Апокалипсис доктора Дионова бесплатное чтение

Парадоксальный спойлер

Однажды в 1934-м году, умер библиотекарь. Это ведь подозрительно, когда на рабочем месте умирает человек, уткнувшись в книгу, содержащую рецепты вечной жизни. Вдруг, это убийство? Ведь человек не простой, а имеющий доступ к самым загадочным книгам: магическим гримуарам и средневековым рукописям. Знающие люди поговаривали, точнее, помалкивали, что он негласно работал на самого товарища Бекия…

Библиотека эта находилась в здании рядом с ГУМом. Публика, которая гуляет по Красивой площади, обычно любуется самим ГУМ-ом и даже что-то там покупает, отстаивая очереди. А соседнее здание похожее по своей архитектуре новорусского стиля не привлекает особого внимания, кажется пустым и стоящим только для фасада. Окна этого здания всегда занавешены, двери заперты. Никто не видел, чтобы в него кто-то входил или выходил. Публика считала его заброшенным, кое-кто из исследователей поговаривал, что там, в подвалах расстреливали врагов революции и туда ведут подземелья Кремля. Но никто не слышал ни о какой библиотеке. Точнее архивы там какие-то хранились. Документы секретные, связанные с обороной. Карты, всякие пыльные папки, личные дела – много чего. Специальные люди из НХВД охраняли доступ в это здание снаружи и спуск в подземный переход рядом со Спасской башней Кремля, но о библиотеке мало кто знал. Книги там хранились специфические, их хранитель не простой сотрудник НХВД, а человек чрезвычайно образованный, полиглот, знаток древних языков, переводчик. Старику было лет сто, не меньше. Умер – и ладно, но вот только без него никто не мог сказать, какие книги пропали.

А пропал не какой-нибудь тысячелетний пергамент или средневековый "Неомикрон", а роман из будущего – "Инструктор молодости". Первое бумажное издание 2019 года, в котором утверждалось, что Роберто погиб. А ведь он не погиб. Парадокс? Да, но давайте вспомним школьный урок по физике, когда изучали главу учебника "теория квантового бессмертия". Согласно этой теории, нет ничего удивительного в том, что Роберто выжил где-то в параллельных вселенных. Другое дело, как он умудрился вернуться из ада, чтобы отомстить…

Напомним. Действие романа "Инструктор молодости" происходит в благостные дни накануне пандемии. Знаток нетрадиционной медицины доктор Дионов решил немного отдохнуть о вечных проблем человечества, но даже в маленьком курортном городке ему пришлось столкнуться с бесноватыми, аферистами и мафиози, раскрывая свой дар чудотворца и пророка.

Началось с того, что пара аферистов (Виктор и Натали) решила обмануть весьма богатую даму (Аманду), предлагая, якобы от имени доктора Дионова, процедуры омоложения за большие деньги, однако у той оказался непростой муж. Ближе к финалу, мафиози Роберто размахивает пистолетом перед Дионовым, в итоге сам получает пулю.

Кто же его спас? Есть версия, что когда его обнаружил полицейский Здравко, Роберто был еще жив благодаря Дионову, ведь доктор должен помнить клятву Гиппократа и помогать любому. А Здравко вызвал скорую помощь, и уже местные доктора окончательно реанимировали Роберто.

Тогда, почему Роберто никак себя не проявлял двадцать с лишком лет, и всеми его накоплениями распоряжалась супруга? Самое простое объяснение, что он все-таки умер, попал в ад и там договорился с демонами о возвращении, чтобы расправиться с доктором Дионовым. Демоны поддержали эту идею, ибо доктор Дионов был для них как кость в горле – постоянно разоблачал и срывал их самые гадкие планы. Мало того, что он обладает суперспособностью отличать истинную реальность от иллюзорной, так ещё и просвещением занимается.

Просто так достать доктора Дионова они не могли – Ангелы на страже Закона не позволяли демонам распоясаться. Нужен был человек с определенными свойствами – абсолютный психопат без совести, который позволил бы бесам управлять собой. Таким человеком был Роберто, но в Банско у злодеев ничего не вышло. К тому времени доктор Дионов имел уже достаточно сил, чтобы изгонять бесов.

Тогда они решили, что доктора Дионова можно уничтожить, пока он был молод и неопытен. То есть убрать его задним числом, поручив это грязное дело какому-нибудь психопату из прошлого.

Подходящей кандидатурой в качестве аватара для Роберто был товарищ Дышкин – один из начальников НХВД. Этот фокус также был бы невозможен без машины времени, но вот подоспели новые технологии от лучших умов человечества, и среди этих умов оказался подпольный ученый Кознаков.

Однако убрать Дионова по-тихому не вышло – помешал Виктор, который отправился в прошлое и спутал карты, превратив управляемый бесами хаос в неуправляемый.

Обо всём этом мы узнаем из дневника Виктора, а также из запутанного "Дела доктора Дионова", которое было заведено ещё в 1934-м году начальником спецотдела НХВД Бекия, весьма интересующегося практиками достижения вечной молодости. На тот момент доктор Дионов был юн и даже в чем-то наивен, а товарищ Бекия обладал практически неограниченной властью, работая в самой могущественной карательной организации страны.

Итак, цель демонов – абсолютная власть над людьми. Для этого достаточно преодолеть барьер Божественного Закона и материализоваться, используя людей и их же новейшие технологии. Строя рай на Земле без Бога, люди сами открыли врата ада, прорыв туда виртуально-пространсвенно-временной туннель, и позволили злым духам непосредственно вмешиваться в земную жизнь.

А ведь доктор Дионов предупреждал!

Рената возвращается

6 декабря 1934 года Ренату разбудил звонок телефона. Соседи за стенкой испуганно молчали и не спешили к аппарату – ночью могли звонить только хамиссарше. В одной ночной рубашке Рената выскочила в коридор и сняла трубку.

– Товарищ Дамирова, срочно на совещание!

– Товарищ Бекия? Конечно, буду.

– Машина вас уже ждет.

– Немедленно выхожу!

Она знала, что произошло в самом начале декабря. Да и вся страна знала. Даже соседи за стенкой устроили поминки по Первому Секретарю Венинградского обкома ВКП(б), и кто-то из гостей в разгар горестного веселья спьяну спел под гитару: "Ой, огурчики-помидорчики, Скалин Тирова убил в коридорчике!" Тот певец не знал, что в соседней комнате живет сотрудник НХВД с розовым наганом. Соседи перепугались, набили морду этому несознательному гостю, разбили гитару о его голову и вышвырнули вон.

Но Ренате на этот скандал было наплевать. Она сама ждала расстрела. Начальник транспортного отдела, выслушав её объяснения по поводу операции в метро и обстоятельств убийства товарища Дышкина, отстранил её от оперативной работы на время следствия, приказал сидеть дома и никуда из Москвы не выезжать. Целый месяц было тихо, на допросы её не вызывали, казалось, совсем забыли.

Пользуясь, как ей казалось, последними деньками на свободе, она бесцельно бродила по Москве. Город готовился к генеральной реконструкции, и многие красивые здания были обречены на снос. Особенно это было заметно на улице Сладкого. Вот редакция газеты "Правда" в одном доме с похоронным бюро – гроба от "Райкоммунхоза". Почти египетский монумент на Светской площади – это памятник Конституции, вывеска читается как КИНО-ПОРН – это кинотеатр "Горн", где шел фильм «Предательство Марвина Блейка», со знаменитой фразой Бетт Дейвис: «Я бы с удовольствием поцеловала тебя, но я только что помыла волосы»…

Думая, что её скоро арестуют и накопленные за время службы деньги на черный день уже не понадобятся, Рената стала их тратить на свои удовольствия. Сходила в ГУМ и ЦУМ. Купила приличное пальто, платья и блузки. Не такие шикарные и заграничные, какие ей дарил Махов, покупая в Торгсине за валюту, а может даже у воров, но весьма качественные и достаточно модные вещи.

В форме сотрудника НХВД она по улицам просто так не гуляла, считая себя недостойной носить портупею и фуражку с красной звездой. Слившись с толпой гуляк и приезжих, она бродила по центральным проспектам и любовалась витринами, новостройками и вездесущими портретами Скалина.

Жизнь в Москве кипела. Старые здания ломали, новые строили. На Пушкинской площади снесли церковь, Страстной монастырь еще стоял, но был превращен в антирелигиозный музей, и колокольня была завешана рекламным плакатом "Автодора", который в темноте светился разноцветными лампочками, изображая вираж бравого мотоциклиста. Также сверкала огнями вывеска газеты "Известия" и реклама соседнего кинотеатра, где вскоре должна была состояться премьера фильма "Юность Максима".

На Воздвиженке снесли Крестовоздвиженскую церковь, на месте Храма Христа Спасителя огромный котлован. Везде, особенно в местах строительства станций метро, виднелись горы мусора и обломки. Были перекопаны Александровский сад, площадь перед Библиотекой имени Венина, Арбатский рынок наполовину ушел под землю… На Моховой снесли целый квартал стареньких зданий и там, где за деревянным забором гудела шахта Метростроя, к концу года все расчистили, сровняли с землей, и образовалась просторная площадь, по которой ходил трамвай. На Охотном ряду заканчивали отделку грандиозного здания "Света труда и обороны". На Манежной площади возводили гостиницу "Москва".

Воскресенские ворота и дома на Васильевском спуске снесли уже давно, наверное, скоро доберутся и до трущоб Зарядья, где в обшарпанном и потрескавшемся доме по Мокринскому переулку и проживала Рената. Её окно над низкой аркой, наполовину заколоченное досками из-за дыры в стене, имело вид на внутренний двор, заваленный всяким хламом.

Пару раз Рената сходила на каток в парке Сладкого, покаталась среди веселой молодежи. Посетила музей изобразительных искусств и Большой театр. Ходила в кино, посмотрела музыкальную комедию "Веселые ребята". Но ей не было весело.

На здании Военторга ее внимание привлек гигантский транспарант "Свободу товарищу Тильману" и огромный портрет немецкого депутата от компартии и антифашиста. Она подумала, а что тут сложного, надо напасть на конвой гитлеровцев и освободить видного коммуниста. Если бы ее позвали, уж она бы показала этим фашистам…

Она захаживала в Метрополь, бывала на театральных премьерах. Мужчины, разумеется, обращали на нее внимание и звали, кто в ресторан, кто замуж, но она от них отмахивалась, как от назойливых мух. Особо настойчивым пришлось даже демонстрировать розовый наган, который был всегда при ней. И вот беспечным прогулкам конец. Ночной звонок сулил новое дело.

Раз звонил сам начальник Спецотдела товарищ Бекия, значит, он не забыл про их встречу на Красной площади, может даже помнит о своем предложении работать на него. Мелькнула надежда, что её все-таки не расстреляют. Перед расстрелом большие начальники не звонят – приезжает специальная команда и производит арест без всяких объяснений. Она, конечно, не надеялась, что её позовут оказать помощь в расследовании убийства Тирова или разоблачать заговор трецкистов, но этот вызов мог означать мобилизацию всех чрезвычайных сил, в том числе временно отстраненных сотрудников.

За три минуты она облачилась в боевой наряд – форму сотрудника НХВД: кавалерийские шаровары, френч и офицерские сапоги. Норковых шубок и французских блузок в её гардеробе уже не было. Роскошные и наверняка ворованные вещи, подаренные Маховым, она еще месяц назад сгоряча собрала в чемодан и выбросила в мусорный бак во дворе. Через пару часов пожалела. Часть вещей могла бы пригодиться в оперативной работе, но чемодан уже сперли.

Застегнув кожаное пальто, Рената затянула портупею, и очищенный от розового лака наган занял свое место в кобуре. Встряхнув перед зеркалом короткой прической и нацепив фуражку, она мысленно поругала своих неизвестных родителей за излишне миловидно-кукольное личико и сунула в пухлые губы сигарету…

Дело о пропавшей мумии

Если бы по кабинетам штаба НХВД водили экскурсии, то кабинет товарища Бекии показался бы самым зловещим. Окна всегда были зашторены тяжелыми портьерами, и кабинет освещался только настольной лампой. Из темных углов на вас смотрели страшные тубетские маски. Наряду с обязательным портретом товарища Скалина, здесь на стенах можно было разглядеть буддийские картины танка и гравюры, изображающие картины ада, пытки инквизиции и портреты выдающихся маньяков. Засушенные головы неизвестных науке чудовищ соседствовали с бюстом Венина. А макет памятника Держинскому стоял в шкафу во главе странных африканских фигурок и индийских статуэток эротического содержания. И хотя собрание сочинений Венина и труды Скалина занимали почетное место на полках, вокруг пылилось множество книг совершенно мистического содержания: от новеньких иностранных брошюр по йоге, до толстенных средневековых гримуаров с магическими заклинаниями. Имелся также отдельный шкаф с обычными канцелярскими папками проштампованными грифом совершенно секретно. Это были дела так называемых сумасшедших ученых. Совсем новая папка с делом доктора Дионова лежала на столе.

