Пилигрим. Порубежник бесплатное чтение

Константин Калбазов
Пилигрим. Порубежник

Глава 1
Возвращение

Михаил принял клинок под углом, увел его в сторону и тут же контратаковал. Меч прошел по верхней кромке щита, срезав тонкую стружку железной окантовки и дубовую щепу. Казалось, острие едва дотянулось до шеи противника, но этого хватило, чтобы развалить ему глотку. Тот сразу же позабыл о драке, схватившись за разверстую рану, пытаясь сделать вдох и захлебываясь собственной кровью.

Очередную атаку Романов принял на щит. Положение оказалось неудобным, а потому не до изысков, и защита вышла жесткой. Несмотря на поддевку, наруч и кольчугу, обрушившийся на преграду удар болезненно отозвался в левой руке. Здоровый детина, что тут еще сказать.

Михаил контратаковал щитом. Противник принял ее на свой, и тут приплясывающие лошади их развели. Впрочем, Романова это не остановило. Мгновение, и меч повис на темляке, а пальцы схватились за рукоять метательного ножа. Из-за болтающегося на запястье клинка замах не очень-то получился. Но и половец был обряжен не в серьезный доспех, а всего лишь в кожу. Так что тонкое жало тяжелого граненого клинка без труда пробило защиту и впилось в тело. Убит или ранен, уже не важно. Этот не боец.

Воспользовавшись мгновением передышки, Михаил привстал в стременах, пытаясь охватить всю картину в целом и оценить обстановку. И тут же в грудь ударила стрела. Ламеллярный доспех выдержал натиск бронебойного наконечника, рикошетировавшего от вороненой стальной пластины.

Зато самого Романова ощутимо толкнуло в грудь, да так, что он опустился в седло. Чтобы не упасть, пришлось натянуть повод. Верный конь встал на дыбы, и всадник едва не вывалился из седла, но сумел и сам удержаться, и с животным совладать.

Впрочем, нет худа без добра. Жеребец, отчаянно взбивая перед собой воздух, обрушил копыта на очередного степняка. Тот хоть и сумел прикрыться щитом, но вместе со своей лошадью повалился в ковыль, тем самым ненадолго обезопасив Михаила с этой стороны.

Как ни краток был миг, но Романов успел рассмотреть, что в седле оставалось только двое гвардейцев, сражавшихся в полном окружении. Как и то, что они тщетно рвутся к нему, но силы слишком неравные.

Рубящий удар сзади. Сталь выдержала очередной натиск. Жесткий доспех распределил его по большой площади так, что Михаил ощутил лишь сильный толчок. Потянул повод влево, и все еще вздыбившийся жеребец развернулся на задних ногах. Ладонь опять сжимает оплетенную кожей рукоять меча. Романов замахнулся и одновременно с опускающимся на передние ноги конем нанес сокрушительный рубящий удар. Попытка половца защититься щитом оказалась тщетной, и клинок впился в основание шеи кочевника.

И опять удар в спину, теперь колющий. Но и он не достиг цели. Острие изогнутого меча степняка беспомощно скользнуло по вороненым пластинам. В следующий раз Михаила достали в наборную бармицу. Защита выдержала и шея не пострадала. Но на этот раз перед глазами поплыли разноцветные круги. И опять стрела! Доспех все же не выстоял, и грудь Романова будто взорвалась огнем.

Он замер, охваченный острой болью, не в состоянии вздохнуть. Мгновение, и ему удалось отключить нервные окончания. За это придется заплатить подвижностью. Но какая это ерунда в сравнении с тем, что пробито легкое, и движение доспеха раскачивает древко, а как следствие, и бередящий рану наконечник. Ну и еще немаловажная деталь: никто не даст ему возможности перевести дух.

Очередной удар. И вновь доспех выдержал. Однако сам Романов удержаться в седле уже не смог, завалившись набок и упав под ноги своего коня. Следом прилетел клинок, острие которого проникло в узкую щель между доспехом и бармицей. Михаил отчетливо услышал, как с противным чавканьем развалилась его глотка. Он и без того с трудом запихивал воздух во все еще целое и не забитое кровью легкое. А тут еще и это.

Стремительная потеря крови. Удушье. Да, он отключил болевые ощущения, но ничего не мог поделать с кислородным голоданием. Его сознание поплыло, и наконец он провалился в полную темноту.

– Ну и как наш герой? Пришел в себя? – ввалившись в палату, с порога поинтересовался Щербаков.

– Пока нет, Макар Ефимович, – ответил реаниматолог, и не подумав возмущаться по поводу столь бесцеремонного вторжения.

– А в чем проблема? Вы же больше не вводите ему препараты, – удивился глава проекта.

– Не вводим, но организм сначала должен вывести то, что уже в него закачано. Или же… – Врач развел руками.

– Давайте без загадок, – нервно дернул щекой Щербаков.

– Если его душа, личность, или, как вы говорите, матрица сознания не вернется в тело, то искусственная кома перейдет в обычную.

– Хм.

– Что показывает ваша аппаратура? – поинтересовался врач.

– Связь потеряна, – с досадой произнес Щербаков.

– Похоже, имеет место повторение прошлых неудач. Будем отключать?

– Н-нет. Подождем несколько дней. Все же восемьдесят семь процентов совместимости. Ждем.

– И сколько будем ждать?

– Сегодняшний наш бюджет позволяет продержать его в коме без какого-либо ущерба хоть целый год. Благодаря ему у нас столько материалов, что мы и без того завалены работой по самую маковку.

– Значит, до упора?

– Именно.

О том, что за прочих кандидатов Макар Ефимович так не держался, врач вспоминать не стал. Да и стоило ли, коль скоро он сам же отключал их от аппарата ИВЛ. Грязная работа. Н-но, как говорится, кто-то должен ее делать. Хотя, конечно, если бы правозащитники узнали о том, как именно проходят эти эксперименты… Впрочем, на мышках и собачках тут ничего не получится. Необходим именно человеческий разум. Во всяком случае, иной путь им неизвестен. Да и этот стал доступен благодаря невероятному стечению обстоятельств.

– Ну и как наш подопечный? – входя в кабинет руководителя проекта, поинтересовался Кравцов.

Макар Ефимович поднял взгляд на майора ФСБ и молча развел руками.

– И каков прогноз у врачей? – не унимался фээсбэшник.

– У врачей диагноз. Искусственная кома перешла в обычную.

– Точно?

– Крайний срок действия препаратов истек четыре часа назад. Так что точнее и быть не может.

– Вы бы не спешили его отключать. Все же восемьдесят семь процентов…

– Сережа, вы что же, вздумали меня учить?! – вспылил Щербаков.

Он вскочил с места и, налившись краской гнева, уставился на фээсбэшника, едва не пуская из ноздрей пар. Офицер выставил перед собой руки в примирительном жесте. Но при этом и не подумал тушеваться или потакать светочу современной науки. Наоборот, осуждающе покачал головой. Наконец физик взял себя в руки, прошелся туда-сюда по комнате и рухнул в жалобно скрипнувшее кресло.

– Ничего. У нас уйма материалов для работы. И вообще, мы не сидим сложа руки. Щупаем и сканируем ЕИПЗ. Насколько это возможно. У нас есть маркер матрицы сознания Романова. Конечно, это даже не иголка в стоге сена. Но ищущий да обрящет.

– То есть его не отключили?

– Мне казалось, что теперь мы можем себе это позволить.

– Без сомнения. Хоть целый год. Хоть два. Если только нам будет что представить руководству.

– На этот счет не переживайте. Материалов столько, что впору просить о расширении штата. Только я не об историках.

– Разумеется. Изложите ваши соображения, я все выбью.

– Даже не попытаетесь, а именно выбьете, – хмыкнул Щербаков.

– Если вам удастся вернуть Романова, то наше финансирование увеличится на порядок.

– Кстати, ваши коллеги могли бы особо расщедриться за сыворотку правды из подручных материалов.

– Не дождетесь.

– Ага. Но сведения эти вы поспешили засекретить.

– А вы к-как думали. Не хватало еще выпускать такую штуку в свободный доступ. А то мало у нас мошенники народ разводят. Нужно им срочно помочь.

– Кстати, Сережа, можно сделать так, чтобы Кудрявцев не узнал о том, что наш пилигрим… Ну, понятно в общем.

– Разумеется, Макар Ефимович. Если он узнает, то наверняка об этом станет известно и моему непосредственному начальнику. А это нам не нужно.

– Вот именно. Тем более что у начальства есть дурная привычка стоять над душой и поторапливать. А у Анатолия Петровича и без того материала выше крыши, – произнес Щербаков.

– Кстати, а что там, собственно говоря, произошло?

– Романов с охраной возвращался из Рудного в Пограничный, и на них напали половцы. Что, как, почему и как такое возможно – без понятия, – развел руками Щербаков.

– Н-да. Не повезло. Впрочем… Вы же говорили, что у вас материала с избытком. А значит, и вариант с возвратом попробовать не мешало бы. Это ведь даст новый толчок вашим исследованиям?

– Несомненно. Только настолько все вилами по воде, что лучше бы он там еще побарахтался лет эдак сто. А там, глядишь, мы и нового кандидата подобрали бы.

– Вообще-то вариант с безвозвратными потерями руководство не больно-то и устраивает. Мало того, мне выразили мнение, что не помешало бы иметь возможность отправлять в подобные путешествия людей с более скромными показателями совместимости. Вы ведь говорили, что подобное возможно?

– Я уверен в этом. Но на начальном этапе необходимо работать с материалом, имеющим максимальные показатели. И так до тех пор, пока мы не поймем механизм, а не будем двигаться на ощупь.

В себя он пришел как-то буднично. Просто открыл глаза. Единственное, болезненно резанул свет. Хотя он и был уверен в том, что это всего лишь дежурное освещение. Но после того непроглядного мрака, в котором он провел… Хм. А ведь не так уж и много времени. Все случилось словно только что.

Михаил попытался поднять руку, чтобы ощупать шею. К тому же ее саднит так, что спасу нет. Как будто ему в глотку вбили кол. И он, гад такой, еще и дышать мешает. Вообще ощущения далеки от благостных. И уж тем более на фоне того, что рука отказалась ему подчиняться.

Да еще этот заунывный звук тревожного зуммера! Вот на хрена его выводить в палату?! Эдак больной со страху обратно в кому впадет. С ним-то все понятно. Он понимает, что был в искусственной и это всего лишь необходимый процесс исследования. Только понять бы, что у него с горлом.

Попытался по привычке отключить тактильные ощущения. Ага. Размечтался. Тут вам не там. Дискомфорт, общая слабость, невозможность пошевелиться и тревожный зуммер – все это действовало на него столь угнетающе, что и до паники недалеко. Но он все же взял себя в руки.

Дверь распахнулась, и в палату вбежал врач в сопровождении сестры. Тут же вспыхнул яркий свет. Михаил зажмурился, почувствовав, как из уголков глаз потекли слезы. Впрочем, свет досаждал и через закрытые веки.

– Настя, выключите освещение. Мне достаточно и дежурного, – сообразил врач.

Ну вот. Совсем другое дело. Романов вновь открыл глаза и несколько раз моргнул, сгоняя слезы.

– Закройте глаза, – попросила медсестра, вооружившаяся какой-то тряпицей.

Он выполнил ее просьбу и почувствовал, как ткань коснулась век. Опять открыл. Ага. Так гораздо лучше.

– Михаил Федорович, вы можете дышать самостоятельно? Моргните, если да. Ага. Тогда мы сейчас извлечем дыхательную трубку. Будет немного неприятно. Готовы? Вот и ладушки.

Н-да. Помнится, ему как-то делали гастроскопию, но то, что он чувствовал сейчас, не шло ни в какое сравнение. Трубка вроде и небольшого диаметра, но это ощущение присутствия в трахее инородного предмета не проходило в течение нескольких часов.

Едва врач закончил над ним колдовать, как в палате появились руководитель проекта Щербаков и фээсбэшник Кравцов. Последний ограничился тем, что поприветствовал, поздравив с возвращением. Зато профессор засыпал вопросами. И пожалуй, тех оказалось бы куда как больше, если бы руководителя проекта не прогнал прочь врач.

Двенадцать дней в коме для него не прошли даром. Уже наутро у него поднялась температура. Пневмония – довольно частое явление у больных, прошедших через ИВЛ. И сия чаша его не миновала. Два дня к нему никого не пускали, но потом его самочувствие улучшилось, и визиты Щербакова стали регулярными.

По поводу нападения Романов толком так ничего и не понял. Половцы выскочили как чертик из табакерки. Возможно, какой-нибудь курень отправился в набег. И отряд в полсотни человек в отменных доспехах им показался вполне достойным объектом для атаки. Хотя и заплатить за победу пришлось дорогую цену. Да и вообще, нападать на дороге между Рудным и Пограничным… Что-то не больно похоже на простой набег.

Щербаков знал еще меньше, так как мог наблюдать за происходящим лишь глазами самого Михаила. Ориентироваться же в окружающей обстановке, наблюдая ее со стороны, куда сложнее, чем при непосредственном участии в событиях.

– Макар Ефимович, а можно мне встретиться с моими? – поинтересовался Михаил в первый же день его посещения.

– Пока нет, – возразил руководитель проекта. – Вы на себя в зеркало посмотрите. Краше в гроб кладут.

– Боитесь скандала вокруг проекта?

– Да бросьте. Я уже говорил о сонме идиотов в интернете. Просто не желаю лишний раз расстраивать вашу жену. Две недели не видела супруга, передала на наше попечение если не здорового, то в более приличном состоянии, а тут такое чудо. Так что подлечим вас, а через недельку разрешим навестить. Причем свидания сделаем частыми, пока не начнется новый виток «экспериментальной терапии».

– Погодите. Так это что же получается, там пройдет…

– Через неделю-то? Чуть больше двадцати восьми лет, – произвел быстрый подсчет Щербаков.

– Ч-черт! Там столько всего недоделанного. Мономаху нужна моя помощь. Отправляйте меня обратно! – всполошился Романов.

Вот странное дело. Вроде бы там он прожил полноценной жизнью двадцать два года, которые для его сознания были более чем реальными даже сейчас. Но здесь он словно расстался со своей семьей всего лишь пару дней назад, а потому и соскучиться-то по ним не успел. Вот такие странные выверты сознания.

– Спокойно, Михаил Федорович. Спокойно. Куда вы собрались? Вот подлечим вас, приведем в божеский вид, а тогда уж и зашлем.

– Кого подлечите? Меня? Вам напомнить мой диагноз? – хмыкнул Романов.

– Это не повод не обращать внимания на пневмонию. Уж ее-то вылечить мы можем. Если же отправим вас в кому в таком состоянии, то уже точно не вынем обратно. Умирать или жить – это, конечно, ваше личное дело, но вы нам дороги как уникальный инструмент для работы с ЕИПЗ.

– Довольно цинично, – покачал головой Михаил.

– А по-другому вы не поймете. И потом, не так ли вы жили последние двадцать лет?

– Там пройдет слишком много времени. Бог с ним, с прогрессом. Положение Мономаха все еще шаткое. Реформы могут и забуксовать. Если не удастся выстроить сильную вертикаль власти, все пойдет прахом. Его сын не та личность, которая сможет потянуть подобный воз.

– Это не повод подвергать вас смертельному риску.

– Это живые люди. И их ожидает нашествие Батыя. Вы представляете себе последствия? А я могу попытаться это предотвратить. Если на пути монголов встанет единая Русь, то они сломают о нее зубы. И дело вовсе не в продвинутом оружии.

– Я понимаю. И именно объединению Руси вы посвятили последние годы. Но вы ничего не сможете поделать, если умрете.

Ну что тут сказать. Прав Щербаков. Тысячу раз прав. Но как же не хочется терять время!

– Посмотрите на это под другим углом, – продолжил Макар Ефимович. – У вас появится возможность взглянуть на дело рук своих со стороны, понять, что вы сделали правильно, а где ошиблись. Использовать время в родном мире с толком, чтобы восполнить пробелы в ваших знаниях. Металлургия, механика, паровые машины, с которыми у вас было столько сложностей. Наконец, как изготовить на коленке порох, о невозможности создания которого вы столько жалели, что даже неоднократно проговаривали вслух.

– Только для того, чтобы получить возможность на что-либо повлиять, мне понадобятся годы. Потому что неизвестно, в кого меня угораздит вселиться.

– Согласен. И тем не менее главное – это ваше здоровье. Без него вообще ничего не получится, – развел руками Щербаков.

– Да понял уже, – вздохнул Романов и зашелся выворачивающим кашлем.

На этот раз приступ оказался долгим. Но в конце концов его отпустило, и он откинулся на подушку, жадно ловя воздух и вытирая слезы. Макар Ефимович терпеливо ожидал, когда приступ отступит. Ну и глянул на него так, словно хотел сказать, мол, о каком путешествии может быть речь.

Прав он. Но тут ведь какое дело. Там у него осталась семья. Жена, дети. Старшему, Петру, только восемнадцать. Мальчишка, без жизненного опыта. Остальным и того меньше. Конечно, он верил в то, что обеспечил им поддержку и опору в виде Бориса, главного безопасника. Малый и Большой советы. Да и пограничники к его детям со всей любовью. Но все же.

– Макар Ефимович, а отчего я в коме пробыл двенадцать дней? Я тут посчитал, должно быть не больше девяти.

– Правильно посчитали. Матрица вашего сознания блуждала трое суток где-то в ЕИПЗ.

– То есть она могла и вовсе заблудиться и не вернуться? – сделал неутешительный ввод Михаил.

– Только в том случае, если бы мы вас отключили от аппарата. Надеюсь, вы понимаете, что мы и не думали поступить подобным образом.

– Вам это попросту невыгодно, – улыбнувшись, заметил Романов.

– И это тоже, – не стал его разочаровывать Щербаков. – Ладно. На сегодня, пожалуй, хватит. Поправляйтесь. Я навещу вас завтра. И не только я.

– Вы же сказали, что семье еще рано.

– Семье – да. Но дело в том, что нам придали группу ученых-историков. Предупреждаю сразу, весьма своеобразные личности. И вы им не нравитесь.

– Отчего же?

– Слышали выражение – слон в посудной лавке?

– Странный вопрос.

– Во-от. К вам это относится в полной мере. Вы там такого наворотили, что они себе чуть все волосы не повыдирали.

– Бывает, – хмыкнул Михаил.

– Согласен. Это ведь другой мир. И пусть он во многом идентичен нашему, он живет своей жизнью и развивается своим путем. Пойду.

Михаил думал, что дни для него будут тянуться медленно и нудно. Однако действительность оказалась иной. С историками скучать не приходилось. Настырные все такие. Въедливые. Да с претензиями. А главное, начали дружно его поучать, как ему бережно и ненавязчиво проводить исследовательскую работу.

Романов слушал их менторский тон, едва сдерживаясь, чтобы не послать. Но когда они заявили, что, мол, в прежнем мире он уже напортачил, а потому в следующий раз его отправят в другой, Михаил взорвался. Послал их открытым текстом, да еще и пинка выписал, пусть и не профессору, а его помощнику.

Затребовал к себе Щербакова и заявил, что если тот посмеет отправить его в другой мир, то он там сразу же покончит самоубийством. И будет продолжать это раз за разом, пока Романова не отправят в его мир.

Макар Ефимович выслушал эти требования совершенно спокойно, пожал плечами и заявил, что историки пусть думают что хотят. Проектом руководит он, и решение за ним. После чего как ни в чем не бывало вернулся к вопросам, относящимся к его епархии, что полностью успокоило Михаила.

От встреч с ним историки не отказались, хотя и поумерили свой пыл. Ведь одно дело – сведения, почерпнутые из аудио- и видеоматериалов. И совсем иное – непосредственный свидетель и участник событий седой древности.

Помимо этого Романов проводил много времени в интернете, выискивая технологии, которые ему могли бы понадобиться там. Его интересовало как оружие, так и металлургия, обрабатывающие станки. Да много чего. Прямо глаза разбегались. И это при том, что, еще будучи там, он пришел к выводу, что кое-что из введенного им преждевременно.

Взять паровую машину. Ну вот куда ее при тамошнем уровне общего развития и образования в частности. Агрегат ломался часто и густо. Из него лезли различные, так сказать, детские болезни, и они с Леонидом не могли довести его до ума ввиду недостатка знаний. Уже здесь, прошерстив тему паровиков, он понял, что эти машины только кажутся простыми. На деле же там хватает нюансов.

Поэтому внедрять это открытие дальше Михаил не стал. Разве только старались поддерживать в рабочем состоянии ту громоздкую машину, построенную в Рудном. Просто потому, что ставить плотину на Псёле – та еще задачка, а конная тяга уже не удовлетворяла возросшим потребностям.

Так что за три года, прошедшие после ее создания, они в этом направлении больше не продвинулись. Лишь самую малость получилось исправить кое-что, на интуитивном уровне, или методом проб и ошибок. Никакой теоретической базы, никаких расчетов. Ни-че-го. Одна только голая практика.

Но кадры они все же готовили. Чему в большой степени способствовал университет, где был открыт механический факультет. Именно этим студентам предстояло набивать шишки, набираться практического опыта и создавать научную базу. А в будущем начать совершенствовать машины.

К слову, Романову не понравились метаморфозы с памятью. Он-то в наивности своей полагал, что суперпамять теперь с ним навсегда. А на деле оказалось вовсе не так. Хорошо хоть привычка систематизировать информацию и раскладывать ее по полочкам дала свои результаты. Запоминать он стал намного лучше.

А еще он решил включить в процесс зрительную память, для чего обзавелся тетрадкой и ручкой, дабы конспектировать свои изыскания. Как выяснилось, от его способностей в черчении и рисовании ничегошеньки не осталось. Да и писал он по-прежнему как курица лапой. Даже неловко стало. Впрочем, чистописанием он заниматься не собирался.

Кроме того, Михаил просмотрел большое количество видеороликов на интересующие его темы. Спасибо одному интересному сайту, где обнаружился целый ряд обучающих роликов и фильмов. К слову, вел его любитель книг о попаданцах, прогрессорствующих в прошлом. И материал подбирался именно в этом ключе. Причем в немалой своей части еще советских времен. Хотя были и современные, анимационные, как подозревал Михаил, снятые энтузиастами-любителями. Ну вот была у них в этом потребность.

Встреча с семьей прошла как-то буднично. Конечно, жена сетовала, что он выглядит несколько болезненно. Но потом, вытирая платочком уголки глаз, призналась, что ожидала худшего. К слову, за прошедший месяц их сосед сгорел на глазах. С виду был абсолютно здоровым, а потом болячка навалилась на него. На его фоне Михаил был просто молодцом.

В семье все было в порядке. Выплаты от государства за участие в экспериментальной программе поступают без задержек. Его строительная бригада трудится как отлаженный часовой механизм. И все ждут возвращения Михаила. Он пообещал, что как только, так сразу. Хотя сам при этом уже изнывал от нетерпения. Очень уж хотелось вернуться в тот жестокий, но по-своему честный и полюбившийся ему мир.

Глава 2
Второе пришествие

Ох, йо-о-о!!! Он уже успел позабыть, каково это – приходить в себя в новом мире. Едва открыл глаза и осознал себя, как тут же навалилась дичайшая головная боль. В принципе он уже умел справляться с подобной напастью, но ничего не мог поделать с рефлексами тела.

Михаил едва успел перевернуться на бок, как начал исторгать из себя содержимое желудка. Сотрясение головного мозга – штука неприятная и чреватая опасностями. К примеру, прежний обладатель пережил клиническую смерть. Вернее, не пережил, иначе матрица сознания Михаила в этом теле не обосновалась бы.

Когда перестало выворачивать наизнанку, малость полегчало. Время от времени позывы еще случались, но не сильные, а потому удавалось с ними управиться. А может, причина в том, что в желудке не осталось даже желчи. Выполоскало все без остатка. Поэтому как ни хотелось пить, а к журчащему неподалеку ручью он не пополз.

Вместо этого привалился к березе и, прикрыв глаза, начал раскладывать по полочкам воспоминания реципиента. Сначала большими блоками, так, лишь бы навести мало-мальский порядок. Это должно помочь избавиться от головокружения из-за безудержного потока информации, полившегося из самых потаенных уголков памяти.

Наконец вчерне удалось все привести в порядок, и самочувствие несколько улучшилось. С удовольствием отметил, что его прежняя память пребывает в полном порядке. Наугад извлек из ее недр момент схватки с турком у неприметной крепостцы в Малой Азии, сумев при этом рассмотреть мелкую букашку, примостившуюся на его чалме. За этот эксперимент пришлось заплатить головокружением. Не отключи он нервные окончания, и наверняка прилетел бы еще и приступ боли. Не в том он сейчас состоянии, чтобы безнаказанно копаться в своей голове.

Прикинул, кем был реципиент и что он тут делал. Получается, холоп владыки^[1] Милоша Крупа. Ехал с ярмарки из Тарнува, довольно большого поселения, что стоит на торговом тракте, ведущем в Киев. Купцы нередко останавливаются там на несколько дней, чтобы привести в порядок лошадей и повозки. Ну и заодно выкладывают свой товар. Так что место бойкое круглый год, кроме осенней и весенней распутицы.

Оно конечно, Лешек Марек холоп, но господин его очень даже ценит, привечает, выделяет среди других и доверяет. Вот и в этот раз отправил на ярмарку с повозкой зерна, дабы сбыть его, а на вырученные средства купить отрез доброго сукна. Что холоп и исполнил.

Но на обратном пути на него кто-то напал. Приложил по голове и бросил в кустах, обобрав до нитки. Только крестик нательный на бечевке и оставили. Да и то лишь потому, что тот был вырезан из дерева. Не позарились. Н-да. Сволочи. Хоть бы исподнее оставили. Немногие могут похвастать им, но семья Лешека хоть и холопы, но не голоштанные.

Впрочем, хватит уже об этом. Был холоп, да весь вышел. Теперь звать его Михаил. Хм. От акцента не избавиться. Мужик взрослый, тридцать один год. Не шутка. Голосовые связки давно уж потеряли эластичность. Так что польское происхождение не скрыть. Ну и ладно. Значит, будет Михайлой. Ну а фамилию можно и прежнюю оставить. Да и не фамилия это, а скорее отчество. Сыновья его, например, прозываются не Мареками, а Лешеками. По отцу, значит. Да и не опасается он того, что его искать станут. Даже если и найдут. Тут других забот полон рот.

Но все это потом. Сейчас же нужно поспать. В принципе по ощущениям он вполне может начать действовать прямо сейчас. Главное, с рвотным рефлексом справиться удалось. Боль же легко блокируется. Но к чему насиловать себя, если можно отдохнуть. По прошлому опыту помнит, что сон – это первое дело для окончательного восстановления реципиента. Опять же память сама собой разложится по полочкам. Еще бы и прикрыться чем… Но с этим он как-нибудь разберется. Благо середина лета и деньки стоят погожие.

Проснулся под пение птиц и урчание живота, требовавшего пищу. Поднял взгляд вверх, тут же зажмурившись от пробившегося сквозь листву солнечного луча. Похоже, настало утро следующего дня. Поправочка: позднее утро. Что-то он совсем расслабился. Поди, не в первый раз в подобной ситуации. Впрочем, только во второй. Не столь уж и великий опыт.

