Обратная сторона города N. Дикая охота бесплатное чтение

Глава 1. Город в котором мы живём

Из-за горизонта поднималось солнце, пропуская редкие лучи через свинцовые тучи, что застилали небо. Двадцать шестого октября стояла пасмурная погода, намекая жителям города о скором приближении зимы. Это субботнее утро начиналось с моросящего дождя и ветра, что пронимал пешеходов до костей.

С высоты птичьего полёта открывалась картина, написанная художником-психопатом. Холст был разделён на две части: правую и левую. Правая пестрела красками. Жилые кварталы с огороженной территорией были обустроены по новым стандартам безопасности с современным дизайном. Детские площадки отделены от собачьих вольеров, различные спортивные корты – всё для удобства высокопоставленных жителей данных кварталов. Торгово-развлекательные центры переливались яркими огнями. Аккуратные парки с зелёными насаждениями и аттракционами для детей и взрослых мирно досыпали, готовясь к скорому открытию. А с шумных улиц – оживлённых в любое время суток – доносился смех молодёжи. Всю ночь они переходили из бара в бар, чтобы под утро отправиться домой и без задних ног провалиться в мир снов.

Левая часть напоминала мрачную тень противоположной стороны. Здесь не было ярких огней ночного города, красивых домов и уютных переулков, а общественные заведения обычные люди старались обходить стороной. Вдоль проезжей части, огороженной серым забором, был раскидан разного рода мусор. Тротуары – засыпанные щебнем либо покрытые асфальтом с огромными ямами, которые в такую непогоду становились лужами и мешали спокойному движению людей. Здания по форме напоминали коробки – серые панельные высотки, выстроенные в ряд, с обшарпанными фасадами; так называемые спальные районы. Среди них встречались многоквартирные дома поменьше: пяти-, трёх- и двухэтажные, оставшиеся от угасшей эпохи Советского Союза. Бесхозные и жилые постройки частных домов – бывшие посёлки, которые оказались в черте города благодаря расширению его границ. И в этом сумасшедшем многообразии жила бóльшая часть жителей мегаполиса, точнее, отдыхала от многочасовых рабочих смен, чтобы с утра вновь отправиться зарабатывать честным трудом себе на хлеб.

Но в мире нет ничего идеального, и на правой стороне тоже встречались островки безысходности. А левая становилась чуть больше благоустроенной благодаря застройщикам, которые на каждом пустом участке земли пытались построить новый квартал. Город контрастов. Город, который никогда не спит и скрывает множество тайн.

В одном из типовых спальных районов – сером, как утреннее небо – спала супружеская пара. Они не планировали просыпаться в это раннее утро, в первый выходной после тяжёлой рабочей недели. Их мирный сон не прерывал шум, доносящийся с улицы: молодёжь сновала по разным углам после ночных похождений. Не мешал и сосед сверху, что громко топал и не выключал телевизор с прошлого вечера, прокручивая фильмы ужасов. Но глаза пришлось открыть от душераздирающего крика, который пронёсся по их квартире, словно автомобильная сигнализация.

Один из супругов посмотрел на часы – полседьмого утра. Лениво поднимаясь с кровати, они начали прислушиваться, но крик затих так же резко, как и начался. Решив, что шум им мог померещиться из-за соседа сверху и его фильмов, пара снова легла в кровать.

Опять раздался крик. Он исходил из соседней квартиры. Пара прекрасно знала человека, живущего через стенку, и для него подобные выходки были весьма нехарактерными. Иной раз складывалось впечатление, что квартира и вовсе пустует, – настолько там было тихо. А крик тем временем всё нарастал. К нему добавились стуки в стенку, будто её пытались проломить и ворваться к ним. После недолгих уговоров супруги мужчина набрал номер полиции и сообщил о странностях, происходящих в квартире по соседству. Выйти в подъезд им смелости не хватило.

Крик стих. На этот раз надолго. Из квартиры послышались грубые мужские голоса. Тяжёлые шаги, шум открывшейся двери, а после наступила оглушающая тишина. Мужчина аккуратно открыл входную дверь, пряча за спиной супругу. Они переглянулись с остальными соседями, которые также стали случайными свидетелями погрома. А опустив головы вниз, супруги заметили красные пятна, оставшиеся на бетонном полу подъезда.

В полицейском участке царила суматоха. Тяжёлые смены выпадали на выходные дни. Пьяные дебоширы, проститутки, наркоторговцы и прочая нечисть выбирались по ночам в большом количестве, и полицейские безостановочно ездили на вызовы. На пульт поступил очередной звонок – вызов от соседей с жалобой на шум. Двое сотрудников, прибывших в участок с очередным кухонным бойцом, заканчивали с его оформлением. Изнеможённые ночной сменой, они меньше всего хотели ехать туда, где их вновь ждала пара: избитая женщина и горе-муж, решивший показать, кто в доме хозяин.

Почему они так думали? Всё просто. Именно в спальных районах по утрам происходили семейные разборки, и доказательством тому был человек, только что загремевший в камеру. Сценарий всегда один: пьяный муж после весёлой ночи бьёт жену, а любопытные соседи пытаются им помочь. В большинстве случаев вызов ложный. Скручивая очередного мужика на месте происшествия, им приходилось выслушивать жалобные крики женщины: «Отпустите его!», «Он ни при чём!», – а раз нет заявления, то нет и дела. И никого не волновало, что за каждый подобный вызов приходилось писать отчёт. Иногда у подобных дам случались проблески рассудка, и мужа-террориста увозили в участок. Подобные индивиды нередко оказывали сопротивление – на радость полицейским. Изрядно избитые, они продолжали кричать о том, какая у них «сука» супруга, но разве до этого было кому-то дело? Куча бумажной волокиты – вот что ждало сотрудников после вызова.

Через полчаса полицейские прибыли к месту происшествия. Мечтали ли они о громком деле? Нет. Лишняя работа была ни к чему. Им хотелось поскорее со всем закончить и отправиться на законный отдых. Заходя в лифт, нажимая кнопку одиннадцатого этажа, они сонно терли глаза, готовясь к представлению. Но когда двери лифта открылись, сон как рукой сняло.

На этаже их ждала встревоженная группа людей, указывающих в сторону незакрытой двери. Смекнув, что дело запахло жареным, полицейские вызвали криминалистов. Свидетелей разогнали по квартирам, предупреждая о том, что скоро их вызовут обратно.

В квартире супружеской пары, что вызвала полицию, сотрудники составляли протокол.

– Значит, вы сообщили о происшествии, когда услышали крик из квартиры? – спрашивал сотрудник, пока второй записывал. – Расскажите, не заметили ли вы что-нибудь странное?

– Было кое-что, – начал мужчина. – Мужские голоса. Их было несколько, но они быстро стихли, а потом оказалось, что люди ушли.

– Вы смотрели в глазок? Может, видели лица преступников? – Мужчина покачал головой. – Ладно. Что можете рассказать о вашем соседе?

– Соседке, – поправила женщина.

– Ваша соседка, кто она? Чем занимается? Часто ли происходят подобные случаи? Шум, вечеринки? Может, кого-то приводит к себе?

– Дина, ей лет двадцать, – ответил мужчина. – Тихая. Её вообще не было слышно. Дом-работа, ну, как у всех обычных людей. Она вообще очень закрытый человек. Да и друзей никогда не приводила. Не скажу, что с ней были какие-то проблемы.

И пока в квартире рядом брали показания свидетелей, приехали криминалисты. Входя в квартиру, сотрудники наткнулись на окровавленную телескопическую дубинку, лежащую на полу около двери. На зеркале шкафа осталась еле заметная паутинка от удара. Рядом на полу лежали лоскуты одежды, порезанные острым предметом со следами биологической жидкости. Кровь. Она была везде, начиная от входной двери и заканчивая дверью в ванную комнату, будто жертва пыталась отбиться в поиске защиты.

В той самой двери была пробита дыра, что немного удивило криминалиста, учитывая, что по итогу её выломали. Следы говорили о том, что её пытались выбить в обратную сторону: то ли чтобы запугать жертву, то ли нападавший не совсем понимал, как действовать в данной ситуации. На бортике ванны – красные разводы, как и на кафеле. Такие же лоскуты одежды лежали под раковиной, а рядом – лейка от душа. Потерпевшая пыталась обороняться, не придумав ничего лучше, чем вырвать душ.

Остальные комнаты оказались нетронутыми. Кровать была расстелена, но не помята. Пострадавшая не спала. Рядом стояли ноутбук с оставленным на паузе сериалом и кружка с недопитым и остывшим чаем. На противоположной стороне комнаты – книжный шкаф, где помимо книг были расставлены фотографии. Семейные портреты, но она, судя по обстановке, квартировала одна, что подтвердил и опрос жильцов.

Картина в голове криминалиста начала потихоньку складываться. Девушка, проживавшая здесь, не спала и вряд ли кого-то ждала. Преступников было несколько, потерпевшая старалась от них отбиться. Оставался лишь один вопрос: как они попали в квартиру? Вряд ли девушка открыла дверь добровольно, но и следов взлома обнаружено не было. Нападавшие действовали организованно: зашли и вышли, прихватив тело с собой. Вопросов было гораздо больше, чем ответов.

Случаи с похищением не были редкостью. Большинство без вести пропавших – дети, исчезнувшие со двора; девушки, не вернувшиеся с баров. И самая малая часть – те, кого похищали из собственного дома, при этом настолько неаккуратно. Похитители будто бы хотели, чтобы все вокруг знали об их преступлениях.

Опечатав место преступления и составив протокол, сотрудники уехали. Простые жители типового спального района, серого, как утреннее небо, остались одни с кучей вопросов.

На смену утру приходил день. Толпы людей заполняли улицы, торопясь по своим делам. Художник провёл чёрной краской по холсту, оставив каракули себе на потеху. Один из градостроителей, посмотрев на сие творение, решил назвать это автомагистралью и вписать в архитектуру города. Её заполняли потоки транспорта, создававшие пробки в час пик. На дорогах зияли незаасфальтированные прорехи, которые, словно язвы, увеличивались с каждым днем; водители, попав в очередную яму, тихо бранились, проклиная власти города за такую безответственность. Но кому интересны их возмущения? Неровности заделывали асфальтом, который, словно снег, по весне исчезал. Бюджет распиливали, а люди – да кому вообще до них есть дело?

Строительные площадки вновь начинали работу, тем самым поднимая на ноги жителей города. Точечная застройка тем и плоха, что каждое утро горожане просыпались не от звука будильника, а от шума бульдозеров и кранов, работавших под их окнами. Кто-то старался даже убежать в тихий центр, чтобы хоть где-то насладиться покоем вдали от суматохи.

Просыпались и дети, выбегали играть на площадки. Те, кому повезло больше, наслаждались пластиковыми горками, новыми качелями и песочницами. Лепили куличи даже в этот промозглый день. Остальным же – менее обеспеченным – коммунальное хозяйство предоставляло то, что осталось от эпохи Советского Союза. Детские площадки спальных районов напоминали оружие убийств детворы: горки, покрытые ржавчиной; качели, которые из-за долгой эксплуатации при неосторожном движении могли сломаться; разваливающиеся песочницы, служащие туалетом для домашних животных. «Довольствуйтесь малым!» – такой был девиз государства для непривилегированных жителей города с самых пелёнок.

С утра и до позднего вечера воздух коптили заводы. Они находились в черте города, и убежать от них люди могли лишь в короткий отпуск, положенный им по Трудовому кодексу. Без промышленности город перестанет существовать – так оправдывались владельцы инфраструктур. А власти города закрывали глаза на нарушения, обогащаясь за их счёт. Поэтому смог, неприятный запах и грязь были постоянными обитателями мегаполиса.

Но были те, кто не сомкнул глаз с прошлой ночи, подпитываясь кофеином и никотином этим днём. В Советском УВД кипела работа. Громкое дело, о котором уже трубили пронырливые СМИ, не давало всему отделу уйти с работы. По горячим следам они пытались выяснить, кто стоит за похищением девушки, и без перерыва просматривали записи с камер видеонаблюдения.

Следователь сидел в своём кабинете, докуривая последнюю сигарету из второй по счёту пачки. Ему хотелось провести этот субботний день с семьёй, а вместо этого он рассматривал фотографии с места преступления. Явных зацепок не было, и данные от криминалистов не обнадёживали. Ко всему прочему раздражали журналисты, которые гонялись за горячей сенсацией. «Новый маньяк!» – трубили одни; «Жертва криминальных разборок!» – протестовали другие, пугая тем самым жителей. А начальство настаивало, нет, требовало более продуктивной работы.

От размышлений отвлёк стук в дверь. В кабинет вошёл давно знакомый человек: пусть и нечастый, но гость. Он приезжал только тогда, когда дело требовало незамедлительного вмешательства, во всех остальных случаях – присылал своих людей, не желая лишний раз светиться в компании полиции. Человек в чёрном – так его прозвали все местные сотрудники, зная, что после его визитов отдел получал большую премию.

Он откинул чёрную копну длинных волос назад, опустил брезгливый взгляд на кресло, явно не желая туда садиться, и молча кинул белый конверт на стол следователю. Тот ухмыльнулся, притягивая его к себе. Внутри оказалась пачка зелёных купюр, которая тут же была убрана в выдвижной шкафчик стола.

– Вы рано, – сказал следователь. – Может быть, чай или кофе? Присаживайтесь. Не стесняйтесь.

– Я по делу, – коротко ответил гость.

– Дайте угадаю, – весело продолжил следователь. – Потерпевшая Исмаилова – ваших рук дело? – В ответ мужчина кивнул. – Тогда этого будет мало. В последний раз моим ребятам пришлось несладко, собирая труп по кусочкам.

Следователь ненавидел криминал в любом его виде, но работал за гроши, и на некоторые вещи приходилось закрывать глаза. Тем более, когда дело касалось таких людей, как человек в чёрном. Он был на короткой ноге с правительством, а значит, потуги следователя в борьбе за справедливость не имели никакого смысла. Поэтому в какой-то момент жизни он стал играть по чужим правилам, принимая каждый месяц увесистую премию для всего отдела.

– Надеюсь, это покроет все издержки, – человек в чёрном кинул второй конверт, намного толще предыдущего. – И сделайте так, чтобы все подозрения с нас были сняты. Нужного человека я пришлю.

Но следователь уже не слушал: предвкушал, как в ближайший отпуск отвезёт детей и жену в Турцию, наслаждаться палящими солнечными лучами.

– С вами приятно иметь дело, – он протянул руку мужчине, но тот развернулся и покинул кабинет. – Урод! – воскликнул следователь, обращаясь к уже закрытой двери.

Весь день и до позднего вечера шёл дождь. Краски сгущались, прогоняя жителей под крыши домов или баров. Зажглись фонари, освещавшие темные улицы. С наступлением ночи исчезала суматоха: замолкали стройплощадки, пропадали пробки с дорог, открывая пространство для ночных гонок. На смену актерам дневной жизни приходили ночные, показывающие редким свидетелям тайную жизнь города.

Некогда зелёные парки, в которых раздавался радостный смех детворы, превращались в жуткое место. Не каждый осмеливался туда зайти. Люди, идущие наперекор судьбе, попадали в лапы дикого зверья. Это были не животные, вышедшие из-под контроля, а индивиды с неконтролируемой агрессией и желанием приобрести то, что им не принадлежало. Редкие свидетели истошных криков пытались скорее унести ноги, чтобы не занять место жертвы.

Чем больше было расстояние от ярких огней центральных улиц, тем сильнее господствовало беззаконие. Окраины славились своей жестокостью и беспорядками. На смену детворе, снующей по двору, приходили гопники, что поджидали своих жертв в непроглядной темноте. На обочины дорог выходили дамы, продающие свои тела. Тут и там можно было наткнуться на наркоторговцев, отравляющих молодые умы. И где-то там, на самых окраинах, куда не доходил свет огней, были слышны звуки вооружённых разборок между криминальными авторитетами. Настоящая жизнь ночного города, которая была просто недоступна многим, ведь очевидцев со скудной действительностью редко оставляли в живых.

И только дождь оставался верен своей симфонии. Он играл её с напором, вгоняя некоторых людей в осеннюю депрессию. Его мелодия – не прекращающаяся более двенадцати часов – была похожа на похоронный марш, предвещавший чью-то скорую гибель. Многие равнодушно относились к ней, пытаясь поскорее заглушить звуками бессмысленных телепередач или пошлой музыки. Им было всё равно, что происходит вокруг, даже у них на глазах. Одиночки в многомиллионном городе. Одиночки в собственной семье. Такая бездушная натура русского человека.

Двадцать шестого октября, в одиннадцать часов вечера, на пульт в полицейском участке поступил звонок. С Советской магистрали, соединяющей две части города, в реку спрыгнула девушка. По словам очевидцев, она была совершенно голая и шла, шатаясь, с левой стороны города. На оклики свидетелей не реагировала. При попытке её остановить случайным свидетелем девушка перелезла через ограждение моста и спрыгнула в реку. Все, что успели заметить люди, – это растрёпанные чёрные волосы и окровавленную фигуру, омываемую каплями дождя.

На место происшествия приехали бригада МЧС и наряд полиции. Полицейские сразу же начали опрос свидетелей. Вместе с группой прибыл и следователь с криминалистами. После четырёх часов поисково-спасательной операции тело не было обнаружено. Еще одна без вести пропавшая в этот же день.

Следователь стоял около того самого места, откуда спрыгнула девушка, и думал. Всё складывалось как нельзя лучше. Объединив два дела в одно, он решал все свои проблемы. К нему повернулась удача. Улыбаясь своим мыслям, он предвкушал, как разделит премию на весь отдел, затыкая рты журналистам, и в очередной раз выслужится перед начальством.

Ещё одна жертва города N канула в Лету.

Глава 2. Спасение утопающих

Двадцать шестое октября. Этот пасмурный субботний день Сергей планировал провести дома. Первый выходной за месяц скрашивали: футбол, пачка чипсов и пиво – хорошая причина не садиться за руль. Он заранее побеспокоился о том, чтобы его не отвлекали, и отправил парней развозить товар. Но у судьбы на этот день были свои планы, и ближе к вечеру телефон начал разрываться от звонков.

Обычно мелкие заказы Сергей старался отдавать подчинённым, оставляя за собой право на оптовые поставки, но сегодня заказчик был настойчив. Молодые люди решили скрасить серые будни веселящим веществом, а начальство не нашло более подходящей кандидатуры, чем Сергей. Для него уже долгие годы не играли никакой роли пол и возраст, когда дело касалось денег. Главное в его нелёгкой работе – не попасться с наркотиками на руках, а всё остальное – не его проблемы. Прошло уже то время, когда он следил за сводками новостей о погибших от передозировки подростках. Давно замолчала совесть.

Собрав всё необходимое, парень покинул квартиру, понимая, что за руль сегодня придётся сесть. Ехал медленно, стараясь не привлекать внимание сотрудников ДПС. Смотрел по сторонам и изумлялся, откуда у людей столько сил, чтобы в такую непогоду выходить гулять. По освещённым проспектам сновала молодёжь – потенциальные клиенты. Сергей всегда сторонился шумных компаний, понимая, что подобная жизнь не для него. Ему по душе были природа и отшельнический образ жизни, но в современных реалиях он не мог себе это позволить. Изредка он выезжал из города, чтобы напитаться энергией отдалённых от цивилизации мест. Находясь в городе, становился сторонним наблюдателем и делал выводы, что праздная жизнь ему не по вкусу. И даже сегодня он мечтал о простом отдыхе, но вместо этого ехал в давно знакомое место, скрытое от посторонних глаз.

Советская магистраль была артерией города, соединяющей правую и левую его части. Здесь – под мостом – открывался «изумительный» вид на спокойное течение реки, долгострой, который постоянно кто-то перекупал, и давно заросший камышом берег. Сергей оставил машину на пустой парковке, накинул на голову капюшон, дальше отправившись пешком. К его излюбленному месту вела тропинка через непроходимые кусты, скрывавшие за собой железобетонные плиты. Идеальное место преступления.

Найдя нужный тайник, он скинул груз, отправил покупателям геолокацию и фотографию. На карту моментально пришли деньги, и Сергей смог наконец-то выдохнуть. День закончился без происшествий. Не желая задерживаться, он в последний раз взглянул на реку и подумал о том, как ему надоела подобная жизнь. Хотелось чего-то простого, человеческого. И пока парень размышлял о своей жизни, судьба решила подкинуть ему ещё одно испытание.

На мосту послышался шум. Люди что-то кричали, машины сигналили, а после раздался плеск воды. Сергей заметил, как за несколько секунд чьё-то тело преодолело немалое расстояние и скрылось под толщей воды.

«Да что же, блядь, за везенье такое!» – подумал он про себя, скидывая верхнюю одежду.

Сергей и не заметил, как быстро добрался от берега до середины реки. Пустая голова, а перед глазами – цель, уносимая течением. И только когда она стала досягаемой, он задал логичный вопрос: «Зачем я это делаю?» Отступать было поздно. Нутро подсказывало, что самоубийцу во что бы то ни стало надо спасти. Сергею понадобилось приложить немало усилий, чтобы, нырнув за телом, подхватить его одной рукой, а второй догрести до берега. С горем пополам, но Сергей выбрался из реки, понимая, что времени на передышку нет. Оглядев местность вокруг, он с досадой покачал головой. Он вышел намного дальше того места, где оставил куртку.

Спасённый человек лежал на земле. Сергей хотел оставить его здесь. Ему нужно было уносить ноги подальше от реки и самоубийцы, испортившего все его планы, но противный внутренний голос приказывал остаться. В кромешной тьме он разглядывал пострадавшего, что еще в воде показался ему странным из-за длинных мешающих волос. Перед ним лежала совершенно голая девушка. Он нагнулся над ней, дотрагиваясь до шеи, проверяя пульс: тот еле прощупывался, но давал надежду, что девушку ещё можно спасти. Сергей перевернул её на живот, подставил под него коленку, опуская голову ниже таза так, чтобы вода покинула организм. Наружный массаж сердца, искусственное дыхание – и девушка начала тяжело дышать.

– Эй, – он похлопал по её щекам. – Может, очнёшься и разойдёмся?

Сознание к девушке не вернулось. Сергей посмотрел по сторонам: на горизонте никого не было. Подхватив её, он побежал к тому месту, где оставил куртку, а после и вовсе покинул давно излюбленное, а с этого дня ещё и проклятое место. Дождь усиливался с каждой минутой, смывая следы недавнего пребывания двух потерянных людей.

Смысла соблюдать правила дорожного движения уже не было. Сергей хотел как можно скорее попасть домой, чтобы обдумать произошедшее. Девушка, которая лежала на заднем сиденье и боролась за жизнь, была не в лучшем состоянии. Когда Сергей включил свет в машине, то тошнота комом подкатила к горлу. На девушке не было живого места, и вставшая перед глазами картина приводила в ужас. Ехать с ней в полицию с его послужным списком было опасно. Он не хотел подставлять друзей, которые наверняка уже вернулись домой. Ведь какова вероятность, что после того, как он заявится в участок, в его квартире – набитой наркотиками – не проведут обыск? По этой же причине он не поехал в больницу.