Товарищ Бекия всегда работал по ночам. Редко кто его видел при свете дня.

Рената, конечно, была рада любому заданию, но ей доверили странное дело – предстояло найти исчезнувшую капсулу для бальзамирования трупов.

– Недавно из нашего подведомственного морга Института Сеченова пропала капсула с мумией, – задумчиво сообщил Бекия, перебирая бумаги и доклады, будто надеялся обнаружить пропажу среди толстых папок с делами, – Аппарат нестандартной конструкции заграничного производства, предположительно из США. Вместе с капсулой пропал неопознанный ранее труп молодой женщины неизвестного происхождения, который находился внутри капсулы и представлял из себя отлично сохранившуюся мумию, что представляет научный интерес. Понятно? Уникальная вещь эта капсула, её инвентарный номер… Обнаружил лаборант Иванов, придя на работу в морг. Вместо того чтобы доложить руководству, сдуру вызвал милицию. Глупо поступил, теперь делом занимается МУР, ну пусть занимается. Главное нам понять, кому понадобилась такая громоздкая вещь.

– Это наверняка дело рук доктора Дионова, – предположила Рената.

– Почему вы так решили? – спросил Бекия.

– Вы же сами говорили, что он специалист по мумиям.

– Мало ли у нас специалистов по мумиям? Целый институт занимается одной мумией, и еще куча ученых изучают всяких засушенных фараонов.

– Если честно, я заметила папку с делом Дионова у вас на столе.

Бекия рассмеялся.

– Именно поэтому я вас и позвал. Нам понадобится ваш талант следователя, тем более что вы уже сталкивались с этим доктором Дионовым в деле о подготовке теракта в метро. Кстати, дело еще не закрыто, в метро действительно нашли странное электрооборудование, которое не имеет отношения к транспорту. Помните, жуткий гул во время парада? Это кто-то пытался запустить электромагнитную бомбу, но видно мощности не хватило – на электростанциях пробки сгорели. Наши специалисты обесточили установку и частично демонтировали для изучения. Есть безумные гипотезы, что это ускоритель частиц, что-то связанное с атомным проектом или даже машина времени. Тогда вам придется искать шпионов из будущего, имейте это в виду. Я слышал, у нас по коридорам шастает некий Махов, но у нас нет такого агента. Найти и доставить мне лично, при сопротивлении брать живым! Но об этом никому! Ясно? Пока нам ещё предстоит внести ясность в этом вопросе. Думаю, доктор Дионов мог бы нам многое рассказать, но он удивительным образом от нас ускользает, и при этом имеет наглость предлагать свои подрывные статьи в ОГИЗ («Объединение государственных книжно-журнальных издательств»). Но и это не главное – нам нужны его разработки. Есть подозрение, что он также причастен к оживлению мертвых мумий. А нас эта тема чрезвычайно интересует. Случай в Сокольниках, ну вы занимались этим, не единственный. Так что приступайте к активным поискам доктора Дионова.

– Я готова, но как же транспортный отдел? Я работала…

– Забудьте о транспортном отделе, теперь вы работаете на меня. Кстати, мои сотрудники даже внештатные не должны жить в трущобах и коммуналках. Вот тебе ордер на новую квартиру. Это новый ведомственный дом на Петровке. Там у тебя будет своя ванная, кухня и отдельный телефон. И даже балкон с видом на исторические руины монастыря.

– Благодарю.

– Надо говорить не "благодарю", а "Спасибо партии родной за свет, за газ и водопой!" Кстати, эта квартира была выделена для покойного товарища Дышкина, но ордер почему-то оказался у его заместителя. А Дышкина совсем не по рангу поселили в доме Динамо, в квартире расстрелянного полковника… Мне некогда разбираться с этими махинациями – проверь сама, кто там смухлевал при распределении жилплощади и кого надо расстрелять. Разумеется, мы ждем от тебя результатов. Есть вопросы?

– Могу ли я взять себе помощников?

– Сейчас не та обстановка, чтобы отвлекать штатных сотрудников на это дело, а это дело особой секретности.

– У меня есть кандидат с опытом, который вряд ли сейчас занят полезным делом…

Приговор

Темный душный карцер без окон. Кровавые пятна на стенах, царапины от ногтей на плесени. Нетленный запах параши и кислых щей. На полу лужа мочи. В углу вшивая подстилка. Стальная дверь едва заглушает отчаянные крики в коридоре. Никровляеву знакомы эти звуки избиения и топот сапог – кого-то волокли на расстрел. Если прислушаться, то можно услышать и глухие звуки выстрелов.

Сидя в темноте, Никровляев не знал, день сейчас или ночь. Мерцающая полоска света в щели под дверью никогда не гасла. Время тянулось бесконечно. Сколько он уже здесь? Неделю или месяц? Сначала его желудок требовал вина и мяса. Вспоминался вкус куропатки, супчик из крабов, печёная картошечка. Ладожская щука под соусом с белыми грибами. Трюфеля и знаменитый торт ресторана Савой. Но каждый раз ему приносили какую-то бурду с куском черствого хлеба. Желудок долгое время сопротивлялся этой бурде, не хотел принимать. Всё требовал жареную курочку с рисом по-кантонски, котлетку по-пожарски с пюре и грибочками. Прошли долгие часы и дни томления и вот он уже рад крупинкам гречки в гороховой жиже и кускам ржаного хлеба. Похлебав, Никровляев сворачивался калачиком на подстилке и засыпал. Но это ему не всегда удавалось – мешали крики. А еще разные мысли. Сначала мыслей было много. Он думал, почему же его начальник Дышкин забыл про него. Вроде бы у них были неплохие отношения. Общие посиделки с проститутками в бане. Ну да, расстались на том, что из-за столкновения в метро Дышкин обозвал его дураком, но при этом проявил отеческую заботу и отпустил в больницу. Потом Никровляев вспомнил, что сам написал кляузу на Дышкина. Значит, кляуза попала обратно к Дышкину, и тот решил отомстить. Зная Дышкина, Никровляев удивлялся, как тот его еще не расстрелял. А может, решил помучить, как следует. Ну что ж, такова горькая ирония судьбы. Никровляеву хотелось рыдать от отчаяния за свою загубленную жизнь. Теперь он понимал, каково это просидеть в тюремной камере. И тут ему вдруг вспомнилась девушка Анастасия. С каким достоинством она держалась на допросе, не умоляла, не плакала. Чувствовалась аристократическая порода. Ну, она, конечно, знала, что папенька её рано или поздно вытащит. А его Никровляева никто не спасет. Никому он не нужен. С такими мыслями он и уснул.

Разбудил его лязг засовов и громовой возглас:

– Никровляев! На выход!

Конвоир вывел его в коридор, поставил лицом к стене и куда-то пропал. Мимо вели сидельцев из другой камеры. Никровляева схватили за шиворот и толкнули вперед за ними.

– Пошевеливайся!

– Это какая-то ошибка, – бормотал Никровляев, – Я свой.

В ответ он получил пинка. Другой конвоир молча ткнул его штыком винтовки.

Задержанных вывели из тюремного корпуса во внутренний двор и, подгоняя штыками, затолкали в длинное помещение похожее на пустой ангар или гараж. Там находились еще пять человек. Среди них две женщины. Никровляев узнал уголовника Шляпу, тот тоже его заметил.

– Не понял, что за дела? – кричал Удакин, размахивая руками, – За что мокруху пришили! Я честный вор! Я ни при делах! Товарищ, подтвердите, что я ваш сотрудник! Я шкляморку подписал! Вы же мне обещали!

Никровляев не успел ответить, как раздался выстрел. Чекист в кожанке метким выстрелом из револьвера сразил Удакина в голову, тот повалился на землю, посыпанную песком и опилками. Больше никто выступать не пытался.

Удакина отволокли в сторону, остальных построили перед кирпичной стеной, в которой было множество пробоин. Никровляев заметил еще картонные макеты с силуэтами людей. Мишени, новые и простреленные, стояли перед ними. В воздухе витал запах порохового дыма. Ближе к выходу расположились красноармейцы с винтовками.

Появился прокурорский чиновник в круглых очках. Он бегло и невнятно зачитал по бумажке обвинительное заключение. Никровляев не мог расслышать, что тот гундосил. Какие-то отрывки доходили до его сознания.

Именем Светской Федерации… суд постановил… по статьям… ведение в СССР шпионской деятельности и вредительство в энергетике транспорта, в Нархамате путей сообщения… антисветская организация, которая занималась вредительством в различных отраслях промышленности и на транспорте… заговор инженерно-технических работников… Контрреволюционная пропаганда… Шпионаж… пособники антисветского блока… Подготавливали террористическую акцию… иностранную интервенцию и свержение светской власти… вредительская работа по срыву планового строительства путём создания кризисов в топливоснабжении, энергохозяйстве… диверсионная деятельность, направленная на разрушение производительных сил светской промышленности…

Упоминался метрострой, дескать, вредители сорвали пуск новой станции метро «Держинская», которую планировали открыть к 1 мая, а из-за деятельности террористического подполья пуск переносится до исправления последствий диверсии…

– Приговорить к высшей мере наказания – расстрелу…

Никровляев понял, что дело совсем плохо, и отчаянно закричал: – Позвольте! Это ошибка! Я же не метростроевец, я сам оперуполномоченный транспортного отдела!

Другие тоже пытались протестовать и возмущались каждый на свой лад.

– Что происходит? Я буду жаловаться! – блеял какой-то командировочный.

– А что такое метро? Я никогда там не была! Это что? Поезд под землей? – визжала женщина.

– Приговор приведен в исполнение! Дело о контрреволюционном подполье закрыто, – чиновник захлопнул папку.

Никровляев решил, что это просто дурной сон…

Дело о покушении на мумию

Дело о пропавшей мумии от Московского уголовного розыска вел оперуполномоченный Тимур Холмогуров. Раскрыть преступление по горячим следам сыщику не удалось. На место происшествия прибыла оперуполномоченный Особого отдела НХВД Рената Дамирова.

– Привет МУРу и товарищу Тимуру! – с ухмылкой поздоровалась хамиссарша.

– Товарищ Рената Дамир, да будет мир! Здесь у нас хищение государственного имущества. Банальная уголовная статья. Ограбили медицинский институт. Причем тут транспортный отдел НХВД?

– Меня перевели оперуполномоченным в Спецотдел.

– Ого! Как у вас быстро всё меняется. Поздравляю с повышением! Это надо отметить.

– Можно, а ты какой ресторан порекомендуешь?

– Я бы сходил в "Прагу".

– Фу, нашел, что предлагать, это же обычная столовая Моссельпрома. Комплексный обед, что ли нам кушать?

– Зато какие люди там бывали! А какие вкусные расстегаи! Как там писал Маяковский: "Там весело, чисто, светло и уютно, обеды вкусны и пиво немутно!"

Рената рассмеялась.

– Скажу по секрету, эту столовку скоро закроют и передадут нашему ведомству.

– Знаю я ваши секреты. Любой житель Арбата скажет, что это лучшее место, откуда удобно следить за выездом товарища Скалина из Кремля к себе на дачу.

– Товарищ Холмогуров, не болтайте лишнего, а то мне придется вас арестовать.

– Так вы сами начали.

– Закроем тему. Докладывайте, что здесь произошло?

– Предварительным следствием было установлено следующее, – Холмогуров перешел на официальный тон и рассказал всё, что удалось узнать на данный момент.

Происхождение капсулы неясно. Её обнаружили во время недавней инвентаризации. Документов на неё не нашли, но есть предположение, что капсула поступила на баланс Института путем национализации частного морга, принадлежащего похоронному бюро "Вечный путь". Владелец похоронного бюро нэпман Шнеркин исчез в неизвестном направлении еще в 1928 году, бросив на произвол судьбы все свое оборудование, в частности криогенные установки с находящимися внутри замороженными трупами граждан. В его конторе были обнаружены несколько забальзамированных голов неустановленных граждан, гробы оригинальной конструкции, чучела домашних животных и тому подобное имущество. Некоторые трупы были востребованы родственниками, другие остались бесхозными. Документация на все это имущество была утеряна. Имущество похоронного бюро передали Институту, и там, в помещении морга, всё это легло в буквальном смысле мертвым грузом. Но вот, когда капсула пропала, лаборант поднял тревогу, ибо так положено – если вещь украли, значит это была ценная вещь.

