то есть изобразила невинный взгляд и выпятила сиськи, при этом лямочка её майки плавно съехала с плеча, соответственно, майка тоже поползла вниз, грозя открыть всеобщему обозрению то, что столь символически прикрывала. Лида никогда не могла понять, как Наташке удаётся эта процедура, ну, чтоб вот так лямка вдруг взяла и начинала съезжать с плеча. Кунцов клацнул зубами, шаркнул ножкой и представился:

– Анатолий.

– Очень, ну очень приятно, – прощебетала Наташка и присела в книксене. – Наталья.

– Наталья Сергеевна доцент, – пояснила Лида, поправляя съехавшую с плеча подруги лямку. – Разрешите приступить к исправлению выявленных безобразий?! – гаркнула она, чтобы вывести Кунцова из ступора.

Кунцов вздрогнул и судорожно кивнул.

Под пристальными взглядами всей компании Лида завершила манипуляции с автомобилями, Кунцов вскочил на квадрацикл и козырнул Наташке.

– Передай свой непосредственной начальнице Гундосовой, что её поручение исполнено в точности, – сказала Лида, представляя, как яд стекает по её клыкам.

– Ты наверняка хотела, чтобы Гундосова к тебе сама явилась и закатила истерику со всеми вытекающими. – Кунцов недобро сверкнул очами и с тарахтеньем укатил.

– Как думаете, коллега, – поинтересовалась Наташка у Елены Леонидовны, – этот мужчина военный?

– Разумеется военный! И убор есть, – Елена Леонидовна помахала рукой у себя над головой. – Наверное садовник.

– Ага! Или конюх, – согласилась сиделка. – Пойдём, горе мое. Кино закончилось.

– А кто такая Гундосова? – спросила Наташка, когда, уже вымывшись, с чувством выполненного долга и глубокого удовлетворения подруги уселись на террасе с черешней и белым вином.

– О! Гундосова это наша возмущённая общественность. Ей до всего есть дело. У неё обычно летнее обострение, зимой она нас не особо беспокоит, у неё дети школьники, машину она водить не умеет, поэтому весь учебный год они всей семьёй в городе, на зимние каникулы они обычно куда-то на юга летают типа твоих любимых Эмиратов. Зато на летние каникулы она тут как тут, пьёт кровь из Кунцова и иже с ним.

– Надо же, какая говорящая фамилия. Гундосова! – восхитилась Наташка. – Только послушай, как звучит: Гун-доооосова. – Наташка почмокала губами. – Я вот, кстати, заметила, очень часто фамилии у людей неспроста. Вернее, как наверняка говорят олигархи у вас в деревне, людЯм дадены. Как будто кто-то там наверху их специально раздаёт в соответствии с характерами и убеждениями. А как её завут? Хорошо бы Агриппина. Согласись, Агриппина Гундосова отлично звучит.

– Ольга её зовут, – сообщила Лида.

– Тоже неплохо, но Агриппина было бы лучше. А кто такой Кунцов? Тоже интересная фамилия. По идее он должен быть или Концов, или Куницын.

– Кунцов это твой новый друг Анатолий.

– Прекрасный мужчина! – Наташка плотоядно ухмыльнулась. – А он кто? В смысле, когда не военный садовник? Кем он этой Гундосовой приходится?

– Никем. Он всем нам тут приходится хозяином управляющей компании. Сам посёлок построил, сам и управляет.

– Надо же, как удобно! Управляющий, значит. – Наташка понимающе кивнула.

– Не-а, бери выше. – Лида ткнула указательным пальцем в небо. – Он хозяин, управляющий у нас тут тоже есть, но Гундосова с такой мелочью общаться не привыкла, она чуть-что сразу главному сигнализирует, в смысле звонит. И что интересно, он всегда на её визги моментально реагирует как те самые двое из ларца. Выскакивает как чёрт из коробки с криком: «Чего изволите»!

– А давай, и мы ему позвоним, – предложила Наташка и от нетерпения аж заёрзала на кресле.

– Зачем?

– Проверим, как он на нас отреагирует?

– На вас, милая дама, как говорит Елена Леонидовна, этот военный садовник уже среагировал.

– Хоро-о-о-ший. – Наташка мечтательно закатила глаза и покрутила завитушку возле уха.

– Даже не думай.

– Почему это?

– Жена и трое детей.

– Аргумент. Хотя… Вот скажи, какая мне разница, сколько у него жён и детей, я ж за него замуж не собираюсь? – В этом Наташкином вопросе имелся несомненный резон.

– Такая разница! Ты, Куприянова, хороший, порядочный человек, кандидат наук, доцент, студентам лекции читаешь, учишь их разумному и вечному, и наверняка не хочешь подводить другого хорошего человека, женщину, которая в отличие от тебя любит нашего военного садовника вместе с его головным убором. Тут ключевое слово «любит». Ты же не хочешь, чтобы она страдала по твоей милости?

– Вот смотрю я на тебя, Вересова, и думаю, отчего ты такая правильная и до сих пор не памятник? Разумеется, я не хочу ничьих страданий, но не виноватая я, как говорится, он сам пришёл, – продолжила упорствовать Наташка. Её можно было понять, Кунцов, действительно, с виду казался весьма симпатичным мужчиной.

– Какая же ты не виноватая, когда трясешь своими достоинствами у мужчины перед лицом. – Гнула свою линию Лида. – Кто ж это вытерпит?

– Это ты права, никто не вытерпит, даже памятник! – Наташка потянулась и одобрительно оглядела свои вопиющие сиськи. – Я за сигаретами.

Она встала и, повиливая круглой попой, направилась в гостиную. Тут же оттуда послышался визг и грохот. Лида кинулась следом.

– Что случилось? – спросила она Наташку, стоящую на четвереньках и заглядывающую под камин.

– Смурф! Я забыла совсем про него, а он, возьми и выгляни оттуда, да глазами как сверкнёт. Тут я со страха чуть копыта не откинула, аж пепельницу выронила. Сама испугалась и его, бедняжечку, напугала. Смурфик, солнышко, выходи, тётя добрая.

– Представляю, что добрая тётя скажет, когда ночью это чучело усядется ей на грудь! – фыркнула Лида.

– Да уж, такие страшнючие красавчики до тётиной груди ещё не домогались, – согласилась Наташка. – Я дверь закрою, вот что я сделаю, и ни-ни: ни чучел, ни военных. Красота! Настоящий отпуск как в монастыре.

– В монастыре тебе самое место. Кстати, наше Мурзилище двери открывает запросто и со страшным грохотом, – поведала Лида. – А как он кричит по ночам, аомаоааа-рррр-ооооо, – она попыталась изобразить страшные охотничьи завывания Смурфа, – прям мороз по коже.

– Создаётся впечатление, что кто-то мне тут совсем не рад. И не надейся, я не уеду, и не такое видывала. Был у меня, между прочим, один конголезец, если ничего не путаю. Или не конголезец? – Наташка на секунду призадумалась. – Нет, точно конголезец. Ночью как сверкнёт глазами, ух! А вдруг Смурфик так моего визга испугался, что и не вылезет оттуда?

– Ещё как вылезет. – Лида подошла к комоду, куда сложила припасы, привезённые Юриком для Смурфа, и достала большую пластиковую банку с витаминами. – А кто сейчас будет есть витамины? – Лида потрясла банкой, и витамины призывно загремели.

Раздался шорох, и из-под камина показалась чёрная голова с огромными ушами, а потом и весь Смурф во всём великолепии. Действительно, если не знать, что это породистый котик, стоящий немеряных денег, то можно решить, что всё, ты допился до самых настоящих чертей, и исчадие преисподней явилось по твою грешную душу. Исчадие с громким топотом понёслось в сторону Лиды, не отрывая взора от волшебной банки. Лида выдала исчадию витаминов, и оно довольно зачавкало.

– Вот ты и попался! – Наташка схватила кота и прижала к себе.

Смурф замер, только хвост его, казалось, жил отдельной жизнью, и по этому хвосту было ясно, что Смурф, как и положено уважающему себя исчадию, не в восторге от подобных нежностей. Однако Наташка продолжала сюсюкать, и Смурф воспитанно терпел, отворачиваясь и с укоризной глядя на Лиду.

– Я понимаю, зачем ему кофта, – сказала Наташка, наконец, выпуская кота на волю, – он почти лысый! Ему без кофты холодно. Понимаю, почему она красная, это в конце концов красиво, особенно на чёрном фоне. Но зачем ему на этой кофте капюшон?!

Смурф тем временем, справедливо определив, что добрая тётя ему не угрожает, а под камином дует, и в принципе там вовсе нет ничего хорошего, кроме дров с подозрительными паучками, уютно разместился среди диванных подушек и невзирая на бессмысленный капюшон сладко зевнул и закрыл глаза.

– Дети, знаешь ли, любят всё модное, а оно, как я тебе уже говорила, в большинстве своём непрактично. Модная машина жрёт вагон самого дорогого бензина, от одного только вида модного кота мороз по коже, и модная одежда, в том числе кошачья, непременно с какой-нибудь никчемушной фиговиной, – проворчала Лида.

– Тут не поспоришь, – согласилась Наташка и вздохнула. – Похоже, подруга, мы с тобой стареем. Нам лишь бы чего-нибудь практичного, нужного в хозяйстве завести. Вот, например, военного.

– Нашла практичного, особенно в нынешние времена!

– Действительно, «кавалергарда век недолог», – согласилась Наташка, – тогда айтишника.

– Айтишники не наша возрастная категория, а кроме того, они все тю-тю, в Дубаях. Как там, кстати, наш? – Лида глянула на часы. По её расчётам Юрик уже должен быть в Москве. – Вот так, растишь, растишь его, рёв, сопли, кашель, двойки, плохое поведение, и как только всё позади, и, казалось бы, ну сейчас заживём в радости, гордости и в достатке, непременно случается какая-то дрянь, вредительство какое-то бессмысленное и беспощадное! Раньше от кашля дёргалась, а теперь от неизвестности с ума сходить буду.

– Золотые слова! Помнишь, как ты меня уговаривала, надо рожать, надо рожать, бебе, ме-ме. Зато сейчас у меня никаких проблем. Ну, разве что, если на вашу Леонидовну поглядеть… Как представлю, вдруг двинусь на старости лет? Ведь даже сиделку себе сама нанять не смогу. А с другой стороны, чего бы это мне на старости лет двигаться, когда я совершенно не дёргаюсь ни от кашля, ни от неизвестности. – Наташка сунула в рот сигарету, взяла пепельницу и отправилась на террасу. – Двигаются от нервов.

– Ты двинешься от курения, – вслед ей сказала Лида.

– Не каркай. – Отмахнулась Наташка.

* * *

Всю ночь Лида не спала в ожидании вестей от Юрика. Наконец, получив под утро сообщение «Мам на месте все ок», она провалилась в сон, даже не слышала, как к ней ввалился Смурф и с комфортом устроился под боком. Разбудила Лиду Наташка, она принесла ей кофе в постель и спела:

– «Нас утро встречает прохладой. Нас ветром встречает река. Кудрявая, что ж ты не рада весёлому пенью гудка»?

– Да! Чертовски хочется работать. – Лида села в кровати и опрокинула в себя кофе. Смурф потянулся, не открывая глаз, и повернулся на другой бок.

– Ну в точности мой конголезец, – сказала Наташка и почесала Смурфику за ухом, тот громко затарахтел. – Вот и ласковый такой же.

Во время завтрака Лида с Наташкой слегка поспорили о том, кого из политологов лучше слушать с утра, а от кого настроение будет испорчено до самого вечера, случится несварение, или, не приведи, Господь, тебя признают иноагентом.

– Я и так, можно сказать, нахожусь под постоянным влиянием разной иностранщины, – объявила Наташка. – Литературу зловредную почитываю в подлиннике, фильмы смотрю на вражеском языке. Как до сих пор наш факультет не запретили, ума не приложу!

– Действительно, – согласилась Лида. – Дурное влияние Запада, особенно англосаксов, у тебя на лбу горит неоновой вывеской и изо всех одежд выпирает, да и одежда у тебя какая-то странная, то ли есть она, а то ли нет её вовсе. Одна только и есть в тебе, доцент Куприянова, скрепная скрепа – твоя традиционная ориентация!

– О-о-очень традиционная, – согласилась Наташка, – тут не поспоришь. Люблю мужичков, местами, конечно, но люблю, они мне очень полезные.

После недолгих препирательств решили за завтраком слушать тишину и птичье пение, однако, после того как Наташка распахнула окно, оттуда послышалась матерная брань сиделки, гоняющейся за проворной Еленой Леонидовной, и тарахтенье газонокосилки. Наташка закрыла окно и включила «Эльдорадио», но там тут же закончилось иностранное пение, и стали передавать новости. Кто-то опять кому-то грозил чего-то показать такое страшное, что этот кто-то должен срочно не снести восхищения и ужаса. Наташка матюгнулась и выключила приёмник. Ели в молчании и относительной тишине.

После завтрака Лида отправилась к себе в кабинет, дабы удалённо отработать свою вполне приличную зарплату. Ведь как уже доподлинно известно, понедельник день тяжёлый. И особенно он тяжёлый в плановом отделе, ведь у руководства всегда планов громадьё, и они почему-то имеют свойство меняться именно в выходные дни. Наташка потащилась следом. Она оглядела кабинет и со вздохом проворчала:

– И дом-то у неё, и камин, ещё и кабинет есть. Это мы, чёрная кость, по-простому учебники у себя на кухне кропаем безо всяких кабинетов, считай, на коленке.

– Ты приехала отдыхать, вот и отдыхай, – строго сказала ей Лида. – Убирайся.

– А что мне делать? – Наташка почесала лохматую голову. – Пойти что ли военных посмотреть?

– Ага! Составь компанию Елене Леонидовне, вам как коллегам наверняка есть, что обсудить.

Наташка фыркнула и исчезла за дверью, а Лида погрузилась в свои любимые цифры, но вскоре в кабинет, с разбегу прыгнув на дверную ручку, ввалился Смурф и уселся на клавиатуру перед экраном монитора. Цифры тут же куда-то поплыли. Лида рявкнула на кота, он посмотрел на неё вызывающе, с прищуром и с гордым видом, не спеша и с достоинством удалился, явно затаив обиду. Ближе к обеду в кабинет опять припёрлась Наташка.

– А бизнес-ланч у тебя бывает? – спросила она, заглянув в компьютер.

– Нет! – буркнула Лида. – У меня в четырнадцать ноль-ноль совещание по зуму. Обед, плавно переходящий в ужин, запланирован на семнадцать ноль-ноль.

– Ишь ты, в семнадцать ноль-ноль! Вы тут, похоже, в ваших Зябликах все военные. Я поначалу подумала, что ты сбрендила, а выходит, это ты для совещания так вырядилась и глаза накрасила?

– Именно. Но вообще-то я макияж делаю и одеваюсь прилично хотя бы до пояса каждый день, – призналась Лида. – Может запросто и совещание приключиться или вызов по видеосвязи. Будь другом, займи там Смурфа, чтоб он мне на совещание не влез со страшной мордой.

– А было бы прикольно. – Наташка захихикала и скрылась.

Лида поправила причёску, посмотрелась в зеркальце у компьютера и ровно в четырнадцать ноль-ноль подключилась к совещающимся. Специально для этих вот совещаний она в своё время выставила на книжной полке, служащей фоном за её спиной, папки с документами, книги по экономике, учебники по организации производства и прочую умную литературу. Даже приспособила фотографию выпускников бизнес школы, где она получала степень МБА. Там среди выпускников рядом с Лидой виднелись физиономии нескольких довольно известных в Питере чиновников и бизнесменов. Мол, знай наших. Так что задник у Лиды получился вполне себе солидный и деловой. Это вам не какой-нибудь ковёр с лебедями и русалками или кухонная стенка с утварью.

Совещания в компании, где она работала, всегда проходили в зуме по понедельникам и как бы открывали собой рабочую неделю, а завершающие неделю совещания в реальном формате, как уже говорилось выше, проводились в пятницу, когда руководство являло себя лично, приехав на побывку из Москвы. Ну так во всяком случае оно задумывалось изначально. На самом деле руководство выписывало всем дрозда в пятницу, видимо передавало этого дрозда по инстанции от московского начальства, а в понедельник уже по зуму сильно удивлялось, почему все проблемы до сих пор не решены, а ошибки не исправлены. Лида из своего личного опыта хорошо знала, что, получив выписанного начальством дрозда, ни в коем случае не надо никуда кидаться, падать и отжиматься, а также развивать бурную деятельность. Дрозд должен вылежаться. У любого начальства, как известно, семь пятниц на неделе, поэтому надо реагировать только на дрозда, выписанного во вторник. Начальство должно со своим собственным дроздом как следует переспать, также, как и начальство самого начальства. Пятничный дрозд – это выпуск пара. Понедельничный – это хмурые брови и сбор информации от подчинённых, как с этим дроздом лучше справиться, формирование собственного мнения и донесения его по инстанции, а вот вторничный дрозд – это уже конкретный план и руководство к действию, дрозд в среду – это контроль и проверка, как идут дела, дрозд четверговый – сбор результатов, ну и так далее. В соответствии с этим тайным знанием Лида, выслушав всех ораторов и чуть не заснув от докладов о том, что её никак не касается, дождалась своей очереди, высказала начальству всё, что она думает об обозначенных в пятницу задачах, и с чистой совестью отправилась на свободу снимать с себя солидный вид и готовить тот самый обед плавно переходящий в ужин.

Наташка хоть и объявила при заезде, что хавчик с неё, но это означало исключительно поставку продуктов, а вот готовка этого чёртова хавчика лежала всё равно на Лиде. Из Наташки повариха никудышная, разве что полуфабрикаты сумеет разогреть, и то не факт, может запросто подпалить, если отвлечётся, а отвлечётся она обязательно. Да и опыта у Наташки в этом деле никакого, семьи-то нет и не было, сплошные кафе, рестораны с бесчисленными ухажерами и еда навынос. У Лиды тоже с семьёй как-то уже давно не очень, но мастерство и навыки все при ней. Во-первых, с ресторанами, кафе и едой навынос в Зябликах, сами понимаете, полный абзац, а во-вторых, Юрик регулярно навещал мамочку и доставлял ей удовольствие накормить его по полной программе. Так что в отличие от сбрендившей Елены Леонидовны, рассказывающей свои завиральные истории о том, как она постоянно даёт поворот бесчисленным кавалерам исключительно потому, что «щи-борщи» не её конёк, Лида, можно сказать, являлась находкой для всяческих кавалеров, путь к сердцу которых, как всем известно, лежит через их ненасытный желудок. Правда, кавалеры эти вокруг Лиды не вились с такой интенсивностью как это положено, если исходить из рассказов Елены Леонидовны.

Наташка обрадовалась появлению Лиды на кухне и высказала готовность подавать ей инструменты, играя роль операционной медсестры. Лида велела подруге для начала открыть бутылку белого. С открытием спиртного у Наташки, как и у всякой самостоятельной женщины среднего возраста, никаких проблем точно не возникало. Когда Наташка легко и непринуждённо справилась со штопором и разлила вино по бокалам, Лида произнесла тост:

– За семнадцать ноль-ноль!

– Да, за свободу и за хавчик, – поддержала её Наташка.

– Объясни мне, пожалуйста, почему ты, кандидат наук, доцент, интеллигентный человек иногда разговариваешь, как девица с пониженной социальной ответственностью из подворотни? – поинтересовалась Лида, доставая из холодильника продукты. – Меня от этого слова просто наизнанку выворачивает.

– Ой-ой-ой, какие мы нежные! Хавчик – существительное, неодушевлённое, мужской род, второе склонение, корень: – хав, суффикс: – чик, – отрапортовала Наташка. – Жаргонное, используется в двух значениях: съестные припасы или чувство голода. Синонимы – еда, хавка, жратва, жрачка.

– Иными словами, горе от ума! – Лида отхлебнула вина, зажмурилась и поняла, что зверски хочет есть. Она схватила из пакета абрикос, ополоснула и сунула его в рот.

– Вижу и тебя на хавчик пробило! – со знанием дела заметила Наташка и последовала примеру подруги.

– Аомаоооо, – взревел подоспевший Смурф.