Поднялся на ноги и тут же ощутил легкий дискомфорт. Ага. Знакомо. Придется по новой учиться владеть руками и ногами, благо процесс обучения недолгий. Только и того, что приноровиться к новому телу. Но благодаря суперпамяти он с этим быстренько управится.

Первым делом добрался до ручья и вволю напился. Голод, конечно, не унять, но на какое-то время желудок это обманет. А там нужно что-нибудь придумать, в лесу сейчас наверняка полным-полно всевозможных ягод.

Пока желудок прекратил бунтовать, провел краткую ревизию своей памяти по основным вопросам. Так себе познания у реципиента. Год одна тысяча сто тридцать первый от Рождества Христова. Хоть дату знает. Хотя-а-а… В церкви бывает регулярно. Ксендз у них строгий и требовательный. Эдак взглянешь на него, мнит из себя никак не меньше епископа.

Слышал еще, что киевский князь Владимир несколько лет назад преставился, а на его место сел сын Мстислав. Выходит, получилось у Мономаха посадить преемника на трон. Хотя-а-а… Он всего лишь первый сын великого князя, наследовавший отцу. А вот если вслед за ним там сядет Всеволод, тогда уже можно будет говорить о начале династической преемственности.

Еще о Руси Лешек мог сказать, что оттуда везут знатное сукно. Как раз такое он и купил для господина, когда его ограбили. Войлок, из которого тачают зимние сапоги на кожаной подошве. Воды такая обувка боится, зато в снег лучше и не надо. Ну и слышал о князе Ростиславе, вроде как дядьке Мстислава. Он лет десять назад приходил с войском в Польшу, чтобы помочь их великому князю Болеславу против германцев.

Похоже, брат Мономаха, который в мире Михаила погиб совсем молодым, в этом приобрел серьезное влияние, коль скоро о нем знает даже вот этот холоп. Знать бы еще, к добру ли это. Впрочем, проблемы нужно решать по мере их поступления. И князь переяславский сейчас таковой не является. Романов тут, на секундочку, стоит в чем мать родила, с одним лишь нательным крестиком.

Мелькнула было мысль вернуться домой, обзавестись вещичками, каким-никаким имуществом, после чего двигать на Русь. Ну вот нечего ему делать в Польше. Позаботиться о семье реципиента? А кто они Михаилу? Кормильца они потеряли, и вина за это не на Романове, а на грабителях. Если бы его сознание не вселилось в это тело, то нашли бы в лесу только хладный труп. А могли и не найти.

Опять же хозяин его, владыка Милош Крупа. Вот наплевать ему как-то на то, что его холопа ограбили. Лешеку хозяйское добро доверили, а он его пролюбил. Мало того что сукно пропало, так ведь и конь с телегой утрачены. Выпорют. Однозначно. И жестко. Чтобы другим неповадно было. Сам погибай, а имущество господское сбереги!

Да пошло оно все. Разберется с одеждой. Придумает что-нибудь. А пока и так нормально. И о семье позаботится. После. Для очистки, так сказать, совести. Как встанет на ноги, изыщет возможность помочь им. Пока же пусть обходятся без его поддержки. Благо старшему сыну уже четырнадцать, младшему тринадцать. Работники! Здесь взрослеют быстро.

Сейчас же в приоритете еда, безопасная стоянка и огонь. Вот именно в такой последовательности и нужно решать проблемы. Причем сидеть ему на одном месте придется долго. Есть в этом серьезная потребность.

Н-да. И быть ему все это время нагишом. Ладно. Придумает что-нибудь. Повязку там набедренную сообразит. Так себе мера, но на первое время сгодится. Да, еще бы неплохо какое-нибудь подобие оружия. Хоть дубинку. Тут ведь и волки водятся, и медведи очень даже не приветствуют появление в малинниках всяких-разных конкурентов.

Малинник он нашел. И, по счастью, обошлось без соседей. Хотя и обзавелся увесистой дубиной. Но с таким оружием против мишки – так себе затея. Только от полного отчаяния и безысходности. Лешек, конечно, не худосочный ботан, но и не богатырь былинный. Не сказать, что полностью насытился. Ягода, она и есть ягода. Но хоть на какое-то время желудок вновь удалось обмануть.

Покинув малинник, вскоре вышел к небольшой речушке и решил обосноваться на ее берегу. Из ивовых прутьев довольно быстро соорудил две морды, установив их в потоке. Такой способ ловли быстрым не назовешь, но другой ему сейчас недоступен. К моменту окончания работы успел снова изрядно проголодаться.

Неподалеку обнаружился орешник. Плоды еще не вызрели. Скорлупа зеленая, ядра мягкие, сытости в них немного. Но тут не до жиру. А еще от их незрелости не случится маяты животом, что уже ой как немало.

После этого приступил к добыче огня. В прошлый раз у него имелся нож, теперь же только голые руки. Впрочем, нашелся камень с довольно острым сколом. Пришлось помучиться, но в итоге у него все же получилось. К вечеру на полянке уже горел костер, а сам он, проверив морды и найдя их пустыми, вновь отправился к орешнику.

Ночь прошла тихо. Хотя комфортной ее назвать язык не поворачивался, несмотря на всю неприхотливость организма Лешека. Спать нагишом, только в набедренной повязке из лыка, на подстилке из травы и травой же укрываясь, то еще удовольствие. Словом, весело ему пришлось бы, если бы он не умел притуплять тактильные ощущения.

Наутро в его распоряжении оказалось сразу три больших рыбины. После завтрака засел за изготовление пращи. Не сказать, что он ее применял сплошь и рядом, но все же имел опыт, и в результате недолгой тренировки вполне сносно наловчился пользоваться этим оружием. Настолько, что вскоре сумел добыть глухаря. Да здорового такого.

Решив продовольственный вопрос, как на текущий момент, так и на перспективу, Михаил наконец подступился к насущным делам, не терпящим отлагательства. Правда, и тут пришлось потрудиться, сооружая из веток основание для глиняной таблички. Ну вот не было у него в настоящий момент иных писчих принадлежностей. Заточенная щепка, да периодически выглаживаемая глиняная поверхность.

Работа с памятью его реального мозга имела целый ряд сложностей. То есть он мог вспомнить ровно столько, сколько смог запомнить. Извлечь информацию и обработать ее мысленно, разложив по полочкам, было в разы сложнее, чем оперировать сведениями, почерпнутыми уже здесь.

Памятью реципиентов он мог пользоваться походя, причем за обе личности. Без труда извлечь из потаенных уголков что угодно. Когда-то для него это составляло определенные сложности, но за долгие годы Романов приобрел в этом изрядный опыт. Ну и немаловажно, что ему было достаточно бросить мимолетный взгляд на страницу, чтобы запомнить ее на всю жизнь. Изучить же можно было и позже. К слову, и с усвоением материала он серьезно ускорился. Не компьютер, конечно, но все же.

С его собственной памятью дела обстояли куда сложнее, но процесс был более или менее отработан. Даром, что ли, в прежней жизни он часами черкал на восковых табличках. Вот и теперь пошел тем же путем. Разве только информация была достаточно свежа, а потому дело спорилось, в чем серьезно помогала зрительная память. Чего не сказать о мышечной. Она осталась в родном мире.

Все же Михаил поднаторел в деле запоминания. Как-то он подумал было начать изучать английский. Удобно при поездках за границу. Что ни говори, а международный язык общения. Вообще-то воз и ныне там. Но, интересуясь вопросом, он просмотрел несколько роликов с методиками пополнения словарного запаса. Там делался упор на ассоциативное запоминание, и это работало. Он до сих пор помнил с полсотни английских слов.

Так вот, Михаил придерживался своего способа, основанного на его суперпамяти в этом мире. Раскладывал все по полочкам, отводя каждой информации свой уголок. В общем и целом это работало. Может, не так хорошо, как у наставников с ютуба, и уж точно на порядки хуже, чем здесь. Однако если не ловить мух и в сжатые сроки проработать почерпнутые сведения, то все получится.

К тому же, подбирая материалы, Романов делал ставку не только на прочтение и конспектирование. По всем изученным им материалам он непременно еще и просматривал видеоролики. То есть вовлекал в дело зрительную и слуховую память. Как результат, запомнить удалось многое. Оставалось только извлечь все это, чтобы уже намертво впечатать на «жесткий диск» ЕИПЗ.

Уже на следующий день он начал придерживаться определенного распорядка дня. Сразу после подъема пробежка, потом тренировка. Тело реципиента жилистое и сильное, но Михаилу ведь не в поле пахать от зари до зари и не по хозяйству трудиться. Придется использовать иные группы мышц. К примеру, бег для крестьянина был сущим наказанием и адовыми мучениями. Вроде и не знает пока Европа табака, но в первый же день едва легкие не выплюнул.

Хорошо хоть мог издеваться над организмом, отключая боль, усталость, жжение в груди. Правда, с таким явлением, как судорога, ничего поделать не мог. Или когда мышцы забивались так, что ни с места. Боль-то отключил, но толку никакого, потому как предел.

Моторику боевых навыков восстановил довольно быстро. Тут его мозг работал четко, словно он и не человек, а робот какой-то. Несколько правильных и выверенных повторений. Затем повторы на скорости. Все. Навык закреплен. Можно переходить к следующему.

Растяжка также не вызвала особых сложностей. В этом деле два главных момента. Первый – это боль, которую он мог отключать хоть полностью. И второй – не переусердствовать, а то даже надрыв связок и сухожилий ни к чему хорошему не приведет. Впрочем, он мог и порвать все к чертям собачьим, а потому боль полностью не отключал. Чтобы получить должный эффект, приходилось делать по несколько подходов за день.

Опять же ему ведь не гимнастикой заниматься и не скручивать тело, как человек-змея. Главное, обеспечить достаточную гибкость для использования боевых навыков. А подобного результата за неделю добиться вполне возможно. Разумеется, при должном усердии. А уж он-то постарается.

Вообще, конечно, картина впечатляющая. Голый мужик с окладистой бородой и в набедренной повязке, обитающий на неприметной полянке у речки. Странная такая робинзонада. Но тут свидетелей нет, а на Щербакова с помощниками ему было как-то наплевать. Выходить к цивилизации неспособным за себя постоять увальнем – глупость несусветная.

И еще большая глупость не предпринять срочные меры к записи на «жесткий диск» тех знаний, что пока были свежи в его голове. Поэтому основное время он уделял письму. Исписывал глиняную табличку, затирал и писал вновь, накрепко вгоняя знания в подкорку.

Неделя выдалась плодотворной. А главное, хорошо, что не случилось дождей. Так-то укрыться есть где – уже на следующий день своего пребывания на полянке Михаил озаботился шалашом, но он даст защиту только от влаги, а от холода не спасет. Так что повезло с погодой, что тут еще сказать.

За прошедшее время Романов успел законспектировать все то, что изучил перед отправкой сюда. Хорошо хоть не старался объять необъятное, сосредоточившись на нескольких моментах, которые возможно воплотить при имеющихся технологиях. Правда, с практикой так себе. Никак, в общем-то. Но тут уж как всегда, методом проб и ошибок. Тем более что было от чего отталкиваться.

Не забыл о золоте, меди и серебре. Вообще-то бесполезная информация. Из того, что он нарыл, ближайшие перспективные месторождения находятся на Южном Урале и Алтае. Не ближний свет. И уж тем более для нынешней Руси. Есть еще немного в Карелии, но эти земли сегодня Руси также неподвластны. Он правильно сделал в свое время ставку на то, чтобы золото и серебро сами шли в руки из Европы и Азии за производимые товары.

Но на всякий случай координаты месторождений в памяти зафиксировал. Едва ли не первым делом проговорил их вслух, когда сумел более или менее адекватно мыслить. Чтобы уж точно не потерялись.

А потом уж, когда обзавелся глиняной табличкой, начал с секстанта, фиксируя в подкорке устройство и принцип работы. Этот прибор в принципе лишним не будет. Впрочем, на случай если бы память его подвела, есть астролябия, которую используют в эти времена. И Романов досконально знает, как ее изготовить.

Глава 3
Кровники и трофеи

Отдаленные крики доносились слева. Именно там должен находиться тракт, на котором неделю назад ограбили Михаила. Вернее, Лешека. Не важно. Главное, что там сейчас опять кого-то грабят. Звуки схватки ни с чем не спутаешь. Маловероятно, однако возможно, что на лесной дороге сошлись два военных отряда.

В принципе разница невелика. В любом случае кого-то из дерущихся можно назначить на роль злодеев и в суматохе оприходовать одного из них. Отчего выбирать злодеев? Ну-у, не хотелось бы быть беспринципным грабителем с большой дороги. Даже когда грабил купцов в Малой Азии, Романов делал это не просто так, а отстаивая интересы Византии. В некоторой мере.

Конечно, можно дождаться, когда все закончится, и обобрать какой-нибудь труп. Ему ведь сейчас по большому счету нужна только одежда. И на размер откровенно плевать. Однако есть вариант, что купец – а это с большей долей вероятности напали на караван – все же отобьется. В этом случае разбойнички ретируются, а слуги оставят после себя обобранные до нитки трупы. Даже если те будут в обносках. Тут вообще редко что-либо выбрасывают.

Опять же если удастся выхватить какого злодея, то кроме одежки получится разжиться еще и оружием. Скорее всего сомнительного качества, но это однозначно лучше палицы с камнем на конце. От пращи он избавится, только если обзаведется луком, пусть и плохоньким.

Думая об этом, Михаил двигался в ту сторону, откуда доносились звуки схватки. Вот кто-то закричал особенно громко. Никаких сомнений, что это мольба о пощаде. Крик оборвался на высокой ноте. И Михаил пришел к выводу, что это приговорили одного из слуг. Вообще-то не факт. Мало ли какой народец подался на большую дорогу. Совсем необязательно среди них сплошь отчаянные сорвиголовы. Так что, может статься, и разбойничка приласкали.

Наконец в просветах деревьев показалась дорога, на которой сошлись противники. Шесть повозок. Трупы четверых бездоспешных. Мужики, однозначно. Нападавших человек десять. Хм. Если это разбойники, то как должны выглядеть дружинники. Все обряжены в кольчуги и шлемы. В руках щиты и мечи. Двое из наседающих на обороняющуюся шестерку воев – с короткими копьями в руках. И орудуют довольно ловко.

Вывод: скорее всего наемники, которым не заплатили, или они поиздержались в промежутках между наймами. Еще вариант: владыка решил таким немудреным способом поправить свое финансовое положение. Явление довольно распространенное. Да что там, если даже купцы порой не гнушаются нападать на встречные ладьи или караваны.

А вот зажали наверняка купца и его охрану. Ну или ближников. Конец уже близко. О как! И даже ближе, чем подумал Романов. За миг до того, как один из обороняющихся схватился за грудь, куда прилетела стрела, Михаил услышал характерное треньканье тетивы. А значит, нападавших страховал лучник. Да вон он. Шагах в семидесяти от него.

Его-то и нужно прибирать к рукам, пока остальные дерутся. Пропажи хватятся не сразу. Он ведь не пускает стрелы одну за другой, а, стоя на колене, выжидает удобный момент, чтобы не угодить в своих же.

Михаил начал красться, сближаясь с намеченной целью. Спешить не спешит, но и движется не так чтобы медленно. Пока суд да дело, нападающие успели прибрать еще одного обороняющегося. Теперь их четверо, в полном окружении. Еще немного, и доберут всех. А там и поздно будет.

А может, ну его, такой риск? Дождаться, пока нападающие уберутся восвояси. Одежду с убитых возниц разбойники снимать не станут в любом случае. Да и на вещички убитых воев не позарятся. Броню, оружие, кошели, конечно, заберут, но остальное так бросят, к гадалке не ходить.

Мысль дельная. Только, возникнув в голове, она не заставила Романова даже сбиться с шага. Ну мелькнула и мелькнула. Глупо пренебрегать возможностью заполучить кроме одежды еще и полный комплект вооружения. Да, рискованно. Но вполне оправданно.

Лучник уж больно увлекся схваткой, выискивая брешь среди своих товарищей, чтобы пустить очередную стрелу. Да и Михаил умел красться, благо за прошедшее время в полной мере овладел новым телом. Ну и отработал охотничьи навыки, добыв еще одного глухаря и пару зайцев.

Метнуть бы палицу да выключить противника с расстояния. Но тот был в шлеме, так что только шум поднял бы. А так отложил оружие в сторонку, сделал еще два стремительных шага, ухватил за подбородок и затылок да резко дернул, с легким хрустом сворачивая шею, как куренку.

Парень тут же обмяк, опадая безвольной куклой. Романов подхватил его и одним махом забросил на плечо. Подобрал лук и поднялся. Тяжеловато. Но крестьянская спина еще и не такую ношу потянет. А теперь ноги, пока не заметили!

Он бежал настолько быстро, насколько только возможно. Первую остановку сделал метров через пятьсот, шумно переводя дыхание и стараясь расслышать звуки возможной погони. Вроде тихо. Ну или он ничего не слышит.

И снова бегом! На пределе сил. Выкладываясь целиком и полностью, до изнеможения. Ну-у не сказать, что он так-то уж превозмогает. Благо умеет контролировать тактильные ощущения. Не убирает полностью, чтобы сохранить координацию движений, но притупил до терпимого состояния. Хотя глупо, конечно. Болезненные и неприятные ощущения он купировать может, а вот увеличить физические возможности организма – уже нет. И случись погоня, драться придется сильно уставшим.

Но как бы то ни было, оно того стоило. Отдалившись от места схватки километра на три, он наконец сбросил свою ношу и решил перевести дух. Заодно пора разобраться с трофеями и дальше двигаться налегке.

Ну что сказать. Росточек подкачал – убитый оказался чуть выше и шире в плечах. Впрочем, большое – не маленькое. Можно подогнать, подвернуть да утянуть. С этим разберется. Итак, полный комплект доспехов. Кольчуга, конечно, только на безрыбье, но от рубящих ударов, да от охотничьей стрелы как-то сбережет. Хотя против привычного ему ламелляра, конечно, не пляшет. И то, что большинство воинов сегодня носят именно кольчугу, успокаивает мало.

Шлем так себе. Обычная железная полусфера, с полумаской и кольчужной бармицей, прикрывающей шею сзади и с боков. Кожаные завязки под подбородок. Вообще-то ремешок шириной в пару сантиметров куда лучше. Проверено. Ну да не стоит всех мерить по снаряжению своей дружины. К слову, не редкость экземпляры вообще без завязок. И будь этот таким, то Михаил лишился бы шлема.

Меч из плохонькой стали, прямой, клиновидный с закругленным острием. Оружие рубящее, о чем свидетельствует и баланс. Не сказать, что Романов с ним не управится. Но изогнутая форма с утолщением трети к острию его устроила бы куда больше. Именно такие получали все большее распространение на Руси. Кстати, с его легкой руки. Поначалу такими он вооружал свою дружину и ополчение, потом, уже с Мономахом, – надельное войско.

А вот лук отличный. Составной, явно работа кочевников. И сомнительно, чтобы был покупным. Не делают кочевники луки на продажу. Каждый из них – штучная и кропотливая работа. Так что трофей. Снял наручи и, пристроив на себе, натянул тетиву. Хорош! Однозначно хорош! Ничуть не уступит тому, которым прежде пользовался сам Михаил. В саадаке десяток бронебойных стрел и шесть охотничьих. В отдельном кармашке два десятка разных наконечников.

Был еще и щит. Но он остался лежать там, у тракта. Не мог Романов подхватить еще и его. Лишнее, и весь сказ. Не хватало еще из-за такой малости рисковать потерять все остальное.

На поясе нож, что скорее средство обихода, а не оружие. Хотя случись надобность, можно и медведя завалить. Берестяная фляга для воды. Кошель с пятью серебряными монетами разного достоинства да шестью обрезками, две половинки и четыре четвертинки. Богатством не блещет. Тем более если учесть отсутствие колец, браслетов и гривны на шее. Трудные времена выдались у парня. А может, и у всего их отряда.

В другом кошеле трут, кремень и кресало. А вот это дело! А то Романов вынужден с собой носить ранец, сплетенный, как и набедренная повязка с лаптями, из лыка. Из него же изготовил пояс, на котором пристроил подсумок для камней под пращу. Благодаря этим поделкам получилось унести с собой все свое нехитрое имущество. А главное, заготовленные впрок продукты и палки с луком для получения огня. Та еще морока. Вот уж чего он не собирался делать, так это терпеть лишения.

С трупа он снял все. Вплоть до исподнего, оставив только серебряный нательный крестик. Может, кто другой и позарится, но точно не он. Хоронить он его не собирался. Обрядиться по-быстрому и убираться отсюда, пока ветер без камней. Опытным воям выследить беглеца по следам не составит труда. Конечно, если они станут этим заниматься, имея на руках столь богатую добычу.

Переодевшись, надел свои же лапти, сапоги определил в лыковый ранец. Оказались не по размеру. А это дело такое, что ноги можно стереть вусмерть. И никакие портянки не помогут. Плавал уж, знает.

Имея представление, куда ведет тракт, двигался примерно параллельно ему. Однако выходить на него не спешил. Продуктов хватит минимум на двое суток. Вот нечего ему делать в Тарнуве. Еще узнает кто. А ему это не нужно. Отдалится на приличное расстояние и тогда уж выберется на проезжий путь, поймает попутку, в смысле какой-нибудь караван. Вообще-то в одиночку быстрее получится, но в компании безопасней.

Если прежде и присутствовали сомнения по поводу возвращения в свой мир после гибели здесь, то сейчас они исчезли окончательно. Смерти он не боялся. Неприятно, конечно. До сих пор ярко помнит ощущения беспомощности, когда из него вытекала жизнь. Причем дело тут даже не в абсолютной памяти. Однако для него смерти как таковой нет. Она всего лишь начало новой жизни.

Только есть один нюанс. Время. Если он желает добиться намеченной цели, то времени терять нельзя. Подумать только, он отсутствовал тринадцать дней, а здесь уже минул тридцать один год. И что тут произошло за это время, пока решительно непонятно.

Подумал было заложить волчью петлю и устроить баню возможным преследователям, но отказался от этой затеи. Лишнее. Мало ли как эти ребятки обидятся. Был у него когда-то наставник из варягов, Сьорен. Так этот точно наплевал бы на добычу. В смысле, припрятал бы, конечно. Но непременно отправился бы на поиски друга, а там и за его убийцей.

Причем, скорее всего, не в одиночку. Ярл Ларс Аструп непременно отправил бы с ним помощников, дабы посчитаться за гибель воина из его дружины. Ведь одно дело, когда в бою. Тут же ясно, что напали бесчестно, со спины, и однозначно кто-то не имеющий отношения к разграбляемому каравану.

Поэтому шел Михаил довольно споро, не забывая при этом путать следы. Время от времени то в ручей войдет, то по камням проскачет. Случилось и по реке подняться вверх по течению на пару километров. Хорошо хоть дно песчаное. Будь илистое, так намучился бы.

Это продолжалось до самой ночи. Сколько успел отмахать при этом километров, он понятия не имел. Много. Правда, при выписываемых зигзагах и петлях от места схватки отдалился не так чтобы и далеко. Но если за ним все же есть погоня, то уж они-то потеряют куда больше времени, распутывая его следы.

На следующий день Романов двинул прямиком по лесу, оставляя Тарнув по левую руку. Вообще-то посетить город не помешало бы. Вот уж где его след оборвался бы. Но в этом случае можно получить неприятности с другой стороны. Реципиент ведь, по сути, беглый. Поэтому эту возможность он отмел, продолжив двигаться в примерном направлении. Ну и время от времени путал следы. Для него это задержка незначительная. Для потенциальных преследователей – уже куда серьезней.

На следующий день Михаил вышел-таки на тракт, выяснив у встречных крестьян, что до городка порядка двадцати километров. Вот и ладушки. Дальше двинулся уже прямо по дороге. Идти было значительно легче. Настолько, что, судя по физическому состоянию, мог преодолеть за день не меньше сорока километров.

Так оно и вышло. Уже на закате дошел до постоялого двора, огороженного высоким бревенчатым забором. Зажиточное хозяйство. Без труда вместит парочку больших купеческих караванов – один, кстати, как раз располагается на ночлег. Длинный двухэтажный дом, обширная конюшня, сеновал, кузница.

Место ему нашлось на сеновале. Можно было и комнату, конечно. Но это при наличии звонкой монеты, с чем у Михаила имелись определенные трудности. С другой стороны, это куда лучше, чем ночевать одному в лесу. Пока стоило опасаться только хищников, все было нормально. Но после встречи с разбойниками спал он вполглаза, если не в четверть. Какой уж тут отдых.

Здесь же можно было расслабиться. Относительно, но все же. Во всяком случае, имелась надежда, что преследователи, если таковые есть, не станут марать себя убийством на постоялом дворе, где полно свидетелей. Убийство, оно и в Средневековье убийство, и спуску за преступление не будет. А еще тут есть возможность устроить какую-никакую сигнализацию.

Ночь прошла спокойно. Не сказать, что он голодал все эти дни, но отсутствие соли ощущалось. Он сдабривал еду золой. Так себе мера. А тут появилась возможность за мелкую серебрушку получить полноценный завтрак – большую миску каши с мясом, кус хлеба и крынку сбитня. И чтобы он от такого отказался? Да никогда!

– Малец, поди сюда, – позвал он мальчишку, прислуживавшего при постоялом дворе.

– Слушаю, господин.

– Держи пару монет. Принеси мне в дорогу соли, копченого мяса, сала, сыра и хлеба. Да уложи все в дорожный мешок попригожей. А это тебе за старание, – сунул он ему четвертинку монеты.

– Не сомневайся, господин. Все сделаю как надо, – заверил обрадованный мальчишка и убежал выполнять поручение.

Н-да. Всего лишь одно посещение постоялого двора, а уже изрядно поиздержался. Продать кольчугу, что ли? Все одно он ее и за броню-то не считает. Весит столько же, сколько и его прежний доспех, а толку от нее в разы меньше. Споко-ойно. Да, защита не очень. Но лучше уж такая, чем вообще никакой.

Завтракая, устроившись под камышовым навесом, Михаил наблюдал за суетой во дворе. Он малость припозднился. Возницы уже крутились у своих повозок, проверяя состояние колес, подмазывая дегтем там, где это было необходимо. У одной из них мужичок сноровисто работал топором, строгая какую-то жердь.

От кузницы доносится перестук молотков. Там уже стоит одна лошадь, и еще двух ведут. Проблемы с подковами нужно решать при малейшем поводе, иначе рискуешь заполучить расковавшуюся лошадь. А это уже никуда не годится. Собьет копыта и когда еще восстановится.

Не успел доесть, как появился мальчишка. К поручению он отнесся со всей ответственностью. Вот что серебро животворящее делает! Не за спасибо старался, а плату отрабатывал.

Мешок оказался простой торбой с привязанной к углам пеньковой веревкой. Обычное дело. Не новый, но без дыр и все еще крепкий. Продукты отмеряны щедрой рукой. Как бы шельмец еще и не прибавил лишка, отрабатывая вознаграждение. Хлеб еще теплый, завернутый в чистую тряпицу.