Были найдены и опрошены свидетели передачи имущества. Выяснились процессуальные нарушения. По словам возмущенных родственников, нэпман Шнеркин организовал прибыльный бизнес в 1922 году, когда было разрешено открывать кооперативы и частные лавочки. Его контора не афишировала свою деятельность и не занималась похоронами простых граждан. Все его клиенты были из среды предпринимателей, банкиров, крупных торговцев. Идея заключалась в том, что богатым родственникам покойника или тяжело больным гражданам предлагалось заморозить или забальзамировать тело до тех времен, когда медицина достигнет уровня технологий и методов излечения всех болезней и сможет продлевать жизнь до бесконечности. Поскольку бухгалтерские книги также исчезли, установить налогооблагаемую базу предприятия не удалось. В доверительной беседе с родственниками выяснилось, что процедуры стоили немалых денег, аренда криогенных камер оплачивалась на договорной основе. Бланков договоров не нашли. Сообщников нэпмана Шнеркина установить не удалось.

Родственники неохотно шли на контакт со следствием, предпочитая нанимать криминальный элемент для предъявления претензий к похоронному бюро "Вечный путь" и к нэпману Шнеркину. Было возбуждено дело о неуплате налогов и пропаже гражданина Шнеркина, которое пришло к выводу, что Шнеркин вероятнее всего нелегально покинул границы СССР в неизвестном направлении. Поскольку официально никто не предъявил претензий, дело было закрыто и передано в архив. Оставшееся оборудование морга было распределено между государственными учреждениями. Гробы проданы с аукциона в пользу государства.

По закону неопознанные трупы подлежали процедурам фотографирования и дактилоскопии, далее должны были храниться в трупохранилище до года, не трогать до появления возможных правообладателей и наследников, а затем похоронены в общей могиле. Трупу должен быть присвоен порядковый номер, чтобы в случае чего можно было провести обряд эксгумации и перезахоронения. Однако в общей неразберихе конца 1920-х годов уцелевшие мумии решено было оставить в медицинском учреждении в качестве экспонатов для обучения студентов. Более того, установки были подключены к электропитанию. Надо выяснить, кто оплачивал счета.

Таким образом, возникает юридический казус, осложнивший всем жизнь. Что собственно пропало? Тело молодой женщины или экспонат?

Сотрудники медицинского учреждения по своей юридической наивности полагали, что пропал ценный экспонат и дорогое оборудование. Хотелось бы не столько найти вора, как вернуть научные предметы на место.

Я же, как следователь Муар, вижу в этом деле криминал другого уровня: сокрытие трупа, возможно убитой женщины. Предстоит выяснить личность этой женщины. Кто ее поместил в капсулу, с какой целью? Раз никто из родственников за ней не явился, значит надо искать заказчика мумифицирования и т.д. И вообще, надо выяснить, что это за аппарат. Если он заграничный, то какой фирмой произведен, как он попал в СССР?

Допрос

– Никровляев! На выход!

Под конвоем Никровляев был доставлен в ту самую камеру, где он допрашивал Анастасию. Сидя в наручниках на жестком табурете, наглухо прикрученном к полу, он ожидал чего угодно, но только не этого – в кабинет вошла Рената с толстой папкой.

– Подозреваемый, вы обвиняетесь в подготовке покушения на товарища Скалина и…

– Рената! Это же я, твой товарищ…

– Кто я? Имя, фамилия?

– Что за шутки?

– Шутки закончились, Вы обвиняетесь в организации убийства товарища Дышкина. Вот ваше письмо в Особый отдел. Вы тут прямо обвиняете Дышкина в халатности и так далее. Это свидетельствует о том, что вы планировали занять место Дышкина, а когда не вышло – убили его.

– Что? Дышкин убит? Но как я его мог убить, я был здесь в тюрьме!

– Убили ваши сообщники. Вот у меня список ваших так называемых информаторов. Среди них уголовники и убийцы.

– Но я их завербовал для спецопераций.

– Вот именно, для диверсий и покушений.

– Наоборот, для предотвращения…

– Вы устроили аварию в метро и пытались нас убить. Устроили побег заключенных… Около сотни преступников…

– Это Дышкин устроил. Разве не помнишь? А уголовников Махов освободил. Он же меня со своими дружками и бросил в камеру. Я бился до последнего…

– Молчать! Пока ты тут сидел, убили товарища Тирова. Все поменялось. Вот почитай Постановление. Никровляев прочитал заголовок: "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик".

– Читай вслух.

"Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР постановляет: Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик по расследованию и рассмотрению дел о террористических организациях и террористических актах против работников светской власти:

Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.

Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.

Дела слушать без участия сторон.

Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.

Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора".

– А вот у меня бумага. Глафира – твой агент, она связана с главарем банды Резо. Налицо заговор. Ты понимаешь, что твое дело даже до суда не дойдет?

– Послушай Рената, меня подставил предатель Махов. Он никакой не сотрудник Особого отдела. Он ряженый наймит мафии. Постовой подтвердит, как эти переодетые бандиты напали на меня прямо в приемной штаба.

– Постовой ничего не подтвердит – он бежал. Точнее он был схвачен при попытке ограбления ГУМа. Бедняге кто-то внушил, что мировая революция свершилась, и настал коммунизм. Есть подозрение, что это доктор Дионов применил гипноз. Он даже меня хотел завербовать, внушал, что надо разоружаться, распустить армию. И это накануне большой войны!

– Вот-вот, вся эта заваруха из-за доктора Дионова! Дышкин знал, что он арестован и хотел расстрелять по-тихому, но видно не успел. А может они в сговоре? Может Дышкин и есть шпион, а Дионов предпочел сидеть в подвале, чтобы обеспечить себе железное алиби, а в это время планировалось совершить теракт и покушение на товарища Скалина. А когда благодаря нашим усилиям их планы нарушились, меня схватили и заперли в камере. Побег всех этих никому не нужных философов – это прикрытие для доктора Дионова. А твой Махов их агент. Его надо немедленно арестовать!

Рената задумалась, закурив новую сигарету.

– Удобно всё валить на мертвого Дышкина. Ладно, Никровляев, я готова тебе поверить и отпустить, но при одном условии.

– Что за условие?

– Ты будешь работать под моим началом.

– Рената, я всегда знал, что мы "одной крови"! – радостно воскликнул Никровляев, осознав, что его сегодня не расстреляют, – Кстати, эта кожаная куртка тебе идет больше, чем всякие кофточки. Так ты теперь вместо Дышкина?

– Нет, наша группа при транспортном отделе будет расформирована. Говорят, мы были лишней структурой. Вскрылись даже махинации с распределением ведомственных квартир. Интересно, как это ты оказался владельцем квартиры на Петровке, когда она предназначалась для Дышкина?

– Ну, Дышкин нашел вариант получше, а мне отдал свой ордер.

– Ну-ну, поскольку теперь мы соседи и будем работать в спецотделе под руководством товарища Бекии, я не буду поднимать этот вопрос, но имей в виду… – Рената посмотрела на Никровляева, как строгая учительница на нашкодившего школьника, и, убедившись, что тот всё понял, сообщила, – Бекия готов поручить нам дело Доктора Дионова.

– Я так понимаю, что особого выбора у меня нет?

– Ну почему, есть. Твои способности могут пригодиться при разборе разных кляуз. Есть такая вакансия в отделе писем.

– Честно говоря, я бы предпочел и дальше заниматься транспортом и метро. А работа в спецотделе у товарища Бекии – это как бы тебе сказать. Про спецотдел ходят самые страшные слухи даже среди наших сотрудников. Знаешь, что говорил про товарища Бекию покойный Дышкин?

– Ну?

– Он говорил, что Бекия – сам дьявол и бесы трепещут, чувствуя своего повелителя. И это утверждал Дышкин, который в гражданскую насиловал монашек и расстреливал детей. Он сам мне спьяну проговорился. Мол, он даже испугался за своих собственных бесов, как они дрожали. Даже маньяки при виде Бекии падали в обморок от страха. Психопаты сгорали от стыда, слушая слухи о товарище Бекии. Говорят, что он настолько развратен, что имея все возможности для разврата, не занимается развратом. Отказал самой танцовщице Н! Вот такой извращенный извращенец…

– Это ты по своему опыту судишь? Завидуешь его славе?

– Это не я, это люди говорят.

– Не болтай лишнего. Кто такое говорил – уже покойники. Не уподобляйся. Забудь про Дышкина и транспортный отдел. Перед нами новые перспективы. Так ты что выбираешь, отдел писем или спецотдел? Я могу порекомендовать тебя, как грамотного специалиста по вербовке осведомителей. Нам бы твой опыт пригодился. Хотя, как говорил хамиссар Конвента Жозеф Лебон: «В Республике незаменимых людей нет!»

– Понимаешь, я даже не знаю, чем занимается Спецотдел. Говорят, мистикой какой-то?

– Осторожничаешь? Ладно, расскажу, но за разглашение нашего разговора – расстрел.

– Понимаю, секретная миссия.

– Спецотдел занимается сумасшедшими учеными. Как раз такими, каких ты выпустил на свободу. Когда товарищ Бекия узнал, что эти тщательно отобранные им люди благодаря тебе разбежались, то был очень недоволен и хотел тебя расстрелять, но я его уговорила оставить тебя в живых и дать шанс всё исправить.

– Рената, в побеге виноват не я, а этот Махов.

– С ним я сама разберусь, – нахмурилась Рената, – твое дело найти доктора Дионова.

– С превеликим удовольствием найду эту сволочь! Это из-за него меня чуть не расстреляли! А твой Махов явно работает на него! Ладно, твое дело, только объясни, зачем нужны эти сумасшедшие ученые?

– Это не нашего ума дело, что там эти ученые разрабатывают. Может, эликсир бессмертия, а может, хотят оживить товарища Венина. Наша задача найти всех, кто может это сделать. Ну, или готов негласно работать в этом направлении. Первый в этом списке на сегодня – доктор Дионов. Есть подозрение, что он выкрал уникальный аппарат с мумией из морга. Это будет наша зацепка, ведь с таким громоздким предметом далеко не убежишь. Придется искать, а ведь доктор Дионов был у нас в руках.

– Рената, ты меня восхищаешь! Это же прекрасно-интересная задача! Я на всё согласен! Кстати, давай отметим твое повышение в ресторане "Савой"?

– Ты за кого меня держишь?

– Ой, прости, тогда в "Метрополь"?

– Еще хуже, – поморщилась Рената. Ей хотелось поскорее забыть их роман с обаятельным аферистом Маховым, но каждый раз, когда она проезжала мимо "Метрополя", обида теснила её грудь и отравленные горечью лжи сладкие воспоминания бередили душу.

– Тогда в гранд-кафе "Националь"? Там подают сахалинские гребешки с черной икрой. Оливье Люсьен с томленой осетриной. Всё за мой счет!

– Подлец ты, Емеля, но ты наш подлец. Иди, переоденься, а то от тебя карболкой несет…

Совещание у Бекии

Рената и Никровляев явились на совещание в штатском – у сотрудников Спецотдела не принято было носить форму. Товарищ Бекия не производил впечатления страшного демона, он имел вполне заурядную внешность сорокалетнего предводителя обаятельных психопатов, встретил их снисходительно-дружеской улыбкой и был настроен по-деловому.

– Наша задача завербовать для спецотдела подходящие кадры. Дело в том, что нужные нам ученые жуткие индивидуалисты и несознательные граждане, многие ищут пути для эмиграции на Запад или скрывают свою истинную сущность. Нам придется их отлавливать, дрессировать и заставить работать на благо трудового народа. Разумеется, об этом никто не должен знать. В первую очередь меня интересует некий доктор Дионов. Я много о нем слышал, но мои агенты никак не могут задержать этого шпиона и вынести приговор, то есть пригласить на разговор. Вот вы, Рената и Емельян, сталкивались с ним, что скажете?

Рената повторила свой рассказ, как она героически окружила Дионова на площади Крупоткина, но он бросился в котлован стройки Дворца Света и исчез.

– Э-э, так там подземный ход Милюты Шкуратова! – воскликнул Никровляев, – Он идет от палат Аверкия под Москвой-рекой. Я ещё в детстве там лазил.

– Товарищ Никровляев! Неужели ты думаешь, что нам ничего не известно про подземные ходы. На этой стройке всё уже залито бетоном, нет там уже никаких ходов и подземелий.

– Как всё быстро меняется! Как хорошеет Москва при товарище Скалине!

– Кстати, раз ты такой знаток подземелий. Расскажи нам, как это случилось, что узники самой охраняемой тюрьмы Москвы разбежались?