Пришлось дать ему витаминов. Тут Лида вспомнила, что не почистила Смурфу лоток, а он этого очень не любит. Не исключено, что и орал возмущённо не потому, что хотел витаминов, а потому что требовал обеспечить гигиену своего сортира. Она сунула в руки Наташке нож и велела осторожно запихивать в куриные ноги чеснок, а сама кинулась в туалет, где Юрик установил Смурфу лоток. Дверь в туалет оказалась закрыта. Ну, вот что за животина! Любую дверь запросто открывает, когда его совсем не просят, а дверь в туалет за своей надобностью ни за что не откроет, из принципа написает где-нибудь, вернее, как бы сказала Наташка, нассыт, или, чего доброго, вообще навалит в знак протеста. Почистив лоток, Лида привязала к ручке двери полотенце, чтобы дверь уже ни при каких обстоятельствах не закрылась. У Наташки в гостевой комнате свой туалет, у Лиды в спальне свой, как-нибудь обойдутся они без общественного около гостиной, зато и у Смурфа теперь тоже свой будет. Чтоб я так жил, как говорят французы.

Когда она вернулась в гостиную, Наташка уже вовсю пыталась сжечь куриные ноги. Запах чеснока стоял одуряющий, масло кипело и брызгало во все стороны, стараясь нанести непоправимый урон дорогущей итальянской кухонной мебели. Лида убавила огонь, слила избыток масла со сковородки в раковину и распахнула окна и дверь на террасу.

– Ты думаешь, к нам на запах жареной курятины со всех ног набегут военные? – поинтересовалась Наташка.

– Дались тебе эти военные!

– А мне понравилось. Ведь в бедной голове твоей сумасшедшей соседки чёткая корреляция, можно сказать, выстраданный личный житейский опыт. Раз мужчина, значит военный.

– Просто в её юности военные были в моде.

– А сейчас в моде, как думаешь, кто?

– Олигархи, чиновники и прокуроры, хотя нынче это в принципе одни и те же люди.

– Олигархи на нашу курицу точно не набегут. – Наташка тяжело вздохнула. – Они небось сейчас расселись по своим поместьям в Европе, жрут фуагра, запивают Шабли и на санкции поплёвывают.

– Ну и хрен-то с ними, зато нам курятины больше достанется, ты же её сжечь как следует не успела, – справедливо заметила Лида. – Куриное мясо весьма полезно, диетпродукт, а от фуагра и Шабли печень запросто может отвалиться.

– После еды пойдём гулять по вашим красотам, – категорично заявила Наташка. – Гулять тоже полезно, особенно после того, как негорелого диетпродукта налупишься.

– Вот ещё! – не согласилась Лида. – Лучше кино посмотрим.

– Хорошо бы, но мы же уже всё видели! Американский кинематограф категорически не справляется с нашими темпами просмотра. Они снимают гораздо медленней, чем мы смотрим. Опять же влияние иностранное. А ну как соседи увидят и доложат, куда следует? Мол, собрались, кстати, однополые, ели вкусное и подвергались разлагающему влиянию англосаксов. Лучше красоты смотреть на свежем воздухе.

– Нет у нас никаких красот, – пробурчала Лида.

– Не может быть! А Кремль? В смысле ваше заводоуправление. Тьфу, управа поселковая. Это должно быть самое красивое здание. Хочу видеть. Там наверняка башни, знамёна, портреты лидеров, Кунцова вашего. – Наташка сделала мечтательную физиономию.

– Нету у нас заводоуправления с башнями и флагами. Из красот только причал на озере.

– Вот его и посмотрим, – обрадовалась Наташка.

– Нас там комары сожрут.

– А мы химикатами намажемся. У тебя же наверняка есть химикаты? У всех деревенских они есть.

– Есть. – Лида горестно вздохнула, она поняла, что всё же придётся вечером тащиться на причал, ведь Наташка не отцепится.

Хорошо, что ещё, как говорит доцент, зной не объявили, а то по вечерам на причале от русалок и наяд не протолкнуться. Нынче вода ещё холодная, так что вряд ли на причале вообще кто-то будет.

Как Лида и подозревала, после еды ей ещё больше не захотелось тащиться к причалу, чем до неё, ей вообще не хотелось шевелиться. Она бы с большим удовольствием лучше посидела бы на террасе с бокалом вина и порыскала по Физбуку. За эти два дня она туда еще не заглядывала ни разу. Наташка сказала, что в таком депрессивном месте, каким по сути является справедливо запрещённый Роскомнадзором Физбук, приличным девушкам делать нечего, а особенно таким как она сама, приравненным к госслужащим. Оказывается, госслужащие все как один шугаются трёх букв «впн» и от слова «Фэйсбук» падают в обморок. Думают, что их уволят. А ведь могут и вправду уволить, но могут и не увольнять. Что захотят, то с госслужащим, с бедняжкой, и сделают. И куда ему потом? В кассиршах и таксистах все места заняты.

Наташка заставила Лиду достать средства от комаров и клещей, облилась ими с ног до головы сама и облила Лиду, потом нацепила ярко-розовый бархатный спортивный костюм с атласными лампасами и выгнала Лиду на улицу.

– А ну, где тут у вас набережная? Показывай! – велела она, и Лиде пришлось плестись в сторону того самого живописного причала, из-за которого она в своё время и купила дом в Зябликах.

На улицах было пустынно, видимо дачники собрались у голубых экранов, вернее это раньше так говорилось в эпоху чёрно-белого телевидения, когда экраны светились голубым. Нынче экраны светились разноцветьем и изрыгали из себя вопли, ругань и хохот.

– Действительно, никакого променада, – разочарованно сказала Наташка.

– И, заметь, ни одного гармониста, – проворчала Лида.

– Если ты будешь игнорировать пешие прогулки, то при твоём образе жизни, а ты всё время сидишь, у тебя вырастет огромная жопа и ты умрёшь от ожирения.

Это было справедливо подмечено, но Лида из вредности всё же парировала:

– А если ты будешь постоянно выражаться этими, как их, вульгаризмами, то это войдёт у тебя в привычку, и ты проболтаешься как-нибудь на лекции, тут тебя и уволят, несмотря на то что ты не заходишь в Физбук и слыхом не слыхивала про «впн».

– Не уволят, у нас вульгаризмами, сама знаешь, кто разговаривает, причём не на лекции, а аж по телевизору. Я всего лишь беру пример и насаждаю новые нормы языка, а именно посконно-сермяжные безо всяких там иностранных заимствований.

Вид на озеро с пляжем и причалом открылся неожиданно для Наташки. Лида-то уже привыкла к тому, что живописное озеро вдруг как бы выпрыгивает из-за поворота.

– Ух, ты, класс! – восторженно воскликнула Наташка. – Тут бы набережную со скамейками и фонарями.

– Фонари-то зачем? И так светло.

– А для красоты. Вот тебе и променад. И зимой, когда темно, с фонарями как-то уютней. Кстати, зимой тоже полезны пешие прогулки. О! Кто же это там на причале? Неужто знаменитый писающий мальчик! – Наташка решительно направилась к причалу, до которого было ещё довольно далеко.

На самом краю причала рядом с катерами и водными мотоциклами зажиточных дачников голой спиной к подругам сидел мужчина. Ах, что это была за спина! Можно сказать, спина мужчины мечты каждой вменяемой девушки. Лида аж замерла. Никогда ещё в жизни она не встречала никого с подобной спиной. В кино, разумеется, видела в фильмах про героев: вселенная Марвел и прочие глупости, но вот, чтоб так среди обычных людей, да ещё на причале в Зябликах! Конечно, её бывший, Денис когда-то имел вполне приличную фигуру, но спине Дениса до этой спины и в лучшие-то годы было далековато, а нынче и вовсе как до неба. Лида иногда имела счастье наблюдать Дениса по телевизору вместе с его объёмным брюхом, за которым благополучно исчезли и широкие плечи, и все остальные достоинства. Только-то и остались от когда-то красивого человека: брюхо на весь экран, дорогой галстук и наглая морда.

Мощная шея этого обладателя замечательной спины переходила в широченные плечи. Плечи не стояли торчком, а плавно спускались от шеи к мускулистым рукам. От лопаток к талии тянулись мышцы, которые Лида называла крыльями. Ну как будто именно там ангелы прячут свои крылья в сложенном состоянии. Причём не те тщедушные ангелочки, которых изображают в церквах на иконах, а мощные боевые ангелы и архангелы, стерегущие мир от разных исчадий. Казалось, нынче на причале в задумчивости присел некто Архистратиг. Задумаешься тут.

Лида как зомби пошла следом за Наташкой, чтобы поближе рассмотреть это чудное чудо и дивное диво. Но в тот момент, когда подружки подошли к причалу, мужчина соскользнул в воду и бесшумно поплыл от берега. Плыл красиво, практически без брызг и очень быстро.

– Мужчина, куда же вы? – жалостно пискнула Наташка и даже протянула вслед пловцу руку.

– Вода-то холодная для купаний, – тревожно заметила Лида.

– А вдруг он голый? – предположила Наташка.

– Может быть, – согласилась Лида. – Но что делать голому мужику поздно вечером у нас в Зябликах на пляже?

– Как чего? Девок караулить!

– Так чего ж он слинял, когда мы пришли?

– Посмотри на себя, какая ты девка? Ты хоть и при макияже, но уже точно дамочка.

– От дамочки слышу, – возмутилась Лида.

При таком количестве денежных знаков, которые она вбухивала в свою вечную молодость, на дамочку Лида категорически не могла согласиться. Тоже мне, нашла дамочку! Наверняка мужик решил, что прекрасная девушка явилась к причалу с мамой, то есть практически с кузнецом. А кому он нужен этот кузнец, спрашивается. Хотя с мамой, она, конечно, погорячилась, на её маму Наташка никак не походила. Хорошо, пусть будет старшая сестра. Хотя, если вспомнить «Лолитку»…

– Испугался, бедолага, дожили, – Наташка тяжко вздохнула. – Хотя чего удивляться? Нас с тобой даже Кунцов ваш боится, а он военный и убор у него. А этот и без убора, и, возможно, даже без трусов.

– Кунцов никого кроме Гундосовой не боится, – проворчала Лида.

– Интересно, вот бы глянуть на вашу Гундосову одним глазком.

– Успеешь, насмотришься. Пошли-ка домой. Погуляли и хватит.

– А прекрасного водяного принца поджидать не будем? Вдруг вернётся? – Наташка вглядывалась в водную гладь, даже руку козырьком сделала, но безрезультатно. Пловец из зоны видимости исчез, как не было его.

– Никого мы поджидать не будем, чтоб не разочаровываться. Вдруг у него только спина такая классная, а ножки крендельком, живот и вместо носа пятачок? А так пойдём и завалимся спать в мечтательном настроении, – предложила Лида. Она уже предвкушала, как будет перед сном мечтать о загадочном красавце.

– Какой живот при такой спине может быть? Там мускулы кругом. Давай дождёмся, – заныла Наташка.

– Нет! – Лида развернулась и решительно пошла от причала в сторону домов. – Если он и вправду такой прекрасный спереди, как и сзади, да ещё и без трусов, мы же не хотим, чтоб он себе всё отморозил в холодной воде, ожидая, когда мы, наконец, уберёмся.

– Аргумент, – согласилась Наташка и вприпрыжку понеслась следом. – Он нам может ещё пригодиться. Нам отмороженный ни к чему, что мы с ним делать будем? Хотя если он настоящий водяной, то ничего он там себе не отморозит. Кстати, а вдруг у водяного там ничего и нет? Откуда этому всему взяться, если у него хвост как у русалки? Интересно, как же они тогда размножаются?

Под Наташкин бубнёж про принципы размножения рыб, ихтиандров, а заодно и ихтиологов обратная дорога пролетела незаметно. Подходя к дому, они встретили Елену Леонидовну, которую сиделка с трудом транспортировала по газону на инвалидном кресле, перекинув поперёк старушки её ходунки.

– Дамы, какой кошмар! Это же просто ужас. Он пришёл за мной, он там! – Елена Леонидовна закрыла лицо руками. – Нет, нет, нет, я не хочу, ещё не время. – Она горестно мотала головой.

– Что случилось? – поинтересовалась Лида.

– Да опять глюки начались. – Сиделка безнадёжно махнула рукой. – Чёрта лысого у вас в окне увидела. Говорит, стоит в красном плаще и скалится, её поджидает. Скажу хозяйке, чтоб опять таблеток ей дать.

– Не надо таблеток, – сообщила Наташка. – Это никакой не чёрт, просто кот у нас такой, очень модный и дорогой. Смурф зовут, он добрый и приветливый, только с виду неказистый, чисто конголезец.

– Всё ты врёшь, конголезцы должны быть красивые, африканцы очень красивые бывают, – возразила Лида.

– Так и Смурф у нас красавец! Особой такой породистой красоты зверюга, и чёрный как настоящий африканец.

– А коты разве в красных плащах ходят? – с подозрением в голосе поинтересовалась сиделка.

– Этот ходит, бывало, капюшон накинет да как сиганёт из-под камина, жуть. Я сама чуть со страху не окочурилась. – Наташка закатила глаза и высунула язык, демонстрируя как происходило это самое окочуривание. – Пепельницу даже уронила.

– А вот некоторым, – Лида строго посмотрела на Елену Леонидовну, – нечего по чужим участкам шастать и в окна подглядывать. Это, знаете ли, может оказаться вредным для здоровья.

– Дамы, это просто кошмар! – не унималась бывшая профессорша, глядя куда-то мимо. – Вы себе даже не представляете!

– И не говорите, коллега! Иногда кошмар бывает просто кошмарный. А, что за кошмар с вами приключился? – участливо спросила Наташка. Видимо, справедливо решила, что старуха уже забыла, чего так испугалась, и помнит только охватившее её чувство ужаса. Начнёт рассказывать, ничего не вспомнит, поймёт, что никакого кошмара нет и в помине, и сразу успокоится.

– Всюду кошмар, вы должны это понимать, это очень важный вопрос, который нужно непременно обсудить. Имейте меня ввиду обязательно, я на вас рассчитываю, если что, ну, вы знаете. Дай вам Бог здоровья.

– И вам здоровья, Елена Леонидовна, и здоровья, и спокойной ночи, – ласково сказала Лида и подтолкнула Наташку к дому.

– А вам, милая дама, хорошего жениха, – донеслось им вслед.

– Интересно, почему это она жениха тебе пожелала, а мне только здоровья? – проворчала Наташка. – Обидно как-то.

– А потому что на мне, наверное, написано, что у меня давным-давно не было никакого жениха. Так написано, что даже выжившей из ума бабульке это ясно. Кстати, а где ты их берёшь? Конголезцев и всех остальных? Ты же не спишь со студентами?

– Упаси, Господи! «What’s that you say Mrs Robinson? Ля-ля-ля и хей-хей-хей!», – пропела Наташка. – Просто у меня в отличие от некоторых широкий круг общения. Это ты тут в своих Зябликах сидишь безвылазно, а я посещаю разные мероприятия, культурные и некультурные. Женихи ко мне как-то сами прибиваются, можно сказать, откуда ни возьмись. – Она развела руками. – Ну, если их можно женихами назвать.

– Ну да, при виде твоей «Лолитки» только слепой к тебе не прибьётся, – согласилась Лида.

После прогулки к озеру спала она крепко, ей снился мужчина на причале и та самая пресловутая лунная дорожка на воде, которая в Питерских широтах летом никогда не случается, вернее случается, но уже к концу августа, когда лето-то уже и летом не назовёшь. Мужчина во сне встал с причала и пошёл по этой лунной дорожке аки по суху. Разумеется, никаких таких развевающихся одежд на мужчине вовсе не было. Увлечённая столь занимательным сновидением, она даже не слышала, как ночью в комнату опять проник Смурф и с комфортом устроился у неё на подушках. С этим безобразием пора было заканчивать, поэтому утром Лида отругала Смурфа и засунула сопротивляющегося кота в его собственную меховую нору, установленную в гостиной. Смурф из норы грозно рычал и всячески ругался.

Рабочий день прошёл без эксцессов и отвлечений на Наташкины глупости. Наташка нашла себе полезное занятие, решив помыть окна в гостиной. Против этого Лида совсем не возражала. Однако вечером после ужина Наташка опять заныла, что ей скучно, и такой отпуск на отпуск никак не похож, особенно если учесть, что она полдня мыла окна в этой огромной халабуде из экологически чистых материалов. И вообще, зачем людям, живущим в месте, где зима длится практически девять месяцев в году, такие огромные окна? Это ж даже ежу понятно, почему у Лиды зимой куча денег уходит на отопление! Хитрые финны наверняка придумали себе в таких домах разные энергосберегающие системы и приспособы, а наши лопухи взяли, да и скопировали с них только архитектуру вместо того, чтобы подумать головой. Тут уже даже и Кунцову от Наташки досталось, мол, втюхал бабе-дуре домик в деревне и ходит радуется, вернее не ходит, а жирует, упырь, на квадрацикле, катере и аж на двух водных мотоциклах. После упоминания мотоциклов Наташка спохватилась и потащила Лиду к озеру.

– Пойдём поглядим, вдруг опять водяной появится!

Лида на этот раз легко поддалась на уговоры подруги, ей и самой было интересно поглядеть на водяного, но на озере никого не оказалось, и вообще было холодно и неуютно, даже рябь на воде от ветра присутствовала.

– А не пора ли нам на рынок? – поинтересовалась Наташка. – Пополнить хавчиком закрома, так сказать, ну и развеяться, раз у вас тут на свежем воздухе ничего интересного нет, кроме этого самого воздуха.

– Завтра в обед к Бабаичу подскочим, у него круче, чем на рынке, всё есть практически от трусов до самолёта, и не так дорого.

– Бабаич что такое?

– Местный магазин.

– Магазин Бабаич? Прикольно!

– Магазин «Али-Баба» называется. Хозяин его Али, по прозвищу старик Бабаич.

– Уже интересно.

– В среду утром у него промежуточный завоз, а основной в пятницу. Но в пятницу все наши дачники тут как тут, очередь, а в среду практически никого. Цены у него вполне человеческие, да и сам вроде нормальный, но хитрый как сто чертей. Я иногда вообще не понимаю, что он говорит.

– А он на каком языке излагает? Не забывай, я языковед, языкознай и языкоболтай.

– Излагает вроде на нашем, на русском, но как бы не совсем. Просто иногда дурку валяет, мол, моя твоя не понимайт, вернее наоборот твоя моя не понимайт, а я совсем не то говорить, что ты подумать. Очень колоритный дядька, на актёра Этуша похож.

– А нос с горбинкой? А усы есть?

Лида кивнула.

– О! Так он красавец точно в моём вкусе, – обрадовалась Наташка.

– Ему сто лет в обед.

– Ещё интересней, старый конь и всё такое. – Наташка захихикала и потёрла ладошки.

На следующий день, когда Лида улизнула от компьютера, чтобы в рабочее время сгонять в магазин, Наташка уже поджидала её в гостиной, наряженная в очередное декольтированное кружево, шляпу и чёрные очки Кристиан Диор на пол-лица. Лида забеспокоилась, что южное сердце старика Бабаича может не выдержать подобной красоты. Она сняла с себя рабочий прикид и надела джинсы с толстовкой.

– А почему мы на машине? – поинтересовалась Наташка, последовав за Лидой в гараж. – Это разве не тут в Зябликах? Я думала мы будем фланировать по улице.

– Фланировать в магазин, ещё куда ни шло, а вот обратно с сумками полными…, – Лида на секунду запнулась, ей совершенно не хотелось произносить это слово, – хавчика, я фланировать не согласна.

Лиду почему-то невероятно корёжило от некоторых любимых Наташкой выражений. Вероятно филологи, узнавая разные жаргонные словечки, получают удовольствие, любят покатать слова на языке, но Лида-то не филолог. Она экономист, и у неё слова «хавчик» и «похавать» вызывают тошноту. В том же ряду стоят слова «кушать», «хабар», а также выражения «походу» и «я вас услышала». Ощущения от этих слов схожи с ощущениями, которые Лида испытывала, видя на молоке пенку, ну, или как капроновой лентой по зубам провести. Также противно.

Лида выслала Наташке на смартфон список необходимых продуктов, та заглянула в него и тут же согласилась, что ехать на машине разумно, потом как заправский языковед добавила:

– Да! И бухла ещё надо прикупить.

Странным образом слово «бухло» неприятных ощущений у Лиды не вызывало.