– Долбанная суицидница, не могла подобрать другое место и время? – тихо пробубнил парень, вымещая злость на руле. – Ну, ничего. Оклемаешься – отправлю тебя куда подальше. Пусть родственники разгребают твоё дерьмо.

Сергей злился, и в первую очередь – на себя. Злился на то, что не подумал о последствиях своего героизма. Полиции всё равно, сколько ты спас жизней, если живёшь не по закону. Он знал не понаслышке, как обращаются с подобными ему людьми на допросах, и испытать весь спектр зверств правоохранительных органов на себе не хотел. Поэтому мчался на полной скорости в единственное безопасное место.

Сожалел ли он о содеянном? Сергею было не впервой спасать чью-то жизнь, принимая все удары на себя. Но это было раньше, когда вокруг него не было людей, которых он подобными поступками мог подставить. Сейчас всё было иначе. От него зависели многие, в том числе и эта девушка, чья жизнь угасала на заднем сиденье его машины. Вернувшись на час назад, он поступил бы точно так же, потому что не мог себе позволить пройти мимо того, кто нуждается в его помощи.

«Будь что будет», – подумал он, припарковавшись около подъезда.

Выйдя из машины, он посмотрел на окна своей квартиры. Горел свет. Сергей знал, что его парни давно дома, и всю дорогу думал, что им сказать. Представлял, как они отреагируют, и знал – скандала не избежать. Но времени на раздумья оставалось всё меньше. В мокрой одежде, под порывистым ветром – он дрожал от холода, понимая, что чем дольше находится на улице, тем больше вероятность окончательно потерять девушку. А прятать труп в его сегодняшние планы не входило. Поэтому, взяв её на руки и прикрыв курткой – от глаз случайных свидетелей, – Сергей отправился туда, где его определённо ждал допрос с пристрастиями.

В квартире на последнем этаже трёхэтажного дома двое парней играли в приставку, споря о том, кто возьмёт самого сильного персонажа. Иногда они отвлекались на телефоны, проверяя, не пришло ли сообщение от друга. Внезапное исчезновение Сергея заставляло нервничать, так как он обычно предупреждал, когда уезжал на работу. Негласное правило, распространённое на всех членов семьи: пиши, как проходит дело. Ведь в случае чего человеку, оставшемуся дома, придётся убирать все улики и звонить в контору, предупреждая о внезапно свалившихся проблемах. Поэтому парни нервничали, вымещая злость на игре и в спорах друг с другом.

Дверной замок щёлкнул. В квартире воцарилась тишина. Парни тут же уставились в коридор, что соединял все комнаты их квартиры. Они ждали, когда на пороге гостиной появится, как обычно спокойный, Сергей, – и каково было их удивление, когда он промчался мимо, неся в руках что-то крупное и мокрое. Парни переглянулись и тут же отправились следом за ним.

В тёмной комнате Сергей что-то беспокойно искал, разбрасывая вокруг вещи. Зажёгся свет. Парни ошарашенно посмотрели на друга, перевели взгляды на кровать.

– С-Серый… ты кого-то замочил? – заикаясь, спросил долговязый парень с короткой стрижкой.

Сергей так и застыл напротив шкафа, в котором пытался отыскать аптечку. Этого он и боялся. Но времени на объяснения не было, поэтому, не обращая внимания на друзей, он продолжил копошиться в шкафу.

– Эй, придурок! – воскликнул рыжий парень. – Мы к кому, мать твою, обращаемся?

Сергей кинул раздражённый взгляд на друзей, означающий, что все вопросы надо оставить на потом. Но парни не унимались, повышая голос и привлекая внимание соседей за стенкой.

– Рты закрыли! – сквозь зубы гаркнул Сергей. – Саня, – обратился он к долговязому, – подготовь ванну. Её надо отмыть от крови. Тоха, найди эту ебучую аптечку. Все расспросы потом. И давайте в темпе вальса.

– Ты что, с дуба рухнул? – не унимался рыжий. – Если мусора нагрянут, у нас тут по десять лет каждому, а ты ещё и труп притащил.

– Тох, слышь, кончай пиздеть, только соседей разбудишь, – раздражённо ответил Сергей. – Без сопливых солнце светит – слышал такое выражение? Я сказал, ищи аптечку, а не мозг мне еби. Так что ноги в руки – и вперёд, все разговоры потом.

Парни переглянулись. Саша, пожав плечами, отправился с поручениями в ванную. Антон стал искать аптечку, изредка бросая взгляд в сторону нервного друга. Тот в свою очередь сидел около кровати, проверяя пульс и дыхание девушки. Она была жива, но радости от этого никто в квартире не испытывал.

Трогать голое тело девушки всегда приятно, особенно тем, кому такая возможность давно не предоставлялась. Прикасаться к нежной коже, очерчивая изгибы фигуры, шептать на ухо нежные слова во время близости – это ли не мечта? Парни были весьма непопулярны у прекрасной половины человечества. Девушки обходили стороной гопников в потрёпанной одежде, не блиставших манерами. Они часто пользовались советами пикап-мастеров из интернета, не удостоверившись в правильности подсказок, и искренне не понимали, что делают не так. Почему прекрасный пол обходит их стороной? Поэтому видели нагих девушек они лишь в порнофильмах и собственных фантазиях, мечтая о той самой, что исполнит все их желания.

Сегодняшний день отложился в памяти у парней на долгие годы. Незнакомка, может, и была когда-то прекрасной, но явно не сегодня. Казалось, что на её теле не осталось живого места под слоем засохшей крови. Они смывали её долго и аккуратно, боясь ещё больше навредить. На запястьях багровели множественные рубцы, будто девушка была связана. На шее – следы удушья. Бесконечные порезы: на руках, ногах, груди и животе, и они продолжали кровоточить. Гематомы на веках, мелкие порезы на щеках, и губы, от которых осталось лишь одно название. Голова была пробита в нескольких местах. После такого, как говорится, мать родная не узнает. А сотворивший подобное с девушкой был явно безумцем со стажем.

Парням оставалось лишь гадать, что вытворяли с девушкой помимо избиения. И от этих догадок их воротило. Каждый по-своему воспринимал ситуацию, но все находящиеся в комнате понимали, что это спасение до добра их не доведёт. Им требовалась помощь врача, который смог бы поставить незнакомку на ноги, но, увы, таким ресурсом они не обладали.

Ванная пропиталась металлическим запахом, смешанным с запахом протухших водорослей. Первым не выдержал Саша. Он выбежал в туалет, не желая больше лицезреть душераздирающую картину.

– Тц… слабак! – крикнул Антон ему вслед, за что получил по шее от Сергея. – Блядь, вечно я крайний!

– Хуйни не неси, – парировал Сергей. – Убери здесь всё. Я пока отнесу её в комнату.

– Эй, а дальше что?

– Тох, давай потом. Мне правда пока не до твоих истерик.

Сергей вышел из ванной, забрав девушку с собой. Он долго бинтовал её раны, пока бинты не закончились. Девушка стала похожа на мумию и всё так же не подавала признаков жизни, лишь сердцебиение доказывало, что она ещё жива.

– Не знаю, слышишь ты меня или нет, – обратился к ней Сергей. – Но ты мне по гроб жизни обязана. Блядь, чё я несу? Короче, если ты выкарабкаешься, я буду тебе благодарен.

Он накрыл её одеялом и, бросив последний взгляд, вышел туда, где от него ждали подробных объяснений. В гостиной ребят не оказалось. Лишь присмотревшись, он смог увидеть две макушки на балконе. Как только он открыл дверь, в нос ударил запах тлеющей травы. Сергей не стал говорить о вреде курения, понимая, как воспримут его нравоучения ребята. Сел рядом. Тяжело вздохнул и, не дожидаясь вопросов, начал рассказ о том, как двадцать шестого октября поехал на работу.

– Ты же понимаешь, что у нас теперь проблемы? – обратился Антон к Сергею.

– А что мне было делать? Смотреть, как человек тонет?

– Ничего не делать! – вспылил Антон. – Уносить оттуда ноги, и как можно скорее, а не лезть в воду за какой-то девчонкой. Ты же понимаешь, что её будут искать?

– Конечно, её будут искать, – встал на защиту друга Саша. – Если ты говоришь, что там люди были, то и МЧС наверняка приехало.

– Да я, блядь, не об этом! Вы два долбоёба!

– Угомонись, – Сергей бросил на Антона тяжёлый взгляд, и тот вмиг затих. – Дождёмся, когда она очнётся, или новостей в интернете, а дальше будем действовать по ситуации.

– А если она не очнётся? – тихо спросил Саша, обеспокоенно смотря на Сергея. – Есть ведь такая вероятность?

– Всё будет хорошо, – Сергей приобнял друга за плечи. – Не из такого дерьма выбирались. Ладно, вы заканчивайте, я пойду к ней. Прослежу за её состоянием.

Сергей покинул балкон, плотно закрыв за собой дверь. Антон, как и Саша, молчал. Каждый думал о своём, но центром их мыслей была девушка, которую принёс друг. Оставалось лишь гадать, что случится, когда она очнётся, – и очнётся ли в принципе.

– Как думаешь, кто её так? – тихо спросил Саша.

– Если кто-то из нашего круга, то нам пизда. – Антон затянулся в последний раз. – Но будем надеяться, что просто какой-то ёбнутый.

– Будем надеяться!

Сквозь деревянное окно с облупившейся белой краской и задёрнутыми прозрачными занавесками просачивался тусклый солнечный свет. Свежий воздух проникал через открытую форточку, и из-за небольших порывов ветра дверцы ударялись друг об друга, издавая звонкий стук. Сергей открыл глаза, поёжился от сквозняка. Он не мог встать с кресла из-за ломящей боли в спине и глазами искал то, чем можно было укрыться.

В комнате царил беспорядок. В лучах света, в некотором подобии вальса, кружились пылинки. На лакированном столе, стоящем около кресла, были раскиданы книги, открыты коробки – Антон искал аптечку во всех возможных местах. Жаль, что никто из них сразу не догадался зайти на кухню и посмотреть там. Над столом висела картина – изображение ветхой избушки посреди леса, и Сергей тут же вспомнил детство. Бабушку.

Осмотрел ещё раз комнату. Старые обои с выцветшим рисунком, повсюду потёки от недавнего затопления. Сергей усмехнулся: эти обои в принципе держатся на добром слове, и совсем скоро он доведёт квартиру до такого состояния, когда они сами отвалятся. Он бросил взгляд на пол. Под старым советским ковром с сюрреалистичным рисунком скрывался потёртый линолеум, порванный в нескольких местах. Сергей сам, как и ребята, спотыкался об него, но руки не доходили даже приклеить его к полу, не то что постелить новый.

Протяжно заскрипел шкаф, привлекая к себе внимание. Старый и громоздкий лакированный шифоньер, которому давно уготовано место на мусорке. Около него были разбросаны вещи, ведь первым делом Сергей полез туда. И он снова улыбнулся, вспоминая, как в детстве прятался в этом шкафу от бабушки, боясь получить за очередную драку во дворе.

«Было время, – подумал он про себя. – Хорошее время».

И старый шкаф, и письменный стол с картиной, и даже этот ремонт времён царя Гороха остались для него воспоминанием о прошлом, от которого он никогда не сможет избавиться. Сергей понимал, что таким отношением разрушает не только себя, но и всё, что находится вокруг него, но ничего не мог с этим сделать. Ему хотелось, чтобы прошлое осталось в таком же виде, как при его бабушке. Ему хотелось осязать это прошлое. Помнить о том, что в его жизни не всегда была непроходимая тьма.

Из воспоминаний Сергея выдернул протяжный стон. Девушка, находящаяся на кровати без сознания, очнулась и пыталась скинуть с себя мешающее одеяло. Сергей встал с кресла и, еле разогнув спину, подошёл к ней. Она жадно вдыхала кислород, не открывая глаз, пытаясь что-то произнести, но был слышен лишь хрип.

– Ты слышишь меня? – обратился к ней Сергей. Девушка попыталась повернуться на голос. – Не шевелись, ладно.

Девушка снова открыла рот, но был слышен лишь хрип, смешанный с кашлем. Сергей замешкался. Глазами он искал, куда вчера ночью поставил стакан с водой, и, найдя, тут же кинулся к нему.

– Тебе надо попить, но я не справлюсь, если ты мне не поможешь. – Девушка всё так же беспокойно ворочалась. – Да бля… тебе нельзя шевелиться. Лежи смирно.

Он приподнял её, вливая спасительный эликсир в приоткрытый рот. Незнакомка жадно глотала воду, иногда откашливаясь. Её бил озноб, при том что тело было горячее, как при температуре. Сергей вспоминал, какие лекарства есть дома, и тут же понял, что вряд ли она в таком состоянии сможет глотать таблетки. Нервы были натянуты до предела. Девушке нужна была помощь, которую, увы, он оказать не мог.

– Говорить можешь?

– По-пожалу… не на-над… – тихо ответила она, не в силах произнести слова полностью.

Сергея трясло. Впервые в жизни он не знал, что делать дальше. Озирался по сторонам в поисках помощи, но здесь он находился один, не считая еле живой самоубийцы.

– Отпус…

– Эй, – он подошёл ближе, дотрагиваясь до её руки. – Ты в безопасности. Можешь сказать, как тебя зовут?

Девушка пыталась отдёрнуться от его прикосновений. Она продолжала говорить всякий бред, который Сергей еле различал.

– Не трогай, – из последних сил произнесла она. – Я… я хочу к мамоч…

– Хорошо, но тебе надо прийти в себя – и мы тут же отправим тебя к маме.

– Я больше не могу. Пожалуйста, не надо…

Сергей без сил упал в кресло. Девушка не могла открыть глаза и не понимала, что здесь ей ничего не угрожает. Он подумал, что, скорее всего, её пугает его грубый голос, и больше не решался ничего произносить. Сидел и просто слушал бред, пока она не сказала нечто страшное:

– Добейте… я больше не могу…

«Дело дрянь», – пронеслось у парня в голове.

Он встал с кресла и, покинув комнату, направился к друзьям. Находиться с девушкой в одном помещении было не по себе. Ему было необходимо проветрить голову и решить, что делать дальше.

– Тох, – обратился он к другу, сидящему на кухне, – там наша утопленница очнулась.

Антон искоса посмотрел на друга, вопросительно приподнимая бровь. Он всем своим видом показывал, что происходящее в комнате его не интересует.

– Мне надо в аптеку. Будь добр, присмотри за ней, пока меня не будет.

– Не боишься сам знаешь кому всё растрепать? – с едкой усмешкой спросил друг. – Она ведь не поймёт.

– Антон!

– Да понял я, – закатив глаза, ответил он. – Пиздуй уже с глаз моих.

Выйдя из подъезда, Сергей смог наконец-то спокойно вздохнуть. Под моросящий дождь он невольно прокручивал в голове события вчерашнего вечера.

«Кого же ты так боишься? – задавал он сам себе вопросы. – Кто же с тобой это сделал?»

Всю ночь он смотрел на девушку и прикидывал варианты, которые могли бы послужить причиной для самоубийства. И будь она цела, он бы и не стал выяснять обстоятельства её решения, но то, в каком состоянии Сергей вытащил незнакомку, не давало ему покоя.

«Мутная история, – подытожил он всё произошедшее. – А другая со мной бы не случилась».

В районе на окраине города, где проживали ребята, не было больших торговых центров, а супермаркеты, закрывавшиеся каждый раз после ограблений, стали роскошью. Дома были старые, обстановка скудная, но СМИ каждый год по поручению правительства выпускали статьи, чуть ли не боготворящие эту часть города. «Эпоха флорентийского ренессанса!» – твердили заголовки, а сам текст был до боли смешон: «Великолепная архитектура Европы, сохранившаяся до наших дней. Посмотрите на эти прекрасные арки, на фонтаны во дворах…» На деле – фасады с отваливающейся штукатуркой, норовящие покалечить случайного прохожего; разрушенные дворы, куда родители не рисковали отпускать гулять своих детей; сами дома: аварийные, молящие одним своим видом о сносе своих развалин. «Окунитесь в романтику прошлого» – и она действительно здесь была, но только исковерканная, напитанная духом девяностых годов прошлого столетия. Время в районах, подобных этому, давно остановилось.

Здесь, в крохотных хрущёвках, доживали свой век старики. Бедное население, не сумевшее скопить денег, чтобы переселиться в благополучный квартал. Обитала молодёжь, с головой погружённая во все аспекты бандитской романтики. Воспитанные улицей, подростки не знали другой жизни и, в отличие от своих сверстников, жили «по понятиям», по закону: либо ты, либо тебя. Поэтому на эту часть города приходилась львиная доля преступлений, иногда – с применением оружия. Но было одно место, которое находилось под защитой местных авторитетов.

К одному из домов блекло-зелёного оттенка было пристроено помещение. По соседству с выцветшей незамысловатой вывеской «Продукты» висела такая же с надписью «Социальная». Продуктовый магазин и местная аптека – единственные, что работали в радиусе пяти километров, не боясь местных преступников. Благодаря снисходительности фармацевтов, которые оказывали помощь гопникам после разборок, их не трогали. Такое положение вещей работников не устраивало, но гóлоса, как и права выбора, у них не было.

В аптеке всегда находились три человека: старик охранник, создающий иллюзию безопасности, его жена, выполняющая роль уборщицы, и фармацевт, что делала всю тяжёлую работу, жалея своих пожилых коллег.

– Главное, чтобы её там не было, – произнёс под нос Сергей, скрываясь за дверью аптеки.

Он так и застыл на пороге, не в силах оторвать глаз. Она стояла около полок, раскладывая товар. Светилась ярче солнца, напевая весёлую мелодию себе под нос, и ничто не могло оторвать её от этого монотонного занятия. Он глядел на неё с изумлением, пытаясь запомнить каждую деталь образа. Белый халат, из-под которого выглядывало трикотажное тёмное платье, практически сливаясь с кожей молочного оттенка. Тоненькие пальчики аккуратно расставляли товар, а ноги переступали с носка на пятку, покачивая в такт мелодии её тело. Она нагибалась к большим коробкам, откидывая назад светлые волосы, выбившиеся из длинной косы.

«Опять тяжести таскала, балда», – подумал про себя Сергей, смотря на коробки.

– Ниночка, – пронёсся по аптеке старческий мужской голос, отвлекая девушку. – У нас посетитель.

Девушка обернулась, и Сергей зацепился за красоту её больших глаз. На круглом лице расползлась улыбка, создавая милые ямочки на щеках. Только ему она улыбалась так искренне, и Сергей напрочь забыл, зачем пришёл в аптеку. Для него в данный момент центром вселенной была Нина.

– Серёжа, – протянула она. – Какими судьбами?

– Привет, Нина. Ты не говорила, что у тебя сегодня смена.

– А ты что, не рад меня видеть? – смущённо засмеялась девушка, опуская вниз глаза. – А график мой не меняется. Ну, куда тебе помнить о таких мелочах, весь в делах, заботах.

И, несмотря на то, что фраза её звучала безобидно, для Сергея она была как пощёчина по лицу. Он действительно забыл обо всём на свете, проводя всё больше времени на работе. А после событий вчерашнего вечера вообще боялся выходить на улицу. Отводя взгляд от девушки, он мысленно ругал себя:

«Придурок. Надо было ехать в другую аптеку. Что я ей теперь скажу?»

– Что-то случилось? – встревоженно спросила Нина, замечая изменения на лице парня. – Я могу чем-то помочь?

– Да ничего серьёзного… – Сергей пытался придать твёрдости голосу, скрывая волнение. – Мелкий заболел. Нужно что-нибудь от температуры, но таблетки он глотать не хочет. И ещё… – он замолчал, чувствуя, как внимательно на него смотрит подруга. – Нужны бинты и мази от травм… ну, там, порезы, ушибы.

– Странный набор. Кто заболел? Санечка или Тоша?

Нина не смолкая задавала вопросы по пути в глубь аптеки, за прилавок. Когда что-то случалось, Сергей всегда знал, к кому можно обратиться. Нина безотказно приходила на помощь по малейшему его зову.

«Ну же, придумай, что сказать, – мысленно ругал себя Сергей. – За столько лет не научился врать».

– Я могу прийти вечером…

– Нет, – резко выпалил Сергей, перебивая девушку. – Не стоит, а то мало ли… заразишься.

Он старался быть мягче. Старался не подать виду и случайно не нагрубить единственному человеку, что был к нему добр. Но его напряжённое тело, резко нахмурившееся выражение лица и сжатые до побелевших костяшек кулаки выдавали его с потрохами. Сегодня был не тот день и не та ситуация, в которую стоило впутывать старую подругу. Именно сегодня Сергея впервые раздражала Нина, пытающаяся выяснить причину его прихода. Он сам себя раздражал из-за беспомощности.

«Любопытство тебя погубит», – подумал он, переводя понурый взгляд на девушку.

– Вот то, что ты просил, – она выкладывала товар на прилавок. – Эти таблетки надо принимать…

– Прочитаю инструкцию, – забирая медикаменты, остановил на полуслове девушку Сергей. – И да я на полном серьёзе, тебе не стоит приходить!

– Тогда возьми ещё противовирусные, – прошептала Нина. – Тебе тоже их следует принимать. Сезон гриппа как-никак.

– Спасибо, спасительница.

Расплатившись за лекарства, Сергей последний раз посмотрел на Нину. Кое-как он выдавил из себя унылую улыбку, понимая, что в очередной раз всё испортил. И с давящим чувством вины скрылся за дверью аптеки, оставив после себя сотню незаданных вопросов.

Глава 3. День, Ниночка, бинты, аптека

После визита Сергея Нина ощущала неприятное послевкусие. Не покидало чувство тревожности. Она давно его знала. Давно привыкла к его скрытности и хмурому выражению лица, но с ней он был совсем другим. Сергей был первым парнем, которого интересовал её внутренний мир, а не внешняя смазливая оболочка. Он был добр – что было трудно представить, единожды взглянув на молодого человека. Весь день она не могла сосредоточиться на работе, невольно вспоминая причины их знакомства. Что-то вызывало улыбку, а что-то оставляло горечь, напоминая ей, кем на самом деле является её друг.

Больше года назад, только устроившись в эту аптеку, находящуюся в не самом благополучном районе, она и не подозревала, какой неожиданный сюрприз преподнесёт ей жизнь. Её предупреждали о местных головорезах, которые в любой момент могут прийти за помощью, но она, будучи наивной девушкой, и представить не могла, что подобная ситуация произойдёт уже в первую смену.