– Это всё доктор Дионов и его подельник Махов, который нагло разгуливает по Москве, выдавая себя за агента НХВД – начал оправдываться Никровляев, – Я уже давал подробные показания по этому делу. Кажется – это был массовый гипноз. Но я теперь ученый, в смысле, не поддамся. Готов в кратчайшие сроки отловить всех фигурантов дела.

– Включая доктора Дионова, – напомнил Бекия, – И вообще, как это он умудрился работать в Институте Крови и при этом не проходил проверку органами НХВД?

– Я уже навела справки, – сказала Рената, – Никаких документов на него в архивах не имеется. Мы не знаем, где он родился, кто его родители, где получал образование. Мы даже не знаем, как его зовут: толи Иван Петрович, толи Павел Андреевич. Прям невидимка какой-то. Свидетели описывают его по-разному. Вполне возможно, что у него есть двойник или он гримируется. Но у меня есть идея, как выйти на него через сообщников. Похищение капсулы для бальзамирования – это наверняка его рук дело. В одиночку такое не провернуть. Кто-то помогал ему грузить, перевозить. Кто-то наверняка видел автомобиль или подводу. Опросим извозчиков и дворников, проведем розыскные работы. МУР уже работает над пропажей…

Никровляев вставил вопрос.

– А этот Дионов не может быть связан с профессором Кознаковым, который пересаживает головы живым людям? Я слышал о нем в тюрьме, кажется, они из одного института.

– Вот и выясни, подними своих информаторов…

Осведомитель

Никровляев сидел за столом своего бывшего начальника Дышкина и разбирал бумаги. Формально Никровляев всё ещё работал в транспортном отделе, но вывеску он уже успел сменить на "Особо Секретный Спецотдел. Черная магия и прочие вопросы мистики". В дверь кабинета робко постучали.

– Это спецотдел? Можно к вам?

– Попробуйте. Что у вас? Как ваше фамильё?

– Меня звать Главредкин, я из газеты "Московский гудок". Есть тревожный сигнал…

– Ага, товарищ главный редактор! Что же вы сразу не сказали! Я тут человек новый, сразу не узнал. Конечно, проходите, садитесь! Чаю, кофе, коньячку? Читал вашу газету. Остро и умно! Особенно кроссворды. Я вас внимательно слушаю.

– Видите ли, ко мне пришел молодой писатель, принес рукопись. Сплошная крамола на социалистическое будущее. Поклеп на коммунизм. Якобы пророчество и Апокалипсис.

– Да-да, понимаю. Я тут разбираю дела моего предшественника. Было расстреляно тридцать восемь пророков, девяносто четыре писателя, два философа и один куратор НХВД, то есть он сам. Так знаете, за что его расстреляли?

– Наверное, он что-то упустил?

– Вот именно! Надо было читать не всех этих писак, а речь товарища Иегуды. А ведь сказано, что революция победила, и отныне мы переходим на рельсы социалистической законности! А это значит, что прежде чем кого-то расстрелять, мы должны его судить по всей строгости, а для этого необходимо собрать доказательства вредительства. Вы собрали доказательства вредительства?

– Помилуйте, я не прошу никого сразу расстреливать. Пусть судят, если надо. Мое дело скромное. Я только сигнализирую.

– Это похвально. Так значит, очередное пророчество? Видите этот шкаф набитый делами? Это всё пророчества. У нас все подвалы забиты пророками, монахами, юродивыми и философами. Я полистал их дела. Ничего оригинального. Скоро будет мировая война и все погибнут. Покайтесь, ибо грядет антихрист… Ну и так далее. Сплошной Армагеддон. Но что вы молчите, рассказывайте, что у вас?

– Некий доктор Дионов утверждает…

– Ага, доктор Дионов! Интересно! Он опять кого-то незаконно исцелил?

– Так вы в курсе?

– Ну конечно, кто не знает доктора Дионова! О нем вся Москва гудит. Целитель, пророк, чуть ли не ангел. Сам товарищ Бекия им интересуется. Ну что вы тянете, рассказываете скорее, где он, как его схватить?

– Я не знаю, как. Это извините ваше дело. Я тут рукопись принес.

– Некогда нам тут рукописи читать! Нет, не убирайте, оставьте. Изложите суть устно и кратко.

– Ну, это, как я говорил, в жанре апокалипсис, то есть откровение. Якобы глас свыше. От имени человека из будущего. Вот…

Краткий пересказ истории будущего

В бескрайнем космосе, в бесконечном множестве безжизненных вселенных, на неповторимо уникальной планете разумные люди изобретают поводы и способы, как уничтожить друг друга и свою прекрасную Землю.

Наступило время относительного затишья. Интеллектуалы говорили, что война – это не доблесть и слава, а дикость и глупость, разорение и смерть. На волне миролюбия военная форма вышла из моды. Офицеры и солдаты перестали привлекать амбициозных, столичных и гламурных девушек. Красивые девушки предпочитали любить перспективных и образованных, будущих бизнесменов и руководителей, на худой конец, программистов и веб-дизайнеров, а драчливые и агрессивные стали эволюционно вымирать, не оставляя потомства. Служить в армии стало не модно, модно быть волонтером – делать добрые дела. Новое поколение даже вспомнило о христианских добродетелях и любви. А враждебно настроенные личности, призывающие к войне и террору, попали в разряд недоразвитых и психически нездоровых, подлежали перевоспитанию и лечению.

Производители оружия стали разоряться, ибо никто уже не хочет играть в их игрушки. Всё труднее найти инженеров и рабочих для производства средств убийства, ибо специалисты не хотели работать на войну. Военные профессии потеряли привлекательность.

Бизнес потихоньку сворачивал инвестиции в гонку вооружений по причине не эффективности войн, в которых люди повсеместно отказывались участвовать. Никто не хотел убивать и умирать за устаревшие идеи. Национализм, расизм, религиозная нетерпимость, территориальные споры – всё это потеряло актуальность. Стали преобладать идеи пацифизма и толерантности. Бизнес начал переключаться на развитие мирных технологий. Работы хватало всем, ибо на Земле всё еще сохранялась масса нерешенных проблем: нищета, голод, болезни, экология… А в перспективе освоение космоса и других планет, духовно-научная ликвидация старости и смерти…

Но война на этом не закончилась. Производители оружия стали роптать, военные альянсы почуяли близость роспуска. Корпорации, продажные политики и жадные до власти маньяки старались подогревать спрос на войну и террор, разжигая вражду и организуя всякие религиозные и межэтнические конфликты. Но нормальные люди не спешили записываться в ряды террористов и нацистов.

Признав этот урок, злые силы решили сменить тактику. И в недрах Тетраэдра родился новый гениальный план. Доказав, что население больше пугает не дорогое оружие, не авианосцы и ядерные бомбы, а дешёвые психопаты, британские ученые невольно подтолкнули военные альянсы к идее наладить производство психопатов. Это оказалось дешевле и разрушительнее. Достаточно было изменить учебники истории и стравить между собой соседей. Ничто не ново под луной, и раньше такое было в истории.

Решено было так. Поскольку нормальные люди отказывались брать в руки оружие и убивать друг друга, пусть людей убивают специально воспитанные мороноиды (в просторечии "дебилоиды"), и тогда всем, в том числе миролюбам, придется защищаться и военная форма снова вырастет в цене. А там и тяжелое вооружение пригодится. Деньги потекут рекой.

Мороноидов воспитывали с раннего детства, внушая ненависть ко всем интеллигентам, культурным и слишком умным. Проще всего это было сделать в странах, где и раньше бывали вспышки национализма и расовой ненависти. Достаточно было совершить ряд переворотов и заменить миролюбивое правительство мороноидами, наркоманами и жадными до денег шоуменами. Толпа охотно шла за шоуменами, ибо они умели красиво врать. А с несогласными расправлялись команды особо жестоких психопатов-мороноидов. Отличительной чертой мороноидов были наколки с мордами козлорогих волков и символами, значение которых они и сами не знали, но выглядело устрашающе. Все они зависели от поставщиков наркотиков, а потом, когда началась заваруха, и от поставщиков оружия. У некоторых избранных в голове был чип, связанный со спутником под управлением военного альянса. Таких называли хероями-киборгами. Они садились в бронированные машины с пушками и пулеметами и носились как сумасшедшие, убивая всех подряд.

Миролюбы и биороботы долго терпели издевательства и гонения, наконец, не выдержали и стали защищаться силой. Будучи более развитыми в умственном плане, миролюбы быстро достигли военного преимущества, отгородившись минными полями и уничтожая орды мороноидов ещё на подходе к их мирным городам, и предложили переговоры. Но мороноиды не были воспитаны для переговоров – им было проще сдохнуть от пуль и наркотиков, чем пошевелить мозгами. Ну, какие у психопатов мозги? Они не ловят сигналы Бога. У них нет совести. Их назначение сдохнуть и утащить в могилу как можно больше врагов. За них думали поставщики наркотиков и оружия. Им в помощь прислали наемников – профессиональных убийц, вооруженных бомбами-дронами, ракетами и прочей техникой.

Люди гибли – международная мафия процветала.

Однако маньяки и террористы были слишком неуправляемы, резали своих, взрывали сами себя. Да и прибыли никакой они не приносили, а требовали платить им наркотиками и делать высокохудожественные татуировки.

Нормальные люди страдали от набегов орд с мачете и заточками, некоторые даже сходили с ума и также, вооружившись мачете, участвовали в резне. Для усмирения куйданутых вводили войска киборгов-полицейских. Они стали отлавливать психов и отправлять на принудительное лечение. Больницы были переполнены маньяками всех родов войск: нацистами, фашистами, расистами, педофилами, некромантами, сатанистами, терроистами… Всех не перечислить.

Когда мороноиды стали заканчиваться, наемные шоумены, боясь за свою жизнь, запросили помощь самого переразвитого альянса стран – Амеропы. Эта группа стран во главе с военным альянсом спроектировала роботов-убийц с искусственным интеллектом, которые быстрее осваивали военное оборудование (высокоточные ракеты, дроны и дроиды), в отличие от наци-мороноидов, которые зарылись в грязь окопов, бомбили мирных жителей и мнили себя хероями-киборгами из фантастических боевиков. Другая группа стран, зная о планах Тетраэдра, решила защищать людей с помощью биороботов, развивая науку биоинженерии.

Разгорелась война между роботами и киборгами. Боевые роботы не понимали разницы между своими маньяками и чужими киборгами – они мочили всех подряд. Правильные биороботы, которые ещё не забыли законы робототехники, спасали людей и, как могли, оказывали сопротивление.

Когда почти все люди были уничтожены или эвакуированы в резервации Мегаградов, началось самое эпичное сражение в истории. А до этого вся история была сплошным военным недоразумением.

Всё бы хорошо, но боевые роботы и киборги требовали не только обновления программ и мутагенов, но и ресурсов планеты. Одним нужно было много металла, другим – грязи, то есть биоматериала и пластика. Когда у сторон конфликта заканчивался биоматериал и металлы, происходил обмен трупов на запчасти. Стороны восстанавливали свои армии, и снова в бой!

Человечество наконец-то оказалось у гибельной пропасти из-за того, что половина планеты утопла в грязи, а другая была завалена свалками металлолома и неперерабатываемого пластика. Из грязи еще как-то можно было выращивать пищу, но из-за ядовитых трупных испарений стало трудно дышать даже производителям оружия и политикам. Смрад достиг их вилл на тропических островах. Супруги и тещи этих деятелей возроптали и стали капать им на мозги: – Мы, дескать, не против вашего бизнеса, денежка в хозяйстве всегда пригодится, но вонь стоит уже невыносимая. Вы же мужчины, сделайте что-нибудь!

Пришлось временно остановить войну на проветривание планеты. Пока тянулось перемирие, велась уборка трупов и перевооружение армий на более экологичное оружие.

Дьявол совместно с Центром Стратегического Планирования Тетраэдра придумал новую ловушку для человечества. Едва оправившись от экологической катастрофы и связанной с ней пандемией, человечество втянулось в новую войну. Гонка вооружений вспыхнула с новой силой – теперь кровавые битвы велись ещё и в виртуальном пространстве. Безобидные компьютерные бродилки и стрелялки были преобразованы и интегрированы с действующими армиями роботов и киборгов.

Бизнес процветал. К делу подключилась индустрия развлечений. Теперь каждый мог купить себе воина и управлять им, воюя за одну из сторон. Люди, сидя в удобных креслах, вели войны. Некоторые занимались этим ради забавы, в обеденный перерыв или между просмотром сериалов, другие стали профессионалами и получали за это бонусы, которые можно было потратить на новое оружие и воинов.

Уже с детского сада мальчики и девочки, а также трехполые и модифицированные, играли в войнушку. Кто-то подносил патроны, кто-то пулял из пулемета, девочкам нравилось быть санитарками.