Кстати, так называемый кирпич. Значит, хозяин использует чугунные формы из Пограничного. Михаил и не думал в свое время делиться секретом варки и литья чугуна. Если только при потомках все не изменилось. Эдак ведь не только утварь можно отливать, но и детали пушек.

Романов как раз закончил ревизию продуктов и поблагодарил мальца, когда в ворота постоялого двора вошли двое воинов. Шлемы болтаются на поясах, головы покрыты суконными мурмолками, без оторочки. На спинах закреплены круглые щиты. На поясах помимо мечей еще и по топорику. В руках короткие копья.

Михаил не мог не обратить на них внимания, хотя и старался не подавать виду. Он узнал их еще до того, как они выдали себя тем, что приметили знакомый шлем, лежавший на столе перед Романовым. Не наблюдай он за ними, может, ничего не заметил бы. Но он и не собирался выпускать их из виду.

Память у него абсолютная. Ему совсем необязательно видеть лица. Тем более что они во время драки были прикрыты полумасками и бармицами. Но общее обличье, особенности их доспехов, успевшие проявиться характерные повадки – все это отпечаталось в его мозгу раз и навсегда.

Получается, его все же преследовали. Изрядно отстали, распутывая его зигзаги и скачки, но продолжали упорно идти по следу.

Можно, конечно, обвинить их в нападении на купеческий караван, но это будет его слово против их. Потянут на суд к местному князю. Там вполне может выясниться, что Романов не кто иной, как беглый холоп Лешек. Да еще и покусившийся на хозяйское добро. Вот не стоит думать, что при отсутствии средств коммуникации тут все так плохо с распространением информации.

Но и им поднимать шум не с руки. И причина та же самая. Не нужны им разбирательства. Опять же купцы, они разные бывают. А ну как на всякий случай прихлопнут всю троицу, а потом представят ту версию, какая им больше всего понравится.

Словом, нужно уходить и уводить этих ребят за собой. Остается только надеяться, что они пожаловали сюда не всей дружиной. Тут и парочка опытных воев та еще проблема. О большем числе и говорить не приходится.

Михаил как ни в чем не бывало направился на выход. Подозрений подобное поведение вызвать не должно. И оба воина повели себя вполне предсказуемо. То есть сделали вид, что их это не касается. Направились прямиком в трактир, чтобы заказать еду и выпивку. Одно из двух – они либо не одни, либо выяснят, в каком направлении он пошел, и двинутся следом. Возбуждать в нем подозрительность точно не станут. Если нашли своего братца, то наверняка определили, отчего тот скопытился.

Почему братья? Так ведь у Михаила фотографическая память. Просто сравнил все три лица и нашел много общих черт. Не признать в них близкое родство довольно сложно. Похоже, за ним отправились кровники. Вряд ли вся дружина состояла из родственников. И вообще, гоняться за одним целой толпой не спортивно. Тем более когда добро еще нужно пристроить. Однозначно их только двое.

Дойдя до излома, залег в траву, наблюдая за воротами постоялого двора. К этому времени его территорию уже покинул караван, направившийся в противоположную от Романова сторону. А вот и сладкая парочка появилась. И довольно споро припустила в его сторону. Да, Средневековье. Но кто сказал, что тут царит беззаконие? Опаску люди имеют, но если есть уверенность, что тебя никто не уличит…

Михаил выплюнул травинку, отполз назад за излом и, поднявшись, припустил под горку к опушке леса, до которого было не больше трехсот метров. Оказавшись же под сенью деревьев, перешел на быстрый шаг. Ни к чему устраивать забеги. Его новое тело еще не привыкло к подобным нагрузкам. Да и легкие все еще нуждаются в раскачке.

Метров через двести лесной проселок, а иначе этот тракт он назвать не мог, вышел на полянку диаметром метров пятьдесят. Романов пересек ее, после чего обежал по кругу, сделав небольшую волчью петлю, и засел в подлеске. Уж что-что, а маскироваться он умел.

А вот эти двое, похоже, умели держать след. Появились довольно скоро. И, судя по всему, были невероятно довольны собой. Михаил отпустил их метров на тридцать, после чего поднялся с уже наложенной на тетиву стрелой. Они успели расслышать треньканье и дернулись в разные стороны.

Но одному из них повезло меньше. Михаил даже не успел толком сбить прицел. Стрела прошла над самым краем щита, впившись в основание шеи. Не жилец, даже если бы это была бронебойная стрела. Но, зная, что шлемы они не надели, Михаил наложил охотничью, и рана вышла обширной.

Зато второй мгновенно перевел щит из-за спины, одновременно с этим бросаясь в атаку, держа на изготовку короткое копье. Нечего и мечтать о втором выстреле, но Романов его делать и не собирался. Вместо этого он выхватил меч и нож, сам бросаясь в атаку. Подлесок – не то место, где можно свободно рубиться.

Воин был хорош. Его молниеносная атака едва не привела к успеху. Будь на месте Михаила кто иной, и наверняка беды бы не избежать. Но Романов привычно скользнул в состояние, которое он называл боевым трансом, и хотя и с трудом, но сумел разминуться со стальным наконечником. А еще рубануть по древку у самой руки владельца. Выше усиления из железной пластины, предохранявшего как раз от рубящих ударов. Тупой стук, треск, и через мгновение в руках любителя тыкать копьем в людей остался только обрубок.

Контратаку незнакомец принял на ребро щита, уведя клинок в сторону. А в следующее мгновение его меч с коротким шуршанием покинул ножны и с ходу обрушился на Михаила. Однако лишь вспорол пустоту, едва не долетев до земли. Его владельца слегка повело, и он потерял равновесие, из-за чего на секунду замер в неудобной позе. Атаковать Романов не мог. Его тело находилось в неудобном положении.

Зато рука, сжимающая нож, была именно там, где надо. Клинок отправился в полет с нижнего положения, практически без замаха. Несколько тренировочных бросков не пропали даром. Он прекрасно запомнил баланс и отправил оружие точно в цель. Сталь вошла в шею с легким чавканьем.

Романов на автомате вышел из неудобного положения и был уже готов к новой атаке. В случае если бы его противник все же увернулся, ему это мало чем помогло бы. Михаил делал основную ставку не на поражение цели ножом, а на то, что этот бросок на мгновение отвлечет противника, после чего он поставит завершающую точку. Не понадобилось. Вот и славно.

– Ну что, Миша, поздравляю тебя. То пусто, то густо. Тут одного только железа не меньше чем на сотню гривен серебра. Хм. Интересно, а Мономах провел до конца денежную реформу? Да какая разница, – осмотрев павших, пожал плечами он.

Признаться, его сейчас куда больше занимали сапоги одного из братьев. И дело даже не в том, что они были в хорошем состоянии. Если верить глазомеру, а не доверять ему нет никаких причин, то размерчик у него под стать ноге Михаила. И это радовало особо.

Глава 4
Дурные вести

– Экий ты! Девяносто динариев! Никак издеваешься. Брони и оружие ить не новые, а использованные, с бою взятые. Да и качеством, прямо скажем, не очень. А цену гнешь, как за работу лучших мастеров. Дорого. Не возьму, – развел руками купец.

– Угу. А еще и тебе нужно что-то заработать, – одарив его широкой улыбкой, произнес Михаил.

– А чего греха таить, это мое ремесло. И коли мне выгоды нет, то и браться за дело не стоит.

– Согласен, уважаемый. Каждый ищет свою выгоду. И сколько ты готов положить за него?

– Пятьдесят динариев, и только из уважения к славному воину.

– Жадность порождает бедность, уважаемый Збышек, – все так же улыбаясь, покачал головой Михаил.

– Ты за словесами-то следи. А то ить не погляжу, что весь из себя справный вой.

– Не сердись, уважаемый. Давай так. Ты платишь мне шестьдесят динариев и позволяешь ехать в твоем караване до Киева. Эдак и мне сподручней, и тебе, случись беда, лишний меч не помешает. И это последняя моя цена. Если не согласен, поищу другого покупателя. Мне спешить особо некуда. Не сегодня, так завтра тут пройдет другой караван. А то и до Червеня дойду, да там продам с большим прибытком.

– Не тяжко будет? Путь, поди, не близкий, – хмыкнул купец.

– Ничего. Своя ноша не тянет. А монета в кошеле пока водится.

– То есть плату как охранник ты не запросишь?

– Нет. И даже сам себя всем обеспечу. Но коли случится драка, то все взятое мною с бою моим и будет, – подтвердив, счел необходимым уточнить Романов.

– А согласен, – протянул руку купец.

– Вот и договорились, – скрепляя сделку рукопожатием, произнес Михаил.

Убитых он не просто оставил в лесу, а прикопал от греха подальше. Как уже говорилось, законы работают и здесь. Помимо брони и оружия он с них разжился еще и вещичками. Нужно же во что-то переодеваться.

Ну и кошели их к нему перешли. В них обнаружилось сто пять дирхемов, что составляет чуть больше пяти золотых динариев. Ну и резаная монета – в Польше, как и во многих других государствах, имеют хождение арабские монеты, которые режут для размена.

А вот на Руси с недавних пор дела обстоят иначе. Мономах провел-таки денежную реформу, составив стройную десятичную систему из золотых, серебряных и медных монет. Золото появилось совсем недавно, уже при его сыне.

Это Романов узнал из разговора с купцом Збышеком, направляющимся в Киев. Его караван он нагнал на одном из постоялых дворов. Михаил намеренно завел с ним разговор, дабы навести мосты. Ему ведь нужна была попутка. И этот караван был ничуть не хуже других.

А еще стало известно и то, о чем Лешек понятия не имел. В частности, то, что великий князь Мстислав Владимирович взошел на киевский престол при непосредственной поддержке своего дяди Ростислава, ратующего за дела своего покойного и любимого брата Владимира Рюриковича, прозвищем Мономах.

К слову, сам Ростислав взял фамилию Всеволодов. Еще одна из реформ Мономаха, предложенная Михаилом и нашедшая свое воплощение в реале. Правда, сомнительно, чтобы тут все было гладко. Помнится, при жизни Романова князья были далеко не в восторге от того, что их вот таким нехитрым способом отдаляют от рюриковских корней. На фоне этого фамилия дяди и опоры великого князя явно указывала на то, что он намеренно и добровольно отстранил себя от очереди на престолонаследие…

Вообще-то Романов предпочел бы взять все монетой. Так оно куда проще. Но у купца на это был свой взгляд. Золото он вообще не предложил. Монетами выдал только две сотни дирхемов, эквивалент десяти динариев. В счет остального массивный серебряный шейный обруч, браслеты и новгородские гривны. Они наряду с киевскими все еще имели хождение за пределами Руси. Внутри-то все строже насаждают новую денежную единицу. Но пока придерживаются смешанной формы товарно-денежных отношений.

Со слитками Михаил сразу же направился к владельцу постоялого двора. Ему нужна была лошадь. Нет, не под седло. Сомнительно, чтобы тут нашлось что-то стоящее. К слову, средств у него хватило бы. А вот вьючное животное ему не помешает. Вернулся-то он в этот мир гол как сокол, но уже успел прибарахлиться. Ну и продовольствие докупил. А то как же. Питаться-то ему нужно. Сам обозначил, что будет наособицу.

В путь выдвинулись уже через час после удачной сделки, будучи полностью довольными друг другом. Внакладе не остался никто. А все потому, что Романов не считал нужным бодаться за каждый серебряный. Как говорится, легко пришло, легко ушло. Опять же для него одного серебра более чем достаточно. Сейчас его положение на порядок лучше, чем в первое путешествие.

– А ты за какой надобностью на Русь, Михайло? – поравнявшись с ним, поинтересовался сидящий в седле купец.

За долгое время ему уж приелось давно и хорошо знакомое окружение. А тут новый человек. К тому же они неплохо поговорили вчера вечером. Сразу видно, повидал новичок многое, как во многом и разбирается. Так отчего бы и не скрасить путешествие разговором.

– Известно за какой, – скосив взгляд на всадника, пожал плечами идущий пешком Романов. – На службу устроюсь. Поди, добрые вои всегда в цене.

– Думаешь, что настолько хорош? – недоверчиво хмыкнул Збышек.

– Уверен. А к чему ты спрашиваешь? Сомневаешься? Так ведь ты сам сегодня купил у меня парочку броней.

– Ну, брони еще ничего не значат. На Руси уж лет двадцать как князьям вышел запрет содержать большие дружины. А потому они набирают себе только лучших из лучших.

– Не получится на Руси, сладится в Константинополе. Я слышал, в варанге всегда нужны вои. Но вот то, что ты говоришь про Русь… – Михаил озадаченно покачал головой.

– Точно тебе говорю. Да. Именно двадцать лет назад это и случилось. Я тогда только второй год как купечествовать начал. Замятня одна уж больно удачная вышла, добыча выпала богатая. Вот я и решил податься в купцы. В первый раз с товаром хорошо обернулся. Ну и чего мне, от добра добра не ищут. Опять отправился в Пограничный. Да Господь меня хранил. Задержался в пути. А тут такое дело, великий князь Владимир указ издал, что князья могут содержать дружину не более чем пять сотен воев, удельные – до двухсот, а бояре только полсотни. Кто умыслит нарушить указ, тот повинен в измене и будет судим.

– Даже так, – хмыкнул Романов с явным недоверием.

– Вот и князья не поверили. А пуще всех Петр Романов, сын и наследник ближайшего сподвижника Владимира Мономаха. У него ить своя дружина крепкая, да все жители княжества через воинскую службу проходили. И тут вдруг взять да все порушить. Ну и еще великий князь повелел ему подати платить вдвое больше против прежнего.

– И что Романов? – хмуро поинтересовался Михаил, не поднимая глаз, дабы не показать недобрый блеск.

– Ясное дело что. Вздыбился. Решил отложиться. Богат, имеет крепкую дружину, стоит на границе со степью, накрепко повязан союзом с половцами да печенегами. Так что было чем встать против великого князя. Ты о пушках слыхал?

– Слышал.

– Так вот, они вроде как от Пограничного как раз и пошли. И греческий огонь там же ладили, а после великому князю передавали. Сила у Романова была знатная. Да только не вышло у него ничего. Ростислав, дядя нынешнего великого князя и младший брат Мономаха, Пограничный с наскоку взял.

– Как такое возможно? – не сдержал удивления Михаил.

– Не знаю. Вроде без предательства не обошлось. Кто-то открыл ворота. А там и началось. Горожане Пограничного ить все к мечу были приучены. В походах не раз бывали, гоняли степняков в хвост и в гриву. Еще при Михаиле Романове не одну замятню прекращали на Руси. Да и бабы с детьми самострелами да луками пользоваться умели. Поднялись почти все, от мала до велика. За каждый дом сеча шла. По улицам реки крови текли. Когда половцы и печенеги подошли с подмогой, там уж все было кончено. А чуть погодя и Мономах с большим войском подступился. Два других града сдались без боя. Вот так, на роду самого верного своего сподвижника Владимир и показал, что противиться ему себе дороже. И князья приняли его волю. Так что нынче запросто в дружину на Руси не попасть. Если только к купцу наняться в охрану. Но и там мест, почитай, нет. Словом, тебе прямая дорога в Константинополь. Многие туда подались. Да только ромеям воев все одно не хватает. Все время воюют то с турками и арабами, то с норманнами.

– А что Романовы? – поинтересовался Михаил, стараясь не показывать охватившего его волнения.

– А что им станется. Прежний-то князь при штурме града вместе со всей семьей погиб. На столе сейчас сидит средний, Матвей, что в ту пору в Олешье был. Многое сделал, чтобы возродить былое. Тканей ткут да войлока валяют ничуть не меньше, чем прежде. Хотя и много мастеров потеряли в той сече.

– А ты откуда все так хорошо знаешь?

– Я же с Пограничным по сей день дела веду. Сначала захожу в Киев. Там расторговываюсь, нанимаю ладьи и вниз по Славутичу. Закупаюсь товаром в Пограничном, возвращаюсь, гружусь на возы и обратно в Польшу. Так вот по кругу и хожу.

– Понятно. А что, детей у прежнего князя больше не было?

– Как же, были, конечно. Старшую выдали замуж за князя тмутараканского. Средняя померла от болезни. Младшую волей Мономаха выдали за княжича Александра Всеволодова, старшего сына Ростислава.

– А княгиня Елена?

– Погибла в сече. Сказывают, самолично убила троих воев из своего арбалета, пока ее не срубили. А тебе это к чему?

– Да так. Любопытно стало. Сам же сказываешь, род самых верных сподвижников великого князя был, – едва не скрежеща зубами, ответил Михаил.

– Был. Пока Петр не воспротивился воле великого князя.

– Понятно.

– Ну а ты где был? Что видел? Поди, поколесил по белу свету.

Продолжать разговор не было никакого желания. Хотелось рвать и метать. А еще выкопать из могилы Владимира и отправить его обратно. Или его не закопали, а упокоили в склепе? Вот разворошить склеп и-и… Какие уж тут разговоры, когда внутри все клокочет. Но, по счастью, не пришлось ничего придумывать. С одним из возов что-то случилось, и караван остановился. Купец же поспешил выяснять, какого, собственно говоря, там творится, а он и не в курсе.

Итак, они прошлись катком по его семье. Отблагодарили за службу верную. Неужели Петр и впрямь умышлял что-то против Мономаха? Как-то слабо верится. Не так Михаил его воспитывал. Совсем не так. С детства вкладывал в голову идею единения Руси и сильной вертикали княжеской власти.

Да и не мог он самолично принять подобное решение без поддержки Малого и Большого совета. Самому Романову приходилось с ними бодаться. А тут такой вопрос. Хотя-а-а… Бог весть, как было на самом деле. Сам Романов изначально устраивал все так, что Пограничный держался наособицу от Киева. Максимум самостоятельности, собственная политика, прямое сношение и договоры с Царьградом, союзы с половцами и печенегами. Ну и Русь, как вероятный противник. Плюс ни одного проигранного сражения. Мог Петр заручиться поддержкой народа. Мог. Но вот было ли это?

Михаил ведь неспроста делился с великим князем пушками и новыми тактическими приемами. Тот же гуляй-город. Он специально сглаживал явное преимущество пограничников перед киевлянами, как только сделал окончательную ставку на Владимира. С одной стороны, демонстрировал открытость, а с другой, это должно было остудить горячие головы. Одно дело – выйти малым числом против степняков, и совсем другое – драться с имеющими ту же школу.

Чем глубже Романов вникал в дела Руси, тем четче понимал, что сам он не сможет объединить ее. Князья не дадут. Для этого пришлось бы всех их извести. А потом еще и вырастить новую элиту. Ага. Ну и возомнить себя Господом. Оставалось только стать надежной опорой легитимного правителя и уже через него осуществлять политику объединения и вводить реформы.

Хм. А может, все гораздо проще. Купец говорил о повышении податей вдвое. То есть Мономах захотел половину доходов с предприятий Романова. Отобрать всегда проще, чем заработать. Петр отказался, и на Пограничный напали. А может, и не выдвигали никаких требований. Сначала учинили расправу, а потом объявили о вероломстве молодого князя, благо тот в свою защиту уже ничего не мог сказать.

Правда, долгие беседы Михаила с Владимиром не пропали даром. Определенные выводы он сделал. А потому превыше всего ставил Правду. А по ней сын за отца не ответчик, и далее по списку. Более того, согласно сложившейся практике князей не казнят, а постригают в монахи. И не погибни Петр вместе с семьей во время штурма, глядишь, и сейчас был бы жив, а на столе сидел бы его первенец. Но сейчас его занял Матвей. Не стал великий князь отбирать вотчину.

Мало того. Давая понять, что вражды промеж них нет, Мономах организовал свадьбу первенца Ростислава и дочери Михаила, которая на пять лет старше. Подсластил, так сказать, горькую пилюлю. Ничего нового. Именно так они старались поступать и прежде, до гибели Романова в сотом году. Ох, рано его прибрали клятые половцы.

Было дело, он подумывал, что это был чей-то заговор. И, чего греха таить, полагал, что к этому причастен Ростислав. Вот только не сходится. Купец назвал точный год. И тут он ошибаться не может. Получается, Пограничный был захвачен в сто одиннадцатом году. Не стал бы Всеволодов так долго ждать.

Кстати, а как так случилось, что служба безопасности дала сбой? Ну ладно, прозевали небольшой отряд, напавший на самого Михаила. Но тут-то войско. К тому же Збышек говорил, мол, изнутри открыли ворота. А дыма без огня не бывает. Знать, было что-то такое.

Никакой греческий огонь не помог бы Ростиславу управиться с городом так скоро. В подвалах Пограничного хранились изрядные запасы уксуса. Опыт, вынесенный из борьбы с венецианцами. А там подтянулись бы союзники, и такая замятня вышла бы, что все прежние показались бы детской забавой.

Вопросы, вопросы, вопросы… И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно, как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила – свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое…

Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители похвастать не могут, а потому и раскладывать товары смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.

Ни с кем иным иметь дел Збышек не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего купить что-то по мелочи? Да еще, глядишь, его что-то не устроит и он передумает. Да ну его, такие кружева. Вот оптовики – дело совсем иное. Хотя о цене придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся.

Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами-луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, что уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские.

Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро куда выше. А торговый люд копейку считать умел.

Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по Правде полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси, как выяснилось, с этого года под запретом.

Так что и Збышеку прямой путь в банк. Впрочем, у купца с наличностью скорее всего все нормально, а то и вовсе имеется свой счет. Благодаря семафорной линии между всеми стольными градами сведения о его состоянии получить не так и сложно. Не мгновенно, но в течение пары-тройки дней вполне реально.

Все же не зря Михаил провел в этом мире двадцать два года. За это время он успел много чего привнести. А главное, несмотря на зерна сомнения, зароненные в него историком Кудрявцевым и его помощниками, эти новшества сумели укорениться. Конечно, во многом не его стараниями, а усилиями Мономаха, но какое это имеет значение.

В городе надолго задерживаться не стал. Закроют ворота, и все, кукуй до утра. Никто ради тебя даже калитку не откроет. А то, глядишь, еще и в холодную сведут, чтобы потом с тобой разобрались, кто ты, что и по какой такой надобности крутился у ворот в неурочный час. Тревожные времена. Жестокие нравы.

Поужинать решил в трактире при постоялом дворе. Вот лень как-то самому готовить. Да и не нужно это. Ну и переночевать в постели, благо свободная комната имелась. Причем отдельная. То, что нужно. Ну а завтра пойдет по бронникам. Может, получится присмотреть что-то получше кольчуги. А нет, тогда потерпит до Пограничного. Уж там-то сумеет разжиться чем надо по сходной цене. В этом плане вроде бы ничего не изменилось.

– Вечер добрый, уважаемый, – остановившись перед его столом, поздоровался здоровый мужик лет тридцати от роду.

Пояс с подвешенным на нем мечом, уверенный взгляд, осанка, манера держаться. Все в нем указывало на принадлежность к воинскому сословию. Чем сам Михаил пока похвастать не мог. Тело ему досталось простого крестьянина, тренировался, конечно, но пока недостаточно, чтобы это было заметно со стороны. Хотя в бою заткнет за пояс многих. Уж прежние-то навыки никуда не делись. Закрепить успел. В чем сумел уже убедиться.

Спутник заговорившего тоже воин. Помоложе, лет двадцать пять, в стати уступит, но крепок и ловок. Взгляд открытый, лукавый. Сразу видно, что балагур и хитрован. С этим ухо держи востро, а то оглянуться не успеешь, как уже станешь объектом озорной проказы.

– И вам доброго вечера, уважаемые. Мы незнакомы, а мест свободных тут хватает, – кивая на пару свободных столов, произнес Михаил.

– Ну так давай познакомимся, – одаривая Романова открытой улыбкой, произнес молодой, опускаясь на лавку. – Меня Званом величают.

– Михайло, – хмыкнув, произнес Романов.

– Горазд, – опускаясь рядом с товарищем, представился здоровяк.

– И чего вам надобно? – отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, поинтересовался Михаил.

Он и не подумал их угощать. С чего бы гости понаехали? Он никого к себе не зазывал. Сами подсели. Мало того, когда молодой поднял было руку, чтобы подозвать подавальщицу, одернул его.

– Вы тут особо не рассиживайтесь. Мне компания без надобности. Сказывайте, чего хотели, да идите с миром.

Сказал это Михаил без вражды, но твердо, так что никаких сомнений – зла он им не желает, но и делить с ними застолье не намерен.

– Экий ты неприветливый.

– Это не ответ на мой вопрос, – встретившись взглядом с подавальщицей и отрицательно покачав головой, произнес Михаил.

Девушка, верно рассудив, что ей чужие разборки ни к чему, подошла к другому столу. А там и хозяину на ухо шепнула, мол, как бы чего не вышло.

– Сидишь сам по себе. Наем ищешь? – произнес здоровяк.

– Не на Руси, – отрицательно покачал головой Михаил.

– А что так? – хмыкнул балагур, который Зван.

– Наниматься в охрану купца или еще под какое дело подряжаться я не собираюсь. Иду в Константинополь.

– Ну а если на княжью службу? – поинтересовался Горазд.

– Я слышал, что князья на Руси нынче нанимают только лучших из лучших и по-другому никак. А я всего лишь прохожий наемник, – склонив голову набок, произнес Михаил.

– Ну, Правду порой и обойти можно, – подмигнул Зван, поймав косой взгляд Горазда.

Вот так вот. Интересно, а что тут вообще происходит? Как-то все… Уж не тайный ли набор войска затеял князь Червенский? Помнится, от батюшки его случались проблемы. Не иначе как Иван Ростиславич затеял что. С одной стороны, у Романова к Рюриковичам появился счет. Но, с другой, надо бы во всем разобраться, прежде чем рубить сгоряча. А тут может статься и так, что князюшки подняли руку на дело, на которое Михаил положил двадцать лет.

– Коли на службу к князю, может, и пойду. И то смотря сколько положит жалованья.

– Зависит от того, в чем ты хорош, – окинул Романова изучающим взглядом Горазд.

– Мне все по плечу, конный бой, меч, топор, копье или лук. Вопрос только в том, достанет ли серебра у Ивана Ростиславича на такого бойца.

– Бахвалился заяц, что волка съест, – вновь хмыкнул Зван.

– Я на службу не напрашиваюсь.

– Завтра поутру приходи в княжью гридницу. Спросишь Горазда Птаху, да скажи, что по поводу найма.

– Ладно. Приду погляжу. Это все? – отправляя в рот очередной кусок, поинтересовался Михаил.

– Ну и бирюк же ты, – покачал головой Зван.

– И не говори. Сам всю жизнь мучаюсь.

– Ладно. До завтра. Пошли, Птаха, нам тут не рады, – поднимаясь со скамьи, произнес молодой.

Михаил и не подумал их останавливать. Как и придавать значение его словам. Они ему никто, и звать их никак.

Глава 5
Новичок

– Хозяин, я отлучиться хочу. Вещички мои в комнате остались. Присмотреть бы.