Магазин под громким названием «Али-Баба» находился на въезде и появился в Зябликах на третий год функционирования посёлка, когда первые дачники поняли, что никогда не могут точно рассчитать необходимое количество того самого бухла, которое надо взять с собой, чтобы выходные не прошли даром. Ведь сколько ни завези, оно всё равно куда-то стремительно исчезает. Никогда же не знаешь, как оно пойдёт? Шашлык хороший, настроение прекрасное или, наоборот испорчено безвозвратно, а с горя нормальному человеку надо обязательно выпить, баня опять же требует, или вдруг сосед заглянет, ну или ещё чего приключится, а бежать некуда! Ехать надо. Поначалу пытались ездить, но сотрудники автоинспекции быстро просекли, где можно хорошо подзаработать. Люди в Зябликах селились солидные, доходы имели приличные, без бабла, выражаясь языком всё тех же дипломированных языковедов, из дома не выезжали. Так что в обмен на предложение подуть в трубочку всегда можно было рассчитывать на солидную «котлету». Сначала засады устраивали на дороге у близлежащих пунктов торговли огненной водой, а потом и вовсе обнаглели, установив дежурство прямо у въезда в Зяблики. Зябликовцы пытались, конечно, обхитрить ушлых гибэдэдэшников, высылая гонца на квадрацикле, но Кунцов сказал, что курьером не нанимался, ведь на тот момент эта иностранная забава в виде квадрацикла имелась только у него. Да и гибэдэдэшники оказались не лыком шиты, вовремя сообразили, что в Кунцова на квадрацикле тоже можно запросто трубочкой потыкать.

В результате с подачи всё того же Кунцова в Зябликах появился почтенный азербайджанец по имени Али. Торговлю он начал в строительном вагончике-бытовке, а потом расширился и отстроил полноценный магазин с холодильными прилавками, морозильными камерами, кондиционером и, что главное, электрогенератором на случай отключения электричества, что в непосредственной близости от культурной столицы России периодически происходит, несмотря на старания того самого рыжеватого господина, который, как упомянуто выше, хоть и обеспечил область электричеством, но любви народной за это не снискал. В магазине Али работал большей частью сам, доверяя членам своей семьи лишь подменять его в те моменты, когда он отправляется на закупки. Закупки тоже непременно делал сам и зачастую выполнял самые взыскательные и заковыристые заказы разномастной Зябликовской публики. Ассортимент поддерживал широкий, чтоб и местный олигарх вроде Кунцова мог приобрести, что пожелает, и охранникам с рабочими было, чем перекусить. В последнее время в такой хороший магазин повадились жители окрестных садоводств, что вызвало неодобрение коренных зябликовцев, ярко выраженное в визге той самой Гундосовой, поэтому Али подумывал сделать магазин на две стороны, внутрь массивного забора, огораживающего Зяблики от различных непотребств, и наружу, так сказать, лицом к непотребствам. Доход, он, сами понимаете, всегда доход, со всех сторон. Однако, насколько Лида знала, Кунцов слегка охолонул предприимчивого торговца словами про фраеров, их жадность и жестокий внешний мир, в котором не только налоговая инспекция имеет охоту до жирненького тельца докопаться, но и многие разнообразные инстанции и преступные элементы, оголодав, могут накинуться на столь привлекательный объект с таким чудесным названием. То есть жирненький телец пока ещё маялся в раздумьях.

В магазине покупателей не оказалось, навстречу подружкам выкатился хозяин и тут же оторопело уставился прямо в Наташкин легкомысленный вырез в кружеве. Вырез, как и все вырезы на Наташкиных нарядах, считал своим долгом не скрывать прелестей хозяйки, а наоборот всячески их подчёркивал и выставлял на всеобщее обозрение. Можно сказать, старался изо всех сил.

– Здрассссьте, – хрипло прошипел Бабаич и дёрнул кадыком.

Лида, конечно, иногда завидовала Наташкиным богатствам и хотела бы иметь такие же, но тут ей стало бесконечно жаль подругу. Получается, Наташка в компании со своим декольте просто не ведают, что творят. Ведь это же невозможное существование! Иногда с людьми поговорить надо хотя бы по делу. Мужчины же какие никакие, но тоже всё-таки люди, а какие с ними дела, если они стоят язык проглотивши и таращатся, напрочь забыв своё имя и таблицу умножения.

– Здравствуй, Али дорогой, – Лида попыталась переключить внимание торговца на себя, но какое там.

– Здравствуй, Лида! – выдавил из себя Бабаич, не отрывая взгляда от Наташкиных прелестей. – Это подруга твой такой красивый просто загляденье? Очень красивый! Отдыхать тут к нам в природу?

– Угу, – ответила Наташка, сразу соглашаясь и с тем, что она подруга, и с тем, что такая красивая, и с тем, что отдыхать, и приступила к покупкам, тыкая пальчиком в необходимые по списку Лиды товары. Бабаич действовал автоматически, выполняя её заказы, и Лиде даже показалось, что пару раз несвойственным для него образом он даже забыл пощёлкать кнопками у себя в калькуляторе. Улыбался он при этом так, что обычно лохматые пышные его усы растянулись в ниточку над верхней губой.

– А у вас тут неплохо, – похвалила Наташка. – И ассортимент приличный, и цены разумные.

– У нас, что вы, всегда! У нас очень хорошо, лучше всех у нас, слушай, особенно для вас, самый свежий, самый лучший у нас всегда, для вас всё, – понёс Бабаич, кланяясь и приседая.

Лида наблюдала за происходящим с умилением, ожидая, что он вот-вот ещё и спляшет. Таким галантным и безбашенным она этого почтенного аксакала не видела никогда.

– И карточки банковские принимаете? – поинтересовалась Наташка.

– Разумеется! Как же?! Всё-всё принимаем, и карточки, и рубли, и доллары, и даже фунты стерлигов. – Бабаич улыбался и одновременно чуть не плакал, видимо вопрос о деньгах его слегка отрезвил и вернул в привычное русло, в глазах зажегся огонь, и запрыгали цифры, но отрываться от волшебного зрелища в Наташкином декольте никак не хотелось. – И чек даём! На всё чек! А как же?! У нас всё есть, и касса-шмасса есть. Налоговый приходил, полиция приходил, администрация приходил, такие люди, – Бабаич покачал головой, – все довольны!

– Ты с фунтами-то не горячись, – попыталась отрезвить старика Лида. – Особенно с этими, которые Стерлигова.

– Лида, ты меня знаешь, слушай! Зачем обижаешь старика! – Бабаич надул губы и развёл руками. – Всё только через конвертацию, и только для самых уважаемых, слушай! Такой порядок, да.

– Такие грамотные старики, которые про конвертацию всё понимают, большая редкость! – с одобрением в голосе заметила Наташка, доставая из модной сумки карточку. – Куда прикладывать?

– Сюда, сюда прикладывать! – Бабаич с видом матёрого фокусника Амаяка Акопяна достал карточный терминал и поставил его на прилавок перед Наташкой. Она расплатилась и поинтересовалась:

– Однако, что-то я не вижу тут в вашем изобилии никакого алкоголя! Или вам религия не позволяет?

– Э! Религия всё позволяет, слушай, главное правила. Правила налоговый, правила полиция, со всех сторон правила. Сверху тоже правила. – Бабаич потыкал пальцем в сторону потолка. – Всегда! Зачем людей искушать? Искушать людей не надо. Зачем на пиво, водка смотреть? Дети смотреть, больные смотреть только нервничать! Сигареты ящик прятать, их нет, а они есть. Это правильно, да, – сообщил Бабаич и заговорщицки подмигнул. – Всё по закону.

– А как узнать, что есть, если его вроде бы и нет? – спросила Наташка. – Я не про сигареты, – уточнила она.

– А всё есть, особенно для такой хороший красивый женщин есть: вино есть, коньяк есть, хороший коньяк, самый лучший коньяк, слушай, такие люди покупал, ящик берут! Ликёр Бейлис, знаешь, есть, девушки любят, ай-ай-ай как любят, Мартини…

Лиде показалось, что при этих словах Бабаич аж засахарился как тот самый Бейлис, она решительно отодвинула Наташку и заявила:

– Мне как обычно, три белого и три красного. Ты знаешь, какого.

– Будет. – Бабаич стремительно исчез в подсобке, вынырнул оттуда с двумя пакетами и поставил их на прилавок.

– О! – Наташка заглянула в пакеты. – Всесторонне одобряю ваш выбор, но как же розе? Ведь сейчас самое время пить розе.

– Правильный слова говоришь, слушай! Какой лето без розе? Беда, а не лето! – Бабаич сверкнул глазами и опять исчез в подсобке. Вернулся он с бутылкой розового. – Такой хороший женщин от меня лично подарок. – Он шаркнул ножкой и подкрутил ус. Ни дать, ни взять поручик Ржевский.

– Ни за что! – строго сказала Лида. – Никаких подарков, мы заплатим.

– Лида, вот ты со всех сторон хороший женщин, очень хороший, тоже красивый, слушай, но такой внимательный, такой принципиальный, что нельзя. – Бабаич горестно помотал головой. – Никак нельзя!

Лида проигнорировала его горе и расплатилась наличными. Цены она прекрасно знала, и с арифметикой, как мы помним, была на дружеской ноге. Бабаич посмотрел на неё с укоризной, подхватил большую часть пакетов и понёс их к машине.

Когда всё было уложено в багажник, а нежное и мнущееся аккуратно устроено на заднем сидении. Откуда-то сверху раздался голос, практически трубный глас:

– Нет вы только посмотрите на него!

Посередине площадки перед магазином стояла Гундосова, позади неё собрались несколько зрителей из дачников. Видимо по случаю публичного выступления Гундосова облачилась в кожаные штаны и причёску, как у депутата Госдумы. Ту самую причёску, которая увеличивает размер головы депутата примерно в два раза. Как и матёрый депутат со стажем, Гундосова не отличалась особой стройностью, и слегка напоминала бочку. Раньше Лида думала, что Гундосова беременна, но потом поняла, что ошибалась, ведь не может же человек быть постоянно беременным.

На этот раз внимание Гундосовой привлекла пристройка, которую предприимчивый Бабаич громоздил у магазина. Пристройка уже была встроена в секцию забора Зябликов, то есть предполагалась её работа на обе стороны от забора, и раскрашена в известные цвета интернет-магазина «Озон», только вывески пока не хватало. Видимо смекалистый золотой телец решил не сразу разворачивать всю свою торговлю во внутрь и наружу, а начать потихоньку расширять бизнес через безобидный «Озон». Уж к «Озону» местные проверяющие вряд ли станут докапываться, лицензию на торговлю алкоголем спрашивать. Действительно, очень хитро придумано. Пункт выдачи «Озона» будет хорошо виден с шоссе и привлечёт проезжающую мимо публику, обеспечивая необходимую проходимость, да и Зябликовцам тоже несомненное удобство и удовольствие. Однако Гундосовой это явно почему-то оказалось не по нраву.

– Мало того, что на наших общественных землях шалман свой поставил, чтоб на людях наживаться, так ещё и «Озон» построил! – голосила она, широко расставив ноги. – Ты ещё общежитие тут для чучмеков организуй. Понаехали, думают им всё можно! Ты, милый мой, не с теми связался. – Гундосова пошла на Бабаича, грозя указательным пальцем с огромным кроваво-красным ногтем.

– Ольга дорогой! Слушай, зачем так говоришь?! Обижаешь зачем? Кто понаехали, где понаехали, куда понаехали?! Я тут родился, хочешь паспорт смотри, читай. – Бабаич примирительно улыбнулся и развёл руками, как бы показывая, что открыт для объятий и переговоров. – В Ленинграде родился у мамы с папой, и мама с папой тут родился, блокада тут был! Я аренду земля плачу, налог плачу, везде плачу, бумага нужный все есть. Я закон знаю, закон меня знает, проверяет всегда. Иди, чем кричать, персик скушай, угощаю, я персики привёз, закачаешься.

– Ты мне зубы не заговаривай, у мамы с папой он родился. Конечно, бумаги у него все есть, ещё бы не было! Всё с Кунцовым обтяпали. Везде взятки дали. Я вашу шайку-лейку выведу на чистую воду. Вы у меня побегаете ещё по прокуратуре!

– Какой взятки, где взятки, кому, слушай?! Что ты говоришь?! – Бабаич приложил руку к сердцу. – Оля, скажи, ну чем тебе «Озон» плохо? Хочешь стиральный порошок, хочешь газовый баллон, хочешь лопата, всё везти в лучшем виде, прямо сюда везти, получай и радуйся, копай, стирай, что хочешь делай!

– Мне и так всё доставят, прямо на дом! Без твоего участия.

– Так, то курьером тебе везти, а то бесплатно. – Бабаич поднял указательный палец вверх. – Разница есть, большой разница!

– Бесплатно? Вы слышали? – Гундосова обратилась к публике, количество которой за время перепалки резко увеличилось. – А почему тогда только «Озон»? А где «Али-экспресс»? Тебе «Али-экспресс» больше подходит. Бесплатно! Знаем мы это ваше бесплатно! Накрутки ваши знаем! Мошенники и воры!

– Оля, что ты говоришь, кто воры, где воры? – Бабаич обиженно выпятил нижнюю губу. – Обижаешь, слушай. Несправедливо.

– Все воры! Всю страну разграбили! – проорала Гундосова, почти провизжала и явно выдохлась.

В скандале наступила пауза, было слышно только тарахтенье квадрацикла, видимо это мошенник и вор Кунцов спешил на подмогу к своему подельнику Бабаичу. И тут вдруг Наташка хорошо поставленным преподавательским голосом с восторгом ляпнула:

– Вот же ж ведьма какая колоритная!

Гундосова уставилась на Наташку ненавидящим взглядом, набрала воздуху в свою бочку и заорала:

– А ты вообще кто такая?!

– А ты сама кто такая? – поинтересовалась Наташка опять же хорошо поставленным преподавательским голосом. Она ничуть не орала, но её было прекрасно слышно во всех уголках аудитории, пардон, площадки.

– Я тебе покажу, кто я такая! – Гундосова пошла на Наташку носорогом.

– Оля, Оля, уймись, успокойся. – К Гундосовой откуда ни возьмись подлетел Кунцов и стал оттеснять её от Наташки.

Тут вдруг Гундосова как-то неожиданно сдулась, как будто увидела кого-то в толпе у Наташки за спиной, развернулась и молча удалилась со сцены. Лида попыталась проследить, что или кого она увидела, но ничего такого необычного не обнаружила, публика исчезла так же быстро, как и материализовалась, а Кунцов победно смотрел на Наташку, будто спас её из лап дикого зверя. Наташка раскраснелась, и тут Лида просто не поверила своим глазам, верхняя пуговка на и без того глубоком вырезе Наташкиного кружевного наряда вдруг расстегнулась, представляя глазам окружающих Наташку Кунцова и Бабаича ещё лучший обзор выдающихся Наташкиных прелестей. Это уже никуда не годилось. Ладно бретелька с плеча сама собой как бы соскальзывает, но чтобы и пуговка расстёгивалась, да ещё в присутствие примерного семьянина Кунцова и почтенного азербайджанского аксакала. Моветон, знаете ли! Лида затолкала Наташку в машину, и пока она это делала, аксакал резво сгонял к себе в магазин и сунул Наташке в руки ещё одну бутылку розового вина.

– Молчи! – рыкнул он в сторону Лиды, когда та только открыла рот, чтобы послать его восвояси вместе с этой бутылкой.

Наташка благосклонно приняла бутылку и прижала её прямо к тому месту, с которого все вышеперечисленные благородные доны не сводили восхищённых глаз.

– А он хороший, – сказала Наташка, когда Лида резво стартанула с места.

– Кто?! Бабаич?

– И Бабаич тоже.

– Ты ведёшь себя безответственно, как какая-то профурсетка заезжая, а не как солидный преподаватель, доцент. Тебе должно быть стыдно.

– Почему это? Я вела себя очень смирно. Практически как доцент на допросе. – Наташка хихикнула, видимо вспомнила известную историю про доцента-расчленителя.

– Смирно? Это ты называешь смирно? Вырез до пупа, все сокровища напоказ. Боюсь представить, что будет, когда ты окончательно распояшешься!

– А не надо завидовать! – огрызнулась Наташка.

– Чему?

– Сокровищам моим, у тебя ж, куда ни глянь всюду одни ноги, как у самки богомола, поэтому они тебя и боятся, а ко мне наоборот льнут. И вообще, я в отпуске, могу и почудить слегка. Вино, кстати, хорошее.

– У Бабаича другого не бывает.

– Сразу видно, что у человека со вкусом всё в порядке. – Наташка одобрительно посмотрела на свои вопиющие сиськи.

– О, Господи! Ты-то начудишься, уедешь в город, а мне тут жить. С Гундосовой лучше не ссориться.

– Ну и что она тебе сделает? Вот скажи, что? Конечно, я согласна, баба она удивительно мерзкая. Но смотри, Кунцова нашего всё же боится. Сразу улепетнула.

– Нашего? – Лида хихикнула. – Кунцов её сам боится. Это она кого-то другого в толпе увидела, глазёнки забегали, и тут же слиняла. Вот бы понять, кто её так напугал? Я с этим человеком точно хотела бы подружиться. С таким другом ничего не страшно.

– Знаешь, враг твоего врага, разумеется, может и быть тебе другом, но если у него корочки какие-нибудь, в смысле ксива, то от таких друзей лучше держаться подальше, – глубокомысленно изрекла Наташка.

Лида мысленно с ней согласилась, вспомнив, «если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк».

Дома Лида отправила Наташку чудить на кухню, то есть разбирать продукты, а сама нацепила культурную блузку и уселась к компьютеру, у неё же рабочий день никто не отменял. Лиде предстояли ещё разборки с поставщиками и собственными финансистами компании. Согласитесь, в условиях с несколькими неизвестными и переменными спланировать производство весьма и весьма сложно, если не сказать, что просто невозможно. В любом случае дело это неблагодарное и очень хлопотное. Поэтому к концу рабочего дня Лида чувствовала себя практически именно самкой богомола, с тем лишь отличием, что сама она удовольствия никакого не получила, но с удовольствием кого-нибудь бы сожрала. В этот самый момент и раздался звонок её мобильного. Думая, что это кто-то из только что виденных в зуме господ, решивших продолжить общение в личном формате, она не посмотрела на номер и рявкнула в трубку:

– Слушаю!

– Здравствуй, Лида, – прошелестел из трубки знакомый и когда-то такой родной голос Дениса. Даже сердце слегка ёкнуло, но Лида быстро спохватилась, взяла себя в руки и подумала, что этого самца, действительно, надо было сожрать сразу же после того, как он заделал ей Юрика.

– Чего тебе надо? – Лида не стала миндальничать и здороваться. Уж чего-чего, а здоровья она ему точно не желает, ни здоровья, ни доброго вечера.

– Я тут своих эвакуирую, – как ни в чём не бывало продолжил Денис. Ещё бы ему реагировать на её грубость и нервы. Он профессионал, у профессионалов морда каменная, хоть плюй в неё. – Могу и вас с Юриком заодно вывезти. У вас же есть Шенген?

– Откуда у нас Шенген после стольких лет эпидемии?

– Действительно, тут я не сообразил, но уверен, можно что-то придумать. Я сделаю. Паспорта же у вас есть заграничные, я надеюсь.

– Послушай, не надо беспокоиться. Ты же сказал, что своих эвакуируешь, вот и эвакуируй. Какие мы тебе свои? Мы тебе чужие, и все остальные, кто по твоей милости будут теперь здесь расхлёбывать последствия твоей красивой жизни, тоже чужие. – Лида не удержалась и высказала всё, что думает об этом прохвосте и подобных ему «юристах», «технократах» и «эффективных менеджерах».

– Господи! Ну я-то тут при чём?

– Как это при чём? Ты и такие как ты при всём. Бенефициары режима, вот вы кто. Насосались как клопы, а теперь эвакуируются.

– Как же меня достала твоя бесполезная принципиальность! – Голос Дениса выражал невероятную усталость, будто он целыми днями только и делал, что мешки ворочал, ну, или разъяснял таким вот бесполезно-принципиальным, как она, что он тут ни при чём, и вообще хотел как лучше, но так уж получилось.

– А принципиальность всегда бесполезная, – возмутилась Лида. – Хотя нет, если живёшь по принципу, украсть всё, что не приколочено, то такой принцип, наверное, очень полезен для этих самых твоих, которые тебе свои, и конечно для тебя лично.

– Ну, и чего ты со своими принципами добилась? Что тебе дали выборы, голосования и митинги? Сменила власть? Нет! Хорошо, сама в кутузку не загремела! Большинство населения поддерживает! Уяснила? Поддерживает, вот пусть теперь и наслаждается. Лично я под это не подписывался, я про деньги, только про деньги.

– Да вы большинству своим телевизором мозги так законопатили, что оно уже и само не понимает, чего оно поддерживает!

– Ну, наверное, настало время населению разобраться, что хорошо, что плохо, и кто есть ху. А если ты сама ещё чего-то не поняла, то оставайся и наслаждайся своими принципами, но ребенку-то зачем жизнь ломать? Он у тебя один, если не ошибаюсь! Объявят мобилизацию, куда побежишь?

– Уж не к тебе это точно, как-нибудь обходились и сейчас обойдёмся! Не волнуйся за ребёнка и не пачкай его своим именем. А тебе и всем твоим я желаю санкций во все места. Да побольше!