Производство виртуального оружия, в отличие от роботов и танкодронов (киборги размножались сами), не требовало затрат материальных ресурсов. Бизнес начал переключаться на изготовление и придумки виртуального оружия, на производство киберкостюмов, виртуальных капсул, очков дополненной реальности и прочих гаджетов.

Все были довольны: и бизнесмены, и военные. Поначалу, правда, мирные жители зон конфликтов сильно страдали. Но бизнесмены придумали, как и на этом подзаработать. Началось строительство мега бункеров, где размещали не виртуальных, а реальных беженцев. Причем строили их сами беженцы, а им в помощь выделили военнопленных роботов или киборгов. В итоге получились новенькие мегагорода-бункеры под мегакуполами со всеми удобствами: аквапарками, СПА и фитнес-центрами, саунами, джакузи, фудкортами, шоппинг-центрами, зоопарками, флорапарками, оранжереями, 16D-кинотеатрами, искусственными пляжами с пальмами, горнолыжными трассами, автодромами, и прочим ранее недоступными благами, благо технологии позволяли. Беженцы там поселились и им стали завидовать старожилы из исторических столиц вроде Рима, Лондона и Парижа.

Наконец, роботы и киборги почти поубивали друг друга, а человечество всё еще не погибло, и даже начало процветать под мудрым руководством "Великого Искусственного Интеллекта". Стали говорить: мир и безопасность.

Так в чем смысл войны, когда, казалось бы, легко договориться, чтобы жить в мире и безопасности? Согласно исследованиям, без драк и войн человеку скучно жить. Для развития необходимо бороться. Бороться, разумеется, следует за справедливость, а для этого нужен враг, которого следует ненавидеть. Значит, надо поделить игроков на команды, на Запад и Восток, и создать напряжение в виде какой-нибудь несправедливости. Несправедливость – это когда одни государства имели сразу тысячи границ, а другие выходят за всякие рамки и обходятся вообще без границ, входя в различные группировки роботов или киборгов: СРУ (Союз Роботов Умников), АУЕ (Австралия и еще чего-то на У и Е), КИА (Киборги Имеющие Амеропу), КУЙ и т.п.

А чтобы исключить человеческие факторы, смуту и брожение умов, управление коммунальным хозяйством подключили к "Великому Искусственному Интеллекту" (ВИЙ) – на парламентских выборах победила "Партия Искусственного Интеллекта" (ПИЙ). Вот они и решали, кто робот, а кто киборг, кому – диван, а кому – гроб. Кто воюет на стороне Запада, а кто за Восток. В целом человечество научилось доверять установленной системе управления и сосредоточилось на искусстве культурного отдыха и творческих задачах.

Из древних столиц народ потянулся в эти мегагипер-строения. Старые города превратились в музеи. В них осталось совсем мало жителей, только те, кто всё ещё держался старинных обычаев или считал, что жизнь среди исторических зданий подчеркивает их индивидуальность. Там остались жить художники, музыканты старой школы, творческие люди и прочая богема.

Мир поделился на игроков и прочих. А там, где есть разделение – есть повод для очередной войны…

Ночь страстей

Большая комната в коммунальной квартире была обставлена дореволюционной мебелью и увешана старыми полинялыми театральными афишами. Центр занимал круглый обеденный стол, устланный расшитой скатертью. В свете керосиновой лампы блестел хрустальный графин. На кожаном диване с резной спинкой восседал конферансье Фима, он был в игривом настроении.

– Глафирочка! – начал он издалека, обращаясь к своей даме сердца, которая слушала патефон, лениво возлежа в своем кружевном белье на перине и подушках под балдахином огромной кровати, непонятно как попавшей сюда явно из какого-то средневекового замка.

– Чё тебе?

– Я слышал Кама-сутра уже не в моде.

– А чё в модье?

– Говорят, ныне в Париже новая будуарная игра.

– Ну, давай, покажи.

– Нам надо поменяться амурными ролями. Ты будешь за мальчика, а я за девочку.

– Да ты итак как девочка.

– Глафира! Давай серьезно. Представь себе, что ты грубый мужик как извозчик, а я такая себе невинная школьница, нежная как лилия. Или лучше сестра милосердия. Ну, возьми меня!

– Ой, не смеши.

– Давай-давай, вот смотри это из Пассажа, по блату достал – вот, мягкий ремень. Ну-ка брось меня на кровать и стегани слегка. Говорят, это возбуждает.

– Кто говорит? Мужики твои?

Глафира дала конферансье подзатыльник и хлестанула по голому заду. Тот недовольно заворчал.

– Это грубо, надо нежнее.

– Вам помочь? – В комнате неожиданно возник небритый лысый мужик весь в наколках и наподдал конферансье грязным сапогом, – Ну здравствуйте, стукачки. Вам привет от братвы.

Кувыркнувшийся через кровать, конферансье уткнулся головой в угол и запричитал.

– Шо такое? Вам не нравятся наши лекции? Извините…

Но он не успел закончить оправдательную речь, как уголовник набросил удавку на тонкую шею служителя искусств.

– Говори падла, где чалится доктор Дионов?

– Погодите, – вставила слово Глафира, – давайте спокойно поговорим.

– И с тобой поговорим, – отмахнулся уголовник, въехав тяжелым кулаком по скуле Глафире.

– Доктора я почти не знаю, встретил на кружке, – хрипел конферансье.

– Каком-таком кружке?

– Масонском…

В этот момент раздался выстрел. Мозги уголовника брызнули на лицо конферансье. Глафира привычным жестом дунула на ствол своего браунинга. В стенку постучали соседи.

– Нельзя ли потише шуметь? Уже час ночи! Я буду жаловаться управдому!

– Глафирочка, шо это было? Это твой бывший?

– Дурак ты. Кстати, чё за кружок? Почему я об этом ничего не знаю.

– Да так, это чисто как английский клуб, собираются джентельмены, курят табак, пьют виски.

– Ты мне не темни. Что за масоны?

– Ну, бывает, ведут умные разговоры, ну сеансы спиритические. Так ерунда. Фокусы.

– А вот об этом поподробней.

– Глафирочка, у нас труп на кровати. Может, приберемся? Не могу говорить, когда меня тошнит.

– Нет, ты мне сейчас же всё расскажешь.

Фима рассказал.

– Надо позвонить Никровляеву, – сказала Глафира.

Никровляев не заставил себя долго ждать. "На рыбака и акула клюет", – обрадовался он, услышав по телефону имя Дионова.

– Что ж, Глафира, поздравляю, – недовольно сморщился Никровляев, разглядывая труп уголовника, – замочила моего информатора.

– Это была самооборона.

– Суд разберется.

– Погодите, какой суд, я же тоже ваш информатор, я же ваш секретный работник.

– Вот именно, информатор, а не убийца. Где информация? Пока я вижу одни трупы. Вот уголовник, до этого был рабочий, когда ожидать труп колхозницы?

– А какую информацию вы хотите?

– Всё выкладывай.

– Он искал доктора Дионова, я думала, вам будет это интересно, поэтому и позвонила.

– Правильно, нам нужен этот Дионов! Это он по моему заданию искал доктора.

– Зачем таки он так грубо? Откуда мы знать, что для вас? Мы бы итак вам сказали.

– И где, по-вашему, Дионов?

– Фима, расскажи товарищу про масонский клуб.

– А что рассказывать, я и показать могу. Меня часто приглашают. Впрочем, я не член общества, боже упаси – я всего лишь веду мероприятия, аукционы, балы, подпольные бои без правил. Ой! Это была шутка, пардон. Так, подрабатываю немножко. Вы спрашивали за доктора Дионова? Так шо искать – у них там скоро на Рождество будет благотворительный бал, выставка, там его и возьмете, если сможете. Туда и ваши товарищи ходют.

– Какие товарищи?

– Ну, там… – Фима заткнулся, заметив знаки, которые подавала ему Глафира из-за плеча Никровляева, – Ой, зря я это. Расстреляют меня, и вас тоже…

– Не слушайте его, брехня все это про масонов, – встряла Глафира, – Устройте нас с Фимой в хороший ресторан, и я узнаю всё про всех, принесу на блюде под соусом!

– Надо подумать, впрочем, есть у меня один на примете специально для вас.

– А шо нам делать с трупом? – спросил Фима.

– Раз вы замочили известного рецидивиста, которого МУР уже год ищет, то вам, может быть, положена медаль.

– Ох, радость, какая! – подобострастно воскликнул Фима

– Однако самосуд противоречит указаниям товарища Скалина о социалистической законности и порядке вынесения приговоров. Тогда, может быть, вас расстреляют.

– Товарищ, Никровляев, вы же большой начальник, вас послушают, а если нас расстреляют, то, как мы найдем вам доктора Дионова? – запричитала Глафира.

– Мы всегда пригодимся вам живыми, – поддакнул Фима.

– Ладно, устрою вас в столовую №1 в парке имени Сладкого.

– Фу, рабочая столовая, – скривила лицо Глафира.

– Это летом, а зимой там модный ресторан. К тому же близко институт, в котором зреет заговор ученых. Меня пока не интересуют шпионы и диверсанты, сосредоточьтесь на деятелях науки. Обо всех слишком умных сигнализируйте. Будем ловить подпольных докторов и профессоров. Типа того лектора, которого вы упустили в Сокольниках…

Ресторан Шестигранник

Судьба человека прямо пропорциональна выбору питейного заведения. Обычные бары и злачные места предлагают провести жизнь яркую, полную неожиданных приключений, но короткую. Некоторые солидные рестораны способны вознести карьеру посетителя до небывалых высот, но это, как правило, дорогие места, куда не всякого оборванца пустят.

Столовая №1 в парке имени знаменитого писателя Макса Сладкого имела репутацию передового массово-пищевого заведения с весьма умеренными ценниками на пирожки с капустой. Публика здесь была настолько разнообразна, что никакой астролог не мог точно сказать, какое влияние на судьбу окажет посещение этого общепита. Укоротит ли это время жизни пациента или продлит до неопределенных сроков. Тут все зависело от смешивания, казалось бы, несовместимых ингредиентов.

Располагалась столовая в одном из залов павильона "Механизация", где демонстрировались автомобили и трактора отечественных и зарубежных марок. Павильон состоял из шести внушительных корпусов, за что и был прозван народом "Шестигранник". Летом во внутреннем дворе павильона вокруг фонтана лучами стояли длинные столы. Восседая на лавках, передовики производства и гости столицы вкушали стандартные, одобренные Московским управлением народного питания при системе Нархамата внутренней торговли СССР и Нархамата пищевой промышленности СССР блюда фабрики-кухни: щи, борщи, котлеты по-киевски, винегреты, сосиски, пюре. Пиво с воблой текли рекой. Зимой, когда поток посетителей заметно падал, ибо желающих гулять по парку в лютые морозы было не так много, общепит перемещался под крышу одного из корпусов и превращался в злачное заведение с налетом непманских традиций. Наливали шампанское и коньяк. Оркестр играл джаз.

Чтобы публика не забывалась, на колоннах висели кумачовые транспаранты с лозунгами: «Долой кухонное рабство!» и "Венин живее всех живых". Громадный портрет товарища Скалина снисходительно взирал на этот островок социалистического рая.

Особенно это место было популярно у молодежи и банды местных пенсионеров-алкоголиков. Завсегдатаи пенсионеры загодя занимали почти все столы. Исключение составляли "столы для ударников". На отдельном пятачке кормили усиленно, по науке – согласно потраченным на стройках коммунизма калориям. Эти столы, как правило, были заняты не исхудавшими на производстве шахтерами-метростроевцами, а важными чиновниками с толстыми портфелями и брюхами.

Когда ближе к вечеру в зал вваливались веселые студенческие компании, замерзшие от романтических прогулок в декабрьскую пургу и подуставшие от катания на коньках, все столы были заняты красномордыми дядечками со спитыми рожами. Молодежь это не смущало, они смело присаживались к старичкам, и начиналось веселье. Хитрость заключалась в том, что крепкий алкоголь деткам официально наливать не рекомендовалось правилами, но если за столом восседал солидный гражданин с красным носом, то он и брал на себя ответственность за спаивание молодежи. Разумеется, дядечка сам за водку не платил – платила компания студентов. Администрации такой симбиоз приносил немалый доход в кассу и мимо кассы. Официантки были в доле. Столовая процветала и пользовалась особым покровительством знатока кавказской и мировой кухни нархома Мико Настояна.

Репертуар джаз-оркестра также укладывался в рамки политической линии: гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. Звучали мелодии светского экрана. Пышногрудая солистка из бывших оперных див старательно выводила своим драматическим меццо-сопрано.