Серебро он надел на себя, да упрятал в поясе, что приобрел еще у Збышека. При себе-то оно надежней. Можно, конечно, и в банк поместить. Но смысла в этом нет. Вскоре он собирался изрядно растрясти мошну. А так-то кроме коня, которого обихаживает конюх, хватает и иного. Да одна только кольчуга со шлемом и оружием чего стоят. Расхаживать же постоянно в броне так себе удовольствие.

– Да так-то у нас воровства не водится, не смотри, что за воротами града. Но ручаться, конечно, не стану. Люд разный бывает, – ответил хозяин постоялого двора.

– И как быть?

– Мальца какого со двора кликни, монетку ему дай, тогда справный догляд будет.

– А как сам чего удумает?

– Не-э. Такие тут не крутятся. Это же он не только себе заработок порушит. Тогда ить никому из них веры не будет.

– И сколько дерут аспиды?

– Это как сговоришься. Но ушлые, да, цену себе знают.

– Посоветуешь кого?

– Третьяка кликни.

На зов прибежал белобрысый малец. Одет в чистую домотканую рубаху, явно не по росту. Но она подпоясана пояском, так чтобы подобрать выше колен. Ну и порты, потому как уже считается отроком. Не босоногий, в добросплетенных лаптях. А это уже говорит в его пользу. Либо родители заботливые, либо сам малец основательный и старательный.

– За вещичками в комнате приглядишь? – поинтересовался Михаил.

– Сколь глядеть-то?

– Для начала пока вьюн цветок не откроет^[2]. А там поглядим.

– И после нужно будет? – уточнил малец.

– Нужно. Эдак до полудня.

– Ну и чего тогда хоровод разводишь? – деловито пожал плечами Третьяк. – Десять копеек, и хоть весь день приглядывать буду.

– А не много ли просишь, мил-человек? – вздернул бровь Михаил. – То, чай, плата взрослого мужа, за целый день трудов.

– Твое дело. Хошь, плати, а не хошь, не плати, – ответил малец и вновь пожал плечами.

Но на этот раз с эдаким безразличием. Плату он, конечно, запросил более чем щедрую. Но, с другой стороны, хозяин двора не стал бы советовать именно его. Хорошая репутация, она дорогого стоит.

– Получишь свою плату, – пообещал Михаил.

– Копейку вперед, – и не подумав трогаться с места, произнес малец.

– А вот сейчас было обидно, – смерив Третьяка взглядом, покачал головой Михаил.

– То сам решай. Ты тут человек проезжий. Коли не уплатишь, так и убытку с тебя никакого. А мне тут жить, и слава дурная ни к чему.

– Резонно. Держи, – протянул он ему серебряную монетку в десять копеек. – Комнату-то сыщешь?

– Поди не маленький, разберусь, – деловито ответил тот.

Договорившись об охране своего имущества, Михаил отправился на пробежку. Оно бы неплохо и в броне потренироваться, но пока рано. Для начала хватит и того, что путешествует в ней. Тренироваться и приучать тело к нагрузкам нужно постепенно. А то ведь сдуру можно сломать и то, что костей не имеет в принципе.

Пробежка удалась на славу. Прежние тренировки наконец начали давать результат. И если не прекращать систематические занятия, то прогрессировать он будет быстро. Пока не дойдет до определенного уровня, когда развитие значительно замедлится. Так оно всегда. Но ему олимпийские достижения ни к чему. После этого потренироваться еще и по полной выкладке, а там уже только поддерживать форму.

Вернувшись, он удалился на задний двор, где размялся и приступил к гимнастическим упражнениям, в том числе и растяжке. Работники, возившиеся у конюшни и вообще по хозяйству, взирали на него не без любопытства. А то! Эдакое диво! Но Михаил не обращал на зевак никакого внимания. Пусть их смотрят.

Затем дело дошло до силовых упражнений. С этим имелись определенные трудности ввиду отсутствия спортивных снарядов. Но пришли на выручку подручные средства. Каменюка, бог весть за какой надобностью валяющийся у забора. Пара ведер, наполненных водой. Куда более объемная бадья…

Наблюдавший за телодвижениями Романова конюх подошел к бадье после него и эдак походя, с ленцой подхватил ее без видимого усилия. Снисходительно хмыкнул, кивнув троим зрителям в сторону горе-силача. И вразвалочку унес ее на конюшню, бросив через плечо, мол, коней поить надо.

Эта выходка вызвала насмешки со стороны троицы и абсолютно не задела Михаила. Ну силен конюх, хотя и не выделяется особой статью. Так и что с того? Зато даже без оружия, на кулачках Романов укатает его на раз-два. В чем он сам ничуть не сомневался. А коли так, то чего тогда яриться и бросаться что-то доказывать. Сильные люди в большинстве своем вообще снисходительны к уступающим им и пыжащимся что-то там доказать.

Под конец облился водой из колодца, окончательно взбодрившись. Ну и завершил столь славно начавшееся утро плотным завтраком. Не забыл прихватить кус копченого мяса, хлеб и крынку сбитня для мальца.

– Чего это? – тут же нахохлился тот, когда Романов предложил ему перекусить.

– Ты не петушись, Третьяк. Поди, плату получил сполна. Это просто угощение.

– Благодарствую.

– Вот это уже другое дело. А то гоношится, прямо куда бы деться. Я в детинец, может, получится на службу устроиться.

– В княжескую дружину?

– Ну а куда же еще. Ты не гляди, что я бадью, как конюх, таскать не умею, в драке злой и умелый.

При этих словах малец потупился и излишне энергично откусил от краюхи хлеба. Видел его в окне Михаил. И выражение лица приметил. А было оно таким, словно Третьяк хотел сказать, мол, дал же Бог такого хилого работодателя, которого за пояс всяк работник затыкает. Ну вот какой из него вой?

– Ладно, ушел.

– А броню? – удивился малец.

– К чему? Воинский пояс при мне, меч на боку, а больше мне и не нужно.

– Так на службу же поступать.

– Для этого броня совсем необязательна. Воин, он не в силе, не в оружии и не в броне. Он в голове, – постучав пальцем по лбу, произнес Михаил. – Коли ума тут нет, так никакое железо не поможет. Запомни, малой.

– Я взрослый уже, – вскинулся Третьяк. – Семья с меня кормится, как по весне батюшка помер.

– И много вас?

– Мамка и три сестренки, мал мала меньше.

– Н-да-а. Попал ты, парень.

– Куда попал? – не понял тот.

– Да это я так. Все, ушел.

Вчера он не дошел до детинца. Бог весть отчего, но банк находился вне его стен. Хотя, казалось бы, там куда безопасней. Впрочем, его здание само по себе тот еще крепкий орешек. Эдакий мини-замок внутри города. Вполне может выступить дополнительным узлом обороны. При Михаиле в Киеве, Пограничном и Новгороде они располагались именно в детинцах. Но, похоже, со временем появились причины, отчего решили отойти от такой практики.

Если улицы города были самыми обычными, в лучшем случае с деревянными тротуарами, то в детинце они выстланы бетонной плиткой. Деревянные башни и стены цитадели активно переодевались в камень. С углем в Червене, конечно, все очень сложно. Речного пути от Славутича к нему нет. Зато окрест хватает лесов, и цементный с кирпичным заводики активно дымят целыми днями.

– Куда? – с ленцой поинтересовался воин, несший стражу у ворот княжьего подворья.

Во двор детинца-то вход свободный, он, по сути, является престижным районом города. Тут тебе и главный собор города, и княжьи палаты, и дома бояр, и центральная торговая площадь. К слову, на ней так просто место в рядах не займешь. Даже торговать с возов может не всяк, кому вздумается. Все места застолбили раз и надолго. Ситуация один в один походит на рынок в его мире, где все давно определено и поделено.

Зато на княжье подворье вот так просто уже не попадешь. Впрочем, как и в любое другое. Но это и нормально. Иначе и быть не может.

– Мне в гридницу, Горазд Птаха звал.

– Что-то ты обличьем на воина не походишь, – хмыкнул тот, что стоял справа.

Михаил смерил его взглядом и вновь глянул на того, что слева. Коль скоро он начал разговор, то вполне возможно, что он и старший. Во всяком случае, по возрасту уж точно.

От ворот поворот Романов не примет. И дело тут вовсе не в самолюбии, а в возможном заговоре против великого князя. И нужно бы выяснить, показалось ему или так все и есть. Если же ошибается, то не беда. Со службы и уйти всегда можно. Вернуть серебро, и вся недолга. Тут за дезертирами не охотятся. Если не желаешь, чтобы вои от тебя уходили, заинтересуй их. Хотя за предательство спросят по полной.

– Елисей! – крикнул старший кому-то за спину.

– Чего? – появился совсем уж молоденький вой, а скорее новик.

Наемники, оно, конечно, хорошо. Но куда предпочтительней те, кто вырос под твоей рукой. К слову, «новик» не равно «дружинник». Так что их число не определяется указом Мономаха. Это Михаил выяснил. Зато возраст их ограничивается восемнадцатью годами, все, кто старше, либо в дружину, либо отсеиваются.

Романов без понятия, как дело обстояло в истории родного мира. Вполне возможно, что это уже изменение, вызванное его воздействием. Как и то, что привнесенные новшества не продержатся долго и будут нивелированы историей. Чего ему не хотелось бы. А потому он уж постарается сделать их необратимыми.

– Сходи за Птахой, – распорядился старший.

– Слушаюсь, – отозвался новик и умчался выполнять распоряжение.

Вскоре появился давешний здоровяк, которого сопровождал Зван. Оба в пропитанных потом рубахах. Не иначе как занимались на тренировочной площадке. Воинское искусство дело такое, требует постоянного оттачивания навыков. Вот так проявишь лень, а там не успел оглянуться, как с тебя уже стягивают броню на трофей.

– Пришел, стало быть, – окинув его взглядом с ног до головы, констатировал Горазд.

– Как видишь.

– Спишь долго.

– А мне торопиться некуда.

– Лежебок тут не привечают.

– Так я и не напрашивался. Нужен – веди на тренировочную площадку. Нет – так я пойду. Еще успею свой караван нагнать.

– Что-то мне кажется, что тебе эта служба не больно-то и нужна, – хмыкнул молодой стражник.

– Когда кажется, креститься надо. Но тут ты угадал. Я без работы не останусь. Ну так что, Горазд, идем или как?

– Ну пошли, глянем, кто ты есть таков.

Старший стражник хмыкнул и кивнул, мол, проходи. Михаил не стал заставлять себя уговаривать. Понабивал себе цену, и хватит. А то перебор выйдет. Главное он понял: воины князю и впрямь нужны. Иначе с ним пререкаться никто не стал бы. Вот бог, а вот порог. Еще и пинка выписали бы. В смысле, могли бы попробовать. Да только кто же им такое спустит. Уж не он, это точно.

Гридница дружины расположена в стороне от княжьих палат. Представляет собой широкое и длинное одноэтажное кирпичное здание, с высокой двускатной черепичной крышей. Там помимо того, что проживают дружинники и новики, проходят пиры, празднества и торжественные мероприятия с большим стечением народа.

С тыльной стороны тренировочная площадка с различными тренажерами и спортивными снарядами. Все как полагается. Чугунные гири, гантели, штанги. Все это разнообразие изделий литейной Пограничного. Начали изготавливать еще при Михаиле. Под кого князьям не жалко денег? Ясное дело, под своих дружинников. Вот и не зацикливались литейни на печных наборах и посуде.

Только если двор и улица детинца вымощены тротуарной плиткой, то здесь песок. И падать не так травмоопасно, и ближе к реальности, потому как стоять на твердой поверхности куда проще. А тут и неровностей хватает, и опора не всегда надежная, нога может поехать.

На площадке сейчас тренировалось с полсотни бойцов. В основном новики с наставниками. Хотя без труда и сотня поместится, так чтобы не мешать друг другу. Особое внимание у дружинников уделяется именно индивидуальной подготовке, чего Михаил в свое время старался всячески избегать. Если только речь не об особистах. Опять же индивидуального бойца нужно готовить годами, а строевого вполне возможно подготовить и за год. Тут ведь вся соль во взаимодействии.

– А ты чего без брони явился? – поинтересовался Горазд.

– А чего в ней париться. Она, поди, не пушинка, – ответил Михаил.

– От ты чудак-человек. Нешто думаешь, что тебя без испытания в дружину возьмут? – задорно тряхнув светлыми кудрями, произнес Зван.

– Отчего же. Умения свои показать потребно. Только с чего ты взял, что я позволю к себе прикоснуться?

– На всякого умельца найдется другой умелец, – хмуро возразил Горазд.

– Не спорю. Но коли получу под ребра, так мне и надо. Иль испытывать станешь боевыми клинками?

– Отчего же. Учебными обойдемся. Может, тогда хоть стеганку накинешь?

– Это вонючую после сотни-другой учеников? Не, благодарствуйте. Я уж как-нибудь так.

– Я предупредил, – пожал плечами здоровяк.

Для начала вооружились щитами и короткими копьями. Надо сказать, сделано по уму. Вместо наконечника намотана пенька, так что и баланс сохранился, и если прилетит, то вполне безопасно. Даже если без защитной одежонки.

Против Михаила вышел сам Горазд. Чтобы не иметь преимущества, он также отказался от стеганки. Хотя скорее всего вызвано это было тем, что этот доспех стеснял движения, причем куда серьезней кольчуги или ламеллярного доспеха.

К слову сказать, в последних щеголяла вся дружина. И даже новики. Более того, в Европе все чаще этот доспех и шлем называли русским. Он уже значительно отличался от ромейского, хотя и являлся его логическим продолжением, был куда удобней и обладал лучшей защитой. На протяжении многих лет он активно вытеснял кольчугу, которая все больше становилась уделом ополчения.

Та же песня и с изогнутыми мечами с утолщением на треть к острию и гнутой рукоятью. Они также именовались русскими. Правда, если доспех у европейцев считался выгодным приобретением, от клинков они отказывались, отдавая предпочтение своим.

Михаил принял копье Горазда на щит, выставив его под углом. Будь здесь даже стальной наконечник, он всего-то выбил бы щепу. Ну и сам, в свою очередь, атаковал. Впрочем, с тем же результатом. Вот только останавливаться на достигнутом Романов не собирался. Предвидя это, он с ходу продолжил атаку, подбив опорную ногу противника.

Тот запнулся, лишь на мгновение потеряв устойчивость. Но именно в этот момент Романов атаковал его щитом, вложившись всей массой своего тела. Если бы дружинник стоял на ногах крепко, то ничего-то у новичка не получилось бы. Уж больно могуч противник. Однако Михаил атаковал, воспользовавшись неустойчивым положением Горазда, а потому опрокинул его на спину и тут же нанес удар копьем в грудь. Не в полную силу, а так, только чтобы обозначить укол.

Они еще дважды сходились, и оба раза Горазд бывал бит. Причем разными способами. После копий в их руках оказались учебные мечи. Не сказать, что смена оружия существенно помогла Птахе. Трижды они сшибались, и трижды схватка оставалась за Романовым. Он собирался произвести впечатление, а потому и не думал скромничать, выдавая все, на что был способен.

– А как насчет подраться со мной? – с задорной улыбкой вышел на площадку Зван.

Хм. В руках у него два учебных меча. Обоерукий против воина с щитом и мечом имеет преимущество, хоть и не сказать, что подавляющее.

– А мне два клинка можно или возбраняется? – поинтересовался Михаил.

– Не возбраняется, – послышался молодой и звонкий голос, явно привыкший отдавать приказы.

Михаил глянул на говорившего. Его ему раньше видеть не доводилось. Зато знавал его отца. Сынок сильно на него смахивает. Не одно лицо, но все же. И уж кому-кому, а Романову с его абсолютной памятью определить схожесть не составляет труда.

– Благодарю, князь, – с легким поклоном произнес Романов.

Он и Зван сошлись со стуком и треском. Деревянные мечи порхали, сливаясь в размытые силуэты так, словно и не были раза в полтора тяжелее стальных. Сшибка длилась не больше полминуты. Наконец на ногах остался только Михаил. Зван же стоял скрючившись на колене и, через раз дыша, ронял в песок тягучую слюну.

– Ну ты как? Цел? – поинтересовался Романов, опуская мечи.

– Н-не дож-ждешься, – прохрипел воин.

– Вот и хорошо. Извини, малость не рассчитал. Но и ты хорош, так-то наседать.

Это да. Зван оказался настоящим мастером обоерукого боя. Однозначно не такой сильный, как Горазд, но более подвижен и ловок. Михаилу пришлось приложить все свои умения, чтобы управиться с ним. И если бы не его навык вести бой отстранившись и управляя телом словно со стороны, то ему не управиться и со Званом. Но как бы он ни был ловок, а против машины, в которую по факту превращался в бою Михаил, оказался бессилен.

К этому моменту за испытанием наблюдали уже все собравшиеся на площадке, позабыв о тренировке. Михаил видел во взгляде князя желание самому сойтись с новичком. Но, наверное, он все же уловил, что никто ему делать поблажек не станет, а потому решил не ронять свой авторитет.

– Ну как, Горазд, лук и конный бой будем проверять? – поинтересовался Романов у своего вербовщика.

– Будем, – совершенно спокойно произнес Птаха.

Все испытания Михаил прошел с честью. Особенно всех поразило то, как он обращался с луком. Каждая стрела находила свою цель. Наблюдавшие за испытаниями – сами воины и способны оценить умения другого. Коль скоро новичок выдает такие результаты из незнакомого лука и со стрелами из обоза, на что же он способен, если в его руках окажутся изготовленные самолично?

– Как звать? – приблизившись, поинтересовался князь.

– Михайло, сын Романов, – представился он.

– Значит, ищешь службу, Михайло?

– Ищу, князь.

– Ко мне пойдешь?

– Коли плату добрую положишь, отчего бы и не пойти.

– Говор у тебя не наш. Лях?^[3]

– Так, князь, – ответил Михаил.

– Дружинники у меня получают четырнадцать рублей в месяц.

– Прости, князь, но я пока плохо понимаю русские рубли. Сколько это в дирхемах?

– Шестьдесят.

– Достойная плата. Но в царьградской варанге я мог бы получать больше трех сотен монет. И это если служить не в стольном граде.

– Ну, Царьград далеко. До него еще добраться надо. Да и в варангу попасть не так просто, – и не подумал злиться князь.

Всякий уважающий себя воин знает себе цену. Если нет, то отчего к нему должны проявлять уважение другие. Так что ничего удивительного в поведении новичка не было.

– Я слышал, что не всякому те двери открываются. Но у басилевса и обычный вой не меньше полутора сотен дирхемов получает. А я вой не простой.

– Тот, кто тебе это рассказывал, сильно приукрасил. То плата не простого воя, а гвардейца, куда иноземцу путь заказан. В армии же получают девяносто дирхемов. При этом солдат сам должен внести в казну свое жалованье за три года службы, то есть три тысячи двести сорок дирхемов. Да еще выкупить доспехи и оружие, коими его снабдят. А это еще где-то тысяча сто пятьдесят монет. У тебя есть столько серебра?

– Я о таком не слышал.

– Потому что слушал только про варангу. А их, да, берут без взноса. Ромейский император полагает, что служить ему честь, за которую не грех и раскошелиться.

– Н-да. Чудны дела твои, Господи. Но и на столь малую плату, что предлагаешь ты, я согласиться не могу.

– Восемьдесят шесть дирхемов в месяц, это получается двадцать рублей. Плюс доспех, оружие и конь. Это мое последнее слово.

– Согласен, князь, – подумав для виду, наконец произнес Михаил.

– Вот и ладно. Горазд, ты его привел, к себе в десяток и забирай.

– Слушаюсь, князь.

– И у казначея вдвое больше против обычного возьмите.

– Эка тебе подвалило. Мне положили семнадцать рубликов, а тебе сразу двадцать, – заметил Зван, провожая взглядом князя.

– Так ты десятник? – глянув на Птаху, поинтересовался Михаил.

– Так и есть.

– А о чем князь вещал, насчет двойной оплаты? – решил уточнить Романов.

– За новичка, что приведем, плата от казны полагается в один рубль. За тебя положили два. Сегодня гуляем, – довольно осклабился Зван.

Глава 6
Тайное задание

Н-да. Понятие проставы на новом месте работы или службы придумано не вчера и не исчезнет никогда. В первый-то день они отправились в кабак всем десятком, пропивать два рубля, доставшиеся им за то, что привели Михаила. С жалованьем каждый поступал по своему усмотрению. Кое у кого и семьи имелись, и жили они не в гриднице, а в городе. А вот такой приработок непременно спускался в кабаке, что способствует сплочению. Но сегодня угощал Романов. И не имеет значения, что первое свое жалованье он еще не получил. Влейся в коллектив, и точка…

Сразу после испытаний Горазд отвел новичка на склад, где того облачили в полный русский доспех. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы понять, что изделие особым качеством не блещет. В свое время Михаил облачал своих дружинников в сталь, как, впрочем, такую же поставлял и Мономаху. Эта же была из вороненых железных пластин. Защита получается куда серьезней кольчуги, но все же не то.

Зато меч из хорошей стали. Не самое лучшее из того, что ковали в Пограничном, но и не ширпотреб какой. А работу тамошних мастеров Михаил узнал. Вес, баланс, удобный хват. А главное, нашлись специальные ножны, позволяющие носить клинок за спиной и без труда выхватывать его из такого положения. К слову, у местных воинов популярностью такие не пользовались. Они искренне полагали, что мечу место на боку. Хотя настоящая причина крылась в том, что такое положение им было попросту непривычно. А вот Романову очень даже наоборот.

Определив обновы в гриднице, направился прямиком на постоялый двор. Видя, как наниматель собирает вещички, Третьяк всполошился было, но Михаил успокоил мальца, что плата остается у него в полном размере. Спустившись вниз, сторговал трактирщику свою конягу, после чего двинулся в оружейный конец.

Расторговав все лишнее имущество, Михаил решил, что коль скоро ему вести дела на Руси, значит, и деньги лучше иметь соответствующие. Поэтому опять посетил банк, где обменял серебряную гривну и браслеты на рубли. Причем серебром взял немного, всего-то сотню рублей. Остальное золотыми червонцами, благо те имелись в наличии.

С одной стороны, оно вроде как удобно, вес уменьшается в двенадцать с половиной раз, да и объем куда как скромней. Но, с другой, неудобно в расчетах – русичи предпочитали золоту серебро. Бог весть с чем это связано, но факт остается фактом.

Вечером того же дня состоялось бурное застолье, а наутро, проклиная свою тяжкую долю, весь десяток вывалил на тренировочную площадку. Бражничать бражничай, а физическую форму поддерживай на должном уровне. Никто не станет платить тебе жалованье за красивые глаза.

К концу недели сослуживцы начали намекать, что неплохо бы и проставиться. Благо завтра воскресенье, а значит, и день отдыха. Вот и бражничают, оглашая стены кабака громким гомоном, здравицами и смехом.

– Горазд, а что происходит в Червене? Я краем уха слышал, что не все вои остаются в княжьей гриднице. Многих отправляют прямиком куда-то на выселки.

– Ты от кого это слышал? – скосив взгляд на Михаила, поинтересовался десятник.

Захмелеть еще не успел, взгляд твердый и требовательный. Сразу видно, что неопределенный ответ он не примет. Еще один камушек в пользу того, что тут зреет заговор.

– Пересвет из второй сотни обмолвился, – и не думая запираться, ответил Михаил, прикладываясь к кружке с пивом.

– Уясни одно, Михайло. Твое дело – служба ратная. Остальное тебя не касается.

– Как скажешь, десятник, – пожав плечами, легко согласился Романов.

– А вот так и скажу.

В этот момент в кабак вошел уже знакомый Романову новик, Елисей. Паренек замер на секунду в дверях, после чего уверенно направился к бражничающим воям. Склонился к уху Горазда и что-то прошептал. Судя по кислой мине, сказанное явно не обрадовало десятника.

– Все, браты, пображничали, и будя.

– Как это – будя? Горазд, да мы только по две кружки пива испили, – сокрушенно произнес Зван.

– Все, я сказал. Собираемся. Поставь, – потребовал Птаха, вперив взгляд в одного из воев, который, похоже, решил добить остававшееся в кружке пиво.

Вообще-то вреда не будет. Пусть оно тут и покрепче, чем в мире Романова, но и мужики, что твои лоси, как на подбор. Да только это не имеет значения. Старший уже отдал приказ и вольностей не потерпит. Авторитет штука такая. Им не разбрасываются.

– Куда хоть отправляют? – со вздохом поинтересовался Зван.

– Не знаю. Велено прибыть на княжий двор. Пошли.

Так и не успевшие захмелеть дружинники с хмурым видом покинули кабак. Так хорошо начавшийся вечер был безнадежно испорчен. И ведь непонятно из-за чего. А так всегда обиднее всего.

Едва прибыли к княжьим палатам, как их направили на склад. Возиться там при лампе, пусть и с отполированным отражателем, то еще удовольствие. А выдать все потребное на дюжину воев, да так, чтобы не большое, не маленькое, а в самую пору, дело непростое. Тут ведь о размерном ряде и слыхом не слыхивали. Разве только изделия сразу делаются в расчете на подгонку.

К слову, времени едва на нее, родимую, и хватит. С рассветом облачившийся в кольчуги отряд должен выдвинуться в путь. А ведь все должно сидеть как влитое и не выглядеть снятым с чужого плеча. И вообще, плохо подогнанная броня не подспорье, а сущее наказание. Эдак ведь и голову можно сложить.

Михаилу повезло. С размером угадали сразу и можно обойтись без подгонки. Единственное, воронения не было, и, несмотря на сало, стальная рубашка успела покрыться легким слоем ржавчины. Пришлось попотеть, оттирая ее в песке. Но хотя бы до коррозионных раковин не дошло. Не то чтобы это сильно повлияло на прочность металла, железо не сталь, но отчищать такое изделие замучился бы.

После этого поместил кольчугу в затопленную русскую печь, а затем прогретый металл опустил в льняное масло. Простой и эффективный способ воронения. С его же легкой руки он уже лет тридцать как получил довольно широкое распространение, во всяком случае, на Руси.

– Ну и зачем ты это сделал? – глядя на его старания, поинтересовался Горазд.

– Да лениво мне что-то каждый раз бороться с ржой. А так хватит надолго.

– А кто тебе сказал, что мы отправляемся надолго?

– Горазд, мне вообще ничего не сказали. Я, конечно, понимаю, что мое дело маленькое – махать мечом и рубить того, на кого укажут. Но, чтобы служить исправно, мне нужно знать малость побольше. Вот только объяснять мне ничего не желают. А я привык подходить ко всему обстоятельно. Так и жить проще, и выжить сподручней.

– Понятно. А теперь иди на склад, верни эту кольчугу, возьми другую и приведи в должный вид.

– Я чистить брони на складах князя не подряжался, – покачав головой, возразил Михаил.

– Ты сделаешь так, как я сказал.

– Если объяснишь, в чем причина, может, и сделаю, – глядя в глаза десятнику, без тени сомнения в собственной правоте ответил Романов.

– Это мой приказ.

– Приказы нужно ставить четко и ясно, чтобы потом не возникло недопонимания. Я три часа убил на эту кольчугу и к своему труду имею уважение. Так в чем причина, Горазд?