– Дура!!! – рявкнул бывший супруг, видимо, не всё ему «божья роса», что в глаза прилетело. Ну, да, он же про деньги, а санкции это как раз и есть самое больное для этих его денег.

– Не спорю. – Лида аккуратно нажала на отбой и представила себя на баррикадах со знаменем. Действительно, дура. Но настроение странным образом улучшилось. С чувством выполненного долга она пошла переодеваться в домашнее.

Когда она спустилась вниз, то обнаружила, что кухня сверкает чистотой, а Наташка усердно пытается скоблить кожуру с молодой картошки. Лида отняла у горе-кухарки нож, и тут ей пришла в голову блестящая идея, чем занять эту отпускницу, чтобы она со скуки не начудила бы ещё чего-нибудь кроме скандала с Гундосовой.

– Куприянова, а у тебя есть шенгенская виза? – поинтересовалась она у подруги.

– Ты ещё спроси про вид на жительство и банковские счета в Европе! – резонно заметила Наташка, разглядывая свой маникюр, видимо волновалась не пострадал ли тот от картошки.

– Говорят, скоро ковидные ограничения снимут и нашу границу откроют, может, займёшься?

– В лабазы финские рванём? Тебе евро в лифчик напихаем, карточки же не работают, у меня, сама понимаешь, места свободного в лифчике нет.

– У тебя и лифчик-то не всегда есть.

– А зачем он мне? У меня и так всё очень красиво. Сейчас прям список составлю, чего купить надо. Можем, кстати, с вашим Бабаичем договориться, будем челночить, осуществляя параллельный импорт, а он торговлю развернёт. Вот тогда Гундосова ваша точно от злости лопнет. Нет, сначала обосрётся! – Наташка явно размечталась, как с Гундосовой приключится этакая незадача, аж глаза засверкали.

– Насчёт параллельного импорта не знаю, а вот на всякий случай визу иметь не помешает, – глубокомысленно заметила Лида. – Мне только что Денис звонил, сказал, своих эвакуирует, предлагал и мне.

– Ишь ты! Так и сказал эвакуирует? А ты чего?

– Чего я? Послала его, конечно! – гордо сказала Лида.

– Ну и дура.

– Вот и он тоже так сказал.

– Спешу заметить, впервые наши мнения с твоим козлом совпали, он хоть и козёл, но точно не дурак, наверняка знает что-то, чего рядовым обывателям типа нас с тобой неведомо. Ехала бы, потом, глядишь, и меня бы как-нибудь вывезла, а пока то да сё я бы у тебя тут жила, мне нравится. – Наташка тяжело вздохнула. – Особенно в кабинете.

– А на работу лекции читать тебя кто бы возил, Кунцов или Бабаич?

– Да без разницы. – Наташка махнула ручкой. – Кто-нибудь точно возил бы, организовался как-то.

– План хороший, но, похоже, я тут остаюсь, а вот на ребёнка своего мне поглядеть точно захочется, потискать его, на ручках поносить, ну и с параллельным импортом ты тоже неплохо придумала. Когда в наших магазинах случится «шаром покати», мы с тобой будем жировать как финская сёмга, а туалетной бумагой и вовсе обмотаемся. Ещё бы знать, где эти евро взять, которые будем в лифчики напихивать?

– Не в лифчики, а в лифчик! И не прикидывайся сироткой, будто у тебя приличной заначки нет. Ты ж не зря на капиталистов вкалываешь.

– Вот поэтому ты и займись полезным делом, пока я вкалываю на капиталистов.

Наташка взяла под козырёк и на следующий день прямо с утра уже материлась на весь дом и окрестности, пытаясь заполнить на своём ноутбуке заявления на финские визы для себя и Лиды. Сработал всем известный закон подлости. Когда чего-то задумал и спланировал, непременно появляется нечто типа встречного ветра и начинает вставлять тебе палки в колёса. Даже если ты, будучи языковедом, подверженным влиянию коварных англосаксов, прекрасно разбираешься, чего же там требуется написать в заявлении на Шенгенскую визу на их шенгенском языке, и при отключении электричества у тебя в ноутбуке срабатывает аккумуляторная батарея, то интернет при этом всё же имеет свойство наплевать на твой аккумулятор и свалиться куда-то в бездну, а потом ещё долго приходить в себя. Интернет вместе с его башнями и трансляторами завязан на центральную линию энергоснабжения, поэтому приходится начинать всё по новой, и так до очередного отключения электричества. По закону подлости электричество в Зябликах по вине пресловутой центральной в тот день отключалось три раза, причём, что самое неприятное, отключение это выглядело как безобидное мигание. Как будто вселенная подмигивала, мол, фигушки вам, барышни, а не Шенген. Соответственно три раза Наташка оглашала окрестности выражениями, никак не украшающими уважаемого преподавателя, кандидата наук и доцента. Когда же, наконец, первый пункт плана по получению Шенгена был выполнен, заявления на визу заполнены и распечатаны, и осталось только записаться в визовый центр на приём, Наташку с Лидой постигла окончательная неудача, и весь такой прекрасный план полетел к чертям. Оказалось, что записаться на приём физически невозможно, и капризный загородный Интернет вместе с мигающей центральной тут совершенно ни при чём. Нет, разумеется, запись вроде бы есть, но по факту её и нет вовсе. Категорически нет. Весь город Санкт-Петербург, Ленинградская область и примкнувшие к ним населённые пункты типа Петрозаводска оказались населены весьма сообразительными людьми, которые тоже кинулись во все тяжкие за визами на фоне слухов о скором снятии ковидных ограничений. И ничего удивительного, что в этих условиях электронная запись в визовый центр переполнилась и захлебнулась. Наташка даже попыталась записаться в визовый центр в Москве, но и там её постигла неудача. Ещё бы! Москва-то вместе с окрестностями по населению, считай почти что вся Россия, и все хотят Шенгена. Прав был Денис, обозвав Лиду дурой, умная бы позаботилась о Шенгене заранее, а не в едином порыве со всем народом, который люди круга Дениса считают лохами. Выходит, справедливо считают. Разве не лохи столько лет терпели бы на своей шее таких как Денис и компания?

Вечером, устав от бесполезных попыток встать в очередь на получение виз, Наташка пила розовое вино, положив ноги на перила террасы, курила одну сигарету за другой и на чём свет проклинала алчных мешочников, которые оккупировали визовые центры по всей стране. То есть вела себя так, как будто сама недавно не строила планы примкнуть к их многочисленной армии, а собиралась в Европу исключительно из научного интереса.

– Ну что за люди? Лида! Что за люди?! И откуда у них столько денег? Вот скажи, зачем им ехать во все эти вражеские страны, когда у них так хорошо и распрекрасно на местах? Ведь по всем опросам у нас в стране почти сто процентов сплотившихся патриотов! Или ты думаешь, это два процента жалких отщепенцев, космополитов и иноагентов напрочь закупорили доступ к Шенгену?

– Я понимаю твой пафос, но как старый опытный планировщик могу сказать, что опросы эти все фуфло на постном масле, и отщепенцев с иноагентами гораздо больше. А сплотившиеся патриоты типа моего бывшего, как ты справедливо его называешь, козла, давно имеют и европейские паспорта, и виды на жительство. Им никакие визы не нужны. Они же умные в отличие от нас.

– А нам нужны и даже очень, но нам не достанется. Обидно!

– Может и к лучшему? Останемся дома со своими лифчиками, а то выпотрошат их на таможне как Остапа Бендера на румынской границе. Ещё обиднее будет.

– Дамы, как же я рада вас встретить! – От соседнего участка ковыляла Елена Леонидовна с тихо матерящейся сиделкой за спиной. – Я непременно должна вам кое-что показать. Вы видите это? – Она указала рукой на небо.

– Видим, Елена Леонидовна, прекрасно видим, – сообщила ей Лида. – Там замечательное небо, почти закат! Солнце пытается сесть, но не может, белые ночи, – пояснила она, увидев недоумённый взгляд старухи при слове «закат».

– Нет, ну как же, смотрите. Вот там!

– Что там коллега? – поинтересовалась Наташка, спустив ноги с перилл. Она искренне старалась разглядеть что-то в указанном безумной старухой направлении.

– Смотрите, там же люди, много людей и огни, и офицеры. – Елена Леонидовна улыбнулась и помахала небу рукой. При этом выглядела она ничуть не хуже королевы Елизаветы. Во всяком случае махала рукой так же царственно.

Лиде стало не по себе. А вдруг там и в самом деле люди, много людей и огни, и офицеры? Вдруг Елена Леонидовна видит на небе умерших? Вдруг там и её мама с папой, и любимый пёс Гаврила? Может быть, умственно-нормальные люди не видят ничего такого, потому что знают законы физики, арифметику и вот это «такого не может быть, потому что не может быть никогда», а для сумасшедших, наоборот, никаких правил и ментальных ограничений не существует.

– Как же вы не видите-то?! Они нам машут и смеются!

– Пойдём, красавица моя. – Сиделка уже не материлась, а смотрела с жалостью на свою подопечную. – Чай с пряниками попьём.

– Пойдём, пойдём. – Елена Леонидовна встрепенулась и отвлеклась от людей на небе. – Дамы, не желаете с нами?

– Нет спасибо, Елена Леонидовна, как-нибудь в другой раз, – поблагодарила старуху Наташка, а Лиде захотелось плакать. Ей стало безумно жаль Елену Леонидовну, людей на небе, маму, папу, пса Гаврилу, Наташку, Юрика, Смурфа и конечно же себя.

На следующий день внезапно дали зной. Как это обычно бывает в Питерской погоде, ничего такого не предвещало, а оно взяло и случилось. Питерская погода, конечно, не совсем такая как где-нибудь на острове Маврикий, когда на одной стороне улицы идёт дождь, а на другой жарит солнце, но вполне может случиться, что вчера ещё шёл снег с дождём, а сегодня уже градусник стремится к тридцати градусам жары. Причём прогноз погоды обычно не соответствует сам себе даже в пределах одного дня. Поэтому Лида, отправившаяся на работу в деловом костюме обычным довольно прохладным и хмурым летним утром, уже подъезжая к офису ощутила наступление жары и вынуждена была включить в машине кондиционер.

Руководство, как обычно прибывшее накануне из Москвы, в эту пятницу резину тянуть не стало и назначило совещание прямо с утра. Выглядело руководство, мягко говоря, неважно, и с места в карьер огорошило всех присутствующих объявлением, что компания ввиду сложившейся неопределённости временно приостанавливает свою деятельность и предлагает всем уйти в неоплачиваемый отпуск до конца августа. При упоминании неоплачиваемого отпуска присутствующие на совещании зашелестели, закряхтели, загудели, заворчали, а некоторые даже тихонечко заплакали. Лида не заплакала, но не на шутку испугалась. Как начальник планового отдела, она, конечно, представляла проблему, так сказать, в полный рост, но всё-таки надеялась, что как-то её удастся преодолеть, старыми запасами пока перебиться, а там, глядишь, и рассосётся, устаканится, перемелется, короче, станет хорошо. Руководство же не зря в Москву мотается, в Москве, как всем известно, находятся разные рычаги и скрытые возможности. Видать, ничего такого для их компании в Москве не оказалось.

– А нельзя всё-таки как-то что-то людям оплатить, совсем чуть-чуть? – жалостно пропищала из своего угла директор по персоналу.

Руководство нахмурилось пуще прежнего, сверкнуло глазами в угол персонала и ничего не ответило.

– Нельзя, – вместо него рыкнула финансовый директор. – И ещё нам придётся отказаться от офиса. Надеюсь, временно.

– Ну, без офиса как-нибудь проживём, – буркнул персонал в ответ. – Не впервой.

– Мы можем и забесплатно пока поработать, в удалённом доступе, – предложил кто-то.

– Забесплатно нельзя, – проворчали финансы.

– Но производство же тоже нельзя вот так взять и остановить, – удивилась Лида.

– Уже, Лидочка, уже, – с тяжелым вздохом сообщил главный инженер.

– Вам ли, Лидия Андреевна, не знать, что этим всё рано или поздно закончится, – заметило руководство.

Лида подумала, что вот и наступила середина жизни, когда она ещё вроде бы Лидочка, но местами уже Лидия Андреевна. Какая-то неправильная середина жизни у неё выдалась, непредсказуемая, бесперспективная и безрадостная.

– Это нечестно, – сказал персонал, как бы отвечая на её мысли. Но, разумеется, персонал имел ввиду скорее всего себя лично. Ну, да! Не у одной же Лиды середина жизни не удалась, вон их тут полная переговорная неудачников.

– А чего вы хотели? – Финансы развели руками. – Как маленькие, ей-богу. Платежи стоят!

Разумеется, финансы на то и финансы, чтобы про платежи только и думать. Это Лида должна и про комплектующие, и про финансы, и про трудовые ресурсы всё-всё предусмотреть. Ресурсы готовы пока бесплатно поработать лишь бы без работы вовсе не остаться, финансы тоже со временем как-нибудь в юани или того круче в драхмы переквалифицируются, но комплектующие? Опять же логистика? Только с казахами договорились, так опять они там наверху чего-то не поделили. Может, и правильно руководство решило пока переждать и затаиться. Пусть действительно всё именно устаканится для начала, чтобы хотя бы правила игры себе представлять. Ну, хоть какие-то! Ясное дело, что никто на их производство не покусится, не оттеснит с рынка, пользуясь смутным временем. Кому такой головняк нужен? Самое страшное, если их производство к началу осени вообще никому нафиг не нужно будет. Обходились же как-то раньше лучиной, лаптями или вообще тем, что Бог пошлёт. Однако Бог давненько уже ничего такого не посылает, особенно сыра. При мыслях о сыре Лида представила пармезан в гипермаркете приграничной финской Иматры, аж слюни потекли.

– А я вот читала на одном предприятии персонал в простое картошку сажает. Может и нам? – предложил персонал.

– Уж лучше каннабис, – проворчали финансы, – хотя бы прибыльное дело.

– Прибыльное, но стрёмное, – вставила Лида.

– Заткнитесь уже, – рявкнуло руководство. Рявкнуло совсем не злобно, а скорее печально. – И не забудьте очистить помещения. Всё манатки свои соберите и проваливайте по домам. Остаёмся на связи.

– А документы?

– И документы! Все документы и оргтехника за начальниками подразделений.

На этом совещание закончилось, и все побрели собирать манатки по рабочим местам, которые уже стали просто посторонними помещениями.

Собирая документы в коробки, любезно предоставленные завхозом, Лида представляла, как руководство бизнес-центра, где находился административный офис их компании, тоже отправляет по домам своих сотрудников. Хотя что там в бизнес-центрах за сотрудники? Одна бухгалтерия, наверное, уборщицы и те в аутсорсе. А вот руководству самими уборщицами не позавидуешь. Хотя у руководства уборщицами никаких накладных, в отличие от бизнес-центра нет. Это бизнес-центру надо за отопление всю зиму платить. Вынь да положь за квадратный метр и плевать государственной монопольке на ситуацию ещё, того и гляди, опять тарифы подымет, и ведь не прикрутишь фитилёк из экономии. Тут, конечно, выиграют те, у кого свои газовые котельные, вернее не выиграют, а меньше проиграют. Проиграют же, в конце концов, поголовно все, тут и к гадалке не ходи, это ясно каждому, у кого хоть мало мальские мозги в голове имеются. Больше всех, разумеется, проиграют те самые уборщицы, они ж поди самозанятые, а как ты тут самозаймёшься, если бизнес-центры опустеют?

Завхоз кроме обеспечения Лиды коробками очень предусмотрительно отрядил к ней ещё и помощников из числа сотрудников отдела оборудования. Они моментально забили её машину документами, компьютерами, сопутствующей оргтехникой и сочувственно помахали ей вслед. В компании знали, что Лида живёт одна, и что разгружать это всё ей придётся самой, но ехать с ней в Зяблики, а потом выбираться обратно желающих не нашлось. Да Лида и не настаивала, сама как-нибудь разберется, не впервой. Опять же Наташка будет знать, как к людям в отпуск напрашиваться. Гараж разобрать помогла, окна помыла, а вот и новое занятие организовалось, в следующий раз подумает хорошенько, прежде чем как снег на голову сваливаться.

Ввиду того, что события в офисе заняли не целый рабочий день, а как-то стремительно всё устроилось до обеда, Лида подъехала к Зябликам гораздо раньше того самого времени, когда на въезде образуется обычная пятничная пробка из работающих дачников. У въезда, перекрывая доступ к воротам, располагался большой внедорожник, а с охранником беседовал какой-то бугай. Он стоял спиной к Лиде, засунув руки в карманы брюк. Летний пиджак обтягивал мощную спину, и Лида сразу же эту спину узнала. Да уж такую спинищу ни в какой пиджак не спрячешь. Ноги у владельца красивой спины оказались совсем не крендельком. Нормальные такие ноги, вполне себе. Ну, и всё остальное тоже на уровне, то есть корма выглядела весьма основательно. Странно было бы, если б при такой спине мужчина имел бы малюсенькую кроличью попку. Его бы, наверное, ветром тогда валило при каждом порыве. Так что фигура у господина, перегородившего въезд, казалась просто созданной для перетаскивания тяжестей, коробок с документами, к примеру. Зная себя, Лида прекрасно представляла, что обратись он сейчас к ней с предложением одним махом перетаскать все её коробки, она всё равно отказалась бы, но помечтать-то никому не возбраняется. Ей очень захотелось посмотреть на его лицо, и она тихонечко нажала на гудок. Гудок издал басовитое, но скромное:

– Бип.

Мужчина, не оборачиваясь, махнул рукой, сел в свою машину и освободил проезд. Это было обидно. Даже не посмотрел, кто там ему тихонько так вежливо бибикает.

Лида подъехала к охраннику, сделала беспартийное лицо и поинтересовалась:

– Это кто?

– У Кунцова в гостях живёт, – сообщил охранник. – Хороший мужик.

– Чем же он хороший?

– Вежливый, здоровается всегда, уважительный.

– Извините, здравствуйте, – поспешила исправиться Лида. Она же тоже вежливая, а значит хорошая.

Охранник рассмеялся.

– Мы же с вами с утра уже здоровались.

Дома Лида заехала в гараж и сразу позвала Наташку. Коробки и технику следовало переместить из машины для начала хотя бы в кабинет. Оставлять их в гараже никак нельзя. Там же важные документы! Не то, чтобы она беспокоилась, что какой-то злоумышленник прокрадётся в гараж и позарится на производственные секреты или дорогущую технику, но Лида во всём любила порядок и не хотела бы утерять что-то важное при переезде. Лучше сделать всё по свежим следам, пока она ещё помнит, где у неё, что лежит.

Наташка без энтузиазма оглядела фронт работ и со вздохом резюмировала:

– Тебя уволили.

– Нет. Отправили в отпуск до конца лета, – поспешила поправить её Лида.

– Я и говорю, уволили. Зато будешь со мной теперь в ваших Зябликах дурью маяться. Вместе бездельничать веселее. Завтра на пляж пойдём, раз зной вклю�

Это произошло в тот момент, когда светофор сменился с жёлтого на красный и Лиде, которая, чертыхаясь и матерясь, тащилась в пробке за вереницей машин, надеясь проскочить перекрёсток именно в эту светофорную каденцию, пришлось всё-таки остановиться на стоп-линии. В фантастическом романе написали бы, что вселенная моргнула. Но так как Лида не знала, как моргает вселенная, ей просто показалось, что картина перед лобовым стеклом её автомобиля вдруг мигнула, как это бывает с изображением на экране монитора при перебоях с электричеством. После этого странного явления Лида вдруг увидела саму себя, идущую по пешеходному переходу с коляской, в которой надрывался Юрик. Тут уже Лида сама зажмурилась от страха. Ведь через дорогу с коляской следовала не просто девушка, похожая на Лиду двадцатилетней давности, а именно сама Лида, при этом Лида в автомобиле отчётливо поняла, что Лида с коляской мысленно чертыхается и матерится в адрес мудаков на автомобилях, из-за которых не протолкнуться с коляской. В этот момент светофор загорелся зелёным, и кто-то из автомобилей позади нетерпеливо задудел.

«Жене своей подуди», – привычно мысленно отреагировала Лида и тронулась с перекрёстка. Она глянула на девушку с коляской и заметила, что та подозрительно смотрит ей вслед. Неужто тоже почувствовала? Что же это было? В голове завертелись всякие завиральные теории о параллельных вселенных, пересекающихся пространствах и прочая дуристика. Типа «транссерфинга реальности». Мол, ты можешь зайти в булочную в одном пространстве, а выйти из неё уже в другом. И если в первом ты был несчастным лохом неудачником, то во втором, на выходе из булочной тебе попрёт со страшной силой аж до невозможности. Задача состоит в том, чтобы удержаться в пространстве удачи как можно дольше, как бы скользя на гребне волны. Допустим даже, что так оно всё и есть, но не может же быть, чтоб в одной и той же булочной, пардон, реальности одновременно существовали две Лиды с более чем двадцатилетней разницей в возрасте.