В семь часов утра, после открытия аптеки, Нина, удобно устроившись в кресле, принялась за завтрак. На работе она была одна, так как охранник заболел, а его жена осталась с ним дома. Ничто не предвещало беды, пока дверь резко не распахнулась и не вошёл он. Двухметровый широкоплечий парень хромая подходил к прилавку, где притаился фармацевт. И с каждым его новым шагом сердце Нины всё глубже уходило в пятки. На нём не было живого места, и, хлопнув по стойке окровавленной рукой, он произнёс единственное слово:

– Бинты.

Ноги Нины приросли к полу. Под хмурым взглядом его серых – почти стальных – глаз она потеряла дар речи и всё, что могла делать, – рассматривать черты его лица. Обритая голова, сведённые к переносице густые брови, опущенные уголки губ и шрам, проходящий через всё лицо, задевающий правый глаз и заканчивающийся у мочки уха, – внешний вид молодого человека внушал страх.

– Долго пялиться будешь? – грубо спросил парень охрипшим голосом.

Нервно дернув головой, она повернулась в сторону шкафа с медикаментами. Дрожащими руками открывала дверцы. Судорожно принялась искать бинты, не в силах прочитать бирки из-за подступающих слёз. Впервые в жизни ей было страшно. Нина понимала, что малейшее промедление может стоить ей жизни, ведь мало ли что таится в голове у человека с подобным внешним видом.

– Ты можешь быстрее?

– С-сейчас, – тихим дрожащим голосом ответила она.

Собравшись с духом, Нина наконец смогла отыскать бинты и с расстояния вытянутой руки подала их, тут же скрывшись за прилавком. Ей нужно было успокоиться. Перебирая вещи на столе, она наткнулась на открытый бутылёк с настойкой валерианы и мысленно поблагодарила уволившегося фармацевта. Отхлебнув с горла настойку, бросилась к кружке с остывшим чаем, пытаясь перебить спиртовой вкус. Горечь обжигала горло, и она хотела поскорее от неё избавиться точно так же, как и от внезапно появившегося посетителя.

Она изредка поглядывала на парня из своего укрытия. Увидев, как он неумело перевязывает раны, Нина звонко хохотнула. Он резко развернулся в её сторону, но, увидев за прилавком пустоту, вернулся к своему занятию. Нина, притаившаяся под столом, смогла спокойно выдохнуть. Страх отступал. Она не понимала, что так подействовало: настойка или жалкие потуги молодого человека перевязать себе раны. Решив, что дальше продолжаться так не может, ведь в скором времени могут нагрянуть покупатели, она взяла набор для обработки ран и уверенной походкой подошла к нему. Но с каждым шагом уверенность улетучивалась, и, уже стоя напротив него, она тихо произнесла:

– Давайте я вам помогу.

– Что? – ошарашенно спросил парень, поднимая округлившиеся глаза.

От его сконфуженного вида на лице девушки расползлась улыбка. Она присела на корточки напротив побитого парня и, слегка касаясь его руки, аккуратно забрала бинты.

– Бинты, говорю, давай, а то ты так долго сидеть будешь.

Он вздрагивал, когда смоченный ватный диск прикасался к свежим порезам. Осматривая внешний вид парня, Нина задумалась, что с ним могло произойти: порванная одежда, порезанные руки, разбитые кулаки и лицо, покрытое ссадинами. Но, встретившись с его пронзительным взглядом, она перестала думать обо всем. Он следил за каждым её движением. Всматривался в черты лица. От таких взглядов Нина почувствовала, как горят её щеки. Иногда она поднимала глаза и, встречаясь с непробиваемой сталью его глаз, тут же опускала голову. Нина стала ловить себя на мысли, что парень, сидящий в непосредственной близости, уже не выглядит таким грозным.

– Прости… – тихо произнёс он.

– За что?

– Я тебя сильно напугал.

– Я просто не ожидала подобной встречи, – тихо ответила Нина, опуская побагровевшее лицо. – А вообще, мог быть повежливее.

И он усмехнулся. Она услышала эту гортанную усмешку. Почувствовала обжигающее дыхание около уха и, поднимая глаза, увидела её воочию. Настоящую, еле заметную улыбку, что смягчила грубые черты лица. Встряхнув головой в попытке отогнать от себя ненужные мысли, Нина встала напротив него.

– Сейчас будет немного больно. Мне нужно обработать ссадины на лице.

– Не маленький, потерплю, – буркнул парень в ответ.

И как только она коснулась первой раны смоченным ватным диском, он зашипел от боли, жмуря лицо.

– Не маленький, говоришь? – с усмешкой сказала Нина. – Потерпит он, ага.

Каждый раз она слегка дула на рану, и каждый раз он нервно вздрагивал. Нину это забавляло. Большой и грозный парень боялся каждого её прикосновения. Пытался отвести глаза, по мере того как она становилась ближе и ближе.

– Ну всё, мы закончили, – произнесла Нина, отходя подальше. – С тебя причитается.

– А как же помощь ближним? Или в универах этому больше не…

– Кофе, – перебила она. – С тебя кофе!

– Ну, хорошо. – Хромая, он подошёл к двери с надписью и ткнул пальцем в режим работы. – Значит, в десять вечера будем пить кофе. Тебе какой?

– Капучино с карамелью.

– Я запомнил. До встречи, спасительница!

Как только дверь за странным парнем закрылась, Нина стала корить себя за такой необдуманный поступок:

«Ну какой к чёрту кофе. О чём я вообще думала? Дура!»

Весь рабочий день она нервно поглядывала на дверь. Ей говорили не связываться ни с кем из местных парней. Все они были опасны, но образ утреннего посетителя не выходил из головы. Несмотря на габариты и то, в каком виде он пришёл, она всё сильнее убеждала себя в том, что не такой он и опасный, как могло показаться на первый взгляд. И уже ближе к вечеру, после всех скитаний и противоречий, Нина поняла, что хочет увидеть его снова. Стало необходимо убедиться в том, что с ним ей не по пути.

Часы показывали десять вечера. Терпение подходило к концу. Парень так и не появился. С одной стороны, она испытала облегчение, но с другой стороны её мучил вопрос: «Почему он не пришел?»

– Наверное, так будет лучше, – произнесла Нина в пустой зал, убеждая себя в этом.

Она неспешно закрывала смену. Привела в порядок стеллажи, а после принялась за себя. И, стоя у зеркала, перебирая белую косу, отвлечённо произнесла:

– А может, не такая я и красивая. Наверное, поэтому и одна. – И, тяжело вздохнув, помотала головой. – Так, Смирнова, что ты раскисла из-за какого-то гопника? Оно и к лучшему!

Закрыв аптеку и попрощавшись с персоналом соседнего магазина, Нина вышла на улицу. Уткнувшись в телефон, она просматривала, каким маршрутом ей лучше добраться до дома, пока её не отвлек грубый мужской голос:

– Опаздывать нехорошо, как и гулять по ночам. Особенно беззащитным девушкам.

Нина подняла глаза и увидела его, того самого парня, что с утра приходил в аптеку. Он выглядел намного лучше, а в руках держал два картонных стаканчика. Она посмотрела на время. Целых двадцать минут он ждал её около входа, и ему хватило терпения, чтобы не психануть и не уехать.

– Долго будешь стоять как статуя? – Он подошёл к мусорному контейнеру и выкинул стаканчики под удивлённым взглядом девушки. – Не смотри на меня так. Он уже остыл, на улице не май месяц.

«Мог бы и без этого пафоса меня отшить, – думала Нина, смотря в след уходящему парню. – Устроил тут шоу!»

– Ты идёшь? – развернулся парень, вопросительно поднимая бровь. – Или ты решила остаться здесь до утра? Смотри, район у нас опасный, а я сегодня не в состоянии лезть в бой, чтобы отбивать от тебя не самых приятных кавалеров.

– Я с тобой никуда не поеду! – возмутилась Нина. – Я даже имени твоего не знаю!

– Я твоего тоже, – с лёгким смешком ответил парень, но, заметив, что выражение лица собеседницы не меняется, принял серьёзный вид, пытаясь скрыть улыбку. – Ладно. Меня зовут Серёжа. Будем друзьями?

Возмущению Нины не было предела. Она хотела сорваться с места и уйти подальше от парня, который явно над ней издевался. И всё же что-то её останавливало. В ней загорелся неподдельный интерес. Этот бандит – а в этом она была уверена – ворвался к ней утром как ураган, принёс новые эмоции, доселе неведомые. Потом он словно переменился и стал отрешённым и застенчивым, заставив её задуматься: каков же он на самом деле? Сейчас перед ней был совершенно другой человек.

«Самоуверенный кретин, – подумала Нина. – Пора заканчивать этот цирк!»

– Обычно воспитанные люди представляются в ответ, – разочарованно произнёс Сергей. – Но ты, видимо, не из таких.

– Нина, – она представилась с гордо поднятой головой. – И чья бы корова мычала про воспитанность.

– Прошу прощения, – поднимая руки вверх, сказал Сергей. – Нина, не окажете ли вы мне честь испить со мной кофе? Обещаю, что после доставлю вас домой в целости и сохранности.

И Нина рассмеялась, чувствуя, как до этого напряжённое тело расслабляется. Кивнув в знак согласия, она подошла ближе к машине, дверь которой, как истинный кавалер, открыл Сергей. Они долго катались по городу, разговаривая ни о чём и обо всём сразу. Впервые в жизни ей было комфортно общаться с незнакомым парнем. И если на первый взгляд Сергей показался ей бандитом, то дальнейшее общение убедило её в обратном. Он не рассказывал ей об автомобилях, спорте или драках. Они говорили о музыке, книгах и фильмах, что сильно удивило Нину.

Как и обещал, Сергей отвез её домой. Ей не хотелось уходить, но ответственность, лежавшая на плечах, заставила попрощаться. Всю ночь она не могла уснуть, вспоминая прошедший день. Море эмоций. Страх, гнев, радость – и что-то такое, что заставляло сердце биться чаще. Она предвкушала будущую встречу, засыпая с мыслями о внезапно появившемся в её жизни парне.

Она ждала Сергея целую неделю, а на вторую потеряла всякую надежду. Поначалу ей было не по себе от осознания, что он больше не зайдёт в аптеку. Разочарование давило на грудную клетку, затрудняя дыхание. Он исчез так же внезапно, как и появился. Потом пришло безразличие. И всё равно каждый раз она вскакивала с места, всматриваясь в лица покупателей. На третью неделю все мысли о парне ушли на задний план, по большей части благодаря местным гопникам, что ежедневно ошивались на пороге аптеки.

– Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться этой ночью с весьма симпатичным парнем?

Нина отвлеклась от рутинной работы и подняла взгляд. Щуплый, в потрёпанном спортивном костюме и с натянутой на макушку шапкой – парень вызывал лишь жалость в её глазах. Она отвернулась в надежде, что её молчание примут за отказ.

– Обещаю, эту ночь ты не забудешь, – настаивал парень с едкой улыбкой. – Потом можем поехать ко мне, чтобы продлить вечер.

– Так зачем откладывать? – раздался до боли знакомый грубый голос с нотками раздражения. – Ты можешь прямо сейчас пойти отсюда на хуй!

Нина подняла глаза и увидела его. Сергей стоял около парня, и от него исходили такие потоки ярости, что она отшатнулась. Она поверить не могла, что он пришёл, внося новую смуту в её повседневность.

Обстановка в аптеке накалилась. Лицо гопника исказилось от злости. Он глазами сканировал Сергея, намереваясь сказать что-то неприятное. Сергей, напротив, успокоился, глянув на растерянное лицо Нины. Глазами она искала, за что зацепиться, и понимала, что помощи ждать неоткуда.

– Чё? – протянул парень писклявым голосом. – Слышь, перец, пойдём выйдем, побазарим!

– Ну, пойдём, – разминая шею, с усмешкой ответил Сергей, – коль не шутишь.

Гопник тут же развернулся к выходу, расправляя плечи, будто пытался казаться шире. Сергей, смотря на это представление, с усмешкой закатил глаза и медленно пошёл следом.

– Серёжа! – крикнула Нина ему в спину. – Не ходи!

– Я скоро вернусь, спасительница, – подмигнул он ей. – Не волнуйся, лечить не придётся.

И, развернувшись спиной, вышел из аптеки.

Время ползло медленно. Нина наворачивала круги по аптеке, нервно отсчитывая минуты. Она прекрасно понимала, что по габаритам гопник значительно проигрывал Сергею, но лучше от этого понимания не становилось. Было тошно от осознания, что по её – пусть и косвенной – вине пострадает человек. С шестнадцати лет её учили лечить людей, а не калечить. Она не терпела насилия в любом его проявлении, даже ради её собственного блага. Для себя она решила, что после подобной выходки распрощается с Сергеем.

Он вернулся спустя пять минут, пряча руки в карманах; на лице светилась безумная улыбка, как у Чеширского кота. Нина тут же бросилась ему навстречу.

– Обязательно было устраивать подобное?!

– А что мне надо было делать? Смотреть, как этот урод опошляет всё вокруг?

Раздражению Сергея не было предела, но при взгляде на поникшее лицо девушки он тут же успокоился.

– Могла бы и спасибо сказать, – тихо произнёс он, поворачиваясь к Нине. – Ну, чего щеки надула? Ничего же страшного не произошло. Кстати, этот хер больше тебя не побеспокоит.

Нина хотела что-то сказать, но тут же сомкнула губы, отворачиваясь от Сергея. Она видела его порыв, как он хотел к ней прикоснуться, но вместо этого ещё сильнее засунул руки в карман.

– Зачем пришёл? – с обидой в голосе спросила Нина.

– А ты что, не рада меня видеть? – Она кинула на него презрительный взгляд, чем рассмешила Сергея ещё сильнее. – Хотел позвать тебя погулять. Заеду в десять, так что без опозданий.

И не успела она возразить, как парень покинул аптеку.

«Непробиваемый идиот!»

В десять вечера, на том же самом месте, Сергей сидел на капоте своей машины с двумя стаканчиками кофе. Нина хотела пройти мимо, но, увидев его улыбку, пронзительный взгляд, не смогла сдвинуться с места. Словно зачарованная, она смотрела на этого огромного парня в спортивном костюме и не могла поверить, что такие люди действительно существуют.

– Твой капучино с карамелью.

– Где ты был? – аккуратно забирая стаканчик, так, чтобы их пальцы не соприкоснулись, тихо спросила Нина.

– Сегодня? Ездил по рабочим делам, потом заехал к тебе. А, да, ещё разобрался с одной мразью, что приставала к весьма симпатичной девушке, хотя это ты знаешь. – Нина тут же опустила смущённый взгляд. – Или тебе нужен весь мой распорядок дня?

– Я не про это. Куда ты пропал на три недели?

– А ты скучала?

– Дурак – он и в Африке дурак! И вообще, забудь об этом. Не скучала я по тебе и скучать не собираюсь. Мне до тебя нет никакого дела. Забирай свой кофе и проваливай. Тем более после того, что ты вытворил сегодня, желание общаться у меня пропало!

Нина развернулась к нему боком, поднимая голову вверх. Всем своим видом она пыталась показать своё отношение к Сергею, но сделать шаг вперёд не могла. В ней боролись противоречия. Весь день она не могла решить: поставить точку в их общении или дать ему ещё один шанс. Ей казалось, что этот шанс он заслуживает, и в то же время она понимала, что в будущем этот шанс ей аукнется.

– Высказалась? Так жаль, что ты больше не хочешь общаться, но я принимаю твоё решение, – будто с издевкой проговорил парень. – Правда, мне хотелось отвезти тебя в своё любимое место, но я не настаиваю.

Нина искоса посмотрела на Сергея. Он неторопливо пил кофе, и ленивая улыбка не сходила с его лица. Увидев, что девушка обратила на него внимание, он поиграл бровями, кивая в сторону машины.

– Поедешь?

Устало покачав головой, она приняла его приглашение. Всю ночь они гуляли по набережной. Нина не стала возвращаться к ситуации, случившейся в аптеке. Ей не хотелось портить этот поистине волшебный вечер. Она желала одного: узнать Сергея поближе, чтобы понять, какой он на самом деле человек, но все разговоры сводились к ней.

– Значит, ты одна воспитываешь сестру. А по выходным вы ездите в приюты для домашних животных в качестве волонтёров. Странная ты девушка, Нина. Твои ровесницы совсем другими вещами интересуются.

– Сам ты странный, – она невольно закатила глаза. – Ещё мы ездим в дом престарелых. Ты бы видел, какая тоска у стариков в глазах! Им так одиноко, и единственная радость – мы, волонтеры. Работа нетрудная. Узнаёшь много нового о жизни старого поколения. О том, как они ходили на танцы, как наблюдали за сменой эпох. По-настоящему мудрые люди.

– Меня возьмёте в ваш маленький отряд?

Нина ошарашенно посмотрела на Сергея, не понимая, шутит он или говорит на полном серьёзе. Но всё было написано на его лице. За всё то время, что они гуляли, он вечно шутил, пытаясь развеселить девушку, которой сам и испортил настроение. Сейчас же всё было иначе. Он больше не шутил.

– Ты действительно этого хочешь?

– Почему нет? – пожал он плечами. – Своего рода тоже опыт.

Сергей всё больше её удивлял. Всё сильнее хотелось его узнать, но он запер свою жизнь в сундук с тысячей замков. Несмотря на то, что Нина делилась с ним рассказами о своей жизни, он выстраивал между ними непробиваемую стену.

– Почему ты пошла в медицину?

Очередной вопрос о ней – и никакой информации о том, кто такой Сергей.

– Из-за родителей, – Нина поморщилась, будто испытала невыносимую боль. – Мне казалось, отучись я на врача, смогла бы им помочь. Но я была слишком самоуверенная.

– Ты же фармацевт.

– Да, но в шестнадцать лет я поступила в колледж на лечебное дело. Закончила с отличием, и мне предложили пройти вступительные экзамены в университет. Хотела стать хирургом, но не смогла себе этого позволить из-за сестры. Пришлось выбрать фармацевтику. Четыре года обучения на бюджете и постоянные подработки по вечерам, потому что жить на что-то надо. Я, когда закончила, выглядела как зомби, – Нина горько рассмеялась от воспоминаний. – Но я не жалуюсь, так даже лучше. Сомневаюсь, что смогла бы окончить универ, учась на хирурга.

Они молча смотрели на мирное течение реки. Тишину заполнял гул машин, мчащихся по мосту, и никто не решался на дальнейший разговор. Сергей коснулся её плеча, подбадривая таким образом. И Нина, повернувшись к нему, увидела сочувствующий взгляд. Раньше она ни с кем не делилась своей жизнью. Да и не с кем было. Младшая сестра, развитая не по годам, и так всё понимала, а подруг у неё, увы, не было. И вот в её жизни появился таинственный незнакомец, решивший залезть к ней в самую душу.

– Ты очень сильная девушка, Нина. Подобных тебе я ещё не встречал. – Под смущённым взглядом девушки Сергей тут же убрал руку с её плеча. – Слушай, я, может, лезу не в своё дело, но что случилось с твоими родителями? – Увидев, как Нина помрачнела, он тут же добавил: – Если не хочешь, не говори.

– Всё нормально. – Нервно закусывая губу, она посмотрела вдаль, не зная, какие слова подобрать. – Они зависимы.

Встретив непонимающий взгляд, девушка добавила:

– Алкоголики. Через три года после того, как я уехала, они бросили сестру и пропали. Я их пыталась найти, но след потерялся. Поэтому я и воспитываю сестру одна.

Увидев, как Сергей поник, она ткнула его локтем в бок, привлекая внимание. И подарила самую искреннюю улыбку, на которую была способна. На щеках появились ямочки, и неконтролируемый порыв заставил Сергея прикоснулся к ним огрубевшими пальцами, еле слышно, привычно смеясь. По телу Нины пробежались мурашки. Томно вздохнув, она поддалась вперёд и тут же отшатнулась, не понимая, как такой простой жест мог вызвать столько ярких эмоций.

– Что насчёт тебя? – попыталась перевести разговор в другое русло она. – О своей семье ты не рассказываешь, как, впрочем, и о себе.

Сергей развернулся спиной к реке, опираясь на ограждение. Взгляд устремился в тёмное небо. Его словно подменили. Тот парень, что недавно казался ей милым, стал отстранённым. Холодным. Словно айсберг в бескрайнем океане, он показывал лишь то, что люди хотели видеть. То, что хотела видеть Нина. И она понимала, что если налетит на настоящего Сергея, скрытого под толщей тайн, то разобьётся насмерть.

– Решила в душу залезть? – грубо спросил парень. – У меня не было полноценной семьи. До шестнадцати лет меня воспитывала бабушка, но потом и она покинула меня. Теперь есть младшие. Нет в моей жизни ни слезливых историй, ничего хорошего в ней нет.

Нина хотела ответить, что ей жаль, что она не планировала лезть к нему в душу, но Сергей отсёк все попытки, перебив её:

– Я тебя отвезу. Поздно уже.

Волшебный вечер закончился очередной катастрофой. Всю дорогу она корила себя за несдержанность. И если бы она могла предвидеть будущее, то никогда бы не задавала подобных вопросов.

Сергей не проронил ни слова. Был сосредоточен на дороге. Сидя в мучительной тишине, Нина в своём подсознании билась в истерике. Ей казалось, что она летит на большой скорости к обрыву, а там дальше – неизвестность. Конец. Это определённо был конец их зарождавшейся дружбы. Сергей одним своим видом говорил, что дальше им не по пути и как только она покинет салон его машины, то больше его не увидит.

– Нам не стоит больше видеться, – подтвердил он все её догадки. – Я не тот человек, с кем стоит водить дружбу.

Он смотрел на неё своим пронизывающим, пробиравшим до дрожи взглядом. Тем же, что и в их первую встречу. Сжигал ещё недостроенный мост между ними, не давая шанса ни себе, ни ей. Но Нина не собиралась так просто сдаваться. Бушующий океан негодования вырывался наружу. Ей нужно было высказаться, но единственное, что она могла произнести:

– Почему?

– Почему?! – крикнул Сергей. – Ты действительно не понимаешь?! Хорошо, объясню как можно красноречивей. Нина, я наркоторговец. – И она ахнула в ответ, прикрывая рот рукой. – Но подожди, это ещё полбеды. Я убивал людей. Ты, наверное, думаешь – своим отношением к ним, но нет, вот этими вот руками, – и он показал дрожащие руки со свежими ранами. – Видишь этот шрам? – Сергей провёл рукой по лицу. – Того, кто мне его оставил, нет в живых. Я его убил. Захотела залезть в душу, теперь смотри не захлебнись грязью. У тебя ещё остались вопросы?

И Нина выскочила из машины, судорожно ища в сумочке ключи от квартиры. Она и представить не могла, во что ввязалась, с кем столкнула её жизнь. Она проклинала себя за то, что прониклась симпатией к убийце. Строила с ним планы, хотела приобщить к волонтёрской деятельности.

«Дура! Дура! Дура!» – повторяла она про себя.