– Причина в том, что воронят доспехи только на Руси.

Есть такое дело. Остальные предпочитают форсить в начищенных до блеска. Что Романову совершенно непонятно. И ладно бы он в свое время сохранил способ в секрете, но ведь ничего подобного. Однако европейцы, да и многие русичи, не желали ходить в черных доспехах, предпочитая броню, сверкающую на солнце.

– И кто, будучи в своем уме, не признает в вас русичей? – пожал плечами Михаил. – А что до меня, то я лях, и на это указывает мой говор. Я и прежние свои доспехи воронил, и где только меня не носило.

– Ну а то, что оно новое?

– Да без разницы. Но если тебя это беспокоит, сейчас обработаю песочком, живо состарится.

– Делай, – наконец сдался десятник.

Ночка выдалась короткой и толком отдохнуть не получилось. С рассветом весь десяток выстроился на заднем дворе, облаченный кто во что горазд, словно и не княжьи дружинники, а сборная солянка. Есть такое дело. Сегодня на Руси облачение и вооружение у дружины все больше однотипное. Что серьезно выделяет их в ряду других государств и выводит в один ряд с Византией. Хотя ни князьям, ни боярам никто это в обязанность и не вменяет.

Несмотря на ранний час, провожать их вышел лично князь. Подозвал к себе Горазда, о чем-то с ним потолковал, после чего обратился к остальным:

– Други мои, дело я вам поручаю серьезное и важное. Не удивляйтесь, что идете вы тайно, и тому, что называться будете не моими дружинниками, а дружиной наемников, пробавляющейся охраной караванов. То нужно для дела. И главное, помните: не просто так мой выбор пал именно на вас, а от большого доверия. Потому как в ком ином, может, и усомнился бы. Но только не в вас. С Богом.

Вот молодец какой. Повысил самооценку дружинников, подпустил немного лести. Взрослые мужики, прошедшие не одну сечу, забравшие многие жизни, не единожды посеченные, но, по сути, добродушные и наивные. А то как же! Князь добрым словом помянул. Доверие выказал. Не кому иному, а именно им. Вроде и немудреные слова, а вои готовы горы свернуть.

Только об этом и разговоров было, пока они покидали просыпающийся град. Михаил же отмалчивался, да вслушивался в разговоры. Время есть. Еще успеет задать наводящие вопросы. Пусть пока сами говорят. Глядишь, и всплывет что-то интересное.

Самому ему все же лучше держать рот на замке. Легенда у него шита белыми нитками. И уж тем более на фоне того, что направлялись они по торговому тракту, по которому он добрался до Червеня. Только теперь двигался в обратную сторону. Причем в небезызвестный городишко Тарнув, куда им предстояло добраться к исходу завтрашнего дня. А там его ведь могли и опознать, хоть и необязательно.

Помнится, в фильме его детства «Пограничный пес Алый» прапорщик, ставя задачу кинологам, сказал: «Собакам при необходимости давать десятиминутный отдых, себе специального отдыха не давать». Вот точь-в-точь их ситуация. Лошадям передышку еще давали, кроме того, несколько раз переходили на шаг, ведя их в поводу. О том, чтобы отдохнуть самим, не могло быть и речи.

Вот интересно, если они так спешат, отчего бы тогда было не выдвинуться одвуконь? Да они тогда это расстояние и вовсе за день покрыли бы. И не так вымотались бы, как сейчас. Но нет, отправились, имея по одной лошадке.

Впрочем, это ведь тайная операция, а они выступают в роли наемников в поисках работы. А в такой ситуации заводная лошадь смотрится более чем странно. Ну вот зачем она им при охране каравана, который и без того плетется со скоростью пешехода? То-то и оно, что не нужна. Зато требует ухода и дополнительных расходов на содержание.

На ночь встали километрах в сорока от своей цели, отмахав за день не меньше девяноста. Да еще и прежде, чем позаботиться о себе, обиходили лошадей. Этот живой транспорт насколько полезный, настолько же капризный. У нерадивого хозяина быстренько ноги протянет, ну или копыта отбросит, это уж как кому.

Управившись с лошадьми, приступили к приготовлению ужина. За день устали настолько, что ни о каком сне не могло быть и речи. Нужен минимум час, чтобы отдышаться, развеяться и сбросить напряжение. А то эдак завалишься и проворочаешься всю ночь.

Ну а раз все одно время тратить, то и причин сидеть на сухомятке никаких. Каша приготовится достаточно быстро, а под горячее оно и спаться будет куда лучше. Еще и часовым придется бороться с сонливостью.

Пока ждали ужин, говорили обо всем и ни о чем. К слову, вспомнили и о выселках. Эдак мимоходом, как о некой ссылке для дружинников. Потому как туда в основном определяли новичков и командиров из старой дружины. Михаилу сделали исключение, потому как такие вои встречаются нечасто.

Вот так. То есть если свои поминают о выселках, то тут все нормально и Горазд стойку не делает. А как только распустил язык Пересвет, то непременно доложить по команде. Видел Романов, как десятник обращался к сотнику, легонько кивнув в его сторону. И таки да, в свете этого вполне возможно, что сейчас бойцы забрасывают удочки на случай заинтересованности Михаила. Если так, то не дождетесь.

– Михайло, а чего ты отмалчиваешься? – поинтересовался балагур Зван.

– Так о чем говорить-то?

– Да хоть о бабах, а то прямо как неродной.

– Ну ты прямо как мой знакомец: если мужик не пьет, либо дюже хворый, либо дюже сволочь.

Вроде и не сказал ничего такого, однако десяток грянул дружным хохотом. Вообще-то и не десяток, а полная дюжина. Неровный счет, обычная практика в местных реалиях.

– Я запомню, – вытирая глаза, произнес Зван. – А можешь еще чего рассказать? А то браты мои шутки уж все знают.

– Ну, может, тогда тишком тебе расскажу, а ты уж потом всем и поведаешь.

– Чего это потом? – вскинулся Добролюб, добродушный здоровяк двадцати пяти годочков.

– Сейчас сказывай, – предвкушая веселье, подбодрил Михаила Ждан, коему на вид лет двадцать.

– Хм… – задумался Романов.

Обычно вроде знаешь множество анекдотов, но как только доходит до дела, они куда-то улетучиваются. Нечто такое витает рядышком, да никак не ухватишь. Правда, это не его случай. Он просто не может ничего забыть. Стоило подумать об анекдотах – и только успевай выбирать.

– Ну, слушайте притчу. Малец приходит на торжище с туеском, протягивает бортнику и просит наполнить медом. Тот чин чином наполнил до краев, а мальчонка и говорит, мол, я мед унесу, а монету мамка завтра занесет. Озлился бортник, вот еще! И вылил мед обратно. Мальчонка отошел в сторону, заглянул внутрь и говорит: а мамка-то права была, меду на стенках осталось столько, что хватит заправить несколько блинов.

Так себе анекдот. Но и слушатели неискушенные. Михаил это уже давно приметил. Так что прошел он на ура, высекая слезы и подводя животы. Ржали все, как кони стоялые, включая и Горазда с часовыми. Последние толком ничего не расслышали, но товарищи смеялись так заразительно, что они просто не удержались.

За первым последовал второй, а там народ начал наседать, требуя еще и еще. Так и сыпал как из рога изобилия, пока каша не поспела. Им даже потребовалось еще какое-то время, чтобы успокоиться и наконец приступить к ужину.

В Тарнув прибыли во второй половине дня. И сразу же на постоялый двор, что в городище. Горазд отправился выяснять насчет «найма». Ну или получить указания от того, в чье распоряжение они прибыли. Михаил все еще понятия не имел, за каким, собственно говоря. Понятно, что нужно будет тайно сопроводить какой-то груз. Но какой? Вот в чем вопрос.

С другой стороны, какая ему разница. Для него сейчас главное заработать доверие и влиться в коллектив. Что же до сбора информации, то это дело придется пока отставить. Если только исподволь начать выведывать, опаивая новых сослуживцев.

Вообще-то неплохо бы озаботиться зельем правды, благо вся его прежняя память доступна в полном объеме. Но просто так его не приготовить. Кроме ингредиентов, которые на местном торжище купить не так уж и сложно, нужно еще и тихое место. Для изготовления настойки необходимы соответствующие условия.

Но может ведь случиться и так, что потребного на торжище в Червене не окажется. Часть можно прикупить и здесь, в Тарнуве. Правда, существовала опасность, что его могут узнать, а потому придется идти в город в броне, да еще и со шлемом на голове. Н-да. Дурная затея. В кольчуге еще бог бы с ним, но если еще и в шлеме, то он точно привлечет к себе внимание.

С другой стороны, кем был Лешек? Обычный мужик-лапотник. Представить его в кафтане знакомые еще могли, но в воинском обличье… Он и драться-то толком не умел. И на кулачные потехи никогда не выходил. Так что сомнительно это. Опять же Михаил подстриг свою окладистую бороду, придав ей более аккуратную форму. Конечно, так себе маскировка, но знавшие Лешека недостаточно близко, скорее всего, его не признают.

В принципе в плане отношений с паном Милошем ничего страшного в этом нет. Михаилу проще самому заявиться домой, закрыть все вопросы, обеспечить семью реципиента и отправиться дальше своей дорогой. Иное дело, как на подобное отреагируют дружинники и князь в частности. В свете-то зреющего заговора. Так что лучше бы не отсвечивать.

Глава 7
Закрытый вопрос

– Лешек?

Твою вперехлест, через колено! Память с легкостью подсказала, что этот полный надежды и неуверенности выдох принадлежит Марысе, жене реципиента. Михаил как-то к этому имени не пообвыкся, а потому и никакой реакции. Но это не отменяет того факта, что его узнали. Тут же представил себе свое лицо и не припомнил никаких особых примет. Даже родинок. И это хорошо. А вот если заставят раздеться… Да только кто же станет это делать.

Не подавая виду, Михаил спокойно расплатился за опий. Довольно дорогой иноземный продукт. Его тут используют в виде настоек, как снотворное и успокоительное. Он же является и одной из составных частей зелья правды. Получив кисет с приобретением, он пошел было дальше по рядам.

– Лешек?! – Уверенности в голосе ладной невысокой бабенки стало больше. Не иначе как приметила какой-нибудь характерный жест.

Не останавливаясь, провел ревизию своих движений, припоминая все до мелочей. Да вроде бы ничего такого. Но это для него. А вот для женщины, которая пятнадцать лет прожила душа в душу и в любви, все видится иначе. Как там говорил горбун в фильме «Место встречи изменить нельзя»? «Бабу не проведешь, она сердцем видит». И уж тем более, если сердце это любящее. Девять деток народили. Правда, выжили только четверо. Двое старших, да две дочурки семи и пяти годочков.

– Да что же это такое! Быть того не может! Лешек, то ведь ты! – Уверенности и надежды уже гораздо больше.

Если бы Михаил обернулся и уверил ее в ошибке, то, скорее всего, ничего и не было бы. Стушевалась бы баба, «ну как же так-то», и отстала в полной растерянности. Но он сделал вид, что его это совсем не задевает, в то время когда на голос Марыси оборачивались посторонние. Любопытно же! А Романов чуть не единственный упорно делал вид, что ничего не происходит.

– Лешек! – догнав и дернув его за локоть, прикрытый кольчугой, требовательно произнесла она.

– Кто Лешек? Я? Так ты меня кличешь? – смерив ее спокойным взглядом, произнес он.

– Отрекся! – громко выдохнула она. – От жены и детей отрекся!

– Ты что, блаженная?

– Да не блаженная я, а жена твоя. Пятнадцать годочков душа в душу, а тут вдруг запропал. И кольчугу на себя нацепил.

– Нравится? – улыбнувшись в тридцать два зуба и обернувшись, словно красуясь, дурашливо поинтересовался он.

Ответом был растерянный взгляд. Но Михаил решил не останавливаться. Только натиск, и никак иначе. И не забывать контролировать голос. Со знакомыми интонациями ничего не поделать, но если сам говор и манера будут отличаться, то все может получиться. Реципиента отличали скромность и обходительность. Значит, нужно плясать от обратного.

– Слушай, молодуха, ну раз уж я супружник твой, то давай быстренько прогуляемся до сеновала. Поди, давно уж мужний долг не справлял. Стой, т-ты к-куда? – ухватил он ее за локоть.

Может, внешне она и признала Лешека, но манера разговаривать, развязность, сальный взгляд – все это настолько не вязалось с ее мужем, что она серьезно усомнилась в собственной правоте и решила убраться от греха подальше.

– Пусти. Обозналась я, – дернулась она.

По щекам уже пробежали две дорожки слез. А тут еще и смешки, посыпавшиеся со всех сторон, предложения одно краше другого. Прикрыла лицо платком, да побежала прочь.

Жалко бабу. Реально жалко. Тут ведь еще и наверняка хозяин на нее повесил долг за сукно, лошадь и повозку. Была семья по-своему зажиточной, но пришли тяжелые времена. И ведь может он ей помочь. Пояс, набитый монетами, на нем, да и в кошеле столько серебра, что и волю выкупить хватит, и быт устроить. Но как это обставить, он понятия не имел.

Тем не менее решил проследить за ней. Что оказалось совсем не сложно. Бабенка убегала без оглядки и слишком торопилась, отчего сталкивалась с прохожими и неизменно задерживалась. Наверняка рыдает и из-за слез не разбирает дороги.

Три повозки, на которых прибыли на ярмарку, пристроились на краю торжища. Трое мужиков и старший сын Лешека, Анджей. Похоже, несмотря на случившееся, он все еще в фаворе у пана Милоша. Да и неудивительно – не по годам рассудительный, работящий и честный паренек получился. Наверняка долг отцовский принял на себя и теперь несет бремя старшего в семье.

Зерно, копченое мясо и сало уже почитай все распродали. Вот Марыся и отправилась по рядам чего присмотреть. А может, сын и с самого начала отправил ее развеяться. Ну или поискать пропавшего родителя. Очень может быть. Вот же… Чисто индийское кино, раскудрить твою через коромысло!

Сын всполошился, увидев зареванную мать. Бросился выяснять, кто ее обидел. Да еще эдак огляделся окрест, словно высматривая обидчика. Потом начал успокаивать Марысю. Что-то бросил через плечо подавшему было голос плюгавому мужичку несносного характера, которому чужая боль как бальзам по сердцу. Тот стушевался и принялся деловито осматривать телегу.

Угу. Анджей не Лешек, спуску никому не даст. Так-то к взрослым со всем вежеством. Но тут такое дело, что сам вдруг стал старшим в семье, а потому и статус его резко изменился. Да, молод. Ну а кому теперь быть заступником, как не ему?

Ага, а вот и владыка Милош припожаловал. Подошел к Марысе с Анджеем, спросил о чем-то. Недовольно скривился, похоже, тема с пропавшим холопом настроения ему не добавляла. О чем-то поинтересовался у Кшиштофа, обстоятельного мужика, что был на хорошем счету после Лешека. Получил ответ и, удовлетворенно кивнув, направился в сторону трактира.

Хм… А почему бы не закрыть вопрос с семьей прямо сейчас? Все, что для этого нужно, собралось в одну кучу. Дружинников поблизости нет. Да и Милош не дерьмо по жизни, а вполне адекватный мужик. В смысле, воин, конечно. Спеси, присущей шляхтичам, о которой слышал Михаил в своем мире, здесь пока не водится. Сейчас они только-только определяются как сословие.

– Здрав будь, Милош Крупа, – сказал он, присаживаясь за стол напротив владыки.

– Лешек? – от удивления позабыв возмутиться, произнес тот.

– Он самый. Ты только не шуми, пока я тебе все не расскажу.

– Видать, не обозналась Марыся.

– Не обозналась.

– Ну рассказывай, где тебя носило почитай месяц? И отчего ты тут стоишь весь из себя нарядный, в дорогой броне? – не стал сразу брать в оборот беглого холопа владыка.

Понимает, что коли тот вот так заявился, да расхаживает в воинском облачении, то все это неспроста. А коли так, то лучше бы для начала выяснить, что к чему, и уж потом стоять за свою правду.

– Эй, красавица, блюдо с мясом и кружку пива, – повысив голос, позвал Михаил. – В тот день я хорошо расторговался и, купив сукно, направился домой. Но по дороге на меня напали лихие людишки. Оглоушили да обобрали до нитки. Как есть нагого бросили помирать в лесу.

– И чего же не вернулся, когда оклемался? Поди, семья у тебя. Да и я не зверь лютый.

– А не вернулся, потому как память мне отшибло. Кто я, откуда, какого роду, ничего не помнил. Подобрал меня купеческий караван. И коли дело такое, то и похолопил меня купец. А два дня спустя напали на нас лихие. Пока дружинники дрались, я подхватил лук да и подстрелил троих. Оказалось, что я на загляденье мечу стрелы. Старший дружины приметил это и взял меня к себе. Торговец противиться не стал, потому как вои отстояли его караван, да и я в стороне не остался. В бою том их вой пал, вот и дали мне его имя – Михайло.

Принесли заказ, и Романов, вооружившись ножом, подступился к исходящему паром мясу. Отрезал кусок, отправил его в рот. Запил пивом. Не таким добрым, но и не моча какая. Серединка. Нормально. Милош также налегал на еду, поглядывая на собеседника.

– Сходил я с ними на Русь, да вот обратно вернулись. А тут на торжище Марыся меня признала. Поначалу-то я ничего не помнил, но как побежала она от меня зареванная, так и вспомнил все. Пошел вслед. Но открываться не хочу.

– Отчего так? Поди, жили-то душа в душу.

– Дружина думает, что я вой, коего ограбили, просто не помню этого. А как прознают, что я из холопов, глядишь, и отринут еще. А мне нравится новая жизнь.

– И как нам быть?

– Посекли бы в тот день дружину, коли я не вмешался бы. Как подстрелил первого, так весы и закачались, со вторым чаша в нашу сторону начала клониться, а с третьим и вконец перевесила. Потому все взятое с тех татей мне и осталось. Вот. – Кошель с монетами глухо брякнул о стол. – Здесь с лихвой и за выкуп семьи, и за утраченное твое добро, и подать за клин земли, на десять лет вперед.

– Хм… А не боишься вот так, келейно со мной рядиться? Поди, домой-то не вернешься. А ну как обману?

– Не обманешь. Крут ты норовом, Милош, но живешь по чести. А потому вот. – На стол лег второй кошель. – Это деньги для моей семьи. Там достанет на то, чтобы поднять новое подворье от избы до сохи. Еще и останется. Можешь рассказать им о том, что со мной приключилось, но только когда вернетесь домой. И еще скажи, что навещу их к концу будущей весны. Сейчас никак.

Вот так. Чтобы не особо расслаблялся и помнил, что Михаил еще вернется, да проконтролирует, как тот выполнил условия сделки. Склонности к обману прежде за владыкой не водилось. Но мало ли как оно обернется, когда Милош заглянет в мешочки. Там ведь и впрямь немалая сумма. Впрочем, и недостаточная, чтобы из-за нее поступиться честью. Разумеется, если Михаил правильно его просчитал на основе воспоминаний Лешека и личного впечатления.

С другой стороны, это всего лишь деньги. Сдержит обещание – хорошо. Не сдержит – для семьи ничего не изменится. За год ситуация с заговором разрешится так или иначе, и Романов непременно навестит дом реципиента. И если вскроет обман, то владыке не поздоровится.

– Изменился ты, Лешек. Вроде и месяц только тебя не видел, а ты совсем иным стал. И взгляд, и стать, и повадки. Не сознайся, что ты это ты, так пришлось бы мне виниться, что обознался, – покачал головой Милош.

– Говорю же, жизнь у меня пошла иная. И не Лешек я нынче, а Михайло, – вновь отрезая кусок мяса, поправил он собеседника.

– Добро. Сделаю все, как ты о том просишь. Объявлю на общем сходе о случившемся с тобой и о нашем ряде.

– Вот и договорились, – удовлетворенно кивнул Михаил.

Закончив трапезу, Романов направился к городским воротам. В городе ему делать попросту нечего. Все, что было намечено, исполнил, и даже сверх того. Можно возвращаться на постоялый двор.

Он уже был у ворот, когда путь ему преградили трое дюжих воев, с явно недружественным настроем. Сзади подошли еще двое.

– Лешек? – поинтересовался старший.

– Михайло, – покачав головой, возразил Романов.

– А нам сказали, что ты беглый холоп Лешек, что обрядился в честного воя.

– Соврал вам тот, кто такое сказал.

– Князь разберется. Но то завтра. А до того в порубе побудешь.

– О! А что это тут творится? – удивился возникший из ниоткуда Зван.

– Да вот, им сказал кто-то, что я беглый холоп.

– Кто сказал такую глупость? – удивился дружинник.

– Владыка Милош Крупа, – пояснил старший.

– Так он пусть сначала проспится, а там уж и несет околесицу.

– Я ничего не несу. Это мой беглый холоп, – произнес подошедший Милош.

– Ну так ты сам бы взял да и посадил его на цепь, коли он твой холоп. Поди, сам-то вой знатный и десяток за раз таких уложишь, – не унимался балагур.

– Зван, не кипятись. Слово брошено, стража службу свою справляет, а князь завтра разберется. Ты вот что, расскажи обо всем Горазду и подержи у себя мои вещи, – снимая пояс с деньгами, оружие и кольчугу, попросил Михаил.

– Это мне что же, тяжесть эту таскать за тобой? – возмутился парень, который, к слову сказать, был в обычной рубахе, разве только меч на поясе.

– Ну вот так все получилось, – пожал плечами Михаил.

– Ла-адно, присмотрю. Только учти, с тебя потом пиво.

– Договорились. Ну что, ведите в поруб, служивые. А ты… как там тебя? Милош? Гляди, я тебе этого так не спущу.

Владыка только ухмыльнулся. Ну чем ему может угрожать холоп? Признаться, он бы и сам скрутил Лешека в бараний рог, да вернул обратно. Но опасался возможных неприятностей от принявшей того в свои ряды дружины.

А что до выкупа – все имущество холопа принадлежит владыке. Выкупиться, конечно, можно, только для начала не мешало бы оговорить сумму с хозяином. А он волен назначать ее по своему усмотрению. Лешек же отчего-то решил, что сам может определять цену. Как бы не так!

Ночь в порубе прошла тихо и мирно. Сидельцы и не подумали задевать воя. А то ведь эдак и до беды недалеко. А так-то, коли не лезет ни к кому, пусть сидит. Нар на всех хватает. Толкаться не приходится. Ну, подумаешь, уступить пришлось место, что подальше от отхожего ведра, так то не беда. Нормально, в общем, переночевал. Если только не учитывать смрад.

Утро не задалось. В том плане, что князь решил оставить разбор дела Михаила напоследок. Возможно, как наиболее интересное. Как говорится, на десерт. Ну что тут сказать, прав князюшка. Скучно не будет точно. Только вот сидеть в этой вонище… У Романова возникло ощущение, что он пропитался ею насквозь и она висит на нем буквально слоями.

С другой стороны, Романову повезло. Не каждый же день князь устраивает суды. С чего бы ему так утруждаться. Но, на счастье Михаила, поруб был уже забит, и пришла пора освобождать место. Вот и назначили суд. А так бы торчать ему здесь не один день. Хотя с него и неполных суток за глаза.

Наконец его вывели на княжий двор, пред светлы очи Владислава. Князь среднего росточка, но крепкого сложения. Одет представительно, но не в броню, а в богатый кафтан. На голове шапка, отороченная соболем. На изнеженного сластолюбца не похож. Сразу видно – воин. Да и не может быть иначе. Это в более поздние века знать погрязла в разврате и неге. Но еще не одну сотню лет, при всех своих недостатках, они будут сражаться за свой народ.

Разбирательство началось с обвинения Милоша. Потом приступили к опросу свидетелей. Марыся вроде и признавала супруга, и в то же время утверждала, что он стал каким-то иным. Сын уверенно признавал отца, как и двое холопов, прибывших вместе с владыкой. А куда им деваться. Поди, именем Господа клялись, а кары небесной только безумный бояться не станет.

– Что ты скажешь, Горазд? – когда десятник представился, поинтересовался князь.

– Как его звать по-настоящему, Лешек или Михайло, я поручиться не могу, потому как знакомы мы не больше месяца. Но одно знаю точно: воя от пахаря я отличить умею. А он вой. Причем умелый. И в том я поручусь смело, – степенно ответил десятник.

– Ну а ты что скажешь? Все указывает на то, что ты врешь и на самом деле ты есть беглый холоп Лешек, а не воин Михайло. Даже старший дружины твоей толком не может ничего сказать в твою защиту.

– Скажи, Милош, когда пропал твой холоп Лешек? – спросил Михаил.

– Месяц назад, – ответил тот.

– Холоп Лешек умел биться? – продолжал задавать вопросы Михаил.

Владыка запнулся, не зная, как ответить. Божья кара – это, конечно, плохо, но когда это будет. Михаил уловил его настроение и решил подстегнуть владыку.

– Если ты не можешь толком сказать, могу спросить о том твоих холопов.

С одной стороны, холопы слова не имеют и их показания на суде не учитываются. Но, с другой, Милош сам изменил их статус, выдвинув в качестве свидетелей.

– Не нужно. Не умел Лешек драться. Даже на кулаках, – вынужден был признать владыка.

– Князь, а можно ли из пахаря за месяц сделать настоящего воя?

– Нельзя, – коротко ответил Владислав.

– Но я вой. Это единственное, в чем может поручиться Горазд и вся его дружина. Причем вой достойный.

– И что ты хочешь этим сказать?

– То, что коли на суде людском не получается сыскать правду, то остается уповать на суд божий. Пусть Господь нас рассудит.

– Значит, ты хочешь божьего суда?

– Я не Лешек, а Михайло, сын Романов. И владыка Милош, и эта бедная женщина с сыном, и холопы просто обознались. Но иначе доказать свою правоту я не могу.

– Быть по сему. Вы будете драться здесь и сейчас.

Пока шла подготовка к поединку, Милош улучил момент и приблизился к Михаилу.

– Зачем тебе это, Лешек? Ты ведь умрешь.

– Отчего бы Господу не заступиться за меня?

– Потому что ты врешь.

– А ты принял плату. Обещал позаботиться о семье. Но вместо этого оставил себе деньги и напустил на меня стражу. Так чей грех больший?

Их никто не мог слышать, поэтому Романов не боялся быть откровенным. Но тут же замолчал, едва к ним приблизились воины с доспехами и оружием. Михаил облачился в свою кольчугу, надел шлем, пристроив бармицу, взял в руки меч и щит. Похрустел шейными позвонками и улыбнулся своему противнику, пусть тот и не мог этого рассмотреть.

Едва князь подал знак, как Милош встал в стойку, прикрывшись щитом и пристроив клинок над ним. После чего начал двигаться боком влево, заводя правую ногу за левую и все время контролируя Романова.

Михаил, в свою очередь, стоял неподвижно, даже не оборачиваясь в сторону сдвигающегося противника. Руки опущены, выглядит совершенно расслабленным. Он понятия не имел, насколько хорош владыка, но совершенно не сомневался в своих силах. Просто не желал затягивать поединок, а потому как бы приглашал противника атаковать первым.