Мама дорогая! А вдруг где-то неподалёку в Таврическом саду сидит на лавочке дамочка в возрасте за шестьдесят, тоже, некоторым образом, Лида, вернее Лидия Андреевна, и мысленно материт мамаш с орущими детьми и автомобилистов с вонючими автомобилями? И что будет, если эти все Лиды вдруг встретятся? Земля налетит на небесную ось? Хотя, судя по окружающему безумию, Земля именно что уже налетела на небесную ось где-то в феврале месяце, а то и раньше, ведь не на ровном же месте приключился этот чёртов февраль?

Раздался телефонный звонок, Лида глянула на дисплей, расположенный на приборной доске автомобиля, звонок был от Юрика, Лида нажала кнопку ответа.

– Привет, мамуля! Как обстоят твои дела? – на весь салон пробасил ребёночек по громкой связи.

– Здравствуй, солнышко! Денег не дам, – ласково сообщила Лида.

– Ну, мааааам, – заныло солнышко. – Я ж верну.

Это было правдой. Юрик всегда отдавал долги.

– Вот скажи мне, почему ты никогда не можешь планировать свои траты?

Разумеется, вопрос этот был риторическим. Уж, если мальчик отрастил модную бороду, но так и не научился планировать свой бюджет, то странно было бы предполагать, что сейчас вот от этого материнского вопроса, он вдруг устыдится, задумается, или, что ещё фантастичнее, возьмёт и исправится.

– А потому что форс-мажор! – Юрик всегда отличался сообразительностью и за словом в карман не лез.

– У тебя форс-мажор носит регулярный характер, – проворчала Лида.

– Это означает, что ты как раз уже запланировала в своих финансах мой регулярный форс-мажор, – резонно заметил хитрец. – Ты же у нас планировщик!

– Сколько надо?!

Юрик назвал сумму, и Лида крякнула.

– Такого форс-мажора я никак не планировала!

– А заначка? – опять нашёлся Юрик. – У тебя наверняка есть заначка. У приличного планировщика всегда есть заначка на незапланированные расходы.

– Есть, да не про вашу честь, – буркнула Лида, но отказать сыну она никак не могла, и он, разумеется, прекрасно это знал. – Как доберусь до дома, кину.

Однако выбраться из города в пятницу вечером в самый разгар дачного сезона являлось далеко не такой уж лёгкой задачей, поэтому стоя в пробке на подступах к Ушаковской развязке, Лида воспользовалась моментом и перекинула сыну требуемую сумму. При этом она подумала, что Лида с коляской в тот момент, наверное, тоже как-то удовлетворила требования своего Юрика орущего в коляске. Мамаши они такие, даже на расстоянии стараются как-то помочь своему детёнышу. Интересно, а пожилая Лидия Андреевна, та, что на лавочке в Таврическом саду, тоже как-то помогает взрослому Юрику. Или уже он сам ей высылает матпомощь к пенсии?

«Хорошо бы, чтоб высылал», – размечталась Лида, ведь даже абсолютно здоровому человеку на эту нынешнюю пенсию не протянуть. Однако в будущем, став старушкой, Лида, в свою очередь, наверняка будет заниматься с детьми своего Юрика. Нянчить, когда они орут в коляске, конечно, старушке уже тяжеловато, да и страшновато, а вот научить читать-писать или цифры складывать, это уже для любой пенсионерки в самый раз, особенно цифры. Лида полагала, что арифметика – царица наук, именно арифметика, ведь из неё растут и математика, и физика, и прочие точные науки, на которых держится прогресс. На философиях разных и правописании далеко не уедешь, лампочка не загорится, автомобиль не заведётся, телефон не зазвонит, и останется только художественная декламация при луне, ну или, разумеется, танцы с бубном и пение. Вещи, конечно, симпатичные, но совершенно не практичные. Да и декламацией, как известно, больших денег не заработаешь, хотя как повезёт. Говорят, кое-кто кое-где и плясками с бубном вокруг костра нынче деньжищи гребёт лопатой, и никакая царица наук им не указ. Какая уж тут арифметика, если некоторые господа нынче на полном серьёзе считают, что земля плоская. Ну, а какая ещё? В телевизоре же сказали плоская, значит плоская. Северный полюс у той земли на Севере, а южный, соответственно на Юге. И не подкопаешься. А все эти картинки из космоса фейки, и никакого такого космоса нет и в помине. Есть небесная твердь, под которой летают наши доблестные космонавты на расписанных под хохлому ракетах.

За мыслями о влиянии телевизора на развитие космонавтики Лида, наконец, вырвалась из душного города и рванула домой.

В её жизни случались не только тяжёлые, но и довольно тучные времена, когда она не просто работала, но и кое-чего зарабатывала. Этого «кое-чего» хватало не просто на губную помаду, платную стоматологию и отпуск на море в Турции, Лида смогла приобрести домик в коттеджном посёлке. Разумеется, в ипотеку, но на оплату ипотеки её заработков хватало, и ещё даже оставалось немного всё на ту же помаду, стоматологию и мир повидать. Сейчас-то ипотека была уже давно выплачена, отпуск на море остался где-то далеко-далеко в доковидных временах, поэтому Лида и складывала высвободившиеся деньги в ту самую заначку, на которую периодически посягал её единственный и неповторимый сын Юрик.

Коттеджный посёлок «Весёлые зяблики» в своё время строился на иностранный манер. Симпатичные деревянные дома под чёрными черепичными крышами, исполненные по скандинавским проектам и технологиям, из скандинавских же материалов располагались на бывшем совхозном пастбище вокруг небольшого озерца с собственным пляжем и причалом для лодок. Никаких таких заборов между домами в проекте не предполагалось, зато весь посёлок целиком был обнесён внушительным бетонным забором. Высоченный забор оштукатурили и покрасили в скромный светло-серый цвет в тон самим домам. На въезде у автоматических ворот красовалась будка охраны со свирепыми охранниками внутри, хищные видеокамеры были нацелены по периметру посёлка и смотрели со столбов уличного освещения на каждый дом. Этого считалось достаточным для обеспечения безопасности проживающих. Каждый дом имел подъездную площадку перед встроенным гаражом на два машиноместа, небольшой газончик с клумбами и место для барбекю на заднем дворе, у некоторых домов там же, на заднем дворе имелись небольшие декоративные пруды, устроенные застройщиком для покупателей за дополнительную плату и выполненные в едином стиле. Также все дома были оборудованы красивыми финскими печками-каминами «Туликиви» и небольшими электрическими банями-саунами. Короче, красотища или, как говорится в народе, полный парадиз.

Необходимо упомянуть, что строительство «Весёлых зябликов» велось в те прекрасные времена, когда тарифы на электричество ещё не являлись проблемой для среднего класса, более того, после реконструкции системы энергоснабжения Ленинградской области, осуществлённой одним рыжеватым господином, которого в народе принято сильно ругать, электричества этого в области образовалось столько, что хоть жо… Не будем уподобляться невоспитанным и вульгарным людям и не станем говорить, чем они стали бы есть это электричество.

Лида купила свой дом в самом разгаре строительства посёлка, получив после смерти родителей небольшое наследство. Его как раз хватило на первый взнос и на оборудование кухонной зоны новейшей техникой и стильной кухонной стенкой. Лида перетащила из городской квартиры кое-какую мебель и стала приезжать в посёлок по выходным. Юрик совершенно не горел желанием ездить с мамой на дачу, у него в тот момент началась студенческая жизнь с сопутствующими этой жизни романтическими интересами и тусовками. Лида же наслаждалась загородной тишиной, свежим воздухом, камином, сауной и уединением, потом попробовала пожить в Зябликах летом, благо до города от посёлка оказалось не так уж и далеко. То есть времени на дорогу из центра Питера, где располагалась её квартира, до района, где располагался исполненный из стекла и бетона офис компании, в утренних пробках уходило ровно столько же, сколько и на проезд в офис из-за города, то есть из Зябликов. Прожив в посёлке целое лето, Лида уже не захотела возвращаться в город ни за какие коврижки и серьёзно задумалась о том, не переехать ли ей в собственный дом на постоянное проживание. Вон, во всём мире люди предпочитают проживать на свежем воздухе в собственных домах вокруг мегаполисов, оставляя центр для смога и бизнеса, и Лида ничем не хуже.

Народа в Зябликах поначалу было мало, дома, которые ещё на этапе строительства раскупались как горячие пирожки, вдруг резко перестали продаваться. Лида, конечно, догадывалась о причинах такого застоя в продажах, потому что, как вы уже поняли, она очень уважала цифры, арифметику, а с ней и экономику. И вот именно с экономикой в те годы, впрочем, как и во все последующие в стране стало как-то не очень или, прямо скажем, совсем не очень. Разумеется, не у всех, у некоторых с этой экономикой было всё даже очень-очень, просто чики-пуки какие-то, но посёлок задумывался и строился в расчёте на средний класс, а средний класс слегка сдулся. Вернее, сдулся по полной и практически полностью переформатировался. Кто был никем, стал всем, а приличные люди уехали за рубеж или расползлись по норам, так сказать, ушли во внутреннюю эмиграцию.

Переформатированному среднему классу стильные скандинавские дома показались простоватыми, не хватало в них дизайну с позолотой, бархатом, лепниной и прочими кандибоберами. Так что новый средний класс, как вы понимаете, сразу в Зяблики не устремился. Это Лиду весьма устроило, ведь постоянное проживание, согласитесь, лучше осуществлять в кругу социально-близких тебе людей. Особенно она укрепилась в своём решении о переезде, когда в соседнюю с ней квартиру въехал именно этот вот переформатированный средний класс. Для начала в процессе установки позолоченных кандибоберов в своей громадной квартире он засыпал мелом и строительным мусором весть подъезд, а затем решил хранить остатки стройматериалов, велосипеды, самокаты и детские санки не у себя на двухстах метрах полезной площади, а в общественном пространстве между своей квартирой и квартирой Лиды. Лида попыталась было разъяснить новому соседу свои права, но заглянув в соседские стеклянные глаза, поняла всю бесполезность данного мероприятия. Нет, наверное, если бы Лида работала где-нибудь вроде прокуратуры, она смогла бы как-то воздействовать на соседское мурло, но она работала начальником планового отдела и совсем не в прокуратуре, даже близко не в прокуратуре. А вот соседское мурло как раз работало именно там. Некоторое время Лида вынашивала разные планы страшной мести, она даже подумывала отнести один из соседских велосипедов на помойку, но потом решила, что не в той весовой категории, да и возраст у неё не совсем подходящий, чтобы садиться в кутузку за кражу велосипеда. Сами понимаете, вовлекать в эту проблему Юрика у неё и в мыслях не было. Мальчики любого возраста имеют свойство попадать в неприятности, а уж попадать в них по вине собственной мамаши, это уже никуда не годится, тем более что Юрик ущемления своих прав в общественном межквартирном пространстве попросту не заметил. Ему велосипеды, занимающие проход, как говориться, были по большому барабану. Юрика волновали девушки и цифры, к последним мама привила ему интерес ещё в детстве.

Поэтому Лида постепенно перебралась в «Весёлые зяблики» и со временем стала ненавидеть городских, а особенно дачников. Ведь долго ли, коротко ли, а Зяблики всё же распродались полностью. Особенно домовладельцев прибавилось в последние пару лет, когда из-за эпидемии ковида летний отдых даже в пределах многострадальной Родины накрылся медным тазом, не говоря уже о выезде за её рубежи. Видимо именно из-за этого безобразия переформатированного среднего класса в посёлке тоже прибыло, не побрезговали скромной финской деревяшкой, так как палат белокаменных с позолоченными горшками в пригородах Петербурга на всех переформатированных странным образом не хватило.

* * *

Лидочка толкала коляску по пешеходному переходу и пыталась успокоить разбушевавшегося Юрика. Ну что за ребёнок такой ей достался?! Терпеть не может ехать в коляске. Укачивает его, что ли? Пока он был совсем мелким Лидочка таскала его в «кенгурухе», а сейчас попробуй потащи этого слона да ещё вместе со всеми его прибамабасами для прогулки: бутылки с водой, памперсы, салфетки, крема и присыпки. Вон, целая сумка набралась, а всего-то для того, чтобы прогуляться до Таврика. Начало лета выдалось холодным, поэтому Лидочка тащила с собой ещё и одеяльце, чтобы сидеть на скамейке с комфортом без боязни отморозить себе всё на свете. Свежий воздух в Таврическом саду определённо присутствовал, однако пока дойдёшь до этого оазиса в загазованном центре Питера, надышишься таблицей Менделеева в полном её объёме, поэтому Лидочка ненавидела автомобилистов. Вот в некоторых городах делают же в центре пешеходные зоны, велодорожки и прочие полезные вещи, чтобы ни одна сволочь на автомобиле не просочилась. Зимой в Питере, правда, на велосипеде не покатаешься. Зимой не пройти, ни проехать даже на автомобиле. Лидочка вспомнила последнюю зиму и поёжилась, однако тут же представила, как эти гады зимой, хоть и с трудом, но штурмуют Питерские улицы всё-таки в тёплых автомобилях, а не прут по обледенелым тропинкам на тротуарах навстречу ледяному ветру и той мерзости, которая в городе считается снегом. Другое дело за городом. Там зимой зимняя сказка, летом летняя, птицы поют, и даже комары не такие вёрткие и стремительные как в городе, а ленивые и плавные, значительные как бомбовозы. Лидочка мечтала о том, чтобы когда-нибудь жить за городом в собственном доме, дышать этим самым свежим воздухом, сколько влезет, и любоваться из окна на загородную сказку. Тишь да гладь и никаких соседей. Лидочка вспомнила соседку по коммуналке и почему-то ещё больше возненавидела автомобилистов, наверное, из зависти. Ведь автомобилисты наверняка не по коммуналкам проживают, а по отдельным квартирам или вовсе в собственных домах, особняках и дворцах. Нестерпимо захотелось срочно разбогатеть, чтобы купить себе дом за городом обязательно с камином и автомобиль, чтобы из этого дома ездить в город. Правда, зачем тогда ей ездить в город такой богачке? Не на работу же! Богатые не работают. Лидочка прикинула, сколько же ей надо денег, чтобы радоваться жизни. Вероятно, лимона два, а лучше три, а ещё лучше пять или десять! От этих прекрасных мыслей её отвлёк очередной взрыв рёва Юрика. Лидочка выбрала скамеечку на солнышке, кинула на неё одеялко, достала сына из коляски и села на скамейку. Юрик тут же перестал орать, как будто его выключили, улыбнулся беззубым ртом и обнял Лидочку за шею. За эту его улыбку она готова была таскать его на себе хоть всю жизнь. Она привалилась к спинке скамейки и подставила лицо солнышку, Юрик расположился сверху и принялся гулить нечто вроде «улюль-булюль». Лидочка гладила его по спинке и пыталась мечтать дальше, но прекрасные мечты о богатой загородной жизни не желали возвращаться в её голову. Наоборот, в голову лезла страшная мысль, а вдруг её возьмут, да и сократят? Вон, Ленка Иванова рассказывала, у них сейчас тридцать процентов сократили, в основном девчонок, а декретниц в первую очередь. Конечно, сокращать декретниц не имеют права, но кто сейчас про права помнит? И потом толку-то от тех декретниц? Они и так денег не получают, только имеют перспективу возвращения на рабочее место, однако работодатель имеет в этом случае перспективу оплачивать потом все их больничные. Лидочка представила своего непосредственного начальника и его кабинет. Вызовет, разведёт руками, мол, ничего не могу поделать, страна в кольце врагов, и выгонит взашей. Он же так на неё обиделся, когда её беременность перестала быть секретом полишенеля, и живот с Юриком внутри уже нельзя было выдавать за неожиданную полноту от переедания.

– Что же ты, Вересова? Как же так-то? – сказал и чуть не заплакал.

Говорили, что он строит на Лидочку планы, считает её перспективной и прочит в будущем на своё место. Многие ей завидовали, но как-то сразу перестали, когда её пузо вылезло на всеобщее обозрение. Конечно, такой облом, а не карьера.

Так что вместо того, чтобы, греясь на солнце, наслаждаться сладкими грёзами о красивой жизни в загородном ломе, Лидочка принялась бояться будущего. Страх поселился где-то в районе солнечного сплетения, и Лидочка уже представляла, как она в лохмотьях с Юриком на руках стоит в длиннющей очереди за пособием по безработице. Такую очередь она точно видела в каком-то американском фильме. Интересно, а у нас есть такие организации, которые пособия по безработице платят? И сколько там ей положено этого пособия? Или не положено вовсе? Надо бы узнать. Лидочка стала мысленно перебирать, что она может продать, чтобы прокормиться, но, как вы знаете, чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала это ненужное купить. Ничего ненужного у Лидочки в комнате в коммунальной квартире перед её мысленным взором никак не обнаруживалось. Наоборот, там много чего нужного не хватало. Хотя… Точно! У них же с Денисом есть накопления и не просто абы какие, а в самых настоящих американских баксах. Лидочка с мужем лелеяли надежду когда-нибудь выкупить у соседа его комнату.

Матвей, второй сосед их маленького семейства, в квартире бывал редко, исключительно в моменты ссор со своей супругой. Он приезжал смурной и сидел у себя взаперти, пока за ним не приезжала жена. Супруги бурно мирились со спорами, криками и скрипом кровати, после чего счастливые уезжали восвояси. Лидочка с мужем при помощи родителей собрали сумму, по которой продавались комнаты в малонаселённых коммуналках их района, и всячески искушали Матвея деньгами, но тот не поддавался и стоял на своём как кремень, объясняя нежелание расставаться с собственностью тем, что у любого мужика должна быть нора, в которую он всегда сможет заползти, дабы зализать свои раны полученные в тяжких боях на семейном фронте.

Может, и хорошо, что Матвей так упорно отстаивал свои права на независимость, зато теперь у Лидочкиной семьи есть баксы на случай безработицы. Хотя баксы нынче стоят копейки. Кто в здравом уме будет продавать купленное непосильным трудом за бесценок? Стоп! На этой мысли Лидочка вздрогнула, как такое может быть, чтобы бакс стоил в полтора раза дешевле, чем при покупке? Это ж аномалия какая-то! Сколько Лидочка себя помнила, бакс никогда не падал, а уверенно рос. Закон такой, практически арифметический, то есть простой и верный как дважды два.

– Не подскажете, который час? – услышала Лидочка откуда-то сверху.

Она вздрогнула, приоткрыла один глаз и увидела интересного мужчину средних лет. Мужчины с такой внешностью в иностранных фильмах обычно исполняют роли благородных рыцарей или сказочных королей. И плечи! Какие же у него здоровенные плечи! Ей всегда нравились мужчины с широкими плечами. Почему-то казалось, что чем шире плечи, тем шире душа. Да, если б он не был таким старым, она бы запросто могла в него влюбиться. Лидочка взглянула на часы и ахнула.

– Без пятнадцати шесть, – сообщила она мужчине и забарахталась на скамейке, пытаясь встать, не разбудив Юрика.

– Я помогу. – Незнакомец протянул к ней руки, но Лидочка испугалась, что он заберёт у неё Юрика, и прижала сына к себе.

Однако мужчина легко подхватил её вместе с Юриком и поставил на ноги, потом аккуратно сложил одеялко, на котором она сидела, по-хозяйски засунул его в её сумку для прогулок и сказал:

– Не бойтесь, всё будет хорошо!

Лидочка в это тут же поверила и долго смотрела ему вслед, забыв, что время каким-то странным образом так незаметно пролетело, и скоро с работы вернётся Денис, а она болтается в Таврическом саду вместо того, чтобы разогревать ему ужин. Наконец, она спохватилась и аккуратно уложила в коляску спящего Юрика. Но не тут-то было, как только коляска тронулась с места Юрик открыл глазёнки и издал протестующий вопль. Лидочка метнулась к выходу из сада.

На обратном пути ей показалось, что автомобилей на перекрёстке стало гораздо меньше, чем днём. Странно! Самый час пик, когда все прут с работы. Уже на подступах к дому она увидела мужа. Он шёл по улице со стороны метро и выделялся среди остальных прохожих и ростом, и внешностью, и плечами. Она вспомнила только что встреченного в Таврическом саду мужчину. Пожалуй, её Денис с возрастом тоже станет похож на благородного сказочного короля, а пока что он выглядит как преуспевающий молодой карьерист, которым и является. Очень удачно, что они встретились. Денис как раз коляску в квартиру поднимет.