Сердце в груди

Бьется, как птица,

И хочешь знать, что ждёт впереди,

И хочется срочно напиться.

Кое-кто из подвыпившей публики пускался в пляс. За порядком следил опытный сотрудник НХВД в штатском. Всякие мелкие шалости в виде пьяных драк и фактов спаивания малолеток его не волновали – он высматривал иностранных шпионов. Частенько сюда наведывались журналисты, бытописатели в поисках колоритных сюжетов для своих обличительных фельетонов. Нередко заходили иностранные туристы в сопровождении переводчика "Интуриста" (филиал Иностранного отдела НХВД по распределению турпутевок).

Вечером 31 декабря 1934 года в парке имени пролетарского писателя Макса Сладкого из репродукторов ледового катка гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. В павильоне "Шестигранник", в зале Главной столовой №1 было шумно и накурено – молодежь культурно отдыхала после катанья на коньках. В зале были люди и постарше: передовики производства и даже академики.

Молодой человек в кожаной куртке и галифе угощал шампанским миловидную блондинку, завитую по последней моде.

– Ну вот, я вам все о себе рассказала, – кокетливо строила глазки блондинка, – теперь Ваша очередь. Кто Ваши папа и мама?

– Я с детства сирота, скитался по чердакам и подвалам, побирался, – не хочу вспоминать свое беспризорное детство.

– Бедняжка! Ну, скажите, чем Вы сейчас занимаетесь? Вы, наверное, шофер или летчик?

– Что Вы, какой шофер! Я секретный агент.

– Ах, как интересно! Что подвигло вас на такие подвиги?

– Глупые и жадные люди.

– Да, люди такие, – на миг философски задумалась блондинка, – Вот моя подружка…

Блондинка стала перечислять всех своих глупых и жадных знакомых. Молодой человек, делал вид, что ему это чрезвычайно интересно, он внимательно слушал, поддакивал и подливал даме шампанское.

– Представляете, к новому году ее папа заведующий поставками Главпищемосзагота купил ей автомобиль.

– Какой марки? ГАЗ?

– Ой, я в этом не разбираюсь. Черная машина, иностранная. Наверное, Форд или Рено. У нее значок такой молния в шарике.

– Опель?

– О да, немецкая, точно. Она еще хвасталась, что у них в доме на набережной есть пылесос Сименс. Однажды, в доме пропало бриллиантовое колье. Оказалось, домработница засосала колье в пылесос. Вот дура, да?

– О! Я, кажется, их знаю, они живут в тринадцатой квартире?

– Нет, в двадцать восьмой. На пятом этаже.

– Погоди, это дом на улице Сарафимовича?

– Нет, это на набережной Большой такой дом.

Блондинка выдала еще несколько адресов глупых и жадных людей, имеющих пылесос и холодильник.

Вдруг за соседним столиком кто-то громко воскликнул:

– Отдайте мои тетради!

Не оборачиваясь, молодой человек скосил глаза на соседний столик, за которым спорили два ученых мужа: один худой с седоватой бородкой имел нервный вид, другой выглядел значительно солиднее с усиками по моде того времени а-ля Хитлер. Внешне они мало отличались от типичных преподавателей университета. Оба в очках, как и положено классу интеллигентской прослойки общества.

Они вели научный разговор…

Два профессора

Входя в ресторан, двое ученых ничего не подозревали о ловушке и сети информаторов. Профессор Кознаков пригласил сюда академика Нехтерина для серьезного разговора. Место было выбрано исключительно из-за близости к Институту переливания крови, который в те времена находился в бывшем особняке купца Игумнова, архитектурном шедевре, стилизованном под сказочно-русский терем.

Часом ранее у парадного крыльца Института случилась следующая сцена.

– Вас пускать не велено! – строго сказал охранник, – Нечего тут ошиваться!

– Но мне надо поговорить с профессором Нехтериным! – нетерпеливо тряс бородкой профессор, маяча возле проходной уже второй час.

– В чем дело товарищ, что за шум? – на крыльцо, наконец, вышел сам академик Нехтерин, – А это Вы! Вас же уволили по-хорошему, а могли и дело открыть! Куда вы дели выписанное оборудование?

– Согласитесь, и у вас не идеальное прошлое. Я про вас тоже кое-что знаю, о вашем якобы пролетарском происхождении. За оборудование ведь ваши подписи стоят. Забыли? – начал Кознаков, – Но зачем сразу быть врагами. Давайте по-человечески поговорим. Вот криогенные камеры…

– Опять? Криогенные камеры? Это фантастика и выдумки капиталистов.

– А что если я вам их покажу? Они есть у нас в Москве.

– Хотите заманить меня в темный подвал? Убрать свидетеля ваших махинаций?

– Ну что вы, мы же интеллигентные люди – соучастники. Может, зайдем вот в это кафе спокойно поговорим? С меня коньяк.

– Ну ладно, я вас выслушаю, но у меня полчаса не больше. Новый год на носу!

Профессор Кознаков привел своего бывшего начальника в неудачное место для серьезного разговора. Здесь гремела легкомысленная музыка, и стоял такой гвалт, что приходилось невольно повышать голос. Но другого ресторана поблизости Института переливания крови не нашлось. Все частные трактиры на Калужской площади были закрыты по случаю окончания НЭПа (Новой экономической политики), а ехать в какой-нибудь Метрополь или Националь Кознаков не мог себе позволить, ибо последнее жалование было потрачено на оплату счетов за электричество…

– Товарищ Нехтерин, отдайте мои тетради! – взвизгнул Кознаков.

– Помилуйте, да что вы пристали ко мне со своими тетрадями!? Что там такое?

– Там все мои разработки! Послушайте, воскресить товарища Венина возможно, но мне нужна команда профессионалов. Наш институт мог бы пригласить этих специалистов.

– Опять вы за своё! Я же вам объяснял – это антинаучно. Институт на это никогда не пойдет! Что такое эти ваши биополя? А специалисты, которых вы предлагали – это все шарлатаны: спиритуалисты, маги…

– Но я предлагал объединить усилия.

– Вы на том собрании столько всего наговорили. Поймите, я не мог оставить вас в нашем институте. Вы не можете быть даже лаборантом – у вас, оказывается, нет диплома мединститута! Как вы вообще проникли в наш институт? Как вам могли доверить тело товарища Венина? Больше не втягивайте меня в свои дела! Вы же никакой не профессор, если бы не я, то вас бы уже расстреляли.

– И вас тоже!

– Вот только не надо начинать. Вы же простой электрик, а у нас Институт переливания крови!

– Во-первых, я не просто электрик, а инженер!

– Ну и что! Сути это не меняет, Вас итак уволили по-тихому, а могли и статью предъявить. Что вы еще от меня хотите?

– Отдайте мои тетради, они в папке с чертежами. В лаборатории лежали.

– Не знаю ни про какую папку.

– Зачем вам мои материалы, раз вы все равно не верите в мои идеи, формулы?

– Очень мне нужны ваши антинаучные формулы – сплошная мистика!

– Но я же предложил оживить товарища Венина. Вы же коммунист, разве вам это не интересно?

– Да, я коммунист, и я материалист, а то, что вы предлагали на последнем собрании – это лженаука!

– Не уподобляйтесь инквизиции, которая сожгла Джордано Бруно! Надо принимать все гипотезы и тогда…

– Вы будете меня учить науке? На собрании никто не согласился с вашими бредовыми идеями, а это сплошь академики.

– Ретрограды! Но я не хочу ни с кем ссориться, это вы напали на меня как на врага народа, а я ведь для всего человечества, для нашего отечества старался. Мы же ученые!

– Да какой из вас ученый! Биополя! Придумают тоже… Некогда мне с вами разговаривать, меня ждет семья, дети. Скоро новый год.

– А вот меня никто не ждет, жена погибла…

– Сочувствую вашему горю, но ничем не могу помочь.

– Можете.

– Опять вы за свое, наука здесь бессильна. Хотите воскресить своих близких? Даже если это и так – это не дает вам права использовать тело Венина как ширму для своих махинаций. Я не позволю использовать государственные средства в личных целях!

– Представьте, что ваши родные завтра умрут, а у вас была возможность их спасти. Разве вы не искали бы любой способ их воскресить? А ведь у вас в руках вся мощь светской науки!

– Увы, в данный момент наука бессильна и оживлять мертвых не умеет. Даже из криогенных камер. Смиритесь.

– Так ведь никто всерьез этой темой не занимался. А у меня, кажется, получилось! Остался последний этап эксперимента, и я полностью отчитаюсь за ваше оборудование. Вот увидите! Не хватает ещё малого… Вот если бы наш институт пригласил, хотя бы для консультаций, тубетского гуру…

– Во-первых, Институт переливания крови – не Ваш институт. Я итак давал вам в помощь студентов и лаборантов. Но Вас уволили. Забыли? Скажите спасибо – не завели уголовное дело за подлог документов! Может Вы никакой не профессор, а немецкий шпион! Сын кулака! Скажите спасибо, что я не подвел Вас под расстрел!

– Раз так, то сдайте меня чекистам! Я там расскажу, что ваше пролетарское прошлое – это чистая липа! Фамилия дворянская…

– Тише! Хватит на меня давить, забирайте что хотите! – зашипел академик Нехтерин и покосился на молодого человека в кожанке, тот явно подслушивал их разговор, – Раз Вам так хочется, создавайте свой институт и проводите там свои антинаучные эксперименты, приглашайте шаманов, заклинателей змей. А меня оставьте в покое раз и навсегда. Если вы продолжите меня шантажировать, я найду способ упрятать вас в психиатрическую. Вашему бреду все равно никто не поверит! Вы меня поняли? Всего хорошего!

Грузный академик резво вскочил и поспешно удалился.

Культурный досуг

Рождественские елки в те времена не поощрялись, а праздновать новый год еще не догадались. Деда Мороза еще не придумали, и 1 января 1935 года трудовой народ должен был выйти на работу – обычный вторник. И хотя вот уже пять лет Рождество под запретом, в некоторых семьях по старой памяти отмечают праздник. Украшают нелегально привезенные из подмосковных лесов елки старыми дореволюционными игрушками, дарят детям подарки и даже выпивают в полночь шампанского.

В передовом светском кафе вместо елки – красные знамена и портрет товарища Скалина. Вместо шампанского посетители больше налегали на пиво, впрочем, кое-кто пил и шампанское, да и вино никто не запрещал.

В Главной столовой №1 парка культуры в должности администратора зала Глафира вела себя гораздо осторожней – публика здесь собиралась не простая, бывали даже заместители наркомов и разные партийные боссы. Воры и бандиты сходок тут не устраивали, ну если только захаживали пофорсить мелкие жулики. По любому поводу Никровляеву не звонила – боялась тронуть какую-нибудь большую шишку. Все свои наблюдения откладывала в голове, кое-что записывала в дневник. Её целью стали в основном интеллектуалы: театралы, художники, врачи… Писатели в массе своей уже текли в русле решений партии и следили за словами, а вот художники и музыканты спьяну чего только не болтали. Так что у Глафиры всегда был готов отчет: кто неблагонадежен, кто совсем зарвался, а кого уже пора арестовывать за антисветскую деятельность. Правда, интеллектуалы болтали в основном глупости. Никровляеву нужны были настоящие ученые, но откуда им взяться, зачем платить за водку в ресторане – ученые пьют ректификат в своих лабораториях. Сами химичат себе коньяк, на то они и ученые.

Бывшего сотрудника Института переливания крови профессора Кознакова дома никто не ждал и свою хандру от неудачного разговора с Нехтериным он скрашивал видом на хрустальный графин с коньяком пять звезд от Нархампищепрома, согласно меню. На вкус это пойло подозрительно напоминало трехзвездочное бренди из смеси самогона с сиропом и двух капель эссенции Elite на ведро, но Кознаков пребывал уже в таком блаженном состоянии, когда не хочется возмущаться подобными тонкостями общепита.

Зрачки профессора имели привычку резко расширяться и сужаться в независимости от освещения, а от силы мысли, выражая его энергетическую силу. В этот вечер его взгляд потух – он никому не нужен, идти было некуда – его уволили и даже не пустили в здание института, в тот витиеватый терем с ярославскими мотивами – бывший особняк купца Игумнова. Рухнула последняя надежда договориться с начальством. Пришибленный неприятностями он допивал коньяк. Жизнь закончилась. Оставалось с грустью наблюдать за тем, как веселится молодежь.

Праздничную программу вел бодрый старичок конферансье Фима.

– Сейчас будет самое интересное, – заливался Фима, подмигивая своей Глафире, еще больше располневшей после пребывания в подвалах Лубянки, – Только сегодня у нас выступит знаменитый лектор из Петербурга, пардон из Венинграда, профессор Дранкин!