Но тот не спешил с этим, словно чувствовал подвох. Похоже, слова Горазда все же возымели действие, и Милош решил перестраховаться. Но когда он оказался практически со спины, не выдержал и бросился в атаку.

Надо отдать должное владыке, он и не думал расслабляться, действуя в полную силу. Но подобной реакции и скорости он попросту не ожидал. Как, впрочем, и все присутствующие.

Романов стремительным круговым движением отвел удар клинка. Одновременно с разворота атаковал щитом, врезавшись кромкой в щит противника, которым тот ловко прикрылся. Но в следующее мгновение Михаил подбил опорную ногу Милоша, и тот буквально рухнул на колено, при этом слегка развернувшись. Клинок Романова взмыл вверх. Одновременно с этим движением он перехватил рукоять обратным хватом, а в следующее мгновение обрушил меч вниз, вгоняя в основание шеи. Отточенная сталь с глухим лязгом пробила кольчугу, разрубая и распрямляя кольца, после чего пронзила тело вдоль.

Поединок закончился, так толком и не начавшись. Зрители, наблюдавшие за столь скорой расправой, в едином порыве исторгли удивленный вздох.

– Да-а… Такого воина из пахаря за месяц не выучить, – покачав головой, с явным одобрением произнес князь. А потом возвысил голос и торжественно обратился к собравшимся: – Господь выразил свою волю!

– Я свободен? – уточнил Михаил.

– Ты невиновен и свободен, – объявил Владислав.

– Могу ли я забрать причитающиеся мне трофеи?

– Все, что на павшем, твое, – вновь подтвердил князь.

Михаил забросил щит за спину, склонился над убитым и снял два кошеля. Кто бы сомневался, что Милош никому не доверит свое серебро. Уж больно жаден. Н-да. Слишком хорошего мнения о нем был Лешек. Кольчуга практически не пострадала, а потому в стоимости потеряла совсем немного. А если самостоятельно подлатать, то и того не будет. Снять ее оказалось делом нескольких секунд.

– Кто позаботится о погибшем? – поинтересовался Михаил, поднимаясь с колена.

– Его холопы и позаботятся, коль скоро они тут, – пожал плечами князь.

– А кто теперь будет владетелем его земель?

– Наследников у него нет, так что земли и холопы отойдут в княжью казну.

– Могу ли я выкупить семью этой женщины?

– Зачем тебе это, если ты не Лешек?

– Я уже многие годы честно торгую своей кровью и проливаю чужую. Серебро легко приходит в мои руки и течет сквозь пальцы. Так отчего бы и не помочь той, которая, похоже, лишилась опоры в жизни. Ну и коль скоро я так похож на ее мужа, выкуплю, помогу купить все нужное для хозяйства, – Михаил подбросил на ладони оба мешочка с монетами, – и осядут они вольными пахарями.

– Желаешь обзавестись своим домом?

– Не-эт, князь. Вот уж к чему у меня не лежит душа, так это к пашне. Но сын этой молодки, почитай, уже взрослый муж, так что управится с хозяйством.

– Женщина, сколько у тебя детей? – поинтересовался князь.

– Есть еще сын тринадцати лет, да две дочки помладше.

– Ясно. Пятьсот дирхем, – озвучил сумму выкупа Владислав.

Не ломит цену. Понимает, что воин собирается выделить еще и деньги на обзаведение хозяйством. Глядишь, появится хутор с вольными пахарями, отчего казне опять прибыток. Михаила же устраивало то, что он окончательно закроет вопрос с семьей реципиента и больше не будет об этом вспоминать. Дальше сами. Его совесть чиста.

– Кому занести серебро? – поинтересовался он.

– Казначею, – уже потеряв интерес к происходящему, ответил князь.

Поднялся и удалился в свои палаты. Княжий суд закончился, а потому и народ начал разбредаться. К телу Милоша подошли его холопы. Михаил протянул им несколько монет, чтобы все сделали по-христиански.

– Дурья башка, а ить я его предупреждал, – провожая взглядом холопов, уносящих труп, произнес приблизившийся Зван.

– Каждый сам кузнец своей судьбы, – пожал плечами Романов.

– Я вот чего думаю-то, Михайло… Если ты не Лешек, то на хрена тебе сдалась его баба и дети? – не без любопытства спросил балагур.

– Так сказал уж. Меня носит по белу свету, как ветер лист. Ни тепло от меня никому, ни холодно. А так хоть что-то за спиной останется. Пусть и не мое.

– Ну так женись. У нас, поди, и женатые дружинники есть.

– Это что же, привязать себя к Червеню? Не-эт, мне такого счастья и даром не надо. Если подкатить под бочок какой вдовушке, да пожить какое-то время, это пожалуйста. Но не больше.

– Наш человек! – удовлетворенно констатировал Зван.

Глава 8
Засада

– Свободен, стало быть, – подойдя к Михаилу, огладил бороду Горазд.

– Свободен, – улыбаясь, подтвердил Романов.

– Вот и ладно. А то разбирался бы тут сам по себе.

– То есть ты меня оставил бы в порубе?

– У меня приказ князя, если ты позабыл. Если бы суд состоялся не сегодня, а даже завтра, то мы в любом случае вышли бы на рассвете.

– Радует, что мне не придется вас догонять. А то ведь и лошадь, поди, забрали бы.

– А чего ее оставлять, – пожал плечами десятник. – Как суд завершится – неведомо, а лошадь, поди, из княжьей конюшни.

– Ну спасибо тебе за откровенность, добрый человек, – улыбнувшись, поклонился ему Михаил.

– Не жалко, – хмыкнул Горазд. – Давай заканчивай тут все и на постоялый двор. Зван, присмотри за ним, а то как бы опять куда не вступил.

– Сделаю, – расплывшись в улыбке, заверил тот.

Холопы унесли тело своего владетеля. Марыся с сыном оставались на месте, не сводя взгляда то ли с Лешека, то ли со своего нового господина.

– Не смотри так на меня, красавица. Не муж я твой. Ошиблась ты. Как там тебя… Анджей?

– Да, батю… Г-господин, – запнувшись, поправился четырнадцатилетний подросток.

– Ты, стало быть, теперь за главу семейства?

– То так, господин.

– Вот и добре. Держи этот кошель. Тут хватит серебра на то, чтобы перебраться на новое место жительства. Или обустроиться в прежнем сельце, вольными пахарями. То сами решите. А сейчас пойдем к казначею вольную вашу выкупать.

С семейством Лешека управились до полудня. После чего вернулись на постоялый двор, где Михаил решил пообедать. Ну их, эти городские заведения. А то еще кто с претензией найдется. За реципиентом больше долгов вроде бы не водилось, но ведь и на ровном месте сыскаться могут. Так что лучше все же среди своих.

Хотя он для них таковым еще не стал. Сомнительно, чтобы Горазд так же легко оставил в порубе кого-то из парней, с которыми уж не один год рука об руку. Десяток устоявшийся. Самый молодой, Ждан, с ними полтора года. Да и то из княжих новиков перешел, значит, знали они его еще раньше. Можно сказать, сами же и взрастили.

А вообще десяток у них молодой. Ни одного за тридцать. Самому старшему, Горазду, двадцать девять. Получается, на два года младше нынешнего Михаила. Но при этом бойцы все отменные. Слабым звеном является как раз Ждан. Но это если брать рубку. Зато с луком до появления Романова ему не было равных во всей дружине. Ну и разведчик знатный. Во всяком случае, со слов Звана.

На рассвете, едва отворились городские ворота, как из них появились шесть возов, груженных различным товаром. На облучках возницы, сбоку каравана купец, к которому и подъехал Горазд. Поздоровались, после чего десятник подал знак воям взять возы под охрану.

А ничего так, солидные повозки. По прикидкам Михаила, груза на каждой из них должно быть килограммов на восемьсот. И тянули их пары довольно крупных лошадей. Однако абсолютная память подсказала ему, что если судить по усилию животных, то груза получалось побольше. Скорее всего, под тонну. Без учета веса самой повозки, разумеется. Груз, конечно, укрыт парусиной, но Романов сумел сделать кое-какие выводы, указывающие на несоответствие.

То, что дело нечисто, он понял с самого начала. Оставалось выяснить, в чем именно соль. Пока же следовало добросовестно выполнять свои обязанности. Ну и никто не запретит ему завести разговор с возницей. Разумеется, при условии, что он будет исправно выполнять свои обязанности. Что сейчас не составляло никаких сложностей, так как ехали они по степному участку.

– Как купца-то вашего звать? – поинтересовался Михаил у возницы.

– Якуб, – управляя парой лошадей, с ленцой бросил тот.

– А что, разве у него нет своей охраны?

– Так он не князь, чтобы свою дружину круглый год кормить. Эдак никакой торговли не хватит.

– И что, каждый раз нанимает новых?

– Ну, в основном-то дела имеет со знакомыми. Есть у него три ватаги на примете. Но в этот раз вот нанял вас. Хотя Шимон со своими парнями вроде как сейчас в Тарнуве.

– Может, им наем подвернулся.

– Может, и так. Правда, летняя ярмарка прошла, до осенней время еще есть. Для каравана время неурочное.

– А сколько их в ватаге?

– Вшестером они наемничают.

– Не мало?

– Шестерых-то воев? За глаза. У Якуба не тот достаток, чтобы особо тратиться на охрану. Ну и мы не без зубов, – кивая в сторону взведенного арбалета, без наложенного болта, пояснил возница.

– Пользоваться-то умеешь?

– А то!

Разговаривая со словоохотливым возницей, Михаил не забывал поглядывать окрест. Местность-то открытая. Но его пограничники в свое время показали, как можно маскироваться. И не сказать, что данный опыт не переняли другие. А коли так, то в полусотне метров укрыться вполне реально. А там уверенный выстрел из лука или арбалета. И добежать недолго. Лучше не расслабляться.

Разговор тек неспешно, обо всем и ни о чем конкретно. Время от времени Романов вворачивал наводящие вопросы, выуживая крохи информации. Хотя, признаться, источник так себе, но он решил им не пренебрегать. Тем более в условиях, когда других под рукой пока нет.

Выуженное у возницы наводило на мысли о том, что этот караван не просто потенциально жирная добыча, а самый настоящий джекпот. К гадалке не ходить, основным грузом является серебро, замаскированное другим товаром. И с какой целью они везут его в Червень, ясно как божий день. Заговор без серебряной смазки обречен на неудачу.

– Горазд, впереди лес, – подъехав к десятнику, указал на очевидное Михаил.

– И? – коротко поинтересовался тот.

– Надо бы глянуть, что там к чему.

– Думаешь, я этого не знаю?

– А ты не ярись. Человек я среди вас новый, в деле с вами не был и, как у вас заведено, не знаю. Живота же по глупости лишаться не желаю. Потому и сужу по своему опыту.

– Ну и что, по твоему разумению, нужно сделать?

– Ясно что. Выслать впереди каравана по обеим сторонам дороги по два пеших дозорных. Случись засада, обнаружат и упредят о том.

– Верно судишь. Вот ты и пойдешь. Ждана с собой возьми. А по другую сторону я Звана с Добролюбом отправлю.

Что тут скажешь. Инициатива наказуема исполнением. Впрочем, Михаил не в претензии. Конечно, в случае опасности первый удар придется именно на него. Но тут уж без риска никуда. Коли выбрал воинскую стезю, значит, поставил на кон свою жизнь. Опять же ему нужно зарабатывать очки перед десятком. Становиться своим в доску. А одними лишь воинскими умениями этого не добиться.

Первый лес прошли тихо. Как и последующие две рощи. Скорость каравана не упала. Людей морить Горазд не собирался, а потому каждый раз в дозор уходили другие пары двоек. А уж кому сколько достанется леса, с легкостью пройти или продираться через буреломы, это как повезет. И, к слову, себе исключение десятник делать не стал, также прогулявшись дозором.

Первый день прошел без происшествий. Позади оставили полсотни километров. Очень хороший результат. Спасибо местности, практически лишенной спусков и подъемов, наезженной дороге без рытвин, и сухой погоде. Правда, когда втянулись на постоялый двор, пропылились настолько, что одежду пришлось выбивать. Ну и самим отмываться, а то даже на зубах скрипит.

Постоялый двор спал. Горазд конечно же выставил охрану, но мудрить не стал. Не стоит придавать слишком большое значение безопасности, коли не хочешь привлекать внимания.

Михаила это устраивало полностью. Тем более что его также определили в караул, и своей вахтой он решил воспользоваться, чтобы взглянуть на содержимое повозок. Серебро он нашел на самом дне. Мешки тщательно прикрыли товарами, и пришлось повозиться, чтобы бесшумно добраться до основного груза. Не показалось ему, что возы изрядно нагружены.

Развязал тесьму на горловине одного из мешков, благо они не опечатаны. Единственное, запомнил, как именно увязан узел. Впрочем, не с его памятью напрягаться по этому поводу. Достал монету и глянул на нее при лунном свете. Хм. Серебряный киевский рубль.

Сунул его в кошель с огнивом. Пропажу одной монеты, быть может, и не заметят или не придадут этому значения. Ему же нужно рассмотреть ее повнимательней при свете дня. Луна и факел плохое в этом подспорье.

С рассветом выдвинулись в путь. Михаил ехал сбоку и, улучив момент, когда рядом никого не было, извлек монету, внимательно осмотрев со всех сторон. Убрал. Смотреть на монету, полученную в банке Червеня, необходимости нет. Он и так может вызвать в памяти каждую из них, со всеми царапинами и вмятинами, попавшими в его поле зрения.

Итак, они везут фальшивые монеты. Не в том смысле, что там не хватает серебра. Нет. Металл самый что ни на есть настоящий. Но вот чеканка отличается. При внимательном сличении монет это может определить не только он, но и любой другой. Но это только если всматриваться.

Ну и на кой понадобилось так заморачиваться? Хотя-а-а… рубль и копейка за прошедшие годы прочно вошли в обиход на Руси. Иными деньгами на ее территории пользоваться теперь запрещено. Хранить имперские и арабские монеты, конечно, можно, это не возбраняется, но и только-то. За обмен же в банке удержат свой процент. А большое количество серебра вызовет много вопросов. Вот и озаботились чеканкой. Как вариант. А это значит, что заговор зреет давно. Но тот факт, что серебро настоящее… Этот момент непонятен. Совершенно. И с этим предстоит разобраться.

Около полудня вновь показался лес. На этот раз дорога тянулась через него на многие километры. Без смены по ходу движения не обойдется, и уж тем паче если будет много бурелома. Дозоры ведь не у самой дороги движутся, где валежник растаскивают путники, а в глубине, дабы не проворонить засаду.

Михаил привычно привязал лошадь к повозке. Лук, как и в прошлый раз, оставил в саадаке, притороченном к седлу. А вот щит взял с собой. С одной стороны, шататься с ним по лесу неудобно. Но, с другой, есть чем прикрыться от стрел. Кольчуга если и сбережет, то только от срезня. Бронебойный наконечник шьет ее, как бумагу, даже на излете.

Попрыгал, проверяя, все ли ладно подогнано. Переглянулся с Жданом и побежал к лесу, обгоняя караван, катящий со скоростью пешехода. Очень хорошая скорость, между прочим. Скоро местность изменится, и она снизится раза в полтора. Так что сегодняшний и последующие переходы уже не превысят тридцати километров за день.

– Твою вперехлест, через колено, – недовольно пробурчал Романов.

– Чего яришься, Михайло? – удивился Ждан.

– Да сколь уж раз за собой замечал, не думай о плохом, оно и не случится, – сплюнув, ответил Романов.

– Ты о чем?

– Да о буреломе этом, будь он трижды неладен. Еще подумал, хоть бы повезло и его было не так много. А тут чуть не засека.

– Это да. Ты вот что, Михайло, ты в следующий раз о чем хорошем думай. Пошли, что ли, а то караван скоро нагонит.

– Да куда же мы денемся. Пошли, конечно.

К слову, несмотря на все свои способности, контроль тела с помощью легкого отстранения и мгновенно закрепляющихся навыков бесшумного передвижения, Ждану Михаил проигрывал. Этот вообще двигался словно тень.

Перед каждым дозором переобувался в поршни, скрадывавшие не только шаги, но хруст мелких веточек, накрываемых ступней. Ветки побольше молодой дружинник неизменно обнаруживал и обходил. Он еще и темп держал такой, что Романов едва за ним поспевал.

Дабы выдерживать дистанцию с караваном и интервал с другой парой, они то и дело обменивались сигналами. Умело имитируемый птичий щебет в лесу у посторонних не вызывает подозрений. Свои же неизменно отличат его, коли будут знать, что именно нужно услышать. Поэтому шли более или менее ровно.

Минуло примерно с полчаса, когда сзади послышались тревожные крики. Наверняка еще и звон стали, но эти звуки до них не долетали. Ждан переглянулся с Михаилом и рванул было к дороге.

– Стой, – схватил его за руку Романов. – Лесом давай.

– По дороге быстрее, – возразил Ждан.

– Лесом, тебе говорю. И гляди в оба. Наверняка нас будут встречать. Я впереди, ты сзади, прикрывай.

– Понял.

Сам-то Михаил лук не брал, зато Ждан с ним не расставался. Да и правильно. Нужно по максимуму использовать свои сильные стороны.

Они пробежали всего-то метров семьдесят, когда Михаил скорее почувствовал, чем заметил опасность. Обострились все его чувства бывалого бойца, наработанные за прошлые годы. Еще не отдавая себе отчет в происходящем, он присел, практически полностью укрывшись за сравнительно небольшим круглым щитом.

Стрела звонко щелкнула по шлему и с громким шелестом улетела в сторону, чтобы тут же с тупым стуком войти в ствол дерева. Мгновение, и сзади тренькнула тетива лука Ждана. Очередная оперенная вестница смерти прошуршала рядом с Михаилом. Только на этот раз в обратном направлении. Ну и в отличие от противника его напарник сразу вогнал ее в ствол березы, за которой укрывался стрелок.

Практически одновременно с этим из кустов подлеска, метрах в двадцати, выскочил воин. Вооружен также щитом и мечом. Движется стремительно и умело. Как бы это пафосно ни звучало, с дикой грацией хищника.

Романов на мгновение замер. Память привычно и независимо от него проанализировала видимую картину и услужливо подсунула ему информацию. Он уже видел этого воя. Это один из тех, что напали на караван, где он обзавелся доспехами, оружием и кровниками. Интересно, это какой-то владыка тут пробавляется разбоем или дружина решила поправить свои дела столь нехитрым, но опасным способом?

Отбив удар щитом, Романов тут же контратаковал, но безуспешно. Разбойник парировал его выпад, а затем, отпрыгнув, ушел от пинка в живот. И тут же ринулся вперед, атакуя кромкой щита. Михаил довернул тело и принял натиск на свой щит. Не останавливаясь, он обернулся вокруг своей оси и размашисто рубанул мечом в попытке достать нападающего. Однако тот присел, пропуская над собой сверкнувшую сталь.

Только Михаил и не думал останавливаться. Последовала подсечка. Нога не опорная, и воин успел поднять ее. Но против следующего выпада щитом, врезавшимся в его правое плечо, он уже ничего поделать не сумел. Выдержать такой натиск, стоя на одной ноге, у него не получилось.

И все же он не упал просто так, а, откинувшись на спину, ушел в перекат через левое плечо. У него были все шансы разорвать дистанцию и встретить Михаила, встав в нижнюю стойку. Тот ведь и сам замешкался, закончив сложившуюся саму по себе атакующую связку. И происходи схватка на открытом месте, скорее всего, все так и было бы. Однако в поединок вмешалась молоденькая березка. Толщина стволика едва ли с руку, но этого хватило, чтобы дезориентировать противника, и разбойник плюхнулся на пятую точку.

Михаил и сам не понял, как умудрился принять на щит очередную стрелу. Возможно, причина в самом лучнике, поспешившем сделать выстрел. А может, простое стечение обстоятельств. Как бы то ни было, но в распоряжении Романова оказалась пара секунд, чтобы совладать с равновесием, сделать стремительный шаг к приходящему в себя противнику и, едва ли не сев на шпагат, достать-таки его в длинном выпаде.

Клинок вошел в грудь лишь на ладонь, но разбойник поник и откинулся на спину, раскинув руки в стороны. Все. Этот противник уже не опасен. Даже если не убит, рану легкой не назвать.

Разворот в сторону лучника, и присесть, прикрывшись щитом. Очередной тупой стук стрелы о плаху щита. Каленый бронебойный наконечник проклюнулся с внутренней стороны, но древко безнадежно завязло в древесине. Ждан сместился в сторону, чтобы достать лучника, но тот тоже не стоял на месте, все время прикрываясь от него стволом березы, в которой уже торчало две стрелы.

Но вот наконец пришло осознание, что он остался один против двоих, и лучник рванул в сторону, оставляя между собой и Жданом дерево. Михаил выронил меч и потянул из петли метательный нож. Порядка двенадцати метров. Далековато. Но тут главное попасть. Импульса тяжелого клинка вполне достанет, чтобы добраться до тела даже сквозь кольчугу.

Михаил подловил момент, когда беглец окажется в просвете между деревьями, и метнул нож с упреждением. Короткий росчерк стального блеска, и разбойник с глухим стоном повалился в кустарник подлеска. Даже не думая подбирать выроненный меч, Романов бросился к нему и через считаные секунды левым коленом навалился на раненого, вырвав из него короткий вскрик, который тут же сменился хрипом из разверстой глотки.

Едва управившись, Романов вскочил в готовности отразить следующую атаку. Но это оказался Ждан, успевший подхватить брошенный им клинок. Михаил резко выдохнул, сбрасывая с себя напряжение и опуская выставленную перед собой руку с ножом.

– Бежим к нашим! – едва ли не выкрикнул Ждан.

– Бежим, но не на дорогу, а к Звану с Добролюбом. Наверняка и их встречали. Или уже упокоили. А если так, то смогут напасть на наших со спины, – обтерев нож и сунув его в ножны, возразил Михаил.

Потом принял у напарника меч и, задав направление кивком головы, побежал впереди, по обыкновению предоставляя молодому возможность прикрывать его спину.

Он оказался прав. Их товарищей также встречали. Причем куда удачнее. Добродушный здоровяк сидел прислонившись к стволу дерева, из его груди торчала стрела, но судорожные вдохи говорили о том, что он все еще жив.

Балагур вовсю рубился с воином, вооруженным мечом и щитом. Причем Зван явно превосходил разбойника, задавая свой рисунок боя, но не ставил финальную точку. Ему приходилось все время удерживать разбойника между собой и лучником, лишая того возможности выстрела.

Вражеский стрелок настолько увлекся попыткой выцелить ловкого бойца, что проморгал момент появления новых действующих лиц. Зато Ждан тянуть кота за подробности не стал, вскинул лук и вогнал ему стрелу точно между лопаток.

Зван сразу же уловил, что ситуация изменилась, и молниеносной серией из трех выпадов достал мечника, вскрыв ему глотку. Перебежал к раненому лучнику и коротко чиркнул по его горлу, завершая схватку.

– Добролюб! – тут же бросился он к товарищу.

– Зван, не трогай! – окликнул его Михаил.

Приблизился. Осмотрел. И недовольно дернул щекой. Рана тяжелая, если не сказать смертельная. Шансы невелики даже в его мире. Здесь – практически приговор. Практически, но необязательно. Случалось, что и с подобными ранами выживали. Единицы. Тут все зависит от многих факторов, сошедшихся в одной точке, вплоть до угла, под которым вошла стрела, и где ею ковырялись до выстрела. Но при наличии квалифицированной медицинской помощи, даже на уровне средневековой Византии, шансы значительно возрастали. Если сравнивать с полной безнадегой, ясное дело.

– Пока мы ему помочь не можем. Мне нужна моя переметная сума. С собой только пара бинтов, тампоны и вот это, – извлекая из кошеля на поясе флакон мутного стекла, произнес Романов.

– Что это? – поинтересовался Зван.

– Маковая настойка. Ему будет не так больно. Но с разбойниками нужно разобраться как можно быстрее. Иначе ему уже не помочь.

– А сейчас? – не унимался балагур.

– Сейчас ему еще можно попробовать. Но с каждой минутой времени у него все меньше.

– Ну и какого тогда ждем. Пошли прибьем этих гадов. Добролюб, ты погоди немного. Мы скоро.

Михаил не стал указывать на тот факт, что раненый ничего не понимает, одурманенный наркотиком. Незачем. Здоровая злость Звану сейчас только на пользу. Тем паче на фоне того, что молодой воин себя полностью контролирует и головы не теряет. А там, глядишь, удастся отыграть драгоценное время и помочь-таки раненому.

Когда они наконец вышли к каравану, у повозок все еще рубились. Нападающих, как водится, было больше, чем обороняющихся. Четверых возниц не видно. Двое укрываются за спинами воинов и отчаянно натягивают тетивы арбалетов. Купец рубится плечом к плечу со своими охранниками. Двое из них лежат на земле недвижимыми. Остальные еще держатся.

Удара в спину нападающие явно не ожидали. Удачно пущенная стрела. Брошенные нож и топорик. Да, налетевшие со спины двое воев разом качнули весы в сторону обороняющихся. И уж тем паче при том, что Зван с ходу вогнал оба клинка в спины двум воинам. Михаил также не остался в стороне, срубив третьего.

Несколько секунд, и уже праздновавшие победу разбойники оказались в роли проигрыв�

Глава 1

Возвращение

Михаил принял клинок под углом, увел его в сторону и тут же контратаковал. Меч прошел по верхней кромке щита, срезав тонкую стружку железной окантовки и дубовую щепу. Казалось, острие едва дотянулось до шеи противника, но этого хватило, чтобы развалить ему глотку. Тот сразу же позабыл о драке, схватившись за разверстую рану, пытаясь сделать вдох и захлебываясь собственной кровью.

Очередную атаку Романов принял на щит. Положение оказалось неудобным, а потому не до изысков, и защита вышла жесткой. Несмотря на поддевку, наруч и кольчугу, обрушившийся на преграду удар болезненно отозвался в левой руке. Здоровый детина, что тут еще сказать.

Михаил контратаковал щитом. Противник принял ее на свой, и тут приплясывающие лошади их развели. Впрочем, Романова это не остановило. Мгновение, и меч повис на темляке, а пальцы схватились за рукоять метательного ножа. Из-за болтающегося на запястье клинка замах не очень-то получился. Но и половец был обряжен не в серьезный доспех, а всего лишь в кожу. Так что тонкое жало тяжелого граненого клинка без труда пробило защиту и впилось в тело. Убит или ранен, уже не важно. Этот не боец.

Воспользовавшись мгновением передышки, Михаил привстал в стременах, пытаясь охватить всю картину в целом и оценить обстановку. И тут же в грудь ударила стрела. Ламеллярный доспех выдержал натиск бронебойного наконечника, рикошетировавшего от вороненой стальной пластины.

Зато самого Романова ощутимо толкнуло в грудь, да так, что он опустился в седло. Чтобы не упасть, пришлось натянуть повод. Верный конь встал на дыбы, и всадник едва не вывалился из седла, но сумел и сам удержаться, и с животным совладать.