Каждый раз, когда Лидочка выходила на прогулку с Юриком, она сначала спускала в подъезд коляску, там пристёгивала её цепью с замком к батарее отопления, потом бежала за Юриком. По возвращении с прогулки всё повторялось. Несмотря на то, что дом, в котором находилась коммунальная квартира, где проживали Лидочка с мужем Денисом и сыном Юриком, был маленьким, чистеньким как игрушка и имел всего два закрытых подъезда на десять квартир, первую коляску Юрика из парадной всё-таки украли. С тех пор Лидочка всегда пристёгивала коляску к батарее и никогда не оставляла её в подъезде надолго. Кроме риска быть украденной коляска в подъезде ещё представляла собой повод для возмущения домовой общественности. Впрочем, как Лидочке казалось, возмущение домовой общественности вызывало абсолютно всё.

– О, какая неожиданная встреча! – сказал Денис и легко подхватил возмущённого перевозкой в коляске Юрика.

Тот моментально заткнулся, улыбнулся и выпустил слюну на воротник отцовского летнего пиджака. Лидочка молниеносно выхватила из прогулочной сумки салфетку и протёрла место, куда попали слюни Юрика.

– Дай сюда этого сатрапа, – сказала она, забирая сына из рук мужа. – Сейчас обслюнявит тебя всего. В чём завтра на работу пойдёшь?

– А зачем мне завтра на работу? – поинтересовался Денис, и сердце Лидочки куда-то ухнуло, в голове пронеслась мысль, вот оно, уволили, ну и так далее: очередь, пособие по безработице и всё такое.

– Завтра же суббота! – Денис смотрел на Лидочку с изумлением. – Что-то ты у меня зарапортовалась. Не спишь совсем.

– Сейчас как раз в Таврике и заснула, – сообщила Лидочка, сообразив, что время пролетело так быстро и мысли какие-то странные, и ощущения, всё из-за того, что она заснула на солнце. Хорошо хоть дядька её разбудил. – Чуть не проспала, ты бы пришёл домой, а нас нет! Знаешь, мне какая-то хрень приснилась, будто Киев бомбили, и меня с работы уволили, а самое главное баксы вдруг подешевели чуть ли не в два раза, и все наши денежки сделали тю-тю.

– Киев бомбили?! – удивился Денис. – Немцы?

– Нет. В том-то и дело, что непонятно кто. Украинцы говорят, что наши, а наши, что украинцы сами, того, ну, себя бомбят, – сказала Лидочка и сама озадачилась от подобной глупости, но в её сне всё было именно так.

– Тогда точно немцы. Или марсиане. Действительно хрень! – Денис рассмеялся. – А из-за чего вся заваруха? Там в твоём сне ничего на этот счёт не говорилось?

– Я толком не поняла, только помню, что Крым наш, и с этого всё и понеслось.

– Так Крым и есть наш, а чей же ещё? Не турецкий же!

– Нет, не турецкий, он по какому-то постановлению ещё при Советах вошёл в состав Украины. Или мне это тоже приснилось?

– Нет, это тебе точно не приснилось. Только какая разница, в каком он составе, раз границы всё равно символические?

– Вот! А в моём сне разница есть, и границы на замке, а какие-то наркоманы захватили Киев!

– Тебе бы романы писать фантастические. Попробуй сны свои записывать, пока с Юриком дома сидишь.

– С Юриком спать-то некогда, не то, что сны записывать, – проворчала Лидочка. – Пойдём, кормить тебя буду. Сегодня щи зелёные сварила.

– Это те, которые с яичком?! – Денис явно обрадовался.

– Они самые, – подтвердила Лидочка. Эти зелёные щи летом позволяли Лидочке слегка экономить. Мяса для них не требовалось, а щавель продавали бабульки у метро.

Дома в квартире никого не было, соседка, которую Лидочка с мужем прозвали Кактусом из-за зловредного характера и страстной любви к цветам в горшках, будние дни проводила на даче в садоводстве, приезжая только на выходные, чтобы помыться, полить свои бесценные цветочки и запастись провизией. Только за одно это Лидочка обожала летнее время. Можно было спокойно поужинать на кухне, не бегая с кастрюлями и тарелками туда-сюда.

Лидочка усадила Юрика за стол на специальный стульчик, и пока Денис переодевался в домашнее, разогрела обед и накрыла на стол. Суетясь у плиты, она никак не могла избавиться от мыслей об этом странном сне, виденном ею на лавочке в Таврическом саду, и ощущение ужаса опять шевельнулось где-то в районе солнечного сплетения.

– Может, ну его нафиг? – сказала она мужу, когда он вернулся в кухню. – Давай уедем!

– Куда?! – На лице Дениса была написана крайняя степень изумления. Ну, ещё бы! Он же не видел того дурацкого кошмарного сна, столь похожего на явь.

– Не знаю, за границу куда-нибудь. – Лидочка даже слегка растерялась. В этом живом сне все её друзья и знакомые не просто уезжали, а бегом бежали в эту самую заграницу, буквально бросив всё.

– Кому мы там нужны? – справедливо заметил Денис.

– А здесь мы кому нужны? – также справедливо парировала Лидочка. – Всё равно нам терять особо нечего. – Она обвела глазами коммунальную кухню, её кольнула шальная мысль, вдруг она в этом дурацком сне увидела будущее. – Какая разница, где с нуля начинать?

– Во-первых, разница большая, она в языке, в менталитете, в образовании, наконец. Куда мы там с тобой юрист с экономистом устроимся? Это не с нуля называется, а с самого минусового минуса, типа сабзиро. А во-вторых, нам определённо уже есть, что терять. – Денис достал из кармана ключ и покрутил им перед носом Лиды. – Сюрприз-сюрприз!

– Что это?

– Четырнадцать метров полезной площади. Матвей всё-таки сдался! Мы сегодня все бумаги подписали, документы уже на регистрации.

Лидочка взвизгнула и повисла на шее у мужа.

– Как тебе удалось?! – Она чувствовала себя счастливой, и все пережитые в странном сне страхи тут же улетучились.

Конечно, вторая комната в коммуналке – это далеко не отдельная квартира, но где вторая там, глядишь, и третья. Правда, уломать оставшуюся соседку не представляется возможным, да и денег таких у них больше нет, но чем чёрт не шутит.

– Мы с тобой заходили не с той стороны. Надо было не с Матвеем разговаривать, а с его женой. Я предложил деньги жене, и вуаля! Это ж Матвею нора нужна, а его жене нужны деньги.

– Какой же ты у меня умный!

– Погоди, я ещё придумаю, как нам от Кактуса избавиться.

Лидочка сразу в это поверила, ведь её Денис самый-самый умный, он непременно сделает хорошую карьеру, и станут они жить-поживать да добра наживать. Надо же, какие глупости приходят в голову из-за каких-то странных видений. Уезжать куда-то, когда всё самое интересное только начинается. Ведь у Юрика теперь будет своя собственная комната. Конечно, не прямо сейчас, а когда подрастёт немножко. Как раз будет время сделать ремонт, ведь у Матвея в его берлоге конь не валялся. Вернее, именно конь там и валялся: бардак, грязища, ни приличных обоев, ни стеклопакетов.

* * *

Всласть настоявшись в пятничных пробках из дачников, Лида приехала в Зяблики вместе со всеми, как и она трудящимися в городе, обитателями посёлка. Хоть она и оптимизировала свою рабочую неделю так, чтобы максимально работать из дома в режиме удалённого доступа, но руководство требовало личной явки всех начальников отделов в офис непременно в пятницу, потому что в пятницу это руководство прибывало на выходные дни из Москвы, где всю неделю тёрлось в непосредственной близости от тамошнего руководства и его административного ресурса, тем самым обеспечивая процветание предприятия в Питере. Тут уж ничего не поделаешь, коллектив прекрасно понимал, что основные деньги сосредоточены именно в Москве, а тамошнее руководство этого дурацкого интернета не понимает и относится к нему с подозрением, предпочитая личное общение со своими вассалами. Поэтому в Москве у предприятия имелся малюсенький филиал в составе группы обеспечения нужд Питерского руководства в течение рабочей недели, что позволяло ему всегда находится под рукой у начальства Московского. Московское же начальство к большой радости Питерского имело всё-таки обыкновение отдыхать по выходным и праздничным дням.

Лида стояла в веренице красивых автомобилей на въезде у автоматических ворот Зябликов и радовалась, что её собственный автомобиль вполне себе ещё ничего, ничем не хуже автомобилей её соседей из переформатированного среднего класса. Правда, пробег из-за постоянного загородного проживания уже приличный, но машина из семейства тех, о которых принято говорить, что они не ломаются. Раньше Лида меняла автомобиль каждые два-три года, как только заканчивался срок гарантийного обслуживания или же на рынке появлялась какая-то новая очень модная модель, потом от этой манеры пришлось отказаться, а теперь и вовсе неизвестно, как всё сложится. Без автомобиля ей никак. От Зябликов в город маршрутки не ходят, да и тот, кто уже привык в собственном автомобиле ездить, вряд ли с удовольствием освоит маршрутку, Лида, к примеру, даже не знала, как ими пользоваться. Конечно, ещё существовали такси, но на такси нынче и вовсе можно разориться. Хоть Убер, хоть Яндекс, вынь да положь полторы тысячи полновесных рубликов или тридцать баксов по теперешнему странному курсу. Этак будешь только на оплату такси работать.

Автоматические ворота на въезде в Зяблики с помощью специальных датчиков были настроены таким образом, чтобы, упаси, Боже, не повредить или поцарапать прекрасные автомобили проживающих, поэтому можно было смело ехать друг за другом, не боясь, что начавшие было закрываться ворота не остановятся и не откатятся назад. Однако водитель, ехавший как раз перед Лидой в замечательном Вольво последней модели, почему-то остановился, подождал, пока ворота окончательно закроются, потом попытался дотянуться из машины картой для открытия ворот до пульта. У него ничего не получилось, так как он остановился далековато от этого самого пульта, поэтому он выбрался из машины и не спеша пошёл к пульту. Лида терпеливо наблюдала за его манипуляциями, а некоторые автомобилисты, скопившиеся в очереди позади неё, всё же нетерпеливо задудели. Ещё бы! Все хотели скорее попасть домой и приступить к наслаждению вожделенным уикендом. Наконец, господин из Вольво приложил карту к пульту и по-прежнему, не спеша, пошёл обратно к своей машине, ворота поехали в сторону, открывая въезд в Зяблики, но оказалось, что господин, выходя из машины, заглушил двигатель и, когда он его завёл, ворота уже благополучно поехали обратно. Вместо того, чтобы тронуться с места и постараться занять пространство в воротах, господин опять дождался их полного закрытия, после чего снова выперся из машины, чтобы повторить свои манипуляции. Из машин позади Лиды кроме гудков послышались нелицеприятные выражения, с которыми Лида полностью согласилась.

«Интересно, кем же работает господин столь выдающихся умственных способностей»? – тоскливо думала Лида, ведь такая дорогая машина явно не по карману какому-нибудь работяге-канавокопателю, да и канавокопатели не селятся в коттеджных посёлках. Судя по козырному номеру автомобиля, его владелец не из простых. Мало того, что этот придурок ездит по дорогам этаким всадником без головы, так он ещё, небось, руководит каким-то важным департаментом. Она, конечно, могла бы выйти и приложить свою карту к пульту, чтобы этот загадочный покинул, наконец, въезд, но ей было лень. Она-то никуда не торопилась, дома её никто не ждал. Сидела и смотрела кино из жизни переформатированного нового среднего класса.

Из будки охраны вылетел испуганный охранник, видимо, кто-то из очереди скопившихся автомобилей позвонил на пост. Охранник открыл ворота и обеспечил проезд мудрецу на Вольво. Когда Лида проезжала мимо охранника, тот сделал страдальческое лицо и сообщил:

– Из новых.

Охранник тоже был из новеньких. Управляющая компания Зябликов в последнее время набирала в охрану исключительно лиц с высшим образованием. Это лицо выглядело весьма интеллигентно, хоть и с лёгким налётом свирепости. Ведь без свирепости в охранники точно не возьмут.

К дому Лида подъехала с величайшей осторожностью, чтобы не зашибить кого-нибудь из детей, собак или кошек. Летом в Зябликах ими просто кишмя кишели все проезды. Эта публика имела привычку внезапно выскакивать из придорожных кустов прямо под колёса.

Лида в очередной раз помянула недобрым словом застройщика Зябликов Кунцова. Сам он проживал на огромной территории, как бы примыкающей к Зябликам и огороженной от посёлка высоченным трёхметровым забором. По его участку, небось, чужие дети и собаки не шастают как у себя дома. Судя по крыше, которая виднелась из-за забора, дом Кунцова тоже весьма отличался по своим габаритам от домов остальных жителей Зябликов. Дворец у него там что ли? Хотя Кунцов, конечно, молодец, ловко устроился, а она сама дура, что повелась на эту сельскую идиллию, исполненную в иностранный манере. Ну, как же! Социально-однородная среда, закрытая охраняемая территория, экологически чистые материалы, свой пляж и лодочный причал. Ага! Особенно лодочный причал, как говорят яркие представители этой самой переформатированной социально-однородной среды, ей сто лет обосрался. Уж, извините, из песни слов не выкинешь. Люди в нынешней социально-однородной среде зачастую попадаются некультурные и вульгарные.

Рыбу с того причала ловить Лида вряд ли собиралась, однако, поди ж ты, сразу представила на том причале мальчика, который удит рыбу как на эмблеме киностудии DreamWorks. Там, правда, мальчик удит рыбу, сидя на месяце. Вот Лида и представила этого мальчика, причал и лунную дорожку на воде. И так ей захотелось купить дом из экологически чистых материалов в посёлке с собственным лодочным причалом, что три ночи не спала, пока не выторговала у Кунцова самый лучший, да ещё со скидкой. Скидка заключалась в бесплатном устройстве декоративного пруда перед террасой на заднем дворе и установка каменной барбекюшницы.

М-да! Ну какая, спрашивается, лунная дорожка на воде Питерским летом с его белыми ночами? Хорошо, что Кунцов ещё отговорил её от покупки дома с видом на этот самый причал, а то бы всё лето она маялась под тарахтенье водных мотоциклов, визги детей, купальщиков и купальщиц. Последние ухитрялись особенно громко визжать там на озере по ночам. Наяды и русалки всех возрастов и комплекций почему-то очень уважали именно ночные купания. Так что сельская идиллия на иностранный манер со временем обернулась большой коммунальной квартирой особенно летом и в Новогодние праздники. Хорошо хоть, пресловутые экологически чистые материалы имели прекрасную тепло- и шумоизоляцию, поэтому с закрытыми наглухо окнами и дверями можно было всё-таки рассчитывать на тишину и какую-никакую приватность.

Лида въехала в гараж, заглушила двигатель, нажала на пульт опускания гаражной роллеты и откинулась на спинку сиденья. Она любила так вот посидеть в машине некоторое время, наслаждаясь тишиной и ощущением, что она, наконец, дома. Свет в гараже включался автоматически при въезде автомобиля и безжалостно подсвечивал все недостатки помещения. Экологически-чистые материалы внутри гаража давно требовали покраски. Осуществить эту покраску, разумеется, мог исключительно Кунцов сотоварищи, так как будучи застройщиком имел представление о марке необходимой краски и руководил работниками нужной квалификации, но с весны у него начинался строительный сезон и все рабочие были заняты аж до глубокой осени, поэтому он кормил Лиду обещаниями уже второй год. С учётом того, что торговцы иностранными красками стройными рядами покидали Россию-матушку, перспектива ремонта выглядела и вовсе призрачной, вернее никак не выглядела. Разглядывая стены, Лида опять недобро помянула Кунцова и представила, как он у себя в поместье за трёхметровым забором в этот самый момент икает с ярко-красными ушами. Ведь к гадалке не ходи, а Кунцова наверняка постоянно ругает не только она одна, у всех жителей Зябликов, насколько ей известно, имеется к Кунцову небольшой счётец с претензиями.

Кунцов на манер олигарха Абрамовича летом обычно выступал перед публикой посёлка в белой морской фуражке, видимо к этому его обязывало наличие катера и двух водных мотоциклов, пришвартованных к тому самому лодочному причалу. Мысленная картина ярко-красных ушей, торчащих из-под капитанской фуражки, Лиду удовлетворила, она хмыкнула и вылезла из машины. Огляделась по сторонам и подумала, что Кунцов Кунцовым, а вот прибраться в гараже тоже не помешало бы, скоро машину некуда будет приткнуть.

Дома оказалось весьма прохладно. И хоть начало лета особой жары не предвещало, но на улице всё же было теплее, видимо благодаря всё той же прекрасной экологически-чистой изоляции. Кунцов, конечно, некоторым образом, разбойник, но никак не вор. Дома он строит качественные, что да, то да, правда финские конструкторы сложно испоганить, зато «сэкономить» на изоляции по старинной русской традиции можно запросто. Кунцов изоляцию не украл, заложил в соответствие с проектом, уж в этом-то Лида в силу специфики своей работы разбиралась хорошо, стеклопакеты тоже не подменил, установил именно финские, двухкамерные, деревянные, опять же и участок он ей при покупке присоветовал очень хороший с небольшими сосенками и ёлочками, которые бережно сохранил при строительстве. Остальные-то дома практически в чистом поле стояли, это сейчас они ещё хоть как-то обросли декоративными туями и пихтами.

Жители посёлка побаивались высаживать вокруг домов высокие деревья типа сосен, в памяти у всех были последствия урагана в Приозерском районе, когда красавицы сосны рядами падали как на элитные, так и на совсем простецкие дома. Но одно дело не высаживать рядом с домом сосны и ели, и совсем другое их вырубать, когда они стоят такие красивые. Поэтому дом Лиды выгодно отличался с виду от остальных, правда, ей приходилось доплачивать Кунцову и компании за ежегодное прищипывание верхушек её замечательных деревьев. Но Кунцов на то и Кунцов, чтобы не упустить случая подзаработать. Удивительный человек, деньги к нему просто липнут со всех сторон.

Лида приняла душ, переоделась в домашнюю одежду и разогрела приготовленный накануне ужин. Поела под бухтение на ютубе известного политолога, разумеется, расстроилась от новостей, налила себе бокал красного вина и уселась на террасе, положив ноги на перила.

Под впечатлением от услышанного она задумалась, каково сейчас молодым, таким как Юрик, тем кто в самом начале пути. Вспомнила виденную на перекрёстке девушку с коляской, так невероятно похожую на неё саму. Вот кому сейчас не позавидуешь, так это молодым мамашам с детьми. Никаких перспектив, никаких накоплений, никаких наработанных связей, одна пустота в резюме. С маленьким ребёнком даже в кассирши не возьмут. А потом, сколько же этих кассирш надо, чтобы им всем работы хватило? Да и у её собственной компании перспективы, прямо скажем, в нынешних условиях так себе. Сегодня ей директор по персоналу жаловалась, что принято решение сократить до тридцати процентов персонала, а она даже не знает, как к этому подступиться. Одно дело человека за регулярные косяки увольнять, а совсем другое дело, прийти к хорошему работнику и сказать, мол, извини, но ты уволен. Лидиного отдела эти увольнения, слава Богу, по заверениям всё той же персональщицы никак не коснутся. Ещё бы! У Лиды в отделе и так после эпидемии ты да я да мы с тобой, оптимизировались и минимизировались в первых рядах как непрофильный персонал. А её саму уволят только в том случае, если вся контора целиком накроется. Но на этот случай у неё какая-никакая заначка в загашнике имеется, хоть и тает с каждым днём из-за этого дебильного курса. Вернее, тает не сама заначка, а её покупательная способность.

– Милая дама, не желаете ли прогуляться? – раздалось из кустов, символически отделяющих участок Лиды от соседского, и к террасе, где расположилась Лида с вином, опираясь на ходунки, проковыляла соседская старушка Елена Леонидовна. За ней следом, волоча инвалидное кресло, с трудом поспевала сиделка.

– Извините нас, пожалуйста! – Сиделка традиционно сделала несчастное лицо и закатила глаза.

– Я не с вами, дама, разговариваю. – Елена Леонидовна окинула сиделку презрительным взглядом. – Я имею желание обговорить с людьми очень важные вопросы. Нам есть, что обсудить конструктивно, и беседовать приятно о разных событиях. А с вами, милая моя, так и знайте, я всегда рада разные ля-ля-тополя, вы понимаете. – Старушка заговорщицки подмигнула Лиде.

– Спасибо, Елена Леонидовна, за приглашение, но я лучше дома посижу, только что с работы. Устала! – вежливо ответила Лида, хотя ей хотелось кинуть в старушку чем-нибудь тяжёлым, чтобы она перестала уже мучить себя, своих родных и ближайших соседей по Зябликам.