Кознаков, знавший всех профессоров Венинграда, да и многих европейских светил, встрепенулся с удивлением. Что за профессор Дранкин?

– Опять лекция? – заворчала несознательная молодежь, пижоны и легкомысленные дамы. Но когда на сцену вынесли мощный патефон – настоящий британский His Master's Voise, даже комсомольцы встрепенулись и радостно зааплодировали. На сцену выскочил вертлявый молодой человек в канотье.

– Благодарю, уважаемые господа и прекрасные дамы, – лектор выкинул кривое коленце в стиле степ-танцоров, блеснув лакированными туфлями, – Я к вам прямиком из Нью-Йорка с новинками и новостями. Тема моей лекции "Деградация современной западно-буржуазной музыки". Пару лет назад ваш покорный слуга в бытность свою журналистом стал свидетелем чудовищного танцевального марафона на пирсе в Атлантик-Сити. Это безобразие, товарищи! Развращение рабочего класса! Представляете, победителю марафона обещали тысячу долларов! Кто готов танцевать много часов за такую смешную сумму?

Послышались крики: – Я-я!

– Сколько часов вы продержитесь?

– До утра запросто!

– А знаете ли вы, что одна безработная дамочка из Бродвея протанцевала без остановки 36 часов! А! Каково! Но это еще не все. Марафон на пирсе миллион долларов длился сколько? Кто даст правильный ответ, получит рубль!

– Три дня!

– А вот и не угадали! Сто семьдесят три!

– Врешь!

– Я никогда не вру, об этом писали газеты! Десятки человек умерли от истощения, некоторые сошли с ума от недостатка сна. Даю пять рублей тому, кто продержится до утра и будет признан общим голосованием, как самый лучший танцор. Участие – рубль. Со зрителей пятьдесят копеек, остальные – допивайте свое пиво и выметайтесь! На этом моя лекция заканчивается, и позвольте перейти к практической демонстрации примеров западной деградации! Сегодня мы будем изучать новейший стиль свинга – линди-хоп. Совершенно безобразный танец, не совместимый с образом нового светского человека!

Молодежь пустилась в пляс.

В разгар веселья в зал ввалилась компания студентов-медиков. В переполненном кафе не оказалось свободных столиков, но и сидеть там одному было не принято – не по-светски это. Заметив диспропорцию, студенты устремились к столику Кознакова.

– Можно к вам? – вежливо спросил лидер компании, и, не дожидаясь ответа, занял со своей девушкой два свободных стула. Еще пара ребят и юная красотка в спортивной шапочке придвинули свои стулья вплотную к Кознакову. От ребят пахнуло морозной свежестью и потными куртками. Молодой человек справа, не обращая внимания на седину в бородке профессора, уронил ему на ногу коньки и тут же с энтузиазмом воскликнул:

– А вот я когда закончу мединститут, поеду врачом в арктическую экспедицию! Говорят, Отто Шмидт набирает команду на Северный полюс!

– Как это романтично, – с восхищением захлопала ресницами юная красотка.

Профессор очнулся, взглянул на девушку сквозь круглые очки и расправил плечи.

– Так мы с вами коллеги! – обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе, – Бывал я во всяких этих экспедициях, лечил насморк Баманину!

– Так вы знаете самого Баманина?

– Ну и что?

– Так ведь он же герой! – шмыгнул носом сосед слева.

– У героев тоже сопли текут! – важно изрек Кознаков, – Ну что, по рюмашке?

– Мы не пьем, – ответил за всех спортивный парень.

– В лечебных целях! Я вам как опытный врач прописываю! Знаете, как я лечил Баманина? Спиртом! Иначе воспаление легких, ангина и смерть! В Арктике только так! Эй, девушка!

Кознаков махнул рукой официантке. Подошла довольно миловидная полная дама лет тридцати пяти.

– Сударыня, я заказывал коньяк выдержанный "Дербент", а вы что мне налили?

– По качеству коньяка пишите жалобу в Главпишепром!

– Но это какой-то ординарный коньяк, принесите нам хорошего и шампанского.

– Ищь ты, какой товарыщ разборчивый. Из буржуёв?

– Нельзя ли повежливей, я профессор Института мозга Кознаков! Я работал с телом и мозгом самого товарища Венина!

– А ну так бы сразу и сказали. Шампань не держим, из хорошего есть только портвейн "Агдам" и водка.

– Несите!

– Портвейн или водку?

Неожиданно у Кознакова возникло праздничное настроение.

– И водку и портвейн! И на закуску нам – салат оливье, селедку под шубой, черной икры осетровой. Новый год все-таки. Я угощаю!

Парень с девушкой на коленях продолжил начатый разговор с товарищем:

– Романтика – это глупости. Ты же хотел быть нейрохирургом, зачем тратить время на бестолковые путешествия? Пока ты в экспедициях будешь лечить насморк полярникам, я здесь в Москве закончу ординатуру, магистратуру, напишу докторскую по неврологии, заведу клиентуру, открою свою клинику…

– Хороший план, молодой человек, – встрял Кознаков, – но как говорил Гоголь, надо проездиться по Руссии, узнать жизнь… А знаете ли вы, за что меня уволили из Института Переливания крови? – обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе,

– Вы только что сказали, что из института Мозга, – ухмыльнулся парень.

– Ну да, был, после Института экспериментальной биологии.

– А в Институте урогравиданотерапии Вы случайно не работали?

– Гравидан? Вы про мочу беременных женщин? Омолаживающие инъекции? Знаю-знаю, гормональная терапия, это для живых…

– А вы, простите, по какой специальности? Патологоанатом?

– Это долгая история…

Подошла официантка принесла заказ. Выпили сначала портвейна.

– Так за что вас уволили?

Ребятам это было совсем не интересно, но Кознаков громко воскликнул:

– За то, что я предложил воскресить товарища Венина!

В кафе наступила тишина – все с ужасом посмотрели на профессора.

– Да! – Кознаков встал, и как на партийном собрании выпалил целую научно обоснованную речь, с довольно большой долей мистики и оккультизма, – Я не буду отнимать ваше время рассказами о египетской мифологии и даосизме…

Услышав всякие ученые слова, Глафира немедленно побежала к телефонному аппарату.

А Кознаков еще громче вопил на весь зал:

– Известно 13 способов достичь вечной жизни! Сейчас я расскажу…

Вместо радостных аплодисментов и восторгов по поводу перспектив, обрисованных профессором, в народе закипало возмущение.

– Безобразие! Куда смотрит милиция?! – возмутились подвыпившие посетители.

Все покосились на человека в кожаной куртке, похожего на хамиссара внутренних дел. Тот сидел за столиком позади профессора и прислушивался к разговору, но был не один, а с миловидной блондинкой и явно не желал портить романтический вечер, арестом излишне болтливого ученого. К его облегчению профессор прояснил ситуацию.

– Так я и сообщил, выступил на партсобрании. Обличил происки империалистов! Думаете, мне орден вручили? – горько всхлипнул профессор, – Меня уволили и посадили в психушку, я едва оттуда сбежал…

Сразу несколько слушателей произнесли: "А, понятно" – и уткнулись в свои тарелки.

– Что понятно? Думаете, я псих? Я с мозгом Венина работал! Это я предложил воскресить товарища Венина! И знаю, как это сделать!

Это переполнило чашу терпения отдыхающей публики.

– Он пьян, выведите его отсюда.

– Товарищ, примите меры!

"Секретный агент" в кожанке оторвался от своей болтливой блондинки и повернулся к профессору, а тот еще громче завопил.

– Да, товарищи! – Кознаков встал и обратился ко всему залу: – Я уверен, нам не понадобятся годы исследований, все уже исследовано до нас древней цивилизацией, которая была настолько развитой, что давно покинула нашу планету. Среди звезд существуют планеты, где уже построен коммунизм и вечная жизнь! Послания товарищей из далеких галактик были недоступны старому режиму и мировому империализму, ибо цари, попы и буржуи хотят только угнетать и эксплуатировать трудовой народ, а не давать возможность развиваться и осваивать Вселенную! Только наши гениальные вожди Венин и Скалин открыли нам путь к обновлению планеты. Товарищ Циолковский прозорливо говорил о том, что существует множество обитаемых миров! Физики почти исследовали тайны материи и уже сейчас ясно, что вселенная бесконечна и вечна, а время существует только для смертных, то есть для нас с вами, но во вселенной времени не существует, поэтому нам надо вырваться из своего мирка и слиться с вселенной, тогда для нас откроется вечность!

И тут доктор Кознаков слово в слово повторил свой скандальный научный доклад, который на днях неосмотрительно выпалил на партийном собрании в присутствии уважаемых академиков. За что и был вскоре уволен, с формулировкой "недопустимое искажение материалистических принципов марксистко-Венинской философии и научного коммунизма". И правда, речь Кознакова изобиловала не только терминами буржуйской и прозападной квантовой физики и генетики, но и терминами мистики, оккультизма и даже шаманизма, раскрыв неожиданные пристрастия светского ученого и лишнюю эрудицию, несовместимую с социалистическим коллективом.

– Таким образом, подложенную нам, энергетическую установку используем для скачка временного пространства! Продублировав контент и сконцентрировав жизненные потоки космического человечества на теле товарища Венина, мы сможем воскресить его! Ура, товарищи!

Но вместо радостных аплодисментов и восторгов в народе закипало возмущение – какой-то пьяница мешает культурным людям отдыхать, портит аппетит и мешает общаться на актуальные темы. Но Кознаков еще не закончил:

– Правда существует техническая проблема! Это мозг товарища Венина, который сейчас находится в Институте Мозга…

– Спокойно, товарищи! Разберемся, – отреагировал, наконец, человек в кожанке. Оставив свою даму, чекист схватил пьяного ученого за шиворот.

– Товарищ хамиссар, не арестовывайте профессора, – вступилась за него студентка, – Он немного не в себе, но все что он говорил, имеет научную основу…

– Да! – бормотал профессор, – Ведь наш коллега ученый Шрёдингер доказал, что кот может быть и мертв и жив одновременно, это смотря как посмотреть! Человек не хуже кота! Следовательно, согласно уравнению… – заплетающимся языком профессор вывел формулу бессмертия, – И таким образом, мы воскресим товарища Венина!

– Вот видите…

– А ты что, тоже на Лубянку захотела?

Секретный агент выволок профессора из зала. Шокированные студенты засобирались на выход.

– А мне кажется, интересную идею высказал старик, – сказала студентка.

– Да он сумасшедший, – сказал первый студент.

– А вы куда? – преградила им путь Глафира, – С вас пять рублей двадцать восемь копеек!

Дамочка, которая только что познакомилась с очаровательным хамиссаром, поняла, что ей тоже придется расплачиваться за шампанское и постаралась улизнуть под шумок. Но тут в зале возник другой хамиссар и громко рявкнул:

– Всем сидеть! Стрелять буду!

Это был Никровляев. Перепуганная публика притихла на своих местах, даже оркестр заглох. Заметив Глафиру, Никровляев тихо её спросил:

– Ну, где тут доктор Кознаков? Че звонила то?

– Так его увели только что.

– Кто увел?

– Ваши товарищи, хамиссар какой-то уже тут был, он и увел.

– Блондин?

– Точно, он!

– А я его знаю! – вмешался в разговор Фима, – это же ярославский актер Федька Махов.

– Опять этот ряженый! – нахмурился Никровляев.

– Точно! – подтвердила Глафира, – Аферист и бабник! Странно, что он жив, я слышала, его урки грохнули. Он недалеко ушел, если поторопитесь – догоните.

Погоня

Выйдя на мороз, профессор моментально протрезвел, а увидев черную машину, взмолился.

– Товарищ хамиссар, – я ни в чем не виноват, наоборот, я хотел здоровья товарищу Венину, то есть чтоб ему жить. Отпустите меня, пожалуйста, я исправлюсь.

– Зачем вам оживлять Венина? Хотите получить Скалинскую премию? Не дождетесь, – Виктор затолкнул профессора на заднее сиденье, – Сначала поговорим о Натали.

– Я не знаю никакую Натали! Если вы про студенток, то я давно с ними не встречаюсь.

Виктор не успел сесть за руль своего Ford А, как услышал сзади громкий хлопок выстрела.

– Стоять Махов! – кричал Никровляев, целясь прямо в Виктора, – Ты арестован! Руки!

– Я не Махов, – Виктор кивнул в сторону портрета Скалина за спиной Никровляева, – вон он Махов!

– Что? – обернулся Никровляев и получил удар по руке. Выронив маузер, Никровляев получил ещё и хук слева. На миг, потеряв ориентацию и шлепнувшись в лужу, Никровляев заорал патрульным милиционерам, которые мирно прогуливались по парку.