Неделю она не выходила из дома, взяв больничный на работе. Ей было страшно. Она даже хотела уволиться, чтобы больше не встречаться с Сергеем в том захолустном районе. Но вскоре истерика прошла и Нина приняла действительность. До этого ей казалось, что она находится в страшном сне. Первый человек, которому она смогла открыться, оказался одним из тех, кого она старалась избегать всю свою сознательную жизнь.

«Отвратительный! Грязный! Мерзкий! – напоминала она себе каждое утро. – Как же я тебе ненавижу, Серёжа!»

Она пыталась внушить себе эту ненависть, но полностью избавиться от мыслей о парне не могла. Иной раз она думала, что он подобным образом её неудачно разыграл; проверял, как она поведёт себя. Но реальность била гаечным ключом по голове. Нет, это был не розыгрыш. Это была злая шутка судьбы.

Спустя месяц Нина смогла прийти в себя. Больше она не плакала по ночам. Не оттирала в душе кожу до красных пятен, пытаясь смыть несуществующую грязь. Она периодически вспоминала их встречи и невольно улыбалась.

«Каким бы он ни был, он оставил самые тёплые воспоминания», – каждый раз говорила она себе перед зеркалом, отправляясь на работу.

Всё вернулось в прежнее русло. Перед аптекой всё так же скитались гопники, но знаки внимания ей больше не оказывали. Благодаря той выходке Сергея к ней теперь боялись подойти. Нина снова смогла вздохнуть полной грудью, но усвоила урок на всю жизнь: доверять сомнительным парням она больше не будет. И как только всё наладилось, на пороге аптеки вновь появился он. Сергей.

Тревожным взглядом он осматривал торговый зал в поисках необходимого ему фармацевта, но наткнулся на Нину и тут же развернулся, порываясь бежать к выходу. У самой двери он остановился, громко выругавшись на всё помещение. Она впервые видела его таким и не могла понять, что пугает её больше: появление убийцы в её жизни или его состояние. Трясущиеся руки, печальные глаза и лицо, измазанное в крови, – он был сам на себя не похож.

– Мне нужны лекарства, – выпалил он. – То, чем можно остановить кровь.

– Больница, – ответила Нина, отворачиваясь от парня.

– Мне не до твоих шуток. У меня в машине два парня: один с пробитой головой, другой без сознания. Я не могу их отвезти туда.

– Больница, – повторила она спокойным голосом. – Тебе поможет только больница.

И пусть внешне Нина была спокойна, но внутри билась в агонии. Стоило ей окончательно прийти в себя, как Сергей опять ворвался в её жизнь, принося хаос. И с каждой встречей его неприятности становились опасней.

– Да пошла ты!

Сергей развернулся в сторону выхода. По нему было видно, что он потерял последнюю надежду. Будь на смене другой фармацевт, он бы обязательно помог. Это входило в их обязанности, и Нина знала об этом с самого начала.

– Стой! – крикнула она. – Приводи их сюда. Я помогу.

– Здесь? – ошарашенно посмотрел на неё Сергей, обводя руками помещение. – В аптеке, куда могут зайти люди?

– Ну да, – пожала Нина плечами. – У нас положено помогать убийцам.

Состояние парней оставляло желать лучшего. Рыжий парень с пробитой головой несколько минут бредил. Второй не приходил в сознание, а на белой футболке расползалось красное пятно от ножевого ранения. Подсобное помещение, в котором они находились, давно было оборудовано как перевязочная. Здесь можно было найти всё что угодно, вплоть до хирургического инструмента.

Лера, второй фармацевт, однажды упомянула, что ей иногда приходится проводить экстренные операции. Но то была она, подпольный врач аптеки «Социальная», работающая на местных бандитов. Нина подобными умениями не владела. Куда ей, фармацевту с высшим образованием?

– Ты сможешь его зашить? – Сергей сидел у головы рыжего парня, не давая ему отключиться.

– Ты издеваешься?! – вспылила Нина. – Я ведь не умею. А вдруг я сделаю что-то не так?

– Ты же хотела стать хирургом. Это твой шанс. Главное – остановить кровь, чтобы он дожил до приезда нашего врача. По нынешним пробкам мы до него не доберёмся, как и он до нас.

Нина нервно засмеялась. Не так она планировала закончить рабочий день! И в страшном сне ей подобное не снилось. Но здесь и сейчас на её руках умирал парень, совсем мальчишка.

– Нина, я тебя умоляю, – чуть ли не со слезами на глазах попросил Сергей.

Дрожащими руками она достала нужный инструмент, подмечая, что в таком состоянии мало кому может помочь. Вдох, выдох. Но тремор и не думал прекращаться, становился только сильнее.

– Я в тебя верю! – напоследок произнёс Сергей.

И она взялась за дело. Обработала рану – проверила пульс. Подготовила инструмент – проверила пульс. Игла, иглодержатель, нить, пинцет – и зияющая рана на теле умирающего парня. Слезы пеленой застилали глаза. Была дорога́ каждая минута, но Нина теряла это время в попытках себя успокоить. Как бы она ни хотела спасти жизнь мальчику, она понимала, что эта задача ей не по силам.

Двадцать минут она пыталась остановить кровь. Двадцать мучительных минут смотрела на инструменты, но не решалась к ним прикоснуться. И когда наступила двадцать первая минута, Сергей вскочил с места, оповещая присутствующих о том, что прибыл врач.

В подсобку вошёл высокий пожилой мужчина. Очки в круглой оправе скрывали его уставшие, давно потухшие глаза. Он окинул взглядом помещение, заметно удивившись тому, что всё было приготовлено к его приходу.

– Что ж, в полевых условиях я ещё не работал, – нервно усмехнулся врач, подёргивая густыми усами. – Приступим.

Из сумки он вытащил неподписанную бутыль с прозрачной жидкостью. Налил её в пластиковый стаканчик, протянул Нине. Она поглядела на него с недоверием, но стакан приняла.

– Пейте, милочка!

Сделав глоток, Нина поморщилась. Жидкость обжигала горло, заставляя чаще дышать.

– Это что, водка?

– Помилуйте, разве я мог налить даме водки? Это спирт! – смеясь, по-булгаковски ответил врач. – До дна, милочка. Мне нужно, чтобы вы пришли в себя.

– Может, прекратите, Виктор Павлович? – возмутился Сергей. – У нас человек умирает.

– Чему быть, того не миновать, – спокойно ответил мужчина, натирая руки спиртом. – Будете моей ассистенткой, – обратился он к Нине. – Никаких отговорок. Делайте только то, что я скажу.

Нина слабо кивнула в ответ. Она до сих пор не верила в происходящее. Эмоции отошли на задний план. Она на автомате выполняла команды врача и следила за тем, как искусно он делает свою работу. Спустя час операция закончилась. Мужчина стал осматривать второго пострадавшего, пока Нина убирала оставшийся беспорядок, невольно подслушивая разговор.

– Рана не смертельная. Полежит недельки две дома, но диету лучше соблюдать – никакой твердой пищи. У второго сотрясение, так что постельный режим пропишем и ему. Нужен постоянный уход, но я знаю, как сильно ты занят, и… – мужчина кинул взгляд на притаившуюся Нину. – Думаю, я знаю, кто тебе поможет.

– Не вариант. – Сергей посмотрел на Нину сквозь врача. – Постараюсь сам разобраться.

– Не смею настаивать. Думаю, мы закончили.

Сергей протянул конверт, Виктор Павлович слегка поклонился. Как только он покинул их компанию, эмоции захлестнули Нину. Она громко зарыдала, смотря на свои руки. Ей до сих пор казалось, что они в крови.

– Тише, тише – обнял её за плечи Сергей, тихонько качая из стороны в сторону. – Всё хорошо. Всё позади.

– А если бы он…

– Я бы такого не допустил.

И она сильнее прижалась к его груди. Крепкие объятия, терпкий запах духов, смешанный с табаком, успокаивали. Как бы она ни старалась держаться от Сергея подальше, с ним она чувствовала себя в безопасности. И её до дрожи в коленях пугала эта привязанность.

– Я приду завтра, – тихо прошептала она ему в грудь.

– Приходи когда захочешь.

На следующее утро Нина стояла на пороге его квартиры, не решаясь постучать. Но Сергей будто почувствовал её приход и без намёков открыл дверь, впуская её. Никто из них не знал, чем закончатся подобные визиты. Он – предвкушал каждую встречу. Она – мчалась сломя голову, чтобы увидеть его. Нина больше не боялась разбиться об айсберг, наоборот, пыталась пробиться к ядру, чтобы понять саму суть парня. И завесу тайны открыли его друзья, бросив единственную фразу: что за криминальной жизнью Сергея стоит нечто большее.

С того самого дня Нина больше не считала Сергея убийцей. Перестала его проклинать за все смертные грехи и отнеслась с пониманием. Он же пообещал, что завяжет с подобной жизнью. Она стала сильнее, он – добрее. Так четверо разных людей обрели семью.

Весь рабочий день вспоминая историю их знакомства, Нина поняла, что он снова ввязался в какую-то историю. Она чувствовала, что сегодняшний визит Сергея не предвещал ничего хорошего. Он не умел врать, она давно это поняла. Решив докопаться до правды, Нина закрыла смену и отправилась в давно знакомую квартиру на последнем этаже трёхэтажного дома в богом забытом районе.

Глава 4. Трое в квартире не считая тела

Сергей вошел в квартиру, аккуратно закрывая за собой дверь. Ему не хотелось привлекать лишнее внимание. Тишина и покой – две вещи, которых ему не хватало в этот день и в эту минуту. Опёршись о стену и тяжело дыша, он потихоньку сползал вниз. В голове была она, нет, теперь они – девушки: незнакомка без сознания и любопытная подруга, наверняка заподозрившая неладное.

Всю жизнь Сергей мечтал только об одной вещи – машине времени. Он столько раз хотел вернуться в прошлое и исправить все свои поступки. Всю несправедливость в жизни, которая случилась с ним так давно. Он понимал, что не все трагедии можно предотвратить, но всё равно мечтал о чудном агрегате, ведь с помощью него можно было очутиться в тепле бабушкиных рук. Там, где не было всепожирающей опухоли, забирающей единственного родного человека.

«Выбрось эту дурь из головы», – подумал Сергей, пряча лицо за руками.

Он давно перестал быть мечтателем. Мрак и тишина – единственные верные спутники в его жизни. Сергей думал, что одиночество – это клеймо на всю жизнь, но потом появились ребята. Потом появилась она – маленькая блондинка, пробудившая давно забытые чувства. Она заново учила его мечтать. Она открыла ему иную жизнь, как и он ей, но Сергей отравлял Нину. Он заметил, как она изменилась. Когда-то робкая девочка, убегающая от грязи человечества, стала сильной женщиной, принимающей его образ жизни. И теперь Сергей бежал сломя голову от единственного светлого лучика в жизни.

Тишина растворялась в нарастающем гуле. Кто-то начал громко спорить в гостиной. Сергей поднялся, понимая, что тратит впустую время. Там, в глубине его квартиры, лежала девушка, нуждающаяся в помощи, пока он копался в собственных мыслях. Но войдя в гостиную, он снова остановился, углубляясь в дебри воспоминаний.

Все было на своих местах, как и десять лет назад, когда он, запыхавшись, прибегал из школы. Ажурные занавески, давно потерявшие свою белизну, колыхались от сквозняка. На подоконнике всё так же стояли комнатные цветы – бабушкино наследство, единственное, за чем он ухаживал до сих пор. Она всегда любила весну. Любила природу и с малых лет прививала эту любовь Сергею. Он с тоской вспоминал, как протестовал, когда бабушка увозила его на всё лето в деревню. Там не было друзей, футбола и потасовок, но со временем он нашел своё место среди природы, сверстников и наставника, который учил их жизни.

«А я всё просрал, – с грустью подумал Сергей. – Интересно, а как сложилась их жизнь?»

Взгляд упал на старый сервант. На праздники бабушка собирала целый дом гостей, доставая оттуда коллекцию посуды, привезённую когда-то из поездки в Европу. Она всегда что-то коллекционировала. Говорила, что когда Сергей приведёт в дом невесту, то она передаст всё своё богатство ей. А он, смущаясь, убегал в комнату. Сергей до сих пор не мог смириться с её потерей. Бабушка была той, кто верил в него. Она была человеком, который всегда его ждал в этой самой гостиной на обшарпанном диване, около которого в данный момент спорили его друзья.

– Что за шум? – устало спросил Сергей.

Ребята обернулись. Их лица исказились от недовольства, и самый шумный – Антон – в мгновение ока подскочил к Сергею. Он был готов броситься на друга. Благо Саша подоспел вовремя и удержал его от непростительной ошибки. Вступать в конфликт с Сергеем было плохой идеей. Он всегда выходил победителем.

– Новости, – неуверенно произнес Саша. – Не самые хорошие новости.

– И что в новостях? Баба скинулась с моста? – Сергей нервно усмехнулся. – Я был бы крайне удивлен, если бы подобных новостей не было.

– Нет, ты посмотри на него, – Антон резко откинул от себя руки друга, злобно скалясь. – Смешно тебе? Ты знаешь, в какую жопу нас втянул?

– Дверь всегда открыта, – сквозь зубы произнёс Сергей, прибивая нервного друга к полу одним взглядом. – Вас никто не держит.

Между парнями повисло напряжение. Сергей хоть и казался спокойным, но в его глазах плескалась злость, готовая вырваться в любой момент. Ребята знали, чем заканчиваются подобные вспышки агрессии, но Антон не отступал. Ему хотелось показать, насколько не прав в этой ситуации друг. Поэтому Саша, решивший как всегда принять весь удар на себя, вклинился меж двумя парнями, протягивая Сергею телефон с новостной лентой.

– Ребят, сейчас не время выяснять отношения. Нам надо думать, что делать дальше.

Сергей взял телефон в руки. Заголовки твердили разное: о маньяке, мафии, семейных разборках, но камнем преткновения была утопленница, чьё тело так и не нашли. И ни одного комментария от правоохранительных органов. Сергей устало тёр глаза, перелистывая статьи. Поняв, что никакой ценной информации в них нет, вернул телефон другу.

– Это всего лишь выдумки журналистов. Газетёнки просто в поисках сенсации. Будем ждать дальше, а пока надо вытаскивать с того света девчонку. Она единственная, кто действительно знает о случившемся на самом деле.

– Нет, ты слышал этого ебанутого? – обратился Антон к Саше. – Ему вообще похер на всё!

Сергей, уходящий в сторону своей комнаты, развернулся, шумно вдыхая воздух. Из-за его стального взгляда ребята сделали шаг назад. И сквозь зубы с гортанным рыком он произнёс:

– Последний раз предупреждаю, Тоха: либо проваливай, либо завали ебало и помогай. Мне не до твоих истерик, балбес.

– Я и пытаюсь помочь, – не отступал Антон. – Кто-то должен здраво мыслить, если ты не в состоянии, придурок.

Зелёные глаза с медными вкраплениями встретились с потемневшими серыми. Обстановка снова накалялась. Саша по старой привычке хотел сделать шаг вперёд и закрыть спиной Антона, но Сергей отрицательно покачал головой, и он отступил.

– Хочешь помочь – вот тебе задачка. Я встретил Нину в аптеке. – Антон хотел съязвить, но был остановлен одним взмахом руки. – Дослушай! – рыкнул Сергей, а после продолжил спокойно: – У меня такое ощущение, что она захочет прийти. Делайте что хотите, но чтобы она не переступила порог этой квартиры.

– И как мы должны это сделать?

– Тох, не ты ли сейчас рациональностью своего ума хвастался? На хуя тебе голова, если в ней нет мозгов? Можешь не отвечать, базар окончен!

Как только фигура Сергея скрылась из поле зрения, ребята устало упали на диван. Саша нервно кусал кулак, решив ещё раз пролистать новости. Антон шарил по карманам, пытаясь что-то найти. Моральное состояние каждого было на пределе. Им нужно было проветрить головы. Им необходима была тишина. Но из комнаты то и дело были слышны глухие стоны, которые мешали сосредоточиться на новом задании от Сергея.

– Что делать будем? – тихо спросил Саша.

– Хуй знает, – из глубоких карманов штанов Антон выудил свёрток. – Пойдем покурим.

Вид, открывающийся с балкона, был удручающим. День был серым и мокрым. Дома́ – облезшие и увядающие, как цветы. Где-то вдалеке каркала сорока, которая нервировала ребят больше стонов, доносящихся со спальни. Но, в отличие от девушки, сороку можно было прогнать, кинув в неё каким-нибудь тяжёлым предметом, что и хотел сделать Антон.

– Угомонись, – дёрнул его Саша. – Птица не при делах, нечего её мучить.

Антон закатил глаза и поставил стеклянную бутылку на пол. Ему хотелось высвободить ярость. Перестать быть раздражённым. И будь его воля, он не только бы в сороку кинул бутылку, но и скинул вечно стонущую девушку с балкона.

«Нельзя», – подумал он, собирая наспех конструкцию для покура травки, называемую в простонародье «водный».

Вскоре балкон наполнился ароматом тлеющей травы, таким едким, что из-за него слезились глаза. Это был единственный способ избавиться от ненужных мыслей, но что-то вечно шло не так. Вместо долгожданной эйфории ребята ещё больше впали в уныние. Наркотики не приносили ярких красок, виной тому были моросящий дождь, развалины вокруг и громкое карканье с близстоящего дерева. Антон не выдержал. Подняв бутылку с пола, он кинул её в сторону надоевшей сороки. Бутылка разбилась на мелкие осколки, привлекая внимание прохожих к балкону, но сорока не прекратила. Будто издеваясь над парнями, она стала каркать ещё громче.

– Ты идиот? – пискнул Саша.

– Заебала!

– Ты идиот! – заключил друг, качая головой.

Антон смотрел на дерево и думал, как несправедлива бывает жизнь. Он никогда не мечтал о богатстве и славе. Ему всего лишь хотелось спокойной жизни, без вечного бега по кругу от проблем. И вот, казалось, он нашёл то, что давно искал – спокойствие. Целый год он жил по заученному сценарию, как неожиданно всё снова полетело в тартарары. Он понимал, к чему всё в конечном итоге придёт. Вечный бег по кругу от проблем никогда не закончится.

«Так вечный двигатель можно изобрести, – мелькнула мысль в голове, и он засмеялся. – Может, премию получу».

Саша поднял на него глаза, потом перевёл взгляд на дерево и снова покачал головой, думая, что друг до сих пор зациклен на дававшей им покоя сороке. И Антон действительно думал, но не о сороке, а о девушке, которая напоминала ту самую птицу. Случайно залетевшая в их маленький мир, принёсшая хаос и раздор. Узнай кто-либо, что творится в квартире, – и комната с решётками им обеспечена. Ни связи, ни взятки, ни даже кое-какие договорённости с местным участковым их не спасут.

Как объяснить присутствие искалеченного тела в квартире? Что можно сказать в этой ситуации? Мол, это не они, а она сама себя покалечила? Антон усмехнулся. Количество людей, которые поверили бы в подобный бред, приравнивалось к нулю. И зачем Сергей полез в это дело и невольно потянул их?

«Дверь всегда открыта», – повторил он про себя. Нет, он не мог бросить друга. Череда проблем в его жизни прекратилась благодаря Сергею, а значит, пришло время платить по счетам. Антон всегда об этом знал: долг платежом красен. И всё же попади именно Сергей в неприятности, он бы пришел на помощь, но подставляться ради незнакомки не хотелось. Мало ли кому она перешла дорогу? В их мире людей редко калечат просто так, есть понятия, которые он выучил как отче наш ещё в четырнадцать лет. Ввязываться в подобные авантюры опасно – он это хорошо помнил. Но Сергей всегда был таким, а значит, и Антон должен заткнуть свой внутренний голос и пойти за старшим братом, который заботился о них. Раз он так решил, то отступать некуда.

Из череды противоречивых мыслей вывела тряска. Саша дёргал Антона за руку, а после послышался настойчивый стук в дверь. Друг мгновенно побелел, намекая ему, что, возможно, пришла соседка. Только она могла так настырно стучаться в любое время суток.

– Убери здесь всё, – вставая с насиженного места, произнёс Антон. – Я разберусь.

– Только не скандаль…

– Я разберусь!

Антон часто вступал в словесные перепалки с милой бабушкой, живущей за стенкой, вот только милой она лишь казалась. На самом деле противная старуха давно не давала им покоя. Каждый раз она разыгрывала спектакли перед соседями, мол, довели ребята своими выходками до сердечного приступа. Она долгое время являлась главной головной болью. Именно из-за неё они и познакомились с местным участковым. Тот нагрянул, когда дома было полно товара, тогда и поступило предложение, от которого ребята не смогли отказаться. Теперь каждый месяц они должны были относить арендную плату за «спокойную жизнь» участковому, но так было проще в их нелёгкой работе. Квартира превратилась в маленький склад, что облегчало доставку товара и увеличивало производительность труда. Но Антон не мог просто так отстать от соседки. Каждый раз, видя её, он язвительно благодарил за помощь, за что получал отборный мат в спину. Ему было весело до момента, пока милая старушка не жаловалась Сергею.

И сейчас Антон подготовил для неё пару ласковых словечек, готовясь выслушать брань в свою сторону. Он этого желал. Слишком много желчи скопилось за два дня, и если проблему дома трогать было нельзя, а сорока избежала своей участи, то старушка из его рук просто так не ускользнёт.

Фортуна оказалась не на его стороне. Открыв дверь, Антон встал в ступор. Всё, что он смог сделать, – оповестить остальных о пришедшем госте.

– Ниночка!

От крика вздрогнули не только жители квартиры – даже сорока умолкла на дереве и, кажется, решила улететь от шума подальше. Сейчас Антон мечтал поменяться с ней местами. Он думал о той бутылке и что лучше бы она сейчас прилетела ему в голову. Может быть, тогда бы он не забыл о наказе Сергея. Может быть, тогда он обратил бы внимание на пропущенные звонки в телефоне. В состоянии наркотического опьянения казалось, что трель звонка где-то далеко в подсознании и всё вокруг в принципе нереально, но Нина была реальной. Она топталась на пороге с тяжёлыми пакетами, пытаясь заглянуть за спину парня. А он думал. Ему было необходимо здесь и сейчас придумать любую причину, чтобы не пускать её внутрь, но мыслить под кайфом – тяжело, а ещё тяжелее придумывать всё на ходу.

– Тоша, – Нина заглянула ему в глаза. – Ты в порядке? – Он кивнул. – Можно мне войти?

«Нет! Нет! И ещё раз нет!» – трубило подсознание, но он сглотнул ком в горле и кивнул в ответ, пропуская подругу внутрь.

– Ты какой-то странный. Вы опять курили?

Антон нервно засмеялся, не осознавая до конца, какую ошибку допускает. Он тут же прикрыл рот руками, встрепенулся и принялся забирать пакеты из рук подруги.

– Да нет, ты что, – протянул он.