Впрочем, нет худа без добра. Жеребец, отчаянно взбивая перед собой воздух, обрушил копыта на очередного степняка. Тот хоть и сумел прикрыться щитом, но вместе со своей лошадью повалился в ковыль, тем самым ненадолго обезопасив Михаила с этой стороны.

Как ни краток был миг, но Романов успел рассмотреть, что в седле оставалось только двое гвардейцев, сражавшихся в полном окружении. Как и то, что они тщетно рвутся к нему, но силы слишком неравные.

Рубящий удар сзади. Сталь выдержала очередной натиск. Жесткий доспех распределил его по большой площади так, что Михаил ощутил лишь сильный толчок. Потянул повод влево, и все еще вздыбившийся жеребец развернулся на задних ногах. Ладонь опять сжимает оплетенную кожей рукоять меча. Романов замахнулся и одновременно с опускающимся на передние ноги конем нанес сокрушительный рубящий удар. Попытка половца защититься щитом оказалась тщетной, и клинок впился в основание шеи кочевника.

И опять удар в спину, теперь колющий. Но и он не достиг цели. Острие изогнутого меча степняка беспомощно скользнуло по вороненым пластинам. В следующий раз Михаила достали в наборную бармицу. Защита выдержала и шея не пострадала. Но на этот раз перед глазами поплыли разноцветные круги. И опять стрела! Доспех все же не выстоял, и грудь Романова будто взорвалась огнем.

Он замер, охваченный острой болью, не в состоянии вздохнуть. Мгновение, и ему удалось отключить нервные окончания. За это придется заплатить подвижностью. Но какая это ерунда в сравнении с тем, что пробито легкое, и движение доспеха раскачивает древко, а как следствие, и бередящий рану наконечник. Ну и еще немаловажная деталь: никто не даст ему возможности перевести дух.

Очередной удар. И вновь доспех выдержал. Однако сам Романов удержаться в седле уже не смог, завалившись набок и упав под ноги своего коня. Следом прилетел клинок, острие которого проникло в узкую щель между доспехом и бармицей. Михаил отчетливо услышал, как с противным чавканьем развалилась его глотка. Он и без того с трудом запихивал воздух во все еще целое и не забитое кровью легкое. А тут еще и это.

Стремительная потеря крови. Удушье. Да, он отключил болевые ощущения, но ничего не мог поделать с кислородным голоданием. Его сознание поплыло, и наконец он провалился в полную темноту.

– Ну и как наш герой? Пришел в себя? – ввалившись в палату, с порога поинтересовался Щербаков.

– Пока нет, Макар Ефимович, – ответил реаниматолог, и не подумав возмущаться по поводу столь бесцеремонного вторжения.

– А в чем проблема? Вы же больше не вводите ему препараты, – удивился глава проекта.

– Не вводим, но организм сначала должен вывести то, что уже в него закачано. Или же… – Врач развел руками.

– Давайте без загадок, – нервно дернул щекой Щербаков.

– Если его душа, личность, или, как вы говорите, матрица сознания не вернется в тело, то искусственная кома перейдет в обычную.

– Хм.

– Что показывает ваша аппаратура? – поинтересовался врач.

– Связь потеряна, – с досадой произнес Щербаков.

– Похоже, имеет место повторение прошлых неудач. Будем отключать?

– Н-нет. Подождем несколько дней. Все же восемьдесят семь процентов совместимости. Ждем.

– И сколько будем ждать?

– Сегодняшний наш бюджет позволяет продержать его в коме без какого-либо ущерба хоть целый год. Благодаря ему у нас столько материалов, что мы и без того завалены работой по самую маковку.

– Значит, до упора?

– Именно.

О том, что за прочих кандидатов Макар Ефимович так не держался, врач вспоминать не стал. Да и стоило ли, коль скоро он сам же отключал их от аппарата ИВЛ. Грязная работа. Н-но, как говорится, кто-то должен ее делать. Хотя, конечно, если бы правозащитники узнали о том, как именно проходят эти эксперименты… Впрочем, на мышках и собачках тут ничего не получится. Необходим именно человеческий разум. Во всяком случае, иной путь им неизвестен. Да и этот стал доступен благодаря невероятному стечению обстоятельств.

– Ну и как наш подопечный? – входя в кабинет руководителя проекта, поинтересовался Кравцов.

Макар Ефимович поднял взгляд на майора ФСБ и молча развел руками.

– И каков прогноз у врачей? – не унимался фээсбэшник.

– У врачей диагноз. Искусственная кома перешла в обычную.

– Точно?

– Крайний срок действия препаратов истек четыре часа назад. Так что точнее и быть не может.

– Вы бы не спешили его отключать. Все же восемьдесят семь процентов…

– Сережа, вы что же, вздумали меня учить?! – вспылил Щербаков.

Он вскочил с места и, налившись краской гнева, уставился на фээсбэшника, едва не пуская из ноздрей пар. Офицер выставил перед собой руки в примирительном жесте. Но при этом и не подумал тушеваться или потакать светочу современной науки. Наоборот, осуждающе покачал головой. Наконец физик взял себя в руки, прошелся туда-сюда по комнате и рухнул в жалобно скрипнувшее кресло.

– Ничего. У нас уйма материалов для работы. И вообще, мы не сидим сложа руки. Щупаем и сканируем ЕИПЗ. Насколько это возможно. У нас есть маркер матрицы сознания Романова. Конечно, это даже не иголка в стоге сена. Но ищущий да обрящет.

– То есть его не отключили?

– Мне казалось, что теперь мы можем себе это позволить.

– Без сомнения. Хоть целый год. Хоть два. Если только нам будет что представить руководству.

– На этот счет не переживайте. Материалов столько, что впору просить о расширении штата. Только я не об историках.

– Разумеется. Изложите ваши соображения, я все выбью.

– Даже не попытаетесь, а именно выбьете, – хмыкнул Щербаков.

– Если вам удастся вернуть Романова, то наше финансирование увеличится на порядок.

– Кстати, ваши коллеги могли бы особо расщедриться за сыворотку правды из подручных материалов.

– Не дождетесь.

– Ага. Но сведения эти вы поспешили засекретить.

– А вы к-как думали. Не хватало еще выпускать такую штуку в свободный доступ. А то мало у нас мошенники народ разводят. Нужно им срочно помочь.

– Кстати, Сережа, можно сделать так, чтобы Кудрявцев не узнал о том, что наш пилигрим… Ну, понятно в общем.

– Разумеется, Макар Ефимович. Если он узнает, то наверняка об этом станет известно и моему непосредственному начальнику. А это нам не нужно.

– Вот именно. Тем более что у начальства есть дурная привычка стоять над душой и поторапливать. А у Анатолия Петровича и без того материала выше крыши, – произнес Щербаков.

– Кстати, а что там, собственно говоря, произошло?

– Романов с охраной возвращался из Рудного в Пограничный, и на них напали половцы. Что, как, почему и как такое возможно – без понятия, – развел руками Щербаков.

– Н-да. Не повезло. Впрочем… Вы же говорили, что у вас материала с избытком. А значит, и вариант с возвратом попробовать не мешало бы. Это ведь даст новый толчок вашим исследованиям?

– Несомненно. Только настолько все вилами по воде, что лучше бы он там еще побарахтался лет эдак сто. А там, глядишь, мы и нового кандидата подобрали бы.

– Вообще-то вариант с безвозвратными потерями руководство не больно-то и устраивает. Мало того, мне выразили мнение, что не помешало бы иметь возможность отправлять в подобные путешествия людей с более скромными показателями совместимости. Вы ведь говорили, что подобное возможно?

– Я уверен в этом. Но на начальном этапе необходимо работать с материалом, имеющим максимальные показатели. И так до тех пор, пока мы не поймем механизм, а не будем двигаться на ощупь.

В себя он пришел как-то буднично. Просто открыл глаза. Единственное, болезненно резанул свет. Хотя он и был уверен в том, что это всего лишь дежурное освещение. Но после того непроглядного мрака, в котором он провел… Хм. А ведь не так уж и много времени. Все случилось словно только что.

Михаил попытался поднять руку, чтобы ощупать шею. К тому же ее саднит так, что спасу нет. Как будто ему в глотку вбили кол. И он, гад такой, еще и дышать мешает. Вообще ощущения далеки от благостных. И уж тем более на фоне того, что рука отказалась ему подчиняться.

Да еще этот заунывный звук тревожного зуммера! Вот на хрена его выводить в палату?! Эдак больной со страху обратно в кому впадет. С ним-то все понятно. Он понимает, что был в искусственной и это всего лишь необходимый процесс исследования. Только понять бы, что у него с горлом.

Попытался по привычке отключить тактильные ощущения. Ага. Размечтался. Тут вам не там. Дискомфорт, общая слабость, невозможность пошевелиться и тревожный зуммер – все это действовало на него столь угнетающе, что и до паники недалеко. Но он все же взял себя в руки.

Дверь распахнулась, и в палату вбежал врач в сопровождении сестры. Тут же вспыхнул яркий свет. Михаил зажмурился, почувствовав, как из уголков глаз потекли слезы. Впрочем, свет досаждал и через закрытые веки.

– Настя, выключите освещение. Мне достаточно и дежурного, – сообразил врач.

Ну вот. Совсем другое дело. Романов вновь открыл глаза и несколько раз моргнул, сгоняя слезы.

– Закройте глаза, – попросила медсестра, вооружившаяся какой-то тряпицей.

Он выполнил ее просьбу и почувствовал, как ткань коснулась век. Опять открыл. Ага. Так гораздо лучше.

– Михаил Федорович, вы можете дышать самостоятельно? Моргните, если да. Ага. Тогда мы сейчас извлечем дыхательную трубку. Будет немного неприятно. Готовы? Вот и ладушки.

Н-да. Помнится, ему как-то делали гастроскопию, но то, что он чувствовал сейчас, не шло ни в какое сравнение. Трубка вроде и небольшого диаметра, но это ощущение присутствия в трахее инородного предмета не проходило в течение нескольких часов.

Едва врач закончил над ним колдовать, как в палате появились руководитель проекта Щербаков и фээсбэшник Кравцов. Последний ограничился тем, что поприветствовал, поздравив с возвращением. Зато профессор засыпал вопросами. И пожалуй, тех оказалось бы куда как больше, если бы руководителя проекта не прогнал прочь врач.

Двенадцать дней в коме для него не прошли даром. Уже наутро у него поднялась температура. Пневмония – довольно частое явление у больных, прошедших через ИВЛ. И сия чаша его не миновала. Два дня к нему никого не пускали, но потом его самочувствие улучшилось, и визиты Щербакова стали регулярными.

По поводу нападения Романов толком так ничего и не понял. Половцы выскочили как чертик из табакерки. Возможно, какой-нибудь курень отправился в набег. И отряд в полсотни человек в отменных доспехах им показался вполне достойным объектом для атаки. Хотя и заплатить за победу пришлось дорогую цену. Да и вообще, нападать на дороге между Рудным и Пограничным… Что-то не больно похоже на простой набег.

Щербаков знал еще меньше, так как мог наблюдать за происходящим лишь глазами самого Михаила. Ориентироваться же в окружающей обстановке, наблюдая ее со стороны, куда сложнее, чем при непосредственном участии в событиях.

– Макар Ефимович, а можно мне встретиться с моими? – поинтересовался Михаил в первый же день его посещения.

– Пока нет, – возразил руководитель проекта. – Вы на себя в зеркало посмотрите. Краше в гроб кладут.

– Боитесь скандала вокруг проекта?

– Да бросьте. Я уже говорил о сонме идиотов в интернете. Просто не желаю лишний раз расстраивать вашу жену. Две недели не видела супруга, передала на наше попечение если не здорового, то в более приличном состоянии, а тут такое чудо. Так что подлечим вас, а через недельку разрешим навестить. Причем свидания сделаем частыми, пока не начнется новый виток «экспериментальной терапии».

– Погодите. Так это что же получается, там пройдет…

– Через неделю-то? Чуть больше двадцати восьми лет, – произвел быстрый подсчет Щербаков.

– Ч-черт! Там столько всего недоделанного. Мономаху нужна моя помощь. Отправляйте меня обратно! – всполошился Романов.

Вот странное дело. Вроде бы там он прожил полноценной жизнью двадцать два года, которые для его сознания были более чем реальными даже сейчас. Но здесь он словно расстался со своей семьей всего лишь пару дней назад, а потому и соскучиться-то по ним не успел. Вот такие странные выверты сознания.

– Спокойно, Михаил Федорович. Спокойно. Куда вы собрались? Вот подлечим вас, приведем в божеский вид, а тогда уж и зашлем.

– Кого подлечите? Меня? Вам напомнить мой диагноз? – хмыкнул Романов.

– Это не повод не обращать внимания на пневмонию. Уж ее-то вылечить мы можем. Если же отправим вас в кому в таком состоянии, то уже точно не вынем обратно. Умирать или жить – это, конечно, ваше личное дело, но вы нам дороги как уникальный инструмент для работы с ЕИПЗ.

– Довольно цинично, – покачал головой Михаил.

– А по-другому вы не поймете. И потом, не так ли вы жили последние двадцать лет?

– Там пройдет слишком много времени. Бог с ним, с прогрессом. Положение Мономаха все еще шаткое. Реформы могут и забуксовать. Если не удастся выстроить сильную вертикаль власти, все пойдет прахом. Его сын не та личность, которая сможет потянуть подобный воз.

– Это не повод подвергать вас смертельному риску.

– Это живые люди. И их ожидает нашествие Батыя. Вы представляете себе последствия? А я могу попытаться это предотвратить. Если на пути монголов встанет единая Русь, то они сломают о нее зубы. И дело вовсе не в продвинутом оружии.

– Я понимаю. И именно объединению Руси вы посвятили последние годы. Но вы ничего не сможете поделать, если умрете.

Ну что тут сказать. Прав Щербаков. Тысячу раз прав. Но как же не хочется терять время!

– Посмотрите на это под другим углом, – продолжил Макар Ефимович. – У вас появится возможность взглянуть на дело рук своих со стороны, понять, что вы сделали правильно, а где ошиблись. Использовать время в родном мире с толком, чтобы восполнить пробелы в ваших знаниях. Металлургия, механика, паровые машины, с которыми у вас было столько сложностей. Наконец, как изготовить на коленке порох, о невозможности создания которого вы столько жалели, что даже неоднократно проговаривали вслух.

– Только для того, чтобы получить возможность на что-либо повлиять, мне понадобятся годы. Потому что неизвестно, в кого меня угораздит вселиться.

– Согласен. И тем не менее главное – это ваше здоровье. Без него вообще ничего не получится, – развел руками Щербаков.

– Да понял уже, – вздохнул Романов и зашелся выворачивающим кашлем.

На этот раз приступ оказался долгим. Но в конце концов его отпустило, и он откинулся на подушку, жадно ловя воздух и вытирая слезы. Макар Ефимович терпеливо ожидал, когда приступ отступит. Ну и глянул на него так, словно хотел сказать, мол, о каком путешествии может быть речь.

Прав он. Но тут ведь какое дело. Там у него осталась семья. Жена, дети. Старшему, Петру, только восемнадцать. Мальчишка, без жизненного опыта. Остальным и того меньше. Конечно, он верил в то, что обеспечил им поддержку и опору в виде Бориса, главного безопасника. Малый и Большой советы. Да и пограничники к его детям со всей любовью. Но все же.

– Макар Ефимович, а отчего я в коме пробыл двенадцать дней? Я тут посчитал, должно быть не больше девяти.

– Правильно посчитали. Матрица вашего сознания блуждала трое суток где-то в ЕИПЗ.

– То есть она могла и вовсе заблудиться и не вернуться? – сделал неутешительный ввод Михаил.

– Только в том случае, если бы мы вас отключили от аппарата. Надеюсь, вы понимаете, что мы и не думали поступить подобным образом.

– Вам это попросту невыгодно, – улыбнувшись, заметил Романов.

– И это тоже, – не стал его разочаровывать Щербаков. – Ладно. На сегодня, пожалуй, хватит. Поправляйтесь. Я навещу вас завтра. И не только я.

– Вы же сказали, что семье еще рано.

– Семье – да. Но дело в том, что нам придали группу ученых-историков. Предупреждаю сразу, весьма своеобразные личности. И вы им не нравитесь.

– Отчего же?

– Слышали выражение – слон в посудной лавке?

– Странный вопрос.

– Во-от. К вам это относится в полной мере. Вы там такого наворотили, что они себе чуть все волосы не повыдирали.

– Бывает, – хмыкнул Михаил.

– Согласен. Это ведь другой мир. И пусть он во многом идентичен нашему, он живет своей жизнью и развивается своим путем. Пойду.

Михаил думал, что дни для него будут тянуться медленно и нудно. Однако действительность оказалась иной. С историками скучать не приходилось. Настырные все такие. Въедливые. Да с претензиями. А главное, начали дружно его поучать, как ему бережно и ненавязчиво проводить исследовательскую работу.

Романов слушал их менторский тон, едва сдерживаясь, чтобы не послать. Но когда они заявили, что, мол, в прежнем мире он уже напортачил, а потому в следующий раз его отправят в другой, Михаил взорвался. Послал их открытым текстом, да еще и пинка выписал, пусть и не профессору, а его помощнику.

Затребовал к себе Щербакова и заявил, что если тот посмеет отправить его в другой мир, то он там сразу же покончит самоубийством. И будет продолжать это раз за разом, пока Романова не отправят в его мир.

Макар Ефимович выслушал эти требования совершенно спокойно, пожал плечами и заявил, что историки пусть думают что хотят. Проектом руководит он, и решение за ним. После чего как ни в чем не бывало вернулся к вопросам, относящимся к его епархии, что полностью успокоило Михаила.

От встреч с ним историки не отказались, хотя и поумерили свой пыл. Ведь одно дело – сведения, почерпнутые из аудио- и видеоматериалов. И совсем иное – непосредственный свидетель и участник событий седой древности.

Помимо этого Романов проводил много времени в интернете, выискивая технологии, которые ему могли бы понадобиться там. Его интересовало как оружие, так и металлургия, обрабатывающие станки. Да много чего. Прямо глаза разбегались. И это при том, что, еще будучи там, он пришел к выводу, что кое-что из введенного им преждевременно.

Взять паровую машину. Ну вот куда ее при тамошнем уровне общего развития и образования в частности. Агрегат ломался часто и густо. Из него лезли различные, так сказать, детские болезни, и они с Леонидом не могли довести его до ума ввиду недостатка знаний. Уже здесь, прошерстив тему паровиков, он понял, что эти машины только кажутся простыми. На деле же там хватает нюансов.

Поэтому внедрять это открытие дальше Михаил не стал. Разве только старались поддерживать в рабочем состоянии ту громоздкую машину, построенную в Рудном. Просто потому, что ставить плотину на Псёле – та еще задачка, а конная тяга уже не удовлетворяла возросшим потребностям.

Так что за три года, прошедшие после ее создания, они в этом направлении больше не продвинулись. Лишь самую малость получилось исправить кое-что, на интуитивном уровне, или методом проб и ошибок. Никакой теоретической базы, никаких расчетов. Ни-че-го. Одна только голая практика.

Но кадры они все же готовили. Чему в большой степени способствовал университет, где был открыт механический факультет. Именно этим студентам предстояло набивать шишки, набираться практического опыта и создавать научную базу. А в будущем начать совершенствовать машины.

К слову, Романову не понравились метаморфозы с памятью. Он-то в наивности своей полагал, что суперпамять теперь с ним навсегда. А на деле оказалось вовсе не так. Хорошо хоть привычка систематизировать информацию и раскладывать ее по полочкам дала свои результаты. Запоминать он стал намного лучше.

А еще он решил включить в процесс зрительную память, для чего обзавелся тетрадкой и ручкой, дабы конспектировать свои изыскания. Как выяснилось, от его способностей в черчении и рисовании ничегошеньки не осталось. Да и писал он по-прежнему как курица лапой. Даже неловко стало. Впрочем, чистописанием он заниматься не собирался.

Кроме того, Михаил просмотрел большое количество видеороликов на интересующие его темы. Спасибо одному интересному сайту, где обнаружился целый ряд обучающих роликов и фильмов. К слову, вел его любитель книг о попаданцах, прогрессорствующих в прошлом. И материал подбирался именно в этом ключе. Причем в немалой своей части еще советских времен. Хотя были и современные, анимационные, как подозревал Михаил, снятые энтузиастами-любителями. Ну вот была у них в этом потребность.

Встреча с семьей прошла как-то буднично. Конечно, жена сетовала, что он выглядит несколько болезненно. Но потом, вытирая платочком уголки глаз, призналась, что ожидала худшего. К слову, за прошедший месяц их сосед сгорел на глазах. С виду был абсолютно здоровым, а потом болячка навалилась на него. На его фоне Михаил был просто молодцом.

В семье все было в порядке. Выплаты от государства за участие в экспериментальной программе поступают без задержек. Его строительная бригада трудится как отлаженный часовой механизм. И все ждут возвращения Михаила. Он пообещал, что как только, так сразу. Хотя сам при этом уже изнывал от нетерпения. Очень уж хотелось вернуться в тот жестокий, но по-своему честный и полюбившийся ему мир.

Глава 2

Второе пришествие

Ох, йо-о-о!!! Он уже успел позабыть, каково это – приходить в себя в новом мире. Едва открыл глаза и осознал себя, как тут же навалилась дичайшая головная боль. В принципе он уже умел справляться с подобной напастью, но ничего не мог поделать с рефлексами тела.

Михаил едва успел перевернуться на бок, как начал исторгать из себя содержимое желудка. Сотрясение головного мозга – штука неприятная и чреватая опасностями. К примеру, прежний обладатель пережил клиническую смерть. Вернее, не пережил, иначе матрица сознания Михаила в этом теле не обосновалась бы.

Когда перестало выворачивать наизнанку, малость полегчало. Время от времени позывы еще случались, но не сильные, а потому удавалось с ними управиться. А может, причина в том, что в желудке не осталось даже желчи. Выполоскало все без остатка. Поэтому как ни хотелось пить, а к журчащему неподалеку ручью он не пополз.

Вместо этого привалился к березе и, прикрыв глаза, начал раскладывать по полочкам воспоминания реципиента. Сначала большими блоками, так, лишь бы навести мало-мальский порядок. Это должно помочь избавиться от головокружения из-за безудержного потока информации, полившегося из самых потаенных уголков памяти.

Наконец вчерне удалось все привести в порядок, и самочувствие несколько улучшилось. С удовольствием отметил, что его прежняя память пребывает в полном порядке. Наугад извлек из ее недр момент схватки с турком у неприметной крепостцы в Малой Азии, сумев при этом рассмотреть мелкую букашку, примостившуюся на его чалме. За этот эксперимент пришлось заплатить головокружением. Не отключи он нервные окончания, и наверняка прилетел бы еще и приступ боли. Не в том он сейчас состоянии, чтобы безнаказанно копаться в своей голове.

Прикинул, кем был реципиент и что он тут делал. Получается, холоп владыки[1] Милоша Крупа. Ехал с ярмарки из Тарнува, довольно большого поселения, что стоит на торговом тракте, ведущем в Киев. Купцы нередко останавливаются там на несколько дней, чтобы привести в порядок лошадей и повозки. Ну и заодно выкладывают свой товар. Так что место бойкое круглый год, кроме осенней и весенней распутицы.

Оно конечно, Лешек Марек холоп, но господин его очень даже ценит, привечает, выделяет среди других и доверяет. Вот и в этот раз отправил на ярмарку с повозкой зерна, дабы сбыть его, а на вырученные средства купить отрез доброго сукна. Что холоп и исполнил.

Но на обратном пути на него кто-то напал. Приложил по голове и бросил в кустах, обобрав до нитки. Только крестик нательный на бечевке и оставили. Да и то лишь потому, что тот был вырезан из дерева. Не позарились. Н-да. Сволочи. Хоть бы исподнее оставили. Немногие могут похвастать им, но семья Лешека хоть и холопы, но не голоштанные.

Впрочем, хватит уже об этом. Был холоп, да весь вышел. Теперь звать его Михаил. Хм. От акцента не избавиться. Мужик взрослый, тридцать один год. Не шутка. Голосовые связки давно уж потеряли эластичность. Так что польское происхождение не скрыть. Ну и ладно. Значит, будет Михайлой. Ну а фамилию можно и прежнюю оставить. Да и не фамилия это, а скорее отчество. Сыновья его, например, прозываются не Мареками, а Лешеками. По отцу, значит. Да и не опасается он того, что его искать станут. Даже если и найдут. Тут других забот полон рот.

Но все это потом. Сейчас же нужно поспать. В принципе по ощущениям он вполне может начать действовать прямо сейчас. Главное, с рвотным рефлексом справиться удалось. Боль же легко блокируется. Но к чему насиловать себя, если можно отдохнуть. По прошлому опыту помнит, что сон – это первое дело для окончательного восстановления реципиента. Опять же память сама собой разложится по полочкам. Еще бы и прикрыться чем… Но с этим он как-нибудь разберется. Благо середина лета и деньки стоят погожие.

Проснулся под пение птиц и урчание живота, требовавшего пищу. Поднял взгляд вверх, тут же зажмурившись от пробившегося сквозь листву солнечного луча. Похоже, настало утро следующего дня. Поправочка: позднее утро. Что-то он совсем расслабился. Поди, не в первый раз в подобной ситуации. Впрочем, только во второй. Не столь уж и великий опыт.

Поднялся на ноги и тут же ощутил легкий дискомфорт. Ага. Знакомо. Придется по новой учиться владеть руками и ногами, благо процесс обучения недолгий. Только и того, что приноровиться к новому телу. Но благодаря суперпамяти он с этим быстренько управится.

Первым делом добрался до ручья и вволю напился. Голод, конечно, не унять, но на какое-то время желудок это обманет. А там нужно что-нибудь придумать, в лесу сейчас наверняка полным-полно всевозможных ягод.

Пока желудок прекратил бунтовать, провел краткую ревизию своей памяти по основным вопросам. Так себе познания у реципиента. Год одна тысяча сто тридцать первый от Рождества Христова. Хоть дату знает. Хотя-а-а… В церкви бывает регулярно. Ксендз у них строгий и требовательный. Эдак взглянешь на него, мнит из себя никак не меньше епископа.

Слышал еще, что киевский князь Владимир несколько лет назад преставился, а на его место сел сын Мстислав. Выходит, получилось у Мономаха посадить преемника на трон. Хотя-а-а… Он всего лишь первый сын великого князя, наследовавший отцу. А вот если вслед за ним там сядет Всеволод, тогда уже можно будет говорить о начале династической преемственности.

Еще о Руси Лешек мог сказать, что оттуда везут знатное сукно. Как раз такое он и купил для господина, когда его ограбили. Войлок, из которого тачают зимние сапоги на кожаной подошве. Воды такая обувка боится, зато в снег лучше и не надо. Ну и слышал о князе Ростиславе, вроде как дядьке Мстислава. Он лет десять назад приходил с войском в Польшу, чтобы помочь их великому князю Болеславу против германцев.