– Нельзя сидеть, движенье – это жизнь, – провозгласила Елена Леонидовна и резво поковыляла дальше. Сиделка матюгнулась, подхватила кресло и понеслась следом.

Соседи Лиды не сразу сообразили, что Елену Леонидовну поразил страшный недуг, а именно деменция. И не просто рядовой старческий маразм, как у большинства выживших из ума стариков и старух, которых регулярно показывают в телевизоре, где они выступают с какими-то требованиями и экспертными суждениями, а деменция Альцгеймерного типа. Оказывается, бывает и такая. Сначала бывшая профессорша, доктор математических наук и дама приятная во всех отношениях начала подозревать окружающих в воровстве её садовой мебели и цветов с клумб, потом в госизмене, терроризме и шпионаже, о чём неоднократно сообщала полиции по телефону, потом увлеклась вызовом скорой помощи, рассказывая, что помирает, а когда врачи приезжали, обнаруживали совершенно физически-здоровую крепкую бабульку и, соответственно отказывали ей в госпитализации, писала во все инстанции жалобы на их некомпетентность, халатность и тут же подозревала родственников в сговоре с докторами-убийцами. В апофеозе своей деградации, несмотря на отсутствие близ Зябликов общественного транспорта, Елена Леонидовна каким-то загадочным способом уехала в город и там явилась по старому адресу, где её семья когда-то проживала после войны, с требованием немедленно освободить помещение. Хорошо, что новый владелец квартиры случайно оказался грамотным врачом, сразу определил старушку в дурку, а сам поднял архивы и разыскал родных Елены Леонидовны, которые к тому моменту, одурев от горя, метались по городу в поисках пропавшей бабки.

По возвращении из дурки Елена Леонидовна перестала подозревать окружающих во всех смертных грехах, однако стала постоянно рваться куда-то в Пятёрочку и в Сберкассу. В связи с этим охрана Зябликов получила чёткое указание: бабку за ворота не выпускать ни под каким предлогом. Но старуха оказалась хитрая и изворотливая, всё же утекла, однако вскоре была обнаружена добрыми людьми на платформе станции Комарово, сдана в полицию, а там уже по номеру телефона, благоразумно пришитому дочерью к куртке матери, была передана обратно родным. После этого к ней уже приставили сиделку, но и тут свободолюбивая старушка отличилась, удирая от сиделки в очередную Пятёрочку, упала с крыльца и заработала перелом шейки бедра. Случилось это в самый разгар эпидемии ковида, и родные бабку пожалели, в больницу сдавать не стали, решили, это совсем не гуманно, всё равно что сразу в крематорий отвезти, мол, пусть уж дома помирает среди родных. Однако Елена Леонидовна помирать не стала, и лежать смирно в кровати, как положено бабкам с таким переломом, тоже отказалась. Правда, прыти у неё резко поубавилось, но она всё равно продолжила третировать население Зябликов, внезапно являясь в разных местах со своими ходунками и сиделкой за спиной, которая как верный оруженосец таскала за проворной бабкой её инвалидное кресло. Лида подозревала, что Елена Леонидовна хоть и сбрендила, но не настолько, как изображает, ведь она ни разу не удостаивала своим присутствием пляж и причал, чтобы уже рухнуть с него в ту самую лунную дорожку раз и навсегда, да и в декоративный пруд напротив террасы у Лиды на участке она ещё ни разу не свалилась. Как говорится, дурак-то дурак, но мыла не ест.

Телефонный звонок оторвал Лиду от размышлений об умственных способностях соседской старухи. Звонила её единственная и неповторимая старинная подружка Наташка Куприянова.

– Вересова, не спишь ещё? – поинтересовалась она.

Голос подруги раздавался на фоне какой-то музыкальной какофонии. Наташка в детстве окончила музыкальную школу, прекрасно пела и увлекалась разными новомодными музыкальными течениями, в которых Лида ни бельмеса не понимала.

– Смотря, кто спрашивает, – ответила Лида и демонстративно зевнула. – Чего тебе надо?

– Я тут подумала, что нынче мимо отпуска пролетаю.

– Почему это? – Лида сделала дурацкое лицо, как будто Наташка могла его увидеть. Язык чесался спросить, а что случилось?

– Ты цены в Турцию видела? – Наташка видимо тоже сделала дурацкое лицо.

– Крымнаш – всесоюзная здравница?! – Лида постаралась, чтобы её лицо стало самым дурацким. – Там наверняка дешевле. Многие хвалят.

– Иди ты! – справедливо послала подругу Наташка.

– А незабвенные курорты Краснодарского края: Анапа, Сочи, Геленджик?

– На поезде? Ты с ума сошла!

– Ах ты ж бедняжка, сплошные лишения. Как страшно жить!

– Всё пучком. Я решила к тебе приехать, – объявила наглая Наташка. – Мне необходим отдых, надо, в конце концов, свежим воздухом хоть немного подышать. Не ехать же в наши пригородные пансионаты, когда у подруги целый дом у озера простаивает.

Это прозвучало вполне логично, если не считать, что согласия Лиды никто вроде спрашивать даже не собирается. Но Наташка как ветер, с ней спорить бесполезно, если чего решила, как говорится, выпьет обязательно.

– Почему это простаивает? Ничего он не простаивает, – проворчала Лида.

– Будем с тобой гулять по лесам, по долам, – мечтательно поделилась своими планами Наташка. – Движенье – это жизнь!

«Вот как раз и подходящая компания для Елены Леонидовны», – мысленно позлорадствовала Лида.

– Ну, это ты без меня тут у нас по лесам, по долам гулять будешь, – сообщила она подруге, – мне работать надо, я же не в отпуске и туда не собираюсь.

– Напрасно! Человек должен отдыхать.

– Человек должен отдыхать на море или осматривая достопримечательности, а не у себя в собственном доме. Отдых в первую очередь заключается в смене обстановки.

– Золотые слова! И я ведь о том же, мне срочно нужно сменить эту самую обстановку. Значит, договорились. Я посмотрю прогноз погоды, когда там у них планируется зной, и соберу чемоданы. Не под дождём же в отпуске сидеть. Хотя тогда можно было бы топить твой чудесный камин. Только представь, как хорошо будет посидеть у камина с бокалом вина и сигаретой! Ты ведь за мной сможешь приехать?

– Куприянова! – не удержалась Лида. – Ты охамела как депутат Совета Федераций. Мало того, что хочешь у меня поселиться, так ещё и чтоб я сама тебя к месту доставила. У меня просто нет слов. Может, ещё и рыбку золотую к тебе приставить, чемоданы носить?

– Ладно-ладно, я просто так на всякий случай спросила. Приеду на такси. Чмоки-чмоки. – Наташка нажала отбой.

Лида ухмыльнулась. Наташка, конечно, припрётся, в этом не приходится сомневаться. Но пока она ещё соберётся, пока ещё этот зной в прогнозе объявят. У Наташки отпуск два месяца, как и положено профессорско-преподавательскому составу, но не все же два месяца она планирует проторчать у Лиды в Зябликах? Или все? Наташка, конечно, хороший человек и интересный собеседник, но когда её много, то от этого с Лидой может приключиться похмелье. А уж похмелье Лиды точно в планы её начальства никак не вписывается, впрочем, также, как и её отпуск.

Об отпуске Лида мечтала всегда, но за время пандемии уже как-то привыкла обходиться без него. А в нынешних условиях, какой уж тут отпуск, тем более заграничный. Правда, следовало признать, что без заграничного отпуска Лида слегка поизносилась, но не переплачивать же втридорога в наших магазинах. Тем более сейчас, когда сумка фирмы «Фурла» стоит как кольцо с бриллиантами, и не факт, что она при этом не пошита где-нибудь в Китае из шкуры мазандаранского дермантина.

Лида отправилась спать и, когда уже засыпала, вдруг вспомнила лицо той самой виденной на перекрестке девушки с коляской. Ну, не может же быть, чтобы это была сама Лида! Но и какая-то другая девушка тоже не может так уж сильно походить на Лиду, практически один-в-один. Ведь Лида, если и изменилась с того времени, когда Юрик орал в коляске, то только к лучшему. Человека, знаете ли, очень украшают деньги, особенно, если их регулярно прикладывать к лицу и телу. Ради собственной красоты и вечной молодости Лида денег никогда не жалела. Лучше не есть вовсе, но массаж и ванну Залмановскую пропускать нельзя, а ещё витаминный коктейль в морду лица вколоть надо обязательно. Это простаки всё про ботокс талдычут, но ботокс это самое простое и не самое дорогое. Есть много ещё разных и полезных процедур, о которых рядовые обыватели даже не догадываются, только и остаётся им удивляться, как эта зараза не стареет, думают, это гены у неё такие. Ага, конечно, они родимые: гены и здоровый образ жизни, физкультура и всё такое.

А если она и впрямь видела саму себя? Ту самую Лиду, измученную бытом в коммунальной квартире и маленьким ребёнком, Лиду, слыхом не слыхавшую ни о каких таких косметологических прибамбасах и дорогих кремах, Лиду, фантастическим образом попавшую в наше смутное, сумасшедшее время. Сколько этой Лиде осталось безмятежной жизни в нынешних условиях?

Тогда, с рожденья Юрика у неё было практически десять лет семейного счастья. Особенно, когда Кактус вдруг внезапно умерла, не оставив абсолютно никаких наследников. Они с Денисом похоронили её за свой счёт, а Денис где-то кого-то подмазал, и им досталась третья комната в их квартире. У Дениса с каждым годом всё лучше и лучше получалось кого-то подмазывать и заносить, кому надо. Он делал стремительную карьеру, да и Лидочка тоже старалась, выстраивала какую-никакую карьеру у себя на предприятии, начальник не зря возлагал на неё большие надежды. В семье завелась приличная копейка, сделали дорогой ремонт в квартире, даже машину купили. Правда, Денис не разрешал Лидочке её водить, считая, что это совершенно не женское дело, и Лидочка непременно либо убьётся сама, либо разобьёт машину. Лидочка с мужем не спорила, она его просто обожала и признавала за ним право решать, что для неё хорошо, а что плохо. Как оказалось в последствии, она совершенно напрасно это делала, но ей так нравилось чувствовать себя глупышкой рядом с большим, сильным и умным Денисом. Сейчас, конечно, она бы уже назвала его ушлым проходимцем, но тогда он ей казался самым-самым лучшим.

Денис ушёл от неё, когда Юрику исполнилось одиннадцать лет. Сказал, что уезжает в Москву, что у него большие перспективы, и ему сейчас не до семьи. То есть нёс какую-то несусветную пургу, а потом собрал вещи и свалил на той самой машине, которую Лидочка водить не умела. Если б не Юрик и Наташка, которая тогда очень помогла Лидочке, она бы, наверное, сошла с ума от горя. Хотя неизвестно ещё, как этот пережитый стресс со временем скажется на её здоровье.

Вон, Елена Леонидовна тоже не сразу с ума сошла, а постепенно. Говорят, постоянные стрессы могут привести к деменции. Устанет мозг на них реагировать и скажет, адьёс, амигос, тут помню, там не помню, тут селёдка лежала, здесь мужик в пиджаке стоял, вроде памятник. Кто памятник, какой памятник? Такая же бредятина наяву, которая иногда приключается с людьми во сне. Где-то примерно так, но лучше не проверять.

В тот страшный момент, когда Лиде казалось, что дальнейшая жизнь уже практически не имеет никакого смысла, Наташка научила правильную и примерную жену и мать, коей всегда считалась Лида, курить и выражаться не хуже тех самых ярких представителей социально-однородной среды из переформатированного среднего класса. Наташка считала, что курение и крепкое словцо имеют непревзойдённый терапевтический эффект при лечении разбитого сердца.

– Знаешь, сигарета – лучшая средство от соплей, – сказала Наташка и сунула Лиде в рот красивую длинную тоненькую ментоловую сигарету. – Не хватает ещё из-за каждого козла с ума сходить и убиваться.

Лиде странным образом сигарета эта сразу зашла, куда надо, никаких там кашлей и неприятных ощущений. Так, голова покружилась слегка и всё, зато реветь она сразу перестала, но всё же попыталась объяснить подруге, что её Денис не каждый козёл, а козёл единственный и неповторимый в своём роде, а может, и вовсе не козёл. Просто так получилось, мало ли какие у него на самом деле обстоятельства, но Наташка с этим категорически не согласилась.

– Какие такие у него обстоятельства? Он что, американский шпион-разведчик? Или эти, как их, блин, Ми-шесть с Моссадом его в Москву отправили с секретной миссией мир спасать? «Хей-хей, I saved the world today…» Все они одинаковые, козлы эти. Те, кто не козёл, дома сидят с женой телевизор смотрят, и то, неизвестно, как они себя вне дома ведут, небось на чужие сиськи пялятся или того хуже. Хотя если твой неповторимый козёл голубой оказался, наверное, не так обидно.

– Что значит оказался? – возмутилась Лида. – Жил-жил себе, ни о чём таком не думал, а потом, хоба, и понял, что нетрадиционный?

– Ну, да! Сейчас это модно. Раньше ему б такое, может, и в голову не взбрело, а сейчас встретил начальника какого-нибудь очень важного и полюбил до гроба. И куда деваться? Ясен пень, за любимым в Москву.

На этом и порешили, эта версия показалась Лидочке, хоть и маловероятной, но не такой обидной, как если бы её Денис вдруг рванул в Москву не за начальником, а за начальницей.

Они некоторое время даже развлекались тем, что придумывали разные поводы для стремительного бегства Дениса из семьи, один другого фантастичнее и веселей, и после каждой новой версии хохотали, никто даже не собирался плакать. Выяснилось всё при разводе. Денису срочно приспичило развестись, чтобы снова жениться, причём жениться с огромной выгодой для его карьеры. При разводе Лида затребовала себе с сыном квартиру, а Наташка настояла, чтобы в иск был включён и автомобиль. По принципу много хочешь, мало получишь, мало хочешь, ничего не получишь. К удивленью подруг Денис мелочиться не стал и всё оформил на Лиду, после чего умчался в Москву и срочно женился на дочери какого-то важного и очень уважаемого человека. С тех пор он сделал столь головокружительную карьеру, какая только возможна на поле чудес в той самой стране, где эффективными менеджерами считаются все, у кого есть связи. И не просто какие-то там связи, а связи крепкие, родственные, так сказать, узы. У Дениса узы оказались весьма и весьма ого-го и эге-гей.

– А Меладзе поёт, что девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества! Как же так-то? – страдала Лида, узнав о столь неприглядном пердимонокле, произошедшим с её любимым Денисом.

– Ага! – смеялась Наташка. – Да там в этом высшем обществе за каждым крокодилом очередь из желающих как следует поживиться.

Правда, следует признать, что Денис после развода несколько раз пытался наладить отношения с Лидой, и каждый раз, когда он звонил, её сердце замирало в надежде, что он сейчас скажет, как страшно ошибся, жить без неё не может, попросит прощенья и вернётся в семью, так сказать, в лоно. Конечно, она поломается для порядка, но примет его назад в это самое лоно с огромной радостью. Однако он просто спрашивал, как у неё дела, и не надо ли выслать денег. Лида гордо отвечала, что от такого козла им с Юриком ничегошеньки не надо. Денег он всё равно высылал, но не так чтобы много, никак не в соответствии с занимаемой должностью, видимо тайком от жены, что ли. Это было ещё одним поводом для очередного веселья Лиды и Наташки. Они фантазировали, как Денис крадётся в ночи, чтобы стырить из семейной тумбочки копейку, другую и отправить её Лиде.

Больше всего Лида переживала за Юрика, ведь тот в одночасье лишился и отца, и бабушки с дедушкой, которые странным образом перестали общаться с внуком после развода их сына с Лидой. Наташка тогда вполне справедливо рассудила, что у такого козла как Денис родители вряд ли могут оказаться благородными графьями. Козлиная сущность рано или поздно выпрет и явит себя во всей неприглядной красе. Однако Юрик перенёс развод родителей стоически и с отцом видеться совершенно не желал. На отцовское предложение поехать учиться в Лондон ответил отказом, а при получении паспорта и вовсе выразил желание взять себе фамилию матери Вересов.

Интересно, попал ли сейчас Денис под санкции? Сидит, небось, где-нибудь в Подмосковье и видит свои итальянские поместья, или чего там у него, только во сне. Это интересно, конечно, но не так уж чтобы очень-очень, так, позлорадствовать слегка. Денис остался в далёком прошлом, но после его ухода в душе Лиды поселилось большое недоверие ко всем мужчинам. Ну, кроме Юрика, разумеется, но Юрик не в счёт.

Конечно, за всё это время после ухода мужа у неё случались кое-какие интрижки, но без вот этого «люблю, не могу, сознание теряю». Так, скорее из любопытства. Опять же, она и сама теперь стала своего рода богатой невестой для определённого круга страждущих поживиться за чужой счёт. Правда, совсем не крокодилом, как эти девушки из высшего общества. Однако этот факт ещё больше осложнял ситуацию. Будь Лида крокодилом, она бы не сомневалась, что именно привлекает в ней очередного интересанта. А так, чёрт его знает, поди разбери, чего ему на самом деле надо: квартиру в центре, её длинные ноги или бессмертную душу? Но так как ей самой от её визави ничего не требовалось, то она и не заморачивалась насчёт большой и чистой любви. Как говорится, поматросила и пишите письма! А кроме того, Лида никогда не связывалась с женатыми мужчинами. Она сразу представляла себя на месте их жён и Юрика на месте их деток. Сами понимаете, после такого, какие могут быть интрижки?

Наташка такое поведение подруги всячески одобряла. Лида подозревала, что солидарность эта в первую очередь была связана с тем, что Наташка тоже большей частью куковала одна и только изредка падала в омут большой и чистой любви. В этом омуте Наташка надолго обычно не задерживалась и выныривала обратно в своё одинокое кукование. Согласитесь, куковать за компанию всё же гораздо веселее. Почему Наташка так и не вышла замуж, со стороны могло бы показаться странным. Ведь уж кто вовсе ни разу не крокодил, так это именно Наташка, особенно если ещё принять во внимание её соблазнительные формы. Однако при ближайшем рассмотрении всё становилось ясным. Наташка для скоропалительного замужества была слишком умной, разборчивой и язвительной. Вы можете не согласиться, сказав, мол, мало ли умных и красивых дамочек, понаделавших глупостей в жизни, более того, продолжающих в этих своих глупостях бултыхаться до старости. Правильно! Но в то время, когда девушки обычно делают глупости, чтобы в них бултыхаться до старости, Наташка училась на филфаке, где учатся исключительно девушки. Как там они на этом своём филфаке устраиваются, вопрос вопросов. Так что время для глупостей Наташкой точно было упущено, а рожать ребёнка от первого встречного-поперечного дебила, по её выражению, она не рискнула.

– От осины апельсины не получаются, а вокруг меня одни осины стоеросовые, – определила Наташка и поставила крест на материнстве.

Лида подозревала, что именно соблазнительные формы сыграли с Наташкой злую шутку, потому как мужчины, особенно молодые, реагирующие в первую очередь на эти формы, часто просто лишаются рассудка от вожделения. А в таком состоянии любой апельсин рискует прослыть осиной.

* * *

Наташка не стала поджидать объявления зноя, как было понадеялась Лида, а припёрлась в Зяблики аккурат на следующий день, правда, не с самого утра, а уже ближе к вечеру, ну и на том спасибо.

Лиде позвонили с поста охраны и поинтересовались пропускать ли на территорию Зябликов машину такси, в которой к ней следует Наталья Сергеевна Куприянова, кандидат филологических наук, доцент и проч. Видимо, Наташка дала охраннику свою визитку. Лида, конечно, могла бы пошутить и сказать охране, гнать доцента в три шеи, но она не стала этого делать, а пошла на крыльцо встречать новоиспечённую дачницу.

Дачница вытряхнулась из такси вся в бирюзовом кружеве, соломенной шляпе и с сумкой Шанель наперевес. Таксист выгрузил из багажника ярко-красный чемодан и кучу пакетов и пакетиков.

– «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит! Веселье приносит и вкус бодрящий праздника вкус всегда настоящий», – громко и красиво пропела Наташка на радость таксисту и соседям из дома напротив. Она выдала таксисту чаевые, и тот с блаженной улыбкой удалился.

– Заноси, – велела она Лиде, указывая на пакеты.

Лида послушно потащила пакеты в дом. В бесчисленных пакетах и пакетиках чего только не было: и ягоды в ассортименте, и огурцы с помидорами, и баклажаны, и кабачки, и молодая картошка. Присутствовал и отдельный пакет с зеленью, и пластиковое ведёрко с маринованным мясом.