– А то я по глазам не вижу. Опять за старое взялись, – голос Нины приобретал строгость. – Нам тут брошюры в аптеку принесли с клиниками, доиграетесь, я вас туда определю!

Антон тяжело вздохнул. В последнюю очередь ему сегодня хотелось выслушивать нравоучительные советы от подруги. В такие моменты он вскипал от ярости. Он её любил, но когда она включала «маму», то готов был послать куда подальше. Это был выход. Если он обидит Нину, то она уйдёт, но делать это ради ненавистной ему незнакомки не хотелось. Поэтому он изобразил беспечную улыбку и стал заговаривать девушке зубы.

– Ниночка, тяжёлый день. Да и что мы всё про меня? Как твои дела? Какими судьбами к нам?

– Сергей сказал, что вы тут заболели. Вот, решила проведать. Но вашу болезнь я давно знаю, от неё таблетки от температуры не помогут!

– А это…

Диалог прервал внезапно появившийся Сергей. С виду он был спокоен, но Антон знал, что это спокойствие мнимое. Внутри друга был грозовой шторм, смешанный из злости и отчаяния. Никто не хотел в очередной раз вмешивать Нину в тёмные дела.

– Что ты здесь делаешь?!

Вопрос вышел намного грубее, чем планировался. Давно Сергей настолько не контролировал свои эмоции. Нина тут же смутилась, опуская глаза в пол. Она закусила губу, нервно теребя свою косу. Антон скривился от тона друга и покачал головой. Ведь это он планировал нагрубить подруге. Сергею нельзя было с ней ссориться, иначе потом в квартире царил бы очередной разгром.

– Что за наезды, Серый! – прикрывая девушку спиной, вмешался Антон. – В гости пришла. Законом это не запрещено, – выделил он последние слова.

Их взгляды снова встретились. В данный момент здесь не было якоря – Саши, – который всегда их разнимал, но была Нина. Перед ней устраивать подобные сцены он не хотел, поэтому демонстративно поставив пакеты на пол, повернулся к подруге и аккуратно положил ей руки на плечи, слегка поглаживая. Тепло улыбнулся, и она подняла на него взгляд, полный благодарности. Антон спиной чувствовал, как перекосилось от злости лицо Сергея.

«А нехер девочек обежать», – удовлетворенно подумал он про себя. Маленькая шалость удалась, и хоть немного, но душа его успокоилась. Мучать Сергея после его выходок было самой лучшей наградой для Антона.

– А Настю ты на кого оставила? – продолжал наседать Сергей. – Ты время видела?

Все его потуги были бессмысленны, друзья не обращали на него внимания. Сергей упёрся локтем в стену, продолжая прожигать взглядом спину Антона. Тот в свою очередь поднял пакеты с пола и указал головой Нине в сторону кухни.

– Поужинает с нами, – с весёлыми нотками в голосе ответил Антон. – Не веди себя как козёл, Серый. А насчет лекарств не переживай, – обратился он к Нине, – наша мамочка-бугай вчера навела кипиш из-за того, что мы с Саней промокли. Потом оказалось, что лекарств-то у нас нет. Представляешь, милая медсестричка есть, а лекарств нет. Но теперь нас пичкают таблетками и дают поджопники за то, что мы плохие детки.

Антон во время разговора пропустил Нину вперёд и, оказавшись за её спиной, весело подмигнул Сергею. Тот удовлетворённо кивнул. А в квартире наконец-то воцарилась тишина.

«Кто у мамы молодец?», – глазами он спрашивал Сергея. Антон был рад, что успел вовремя сообразить, что к чему; в отличие от всех присутствующих, ложь давалась ему так же легко, как и покуры травы. Его никогда не мучила совесть.

– Настя знает, что я поздно вернусь, – обратилась Нина к Сергею. – Я бы ведь спокойно не уснула, не узнав, что у вас всё в порядке. Кстати, а где Санечка?

– Саня… – помедлил Антон. – Хернёй страдает наш Саня. Затеял уборку на балконе.

По квартире пронеслось глухое «Привет, Нина!», а после вышел зелёный Саша, который до конца не понимал, что здесь происходит. Его ещё немного трясло, и он не переставая оборачивался, прислушиваясь к посторонним звукам.

– Эх, мальчики, знаю я вашу уборку на балконе. Прекращайте курить.

– Честное пионерское, больше не будем!

Антон театрально приложил руку к сердцу, не переставая улыбаться. Нина снисходительно на него посмотрела и покачала головой, а потом принялась хозяйничать на кухне. Сергей кивнул ребятам в сторону выхода, и Антон тут же смекнул, что сейчас друг будет извиняться. Но не успел он произнести и слова, как из-за закрытой двери спальни Сергея раздался глухой женский стон. Все замерли. Утопленница проснулась. Антон и Саша кинулись к ней, понимая: скандала не избежать.

«С хорошими людьми тоже случается дерьмо», – убеждал себя Антон, смотря на побитую незнакомку, но не верил в это по отношению к ней. Что-то в его душе отторгало эту теорию. Возможно, её внешний вид или те картины, что стояли у него перед глазами с минувшей ночи. Нет. Его в принципе раздражало её появление в квартире. Она всё разрушила. Она заслужила то, что с ней случилось, раз отравляет всё своим появлением. Не было бы этого стонущего тела в квартире – ребята бы не сорвались, а Сергею бы не пришлось ссориться с любовью всей его жизни. Все старания напрасны.

– Слышишь, – обратился он к девушке, – это всё из-за тебя. Умеешь жизнь добрым людям портить.

– Эй, – дёрнул его Саша. – Нельзя так говорить. Она ведь не виновата.

– Заткнись! – крикнул Антон. – И без тебя тошно!

И Саша замолчал. Он отошёл к окну и дрожащими пальцами принялся выводить на стекле каракули. Антон понимал, насколько раним его друг, поэтому старался не повышать на него голос, но в эту минуту ничего не мог с собой поделать. Родной человек страдал, из-за того что в их доме появилась очередная проблема.

Нина молча смотрела на пол, переваривая услышанное. В ее голове пазл потихоньку складывался.

«Он пришёл в аптеку за презервативами, – заключила она. – Увидев меня, замешкался. А потом я, как дура, припёрлась. Дура!»

– Я-я, наверное… пойду, – еле слышно произнесла девушка.

– Нина.

Она не поднимая головы, на негнущихся ногах пошла в сторону коридора. Ей нечего было сказать, а ему не следовало оправдываться. Они друг другу никто. Они взрослые люди, имеющие право на личную жизнь, а она сейчас ворвалась в его личные границы и всё разрушила.

– Нина. – Сергей шёл за ней. – Да остановись ты.

Сергей никогда её не касался после того случая на мосту. Единожды обнял, когда она плакала, но это было необходимо, чтобы унять истерику. Нина старалась не думать о том, что у парня, в которого она безответно влюбилась, могут быть девушки. Она всегда воспринимала его как своего человека, но сегодня ей открылась страшная тайна. Проткнула её насквозь. И от этих мыслей было больно.

«Не плакать, – уговаривала себя Нина, но слёзы уже подкатывали к глазам. – Не плакать. Не здесь».

Не оборачиваясь, она произнесла:

– Тебя там ждут. Я пойду.

– Да твою мать!

Сергей вспылил: схватил её за запястье, разворачивая к себе и прижимая спиной к стене. Нина пыталась его оттолкнуть, не поднимая головы, но он не отходил. Становился всё ближе, практически прижимаясь к ней. Нина била его кулаками в грудь, а на его лице расползалась до боли знакомая нахальная улыбка. Вскоре ему надоело, он перехватил её руки, поднимая над головой, заставляя посмотреть в глаза. Нина растерялась.

– Давай ты для начала меня выслушаешь, а потом будешь придумывать себе разного рода пошлости.

– Что? – удивленно протянула она. – Да ты… да как… да пошёл ты!

– Куда?

– В жопу! – она подняла на него свои круглые глаза, застеленные пеленой слёз с плещущейся яростью. – К своей этой… стонущей иди! Отпусти!

Сергей засмеялся, но смех это был каким-то нервным, на грани безумства. Он положил голову на её макушку, и Нина застыла. Она не понимала, что происходит. Как он может себя так вести? Почему он с ней? Почему мальчики ушли к той девушке?

«Неужели они её…», – Нина помотала головой, отгоняя прочь подобные мысли.

– Слушай, – Сергей ослабил хватку и свободной рукой вытер скатывающуюся по её щеке слезу. – Я не хотел тебе говорить, пока не выясню причину данных обстоятельств. Но ты здесь, надумала невесть чего, поэтому скрывать уже поздно. Давай мы успокоимся, и я всё тебе расскажу.

Она шумно втянула воздух. Он был непозволительно близко. От него исходил такой жар, что Нина задыхалась, а его слегка обветренные губы, такие желанные, застыли в еле заметной улыбке. Она не слышала, что он говорил, но хотела, чтобы этот момент не прекращался, поэтому кивнула. И только когда он потянул ее за руку в сторону гостиной, до неё дошёл смысл сказанных слов.

На диван уселись втроём: Саша и Антон по бокам, чтобы в случае чего остановить подругу, Нина в середине, а по комнате кругами ходил Сергей. Он не знал, с чего начать. Нина злобно смотрела в сторону Антона, на лжеца, которому наивно верила. Даже виноватой себя чувствовала, что зря пришла. А ещё эти стоны – они не давали покоя. Всё это было похоже на какой-то сюр.

– Долго молчать будете?

Сергей открыл рот, намереваясь что-то сказать, но тут же его закрыл, покачал головой. Ребята лишь вздыхали.

– Я ухожу.

Антон схватил её за руку, потянув обратно на диван. Посмотрел на Сергея, тот всё так же не знал, с чего начать. Поэтому Антон решил взять инициативу на себя и сказать то, за что непременно получит.

– Новости читала?

Нина вопросительно посмотрела на него и усмехнулась. Ей порядком надоел этот цирк. Она не понимала, при чём здесь новости. Как странное поведение Сергея, стонущая до сих пор девушка и новости вообще могут быть связаны?

– СМИ пишут про одно дело, – вмешался Саша. – Вчера с моста спрыгнула девушка. Её тело не нашли, и там… ну про мафию, маньяка… в общем, всё запутанно.

Он сдался, пряча ещё пьяную голову за руками. Антон ударил себя по лбу, а Нина потерялась окончательно. Сергей, девушка, мафия, новости – никто толком ничего не мог объяснить.

– Вчера я поехал на работу, – начал Сергей, но был тут же перебит.

– Так, стоп! Я, конечно, всё понимаю, но сейчас не понимаю ничего. Вы можете рассказать, при чём тут Сергей, стонущая девушка, утонувшая девушка, новости, мафия и маньяк? Во что вы в этот раз ввязались? В проституцию? – Нина засмеялась, и ребята непонимающе посмотрели на неё. – Или подождите, – она попыталась привести дыхание в норму. – А комиссар у вас есть?

– Что? – протянул Антон. – Ты о чём?

– А вы о чём? Проститутка в комнате. Мафия кто – вы? Ещё и маньяк есть. Значит, должен быть комиссар, а утонувшая, наверное, мирный житель.

В гостиной повисла тишина. Теперь и ребята потеряли нить повествования. Первый в себя пришёл Антон.

– Слушай, мы тебе тут не сказки рассказываем! – крикнул он. – А реальные вещи!

– М-м-м… правда? Кажется, не я эту игру в правду или ложь затеяла. Говорите как есть – или я пойду. Меня сестра дома ждёт.

Сергей сел напротив, понимая, что этот бессмысленный разговор действительно затянулся. И снова начал с того, на чём его перебили. Рассказал, как поехал на работу, не вдаваясь в детали, а потом без утайки поведал о девушке, которая решила сама – что ещё не точно – скинуться с моста. О ней и писали СМИ. Она сейчас стонала в комнате Сергея. Рассказал про бессонную ночь и то, как они обрабатывали раны. Про температуру, которую он не мог сбить в течение дня, потому что не знал как. И про то, почему не хотел вмешивать Нину в это дело.

С каждой секундой выражение её лица менялось. Она корила себя. Вместо того, чтобы действительно спокойно выслушать парней – устроила представление. Но и они были хороши – ничего толком не сказали. Только врали. Постоянно. Нине не понравился рассказ, но дело было именно в том, что они не позвали её сразу. Не важно, какие будут последствия, главное – спасти девушку.

– Вы идиоты! – подытожила она, когда Сергей закончил. – Ты должен был прийти ко мне без обдумывания, а не пытаться в одиночку всё решить. А если бы она умерла? Вы вообще думаете иногда головой?

– Мы не хотели доставлять тебе неудобства, – робко произнёс Саша.

– Да ладно! Об этом надо было думать, когда мы тебя в аптеке зашивали. А ему, – кивнула она в сторону Антона, – обрабатывали пробитую голову. Тогда никто из вас не думал о моём спокойствии. А сейчас, ишь, задумались.

– Прости, – протянул Саша.

– Я пойду к ней.

– Нет! Отказано! – Антон подскочил с дивана, закрывая проход к спальне. – Ты такого ещё не видела. Это ужасно! Не ходи!

– Я с вами чего только не видела. Не начинай истерику.

Сергей подошёл к Антону, чтобы увести его от прохода и освободить путь для Нины. Лицо Антона исказилось от неприязни, настолько парня раздражал Сергей. Вместо того чтобы решать проблемы в узком кругу, он всё больше и больше людей втягивал в эту историю. И всё же он отошёл, нервно дёрнув плечами и скинув руку друга. Нина обернулась в последний раз, посмотрела на ребят, шумно втянула воздух и скрылась за дверью комнаты.

Антон не преувеличивал, когда сказал, что незнакомка находится в плачевном состоянии. Её стало жаль. Взглянув лишь на лицо, Нина ужаснулась от увечий и поняла, что под одеялом её, возможно, ждёт зрелище ещё хуже. Скинув одеяло, она замерла – абсолютно голое тело. В голову стали лезть неприличные мысли: парни трогали её; Сергей прикасался к ней. Откинув их, Нина принялась за дело. Она давно смирилась с тем, что мальчики не могут жить без приключений.

Раны были неумело перевязаны, из-за чего бинты сползали от каждого движения потерпевшей. У Нины складывалось впечатление, что парни пытались сделать из девушки мумию, только так она могла объяснить даром потраченный медицинский материал. Она посмотрела на стол – Сергей не успел поменять повязки, – спокойно выдохнула и, взяв ножницы, стала аккуратно разрезать бинты.

Некоторые порезы были глубокими, но из-за упущенного времени зашивать их не было смысла. Видимых следов нагноения не было, и всё же Нина, открыв заметки в телефоне, стала писать список лекарств, которые были необходимы для выздоровления. Никто не застрахован от столбняка и заражения после купания в холодной и грязной воде. Кости были целы. Ушибы приобрели красно-фиолетовый оттенок. Нина записала: обезболивающее. Спуская взгляд ниже, она нервно сглотнула, невольно вспоминая практику в морге, когда ещё училась в колледже.

Тогда привезли изувеченное тело девушки, практически ничем не отличающееся от незнакомки, разве что у неё была свёрнутая шея, а на ногах и руках – собачьи укусы. Это был первый раз, когда она до смерти испугалась. В принципе студентов не должны были пускать на осмотр и вскрытие, но патологоанатом был человеком с плохим чувством юмора и решил посмотреть на реакцию детишек. Она уже не помнила, как старик уговорил руководство пустить их на вскрытие.

При осмотре тела он подмечал некоторые особенности, в том числе и явные признаки изнасилования: наличие ссадин, разрывов и гематом, а также видимые следы семени на коже жертвы. Патологоанатом говорил о том, что если жертва насилия оказывает сопротивление, то под ногтями может остаться биологический материал преступника – содранная кожа, частички волосяного покрова. Многие студенты сбежали до вскрытия, но Нина осталась. Кто же знал, что в будущем она столкнётся с чем-то подобным? Сегодня, как и в тот день, она увидела эти явные следы и тут же принялась записывать необходимый перечень лекарств, который понадобится в будущем.

Нина закончила осмотр и перевязку. Она забыла про время, парней и ждавшую её дома сестру. Уходить не хотелось. В отличие от трупа в морге, девушку было жаль, и она надеялась, что та в скором времени очнётся. Ей нужно было срочно сбить температуру, а при наличии таблеток и порошков сделать это с бессознательной пострадавшей было невозможно.

Сквозь дремоту Нина услышала очередной стон. Она открыла глаза и прислушалась.

– Воды, – тихо протянула девушка.

Нина схватила из пакета порошок и побежала в сторону кухни. Парни удивлённо смотрели на взвинченную подругу, выполнявшую спринтерский забег по их квартире. Она развела порошок в тёплой воде, вернулась в комнату и, приподняв практически невесомое тело девушки, напоила её. Почувствовав странный вкус, незнакомка начала дёргаться и отворачиваться, не желая принимать тёплую жидкость внутрь.

– Пей, – властным голосом сказала Нина. – Ради твоего блага стараюсь.

Услышав женский голос, незнакомка перестала сопротивляться. Она жадно глотала, часть проливая на себя. Нина аккуратно уложила её обратно, укутала тёплым одеялом. Девушка продолжала хрипеть.

– Боль… больно.

– Тебе придётся потерпеть ещё одну ночь. Завтра я принесу лекарства, и мы быстро поставим тебя на ноги.

– Кто ты?

– Я… – Нина замялась, не зная, что ответить. – Я, можно сказать, твой личный врач.

– Нет, – произнесла она, судорожно глотая воздух. – Пожалуйста… не надо. Я больше не хочу…

Нина глупо захлопала глазами. Она не понимала, о чём говорит девушка, а та не могла толком ничего объяснить. Оставалось лишь гадать, что именно с ней делали.

– Помоги… прошу…

– Этим я и занимаюсь. Пытаюсь тебе помочь.

– Не так, – девушка затихла, будто подбирая слова. – Убей меня.

Нина отшатнулась. Она хотела позвать на помощь парней, но тут же отсекла эту идею. Ей казалось, что парни в данной ситуации будут лишними: мало ли какие эмоции они вызовут у девушки? Поэтому, собрав волю в кулак, она подошла ближе и присела рядом, слегка поглаживая девушку по запутанным волосам.

– Всё будет хорошо, – тихим, ласковым голосом заговорила Нина. – Тебе нужно поспать. Тебя больше никто не тронет. Я тебе обещаю.

И девушка успокаивалась. Пропала дрожь, через несколько минут она снова уснула. Нина со спокойной душой смогла выйти из комнаты. В гостиной на неё накинулся Антон, обеспокоенно рассматривая её лицо. Отовсюду сыпались вопросы, но сил на них отвечать у Нины не было. Ей самой нужны были успокоительные и глубокий сон часов так на двенадцать.

– Я приду завтра, – отметая все вопросы в сторону, сказала Нина. – Состояние не лучшее, потребуются антибиотики, возможно – транквилизаторы. Она психически нестабильна, вам лучше не появляться в её поле зрения, пусть она пока и не может открыть глаза.

– Она выкарабкается? – растерянно спросил Саша.

– Если сделать всё правильно, то да. По-хорошему её надо поить лекарствами, как она проснётся, но ещё раз повторю: вам туда нельзя заходить.

– Почему? – раздражённо спросил Антон. – Принцессе на горошине не нравится наше общество?

Сергей, пытавшийся держаться весь день, ударил Антона по шее. В гостиной все прекрасно понимали, почему незнакомке лучше не встречаться с мужчинами, и свидетелем её истерики был Сергей. Но друг будто витал в облаках, будто не принимал реальность, чем раздражал присутствующих.

– Да чё я не так сказал? – возмущённо спросил Антон.

– Понимаешь, Тош, – мягко начала Нина, пытаясь разбавить накалившуюся обстановку, – у неё на теле явные признаки насилия. Её мольбы о смерти говорят о том, что она пережила страшные вещи. И если вы не хотите, чтобы на крик прибежали соседи, то постарайтесь лишний раз не показываться в комнате.

– Так давайте исполним последнюю волю умирающего, – начал Антон, но, поймав на себе грозный взгляд Сергея, тут же затих. – Да понял я, просто пошутил. Я, в принципе, и не хотел туда заходить, так что проблем не будет.

– Твои шутки неуместны, – сквозь зубы прорычал Сергей, а потом его голос стал мягче, и он обратился к Нине: – Я тебя отвезу домой. Поздно уже.

Сидя в машине около дома, Нина думала, что сказать Сергею. На языке вертелись слова «больница» и «полиция», но она прекрасно осознавала, какая реакция последует.

– Почему не позвонил Виктору Павловичу? – спросила Нина, искоса смотря на парня. – Ты же понимаешь, что я не волшебница? Я даже не доктор.

– Ты в принципе не должна была в это вмешиваться. Для начала стоит выяснить, кто сотворил подобное, а потом вызывать всех подряд.

– Я когда её увидела, – Нина пыталась подобрать слова. – На практике в колледже мы присутствовали на вскрытии трупа, и там была жертва изнасилования…

– Ты сейчас о чём? – перебил её Сергей. – Мне хватает одной жертвы в квартире. Не хочу слышать о других.

Он снова потерял контроль и слишком поздно понял это. Увидел, как Нина вжалась в сиденье, и подсознательно отругал себя за необдуманный поступок.

– Слушай, я не хотел. Прости…

– Дело не в жертве, – уверенно продолжила Нина, не обращая внимания на его извинения. – Того, кто это сделал, так и не нашли. Я к тому, что, может, это действительно маньяк. Вдруг журналисты правы? Если она очнётся и подтвердит нашу догадку, то полиция не станет обвинять вас. Если только она…

– Это, конечно, прекрасно. Классная теория, но полиция нам не поможет. Да и это всего лишь твои доводы. Дождёмся официального объявления о деле, а там уже будем решать.

– Как знаешь. Тогда до завтра.

Глава 5. Детство, отрочество юность

«Чувство это было похоже на воспоминание; но воспоминание чего? казалось, что вспоминаешь то, чего никогда не было»

Л. Н. Толстой «Детство, отрочество, юность»

Жизнь – временной отрезок, начинающийся с момента рождения и заканчивающийся смертью. Короткая вспышка для мировой истории – и целая вселенная для человека, где он любит, надеется и верит.

Вся эта вселенная состоит из воспоминаний. Они бывают разными: яркими и солнечными, которыми человек дорожит, или мрачными и холодными, которые доводят до отчаяния, но служат уроком в будущем, и забыть их не получается ни у кого. Так устроена жизнь, и она чаще всего бывает несправедлива. Не зная такого понятия, как сострадание, она изводит своих жертв, то кидая их в пучину страдания, то давая передышку в моментах счастья. Американские горки – вот на что похожи её игры, когда человек, ожидая скорую гибель, цепляется за поручень, молясь о том, чтобы всё это поскорее закончилось.