– Что стоите, идиоты! Хватайте его!

Завязалась драка. Зимняя униформа милиционеров была плохо приспособлена для кунг-фу. Серое долгополое пальто-реглан и валенки с калошами сковывали движения. А вот Махов в своей кожаной куртке и офицерских сапогах легко уклонялся от попыток достать его боксерским манером. Он сделал ловкую подсечку одному постовому, сбил шлем с другого. Еще пара финтов, удар ногой йоко-гери и оба милиционера полетели в сугроб.

Пока шла эта возня, Никровляев подобрал свой маузер и выстрелил.

Виктор охнул и схватился за бок. Никровляев выстрелил ещё, целясь в голову, но промазал. Виктор успел захлопнуть дверь своего Форда и дал по газам.

Началась эпичная погоня со скрипом и скрежетом, парным дрифтом и стрельбой по колесам. Форд Махова на максимальной скорости (около 90 км час) промчался по Большой Якиманке, проскочил Большой Каменный мост, откуда открывается вид на Кремль, вылетел на Моховую, свернул на Воздвиженку и попытался скрыться в Кисловских переулках. Патрульная машина милиции марки ГАЗ-А не отставала. Обе машины равны по мощности и скорости, ведь ГАЗ-А – это лицензионная копия Форда А-серии. Зато машина Никровляева, новенький тюнинговый Ford-B мог бы легко догнать старенький драндулет, но Емельян не спешил и вел машину аккуратно. Разбить свой личный автомобиль в его планы не входило.

Старый Форд уже почти оторвался от погони, но проезжая мимо Консерватории, внезапно сбавил скорость, будто выдохся и, потеряв управление, врезался в витрину магазина напротив храма Вознесения. Витрина разлетелась вдребезги.

Милиционеры, размахивая наганами, поспешили задержать террориста, но на месте водителя никого не оказалось. Кознаков на заднем сиденье отделался легким ушибом головы и клялся, что его похититель просто исчез.

– Как это исчез? – негодовал подоспевший к разбору аварии Никровляев, – Он наверняка где-то выскочил! А вы что стоите? Ищите его! Он, скорее всего, в Консерваторию забежал! Обыскать здесь всё!

Милиционеры удивленно оглядывались по сторонам, но никуда бежать не спешили.

– Он нигде не выскакивал.

– Мы ни на секунду не упускали его из вида.

– Вы все пришибленные, да еще и пьяны! – недовольно орал Никровляев.

Не желая перечить офицеру НХВД, патрульные прошлись по двору и подергали за ручки дверей. Убедившись, что Консерватория в этот час надежно закрыта на замки, милиционеры развели руками и не знали, что дальше делать. Даже если злодей и выскочил из машины, никуда бы он здесь не спрятался – кругом заборы, все закрыто, улицы пусты.

Никровляев плюнул с досады, схватил за шиворот Кознакова, пребывающего в полуобморочном состоянии, затолкнул его в свой Форд и они поехали в сторону Лубянки, оставив милиционеров самостоятельно разбираться с разбитой витриной и брошенным автомобилем.

Никровляев, даже не думал спросить Кознакова, нужно ли его отвезти к доктору – осмотреть шишку на лбу.

– Значит так, – сказал он, – сейчас мы приедем в одно интересное место и отметим новый год.

В помятой голове профессора возникли образы мрачных казематов: стальные двери, подвалы, крысы, средневековые инструменты пыток. Вся жизнь пронеслась перед глазами…

Воспоминания Кознакова

Он родился в деревне, в семье старообрядцев. Отец, как водится, воспитывал его и двух старших сестер в строгости, с малых лет приучил к грязной работе.

Но вот в деревню приехала семья толстовцев. Они стали учить, как жить. Говорить о том, что священники развратились и поэтому надо собираться в их кружок, изучать истинное Евангелие.

Потом из города приехал учитель. Он стал рассказывать, что жители деревни живут неправильно, что они пережиток прошлого. Скоро грянет революция и все станет общим. Он рассказывал, что в городах лошадей заменят автомобили. Что люди будут летать по воздуху как птицы. А молодежь уедет в города строить новое будущее.

После таких рассказов, юному Кознакову захотелось учиться на инженера. Будет управлять электричеством, изобретать машины. Будущее обещало невиданные перспективы.

Он не видел смысла тратить время в церкви, молить Бога о чудесах. Ведь чудес не бывает. Как говорил заезжий учитель – Бога нет. А человек сам может построить все, что захочет.

Настал момент, когда он больше не мог подчиняться отцу. Не мог жить как пережиток прошлого, в этой отсталой от мира деревне. Зная, что отец будет против, младший Кознаков уехал в город, даже не попрощавшись. Бесполезно что-то объяснять этому упертому мужику. Он не оставил записки, так как безграмотные родители все равно не смогли бы ее прочитать.

И вот он приехал в Петербург, поступил в инженерное училище. Начал работать электриком. Поначалу работа казалась интересной, он занимался прокладкой кабелей и монтажом светильников. Потом он задумал поступить в университет. И тут он влюбился.

Конечно, когда он первый раз попал в Петербург, первое, что его поразило – это женщины. Они красиво одевались, были ухоженные, накрашенные. Ездили на извозчиках. Город привык к роскоши. В витринах – наряды из Парижа, в ресторанах подавали изысканные вина, наливали виски из Шотландии, люди курили сигары из Лондона. Когда какой-нибудь министр или вельможа с супругой проезжали мимо на французском автомобиле – это было событие. Приезжие люди стояли посреди тротуара, разинув рот.

Жизнь здесь казалась сказкой. Правда, сам Кознаков жил в грязной комнатушке в доходном доме. Но по сравнению с углом в избе и печкой этот дом казался дворцом. На фасаде были новомодные головки в стиле модерн. Лепнина, мозаика, барельефы! В подъезде – чугунная лестница. В Петербурге было множество соблазнов. Рестораны, магазины, нарядные женщины. На участие в этом празднике требовался входной билет – деньги. Большие деньги. А их у него не было.

Кознаков готовился строить необыкновенные машины, он зарылся в учебники, просиживал дни в библиотеке. Там он и встретил студентку Юлию, совсем не такую как деревенские девушки. Она ходила без платка, в новомодном наряде. Он никогда бы не решился подойти к такой красавице. Дело даже не в красоте. В деревне были девушки и симпатичней, и румяней. Не такие худосочные. Но она поразила его своим дерзким взглядом, а главное, взглядами. А они были настолько свободными, что она первой заговорила с ним. Да еще как заговорила! Все идеи, которые он считал прогрессивными, были ей знакомы. Более того, она стала говорить, что не только имущество будет общим, но не будет и неравенства между мужчинами и женщинами и теперь женщина сама может выбирать, с кем ей проводить ночи. И дабы слова не расходились с делами, она пригласила его на чай.

Вскоре, оказалось, что она беременна. И тут в душу Кознакова запало сомнение. А от кого ребенок? Девушка то, согласно своим взглядам, могла встречаться и с другими. Ведь жили они не вместе, уважая свободу друг друга. Но глядя в ее карие глаза, он забывал обо всем. Ну как он мог подумать такое! Ведь она его любит! Иначе, зачем ей встречаться с таким бедным и малокультурным юношей из деревни.

А вокруг были щеголеватые студенты. Золотая молодежь. Некоторые имели собственные экипажи. А кое-кто и на автомобиле мог прокатить. Но Юлия с презрением отзывалась о таких молодчиках. Буржуи! Аристократы! Им место на помойке истории! Будущее за пролетариатом! За такими как Кознаков.

Это его восхищало, и он отметал все свои сомнения.

На Церковь у нее тоже был свой взгляд. Попы! Паразиты! Держат безграмотный народ в повиновении у какого-то небесного дедушки, которого не существует! Ученым давно известно, что такое эволюция. А эти все молятся, надеясь на чудо. Чудес не бывает – есть физика, химия, биология! Учись, и все узнаешь!

И вот, когда уже должен появиться на свет новый прекрасный человек, биология дала сбой. Современная медицина не смогла спасти ни ребенка, ни мать.

Еще вчера он пил с мужиками шампанское за здоровье будущего ребенка, а сегодня ему сказали, что тело Юли забрали родственники, а ребенок родился мертвым. Он не смог даже узнать, где будут похороны. Какие родственники? А Вы ей кем приходитесь? Как Ваша фамилия?

А ведь у него не было ни паспорта, ни вида на жительство. И в училище он не числился, хоть и посещал лекции. И работал нелегально. Если спрашивали – предъявлял чужие утерянные кем-то справки, купленные на базаре у жуликов. В общем, не было у него никаких прав. И в довершении всех бед, оказалось, что его комнатушку обокрали, и он остался без всех накоплений, которые они с Юлей откладывали на обустройство. Именно в тот день, когда он пил шампанское в ресторане, все и вынесли, даже Юлину шубку унесли и все ее платья.

И тут Кознаков вспомнил о своих родителях, о Боге. Бог есть, и Он не простил!

Кознаков захотел узнать об этом небесном дедушке, который послал на него такую кару за безверие и пренебрежение. Он пришел в храм, встретился со священником и так и спросил:

– Почему ваш Бог убил моего ребенка? За что? Пусть убил бы меня. Это я крещенный в детстве Его предал. Я бросил своих родителей. Я насмехался над священниками и прихожанами. Я поддержал свободные взгляды своей женщины и жил с ней без венчания. А ребенка-то за что было убивать?

Он и не думал получить ответ – он пришел в храм высказать свое негодование. На это священник ответил так.

– Твой ребенок на небесах, в раю, вместе с Богом. А если бы он выжил, то также бросил бы вас родителей, сделал бы несчастными многих людей и погиб от пули на войне.

– На какой войне?

– А вот скоро сам увидишь. Недолго осталось процветать этому забывшему Бога миру!

Старик оказался прав, вскоре разразилась война и революция. Та самая революция, о которой мечтал странствующий учитель из детства.

Радости эти перемены не принесли. Началась грызня за власть и резня. Все против всех.

Кознаков не захотел в этом участвовать. Он остался глух ко всем призывам к патриотизму, к построению нового общества, к политической борьбе за светлое будущее. Хватит! Все эти новые идеи только разрушили его счастье и не принесли ничего хорошего. Эти войны и революции прошли без него. Он забился в самый темный угол Петербурга, или Петрограда – ему было все равно. Он работал простым электриком без всякого энтузиазма, лишь бы платили. Вечерами бродил по улицам неспокойного Петрограда, по местам их с Юлей прогулок. А если его пристрелят какие-нибудь анархисты – пусть так и будет.

Оставаясь скромным работником, он не лез ни на какие должности, не выправлял документы, не хотел больше ничего изобретать. Его, конечно, интересовали успехи науки, которые рисовали светлое будущее. Он периодически почитывал научные журналы, но для кого строить новые машины? Для убийц? Он видел хронику в кинотеатре. Как танки своими стальными гусеницами перемалывают людей в окопах. Видел последние изобретения германских ученых – гигантские гаубицы. Один снаряд мог уничтожить целую деревню, со всеми жителями. Он видел корабли, броненосцы. Залпы из орудий разносили в прах прибрежные города, топили мирные корабли. Подводные лодки, дирижабли, самолеты – казалось, все эти изобретения только и были созданы для того, чтобы бросать бомбы и метать торпеды. Мир перестал быть безопасным местом, хранимым Богом.

Кознаков сбежал от призыва в армию. Он все бросил и отправился назад, в свою деревню, надеясь помириться с родителями и поддержать их в старости.

Но он и подумать не мог, что его родители умрут от голода. Как это возможно? Чтобы эти еще не старые работящие крестьяне умерли от голода? Неурожай? А запасы на что? Отняли? На нужды фронта? Он увидел разоренную деревню. А где сестры? Уехали в город? Тоже бросили своих родителей?

Он приехал в Москву, устроился электриком в контору, которая обслуживала здания Академии Наук, работал на полставки сразу в нескольких организациях в Политехническом музее, в Институте Мозга. Жил в каморке или оставался в музее, в подвале, где было просторнее, а вокруг разбитые мечты – техника прошлого. Больше ничего от этой жизни он не хотел. Иногда он прогуливался по Москве, разглядывал приметы новой жизни. Иногда завидовал оптимизму строителей коммунизма, но ничего не предпринимал, понимая, что все это ненадолго – до следующей войны. А в том, что она будет, он не сомневался. По сравнению с первой мировой, танки и самолеты стали все быстроходней, все смертоносней. Ученые уже работали над ядерной бомбой. Он понимал, что миру конец. Стал выпивать по-тихому.