Похоже, брат Мономаха, который в мире Михаила погиб совсем молодым, в этом приобрел серьезное влияние, коль скоро о нем знает даже вот этот холоп. Знать бы еще, к добру ли это. Впрочем, проблемы нужно решать по мере их поступления. И князь переяславский сейчас таковой не является. Романов тут, на секундочку, стоит в чем мать родила, с одним лишь нательным крестиком.

Мелькнула было мысль вернуться домой, обзавестись вещичками, каким-никаким имуществом, после чего двигать на Русь. Ну вот нечего ему делать в Польше. Позаботиться о семье реципиента? А кто они Михаилу? Кормильца они потеряли, и вина за это не на Романове, а на грабителях. Если бы его сознание не вселилось в это тело, то нашли бы в лесу только хладный труп. А могли и не найти.

Опять же хозяин его, владыка Милош Крупа. Вот наплевать ему как-то на то, что его холопа ограбили. Лешеку хозяйское добро доверили, а он его пролюбил. Мало того что сукно пропало, так ведь и конь с телегой утрачены. Выпорют. Однозначно. И жестко. Чтобы другим неповадно было. Сам погибай, а имущество господское сбереги!

Да пошло оно все. Разберется с одеждой. Придумает что-нибудь. А пока и так нормально. И о семье позаботится. После. Для очистки, так сказать, совести. Как встанет на ноги, изыщет возможность помочь им. Пока же пусть обходятся без его поддержки. Благо старшему сыну уже четырнадцать, младшему тринадцать. Работники! Здесь взрослеют быстро.

Сейчас же в приоритете еда, безопасная стоянка и огонь. Вот именно в такой последовательности и нужно решать проблемы. Причем сидеть ему на одном месте придется долго. Есть в этом серьезная потребность.

Н-да. И быть ему все это время нагишом. Ладно. Придумает что-нибудь. Повязку там набедренную сообразит. Так себе мера, но на первое время сгодится. Да, еще бы неплохо какое-нибудь подобие оружия. Хоть дубинку. Тут ведь и волки водятся, и медведи очень даже не приветствуют появление в малинниках всяких-разных конкурентов.

Малинник он нашел. И, по счастью, обошлось без соседей. Хотя и обзавелся увесистой дубиной. Но с таким оружием против мишки – так себе затея. Только от полного отчаяния и безысходности. Лешек, конечно, не худосочный ботан, но и не богатырь былинный. Не сказать, что полностью насытился. Ягода, она и есть ягода. Но хоть на какое-то время желудок вновь удалось обмануть.

Покинув малинник, вскоре вышел к небольшой речушке и решил обосноваться на ее берегу. Из ивовых прутьев довольно быстро соорудил две морды, установив их в потоке. Такой способ ловли быстрым не назовешь, но другой ему сейчас недоступен. К моменту окончания работы успел снова изрядно проголодаться.

Неподалеку обнаружился орешник. Плоды еще не вызрели. Скорлупа зеленая, ядра мягкие, сытости в них немного. Но тут не до жиру. А еще от их незрелости не случится маяты животом, что уже ой как немало.

После этого приступил к добыче огня. В прошлый раз у него имелся нож, теперь же только голые руки. Впрочем, нашелся камень с довольно острым сколом. Пришлось помучиться, но в итоге у него все же получилось. К вечеру на полянке уже горел костер, а сам он, проверив морды и найдя их пустыми, вновь отправился к орешнику.

Ночь прошла тихо. Хотя комфортной ее назвать язык не поворачивался, несмотря на всю неприхотливость организма Лешека. Спать нагишом, только в набедренной повязке из лыка, на подстилке из травы и травой же укрываясь, то еще удовольствие. Словом, весело ему пришлось бы, если бы он не умел притуплять тактильные ощущения.

Наутро в его распоряжении оказалось сразу три больших рыбины. После завтрака засел за изготовление пращи. Не сказать, что он ее применял сплошь и рядом, но все же имел опыт, и в результате недолгой тренировки вполне сносно наловчился пользоваться этим оружием. Настолько, что вскоре сумел добыть глухаря. Да здорового такого.

Решив продовольственный вопрос, как на текущий момент, так и на перспективу, Михаил наконец подступился к насущным делам, не терпящим отлагательства. Правда, и тут пришлось потрудиться, сооружая из веток основание для глиняной таблички. Ну вот не было у него в настоящий момент иных писчих принадлежностей. Заточенная щепка, да периодически выглаживаемая глиняная поверхность.

Работа с памятью его реального мозга имела целый ряд сложностей. То есть он мог вспомнить ровно столько, сколько смог запомнить. Извлечь информацию и обработать ее мысленно, разложив по полочкам, было в разы сложнее, чем оперировать сведениями, почерпнутыми уже здесь.

Памятью реципиентов он мог пользоваться походя, причем за обе личности. Без труда извлечь из потаенных уголков что угодно. Когда-то для него это составляло определенные сложности, но за долгие годы Романов приобрел в этом изрядный опыт. Ну и немаловажно, что ему было достаточно бросить мимолетный взгляд на страницу, чтобы запомнить ее на всю жизнь. Изучить же можно было и позже. К слову, и с усвоением материала он серьезно ускорился. Не компьютер, конечно, но все же.

С его собственной памятью дела обстояли куда сложнее, но процесс был более или менее отработан. Даром, что ли, в прежней жизни он часами черкал на восковых табличках. Вот и теперь пошел тем же путем. Разве только информация была достаточно свежа, а потому дело спорилось, в чем серьезно помогала зрительная память. Чего не сказать о мышечной. Она осталась в родном мире.

Все же Михаил поднаторел в деле запоминания. Как-то он подумал было начать изучать английский. Удобно при поездках за границу. Что ни говори, а международный язык общения. Вообще-то воз и ныне там. Но, интересуясь вопросом, он просмотрел несколько роликов с методиками пополнения словарного запаса. Там делался упор на ассоциативное запоминание, и это работало. Он до сих пор помнил с полсотни английских слов.

Так вот, Михаил придерживался своего способа, основанного на его суперпамяти в этом мире. Раскладывал все по полочкам, отводя каждой информации свой уголок. В общем и целом это работало. Может, не так хорошо, как у наставников с ютуба, и уж точно на порядки хуже, чем здесь. Однако если не ловить мух и в сжатые сроки проработать почерпнутые сведения, то все получится.

К тому же, подбирая материалы, Романов делал ставку не только на прочтение и конспектирование. По всем изученным им материалам он непременно еще и просматривал видеоролики. То есть вовлекал в дело зрительную и слуховую память. Как результат, запомнить удалось многое. Оставалось только извлечь все это, чтобы уже намертво впечатать на «жесткий диск» ЕИПЗ.

Уже на следующий день он начал придерживаться определенного распорядка дня. Сразу после подъема пробежка, потом тренировка. Тело реципиента жилистое и сильное, но Михаилу ведь не в поле пахать от зари до зари и не по хозяйству трудиться. Придется использовать иные группы мышц. К примеру, бег для крестьянина был сущим наказанием и адовыми мучениями. Вроде и не знает пока Европа табака, но в первый же день едва легкие не выплюнул.

Хорошо хоть мог издеваться над организмом, отключая боль, усталость, жжение в груди. Правда, с таким явлением, как судорога, ничего поделать не мог. Или когда мышцы забивались так, что ни с места. Боль-то отключил, но толку никакого, потому как предел.

Моторику боевых навыков восстановил довольно быстро. Тут его мозг работал четко, словно он и не человек, а робот какой-то. Несколько правильных и выверенных повторений. Затем повторы на скорости. Все. Навык закреплен. Можно переходить к следующему.

Растяжка также не вызвала особых сложностей. В этом деле два главных момента. Первый – это боль, которую он мог отключать хоть полностью. И второй – не переусердствовать, а то даже надрыв связок и сухожилий ни к чему хорошему не приведет. Впрочем, он мог и порвать все к чертям собачьим, а потому боль полностью не отключал. Чтобы получить должный эффект, приходилось делать по несколько подходов за день.

Опять же ему ведь не гимнастикой заниматься и не скручивать тело, как человек-змея. Главное, обеспечить достаточную гибкость для использования боевых навыков. А подобного результата за неделю добиться вполне возможно. Разумеется, при должном усердии. А уж он-то постарается.

Вообще, конечно, картина впечатляющая. Голый мужик с окладистой бородой и в набедренной повязке, обитающий на неприметной полянке у речки. Странная такая робинзонада. Но тут свидетелей нет, а на Щербакова с помощниками ему было как-то наплевать. Выходить к цивилизации неспособным за себя постоять увальнем – глупость несусветная.

И еще большая глупость не предпринять срочные меры к записи на «жесткий диск» тех знаний, что пока были свежи в его голове. Поэтому основное время он уделял письму. Исписывал глиняную табличку, затирал и писал вновь, накрепко вгоняя знания в подкорку.

Неделя выдалась плодотворной. А главное, хорошо, что не случилось дождей. Так-то укрыться есть где – уже на следующий день своего пребывания на полянке Михаил озаботился шалашом, но он даст защиту только от влаги, а от холода не спасет. Так что повезло с погодой, что тут еще сказать.

За прошедшее время Романов успел законспектировать все то, что изучил перед отправкой сюда. Хорошо хоть не старался объять необъятное, сосредоточившись на нескольких моментах, которые возможно воплотить при имеющихся технологиях. Правда, с практикой так себе. Никак, в общем-то. Но тут уж как всегда, методом проб и ошибок. Тем более что было от чего отталкиваться.

Не забыл о золоте, меди и серебре. Вообще-то бесполезная информация. Из того, что он нарыл, ближайшие перспективные месторождения находятся на Южном Урале и Алтае. Не ближний свет. И уж тем более для нынешней Руси. Есть еще немного в Карелии, но эти земли сегодня Руси также неподвластны. Он правильно сделал в свое время ставку на то, чтобы золото и серебро сами шли в руки из Европы и Азии за производимые товары.

Но на всякий случай координаты месторождений в памяти зафиксировал. Едва ли не первым делом проговорил их вслух, когда сумел более или менее адекватно мыслить. Чтобы уж точно не потерялись.

А потом уж, когда обзавелся глиняной табличкой, начал с секстанта, фиксируя в подкорке устройство и принцип работы. Этот прибор в принципе лишним не будет. Впрочем, на случай если бы память его подвела, есть астролябия, которую используют в эти времена. И Романов досконально знает, как ее изготовить.

Глава 3

Кровники и трофеи

Отдаленные крики доносились слева. Именно там должен находиться тракт, на котором неделю назад ограбили Михаила. Вернее, Лешека. Не важно. Главное, что там сейчас опять кого-то грабят. Звуки схватки ни с чем не спутаешь. Маловероятно, однако возможно, что на лесной дороге сошлись два военных отряда.

В принципе разница невелика. В любом случае кого-то из дерущихся можно назначить на роль злодеев и в суматохе оприходовать одного из них. Отчего выбирать злодеев? Ну-у, не хотелось бы быть беспринципным грабителем с большой дороги. Даже когда грабил купцов в Малой Азии, Романов делал это не просто так, а отстаивая интересы Византии. В некоторой мере.

Конечно, можно дождаться, когда все закончится, и обобрать какой-нибудь труп. Ему ведь сейчас по большому счету нужна только одежда. И на размер откровенно плевать. Однако есть вариант, что купец – а это с большей долей вероятности напали на караван – все же отобьется. В этом случае разбойнички ретируются, а слуги оставят после себя обобранные до нитки трупы. Даже если те будут в обносках. Тут вообще редко что-либо выбрасывают.

Опять же если удастся выхватить какого злодея, то кроме одежки получится разжиться еще и оружием. Скорее всего сомнительного качества, но это однозначно лучше палицы с камнем на конце. От пращи он избавится, только если обзаведется луком, пусть и плохоньким.

Думая об этом, Михаил двигался в ту сторону, откуда доносились звуки схватки. Вот кто-то закричал особенно громко. Никаких сомнений, что это мольба о пощаде. Крик оборвался на высокой ноте. И Михаил пришел к выводу, что это приговорили одного из слуг. Вообще-то не факт. Мало ли какой народец подался на большую дорогу. Совсем необязательно среди них сплошь отчаянные сорвиголовы. Так что, может статься, и разбойничка приласкали.

Наконец в просветах деревьев показалась дорога, на которой сошлись противники. Шесть повозок. Трупы четверых бездоспешных. Мужики, однозначно. Нападавших человек десять. Хм. Если это разбойники, то как должны выглядеть дружинники. Все обряжены в кольчуги и шлемы. В руках щиты и мечи. Двое из наседающих на обороняющуюся шестерку воев – с короткими копьями в руках. И орудуют довольно ловко.

Вывод: скорее всего наемники, которым не заплатили, или они поиздержались в промежутках между наймами. Еще вариант: владыка решил таким немудреным способом поправить свое финансовое положение. Явление довольно распространенное. Да что там, если даже купцы порой не гнушаются нападать на встречные ладьи или караваны.

А вот зажали наверняка купца и его охрану. Ну или ближников. Конец уже близко. О как! И даже ближе, чем подумал Романов. За миг до того, как один из обороняющихся схватился за грудь, куда прилетела стрела, Михаил услышал характерное треньканье тетивы. А значит, нападавших страховал лучник. Да вон он. Шагах в семидесяти от него.

Его-то и нужно прибирать к рукам, пока остальные дерутся. Пропажи хватятся не сразу. Он ведь не пускает стрелы одну за другой, а, стоя на колене, выжидает удобный момент, чтобы не угодить в своих же.

Михаил начал красться, сближаясь с намеченной целью. Спешить не спешит, но и движется не так чтобы медленно. Пока суд да дело, нападающие успели прибрать еще одного обороняющегося. Теперь их четверо, в полном окружении. Еще немного, и доберут всех. А там и поздно будет.

А может, ну его, такой риск? Дождаться, пока нападающие уберутся восвояси. Одежду с убитых возниц разбойники снимать не станут в любом случае. Да и на вещички убитых воев не позарятся. Броню, оружие, кошели, конечно, заберут, но остальное так бросят, к гадалке не ходить.

Мысль дельная. Только, возникнув в голове, она не заставила Романова даже сбиться с шага. Ну мелькнула и мелькнула. Глупо пренебрегать возможностью заполучить кроме одежды еще и полный комплект вооружения. Да, рискованно. Но вполне оправданно.

Лучник уж больно увлекся схваткой, выискивая брешь среди своих товарищей, чтобы пустить очередную стрелу. Да и Михаил умел красться, благо за прошедшее время в полной мере овладел новым телом. Ну и отработал охотничьи навыки, добыв еще одного глухаря и пару зайцев.

Метнуть бы палицу да выключить противника с расстояния. Но тот был в шлеме, так что только шум поднял бы. А так отложил оружие в сторонку, сделал еще два стремительных шага, ухватил за подбородок и затылок да резко дернул, с легким хрустом сворачивая шею, как куренку.

Парень тут же обмяк, опадая безвольной куклой. Романов подхватил его и одним махом забросил на плечо. Подобрал лук и поднялся. Тяжеловато. Но крестьянская спина еще и не такую ношу потянет. А теперь ноги, пока не заметили!

Он бежал настолько быстро, насколько только возможно. Первую остановку сделал метров через пятьсот, шумно переводя дыхание и стараясь расслышать звуки возможной погони. Вроде тихо. Ну или он ничего не слышит.

И снова бегом! На пределе сил. Выкладываясь целиком и полностью, до изнеможения. Ну-у не сказать, что он так-то уж превозмогает. Благо умеет контролировать тактильные ощущения. Не убирает полностью, чтобы сохранить координацию движений, но притупил до терпимого состояния. Хотя глупо, конечно. Болезненные и неприятные ощущения он купировать может, а вот увеличить физические возможности организма – уже нет. И случись погоня, драться придется сильно уставшим.

Но как бы то ни было, оно того стоило. Отдалившись от места схватки километра на три, он наконец сбросил свою ношу и решил перевести дух. Заодно пора разобраться с трофеями и дальше двигаться налегке.

Ну что сказать. Росточек подкачал – убитый оказался чуть выше и шире в плечах. Впрочем, большое – не маленькое. Можно подогнать, подвернуть да утянуть. С этим разберется. Итак, полный комплект доспехов. Кольчуга, конечно, только на безрыбье, но от рубящих ударов, да от охотничьей стрелы как-то сбережет. Хотя против привычного ему ламелляра, конечно, не пляшет. И то, что большинство воинов сегодня носят именно кольчугу, успокаивает мало.

Шлем так себе. Обычная железная полусфера, с полумаской и кольчужной бармицей, прикрывающей шею сзади и с боков. Кожаные завязки под подбородок. Вообще-то ремешок шириной в пару сантиметров куда лучше. Проверено. Ну да не стоит всех мерить по снаряжению своей дружины. К слову, не редкость экземпляры вообще без завязок. И будь этот таким, то Михаил лишился бы шлема.

Меч из плохонькой стали, прямой, клиновидный с закругленным острием. Оружие рубящее, о чем свидетельствует и баланс. Не сказать, что Романов с ним не управится. Но изогнутая форма с утолщением трети к острию его устроила бы куда больше. Именно такие получали все большее распространение на Руси. Кстати, с его легкой руки. Поначалу такими он вооружал свою дружину и ополчение, потом, уже с Мономахом, – надельное войско.

А вот лук отличный. Составной, явно работа кочевников. И сомнительно, чтобы был покупным. Не делают кочевники луки на продажу. Каждый из них – штучная и кропотливая работа. Так что трофей. Снял наручи и, пристроив на себе, натянул тетиву. Хорош! Однозначно хорош! Ничуть не уступит тому, которым прежде пользовался сам Михаил. В саадаке десяток бронебойных стрел и шесть охотничьих. В отдельном кармашке два десятка разных наконечников.

Был еще и щит. Но он остался лежать там, у тракта. Не мог Романов подхватить еще и его. Лишнее, и весь сказ. Не хватало еще из-за такой малости рисковать потерять все остальное.

На поясе нож, что скорее средство обихода, а не оружие. Хотя случись надобность, можно и медведя завалить. Берестяная фляга для воды. Кошель с пятью серебряными монетами разного достоинства да шестью обрезками, две половинки и четыре четвертинки. Богатством не блещет. Тем более если учесть отсутствие колец, браслетов и гривны на шее. Трудные времена выдались у парня. А может, и у всего их отряда.

В другом кошеле трут, кремень и кресало. А вот это дело! А то Романов вынужден с собой носить ранец, сплетенный, как и набедренная повязка с лаптями, из лыка. Из него же изготовил пояс, на котором пристроил подсумок для камней под пращу. Благодаря этим поделкам получилось унести с собой все свое нехитрое имущество. А главное, заготовленные впрок продукты и палки с луком для получения огня. Та еще морока. Вот уж чего он не собирался делать, так это терпеть лишения.

С трупа он снял все. Вплоть до исподнего, оставив только серебряный нательный крестик. Может, кто другой и позарится, но точно не он. Хоронить он его не собирался. Обрядиться по-быстрому и убираться отсюда, пока ветер без камней. Опытным воям выследить беглеца по следам не составит труда. Конечно, если они станут этим заниматься, имея на руках столь богатую добычу.

Переодевшись, надел свои же лапти, сапоги определил в лыковый ранец. Оказались не по размеру. А это дело такое, что ноги можно стереть вусмерть. И никакие портянки не помогут. Плавал уж, знает.

Имея представление, куда ведет тракт, двигался примерно параллельно ему. Однако выходить на него не спешил. Продуктов хватит минимум на двое суток. Вот нечего ему делать в Тарнуве. Еще узнает кто. А ему это не нужно. Отдалится на приличное расстояние и тогда уж выберется на проезжий путь, поймает попутку, в смысле какой-нибудь караван. Вообще-то в одиночку быстрее получится, но в компании безопасней.

Если прежде и присутствовали сомнения по поводу возвращения в свой мир после гибели здесь, то сейчас они исчезли окончательно. Смерти он не боялся. Неприятно, конечно. До сих пор ярко помнит ощущения беспомощности, когда из него вытекала жизнь. Причем дело тут даже не в абсолютной памяти. Однако для него смерти как таковой нет. Она всего лишь начало новой жизни.

Только есть один нюанс. Время. Если он желает добиться намеченной цели, то времени терять нельзя. Подумать только, он отсутствовал тринадцать дней, а здесь уже минул тридцать один год. И что тут произошло за это время, пока решительно непонятно.

Подумал было заложить волчью петлю и устроить баню возможным преследователям, но отказался от этой затеи. Лишнее. Мало ли как эти ребятки обидятся. Был у него когда-то наставник из варягов, Сьорен. Так этот точно наплевал бы на добычу. В смысле, припрятал бы, конечно. Но непременно отправился бы на поиски друга, а там и за его убийцей.

Причем, скорее всего, не в одиночку. Ярл Ларс Аструп непременно отправил бы с ним помощников, дабы посчитаться за гибель воина из его дружины. Ведь одно дело, когда в бою. Тут же ясно, что напали бесчестно, со спины, и однозначно кто-то не имеющий отношения к разграбляемому каравану.

Поэтому шел Михаил довольно споро, не забывая при этом путать следы. Время от времени то в ручей войдет, то по камням проскачет. Случилось и по реке подняться вверх по течению на пару километров. Хорошо хоть дно песчаное. Будь илистое, так намучился бы.

Это продолжалось до самой ночи. Сколько успел отмахать при этом километров, он понятия не имел. Много. Правда, при выписываемых зигзагах и петлях от места схватки отдалился не так чтобы и далеко. Но если за ним все же есть погоня, то уж они-то потеряют куда больше времени, распутывая его следы.

На следующий день Романов двинул прямиком по лесу, оставляя Тарнув по левую руку. Вообще-то посетить город не помешало бы. Вот уж где его след оборвался бы. Но в этом случае можно получить неприятности с другой стороны. Реципиент ведь, по сути, беглый. Поэтому эту возможность он отмел, продолжив двигаться в примерном направлении. Ну и время от времени путал следы. Для него это задержка незначительная. Для потенциальных преследователей – уже куда серьезней.

На следующий день Михаил вышел-таки на тракт, выяснив у встречных крестьян, что до городка порядка двадцати километров. Вот и ладушки. Дальше двинулся уже прямо по дороге. Идти было значительно легче. Настолько, что, судя по физическому состоянию, мог преодолеть за день не меньше сорока километров.

Так оно и вышло. Уже на закате дошел до постоялого двора, огороженного высоким бревенчатым забором. Зажиточное хозяйство. Без труда вместит парочку больших купеческих караванов – один, кстати, как раз располагается на ночлег. Длинный двухэтажный дом, обширная конюшня, сеновал, кузница.

Место ему нашлось на сеновале. Можно было и комнату, конечно. Но это при наличии звонкой монеты, с чем у Михаила имелись определенные трудности. С другой стороны, это куда лучше, чем ночевать одному в лесу. Пока стоило опасаться только хищников, все было нормально. Но после встречи с разбойниками спал он вполглаза, если не в четверть. Какой уж тут отдых.

Здесь же можно было расслабиться. Относительно, но все же. Во всяком случае, имелась надежда, что преследователи, если таковые есть, не станут марать себя убийством на постоялом дворе, где полно свидетелей. Убийство, оно и в Средневековье убийство, и спуску за преступление не будет. А еще тут есть возможность устроить какую-никакую сигнализацию.

Ночь прошла спокойно. Не сказать, что он голодал все эти дни, но отсутствие соли ощущалось. Он сдабривал еду золой. Так себе мера. А тут появилась возможность за мелкую серебрушку получить полноценный завтрак – большую миску каши с мясом, кус хлеба и крынку сбитня. И чтобы он от такого отказался? Да никогда!

– Малец, поди сюда, – позвал он мальчишку, прислуживавшего при постоялом дворе.

– Слушаю, господин.

– Держи пару монет. Принеси мне в дорогу соли, копченого мяса, сала, сыра и хлеба. Да уложи все в дорожный мешок попригожей. А это тебе за старание, – сунул он ему четвертинку монеты.

– Не сомневайся, господин. Все сделаю как надо, – заверил обрадованный мальчишка и убежал выполнять поручение.

Н-да. Всего лишь одно посещение постоялого двора, а уже изрядно поиздержался. Продать кольчугу, что ли? Все одно он ее и за броню-то не считает. Весит столько же, сколько и его прежний доспех, а толку от нее в разы меньше. Споко-ойно. Да, защита не очень. Но лучше уж такая, чем вообще никакой.

Завтракая, устроившись под камышовым навесом, Михаил наблюдал за суетой во дворе. Он малость припозднился. Возницы уже крутились у своих повозок, проверяя состояние колес, подмазывая дегтем там, где это было необходимо. У одной из них мужичок сноровисто работал топором, строгая какую-то жердь.

От кузницы доносится перестук молотков. Там уже стоит одна лошадь, и еще двух ведут. Проблемы с подковами нужно решать при малейшем поводе, иначе рискуешь заполучить расковавшуюся лошадь. А это уже никуда не годится. Собьет копыта и когда еще восстановится.

Не успел доесть, как появился мальчишка. К поручению он отнесся со всей ответственностью. Вот что серебро животворящее делает! Не за спасибо старался, а плату отрабатывал.

Мешок оказался простой торбой с привязанной к углам пеньковой веревкой. Обычное дело. Не новый, но без дыр и все еще крепкий. Продукты отмеряны щедрой рукой. Как бы шельмец еще и не прибавил лишка, отрабатывая вознаграждение. Хлеб еще теплый, завернутый в чистую тряпицу.

Кстати, так называемый кирпич. Значит, хозяин использует чугунные формы из Пограничного. Михаил и не думал в свое время делиться секретом варки и литья чугуна. Если только при потомках все не изменилось. Эдак ведь не только утварь можно отливать, но и детали пушек.

Романов как раз закончил ревизию продуктов и поблагодарил мальца, когда в ворота постоялого двора вошли двое воинов. Шлемы болтаются на поясах, головы покрыты суконными мурмолками, без оторочки. На спинах закреплены круглые щиты. На поясах помимо мечей еще и по топорику. В руках короткие копья.

Михаил не мог не обратить на них внимания, хотя и старался не подавать виду. Он узнал их еще до того, как они выдали себя тем, что приметили знакомый шлем, лежавший на столе перед Романовым. Не наблюдай он за ними, может, ничего не заметил бы. Но он и не собирался выпускать их из виду.

Память у него абсолютная. Ему совсем необязательно видеть лица. Тем более что они во время драки были прикрыты полумасками и бармицами. Но общее обличье, особенности их доспехов, успевшие проявиться характерные повадки – все это отпечаталось в его мозгу раз и навсегда.

Получается, его все же преследовали. Изрядно отстали, распутывая его зигзаги и скачки, но продолжали упорно идти по следу.

Можно, конечно, обвинить их в нападении на купеческий караван, но это будет его слово против их. Потянут на суд к местному князю. Там вполне может выясниться, что Романов не кто иной, как беглый холоп Лешек. Да еще и покусившийся на хозяйское добро. Вот не стоит думать, что при отсутствии средств коммуникации тут все так плохо с распространением информации.

Но и им поднимать шум не с руки. И причина та же самая. Не нужны им разбирательства. Опять же купцы, они разные бывают. А ну как на всякий случай прихлопнут всю троицу, а потом представят ту версию, какая им больше всего понравится.