Спектакль начинается с рождения. Открывается занавес, и на сцену выходит кукловод со своими марионетками. Жизнь ставит этот спектакль себе на потеху. Здесь она сценарист. Здесь она режиссёр. Спорить с ней бессмысленно. И как бы человек ни старался идти против системы, под натиском судьбы он сдаётся. Ему не дано контролировать собственную жизнь, ведь в любой момент она обрывает тонкие нити, отправляя куклу в небытие. Поклон, занавес и бурные аплодисменты.

Дине всегда казалось, что она любимая кукла в спектакле Жизни. Таких, как она, было много, но, когда человек живёт среди счастливых и довольных жизнью людей, он невольно выделяет себя как самого несчастного. Насмешка судьбы – по-другому Дина не могла объяснить происходящие в её жизни события. Она до последнего надеялась не то чтобы на счастливый финал, но хотя бы на менее болезненный. Не такой мрачный. Не такой мучительный.

Вечная смена декораций превратилась в чёрную дыру, забравшую всё хорошее и плохое. И Дина будто парила в невесомости, спокойно дышала и радовалась тому, что вот он, конец гнусной жизни, пока хозяйка всего сущего не снизошла до неё и не поставила записанное на плёнку представление.

Дина задыхалась, пыталась схватиться за что-нибудь тонкими пальцами, но вокруг была лишь пустота. Бесконечная, забирающая надежду найти какую-либо опору, с которой было бы намного легче. Когда человек за что-то держится, то весь тот груз, что давит свыше, переносится на то «другое», а не на него. Но когда человек один, то он слышит, как под натиском этого груза ломаются его кости, чувствует, как больше не может пошевелиться, и пропадает всё, кроме его собственного сознания. Он понимает, в какой ситуации находится, но не может ничего с этим сделать.

Так и Дина смотрела на этого мужчину с безумными глазами и уродливой улыбкой, но не могла уйти. Она знала, что будет дальше, но не могла дать отпор. Этот кошмар девушка выучила наизусть, но каждый раз переживать его становилось всё невыносимее.

Его руки обвивались вокруг её шеи. Становилось труднее дышать. Дина хотела скинуть их с себя и отползти подальше, но перед глазами всё расплывалось, и сознание потихоньку покидало тело.

– Не надо!

Дина кричала из последних сил, надрывая голосовые связки, но вокруг стояла оглушительная тишина. Этот голос был в её голове. Впервые в жизни она чувствовала себя настолько беспомощной.

Что-то холодное прикоснулось к её лицу. Взмах – и там, где только что ощущался холод, струйкой потекла тёплая жидкость. Безумец рассмеялся. Он облизнул губы, а после его шершавый язык оставил мокрую дорожку на лице девушки.

Край был достигнут, и, чтобы хоть как-то унять свою боль, облегчить муки, она снова попыталась закричать. Этот вопль заполнил пустоту, заглушил даже безумный смех мужчины и напугал её саму сильнее, чем обладателя голубых глаз напротив; радужки были почти не видны за расширенными зрачками.

Взмах кулака. Удар. Мучитель не смеялся только по одной причине: его раздражал крик. Лицо изуродовалось от злости, и он больше не выглядел безумцем; челюсть стала выделяться от напряжения, а глаза смотрели в одну точку, испепеляя девушку взглядом. Он остановился, только когда рот его жертвы переполнился кровью и она попыталась её откашлять, чтобы не захлебнуться. Мужчина отшатнулся от тела как ошпаренный. На смену гневу вновь пришло веселье. Ему нравилось наблюдать за тем, как Дина корчится от боли, поэтому, насладившись видом, он снова начал резать её тело и душить, отбирая последний кислород.

Дина помнила, как молилась. Она вспомнила все молитвы, которые знала, но либо нужно было молиться вслух, либо у богов было отвратительное чувство юмора и им нравилось наблюдать за мучениями, что испытывала девушка. Они будто бы смотрели на жертвоприношение и радостно потирали руки, предвкушая, как примут в дар её душу. Зачем им грязная душа? Она не понимала богов, но смирилась с тем, что у таких людей, как она, не может быть другого конца.

После резкого спуска вниз механизм горки медленно поднимал Дину наверх. Одно мгновение, а потом снова кошмар, длившийся годами, – Жизнь предвкушала этот момент. Это была отправная точка в мир воспоминаний, и аттракцион набирал скорость.

Декорации сменялись одна за другой, будто кто-то поставил кассету на перемотку. Она пыталась зацепиться глазами хоть за что-то, но голова кружилась от переизбытка яркости, а в скором времени её и вовсе ослепил свет. Она не хотела быть мотыльком, который ищет свою погибель в ярких кострах, но Жизнь не спрашивала её мнения.

На первый взгляд у Дины была обычная семья, а сама она ничем не отличалась от своих ровесников: послушный ребёнок, училась в школе на отлично, была активисткой и гордостью преподавательского состава. Отец судья, а мать домохозяйка – они были примером для подражания в их маленьком городе, а большое количество друзей породило такое же количество завистников. Но родителей Дины это мало волновало. Они пытались дать своему ребёнку всё самое лучшее, и единственная в семье дочь боялась разочаровать дорогих сердцу людей.

Но школьное время было не таким радужным, как могло показаться. Дина ненавидела школу. Ей действительно нравилось учиться, ходить в кружки и угождать всем, как учила мама, но одноклассники невзлюбили её с первого дня учёбы…

Марина Иннокентьевна – мама Дины – всегда настаивала на том, чтобы дочь поступила в городскую гимназию; отец, напротив, не хотел, чтобы их дочь в столь раннем возрасте была сильно загружена учебой, и настоял на обычной средней школе в непосредственной близости от их дома. Последнее слово осталось за главой семьи. Так Дина стала учиться среди обычных детей, чьи родители не выделялись чем-то выдающимся, в отличие от её отца.

Когда ребята из класса узнали, чья она дочь, их интерес к ней возрос, но был он неправильным. Девочку постоянно дергали за косички, обзывали зазнайкой – о друзьях в младшей школе не было и речи. Дина не понимала, чем заслужила такое отношение, и от этого становилось обидно. Всё чаще она стала запираться на переменах в туалете и плакать, из-за чего прицепилось ещё одно обидное прозвище – «плакса». Когда о травле узнали преподаватели, то заставили учеников извиниться перед девочкой, чем усугубили ситуацию.

В тот самый день учебники Дины купались в грязи, а сама она терпела новые насмешки. Урок был усвоен: ябед никто не любит. И с тех пор она начала скрывать ото всех, что происходит в стенах учебного заведения, а сама решила не обращать внимания на злых детей.

Время шло, издёвки становились более изощрёнными. Детские игры закончились так же, как и первый класс, и тогда «добрые» одноклассники подумали, что девочке не хватает домашнего животного, поэтому подкинули ей в рюкзак мёртвую крысу. Дина билась в истерике, выкидывая недалеко от дома всё содержимое рюкзака, чтобы не прикасаться руками к мёртвому, почти разложившемуся пушистому телу. Но и на этот раз жаловаться она не стала. Не хотелось усугублять ситуацию, ведь ябед никто не любит.

В скором времени она привыкла к разной живности у себя в рюкзаке, но отец к такому повороту событий не был готов. Однажды он забирал её из школы, а выкинуть труп голубя она не успела. И когда он открыл рюкзак, чтобы достать сменную обувь, Дина не знала, что делать и как этот сюрприз объяснить.

– Кто это сделал? – спросил он строго, но Дина молчала. – Послушай, доченька, твоё молчание не идёт тебе на пользу. Скажи имя, и я разберусь завтра в школе.

– Нет, – твёрдо заявила она, топнув ножкой.

– Что значит нет?! – крикнул отец, мгновенно понимая, что зря это сделал. Он боялся, что дочь вот-вот разревётся, но Дина держалась, сжимая кулачки. – Милая, я знаю, что дети бывают жестоки. Твои одноклассники, – он запнулся, подбирая слова. – Они ведь не из хороших семей. Я знаю нескольких ребят из твоего класса, чьи родители очень зависимы от алкоголя… и не только. Знаю ребят, чьим матерям и отцам я лично вынес приговор. Если это творят они, то ты должна мне сказать. Понимаешь?

Глаза Дины расширились от удивления. Теперь она понимала, почему терпит столь отвратительное отношение ребят, но не могла винить в этом отца. Он просто выполнял свою работу. Она приняла решение, что теперь ни за что на свете не расскажет родителям об издевательствах. Подумала, что отец разозлится и отправит детей в тюрьму, а, по её мнению, они этого не заслуживали.

– Это не они, – твёрдо заявила девочка. – Я просто поспорила.

– Поспорила?

– Да. Мы играли в «Слабо – не слабо», а я ведь не слабачка. Вот и засунула сбитого голубя в рюкзак. – Дина широко улыбнулась и взяла отца за руку, потянув его в сторону дома. – Нас мама ждёт.

– Милая, ты уверена, что мне стоит доверять твоим словам? – он прищурился, смотря в тёмные глаза своего ребёнка, который никогда не врал. – Ты же знаешь, что ложь всегда выходит наружу?

– Па-ап, – протянула она, – мои одноклассники правда ни при чём. Я обещаю больше так не делать, только, пожалуйста, не говори об этом маме. Она ругаться будет.

– Хорошо, – он потрепал дочь по волосам. – Рот на замок.

Они одновременно выкинули выдуманные ключи и пошли в сторону дома.

Дети не должны платить за деяния своих родителей, и в этом Дина была уверена. Отец был прав: несколько ребят из её класса были из неблагополучных семей, а постоянные приводы в полицию оставили их без кормильцев. Но разве в этом была вина отца Дины? Разве она виновата в том, что её отец живет по закону, а родители одноклассников от него далеки?

Исмаилов Альберт Тигранович – отец Дины – всегда выносил суровый, но справедливый приговор, оставаясь преданным непоколебимым устоям, по которым жил. Этому он учил и дочь. Но жажда справедливости угасла в ней под гнётом непробиваемых одноклассников. В какой-то момент Дина запуталась в собственных мыслях: она понимала, что издевательства терпеть нельзя, но усвоенные за два года младшей школы уроки не давали ей пойти против устоявшейся системы. Всё чаще она хотела быть девочкой из обычной семьи, а не козлом опущения. У неё было два варианта, но она выбрала третий.

Это случилось на третий год младшей школы.

Мать давно заподозрила неладное. Её дочь, любившая куклы и платья, стала отказываться от всего. Стала какой-то замкнутой. И занятия в школе боевых искусств – ещё один тревожный звоночек, но муж её уверил, что Дина познаёт себя, не стоит мешать ребёнку развиваться. Женщина спорить с ним не стала, но не забывала лишний раз намекнуть дочери на то, что девочке так выглядеть нельзя. От подобных замечаний Дина закрывалась в себе ещё больше, понимая, что вот и наступил тот момент, когда она стала разочаровывать родителей.

Наступила весна, но снег только начинал таять, образовывая лужи и непроходимую грязь. Уже полгода Дина ходила на уроки карате, которые помогали только в одном: скрывать синяки от родителей. В этот год её одноклассники обозлились ещё больше, и на место безобидных шалостей пришли настоящие побои. Реальность стала жестокой. Но Дина не сдавалась, ей хотелось доказать всему миру, что она может постоять за себя. Он поняла истину: подобного отношения нельзя допускать. Правда, было слишком поздно.

На тот момент она была слабой, в отличие от мальчиков, учившихся вместе с ней. Но сила бы ей и не помогла, поэтому приходилось терпеть, когда толпа прижимала её к стенке и обыскивала карманы на наличие денег. После таких столкновений и образовывались синяки, а вечный голод девочка запивала водой, не давая понять учителям, что сидит без еды весь учебный день.

Но всё изменилось. Завернув за угол школы, Дина наткнулась на свой класс: озлобленные дети с горящими глазами предвкушали нечто страшное. Самый жирный мальчишка, державший всех ребят под своим контролем, скинул с неё шапку. Два других мальчика стали толкать её в спину, из-за чего Дина упала пластом в снег, не сумев удержать равновесие.

– Ну чё, шпана, накажем судейское отродье? – шепелявя, сказал жирный мальчик.

Толпа завопила: «Бей суку!» Дина накрыла руками голову, но удар ногой пришёлся в живот, выбивая последний кислород из лёгких. Она почувствовала, как её схватили за руки и волосы и поволокли по земле. Лицо обжигал холод, появились маленькие царапинки.

«Что же я скажу маме?» – Это была единственная мысль, крутившаяся в её голове.

Светлая куртка превратилась в грязную тряпку, которой место на помойке, тем более после лужи, в которую её кинули одноклассники. Они решили сделать из неё грязного снеговика. Все вокруг смеялись, показывали пальцами, и лишь Дина молилась, чтобы они наконец замолчали и ушли. Её вытащили из лужи и перевернули на живот.

– Твой папаша посадил моего неделю назад, – начал жирный мальчик. – За это будешь отвечать ты.

Он закричал, нанося удары ногами по разным частям её тела. К нему присоединились и другие мальчики, которые рассказывали не самые лестные вещи о её отце. Дине было всё равно. Она просто хотела, чтобы мучения закончились. Чтобы у кого-нибудь в голове мелькнула мысль о том, что она ни при чём. Она слышала девичьи голоса. Слышала голоса мальчиков. И все кричали одно и то же: «Бей свинью!»

В какой-то момент наступила тишина. В глазах – непроглядная тьма. Она чувствовала только отголоски боли по телу. Уговаривала себя встать. Ей нужно было подняться и бежать домой к маме, где она смогла бы выплакать всю ту боль, что терпела годами. Но вдруг появился голос, который тихо нашёптывал ей: «Слабачка», «Беги к мамочке», «Ты сплошное разочарование для своих родителей», «Ты не заслуживаешь жить».

– Нет! – закричала Дина, на удивление своих одноклассников. – Нет!

– Оно ещё живое, – со смехом в голосе произнёс жирный мальчик. – Эй, куда поползла?

Дина не слышала, о чём он говорит. Дина видела лишь цель – орудие свободы. Она ползла к нему, ощущая, как её пинают, а когда добралась, спрятала под собой, чтобы не подать виду, что задумала что-то. И когда она замерла, её снова перевернули на спину.

– Ты, мелкая тварь! – раздался крик мальчика. – Жри, сука!

Смачный харчок оказался на её лице. Все снова засмеялись. Это был предел терпения Дины. Несмотря на боль и дезориентацию, она поднялась на ноги, сжимая в руках камень, до которого так старательно ползла. Гнев в её глазах заставил мальчика отшатнуться. Она наступала, он отступал, и потерявшая самообладания девочка кинулась на него, нанося удар прямо в лоб. Он пытался её откинуть, но она снова и снова бросалась и била камнем, пока мальчик не упал. Сев сверху, Дина взяла его за волосы и продолжала бить его о землю, пока он не обмяк в её руках, как тряпичная кукла.

На неё тут же кинулась толпа, еле отошедшая от транса. Дина пыталась отбиться, но их было слишком много. Они были сильнее, чем щуплая девочка с камнем в руках. А когда послышались голоса взрослых, она потеряла сознание.

– Альберт, что же нам теперь делать? Господи, а что скажут о нас люди? Это же такой позор!

– Марина, какая к чёрту разница, что скажут о нас люди? Нашу дочь избила шпана, а ты не о её здоровье беспокоишься, а о том, что подумают какие-то там люди!

– Хочешь сказать, я плохая мать? Я ведь говорила, что мне не нравится её внешний вид. Я ведь говорила, чтобы ты сходил в школу и узнал, что происходит. А теперь мы узнаём, что её травили одноклассники три года. Господи, три года они её…

– Прекрати, – перебил отец. – Ты не плохая мать, а вот я отец никудышный. Знал же с самого начала, но Дина, она ведь никогда ни о чём не говорит. Всегда улыбается. Виду не подаёт. Мы переведём её в другую школу. В гимназию. Ей не место среди этих отбросов. Это всё из-за меня…

– Альберт, – протянула мать, еле скрывая всхлипы. – Это ведь такой позор. Дочь психопатка. Как мы людям в глаза смотреть будем?

– Угомонись! – крикнул отец. – Пойдёт к психологу. И она не психопатка, Марина. Она наша дочь. Уясни это наконец. Я бы этим выродкам ноги повыдёргивал, а ты вопишь о каких-то людях. Наша дочь нуждается в заботе, так что засунь все эти мысли про людей в жопу. И не смей при ней говорить о том событии!

– Альберт!..

В тот момент Дина не спала и отчётливо слышала, как ругались родители. Из-за неё. Она всегда боялась двух вещей: стать разочарованием для родителей – и того, что мама и папа разведутся. Она видела это сотню раз по телевизору, но там никогда не говорили про детей.

«Интересно, куда попадают ненужные дети? – подумала она и тут же ответила себе: – В детский дом».

Дина боялась остаться навсегда одной. А всё из-за того, что не рассказала папе об издевательствах. Теперь её почему-то считали психопаткой. Теперь она была во всём виновата. Её вина в том, что не смогла дать сдачи, потому что потеряла сознание. Она стала разочарованием для родителей.

– Девочка моя, спишь? – в темноте раздался голос мамы.

– Нет, мамочка.

Она присела на кровать, дотрагиваясь до свежих синяков. Её глаза наполнились слезами, но Дина не хотела, чтобы мама плакала. Ей нельзя было плакать. Ведь там, у неё под сердцем, жила маленькая сестрёнка, появление которой девочка загадала на Новый год. Беременным нельзя нервничать – так говорили по телевизору.

– Мамочка, я ведь болею? – Женщина внимательно посмотрела на дочь. – Я слышала, как говорили, что мне надо пойти к врачу. Значит, я болею?

– Не говори ерунды, – строго произнесла мама. – Эти врачи тебе не нужны. Ты вполне здорова.

– Но папа сказал…

– А я говорю, что не надо! А теперь спи.

К психологу Дине пришлось пойти, как бы ни настаивала её мать на обратном. Женщина с аккуратной стрижкой и в круглых очках постоянно с ней разговаривала. Иногда задавала странные вопросы, но в принципе Дине всё нравилось. Детский психолог – так она себя называла, хотя девочка не понимала, почему эту женщину называют врачом. Она не ставила уколы, не давала таблетки, у неё был лишь блокнот, в котором постоянно велись записи.

– Ты помнишь, что случилось в апреле?

– Вы уже спрашивали, – резко ответила Дина. – Мои одноклассники напали на меня из-за того, что папа посадил их родителей.

– Да, но ты помнишь, что было потом?

– Нет.

– Твой папа сказал, что ты избила мальчика. Ты помнишь об этом?

– Я такого не делала, – она тут же осеклась. – Я такого не помню.

– Вот как. А часто бывает такое, что ты что-то забываешь? Какие-то яркие события своей жизни. Эмоциональные потрясения.

– Как это? Эмоцио… потрясения? У меня хорошая память. Я всё помню.

После нескольких сессий врач-психолог вынесла диагноз: приступы агрессии, развитие диссоциативной амнезии. Вспоминая одноклассников и весеннее происшествие, Дина начинала злиться, кричать и скидывать со стола вещи, а потом забывала, будто этого не было. Так её посадили на таблетки и терапию, против которых выступала мать.

Договорившись с главным врачом поликлиники, Марина Иннокентьевна навсегда стерла заболевание из истории болезни дочери. Она не могла смириться с подобным диагнозом. Страшно было признаться самой себе, но на неё давили подруги, интересующиеся здоровьем Дины, а долго врать она просто не могла. И если у отца была возможность отправить подобных приятелей далеко и надолго, то мать чересчур много внимания уделяла общественному мнению.

Шли годы, и Дина пыталась быть нормальной. В новой школе у неё появились друзья, но были и те, кто хотел унизить девочку. Зная правила выживания в подобном обществе, она решила больше не быть жертвой и давала отпор.

Одноклассница Юля стала первой. Дина помнила грязные приёмы своих бывших одноклассников и вылила обидчице под стул яблочный сок.

– О боже, Юля, можно же отпроситься в туалет! – завопила Дина прямо на уроке.

Класс рассмеялся, а одноклассница забилась в истерике. Такой инцидент не прошёл мимо классного руководителя, и в этот же день Альберта Тиграновича вызвали в школу. Дина видела разочарование в глазах отца – большего наказания и не требовалось. С того дня он всё чаще читал ей лекции о приемлемом поведении, а Дина не хотела его слушать. Они стали всё больше отдаляться друг от друга.

В школе она стала аккуратнее. Завоевала доверие учителей, имела блестящую репутацию среди одноклассников и пускала пыль в глаза родителям своей хорошей учёбой и поведением. На деле маленькая компания, созданная Диной, терроризировала школу, и каждого, кто шёл против неё, ждала расправа.

– Это что? – Подойдя к однокласснице, она кончиками пальцев подняла подол юбки, такой же, как и у неё. – Думаешь, имеешь право носить что-то подобное? Сними!

– П-прости, – произнесла девушка, заикаясь от страха. – Я больше так не буду.

– Сними либо проваливай. Иначе я на тебе её порву.

Дина уяснила правило: бей первой, пока тебя не ударили. Теперь главной стервой школы стала она.

До четырнадцати лет Дина была близка с семьёй. Любила сестру, слушалась маму и пыталась сохранить ту особенную дружбу с отцом, в котором видела воина и защитника. Он тянулся к ней изо всех сил, но у Дины до сих пор перед глазами стоял тот разочарованный взгляд. Всё чаще разговоры между отцом и дочерью становились лекциями о поведении, и в какой-то момент общение с ним потеряло для неё смысл.

У Альберта Тиграновича появилась вторая дочь. Насте было пять лет, и для родителей она стала новой попыткой воспитать кого-то нормального. Дина не могла их винить. Анализируя свою жизнь, она решила больше не мешать родителям и оставалась в стороне, отыгрывать свою роль.

– Дина! – Сестра дёргала ее за руку. – Быстрее, Дина.

Она стояла около зеркала и не верила своим глазам. Какая-то плохая подделка смотрела на неё: белый сарафан, заплетённые волосы и эта приторно-сладкая улыбка, фальшь которой чувствовалась за версту, а Настя продолжала кружиться вокруг, смотря на неё самыми чистыми и любящими глазами. В такие моменты Дина была готова отдать всё, чтобы её любимая девочка никогда не столкнулась с ужасами судьбы.

– Девочки, сколько можно? – послышался из прихожей строгий голос мамы. – Мы с папой уйдём без вас. Выходите!

Дина вышла за порог комнаты и грустно улыбнулась родителям. Её отец нервно топал ногой, смотря на часы. Мама заканчивала красить губы помадой персикового цвета, а младшая сестра без устали бегала вокруг неё, радостно крича: «Мы идём в парк. Парк! Парк!» Она очень хотела быть частью этой семьи, но понимала, что не вписывается в рамки.

– Конечно, идём, – отец подхватил сестру на руки, подкидывая её к потолку. – И если наши две мадемуазели поторопятся, то мы проведём в парке больше времени.

– Ма-ам, – протянула девочка, – Дина, давайте быстрее.