– Ты на весь отпуск едой запаслась? – с надеждой поинтересовалась Лида. Провизии, конечно, было много, но дня на три-четыре, не больше.

– Это для начала, не боись! С меня теперь хавчик, с тебя бухло, – ответила филологическая доцентша и сунула в рот сигарету.

– Дома не курить! – скомандовала Лида и указала доценту на дверь террасы.

– Ну вот, не успеешь войти, как тебе сразу же указывают на выход. Какого чёрта ты бросила курить? – Наташка послушно поплелась на террасу.

– Хабарики там в огород не бросай, – вслед ей рявкнула Лида.

– А где тут у тебя огород-то? – донеслось с террасы. – Я должна знать, чтоб случайно не бросить.

– Огород у меня везде. – Лида тоже вышла на террасу и поставила перед подругой пепельницу. – И не ори. Мы не одни.

Наташка завертела головой по сторонам и сделала вопросительное лицо.

– А где все? – недоумённо спросила она.

– Все у себя в огородах, но слышимость будьте-здрасьте. Ты ж не в квартире, стен-то нет, – пояснила Лида.

– Богатые тоже плачут. – Наташка с чувством затянулась, а Лида в очередной раз ей позавидовала и пожалела, что бросила курить, но вида естественно не подала.

С тех пор, как она бросила эту вредную привычку да ещё переехала жить в Зяблики на природу, она существенно помолодела и потребность в деньгах, требуемых для прикладывания к её лицу, соответственно, снизилась. А ради денег можно и потерпеть, тем более что теперь ей уже и вовсе достаточно только понюхать этот чудесный аромат Наташкиных ментоловых сигарет. Однако справедливости ради надо сказать, что Наташка хоть и курила паровозом, как и положено уважающему себя доценту, выглядела тоже превосходно, гораздо моложе своих лет. Но это вполне себе объяснялось отсутствием у Наташки детей. Всем известно, что дети – это постоянная нервотрёпка, морщины, седые волосы и расшатанные нервы.

– А ты чего так вырядилась-то? – поинтересовалась Лида у подруги.

– Я же в отпуске! А в отпуске принято наряжаться в самое лучшее. – Наташка величественно повернулась, демонстрируя красоту бирюзового кружева и оголённую спину.

– Это, если отпуск на курорте, а у нас в Зябликах, чем проще, тем лучше. Тут все в домашнем. Дачники называются. Не ровен час, чужая собака обмусолит или дети из водных пистолетов обстреляют.

– А как же вечерний променад перед сном? – Наташка сделала круглые глаза и сдвинула шляпу на затылок.

– Какой такой променад? – Лида тоже сделала круглые глаза.

– Прогулка по улицам. Все идут нарядные и здороваются. Я в кино видела, в деревне все наряжаются и идут в дом культуры, – пояснила Наташка.

– Точно! И гармонист с ними обязательно. Так что иди в гостевую комнатку, располагайся и переоденься там во что-нибудь практичное, шляпу снять не забудь.

– Не знаю, чего тут у вас, у дачников принято носить, но у меня ничего с собой старого и рваного нет, и вообще, может, я надеялась на судьбоносную встречу с каким-нибудь местным олигархом. – Наташка мечтательно закатила глаза.

– Здесь у всех олигархов, если их можно так назвать, свои собственные самовары, и эти самовары, поверь мне, бдят, чтобы никакая заезжая вертихвостка на их кормильца не покусилась. Пойдём, я дам тебе спортивные штаны.

– Твои спортивные штаны мне до подмышек. Я миниатюрная. – Наташка скуксилась.

– Зато они не будут тебе тесны в груди!

– Милые дамы, какое счастье вас опять лицезреть! – из кустов как чёрт из коробки явилась Елена Леонидовна в сопровождении верной сиделки с инвалидным креслом и виноватым лицом.

– Приветствую вас, коллега! – сказала Наташка. Она была в курсе несчастья, постигшего бывшую профессоршу, её семью, а заодно и ближайших соседей по Зябликам.

– Дамы, я должна вам рассказать важное. – Елена Леонидовна сделала страшные глаза и скосила их в сторону своего участка. – Он там всё время ходит.

– Кто? – поинтересовалась Наташка.

– Мужчина! – Елена Леонидовна снизила голос. – И он совсем не военный.

– Елена Леонидовна, это же ваш зять, – пояснила сиделка с тяжёлым вздохом.

– У меня есть зять? – изумилась Елена Леонидовна.

– Так называется муж вашей дочери, – посчитала своим долгом сообщить Наташка.

– Надо же, как интересно, у моей дочери есть муж! А она об этом знает? – Елена Леонидовна устремилась в сторону своего участка, сиделка поспешила следом.

– Прикольно, – сказала Наташка и ухмыльнулась. – Было бы смешно, если б не было так грустно.

– А ещё говорят, когда Бог хочет наказать человека, то лишает его разума. Полное враньё. Этим Бог в первую очередь наказывает окружающих. Ей-то что? Вон скачет как конь даже на ходунках. Она ведь даже о боли своей всё время забывает. – Лида тяжело вздохнула, она ни капельки не жалела Елену Леонидовну, наоборот, она жалела её дочь и зятя, который совсем не военный.

– Может, родные не уделяли ей должного внимания, вот теперь и отдуваются, – предположила Наташка.

– Кто его знает? А что вообще означает, это должное внимание по отношению к взрослому человеку? Сидеть рядом и спрашивать, как самочувствие? За руку держать? Вон, некоторые до девяноста лет доживают в здравом уме и твёрдой памяти. Зельдин практически до ста лет на сцене выступал. Тут и правда гены или Божья воля. Рулетка какая-то.

– Давай не будем о грустном. Будем страдать по мере поступления фактуры. Пойду-ка я, и правда, сниму красивое. – Наташка подхватила чемодан и поспешила в гостевую комнату, а Лида принялась разбирать провизию.

Когда Лида уже нанизала привезённый подругой шашлык на шампуры, Наташка явилась в миниатюрных шортиках и символической маечке. Лида оглядела её и заметила:

– Зной, конечно, ещё только в перспективе, но все здешние мужчины: военные и невоенные точно теперь твои. Боюсь, как бы самовары наши тебя камнями не забили, ну или не сожгли на всякий случай, так сказать, превентивно. У меня к тебе просьба, если Юрик вдруг заедет, надень сверху какое-нибудь кимоно. И учти, камин я топить не собираюсь, если ты вдруг замёрзнешь и покроешься пупырышками.

– Вот всё тебе не слава Богу, – проворчала Наташка и снова скрылась в гостевой.

Вернулась она на этот раз быстро в махровом халате с капюшоном, правда халат этот был расцвечен красными маками, и, если бы в Зябликах водились быки, они бы точно не упустили такое дивное диво, но из этого халата хотя бы во все стороны не выпирали вопиющие Наташкины прелести.

– Совсем другое дело, – похвалила её Лида и поставила перед подругой бокал с красным вином. – Хороший халат, если вином вдруг обольёшься, не так заметно. Давай, так и быть, махнём за твой отпуск.

– Махнём, конечно! – согласилась Наташка. – Но какой это к чёрту отпуск без зноя, нарядов и променада?

– Какой-какой? Отечественный!

– «А я остаюся с тобою, родная моя сторона, не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна», – с чувством пропела Наташка и чуть не заплакала.

Лида тоже прослезилась. Им обеим, разумеется, ещё как бы пригодился и Турецкий берег, и Африка, а уж про какой-нибудь Милан с Афинами и говорить нечего. Вспоминать даже больно.

– Ничего, подружка, – Лида попыталась утешить Наташку, а заодно и саму себя, – сейчас шашлыка зажарим, винца напьёмся, авось полегчает, а там, глядишь, и зной подтянется. Нас не бомбят, уже хорошо, считай, повезло.

С этим трудно было не согласиться.

* * *

На следующий день в Зяблики неожиданно примчался Юрик с переноской, из которой выглядывал его бесценный кот Смурф модной породы Ориентал. По документам это чудо звалось Маркизом, Юрик звал его Смурфиком, а Лида именовала Мурзилкой.

– Мам, это, тут такое дело, посидишь со Смурфом? – с порога проныл сильно бородатый ребёнок. – Здрасьте, тёть Наташ, – добавил он, увидев Наташку.

Та всё-таки после завтрака сменила халат на платье на этот раз светло бежевое, но тоже кружевное.

«Самый раз в кружевах со Смурфом обниматься», – подумала Лида.

Смурф драл всё, за что мог зацепиться. Она с тоской вспомнила свой чудесный итальянский диван, исполненный в стиле дерюжки, от которого Смурф в свое время оставил одни лохмотья. Тогда Юрик тоже попросил её посидеть со Смурфом, пока он съездит с очередной девушкой в Тайланд. В Тайланде Юрик подзадержался, благо его профессия и работа это позволяли, но диван матери ему пришлось покупать новый. Новый диван предусмотрительный ребёнок купил с обивкой, которую коты на дух не переносят и всячески игнорируют, лишив тем самым Лиду аргументации для отказа от вот этого «посидишь со Смурфом». Опять же детское нытьё действует на любую мамашу сильнее всяких самых разумных и убедительных аргументов. Особенно если ребёнок вот такой бородатый, которого мамаша видит редко, и каждый раз считает его приезд, пусть даже с нытьём, за праздник.

– А куда деваться? – вопрос Лиды был риторическим. – Выпускай Мурзилище.

Юрик открыл дверцу переноски и иссиня-чёрный лопоухий Смурф, одетый в ярко-красную безрукавку с капюшоном, на полусогнутых юркнул под камин.

– Сейчас, один момент. – Юрик побежал к своей машине.

Он приволок оттуда огромный пакет с кормом, круглую меховую нору, в которой Смурф обычно отдыхал, когда не валялся в кровати Юрика, набор мисок, нечто типа верёвочного городка с набором когтеточек, гигантский лоток и три мешка с наполнителем.

– Наполнитель клёвый, можно в горшок смывать, – радостно сообщил бородатый ребёнок. – Растворяется.

– Не многовато ли? – почуяв недоброе, подозрительно спросила Лида.

– Тут это …, – замялся Юрик, и материнское сердце ухнуло вниз. – Помнишь, я рассказывал у Витальки вся фирма съехала, и всем желающим предложили переезд?

– Помню, и? – Лида с нетерпением уставилась на сына, уж говорил бы быстрей.

– У них не все согласились. Вот. Многие решили тут оставаться. Одни странные, у других обстоятельства.

– И?!!!

– Мне предложили с ними. Там и денег больше, и жильё бесплатное, и плюшки разные.

– Допустим, с жильём у тебя и тут проблем нет. Куда?

В душе у Лиды боролись противоположные чувства. С одной стороны испуг, что ребёнок вот так с бухты-барахты едет куда-то в неизвестность, а с другой стороны радость, что перед её мальчиком открываются блестящие перспективы работы в иностранной компании. Ведь он давно мечтал попасть в эту самую Виталькину компанию, название которой она вряд ли смогла бы не только вспомнить, но и выговорить. Опять же угрозу мобилизации никто со счетов сбрасывать не собирается, особенно мамаши мальчиков призывного возраста. А как известно, у нас призывной возраст до гробовой доски, и мальчики, они тоже до гробовой доски мамины сыночки. И прятать ребёнка от мобилизации негде. В Зябликах, сами понимаете, всё на виду, да ещё соседей из переформатированного среднего класса полно, настучат моментально, сообщат, куда следует. Можно было бы к Наташке, но куда тогда саму Наташку девать? Брать к себе? Тогда придётся возить её на работу в Университет. Про мобилизацию, конечно, пока ещё речи нет, но будучи матёрым планировщиком, Лида всегда составляла планы заранее. На всякий случай, ведь никогда не знаешь, что ещё взбредёт в голову разным безответственным господам.

– Сначала в Дубай лечу, они все уже там, но это сначала, пока нужные визы всем оформят, потом вроде Вильнюс или ещё куда-то, но точно в Европу, тут неподалёку. – Юрик смотрел жалостно.

– Ну, слава Богу! – Лида выдохнула и повисла у ребёнка на шее.

– Поздравляю, – добавила Наташка. – Ты сразу в Лондон просись, чего там по всяким Вильнюсам размениваться.

– В Вильнюсе тоже хорошо, или в Таллине, мама на машину сядет, и оба-на, поцелушки! Ну, и Смурфа ко мне всегда привезти можно. А в Лондон фиг сейчас доберёшься.

– Разве что на метле, – проворчала Лида.

– А поесть дадут? – Юрик широко улыбнулся. – Деньги я тебе обязательно верну, мне на билет не хватало. Кто ж знал, что билеты такие дорогие окажутся, но мне обещали всё компенсировать.

– И не сомневаюсь, что вернёшь, пошли будем кормить тебя.

И пока Юрик расставлял и монтировал приспособы для своего отвратительно красивого кота, Лида приготовила сыну яичницу с помидорами, разогрела остатки вчерашнего шашлыка, нажарила картошки, и они с Наташкой уселись напротив него, смотреть, как он это всё уплетает.

– А когда? – спросила Лида, подперев щёку.

– Сегодня.

– Сегодня?! – Материнское сердце опять сжалось. – Так быстро?

– Угу. Сначала в Москву, и ночным туда, – не переставая жевать, сообщил Юрик. – Блин, чуть не забыл! – Он хлопнул себя по лбу и умчался в машину.

– Вот, – вернувшись, он положил перед Лидой пачку бумаг и ключи от машины. – Доверенность на всё-всё и документы.

Лида взяла бумаги и поняла, что буквы расплываются перед глазами, до неё только сейчас дошло, что происходит. Юрик уезжает не в отпуск, не на престижную работу, возможно, её мальчик уезжает навсегда, и не факт, что они ещё когда-нибудь увидятся. Не исключено, что железный занавес опять опустится, как это было в советское время, ну, или остальной мир не захочет видеть у себя представителей чумного барака. Одно хорошо, случись что, её ребёнок точно останется жив. Перед глазами пронеслась картина, как она Еленой Леонидовной мечется в памперсах с ходунками, стремясь то ли в Пятёрочку, то ли в Сберкассу, и Лида разревелась.

– Ма, ты чего? Ма, не плачь! – Испуганный Юрик вскочил и обнял её за плечи. – Ну, хочешь, я никуда не поеду?!

– Нет, что ты! Солнышко моё, езжай обязательно, и не вздумай возвращаться. Только если всё рассосётся. И то…. Оно даже если рассосётся, потом снова образуется, вон, сколько раз уже такое бывало. Климат для нормальной жизни вредный, наверное.

– Действительно, – вставила Наташка. – Чего реветь-то? Никто не умер, пусть едет, пока в армию не забрили.

Лида устыдилась и утёрла слёзы.

– Ты мне обязательно напиши со всех пунктов: и как в Москву доберешься, и как границу пройдёшь, и там, когда приземлишься, и как обустроишься. В любое время дня и ночи пиши.

– Да, Юрик, докладывай мамке, – поддержала Наташка. – А я тут с ней, не переживай, если реветь начнёт, сразу сигарету в зубы у меня получит. Нам важнее нервы сохранить и с ума не сойти, чем сосуды какие-то мифические, которые только доктора и видят. И то не факт! Дурят нашего брата все, кому не лень.

– Главное с горя много не пейте, – Юрик рассмеялся.

– Нет! – Наташка сделала честные-пречестные глаза. – Мы только с радости. У нас же радость большая. Не у каждой матери сын-программист на свободу отправляется, да ещё не с узелком, в котором только компьютер, а сразу с работой на новом месте. А Смурфа твоего мы будем любить и тискать, больше ж некого.

– Посмотрю я, что от твоего платья останется, когда ты его потискаешь, – проворчала Лида.

– Эх, мне б сейчас в Эмираты, – Наташка потянулась. – Вот где зной так зной! Давай, детскую машину продадим и двинем следом? На билеты точно хватит.

– Фигушки, тебе лишь бы продать что-нибудь чужое, – не согласилась Лида.

– Конечно, у меня же своего ничего нет. А ты чего жадничаешь? Можно подумать, будешь сразу на двух машинах ездить?

– Машину пока не торопись продавать, они только дорожать сейчас будут, – распорядился Юрик.

– Какой умный мальчик. Хорошего ты сына воспитала, Лидия Андреевна. – Наташка захихикала. – Попозже продадим, тогда не только на билеты, а ещё и на проживание хватит. Будем там нежиться, как подсанкционные фраера. Нам по Ютубу их всех-всех показывают, как им в Дубаях хорошо на наши народные денежки.

Юрик вызвал такси и, когда машина подъехала, Лида опять не выдержала и разревелась. В расстроенных чувствах она кинулась к себе в спальню, достала из заначки тысячу долларов и побежала обратно.

– Вот, держи на всякий случай. – Она сунула деньги сыну в карман.

– Не надо, мам, у меня на первое время есть, – сказал Юрик, но материнское сердце почуяло, что эти деньги ему точно пригодятся, ещё как.

– Бери! – Лида обцеловала сына и подтолкнула к дверям.

Когда машина скрылась из вида, она ткнула Наташку локтем в бок и сказала:

– Давай сюда свою сигарету, что ли.

– А вот и не дам! Нечего такой хороший свежий воздух портить. Давай лучше на детской машине кататься поедем. Она модная и красивая.

– Как всё модное и красивое, она совершенно непрактична и жрёт уйму бензина, да ещё не простого, а требует подать ей, высокооктановый, девяносто восьмой, – наставительно разъяснила Лида. – Так что снимай с себя своё богатое убранство, надевай, что попроще, пойдём в гараж место для детской машины освобождать.

– Вот и приезжай после этого к друзьям в гости, обязательно припашут. – Наташка горько вздохнула и отправилась в гостевую комнату переодеваться.

В гараж она заявилась опять в тех же самых миниатюрных шортиках и символической маечке. Маечка с трудом прикрывала Наташкины прелести. Лифчик под маечкой в этот раз отсутствовал напрочь, так что маечка, действительно носила именно символический характер. Вроде как бы она есть, а вроде её и нет совсем. Да и шортики эти… Так что на строгий взгляд бывшей примерной матери и жены Наташка выглядела практически голой.

– Что?! – рыкнула она в ответ на выразительный взгляд подруги. – Это самое практичное, что у меня есть, не жалко пачкать.

– Да тут и пачкать-то нечего, – буркнула Лида и приступила к разбору завалов, накопившихся в гараже за всё время её проживания в Зябликах.

Вот так откладываешь, откладываешь, а потом приходится, хочешь не хочешь, в свой законный выходной заниматься столь неприятным делом как уборка в гараже.

У каждого человека есть вещи, которые вроде бы уже и не нужны в хозяйстве, но выбросить их рука не поднимается, или вещи, так называемого сезонного использования, типа велосипедов или зимней резины. Одни хранят эти богатства на балконах, другие, как бывший сосед Лиды по дому, где располагалась её городская квартира, загромождают этим барахлом общественные пространства на лестничных клетках, соответственно, владельцы собственных гаражей ничем не хуже. Поэтому у Лиды в гараже, рассчитанном на два машиноместа, полноценное машиноместо имелось только одно. Второе машиноместо было практически завалено разными нужностями и полезностями. И все эти нужности необходимо было как-то упорядочить, чтобы воткнуть в гараж ещё и детскую машину. Естественно, что все эти прекрасные вещи, мягко говоря, слега запылились, так что Лида с Наташкой, расчистив мало-мальски пригодное для второй машины место стали похожи на чумазых подростков. Но как Лида и предполагала, шортики и маечка Наташки совершенно не пострадали ввиду их символичности.

Далее следовало машины переставить, то есть машину Лиды выгнать из гаража, загнать туда машину Юрика, а потом подпереть её уже своей машиной. Юрик оставил машину на подъездной дорожке, поэтому Лида переставила машину сына на улицу с одной стороны от въезда на подъездную дорожку к дому, а свою машину поставила по другую сторону. Когда она уже подходила к сверкающей позолоченными боками детской машине, чтобы завести её в гараж первой, раздалось громкое тарахтенье, и к дому Лиды на квадрацикле подкатил сам Кунцов собственной персоной с неизменной капитанской фуражкой на башке.

Следует отметить, что Елена Леонидовна вместе с сиделкой тоже не упустили возможности посетить мероприятие и расположились на соседском газоне в непосредственной близости от происходящего. По словам сиделки Елена Леонидовна больше всего на свете любит наблюдать, как другие работают, поэтому всегда старается не пропустить ни стрижку газона у соседей, ни приезд ассенизаторов, ни электрика на столбе, ни вот, как сейчас перестановку машин. При этом она обычно принимает в процессе активное участие, давая всем свои ценные указания и рекомендации.