Яркий солнечный свет слепил глаза, повсюду росли зелёные деревья и кустарники, слышался доносящийся с аттракционов детский смех, который заполнял каждый уголок парка. В самом центре стоял огромный фонтан, брызги его долетали до прохожих. Младшая сестра схватила её за руку, и они вместе побежали к киоску со сладкой ватой, а следом – родители, не отрывавшие друг от друга взгляда.

– Папа, купи, – показывала Настя на всё, что попадалось ей на глаза. – Ты обещал.

– Настя, животик будет болеть, – строго ответила мама.

– Но папа обещал, – пробубнила девочка, надувая щеки от обиды.

– Марина, я ведь обещал, – улыбаясь, произнёс отец. – Дина, а ты что будешь?

Дина молча пожала плечами, стараясь не встречаться взглядом с отцом. Он всегда на неё смотрел с какой-то тоской, и ей казалось, что это обида за упущенное время. Ей казалось, что, смотря на неё, он видит, насколько испортилась его дочь, что нет в ней больше той душевной чистоты и жажды справедливости, как когда-то в детстве.

В этот день они с сестрой прокатились на всех аттракционах, ели сладости и звонко смеялись, словно кто-то подарил им второе дыхание. Родители не могли оторвать глаз от своих прекрасных дочерей и, заканчивая прогулку, решили сделать снимок на память. Это был их последний семейный портрет.

В тот вечер Дина в последний раз лежала на коленках матери. Она и не заметила, как заснула. Делала так, сколько себя помнила. Потом отец в последний раз отнёс её в кровать, поцеловал на прощание в лоб.

– Ты моё главное сокровище, – прошептал он ей на ухо. А возможно, девушке это приснилось. Правды она никогда не узнает.

На смену семье пришли друзья и подростковый бунт, которой Дина старалась спрятать от глаз родителей.

Для матери было хорошим знаком, что у Дины появились друзья. В четырнадцать лет она всё чаще стала уходить на ночёвки к подругам. Мама не возражала, но отец каждый раз добавлял: «Помни, у каждого действия есть последствия. За всё в этой жизни придётся платить, и чем сильнее твой проступок, тем больше за него цена».

Дина не обращала на это внимания. Откуда старому судье знать, что скрывает его дочь? Они давно перестали разговаривать по душам. Дина была примером законопослушного гражданина и любящей дочери в пределах дома. То, что было на улице, – оставалось тайной под тысячей замков.

– Сегодня у Ярика вечеринка, – сказала девушка в короткой юбке и разноцветном топе. – Можем взять бухла и зарулить туда.

– Ярик – тупая малолетка, – ответила Дина. – Есть варик со студентами. В принципе, можем сходить на две пати. Ночь длинная.

И, на свой страх и риск, о котором не задумывались девочки-подростки, они отправились к студентам. Взрослые мальчики не задавали лишних вопросов. Они спаивали их, надеясь на продолжение, не спрашивая о возрасте.

– Детка, ты не против уединиться? – спросил долговязый пьяный парень у Дины.

– Отвали!

Она показала ему средний палец и собиралась уйти к подругам, но парень и не думал останавливаться. Он схватил её за руку, приближая к себе. Второй рукой потрогал её бедра под юбкой.

– А я люблю дерзких сучек.

И в Дине снова проснулось всепоглощающее нечто. Она не контролировала свои движения. Схватив бутылку со стола, разбила её о голову парня, злобно ухмыляясь. Он упал на пол, потеряв сознание.

– Как тебе такая дерзость, уёбок?

В квартире начался хаос; девочки ушли, оставив за собой последнее слово. Им было по четырнадцать лет, и никто в здравом уме не заявил бы в полицию. А Дина забыла о том, из-за чего именно они вынужденно ушли с вечеринки.

Жить в родном городе ей наскучило. Пришло время покорять новые вершины. Вершины новые – привычки старые. По окончании школы она решила поступить в технологический университет, находящийся за сотню километров от родителей. Большой город – большие возможности. И родители её поддержали. Шумное застолье, наставления и переезд туда, где её больше не смогут контролировать.

Дина всё реже приезжала домой и всё чаще загуливалась в местных барах. Она хорошо училась, чтобы не вызвать подозрения у родителей. Жаловалась на отсутствие свободного времени и постоянно кормила их обещаниями, что скоро приедет. На деле же она сама потерялась во всей этой лжи, во всех мужчинах, что ошивались около неё. Так прошёл первый учебный год.

Первый день лета она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Телефон разрывался от звонков, на которые Дина не хотела отвечать. И всё же спустя час она взяла трубку. Звонила соседка, которая на грани истерики сообщила, что у Дины больше нет семьи.

– Э-это шу-шутка? – дрожащим голосом просила девушка.

– Дина, тебе надо срочно приехать.

Она отправилась первым же рейсом. Домой было не попасть. Квартира была опечатана, а она билась в истерике и просила, нет, умоляла пропустить её внутрь. Не было слёз, лишь непонимание происходящего.

В полицейском участке Дина слушала подробный рассказ, но не улавливала его сути. «За что?» – единственный вопрос, на который не было ответа.

– Десять лет назад судья Исмаилов Альберт Тигранович вынес приговор по делу об изнасиловании. Несовершеннолетняя девочка в состоянии алкогольного опьянения находилась в квартире подозреваемого Игнатова Семёна. Он воспользовался её состоянием, и произошёл половой акт, на который потерпевшая согласия не давала, – монотонно рассказывал следователь, старый друг её отца.

– При чём здесь моя семья? – отчеканила Дина каждое слово.

– Дело в том, что ему дали десять лет. Твой отец вынес приговор. С насильниками в тюрьме, – он остановился, подбирая слова. – В общем, он решил отомстить, потому что вину свою не признавал. Я вёл то дело и помню, как он кричал в зале суда, что не виноват и девочка пришла к нему сама. Но твой отец был непоколебим, да и улики все указывали на него. Вчера вечером он проник в вашу квартиру и…

Следователь тяжело вздохнул, не желая продолжать. Дина не сводила с него яростных глаз. Каждый её жест кричал о том, что она хочет знать правду.

– Дина, слушай, тебе стоит отдохнуть. Я думаю, что на твоём здоровье подробности этой трагедии плохо отразятся. Все мы помним…

– Мне всё равно! – закричала девушка. – Я хочу знать, что произошло с моими родителями! С моей сестрой! Немедленно!

Допрос проводился под запись. Мужчина не отрицал своей вины, наоборот, рассказывал, смакуя каждое слово. Дина видела всё будто наяву, ведь он не только рассказывал, но и показывал, где и как убил её семью.

Это была глубокая ночь. Родители спали в своей комнате, не подозревая, что замок на входной двери взламывают. Мужчина точно знал, куда ему идти. Осторожно открыв дверь, он достал нож из кармана. Подумал, кого убить первым. Ему хотелось, чтобы судья наблюдал, как умирает его жена, но он понимал, что тогда ему не убежать, поэтому первым делом перерезал горло ему. Женщина проснулась, но не успела сказать и слова, как он зажал ей рот и убил точно таким же способом. Его возбудила эта месть. Он чувствовал, как в штанах стало тесно от кровавой картины прямо перед глазами. Хотелось выпустить пар, но он знал, что так оставит следы. Поэтому сделал фотографию на память.

Выходя из комнаты, мужчина и не подозревал, о том, что в квартире мог быть кто-то ещё. У Насти был чуткий сон. Она всегда боялась спать одна, а после отъезда старшей сестры её и вовсе мучали кошмары. Она услышала шорох и вышла из комнаты.

Увидев перед собой прекрасное маленькое создание, он сам себе не поверил. Глаза нездорово заблестели. Он шагнул вперёд, а девочка боялась пошевелиться. Лишь спустя мгновение она развернулась и побежала в сторону комнаты, но было уже поздно.

Мужчина схватил её за волосы, опрокидывая на пол. Она пыталась оттолкнуть его своими тоненькими ручками, но в его больной голове уже была картина происходящего. Он разорвал на ребёнке одежду, лапая нежную кожу похотливыми руками. Закрыл её рот рукой и прислушался к глухим всхлипам. Для насильника эта мелодия была всегда самой любимой, что до тюрьмы, что после неё. Долгие десять лет ожиданий стоили того, чтобы сполна насладиться девочкой, чей отец был виноват в его воздержании.

Он испытал облегчение. Двойное убийство и эта девочка пробудили в нём старые воспоминания. Сколько их было, этих малолеток, что велись на смазливую внешность, а потом кричали, что не хотят его. Всё это глупость. Они все желали его. Хотели насладиться им сполна, и он, как благородный рыцарь, исполнял их желания. Он не насильник. Он джинн, только тереть надо не лампу.

Когда он закончил, Настя затихла. Свидетелей оставлять было нельзя. Он подхватил ребёнка на руки и вышел на балкон. Ночь была свежа и прекрасна. Он хотел, чтобы девочка тоже почувствовала, как прекрасен этот мир. Девять этажей – именно такое расстояние преодолела маленькая девочка, освободившись от пыток мучителя за считанные секунды. Жестокая смерть для ни в чём не повинного ребёнка.

Запись остановилась. Он перестал рассказывать, и самодовольная улыбка озарила его лицо. Он убил её семью!

– Ни одна камера в мире не способна воспитать из подонка достойного человека, – подытожил друг семьи. – Дина, я обещаю, он больше не увидит свободы.

– На сколько его посадят? – тихо спросила Дина. – На десять, двадцать или тридцать лет?

– Ему светит пожизненное.

– Ясно…

Дина встала на ватных ногах. Хотела думать, что это лишь кошмар, но жизнь никогда не была к ней милосердна. В этот момент она хотела очутиться во вчерашнем дне. Если бы она могла, то повернула бы время вспять. Никогда бы не покинула родителей. Если бы в тот вечер она была дома, то, возможно, погибла бы, но предупредила родителей о том, что в квартиру проник убийца. Если бы она могла, сестра была бы жива. Если бы…

– Дина, я тебя прошу, не смей ничего с собой делать. Твой отец желал тебе самого лучшего, и он бы не хотел, чтобы с его любимой дочерью что-то случилось.

Дина кивнула. Отец. Она жалела, что перестала ему уделять время. Жалела о том, что они так и не смогли поговорить. Он был прекрасным отцом. Всегда принимал её такой, какая она есть. Всегда давал ей право выбора. А она…

– За всё в этой жизни придётся платить, и чем сильнее твой проступок, тем больше за него цена, – повторила она его слова следователю. – Так за что заплатила я? – Мужчина открыл рот, но Дина его остановила. – Это был риторический вопрос.

До похорон и конца следствия Дина жила у старых знакомых родителей. Они помогли организовать похороны и не трогали её, оставив одну, – переживать горе. Но она не плакала. Представляла, как расчленила бы подонка по частям. Ему было не место в тюрьме. Что это за наказание такое, с личной койкой и трёхразовым питанием? Ей хотелось, чтобы он страдал. Страдал от её рук. Но институт судебного дела решил, что в тюрьме его ждёт наказание куда гуманнее, чем придумала Дина. Она хотела, чтобы его оправдали. Она бы убила его на скамье подсудимых, но суд был закрытым, а у Жизни на этот счёт были свои планы.

Дина продала квартиру родителей, предварительно разнеся её в щепки. Ей было невыносимо находиться там, где её когда-то любили. Там, где эту любовь уничтожили. Она уехала из города, оборвав все связи. Замкнулась в себе. Так было проще жить дальше. Так было проще всё забыть.

Она молила о смерти. Каждую ночь её посещали образы родителей, которые говорили: «Ты должна со всем справиться, как бы ни было трудно». «Мы тебя любим», – добавлял папа.

И вот наконец Смерть нашла своего получателя, но мучала пытками. Иногда к ней приходил грубый мужской голос. «Сатана», – думала Дина. Иногда слышался и женский, мелодичный, переливающийся светом. «Ангел», – подмечала она. А после кошар, где мужчина с безумными глазами и уродливой улыбкой, ей смутно знакомой, выбивал из лёгких последний кислород.

«Небесный суд, – подумала она, вновь находясь в темноте. – Жила как отброс общества – и умерла точно так же».

И она вновь отправилась в кошмар, где вся жизнь проносилась, как скоростной поезд.

Глава 6. Маленькие трагедии

С неба летели огромные хлопья снега, но мгновенно таяли, стоило им прикоснуться к земле. На детской площадке бегали дети, пытающиеся поймать снежинки, а под их ногами разбрызгивалась во все стороны грязь. Они весело проводили время, пока один из них – самый маленький – плашмя не упал в лужу. Раздался плач. Женщина, вместо того, чтобы успокоить своего ребёнка, начала кричать на него, и тот разревелся ещё громче.

«Да твою мать! – взвыл Антон в такт мальчику, но только не в голос, сдерживая всё внутри. – И здесь нет мне покоя».

Он вынул пачку сигарет и с досадой покачал головой: два часа дня, а осталось три штуки, хотя ещё утром у него была целая пачка.

«Ебучие нервы», – подумал он, прикрывая огонь зажигалки от лёгкого ветерка.

Он сидел в тени на доисторической карусели «Вертушка», что не пользовалась популярностью у детворы, так как вокруг всё заросло кустарником, а сама она вот-вот должна была отправиться на металлолом. Идеальное место, чтобы спрятаться от всего мира, и если бы не этот дикий плач ребёнка и брань его матери, то это был бы лучший момент за всю пережитую неделю. Антон впервые стал невидимкой. Никто его не дёргал, не упрекал и не заставлял слушать жалобные стоны той, которую хотелось наконец добить. Несмотря на ноющую боль в области груди, на детской площадке, среди кустарников, ему было куда спокойнее, чем дома.

В этом самом дворе Антон провел своё детство. На этой самой карусели он и Саша играли в космонавтов, раскручиваясь до тошноты, иногда не удерживались и разбивали коленки, локти, головы, пытаясь хоть как-то затормозить. На плач двух мальчиков из подъезда выбегала тётя Валя – мать Саши – и за уши затаскивала оболтусов домой. Она работала учителем в школе и была классным руководителем Антона. Иногда занижала оценки, контролировала выполнение домашнего задания, но это не отменяло того, что он любил её всем сердцем. Коренастая женщина, которая пекла мальчикам пирожки с морковкой по выходным, заменила ему мать. Одна из тех, кто действительно о нём заботился, переживал и поддерживал в трудные минуты, а этого добра в жизни мальчика было вагон и маленькая тележка.

«Придёт отец и всыплет вам за такое поведение», – приговаривала она, пока отмывала юные лица от грязи и обрабатывала ссадины зелёнкой.

Вечером, после очередной смены на заводе, приходил дядя Паша – отец Саши. За грозным выражением лица он еле прятал улыбку и, пока тётя Валя была в комнате, ругал мальчиков за беспечное поведение. Те делали вид, что осознали свои ошибки, и просили прощения, но, как только женщина возвращалась на кухню, всё мнимое раскаяние исчезало. «Ну, космонавты, что на это раз случилось?» – со смешком в голосе спрашивал мужчина, и мальчики рассказывали о том, какой рекорд побили сегодня: кто дольше продержался или кто дальше упал. Это был второй человек в жизни Антона, которому было не всё равно. Родители Саши заменили ему семью.

Дядя Паша всегда провожал Антона до дома, несмотря на то, что они жили в одном подъезде. Он знал, что будет с мальчиком, когда его отец увидит, в каком виде тот пришёл домой. У товарища прапорщика были скверный характер и суровый нрав – непослушания он не терпел. Один раз за всю жизнь Антон назвал Петра Афанасьевича отцом, и этот урок запомнился надолго, как и первое посещение больницы с разбитой головой. Туда его отвезли родители Саши, оправдывая травму падением с лестницы, правда, после этого мальчик стал скрывать все побои и от них: товарищ прапорщик преподал новый урок. Все семейные тайны оставались за порогом квартиры, а чтобы не позорить Петра Афанасьевича, Антон изображал самого счастливого ребёнка – близкие люди не верили, но больше не лезли в чужую семью.

Обычно семья ассоциируется с чем-то тёплым и уютным; вспоминая о ней, человек невольно улыбается, а самое сокровенное для него – это детство, проведённое в кругу родных. Становясь взрослее, человек грезит мечтами о том, как вернуться в дом, где провёл первые два десятилетия своей жизни. Антону это место снилось в кошмарах. Его квартира напоминала казарму, где они с товарищем прапорщиком жили по уставу. По телевизору всегда показывали новости, на ужин – остывшая еда из столовой, о детском смехе и праздниках не было и речи – так был устроен быт в семье Загвоздкиных. Но Антон помнил, что когда-то с кухни доносился чарующий женский голос, а квартира пропитывалась запахами свежеприготовленной еды. Или ему это снилось.

От воспоминаний пробежала дрожь по телу. Он не приходил в знакомый двор два года, обходя многоквартирный облезший дом стороной, и представить не мог, что вновь посмотрит на подъездную дверь, за которой пряталось его детство. Бордовая лакированная поверхность металла стала блёклой, с потрескавшейся краской. И он такой же: снаружи цельный и весёлый парень, а внутри сплошные трещины, которые он упорно заклеивал изолентой, потому что не хотел терять последние остатки себя; чтобы быть, а не казаться.

Люди, живущие полной жизнью, – счастливы. Даже когда у них наступает чёрная полоса, они греют душу тёплыми воспоминаниями, предаются детским мечтам и снова встают на ноги, чтобы идти вперёд. Воодушевляться прошлым, чтобы идти в светлое будущее, – не тот путь, который выбрал Антон.

Единственное, что он помнил о ранних годах своей жизни, – сказку о маленьком рыцаре, до боли банальную, но придающую сил идти дальше, даже когда всё становилось плохо. Он знал наизусть каждое слово, запятую и интонацию, в которой велось повествование, но понятия не имел, кем и когда она была рассказана. Образ принцессы, которую спасал рыцарь, остался отпечатком в его памяти: прекрасная дева с огненными волосами и мелодичным голосом. Антон неосознанно искал её среди случайно встреченных женщин, среди певиц пытался найти знакомый голос, но все они пели не так, как она, и не ту песню. Пусть он не помнил слов, но был убеждён, что если услышит хоть одну строчку, то вспомнит всё, что было связно с этой сказкой.

Остальные события тех лет стёрлись из памяти, оставив после себя кусок белого листа. Антону хотелось, чтобы безвозвратно исчезла и вторая часть жизни, наполненная слезами, кровью и криками отчаяния и пропитанная запахом алкоголя и лекарств. Хотелось забыть о потерянных близких людях, холодных ночах и грязных притонах, где нередко приходилось ночевать, и словах товарища прапорщика о его матери, бивших больнее, чем армейский ремень. И со временем боль утихла, а картинки минувшего прошлого перестали всплывать перед глазами. Антон избегал всего, что было связано с восемнадцатью годами его жизни. Он предпочитал пустой лист, на котором можно нарисовать что угодно, главное, чтобы было желание, но каждый день он упускал эту возможность, откладывая карандаши в долгий ящик. А потом появилась она – девушка, перевернувшая его жизнь с ног на голову.

Антон её не знал, но она уже раздражала; он видел её от силы два раза, но чувствовал через стенку, когда она просыпалась; различал по звукам её боли и страхи – и это ему не нравилось. Именно из-за появления незнакомки трещины внутри становились больше, и он вспоминал то, что пытался забыть два года. Именно из-за неё он пришёл в свой двор и сел напротив подъездной двери. Благодаря ей его тело пробивала мелкая дрожь, а в пачке почти закончились сигареты.

– Молодой человек, здесь нельзя курить! – голос женщины, совсем недавно кричавшей благим матом на своего сына, послышался едва ли не над самой головой. – Вы с какого дома?

Он демонстративно выплюнул ей под ноги почти целую сигарету. Ему хотелось, чтобы от него все отстали. Всего несколько минут тишины – разве это много? Почему нельзя оставить человека в покое? Почему бы этой женщине не заняться своим ребенком? Зачем она лезет к совершенно незнакомому человеку, который, в отличие от неё, никого не трогает? Антон хотел высказать всё, что думает о ней, о её подругах, которые стояли в стороне и подначивали, о методах воспитания детей, – но молчал. Силы на препирательства закончились. От собственной язвительности было тошно. Он в принципе чувствовал себя так, будто его переехал каток.

– Да отстань ты от него, Свет. Видно же – наркоман какой-то. Участковому надо звонить – пусть сам разбирается.

– Ой, точно наркоман, – затараторила ещё одна женщина, чей ребёнок явно хотел свести счёты с жизнью. Только так можно было объяснить, почему он решил перепрыгнуть с разваливающейся горки на не менее разваливающийся бетонный козырёк. – У нас в подъезде недавно наркоманы почтовые ящики вскрыли…

«Работа», – вспомнил Антон и посмотрел на часы.

У него оставалось ещё несколько свободных часов, но встать с места не было сил. Сидеть здесь и слушать про местных закладчиков, которые не отличались умом и сообразительностью, – тоже не хотелось. Ко всему прочему напрягали взгляды в его сторону, из которых один был ему давно знаком. Так на него смотрел товарищ прапорщик, и Антон невольно поднял глаза на окна второго этажа, где слегка колыхалась штора. Пора было уходить.

– Эй, парень, я с кем разговариваю? – женщина до сих пор стояла около Антона, пытаясь прогнать его с площадки. – Ты как себя со старшими ведёшь, щегол?

«Курица облезлая, когда же ты заткнешься? – подумал Антон, нащупывая пачку в кармане. – Блядь, последнюю выплюнул».

Он с грустью посмотрел на то место, где лежала уже потухшая и обмякшая сигарета. С никотином было проще: выпустил дым – подумал и снова затянулся, прогоняя ненужные мысли. Этакий ритуал против хандры. Антон начал курить в двенадцать лет, и даже удары Петра Афанасьевича не смогли избавить его от этой вредной привычки. Не такой к нему нужен был подход, а человек, который смог бы наставить его на путь истинный, покинул этот мир. Собственно, поэтому он и начал курить.

Сейчас ему хотелось далеко не сигарет, а того, что лежало у него в рюкзаке. Тогда бы он подтвердил слова этих не унимающихся женщин, и, возможно, они бы от него отстали или вызвали полицию. Может быть, за решеткой найдётся покой? Эта перспектива его уже не пугала, но товар употреблять было нельзя, попасться полиции – значит создать новых проблем Сергею, поэтому он достал наушники из кармана и попытался настроиться на новый лад. Только писклявые голоса женщин, плач детей, как и чувство тревожности, музыка заглушить не могла. Будто где-то устроили конкурс «Кто быстрее доведёт Антона», но он заранее знал победителя, и имя ей – «чёртова самоубийца» или, как писали местные газеты, Исмаилова Дина Альбертовна. Да, именно она – в этом он был уверен – доведёт его до ручки.

Перед лицом защёлкали чьи-то пальцы, и даже он, не зная правил этикета, понимал, что это уже верх неприличия. Антон посмотрел исподлобья, от чего женщина невольно сделала шаг назад. Под глазами тёмные круги, волосы на голове растрёпанные, а челюсть сжата от злости так, что видно, как играют желваки, – вот он, ребёнок улицы, только грязи на лице не хватает.

– Я же говорю: наркоман, – привлекая внимание, кричала женщина своей подруге. – Свет, отойди от него, а то не дай бог ударит. Они же все того!

«Дура, – мысленно ответил ей Антон. – Врезать бы тебе, да посильнее; жаль, женщин не бью».

Но вслух он только цыкнул, встал с карусели и, отряхивая штаны, стал прикидывать варианты, как менее болезненно обойти всех этих «дам», собравшихся около него. В руке завибрировал телефон: ещё один заказ от начальства, который стоит выполнить как можно скорее. Пришло время сматывать удочки и заняться делом.

Посильнее натянув капюшон на голову, Антон вышел с детской площадки, ненадолго задержал взгляд на подъезде. Он больше не хотел сюда приходить, но знал, что будет возвращаться, пока не обожжётся. Пока его не увезут в реанимацию после встречи с Петром Афанасьевичем, как это было в последний раз.

Он развернулся в сторону арки, включил Земфиру и под песню о мальчике, чья судьба была будто списана с него, пошёл по дороге. Мир вокруг снова исчез. Были лишь музыка, грязь под ногами и покачивающийся в ритм медленный шаг. Но не успела певица поставить точку в произведении, как чья-то рука схватила его за предплечье, а в нос ударил запах недельного перегара. Антон повернул голову и увидел скрюченную худую старушку, беззубую и еле стоящую на ногах.

– Здравствуй, Антоша, – еле выговорила женщина заплетающимся языком. – Давно не виделись. Как дела твои?

Антон сморщился от отвращения и выдернул руку из её костлявых пальцев. Он хотел было отряхнуть то место, за которое держалась давно знакомая ему женщина, но не стал, боясь подцепить на кожу каких-нибудь инфекций.

– Зрасьте, тёть Валь. Нормально всё. Вы что-то хотели? Я просто тороплюсь.

– Занятой такой стал. Вырос. Хоть раз бы в гости зашёл. Сколько мы не виделись с тобой?

– Два года, – беззвучно ответил Антон. – Заходить к вам в гости желание пропало, как только вы этого урода поселили у себя. Не хочется как-то, чтобы он руки распускал.

Женщина рассмеялась, обнажая почти беззубые десны. Её стеклянные глаза не выражали никаких эмоций, но она не переставала смотреть на парня. Антона передернуло от отвращения.

– Дак он после того случая еле ноги волочит. Тот паренёк его так избил, что он ещё полгода под себя ходил. Встать не мог.

– Рад за него, но лучше б он сдох. А теперь можно я пойду?

– Постой, – она снова схватила его за предплечье. – Ты же знаешь где мой сынок? – Антон кивнул, вновь вырывая руку, но хватка женщины стала сильнее. – Послушай, я бы хотела, чтобы он меня навестил. Хворь у меня, недолго осталось ходить по земле. Передай ему, что я жду его, и поскорее. Хочу хотя бы в последний раз увидеть его.

Антон внимательно осмотрел её ещё раз. Из-под платка выглядывали короткие седые волосы, щеки впали, лицо стало дряблым, всё изрезанное глубокими морщинами, – для своих почти сорока лет она действительно выглядела плохо. Раньше это была женщина, пышущая здоровьем, без единого следа усталости на лице, но годы, проведённые в компании алкоголя и сожителя-тирана, взяли своё.

– Вам не стыдно о таком просить? – Антон выдернул руку, от чего женщина чуть не упала на землю, и пристально посмотрел на неё, из-за чего она опустила голову вниз. – Вы столько лет смотрели на то, как Саню избивают. Вы даже его не навестили, а я ведь к вам приходил. Федечка у вас с постели не вставал, бросить вы его не могли. А сейчас вспомнили о сыне. Да идите вы… – он глубоко вздохнул, не решаясь договорить фразу. – К Федечке своему идите.

Дальше слушать бывшую классную руководительницу он не хотел. Знал, что наговорит ещё больше грубостей, а ведь только сегодня вспоминал всё хорошее, что было связано с ней и её покойным мужем. Правда, это хорошее исчезло с дядей Пашей, заставив двух мальчиков рано повзрослеть. Больше не было рыбалки по выходным, походов в праздничные дни, катаний на лыжах на зимних каникулах – всё исчезло с уходом отца, для кого-то родного, а для кого-то названого.

Антон не оборачивался. Сильнее сжал кулаки и стиснул зубы от обиды, злости и отвращения. Он знал, как Саша воспримет новость о своей матери – снова уйдет в себя, – а в нынешних обстоятельствах этого допустить было нельзя. Друг ускользал из его рук и становился менее общительным, чем был раньше. Антон знал, что всё из-за девчонки и её увечий, которые напоминали парням о прошлом. И поэтому она раздражала ещё сильнее.

Музыка больше не приносила удовольствия, была похожа на раздражающие завывания, поэтому наушники отправились в карман. Антон хотел, чтобы поскорее наступил вечер: возможно, тогда он бы смог поменять своё настроение в лучшую сторону. Конечно, с выпивкой и травкой было бы веселей, но Нина бы и на километр не подпустила его к своей сестре. А так он сможет выспаться в спокойной обстановке и поговорить с человеком, который не в курсе последних событий.

Нина ночевала у них дома третьи сутки, изматывая себя переживаниями о том, как её четырнадцатилетняя сестра живёт одна без присмотра. Уехать она не могла, потому что её пациентка просыпалась каждые три часа и начинала кричать на всю округу. В первую ночь парни еле справились, в последующие пробуждения незнакомку усыпляли посредством лекарств; так Нина поселилась в комнате Сергея, проводя ночи в самом неудобном кресле. Её это мало беспокоило, все мысли занимала сестра, и утром она слёзно умоляла Антона съездить и посмотреть, как там Настя, на что от него поступило встречное предложение – поработать няней столько, сколько потребуется. Восторга от того, что с девочкой будет ночевать взрослый парень, Нина не испытала, но потом вспомнила, как они проводят время, и дала своё согласие.

Антону многие говорили, что из него получится прекрасный отец, но он никогда не представлял себя в этой роли, прекрасно понимая, что играть с детьми и воспитывать их – это разные вещи. Он боялся, что агрессия передаётся по наследству и в итоге он может стать таким же, как Пётр Афанасьевич. На ум сразу приходил армейский ремень, бляшка которого отпечатывалась на его светлой коже, как клеймо; он вспоминал о горохе, на котором стоял ночами, – а ведь кто-то тоже говорил, что товарищ прапорщик хороший отец, заменивший мальчику обоих родителей. Настолько хороший, что отбил у Антона желание заводить семью.

По дороге он зашёл в детский мир за настольной игрой, а после отправился на работу, полностью отключая мозг.

***

Вдох. До боли знакомый затхлый запах ударил по носу, и она снова предположила, что находится в подвале, а хотелось вдохнуть полной грудью свежего, морозного воздуха, да такого, что обжигал бы лёгкие. Так, по её мнению, пахла свобода. От воздуха в помещении тошнило, и каждый раз, пробуждаясь, она пыталась закрыть нос. Перекрыть себе кислород, но каждая попытка была сродни пытке, и девушка кряхтела от боли, привлекая внимание кого-то постороннего. Она знала, что не одна.

Присутствующего выдавал запах пряностей, мягкие руки, изредка касавшиеся её, и спокойный тон голоса. Сам разговор она расслышать не могла, но голос был девичьим – в этом она была абсолютно уверена.

Выдох. Каждая клеточка её тела ныла от боли. Она с трудом шевелила пальцами рук, а губы будто ссохлись, превратившись в лишённые влаги осенние листья; от каждой попытки сказать хоть слово, произнести хоть звук они трескались, наполняя рот кровью. Она чувствовала этот металлический привкус на языке, и при каждом пробуждении он, будто плёнкой, обволакивал всю полость её рта. Были и другие вкусы. Несколько раз при попытках проснуться в неё с чьей-то помощью вливали что-то кислое, скрывающее под собой горечь. Девушка не хотела это глотать, но голос настаивал, и ей приходилось сдаться. После напитка будто становилось легче, а кошмар отступал, давая ей время побыть с родителями.

Яркий свет бил по зрачкам, от чего слёзы застилали пеленой маленькую щёлку меж век, которая до этого ей была недоступна. Девушка не знала, сколько времени находилась во тьме. Будто её глаза залили клеем, нет, замазали шпаклёвкой – только так она могла объяснить тяжесть, которую ощущала на веках. Моргнув несколько раз, она наконец-то смогла сфокусироваться на одной точке, точнее, жёлтом пятне, расстилавшемся по потолку. Она не понимала, то ли кровать кружится под ней, то ли она находится в невесомости и не может контролировать своё тело, которое безостановочно крутится. Стало плохо. Желудок свело спазмом, девушка начала безостановочно кашлять, всё сильнее раздражая больное горло. Голову будто сжимали в тисках, и она приняла решение, что лучше закрыть глаза, ведь вид вместе с запахом плохо сказывался на её самочувствии.

Она дышит – значит, жива. Эта новость не приносила ни радости, ни облегчения, наоборот, давила тяжестью. Ничего не кончено. Пока её сердце бьётся, перегоняя кровь по венам, пока она вдыхает полной грудью этот отвратительный воздух, они не отпустят её. Они забьют последний гвоздь в крышку её гроба. Она стала жертвой в очередной извращённой игре. Перед смертью больше не было страха, девушка думала, что старуха с косой – единственный её спаситель. Единственный союзник, с которым она почти встретилась, но, как оказалось, не очень удачно, иначе бы не лежала обездвиженная в непонятном месте.

Ей стоило обратиться за помощью ещё задолго до случившегося. Стоило настаивать на своём, но боязнь навязываться людям сыграла с ней злую шутку. Искать в этом боге забытом месте союзников она не планировала. Вряд ли люди, работающие на подобных зверей, посочувствуют ей, вручат ключ от собственной клетки и покажут путь на свободу. У неё был шанс, но она неправильно им воспользовалась. Даже не помнила, где так оплошала.

Чьи-то тёплые пальцы прикоснулись к её лицу и стали аккуратно наносить что-то холодное и жидкое. Запах был отвратительный, и девушка снова закашляла, машинально потянув руки к животу. Что-то потянулось за ней, и звонкий женский голос крикнул:

– Капельницы!

Она замерла, хоть и продолжала мучительно кашлять. Мягкая рука очутилась на её затылке, а в рот попала вода, которую пришлось жадно глотать, обливая всё вокруг.

– Не торопись, подавишься.

«Подавишься, – мелькнуло у неё в голове. – Интересно, можно таким способом свести счёты с жизнью?»

Эта идея отпала так же быстро, как и появилась. Никто не даст ей умереть так нелепо. Стоило подождать, выждать момент, когда они снова потеряют бдительность, притвориться покорной, а потом нанести удар. В самое сердце, забирая собственную жизнь. Да, она примет правила игры, лишь бы выбраться из ловушки, пусть и ценой своих непрожитых лет.

– Где мы? – спросила девушка охрипшим голосом, больше похожим на шёпот. – Что это за место?

– Это квартира моего друга Серёжи, – ответил голос, пока что-то мягкое, плюшевое, как игрушка или облачко, впитывало остатки воды с лица и шеи девушки. – Он пять дней назад вытащил тебя из реки.

– Из реки? – спросила она ошарашенно. – Это шутка такая? Или они так проверяют меня?

Девушка осеклась на слове «они». Она не хотела говорить о том, что понимает, кто стоит за её увечьями. В голове был совсем другой план, но не поддающаяся контролю эмоциональность взяла верх, открывая карты противнику.

– Ты не помнишь? Хотя да, глупый вопрос, можешь не отвечать. Меня, кстати, зовут Нина. Всё это время я за тобой ухаживала, поэтому ты быстро идёшь на поправку. Думаю, в скором времени отёк с глаз спадёт полностью, а боль пройдёт, и ты сможешь самостоятельно передвигаться.

Голос, представившийся Ниной, не внушал доверия. Ей до сих пор казалось, что её проверяют, особенно после того, как собеседница проигнорировала вопрос про них. Думать, что она его не расслышала, девушка не собиралась. Расслабляться было нельзя, но Нина – если её действительно так звали – шла на контакт, а значит, этим можно было воспользоваться.

– Когда я смогу уйти?

Нина молчала.

«Снова игнорирует», – подумала девушка.

– Для начала тебе надо поправиться, – раздался голос. – У тебя нет переломов, но из-за ушибов, порезов, сотрясения и температуры ты долго не приходила в себя. А когда просыпалась, то начинались истерики. Знаешь, ты ведь даже, – она слегка хихикнула, – вчера так сильно напугала Сашу, что он до сих пор не выходит из комнаты.

– Саша? Это ещё кто?

– Это ещё один мой друг. Он живет здесь с Серёжей и Тошей.

– Три парня и ты. И как тебе живётся?

– Ой, подожди, ты не так всё поняла, – затараторила Нина. – Я здесь не живу, хотя последние три дня ночевала с тобой в одной комнате, следила за самочувствием. Но парни к тебе не прикасались. Не беспокойся.

Уместить столько информации сразу в больной голове девушка не могла. Ко всему прочему собеседница ничего конкретного не говорила, постоянно отвлекалась на другие темы, и вывод напрашивался сам с собой: она врёт. Либо очень глупая. А возможно, оба варианта сразу, ведь обмануть человека в подобном состоянии мог даже дилетант, и если это действительно так, то можно попробовать вытянуть из неё информацию. Пусть это займёт много времени, но Нина точно где-нибудь проговорится.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Ах да, – Нина тяжело вздохнула. – Так вот, для начала тебе надо восстановиться. Серёжа уже принялся узнавать о твоём деле, и как только он найдёт твоих родственников, то мы тебя передадим им. Конечно, он хочет, чтобы ты поделилась с ним тем, что с тобой случилось, ведь нас могут обвинить в твоём похищении, а парням не нужны лишние проблемы. Понимаешь?

Но она не понимала. В её голове набатом било слово «родственники». Каких родственников они ищут? Зачем? Неужели думают, что остались ещё люди, которыми её могут шантажировать? Нет, таких не осталось. Они не смогут её окончательно сломить, но им знать об этом не обязательно, наоборот, стоит молчать, по возможности давая ложные подсказки, чтобы оттянуть время.

– Конечно, понимаю, – как можно спокойнее ответила девушка. – Расскажи о своих друзьях ещё что-нибудь. Чем они занимаются?

– Я так рада, что ты приходишь в себя, Дина.

А вот и первый прокол. Она и её друзья знают её имя, а это значит, что собеседница действительно глупая врунья, ведь только они могли всё рассказать о ней. Здесь началась игра Дины.

***

Нина вышла из комнаты с облегчением. Наконец-то у пациентки появились проблески сознания, и все опасения насчет адаптации не оправдались, девушка прекрасно шла на контакт. Правда, Нину немного испугала её странная улыбка, когда она произнесла её имя, но она всё списала на изувеченную мимику лица. Улыбка – меньшая из проблем.

Дина стала лучше разговаривать, слегка приоткрыла глаза и больше не кричала те страшные фразы про убийства и суицид, чем ещё вчера напугала Сашу. Стоило Нине прилечь на часок другой, как беспомощная девушка чуть ли не довела парня до обморочного состояния. Он до сих пор не рассказывал, что именно она сказала. Парни еле привели его в чувство, а потом пришлось успокаивать и Антона, который рвался в комнату с кулаками наготове.

Сегодняшний день был намного спокойнее. Споры утихли, как и стоны. Наверное, старая соседка через стенку думала, что ребята устроили тут порно-студию, иначе нельзя было объяснить её косые взгляды в сторону Нины. Она с этим смирилась. Лучше так, чем наряд полиции и срок за похищение и сбыт наркотиков, ведь тело до сих пор ищут, а порошки и соли хранятся в шкафах.

Нина зашла на кухню, где застала Сашу, застывшего с кружкой в руках. Он смотрел через окно на летящие снежинки и не обращал внимания на обстановку вокруг. Будто его разум покинул тело, и, к сожалению, это происходило часто, ещё до появления в их жизнях Дины, которую Антон винил во всех бедах.

– Сань, – Нина аккуратно сжала его кисть, и он моргнул, слегка тряхнув головой. – Ты в порядке?

– А… да, – он обернулся и улыбнулся беззаботно, словно ребёнок. – Так красиво на улице. Будешь чай?

Нина кивнула. Ей было тяжело наблюдать за состоянием друга. Он мог легко натянуть улыбку на лицо и изобразить легкомысленный вид, но тяжело открывался людям. Для неё Саша был закрытой книгой, тайны которой знали лишь парни. Проблемы с доверием, замкнутость в себе и вздрагивание от малейшего шума – часть проблем, таившихся за оболочкой доброго и отзывчивого парня, готового пожертвовать собой ради семьи.

Ножевое ранение в живот он получил, когда вступился за Антона, который в очередной раз влез в неприятности, – об этом она узнала, когда ухаживала за парнями во время их больничного. Саша тогда учился в школе, а Антон ходил без дела, решив, что учёба после одиннадцати лет каторги того не стоит. Еще до знакомства с Сергеем они состояли в местной банде – одной из тех, что постоянно ошивались около аптеки, – а потом решили выйти, но никто их не хотел отпускать. Антон, решив, что он взрослый мальчик, пошёл разбираться с проблемами, и Саша отправился за ним, как хвостик, предварительно предупредив Сергея. Лидер банды долго унижал парней, пока терпение самого буйного не лопнуло. Только он не заметил перочинный нож в руках одного из участников ОПГ, а Саша увидел и подставился, оттолкнув друга. Благо Сергей подоспел вовремя, иначе никто не знает, чем бы всё закончилось…

Так было всегда. Самый младший заступался за старшего, хоть и боялся теней и шорохов.

– Твой чай, – отвлёк Саша подругу. – Теперь ты решила позалипать на снег?

– Ага, – ответила Нина, выходя из транса. – Ты прав, на улице очень красиво. Жаль, что у нас нет возможности прогуляться. – Она посмотрела на Сашу, тот умиротворённо улыбался, сжимая кружку с чаем в руках. – Знаешь… а хотя не важно.

Нине хотелось поделиться новостями о девушке. Возможно, прогресс порадовал бы не только её. Дина перестала кричать, в скором времени сможет нормально питаться и встанет на ноги, чтобы покинуть их квартиру, оставшись плохим воспоминанием.

– Ты хотела рассказать что-то про девушку?

– Да. Про Дину. Сегодня нам удалось нормально поговорить. – Нина посмотрела в окно и улыбнулась своим мыслям. – Она нас не боится. Конечно, странная, но, думаю, ещё немного – и пойдёт на поправку

– Прекрасные новости.

Они одновременно отпили из кружек чай, каждый смотрел в окно. Нина не знала, как подступиться к другу. Сегодня был её последний отгул, а оставить девушку без присмотра она не могла, как и обратиться к кому-то, кроме Саши. Но после вчерашнего происшествия он стал более нелюдим, чем был до этого, а добивать друга ради спасения незнакомки она не собиралась.

– Я знаю, что тебе завтра на работу, – монотонно произнес Саша. – Не бойся, я заменю тебя. Правда, не уверен, что справлюсь.

– Я думала, может, лучше попросить Антона?

Саша громко рассмеялся, так естественно, будто бы не он сейчас, как манекен, стоял около окна не моргая. Нина не понимала, в чём дело. Почему его так рассмешила эта фраза? Она не видела в ней ничего смешного и снова и снова перебирала каждое слово по слогам, пытаясь найти ответ.

– Ты что, не знаешь историю про хомячка? – Нина нахмурилась и покачала головой. – Мне казалось, что это историю знают все. Тоха любит животных. – Брови Нины поползли вверх от удивления, от чего Саша засмеялся. – Не смотри на меня так, я тебе серьёзно говорю. Так вот, мы только стали жить у Серого, и Тоха принёс хомяка. Точнее, этот придурок стырил его у кого-то, но не суть. Серый, естественно, дал ему втык, но животинку разрешил оставить, а наш идиот решил положить рядом с клеткой конверт с гашиком. Хомячок сожрал, много травы сожрал и помер.

– Какая-то история невесёлая. Ты уверен, что Тоша животных любит?

– Любить и заботиться – разные вещи. Я это к тому, что он девочку и так на дух не переносит, а с его умениями она быстрее помрёт. Тем более Серый сказал, что трупы ему не нужны, поэтому я попробую. Раз ты уверяешь, что она в порядке.

Нина смотрела на него глазами, полными благодарности, и он снова улыбнулся ей, обнажая зубы и прикрывая веки, как ребёнок, совершивший невероятный поступок. Она была готова отдать всё на свете, чтобы её друг мог всегда так улыбаться, а не только когда того требовали обстоятельства.

***

В комнате было светло, но уюта это не прибавило. Всему виной был отвратительный запах лекарств, которые занимали стол и подоконник. С приездом Нины здесь стало чище, почти как в больнице, обычно вызывающей у парней тошноту и ужас. Каждый из них боялся этого места. Жить на волоске от смерти они привыкли, но думать о том, что всё в конечном итоге сведётся к потрепанным стенам государственной поликлиники, – страшно. Как бы они ни старались избежать главного страха, он ходил за ними по пятам, а после и вовсе поселился в их квартире.

Саша сидел в кресле и, не желая смотреть на девушку, не отводил взгляда от двери. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь пришёл и высвободил его из этой клетки, в которую он запер себя добровольно. И дело было не в незнакомке, которая, словно бельмо на глазу, пугала своим видом и ассоциировалась с прошлым. Дело было в запахе, который напоминал ему юность. Мази, йод, зелёнка и бинты довольно долго не исчезали из его жизни. Запах напоминал ему о матери, которая пыталась залечить свои раны едкой мазью от ушибов и заливала душевные травмы спиртом. Так пахло от Антона, который никогда не рассказывал о побоях. Так пахли его детство и он сам.

Это были пережитки прошлого, и Саша зарёкся больше не возвращаться к воспоминаниям. Ему хотелось стать обычным парнем, как и все его ровесники. Поступить в университет после школы, изучать науки, но реальность ударила в спину, когда ему не хватило несколько баллов для поступления на бюджет; тогда-то ему и пришлось выбрать работу, далёкую от его предпочтений. Сергей настаивал на том, что покроет все расходы, но парень не хотел взваливать на друга ещё больше проблем. Он решил, что справится со всем сам: накопит денег и поступит туда, куда стремилась его душа. Саша не хотел закончить жизнь, как его отец, на металлургическом заводе. Ещё в тринадцать лет он решил, что экономический факультет – его мечта, и делал всё, что было в его силах, чтобы она осуществилась. Чтобы выбиться в люди, забрать с собой мать и друзей и забыть о том, что было в прошлом.

В итоге мечта стала несбыточной, парень работал барыгой, а на его глазах разворачивалась картин